Снег падал крупными хлопьями, бесшумно оседая на плечи немногочисленных прохожих.
Столики в кафе были пусты, лишь возле окна в глубине зала сидел мужчина неопределенного возраста.
Его чёрное пальто было сильно потрепано. Он зябко поёжился и ещё больше втянул голову в плечи, но истертое сукно поднятого воротника не грело.
Взгляд мужчины рассеянно блуждал по сторонам.
--
Ваше кофе, месье.
Он вынырнул из небытия лишь на мгновенье, и вновь погрузился в себя, неторопливо прихлебывая из маленькой белой чашки.
--
Пъер, прекрати меня смешить. Я так до туалета не добегу.
Женский смех прорезал тишину утреннего парижского кафе. Русская речь вошедшей привлекла внимание мужчины. Он взглянул на появившуюся на пороге кафе пару.
Молодая женщина с копной золотистых волос, окружавших её словно облако, показалась ему смутно знакомой.
Мужчина близоруко сощурил глаза, пытаясь её разглядеть, но, так и не вспомнив, тут же отвернулся и вновь задумался о чём-то своём.
--
Я люблю тебя... Очень, очень, очень, - хрипловатый женский шепот словно недостающая деталь мозаики вдруг вернул его в далекие дни, оглушительно пронзил, перехватив дыхание.
Он резко обернулся, но мужчина и женщина не обращали никакого внимания на всё их окружающее, включая сидящего за соседним столиком человека.
... Я люблю тебя, Женька... Очень, очень, очень.
Прядка золотых волос упала на лицо спящего мужчины.
--
Я люблю тебя.
Он с удовольствием потянулся, обняв лежащую рядом девушку, и внезапно перевернул её на спину, оказавшись сверху.
Её звонкий смех, словно колокольчик, зазвенел в тишине рождественского утра...
--
Маринкка, ты? - мужчина сам не заметил, как оказался возле влюбленной парочки.
Женщина удивленно взглянула на подошедшего мужчину. Её спутник доброжелательно улыбнулся. Его сегодня ничто не удивляло. Это утро впервые за много лет стало волшебным, таким, каким оно бывает только в детстве. Настоящее рождественское утро.
Женщина смотрела, не узнавая. Улыбка покинула красивое лицо и стали заметны маленькие морщинки, лучиками расходящиеся от голубых глаз. Опущенные уголки рта говорили о многих жизненных испытаниях, выпавших на её пути.
--
Простите, месье, я не знаю Вас. Мы знакомы?
Она улыбнулась и вновь превратилась в его любимую семнадцатилетнюю Маришку.
--
Это же, я, Женя, - казалось, мужчина не замечает сидящего рядом с женщиной спутника, который растерянно переводил взгляд со своей подруги на свалившегося непонятно откуда незнакомца.
--
Женька? - её лицо ещё сильнее побледнело.
--
Вы говорить по-французски? - спросил у мужчины Пьер.
--
Вы знать моя невеста? - добавил он по-русски с сильным акцентом.
--
Где ты? Как? подошедший мужчина даже не заметил обращенного к нему вопроса.
--
Впрочем, глупо спрашивать, я и так вижу.
--
А я в Париже уже четвертый год. С Ленкой развелся. Приехал, чтобы рисовать, стать свободным. От кого только? От себя? Людей? В общем запил, Ленка меня бросила, за француза выскочила. А я вот, видишь, - он развел руками, и смущенно потёр давно не бритую щетину.
--
Не рисую, давно, уже больше года. Не хочу. Я уже ничего не хочу.
--
Знаешь, проснулся сегодня утром и вдруг подумал, что если человек провел Рождество один и ему даже некого поздравит с праздником, значит, он как - то неправильно живет, прожил жизнь. Зачем вообще и кому нужна такая жизнь и такой человек?
--
Я дурак, Маринка, честное слово, дурак. Ты прости меня.
--
Знаешь, а у меня есть сын, Гошка. Он знаешь какой? Он.. - лицо мужчины озарилось улыбкой.
Пьер в течение всего разговора, а вернее, сказать монолога, внимательно прислушивался. Он был счастлив вчера, сегодня и ещё минуту назад. Но сейчас, заказав шампанское для всех, смутно догадывался о близком его окончании и с тревогой всматривался в лицо недавно приобретенной невесты, заставившей его вновь почувствовать вкус жизни.
Лицо женщины застыло, превратившись в маску. Слова сидящего рядом мужчины она, казалось, не слушала, а впитывала в себя всем телом, каждой его клеточкой. И Пьер понял, что проиграл в ещё не начатом сражении.
--
Маринка, я люблю тебя, и всегда любил только тебя, правда, понял это я только сейчас.
--
Сегодня были проводы моей жизни, глупой, пустой и в сущности никому не нужной. Это чашка кофе должна была быть последней, - и мужчина махнул в сторону своего столика.
--
И вдруг Ты! Здесь! Видно Бог дает мне последний шанс. Мы должны быть вместе! Мы просто обязаны!
--
Пьер, она для меня - жизнь! Понимаешь ты это? Она - моя жизнь! - он легко встряхнул сидящего напротив него француза, но тут же разжал руки, поняв, что делает что - то не то.
Официантки тревожно прислушивались к становившемуся всё громче разговору.
--
О, она для меня жизнь тоже, улыбка фортуны, счастливый случай, - француз прищелкнул пальцами для убедительности и улыбнулся своему неожиданному собеседнику.
--
Для тебя она - новая жизнь. Я же вижу: всё, что у тебя было, тебя вполне устраивало, - Евгений махнул в сторону небрежно брошенного светло-бежевого дорогого кашемирового пальто соседа.
--
Она для тебя как острый соус к привычной еде. А для меня она - жизнь единственно возможная, другой не будет. А.. Ты не поймешь, - мужчина взглянул на сидящую перед ним безмолвную пару, и встал.
--
Видно, ничего уже не изменишь, - он ссутулился, и, спрятав голову в поднятый воротник пальто, направился к выходу.
Неловкая тишина была прервана суетой, с которой женщина начала искать что-то в сумочке, нервно перебирая пальцами. Наконец она нашла то, что искала, и остановилась, думая о чём - то своём.
--
Возьми, этого должно хватить, - Пьер протянул Марине несколько купюр, и, отвернувшись, позвал официантку, чтобы попросить счет.
Женщина нерешительно взяла протянутые ей купюры и вдруг рванула, боясь упустить того, кто мог сделать её самой счастливой и самой несчастной.
...За окном рассветало. Голубовато-синие сумерки постепенно уступали место новому дню. Она любовно поправила теплое одеяло, укрывавшего их маленького сынишку. Он слегка пошевелился, но продолжал спать.
--
Боже, как же он похож на Пьера.
--
Да, кстати, о Пьере, надо поторопиться. Через два часа он прилетает, а обещанная рождественская утка с яблоками, увы, еще, не готова, - женщина тихонько прикрыла за собой дверь, стараясь не разбудить спящего сынишку.
--
Ты проснулась уже? Так рано? Я тут вот хотел, пока Вы.. Идём, - серые глаза вышедшего ей навстречу мужчины лучились светом, исходившим откуда - то из глубины души.
Он настойчиво потянул её за руку.
В глубине комнаты, в углу, стоял мольберт.
...Раннее парижское утро, снег падает крупными белыми хлопьями, и кафе, с неизменной рождественской елкой перед входом, где судьба её сделала крутой поворот ...