Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Тёмные куклы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Глава 1
  "Дурные предчувствия"
  
   Город окутала тревожная ночная мгла. Сумерки, плотно сплетаясь своими зловещими щупальцами, придвинулись к самым окнам...
   Витя стоял перед окном, недвижимый, напряжённый, и вглядывался в эту темнотищу. Ему казалось что там, по другую сторону окна, среди ветвей высокого, древнего ясеня кто-то затаился, и тоже смотрит на него - смотрит в упор, и замышляет недоброе...
   Мальчик боялся пошевелиться, потому что он был уверен: ежели сделает это, то неведомое существо набросится на него и, быть может, разорвёт его в клочья. Он боялся хотя бы руку вытянуть и свет включить. Ведь, если бы он это сделал то в электрическом освещении увидел бы ЕГО, а Витя был уверен, что, если бы он действительно ЕГО увидел, то волосы бы у него встали дыбом, а сердце остановилось от ужаса...
   Так тянулись медлительные, наполненные ужасом и напряжением мгновенья. И всё темнее и темнее становилось за окнами, а в шелесте листьев ясеня слышались слова недобрые, лютую смерть предвещающие...
   И вдруг за Витиной спиной скрипнула и распахнулась дверь. Тут же и электрическая лампа под потолком загорелась. Лампочка оказалась грязной, и свет она источала блеклый, но всё же Вите показалось, что он увидел это НЕЧТО, затаившееся среди ветвей ясеня.
   Мальчик дико вскрикнул.
   Тут же чья-то прохладная ладонь легла ему на плечо. Он дёрнулся - из всех рванулся в сторону, но споткнулся, и вместе со стулом повалился на пол.
   И тут перепуганный, но такой родной, такой милый голос Витиной мамы заполнил эту комнату:
  - Витя, Витенька, да что ж это с тобой?
  Мальчик вскочил на ноги, и теперь смотрел на свою маму. Она, бледная и перепуганная, стояла перед ним...
  Витя провёл дрожащей рукой по лбу, на котором выступили маленькие капельки пота, и настороженно покосился в окно.
  Увидел испещренный наростами страшный ствол старого ясеня. Высвеченные электричеством, его кривые, лишённые даже в эту летнюю пору листьев ветви медленно шевелились, поскрипывали, отбрасывали чёрные тени... но там никто не сидел, никто не пялился на Витю злющими, нечеловеческими глазами.
  Тогда мальчик покачал головой, и вымолвил тихим голосом:
  - Мама, извини меня, пожалуйста. Ведь я совсем не хотел тебя напугать. А сам я... просто мне померещилось невесть что...
  Теперь мама глядела на Витю уже жалостливо и нежно. Вот положила свою прохладную ладонь ему на лоб, и вымолвила:
  - Ах, сыночек, сыночек. И всё из-за этого переезда. В поезде ты не мог заснуть. И, наверное, именно из-за этого недосыпания теперь мерещатся тебе всякие кошмары...
  
  * * *
  
  А дело было вот в чём: Витю и его родителей срочно позвала в свою деревеньку Витина прабабка Авдотья. Эта древняя старуха слыла ведьмой, но в городе, докуда доходили эти странные слухи, в это не очень то верили. Не верил, в это, конечно и Витя. Ведь ему исполнилось уже двенадцать лет и, если он где и встречался с ведьмами, так это в компьютерных играх. Во всяком случае, компьютерные ведьмы его совсем не пугали - он безжалостно уничтожал их посредством заклятий и рыцарского оружия.
  Но в пришедшем письме (написанном, кстати буквами причудливыми, да дурно пахнущими), говорилось, что Авдотья умирает и зовёт своих родственничков из города, по делу чрезвычайно важному. Что это за дело, в письме не говорилось...
  После небольшого семейного совета было решено, что в деревню поедет Витя и его мама, так как у мамы был как раз отпуск, а Витиного отца загрузили по работе, и он мог освободиться только через пару недель.
  Поначалу предстоящая поездка ничего, кроме бурной радости в двенадцатилетнем Вите не вызвала: ему хотелось повидать новые места и, быть может, даже попасть в какие-нибудь приключения. И он выказывал живейшие участие в подготовке к предстоящей поездке, и даже бегал со своей мамой по магазинам - советовал, что надо купить...
  Всё переменилось в ночь накануне отъезда. Вите приснился жуткий сон.
  Будто бы шёл он в полном одиночестве по тёмной, объятой ночной чернотой просёлочной дороге. И всё небо казалось тучами завешенным: ни звёздочки, ни лучика света.
  И всё же Витя чувствовал, что он идёт по полю: он слышал тревожный шелест трав, которые, казалось предупреждали его о какой-то опасности. Он видел что впереди возвышается нечто более чёрное, чем сама чернота. И не хотелось ему к этому приближаться, однако ж ноги сами, против его воли делали шаги...
  Увидел Витя, что это ясень - громадный, страшный и древний, покрытый уродливыми наростами. А возле самого ствола стоял некто, но мальчик не мог разглядеть, кто именно.
  И тут раздалось шипенье:
  - По-о-д-о-ой-д-и-и... по-о-д-о-ой-д-и-и...
  И вновь Витины ноги пришли в движение против его воли; и он оказался прямо возле этой фигуры: теперь он чувствовал холод нестерпимый, а ещё - запах тлена.
  Мальчик дрожал; холодный пот скатывался по его лбу и зубы стучали. Он хотел завопить от ужаса, но некая незримая сила закрыла ему рот, и невыпущенный вопль клокотал в его груди...
  И вновь раздалось это жуткое, нечеловеческое шипенье:
  - Что же ты боишься меня? Ведь это я - твоя прабабка!
  И тут фигура надвинулась на него. Страшные, костяные руки схватили за плечи, и тут же острые, словно из оточенной стали клыки впились в его череп, с огромной силой сжали; раздался отвратительный хруст, и... Витя с воплем проснулся в своей комнате.
  А на следующий день уже надо было ехать в деревню - билеты на поезд купили заранее. Пожалуй, Витя ещё мог бы отговориться - сослаться на неожиданное недомогание, и его оставили бы дома.
  Но всё же он решил, что не стоит обращать внимания на ночной кошмар, и что на деле всё окажется не так уж и скверно.
  В общем, он поехал вместе со своей мамой. Ехали долго - всю следующую ночь. В поезде Вите не спалось. Да - он устал. Его глаза слипались, и колёса стучали размеренно - они усыпляли... Но стоило ему только сомкнуть веки, как видел, будто душа его выскальзывала из поезда, и летела над пустынными, сумрачными полями, на чей-то жуткий, нечеловеческий стон.
  Так Витя и не смог заснуть. А на следующий день они приехали в городок Волчатск, от которого ещё несколько часов надо было добираться на попутной машине до той глухой деревеньки, где жила Витина прабабка.
  Но попутной машины пока что не нашлось. Судя по всему, в Волчатске им предстояло пробыть двое суток. Городок этот сразу не понравился Вити. Старые, вросшие в землю дома; каменные, погнутые ограды. Всё так пустынно и заброшено. И деревья в Волчанске все росли мрачные - редко их украшала листва. Что касается жителей, то Витя не увидел в городе ни одного ребёнка, или хотя бы молодого человека. Все, кого он встречал - это старые, угрюмые старики и старухи; в тёмных, насторожённых глазах которых хранилась какая-то зловещая тайна.
  Витя с мамой поселились в маленькой, изогнутой и покрытой трещинами гостинице, в которой, помимо них и гостиничного служащего, никого не было.
  И служащий - старик с необычайно вытянутым лицом, и тонким, длинным и костистым носом, взглянув на Витю, вздрогнул, и прошептал испуганно:
  - Ребёнка-то куда?
  - Что вы сказали? - переспросила Витина мама.
  Служащий прокашлялся, и вымолвил испуганно:
  - Ребёнка зря привезли... дети у нас долго не живут...
  - Это почему же? - поинтересовалась мама.
  - Да так, разное бывает...
  - Что же, например?
  Тогда служащий покачал головой, и прошептал совсем уж тихо и испуганно, насторожённо озираясь:
  - Вы повнимательнее за своим ребёнком следите. Ни на шаг от себя не отпускайте, и...
  Тут он быстро взглянул в тёмный угол, весь как то скособочился, и дрожащей рукой передал им ключ от номера.
  Витя тоже взглянул в тот тёмный угол, но не увидел там ничего, кроме пустующего кресла-качалки. Но, когда они уже стали подниматься вверх по лестнице, кресло заскрипело и покачнулось.
  И чувствие того, что в этом углу сидит кто-то и смотрит на него леденящими глазами было настолько велико, что Витя схватил свою маму за руку, и прошептал:
  - Мама, там, в углу сидит кто-то...
  - Кто? Где? - быстро обернулась мама, которой тоже было что-то не по себе.
  Кресло ещё раз покачнулось и остановилось...
  
  * * *
  
   Такова была предыстория событий описанных в начале этого повествования. Так Витя оказался в ветхой, богом забытой гостинице в городе Волчанске.
   И вот Витя обратился к своей маме:
  - Мама, пожалуйста, закрой форточку...
  - Хорошо. Я закрою, но разве ты сам не можешь?
  - Я могу. Но мне страшно. Я не хочу подходить к окну.
  Тогда мама закрыла форточку, и ночь с её напряжёнными шорохами и мраком сразу отдалилась.
  - А теперь занавесь окно, - попросил мальчик.
  Мама исполнила и эту просьбу: занавеска оказалось покрытыми грязевыми пятнами, но всё же, из-за льющегося на неё электрического света казалась довольно-таки ясной.
  Мама обратилась к Вите:
  - Ты должен лечь и выспаться. А то бледный весь, и под глазами тени залегли. Нельзя же так. Ну, не расстраивай меня. Я должна знать, что мой сыночек выспался и чувствует себя хорошо.
  - Ладно, мама.
  ...Когда через пару минут Витина мама вновь заглянула к нему в комнату, то обнаружила, что её сын уже укрылся одеялом.
  Она улыбнулась ему и молвила:
  - Ну, вот и хорошо. Спи спокойно.
  И она потянулась к выключателю.
  - Мама, пожалуйста, не выключай свет, - попросил Витя.
  Но мама ответила:
  - Нельзя спать при электрическом свете. Ты должен нормально выспаться. И знай - тебе совершенно нечего бояться. Я буду здесь, за тонкой стенкой, и если услышу какие-нибудь подозрительные звуки, то сразу же приду к тебе. Спи...
  Она нажала на кнопку, и свет потух.
  - Мама, - жалобно простонал Витя.
  Но уже скрипнула дверь - мама вышла из комнаты.
  
  * * *
  
   Витя лежал в темноте, и смотрел на занавеску, которая прикрывала окно. Оказывается, в этой занавеске была дыра, и через дыру Витя видел что-то... Он долго не мог понять, что же он на самом деле видит, а потом понял - это глаз.
  Огромный размеров, выпученный нечеловеческий глаз, который созерцал его, Витю. Волосы на голове у мальчика встали дыбом и он издал дикий, протяжный вопль.
  
  
  
  
  
  Глава 2
  "Куклы"
  
   Витя очнулся, и понял, что на самом-то деле он не кричал, и что не видел никакого страшного, нечеловеческого глаза за занавеской. Он просто спал и ему приснился очередной кошмар.
   И вместо вопля лишь жалобный стон выскользнул из его груди. Но и этот стон услышала мама. Она сразу же ворвалась в его комнату, и спросила:
  - Случилось что-нибудь?
  Мальчик посмотрел на окно: оно по прежнему было занавешено, но из-за занавески выбивалось призрачное, белёсое свечение. И тогда он спросил насторожённым голосом:
  - Мама, что там такое на улице? Откуда такой свет льётся?
  Вместо ответа, мама подошла к окну и уже собиралась отдёрнуть занавеску, но Витя взмолился:
  - Нет, не надо!
  - Да что с тобой такое, сынок?
  - Откуда этот призрачный свет, мама?
  - Так ведь туман на улице...
  - Ну, а свет то откуда?
  - Так ведь день уже наступил.
  - А-а, уже день наступил.
  Это известие действительно обрадовало Витю, он даже умудрился кое-как криво улыбнуться, и вымолвить:
  - Ладно. Раскрывай...
  Мама отдёрнула занавеску.
  Витя сразу увидел белёсый туман и... чудовище, которое в этом тумане прямо за окном стояло, и тянуло к нему свои лапы. Причём видение это казалось столь явственным, что Витя вновь вскрикнул.
  Мама быстро обернулась к нему, и спросила:
  - Да что ж это с тобой? Уж не заболел ли ты?
  Теперь Витя хорошо видел, что это вовсе не чудище за окном, а ясень. И тогда ему стыдно стало за своё поведение, и он сам себе поклялся, что отныне возьмёт себя в руки, и не будет так вскрикивать и расстраивать без повода маму.
  Поэтому он постарался улыбнуться, и заявил:
  - Всё хорошо, мама. Пожалуй, даже можно пройтись по этому городку.
  - Да, ты прав, - согласилась мама. - Надоело уже сидеть в этой грязной коморке. Пойдём хотя бы свежим воздухом подышим...
  
  * * *
  
   И вот они вышли в этот густой туман, на улицу.
   Несмотря на летнюю пору погода стояла очень даже прохладная. И вообще - и туман густой, и сырость, и разлитая в воздухе промёрзлая слякоть весьма напоминала позднюю осеннюю пору. На расстоянии десяти шагов ничего уже не было видно. Не ходили по этим унылым улочкам люди, не ездили машины. Город Волчанск казался мёртвым...
   Витя шёл рядом с мамой, и часто оглядывался на неё, так как боялся, что в этом страшном тумане могут они потеряться. Мальчику казалось, что если они потеряются, то никогда не встретятся вновь. И он сам себе пообещал, что никогда, ни при каких обстоятельствах не отойдёт от своей мамы...
   Но вот мама остановилась, и вымолвила:
  - Слышишь?
  - Что, мама?
  - Колокольчики, вроде бы звенят...
  Витя прислушался, и действительно - различил в этом туманном мареве тихий перезвон колокольчиков.
  И он спросил у мамы:
  - Мам, как думаешь - отчего эти колокольчики звенят?
  Мама пожала плечами, нахмурилась, и проговорила тихо и задумчиво:
  - Я и не знаю. Мало ли что может быть...
  Тут Витя понял одно: он ни за какие коврижки не хочет этим колокольчикам приближаться. Он сердцем предчувствовал: там, откуда исходит этот однообразный перезвон, поджидает его большая беда.
  Поэтому он обратился к маме:
  - Мам, а пойдём в другую сторону?
  Мама согласилась. Они свернули на боковую улочку, и пошли по ней.
  Вдруг улочка закончилась, и они оказались на площади, размеров которой не могли предположить, так как вся она была затоплена туманом.
  Они шагали по широким каменным плитам, между которыми выбивалась чахлая, старая трава... они прислушивались, но, вроде бы, ничего не слышали...
  - Кажется, оторвались от этого звона, - с некоторым облегчением вымолвил Витя.
  И тут же звон появился вновь, и на этот раз совсем близко.
  - Бежим! - воскликнул мальчик.
  Его мама нахмурилась:
  - Да что ж это такое? Бегать ещё от какого-то звона... Что я - девочка что ли какая-то?
  - Я очень тебя прошу! - взмолился Витя.
  Мама сокрушённо покачала головой, но всё же поспешила за своим сыном. А Витя тянул её за руку в сторону, как ему казалось противоположную той, где находился источник зловещего звона.
  Неожиданно нечто чёрное и высокое выступило перед ними из тумана. Ещё несколько шагов, и они поняли, что это - гранитная колонна, на поверхности которой были высечены на редкость отвратительные демонические физиономии.
  И Витя и мама его невольно отшатнулись, а затем обернулись назад, и дальше уже не отрываясь созерцали то страшное и вместе с тем завораживающее зрелище, которое открылось им.
  Густые стены тумана подобно портьерам в театре раздались в стороне, и видна стала запряжённая шестёркой низкорослых, но вместе с тем и чрезвычайно мускулистых лошадей пони карета. И пони, и карета и возница - все они представлялись совершенно чёрными. И разве что вытянутый подбородок возницы, который выглядывал из-под его низко-надвинутого и бросающего непроницаемую тень цилиндра, являл собой цвет неестественно блеклый...
  Витя сильно сжал ладонь своей мамы, и прошептал:
  - Мама, а вот теперь мы должны бежать из всех сил.
  - Да что ты такое говоришь? Никуда я не побегу, - возмутилась мама, но в голосе её Витя явственно прочитал испуг.
  Мальчик говорил:
  - Мама, ну неужели ты не понимаешь, что это нежить?
  - Какая ещё нежить? Витя, да что с тобой?
  - Мама, или мы сейчас убежим, или пропали...
  А затем добавил мрачно:
  - Всё - уже поздно бежать.
  Карета остановилась в нескольких шагах от них. Дверка её скрипнула и приоткрылась.
  Витя замер. Он всё ожидал: кто же выйдет из кареты. Но никто оттуда не выходил, только тусклое багровое свечение выплёскивалось наружу...
  А потом вдруг вырвался оттуда необычайный голос, в который вплетались удары молотов по наковальням, скрип, скрежет и стон. Но всё же каждое слово звучало отчётливо:
  - Выступление живых кукол! Спешите все сюда! Скорее!
  Слова эти неистовым вихрем закружились возле Вити и его мамы, а затем - устремились дальше, где разрослись ещё больше, и загромыхали, и эхом заметались по улочкам Волчанска.
  А потом с невообразимой быстрой выскочили из пристроенного в задней части кареты большого ящика карлики, лица которых были сокрыты гладкими пластиковыми масками, и начали вытаскивать из того же самого ящика различные материи, подставки, скрепления, колышки, и ещё какие-то приспособления, с помощью которых они за считанные минуты собрались весьма недурственную сцену, на которой алел кровавыми буквами плакат:
  "Цирк живых кукол. Уменьшенная жизнь. Рабы Смертьева"
  - Что ещё за Смертьев? - шёпотом спросил Витя.
  - Наверное, владелец этого цирка, - ответила его мама.
  - Ничего себе фамилия, - заметил Витя.
  - Фамилия действительно странная, но мало ли на свете странных фамилий...
  И тут из-за сцены раздался голос, который теперь звучал совсем не громко, но странным образом затапливал всё сознание, так что уже ни о чём кроме как об этом голосе и думать было невозможно:
  - Итак, цирк живых кукол снова выступает для вас. Я, маг Смертьев, приглашаю вас насладиться этим зрелищем. Я бы и сам вышел пред ваши очи, но облик мой таков, что многие из вас пали бы в обморок...
  Сначала Витя подумал, что эти слова обращены только к нему, и к его маме, но, оглянувшись, понял, что они не одни стоят на этом месте...
  Оказывается совершенно бесшумно подошли и иные жители города Волчанска: все эти мрачные старики и старухи. И теперь они стояли так же бесшумно. Никто не разговаривал, никто не двигался; а если и были какие-то движения, то совершенно незначительные, и сопровождались они таким скрежетом, словно это и не люди подошли, а какие-то несмазанные механизмы.
  Тем временем на сцене началось действо.
  Вышли куклы, в которых Витя признал тех карликов, которые устанавливали сцену. Но теперь они сняли маски, и стали видны их лица. Это были деревянные, покрытые изрядным количеством лака лица.
  Но самым удивительным в этих куклах казались глаза. То были живые, человеческие глаза!..
  Они, облачённые в средневековые одежды, разыгрывали мрачный и даже отвратительный спектакль. Они истязали, и убивали друг друга, и проделывали это с такой неистовой яростью, будто убийство было главным смыслом их механического существования.
  Впрочем "механического" ли? Ведь все движения кукол представлялись такими естественными.
  Вот Витина мама прошептала:
  - Нет... я больше не могу на это смотреть...
  Но и она, и Витя, и жители Волчанска все смотрели на этот сцепленный слабым сюжетом набор из самых страшных пыток и убийств. Некая магическая, зловещая сила заставляла их любопытствовать: ну а что же будет дальше и чем же всё это закончится?
  Вот у одной куклы отрубили руку, и из раны полилась, шипя и пенясь, густая, тёмная жидкость.
  И тут Витя встретился с глазами покалеченной куклы. Он увидел в этих, окруженных деревом и лаком глазах настоящую, неподдельную боль. А ещё он был поражён красотой этих голубых глаз. И нет - даже и не глаз, а очей. Никогда ни на одной картине не видел он таких прелестных очей. И вот он начал приближаться к ним...
  Ничего-ничего, кроме этой красоты, этого небесного чистого сияния не видел Витя. Он подошёл уже совсем близко к сцене, но тут споткнулся. Голова его качнулась вниз, а когда он приподнялся, то оказалось, что уже не видит этих васильковых очей...
  Он оглядел всю сцену, и обнаружил, что действо закончилось: и последние куклы отмывают кровавые пятна. Откуда-то из-за сцены разносился голос Смертьева:
  - Вам совершенно не о чем волноваться. Ни одна из моих живых кукол не убита. Что касается нанесённых увечий, то они не представляют никакого вреда их здоровью. Все сломанные куклы будут починены в кратчайшие сроки! Итак, до следующего представления!
  Витя оглянулся, и обнаружил, что жители Волчанска расходятся, а вот своей мамы он не увидел.
  - Мама... мама... - шептал Витя, быстро оборачиваясь из стороны в сторону.
  И вот ему показалось, что он действительно видит свою маму. Вот она - уходит куда-то. И зачем уходит? Будто дождаться его не может...
  Витя бросился за ней, догнал. Окрикнул:
  - Мама?
  К нему обернула своё страшное, похожее на череп лицо старуха.
  - Извините, - прошептал Витя.
  Тут старуха вытянула к нему свой острый палец, и прошипела:
  - Ты обречён...
  Мальчик начал пятиться. Старуха уже давно растворилась в тумане, и Витя ничего, кроме тумана, и незначительной части мостовой не видел. Тем не менее, он всё ещё продолжал пятиться, а в голове его набатом гудела мысль: "Вот и случилось самое страшное. Я потерялся"
  Но тут он упёрся спиной во что-то жёсткое и холодное. Подумал: "Похоже - самое страшное ещё только ждёт меня впереди".
  Он медленно обернулся, и понял, что упёрся спиной в ту гранитную колонну, которую уже видел, когда был вместе с мамой.
  Витя посмотрел на эти оскаленные демонические лики, и показалось ему, что они шевелятся и вытягиваются к нему.
  Тогда уже не помня себя Витя повернулся и бросился бежать. Время от времени он останавливался и выкрикивал:
  - Мама!!
  Но никто ему не отвечал. Тогда Витя бежал дальше. Он тяжело дышал, а сердце колотилось часто-часто.
  Ему казалось, что ужас не может быть настолько велик, но этот ужас разрастался даже больше, заполнял собой всё...
  
  
  
  
  
  Глава 3
  "Зов Смертьева"
  
   Витя и не помнил, как он очутился возле этой чёрной, покрытой выступами и испещрённой впадинами каменной стены.
  Мальчику почудились чьи-то шаги, и он, дрожащий и взмокший от холодного пота, отпрянул в выемку, затаился там, прикусив нижнюю губу. Он из всех сил пытался сдержать вопль ужаса, а больше всему ему хотелось, чтобы всё это оказалось просто кошмарным сном, и он проснулся в своей городской уютной кровати. Но в то же время он знал, что это не сон, а кошмарная реальность...
  А шаги всё приближались. И вот проскользнула в двух шагах от него чья-то фигура. Дыхнуло от этой фигуры холодом и тленом. Витя рад был уже тому, что нашлось это временное убежище, и его не заметили.
  Но уже в следующее мгновенье ему показалось, что в прошедшей фигуре он узнал свою маму. Что же касается холода и тлена, то он приписал эти неприятные дуновения той мрачной стене, в которую он вжимался.
  Вот он выглянул из-за своего укрытия, взглянул на удаляющуюся фигуру. Она была сильно размыта туманом, но всё же Витя уверился, что это его мама.
  Он не смел выкрикнуть её имя. Он просто бежал за ней, а она быстро шла вдоль этой чёрной стены.
  Всего лишь два шага разделяли их, когда Витя всё-таки решился и окликнул:
  - Мама!
  Одновременно с этим фигура обернулась к стене, и нажала на небольшой каменный клык.
  В тяжёлым гулом часть стены начала отъезжать в сторону...
  Тут Витя сообразил, что его мама не стала бы ходить по таким зловещим местам. И вот мальчик начал пятиться, проклиная себя за то, что додумался позвать её.
  Он ждал, что тёмная фигура обернётся, но она не оборачивалась. Зато мальчик услышал голос, в котором к ужасу признал голос самого мага Смертьева:
  - Ну и куда же ты убегать собрался, а? От меня не убежишь...
  Витя продолжал пятится. Смертьев так и не обернулся, зато рука его скрипнула, и под неестественно высоким углом дёрнулась назад, схватила Витю за запястье.
  Мальчику показалось, что он попал в капкан - с такой силой надавливали пальцы колдуна. Смертьев сделал шаг в открывшийся проём, а Витя невольно шагнул следом за ним.
  И вот мальчик увидел внутренний дворик, и часть какого-то тёмного, страшного дома, который стоял за этой стеной. Посреди дворика росло дерева, на ветвях которого висели человеческие черепа.
  Это зрелище произвело на Витю такое действие, что он смог вырваться. Правда рукав его рубашки остался в руке у Смертьева.
  Колдун даже не обернулся к нему, но прошипел зловеще:
  - Беги, если хочешь, но помни - от меня ты не убежишь. Теперь ты - меченый.
  Витя почувствовал острую боль, которая прожигала его левую ладонь - как раз там, где сжимали его острые пальцы Смертьева.
  Мальчик посмотрел туда и увидел длинную и глубокую царапину, которая проходила прямо по его линии жизни. Но странное дело: ни единой капли крови не вылилось из этой раны. Более того - царапина быстро затянулась, и только лишь лёгкое жжение, ушедшее куда-то вглубь ладони напоминало о пережитом...
  Витя долго бежал по туманным улочкам. В боку у него кололо, иногда он падал, но всякий раз вскакивал и продолжал бежать.
  - Мама! Мама! - кричал он из последних сил.
  
  * * *
  
   И вдруг он увидел свою маму. Она выступила из тумана и, раскрыв объятия шагнула к нему навстречу.
  - Мама, это правда ты? - прерывистым голосом спросил Витя.
  - Конечно - я! - воскликнула, плача и крепко обнимая своего сына, мама. - Когда ты на площади пропал, я так перепугалась. Побежала в одну сторону, в другую - нигде тебя нет. Я уж думала милицию вызывать. Прибежала в гостиницу и спрашиваю: "Где у вас здесь телефон?", а служащий и отвечает: "А у нас уже несколько лет телефоны не работают". Тогда я ему: "Так покажите, как мне до милиции дойти". А он в ответ: "Я не помню. Сейчас по карте посмотрю". Начал в ящике пыльном копаться, карту искать. Долго искал, тут уж я не выдержала - выскочила на улицу - думала у кого-нибудь из прохожих насчёт милиции спросить. И первым прохожим, которого я увидела, был ты, Витенька...
  - Мама, я тебе обещаю, что больше ни на шаг от тебя не уйду.
  - Вот и хорошо. А я тебя и не отпущу никуда от себя...
  - Мама...
  - Да?
  - И я очень надеюсь, что мы скоро из этого проклятого города уедем.
  - Да, сыночек. Теперь уже недолго ждать осталось. Вот завтра с утречка будет машина. Развалюха правда, но говорят, что довезёт нас до бабушкиной деревни. Так что одну ночку осталось здесь переночевать...
  И за этим разговором они вошли в ветхое, покорёженное и, казалось, готовое рухнуть здание гостиницы. Там, за высокой стойкой стоял служащий: старик с необычайно вытянутым и худым лицом.
  И этот служащий смотрел на Витю так насторожённо, и такой затаённый ужас читался во всём его сухеньком, костистом лице, что Витя сразу вспомнил все пережитые им кошмары, и вдруг подумал, что этот служащий знает очень многое, и может разъяснить, что же такое происходит.
  Поэтому Витя с самым решительным видом подошёл к стойке и, глядя прямо в тёмные, глубоко запавшие глазки служащего, проговорил:
  - Я был сегодня возле тёмной каменной стены, возле дома во дворе которого растёт дерево с человеческими черепами...
  При этих словах служащий передёрнулся, побледнел, и прошептал:
  - Никто не возвращается от того дома... только мёртвые...
  - Что вы такое говорите? Зачем пугаете ребёнка? - возмутилась Витина мама.
  Но мальчик продолжал смотреть в испуганные глаза служащего, и спрашивал:
  - Что вам известно про этот дом?
  - Это дом Смертьева, - прошипел служащий, и покосился в тот угол, где стояло кресло качалка.
  И оттуда раздалось едва уловимое поскрипывание. Служащий вновь передёрнулся и прошептал:
  - Я больше ничего не могу говорить, простите...
  Но Витя уже устал от этого постоянного страха. Он хотел выяснить хоть что-то. Он схватил служащего за запястье, и это запястье показалось ему холодным, словно лёд.
  Витя проговорил:
  - Расскажите мне всё, что знаете про этот дом...
  Тут служащий склонился к нему. И Витя отчётливо услышал издаваемый им скрип: словно бы служащий был сделан из какого-то старого, трухлявого дерева. И пахло от служащего, как пахнет, от гниющего, мокрого пня.
  И зашептал служащий так тихо, что Витя едва его услышал:
  - Они здесь повсюду... они служат ему...
  - Кто это "они"?
  - Не знаю... но они не из этого мира?
  - А кому они служат?
  - Тише. Прошу тебя - тише, - зашептал, косясь в угол служащий. - Я должен хранить тайну, иначе они покарают меня... Они служат Смертьеву... Но мальчик, ты уже обречён. Ничто не спасёт тебя... Ты станешь таким же как и они...
  - О чём вы там шепчетесь? - нахмурилась Витина мама.
  А Витя, не обращая на неё внимания, спрашивал:
  - С чего вы это взяли? Почему это я обречён?
  - Да потому что колдовство Смертьева уже попало в тебя через ладонь...
  - Откуда вы об этом знаете?
  - Я чувствую. Оно отравляет твою кровь. Не долго тебе ходить человеком. Прощай...
  - Подождите, подождите, - взмолился Витя, и в глазах его заблестели слёзы. - Вы мне ещё ничего толком не рассказали.
  - Ну что же тебе рассказывать?
  - Ну... например... где дом Смертьева находится?
  - Он стоит в тридцати километрах от нашего города, посредине заброшенного кладбища в лесу.
  - А вот и не правда! Я, конечно, много пробежал, но не тридцать же километров. И вовсе не по лесу и по кладбищу, а по городу...
  - Так ведь Смертьев великий колдун. Он над тобой шуточку сыграл, ты же ничего и не заметил, и сейчас ты в полной его власти находишься, хотя и думаешь ещё, что свободен. Но больше я не могу говорить. Ступай...
  - Подождите, - настойчиво проговорил мальчик. - Ведь может мне кто-то помочь?
  - Ты обречён, - тихо, чтобы не слышала Витина мама, вымолвил служащий.
  - Быть может, мне поможет колдунья Авдотья.
  - Что ещё за Авдотья?
  - Моя прабабка.
  В глазах служащего проскользнуло нечто такое, из чего Витя совершенно точно понял, что он слышит это имя не впервые, и более того - это известие произвело на него большое впечатление. Но служащий тут же сказал громко:
  - И что-то вас сын такой неугомонный? Всё расспрашивает меня и расспрашивает... Мне же работать надо...
  - Ах, извините, - произнесла Витина мама, и за руку потащила его вверх по лестнице.
  
  * * *
  
   Всё так же плыл на улице густой туман. К полудню он стал чуть более светлым, а потом начал меркнуть; и к пяти часам сделался уже угрюмо-серым.
  Окружающая обстановка ещё больше чем днём напоминала позднюю, угрюмейшую осень...
  Уже пора было готовить ужин, но как они могли разогреть привезённые из города продукты, если даже электричество оказалось отключённым? Впрочем, их ещё заранее предупредили, что в Волчанске случаются перебои с электричеством.
  И мама сказала:
  - Витя, ты пока здесь посиди, а я узнаю, где можно еду приготовить...
  - Мама, пожалуйста, не оставляй меня, - взмолился мальчик.
  - Тебе совершенно нечего бояться, - отвечала она. - Я уйду, и закрою дверь.
  - Мама!
  - Я вернусь через несколько минут.
  Так заверила Витю его мама и удалилась. Щёлкнул закрываемый дверной замок. Мальчик остался в одиночестве.
  Некоторое время он недвижимо пролежал на диване, и всё это время смотрел на чёрные длани ясеня, которые выступали из серого тумана. Но ни эти ветви, ни что либо иное совершенно не двигалось. Тяжкая, напряжённая тишина невыносимым грузом навалилась на мальчика...
  Грязные, растрескавшиеся стены; древний, уродливый ясень; и этот напряжённый туман - ничего хорошего не видел Витя, а так хотелось вспомнить что-нибудь прекрасное, найти в этом прекрасном убежище.
  И тут вспомнил эти ясные и милые, васильково-голубые глаза, которые он видел на лице куклы, там, в цирке живых кукол Смертьева.
  И Витя прошептал:
  - Кто ты? Увижу ли я тебя ещё когда-нибудь?..
  Неожиданно прямо над его головой раздался скрип. Мальчик передёрнулся, вжался руками в тот жёсткий диван, на котором лежал. Ведь он точно знал, что в комнате над ними, да и вообще во всей гостинице нет никого, кроме служащего. Но служащий должен был сидеть где-то внизу. Тогда кто же ходил там, над его головой?
  А шаги, от которых так невыносимо скрипел потолок, всё продолжались. Под чьими-то ногами выгибались ветхие доски, ссыпалась вниз пыль, и Вите всё казалось, что сейчас потолок переломиться, и некто рухнет к нему.
  ...Через несколько минут в номер вошла Витина мама. В руках она держала источающую запах котлет и картофельного пюре кастрюлю.
  И прямо с порога она позвала:
  - Витя. Это уже я вернулась... Как ты тут?
  Никто ей не отозвался. Тогда мама поставила кастрюлю на столик, и впорхнула в ту комнату, где оставила своего сына. Никого там не было.
  - Витя, Витенька, где же..., - дрогнувшим голосом прошептала она, и бросилась к окну, словно бы ожидала, что увидит его во дворе.
  Но она не увидела ни Вити, ни дворика - так уже темно было на улице. И вдруг за её спиной раздался шорох.
  Мама вздрогнула и быстро обернулась. Из-под кровати показалось мертвенно-бледное лицо какого-то призрака. Она сдавленно вскрикнула, и судорожно вцепилась пальцами в подоконник.
  А "призрак" прошептал:
  - Мама, мне очень страшно. Я хочу поскорее отсюда уехать.
  И только теперь признала она в "призраке" своего сыну Витю. Подбежала к нему и, схватив за руки, помогла выбраться из-под кровати. И говорила:
  - Ну и зачем же ты туда залез, а?
  - Мама, я уже думал, что больше никогда тебя не увижу. Думал "они" заберут меня...
  - Кто такие "они"?
  - Я не знаю, мама. Но я чувствую: они окружают нас...
  Тут мама погладила его по голове, и молвила:
  - Теперь уже совсем недолго нам здесь томиться осталось. Завтра утром уедем отсюда на машине...
  - Ах, как бы я хотел дожить до завтрашнего утра! - воскликнул Витя.
  - Что ты такое говоришь, сынок? Конечно ничего страшного этой ночью не случится, и ты хорошо выспишься.
  Затем они приступили к ужину. Картофельное пюре с котлетами оказалось отменно вкусным, и за этой трапезой Витя даже подзабыл о своих страхах.
  И только в самом конце, когда они запевали скушанное клубничным киселём, он спросил у мамы:
  - И где же ты всё это приготовила?
  - Служащий мне помог.
  Витя нахмурился, и проговорил тихо:
  - Плохо это.
  - Плохо? - переспросила мама. - Почему же плохо?
  Мальчик хотел было сказать, что и служащий этот слишком подвержен действию тёмных сил, но всё же воздержался, а только неопределённо пожал плечами.
  ...А потом они вдвоём перетащили готовую развалиться кроватку из соседней комнаты в комнату Вити. Мама собиралась провести эту последнюю ночь в комнате у своего сына, и заверяла его, что сон у неё чуткий и что, если хотя бы какой-нибудь шорох услышит, так сразу же проснётся.
  Итак, они занавесили окно и легли спать. Электрический свет им не надо было выключать, так как электричества так и не подали.
  
  * * *
  
   Витя проснулся от резкой боли в своём левом запястье. Рука словно бы горела. С трудом вынул эту руку из-под одеяла, и увидел, что вся его левая кисть источает теперь алое свечение.
   Если бы не сильнейшее жжение, от которого хотелось кричать, Витя подумал бы, что всё это - просто кошмарный сон. И источником его жжения оказалась линия жизни. Мальчик вспомнил о том, как именно это место расцарапал Смертьев.
   Между тем алое свечение распространялось по всему его телу. И вот уже источает Витя такое яркое свечение, словно бы превратился он в огромную лампочку.
   И при этом он чувствовал, что отнюдь не в лампочку, а в отвратительную куклу превращается. Боль сделалась невыносимой, захлестнула его сознание, и истошный вопль готов был вырваться из его груди.
  Но так и не вырвался этот вопль, потому что уста его слиплись, и никакая сила, кроме колдовской силы Смертьева не могла их разверзнуть. Тем не менее, Витя выгнулся на кровати, и при этом его тело издало такой скрип, который издаёт чрезвычайно напряжённая, и готовая переломиться деревяшка. Он мельком увидел свои руки. Теперь они представляли из себя диковинную и ужасную смесь из сегментов человеческой кожи и деревянных частей. Причём в тех местах, где кожа соединялась с деревом кипела и пузырилась кровь; лучики алого света выбивались из этих тёмных пузырей. И деревянные сегменты разрастались...
  Витя не мог закричать, но всё же шум, который он производил, был достаточно сильным для того, чтобы разбудить гораздо менее чуткого человека, нежели его мать. А мать лежала на спине, совершенно недвижимая, с лицом, выражающим полную безмятежность.
  Мальчик из последних сил вывернулся к ней, и из глубин его груди вырвался молящий стон. Только бы она проснулась! Только бы взяла его за руки. О - тогда бы он был спасён! Витя знал, что материнская любовь победила бы злые чары Смертьева, но оставалась такой же безмятежной.
  И тогда он вспомнил их вечернюю трапезу, и догадался, что служащий подсыпал в готовящееся кушанье какой-то порошок.
  И тут раздался свист, и окно распахнулось настёжь. Что касается занавесей, то они, жалкие, были просто снесены в сторону.
  Чёрные ветви ясеня жадными щупальцами ворвались в комнату, вытянулись до кровати на которой извивался, деревяшкой скрипя, Витя и сжали его с такой силой, что уже невозможно было пошевелиться.
  И мальчик увидел, что прямо из древесного ствола выступает чудовищный лик. Комнату наполнило шипенье:
  - Я тебе говорил, что от меня не уйдёшь. И вот свершилось. Отныне - ты мой раб.
  Щупальца подхватили его, и потащили его к стволу.
  Там было дупло, которое показалось Вите таким огромным, словно это была огромная пещера. И в тоже время он понимал, что это не дупло такое огромное, а он сжался - превратился в уродливую куклу.
  А щупальца засунули его в чёрный зёв, и мальчик полетел вниз. Он думал: "Ну, вот я попал в глотку к Смертьеву. Как всё, оказывается, просто. Он просто меня поглотил. Тут, как говориться, и сказки конец".
  Но это был ещё не конец.
  Туннель неожиданно закончился, и мальчик выкатился из трещины среди корней ясеня.
  Он попытался подняться на ноги, но не смог этого сделать - тело его совершённо не слушалось. Зато он видел ясень, и этот ясень представлялся ему великаном, который навис над ним.
  А в голове горели мысли: "Ну вот теперь я сжался, превратился в куклу, и все предметы кажутся мне такими громадными. И даже если бы теперь меня нашла мама, то не узнала бы меня..."
  И тут к нему бросились те уродливые куклы, которых он уже видел давеча на площади, когда они давали своё отталкивающее, кровавое представление. Но если раньше они едва ли доставали ему до колена, то теперь оказались одного с ним роста. Они схватили Витю за руки, за ноги и даже за голову, и быстро потащили через двор к чёрной карете. Теперь те мускулистые пони, которыми эта карета была запряжена представлялись настоящими драконами.
  Тогда Витя смог простонать:
  - Куда вы меня тащите?
  И услышал в ответ:
  - Туда, где только боль и ужас...
  Приближалась чёрная карета, и вот распахнулся огромный, похожий на темницу ящик в задней его части, оттуда ввались верёвочные лестницы, и по этим лестницам куклы начали поднимать Витю вверх.
  От пережитых потрясений кружилась голова, и постепенно сознание уходило, замещаясь бесчувственным мраком... Дальнейшего Витя уже не помнил...
  
  
  
  
  
  Глава 4
  "Двор и черепа"
  
   Первое, что увидел Витя, когда очнулся - это чёрное дерево, на корявых ветвях которого висели человеческие черепа. Только теперь это дерево казалось горообразным, а каждый из черепов сравним был с размерами его тела.
   Раздался насмешливый, грубый голос:
  - Давай, поднимайся! Хватит тебе отлёживаться! Или хочешь, чтобы я на тебя ещё огненной водицы полил?
  Витя вывернул голову (она повернулась с громким скрипом), и обнаружил, что в двух шагах от него стоит Смертьев. Этот злой колдун показался превращённому в куклу мальчику таким громадным, каким обычному человеку увиделся бы тридцатиметровый великан.
  Лицо Смертьева было скрыто под низко нависающим капюшоном, но всё же кое-что Витя увидел.
  Увидел он, что подбородок Смертьева состоит из бессчётного числа кусочков человеческой кожи, и деревяшек. Все эти кусочки постоянно шевелились и стремительно перемешивались между собой, словно бы это была одна огромная головоломка, один сложнейший кубик-рубика, который кто-то в спешке пытался сложить, но у этого некто ничего не получалось.
   Руки Смертьева скрывались под кожаными перчатками, но всё же по постоянному происходящему там шевелению несложно было догадаться, что и там громоздятся друг на друга части деревянные и части человеческие.
  В своих руках Смертьев держал большую (а для Вити так просто исполинскую красную лейку), из которой поднимался алый дым.
  И вновь спросил Смертьев:
  - Так ты хочешь, чтобы я на тебя ещё огненной водицы полил?
  Витя пробурчал нечто невразумительное. Тогда Смертьев хмыкнул, и произнёс:
  - Вижу, что хочешь...
  Тут он склонил лейку над Витей, и излил на него несколько ярко-алых, похожих на помесь из крови и пламени капель. И каждая из этих капель была размером с Витину голову.
  Эта колдовская жидкость тут же впиталась в Витино тело, и вызвало сильнейшее жжение. Деревянный мальчик начал выгибаться, издавать скрипы и стоны, что немало позабавило Смертьева.
  Это мученье продолжалось очень долго; огнистая, жгучая боль была неимоверно сильной - раздирала каждую клеточку его деревянного тела. Но забвенье не приходило, и даже напротив - сознание оставалось очень ясным.
  Наконец Смертьев произнёс:
  - На первый раз, думаю, достаточно. Надеюсь, ты скоро приучишься исполнять все мои приказы без промедления, и в таком случае твои дальнейшие страдания окажутся не такими уж сильными. А теперь - поднимись!
  И вот Витя поднялся, и глянул по сторонам.
  Как и ожидал, увидел он дом тёмный, погнутый да страшный; а ещё стену высоченную, которая этот дом окружала. И для него, ставшего куклой, эта стена представлялась непреодолимой преградой.
  А ещё увидел он кукол. Эти деревянные создания со страшными деревянными телами, облачённые в ветхие средневековые костюмы стояли ровными рядами поблизости от него и напряжённо что-то выжидали. И все куклы были одного роста - то есть как раз ровнялись с Витей, и вообще лицами своими очень друг на друга походили. Вот только глаза у всех были разные - человеческие, живые глаза. Боль в этих глазах жила...
  Витя всматривался в эти глаза, и искал среди них одну пару, в которых чаял найти поддержку и понимание - эти васильково-голубые глаза, но он не видел их.
  Тут Смертьев рявкнул:
  - Среди вас, ничтожные мои рабы, новенькие, поприветствуйте же его по нашему обычаю!
  И тут куклы начали по очереди подходить к Вите, и каждая кукла размахиваясь наносила ему сильный удар по голове или же в грудь. По началу мальчик ещё пытался сопротивляться, но тут Смертьев издал какой-то особый свист, и Витя потерял способность двигаться - словно бы ноги его корни в землю пустили, а сам он в дерево превратился. И только вздрагивал он от новых и новых, сыплющихся на него ударов, и боль чувствовал.
  Наконец последняя кукла ударила его в голову, и отошла на прежнее место. Тогда Смертьев произнёс:
  - Вот и замечательно. У нас не принято цацкаться, у нас обращение самое строгое. Мои рабы причиняют друг другу боль, и учатся быть безжалостным. В дальнейшем вам это очень пригодиться...
  Затем Смертьев прокашлялся и рявкнул:
  - А теперь приступаем к утреней молитве!
  И тогда все куклы рухнули на колени перед чёрным деревом, и воздев к нему свои деревянные руки затянули протяжные, заунывные звуки.
  - Ну а ты что встал, словно истукан?! - рявкнул Смертьев, и плюнул Вите на спину.
  Огненной, кипучей лавой растёкся этот плевок по его спине и Витя, затрещав, опустился на колени.
  От постоянной боли и напряжения сознание его помутнело, но всё же он ещё сознавал, что стоит на коленях, и тянет вместе с остальными: "Смерть все-ему!! Бо-оль, ста-ада-ания ужа-ас будут править этом миром! Мы славим ве-е-ечную тьму-у-ууу!!"
  И много ещё страшных слов выкрикивали они, а Смертьев возвышался над ними, и посмеивался, потому что всё было именно так, как он хотел.
  А потом хлопнул колдун в ладоши, и прорычал:
  - Ну, а теперь приступайте к работам!
  
  * * *
  
   Всё, что происходило дальше с Витей весьма напоминало дурной сон, но всё же сном не являлось.
   Его, и ещё одну куклу запрягли вместо коней в соху, и они, понукаемые другой куклой, которая вдавливала эту соху в землю, начали вспахивать выделенный для их работ участок, возле стены дома.
   Земля здесь имела болезненно-желтоватый цвет и из неё сильно пахло тленом. Работать было очень тяжело, деревянные члены гнулись с трудом, и каждое движение причиняло Вите сильную боль. Судя по мученическим стонам, так же страдали и иные куклы.
   Следом за их сохой шла кукла-девушка. К её шее был привязан большой ящик, из которого она доставала удивительные семена, у которых были маленькие, но очень острые жала, которыми они постоянно кололи её руки, а ещё дёргались, и пытались вырваться.
   Судя по потому, как она вздрагивала, укусы этих живых семян причиняли девушке сильные страдания. Но всё же она тщательно выполняла свою работу, и втаптывала семена поглубже в землю, так как знала, что за оплошность ждёт её жестокое наказание.
   ...Вскоре Витя уже совсем истомился, и он, едва раскрывая свой деревянный рот, простонал:
  - Долго ли нам ещё?
  Шедший рядом с ним деревянный юноша простонал голосом зловещим и безысходно-мрачным:
  - Что ты думаешь - наш рабочий день только начался. Ты ведь попал в царство боли и ужаса. Думаешь, Смертьев даст нам отдыхать?.. Нет - этого не будет. Привыкай к беспрерывному страданию...
  Сознание Вити всё время пребывало где-то между забытьём и явью. И вот через какой-то отрезок времени, который показался ему бесконечным, он услышал рёв Смертьева:
  - Ну всё, псы, довольно! Бросайте работу и собирайтесь к дереву на вечернюю работу!
  От этого известия Витя не получил никакой радости, никакого облегчения. Ему казалось, что уже вообще не существует ничего, что могло бы принести радость...
  И вновь куклы выстроились возле страшного дерева, на котором висели человеческие черепа.
  Но теперь уже наступили сумерки, и в окружающем их сумраке отчётливо было видно, что пустые глазницы черепов источают алое свечение. И это свечение тоже причиняло боль - зудом отдавалось в деревянном черепе.
  Смертьев отдал приказание читать вечернюю молитву, и куклы затянули страшные, призывающие тьму слова.
  - Хорошо, очень хорошо, - взревел колдун. - А теперь приступайте к вечерней трапезе.
  И тогда куклы начали подходить к дереву. Они становились прямо под черепами, закидывали вверх головы, и раскрывали рты так широко, как это только было возможно.
  Ну а черепа выгибались вниз, и из их глазниц вытекала густая алая жидкость, которая попадала прямо во рты кукол. Из их деревянных тел слышалось шипенье, тела начинали светиться алым, а из их ушей валил дым; и глаза их чернели...
  Витя замешкался и его пинками погнали к дереву, со всех сторон слышалось яростное шипенье кукол:
  - Не мешкай! Выполняй то, что полагается.
  А Витя про себя решил, что не станет он пить эту жидкость, потому что, скорее всего - это дурман, который окончательно затуманит его сознание.
  Жужжал в воздухе голос Смертьева:
  - Пейте! Пейте! Пейте!
  И Витя чувствовал, что колдун обращает особое внимание именно на него, так как он был новеньким, и ещё не настолько отравленным, как остальные.
  Мальчик пребывал в сильнейшем смятении. Он никак не мог придумать, как избежать принятие этого отвратительного напитка, а времени на размышления не было.
  Слышны были злобные, шипящие голоса иных кукол:
  - Если ты это сейчас же не выпьешь, то мы тебя на кусочки разгрызём...
  И вдруг раздался голос тёплый, светлый и ласковый, но, вместе с тем, такой тихий, что Витя едва смог разобрать отдельные слова:
  - Прижми свой язык к небу и сделай глоток. Жидкость попадёт в выемку под языком, а потом ты просто склонишь голову и она вытечет...
  Мальчик быстро дёрнул своей деревянной головой. И увидел он те васильково-голубые глаза, которые так искал. Витя спросил:
  - Кто ты?!
  Но уже оттеснена была обладательница этих прекрасных очей иными куклами, которые начали нещадно колотить и без того уже измученного Витю.
  И шипели они:
  - Немедленно пей! Пей!
  Тут и Смертьев сделал угрожающее движение к нерасторопной кукле...
  Витя понимал, что дальше тянуть нельзя. Он подошёл под череп, поднял голову, прижал свой деревянный язык к нёбу, и...
  Алая жидкость, шипя и булькая, перетекла к нему в рот, и попала в весьма глубокую выемку, которая располагалась под его языком. Мальчик ощутил сильнейшее жжение, ему казалось, будто целая армия живых раскалённых игл вторглась в него через подбородок и прошило всё тело.
  Он чувствовал, что долго так не выдержит: либо закричит, либо упадёт, либо просто выплюнет эту гадость.
  И тут, среди бессчётного множества неприятных звуков, раздался такой родной, такой желанный голос куклы с васильково-голубыми очами:
  - Ты главное потерпи, ладно? Ещё немножечко... Пожалуйста... Я тебя очень прошу... А потом будет легче...
  И только благодаря этому голосу Витя вытерпел всё до конца, и потом уже другая кукла грубо оттолкнула его, рыча:
  - Ну, чего здесь встал?! Кончилось сегодняшнее вливание!
  Витя согнулся, сколько это позволяло ему деревянное тело, и медленно отошёл в сторону. В воздухе гремел хохот Смертьева, который был уверен, что его новая кукла приняла столько отравы, сколько было нужно.
  И тут свершилось небывалое: деревянная ручка, которая по самой природе своей не могла быть мягкой и нежной - мягко и нежно подхватила его под локоть, и этот тёплый голосок зазвучал возле самого Витиного уха:
  - Иди за мной...
  Витя сделал несколько шагов, и тогда тот же самый голос возвестил:
  - Вот здесь есть небольшая канавка, в неё ты можешь вылить алую жидкость...
  Тогда мальчик поскорее раскрыл рот, и извергнул из себя эту отвратительную жидкость.
  Кукла-девочка говорила:
  - У нас есть несколько минут, пока последние куклы не выпьют отраву. Сейчас Смертьев наблюдает за ними, а не за нами. Так что иди за мною...
  - А куда?
  - Иди, иди. Просто доверься мне...
  И вот они оказались в маленькой ложбинке. Там из земли поднимались странные, тонкие, изогнутые спиралями плоды. И источали эти плоды сероватое свечение.
  Девочка-кукла сорвала один из этих плодов и разорвала его на две половинки. Одну половинку она протянула Вите, а другую - оставила себе; и начала быстро её поглощать. При этом из её рта высыпались семена, которые сероватыми светлячками кружились в воздухе, и нехотя оседали на землю.
  - Ты тоже ешь, - посоветовала ему девочка-кукла.
  Витя попробовал, и сморщился - плоды по своему вкусу напоминали пепел, и казались совершенно непригодными для употребления в пищу.
  Но девочка сказала:
  - Ты должен есть эти плоды. Твоему деревянному организму нужно питание, и кроме алой черепной жидкости здесь только эти плоды могут дать тебе силы...
  И Витя через силу поглотил это так похожее на пепел кушанье. И тут вновь загремел голос Смертьева:
  - А ну-ка, жалкие твари, все сюда!
  И девочка вымолвила:
  - Лучше не мешкать. Как ты уже понял - за малейшую провинность здесь ожидает жесточайшее наказание...
  - Как тебя зовут? - спросил Витя.
  - Когда-то меня звали Олей, - ответила кукла.
  Тут и Витя представился, а затем добавил:
  - А мы можешь отсюда сбежать?
  Кукла-Оля быстро оглянулась - так она проверяла, нет ли кого-нибудь поблизости и произнесла:
  - Это практически невозможно...
  - Но "практически" - это не значит, совершенно невозможно.
  - Да... И ты знаешь, Витя, ведь я предчувствовала, что ты появишься.
  - То есть, как это предчувствовала?
  - Ну, сердцем, наверное... В общем, я точно знала, что одной мне никак не сбежать, а вот когда появишься ты, то у нас появиться шанс.
  Тогда Витя сказал:
  - А я слышал, что этот вот дом стоит среди кладбища...
  - Да, это так. И его охраняют чёрные колдовские коты - прислужники Смертьева.
  - Но, быть может, нам удастся пробраться мимо них, - заметил Витя.
  - Это очень опасно, но...
  - Что "но"? - спросил Витя.
  - Тихо. Нас могут услышать. Потом поговорим...
  Они действительно подошли к иным куклам, которые выстраивались под присмотром Смертьева, который был всё так же насмешлив и зол, так как чувствовал свою над ними власть.
  Вот колдун хлопнул в ладоши, и тут появились иные куклы. Эти были совсем уж страшные: из их тел выпирали железные клешни и пластиковые щупальца. Они раза в три превышали обычных кукол, и, таким образом, доставали Смертьеву до пояса. А ещё у этих кукол были глаза - тёмные, отравленные, но всё же несомненно человеческие глаза. У некоторых из кукол было по два, а у некоторых - сразу по дюжине таких глаз.
  И вот эти чудовищные куклы начали понукать обычных кукол своими щупальцами, клешнями, а иногда и плетьми били. Таким образом, они отгоняли их к дому.
  Несколько сильных, болезненных ударов обрушились на спину Вити. Он согнулся, застонал, но Оля шепнула:
  - Ты должен идти прямо, и чеканить шаг. Иначе Смертьев так тебя накажет, что ты до завтрашнего утра не сможешь двигаться...
  И ровными, стонущими рядами вошли они в чёрный дом Смертьева.
  
  
  
  
  
  Глава 5
  "Чёрная ночь"
  
   Тёмной, колдовской паутиной оплело выпитое из черепов зелье всех кукол. Исключение составляли только Витя и Оля.
   Остальные куклы, прошли в большую тёмную залу, развалились там на полу и начали издавать зловещие звуки: странную помесь из гудения, скрежета и стонов.
   Оля шепнула Вите:
  - Делай то же, что и они...
  Вите не малых трудов стоило скопировать эти звуки, а Оля издавала их столь умело, что трудно было бы заподозрить её в какой-то фальши.
  Смертьев вошёл вслед за куклами в эту залу, и некоторое время простоял при входе, довольно причмокивая, затем он повернулся и вышел...
  Куклы повалились на пол, где переворачивались с бока на бок, и продолжали стенать и выгибаться. Похоже, что их терзали кошмары, и в тоже время чувство безысходной злобы разъедало их.
  Но вот Витя обратился к Оле:
  - Ты знаешь, а ведь я просто не могу здесь дольше находиться. Сил моих больше нет. Понимаешь? Это напоминает кошмарный сон, и в тоже время - это реальность. А как вспомню о маме своей, так сердце сжимается. Ведь уже целый день прошёл с тех пор, как я пропал. И как она без меня?..
  На это Оля ответила:
  - А уж как я здесь истомилась. Сбежать отсюда - это самая главная моя мечта...
  Дальше говорить не стали, так как пришло время действовать.
  Витя и Оля взялись за руки и пошли, переступая через мечущихся по полу, отравленных алым зельем кукол.
  Таким образом они дошли до закрытой двери. И Витя уже хотел попытаться приоткрыть эту дверь, как Оля потянула его в сторону, приговаривая:
  - Здесь в стене есть дырка, через которую крысы лазят... Я эту дырку немного расширила, так что теперь и мы можем в коридор выбраться.
  - Только "немного" расширила? - переспросил Витя.
  - Ну, да. А что?
  - Хотел бы я знать, какие здесь в таком случае крысы.
  - Лучше бы тебе и не знать. Однажды Смертьев отдал одну особо провинившуюся крысу на растерзание этим тварям. Они грызли дерево, но из дерева текла кровь. Никогда не забыть мне, как она, бедняжка, кричала... Но довольно об этом говорить, а то ещё накличем встречу с этими зубастыми чудищами. Вот, кстати, и проход...
  И Витя следом за Олей пробрался в узкий лаз, стены которого были покрыты источающей слабое зеленоватое свечение смрадной слизью. Кстати, от основного прохода отходили и иные, более узкие, в которые при большом желании тоже можно было протиснуться - эти проходы ввели и вверх, и вниз, и в боковые стороны. Из некоторых таких проходов исходил особенно сильный смрад, а из одного мальчик услышал отдалённое шипенье и какой-то лязгающий звук.
  Оля шепнула:
  - Ведь дом Смертьева пронизан такими крысиными ходами. Но нам по ним лазить не стоит. Это ведь верное смертоубийство...
  Впереди забрезжило слабое, тёмно-синее свечение. Тогда Витя спросил:
  - Что там?
  - Коридор..., - опять-таки шёпотом ответила Оля.
  Тут Витя позвал её:
  - Оля?
  - Да?
  - А вот как ты оцениваешь наши шансы на спасение? Велики ли они?
  - Честно говоря, совсем не велики, - вздохнула Оля.
  
  * * *
  
   И вот они выбрались в коридор, который показался им огромным. В этом коридоре преобладали тёмные цвета, но на стенах висели картины, рамки которых источали тёмно-синее свечение. И на каждой картине был изображён человеческий череп; в глазницах каждого черепа мерцало алое свечение; и каждый череп хоть немножко, а двигался - из каждого черепа проступали и тут же исчезали деревянные части.
   Коридор наполняла тишина. И это была такая тишина, что любое, даже и самое слабое поскрипывание собственных деревянных суставов казалось непростительно громким; а уж о том, чтобы переговариваться хотя бы и шёпотом даже и мысли не возникало.
   Они медленно шли вдоль стены, и ожидали хоть какого, хоть бы и самого незначительного звука.
   Пусть бы только этот звук пришёл откуда-нибудь издалёка; пусть бы где-нибудь в другой части этого огромного дома скрипнула дверь, и таким образом стало ясно, что та тёмная колдовская сила, которую они ощущали, направлена не них, и ещё никто не заметил их.
   Но абсолютно никаких звуков не было слышно; и они шли, чувствуя, что вскоре эта тишина разродиться чем-то грозным...
   Вдруг засвистел ветер. И вот уже налетел - холодный, гнетущий, тонкими, но неразрывными, а сжимающими нитями обвивающий. Витя и Оля из всех сил вжались в стену. Больше всего им тогда хотелось стать невидимыми...
   И вот чернота в дальней части коридора зашевелилась и выплеснула из себя острые паучьи лапы, а затем и само тело паука, которое пульсировало ледяным синеватым свечением. Всё тело паука было усеяно выпученными, большими и малыми человеческими глазёнками и глазами. В каждом таком глазе можно было прочесть и боль, и усталость, и отчаяние; но колдовская сила подгоняла их, изнутри наполняла ненужной силой, так что глаза оставались внимательными.
   И тогда Витя шепнул Оле:
  - А ведь он заметит нас...
  - Знаю...
  - Тогда чего мы ждём? Ведь бежать надо...
  - От него не убежишь.
  - Но что же тогда...
  - Есть одна возможность спастись. Слушай меня внимательно...
  И Оля быстро зашептала ему, что надо делать, а потом добавила:
  - Только действовать надо очень быстро. Я вообще сомневаюсь, что что-нибудь получиться, но иного пути просто нет...
  А паук оказался уже рядом с ним. Он возвышался над ними страшной горой из дерева, железа и человеческой плоти.
  Он уже потянулся к ним своими сильными лапами, с тем, чтобы схватить, и доставить на расправу к Смертьеву.
  И вот тогда Оля всё своё внимание к одному из многочисленных паучье-человечьих глаз обратила, и зашептала голосом проникновенным:
  - Брат мой дорой, Васенька, узнал ли ты меня? Ведь это я, сестра твоя Оля. Помнишь ли меня?
  И тогда тот глаз, к которому она обращалась, просветлел; и от него по всему телу паука прошла судорога. И застыл паук, хотя и дрожали его, остановившиеся возле лиц сбежавших кукол лапищи. Чувствовалось, что внутри паука происходила борьба разных сил.
  И ещё более проникновенным, жалостливым голосом зашептала кукла-Оля:
  - А понимаешь ли колыбельную, которую я тебе, совсем маленькому, пела? Ведь тебе очень эта колыбельная нравилась. Ты засыпал уже, а меня просил ещё раз повторить. И я повторяла... Хочешь, и сейчас спою?..
  И одновременно с этими словами она подтолкнула Витю - пора уже было приступать к тому, о чём они ещё заранее договорились.
  И вот Витя медленно, стараясь не привлекать паучьего внимания, пригнулся к полу, а потом и вовсе лёг, и очень медленно и неуклюже, из-за неприспособленности деревянного тела, пополз к пауку.
  А Оля тем временем напевала:
  
  Тише, брат мой милый,
  Тише, сладко спи...
  Сон Луна нам подарила;
  Сну мечту шепни...
  
   Тот глаз, к которому были обращены эти спокойные слова, сделался таким мечтательным, таким светло-печальным, что, казалось, и не существует никакой мрачной колдовской силы; казалось, вот сейчас раздастся голос Олиного братца Васи:
   "Сестрица моя, конечно помню тебя... Как я рад, что мы вновь встретились!"
   Но те единственные звуки, которые производил из себя паук, были урчаньем, сопеньем и шипеньем. Остальные части паучьего уродливого тела кривились, дыбились, подёргивались - видно, что в нём происходила борьба.
   Кукла-Оля продолжала петь, и она вкладывала в это пение все свои светлые душевные силы, и все бессчётные паучье-человеческие глаза были устремлены на неё. Так что Вите удалось незамеченному пробраться под брюхо паука.
   Там, как и говорила ему Оля, увидел он маленькую деревянную, но покрытую слизью дверцу. Дёрнул за едва приметную ручку и дверца, хоть и неохотно, поддалась.
   И вот Витя пробрался в брюхо паука, которое представляло собой причудливую помесь из механизмов и из органических соединений. Там урчали зубчатые передачи, крутились какие-то ремешки и дёргались железные цилиндры, но в то же время проходили чёрные слизкие вены, в которых пульсировала кровь; а овальные стены и потолок облегали поблескивающие мускулы, которые и приводили в движение лапы.
   В стены были вделаны глаза, от которых тянулись, переплетаясь, электрические провода. Эти глаза пульсировали, и, казались очень напряжёнными, но оставались для Вити непроницаемыми.
   Зато в каждой из стен выпуклым иллюминатором круглился мёртвый, стеклянный глаз, через который вполне можно было наблюдать окружающее. И вот Витя увидел Олю, которая всё ещё продолжала декламировать стихи, но, видно, уже истомилась. Паук обхватил её деревянное тельце своей могучей лапищей, и теперь приподнял, сомневаясь - поднять ли тревогу, или ещё послушать её душещипательные колыбельные...
   Конечно Витя прекрасно помнил всё, о чём говорила ему Оля. И вот он начал внимательнее оглядываться, и вскоре увидел зелёного цвета рычажок, за который и дёрнул, получив при этом такой удар какого-то железного стержня, что у него потемнело в глазах и он, лишившись чувств, повалился на слизкое днище...
  
  * * *
  
   Во мраке засияли васильково-голубые глаза, и Витя, поскорее разлепив свои деревянные веки, увидел куклу-Олю, которая склонилась над ним, и проводила своей деревянной ладошкой, по его искусственным волосам. Она говорила нежно:
  - Ну вот ты и очнулся...
  - А долго я так без сознания пролежал?
  - Совсем недолго, и минуты не прошло...
  - А-а, ну и хорошо...
  При помощи Оли он приподнялся, и обнаружил, что по-прежнему находится в паучьем брюхе. Он поморщился - от стен исходил пренеприятный, затхлый запах.
  И мальчик вымолвил:
  - Мне удалось остановить паука, да?
  - Ага, - кивнула Оля.
  - Тогда, давай наружу выбираться...
  - А мне, кажется, не стоит.
  - А в чём, собственно, дело?
  - Просто посмотрю в стеклянный глаз...
  И девочка-кукла указала на один из выпученных стеклянных глаз. Витя посмотрел туда, и увидел, что теперь в коридоре присутствует некая чёрная, расплывчатая, но и с ядовито-белыми, похожими на застывшие молнии, тень. Эта тень медленно двигалась вдоль стены и, время от времени начинала трястись с такой скоростью, что от одного её вида уже начинали болеть глаза.
  - Что это? - шепнул Витя.
  - Ну, а ты как думаешь?
  - Наверное - один из слуг Смертьева.
  - Совершенно верно - один из призраков, один из прислужников колдуна Смертьева. И сомневаюсь, что мне удастся зачаровать его своим пением. Скорее всего, он сразу разорвёт нас на куски. Так что предлагаю продолжить наш побег внутри этого паука.
  - Как? Ты и им управлять умеешь? - восхищённо выдохнул Витя.
  - К сожалению, не совсем так. Ведь я никогда не обучалась этому специально; просто видела со стороны, как другие куклы под руководством Смертьева собирали этого паука.
  - А что это за зелёный рычаг, на который я нажал?
  - Он парализует всю двигательную систему...
  Тут со всех сторон нахлынуло страшное шипенье, и мгновенно стало так холодно, что две укрывшиеся в желудке паука куклы затряслись.
  Витя выглянул наружу, и обнаружил, что теперь страшный призрак пододвинулся к ним вплотную.
  А Оля вымолвила:
  - Он заподозрил неладное. Дело в том, что такие пауки, в котором мы сейчас находимся, должны постоянно ползать...
  Тут девочка-кукла повернула какое-то колёсико, в результате чего паук заскрипел, задрожал, и двинулся вперёд.
  Похоже, что призраку этого показалось достаточно. Во всяком случае, он полетел в другую сторону, а точнее - влип в стену.
  - Молодец, - похвалил Олю Витя.
  Но девочка покачала головой и вздохнула:
  - Я видела, как при сборке паука нажимали это колёсико, и от этого паук начинал двигаться. Но я не знаю, как управлять этим механизмом. Ведь нам надо спускаться по лестнице...
  И Оля обратилась к дрожащим стенам:
  - Брат мой милый, если можешь, помоги нам пожалуйста...
  - Так значит твой брат тоже был похищен... - произнёс Витя.
  - Смертьев похитил нас с братом одновременно, - печально вымолвила Оля.
  Витя хотел было ещё что-то спросить, да не успел: паук приближался к стене, на которой чернело беззвёздной ночью окно.
  - Нам бы на лестницу повернуть..., - заметил мальчик.
  - Вот и я про то же, - вздохнула Оля.
  А затем выкрикнула:
  - Прыгаем наружу...
  Они бросились было к распахнутому люку, под котором проносился пол, но всё же Витя ещё не научился достаточно ловко двигаться в своём деревянном теле.
   В результате, он зацепился за какой-то рычажок, и с грохотом повалился на дно.
  А нажатый при его падении рычажок сделал так, что паук начал дёргаться с утроенной скоростью.
  Тут же последовало столкновение со стеной. К счастью для беглецов, как раз в этом месте на стене стояла непрочная зарплата, которую паук и пробил.
  Затем это существо несколько раз перевернулось в воздухе, и рухнуло на землю в нескольких шагах от усеянного черепами дерева.
  Паук лежал на спине, бешено размахивал всеми своими шестью лапами, и не мог перевернуться на брюхо.
  Витя и Оля, на телах которых появилось несколько новых ссадин, осторожно подобрались к люку, который находился над их головами, и выглянули наружу.
  Поблизости со свистом секли воздух могучие лапы, и казалось практически невозможным делом прорваться сквозь них.
  - Смотри, - прошептал Витя, и кивнул на тёмный дом.
  Сейчас в самом большом окне этого дома вспыхнул алый свет.
  - Это Смертьев, - молвила Оля.
  - Что же он - проснулся что ли? - поинтересовался Витя.
  - Нет. Смертьев никогда не спит. Недавно он гостил в аду, но услышал шум произведённый при падении паука. И вот колдун вернулся. Пока что он ещё не разобрался в чём дело, но это ненадолго. Скоро Смертьев выглянет сюда, и тогда... В общем - надо бежать...
  Витя произнёс:
  - Вряд ли удастся проскользнуть между паучьими лапами...
  - Но ничего иного нам просто не остаётся.
  - Да. Ты права...
  - Вот что, Витя, выслушай меня внимательно: видишь вон там из стены выступает голова каменной горгульи.
  - Ага.
  - Так вот. Прямо под этой головой ты найдёшь небольшой, выступающий камень. Просто нажми на него, и часть стены отъедет в сторону. Беги. Ты окажешься на кладбище. Там будь осторожен. Постарайся пробраться незамеченным до леса, а там затаись в какой-нибудь канавке и дождись рассвета...
  - Но зачем ты мне всё это рассказываешь? - удивился Витя, - Ведь мы же будем вместе.
  - Сердце моё говорит о другом.
  - Что?..
  Витя посмотрел в её изумительные васильково-голубые глаза, и прочитал в них предчувствие разлуки, и затаённую боль.
  Он заверил Олю:
  - Ты крепче держись за мою руку, и мы не разлучимся...
  А Оля произнесла:
  - Ты, главное беги. Помни, что освобождённый ты сможешь принести больше пользы для всех нас.
  И всё же она схватила его за руку. И вот они выбрались из люка, и побежали. Но только несколько шагов сделали, как по Вите ударила одна из паучьих лап, а по Оле - другая. И как бы они крепко не держались за руки, но всё же выскользнули друг от друга, и полетели в разные стороны.
  В результате Витя отлетел к окружавшей дом стене, а Оля - к самому дому.
  Мальчик вскочил, хотел было броситься к ней на помощь, но тут увидел, что Олю уже окружили какие-то тёмные тени, схватили её, и тащат внутрь дома, к Смертьеву.
  А Витино исчезновение пока что никто не заметил. Так что, чувствуя боль от разлуки с подругой, побежал он вдоль стены, и вскоре добрался до каменной горгульи, под которой действительно нашёлся выступающий камень. Нажал на него Витя, и перед ним в стене открылся проход. Хлынул из этого прохода тёмный и холодный кладбищенский туман.
  И вот маленькая уродливая кукла, которой стал теперь Витя, неловко ступая, устремилась на это наполненное зловещим колдовством древнее кладбище.
  
  
  
  
  
  Глава 6
  "Кладбище и лес"
  
   Если во дворе дома Смертьева ещё присутствовал хотя бы и слабый, багровый свет, то за пределами его стен царил абсолютный, непроницаемый мрак.
   С устрашающим гулом закрылся за спиной Вити-куклы потайной ход и мальчик-кукла, сделав несколько шагов, споткнулся и покатился вниз. Он пытался за что-нибудь ухватиться или, по крайней мере, сделать свой неожиданный спуск не настолько стремительным, но слишком отвесными были склоны.
   Наконец он ударился обо что-то и остановился.
   Витя приподнялся и повертел головой (а она крутилась с изрядный скрипом). По-прежнему ничего не было видно.
   Мальчик чувствовал, что совсем рядом с ним находится нечто жуткое, и с одной стороны ему вовсе не хотелось это видеть, а с другой стороны он чувствовал, что если не выяснит, что же это такое, то его сердце попросту остановиться из-за невыносимого ужаса.
   И тут открылась ещё одна его способность. Должно быть, где-то за его живыми, человеческими глазами находился ещё и некий механизм, который по его желанию подавал освещение.
   И вот полился из-за его глаз тускло-жёлтый свет. И теперь отчётливо стало видно, что прямо перед ним лежит на сухой и безжизненной, покрытой трещинами земле истлевшая мумия. Ссохшиеся останки кожи прилипли к потемневшим старым костям, которые выступали во многих местах. Одежда на мумии совершенно истлела, а в некоторых местах - срослась с самим остовом.
   Вид у мумии был жутким, но ещё более жутким казалось то, что в мумии заключалась энергия - Витя отчётливо чувствовал присутствие этой злобной, направленной на уничтожение всего живого энергии.
   И, когда мумия пошевелилась, и когда из глазниц её хлынуло зловещее багровое свечение, Витя издал сдавленный вопль, и побежал. Правда, побежал он совсем немного, так как врезался своим длинным носом в земляную стену.
  Тут мальчик сообразил, что он свалился прямо в могилу, и что при его нынешних кукольных размеров едва ли удастся выбраться. Но ведь надо было выбираться!
  Вот он вцепился своими деревянными ручками в трещину на стене, попытался подтянуть к ней своё неуклюжее, сделанное специально на потеху толпе тело, и даже что-то у него получилось, когда костяная длань мумии схватила его деревянную пятку, и сдавила эту пятку с такой силой, что раздался треск.
  Вообще-то мумии не было большого дела до Витиных искусственных ног, а вот до его живых, человеческих глаз она жаждала добраться больше всего. Эти глаза были ненавистны злобной мумии - эти глаза она жаждала выцарапать и поглотить...
  Чувствовал это желание мумии и Витя - поэтому сопротивлялся отчаянно. Когда мумия оттягивала его назад, он из всех сил цеплялся за землю, и земля расходилась. И с треском рвались сухие, давно уже мёртвые корни, которые пронизывали эту землю.
  Наконец стал виден тайный ход, который проходил под могилой.
  Витя собрал все силы, и совершил воистину титанический рывок. Его деревянная пятка, а также и вся ступня правой ноги отвалились - остались в костистой длани мумии, а сам мальчик повалился в тёмный и смрадный лаз.
  При этом он чувствовал резкую, пронизывающую боль, которая всё же не была настолько сильной, какой бывает боль у человека лишившегося настоящей ступни. Тем не менее, Витя не мог сдержать стона, и капельки темноватой крови вытекали из раны.
  Витя сразу же полез вперёд по туннелю, а сзади доносилось нечленораздельное, яростное рычанье-шипенье, издаваемое мумией. От своей неудачи, а также и от запаха человеческой крови очень разъярилась мумия, и теперь старалась вновь схватить свою ускользающую добычу.
  Но подземный коридор, по которому полз мальчик-кукла, оказался слишком узким для мумии, и она застряла, подсвечивая Витин путь своими яркими угольями разгоревшимися глазницами.
  А мальчик не о чём не думал. Он просто прорывался вперёд, и вкладывал в эти беспрерывные рывки все свои силы...
  
  * * *
  
   Должно быть, все пережитые ужасы, а также и затхлый запах узкого подземного хода оказали такое действие, что Витя на некоторое время потерял сознание.
   Но когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на невысоком земляном склоне, который покрывала тёмная хвоя. Унылые, мрачные ели плотной стеной росли поблизости. И, казалось, что невозможно пробраться среди их очень плотно сплетённых корней.
   Тёмный туман ещё плыл в воздухе, но уже зарождался новый день, и проносились в унылом воздухе этого колдовского места сероватые проблески восходящего светила.
   Витя сообразил, что сейчас он находится рядом с кладбищем, а также и с домом Смертьева. Первым его порывом оказался порыв бежать куда подальше, но тут же он и задумался: а куда, собственно, ему бежать? Кто примет его такого, ставшего куклой? Быть может, мать и узнает его глаза, но нужен ли он человеческому обществу такой уродливый, деревянный. А тут и мысль об остальных плененных Смертьевым и превращённым в куклы детях заставило его сердце сжаться. А когда вспомнил васильково-голубые глаза Оли, так решил твёрдо, что должен всем этим детишкам помочь, а Смертьева, пусть даже и ценой собственной жизни, уничтожить.
   Он уже начал размышлять, как осуществить задуманной, когда некий скрежет и зловещее сопенье заставило его встрепенуться.
  Витя хотел было вскочить на ноги, но забыл, что у него отсутствует правая ступня, в результате чего покачнулся, неловко размахнул руками и, приминая сгнившие еловые иголки, покатился по земляному склону.
   И только когда ударился об корень, остановился. Оглянулся, и тут увидел, что из чернеющего в склоне прохода вылезает, цепляясь гнилыми и частично уже поломанными зубами за землю, облепленный ссохшейся плотью череп мумии.
  Эта мумия так жаждала до Вити добраться, что вся поломалась, но всё же втиснулась в проход, и проползла за ним.
  И вот, выбравшись из прохода, череп покатился прямо на деревянного мальчика. Тот обмер от ужаса, но сразу же вслед за тем дёрнулся в сторону.
  Сделал один неловкий шаг, но его опять подвела покалеченная ступня: он повалился. А череп стремительно приближался...
  В каком-то жалком сантиметре от лица мальчика промелькнула пустая глазница, а гнилые зубы щёлкнули, силясь вцепиться в живую куклу. Но всё же череп промазал и, словно мяч в чрезвычайно узкие ворота, въехал в образованную широким изгибающимся корнем арку, да и застрял там.
  Череп тут же начал дёргаться - пытался высвободиться.
  Витя переборол страх и отвращение. Он на одной ноге подпрыгнул к черепу, и деревянными кулаками начал забивать его глубже в деревянную арку.
  Гнилые, но всё равно очень сильные челюсти беспрерывно щёлкали - жаждали добраться до Вити, и изгрызть его в мелкие, окровавленные щепки. Но мальчик продолжал вбивать череп...
  Вдруг за его спиной раздался какой-то шорох.
  Ухватившись рукой за корень, Витя обернулся. Оказывается, из отверстия выбрались и другие части мумии, и теперь быстро подползали к нему. Бороться со всем этим безобразием уже не было сил, поэтому деревянный мальчик поспешил углубиться в образованную корнями чащобу.
  Да - для него это была настоящая, и почти непроходимая чащоба.
  Он хватался руками за корни, он пригибался и тело его скрипело. Он проползал под особо низкими препятствиями, и переваливался через отдельные, выступающие прямо из земли корни.
  А сзади раздался отвратительный, холодный, переполненный яростью, шипящий голос:
  - Ты всё равно не уйдёшь... Людям ты не нужен... Только Смертьев позаботиться о том, чтобы ты понёс заслуженное наказание...
  
  * * *
  
   Витя уже и не помнил, как он выбрался из образованных корнями чащобы. Он был преисполнен такого ужаса, что думал только об одном: как бы вырваться! Вырваться! Вырваться!!
   И вдруг осознал, что, проявляя чудеса ловкости, прыгает на одной ноге, а иногда и припадает на покалеченную вторую ногу, и довольно-таки резво несётся по лесной тропе.
   Обычному человеку эта тропа показалась бы очень узкой, но для уменьшенного Вити - это была настоящая дорога.
   Теперь он думал о том, как бы поскорее убраться из этого зловещего, даже и днём сумрачного леса, а также о том, что ему делать дальше.
   "...Кто же примет меня такого, если не мама? Сможет ли она узнать меня в таком обличии? Конечно, я мало похож на человека, но ведь глаза у меня остались прежними, человеческими, и мама должна будет увидеть в них своего сына..."
   Воспоминание о маме, а также сильное желание увидеть поскорее живых людей, придавали Вите новых сил, и через некоторое время он вырвался из леса, и оказался на окраине города Волчанска.
   По грязным, заполненным сумраком улочкам заковылял он в сторону гостиницы. И чем ближе становилась его цель, тем усиливалось его волнение. А волновался он за маму. Как она без него? Какие душевные муки пережила в связи с его исчезновением?
   "Только бы побыстрее добраться до неё. Только бы утешить!"
   Он так разволновался, что даже не заметил весьма массивной старухи, которая с коромыслом на плечах, несла два заполненных водой ведра.
   Старуха первой увидела Витю, и издала какой-то сдавленный, клокочущий звук. Её полные руки дрогнули, коромысло соскочило с плеч, а вёдра грохнулись оземь, и перевернулись, испустив из себя водные потоки, показавшиеся Вите настоящей рекой.
  Старуха пробормотала голосом испуганным и мрачным:
  - Вот отродье адское... не прикасайся ко мне... уйди...
  А Витя, даже если бы даже захотел, не смог бы прикоснуться к этой старухе - водный поток сбил его с ног, и протащил к канаве.
  Там Витя погрузился в грязь, и только через несколько минут смог из неё выбраться. Ни старухи, ни её вёдер, ни коромысла уже было поблизости.
   И вообще эта улица, да и весь город Волчанск казались пустынными, затаившимися в предчувствии очередной беды, а то и вовсе вымершими.
  И пробормотал тогда Витя:
  - Только бы мама приняла меня такого...
  
  
  
  
  
  Глава 7
  "Тёмные откровения"
  
   Вот, наконец, и гостиница. Сначала Витя заковылял к главному входу. Но тут скрипнула дверь.
   Мальчик-кукла ещё ничего не увидел, но почувствовал опасность, и отшатнулся в сторону - среди чахлых трав повалился, откуда и выглядывал...
   На крыльцо вышли двое: служащий гостиницы - этот старик с необычайно вытянутым лицом, и тонким, длинным и костистым носом; и ещё - выточенная из чёрного дерева, чрезвычайно тонкая, но в человеческий рост кукла. И эта кукла говорила неприятным, скрипучим голосом:
  - Ты должен следить за матерью этого мальчишки. Если она сбежит, то слуги великого Смертьева, распилят тебя на части, а то что останется - сожгут.
  - Да-да, конечно же, буду следить за ней - охотно кивал служащий гостиницы.
  После этого тонкая кукла развернулась под таким необычайным углом, что её уже совершенно не стало видно.
  Служащий гостиницы удалился в своё заведение, а вот что касается куклы, то здесь Витя не был уверен - возможно она оставалась где-то поблизости. И мальчик прождал несколько минут...
  И хотя ничто не выдавало присутствие врага, но напряжение не только не оставляло Витю, но ещё и возрастало.
  Наконец Витя решил: "Лежать здесь и дальше - невозможно. Надо действовать. Надо маму успокоить... Только, конечно, через главный вход я не пойду..."
  Мальчик прополз к ясеню, и далее - цепляясь за многочисленные неровности на его коре, начал подниматься на уровень третьего этажа. К тому помещению, где он останавливался со своей мамой. А со стороны казалось, будто карабкается по этому мрачному дереву не менее мрачный древесный червь. В общем, это было очень отталкивающим зрелищем...
   Он устал, и очень ему было неудобно из-за сломанной ступни. Вновь и вновь чувствовал он тупую боль, которая поднималась от его ноги, и жгучими волнами распространялась по всему телу.
   Но всё же он смог вскарабкаться к нужному окну, и по ветви перебрался на подоконник.
   Окно оказалось чрезвычайно запыленным и сначала Витя ничего не увидел. Тогда он начал оттирать пыль, и когда справился с этим, то повернул голову так, чтобы к образовавшемуся проёму можно было бы прильнуть хотя бы одной стороной лица (вообще же длинный нос, почти как у Буратино, нос мешал ему).
   И вот он увидел эту мрачную, убогую комнатушку, с многочисленными темно-жёлтыми потёками на потолке и на стенах. Увидел он и свою матушку. Она, совершенно недвижимая, лежала на кровати, лицом вверх. И каким же мертвенно-бледным, каким исхудалым показалось Вите лицо родной матушки! Нос заострился, щёки впали, а под закрытии глазами образовались тёмные полукружья.
   И тут страшная мысль пронзила его: это из-за него она так мучилась! И жива ли она вообще?!..
   Невозможно было и дальше оставаться в неведении, так что Витя, немного отодвинув голову назад, нанёс своим длинным и острым носом удар по окну.
   В результате, на стекле образовалась дырка, от которой разбежались в стороны белые трещины. И вновь отдёрнул Витя голову назад, и вновь нанёс сильный удар носом. На этот раз часть окна была выбита, и со звоном повалилась на пол.
   Витя перепрыгнул с подоконника на стоявший рядом с окном столом, но опять забыл о своей покорёженной ноге, так что повалился, покатился и с рухнул со стола на пол.
   От этого удара у него потемнело в глазах, он заскрежетал деревянными зубами, застонал...
   А потом вымолвил:
  - Мама, мамочка, ты только не бойся. Ведь это я, Витя. Ты не смотри, что я таким стал. Душа у меня прежняя...
  Но ему никто не отвечал. Только мальчишка-кукла приподнялся, и увидел, что мама так и лежит на прежнем месте, и не двигается.
  - Мама! - выкрикнул он громче, и проковылял к кровати.
  Он осторожно дотронулся до её руки, и почувствовал, что рука холодная, как лёд.
  - Ведь я вернулся, - шептал он. - И как же я могу тебе помочь?
  Он слишком поглощён был горькими чувствами, а поэтому и не слышал, как скрипят под чьей-то поступью половицы.
  И только заскрипела несмазанная ручка входной двери, Витя догадался, что его чрезмерно громкое появление было замечено.
  Уже не оставалось времени, чтобы бежать обратно к окну, и поэтому Витя юркнул под кровать. Только он это сделал, и в комнату кто-то вошёл. Витя лежал на полу и наблюдал за чёрными, с высокой деревянной подошвой ботинками, которые приблизились к кровати.
  Защемила мучительная мысль: "А ведь я уже где-то видел эти уродливые ботинки. Неужели это сам Смертьев пожаловал?".
  И тут раздался голос:
  - Я знаю, что ты здесь. Так что - выходи.
  Нет - это был не Смертьев, а служащий гостиницы, но Витя не испытал совершенно никакого облегчения. Ведь и этот служащий - старик с необычайно вытянутым лицом исполнял мрачную волю Смертьева.
  Вновь раздался угрюмый голос старика:
  - Зачем прятаться, если я тебя всё равно найду. Выходи. Тебе нечего бояться.
  Витя подумал: "Знаю я, как нечего бояться! Ведь сразу сдашь меня своему господину... Ну уж нет. Дудки! Без боя я тебе не сдамся!"
  И тут старик наклонился, заглянул под кровать, и уставился своими маленькими, укрывшимися под густыми бровями глазками на Витю. И повторил своим неприятным, глуховатым голосом:
  - Ведь предупреждал же, что найду. Так что давай - выходи.
  Витя весь напрягся. Он готовился прыгнуть, и вцепиться в этого старика, быть может даже отгрызть его длинный, худой нос.
  Но служащий гостиницы понял его намерения, и вымолвил:
  - Зря ты так, однако. Ведь я тебе только добра желаю.
  - Добра? - напряжённо проговорил Витя. - Как вы можете говорить о каком-либо добре, если сами Смертьеву служите.
  Старик печально вздохнул и вымолвил:
  - Да. Я ему действительно вынужден служить. Но делаю я это не по собственной воле, а по принуждению. Так что, если уж у меня есть возможность тебе маленько помочь, так помогу.
  - А почему я должен вам верить?
  - А что тебе ещё остаётся?
  - Сражаться.
  - Сражаться..., - печально повторил старик. - И куда уж тебе сражаться, если у тебя нога на одном честном слове держится. Я тебе ногу починю, и вместе мы подумаем, что же дальше делать...
  Вите хотелось поверить старику. Ему надоело одиночество, и ему необходим был союзник. Поэтому он выбрался из под кровати, и первым делом спросил:
  - А что случилось с моей мамой?
  Служащий гостиницы ответил:
  - Когда ты пропал, она подняла слишком больной шум. И грозила она такими действиями, которые действительно могли навредить Смертьеву. Никакие угрозы на неё не действовали, и тогда...
  Тут служащий замолчал.
  - Что же было "тогда"? Почему вы замолчали?
  - Тише...
  - Почему?..
  - Сюда приближается один из них.
  - Но...
  - А ну-ка быстро прячься.
  Витя полез было обратно под кровать, но старик вымолвил:
  - Да нет же - не туда. Ведь там они тебя сразу найдут...
  И тут служащий сильно нажал на свой нос. Незамедлительно часть его живота вместе с одеждой отодвинулась в сторону, а из образовавшегося проёма выдвинулся ящик.
  - Как? И вы тоже кукла? - изумился Витя.
  - Сейчас не время для вопросов. Немедленно полезай туда..., - повелел старик, и мальчишка ему подчинился.
  В ящике оказалось тесно и сыро, а когда он задвинулся обратно в живот, то ещё и темно стало.
   Раздался скрип, и Витя догадался, что это заскрипела комнатная дверь. А потом новый скрип, от которого мальчишка едва не оглох, нахлынул на него со всех сторон, и он догадался, что это заскрипел деревянный желудок служащего, так как теперь и сам служащий сгибался в почтительном поклоне.
  И от этого поклона полые внутренности тоже начали крениться, так что Витя поехал по внутренней, выполированной поверхности живота к его голове. Деревянный мальчишка попытался за что-нибудь ухватиться, но хвататься было не за что, так что он приготовился, что вылетит изо рта служащего.
  Но вот поклон прекратился, и служащий принял прежнее положение. Витя кубарем полетел вниз, и ударился об нижнюю часть живота.
  Тут раздался голос, которого Витя боялся больше всего на свете. Говорил Смертьев:
  - Эй, старый, что это у тебя в желудке грохочет?
  А служащий ответил:
  - Так это я с голодухи полено проглотил, а разжевать его не смог, потому что у меня уже все зубы выпали.
  - Точно ли полено проглотил? - вкрадчиво осведомился Смертьев.
  - Да, конечно же! А в чём дело, ваше превосходительство?
  - А дело в том, что недалече, чем прошлой ночью случилось такое, чего никогда прежде не было. От меня сбежала кукла! Этот мальчишка. Если не ошибаюсь, Витьком его звали. В общем, эта тот самый негодяй, мамашу которого пришлось усыпить.
  - Ну надо же! - очень искренне изумился служащий гостиницы.
  Стало слышно, как заскрипели половицы под тяжёлой поступью Смертьева. Судя по всему, он направился к окну.
  Вновь раздался его злобный голос:
  - Этот негодяй точно здесь не появлялся?
  - Совершенно точно. Я старательно за всем наблюдаю...
  - Ну да ладно, старый хрыч, ты же не можешь один за всей гостиницей уследить. Вот что здесь за дырка в стекле. Кто её пробил? А?! Ведь когда я заходил сюда в прошлый раз, не было здесь никакой дырки!
  - Так это одна из созданных вами деревянных птиц снова напилась спирта, и спикировала не туда, куда следовала. Потом еле её из комнаты выдворил. Вы же знаете, какие эти птицы злобные - клюют всех без разбора...
  - И всё же он мог пробраться сюда! - рявкнул Смертьев.
  Потом послышался скрежет и грохот от приподнимаемой и передвигаемой мебели. Смертьев рычал:
  - Что ж ты встал и не помогаешь мне производить обыск?!
  - Да, да, конечно же, - вздохнул служащий, и вновь начал производить всяческие движения, в результате чего находившейся в его желудке Витя вновь начал метаться из стороны в сторону.
  Через некоторое время раздосадованный Смертьев проворчал:
  - Нет здесь никого. Но кто же у тебя так в животе грохочет?
  - Так говорю же вам: бревно с голодухи проглотил, вот оно то и грохочет.
  - Не доверяю я тебе! - прошипел Смертьев.
  - Да как же так? Ведь я же всегда верой-правдой служил вам, - испуганно молвил служащий.
  - Дело в том, что этот негодный мальчишка в первую очередь должен сюда пожаловать, ведь его мамаша, - пробасил Смертьев.
  - Но почему же вы мне не верите? - вздохнул служащий.
  - Да потому что я так привык всех обманывать, что никому не верю. Так что давай-ка: раскрывай свою пасть, и я посмотрю, что там у тебя в желудке.
  - Но..., - попытался было возразить служащий.
  Однако Смертьев прервал его столь неистовым воплем, что вся гостиница содрогнулась, на стенах появились новые трещины, ну а с потолка посыпалась штукатурка:
  - Немедленно!!! Или я разорву тебя в клочья!
  Витя сидел в желудке служащего ни жив, ни мёртв, и трясся от страха. Вот сверху послышался шорох и скрежет. Деревянный мальчишка задрал голову и увидел, что это раскрывается рот служащего, и в него просовывается рука Смертьева. И на конце большого пальца на слизком стебле висел, источая тусклое багровое свечение, глаз.
  Угольно-чёрный зрачок стремительно вращался из стороны в сторону, но пока что не мог видеть Витю, потому что исходящее из глаза свечение высвечивало лишь незначительную часть пространства. Но глазастая рука Смертьева спускалась всё ниже, и вскоре он должен был заметить Витю.
  А Витины глаза уже достаточно привыкли к окружающему его мрака, так что он смог разглядеть, что из той части живота, которая примыкала к спине служащего выпирала тонкая деревяшка.
  Вот он ухватился за деревяшку, потянул за неё, и она начала выдвигаться, постепенно закрывая его в нижнем, потайном отсеке желудка. Но что-то заело в этом старом механизме - деревяшка выдвинулась только наполовину.
  Витя хотел было дёрнуть её посильнее, но оказалось, что багровый глаз спустился уже совсем близко, и мог заметить любые Витины поползновения. Тогда мальчишка осторожно отполз под выдвинувшуюся наполовину деревяшку, и замер там... однако его деревянные зубы выбивали довольно-таки громкую чечётку...
  Вот увенчанные глазом пальца Смертьева прикоснулись к деревяшке, заскреблись по ней...
  Снаружи раздался приглушённый голос тёмного волшебника:
  - Хм-м-м, неужели и в самом деле деревяшка?!
  - Хых! Говорю же хо-хо... деревяшка...
  - А что ты смеёшься?! - рявкнул Смертьев.
  - Извините хи-хи, но мне очень щекотно, - признался служащий.
  Один из пальцев Смертьева (к счастью без глаза), проскользнул под деревяшку и остановился буквально в сантиметре от Витиного лица. Ещё немного и Витя просто откусил бы этот палец своими острыми стучащими зубами.
  Но, кажется, Смертьев окончательно удостоверился, что в желудке служащего скрывается не сбежавшая кукла, а бездушный деревянный брусок. Тогда он вытянул руку наружу, и сказал:
  - Ладно. Предположим, что этот негодяй действительно до сих пор не добрался досюда. Но ведь он должен сюда наведаться.
  - Да-да, конечно же, - кивнул служащий.
  - Ну а раз так, то надо приготовиться к его встрече. Я устрою ему западню.
  - О, это очень умно, - благоговейно произнёс служащий.
  - Да. Я буду его ждать здесь САМ! - торжественно изрёк Смертьев. - Ведь ещё ни разу, ни одному из моих рабов не удавалось бежать, и теперь это дело чести для меня - схватить раба!
  - Да, да, конечно же, - лепетал служащий.
  А Смертьев продолжал рокотать:
  - Ведь наверняка этот негодник попытается взобраться по древесному стволу. Тут уже и окно разбитое. Перепрыгнет он с ветви на подоконник, с подоконника - на стол; ну а под столом буду Я сидеть, поджидать его. Только он появиться, а я его - цап! - и схвачу!.. Вот тогда то уж за всё с ним посчитаюсь! Он у меня ещё о смерти будет молить! Хы-хы-хы!!! - и Смертьев зашёлся злобным хохотом.
  - Хорошо. А что мне делать? - робким тоном спросил служащий.
  - А ты ступай вниз, и сиди там - следи зорко. Не исключено, что этот глупый мальчишка попытается зайти внутрь гостиницы и через парадную дверь. Если такое случится - сразу хватай его, и беги ко мне. Понял?
  - Да. Конечно же!
  - Если поймаешь его - награжу тебя подзатыльником и ещё, быть может, парой гнилых досок для твоего пустого желудка.
  - Буду стараться! - отрапортовал служащий и пошёл своей нерасторопной, скрипучей поступью из этой комнаты.
  
  * * *
  
   Служащий спустился по лестнице, и извлёк Витю из своего желудка.
   Деревянный мальчишка оказался в озарённом одинокой свечой закутке, в котором, по-видимому, и обитал служащий. Тот поставил Витю на стол, и сказал:
  - Ну вот, нам удалось обмануть самого Смертьева, который и сам является великим мастером лжи.
  Тогда Витя произнёс:
  - Ну что ж - а теперь я пойду!
  Он сделал нетерпеливое движение, но тут его деревянная нога подвернулась, и он повалился на стол, пробив его своим острым носом. Служащему пришлось потрудиться, прежде чем он высвободил Витин нос. И он спросил:
  - Куда же ты собрался?
  Витя начал говорить:
  - Я пойду...
  Но он прервал свою речь, потому что понял: а ведь он, на самом то деле, и не знает, куда ему дальше идти, и что ему дальше делать. И он с мольбой в своих вполне человеческих глазах обратился к служащему - быть может тот подскажет, что ему делать дальше.
  Служащий улыбнулся печально, и произнёс:
  - Прежде всего, я починю твою ногу...
  И он достал ящик, в котором разложены были различные столярные инструменты, с помощью которых служащий выправлял своё стареющее тело. А теперь он достал деревяшку, и вырезал из неё вполне подходящую для Вити ступню. Он приклеил её с помощью специального клея, такого надёжного, что Витя, если бы даже захотел, не смог бы уже отодрать эту новую ступню.
  Кукольный мальчишка несколько раз пробежался по поверхности стола, и воскликнул:
  - Спасибо вам, огромное!
  - Не за что меня благодарить, а вот совет мой выслушай. Единственная наша надежда - это твоя прабабка Авдотья. Ведь именно к ней вы приехали из города...
  - Да. Она писала, что умирает, и срочно звала нас в гости...
  - И вам было известно, что она колдунья.
  - Да. Доходили до нас такие слухи, но, честно говоря, раньше я в них не верил. Правда теперь моё отношение ко всему этому изменилось. Здесь я скорее верю в призраков и демонов, чем в компьютеры и сотовые телефоны.
  - Так выслушай же меня, - произнёс служащий. - Ведь ты уже как то раз спрашивал у меня про неё...
  - Да. Помню. Было дело.
  - Но тогда я не мог тебе ничего ответить, потому что поблизости находился один из призрачных слуг Смертьева. А сейчас никого поблизости нет - правда это ненадолго! - и я говорю тебе, что бабка твоя всегда враждовала со Смертьевым. Можно сказать, что они не поделили сферы влияния. И, умирая, она может передать тебе свои колдовские силы, которые ты сможешь направить на Смертьева.
  - Конечно, я направлю их на него. Но вот хватит ли их? Ведь Авдотья сколько враждовала с ним, а так и не смогла окончательно Смертьева одолеть.
  - Но дело в том, что переданные из её ветхого тела в твоё молодое тело, силы эти возрастут многократно. И хорошо ещё, что Смертьев не пронюхал про это раньше, иначе бы он сразу уничтожил тебя как опасного соперника.
  - Ну что ж. Теперь я пойду, - проговорил Витя.
  - Да. Теперь ты можешь идти. Но только прошу тебя, будь осторожен. Ты - наша единственная надежда. Подумай, сколькие заключённые в тела уродливых кукол страдальцы будут освобождены, если ты одержишь победу над Смертьевым...
  Витя вспомнил васильково-голубые очи заключённой в куклу Оли, и вымолвил:
  - Вы можете не сомневаться: я все силы отдам, только бы добраться до цели...
  Тут служащий протянул мальчишке старую, ветхую карту, на которой, однако, был отмечен и город Волчанск, и деревушка Темнинка, в которую Вите предстояло топать.
  Также он дал деревянному мальчишке несколько кусков хлеба, и сказал:
  - Этот хлеб
  Затем служащий вынес его на крыльцо гостиницы, там насторожённо огляделся. Вроде бы никого из слуг Смертьева не было видно. Ну а сам Смертьев, как известно, сидел в западне под столом.
  Тогда служащий осторожно поставил Витю в высокую траву, и шепнул на прощанье:
  - Удачи тебе.
  
  
  
  
  
  Глава 8
  "Дорога к Темнинке"
  
   Деревянный Витя отошёл уже на значительное расстояние от гостиницы. И хотя даже и центральные улицы города Волчанска казались совершенно безжизненными, он старался на эти улицы не выходить, так как подозревал, что слуги Смертьева могут следить за этими улицами.
   И он пробирался в подворотнях, которые были затянуты серым, промёрзлым туманом. А когда ему требовалось пересечь какое-нибудь значительное открытое пространство, он предпочитал спускаться в смрадные канавы, и медленно, прислушиваясь к каждому шороху, идти или даже ползти по ним. А рядом с Витей бурлили, грозя унести его, грязевые ручьи.
   Он проползал по очередной канаве, когда сверху раздался стремительно нарастающий деревянный скрип и стенания. Мальчишка едва успел укрыться под нависавшим поблизости мостком, а к тому месту, в котором он только что находился, выгнулся деревянный пёс с исключительно злобной физиономией, и с человеческими глазами, в которых читалась мольба о помощи.
   Пёс высунул деревянный язык, и с ужасающим скрежетом принялся лакать грязную воду из бурлившего на дне канавы ручья.
   Но вот пёс насторожился, рявкнул, и начал вращать своей головой.
   Тут в воздухе повеяло сильным смрадом, и откуда-то из серого сумрака спустилась, размахивая перепончатыми, сшитыми из коричневой материи крыльями, одна из кукол Смертьева. Из глотки этой куклы валил багровый дым, она часто рыгала...
   Деревянный пёс неистово залаял на летающую куклу, а та, быстро вращаясь над его головой, проскрежетала:
  - Ну чего орёшь?
  Тут из глотки пса вырвались звуки человеческой речи - правда, чрезвычайно грубые, перемешанные со свистом и шипеньем:
  - А то, что ты своей вонью перебил очень важный запах!
  - Какой ещё запах?! - выкрикнула летающая кукла.
  И тогда деревянный пёс изрёк:
  - Здесь пахло этим сбежавшим человечишкой! Он где-то поблизости!
  - Быть такого не может!
  - Почему?!
  - Да потому что этот сбежавший негодяй слишком хитёр. Он не стал бы прятаться по этим канавам. Вот помяни моё слово: он уже давно покинул пределы Волчанска...
  - Ты что же хочешь сказать, что великий господин Смертьев зря устроил засаду на него в гостинице?! - залаял пёс.
  - Нет. Что ты. Господин Смертьев никогда не ошибается. Но вот только помяни мой слово - ловок этот сбежавший. Возможно, что он и сам колдун.
  - Да уж! - скрежетнул пёс.
  Летающая кукла продолжала:
  - Ведь ещё никому не удавалось сбежать от Смертьева, а он в первую же ночь сбежал. И именно поэтому великий господин придаёт такое значение его поимке и последующему наказанию. Это будет мучительная казнь, чтобы другим неповадно было.
  - И правильно! - рявкнул пёс.
  - Да. Но даже если его сегодня не найдут, то в три часа нынешней ночи всё равно состоится казнь. Казнят его сообщницу: куклу, которую когда-то звали Олей. Сначала её медленно распилят на части, потом эти части раздробят, а щепки сожгут.
  - Хо-хо-хо!! - захохотал пёс. - Я тоже хочу поглядеть на это.
  - Конечно, ты поглядишь! Ведь созваны абсолютно все слуги великого Смертьева.
  Скрипучий пёс и летающая кукла продолжили обсуждать детали предстоящей казни, но Витя их уже не слышал, так как они удалились.
  Но где-то под Витиным деревянным затылком горели мысли: "Итак, я должен добраться до Сининки в кратчайшие сроки. А там... будь что будет, лишь бы только завладеть магической силой прабабки Авдотьи и спасти Олю!"
  
  * * *
  
   Небо над Волчанском так и не прояснилось. Да и сияло ли, право, над этими унылыми улицами хоть когда-нибудь Солнце? Но теперь к всегдашнему сумраку добавилась ещё и чёрнота.
  И дело не в том, что подступила ночь - всё-таки, судя по часам, до ночи оставалось ещё довольно-таки много времени, а в том, что чёрные, несущие ливень тучи, накрыли туманное покрывало над Волчанском уже настоящим непроницаемым одеялом.
  И, если бы не молнии, которые вспыхивали с чрезвычайной частотой, то вообще ничего не было бы видно...
  Ещё довольно-таки долго пробирался деревянный Витя по канаве, а потом, достигнув окраины города, из этой канавы выбрался, и пошёл среди шумящих, изгибающихся, под потоками холодного, совершенно не летнего, а осеннего ливня трав, и чахлых, пахнущих тленом цветов.
  Время от времени, в свистящих завываниях ветра слышались ему злобные голоса ищущих его кукол.
  А один раз прямо над его головой послышалось громкое хлопанье крыльев. Тогда Витя повалился на землю, и подумал: "крылатая это кукла или же просто какая-то птица?"
  Некоторое время он лежал и не двигался, даже и голову не поднимал; а потом всё-таки голову приподнял, и увидел, что перед ним сидит не деревянная кукла, но какое-то крылатое чудовище, с громадным клювом.
  Витя отдёрнулся, а намокшее чудовище издало невыносимо громкий вопль "Кар-р-р!!", который, однако ж, поглощён был близким громовым раскатом. И только тогда сообразил Витя, что это - обыкновенная ворона, вот только он, уменьшившийся до размеров куклы, был одного размера с этой птицей.
  Ворона глядела на него выжидающе, и не двигалась, а когда Витя попытался обойти её - она загородила ему дорогу.
  Внимательнее посмотрел Витя в её глаза, и тут понял, что это вовсе не птичьи, а человеческие, но страшные, холодным ужасом сияющие глаза. Вновь отшатнулся Витя, а про себя подумал: "Неужели это всё-таки ещё одна кукла Смертьева?.. Да, вроде бы нет - не похожа на куклу. Совсем как живая птица, да вот только с этими жуткими, человеческими глазами".
  И тут Витя заметил, что на шее вороны болтается медальон, там, в обрамлении зловещей пентаграммы выгравировано было изображение страшной-престрашной старухи. И тогда вслух высказал Витя свою догадку:
  - А ведь ты связанна с моей прабабкой - ведьмой Авдотьей?
  В согласии с этим, ворона несколько раз кивнула, и ещё раз оглушительно каркнула.
  - Чего же ты хочешь? - спросил Витя.
  Тут Витя полез в карман и достал те хлебные куски, которыми снабдил его служащий гостиницы.
  И все эти куски, не думая о том, что ему, быть может, придётся голодать, кинул Витя вороне. Птица ещё несколько раз каркнула и склевала весь хлеб без остатка.
  Затем она взмахнула крыльями, и взлетела навстречу клубящемуся, брызжущему частыми молниями небу.
  Витя огляделся, пытаясь определить, где он находится, но тут понял, что определить это совершенно невозможно, потому что со всех сторон окружали его однообразные, но выше его роста вздымающиеся травы. Он находился где-то посреди поля, и не представлял, куда ему идти дальше.
  Не подумав, он достал карту. Но карта оказалась слишком ветхой, и попавшие на неё капли дождя, оказались губительными - карта просто расползлась на части, и уже совершенно невозможно было определить, что на ней было изображено прежде.
  Мальчишка вздохнул, и побрёл в одну сторону. Сначала он двигался совсем медленно, но постепенно увеличивал скоростью, и, наконец, побежал - из всех сил рассекая своей деревянной грудью сцепление мокрых трав. Мысль о том, что в этот вечер казнят Олю была для него невыносимой... Но вот он поскользнулся в одном из тех многочисленных, порожденных ливнем ручьев, которые протекали по этому полю, и повалился на землю.
  Не без труда Витя поднялся. Из его человеческих глаз вырывались слёзы, и катились по ненавистным деревянным щекам. И Витя думал: "Ну какой же я дурак! Сбился с дороги и заблудился!"
  И тут раздалось карканье. Мальчишка огляделся и увидел, что на некотором отдалении возвышается над травами пугало, а на его плече сидит уже знакомая ему ворона с медальоном на шее.
  Эта ворона каркала так часто, и так настойчиво взмахивала крыльями, что Витя догадался: она его подзывала.
  И Витя, разгребая своими неповоротливыми, скрипучими руками направился к этой птице. И он крикнул:
  - Ведь ты выведешь меня отсюда?!
  Ворона утвердительно кивнула головой, а когда Витя подошёл к пугалу, она взмахнула крыльями, и пролетев некоторое расстояние, начала кружиться над одним местом, показывая, что именно к этому месту и должен пройти мальчишка.
  И вскоре Витя пробрался к тому месту, куда указывала ему ворона. А она вновь перелетела, и вновь закружила над каким-то местом. Витя поспешил туда...
  Так повторялось много-много раз. Ворона перелетала с место на место, а Витя следовал за ней. Но это продолжалось так долго, что Вите начало казаться, будто ворона издевается над ним - водит его по кругу.
  Он сжал свои крепкие деревянные кулаки, и закричал гневно, и с неподдельной болью в голосе:
  - Да будь ты проклята!! Обманываешь меня, да?!
  Ворона издала гневливый вопль, и взвилась в небо...
  Витя проковылял ещё немного, и тут понял, что совершенно не представляет, куда ему дальше идти.
  И тогда он закричал:
  - Ну извини меня! Вернись! Слышишь?! Я тебе прошу тебя - вернись!!
  Так он кричал до тех пор, пока не сорвал себе голос. И только после этого ворона изволила вернуться. Она прокружила несколько раз над Витиной головой, а потом указала то место, куда он должен был проследовать...
  
  * * *
  
   И вот впереди мрачными, стонущими горами обрисовалась граница старой чащобы. И Витя вспомнил, что на размокшей нынче карте было отмечено, что именно среди чащобе стоит деревня Темнинка, где обитала его прабабка Авдотья.
   Мальчишка, скрипя своими отсыревшими конечностями, поспешил к этим деревьям, но не добегая до них нескольких метров, остановился. Огляделся, но нигде не увидел своей провожатой вороны. Тогда он выкрикнул:
  - Э-эй, куда ты делась-то?! Мне без тебя всё равно не найти Темнинки!
  И тут с ветвей сорвалась, и устремилась на него, пронзительно вереща и завывая, крылатая кукла.
  Не успел ещё Витя опомниться, как это порождение Смертьева, уже вцепилось в него своими остро-заточенными железными когтями. И, несмотря на то, что тело у Вити было деревянным - он всё равно почувствовал боль, когда эти когти погрузились в него.
  Летающая кукла усиленно замахала крыльями, но всё-таки поднималась слишком медленно, так как Витин вес оказался для неё слишком большим.
  И тут на летающую куклу налетела колдовская ворона. В пронизанном дождевыми струями воздухе разгорелась жаркая схватка. Возле своего уха слышал яростные стенания куклы, и частые и сильные удары вороньего клюва, который разрывал крылья куклы.
  Витя несколько раз дёрнулся, его одежка разорвалась, и он выпал из ослабших когтей куклы. Быстро надвинулась земля. Вот столкновение. Из Витиных глаз посыпались искры, но он поднялся, и, чувствуя ужас, на дрожащих, подгибающих коленях поспешил в сторону дубраву. Назад он не оглядывался, но судя по стенанию, скрежету и ударам, которые вместе с раскатами грома доносились с неба - там всё ещё кипела яростная схватка.
  Но вот он ворвался в лес. И там бежал до тех пор, пока не попал в стремительный, разбухший от ливня ручей, который показался Вите настоящей рекой. И, сколько он ни старался - уже не мог прорваться к берегу.
  А потом ручей под большим углом понёс его вниз, на дно глубокого оврага. И небо, и земля, и стволы деревьев, и бурлящий, грязевой поток - всё перемешалось в стремительной круговерти. Витя сильно ударился об какое-то бревно, и потерял сознание.
  
  * * *
  
   Витя очнулся от громкого рычанья, а когда очнулся, то увидел огромную, большую чем его тело, клыкастую пасть. Эта пасть надвинулась, обхватила его, да так плотно, что деревянный мальчишка не в силах был пошевелиться.
   Но всё же, кое как, краем глаза, увидел он, что чудовищный зверь стремительно несёт его куда-то через стонущую под непрекращающимся ливнем чащу.
   Между тем, впереди появились убогие и, вместе с тем страшные из-за своей кажущейся заброшенности и древности деревянные домишки. От времени эти мрачные строения потемнели, и почти полностью вросли в землю; а уж густой болотный мох облепил не только их стены, но даже и крыши.
   К этому лесному поселению вела единственная тропка, которой, судя по её состоянию, очень редко кто пользовался. А возле крайней избы возвышался столб, в верхней части которого был закреплён череп, по виду человеческий, но с торчащими из затылка длинными, завивающимися словно у горного барана рогами. Этот череп так дёргался, словно бы силился сорваться со столба, а в его пустых глазницах клубилась, завораживая, древняя злоба.
   А ещё на столбе этом висела, раскачиваясь на скрипучей, проржавелой цепи доска, на которой глубокими, корявыми буквами было выведено: "Темнинка".
   Чудовищный зверь пронёс Витю к избе, которая из-за чрезмерной своей древности больше иных изб вросла в землю, но была шире всех остальных строений.
   И Витя догадался, что именно в этой избе и обитает его прабабка Авдотья.
   Мальчишка огляделся, и обнаружил, что хотя по деревенской улице никто не двигается, но всё же возле некоторых избушек, укрывшись под навесами, сидят некие мрачные фигуры, лиц которых Витя не мог разглядеть потому, что они были сокрыты капюшонами.
   Витя вновь повернулся к низкой двери, за которой, по-видимому, находилась прабабка Авдотья, и крикнул:
  - Это я, Витя... Я пришёл...
  Никого ответа не последовало, но зато медленно и бесшумно раскрылась перед ним дверь. За этой дверью ничего не было видно. Там нависала темнота.
  
  
  
  
  
  Глава 9
  "Мощь ведьмы"
  
   Перешагнув через порог, Витя оказался в полнейшей, совершенно непроглядной черноте. Он сделал несколько скрипучих, на своих деревянных ногах, шагов, и позвал негромким, напряжённым голосом:
  - Э-эй, есть здесь кто-нибудь?.. Бабушка... То-есть прабабушка Авдотья, вы слышите меня?
  И тут затрещало и взвилось, синеватыми, мерцающими языками обвивая котёл, пламя в чрезмерно большой печи. И в его мерцающих отсветах стало видно нутро этой избы. Из изъеденных трещинами стен сухими клочьями свешивалась паутина, а на полках были расставлены черепа, как человеческие, так и звериные. А помимо того, были там черепа каких-то совершенно неизвестных существ.
  Посреди этой горницы стоял стол, а по столу этому прохаживался та самая ворона с медальоном на шее, которая показывала ему дорогу через поле.
  Витя начал говорить, обращаясь к вороне, и голос его оказался ещё более скрипучим и не похожим на человеческий, нежели прежде. Должно быть, в него попала много дождевой влаги, и что-то подпортилось в механизме:
  - Ведь вы и есть моя прабабка Авдотья?
  Ворона остановилась, и вывернув голову, уставилась на Витю своим почти совсем человеческим, да только вот чрезмерно маленьким глазом. Деревянный мальчишка ожидал, что сейчас последует вспышка, и из клубов дыма на месте вороны появится его морщинистая, страшная от своей древности прабабка.
  Но ворона начала с неимоверной скоростью стучать своим клювом по столу. И Витя понял, что стук этот своими бессчётными, колдовскими сбивками и переходами складывается в слова человеческой речи:
  - Я не Авдотья-великая! Я слуга её покорная!!
  - Так где же моя прабабка?! - нетерпеливо, помня, сколь дорого каждое мгновенье, выкрикнул Витя.
  Тут сильно хлопнула за его спиною дверь.
  Витя повернулся с той скоростью, какое позволяло его деревянное тело. Он ждал, что увидит наконец-то вошедшую в избу прабабку, но опять-таки никого не увидел. Просто захлопнулась дверь, и Витя знал, что теперь, если бы даже и захотел, то всё равно не смог бы её открыть. Вроде бы между ним и дверью и не было никого, но всё же пригляделся и почудилось, будто парит там некоторая призрачная субстанция.
  И не сразу осознал Витя, что простучала ворона:
  - Авдотья умерла!
  Витя обернулся к столу, и переспросил:
  - Как умерла?
  - Пробил её час и умерла! - простучала ворона.
  - Но... неужели всё было напрасным? Неужели я опоздал!
  - Нет, - громом отозвался вороний клюв.
  - Но что же мне делать, говори скорее!
  - Ты просто должен подойти к ней, и поцеловать её в губы.
  - Поцеловать в губы? Но где же она?.. Ведь она уже погребена, да?!
  - Она лежит в гробу, который не закопан в землю, - стуком ответила ворона.
  - Так где же этот гроб? - беспокойно оглядывался Витя. - Ведь, должно быть, его отнесли на кладбище. Где здесь у вас кладбище?
  - Нет. Гроб стоит в подвале этого дома.
   И тут задрожала, будто давила на неё снизу какая-то сила, крышка подвала. Витя всё ожидал, что эта крышка откинется, но этого не произошло.
  Ворона простучала:
  - Ты должен открыть её сам, и спуститься вниз по ступеням.
  - А ты поможешь мне?
  - Нет. Дальше ты должен делать всё сам.
  После этого ворона взмахнула крыльями и вылетела в печную трубу.
  
  * * *
  
   Медленно подошёл Витя к крышке подвала, которая все ещё продолжала дёргаться, будто бы снизу била в неё неведомая сила, но, однако ж, не раскрывалась полностью.
   Деревянный мальчишка склонился к зазору между крышкой и полом. Из этого зазора сильно разило тленом, и если бы Витя мог сморщить свой деревянный нос, то он бы его сморщил.
   Но, вместо этого он позвал:
  - Прабабушка Авдотья, это вы там?
  Вместо ответа раздался какой-то хлюпающий звук, который стремительно отдалился, и крышка подвала перестала дёргаться.
   Мальчишка вздохнул, и обернулся к окну, которое было покрыто грязевыми пятнами. Там, за окном этим, было совсем сумрачно; там ярилась дождевая буря, там сверкали молнии; и деревья-исполины грохотали, раскачиваясь, в неистовых порывах ветра.
  И хотя при таком освещении невозможно было понять, какое там время суток, но всё же Витя чувствовал, что сейчас уже вечер подступил, и, стало быть, до казни Оли осталось не так уж и долго...
  Тогда он вновь повернулся к крышке подвала, ухватился за вделанное в неё кольцо, и потянул его.
  Раздался гул и крышка медленно приподнялась. Превращённый в куклу Витя увидел высеченные в камни ступени, которые были высвечены всполохами багрового пламени.
  Подвал этого дома оказался чрезмерно большим. И даже не подвал это был, а настоящее подземелье. И хотя Витя никого там не увидел, но услышал он многочисленные шорохи, и невнятные голоса, которые вроде бы что-то шептали, но так между собой переплетались, что он не смог разобрать ни одного слова.
  И вот Витя начал спускаться по ступеням, которые оказались чрезмерно высокими для него. Так что ему пришлось вцепляться в них своими скрипучими деревянными ручонками, свешиваться и затем, медленно распрямляя неудобные руки спускаться на следующую ступень.
  И когда он таким образом спустился на несколько ступеней, то крышка над его головой с превеликим грохотом захлопнулась, и, судя по тому, как она выгнулась - сверху на неё ещё какая-то масса навалилась. Так что пути к отступлению были закрыты. Впрочем, Витя и не собирался отступать.
  Но зато всё время, пока спускался, Витя чувствовал, будто кто-то за ним следил. Он оглядывался, но не видел ничего, кроме рассечённых трещинами стен, да ещё сумрачной дымки, которая нависала кое-где под низкими сводами. Но, тем не менее, присутствие чего-то неведомого чувствовалось настолько явственно, что, если бы на Витиной голове оставались его человеческие волосы, то они бы встали дыбом.
  Неожиданно прямо возле его уха раздался шепот. Витя вскрикнул от ужаса, резко обернулся, взмахнул руками, но не смог удержаться на краю ступени, и стремительно покатился вниз. Он перепрыгивал со ступени на ступень. Он больно ударялся, и чувствовал, как трещит, грозясь развалиться его ненадёжное тело.
  Но вот, наконец, и пол. Витя особенно сильно ударился об него. Затем приподнялся. Правая рука оказалась вывихнутой, и совершенно его не слушалась. Но всё же он поднялся, и уже не обращая внимания ни на шорохи, ни на зловещие тени, которые, выдвигаясь из тёмных углов, надвигались на него, пошёл к гробу. Этот, высеченный из чёрного камня гроб стоял в дальней части подвала, возле самой стены.
  Крышка гроба была приоткрыта, и виднелись костлявые, потемневшие руки мёртвой ведьмы. Эти руки были скрещены у неё на груди, и в них сжимала она большую свечу, которая порождала зловещее алое сияние. Ну а ногти у ведьмы были такими длинными, и такими острыми, что их можно было бы использовать как режущее оружие. И ещё виднелся её длинный, крючковатый нос, который был сродни нынешнему длинному Витиному носу.
  Теперь уже совсем немного оставалось Вите до гроба. Запах тлена усилился, и со всех сторон слышались призрачные, зловещие голоса...
  Вот он уже у самого подножия гроба. Но тут оказалось, что надо ещё карабкаться вверх...
  Витя вцепился своей ещё подвижной левой рукой в один из выступающих демонических ликов, подтянулся, и... вдруг сверху к нему свесился коготь ведьмы. Витина прабабка скорее всего хотела, чтобы мальчишка вцепился в этот коготь, и тогда она бы его подняла, но от когтя исходило столь сильное зловоние, что мальчишка поперхнулся, и пробормотал:
  - Ну уж нет... лучше я сам как-нибудь доберусь...
  Вот, наконец, и край гроба.
  Осталось сделать один последний рывок, и тогда Витя увидел бы лик своей мёртвой прабабки.
  Он ожидал, что это будет отвратительное зрелище, и поэтому не сразу решился... Но он вспомнил прекрасные, васильковые очи Оли, и сделал этот последний рывок.
  Оказалось, что на лицо ведьмы была налеплена восковая маска. По-видимому, неведомые слуги пытались придать ей даже некоторое изящество, но это у них не очень то и получилось. К тому же, восковая маска во многих местах разорвалась. Таким образом выступал, например, её длиннющий, костистый нос. Несколько трещин были и на восковых щеках, и под ними видны были настоящие щёки ведьмы, которые посинели и ввались. А ещё одна и самая большая прореха зияла на лбу ведьмы.
  Там был виден голый, пожелтелый череп, который растрескался, так что казалось, будто старуха умерла не несколько дней назад, но целые века тому назад. А ещё через этот лоб протягивалась жирная, подобная раскормленному червю вена, которая сильно пульсировала.
  Губы ведьмы были покрыты красным воском, но когда Витя приблизился к ним, то воск слетел, и мальчишка увидел нечто тёмное, покрытое зеленоватой слизью. И Витя вовсе перестал дышать - иначе бы он просто задохнулся от сильнейшего зловония.
  В его деревянной голове билась одна отчаянная мысль: "Неужели я должен поцеловать эту гадость? Неужели нет никакого иного пути, чтобы получить колдовскую мощь моей прабабки?!".
  Ему казалось, что за его спиной стоит целый сонм ужасных призраков, и все они вновь и вновь повторяют: "Иного пути нет! Скорее - целуй её!"
  Витя приблизился к губам ведьмы. И тут раскрылись её, прежде сомкнутые веки. И оказалось, что под этими веками ничего не было - только лишь пустые глазницы, в которых зияла чернота.
  Это зрелище показалось Вите настолько жутким, что он вскрикнул, отдёрнулся, и, несколько раз перевернувшись, грохнулся на пол.
  Упал он неудачно, подвернул шею, и она треснула - из трещины тут же потекла бурая, слизкая жидкость, которая заменяла ему кровь. Несмотря на сильнейшую боль Витя не терял сознание. Он попытался подняться, и тогда треск в его шее ещё усилился, а голова начала заваливаться куда-то на бок. Он попытался поддержать голову левой рукой, которая, в отличии от правой руки, ещё хотя бы немного двигалась. Но он сделал чрезмерно резкий рывок, в результате чего голова вовсе отвалилась, и покатилась по полу.
  Итак Витино кукольное осталось стоять на месте, из шее его упругими рывками брызгала слизь, и он ещё даже мог шевелить конечности, но в то же время голова его всё катилась и катилась по полу, и он видел мелькающие тело, пол, потолок и вновь приближающийся гроб как бы со стороны.
  Но вот, наконец, его деревянная голова остановилась, уткнувшись обрубком носа в подножие гроба. Скосив глаза, он увидел своё безголовое тело, которое всё ещё стояло на прежнем месте, и брызгало из сломанной шеи слизью.
  Он дал команду идти, тело сделало несколько неловких шагов, но совсем не в ту сторону, куда хотел Витя, споткнулось, и повалилось.
  Тут Витя посмотрел вверх, и увидел, что из гроба выглянул, наполовину появившись над ним, страшный лик ведьмы. Прабабка Авдотья перевернулась в гробу. И теперь сверху вниз уставилась пустой глазницей на своего правнука. Воск продолжал ссыпаться с её лица, постепенно обнажая всё новые, страшные подробности.
  Вот задвигались её губы, и вниз, вместе высыпающимися из них червями, понеслись гнусавые, но неожиданно ласковые слова:
  - Ах ты мой, Витенька! Приехал наконец то! Но кто ж над тобой такое страшное учинил?!
  Витя с трудом задвигал своими деревянными губами, на которых теперь пузырились слизкие пузыри, и с трудом, по слогам выговорил:
  - Сме-рть-ев...
  По лику ведьмы прошла судорога, в результате чего весь воск ссыпался, и она предстала во всём своём безобразии.
  Она говорила, а из губ её всё высыпались и высыпались черви, будто у неё внутри был целый завод, по выработке этих извивающихся гадов. Витя подумал, что если так будет продолжаться, то его голова окажется полностью погребенной под их копошащейся массой.
  - Смертьев!! - рокотала ведьма. - Ну каков негодяй, а?! Ведь давно же собиралась его извести! Мало того, что мне он всё время досаждал, так ещё и до правнука моего добрался...
  По-видимому, она ещё долго собиралась ругаться, так как главным своим врагом действительно считала Смертьева, но Витя, отплюнув червей, которые попали ему на губы, кое-как выговорил:
  - Скажите, сколько сейчас времени?
  - К полночи приближается, Витенька...
  - Уже почти полночь! - вскричал Витя, и в результате этого крика что-то окончательно испортилось в его глотке, и дальше он мог только шипеть. - Поскорее... прошу вас... передайте мне вашу колдовскую силу...
  - О, да! Я знала, что ты этого захочешь!! - вскричала ведьма.
  - Скорее... без этих торжественных речей... пожалуйста... - взмолился Витя.
  - И ты станешь тёмным колдуном. Ты станешь моим достойным преемником!
  - Да...да... конечно... только, пожалуйста, поскорее...
  Тогда ведьма дёрнулась, её губы оторвались от её черепа и упав, дотронулись, "поцеловали" Витины деревянные губы.
  
  * * *
  
  Показалось Вите, будто огненные нити объяли его тело, испепелили, но тут же вновь воскресили, и вот он уже поднялся над гробом ведьмы. И ничего в этом погребе больше не пугало его, потому что отныне и сам он внушал ужас.
   Странным образом он видел не только окружающее, но и самого себя. И выглядел он как сгусток чёрной материи, которая постоянно клубилась, изменяла свои очертания, и из глубин которой вырывались багровые нити молний. И хотя эти молнии были гораздо меньше небесных молний, всё же и их прикосновение могло умертвить человека.
   И даже этот новый, нечеловеческий облик совсем не пугал Витю. Он чувствовал в себе огромную мощь; он зарычал, и бросился прочь из подвала.
  Вот крышка. От его удара она не только откинулась, но и сорвалась с петель - подобно тарану пробила отверстие в крыше хижины прабабки Авдотьи.
  Продолжая завывать, метнулся Витя через этот пролом навстречу брызжущему молниями небу. И когда одна из этих белёсых молний устремилась на него, Витя поймал, и поглотил её, словно бы это было изысканное кушанье.
  И над кронами деревьев полетел он в сторону заброшенного кладбища, посредине которого стоял дом его врага Смертьева.
  
  
  
  
  
  Глава 10
  "И последняя"
  
   Посредине тёмного двора, возле усеянного шипами дерева стоял, выводя в воздухе своими дланями заклятья, Смертьев.
   Над его головой клубилось, выплёскивая молнии, штормовое небо, но ни буря, ни частые молнии не пугали тёмного колдуна. В своей вытянутой к небу руке сжимал он посох, и в верхнюю часть этого посоха, где мерцал багрянцем рогатый череп, уже несколько раз ударяли молнии. Каждый из таких ударов оглушительным раскатом прокатывался по двору, и стоявшие там куклы каждый раз вздрагивали.
   Но, конечно же, они не смели никуда уйти, просто потому, что могучий Смертьев им этого не разрешал.
   Вот очередная молния ударила в посох Смертьева, и из-под капюшона, который скрывал его лицо, посыпались искры. Он захохотал, а потом взревел голосом настолько громким, что даже и раскаты ближних молний потонули в этом вопле:
  - Введите сюда преступницу!!
  Появились две похожие на пауков куклы. К их задним лапам были приделаны цепи, а к этим цепям была прикована за руки кукла с васильковыми глазами - Оля.
  Она шла, опустив голову. Печальными были её глаза, и катились из них, смешиваясь с дождём, слёзы. Всё-таки не хотелось ей умирать...
  А посредине двора, рядом со страшным, усеянным шипами деревом был возведён помост, на котором разложены были приготовленные для Оли орудия мучительной казни.
  На помосте этом стояли, поджидая свою жертву, два деревянных палача в красных капюшонах.
  Смертьев вещал:
  - Глядите все вы! Вчера один из вас посмел совершить недозволенный, страшный проступок! Он сбежал!!
  По рядам уродливых кукол прокатился протяжный вздох:
  - О-ох!!
  - Да. И хотя сегодня его не удалось схватить - он будет схвачен завтра. Но его сообщница в наших руках, и вы увидите примерную казнь, которая заставит вас содрогнуться! Знайте: так будет с каждым, кто посмеет совершить недозволенное.
  И тут сидевшая на окружавшей этот дом стене крылатая кукла закричала:
  - Сюда летит кто-то!
  - Что ты мелешь?! - рявкнул Смертьев. - Кто может летать в такое ненастье?! А?!
  - Он уже близко! - закричала кукла.
  - Быть может, мне выковырять и проглотить твои близорукие глаза? - осведомился Смертьев, которого очень раздражало то, что долгожданная казнь откладывается.
  Кукла взмахнула крыльями, поднялась над стеной, но тут же была сбита сильнейшим ударом налетевшей и брызжущий тонкими, огнистыми молниями чернейшей тучи.
  Смертьев задрожал, и одновременно с тем начал разрастаться. Из глубин его доносился клёкот:
  - Это опять ты, проклятая ведьма?! Неужели ты ещё не поняла, что никогда тебе со мною не совладать?!
  А Витя чувствуя такую ярость, какой никогда прежде не чувствовал, взвыл:
  - Теперь я здесь!! Я правнук ведьмы!! Во мне сила молодая!!! Смерть тебе - Смертьев!!!
  И он набросился на колдуна.
  Взвились они над двором, а потом, слившись в алый метеор, рухнули на уродливое дерево посредине двора. И разорвалось на части дерево, а на том месте, где оно росло, образовалась воронка.
  Взвился из этой воронки подобный сердцу шторма Витя, и проревел, яростно:
  - Я поглотил Смертьева! Вся его колдовская мощь принадлежит мне! А вы - мои рабы! На колени же!!
  И все эти уродливые куклы попадали на колени, и стояли так, не смея пошевелиться, опасаясь навлечь гнев своего нового господина.
  А Витя преобразился. Теперь он выглядел как трёхметровый исполин, в клубящейся длани которого была сжата, брызжущая искрами, шипящая и дымящаяся от попадающих на неё дождевых капель плеть.
  И то, что чувствовал Витя - это было сильнейшее чувство восторга и злобы! Он был несказанно рад тому, что смог одолеть Смертьева, а также и тому, что сам стал новым Смертьевым. Ему нравилось то чувство превосходства и власти, которое он получил над всеми этими куклами; ему нравилось также и то, что и этот дом посредине кладбища, и само кладбище с населяющими его призраками, а также и городок Волчанск с его жителями теперь переходили к нему. Ему нравилось то чувство ужаса, которое он внушал во всех, и ему даже хотелось превзойти Смертьева в жестокости...
  И ещё несколько раз повторял он свой вопрос, и каждый раз куклы, услаждая его самолюбие, отвечали, что они отныне будут служить ему и только ему.
  Затем колдун-Витя спросил:
  - Зачем же вы собрались здесь?!
  И они отвечали трепещущим хором:
  - Затем, чтобы казнить сообщницу преступника!
  - Так казните же её!! - взревел Витя.
  И тогда Оля, которую уже вывели на помост, обратилась к нему:
  - Витя, вспомни меня! Ведь это я, Оля!!
  - Поскорее начинайте казнь! - прошипел злой колдун.
  И вновь вскричала Оля:
  - Просто посмотри в мои глаза!
  Тогда Витя обернулся, увидел эти васильково-голубые глаза, и всё вспомнил. Эти расчудесные глаза и спасли его от вечного проклятья.
  Подобно огненному столпу, который к самым тучам взвился, вырвалась из него колдовская сила. И тут же сгинула буря, ветер умолк, и дождь прекратился. С ясных небес светили звёзды.
  А остатки этой силы, уподобившись тончайшим серебристым змеям, стремительно метнулись в разные стороны. Они прикасались к куклам, и куклы рассыпались в прах.
  Исчезали чёрные заклятья Смертьева, и души тех детей, которых он похитил за многие-многие годы, теперь, навсегда освобождённые от злобы, взмывали в бесконечные небеса...
  
  * * *
  
  Прошло совсем немного времени, и вот уже оказалось, что посредине двора стоят только Витя и девочка в белоснежном платье, с васильковыми очами.
  - Почему ты не улетела с остальными душами? - спросил Витя.
  - Потому что Смертьев похитил меня, и моего младшего братца Васю совсем недавно. И мы ещё можем вернуться назад...
  Тут она кивнула на два пролома в стене. В одном проломе Витя увидел освещенную лунным светом квартиру. Там, на одной кроватке спал маленький мальчик, а другая кровать пустовала.
   И Оля вымолвила:
  - Вот, мой братец Васенька уже спит в своей кроватке и обо всём навеки забыл.
  - Ну а ты тоже забудешь?
  - Нет. Тебя я не забуду. И когда ты вернёшься в Москву, мы обязательно встретимся. Ну а пока что, надо нам сказать друг другу: "До свидания!"
  Витя шагнул ко второму пролому, и увидел комнатку в гостинице города, которую уже озаряло утреннее солнце.
  Тогда мальчишка сказал Оле:
  - До свидания! - и шагнул в этот пролом.
  Он действительно очутился в гостинице города Волчанска. Его мама открыла глаза, и спросила удивлённо:
  - Витя? Ты уже проснулся?
  - Да, мама. Но неужели мы поедем к прабабке Авдотье?
  - Что ты, Витя? Ведь мы уже с ней ездили.
  - Правда?
  - Ну да, конечно.
  - Ну и как она?
  - Неужели ты ничего не помнишь? - изумилась мама.
  - Наверное это спросонья, - притворно зевнул Витя.
  - Ну так ты должен вспомнить, что она нас очень вкусно накормила, и по лесу берёзовому водила; а на дорогу дала две корзины с отменными яблоками.
  - И всё? - спросил Витя.
  - Да..., - тоже зевнула мама.
  - Тогда, наверное, мне всё приснилось.
  - О чём ты, Витя?
  - Да так. Был у меня такой страшный-престрашный сон, но теперь всё прошло.
  - Ах да, Витя. Прабабушка Авдотья тебе ещё шкатулку подарила.
  - Что? Какую шкатулку?
  - Так она наставляла тебе её до возвращения в Москву не раскрывать. Вон она, на столе лежит.
  Витя подбежал к столу, на котором лежала массивная чёрная шкатулка. Он нетерпеливо раскрыл крышку, и увидел тот самый медальон, который когда-то носила на шее ворона. Лик страшной ведьмы был запечатлён на этом медальоне.
  Вдруг лик зашевелился, и выгравированный глаз подмигнул Вите.
  
  
  КОНЕЦ
  10.06.04
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"