А говорила мне Ниночка, что у меня такая болезнь: могу заснуть так, что все окружающие подумают, будто бы умер я. А на самом то деле и не умру.
Нет - только спать буду. А через недельку и проснусь.
Но у меня ж родственников нет. И никто про это, кроме Ниночки и не знает. А она сама - редкий гость у меня, да и старая, как и я.
А почему я такой одинокий? Так семья, которая меня уродила: матушка да батюшка - давно уж в могилке почуют. А свою семейку я не завёл.
Всё-то страшно заводить было. Это ж волнений столько, а я семью содержать не в состоянии. А почему не в состоянии? Во-первых, и знакомства первого с противоположным полом завести не умею и не смею. Скромный больно. Да и зачем мне это общение? Одни волнения.
А семью обеспечивать - это ж денежки какие нужны. А я деньги добывать не умею. Я сугубо творческий человек, и всякая коммерция не для меня. На себя то едва-едва хватает: одежду годами не меняю. Телефон мне за неуплату давно отключили, а уж чтоб выбраться куда - это ни-ни.
Иногда как стишком, иль афоризмом заработаю, так потом хлебушком, да супами сухими несколько месяцев живу. Недаром вес у меня меньше пятидесяти кг. Но я ж стихотворец, почитай святой человек. Мученик".
Позже.
"А что-то то темно в моих глазах. Что-то слепнуть стал...
Вот и Ниночка говорила: чувствует, что скоро она Господу преставится. Ну, а раз так, так кто ж за мной ухаживать то будет? Она хоть хлебушка иногда приносила...
А ещё она говорила: чтоб я кому-нибудь о болезни своей рассказал, а то положат меня в гроб, как бы спящего, а на самом деле ещё живого. Вот страх то!
Но кому ж я расскажу, если меня и не знает никто, и не нужен я никому. И в редакциях не помнят - десять лет не печатали. Ничего, по их мнению, стоящего не выдавал...
Гады продажные!"
Позже.
"Что-то я разволновался, и так душно стало, что едва сознание не потерял. А тесно-то как в моей комнатке, и темно. Наверное, ночь. Я даже и не вижу, что пишу. И до форточки не дотянуться - не знаю, где форточка...
А что касается комнаты моей, так я в ней, когда ещё маленьким был, в солдатики играл. А потом, как вырос, комната на меня давить стала. Но не убегать же из неё. Мир хуже моей комнаты. Моя комната - моё убежище, мой творческий рай, моё спокойствие.
Хотя, признаюсь, больно и тошно в этом "раю" мне было. И называл я свою комнату гробом. Ну, ничего - со временем ко всему привыкаешь"
Позже.
"Что-то совсем душно стало. И шевелить только руками могу, и не вижу ничего. Как же тесна моя комната! Сжалась вокруг меня. Стенами давит...
А я ещё десять лет назад вот такое завещание написал: "как помру, положите меня в гроб, а сверху положите ещё тетрадь да ручку. Это орудия моего труда благородного, современниками отвергнутого. Вот с этими орудиями пред Богом и предстану". Но стращала меня Ниночка...
А чем же она меня стращала?..
Ох, как душно то, и форточки не видно... И поговорить не с кем... Кто-нибудь скажи, хоть словечко... Мысли то путаются...
А-а, вспомнил, чем стращала: вот очнусь я в гробу, да и не пойму, что уже похороненный, ибо и вся моя жизнь как в гробу проходила, будто добровольно погребённый я...
И продолжу писать, пока воздуха у меня хватит.
А ей то, дуре окаянной, откуда знать, напрасно я жил иль нет?! Может, хоть эти вот мои записки прочитает кто.
Ох, душно мне! Потолок давит... Света мне! Воздуха свежего! Воздуха!..