- Ненавижу, ненавижу, ненавижу, - несколько раз повторил Станислав Сергеевич Дуб.
Эти слово "ненавижу", он приговаривал, поднимаясь по лестнице к себе в квартиру. Он ненавидел шапки-невидимки, которые продавились, где угодно, и которыми мог затовариться кто угодно.
Вообще-то изначально шапки-невидимки разрабатывались для военных целей, в обстановке секретности чрезвычайной. Но нашёлся какой-то промышленник, мультимиллионер, который отвалил требуемую, весьма и весьма кругленькую сумму, после чего секрет производства шапок-невидимок (весьма и весьма, надо сказать, сложный), перешёл к нему.
Шапки-невидимки начали штамповать, и продавать повсеместно. Попытайтесь-ка увидеть человека, на котором шапка-невидимка. Ведь его совсем не видно! И даже в самый солнечный день не бросает он тени. И что же могли люди, купившие себе шапку-невидимку? Они могли всё. Могли зайти в чужой дом, подслушивать, подглядывать, кушать из вашего холодильника, и поцеловать сосок вашей супруги в самый интимный момент.
Накануне Станислав Сергеевич Дуб сидел на толчке в своём домашнем туалете, и вдруг получил щелчок. Тут же зазвенел детский смешок, и невидимый озорник проскочил прямо перед носом разъярённого Дуба.
* * *
И вот Станислав Сергеевич Дуб вернулся к себе домой, повесил пальто в шкаф, и спросил:
- Ты ещё здесь?
- Да, - ответил детский голосок.
- Почему ты не ушёл вчера?
- Потому что у меня нет мамы и папы. Я был голоден.
- А теперь наелся?
- Да.
- Ну, и убирайся, к чёрту!
- Да, я, пожалуй, уйду.
- А почему у тебя голос такой испуганный?
- Мы здесь не одни.
- Что?! Неужели кто-то пришёл в моё отсутствие?
- В общем, да.
- Ты его впустил?
- Нет.
- Так как же он прошёл, чёрт подери! Ведь теперь я, как вхожу или выхожу на лестницу - сразу захлопываю дверь. Никто бы не успел проскользнуть! Так кто же он?
- Это не он, а она.
- Откуда ты знаешь? Ты её видел?
- Нет. Но я чувствую исходящий от неё холод. Выпустите меня, пожалуйста. Мне очень-очень страшно.
- Конечно, я тебя выпущу, маленький ты бесёнок!
Сначала Станислав Сергеевич Дуб проверил - не пропало ли что-нибудь из его вещей, и только убедившись, что всё на месте - распахнул дверь, и невидимый ребёнок стремительно проскользнул мимо него.
Тогда Дуб вернулся к себе в комнату.
Он уселся возле телевизора, и, хрустя чипсами, погрузился в новости. Военный конфликт на Марсе. Столько то убитых, столько то раненных. Это уже не новость. Там давно воюют. Дуб зевал... Хотя всё-таки интересно наблюдать, как пылают воинские казармы...
Неожиданно почувствовал, как нечто леденистое прикоснулось к его затылку. Вскрикнул, вскочил. Огляделся. Конечно, никого не было видно. Запустил подушку, и попал в хрустальный сервиз. Результат - разбитая ваза, и грязная ругань Дуба.
Когда немного успокоился, и убрал стекло, проговорил:
- Проклятый мальчишка! Так надо мной подшутил! Сказал, что здесь находится какое-то чудище женского пола, а я, дурень, поверил.
Последовал холодный женский смешок, и кнопки на клавиатуре его компьютера начали быстро нажиматься под давлением невидимых пальцев.
Станислав Сергеевич Дуб прочёл:
"Привет. Ты не догадываешься, кто я?"
Дуб помотал головой, а потом воскликнул:
- Поди прочь, или я тебя...
Незамедлительный ответ:
"Не груби. Ведь я - твоя смерть"
И вновь - леденистое дуновение. Дуб почувствовал, как по его телу выступает холодный пот. Он хотел рассмеяться, но не смог - понял, что это серьёзно.
Завопил вдруг громко, и выбежал из своей квартиры.
* * *
Через три месяца усиленного лечения в психиатрической клинике, Станислав Сергеевич Дуб был выпущен на волю. И первое, что он купил, была шапка-невидимка. Теперь он не ругал, а боготворил это изобретение.
И каждый день незваным и невидимым гостем просиживал в гостях у девушки, которую, как ему казалось, он когда-то любил. Она писала стихи и плакала, а он ловил её слёзы и пил их.
Здесь бы впору написать слово: "Конец", но однажды шапка-невидимка у Дуба порвалась, и девушка его увидела. Сначала, испуганная, накричала на него, но когда он по памяти прочёл десять лучших её стихотворений - разрыдалась, и вдруг бросилась к нему на шею, и крепко целовала, и шептала:
- Я всегда ждала тебя, милый, любимый.
С тех пор они жили вместе, и были очень-очень счастливы, предоставляя многим прыщавым невидимкам сначала эротику молодых тел; затем эстетам - уродливую складчатость покалеченных старостью, терзаемых недугами тел.
И когда жена умерла, кто-то невидимый менял ночной тазик Дубу. Он благодарил его, а потом почувствовал, что приближается та, от которой он однажды пытался убежать.