Летний, солнечный денёк. До города, да и до ближайшей деревни было очень далеко. И такая кругом тишь да благодать, что даже и не верилось, что где-то в мире может существовать какое-либо зло.
На небольшом лугу, возле берега сладко журчащей реки, остановились на привал двое путешественников. Это юноша и девушка. Юношу звали Аскольдом, а девушку - Ольгой. Неподалёку возвышался древний, но совсем не страшный, чётко высвеченный небесным золотом лес.
Путешественники отложили рюкзаки, и повалились в мягкие травы, где долго придавались любовной неге. Наконец, лежавшая на Аскольде Ольга поцеловала его в лоб, и спросила:
- А знаешь легенду о Королеве Бабочек?
- Нет, - покачал головой Аскольд, и зарылся лицом в тёплые подушечки Олиных грудей.
Она рассмеялась, и, крепче к нему прижавшись, зашептала:
- А мне бабушка рассказывала. Когда-то, давным-давно, в языческие времена, Королева Бабочек была богиней. Ей приносили жертвы, в том числе и человеческие. Она с охотой поглощала вырванные сердца, и за это одаривала своих почитателей успехом на охоте, в битве, или в любовных усладах. Но времена изменились: Королеву Бабочек сначала прокляли, а потом и забыли. Но она не погибла. Одинокая и жуткая, живёт она где-то в этих древних лесах, и есть у неё верные слуги - чёрные бабочки. Люто ненавидит Королева Бабочек людей за их отступничество. И всякому, кто попадёт к ней, грозит страшная гибель...
Аскольд приподнялся, и увидел, что на лепестках одинокой алой розы сидит необычайно большая бабочка. У неё были совершенно чёрные крылья и тело. Она не отражала, она безвозвратно поглощала солнечный свет.
А ещё Аскольд увидел мордочку этой бабочки. И это была даже не совсем мордочка, а скорее - сморщенный, жуткий лик старой ведьмы.
Ольга прошептала:
- Она смотрит прямо на нас. И какая злоба в её глазах! Насекомые не могут так глядеть. В глазах насекомых - безразличие. А здесь - такая ярость! Аскольд, мне очень страшно.
Аскольду и самому было страшно, но он понимал, что надо Ольге показать, что её страхи беспочвенны. И он сказал:
- Это всего лишь бабочка. Ну, просто очень необычная бабочка. Вот смотри.
И он протянул руку к бабочке.
- Осторожно! - вскрикнула Ольга.
Но было уже поздно - юноша обхватил бабочку, и оказалось, что тело её твёрдое и колючее. К тому же от бабочки исходил такой холод, будто она была изо льда выточена.
Бабочка вцепилась в палец Аскольда, и разорвала его до крови. Юноша вскрикнул и выпустил бабочку. Та чёрной тенью взмыла над ними, и издала пронзительный, режущий уши вопль.
И на этот вопль со стороны леса пришёл ответный крик. Затем бабочка устремилась в чащобу.
Плачущая Ольга прижалась к Аскольду, и зашептала:
- Теперь ты веришь мне?
- А во что я должен верить?
- Ну, в Королеву Бабочек. Ведь это была одна из её слуг.
- Глупости всё это! - воскликнул Аскольд, и сморщился от боли - всё-таки сильно разодрала бабочка его палец.
- Давай-ка я тебе перевяжу, - предложила Ольга.
Девушка занималась перевязкой, и говорила Аскольду:
- А теперь я тебя прошу: пойдём отсюда, ладно?
Аскольд хотел возразить, но тут вдруг понял, что настроение его испорчено окончательно и бесповоротно, и что никаких светлых эмоций от этого похода получить всё равно уже не удастся.
Так что он сказал:
- Ладно, уж - поворачиваем...
* * *
Но оказалась, что та маленькая тропка, по которой они до этого места добрались, бесследно исчезла. И сколько они эту тропку ни искали - так и не нашли.
- Будто лес её поглотил, - прошептала Ольга, и вздрогнула, потому что из чащобы донёсся уже знакомый им яростный вопль.
И они начали продираться прямо сквозь заросли, ориентируясь по компасу.
Несмотря на то, что Ольга очень хорошо забинтовала палец Аскольда - всё равно сочилась из этого пальца кровь, и часто капала, оставляя тёмные следы на цветах и травах.
И потом, несмотря на то, что компас показывал, что они всё время шли на север, вернулись они назад - туда, где чернели на травах ссохшиеся уже кровяные капли.
- Кажется, мы заблудились, - пробормотал Аскольд.
Сильно бледная и дрожащая Ольга прижалась к нему, и пролепетала:
- Я чувствую Королеву Бабочек. Она где-то рядом, она следит за нами, и она не даст нам уйти.
До самых сумерек блуждали они в чащобе, и совсем истомились, едва уже на ногах держались.
И вдруг, под сенью многовековых, бешено искривлённых и неистово переплетённых дубов, увидели они некое древнее, чёрное строение, от которого исходила такая жуть, что Ольга вскрикнула, закрыла лицо ладонями и, шатаясь, и тихонько завывая, побрела прочь.
Аскольд нагнал её, схватил за руку, и пробормотал:
- Это - чёрт знает, что такое. Но мы должны держаться отсюда подальше.
И они вновь побежали сквозь чащобу, и бежали до тех пор, пока не стало совсем темно. Тогда утомлённые, дрожащие от ужаса, кое как поставили палатку, и забрались в неё. Там накрепко обнялись. Аскольд шептал Ольге:
- Я тебя очень-очень люблю. И я тебя никогда не брошу.
* * *
Был ли когда-нибудь Аскольд человеком? Быть может, и был, только он об этом совершенно забыл. Теперь он был чёрной бабочкой, и служил он своей владычице, которая обитала в башне, и требовала пищи.
Он, в числе иных бабочек, влетел в палатку, и увидел там спящую Ольгу. И облепили бабочки спящую девушку, и каждая бабочка отодрала от неё кусок плоти. А затем чёрным смерчем вылетели они из палатки, и устремились к Башне Бабочки, и сквозь проёмы влетали в неё, и по стонущим туннелям летели в центральную залу, где восседала их владычица - Королева Бабочек, превосходящая размерами любого человека. И Королева, безжалостная к людям, но милостивая к своим поданным, позволила разделить эту изысканную, из молодой человеческой плоти трапезу с нею.
И Аскольд, также как и иные бабочки, подлетев к Королеве, положил половинку оторванной от Ольги плоти в её зёв, а половинку поглотил сам.
А затем, до самого утра, кружили бабочки вокруг своей владычицы, и слеплялись в неистовой оргии, и брызгали, порождающей экстаз пыльцой.
* * *
Очнулся Аскольд утром в палатке, и понял, что пережёвывает Олины хрящики. А то, что осталось от Ольги - небольшая горка перемешанного мяса, кишок и раздробленных костей, лежало перед ним. Он срыгнул, и вылез из палатки.
Оказывается, что Башня Бабочки возвышалась прямо над палаткой. Ночью они не заметили, что вернулись к ней. Из трещин в стенах башни выглядывали чёрные бабочки. Некоторые вылетали, и кружились над окровавленной головой Аскольда.
И Аскольд склонил голову, и пророкотал не своим, а каким полу животным голосом:
- Слава тебе, владычица!
И бросился сквозь чащу.
Он бежал очень долго, и, наконец, вырвался на берег реки. Там склонился, и жадно, словно зверь, начал лакать воду.
Вот увидел рыбу, и прыгнул на неё, поймал ловко, разорвал надвое, и начал впихивать в свою ненасытную утробу, рыча: