К еде Люсьен Гариковна всегда относилась по-особому. Уж не знаю, с чем это связано, но черепашонка, едва переступив порог нового дома, буквально заходилась в истерике, если ее не кормили по первому писку. А получалось это не всегда - рыбку, к примеру, нужно было отварить.
Кроме того у Люси был какой-то свой график питания: могла наесться до отвала утром, потребовать еды через два часа, закусить сушкой и не приближаться к мискам до следующего обеда. Могла требовать кормежки через каждые три часа. Так что еду частенько не получалось приготовить заранее, да я и не стремилась особо - всегда лучше накормить свеженьким.
Голодные истерики котенка всегда производили должное впечатление. Люся кое-как влезала на табуретку, делала измученную мордочку и начинала надрывно мяукать, да так, что душу рвало. И кто бы мог подумать, что в худеньком, непропорционально длинном тельце таится такой голосище? Потом принималась яростно тереть о ноги хозяев, нервозно потрясая хвостиком, длинным таким, тонюсеньким. Глаза грустные... Ну как можно ее не покормить?!
Еще у киски была привычка хватать все, что падало на пол, а потом уже думать над тем, стоило ли это вообще брать в рот (например, проглоченный отросток кактуса, к счастью, с гладкими колючками).
Наедался котеночек в первые две-три недели после переезда в дом новых хозяев так, что падал и засыпал прямо у мисок, и на любимый диван Люсю уносила уже я. Там она и спала: на боку, лапки во все стороны, пузо такое, будто она проглотила теннисный мяч. Позднее, когда будущая большая черепаха подросла, она, наевшись до отвала, кое-как уползала с кухни самостоятельно. Задремывала через каждые пять шагов, причем прямо на пузике - лапки в этом случае не доставали до пола, а через две минуты просыпалась и упорно ползла дальше.
Мне кажется, так ведут себя взятые с улицы котейки. Но вот Люся-то никогда не была уличной кошкой!
Сейчас все иначе. Сейчас Люсьен Гариковна внимательно обнюхает предложенную еду, прежде чем отведать и, если ей что-то не понравится, то и есть она ни за что не будет. И взгляд ее в такие минуты весьма красноречив: ешь ЭТО сама, дорогая хозяйка, а мне дай чего-нибудь действительно вкусного. Она уже не выхватывает из рук кусочки и не бросается подбирать упавшее. Но кое-что остается по прежнему: не дашь еды по первому требованию - получишь шумную истерику, попытки сбить с ног и хвостотряс. Разве что тон мяуканья уже не жалобно-просительный, а требовательный. Такой вот у большой черепахи пунктик относительно питания.
Мораль: у каждого в голове свои пунктики, что у людей, что у братьев меньших.