Демина Инна : другие произведения.

Одаренные проклятием

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Однажды маг из ордена Древнего Завета изгнал Пятое божество из мира живых, заплатив за это жизнями близких, изгнанием из родного мира и проклятием бессмертия. Но пять сотен лет спустя, в другом мире Пятый вновь вторгается в его жизнь: судьба или же нечто иное сталкивает его с девушкой, подвергшейся воздействию магии Пятого. Теперь ему вместе с обретенной ученицей предстоит выяснить, кто же стоит за применением магии Пятого, и избавить мир живых от адепта Владыки Бездн. Но насколько ли случайно то, что происходит с магом и его ученицей? Закончено в ноябре 2013 г. Часть текста удалена по авторскому произволу. Если есть желание дочитать, просьба оставлять адрес электронной почты в комментариях. Окончание романа прошу использовать только для личных нужд и на интернет-ресурсах без согласия автора не размещать. Благодарю за понимание.
  Одаренные проклятием.
  
  Однажды маг из ордена Древнего Завета изгнал Пятое божество из мира живых, заплатив за это жизнями близких, изгнанием из родного мира и проклятием бессмертия. Но пять сотен лет спустя, в другом мире Пятый вновь вторгается в его жизнь: судьба или же нечто иное сталкивает его с девушкой, подвергшейся воздействию магии Пятого. Теперь ему вместе с обретенной ученицей предстоит выяснить, кто же стоит за применением магии Пятого, и избавить мир живых от адепта Владыки Бездн. Но насколько ли случайно то, что происходит с магом и его ученицей?
  Закончено в ноябре 2013 г. Часть текста удалена по авторскому произволу. Если есть желание дочитать, просьба оставлять адрес электронной почты в комментариях. Благодарю за понимание.
  
  Глава 1
  
  В воздухе стойко держались одновременно дым и ледяной холод. Широкая винтовая лестница, освещаемая мрачными огнями, неведомо как зажженными прямо на обледенелых ступенях, ведет вниз, откуда до меня долетали, обжигая кожу, неистовые поцелуи ледяного ветра. Но даже ветер не в силах разогнать прочно держащуюся в воздухе гарь кроваво-красных языков пламени, осветивших лестницу. Ой, не нравится мне это место, совсем не нравится! Зачем я здесь? Как я сюда попала? Нет ответа.
  Опустив глаза, я увидела край белого одеяния, не достающего до колен, с вышитыми на нем красными нитками непонятными символами и свои босые ноги, отчего-то перемазанные грязью. Пытаясь вспомнить, почему не надела хотя бы домашние тапочки, я поняла, что совершенно не помню, как вышла из дома. Да и выходила ли вообще? Между пальцами правой ноги застрял древесный лист: похож на кленовый, но почему-то с семью концами, золотистый с бурыми пятнышками. Такие листья бывают осенью, в октябре, но никак не в июне, а в том, что на дворе июнь, я не сомневалась. Тогда откуда лист? Я попробовала пошевелить пальцами, чтобы избавиться от вестника осени, и с ужасом осознала, что не могу - будто в одночасье превратилась в деревяшку, способную видеть ровно настолько, насколько хватало движения зрачков, и чувствовать. Я не могла даже закричать, позвать на помощь, и слезы ужаса и осознания собственной беспомощности катились по щекам и подбородку, падая на пол крошечными льдинками.
  В какой-то момент я поняла, что не одна здесь, что кто-то стоит за спиной и, как казалось, мерзко ухмыляется. Холодные руки легли мне на плечи, слабое, сбивчивое дыхание долетало до слуха. Потом костлявые пальцы уперлись в спину, длинные острые ногти сквозь тонкую ткань одеяния больно впились в кожу, приказывая идти. Никуда идти с этим чудовищем я не хотела, но не подчиниться было невозможно. Стало трудно дышать - с каждым шагом чья-то ледяная лапа, медленно усиливая нажим, сдавливала мое горло, отчего голова пошла кругом, а перед глазами замелькали черные пятна. Каждый новый шаг дается с трудом - скованное холодом, недостатком воздуха и цепями чужой воли тело отказывается подчиняться. И я, наверное, так и остановилась бы на злосчастной лестнице навсегда, если б кто-то не подталкивал меня в спину. Я не знаю, кто идет за мной. Нет ни сил, ни желания обернуться назад. Тяжело дыша и старчески шаркая, мой спутник (я почему-то сразу поняла, что это человек или... это было человеком когда-то) идет следом и что-то еле слышно бормочет мне на ухо. Слов не разобрать, но ясно, что не по-русски.
  С каждой пройденной вниз ступенькой во мне крепнет отвращение. Ко всему: к холоду, пронзающему тело от босых ног до самого сердца, к заполонившей воздух гари, к ледяному ветру и к кому-то, шедшему за мной и пальцами с длинными острыми ногтями толкавшему навстречу неведомому, но заранее ужасающему. Слезы уже не текли - они застывали на ресницах, и я вдруг поняла, что не смогу даже закрыть глаза перед лицом... я даже думать боюсь чего!
  Новый виток лестницы, и взгляд уперся в тяжелую двустворчатую дверь, по обе стороны от которой взметнулись, точно привратники, два столпа багрового пламени. Я даже не думала, что такое бывает! Спутник проскрипел что-то из-за моей спины, и двери медленно, словно нехотя, но без скрипа распахнулись. Сначала я видела лишь темноту, плотную и непроницаемую, какая может быть только под землей. Старческая рука с выступающими черными венами, покрытая коричневыми пятнами и мелкими белесыми шрамами сотворила замысловатый пасс у меня перед лицом, и в глубине тьмы вспыхнул слабый синий огонек, за ним еще один, и еще... Словно сотни мертвых глаз из-под земли вспыхнули синие - так горит газ на кухне - огни, образуя семиконечную звезду в двойном круге, осветили огромную залу, потолка которой не было видно во тьме, и большой белый камень у противоположной стены залы. Все это походило на обстановку храма темных сил, кою часто показывают в фильмах ужасов. Вот только сейчас меня действительно снедал самый настоящий, а не наигранный ужас, подавляющий другие мысли и чувства. Поначалу неразличимый за гарью запах - запах смерти - теперь стал невыносимым. И резко нахлынувшее отвращение теперь ощущалось и физически.
  Костлявый кулак уперся мне в спину, приказывая двигаться, и я не смела ослушаться. Отвращение не стало слабее - теперь к нему прибавилась нестерпимая тошнота.
  По мере приближения к центру залы тошнота усиливалась, и, когда в середине обрисованного мертвыми огнями символа все та же рука, парализуя сознание, заставила меня опуститься на колени, силы разом покинули мое тело, лишь разум еще пытался бороться, но, кажется, уже напрасно. Голова кружилась, противная струйка ледяного пота скатилась по спине, все расплывалось перед глазами. Некто остановился рядом, за спиной, тяжело опустил руки мне на плечи и заговорил. Скрипучий бесполый голос, поначалу тихий, быстро набирая мощь, произносил незнакомые, но тяжелые как камни, слова. Помимо своей воли, я повторяла незнакомые пугающие слова, и отвращение с тошнотой все больше одолевали меня. Голова против воли клонилась на грудь. Казалось, все вокруг дышало мраком и холодом. И еще страхом. Тем самым первобытным ужасом, что начисто отключает разум. И нет для тебя ничего больше в целом, мире - только страх. И еще отвращение....
  С каждым произнесенным словом голос все большее набирал силу, все больше проникал в мой разум, раздавливая, как курильщик давит ногой окурок, обрывки моих собственных мыслей. Он звучал под сводом этого гигантского склепа, заполняя собой все вокруг, и в какой-то момент показалось, что дух мой почти покорился, что этот голос стал частью меня, что меня отделяет от смерти лишь мгновение, но вдруг все звуки резко оборвались. Свет свечей померк, и в зале стало почти что темно, а потом вдруг яркая, будто маленькое ярко-голубое солнце, вспышка вывела меня из ступора. Я сдавленно вскрикнула и заслонилась ладонью, сберегая глаза. Тело мгновенно скрутила жесткая судорога - это пришла в движение застывшая в жилах кровь.
  Также быстро наступил просвет и в моей голове. А может, мне показалось, что быстро. Я медленно подняла голову. Мой ужасный спутник недовольно зашипел. Передо мной неведомо откуда появился человек, лицо которого полностью скрывал капюшон, который вполне мог сойти за монаха, но последний всполох синих огней осветил длинный меч в черных с серебром ножнах, пристегнутый к поясу. Человек в капюшоне протянул к моей голове руку с замысловатой татуировкой на запястье, полоснул длинным ногтем по ладони, и мне на лицо закапала кровь. Я почему-то сразу поняла, что эта кровь стала моим спасением. Жизнь с новой силой заструилась по венам. И я дотянулась, взялась за простертую над моей головой руку.
  Меч с тихим шипением выскользнул из ножен, на клинке ярко-голубым пламенем вспыхнул загадочный узор. Оружие с оглушительным, свистом рассекло воздух над моей головой. Словно бы издалека донесся крик, исполненный яростью, и в последний раз пахнуло тленом. Я лишь крепче сжала пальцы на руке своего спасителя. А кровь все текла и текла...
  
  Открыв глаза, я увидела свою комнату, залитую серебром. Вернее, моей она стала недавно, с тех пор как Аня, моя старшая сестра, вышла замуж, и молодожены переехали на съемную квартиру, а до того это была и ее комната тоже. Поэтому сейчас я неподвижно сидела на своем диванчике и бездумно пялилась на большую фарфоровую куклу, подаренную мне на прошлый день Рождения. Она очень похожа на меня, кстати, папа еще шутил, что у меня появилась сестра-близнец. Да уж, если нас с этой куклой еще и одеть одинаково, то только по росту и отличишь. Я раза в четыре повыше буду. Понимаю, я уже не в том возрасте, чтобы мне кукол дарили, все-таки девятнадцать исполнилось. Но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят.
  Комната выглядела как обычно. Занавеска на окне отдернута, в него глядит полная луна, со всех сторон окруженная тучами. Шум дождя и шепот листвы ласкают слух, ночной ветерок через открытую форточку обдает прохладой, изгоняя остатки такого реального сна. Какое счастье, что это был всего лишь сон! Чтобы убедиться в этом до конца, я провела руками по обивке моего диванчика, по чуть шероховатым обоям, включила лампу на тумбочке рядом с диваном. Всего лишь сон, который развеялся, как дым, стоило мне открыть глаза. Холод и тошнота, правда, никуда не исчезли, но, думаю, они тоже надолго не задержатся.
  Мне часто снятся сны. Иногда светлые и ясные, но чаще расплывчатые видения, словно туман над болотом. Но сегодняшний сон, реальный до жути, не был ни тем, ни другим. Такой я видела впервые.
  Часы показывали полночь. Ну вот, решила к семинару приготовиться! И уснула. Теперь ночью спать не буду. Впрочем, так уж я устроена: могу завалиться спать по возвращении из института и проснуться, когда малая стрелка часов покажет восемь или девять часов вечера. А потом меня ждет бессонная ночь с сидением на подоконнике, созерцанием луны, звезд и всего, что происходит на улице, чтением книг и иногда, если проснется совесть, конспектов и учебников. На то, чтобы смотреть телевизор или слушать музыку, не решаюсь, так как стены в доме тонкие, слышимость отличная, а сон у родителей чуткий. Мои бессонные ночи заканчиваются, как правило, коротким утренним, мучительным пробуждением под пронзительный, надоевший до зубного скрежета звоном будильника и сонным состоянием в течение всего дня, благодаря чему новые знания вообще не откладываются в моей не слишком умной голове. Если честно, учеба меня мало интересует, и я не перестаю удивляться, каким образом умудряюсь вполне прилично сдавать экзамены. Из-за учебы родители часто ссорятся со мной, а после и между собой, выясняя, в кого я пошла таким уродом в семье. Аня, моя сестра, предпочитает жить своей жизнью, и в этой жизни очень мало места для меня. Вот кто по-настоящему преуспеет в жизни - все, в том числе и я, уверены в этом. Яркая, самодостаточная, умница и отличница. Два дня назад укатила с новоиспеченным мужем в Испанию. Или в Турцию? Ох, забыла.
  Все постоянно твердят мне, что я уже не ребенок, что молодость не будет длиться вечно, и что существование без цели уже не по возрасту, что надо получить образование, устроиться на хорошо оплачиваемую работу, удачно выйти замуж, родить детей... Только добрые советы отскакивают от строптивого ребенка как горошины от стены. Не то чтобы я отрицала правильность сих постулатов, но... но пока что не представляю свою жизнь иной, меня вполне устраивает. Понимаю, так не может продолжаться вечно, но пока что все идет, как идет. Вот и сейчас, сидя на своем диване и разглядывая привычную обстановку, убеждаю себя: все хорошо, все по-прежнему. Но точит душу червячок сомнения. Большой такой червячок...
  Окончательно убедившись в том, что нахожусь именно дома, я нашарила тапочки - мои, мягкие и пушистые, сделанные в виде собачек, - и собралась пойти на кухню, чтобы перекусить, но передумала и замерла у дивана. Я почти убедила себя, что в реальности не было никакого ни страха, ни холода, ни мертвенных огоньков, ни леденящего душу наговора, ни капающей на лицо крови.... Или были капли на лице? И солоноватый привкус на губах? Я все еще сплю или с потолка действительно что-то капает? Я быстро включила ночник на полную мощность, и сдержанный голубоватый свет озарил комнату. Ощущение капель на лице никуда не пропало. Я провела ладонью по щеке... Это действительно кровь!!! И мне это уже не сниться!!! По белому потолку медленно расплывалось багровое пятно, кровь потихоньку заливала обои, капала на диван, как раз на то место, где я и задремала, выбившись из сил в неравной битве с гранитом науки. Боже! Наверху кого-то убили! От осознания страшного факта меня затрясло, голова пошла кругом, так некстати навевая воспоминания о недавнем сне, а ноги сами побежали в прихожую, к телефону. Трясущимися пальцами набирая '02' (получилось только с четвертого раза), я одновременно долго шарила свободной рукой по стене в поисках выключателя, который, как всегда, куда-то подевался. Я все больше укреплялась в уверенности, что эта пластмассовая штука в прошлой жизни была шпионом-разведчиком, иначе объяснить ее постоянные исчезновения не получается. Вот и сейчас, поняв, что не могу находиться в темноте, я махнула рукой на попытки включить люстру, включила подсветку на зеркале и плюхнулась на пуфик. Стало только хуже. Маленькое пространство вокруг тумбочки залил робкий мертвенно-белый свет, отчего стало казаться, будто тьма обрела материальность и неумолимо сгущается вокруг меня, и, как только погаснет слабо мерцающая лампочка, поглотит целиком. Краем глаза я уловила какое-то движение в зеркале и, подняв глаза, едва не заорала от ужаса. Из зеркала на меня тяжелым, ненавидящим взглядом смотрело кошмарное существо: бледное до зелени лицо, все в черных язвах, горящие безумным красным огнем глаза, кривые и острые желтые зубы виднелись за полусгнившими губами, редкие лохмы седых волос. Жуткое существо с тихим шипением потянулось когтистыми лапами ко мне, и даже почти вылезло из зеркальной рамы. Запах гнили ударил в нос... Легкое, неуловимое движение ресниц, и жуткое видение пропало, а из зеркала на меня таращилось мое же испуганное отражение. Фу-у, никогда больше не буду смотреть фильмы ужасов! Что есть однообразные сюжеты 'ужастиков' по сравнению с собственным разыгравшимся воображением?! Про то, что слабый, едва заметный запашок гнили все еще витает в воздухе, и про дрожащие коленки я постаралась забыть.
  - Дежурная, слушаю, - наконец-то ответила женщина-диспетчер. А я уже и не надеялась!
  - Убийство! - выпалила я, судорожно сжимая телефонную трубку.
  - Адрес? - после некоторой паузы отозвалась диспетчер, и в голосе ее чувствовалось недоверие.
  Я сбивчиво назвала улицу, номер дома, а вот на номере квартиры запнулась. Так, если у нас сто четырнадцатая (хорошо, что не тринадцатая), а какая тогда над нами? На лестничной клетке четыре квартиры, и сто четырнадцать плюс четыре будет сто восемнадцать. Или девятнадцать? Нет, кажется, все-таки восемнадцать.
  - Квартира сто восемнадцать, - завершила я с легким оттенком гордости за свои способности к счету. - Пожалуйста, пришлите кого-нибудь побыстрее, а то страшно... - я перевела дыхание и зачем-то стала делиться с женщиной на другом конце провода своими переживаниями. Знаю, что глупо, но я так рада была услышать голос живого человека, и так хотелось почувствовать, что я не одна в этом мире, наедине с ужасом последних пятнадцати минут. - Кровь с потолка капает, и тишина какая-то зловещая...
  То, что лучше б мне было прикусить язык, я сообразила уже потом.
  - Девушка, давайте без истерик! - резко оборвал меня голос из трубки - вы вообще кто?
  - Соседка... снизу.
  - А ты, случаем, не перепила? Или обкурилась? Вот и кровь с потолка хлещет, и черти зеленые из подпола лезут! Если так, то незачем рабочих людей от дела отрывать. Может, пока я здесь твой бред выслушиваю, кого-то и взаправду убивают!
  - Я абсолютно нормальная, - внутри заворочалось раздражение - пришлите же кого-нибудь! Я не вру, это правда!
  - Ладно, пришлю, - тетка на другом конце телефонного провода вроде бы смягчилась, но в этой мягкости все равно можно было различить и намек на угрозу, и усталость, и раздражение вроде 'как же вы меня достали, придурки'. Я ее, конечно, понимаю, но и сама не верю в иллюзорность крови на потолке. - Но учти, если набрехала, загремишь на пятнадцать суток в обезьянник за хулиганство, чтоб впредь неповадно было. Развелось психов по России-матушке немерено, и нормальным людям деваться некуда...
  Я торопливо поблагодарила женщину и отсоединилась.
  
  Примерно через час в дверь позвонили. Все это время я так и просидела на пуфике у зеркала, при включенном бра, напряженно вглядываясь в притаившуюся в углах темноту. К груди я прижимала телефонную трубку, из которой доносились короткие гудки. Вернуться в комнату духу не хватило. Как же я жалела сейчас, что у нас нет ни кошки, ни собаки. Было бы гораздо легче пережить этот необыкновенно долгий час ожидания, густо замешанного на страхе, если бы на коленях или у ног сидело живое, теплое, дышащее существо. Если бы я знала, что не одна во тьме, что рядом бьется чье-то сердце...
  На пятом этаже в квартире над нами проживает семья Копытенко: Петр Сергеевич, его жена Катерина, всем представлявшаяся только по имени, и их сын-пятиклассник Слава. В сто восемнадцатую квартиру они въехали года два назад. Не сказать, чтобы мы водили между собой дружбу, но периодически семейство Копытенко можно было обнаружить на нашей кухне за чаепитием и беседой с моими родителями. За последние несколько месяцев тетя Катя раза три просила маму разрешить переночевать у нас ее сыну, и мама охотно соглашалась. Тогда на середину нашей с Аней спальни (уже несколько лет никто не называет ее детской) ставили старую, местами порванную раскладушку, которую приносила все та же тетя Катя, и Слава по полтора-два часа кряду рассказывал нам страшилки и анекдоты или в лицах изображал очередную серию сериала, который смотрит его мама. Получалось очень смешно, и ребенок был чрезвычайно доволен, слыша наше тихое хихиканье в подушку.
  Соседка из квартиры напротив, Лена, самозабвенная сплетница, как-то по секрету поведала мама, что, когда Петр Сергеевич приходил домой в подпитии, он становился неуправляемым, свирепея от любого неосторожного взгляда или поступка домочадцев, и частенько лезет в драку. Поэтому и ночевки Славика у нас становятся все чаще. Мама не очень-то ей поверила, однако, когда сын Копытенко гостил у нас в прошлый раз, мы слышали сверху грохот, крики, звон разбивающейся посуды и прочие звуки, составляющие какофонию обычной бытовухи - на такое правоохранительные органы не приедут. А наутро Петр Сергеевич в бессознательном состоянии спускался во двор к стареньким 'жигулям', а под глазом у тети Кати сиял свеженький синяк - уж мама-то, которая каждое утро уходит на работу к девяти часам, такие вещи замечает. И сейчас, вспоминая кровавое пятно на потолке, я с ужасом думала: неужели Петр Сергеич после очередной заводской попойки убил жену и сына?! Холодный пот тоненькой струйкой потек по спине, холодный ком изнутри давил на ребра. Я, напрягая ту хиленькую силу воли, что дана мне от рождения, старалась не думать о плохом, внушала себе, что все в порядке и ничего страшного не произошло, но тщетно. Мое живое (порой даже слишком) воображение, гадко ухмыляясь, рисовало мне жуткие картины, и от этого мне с каждой минутой все сильнее хотелось плотно завернуться в одеяло, спрятаться в большой платяной шкаф и не вылезать оттуда до утра. Вот почему трель дверного звонка - словно острое лезвие разорвало толстое одеяло тишины - заставила вздрогнуть и мгновенно подхватиться с пуфика. Неизвестность, как бы не старалось воображение, пугает сильнее всех страхов вместе взятых.
  На пороге стоял молодой паренек, в милицейской форме и с планшеткой в руках. Он сразу сунул мне под нос свое удостоверение и, поминутно сверяясь со своими записями, будто уже изобразил еще не состоявшуюся беседу в хитроумной схеме, и теперь боится поменять в ней хоть слово или, страшно подумать, построить разговор с предполагаемым свидетелем неправильно, представился:
  - Кваскин Григорий Анатольевич, участковый. А вы Кошкина Дарья Владимировна?
  - Дара, - машинально поправила я, беспокойно оглядывая лестничную клетку.
  Участковый на миг оторвал взгляд от своего блокнота и строго посмотрел на меня. Вроде как, тебе, Дара Владимировна, слова не давали. Наверное, страшно раздражен своим невольным (смешным, на мой взгляд) промахом и тем, что я его, участкового, не воспринимаю всерьез. Хотя у меня ничего подобного и в мыслях не было. Однако паспорт он у меня так и не потребовал, что уже наводит на определенные мысли...
  - Вы, гражданочка, наряд вызывали? - нахмурив бровки для пущего эффекта, холодно поинтересовался он, столь явно подражая герою популярного детективного сериала, что я едва сдержала не уместный смех.
  - Скажите, - нерешительно начала я, еще не понимая, куда он клонит, - там... наверху... кто-нибудь жив?
  - Все, за вычетом банки с вареньем, живы и здоровы: гражданин, гражданка и бабушка. Сверху-то все в порядке, а вот снизу!.. - он откуда-то вытащил ручку, сдвинул на затылок фуражку и выжидательно уставился на меня. Впервые за время разговора. - Вы, гражданочка, с чего взяли, что в сто восемнадцатой произошло убийство? Употребили что-то не то? Алкоголь, наркотики, токсические вещества?
  - К-каким вареньем? - в полном обалдении пискнула я.
  - Да клубничным же! - с чувством воскликнул участковый. Обида на то, что какая-то Кошкина Дара Владимировна, которая всего на два-три года младше его самого, смеет над ним, участковым Кваскиным, насмехаться, во всех красках отразилась у него на лице. Круглые щеки порозовели, уши возмущенно задвигались вверх-вниз, нижняя губа обиженно оттопырилась, и теперь даже в форме он не был похож на доблестного стража порядка.
  Смысл его слов я осознала не сразу. Стало быть, никакого убийства не было. Не было и крови с потолка, и жутко реального сновидения (хотя оно-то здесь с какого боку?). Все это мне померещилось. Однако в воспаленном мозгу упорно билась мысль, что бесполезно строить иллюзии, что все в порядке. Все происходящее реально, и случилось действительно что-то очень нехорошее. И жизнь моя никогда уже не будет такой, как прежде. Я открыла рот, чтобы ответить, но в тот же миг в лестничном коридоре раздался трубный голос:
  - Да она и без наркоты дура стоеросовая! - по лестнице, угрожающе размахивая кулаками, спускался Петр Сергеевич.
  - Да где это видано, чтобы людям по ночам спать не давали! Только голову до подушки донесла - в дверь менты долбятся: кого тут у вас убили! Я ж грешным делом подумала, что Мишка, племянник, опять залил бельмы и пошутить, гаденыш, вздумал, а они ворвались, всех на уши поставили, квартиру перелопатили - нет, только представьте себе - где тут у вас труп?!! - вторила ему Катерина.
  - Мы рабочие люди, нам вставать завтра рано, а из-за тебя, коза, завтра весь день как сонные мухи будем! Развлечение, зараза, нашла! - соседи семьи Копытенко, которых позвали в понятые, предпочли на площадку не спускаться, а выразить свое неудовольствие с лестницы.
  - Граждане, спокойно, давайте спокойно без шума, без истерик в ситуации разберемся, - следом за тетей Катей, не спеша, вразвалочку, солидно спустился второй страж порядка, за локоть которого цеплялась незнакомая, сгорбленная и какая-то полупрозрачная бабуська, закутанная, несмотря на теплую ночь, в пушистую белую шаль.
  - Ну что, гражданочка, - гнусаво обратился ко мне второй милиционер - расскажем дяденьке милиционеру, как все было? С чего ж тебе в башку взбрело, что соседи кого-то укокошили? Ты хоть знаешь, что за телефонные хулиганства уголовная ответственность предусмотрена? Вот из-за тебя нас сейчас от дела оторвали, а вдруг пока мы здесь с вами колготимся где-нибудь по-настоящему кого убили?!
  Голову словно обернули толстым одеялом, конечности противно задрожали, и, мало того, ледяная лапа вновь жестко стиснула желудок, заставив его подпрыгнуть к горлу. Как-то непонятно действует на меня общение со стражами порядка...
  - Правильно, товарищ милиционер, правильно - в один голос бубнили Копытенко - в изолятор ее! Пусть посидит, глядишь, ума наберется, чтобы впредь неповадно было!
  Молодой участковый Кваскин раздраженно потер лоб, тяжело вздохнув, возвел ярко-голубые глаза к потолку и принялся быстро-быстро писать что-то в своем блокноте, поминутно косясь на меня. Может, боялся, что я его покусаю? Оперативник, которого я мысленно окрестила Медведем за внушительные габариты и запоминающуюся походку, вместе с четой Копытенко старательно отчитывали меня, мол, по мне обезьянник истосковался. Затем разговор как-то незаметно, но вполне закономерно перетек в обсуждение кошмарного воспитания современной молодежи, всеобщее падение нравов, коррупции и т.д., и что раньше было лучше, потому что КГБ всех асоциалов к ногтю прижимало.... По самым скромным подсчетам, уже должен бы проснуться весь подъезд. Мое сердце уже не колотилось быстро - оно бешено металось в груди, норовя проломить ребра и вывалиться на порог родной квартиры. Очертания лестничной площадки, фигуры соседей и оперативников, и даже их голоса - все расплывалось, на ходу меняя свои очертания, и медленно тонуло во всполохах черного пламени. Определенно, если некто вдруг решил свести меня с ума, момент как нельзя для этого подходит: дома я одна - родители уехали в деревню сажать картошку, а Аня в свадебном путешествии. Сначала этот сон, липкий ужас, кровь на потолке, затем нервное ожидание, разъяренные соседи вкупе с милиционерами... Слава Богу, хоть все живы и здоровы. Если так, то пусть и дальше ругаются, мне не жалко, я все равно не слушаю. Вот только очень хочется лечь. Голова 'поплыла', и мне пришлось схватиться за дверной косяк, чтобы не упасть.
  В этот момент раздалось ровное гудение лифта, и на нашей лестничной площадке появилось еще одно действующее лицо - сосед Валера и его пес Шерлок вернулись с прогулки. Крупный пес, добродушно улыбаясь, ступил на лестничную площадку, и чета Копытенко машинально понизила голос до полушепота, не переставая, однако ж, изливать на меня поток своего неудовольствия. Столкнувшись с псом в подъезде, они всегда почтительно обходили самодовольно ухмыляющееся животное по стеночке, а Шерлок (пару раз сама видела) демонстративно пытался задеть их пушистым хвостом. С чувством юмора собачка, ничего не скажешь.
  Но сейчас, едва ступив на площадку, сенбернар стал вести себя, мягко говоря, странно. Обычно при встрече со мной Шерлок стремиться лизнуть меня в щеку, толкает в бедро крутым лбом, требуя ласки, собственно, мы и с Валерой познакомились на почве этой собачьей симпатии. Да уж, при воспоминании о том, как примерно года три назад, возвращаясь из магазина, увидела, как прямо на меня несется огромное лохматое существо с выражением вселенского счастья на морде, до сих пор в дрожь бросает... Надо ли говорить, что тогда, в день знакомства с соседом и его псом за продуктами пришлось идти еще раз. Но сейчас сенбернар почему-то поджал хвост и, настороженно оглядывая собравшихся людей, стал пятиться обратно в лифт. Однако тут же вылетел, едва не врезавшись лбом в участкового, красноречиво подталкиваемый коленом хозяина. Потом Шерлок увидел меня и, робко вильнув хвостом, с медвежьей грацией спрятался за мои ноги. Как я умудрилась не упасть - не знаю.
  Валера, прижав к уху сотовый, искал в кармане ключи и вмешиваться в 'беседу на лестничной площадке' не спешил. Однако стоило Медведю, за окорокообразный локоть которого по-прежнему цеплялась незнакомая бабка, сделать шаг ко мне, как Шерлок, огромный грозного вида пес, жалобно заскулил, и этот скулеж очень быстро перешел в надрывное повизгивание. Пес явно был напуган, вот только причину столь дикого ужаса я не понимала. Однако его следовало успокоить: кто знает, на что способен вышедший из себя сенбернар, и, раз хозяин так увлечен разговором по телефону, то это предстоит сделать мне. Я уселась прямо на пол рядом с Шерлоком, обхватила руками его мощную шею и стала гладить пса по голове. Тот вдруг запрокинул морду и громко завыл, от чего все невольно вздрогнули.
  - Шерлок, заткни пасть! - раздраженно бросил Валерий, пряча телефон в карман джинсов.
  Уж если наш сосед подобным тоном обращается к любимому псу, значит он очень зол на что-то или на кого-то, а в таком состоянии ему сам черт не брат. Уж я-то знаю, моя комната через стенку от его квартиры, а дом крупнопанельный, и я поневоле оказываюсь в курсе всех Валериных проблем и душевных терзаний. Пес реплику хозяина проигнорировал и выть не перестал, чета Копытенко почтительно примолкла, смолчал и молоденький участковый Кваскин, который, судя по напряженному сопению, знал и Валерия, и его пса, тоже предпочел сделать вид, что его тут нет, а вот второй страж порядка, Медведь, похоже, такой информацией не обладал. И его вмешательство привело к тому, что скандал на нашей лестничной площадке вспыхнул с новой силой.
  - А вы, гражданин, собственно, кто? - Медведь, нехорошо прищурившись, профессиональным взглядом уставился на Валерия.
  А тот, к слову сказать, работает врачом на скорой помощи, многое в жизни повидал, и так уж ему, бедолаге, везло на общение с правоохранительными органами, что при слове 'милиция' у нашего соседа нервный тик начинается. А Валерий у нас персонаж колоритный: ростом он немного не дотянул до двух метров, волосы сейчас напоминают давно не чесанную львиную гриву, кулаки, похожие на совковые лопаты, на левом плече извергает огонь экзотического вида дракон... В общем, незнающий человек никогда бы не поверил, что сей неандерталец, на полном серьезе, врач скорой помощи. Да-а, на таких, как он, стражи порядка всегда обращают внимание.
  - Живу я здесь, - в тон Медведю ответил Валера и, оставив попытки отыскать ключи в кармане легкой ветровки, упер руки в бока и демонстративно раскурил сигарету. А сигареты у него на редкость вонючие, мы с Шерлоком даже
  закашлялись (выть пес так и не перестал).
  Медведь перевел взгляд на притихшего Кваскина, тот утвердительно кивнул и вновь застрочил в блокноте. Этим бы все, вполне возможно, и закончилось, но Валеру уже несло по кочкам.
  - А что, собственно, здесь за сыр-бор? - вальяжно поинтересовался сосед, обращаясь почему-то ко мне, и выпустил струю дыма в прямо в лицо Медведю. Тот побагровел, но, видимо, вспомнил о прицепившейся к его локтю бабке и сдержался.
  Чета Копытенко начала, перебивая друг друга, путаясь и поочередно косясь то на меня, что на Шерлока, объяснять Валере суть всего происходящего. Хозяин Шерлока по ходу повествования докурил сигарету, отшвырнул окурок и нашел-таки ключи от квартиры.
  - И зачем на девчонку налетели? Нашей доблестной полиции заняться больше нечем? - неожиданно встал на мою сторону Валера. - А у вас, граждане Копытенко, других забот тоже нет? Раскудахтались, куры-несушки, блин!
  Кваскин с мольбой глянул на меня, будто я могла погрозить Валере пальчиком и заставить его вести себя хорошо, и выставил планшетку перед собой на манер щита. Чета Копытенко медленно отступала к лестнице. Медведь же, сощурив глаз, пристально смотрел на Валеру - похоже, еще один асоциал, кандидат в 'обезьянник'. А тот вошел в раж и на внутренний стоп-кран уже не обращал внимания. В другое время я бы умирала со смеху, созерцая это представление в цирке бешеных клоунов, но сейчас в единый миг все внутри меня сковало жгучим холодом. По лицу обильно струился холодный пот, а я, прижав к груди ладони и шипя от боли, судорожно хватала ртом воздух. Пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в собачью шерсть, свело судорогой, но разжать их значит упасть лицом на холодный каменный пол, и кто знает, смогу ли я подняться. Поэтому лучше я потерплю - ведь осталось немного, скоро боль уйдет.
  
  Казалось, время перестало существовать, и что я всю свою недолгую жизнь стояла на пороге и отчаянно цеплялась за дверной косяк, и пальцы неуловимо слабели, разжимаясь, и сжать их снова было не в моих силах. И не в моих силах было сделать шаг назад... или хотя бы обернуться...
  
  Внезапно сквозь ватное одеяло, опутавшее голову, раздался голос Валерия, и я почувствовала, как Шерлок лижет мою щеку мокрым шершавым языком:
  - Дара, а с чего ты взяла, что там кого-то убили?
  - Не знаю... я проснулась, показалось, будто на меня что-то капает... - голос предательски дрожал, а мысли в голове затеяли такую чехарду, что мне еле-еле удавалось различить где кончается одна и начинается другая - кровь... и на потолке тоже кровь... потолок красный и обои немножко тоже... мне и показалось, что Петр Сергеевич... семью свою...
  Петр Сергеевич взвился, словно конь, на дыбы:
  - Да как ты, дурища, вообще до такого додумалась!..
  - Молчать!!! - гаркнул Валера так, что я поневоле спряталась за мощную спину Шерлока, а пес снова завыл. - А ты выгляни из-за моего пса и продолжай. Чем скорее мы с этим разберемся, тем раньше разойдемся по домам. Я бы, кстати, тоже перетрухал, если б спросонья кровавое пятно над головой увидел!
  - У нас Катя Сашу часто на ночь оставляла... у вас по ночам какие-то крики... шум... возня - я перестала узнавать собственный голос, язык еле ворочался - я думала, Петр Сергеевич выпьет... и в драку лезет... тетя Катя пару раз... с синяком за сыном заходила... ну я как кровь увидела...
  Продолжить мне не дали:
  - Да муж мой закодированный! Давно в рот капли не брал! А гремели мы, потому что ремонт делали. Днем оба заняты, потому ночью. А ребенку при ремонте быть необязательно. На меня тогда ваза упала. Глиняная! Оттуда и синяк! И не твое собачье дело, что у нас в семье происходит! Еще раз подобное выкинешь - в 'обезьянник' поедешь с разбитой мордой! - тетя Катя была так похожа на толстую суетливую курицу, что я вновь захихикала.
  Мадам Копытенко говорила что-то, но я не разбирала слов. По спине ледяной волной растекся пот, голову сдавил стальной обруч, всполохи черного пламени заполонили все вокруг, и всем, что еще связывало меня с реальностью, тоненькой ниточкой, были пальцы правой руки, вцепившиеся в мощную песью шею. Еще мгновение - и они бессильно разжались. Все ощущения пропали...
  
  И вдруг все изменилось. Откуда-то сверху льется вода. Я сижу на каменном полу, привалившись к стене. Наверное, надо мной окно - сверху слышен шум дождя, и мне за шиворот льется вода. Бр-р, холодная.
  Поначалу мне показалось, что я ослепла - со всех сторон меня окружала темнота. Но вот за окном сверкнула молния, на мгновение осветившая каменный пол, что немного успокоило. Противоположная стена и потолок комнаты по-прежнему прятались во тьме, но теперь я, по крайней мере, знала, что они есть. Я попыталась встать. Тело, отзываясь болью, повиновалось с трудом. Стиснув зубы, я все же поднялась, и стояла, вцепившись в каменный подоконник.
  За окном тоже стояла тьма, но ее часто-часто разрывали яркие всполохи молний, шумел дождь. Странно. Почему я не слышу раскатов грома? Я оглохла? Щелкнула пальцами. Да нет, со слухом все в порядке. Так, надо бы осмотреться и понять, куда забросила меня судьба. Но, стоило мне отойти от окна, голова тут же закружилась, а желудок снова подпрыгнул к горлу. Уцепившись за подоконник, я подставила холодным каплям голову и плечи. Волосы и трикотажная кофточка с длинными рукавами мгновенно намокли, но стало легче. Боль ушла, вместе с ней и тошнота. Остался лишь холод, ну да ладно. Все лучше, чем прежде.
  Дождь, однако, быстро кончился, и в просвете туч появилась луна, озаряя длинную равнину, далекие вершины горной цепи и гигантскую фигуру на одной из них, показавшуюся смутно знакомой: человек в плаще с капюшоном простирал вперед левую руку, а правая лежала на рукояти длинного меча, острием, достающего подножие изваяния. Волшебство витало в воздухе. Истукан светился: из-под каменного плаща вырывались короткие белые лучи, взвивались в разящих ударах, словно бы пытаясь разорвать каменный чехол, вновь и вновь набрасываясь на него и тут же пропадая во тьме. Свет бывает разный: огненный, электрический, солнечный или лунный, но такой я ни разу не видела. Отчаянно яркий и, казалось, живой, пульсирующий, будто вырванное из груди сердце, он словно бы обладал собственной волей. Только мертвому камню от этих укусов было ни жарко, ни холодно. И все яростные попытки ожившего света разбить свой величественный саркофаг и вырваться на волю были тщетны.
  Новый приступ головокружения едва не заставил меня вывалиться из окна. Да что ж такое-то?!! Попытка удержаться стоила мне трех сломанных ногтей - ничтожно малая цена за жизнь. Ведь неизвестно, сколько лететь до земли, и есть ли вообще в этом странном месте земля. Тряхнув головой, я отошла от окна подальше, и замерла. Тихий свист донесся из темноты, а вслед за ним в зыбкое полукружье света вступило высокое полупрозрачное существо в длинной до пят хламиде, очень грязной и местами порванной. Призрак. Я невольно сделала шаг назад, а призрак с торжествующим шипением протянул ко мне костлявые руки с длинными черными когтями. Слабый, но, с некоторых пор, до содрогания знакомый запах - запах смерти - защекотал ноздри, усиливаясь с каждым вдохом. И вместе с ним вернулась тошнота. И еле различимый шелест ткани по каменным плитам пола: призрак медленно, смакуя мой испуг, приближался, а я уперлась спиной в подоконник и, не мигая, круглыми от ужаса глазами смотрела на него, туда, где по моим представлениям, должны были быть глаза. И взгляд, тяжелый, полный ненависти и неприкрытого ликования, прожигал меня насквозь, некуда было бежать или прятаться. Я покрепче уцепилась за корявый подоконник, пытаясь собрать в одну кучу остатки разума, все еще сопротивлявшегося страху. Еще один порыв ветра всколыхнул белую хламиду, и капюшон упал с головы призрака. Я хотела кричать, но не смогла: голос куда-то пропал, будто его и не было. Пустые глазницы полыхали безумным багровым огнем, мертвецкий оскал гнилых зубов, остатки кожи струпьями сползают с позеленевшего черепа. И это не призрак! Этот человек, если его еще можно назвать человеком, жив. Я слышу слабое биение его сердца. Что же удерживает твою душу в давно отжившем свое теле? И какие мучения приходится тебе выносить ради жалкого подобия жизни? Стоит ли оно того? Призрак, будто бы прочитав мои мысли, глухо зарычал, обдав меня зловонным дыханием, и потянулся высохшими руками к моей шее. Желудок, как скоростной лифт, взлетел к горлу, при мысли о том, что призрак сейчас коснется меня, но мне стало не до этого. Это последний шанс, сейчас или никогда. Не помня себя от ужаса, я бросилась в окно, а вслед мне несся полный ярости крик. Женский крик.
  Мокрые камни быстро приближались...
  
  - Я ж говорю, что у нее справка из психдиспансера! - услышала я из темноты голос Валеры.
  Странно, я помню, что падала из окна, но не помню самого удара о землю. Как мне удалось выжить? Ну, может быть, там невысоко было... Хотя летела я долго, даже замерзнуть успела. До сих пор трясусь и стучу зубами, но, что удивительно, страха нет. Я будто бы смотрела фильм в кинотеатре, вот только замерзла... и у меня вся спина мокрая! Но как это может быть? Значит, была башня, и было падение, и это не прошло для меня даром. Спасибо, жива осталась.
  - Дара, отпусти Шерлока, ты его задушишь, - негромко сказал Валера, склонившись ко мне, и чувствительно потрепал по плечу. - И хватит симулировать обморок, я же вижу, что ты очнулась. Ой, это что, теперь модно в среде продвинутой молодежи ходить в мокрой одежде?
  Я с огромной неохотой отпустила теплую песью шею, а Шерлок тяжело вздохнул, лизнул меня в нос и, настороженно оглядываясь, скрылся в темной прихожей Валериной квартиры.
  - Ну, ты даешь! Сидела себе спокойно, а потом ни с того, ни с сего захрипела и на Шерлока повалилась. Не скрою, очень удачно, Копытенков как ветром сдуло, даже мне не по себе стало, - откровенно веселился сосед, демонстрируя ярко-красную ссадину на запястье. - Я хотел как лучше, поднять тебя попытался, так ты вырываться начала и руку мне расцарапала. У тебя родни из семейства кошачьих, случаем, нет?
  Я в растерянности качала головой, мечтая лишь об одном: согреться.
  - Менты все порывались тебя за телефонное хулиганство в изолятор препроводить, я понял: спасать девчонку надо, раз уж она сама впала в прострацию. Пришлось импровизировать, сказать им, что ты психически ненормальная. Они поверили, чему твой обморок очень поспособствовал. Теперь участковый наш от тебя шарахаться будет!
  И Валера, довольный собой, расхохотался.
  - Я не хотела душить Шерлока, - слабо пискнула я, пытаясь осмыслить все сказанное соседом. - Вроде бы из окна прыгнула... Дальше не помню. Там статуя была, большая такая, примерно с десятиэтажный дом.
  - Н-да, - протянул Валера, внимательно глядя на меня. - Ты головой не ударялась? Может, тебе к врачу надо? А то черепно-мозговые травмы могут вызывать галлюцинации или еще что похуже.
  Я нашла в себе силы встать и не трястись слишком уж, так сказать, выразительно. Как будто на дворе не июнь, а январь!
  - Спасибо, Валера. Мороки тебе со мной! - благодарно улыбнулась я - извини, но я, наверное, пойду домой. Что-то мне действительно нехорошо. Но, все-таки, ты мог бы сказать что-нибудь другое, ну, например...
  - А какая разница! - вновь захохотал сосед. - Ты, если что, в стенку постучи, у Шерлока сон чуткий, он мигом меня разбудит. А то видок у тебя тот еще.
  В этом он был прав: самочувствие мое оставляло желать лучшего. К сильному ознобу добавилась ломота во всем теле, будто я и в самом деле прыгнула из окна. Странные мне сны, однако, в последнее время сняться...
  - Не надо, спасибо, я в порядке, - продолжала улыбаться я и одновременно пыталась как можно плотнее сжать зубы. - А разница в том, что от меня теперь не только участковый, но и весь подъезд сторониться будет. А уж про старушек на лавочке и говорить нечего: превращусь в местную легенду.
  - А тебе жалко, да? Знаешь что, - мигом посерьезнел Валерий, - иди-ка домой, выпей крепкого сладкого чаю и спать ложись. Организм наш к дневному бодрствованию больше адаптирован. А ты, балда, все по ночам не спишь, сидишь на подоконнике, а потом удивляешься, от чего в обморок падаешь.
  - А ты откуда знаешь?! - от удивления я даже про озноб забыла. Минуты на полторы.
  - Тоже мне, тайна за семью печатями! - хмыкнул сосед и тоже взялся за дверную ручку. - Если на одной лестничной клетке с тобой проживает Ленка, местное сарафанное радио, которое возвращается домой по ночам, так как обожает зависать в клубах, то шифроваться надо как контрразведчик. А, не бери в голову.
  - Ладно, спокойной ночи, - вздохнула я, только сейчас заметив, что в квартире 'сарафанного радио' горит свет, а за дверью явно кто-то переминается с ноги на ногу в сладостном предвкушении процесса создания из меня легендарной личности в масштабах двора. - Завтра вовремя не проснешься, опоздаешь на работу, а я опять виноватой окажусь...
  - Ну, Дара, ты вообще!.. Я сегодня со смены, завтра отдыхать буду! Спокойной ночи, если что - стучи в стенку. Пока!
  Валера, помахав с порога рукой, закрыл дверь. Из-за двери раздался обиженный собачий визг и растерянные извинения Валеры: кажется, он в темноте отдавил любимому псу лапу. И как можно не заметить огромного сенбернара в маленькой прихожей?
  Когда незнающий человек впервые видит Шерлока, у него сразу возникает сильное желание убраться от собачки подальше, например, забравшись на дерево. На песике ведь не написано, что он дружелюбен, миролюбив и, при этом, крайне флегматичен. То есть на кошку, сидящую у него прямо перед носом, Шерлок не обратил бы внимания.
  - Ты, детка, на моих-то не сердись, - чей-то скрипучий голосок заставил меня вздрогнуть от неожиданности.
  Рядом со мной, согнувшись в три погибели, стояла древняя старушка в сером шерстяном платье до колен и в белой косынке. В руке она держала объемную потертую сумку.
  - Устают ведь на работе-то, да я тут нежданно-негаданно на голову свалилась, - прошамкала бабка, цепко ухватив меня за локоть артритными пальцами. - Мы только-только отдыхать легли, и тут - что за напасть! - милиция. Смех вспомнить-то: ворвались и спрашивают: 'Кого тут у вас убили?' - бабка скрипуче захихикала, щуря хитрые глазенки. - А то Славочка, мой праправнучек, лакомка, ночью за вареньем полез да банку уронил с полки. Да ты, детка, не бойся: мои-то пошумят чуток, да и утихнут, уж люди они такие... Я Петечке прабабкой прихожусь, Магдаленой Акимовной люди зовут. Можно просто баба Магда.
  - Дара, очень приятно, - запоздало отозвалась я - Вы надолго сюда? - голос против воли дрожал, а я усиленно пыталась понять, что может быть от меня нужно этой весьма и весьма пожилой женщине.
  - Навсегда, детка. Я раньше в деревне жила, в Новгородской области - теперь она так называется - а теперь халупа моя развалилась совсем, да и тяжело одной-то в моем возрасте, много лет все-таки. Скоро и помирать пора придет... - Бабка горестно вздохнула. - Это вы, молодые, жизнь не цените, а она, родимая, вон как быстро проходит, и так хочется хоть на минуточку задержаться... Да чтой-то понесло меня, ты, детка, устала, небось? На!
  Бабка, сопя от усердия, покопалась в своем ридикюле и вытащила из него маленькую стеклянную бутылочку. У нас таких бутыльков целая полка: мама, как понервничает, валерьянку литрами пить может.
  - Вот что, детка, сейчас домой иди да выпей - враз ломать перестанет. Я-то в травах разбираюсь - дай Бог каждому. Вот, помнится, в пятьдесят седьмом году у нас председателя колхоза скрутило...
  Я рассеянно слушала бабу Магду. Сказать по правде, я боролась с желанием просто захлопнуть дверь перед ее носом, однако воспитание, будь оно неладно, не позволяло. Мне оставалось только надеяться, что ностальгических порывов бабы Магды надолго не хватит. Сил хватало только одной рукой держаться за стену, другой рукой сжимать пузырек, и тупо смотреть в одну точку.
  - Баба Магда, а ну домой, живо! - раздался сверху нервный голос тети Кати. - Языком почесать ей, видите ли, приспичило! Мы ее по всей квартире ищем, а она тут с этой психованной воспоминаниями делится! Вот, погоди, эта чокнутая молчит-молчит, а чуть отвернешься - по башке чем-нибудь тяжелым получишь!
  - Иду, Катенька, иду, - залебезила бабка, поудобнее перехватив сумку, и быстро поковыляла к лестнице. - Да и ты, детка, домой иди, да про настойку не забудь! - Она не по-старушечьи резво припустила вверх, и уже на ходу спросила:
  - Кто ж тебя так назвал-то? Не христианское имечко-то.
  - Мама, - ответила я, втайне радуясь, что бабулька возвращается домой, но получилось немного виновато - вроде с этим именем какая-то история связана.
  Но баба Магда уже исчезла из поля моего зрения. И почему я вдруг начала оправдываться перед ней, совершенно незнакомым человеком, за свое имя. Я захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Перед глазами мельтешили красные пятна, от холода хотелось сжаться в маленький трясущийся комочек, но я каким-то чудом продолжала держаться на ногах. Воспаленное сознание выдернуло из общего роя бессвязных мыслей одну дельную: 'Мне надо в душ'. Я с трудом оторвалась от двери и, держась за стену, поплелась в ванную.
  Глянув на себя в зеркало в ванной, я увидела собственную зеленую физиономию с черными 'мешками' под глазами. Да, зрелище не для слабонервных! А, стало быть, и мне смотреть не стоит. Я включила воду, проверила, висит ли полотенце на крючке, и, только начав раздеваться, вспомнила, что все еще держу в руке пузырек с настойкой бабы Магды. Я осторожно открыла его и понюхала содержимое: спирт, хвоя еще что-то приторно-сладкое. Что с этим делать, не знаю. Мало ли какой джинн сидит в этой лампе. Пить это я не рискну, а значит, пусть стоит до лучших времен. Неожиданно рука дрогнула, и пузырек упал в раковину. Он не разбился, но добрая половина настойки вылилась. Значит, не судьба мне это пить.
  Поставив пузырек на полку под зеркалом, я разделась и встала под душ. Все-таки не зря воде издавна приписывали волшебные свойства. Горячие струи помогли согреться, приятно освежили, изгоняя дрожь и остатки страха, возвращая правильный, по моим меркам, ход мыслей. Ну и ночка! Слава Богу, закончилась она вполне безобидно: никого не убили, не посадили в 'обезьянник', меня, правда, отругали, но это не смертельно, да и мне не привыкать. Я очень рада, что соседи живы и здоровы. Сейчас еще постою под душем, потом вылезу, завернусь в теплый махровый халат, сяду перед телевизором с чашкой чая, затем лягу на свой диванчик и спокойно, без всяких сновидений просплю до полудня. Как хорошо, что завтра воскресенье... Стоп! Кажется, я нашла некие 'белые пятна' в фактах и их последствиях.
  Если Слава разбил банку с вареньем, то, во-первых, почему оно просочилось через пол и залило наш потолок, мою постель и меня вместе с ней. Во-вторых, варенье на вкус оказалось солоноватым и имело характерный запах, а стало быть, это действительно была кровь. И планировка нашей квартиры идентична квартире Копытенко. Странное место они выбрали для хранения банок - жилую комнату. Это одно.
  Чета Копытенко хором кричала, что им спать не дают, из кроватей вытряхнули. Если бы это действительно было так, они вышли бы в халатах. Ладно, я могу поверить, что Петр Сергеич вместо халата надел на пижаму, семейные трусы или что-то еще джинсы и футболку, но Катя-то! На ней был розовый костюм, макияж, туфли на каблуках, украшения и прическа. Довольно неудобно спать в таком обмундировании. Это другое.
  И, наконец, третье. Память услужливо подкинула фразу участкового: 'Все, за вычетом банки с вареньем, живы и здоровы: гражданин, гражданка и бабушка'. Вот именно, что не все: участковый Кваскин ни словом не обмолвился про Славика. Так, или у меня крыша вправду поехала, и я выдаю нежелаемое за действительное, или там действительно что-то нечисто. Можно, однако, предположить, что ребенка отправили куда-нибудь, в лагерь, например, ведь сейчас начало июня, и учебный год уже закончился. Но баба Магда ясно сказала, что банку с вареньем разбил Слава, а, стало быть, он должен быть дома. Чушь какая-то!
  И, надевая халат, я вдруг на мгновение замерла на месте, а потом опрометью бросилась из ванной, и ярко-розовый махровый шлейф, небрежно переброшенный через плечо, волочился за мной по полу. Меня озарило: ведь 'варенье' или что-нибудь еще по странной случайности залило мою постель! Едва не растянувшись на полу в прихожей, больно ударившись коленом об угол тумбочки и свалив на пол телефон, я, как маленький, но разрушительный смерч, влетела в свою спальню. Что-то громыхнуло в темноте, пока я шарила одной рукой по стене, а второй ловила сползавший с плеч халатик. Надеюсь, это была не керамическая ваза, которую Аня приобрела не так давно, ее, как она сама сказала, керамическая любовь с первого взгляда? А потом моя сестра добавила, что ее жених торжественно поклялся каждое утро ставить в эту вазу белые розы, только она почему-то так и не забрала ее...
  Нестерпимо яркий свет резанул глаза, заставил зажмуриться и отступить во мрак прихожей. И это от одной единственной горящей лампочки во всей люстре! Три другие перегорели, и я все никак не сподоблюсь заменить их. Ничего необычного, однако, я не заметила. Белый потолок в электрическом свете казался синеватым, обивка диванчика была такой же, как и всегда, и только на полу лежали бежево-коричневые осколки (все-таки ваза). Там, где час назад был кровавый водопад (я уже не сомневаюсь, что 'варенье' - это кровь), сейчас было стерильно чисто. Наверное, мне это все и вправду приснилось? Или, хуже того, начались галлюцинации? Может, стоит послушать Валеру и сходить на прием к психиатру? Скорее всего, стоит.
  Терзаемая невеселыми мыслями, я поплелась в кухню. Кухонное окно почему-то было открыто. Наверное, папа оставил перед отъездом к бабушке, он всегда открывает окно, когда курит дома. Я притворила створку и, открыв холодную воду, долго и жадно пила холодную, пахнущую почему-то абрикосами воду. Не сказать, что мучила сильная жажда, но как только губы коснулись ледяной струи, появилось такое чувство, будто я до этого неделю блуждала по пустыне. И мне опять стало холодно. Сначала я подумала, что это возвращается кошмарный сон, и внутренне сжалась в предчувствии чего-то поистине ужасающего. Но на этот раз быстро сообразила, что, озаренная внезапным открытием, вылетела из ванной в мокром халате. Странно, в высшей степени странно. И кому могло прийти в голову вешать мокрый халат на крючок в ванной, а не на балкон? Вполне возможно, что мне самой... Да, точно пора к психиатру. Но для начала надо одеться.
  Я вернулась в ванную, завернулась в полотенце, сгребла в охапку свою одежду, лежавшую на полу, и обомлела: с джинсами все было нормально, но маечка! На ней уже засохли большие бурые пятна. Это не варенье, это кровь! Ужас! Значит, убийство действительно было! Одно радует: галлюцинациями я пока что не страдаю. Тело мгновенно обмякло, к горлу подкатила тошнота, меня снова начало трясти, и я, кое-как добравшись до своей спальни, бессильно села прямо на пол. Боже мой, опять! Ладно, нужно успокоиться. Вдох-выдох, вдох-выдох.
  Получается, что некая сила - меня так и передернуло - очистила от крови потолок и мою постель, пока я мило беседовала с соседями и стражами закона, а после принимала душ, и при этом начисто забыла про мою одежду. Нет, я определенно схожу с ума. Подождав, пока кончится приступ непонятной болезни, я переоделась в пижаму - футболка с короткими рукавами и шортики - потом пошла на кухню, чтобы заварить чай.
  Над большим прозрачным чайником поднимался едва заметный парок, чаинки лениво кружились в танце, а я сидела на табуретке, поджав под себя ногу и подперев щеку рукой, и лихорадочно соображала, как поступить. Сначала у меня была мысль позвонить в милицию, но я ее отмела: по-моему, Медведь не шутил, когда обещал загрести в изолятор. Подняться наверх и поговорить с Копытенками духу не хватило. И спросить совета, как назло, не у кого. У меня даже доказательств преступления нет, кроме одного. Налив в большую кружку чай и бросив туда пять кусочков рафинада, я вернулась в ванную - майка лежала на стиральной машине, пятна были на месте. Повернувшись, я увидела пузырек, который дала мне баба Магда.
  Странная бабка, ей-богу: сама, вся из себя, Божий Одуванчик, незнамо в чем душа держится, а глаза хитрые, и голос вкрадчивый, противный какой-то. Бензопила на гвоздь наехала. Да и разговаривала со мной так, будто своих родственников оправдывала. Будто это они чем-то передо мной провинились, а не наоборот. И мой праведный гнев она пытается остудить! Опять непонятно.
  Сжимая пузырек в руке, я выпила большую кружку чая и вышла на балкон. Дождь кончился, и воздух был насквозь пропитан запахом мокрой земли. Деревья негромко шелестели молодой листвой, чирикали птицы, прохладный ночной ветерок шевелил волосы. По небу медленно плыли легкие облака, изредка заслоняя собой огромную полную луну - небесное око, свысока взирающее на спящие дома, пустые улицы, склоненные головы фонарей и на меня. По спине пробежала дрожь от необъяснимого восторга, словно я видела эту луну впервые. И звезды, сейчас необычайно яркие для умеренных широт, казались мне мириадами дверных глазков в другие миры. Тело стало легким-легким, словно за спиной выросли крылья, и захотелось взмахнуть ими, заново пробуя их силу, оторваться от земли и на бешеной скорости нестись навстречу неизвестности, такой волнующей и пугающей одновременно, раствориться без остатка в бездонной черной пустоте и вспыхнуть новой звездой на небосклоне под черными крыльями ночи. Да, романтичная я девушка...
  Желудок вновь оказался в горле, голова 'поплыла' вниз, и я едва успела ухватиться за балконные перила. В глазах снова запрыгали красные пятна, в ушах звенело, тело будто ватой набито. Вот сейчас и вправду летела бы в черную бездну, и приземлилась бы на мокрую траву в виде лепешки. И встать с нее было бы непросто: четвертый этаж, все-таки. Внезапно боль раскаленным гвоздем вонзилась в сердце, и я, судорожно хватая ртом воздух, упала на колени. Ну, все, хватит! Рука сама собой сорвала плотно притертую пробку с пузырька бабы Магды, и, чуть только почуяв запахи спирта и хвои, я залпом опустошила пузырек. Ох! Судя по ощущениям, проглотила раскаленный докрасна гвоздь! Дыхание перехватило, на глазах выступили слезы, горячая игла вонзилась в желудок, а потом и в мозг. 'Ну, все, конец пришел!' - пронеслось в голове.
  Но вдруг все прекратилось: тошнота, боли, головокружение. Осталась лишь слабость и ужасная усталость, будто я сутки до этого вагоны разгружала. Я поднялась и, медленно добредя до дивана в гостиной, повалилась на него и заснула мертвым сном.
  
  Я открыла глаза, когда часы показывали половину четвертого. Спала я немногим более трех часов, что по ночным меркам недолго. И, удивительно, спать больше не хотелось, я чувствовала себя свежей и отдохнувшей, и, что само по себе ничего хорошего не предвещало, проснулась тяга к свершениям: я сейчас готова даже окна во всей квартире вымыть! И еще очень захотелось есть, как медведю после зимней спячки. Я соскочила с дивана, надела тапочки в виде собачек и пошла к холодильнику. Надеюсь, там есть что-нибудь готовое, иначе я просто скончаюсь от голода.
  В кухне на столе стоял маленький букетик незабудок. Их аромат, прежде почти неощутимый, теперь заполонил собой все вокруг. Обоняние у меня, похоже, теперь тоже звериное, как, впрочем, и аппетит. Того и гляди, прежде, чем взойдет солнце, я обрасту густой шерстью, начну бегать на четвереньках и выть на луну. Вот будет весело-то! Может, стоит начать прямо сейчас, чтоб привычнее было? Лезет же в голову всякая чушь! Нет уж, если решила превратиться в волчицу или кого-нибудь еще и сбежать из дома, то неплохо было бы сначала хорошо поесть. Интересно, если я все-таки превращусь в лесного зверя, будут меня родители из мисочки кормить? И положат ли мне подстилку в прихожей? А впрочем, нет, сразу в зоопарк сдадут. В таком случае, лучше прямо сейчас в бега пуститься, в лес: на зайцев охотиться, прятаться в чаще от охотников, выть на луну сколько влезет. Вот только поем на дорожку.
  Но, открыв холодильник, я начисто позабыла и о еде, и о своем лесном будущем. Отвратительный запах заставил пулей метнуться в прихожую. Почему-то он напомнил мне запах гниющей плоти: наверное, в нашем холодильнике и впрямь кто-то отдал Богу душу. Мышка повесилась? Не смешно, да и не могла мама уехать, пусть даже только на выходные, не наготовив дочке еды на неделю вперед. Я поспешно зажала пальцами нос и, пригибаясь, будто под обстрелом, осторожно подошла к холодильнику. Нужно отыскать источник 'аромата' и выбросить его как можно скорее, причем не в мусорное ведро, а в мусоропровод. К горлу вновь медленно поднималась тошнота, но на этот раз я догадалась заглушить ее, набив рот мятными конфетами из вазочки на столе.
  Ага, пучок лука, противный даже на вид. Это он распространяет жуткие миазмы. Это ж сколько он пролежал в целлофановом мешке, развязывать который я не рискнула, чтобы стать похожим на кашу?! Вчера вроде бы был свежий... Фу! Зажав нос одной рукой и сжимая отвратительно вонючий кулек в другой, я потопала на лестницу. Но там меня ждало разочарование: кто-то забил мусоропровод огромным пакетом с пустыми бутылками, какими-то коробками и, судя по запаху, протухшей селедкой. Кошмар! Поняв, что к мусоропроводу мне не подойти, иначе я опять упаду в обморок (в обнимку с испортившимся луком), и что придется идти на улицу, к мусорным контейнерам, я едва не разрыдалась. Но все же вернулась в квартиру за ключами, набросила на плечи легкую курточку, заперла дверь и, хлюпая носом, вызвала лифт. Как оказалось, он опять не работает. Но ведь работал полчаса назад! И почему мне так не везет?! Единственный путь к избавлению от несчастного пучка лука - вниз по лестнице - тоже не внушал доверия. На нижних этажах царила тьма, и оттуда слышались какие-то подозрительные звуки. Но просто оставить 'ароматный' пакет на лестнице я не могла - вдруг амбре просочится через стены или в замочную скважину. И я, затаив дыхание и стараясь ступать бесшумно, побежала по ступеням в темноту.
  Из подъезда я вышла на подгибающихся, так и норовящих шагнуть в разные стороны, причем так, чтобы я шлепнулась на пятую точку, ногах. В голове царил сумбур, будто я была пьяна. Никогда не думала, что так опьянеть можно всего лишь от запаха! Помимо сгнившего лука еще курево, перегар, кошачья моча - все, чем может пахнуть в российских подъездах, и сегодня я как никогда в жизни ощутила весь этот букет и испытала на себе его действие. Увы и ах, это было еще не самое страшное! Поначалу, только выйдя из подъезда, я не могла надышаться прохладным воздухом ночи, я жадно вдыхала любимые запахи мокрого асфальта и свежей травы, но скоро они исчезли, бесследно растворились в 'аромате' помойки. Хотя, назвать ароматом такую вонищу язык не поворачивался. Пока я доплелась до мусорных контейнеров, прокляла все на свете. Пришлось очень осторожно пробираться по узкой дощечке, перекинутой через раскинувшееся между детской площадкой и мусорными контейнерами грязевое болото, где я оставила-таки одну кроссовку. Очень жаль, но вытащить ее не было никакой возможности. Пришлось идти дальше босой на одну ногу. И почему я не удивлена?! Уже с трудом держась на ногах, выбросила пакетик с луком, и едва ли не ползком добралась до лавочки под раскидистым вязом, тяжело опустилась на нее и поняла, что сил идти обратно у меня нет. Я с тоской смотрела на дверь подъезда. Нет, я не смогу туда вернуться, не сейчас. Сейчас посижу, передохну немного, соберусь с силами, а там посмотрим. Неожиданно меня со страшной силой стало клонить ко сну, и я чуть было не сверзилась со скамейки в лужу. Интересно, что можно подумать о девушке в легкой джинсовой курточке поверх ночной пижамы, спящей в широкой грязной луже у мусорных контейнеров? Уверена, мало хорошего. Но глаза закрывались помимо воли, и я, превозмогая себя, встала и пошла туда, куда несли ноги. Думай, Дара, думай: что поможет взбодриться и прийти в себя? Папа, мама и Аня каждое утро, чтобы проснуться окончательно, пьют кофе. Стало быть, он поможет и мне, вот только где б его достать в пятом часу утра. Да уж, задачка не из легких. Ах, да, здесь неподалеку, через дом, есть что-то вроде круглосуточного кафе, куда заходят перекусить школьники и студенты, а по ночам собираются местные маргиналы. Люди посолиднее предпочитают пить пиво в баре на соседней улице, но я-то к таким не отношусь: сегодня в кармане курточки звенит мелочь. Да и идти в тот бар подальше будет, не факт, что вообще дойду. Решено, иду в кафе с романтическим названием 'Розовый берег', которое не соответствует действительности. Называя вещи своими именами, забегаловка - она и в Африке забегаловка.
  Как я туда дошла, не помню. Помню только, как постоянно уговаривала себя, ломая ногти о шершавые стены домов, сделать еще один шаг. А потом еще один. И еще... Сколько времени прошло, пока я доползла до небольшой кирпичной постройки с решетками на окнах, понятия также не имею, но краем глаза заметила светлую полоску над крышами домов - робкий, едва различимый отблеск дня. 'Уже очень поздно, если не сказать, рано, - подумалось мне. - Застану ли припозднившегося клиента?' Рука более-менее твердо толкнула дверь, я ввалилась в небольшое, заставленное пластиковыми столиками пространство и, яростно потерев кулаками глаза, огляделась. Содержание немногим отличалось от формы: несколько столов были заляпаны так, будто на них отплясывали джигу, обшарпанная стойка, стеллаж с бутылками, допотопный холодильник в углу. Сонная продавщица средних лет недобро глянула на меня поверх очков, и снова углубилась в детектив. В забегаловке стоял такой смог из курева, перегара и сушеной рыбы, что тут спокойно могли висеть несколько топоров рядом с кувалдой, ванной-джакузи и небольшим трактором. А меня вновь потянуло обнять белого друга. Огромным усилием воли справившись с тошнотой, я подошла к стойке:
  - Здрастье, у вас кофе есть? - язык заплетался.
  Тетка, не глядя на меня, ткнула пальцем в листок бумаги, пришпиленный на стене. Смысла в этом не было никакого: буквы расплывались перед глазами, образуя замысловатые узоры. Потратив еще несколько минут на бесплодные попытки сфокусировать зрение, я была близка к тому, чтобы забиться в истерике.
  - Но я не вижу - пролепетала я, еле сдерживая слезы. - Вы можете просто ответить: есть или нет?
  - Во народ! - загремела тетка. - От мужиков охренеть можно, а девки так просто беда! Ты на себя посмотри! Пьяная в подошву, в трусах, босая! Кофе! Да по тебе трезвяк плачет! Мотай отсюда быстро, а то ща милицию позову! - ее голос стал похож на ультразвук и резал уши, как бритва. - Алкашка! Шалава! Куда только родители смотрят!
  Свою визгливую тираду она могла, казалось, продолжать бесконечно. Я сдавила голову руками и бездумно уставилась на свои грязные ноги. Теперь уже было трудно отличить, на которой есть кроссовок, на которой нет. О, у большого пальца виднеется свежая ссадина, и маленькая капелька крови быстро скатилась на пол. Надо же, сильно порезалась и сама не заметила! Неужели это я? Это шатающееся, из последних сил цепляющееся грязными руками за стойку, чтобы не повалиться на пол существо с всколоченными волосами, зеленым лицом и в одной кроссовке - это я?! Жуть! Может, в другой город переехать?
  Тетка-продавщица продолжала надрываться по поводу ужасающего поведения современной молодежи, бешеной инфляции и продажных чиновников, и я была уже готова повернуть назад и выйти на улицу: сегодняшнего общения с правоохранительными органами мне хватило по горло. Ладно, думала я, любое опьянение рано или поздно проходит, пересижу в каком-нибудь тихом уголке. Но оторваться от прилавка было выше моих сил. Не знаю, сколько это могло бы продолжаться, но в этот момент хлопнула дверь, и к прилавку подошел ранний покупатель. И чего, интересно, ему не спится дома в воскресенье, в полпятого утра? Ой, я, кажется, совсем в этой жизни ничего не понимаю! А, ладно, мне-то что, мне бы в чувство прийти да до дому добраться без приключений.
  Длинноволосый парень в черной куртке купил у недовольно поджимающей губы продавщицы четыре пачки недешевых сигарет, задумчиво повертел в руках зажигалку, пока продавщица отсчитала сдачу, и вообще не производил впечатления человека, который куда-то спешит. Если так, то он вполне способен принять участие в нашем с теткой-продавщицей милом диалоге. Только этого мне не хватало! А поздний (или ранний) клиент забегаловки 'Розовый берег' повернул голову и, будто прочитав мои мысли, окинул меня равнодушным взглядом, но в тот же миг в холодных, если не сказать, ледяных глазах незнакомца блеснул интерес. Между широких прямых бровей пролегла глубокая складка, отчего вдруг резко обозначились продольные морщины на лбу.
  - Вот, полюбуйтесь! - буркнула продавщица - какие кадры шляются! Девка, а набралась как незнамо кто! Ворвалась, нахамила мне, права качать начала!.. Шваль подзаборная! Уж я-то это терпеть не стану, быстро полицию позову!
  - Обойдемся без полиции, - негромко сказал покупатель и, не сводя с меня настороженных глаз, медленно приблизился. - Эй, ты еще здесь, девочка? Ты слышишь меня?
  Странный, очень странный вопрос. Где ж мне быть? Я еще в состоянии запомнить, где нахожусь: в забегаловке 'Розовый берег'.
  - Ва-аще! - протянула тетка, во все глаза уставившись на странного незнакомца.
  - Ночь прошла спокойно, никто не заходил, - коротко бросил он, даже не взглянув на продавщицу, и осторожно дотронулся до моей щеки.
  - Никто не заходил, - покорно повторила продавщица и схватилась за детектив.
  - Кто... Кто ты? - прошептала я, инстинктивно отстраняясь, что в моем состоянии было совсем не просто.
  Незнакомец не ответил, но его горячая рука с силой сжала мое запястье, так, что я тоненько вскрикнула от боли. А потом... То, что случилось потом, не поддавалось никакому объяснению. У меня внутри будто поднялось бомба взорвалась. Бомба одуряющей черной ярости, жгучее, древнее чувство на уровне инстинкта. Так, отчаявшись, из последних сил загнанный волк бросается на охотника. Волк, которому нечего терять, и только пуля или удар ножом в сердце погасит эту ярость вместе с жизнью. Единственная мысль: убить. Убить любой ценой. Разорвать зубами горло, увидеть, как кровь фонтаном хлынет из раны. Поймать его отчаянный последний вдох.
  А незнакомец с пониманием смотрел мне в глаза, и не отпускал руку. Угасающее сознание запечатлело, как с грохотом упал на пол пластиковый стул, но мне было уже все равно: я пантерой бросилась на злосчастного покупателя, вцепилась ногтями в лицо и волосы, пытаясь зубами добраться до горла. А тот, не растерявшись, крепко перехватил меня правой рукой, а левой быстро взмахнул рукой перед моим лицом, и сознание померкло. Последнее, что я запомнила, были слова:
  - Что, не хочешь ее отдавать? А придется. Кишка тонка тягаться с проклятым, который однажды уже низверг твоего повелителя туда, где ему самое место...
  
  - ...думаешь, стоит еще раз? - донесся слуха тихий хрипловатый голосок. - Здесь же доза лошадиная. Хотя, нет, все-таки, слоновая... Или слоновья? Или слоновая... Ух, чтоб им пусто было, мамонтам этим!
  Что-то скользкое и холодное сдавило мою руку повыше локтя. Глаза открываться отказывались, а тело казалось огромной неподвижной колодой. Где я? И кто эти двое? Я дома? Ой, что со мной происходит?
  - Стоит, - другой голос, ровный и бесстрастный, показался мне смутно знакомым, - всего один кубик, так, на всякий случай. В конце концов, что мы теряем.
  Что-то острое вонзилось в вену. Я попыталась возмутиться, но язык задеревенел, и вместо слов из груди вырвался тихий вздох.
  - Смотри-ка, чует! - одобрительно проскрипел голосок, похожий на стрекотание сверчка. - Ну, молодая, хоть и не выглядит очень уж крепкой. Глядишь, и оклемается.
  Иглу вытащили из вены. Я попыталась пошевелиться, но не смогла: тело походило на бревно. Неожиданно меня закрутило в бешеном вихре. Рука вспыхнула огнем. Сознание вновь меркло, стало холодно.
  - Она скорей всего жива, но как долго это будет продолжаться, я сказать не могу. Несладко придется, если жива останется. Нити, что душу с телом связывают, ослабли до предела, смерть теперь девчонке в затылок дышать будет, - глухо произнес второй голос.
  - Жалко, молодая, хорошенькая, ей бы жить да жить, - над ухом раздался горестный вздох, потом сухая ладонь легла на лоб. - Жара вроде нет. Эх! Руки-ноги грязные, один этот, как его, кроссовок где-то потеряли, да еще и в пижаме. Я похожую намедни на актриске одной в сериале видел. Так откуда ты ее приволок?
  Ой, моя вторая кроссовка осталась во дворе, у мусорных контейнеров! А с чего это меня ночью на мусорку понесло? А, не меня понесло, а я понесла - пакет с 'убойным' ароматом.
  - Это сейчас хорошенькая, - хмыкнул второй, набрасывая на меня одеяло. Надо же, впервые намек на эмоции! - А час назад, в 'Розовом береге', старухой смотрелась, краше в гроб кладут. Я сначала решил, что вижу спившуюся бабенку, потом уже сообразил, что дело нечисто.
  - Так уж нечисто? - недоверчиво осведомился Скрипучий. - Не верится как-то...
  Кто-то из этих двоих заботливо подсунул мне под голову подушку.
  - Нечисто не то слово, Гаврила. Грязно, очень грязно. Я сам бы никогда на такое не пошел.
  - Послушай-ка, так девочка правда ну... как бы сказать-то... Такая же, как ты?
  - Да, она тоже, что удивительно. В ней способность к магии за километр почуять можно. Никак не думал, что столкнусь здесь с чем-то подобным. И, надо думать, есть еще кто-то третий... Знаешь, Гаврила, раз уж выспался, здесь посиди, посмотри за ней, а я спать пойду. Если что, зови.
  - Иди, иди... А чего будет-то, ежели не очухается? - затарахтел сверчок.
  - Вот если не очухается, тогда и будем думать. А сейчас не забивай голову ерундой. Девочка наша сейчас хоть на человека похожа стала, хороший знак, не находишь? Спокойной ночи.
  Скрипнула дверь, из-за нее послышались удаляющиеся шаги.
  - Ох-ох-ох! - вздохнул Гаврила. - Если полночи пробегать по району в поисках подходящего курева, а потом вернуться с расцарапанным лицом и невменяемой девчонкой, жертвой косорукого колдуна, неудивительно, что не высыпаешься. А ты держись, держись, помирать не вздумай!
  Я провалилась в темноту.
  
  Глава 2
  Сознание возвращалось медленно, будто нехотя. Я поняла, что лежу на боку на мягкой, но не очень-то широкой лежанке, под теплым одеялом. Немного ныл левый висок, болело горло, что неудивительно после ночной прогулки в джинсовой курточке, пижаме и одной кроссовке. И почему я не сообразила швырнуть лук (как вспомню, вздрогну) в окно? Зачем потащилась на улицу? Да, дура в моем случае не оскорбление, а диагноз! Однако в целом я чувствовала себя хорошо. По крайней мере, пока. Ведь толком неизвестно, где я нахожусь, и чем же закончилось мое ночное путешествие. Помню только, что странный парень притащил меня сюда из 'Розового берега', куда я вчера забрела в надежде выпить кофе, который помог бы мне не заснуть где-нибудь в неположенном месте и, по возможности, без приключений добраться до дома. И оказалась здесь.
  Сквозь вату тишины послышался шуршащий звук, будто кто-то водил ногтем по бумаге. А затем я услышала тихие голоса - кажется, двое сидели совсем близко от меня и вели неспешные беседы. Нос уловил запах кофе и ванили, кто-то нетерпеливо постукивал ложечкой по блюдечку и, судя по едва слышному шуршанию ткани, беспокойно ерзал по дивану или, может быть, по креслу. И, что совсем уж странно, кто-то с подхрюкиваньем мычал модный мотивчик. Надо бы оглядеться, но так, чтобы хозяева не заметили, что я проснулась, и хорошенько подумать, что же делать дальше. А пока что я тихо лежала на выделенном мне диване, набиралась смелости, чтобы открыть глаза, и подслушивала беседу, постепенно вникая в ее смысл.
  - Ох, чегой-то не того выходит. Ты, рогатый, небось, совсем в картишки резаться-то не умеешь. Или умеешь, да мухлюешь. Где это видано, чтобы десятку треф семеркой червей крыли?! - раздался знакомый скрипучий голос одного из вчерашних 'лекарей', кажется, его зовут Гаврила. Не самое популярное в наше время имя, но не думаю, что 'лекарь' молод, скорей ему хорошо за пятьдесят.
  - Да как же, Гаврила Мефодьич, нельзя? - нагло ответил ему дискант с подхрюкиванием. - Ты зенки-то разуй или очки протри салфеткой, что ли. Семерка, хрю, козырная. Во-во!
  А почему Гаврила назвал своего собеседника рогатым? Зуд любопытства оказался сильнее осмотрительности. Я медленно открыла глаза, обвела взглядом комнату и, несмотря на больное горло, чуть не заорала. Да и было отчего: за круглым столиком у распахнутого настежь окна, через которое в комнату проникали ласковые лучи утреннего солнца, в креслах сидели двое существ, в высшей степени странных. Старичок в длинной серой рубахе с вышивкой, овечьей безрукавке и лаптях на босу ногу, с белоснежно-седыми, слишком густыми для старика, волосами, спускающимися ниже плеч, такими же усами и бородой до пояса, и, как апофеоз всему, криво сидящие на носу-картошке огромные очки в роговой оправе только с одной дужкой. Другое существо походило на сидящего прямо козленка, но на морде большим розовым пятном сиял свиной пятачок, из ноздри которого торчало большое кольцо, вроде бы из золота. Да и рога больше на коровьи похожи. Глазенки горят, как фосфором обмазаны, маленькие, хитровато-наглые. Тщедушное тельце полностью покрывала густая бурая шерсть, а на голове криво сидела серая панамка из денима. Но окончательно меня добил длинный хвост с кисточкой на конце, перекинутый для удобства через подлокотник кресла. И эти существа играли в карты! Причем, как стало понятно из сдержанных переругиваний, на интерес. На моих глазах проигравший Гаврила Мефодьевич был вынужден лезть под стол и кукарекать там, правда, шепотом, чтобы меня не разбудить. А его партнер по игре веселился вовсю, опять же беззвучно, и подбрасывал к потолку свою панамку. В комнате повис запах сигаретных окурков, несвежего белья и, почему-то, болотной тины. Ну и чудеса мерещатся! Мне все это бред шизофреника напоминает, и, если все это не сон, то у меня действительно крыша поехала. Да-да, именно так, далеко, надолго и конкретно. Остается слабая надежда, что мне это снится. Я потихоньку ущипнула себя за локоть. Нет, не сниться. Ой, как нехорошо-то!
  Внезапно 'дед' бросил карты, соскочил - макушкой он чуть-чуть не достал до спинки кресла - схватил 'козленка' за шкирку и, тряся недавнего партнера по игре, как трясут в рекламе коробку с кошачьим кормом, застрекотал уже в полный голос:
  - Ничего-то ты, бесовское отродье, по-честному сделать не можешь! Никак без обману не проживете! Да я этого пикового короля третий раз вижу! И все ты мне его подсовываешь! С чего бы, а?
  Рассерженный дед был еще забавнее, и губы сами собой расплылись в улыбке. А потом я подумала, что маленький старичок обладает недюжинной для своего росточка силой, ведь 'козленок' при более тщательном рассмотрении хоть и оказался ростом на треть ниже дедка Гаврилы, но вот массы тела в нем было куда больше. Когда дед за шкирку вытащил это непонятное существо из кресла, моему взору открылись и внушительное пузцо, и поистине монументальный зад.
  - Ой-ой-ой! - залебезил 'бесовское отродье'. - Не знаем ничего, Гаврила Мефодьич. Мы, квартирные бесы, честные, не чета другим! Не клевещи, хрю-хрю, зазря, Гаврила Мефодьич, сколько раз играли-то, уж не упомнить.
  Вдруг из густой шерсти 'мутанта' высыпалось, наверное, полколоды карт. Разъяренный Гаврила Мефодьич принялся еще рьянее трясти 'бесовское отродье' за шкирку:
  - У, гад паршивый, вы все одно: что квартирные, что рыночные, что подвальные! Без обману минуты не проживете! Вам палец в пасть положи - вы всего с костями схрупаете, и не поперхнетесь даже!
  - Ну, так как же, хрю... Природа у нас, хрю, такая... Уж не обессудь... Бес, он и в Африке, хрю, бес... - заныло 'бесовское отродье'. - Ить нельзя мне по другому, Гаврила Мефодьич! Работенка нервная, к ежечасному мозговому штурму располагает, да и опасная подчас! Эти ж новомодные штучки-дрючки повсюду понатыканы, так вообще для жизни опасно! Вот, вчерась хвост в вентилятор закрутило, так пришлось четыре часа ламбаду вокруг этого капкана отплясывать, пока хозяйка не отключила! Хорошо еще, что в маленький, без решетки, а то совсем бы без него, родимого, остался. А потом еще два ждать, пока она уснет, чтобы остаток ночи собственный хвост из этой сбрендившей мельницы вытаскивать, да еще так, чтоб хозяева не проснулись! Мужик-то бутылочку скушает и дрыхнет так, что ему хоть скалкой по лбу стучи - не проснется! А вот у грымзы его сон, как у полковника милиции!.. Но зато ка-а-акую я ей подножку шикарную поставил... А она как выматерится, что на ровном месте...
  - Ты мне, зараза мохнатая, еще за то, что 'Титаник' утонул ответишь! - бушевал дед, на которого сбивчивые жалобы никакого впечатления не произвели, и вид у него при этом был самый решительный. Я на две секунды задумалась, при чем тут 'Титаник', но потом поняла, что это просто угроза, дедок Гаврила сейчас, вспоминая свой недавний позор, готов припомнить незадачливому шулеру все беды от сотворения мира. И 'бесовское отродье', судя по бешено вращающимся зенкам, спешно старалось придумать, как бы слинять побыстрее с наименьшими потерями. Кажется, подобные ситуации ему не в новинку, и, похоже, так ничему и не научили. Вот радость-то: постоянно наступать на одни и те же грабли.
  И что-то мне не верится, будто эта сцена происходит в действительности. Несмотря на то, что это были уже явные 'глюки', я вынуждена была вцепиться зубами в одеяло, чтобы сдержать смех. А говорили, что безумие тягостно и тоскливо. Оказалось, что очень даже забавно.
  - Я к тому 'Титанику', хрю, отношения не имею! - бес визжал и вертелся в воздухе, пытаясь вырваться. Однако, хватка у 'деда' была бульдожья. - Я вообще воды боюсь! А колдун твой все грозится меня утопить, хрю...
  - Это как же? - дедок удивленно вскинул кустистые брови и даже на минуту прекратил энергичное встряхивания партнера по игре в 'дурака'. Так, теперь еще и колдун какой-то вырисовывается. Да-а, весело в родной психушке! - Он же с тобой и парой слов за все время не перекинулся!
  - Зато как глянет, так шерсть дыбом, - проникновенно пожаловался бес, напуская слезы на наглые зенки.
  - И правильно, - зарокотал дед Гаврила, свободной рукой ухватив беса за хвост, отчего тот завизжал в диапазоне ультразвука. У меня аж все зубы заныли. - С вами, прощелыгами рогатыми, только так и надо!
  Больше сдерживаться сил не было, и я захохотала в голос. Дед, услышав меня, от неожиданности выпустил беса, а тот, воспользовавшись моментом, попытался раствориться в воздухе. Однако он забыл, что Гаврила Мефодьевич крепко держал его за хвост, поэтому он вновь шлепнулся объемистым задом на неброский ковер цвета бордо и, тяжело вздохнув, покорился судьбе. А я никак не могла остановиться - так меня распирало: раз уж все равно сходить с ума, так с огоньком, песнями, плясками и еще чем-нибудь веселым - чтобы потом было, что вспомнить. Очки слетели с носа 'деда' и смешно болтались, зацепившись единственной дужкой за ухо. Минуты на две он остолбенел посреди комнаты, глядя на меня выпученными глазами, а после завопил:
  - Ворон! Ворон, она проснулась! - сейчас он напоминал безумного сверчка...
  И причем тут вороны. О, в моих 'глюках' еще и птички есть!.. Определенно, медицина мне уже не поможет, видно, придется доживать свой век в уютном местечке в лесопарковой зоне, которое у нас в народе именуется психушкой. И самыми близкими моими друзьями навсегда останутся деды-сверчки, вороны, бесы и прочая нечисть. А может, я уже в психушке? Я окинула взглядом комнату. Нет, вроде не похоже: кремово-бежевый высокий потолок с лепниной, стены оклеены шелковыми обоями, на окнах портьеры цвета красного вина, из мебели только книжный шкаф, круглый столик, два бежевых кресла и диван, на котором я, собственно, и валяюсь. Все-таки, не в психушке. Тогда где? Ничего не понимаю.
  Шаги за дверью быстро приближались. Пока я усиленно шевелила мозгами, пытаясь сообразить, насколько все серьезно, дед Гаврила вдруг хлопнул себя по лбу и свободной рукой быстро-быстро подобрал рассыпанные по ковру карты и так ловко спрятал колоду в незримую щелку в подлокотнике кресла, что я на миг задумалась: а были ли они, карты? А 'бесовское отродье' лишь тяжело вздохнуло и, покосившись недобро на деда, все еще держащего его за хвост, с видом обреченного на казнь поудобнее устроило объемистый зад на ковре. Крепкая деревянная дверь распахнулась от сильного толчка, и в комнату вошел высокий парень, весь в черном, с длинными, ниже плеч, темно-русыми волосами. Было в нем что-то такое, что мне тут же захотелось спрятаться под одеяло. Ну да, тот самый, из 'Розового берега', я еще зачем-то на него кинулась, а он, похоже, хотел мне помочь. Ой, занесло же меня! Незнакомец окинул меня бесстрастным взглядом и так же бесстрастно обратился к дедку:
  - Гаврила, принеси воды, нашатырь и отвар из духовки, думаю, это понадобится.
  Дедок согласно кивнул и, наконец-то отпустив хвост беса, растворился в воздухе, только персиковая с вышивкой скатерть на столе заколыхалась. Вместе с ним исчезли грязные чашки и полупустые вазочки с вареньем и конфетами. А бес, обеими когтистыми ручонками прижав к цыплячьей груди собственный хвост с изрядно помятой кисточкой, поспешно просочился сквозь пол, стоило незнакомцу лишь шевельнуть бровью. Я не смогла сдержать возгласа удивления.
  Незнакомец решительно опустился рядом со мной и нащупал на моем запястье пульсирующую в такт биению сердца жилку и одновременно минуту-другую внимательно вглядывался в мои зрачки, потом зачем-то прощупал кожу на щеках. Все эти манипуляции были проделаны с бесстрастием хирурга, у которого прямо на столе умирает пациент. Странно, но мне и в голову не пришло противиться. Я терпеливо дождалась, пока он удовлетворенно кивнет и пересядет в кресло, которое, стоило незнакомцу отпустить мою руку, вдруг само по себе выползло из угла у окна и встало на расстоянии вытянутой руки от дивана. Потом пришла очередь стола. Но... так не бывает... Ля-ля-ля! А я сошла с ума! Какая досада... Так, кажется, говорила домомучительница фрекен Бок в известном мультике. Мне снова стало смешно. Смех на грани истерики, когда ничего вокруг не замечаешь и не чувствуешь, когда кроме безудержного хохота и не менее безудержных слез ничего нет в целом мире...
  Теперь уже знакомый запах резанул ноздри, в лицо брызнули водой. Комната с темно-красными портьерами вернулась, и теперь я разглядела вышитые на них золотистые цветы. Стол с полными конфет и варенья вазочками, чистыми чашками и горячим чайником уже успел влезть между диваном и креслом, в котором устроился вчерашний незнакомец. А прямо передо мной держа, в одной руке пульверизатор, а в другой фармацевтический пузырек, стоял все тот же странный дед по имени Гаврила. Он, прищурив левый глаз, таращился на меня, как одержимый гениальным открытием ученый на подопытную крысу. Я даже подумала, не обидеться ли, а то приятного мало. А дед обменялся мимолетным взглядом с моим похитителем (ну не знаю я, как его еще называть!) и отставил и пузырек, и брызгалку, потом наполнил из заварочного чайника большую керамическую кружку и пододвинул ее ко мне. Я машинально взяла ее и с наслаждением вдохнула густой травяной запах с легкой ноткой сладости.
  - Как тебя зовут? - мой похититель решил нарушить молчание.
  Я смотрела на него, не торопясь с ответом. Голос его был так же бесстрастен, как и выражение его лица. И только в светло-серых, словно ледяных глазах, то и дело мелькали искорки гнева напополам с сочувствием. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, обе руки спокойно лежали на подлокотниках. Но взгляд, обращенный на меня, был строг и пронзителен, а в облике его угадывалась готовность к немедленному действию. Я даже предположить боюсь, что это может быть за действие. И еще понимаю, что называть его парнем несколько опрометчиво. При счете дня становится понятно, что ему не меньше тридцати пяти. Хотя, для своих лет он неплохо сохранился.
  - Что молчишь? - тихо осведомился он, подаваясь вперед.
  - А-а... где я? - еле слышно пискнула я и невольно поежилась под его пристальным взглядом. - К-какой сегодня день?
  - Воскресенье, пятое число июня месяца по календарю, - дед Гаврила, задумчиво подперев щеку морщинистой ручкой, разливал заварку по чашкам. - Ты пей, пей, а то остынет. Горячий-то он больше пользы принесет. Тебе, девка, силы теперь ой как понадобятся...
  При этих словах незнакомец с укором взглянул на деда, и тот, гулко стукнув себя по лбу, пробормотал, что 'он-де понятней объяснит'. Однако объяснять что-то длинноволосый не торопился. Он молчал и смотрел на меня, а я тихо радовалась, что сегодня еще только воскресенье, что после моих ночных злоключений прошло всего-то несколько часов и что мои родители не бегают сейчас по окрестным улицам, разыскивая потерянную дочь.
  - Так как твое имя? - переспросил он, вынырнув, наконец, из омута собственных размышлений.
  Я внимательно рассматривала его. Что-то было в этом длинноволосом такое, от чего его трудно не заметить в толпе. Вроде бы молодой, больше тридцати не дашь, а взгляд... взгляд, как будто за плечами у него бессчетное количество лет и едва ли не все тайны вселенной. Он совсем не походил на глянцевых красавцев с обложек журналов. Брови, широкие и прямые, нависают над глазами и почему-то придают взгляду выражение бесконечной усталости, нос с легкой горбинкой, твердые скулы, тонкие губы, тяжелый подбородок. Но резкие черты лица и тяжелый взгляд совсем его не портили, наоборот. Человек-тайна, как я окрестила его про себя.
  - Я Ворон, - произнес он, наклоняясь вперед. Странное имя. Или это не имя, а прозвище? - А это Гаврила, мой друг.
  - Дара, - наконец представилась я. Неловкость, возникшая с момента его появления, потихоньку сходила на нет, и я уже не стеснялась разглядывать человека, который называл себя Вороном, деда Гаврилу и вид за окном. Кажется, мы очень высоко, ведь в открытые створки виднеется лишь ярко-голубое небо.
  - Дара... Странное имя, но мне нравится, - задумчиво протянул Ворон. - Необычно. Дара.
  - Он тебя утром принес, - заговорил дедок Гаврила, бросив в кружку с отваром несколько кусочков сахара. - Вот, не так горько будет. Мне не очень-то объяснял зачем. Может, сейчас поведает.
  Человек, назвавший себя Вороном, взглядом указал на кружку с отваром, и я, отогнав воспоминания о пузырьке с отравой, который дала мне баба Магда, обеими руками взяла кружку. Правда, так и не заставила себя отпить хотя бы глоток. Страшновато. И очень жаль, что надежды на то, что все происходящее лишь плод моего воображения, уже почти нет.
  - Почему ты не пьешь? - спросил Ворон. - Боишься?
  Я нехотя кивнула.
  - Не стоит. Если б я хотел причинить тебе вред, я бы уже сделал это. Ты уже довольно давно находишься в моем доме, и до сих пор жива и здорова. Или есть сомнения?
  - Вроде, нет, - прислушавшись к себе, не сразу ответила я.
  - Тогда пей, - рыкнул Ворон. - Не своди на 'нет' результаты моих стараний по спасению твоей жизни. Не люблю, знаешь ли, стараться зазря.
  Возразить мне было нечего. Затаив дыхание и, для верности, зажмурившись, я храбро сделала глоток. Вернее, глоток - сильно сказано, я отважилась лишь смочить губы. И украдкой покосилась на сахарницу. Ворон, проследив мой взгляд, хмыкнул, и сахарница в мгновение ока пересекла стол и оказалась подле меня. И как я кружку на себя не опрокинула! Осознать сей чудодейственный способ мне так и не удалось. А жалко, могло бы в будущем пригодиться.
  - П-почему вещи двигаются? - прошептала я, переводя круглые глаза с одного на другого. - Они... Они же не живые!
  - Магия, - вздохнул дед Гаврила, снял очки и потер переносицу, а потом добавил - она везде, но вы, люди, чудаки, ее не замечаете. А если и заметите, то совершенно не знаете, что с ней делать. Приручить эту силу, самому стать ее частью - этот дар дается не каждому. Далеко не каждому, девочка. Единицам, на самом деле.
  Я захлопала глазами и опять чуть не перевернула на себя кружку с горьким отваром. Дед Гаврила с молчаливого согласия Ворона говорил о каких-то диких вещах. О магии... и почему он сказал 'вы, люди'? Он что, себя к роду человеческому не причисляет?
  - Гаврила не человек, ты правильно поняла, - Ворон говорил спокойно и размеренно, но во всем - в голосе, взгляде, даже в позе - сейчас чувствовалось некое напряжение, словно он собирался сказать мне что-то очень и очень неприятное. - Он, как бы это сказать... Ты в детстве сказки читала? Наверняка читала. Так вот, Гаврила домовой. И это не шутка и не попытка ввести тебя в заблуждение. А знаешь, Дара, - вдруг улыбнулся он - ты молодец. Умеешь слушать и можешь отличить главное от второстепенного. Тебе это пригодиться, будь уверена.
  - Но домовых же не бывает! - вырвалось у меня против воли. Образно выражаясь, челюсть свою после услышанного я поймала где-то в районе колен, - то есть, я хочу сказать, что никто никогда их не видел! А я вот вижу... Он играет в карты, носит очки и даже чай пьет... Как такое возможно?!
  Дед обиженно скривил губы, от возмущения у него даже борода затряслась, а стоявшая перед ним чашка подпрыгнула вместе с блюдцем, и чай расплескался по скатерти. Ворон, к которому вновь вернулось привычное бесстрастие, потянулся за чайником, чтобы вновь наполнить чашку домового. Без всякой магии на этот раз. И почему-то мне показалось, что проделал он это с единственной целью: сдержать рвущийся наружу смех.
  - И как тебе это, а? - вопрошал Гаврила, гневно сверкая глазами. - Я сижу прямо перед ней, разговариваю вполне по-человечески, даже водой в нее брызгал, а она мне заявляет, что меня же в природе не существует! Да много ли ты в своей жизни видела?! Только позавчера из пеленок вылезла! Вот что, девка, раз не знаешь, так и не сотрясай воздух попусту!
  - Извините... - пролепетала я и непроизвольно отодвинулась от стола. - Я не хотела вас обидеть, правда.
  Домовой, уязвленный высказыванием, которое слетело с моего глупого языка, похоже, в самое больное место, откинулся на спинку кресла, сложил ладошки на животе и обиженно засопел. Он усиленно делал вид, что его совсем не интересует происходящее в этой комнате, но лукавый блеск его глаз, прячущихся под белыми косматыми бровями, и скрытая в густой бороде улыбка без слов свидетельствовали: я прощена.
  - Ладно тебе, Гаврила, - подал голос Ворон и взял в руки чашку - ты прожил больше, чем я и Дара вместе взятые, тебя не терзают 'эти человеческие страсти', да и по статусу положено быть терпимее и мудрее смертных. Я и сам, когда увидел тебя впервые, долго не мог поверить в то, что ты мне не приснился. Ведь в том месте, откуда я родом, домовых никогда не было.
  - Да чего уж там, - добродушно махнул рукой дед Гаврила и полушутя погрозил мне пальцем, - ты, милая, уж старайся наперед подумать, а потом уже говорить что-либо. Или делать, что куда важнее.
  - Непременно, - пообещала я, чувствуя, как горят щеки и уши.
  - То-то и оно, - домовой с философствующим видом взвесил в руке свою чашку, - сейчас мир совсем не тот, что прежде. В былые времена к нам, домовым, почет особый был: люд уважал нас, любил, разгневать боялся... Это сейчас беззаконие творится, да так, что иной наш брат, побросав пожитки, из дома человеческого, где испокон веку обитал, в праотеческий полумир бежит в полном отчаянии... Мы ведь существа нежные, ранимые! Бывает, что если кто в доме слово скажет дурное, а то и вовсе непотребное, так нам это как острый нож...
  - Попридержи коней, Гаврила, позже расскажешь, иначе мы до утра не закончим, - перебил домового Ворон. - А разговор у нас, Дара, пойдет о важных вещах. Важных, в первую очередь, для тебя самой. Поэтому слушай внимательно и, главное, постарайся поверить. Смотри, Гаврила - домовой, магическое существо, он сидит напротив тебя, пьет чай с... неважно, с чем...
  - Играет в карты с бесовским отродьем, - подсказала я.
  - Да, это так, - кивнул Ворон - но при этом он домовой. А наука не подтвердила, и вряд ли когда-нибудь подтвердит их существование. Это я к тому, что далеко не всему можно дать разумное понятное объяснение. Так и в твоем случае. Понимаю, выслушать и принять то, что я сейчас скажу тебе, нелегко, но ты неглупая девочка, ты уж постарайся. Но сначала ты должна мне кое-что рассказать. Постарайся вспомнить весь вчерашний день в мельчайших деталях, это очень важно.
  - Важно?.. Но я не понимаю... - я во все глаза смотрела на него.
  - Ты поймешь, милая, но я тоже должен знать все, чтобы иметь наиболее полное представление о ситуации, - медленно произнес Ворон, наклоняясь ко мне через стол. - Поверь, я хочу помочь тебе. Здесь, как у врача, лучше говорить все начистоту. А пока могу сказать лишь одно: жизнь твоя изменится и, боюсь, не в лучшую сторону.
  Я вздрогнула и в третий раз едва не опрокинула на себя кружку. Было что-то такое в его взгляде, отчего у меня пропало желание подвергать сомнению его слова. Но, будто в оправдание себе, украдкой посмотрела на домового Гаврилу. Настоящий, существует. Не отметай все сразу, Дара, только потому, что это не укладывается в рамки привычного. Ворон, от внимания которого мое замешательство все же не укрылось, понимающе улыбнулся - одними губами, глаза его остались холодны - и простер над столом левую руку ладонью вверх. Я уже открыла рот, намереваясь спросить, что означает сей малопонятный жест, как вдруг прямо в центре его ладони возник тонкий лепесток белого огня, который затем стал цветком жасмина, и нежный сладковатый аромат поплыл по комнате, но и это было еще не все. Цветок вдруг сомкнул лепестки в нераспустившийся бутон, который мгновенно вытянулся вверх на две моих ладони и... превратился в мою, правда, сильно уменьшенную, точную копию! А потом 'маленькая я' исчезла, Ворон с невозмутимым видом убрал руку и выразительно посмотрел на меня.
  Я вздохнула и последовательно, как мне казалось (хотя на самом деле вышло несколько путано), изложила события последних суток. От возвращения из института и хиленького порыва к знаниям, закончившегося таким до жути реальным сном и до приступа животной ярости, охватившего меня в 'Розовом береге' при нашей с ним, человеком по имени Ворон, первой встрече. Весь рассказ занял около часа. За это время я как-то незаметно для себя успела допить отвар, отчего сонливость и усталость, накопившуюся с прошлой ночи, как рукой сняло, вместе с ними бесследно исчезла и боль в горле, я почувствовала себя здоровой и полной сил. Я поерзала на диване, устраиваясь поудобнее, и с любопытством уставилась на своих собеседников. Домовой и странного вида человек со странным именем. Кто бы мог подумать?..
  Дед Гаврила, слушая мой рассказ, вздыхал на разные лады, а сейчас, встретившись со мной глазами, пробормотал что-то про остывший чайник и ретировался из комнаты. Но я успела заметить его яростно поблескивающие глаза. Ой, что сейчас будет, даже представить не могу! Я, чувствуя, как предательски подрагивают губы, с мольбой посмотрела на Ворона. Однако он с непроницаемым лицом неподвижно сидел в своем кресле и задумчиво смотрел, как казалось, не на меня, а сквозь меня, куда-то в пространство. Меж бровей его появилась глубокая складка, глаза опасно сощурились, а длинные пальцы с крупными суставами с силой вцепились в подлокотники кресла. Сейчас он походил на замершего перед прыжком тигра. И не хотела бы я оказаться на месте его добычи.
  - Душу и тело связывают незримые, но очень прочные нити, - негромко сказал он, когда я уже не в силах была выдерживать его сосредоточенное, но яростное молчание, когда я была готова вскочить с дивана и опрометью броситься вон из этого непонятного места. Оттуда, где играют в 'дурачка' магические сущности, сама по себе передвигается мебель и исчезает посуда. - Они прочны, и рвутся лишь тогда, когда приходит время. Твое время еще не пришло, девочка, но кто-то очень хочет, чтобы твоя душа отлетела в мир иной до срока. А это очень непросто, милая, к тому же рискованно для творящего сей мерзкий ритуал. Убивая тебя, он или, что более вероятно, она убивает и себя. Так что горе- колдуну сейчас тоже несладко приходится, вполне возможно, хуже, чем тебе... Но о самом ритуале можно было узнать только из одного источника...
  Он осекся и замолчал, опустив голову и нервно сцепив пальцы. Что-то личное, сокровенное, таилось за напряженным молчанием, но я, с трудом заставив собственное любопытство умолкнуть, не решилась спросить, что именно. В конце концов, кто я такая, чтобы лезть в душу к человеку, о котором я знаю лишь то, что зовут его Ворон. Но знает он определенно больше, чем говорит.
  - Должно быть сильно припекло кому-то, - изрек он, наконец, и вновь посмотрел на меня, и ничего уже не напоминало о минутной вспышке воспоминаний, которые причиняют ему боль. Но как быстро он справился с собой! - И этот кто-то очень старался, из кожи вон лез, чтобы заполучить молодое и здоровое тело в комплект к собственной мерзкой душонке. Но душонка себя переоценила, ты жива и даже относительно здорова. Хорошая новость, не находишь?
  Я молчала. Ворон тоже молчал, но одеяло вдруг мягко опустилось мне на плечи. Очень вовремя, а то меня опять охватил легкий озноб. Я с благодарностью посмотрела на него. И все поняла. Ворон не справился с собой, чувствовала я, дал эмоциям взять над собой верх, и теперь очень зол, хоть и не показывает этого. Да, талантливого лицедея потеряла сцена... Но тогда почему я, у которой жизненного опыта кот наплакал, неплохо разобралась в ситуации? Что-то здесь не так...
  - У тех, кто рожден магом, как правило, развита интуиция, - улыбнулся Ворон, и на этот раз вышло естественнее, я даже невольно заулыбалась в ответ, - и ты не исключение, девочка.
  У тех, кто рожден магом... Быть того не может, чушь какая-то! Но ведь домовые существуют, бесы, как оказалось, тоже... И в комнате до сих пор пахнет жасмином!
  - Вчера ты спросила кто я, - его ровный голос ударами молота отдавался в висках - я маг, Дара. И ты тоже.
  Я открыла рот, намереваясь что-то сказать, но слова застряли у меня в горле.
  - Понимаю, Дара, сейчас тебе трудно поверить, что мои слова вовсе не бред сумасшедшего, ты устала, напугана, простужена. Ты, в конце концов, дитя мира, помешанного на техническом прогрессе - тихо сказал Ворон и, протянув руку через стол, легонько сжал мои пальцы, - но ты ведь неглупая девочка. Со временем ты сумеешь осмыслить, ощутить себя в новом качестве. Тем более, что выбора у тебя нет... А пока просто поверь. Обещаю, я все объясню тебе позже, когда ты будешь к тому готова. А пока у нас с тобой есть дела поважнее.
  - К-какие дела? - пискнула я и не удержалась: украдкой ущипнула себя за локоть. Не сплю, это точно.
  - Сохранить тебе жизнь, девочка, - невозмутимо ответил он - видишь ли, маги живут гораздо дольше не-магов, но и они смертны, им не спастись от старости. Хотят они того или нет, но однажды наступит день, когда маг поймет, что, несмотря на способность к волшебству, его тело, вместилище души, исчерпало отведенный ему запас прочности.
  На пороге смерти у мага два пути, Дара. Первый - принять все как есть, смириться. И второй - попытаться продлить свое существование за счет молодого мага, но такого найти непросто, особенно... здесь, где истинные маги наперечет. И не каждый молодой магик для того годится: есть два условия. Жертва не должна осознать себя человеком, наделенным Силой. И второе, но об этом мало кто знает... вернее, здесь не знает никто: жертва не должна пройти Изменение. Так что ты подходишь идеально. Для кого-то ты стала настоящим подарком судьбы, девочка.
  Я бездумно разглядывала опустевший к тому времени стол. Единственное, чего я желала в ту минуту, это оказаться в тихом спокойном месте и как следует все осмыслить. Слабенькая надежда на то, что все это просто дурной сон, что магов, чародеев и прочих волшебников не бывает, как не бывает и потусторонних сущностей, угасла.
  Я решительно тряхнула головой, левый висок тут же отозвался нудной болью. Я уже успела понять одну вещь: здесь, в жилище мага, не принято шутить. И еще одно: у Ворона нет причин лгать. По крайней мере, я не могла придумать ни одной. Н-да, уже обнадеживает. Неужели я верю ему? Да, кажется, да. Сама от себя не ожидала...
  - Не думаю, что тебя радует такая перспектива, - вздохнул маг, отпуская мою руку.
  Я торопливо замотала головой, выказывая полнейшее согласие.
  - Я так и думал, - удовлетворенно кивнул маг и вновь улыбнулся, на этот раз тепло, отчего лед в его глазах на миг уступил место веселой капели. Всего лишь на миг. - А ты молодец, ты все сделала правильно. И не нужно обвинять себя в глупости, Дара. Ночью ты ушла из квартиры, и этим спасла себе жизнь. Важное условие ритуала это нахождение жертвы на определенной территории, охваченной заклятием. И в полном одиночестве, никаких собачек, кошечек, птичек или хомячков. Однако есть кое-что странное, я бы сказал, нетипичное для подобной ситуации, что требует тщательного обдумывания и некоторых жертв. Будешь сотрудничать?
  - Ты... ты много знаешь об этом? - насторожилась я и подумала, что сейчас я тоже нахожусь на определенной территории, и неизвестно, какие чары пропитывают потолок и стены. В том, что они есть, эти чары, я ни на миг не усомнилась. Интересно, домовой Гаврила очень обидится, если я сравню его с домашним любимцем? Нет, пожалуй, все-таки не стоит. Я, сдавив пульсирующий болью висок пальцем, изгнала эту мысль из головы. Вдруг домовые мысли читают.
  - Знаю, и немало, - согласился он. - Я учился магии, и не один год, и не одно десятилетие. Если подумать, то до сих пор учусь. А тот, кто пытался отнять твое тело, явно самоучка, хотя, не скрою, талантливый. Но имей в виду, Дара, ритуал, опробованный на тебе, рассчитан на достаточно сильного и бесстрашного мага, поэтому не стоит недооценивать противника. Это черный ритуал, девочка, противный и грязный, так что у самоучки весьма расплывчатые понятия о благородстве, да и на пропуск в рай для своей бессмертной души ему плевать. Думаю, он может повторить попытку, поэтому будь начеку. Но... вряд ли это случиться в ближайшее время, ему надо будет собраться с силами, их было затрачено немало, поверь мне. Кстати, я только одного не понимаю: почему тебе стало плохо. Ведь, согласно описанию, жертва до последних секунд ничего не чувствует. А когда чувствует, уже поздно.
  Я лишь пожала плечами и инстинктивно обхватила себя за плечи. А что я могла сказать?
  - Сейчас непосредственной опасности для тебя нет, - без тени сомнения произнес Ворон, и в ту же минуту в руке у него появилась сигарета. - Но пока самоучка не найден и не обезврежен, расслабляться нельзя. Да и мне тоже, раз уж я вытащил тебя вчера. Раз вытащил, значит ответственность за тебя несу. И оставить адепта Пятого безнаказанным мне совесть не позволит. От себя не уйдешь все-таки... Только я пока не знаю, как и где именно искать твоего самоучку.
   - А кто знает? - хмуро спросила я и, подтянув к груди колени, оперлась на них локтями, так, что одеяло едва не свалилось с плеч.
  Домовой Гаврила вновь материализовался в кресле, на этот раз в руках у него был маленький блестящий термос.
  - Если кто и знает, так только Ворон, - уверенно начал он. - Ты, девка, слушайся его, как родную маму. У них, магов-заветников, в крови умение сперва влипать в истории, а потом из этих историй выбираться, не замочив ног. Уж я-то знаю!
  - Магов-заветников и адептов пятого? - переспросила я, хлопая ресницами. Все интереснее и интереснее!
  - Потом, Дара, - голос Ворона прозвучал мягко, но мне стало понятно, что больше он ничего не скажет. - Мне надо подумать, разработать стратегию, так сказать. Тебе надо успокоиться, полежать и отдохнуть, набраться сил. Поэтому предлагаю пока что беседу нашу закончить.
  - Я хочу домой! - неожиданно для себя жалобно всхлипнула я. И это было правдой: дом казался мне самым спокойным и безопасным местом, где можно ненадолго отрешиться от мыслей о том, что я одним только своим существованием так мешаю кому-то, что этот кто-то не погнушается убийством, где я смогу успокоиться и собрать мозги в кучку.
  Ворон кивнул, а домовой Гаврила протянул мне термос и клочок бумаги.
  - Вот, пей по полчашки утром и вечером - он дернул себя за бороду, многозначительно поднял ко лбу указательный палец и зачем-то оглядел комнату. - Помогает от простуды, болей в сердце и многих других хворей. Сам принимал, плохого не посоветую. А это адрес и телефон, звони в любое время. Я все равно бессонницей маюсь.
  Я сбивчиво поблагодарила домового, потом перехватила термос левой рукой и хотела сунуть бумажку в карман, но вовремя вспомнила, что в моей пижамке карманов нет.
  - Дара, - вновь заговорил Ворон, который до того с непроницаемым видом курил в открытое окно и участия в наставлении не принимал. - Я хочу тебе помочь, не забывай об этом, пожалуйста. Даже если ты и не доверяешь мне... Знай, что ты можешь.
  - Спасибо, - тихо отозвалась я, глядя ему в глаза, отчего мне вновь стало холодно. - Я тебе пол лица расцарапала... Я не хотела, само собой получилось. Извини.
  - Забудь, - отмахнулся маг. - На тех, чью душу пытаются отделить от тела, не обижаюсь. Они себя не контролируют и, соответственно, отвечать за свои действия не могут. Кстати, если это тебя успокоит, бросалась на меня не ты, а наш адепт-самоучка, к тому времени уже почти достигший своей цели. Почуял во мне угрозу своему замыслу.
  Я лишь глазами хлопала. Домовой Гаврила протянул мне мою курточку, я машинально надела ее и почувствовала слабый запах стирального порошка. И когда ее успели постирать?!
  - Ты собралась идти по улице в пижаме и босиком? - с легким оттенком ехидства поинтересовался Ворон. - А то кроссовку твою я вчера выбросил. Восстановлению не подлежала... Ладно, сейчас окажешься дома.
  Я открыла рот, силясь что-то сказать, но не успела. Маг одним резким движением раздавил окурок в пепельнице и встал во весь рост, положив ладонь мне на плечо. Про себя я отметила, что он почти на две головы выше меня.
  - Скоро мы увидимся вновь, - тихо, но твердо произнес он, - и тогда я, возможно, расскажу тебе больше. А сейчас ты отправишься домой. Постарайся не разговаривать ни с кем, кроме членов твоей семьи. И из дома желательно не выходить. Так надо. Если случится что-нибудь необычное, немедленно сообщи мне. И вот еще... ничего не ешь до завтрашнего утра. Впрочем, тебе и не захочется. Кстати, выброси еду из холодильника, она может быть, хм, заколдована.
  - Заколдована? - переспросила, округлив глаза, я и, не удержавшись, вновь ущипнула себя за локоть, пусть даже и не хотела того. Как-то само собой получилось. Кажется, сия многострадальная часть тела к полудню обретет насыщенный фиолетовый оттенок. - Но... Мама готовила, она обидится...
  - А ты и не говори ей, что выбросила, - невозмутимо посоветовал Ворон - скажи, что подружек пригласила, и вы все съели. Не будет же она проверять. А есть то, что есть в квартире, опасно, можно отравиться насмерть. Так что выброси, нет, сожги все. Пока дома никого нет, и некому будет упрекнуть тебя в безумии. Ты все поняла, девочка?
  Я кивнула.
  - Тогда до встречи, - Ворон отпустил мое плечо и в тот же миг меня окутал густой сизый туман.
  Появилось ощущение, будто какая-то сила оторвала меня от земли и потащила куда-то вниз. Я попыталась дернуться, отскочить назад, но куда там! Все, что я, скованная заклятием, могла сделать - это испуганно хлопать глазами, кусать губы и отчаянно хватать ртом холодный воздух. Все закончилось так же быстро, как и началось. Туман рассеялся, а ноги обрели опору, и теперь холод бетонного пола щекотал мои босые пятки. Я стояла на лестничной клетке перед дверью квартиры, где прожила всю свою недолгую жизнь. Но... как? Я тряхнула головой. Разберемся позже, сейчас самое главное - нигде не останавливаться и ни с кем не разговаривать. Я торопливо достала ключи из кармана курточки, открыла дверь и запоздало огляделась. Вроде бы за дверями соседних квартир никого не было, и даже Лена, местное сарафанное радио, кажется, еще спит. Воскресенье, все-таки. Что ж, повезло, наверное, в жизни началась светлая полоса. Так, из лап колдунишки, решившего жить вечно, я ускользнула, поддержкой мага, пусть и со странностями, заручилась, от простуды меня избавили... почти избавили (я все же пару раз хлюпнула носом). Вроде не все так плохо. Я шмыгнула в прихожую и беззвучно закрыла дверь.
  Ворон сказал, чтобы я, по возможности, не оставалась одна. Увы, но до вечера мне ничье общество не грозит: родители в деревне у деда с бабушкой картошку сажают, сестра в свадебном путешествии под жарким солнцем... не помню, какой именно страны. Когда вернутся домой родители, я не знаю. А животных мы не держим: у мамы аллергия на шерсть. Из этого следует, что несколько часов я проведу в полном одиночестве. Может, в гости позвать девчонок из группы? Особо близких друзей у меня нет, а, если честно, то друзей у меня нет вообще, общительной меня нельзя назвать даже с натяжкой. Я вдруг поймала себя на том, что пытаюсь лихорадочно сообразить, кто из моего окружения может быть черным магом. После разговора с Вороном у меня, кажется, начинается паранойя. Да и не хочется никого видеть, как не хочется говорить или делать что-то. Вот и хорошо, вот и славно, последую совету Ворона: приму душ и лягу спать, а ночью сяду у окна в кухне, и буду смотреть на звезды. Вот только, боюсь, мысли мои на этот раз будут окрашены совсем не в розовый цвет.
  Однако планам моим не суждено было сбыться.
  Включив свет в прихожей, я вдруг поняла, что не одна в квартире. В воздухе висел слишком сладкий аромат духов, от которого немедленно закружилась голова. Модный парфюм, моя сестра его просто обожает, обливается с ног до головы, а я в это время громко чихаю. И Аня капризно надувает умело подкрашенные губы и говорит, что я ничего в жизни не понимаю. Сегодня утром я окончательно убедилась, что так оно и есть. Еще я успела подумать, что мир не всегда то, чем кажется, а потом сделала шаг по направлению к кухне и неуклюже растянулась на полу, споткнувшись о какой-то странный предмет, которого - я уверена - ночью тут не было. Приняв вертикальное положение, я смогла рассмотреть коварную штуковину. Ей оказалась ярко-розовая босоножка на элегантной шпильке с кокетливым бантиком. Потирая ушибленные колени, я оглядела прихожую в поисках пары коварной штуковины, но розовая босоножка, казалось, существовала в единственном экземпляре. Так, похоже, Аня дома, причем одна, без мужа, потому как мужских ботинок в прихожей не было. Ну не в уличной же обуви топать по ковру! И что так рано? За плотно прикрытой дверью в кухню послышались нетвердые шаги. Я облизнула губы, отставила босоножку в сторону и на цыпочках прокралась в спальню, чтобы переодеться. Аня знает, что утром меня не было дома, поэтому нужно срочно придумать правдоподобное объяснение разбитой вазе и своему отсутствию. Но на внешнем виде она меня точно не подловит!
  Натянув джинсы и трикотажную кофту, я двинулась на кухню. Так ничего и не придумав, я приоткрыла створку и сунула нос в кухню. Увиденное заставило меня забыть и о необходимости что-то соврать, и о ноющем виске. Аня стояла у распахнутого окна, пила вино прямо из бутылки. На подоконнике лежала разломанная на кусочки шоколадка. Так, вчера вечером ее в холодильнике не было, то есть с магической точки зрения она безопасна. Тем временем Аня поняла, что не одна в кухне и обернулась ко мне, и мне пришлось очень постараться, чтобы не измениться в лице. Такой я сестру никогда не видела! Косметика размазалась по лицу, волосы небрежно стянуты в хвост, платье измято, от подола оторван кусок ткани. И, похоже, этот кусок она раздраженно накручивает на палец, при этом, не выпуская полупустую бутылку из рук. Вторая опустошенная бутылка валялась под столом.
  - О! Дарка вернулась! - выкрикнула она, приветственно всплеснув руками, и шагнула ко мне, но тут же начала падать. Ей пришлось схватиться за холодильник, чтобы удержаться на ногах. - А где ты была? И не вздумай врать, я знаю, что тебя с семи утра нет!
  Я, прекрасно понимая, что рассказ о попытке злого колдуна отнять мое тело и о спасшем меня маге со странными друзьями, непривычным именем и, предположительно, темным прошлым даст ей лишний повод поупражняться в остроумии, брякнула первое, что пришло в голову:
  - За хлебом ходила, - я сделала честные глаза и в мнимом недоумении пожала плечами. И запоздало вспомнила, что в семь утра ни одна из ближайших к дому торговых точек не работает. Что делать, менять легенду уже поздно, но теперь надо придать ей налет правдоподобия, - вчера не ела весь день, проснулась около шести от зверского голода, решила сбегать в круглосуточный.
  - А-а, понятно, - сочувственно протянула Аня и сделала большой глоток из бутылки.
  - Вчера электричества с утра не было, - продолжила врать я - жара, все продукты испортились. Вот, думала, хоть хлеба купить, а в круглосуточном учет... А ты почему так рано вернулась? И без Павла...
  Павлом звали новоиспеченного мужа моей сестры. Лощеный красавец с машиной, квартирой и блестящими карьерными перспективами, одним словом, тип с глянцевой обложки. Мне, почему-то, никогда не нравился. Однако Аня его любит, поэтому свое мнение, да и свою настороженность приходиться держать при себе.
  - Все они сволочи, Дарка! - выкрикнула Аня и вновь приложилась к бутылке, по щекам ее потекли слезы - не забывай об этом, если соберешься замуж... или просто влюбишься.
  Аня всхлипнула и посмотрела на меня взглядом незаслуженно обиженной собаки, так, что мне захотелось расцарапать самодовольную рожу этого (воздержусь от непарламентских выражений) Павла, а потом сварить кастрюлю какой-нибудь неотстирываемой гадости и выплеснуть тому на модный дорогущий костюм.
  - Ой, Дарка, что же теперь будет?! - всхлипнула Аня, вытирая глаза тыльной стороной ладони, - Паша... он не любит меня. И, кажется, никогда не любил...
  Я порывисто шагнула вперед и обняла сестру. Не знаю, что говорят в таких случаях, да и нужны ли слова вообще.
  - Он сказал мне, что не любит... - плакала Аня, крепко вцепившись в мои плечи, - когда... когда... Ой, больно!
  Она отпрянула назад, уронила бутылку и со страшным хрипом осела на пол.
  - Ань, ты чего? - я склонилась над сестрой и увидела, как в одночасье почернел ее рот и мутную полоску белка меж неплотно прикрытыми веками. - Аня!
  Я, чувствуя, как ноги превращаются в манную кашу, изо всех сил потрясла сестру за плечи и, поняв, что ничего тряской не добьюсь, опрометью бросилась из квартиры на лестничную клетку. Только б Валера был дома! Забыв про звонок, я отчаянно колотила в дверь соседа. В ответ раздался нервный песий лай, и тяжелые шаги прогрохотали по полу. В тот же миг дверь распахнулась так, что, не успей я отскочить, меня бы впечатало в стену. На пороге появился всколоченный Валера с горящим взором и сжатыми кулаками, однако, увидев меня, вмиг успокоился и, коротко цыкнув на Шерлока, привалился к дверному косяку.
  - А, Дара. Я уж решил, что опять коробейники промышляют. Вот, чем хочешь, клянусь: увижу еще одну дуру с чудодейственным китайским средством от перхоти или магическими тапками от кариеса - живьем в мусоропроводе закопаю, - и сосед выразительно хрустнул пальцами. - Шастает тут одна, симпатичная, конечно, но приставучая что жвачка на самом неожиданном месте. Ты девочка неглупая, поймешь, какое именно место я имею в виду. А ты-то, кстати, почему в такую рань соскочила? Сестра разбудила?
  Я отметила краешком сознания, что Валера знает о возвращении Ани, но мне было не до выяснения источника осведомленности соседа.
  - Мне нужна помощь! - выпалила я и вцепилась в заляпанную кетчупом майку соседа - Там...
  Валера мигом посерьезнел и внимательно уставился на меня.
  - Ты какая-то... Даже словами описать не могу какая. Тебе плохо, да?
  Отвечать я не стала, а еще крепче вцепилась в его майку и, остервенело шипя, как рассерженная кошка, потащила его в свою квартиру.
  - Ты чего, Дарка?! - от удивления Валера даже не пытался сопротивляться, он только смотрел на меня круглыми непонимающими глазами, и мысль о том, что он может попросту отшвырнуть ополоумевшую соседку и спастись бегством, не приходила ему в голову.
  Я, запыхавшись и молясь, чтобы не было слишком поздно, втащила-таки соседа в кухню и жестом указала на лежащую без сознания сестру. Надо отдать должное Валере: врач по призванию, он мгновенно оценил ситуацию и склонился над Аней. А я, прижав к груди руки, прислонилась к стене и боялась пошевелиться.
  - Дара, вызывай кавалерию, - вымолвил, наконец, Валера - своими силами не обойдемся, госпитализация нужна. Похоже на отравление, но пока точно сказать не берусь. Давай-давай, не стой столбом, ноги в руки и бегом к телефону!
  Я на подгибающихся ногах бросилась в прихожую, а Валера, перехватив Аню на манер коромысла, направился в ванную. Через минуту оттуда донеся шум воды, хрипы и отборный мат соседа. Диспетчер 'Скорой помощи' ответила на мой звонок быстро.
  - 'Скорая' слушает, - все тот же бесстрастный голос.
  - Девушка, 23 года... похоже на отравление! - выпалила на одном дыхании я.
  - А конкретнее? - вопрошал голос.
  - Конкретнее? Что конкретнее? - не поняла я.
  - Веществом неизвестного происхождения! - крикнул Валера из ванной. - Китайским! Проданным подозрительной девкой! Ваще без мозгов! Да не брыкайся ты, зараза!..
  - Не знаю чем, но чем-то из Китая! - закричала в трубку я, потом, вонзив ногти (два неровно обломаны) в ладони, сумела внятно назвать адрес.
  - Ждите, - коротко бросила диспетчер и отсоединилась.
  Ждите... Легко сказать, но трудно выполнить! Я развернулась и побежала в ванную. В тот момент я не нашла себе лучшего применения. Однако стоило мне появиться на пороге, Валера сердито махнул рукой и зарычал, мол, иди отсюда, без тебя управлюсь. Я вернулась в кухню и, нервозно накручивая прядь волос на палец, уставилась на валявшиеся на полу бутылки. Я даже почти успокоилась от осознания того, что моя сестра в надежных руках. Сквозь шум воды из ванной доносились квакающие звуки: Анну выворачивало наизнанку. Приятного мало, но так надо, первая помощь при отравлении - промывка желудка. Нет, правильно говорить 'промывание', промывка у мозгов бывает. А кстати, что же такого она могла съесть или, может быть, выпить? Я внимательно обвела глазами небольшое пространство. Потом вспомнила советы моего знакомого мага и, поминутно косясь в сторону прихожей, быстро-быстро перекидала все содержимое холодильника в большой мешок для мусора и оттащила объемистый баул к входной двери. Потом вернулась и, усевшись на пол, взяла одну из бутылок и внимательно изучила этикетку. Живописная картинка: изящный изгиб реки, маленькие домики с причудливыми крышами и ветка цветущей сакуры. И иероглифы, много иероглифов. Читать по-китайски я не умею, поэтому ничего не поняла, однако, улику решила припрятать, затолкала ее в пустой ящик для картошки. И вовремя. Звонок в дверь - пронзительная трель, от которой сводит челюсти, и волосы встают дыбом - сейчас был подобен удару молота судьбы по голове. Я подлетела к двери и заглянула в 'глазок'.
  - 'Скорую' вызывали? - послышалось с лестничной клетки. Посмотрев в 'глазок', ничего опасного я не заметила. Только две женщины в спецодежде.
  Я распахнула дверь. То, что происходило дальше, помню смутно. Все вокруг меня заволокло туманом, как будто та часть меня, которая отвечает за восприятие внешнего мира, решила взять выходной, а как мне без нее, редиска, не подумала. И я в течение почти двух часов неподвижно сидела на пуфике в прихожей и тупо пялилась на керамическую свинку-копилку, стоящую рядом с телефоном. Веселая, улыбается, наполовину заполнена пятирублевыми монетами. Мне кажется, или она действительно подмигнула?! И улыбка ее стала еще шире. Ой, мамочки! То ли опять воображение разыгралось, то ли... Не хочу думать об этом. Изредка, когда в коконе из тумана появлялся просвет, я слышала, как Валера спорит о чем-то с медиками, но прежде чем я успевала сообразить, что к чему, туман вновь брал свое. И свинка вновь подмигивала и, кажется, даже вертела хвостиком. Не перестаю сама себе удивляться! За стенкой лежит моя сестра, бледная, без сознания, а я - вот ужас! - любуюсь не в меру общительной копилкой! Так и до задушевных бесед с кастрюлями недолго...
  Из оцепенения меня выдернул звонок в дверь. Я чуть не свалилась с пуфика от неожиданности и больно прикусила язык. Интересно, кто бы это мог быть? Искренне надеюсь, что не милиция. Недоверчиво косясь на свинку, я метнулась к двери.
  - Кто? - глухо прошепелявила я, чувствуя солоноватый привкус крови во рту.
  - Дара, это мы приехали, - донесся из-за двери усталый мамин голос - открой, а то руки заняты.
  Господи, родители! Как невовремя-то!
  - Ну что там? - высунулся из комнаты злой, как черт, Валера. От моего внимания не укрылось новое пятно на его майке, но вот от чего оно оставалось только догадываться. А времени на догадки не было.
  - Родители... - теперь мой голос стал замогильным, но все с тем же оттенком шепелявости. И язык болит, между прочим!
  Валера ответил парой очень выразительных фраз, воспроизвести которые мне мамино воспитание не позволит. Сосед точно был очень зол, готов был рвать и метать, и я невольно вжалась в стену. Зашибет ведь под горячую руку! Потом, конечно, жалеть будет, но сейчас...
  - Возьми их на себя, успокой как-нибудь. Отвлеки, в общем! - с этими словами врач скрылся в гостиной.
  Отвлеки! Интересно, как? Показывать фокусы с картами и внушать, что все происходящее вокруг лишь плод их воображения?
  - Дара, что у вас случилось? - родители занервничали, в створку пару раз ударил папин кулак. - Немедленно открой!
  Я сделала глубокий вдох и, повоевав с замками минут пять, открыла дверь. Первой в квартиру вбежала мама. Чутье у нее работало безошибочно: она сразу поняла, что случилось что-то ужасное.
  - Дочка, ты цела?! - она швырнула сумку на полочку для обуви и порывисто обняла меня. - Ой, там у подъезда 'Скорая' стоит. Я уж перепугалась, что это к нам. Слава Богу, не к нам, а то...
  - Я ж говорил, что все нормально, - пропыхтел папа, втаскивая в квартиру две доверху наполненные торбы с пустыми банками. - Ошиблась, мать, с кем не бывает.
  Я замерла с открытым ртом. Сообщить им о случившемся я не смогла. Но тут из комнаты, величественная, как вдовствующая императрица, выплыла врач 'Скорой' и тоном, не терпящим возражений, заявила:
  - Будем госпитализировать! Нужен паспорт! А еще тапочки и из белья что-нибудь.
  - Кто... что... почему... - недоумевали родители, схватив меня за руки: папа за левую, мама за правую.
  - Почему - это уж не по моей части. С этим пусть милиция разбирается. Прогнозы пока строить не берусь, но, думаю, все благополучно обойдется. Вы девушке родителями приходитесь? Елена Максимовна, у нас успокоительное есть? Да не бледнейте, и не таких вытаскивали.
  Я вжалась в стену, горло вмиг сдавила чья-то холодная лапа. Не думала, что все ТАК плохо.
  - К-какой девушке? - папа по цвету сравнялся с потолком. - С моей дочерью все в порядке! Дара, о чем она?
  - Аня отравилась... Утром, - кое-как выдавила я из себя. - Чем не знаю, там... на кухне...
  Мама, застонав, начала медленно сползать вниз по стенке. Из комнаты появилась медсестра со шприцем. За ней вышел мрачный Валера. Папа, бледный до синевы, переводил взгляд с медиков на меня, а с меня - на Валеру. Я осторожно взяла его за руку. Он тихонько вздрогнул, почувствовав прикосновение, но тут же собрался с духом:
  - Дочка, принеси таблетку нитроглицерина... и паспорт Анин найди. Носилки в машине, да? - обратился папа к медикам.
  - А где ж еще, - пробормотала медсестра, деловито затягивая на маминой руке резиновый жгут. - Сами они бегать как-то не научились, их тащить сюда придется. Лифт, кстати, не работает.
  - Пошли, Владимир Саныч, за носилками - угрюмо пробурчал Валера, враз растерявший весь свой гонор. - Вам потом в больницу ехать надо будет. Ну, мало ли...
  - Я понял, - папа на миг спрятал лицо в ладонях, но быстро взял себя в руки, - Валерий, не знаю отчества... пожалуйста... поедем вместе. Я... я мало знаю систему.
  Валера кивнул и первым двинулся следом за врачом.
  Документы и нитроглицерин нашлись сразу. Папа с Валерой принесли снизу носилки, на которые и погрузили бледную Аню. Тем временем, мы с медсестрой посадили маму в кресло.
  - Мам, ты здесь посиди. Я сейчас... только дверь закрою.
  Оставлять ее в одиночестве больше, чем на две минуты, было рискованно. Поэтому путь от входной двери и обратно я одолела в два с половиной прыжка. Мама, казалось, этого даже не заметила, она все так же неподвижно сидела в кресле, однако взгляд ее стал более осмысленным. Это радовало. Я открыла форточку, чтобы выветрился запах медикаментов. Слава Богу, на сей раз он не бил по обонянию, напрочь отключая мозги и заставляя падать в лужу. Он был всего лишь неприятен. Потом, все также стараясь ни о чем не думать, отправила в мусорное ведро оставшиеся после визита врачей шприцы, вытерла воду с полу в ванной. В кухню я решила пока не ходить. Мама продолжала неподвижно сидеть в кресле, глядя в одну точку.
  - Мам, хочешь чаю? - робко поинтересовалась я. - Или, может быть, поешь? Только ничего нет, я... у меня гости были и все съели. Я могу в магазин сбегать...
  Мама чуть заметно кивнула и с трудом поднялась с кресла. Точно так же минут пятнадцать назад сидела и я, таращась на свинку. И вдруг мне опять стало стыдно за свое безразличие. Даже поплакать по-человечески не могу, а в первую очередь о холодильнике подумала. И вранье так складно вышло.
  - Лучше водки налей, - как-то бесцветно произнесла мама и, зябко поежившись, обхватила себя за плечи, - что-то тошно. Нельзя отчаиваться, Дарочка, надеяться надо. На лучшее надеяться. Все хорошо будет, ведь так?
  И она вопросительно посмотрела на меня, и во взгляде ее были одновременно надежда и укор. Как будто я уже знаю ответ, но по собственной прихоти скрываю его. На краткий миг я вновь почувствовала себя виноватой невесть в чем.
  - Обязательно будет, мамочка, - тихо ответила я и осторожно обняла ее, - обязательно. Аня поправиться, папа с Валерой все сделают как надо. И, очень может быть, что мы все вместе поедем в следующие выходные в Скрябовку на шашлыки.
  В сей деревне с оригинальным названием живут мои дедушка с бабушкой, родители отца.
  - Вот будет замечательно! - мама слабо улыбнулась, погладила меня по голове и судорожно всхлипнула. - И Валеру обязательно пригласим, он молодец, не бросил в беде моих девочек. Ох, только бы с Анечкой все обошлось... Ладно, не дрейфь, матрос, прорвемся. Пойдем, выпьем по маленькой, чтоб душа успокоилась. Заодно расскажешь, что здесь произошло.
  И мама решительно потянула меня на кухню. По пути я еще раз попыталась донести до ее сознания мысль о том, что ни водки, ни чего-либо съестного дома нет. Но она лишь отмахнулась и поведала мне страшную тайну о том, что в одной из сумок, по-прежнему стоящих в прихожей, спрятана литровая банка соленых огурцов, буханка свежего хлеба и литровая бутыль водки. Пришлось мне топать за 'дарами природы' - все свое, с огорода, посильным трудом добытое, как сказал бы дед - и тащить их в кухню, причем хлеб я держала зубами. У меня, как и у любого представителя вида 'человек разумный' (да и 'неразумный' тоже), только две руки, не очень ловких и не то чтобы сильных. Мама выставила на стол две рюмки и доверху наполнила их содержимым бутылки. Я, пожав плечами, достала из банки огурцы и порезала хлеб. Да, еще несколько часов назад мама согласилась бы возглавить антиалкогольную компанию, а сейчас...
  - Дара, ты тоже выпей, - она протянула мне рюмку и, когда я машинально схватила предложенное, ласково погладила по плечу. - Немножко, чтобы нервы не сдали.
  Потом она одним глотком осушила свою рюмку, а я, улучив момент, быстро выплеснула водку в раковину. Помнится, один знакомый маг настоятельно советовал ничего не есть до завтра, думаю, на алкоголь этот совет тоже распространяется. Я на собственном опыте убедилась, как ломает магическая хворь, и повторения совсем не хочу.
  Мама выпила еще одну рюмку и опьянела. Язык у нее начал заплетаться, однако щеки порозовели и в глазах появился блеск. А чего больше всего хочется людям в таком состоянии? Правильно, поговорить. Мы почти два часа просидели на кухне, вспоминая дела минувшие, случаи из жизни, смешные и не очень, мама вновь, в сотый, наверное, раз рассказывала о нашем с Аней детстве, словно бы находя в этом спасение от терзавшего душу страха. Мне казалось, что она изо всех сил делает вид, словно не было сегодняшнего дня. А я в сотый раз с неподдельным интересом слушала ее рассказ, смеялась вместе с ней, иногда даже возмущалась. Но мысли мои все время сворачивали в другую сторону. Я вдруг подумала, что покушение на мою жизнь и то, что случилось с Аней, может быть взаимосвязано. Что-то я не слышала о коробейниках, торгующих вином! Да и коробейников как таковых уже лет десять как нет. Надо как-нибудь потом расспросить Валеру как выглядела торговка... А потом я решила, что маму пора отвести в спальню, так как она уже начала клевать носом. Вот уснет прямо на табуретке, и будут 'полеты во сне и наяву', и, как следствие, большие синяки. Поэтому я, кое-как растормошив маму, взяла ее за руку и медленно повела обмякшее податливое тело в спальню. По счастью, добрались без происшествий, и вскоре мама уже засыпала, лежа поверх розового покрывала, на широкой двуспальной кровати. Я уютно устроилась с другой стороны, свернувшись калачиком и сунув под щеку маленькую гобеленовую думочку. Некоторое время мы молчали. Легкая вуаль дремы неслышно опустилась на веки, приятная слабость разливалась по телу, и я почти уже заснула. Но вдруг мама повернулась ко мне и погладила по щеке, и я, на миг приподняв ресницы, увидела ее полные слез глаза. Сон растаял, будто его и не было.
  - Дарочка, зайка, поверь, нет в жизни ничего страшнее, чем ребенка своего хоронить, - прошептала она и поспешно прикрыла глаза рукой, - не дай Бог, тебе когда-нибудь узнать. А знаешь, что еще ужаснее?
  Мама сделала глубокий вдох, совсем как перед прыжком в ледяную воду, а я легонько сжала ее пальцы. Полученный стресс требует выхода, и лучший способ справиться с ним - это поговорить, выплеснуть наболевшее. Что ж, раз так, то я готова служить маме жилеткой.
  - Это потерять свою кровиночку и знать при этом, что ничего не смог сделать, чтобы спасти... защитить малышку... как-то... - в мамином голосе сквозили едва сдерживаемые слезы. Она перевела дыхание и вцепилась в волосы свободной рукой. - Наверное, судьба моя такая: мои девочки... одной ногой в могиле стоят, а я... даже не знаю, что делать, куда бежать...
  Я хотела бежать на кухню за валерьянкой, и даже села на кровати, свесив одну ногу вниз, но вспомнила, что выбросила лекарства вместе с едой.
  - Не уходи, зайка, - мама настойчиво потянула меня за руку - послушай, у меня сил больше нет держать эту историю в себе, тем более что все так повернулось. Когда я тебя рожала, со мной то же самое было.
  Дня за два-три до того как тебе родиться, у меня врачи какую-то скрытую болячку нашли. Уж не знаю, что именно это было, но врачи ясно дали понять: существует угроза жизни ребенка. Они говорили, что так бывает: нет-нет, да и выявляется что-то... Но я-то всю жизнь здоровей коровы была! Только медиков мои доводы не убедили, пришлось срочно в больницу ложиться. Я два дня в оцепенении на койке сидела, за живот держалась, ловила биение твоего сердечка. И думала, что оно в любой момент может остановиться, а я и не замечу ничего, и ничего не смогу сделать. Меня тогда все - и врачи, и родственники - уверяли, что обойдется все, ведь медицина хорошо развита, что новорожденные редко умирают... А у меня на душе кошки скребут, внутри все криком кричит. Страшно, маленькая моя, страшно...
  Она замолчала, глядя в окно. На улице вновь начался дождь, вдалеке раздались глухие раскаты грома. Из открытой форточки повеяло сыростью. Легкие занавески колыхались от ветра.
  - Там, в больнице, бабуся была, уборщица, древняя совсем. Непонятно, в чем душа держится. На бабу Ягу из детских фильмов похожа была, померла уже, небось, царство ей небесное, добрая бабка была. Девчонки в палате говорили, что она ведьма, представляешь! И еще на картах гадала. Как-то раз ее девочки нам в палату зазвали, чаю попить с тортом. Бабу Настю всегда угощали охотно, она хоть и на первый взгляд божий одуванчик, а знала много. Ой, мне кажется, она действительно ведьмой была, из настоящих. Так вот, чай она попила, карты раскинула, а сама смотрит на меня так пристально, строго, что мурашки по коже побежали. Я и не выдержала, разрыдалась и выскочила из палаты. А она, Анастасия Андреевна, следом вышла, за руку меня поймала и говорит, мол, плохо дело, Света, дочке на роду написано умереть, не родившись. А я ничего вокруг не вижу, только слезы градом, и кроме биения твоего сердечка больше ничего в целом мире нет. А баба Настя вдруг руку положила мне на плечо и говорит что-то ласково, а я и не понимаю почти ни слова. Только выцепила единственную фразу: она знает, как тебя спасти, но способ тот рискованный и гарантии дать она не может. И шприц с какой-то светящейся жидкостью из кармана достает. Я, если честно, колебаться стала. А тогда в знахарство и колдовство не очень-то верили, не так воспитаны были. А баба Настя мне так сказала: 'Ты ж, Катя, себе потом всю жизнь простить того не сможешь, что даже не попыталась дочке помочь. Давай руку. Тебе вреда не будет, да и пользы тоже, а в ребеночка силу живительную вдохнет, раз уж своей не дано. Мне так сказали...'. Я тогда решила, что терять мне нечего. Бабка мне укол сделала, я и не почувствовала ничего, в палату к себе вернулась и уснула. А вечером роды начались, я и забыла тот разговор. Потом от врачей узнала, что девочку не спасли, хоть и сделали все возможное. Ты ни одного вдоха не сделала, сразу мертвая родилась, безнадежный случай. Безнадежный случай... - тихо повторила мама и погладила меня по голове, потом ее губы мучительно скривились, видимо, воспоминания о тех тяжелых днях до сих пор причиняли ей боль. - Врач еще что-то говорила, но я как оглохла, словно кто по голове молотком стукнул. Маргарита Сергеевна, врача так звали, меня даже по щекам била и кричала, мол, ты должна с силами собраться и дальше жить, ведь у меня еще одна дочка есть, Анечка. Потом клятвенно пообещала выяснить, от чего малышка умерла. Сказала, вскрытие делать будут. Я тогда даже рот открыть не сумела, в голове лишь одна мысль: вчера сердечко билось.
  А на следующее утро мне тебя принесли. Маргарита Сергеевна извинялась долго, объясняла что-то, сыпала медицинскими терминами. Рассказала, как ты санитара в морге до обморока напугала. Парень практикант, четвертый день трудится, только холодильник открыл, чтобы тебя оттуда вытащить, а малышка плакать начала. Практикант, говорят, где стоял, там и сел. А тебя потом обследовали, сочли здоровой и вскоре нас домой выписали. Вот тогда-то я разговор с Настасьей Андреевной вспомнила. Как же я ей тогда благодарна была, расцеловать хотела, в роддом с подарками приехала. Вот только ее не нашла, баба Настя как сквозь землю провалилась. И, что удивительно, сведений о ней почти никаких не было даже в отделе кадров. Ох, непростая старушонка! А еще тогда же я покрестилась. Я вот и теперь думаю, Дара, может, и с Анечкой все обойдется?
  - Обойдется, мама, обойдется, - с уверенностью произнесла я, но мама уже заснула. Тягостный рассказ отнял у нее последние силы, и сон мягкой лапой смежил ей веки.
  Я встала и на цыпочках вышла из комнаты.
  - Все обойдется, - тихо сказала я, на этот раз самой себе. - Все будет хорошо.
  И, прикрыв рот рукой, захихикала. Бедняга практикант! Труп, да еще плачет! И как с ним инфаркт не случился?! Думаю, после того случая желания посвятить себя медицине у него поубавилось.
  На цыпочках я прокралась в свою спальню, где на диванчике кучей лежала одежда, которая была на мне во время ночной одиссеи, нашла клочок бумаги с телефоном мага Ворона. Постояла в раздумьях, потом решительным шагом направилась к телефону. Мне вдруг со страшной силой захотелось рассказать кому-нибудь о случившемся. И очень кстати вспомнилась искренняя заинтересованность мага в моем утреннем повествовании и то, как он умел слушать. Не перебил меня ни разу и не задавал дурацких вопросов вроде 'а ты уверена, что все это было на самом деле?' Дурацкие вопросы я и сама себе задавать могу, причем так, что сама в конечном итоге запутаюсь и, несмотря на все попытки, так и не вспомню, с чего, собственно, все началось... И потом, Ворон сам просил ставить его в известность относительно странных и непонятных вещей, происходящих в моей жизни. Что ж, сам виноват. Я уселась на пуфик и набрала номер.
  - Привет, это Дара, недобиток злого колдуна. Помнишь такую? - с наигранной веселостью поинтересовалась я, услышав голос мага в телефонной трубке.
  Трубка ответила, что такое трудно забыть.
  - Не знаю, насколько важно для истории с колдуном и выдворением моей души из моего же тела то, что я тебе сейчас расскажу, - замялась я. Все-таки совесть меня немножко мучила, не очень-то удобно вываливать на едва знакомого человека ворох собственных страхов и сомнений. Да и на хорошо знакомых людей или на родственников тоже.
  Трубка с бесстрастием заверила, что важна любая мелочь. И я, несмотря на слабые протесты совести, рассказала Ворону о событиях этого безумно длинного дня.
  
  Беззвездная ночь раскинула полог над спящим городом. Стрелка на часах подбиралась к цифре четыре. Самое время для мрачных мыслей, тягостных воспоминаний и бессонницы.
  Дождь кончился еще час назад, и в распахнутое окно веяло сыростью. Единственным источником света была зажженная свеча. Огонек трепетал и клонился вправо, но упорно не желал гаснуть. Хороший знак, решил Ворон и раздавил в заполненной до краев пепельнице очередной окурок. Сон не шел к нему, как, впрочем, и всегда. Но сегодня маг, несмотря на все старания, не сумел загнать в темные глубины памяти то, что уже не одну сотню лет каменным монолитом лежало на его совести, не давая вдохнуть свободно. Почти пять сотен лет. Пять бесконечно долгих сотен... Ворон всеми силами пытался похоронить эти воспоминания в себе. Иногда получалось, но ненадолго. Он никогда не смог бы изменить того или попытаться исправить. Можно было бесконечно повторять, что так было нужно, что по-другому было нельзя, но... Вечное 'но'. Обмануть себя он не мог, уж слишком недоверчивая душа досталась ему от рождения. Одно маг знал наверняка: прекратить эту боль он не сможет никогда. Рядом словно бы из ниоткуда материализовался домовой.
  - Всю квартиру задымил! - беззлобно проворчал домовой и тоже пристроился на подоконник, крепко удерживая в морщинистых руках большую кружку с кофе.
  Маг неопределенно пожал плечами и прикурил от свечи следующую сигарету.
  - Курить вредно, - для порядку вздохнул домовой, уже зная, что на Ворона его увещевания не действуют, - по мне так лучше сразу застрелиться, чем медленно травить себя всякой дрянью.
  - Не поможет. Или забыл? - невесело усмехнулся Ворон, покосившись на часы. - Однако в моем положении есть свои преимущества.
  - Забыть-то не забыл, - вздохнул домовой и, сочтя предисловие оконченным, перешел к волновавшей его теме. - Чует мое сердце, зря ты девочку отпустил. За ней же сейчас глаз да глаз нужен, коль она за чертой побывала. Не ровен час еще какая беда приключится, мало ли... Мне ли не знать, как черные колдуны работают. Обложат жертву со всех сторон, так, что та собственной тени бояться начинает, а потом, когда та совсем беспомощной становится... Э-эх!
  Ворон удивленно изогнул бровь и посмотрел на Гаврилу.
  - Не знал о твоей осведомленности, - произнес маг и выпустил в потолок струю сизого дыма.
  - Еще до того, как меня к тебе приставили... - домовой разом сник и отставил свою кружку. - Рассказывать не хочу, но, поверь старику, страшное это дело. Эх, жалко Дару, хорошая девочка, неиспорченная...
  Ворон сложил на груди руки и привалился плечом к холодному стеклу, чувствуя, как ночной холод забирается под рубашку. В одном домовой был прав: Дару быстро и, что наводит на определенные мысли, умело загоняют в капкан, из которого невозможно выбраться. Он понял это еще утром, а после ее звонка в душе его прочно застряла острая заноза беспокойства.
  - Думаю, пока продержится, - ответил он и задумчиво постучал пальцами по подоконнику. - Вряд ли Дара придет в восторг, если я запру ее в одной из комнат своей квартиры.
  - Ну, с точки зрения безопасности оно, может быть, и лучше, - начал Гаврила, но, встретив насмешливый взгляд Ворона, смешался и развел руками, мол, мое дело предложить, а там уж вы, люди, сами думать должны.
  Ворон издал короткий смешок, но тут же вновь посерьезнел:
  - Дара сказала, что завтра сдает экзамен. Я, пожалуй, отправлюсь с ней, похожу, посмотрю, может, и узнаю что-нибудь интересное. И ты прав, нельзя ее сейчас оставлять без защиты.
  Домовой кивнул, выказывая одобрение.
  - А ты сходи в больницу к ее сестре, узнай, насколько все серьезно, - продолжил излагать план действий на будущий день Ворон. - Я, сам знаешь, в магии исцеления не силен, и для того, чтобы, как здесь говорят, поставить диагноз, мне не обойтись без магии. А побочные эффекты от таких заклятий могут быть самыми неожиданными. Вдруг предметы летать начнут или электроприборы закоротит.
  Гаврила Мефодьич снова кивнул и, прищурившись, очень внимательно посмотрел на Ворона.
  - Что, зацепило?
  Маг не стал спорить, однако решил прояснить ситуацию:
  - Со мной когда-то тоже чуть не произошло нечто подобное. Но отличие в том, что я все понимал и мог просчитать свои действия на шаг вперед, а Дара, совсем ребенок, выросший в мире прогресса, не может осознать происходящее с ней в полной мере. И потом, я был лет на пятнадцать старше, что тоже налагает отпечаток на восприятие. Ей сейчас кажется, что мир сошел с ума, и небо вот-вот упадет ей на голову. Или, что более вероятно, она считает себя сумасшедшей. И, думаю, я сумею объяснить... Нет, объяснить мало, нужно, чтобы она поверила...
  - Поверит, - перебил домовой - уже почти поверила. Она неглупая девочка.
  - Тем лучше, - кивнул Ворон.
  Домовой сладко зевнул и, сочтя разговор оконченным, слез с подоконника и, беззлобно ворча, вышел из кухни. На пороге он обернулся, напомнил магу о необходимости рано вставать и пожелал спокойного остатка ночи. Ворон ответил коротким кивком, но еще долго стоял у окна, до боли в глазах вглядываясь в бездонное ночное небо.
  
  Глава 3
  
  Замок Северный Страж, около 500 лет назад...
  
  Архимаг Селир, уже без малого сотню лет бессменный глава магического ордена Древнего Завета, с ненавистью оглядел усыпанный точками костров, такими яркими в прозрачной мгле летней ночи, правый берег Рэада. Известная своим коварством река и на этот раз подтвердила свою репутацию - ее бурные воды без видимых препятствий доставили имперский флот в Ротнорскую долину. А адепты магического ордена Древнего Завета так надеялись на ее защиту. Ведь, если не считать реки, Ротнорская долина великолепно подходит для выдерживания долгой осады - любой имперский стратег-полководец подтвердит. С трех сторон ее окружает горная цепь Ротнор, по имени которой долина и получила свое название, с юга подступает море, куда несет свои воды черная река. Почти всю долину покрывают теплолюбивые леса, где древесные кроны так густы и раскидисты, что меж ними не видно неба. В низовьях долины, покрытых лесом, всегда - независимо от времени суток и времени года - царит зеленый полумрак и влажность, замечательные условия для выведения некоторых видов ядовитых растений, которые, кстати, до противности похожи на своих съедобных собратьев. Не знаешь - ни за что не отличишь. Да, у долины свои тайны, и далеко не все их них безобидны. Однако ж, утром имперская флотилия вошла в долину, и сейчас немалое войско расположилось на отдых на правом берегу Реада.
  Дрожащей рукой архимаг коротко погрозил кострам и, тяжело переставляя ноги, добрел до тяжелого резного стола, сдвинуть который возможно было лишь усилиями трех взрослых мужчин, и задумчиво уставился на толстую книгу, лежащую на его ровной поверхности. Узловатые пальцы нерешительно легли на гладкий, безо всяких надписей, оттисков или рисунков переплет. Рано или поздно имперское войско попытается взять замок штурмом, и маги, адепты ордена, должны быть готовы отразить этот удар. Архимаг Селир не сомневался: отразят. Один, другой, третий... Потом, согласно всем стратегическим правилам, начнется долгая осада цитадели ордена, то есть будет долгое тупое сидение на берегу да изредка, разнообразия ради, короткие вылазки. И все бы ничего, такую 'войну' сильные и опытные маги могли выдерживать сколь угодно долго. Замок крепкий, вода поступает из речек и озер, скрытых под толстой каменной кожей гор, запасов продовольствия, зелий и прочих нужных вещей хватит на год, если не больше. В крайнем случае, можно поручить доставку нолимгам, малорослому племени, обитающему в пещерах под замком. Эти-то везде пролезут - с раздражением подумал архимаг и устроился в кресле, положив руки на подлокотники. Нолимгов он недолюбливал. Но, выбирая между ними и торговцами из близлежащих деревень, он все же отдавал предпочтение полудиким созданиям подземелий.
  Сумбурное течение мыслей архимага прервал тихий скрип: летний ветер, с веселым свистом пролетая мимо замка, задел хвостом оконную раму. Селир, зябко передернув плечами под тяжелой шерстяной мантией, небрежным движением руки сотворил магический пасс, посредством которого велел окну закрыться. Примитивная магия, однако, действенная, особенно в тех случаях, когда надо беречь силу. Она очень пригодится, и, возможно, уже скоро. Скорее, чем хотелось бы. Архимаг вновь вернулся к созерцанию древнего фолианта.
  Однажды замок падет. Маги могут выдерживать осаду долго, но не бесконечно. И потом, вряд ли дело ограничится только регулярными частями лексорского войска. Не сегодня - завтра прибудут маги Вланега, такие же сильные и опытные, как и маги-заветники. Не сопливые юнцы, только-только научившиеся отличать огненный шар от шаровой молнии. Элита, лучшее, что есть во Вланеге, землях магов близ Лексора. И тогда адептам ордена Древнего Завета придется несладко. Но сейчас еще есть возможность не затягивать оборону Северного Стража на какой-то гипотетический срок, а покончить с врагами одним ударом. Никудышным бы он, Селир, был бы архимагом, если б не предусмотрел этого заранее: именно этим он сейчас и занимался. Врага следует встречать во всеоружии.
  Архимаг, выбрав наугад страницу, раскрыл книгу и начал читать. Потом, нахмурившись, перевернул еще несколько страниц - найденное заклятие оказалось слишком трудоемким и требовало длительной подготовки, на которую у адептов ордена Древнего Завета ушло бы несколько месяцев. Этих месяцев у них не было. Следующее заклинание тоже не подходило: для его исполнения требовалось принесение в жертву ребенка до трех лет, мальчика, появившегося на свет под знаком Дракона. Архимаг Селир не без оснований полагал, что тут его подчиненные могут взбунтоваться - к детям в замке Северный Страж, цитадели ордена, отношение было особым. После ритуала Изменения, обязательного для всех магов-заветников, посредством которого их магический потенциал возрастал в два-три раза, однако возможность зачатия, которая у всех, отмеченных способностью к магии итак невелика, после Изменения и вовсе сходит на нет. Так что, предложи архимаг защитить замок таким способов, адепты ордена сочли бы, что он спятил, и пора выбирать нового владыку ордена. Не годится! А вот это?.. Архимаг некоторое время внимательно вчитывался в испещренные древними рунами полузабытого языка страницы, потом, подперев голову кулаком и пощипывая себя за бороду, задумался. Кажется, он нашел то, что нужно, золотую середину: и разрушительная мощь велика, и приготовления долгие не нужны, и, что немаловажно, защиты от этой силы нет. Лексор получит хороший урок, который запомнит надолго. Архимаг хмыкнул и довольно потер руки. Да, вот оно! Древний ритуал призвания иномировой сущности, наделенной великой разрушительной мощью. Для исполнения задуманного достанет и членов Круга Посвященных. Элита ордена, могущественные и умудренные жизнью маги. Троих из пяти он учил сам, а они оказались способными учениками. Очень способными. Учитель по праву мог гордиться ими. И он сам не останется в стороне. Кто как не самый могущественный маг ордена Древнего Завета встанет пред лицом, возможно, величайшей из сил, что когда-либо знавал этот мир! Хотя... Тут иор Селир вскочил из-за стола, подошел к окну и невидяще уставился на разноцветную стеклянную мозаику. Сейчас, наедине с самим собой, он мог признать, что уже не так тверд духом, как когда-то. Он уже слишком стар, чтобы не думать о смерти и... не бояться ее. Да, его, архимага, всякий раз прошибает холодный пот при мысли о том, что настанет час, и сердце его перестанет биться, а земной путь окончится навсегда. Что ж, это главный закон всего живущего: на смену старому приходит новое, а старое отправляется в Благодатную Обитель или в Бездны Небытия, и все, что остается тогда ушедшему - это надежда. Хрупкая надежда на перерождение и память живых. И какая судьба ожидает орден Древнего Завета, с которым вот уже без малого три сотни лет неразрывно связана вся его, Селира, жизнь? С орденом, ставшим частью его, архимага, души? На кого он все оставит - нет достойного преемника. Вот, разве что, Керн-Уот годится на место архимага по всем требованиям - сильный маг, мудр и могущественен, но... Одно но - по годам он ровесник нынешнего архимага, а по телесному здоровью и вовсе лет на двадцать старше. С одного взгляда брали сомнения дотянет ли Керн-Уот до осени. Нет, архимаг Селир пока что не может позволить себе умереть, когда он так нужен ордену.
  Древний ритуал, описание которого архимаг Селир просматривал уже в третий раз, заключал в себе три взаимосвязанных действия. Во-первых, создание живого портала в иномировое пространство, более известное как Мирѓ-за-гранью посредством объединения сил пяти посвященных. Во-вторых, заклятие вызова на тайном языке древних. И, в-третьих, главное. Разрушительная иномировая сущность не может находиться в мире живых, потому что сама никогда не была рождена и, стало быть, не имеет телесного воплощения. А потому нужен посредник, так сказать, проводник, готовый временно принять гостя из Мира-за-гранью в свое тело. А потом, когда существо, сочетающее в себе черты человека и бестелесного демона, исполнит то, ради чего его призвали в мир живых, оно - уж об этом он, Селир, позаботится - будет отправлено обратно в иномировое пространство. О том, что ритуал окончится смертью посредника, архимаг не думал.
  Найти мага, подходящего на роль посредника, тоже не составило труда. Керн-Уот мог не дожить до нужного момента. Хорн тоже не подходит: в книге сказано, что демоническая сущность так тесно срастается с духом посредника, что даже воспринимает его черты. А что можно взять от пьяницы Хорна? Только великое самомнение, любовь пускать в ход кулаки по любому поводу и полную непредсказуемость действий. Ниэт? Аристократическое воспитание не позволяло Селиру отправить на верную смерть женщину, которая могла еще послужить делу ордена - ей не было равных в умении учить. За каких-то пять-шесть лет зеленые несмышленыши, поступившие к ней в обучение, превращались в толковых магов. Лиилла? За эльфийку будет мстить ее клан, а войны с эльфами архимаг не хотел так же сильно, как и войны с империей. И потом, не доверял он им, эльфам, а в особенности тем, что находились в Северном Страже - уж не за великие заслуги кланы отправили их в ссылку. Наказание у них такое, причем далеко не за мелкое воровство. Не сказать, что нынешнего архимага особо трогали внутриклановые дела длинноухих, маги они, как правило, сильные. Но вот доверия они, однажды преступившие закон, пусть какой-нибудь дурацкий, пусть у себя в клане, по мнению архимага, не заслуживали. Авирд?
  Архимаг невольно улыбнулся, вспомнив не в меру ретивого нескладного долговязого мальчишку. Когда-то, больше двух десятков лет тому назад, он возвращался из Лексора в Северный Страж и ни за что бы не остановился в той деревушке, если б одна из лошадей, запряженных в его повозку, не расковалась прямо на дороге. Ни кузнеца, ни лошади на смену в деревне, большую часть жителей которой выкосил мор, в то время свирепствовавший на всей западной части империи, не оказалось. Тогда архимагу Селиру пришлось сильно облегчить свой кошелек: ушлый деревенский староста, прекрасно понимал безвыходность положения знатного мага. И цену за то, чтобы отправить почтового голубя в Милеос, ближайший город, к дальнему родственнику с просьбой прислать кузнеца, заломил такую что у Селира прострелило поясницу. Но делать было нечего, пришлось платить, а после, выслушав самые твердые заверения старосты в его, старосты, честности, вынужденно удалился на постоялый двор. Но едва он степенно и валено, соответственно положению, ступил на пыльный двор, как тут же был сбит с ног взъерошенным мальчишкой в разодранной на рукаве рубахе и с котомкой за плечами. Паренек сипло попросил прощения, помог архимагу выбраться из пыли и, поправив котомку на костлявых плечах, резво зашагал по направлению к выезду из деревни. А архимаг так и остался стоять в воротах постоялого двора и смотреть вслед пареньку, от которого исходила тяжелая, будто струящаяся волнами магия. А прирожденный маг великой силы, весело загребая ногами, уже скрылся за окружившим деревню частоколом.
  Авирд действительно сильный маг, даже больше - он самый молодой из посвященных, делом доказавший, что достоин войти в Круг. К тому же архимаг, самолично обучавший его, успел прикипеть душой к способному ученику.
  Но... Но сейчас, по здравому разумению, именно Авирд лучше всех подходил на роль посредника в магическом ритуале. Архимаг тяжко вздохнул. Ему было жаль Авирда, но все же не настолько, чтобы забыть о спасении дела всей его (да и не только его) жизни - ордена Древнего Завета. И потом, вряд ли Аврид мог принести пользу ордену в будущем. Сильный - да, но сила - еще не все. У него нет ученика, хотя Авирд мог бы многому научить юное дарование. Однако он предпочитает глупые отговорки о своей неготовности к этому, хотя архимаг ему уже не первый год втолковывает: могущество ордена не в силе отдельно взятых магов, а в многочисленности адептов и в их умениях. Авирд внимательно выслушивал бывшего учителя, скупо кивал, и возвращался в библиотеку в северной башне, не собираясь хоть сколько-нибудь менять свою жизнь. Да еще это его увлечение запретной магией... Мальчишкой он влез в северную башню, где под замком хранятся запретные книги и артефакты, из любопытства. Повзрослев и войдя в Круг, он мог по праву изучать их, чтобы, как он, даже не покраснев, врал в глаза бывшему учителю, быть готовым ко всему. К чему именно он не уточнял, но Селиру это не было нужно. Он и так все понимал: Авирдом овладела жажда власти и могущества - утолить которую - на очень короткое время - можно было, лишь ступив на путь запретной или, как ее еще называют, черной магии. Селир жалел, что мальчишкой увез его из той деревни. То есть он, архимаг, своими руками вырастил черного мага! И как он, много знающий и хорошо поживший, проглядел ростки тьмы в глазах ученика?! Авирд всегда казался ему честным и надежным, настоящим заветником по духу. Как же он ошибался. И еще архимагу очень не нравилась влюбленность бывшего ученика в эльфийку - вот так, с той минуты, как впервые переступил порог замка. И продолжается по сей день. И, что, на взгляд архимага, было крайне подозрительно, Лиилла ответила-таки ему взаимностью. Что-то там у них, определенно, нечисто. Уж не эльфийская-ли красавица вложила в подверженную романтическим бредням голову Авирда страсть к изучению запретной магии?!
  Архимаг Селир со стуком, гулко ударившимся о каменные стены северной башни и вспугнувшим семейство летучих мышей под конусом крыши, опустил ладонь на бронзовый переплет запретной книги. Решено. Да будет так.
  
  Авирд, облокотившись о каменные перила балюстрады, стоял на стене замка. Здесь, откуда открывался великолепный вид на долину, было его любимое место, где ему думалось лучше всего. Молодой маг способен был часами смотреть на яркие южные звезды - кажется, влезь на один из квадратных зубцов гребня стены, вытяни руку и коснешься одной, висящей ниже всех, над самой крышей замка. А звездочка легко соскользнет в ладонь, обдав ее приятной прохладой и, маленькая и хрупкая, навсегда погаснет, не выдержав тепла человеческого тела. Ведь там, на небе, куда холоднее. Нет, пусть лучше звездочка останется там, где ей и место и еще не одну тысячу лет будет озарять своим светом замок Северный Страж. Авирд чуть улыбнулся собственным мыслям и, сложив на груди руки, медленно двинулся вдоль балюстрады по направлению к жилым комнатам. Он мог часами придумывать новые заклятия или искать иное применение уже известным, причем кое-что из его теорий очень неплохо проявляло себя на практике. Оставалось лишь исправить некоторые неточности и вполне можно засесть за составление новой книги заклинаний. Однако сегодня времени на прогулку у него было немного, и повод к тому был весомым... и очень приятным.
  Маг в последний раз окинул взглядом звездное небо, черную ленту реки и военный лагерь на ее берегу и ступил на изящный мраморный мостик, ведущий к жилому ярусу Северного Стража. Наверное, это одна из последних ночей, когда еще остается иллюзия, что все в порядке, все по старому. Когда еще можно безмятежно прогуливаться вдоль стены замка, не опасаясь нацеленного в тебя заклятия или случайной стрелы. Впрочем, стрелы вряд ли долетят до огороженного каменными стенами - сработает охранное заклятие, и стрела сгорит в полете за два шага до стены. Однако полностью исключать такую возможность нельзя. Авирд знал способ так зачаровать оружие, что ни защитные заклятия, ни заколдованные доспехи не станут для него преградой. Тем более, эльфийские кланы Снежных Вершин и Вечного Леса, связанные с империей договором военной помощи, тоже прислали своих бойцов под стены Северного Стража - эльфы этих кланов всегда славились как непревзойденные лучники.
  Авирд уже почти дошел до галереи, опоясывающей третий ярус замка, когда резкий порыв ветра неожиданно ударил его в грудь, отчего маг невольно попятился и сумел удержаться на ногах лишь в паре дюймов от изящного бортика моста. Боковым зрением маг разглядел в ночной мгле пышные кроны дубов во внутреннем дворе замка. Упав на такую, не умрешь, но вот сломать что-нибудь не составит труда. И, что самое удивительное, на дворе месяц гроз, самое начало лета, и сейчас не время для пронизывающих, сбивающих с ног зимних ветров, тем более здесь, на юге империи. Он вернулся в комнату, служившую ему спальней уже более пятнадцати лет, но вдруг остановился на самом пороге и, сотворив заклятие ночного видения, внимательно оглядел небольшое - десять шагов от стены до стены - помещение. На первый взгляд, ничего необычного там не было. Кровать, письменный стол, полка и еще несколько несущественных мелочей находились на прежних местах, однако маг не мог отделаться от ощущения, будто кто-то стоит совсем рядом с ним и пристально смотрит ему в глаза. Миг - и Авирд почувствовал чье-то дыхание на своей щеке.
  - Эй, я знаю, что ты здесь! - крикнул он. Сейчас, нацелив по-другому воздействие заклятия ночного видения, благо цель обнаружила себя сама, он разглядел в темной комнате в полушаге от себя дымчатый полупрозрачный силуэт. Причем явно женский. - Немедленно стань видимой, иначе превращу в лужу фиолетовой слизи!
  Естественно, превратить человека ни в фиолетовую, ни в какую-либо иную лужу слизи невозможно, но ученики об этом не знают. Авирд решил, что видит перед собой одну из учениц, на спор или из озорства проникшую в покои посвященного с целью стащить что-нибудь из личных вещей или же устроить ему мелкую пакость, чтобы потом было чем похвастаться перед другими учениками. Например, заколдовать подушку так, что, стоит его, Авирда, голове лишь коснуться ее, как кожа на лице или волосы приобретут насыщенный зеленый или красный оттенок. Вот потеха-то будет всем обитателям замка, включая мышей и пауков! И, знал Авирд, никакого наказания за шалость не последует, да и, если б даже мог, не стал бы наказывать не в меру ретивую девчонку: сам когда-то был таким же.
  Ученица-силуэт материализоваться не спешила. Вместо этого она вдруг резким движением выбросила вперед правую руку и в ту же минуту сильная боль сжала в невидимых тисках голову мага. Охнув от неожиданности, он инстинктивно оттолкнул непрошенную гостью - та со сдавленным шипением отлетела к дальней стене и, кажется, приложилась-таки спиной о деревянную спинку кровати - и, поняв, что разбираться, какое именно заклятие было направлено против него, а тем более творить контрзаклинание времени уже нет, мгновенно закрылся магическим щитом. Одно из самых простых заклятий, которое узнает каждый ученик едва ли не в первый день обучения. Оно само по себе всплыло в памяти мага, стоило тому лишь подумать о защите. Увы, крохотной заминки оказалось достаточно, чтобы удар неизвестной достиг цели - яростная боль мертвой хваткой вцепилась в его голову, горячей волной хлынула на плечи. Авирд еще успел сделать несколько шагов к непрошенной гостье, которая со сдавленным стоном пыталась подняться на ноги, прежде чем у него под черепом будто ударила молния - ощущение было именно такое - и он не повалился на пол, мгновенно потеряв сознание.
  Дымчатая издала торжествующий смешок, мгновенно сменившийся стоном боли, и, кое-как переставляя ноги и держась за стену, направилась к лежащему на полу мужчине. Одной рукой она держалась за ушибленную поясницу - ну кто бы мог подумать, что этот зеленый магик, в сущности, щенок, сможет какое-то время противиться заклятию подчинения, которое обычно срабатывает мгновенно. Более того, она позволила этому зеленому увидеть себя!
  - Видать, старею, - невесело усмехнулась она, яростно потирая поясницу и морщась от боли. - Теряю навык. Вот уже и щенки всякие с ног сбивают...
  Дымчатая фигура, понемногу обретая очертания, опустилась на колени рядом с лежащим без сознания магом и протянула руки, окруженные мягким серебристым сиянием, к его голове.
  Ему снился сон. Сквозь мягкое покрывало тьмы, плотно окутавшее сознание мага, проявилась картина в черно-коричневых тонах. Полумрак и тишина, лишь тихий шелест листвы доносится из приоткрытого окна. Довольно большая круглая зала с высокими - в три человеческих роста - деревянными шкафами, заполненными книгами и свитками. Содержимое этих шкафов, знал Авирд, защищено от не в меру любопытных глаз не только крепкими запорами, но и хитроумными заклятиями. Северная башня, запретная библиотека. Это место Авирд узнал бы из тысяч других, пусть даже одинаково обставленных. Не по внешним признакам, нет. Скорей по чувству, сродни ощущениям человека, застигнутого ночной бурей в глухом лесу: иными словами, неизвестно, придавит ли тебя деревом или же испепелит молнией. Впрочем, всегда есть надежда на благополучный исход - при сильном желании выжить, определенных умениях и большой удачливости. Воздух там, в Северной башне, несмотря на постоянно открытые окна, всегда оставался затхлым, и каждый раз после посещения запретной библиотеки у молодого мага начинало ломить затылок и усиленно колотилось сердце.
  Сейчас оба окна были плотно закрыты. На столе стоял изящный медный подсвечник на три свечи, и недобрый багровый свет озарял лицо архимага Селира, склонившегося над раскрытой книгой. По столу змейкой вился тонкий красный шнурок с серебряной бляшкой на конце. Узловатые пальцы с длинными ногтями лихорадочно перелистывали страницу за страницей до тех пор, пока старый маг не отыскал нужное заклинание. Селир торжествующе улыбнулся, а темные глаза его вспыхнули огнем неистовства. На миг Авирду даже почудилось, будто глубокие морщины на лбу и щеках бывшего учителя, причудливо изогнувшись, превратили лицо старого мага в восковую маску, навеки отмеченную печатью безумной ярости. Одержимый предвкушением собственного торжества, он уже не мог видеть, как ночная мгла вокруг него сгустилась темное облако, изредка подсвечиваемым всполохами кривых красных молний. Первозданная тьма Бездны Небытия, плотная оболочка, внешним коконом окружающей мир живых, в которой, по поверьям, вынуждены обитать души грешников после их смерти. Живая тьма...
  Красный шнурок, оканчивающийся серебряной бляшкой. Так в Северном Страже отмечали фолианты, которые нельзя открывать безнаказанно - Запретные, иначе Меченые. Только сам глава ордена и маги, доказавшие деяниями своими, что достойны носить звание Посвященных, допускались к изучению этих книг. Рядовым магам ордена и ученикам под страхом изгнания из ордена запрещалось входить в Северную башню.
  Авирд невольно передернул плечами: ему вспомнилось собственное ученичество, когда любопытство мальчишки-адепта едва не стоило ему жизни, а, возможно, и души. По столу змейкой вился тонкий красный шнурок с серебряной бляшкой на конце. Подстегнутый древними легендами о великих магах и воителях древности, он, едва встретив свою тринадцатую зиму осень, сумел под покровом темноты пробраться в Северную башню. Открыть наугад выбранный шкаф оказалось труднее, но и с этим он, к тому времени неплохо - для своих лет - разбирающийся в магии, справился. Дрожа от страха и возбуждения, он долго не мог протянуть руку, чтобы взять хотя бы один из древних фолиантов, стоявших на полках. А когда решился, то пальцы его сами собой ухватились за потертый кожаный переплет той самой книги, что лежит сейчас перед архимагом, едва не запутавшись в красном шнурке с гладкой серебряной бляшкой.
  Затаив дыхание и забыв о защите, подросток взахлеб читал тексты запретных заклятий и чувствовал дыхание веков, нашедшее пристанище на пожелтевших страницах древнего фолианта. Он не выпустил книгу из рук до тех пор, пока, не потерял сознание. Тогда он еще не знал, что создатели фолиантов, хранящихся в северной башне, налагали заклятия и на сами книги. Одни были призваны сохранить фолианты от гибели, другие делали написанное пригодным к прочтению в любую эпоху, изменяя сам язык заклятий. Однако книга - не человек, и собственных сил на постоянное подержание этих заклятий у нее нет. Но и это предусмотрели мудрые маги древности: дерзнувший открыть их творения расплачивался собственной жизненной энергией, причем без всяких ограничений. За несколько часов жизненная сила подростка была выпита коварной книгой почти до капли. Собственно, поэтому эти книги назывались Запретными, и пользоваться ими - привилегия лишь элиты ордена.
  В то утро от гибели Авирда спас старый архимаг, которому по счастью срочно понадобился какой-то свиток из запретной библиотеки. Кое-как приведя в чувство мальчишку, который даже на пороге смерти не выпустил из рук проклятую книгу, он долго крыл недостойными архимага словами никчемных болванов, не способных заколдовать шкафы так, чтобы никакой стукнутый в детстве по голове чем-то тяжелым недоросль не смог бы и близко к ним подойти. Потом свою долю ругательств получил и беспомощно хлопающий глазами Авирд. В общем, в тот раз все закончилось для него как нельзя лучше. Селир договорился с магом, в то время обучавшем Авирда, и вскоре чрезмерно ретивый в вопросах познания мальчишка стал его учеником. Так впервые за две сотни лет было нарушено правило ордена о том, что если маг выбирает ученика, то обязан передать последнему все свои умения, а до той поры ученику запрещено проситься в обучение к другому магу, пусть даже и более опытному.
  И сейчас та самая книга, чуть не погубившая его когда-то, лежала на столе перед бывшим учителем Авирда. И, кажется, молодой маг понял, какое именно заклятие его заинтересовало. Пожалуй, последователи Хардейла, храма Пятого божества, что угодно отдали бы за возможность хотя бы одним глазком взглянуть на хрупкие пожелтевшие страницы книги, уже не одно тысячелетие хранимой орденом Древнего Завета. Еще бы, там подробно описан ритуал вызова этого самого Пятого божества из Мира-за-гранью, читай, Бездн Небытия. Уж не захотел ли старый маг собственноручно открыть вход в мир живых воплощенному злу?! Да уж, за такое ему, Селиру, в Хардейле отольют памятник из чистого золота. А на остальных населенных землях этого мира будут проклинать еще долго... Божество Хардейла потребует крови, и его последователи с радостью выполнят его волю. А от выброса Силы, который возникнет, когда порождение тьмы вырвется из своей темницы, земли от Северного Стража до Туманного острова могут уйти под воду. Авирд внутренне содрогнулся, представив себе последствия возвращения Пятого в мир живых. Смерть и разрушение обрушатся не только на тех, против кого будет направлен удар вырвавшейся из заточения силы, но и на того, кто эту силу выпустил.
  - Да будет так! - твердо произнес архимаг, подтверждая страшную догадку молодого мага. Глаза его фанатично блеснули...
  
  - Эй, что-то случилось? - раздался тихий голос над ухом мага, и чьи-то ледяные пальцы коснулись его лба, отчего он мгновенно проснулся.
  - Его надо остановить! - убежденно произнес он, вспоминая безумные глаза бывшего учителя. Сейчас он был уверен, что Селир пойдет на все ради осуществления своего замысла, и плевать ему на последствия. - Нельзя по-другому!
  - Верно, - сказал кто-то, и теперь Авирд уловил в тихом голосе нотку печали. - Все верно.
  Авирд открыл глаза и с удивлением обнаружил, что в комнате один. Дымчатая гостья, по всей видимости, уже ушла, так и не пожелав раскрыть тайну собственной персоны. Однако то, с какой легкостью она преодолела охранное заклятие на двери в комнату, наталкивало на мысль, что его посетила далеко не ученица. И как он сразу не подумал об этом? А если вспомнить, что мало кто знает о его привычке бродить по ночам вдоль замковых стен, то злоумышленница явно из заветников, что существенно сужает круг поисков. Далее, дымчатая неплохо осведомлена и о его, Авирда, отношении к шалостям учеников, то есть молодой маг не метнул бы в нее молнию или что-нибудь еще, по крайней мере, сразу. А ведь далеко не все маги-заветники столь сдержанны. И, наконец, момент для нападения она выбрала удачно: именно этой ночью обещала прийти Лиилла, поэтому он снял часть охранных заклятий с входа в свои покои. Однако непоколебимой уверенности в том, что это была именно Лиль, у Авирда не было. Эльфийка действовала бы более простым способом. Она, в отличие от него самого, не любит все усложнять.
  Авирд, ожесточенно растирая ладонями виски, встал на ноги и магическим зрением еще раз внимательно оглядел комнату. Ничего, ни малейшей зацепки. Разве что маленькая трещинка в спинке кровати. Как просто: вычислить напавшую на него магичку по признаку боли в пояснице! Однако сейчас у него есть дела поважнее. Кем бы ни была дымчатая гостья, она позволила ему узнать замысел архимага не просто так. Остановить Селира или наоборот, поддержать его - Авирд не стал гадать, какова была ее истинная цель, пусть даже она и одобрила порыв молодого мага не допустить проникновения зла в мир живых. Но это ведь не препятствие к тому, чтобы попытаться самому разобраться во всем этом, а потом уже решить, что делать.
  Маг промокнул лицо полотенцем и уже сделал шаг к выходу из своих покоев, намереваясь сейчас же отправиться в северную башню, чтобы встретиться с бывшим учителем, как вдруг резко развернулся на каблуках и бросился в противоположный угол комнаты. Там, под тяжелой крышкой деревянного сундука, хранились давно забытые и, казалось бы, совершенно ненужные вещи, оставшиеся от Авирда - сына деревенского кузнеца. Тогда, почти семнадцать лет назад, он и помыслить не мог, что когда-нибудь сам станет магом-заветником. В те годы он играл с деревенскими ребятами, понемногу учился ремеслу отца и, как водится, уже умел обращаться с оружием. Как, впрочем, и любой другой мальчишка, живущий в приграничных землях.
  Уезжая вместе с иором Селиром в Северный Страж, Авирд не смог оставить то немногое, что напоминало ему о том, что когда-то у него была семья: отец, мать, младшие братья. Все это - позолоченный медальон на порванной цепочке, потрепанный игрушечный медведь и железный кинжал - уместилось на дно заплечного мешка и лежало, ожидая своего часа в сундуке. И сейчас, держа в руках тот самый кинжал, Авирд вдруг подумал о том, что это оружие может пригодиться. Селиру, архимагу ордена Древнего Завета, не составит труда почувствовать нацеленное на него боевое заклятие. А вот к боевому железу, знал Авирд, архимаг уважения не испытывал, считая умение обращаться с оружием недостойным мало-мальски способного волшебника. То есть, если молодому магу действительно придется выступить против бывшего учителя, один удар кинжалом может оказаться куда действеннее десятка боевых заклятий.
  Одно едва заметное движение - и кинжал скрылся в рукаве мага. Затем Авирд, навесив на лицо выражение безмерной скуки - как будто ничего не произошло - и, не забыв запечатать дверь в свои покои заклятием хитрого замка, вышел во внутреннюю галерею третьего яруса замка.
  Там, несмотря на поздний час, царило оживление. Туда-сюда деловито сновали маги с целыми охапками книг, свитков и каких-то тряпок, некоторые бережно, как мать спеленатого младенца, несли всевозможные артефакты и, как ни странно, массивные изделия из серебра. Ученики, сбившись в кучку, что-то обсуждали: блестящие глаза, взволнованные жесты и гвалт такой, что хотелось заткнуть уши. Десяток маленьких нолимгов, впервые на памяти Авирда покинувших подземелья замка, слаженно тянули огромный, доверху набитый чем-то позвякивающим мешок. Причем глаза у всех были завязаны полосками черной ткани: луна вторую ночь пряталась за гребнем гор, но и звездный свет был неприятен для привыкших к вечной тьме глаз. Смотрелось забавно, однако хихикать, по крайней мере, вслух не спешил никто. Слава о мстительности подземного народца достигла даже Лексора. Тем временем странная процессия дотопала до замершего у стены Авирда, и шедший первым нолимг, седой и косматый от прожитых годов,
  - Иор Авирд, прошу сдать все серебро, - пробубнил нолимг, одним глазом из-под повязки заглядывая в лицо магу. Глаз блеснул оранжевым и тут же начал слезиться. Старый нолимг зло фыркнул и приложил пушистую руку ко лбу. - Приказ архимага.
  - С чего вдруг?! - забыв поздороваться, возмутился маг. Для магов-заветников серебро было священно: оно имело свойство вбирать в себя магическую силу и удерживать ее, подобно прочному сосуду, бесконечно. Ну, или до той поры, пока такой 'запас' не понадобиться владельцу. А уж про то, что серебра любая нечисть как огня боится, знают все. Но для архимага и посвященных оно было еще и знаком их статуса - только они имели право носить на теле изделия из серебра, прочие маги-заветники довольствуются тем, что скупают серебряные безделушки и без меры украшают ими свои покои.
  Нолимг дернул плечом, дескать, кто ж его разберет, на то он и глава ордена, чтобы приказы отдавать, потом поудобнее перехватил свой край мешка и вопросительно уставился на Авирда:
  - Так что насчет серебра, иор? А то мы еще не всех обошли, а мешок уже неподъемный, цепляется за все...
  - Ничего! - уже на ходу сдержано рыкнул маг, направляясь к мостику к северной башне, - с архимагом сам разберусь. И лучше вам в мои покои не соваться, расплющит на месте!
  Нолимг, косо глянув вслед стремительно удаляющемуся магу, лишь пожал плечами, и маленький народец споро потащил мешок с лязгающим содержимым дальше.
  Авирд почти дошел до мостика, когда из-под темной арки вынырнул, едва не столкнувшись с ним нос к носу, эльф Иерру, ученик Лииллы. Тот от неожиданности отпрянул в сторону и, запутавшись в длинном тяжелом плаще, едва не перевалился через перила узкого мостика. В последний момент маг успел ухватить ученика за грудки и втянуть обратно. Эльф, тяжело дыша и утирая рукавом пот, обильно текущий по лицу, устало опустился на каменные плиты пола и настороженно уставился на Авирда. Поведение для эльфов, пусть даже и живущих в Северном Страже, крайне странное. Обычно они ходят плавно и размеренно, высоко подняв голову, и всегда смотрят, куда идут.
  - Ты что, ослеп?! - прошипел Авирд и опустился рядом с эльфом, ожесточенно растирая вывернутую кисть. Остроухий оказался тяжелым. - Забыл, где находишься? Или жить надоело?
  Эльф молчал, продолжая неотрывно смотреть на мага, теперь в миндалевидных глазах его появился интерес.
  - Ну и пошел ты... - Авирд с трудом заставил себя не уточнять, куда именно следует идти эльфу. Крепкие выражения недостойны посвященного.
  - Ты нормален, - выдохнул эльф и с легкой улыбкой прижался затылком к холодной каменной стене. - Хоть кто-то!
  - Ты о чем? - насторожился маг. Он вдруг подумал, что странности в поведении эльфа, как и переполох в замке вполне могут быть связаны с замыслом архимага. Что ж, тогда приобретает смысл приказ Селира запрятать подальше все серебро: в любой магической книге написано, что только с помощью серебра можно загнать иномировых демонов обратно в Бездны Небытия, где им самое место. Таинственное Пятое божество, по легендам, было единственным демоном, против которого бессильно даже серебро, оно могло бы ослабить его на некоторое время, но не более того. И именно ему архимаг, желая расправиться с врагами, готов открыть вход в мир живых, поэтому и приказал нолимгам убрать серебряные вещи из замка - не хотел, чтобы Пятому что-то помешало исполнить свою миссию.
  - Они там все с ума посходили, иор! - доверительно сообщил эльф, скосив глаза в сторону северной башни.
  Авирд не удержался от ироничной ухмылки. Уж слишком по-человечески прозвучала последняя фраза. Вот только эльфу об этом знать не следовало: еще удариться в самокопание, стремясь выяснить, каких еще привычек успел набраться от смертных, тогда из него вообще никаких сведений вытянуть не удастся. Все эльфы одинаковы, во всяком случае, живущие среди людей.
  - Так уж и все? - делано равнодушно осведомился маг, вращая кистью. Кажется, растяжение мышц. Плохо. Теперь вряд ли удастся незаметно вынуть кинжал из рукава, да и рука может дрогнуть в решающую минуту. О том, как он будет убивать человека, так много сделавшего для него, учителя, пусть и бывшего, Авирд заставлял себя не думать.
  Эльф со вздохом кивнул.
  - А я думал, что только архимаг... - Иерру с удивлением взглянул на мага. - Откуда ты знаешь, иор? Тебя не было на малом совете...
  - А ты, выходит, был? - поднял бровь Авирд.
  Эльф, шумно выпустив носом воздух, признался, что подслушивал под дверью, и ему немного стыдно и, увы, совсем не от того, что он нарушил одно из правил ордена - ученики на советы магов не допускались - причина покраснения кончиков его острых ушей была в другом. Подслушивать, подсматривать, и вообще изнемогать от любопытства недостойно эльфа - это так по-человечески. Но очень уж многозначительным был вид у Лиль и остальных посвященных, а глаза архимага и вовсе были озарены каким-то неземным светом. Так что удержаться было выше его сил.
  - С тобой все ясно, - остановил Авирд поток эльфийского красноречия, - так что за планы обсуждались на совете?
  Иерру с немым укором взглянул на мага, явно желая сказать что-то нелестное. Однако, встретившись с ним глазами, передумал и очень и очень сжато пересказал слова архимага, которые успел подслушать. Авирд мрачно слушал его, понимая, что послание, полученное им во время магического сна, нашло свое подтверждение. Более того, Селир, похоже, успел заручиться поддержкой посвященных. Плохо, очень плохо. Иерру уверенно описывал ритуал вызова Пятого - эльфы не могли о нем не знать - и выказывал вполне обоснованные опасения насчет замысла верхушки ордена Древнего Завета и в красках расписывал ужасающие последствия опрометчивого шага. Авирд кивал в такт стенаниям эльфа, а мысли его были далеко. В частности, он уже понимал, что спорить теперь придется не только с бывшим учителем, а со всем малым советом, что существенно осложняет дело. В этом случае ни удар кинжалом, ни магический поединок за право носить звезду архимага ничего не решат. Нужно действовать по-другому, но как именно Авирд пока не знал. Он был уверен в одном: посвященных, по крайней мере, большую их часть, можно попытаться переубедить. Тогда есть возможность потянуть время, а там, глядишь, и Селир одумается.
  И еще кое-что настораживало молодого мага. Его, члена Круга посвященных, на совет не пригласили. Еще одно нарушение правил ордена. Не слишком ли много этих нарушений за несколько часов? Увы, на дальнейшие расспросы Авирда Иерру лишь разводил руками и, понизив голос, признался, что его присутствие под дверью Запретной библиотеки не осталось-таки незамеченным. Так что пришлось ему уносить оттуда ноги, а вдогонку эльфу летели шаровые молнии, огненные плети и еще что-то из разряда боевой магии. Авирд, используя магическое зрение, изучил все еще дымящиеся дыры на плаще эльфа и с уважением посмотрел на ученика Лииллы. Что ж, иногда жизнь зависит от умения бегать и проворности: били прицельно, насмерть. Однако впечатлительному эльфу Авирд этого говорить не стал.
  Молодой маг, решив не терять времени, наскоро попрощался с эльфом, настоятельно посоветовав держаться подальше от архимага и посвященных. Тот выразил стремление этому совету последовать и предложил вылечить руку Авирда: Иерру едва ли не с первого дня жизни в Северном Страже проявлял задатки целителя, и впоследствии успешно развивал их - об этом Авирд знал со слов Лииллы. Но сейчас, кожей ощущая ценность каждого мгновения, от помощи эльфа маг отказался и, затолкав кинжал за голенище сапога, направился в северную башню.
  Тяжелая, защищенная всевозможными заклятиями и окованная цельным листом железа дверь в нее против обыкновения была открыта. В другое время Авирд искренне возмутился бы такой безответственности и лично пошел бы искать виновных - мало ли кто мог зайти в северную башню и стащить одну из книг. Но сейчас он не сомневался: дверь оставили открытой для него. Вроде как, вдруг бы Авирд не догадался, где искать высокопоставленных заговорщиков? Ну не указатели же вешать - это будет выглядеть чересчур подозрительно. Маг желчно усмехнулся и бросился вверх по широким ступеням винтовой лестницы. В общем-то, все верно, вот только охранные заклятья снимать с двери не стоило. Это все равно, что высунувшийся из окна северной башни архимаг будет на весь замок кричать:
  - Авирд, ученик мой, вот тебе и конец пришел! Ты рад?
  О том, что ему, Авирду, в замысле архимага отведена далеко не последняя роль, он подумал еще во время сбивчивого рассказа эльфа. Но непрозрачный намек в виде открытой (бери - не хочу) северной башни как-то не вязался с тем, что его, одного из посвященных, не позвали на малый совет. Надо все еще раз хорошенько обдумать, решил маг, да и поговорить с заговорщиками по отдельности не мешало б. А потом он вдруг подумал о том, что открытая башня просто отвлекающий маневр. То есть, начни он задавать вопросы, заговорщики отбрехались бы. Так, отправили к тебе ученика, он все перепутал, ушел не туда, по замку три дня искали, нашли в винном погребе пьяного в лоскуты, но тебя, иор Авирд, очень ждали, даже северную башню открытой оставили' и все в таком духе. Тогда получается, что их целью было не допустить его на совет, но зачем? Вспоминая прочитанное много лет назад описание ритуала, который вознамерился провести Селир, молодой маг не мог не подумать о вместилище силы, проводнике между миром живых и Миром-за-гранью. Ключевая фигура ритуала вызова Пятого, человек, готовый по доброй воле уступить свое тело бестелесному чудовищу. И что-то подсказывало Авирду, что именно его 'удостоят' чести быть принесенным в жертву во имя великой цели, и не имеет значения цена ее достижения... демоны ее побери. И цель, и цену! Нет, раз уж на то пошло и действительно не было бы другого выхода, Авирд согласился бы принести себя в жертву - ради ордена Древнего Завета, ведь с ним связана почти вся сознательная жизнь мага, и ради его обитателей. Но не так, не как специально откормленный баран, которому, естественно, о планах умерщвления его во славу божества не сообщают и мнения его не спрашивают. Именно то, что подготовка к ритуалу, где главным действующим лицом, вполне возможно, придется стать ему самому, идет за его спиной, и заговорщики всевозможными ухищрениями стремятся сделать так, чтобы он об этом не узнал - именно это разозлило Авирда больше всего.
  Маг в три прыжка преодолел оставшиеся ступеньки и, нарочито громко топая, ворвался в запретное книгохранилище, однако не разглядел в полутьме загнувшегося края половика, и рухнул на пол. Лиль и Ниэт, стоявшие ближе всех к нему, смерили его полными укора взглядами. Больше его падения, кажется, никто не заметил - не до того было.
  -...Зло пришло под стены Северного Стража, дети мои! - архимаг вскинул морщинистые руки к потолку и, закатив глаза, продолжил свою пламенную речь. - Оно притворилось спящим, но это не так! Оно ждет лишь подходящего момента, чтобы напасть! Час великой битвы близок!
  Авирд мрачно уставился на бывшего учителя, а тот ответил ему взглядом, полным сдержанной ярости. Здесь его не ждали, и молодой маг это понимал. Более того, и архимаг, и посвященные всем сердцем не желали его присутствия на тайном совете. Кое-кто, судя по красноречивым взглядам, готов был разбить ему нос, забыв о том, что драка есть недостойное поведение для мага-заветника. Они не были похожи сами на себя. Как будто заколдованы... Заколдованы! Авирд невольно вздрогнул от ужасной догадки.
  Действительно, существуют заклятия, позволяющие управлять волей оугэ - слово из древнеимперского языка, которым почти во всех магических книгах обозначается человек-цель, на которого направлено действие заклятия - так, что он искренне считает внушенные магом мысли своими. Но как, когда? Ответ напрашивался сам собой: во сне. Когда душа человека бродит по узенькой тропинке между миром живых и миром-за-гранью, она более всего подвержена разного рода воздействиям. Ведь не случайно маги-целители предпочитают работать с больным именно в состоянии сна. Плохо, очень плохо. И, знал Авирд, почти все такие заклятия входят в арсенал черных магов.
  Надежда переубедить хоть кого-нибудь таяла, как предрассветный туман от первых солнечных лучей. Они не пожелают прислушаться к доводам разума: у них не осталось желаний, а разум спит, подавленный неведомым волшебством, и хорошо, если не мертвым сном. Вариантов действия оставалось все меньше.
  - Я тут мимо проходил, - едва ли не по слогам прорычал Авирд, когда понял, что молчание затянулось. Он медленно обвел взглядом запретную библиотеку, стараясь при этом не встречаться глазами ни с кем из присутствующих. - Смотрю, малый совет собрался, обсуждают чего-то. Дай, думаю, загляну, послушаю. Глядишь, и узнаю чего.
  - Ты говоришь, как неотесанный крестьянин, - брезгливо скривился архимаг, - неужели я плохо тебя учил, Авирд?
  - Хорошо, учитель, - маг с трудом удержался от того, чтобы скрипнуть зубами, - слишком хорошо. Ты продолжай, я вместе со всеми послушаю.
  С этими словами он вальяжно прошелся через весь зал книгохранилища и уселся в резное кресло, закинув ноги на стол. Помнится, в этом самом кресле в его сне и сидел Селир, выискивая нужное заклинание. Посвященные с негодованием косились на него - они-то выслушивали воодушевляющую речь архимага стоя - но выражать свое недовольство вслух не стали, вновь обратив полные преданности взоры на архимага.
  Селир удовлетворенно качнул головой, потом густые брови его сошлись на переносице, а в черных глазах полыхнуло пламя. Терять нить столь вдохновенного повествования из-за какого-то мальчишки, дерзнувшего так не вовремя ввалиться в зал совета.
  - Лексор заплатит великую цену за наше унижение, дети мои! Великую и ужасающую! Зло, обращенное во благо, сокрушит зло человеческое. И тогда мы будем диктовать Лексору свою волю!
  Сдержанный гул прокатился по запретной библиотеке, выражая всеобщее одобрение.
  - Я, архимаг ордена Древнего Завета, и вы, самые могущественные маги его - совместными усилиями мы сможем пробудить к жизни великую Силу и направить ее во благо. Это - последняя наша надежда, ибо имперские маги за день пути отсюда. Да, мне было видение! Так что же, маги? Пойдете ли со мной рука об руку против имперских захватчиков? Или забьетесь в свои норы - дожидаться смерти как трусливые суслики?!
  Наставник прервал свою речь и, тяжело дыша, поочередно вгляделся в лица посвященных, минуя Авирда. Мнение бывшего ученика его не волновало. У жертвенного барана не спрашивают согласия за шаг до алтаря.
  Элита ордена поддержала архимага вскидыванием рук и азартными выкриками. Пустые глаза, перекошенные криком рты, судорожно сжатые пальцы. Они все были готовы поддержать Селира в его безумном замысле. Более того, никто из них даже не задумался о проклятии, которое обрушится на этот мир, если он, Авирд, так ничего и не предпримет.
  Сейчас, когда затуманенный взгляд архимага направлен прямо в глаза бывшему ученику, отчего у того вновь начало ломить виски, Авирд понимал, что уговорами ничего не добьется. Взгляд он упорно прятал, делая вид, что носок левого сапога интересует его куда больше, чем совет магов.
  Сила, имя которой одержимость, укутала разум Селира и посвященных плотным черным одеялом. Старый маг не прислушается к бывшему ученику - ему мысль об этом даже в голову не придет, как, впрочем, и прочие мысли, в том числе о еде или сне, не внушенные магом-кукловодом. Значит, нужно не говорить, а действовать, причем так, чтобы верхушка ордена до последнего момента ничего не заподозрила. Впрочем, подумал Авирд, если б сей же час под ноги каждому из них ударила молния, они б и того не заметили.
  - Авирд, ты один из лучших моих учеников, - торжественно и высокопарно обратился к нему архимаг, - один из тех, кем я по праву могу гордиться. Пойдешь ли ты за мной, приложишь ли свою силу во имя спасения ордена? Может ли старый
  учитель рассчитывать на тебя?
  Авирд молча перевел взгляд на книжные полки. Где-то здесь, среди потертых книжных корешков притаилось зло. Маг дал себе клятву не позволить ему проникнуть в мир живых, однако до сих пор не знал, как эту клятву исполнить.
  - Почему ты молчишь, Авирд? - вопрошал тем временем архимаг, и в голосе его явственно слышалась угроза.
  Пятеро самых могущественных магов ордена с фанатично блестящими глазами ждали его ответа, как будто от него хоть что-то зависело.
  Самое страшное для мага - потеря рассудка. Так гласило одно из правил ордена Древнего Завета. Воля пятерых стоящих перед Авирдом магов скована не просто заклятием подчинения. Они все поражены безумием, которое, однако ж, его самого обошло стороной. Что защитило его от той же участи? Привычка по полночи бродить по стене? Или дымчатая постаралась? Так или иначе, но именно ему придется служить преградой Пятому божеству из мира-за-гранью. Служить преградой... Хороша преграда, ничего не скажешь. Авирд от досады стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
  - Авирд?! - рык архимага вывел его из состояния глубокой задумчивости.
  - Да, иор, ты можешь рассчитывать на меня, - бесстрастно ответил он. Сейчас главное - выиграть время на обдумывание дальнейших действий.
  - Я знал, что ты не отступишь перед лицом опасности, ученик мой! - возвестил Селир. Он торжествовал. И таинственный 'кукловод' тоже. - Жду вас здесь, в северной башне, дети мои, на рассвете. Войска империи будут
  уничтожены еще до того, как взойдет солнце. А теперь идите.
  Посвященные цепочкой потянулись на выход, Авирд двинулся следом, однако на пороге он обернулся и попросил архимага приказать всем - и людям, и нолимгам - до рассвета покинуть замок. Вдруг кто из них помешает вызову. Архимаг, даже не поинтересовавшись, откуда не присутствовавший на большей части совета маг знает о его планах, подумав, согласился.
  По крайней мере, думал Авирд, спускаясь во внутренний двор замка, никто из них не пострадает. А рушить замыслы магической верхушки - это только его дело. Лишить разума пятерых магов-заветников, далеко не последних в ордене, и не оставить при этом никаких следов невозможно. Значит, есть шанс вычислить 'кукловода'. Но это потом, потом. Сейчас важно не дать свершиться черному заклятию. Вот только как? И при этом не причинить вреда околдованным магом. Околдованные маги... Фраза-то какая!
  Продолжая рассуждать в том же духе, маг незаметно для себя оказался во внутреннем дворе замка. Ветер шелестел кронами вековых дубов, ровесников Северного Стража. Деревья, величественные и прекрасные, тянули к небу крепкие ветви и, казалось, они смотрят в спину человеку, бредущему по мощеной дорожке меж ними то ли с сочувствием, то ли с укором. Авирд любил эти дубы. Было в них, ничем, в сущности, не отличавшихся от тысяч точно таких же лесных великанов, растущих на юго-западе империи Лексор, что-то такое... Что-то от понятия вечности. Хотя, нет. Основанием замка служила скала, где не было земли, да и не могло быть. А дубы росли, вспоров могучими корнями холодный камень, они смогли добраться до вод подземного озера, и этим подтвердили свое право на существование. Истинный символ всемогущей жизни, которая всегда найдет лазейку. Да, конечно, без магии дело не обошлось, но это было в самом начале, когда дубы еще были саженцами. Окрепнув немного, деревца не нуждались более в поддержке заклятия, и оно само собой потихоньку развеялось - об этом маг прочел в хрониках Северного Стража. Развеялось... но, видимо, не полностью, раз деревья прожили много больше, чем отмерено природой.
  Авирд прошел в дальний угол парка, где в тени кустов акации притаились каменная скамья и маленький родник, также берущий начало из подземного озера. Обычно здесь многолюдно. И маги, и ученики любили это место - там всегда можно было укрыться от жары, холодного ветра или излишне любопытных глаз. Нередко пышные бело-розовые гроздья скрывали целующиеся парочки. Но сейчас, когда архимаг недвусмысленно дал понять: все покидают замок, Авирд надеялся, что уж здесь-то точно никого не встретит. Ему необходимо было решить, что делать дальше, просчитать все возможные варианты и выбрать среди них единственный верный. А, как известно, заниматься этим лучше в одиночестве.
  Авирд прижался разгоряченным лбом к холодному камню, одному из тысяч таких же точно камней, образующих крепкие стены замка. Самым простым и эффективным было бы уничтожение высокопоставленных заговорщиков, но этот способ разрешить проблему молодой маг отмел сразу. Он даже представить себе не мог, как будет убивать тех, с кем прожил бок о бок почти два десятка лет - учитель, пускай и бывший, любимая женщина, пускай и эльфийка с темным прошлым, другие посвященные... Нет, это невозможно. Могущественные маги сейчас поражены безумием и при всех своих умениях беззащитны, как младенцы. Убить их было бы верхом подлости.
  Потом Авирд подумал о заточении, однако быстро понял, что это всего лишь отсрочит неизбежное. Рано или поздно, но заговорщики найдут способ вырваться на волю, и тогда они призовут Пятого, но вот его, Авирда, на ритуал приведут связанного и одурманенного зельями, способными разрушить разум. А что? Больше он ему не понадобится, к тому же, так безопаснее. Да и добрая воля жертвы не является обязательным условием исполнения ритуала. И - самое главное - магическая атака Северного Стража может начаться со дня на день, и как он в одиночку выдержит ее? Тоже отпадает.
  Но что тогда? Поискать другой способ обратить имперские войска в бегство, столь же действенный, но менее, так сказать, дорогостоящий? Совсем уж неправдоподобно. Таких заклятий, чтобы 'и на елку влезть, и кой-чего не ободрать' не существует. За Силу надо платить, и чем больше желаешь получить, тем выше цена.
  Так, обезумевший Селир и приспешники его не смогут призвать Пятого еще в одном случае: если перестанут быть магами. То есть, если усыпить их дар, Пятый останется скрипеть от злости зубами в Мире-за-гранью. Ой, надолго ли? Ровно до тех пор, пока держится заклятие ограничения. Хм, усилия пяти магов против одного... Самоубийственная затея. Тогда правильней будет вовсе лишить их дара! От этой мысли Авирд невольно вздрогнул. В хрониках Северного Стража упоминался такой вид наказания для магов, представляющих опасность для ордена, однако, если записи правдивы, оно так ни разу и не применялось. Прежние владыки ордена сочли его слишком жестоким. Для мага лишиться дара все равно, что потерять правую руку. Или даже обе руки.
  Мягкая ладонь осторожно и почти неощутимо легла на плечо.
  - Авирд, что с тобой? Ты болен? - еще недавно маг готов был слушать этот голос всю свою жизнь. А сейчас предпочел бы никогда не видеть и не знать ее. Потому что не знает способа защитить ее от безумия. Потому что не в его власти оставить ей дар, потому что магическая зараза должна быть выжжена. - Ты весь дрожишь?
  - Все в порядке, Лиль, - он старался говорить спокойно, и у него почти получалось. Если в глаза не смотреть, чего он и так избегал всеми силами, то, может быть, она не заподозрит неладное. Впрочем, похоже, заклятие одержимости подавляет не только способность мыслить, но и внутреннее чутье.
  - Ты солгал, Авирд, - прошептала Аиилла и убрала руку - дважды. Сейчас и на совете. Ты не поддерживаешь замысла архимага, верно? И, клянусь, если услышу от тебя еще хоть каплю неправды, то не заговорю с тобой до конца жизни. Твоей, разумеется!
  Авирд неопределенно развел руками. С ответом он не торопился в надежде сперва узнать, насколько велика степень безумия, поразившего эльфийку. Но Лиилла не была настроена на долгое ожидание. Она, подождав с полминуты, вскинула точеный подбородок и с выражением бесконечной обиды на прекрасном лице сделала шаг в сторону входа в замок. Очевидно, нацеленное на верхушку ордена Древнего Завета заклятие меняло характер своих жертв. Лиль обычно более терпелива.
  - Лиль, послушай меня. То, что задумал Селир, в корне неправильно, - сдался Авирд. Он устало опустился на скамью и, опершись локтями о колени, закрыл широкими ладонями лицо. Смотреть ей в глаза он все равно не собирался. - Он сам не понимает, что делает. Да и вы, очевидно, тоже. За призвание Пятого адепты Хардейла будут вам дико благодарны! Великий праздник устроят с гуляньями и традиционным принесением виновников торжества в жертву!
  Эльфийка презрительно фыркнула, но Авирда было уже не остановить.
  - Селир решил, что сможет заставить Пятого плясать под его дудку! Как же! Может, эта тварь и бестелесна, но отнюдь не глупа. И она никому не служит - служат ей! Пойми, Лиль, мы сметем войска империи и лексорских магов, но при этом и сами погибнем. А все отсюда и до Туманного острова может уйти под воду! И...
  - Думаешь, я этого не понимаю? - эльфийка опустилась рядом и, склонившись к нему, нежно взяла за запястье. - Но Пятое не задержится в мире живых. Как только оно исполнит то, ради чего его призвали, мы загоним его обратно в Мир-за-гранью. Последствия, которые описаны в древних книгах - ну, про распространение учения Хардейла, разрушение большой земли и великую войну - просто не успеют наступить. Власть Пятого продлится не дольше минуты...
  - Вполне достаточно, чтобы испепелить призвавших, - вздохнул Авирд и, не удержавшись, покосился на нее - или, что гораздо умнее, превратить их в послушных марионеток.
  - С тобой невозможно разговаривать! - воскликнула эльфийка и отдернула ручку, будто обожглась. - Ты упрямый, как целое стадо ослов, Авирд!
  Маг невольно усмехнулся. Обычно и он более сговорчив, но раз уж сегодня вся его жизнь встала с ног на голову...
  - А кого выбрали на роль проводника? - все так же негромко, не поднимая глаз, осведомился он, хотя ответ итак был известен.
  Лиилла осеклась. Может быть, на мгновение почувствовала укол совести. Но магическое безумие было сильнее.
  - А ты не догадался? Ты же никогда не был глупцом, - промурлыкала она и прильнула к плечу Авирда. - Это великая честь! Ордену Древнего Завета грозит гибель, и только ты можешь его спасти. Пусть не без помощи архимага и остальных посвященных, но...
  - Лиль, перестань, - с раздражением поморщился маг. - Призвание бестелесной сущности из Мира-за-гранью, едва ли не самой сильной и злобной из всех там обитающих, которую в Хардейле (да и не только там) для простоты именуют Пятым божеством, в то время, как мы вполне можем обойтись и заклятиями попроще и, так сказать, подешевле обходящимися, по меньшей мере глупо!
  - Но маги Вланега...
  - Они тоже не всемогущи! - Авирд вскочил и, скрестив на груди руки, заходил взад-вперед по узкой тропинке между скамьей и родником.
  Лиилла со злостью отбросила за спину длинную прядь нежно-розовых волос и тяжело вздохнула. В золотистых глазах ее появились слезы, отчего сердце Авирда болезненно сжалось.
  - Пойми, Лиль, вланегские маги вряд ли притащат все своих магические штуки, которых якобы опасается Селир, - Авирд, забыв про осторожность, опустился на колени перед любимой, положил руки ей на плечи и чуть коснулся губами ее щеки, - заветники вполне способны защитить себя и без Пятого. Лиль...
  - Оставь гордыню, человек! - эльфийка отстранилась, брезгливо поджав губки. В голосе ее слышалось отчуждение, если не сказать, неприязнь. - Да, ты умрешь, но так, что об этом будут слагать легенды! Это героическая смерть, Авирд! Жизнь одного чародея несравнима с существованием ордена...
  Авирд молча поднялся и выпил пригоршню холодной воды из родника. Он вдруг подумал, что, если б на роль посредника между миром живых и Миром-за-гранью выбрали Лииллу, то он даже под страхом лишения дара не стал бы подталкивать ее к страшному шагу. Наоборот, сделал бы все возможное, но не допустил ее смерти. А тут на тебе: великая честь... Нет, конечно Авирд знал, что она никогда не ответит взаимностью на его чувства. Для Лиль он всегда будет всего лишь человеком, пусть и магом, но никак не равным ей. Как это не больно, но прекрасная эльфийка видит в нем лишь необременительное развлечение, игрушку, с которой можно скоротать время ссылки. Авирд знал, что Лиль не любит его едва ли не со дня, когда он впервые вошел в ворота Северного Стража - маги взрослеют рано. Но не мог ничего поделать с собой. Чувство оказалось сильнее разума. Поэтому он не один год гнал от себя, прятал в самые темные закоулки разума мысль о том, что любить можно лишь того, кого считаешь равным себе. И сейчас эта мысль, будто бы мстя за пренебрежение, болью отдавалась во всем теле. Авирд до хруста сжал кулаки. Страшно и больно, наверное, также как лишиться дара. Что ж, на исходе третьего десятка пора уже распрощаться с иллюзиями.
  Громкое карканье, в котором чудилась насмешка, прервало тягостные раздумья мага. Вздрогнув от неожиданности, он с удивлением уставился на крупную черную птицу, сидящую на ветке ближайшего дуба. Ворон. В маленькой деревушке, где родился Авирд, верили, что встреча с ним предвещает беду. Маг медленно выпрямился и обернулся. Лииллы на скамье не было. Наверное, она ушла, так и не дождавшись его ответа.
  Ворон вновь дал о себе знать - на этот раз хлопаньем крыльев. Авирд задумчиво посмотрел на птицу, ворон, в свою очередь, склонив голову набок, сверлил его черными бусинками глаз. Магу лишиться дара, все равно, что птице остаться без крыльев... Лишиться дара... Да, пожалуй, это единственное верное решение. Заговорщики не смогут призвать в мир живых Пятого, если перестанут быть магами. 'Вот оно!' - едва не заорал Авирд в порыве нахлынувших чувств. Жестоко с точки зрения мага, но вполне сносно для человека, для не-мага. Да, птица не может существовать без крыльев, но человек - не птица. Человек, собрав в кулак все силы своей души, способен начать жизнь заново: тот, кто раньше был магом, может отыскать себе другое применение в этой жизни. Ведь иор Селир не раз за время обучения втолковывал ему, недорослю из приграничной деревушки, простую истину: сильный, упав, старается снова стать на ноги, слабый, упав, остается лежать в дорожной пыли. Что ж, пришло время узнать, кто сильный, кто слабый. Ворон, каркнув напоследок, как показалось магу, с одобрением, улетел, а Авирд быстро пошел в сторону библиотеки. Заклятие лишения дара он наизусть не помнил.
  Ужас и стыд за то, что он собирался сделать - в его системе ценностей это приравнивалось к предательству - Авирд запрятал глубоко-глубоко в свою душу. Потом... Они выберутся оттуда потом, чтобы всю жизнь не давать ему спать спокойно. Осталась лишь черная ненависть к себе и непоколебимая уверенность: защита мира живых от вторжения Пятого стоит шести исковерканных жизней. Да-да, он, Авирд, разделит участь остальных - это окончательное решение. Это будет частью наказания, назначенного самому себе за предательство. Меньшей частью.
  Фолианты хроник Северного Стража общим числом сорок восемь штук хранились в Большой библиотеке на самом видном месте. Именно с изучения древних текстов началось его обучение, и тогда Авирд никак не мог взять в толк, почему такое опасное знание лежит на самом виду. Уже потом, повзрослев и став сначала магом-заветником, а затем одним из посвященных, он понял: знание сие в условиях каждодневной действительности бесполезно. Чтобы лишить дара самого слабенького чародея, потребовались бы старания десяти более-менее сильных магов. Но, если использовать мощь рвущегося в мир живых Пятого (до той минуты, когда это существо, образно выражаясь, занесет ногу над порогом) энергии для претворения в жизнь замысла Авирда будет достаточно.
  Заветник уже почти достиг входа в главное здание Северного Стража, как вдруг его окликнули. Едва слышно, словно дыхание ночного ветерка тронуло разгоряченный лоб. Авирд поднял голову и увидел, как из ветвей близ стоящего дуба спрыгнул Иерру, закутанный в плащ до самых глаз.
  - Совершенно случайно оказался на дубе и вынужден был подслушивать? - протянул Авирд, нарочито медленно гася возникшую между его ладоней багрово-черную молнию.
  - Совершенно случайно собрался меня убить, иор? - невозмутимо ответил эльф, оправляя плащ. - Меня пытаются убить второй раз за час. Я так и привыкнуть могу.
  - Прости, для мага преступно дать волю чувствам, - и человек, сокрушенно вздохнув, прикрыл глаза рукой. На душе было темно. И еще гаже становилось от мысли, что он готов был, задавленный нахлынувшими чувствами, уничтожить неугомонного эльфа. - На будущее: если захочется выведать чужие тайны, заранее продумай пути отступления.
  - Непременно, - фыркнул эльф и, воровато оглядываясь по сторонам, продолжил: - иор, в замке творится что-то неладное. Такое чувство, будто воздух напоен ядом, от которого лишаются разума могущественные маги.
  - Заклятие... - протянул Авирд. Он даже, вооружившись магическим зрением, внимательно оглядел парк и сам замок, но ничего такого не обнаружил. - А я был уверен, что оно, так сказать, точечного воздействия.
  - Сначала так и было, - потер затылок Иерру - но теперь оно как мор... Не смотри, не трать зря силу. Ты ведь, э-э, человек.
  Видимо, подумал Авирд, это 'э-э' призвано было скрыть совсем другие слова: всего лишь. Эльф, высшая раса, что с него возьмешь?
  - Ты единственный из учителей, кто еще способен мыслить, - с легким оттенком возвышенной грусти взмахнул ресницами эльф - и ты замыслил что-то такое, отчего твое сердце наполнилось скорбью. Не знаю, прав ты или нет, но, надеюсь, знаешь, что делаешь.
  - Я тоже, - неопределенно развел руками маг.
  Какое-то время оба молчали и, не сговариваясь, смотрели на пышные, посеребренные лунным светом дубовые кроны. Каждый думал о своем. Авирд, например, о том, как бы поскорее отделаться от ученика Аииллы, но слишком уж многозначительно хмурил Иерру неестественно гладкий лоб.
  - Ушла, - нарушил, наконец, тишину эльф - по балюстраде второго яруса шла иори Ниэт. Она, я уверен, тоже одержима. Жаль, самая миролюбивая среди посвященных... была. Она швырнула в меня целую россыпь огненных шаров, когда я улепетывал из северной башни. Даже волосы подпалила.
  - Слух как у кошки! - искренне восхитился Авирд. Он и сам заметил тень, скользнувшую по стене замка, но вот определить, кому эта тень принадлежала не смог.
  Эльф согласно кивнул. М-да, не умрет от скромности.
  - Иор, безумие пришло откуда-то с северо-востока, - понизив голос и загадочно сверкая глазами, произнес эльф - мне не нужно применять Силу, чтобы читать воздушные потоки и слышать голос ветра. И еще кое-что... Может, это покажется тебе не стоящим внимания, но лучше будет, если я все-таки поделюсь с тобой, иор, своими мыслями. Адепты Хардейла не могут призвать Пятого сами - у них нет книги. Но принудить к тому заветников, поразив их заклятием безумия, так? В этом случае понятно, откуда растут ноги у поветрия.
  - Ты говоришь как человек, - не сдержался от ехидного замечания Авирд и вновь - мысленно - укорил себя.
  - Так, чтобы ты мог меня понять, - равнодушно произнес эльф. - Если я прав, иор, то, что бы ты не задумал, ты можешь столкнуться с противодействием.
  - Интересно, - согласился Авирд, - но, сам подумай, не слишком ли это сложно. По мне так проще было бы украсть книгу и дело с концом.
  - Разве ты не знаешь, что ее нельзя вынести из замка? - удивился Иерру. - Это одно из охранных заклятий. Стены Северного Стража как клетка для нее... И не надо так смотреть на меня с подозрением, иор! Лиилла как-то вынесла ее из северной башни, непонятно зачем, и я смог полистать ее немного. Прочесть толком ничего не успел, но вот охранные заклятия разобрал хорошо.
  Авирд, которые в тонкостях охранных заклятий разобрался только через полгода после вхождения в малый круг, удивленно вскинул брови и тут же решил обсудить с Лиль готовность ее ученика к посвящению в маги. Потом вспомнил, что уже через несколько часов эльфийка лишиться магических способностей и испытать силу и умения своего ученика, как того требуют правила ордена, не сможет. А сейчас, когда она не может думать ни о чем, кроме призвания Пятого... И каково будет Иерру, если к нему помимо клейма преступника - ведь за что-то его сослали в мир людей - прицепится и слава 'вечного ученика'. Так говорили о тех, чьи учителя отказались от них, сочтя недостойными звания мага. По своему опыту Авирд мог сказать, что и когда учитель умирает - как живое существо или как маг, неважно - происходит то же самое. Редко, очень редко другой маг возьмется закончить обучение. А путь в маги один: с одобрения учителя, который осознал, что больше нечему учить тебя. Но, подумал Авирд, ради такого случая правила можно и нарушить. Он шагнул к эльфу, положил левую руку ему на голову, а правую прижал к своему сердцу - это означало единство сердца и разума, без чего невозможно жить в мире с самим собой.
  - Имей смелость пройти свой путь до конца, маг!
  - Благодарю, иор Авирд! - выдохнул ошарашенный Иерру, во все глаза уставившись на мага. Еще бы, посвященный, который на глазах у ученика нарушает правила ордена - это зрелище сродни явлению дракона в гончарной лавке. Спешите видеть!
  - А теперь иди, маг, - довершил Авирд, убирая руку со лба эльфа, - Селир приказал покинуть замок.
  - Прощай, Авирд, - с легким, едва заметным оттенком грусти произнес эльф, - пусть раскинет над тобой ветви Великое Древо.
  Человек скупо кивнул и продолжил свой путь в замок. Благословение клана Вечнозеленого Леса, исконное волшебство его, странным образом уняло душевную боль, рвущую на части сердце Авирда. Осталась лишь вера в свою правоту: он не позволит Пятому ворваться в мир живых. Ведь защищать этот мир - едва ли не главная обязанность мага-заветника, о чем знают немногие. Успело-таки знание сие затеряться во тьме прожитых веков. Но на то он и заветник.
  - Иор Иерру! - Авирд, вспомнив кое-что важное, обернулся на самом пороге. Эльф по-прежнему стоял в тени дуба и смотрел ему вслед. - А никто из наших за поясницу не хватался?
  Эльф покачал головой. Никто.
  - Странно, очень странно, - пробормотал Авирд и вошел в холл первого яруса Северного Стража.
  Светает. Из окон библиотеки, обращенных на восток, уже видна бледно-голубая полоска над вершинами Ротнорских гор. Воздух напоен ароматом полевых цветов, принесенным легким утренним ветерком с той стороны гор, где раскинулись пастбища, и свежей, только что выпавшей росы. Удивительно! Казалось, еще чуть-чуть, одно неуловимое движение ресниц - и он увидит, как дрожат на резных дубовых листьях крохотные капельки, чистые и прозрачные, они едва заметно блестят в робком уже свете звезд. Увидит сам, без всякой магии. Авирд и помыслить о таком не мог.
  Он никогда не понимал, почему лучшим временем для чародейства считается полночь. Маги Вланега и Хардейла знают: в ночной мгле нет места свету, а тень бежит от лучей солнца. Белые заклятия имеют наибольшую силу днем, черные - ночью. Но для особенно сложного чародейства всегда выбирали полночь. Наверное, отголосок времен, когда малейшее проявление магии каралось смертью, но родившийся магом не может не использовать свой дар, пускай и незаметно для других и себя самого. И ночь укрывала плащом тьмы детей своих - в ту пору каждый, кто наделен даром мага от рождения, считался порождением тьмы. Наверное поэтому первым из магических орденов на восточной половине материка был Хардейл, храм поклонения Пятому. Эдакое сборище истинных детей тьмы под знаменем новой религии. Религии, отвергнутой имперским жречеством, и оттого более притягательной, овеянной дымкой романтизма и героичности. Впрочем, и сегодня беспокойные души и неокрепшие умы восторгаются таинственным Пятым божеством и теми, кто посвятил себя служению ему. Уже потом, влившись в ряды адептов Хардейла и узрев подноготную черного учения, кто-то горько сожалеет об излишней романтичности, но тогда, как правило, сожалеть о чем-либо уже поздно - из Хардейла не уходят. Да и трудно сожалеть, когда у тебя уже нет права на собственные мысли, чувства, поступки...
  Древний Завет, тот самый, давший имя магическому ордену замка Северный Страж, гласил: Сила изначально не склонна ни к свету, ни к тьме, лишь помыслы избранных ею способны изменять ее течение. Наверное поэтому Селир, опираясь на опыт своих предшественников, счел наиболее подходящим временем для призвания Пятого час рассвета. Именно на рассвете и на закате белые и черные силы ненадолго приходят в равновесие. День и ночь, проекции Изначальных Сил на мир живых, на краткий мир смыкают объятия и замирают, крепко-крепко прижавшись друг к другу. И вновь нет ни белых, ни черных сил - есть только чистая Сила, неудержимый поток, который может быть направлена на что угодно. Возможно все, и сердце и разум мага - единственная преграда вседозволенности. Так, ни один из великих магов этого мира в здравом уме не захочет пришествия Пятого. А вот пятеро магов не в здравом...
  Бледно-голубая полоска над горами стремительно алела. Близился час равновесия. Час последнего волшебства. Авирд встал, со стуком захлопнул книгу, в последний раз задержал ладони на тисненой коже переплета, помнящей прикосновение сотен, если не тысяч рук. Запечатлеет и его. Хоть какой-то след в мире живых. Маг запахнул куртку и, не оборачиваясь, покинул библиотеку. Навстречу собственной судьбе. Пора. Если для архимага и посвященных это утро станет началом новой жизни, то для него, мятежника, оно последнее. Как ни крути, с точки зрения и ордена, и совести он предатель, а значит должен понести наказание. Предательство посвященного во все времена каралось смертью, тогда как простой маг мог отделаться изгнанием. Лишение дара же, хоть и числилось в списке кар, не применялось. Что ж, все когда-то бывает впервые.
  Авирд уже не видел, как на подоконник степенно и важно опустился ворон, как широко расправил черные крылья и пристально смотрел ему вслед. Маг услышал лишь отголосок карканья, в котором ему вновь почудилось одобрение.
  
  Потолок запретной библиотеки тонул во тьме. И это на исходе светлой летней ночи - месяц гроз едва перевалил за середину! Архимаг не терял времени даром. Ковер, скатанный в рулон, лежал у дальней стены. На каменных плитах пола мелом была вычерчена семиконечная звезда в окружности, с четырех сторон от нее высились столпы зеленого пламени. Один из лучей магической фигуры, направленный на север, немного выходил за пределы круга, и вершина его упиралась в испещренный магическими рунами кусок базальта, призванный служить алтарем. На ней лежала раскрытая на нужной странице книга, за ней полукольцом выстроились свечи. Слева от проклятой книги стояла золотая чаша, доверху наполненная черной водой, справа хищно поблескивал острый кинжал, рукоять которого была сделана в виде головы дракона - ритуальные вещицы, из тех, что достаются из схрона только по особым случаям. Посвященные уже заняли позиции в черте окружности через равные промежутки друг от друга, так, чтобы, разведя руки в стороны, коснуться ладоней рядом стоящих - так создается цепь, которая удержит ворвавшегося в мир живых Пятого, не позволит ему проникнуть за пределы магической фигуры, портала в Мир-за-гранью. По крайней мере, до тех пор, пока он не осознал своей силы, пока он еще уязвим.
  Архимаг молча указал Авирду на место по левую руку от себя. Тот повиновался. Архимаг мельком взглянул на то, как лучи всходящего солнца подсвечивают горные вершины, отчего они приобретают насыщенный медный оттенок. Надо торопиться. Солнце не будет ждать, и времени на заклятие остается все меньше.
  Селир торжествовал. Еще немного, и он исполнит данную когда-то, больше сотни лет назад клятву, принесенную им в тот день, когда он принял от предыдущего владыки ордена серебряную звезду, символ власти архимага - хранить орден, его учение и его адептов. Прежде чем солнце поднимется над горами, войско империи перестанет существовать. А потом... Потом, имея в подчинении великую силу из Мира-за-гранью, можно заручиться поддержкой парой-тройкой влиятельных аристократов - из тех, что спят и видят, как морщинистые руки верховного жреца водружают на их головы рубиновый венец, символ власти императора - и можно уже никого и ничего не опасаться. Ну, кто дерзнет противостоять столь могущественному союзу?! Разве что законченные дураки или отпетые самоубийцы! Да, деяние, которое вот-вот свершится в Северном Страже, поспособствует не только спасению ордена, но и его процветанию. Его, Селира, имя сохранится в веках - не просто как скупое упоминание на страницах хроник Северного стража, о нем, великом архимаге-заветнике сложат легенды будущие поколения, а жители империи уже к вечеру с суеверным страхом станут вполголоса упоминать о нем и его верных учениках. Если еще смогут, конечно же.
  Селир положил дрожащую руку на раскрытые страницы и начал читать заклятие, не заглядывая в книгу. Впервые за тысячи лет древний язык звучал под сводами замка Северный Страж. Не прекращая чтения, он поочередно заглядывал в глаза каждому из посвященных, и видел там готовность идти до конца. Единственным, что омрачало торжество старого мага, было то, что Авирд, по-прежнему хмурил лоб и упорно не желал поднять голову. Не верит, сомневается. Сомнение преступно, если ордену грозит опасность. Сомнение продлиться недолго - уж об этом-то архимаг позаботится.
  Тьму под потолком разорвали багровые вспышки кривых молний. Ядовито-зеленым магическим огнем засветились линии семиконечной звезды. Распахнутые окна запретной библиотеки одновременно с громким стуком захлопнулись, и даже солнечный свет, казалось, померк, не в силах пробиться за мощный магический заслон, обозначивший границы портала в Мир-за-гранью. Воздух, мгновение назад чистый и прозрачный, стал похож на липкую паутину, в нем все явственнее чувствовался запах гари. Пятое божество откликнулось на зов.
  Архимаг умолк, окончив свою часть заклинания. Зловещая тишина охватила не такое уж, в сущности, большое пространство - библиотеку в северной башне. Но ненадолго: старый маг, положив на каменный алтарь проклятую книгу, вынул из складок мантии небольшой пузырек черного стекла и, в мгновение ока сорвав пробку, плеснул в чашу с водой красноватую искрящуюся жидкость.
  - Да сбудется во благо ордена! - провозгласил он, и посвященные поддержали его одновременным вскидыванием рук. Правда, Авирд чуть замешкался, что не укрылось от всевидящего взгляда архимага.
  Зелье окрасило воду в алый цвет, пряный аромат трав пощекотал ноздри. Хилан, зелье Изменения. Чудодейственное средство, позволяющее многократно увеличить данную от рождения Силу, продлить жизнь на пару сотен лет и иногда даже отсрочить смерть. Каждый вновь влившийся в ряды адептов ордена Древнего Завета в первый день обучения проходил Изменение: маг, согласный обучать новичка, давал ему хилан, смешанный с ядом. С одной стороны, способности неофита, выдержавшего Изменение, увеличивались вдвое, а то и втрое, с другой, это был самый первый урок для новоявленного ученика: умение доверять своему учителю, пускай он или она заставит тебя прыгать с самой высокой горы или неделями блуждать в одиночестве по лесу в долине (и это только из собственного опыта Авирда). Порой только так удается вложить необходимые знания в головы ученикам, ведь задача учителя не столько в том, чтобы заставить юное дарование заучить тексты заклятий наизусть: гораздо важнее было научить неофита использовать собственные силы, полагаться на себя и нести ответственность за каждый свой шаг.
  Только выдерживали Изменение не все.
  Боль, рвущая тело на части и лишающая рассудка - таким было Изменение Авирда, по крайней мере, его начало. Но потом она ушла в небытие, и появилась необыкновенная легкость во всем теле, разум просветлел, а в следующий миг его пронзил поток Силы, поистине неизмеримый. О, это было незабываемое ощущение: Авирд, мальчишка-подросток, не чувствовал своего тела, не чувствовал времени, пространства, эмоций. Не было ничего, кроме мощного потока первозданной Силы, казалось, наполнившей каждую жилку, растекшейся под кожей, пульсирующей под черепом и по всему костяному остову. Сила увлекала его за собой то ли в мрачные глубины, то ли в заоблачную высь, то ли в бесчисленные другие миры, которые можно увидеть лишь во сне, да и то только краешком глаза. И Авирд, замирая от счастья, несся в этом неудержимом потоке и не мог отделаться от ощущения, что после долгих лет скитаний наконец-то попал домой... А потом все кончилось. Свое недолгое пребывание в потоке первозданной Силы Авирд не забывал ни на миг. И больше никогда не смог повторить его.
  Архимаг продолжил ритуал: его голос вновь зазвучал в тишине подземелья, произносящий вторую часть заклинания, и посвященные, соединив ладони и образовав тем самым второе кольцо портала, вторили ему. Восторг и священное благоговение видел Авирд в их глазах, а ему оставалось лишь бессильно скрежетать зубами и ждать подходящего момента для того, чтобы начать плести собственное заклятие. Не забывая при этом поддерживать видимость вовлеченности в ритуал.
  Воздух внутри магической фигуры задрожал, будто бы от страха. Черные тени, отражение потусторонних существ, спешащих убраться с пути Пятого, испуганно метались по полу, вскинулись багровые столпы пламени. Алый дым затрепетал над искрящейся водой в ритуальной чаше. Ключ в замке на Вратах Миров уже начал поворачиваться. Сейчас начнется третья, последняя часть ритуала: Селир сам войдет в круг и властью архимага направит совокупную силу всех магов на то, чтобы разорвать итак уже изрядно истончившуюся границу между миром живых и Миром-за-гранью. Пора.
  Авирд, не таясь, начал творить свое заклятие - все равно теперь никому не было до него дела. Стройный узор заклятия лишения дара ловко вплетался в магический хаос, царящий в запретной библиотеке.
  Врата Миров уже открыты, но защитная оболочка мира живых последним усилием еще удерживает Зло. Грань еще не перейдена. Еще не поздно все исправить. Заклятие лишения дара завершено. Авирд, прикрыв глаза, пытался почувствовать каждый завиток, каждую капельку Силы, щедро разлитой в воздухе - казалось, стоит сжать кулак, и ухватишь гибкий подвижный жгут, невидимый глазу. Считанные мгновения отделяли мага того, чтобы забыть об этом навсегда. Но мир живых того стоит.
  Тяжелая рука архимага легла на плечо Авирда, и тот неожиданно для себя вздрогнул. Заклятие, словно почуяв ослабление воли творящего, устремилось в самое сердце Врат Миров.
  - Последний шаг, ученик мой, - Селир протянул Авирду золотую чашу. - Заверши ритуал. Дай руку Силе, прими ее в себя и слейся с ней во имя ордена. Наша гордость будет отомщена раз и навсегда!
  В складках мантии Селира блеснул кинжал, тот самый, с рукоятью в виде головы дракона.
  Молодой маг окинул взглядом и медленно, словно во сне, протянул руки к чаше, втайне радуясь тому, что удержал-таки заклятие, не дал уйти в воронку раньше времени, хоть и сам при этом едва не лишился сознания. Если бросить его во Врата Миров в тот момент, когда Пятое божество, бестелесный дух, ворвется в мир живых, оно вберет достаточно Силы, чтобы подействовать, и магическая защита мира живых подобно зеркалу отразит его, возвращая в его создателя, а заодно и в тех, кто окажется рядом. Маги, лишенные дара, не смогут завершить ритуал. Врата Миров закроются.
  Авирд пристально вгляделся в глубь чаши, задержал дыхание как перед прыжком в ледяную воду и, выпустив заклятие, опустил руки в искрящееся зелье. На миг он даже успел почувствовать, как стонет от непосильной боли воздух мира живых, растревоженный иномировой сущностью... Потом заклятие Авирда вобрало в себя мощь Пятого божества - о чем последнее догадалось слишком поздно - и начало действовать. Селир выронил чашу и, упав на пол, забился в судорогах, чудом не напоровшись на спрятанный в складках мантии кинжал, лица посвященных, удерживавших Врата Миров открытыми, исказились от боли, а потом и они оказались на полу. Портал в Мир-за-гранью, лишенный магической подпитки, мгновенно захлопнулся, и, надеялся Авирд, незримая броня мира живых, вспоротая черным волшебством, закрываясь, прищемила-таки хвост злобному творению тьмы. Если у него вообще есть хвост.
  Зеленое пламя, вскинувшись напоследок едва ли не до потолка, с шипением погасло. Звезда на полу погасла еще раньше - ее попросту стерли катающиеся по полу маги. Вернее, уже не маги. Ветер распахнул оконные створки, и в северную башню хлынул солнечный свет, выжигая остатки иномировой тьмы под столом и в закоулках между шкафами. Вот и все.
  Сейчас, знал Авирд, и его сомнет безжалостная мощь созданного им самим заклятия. Но, вот странность, он не испытывал ни страха, ни сожаления о предстоящей потере. Он был абсолютно спокоен и даже улыбался: душу грело осознание выполненного долга, пусть жизнь и затребовала за это высолю цену. Он отыскал взглядом Лииллу - она сумела отползти под защиту базальтового алтаря, где и потеряла сознание - и успел сделать пару шагов к ней.
  - Авирд!!! - архимаг кое-как смог подняться на ноги и, сжав кулаки, бросился на бывшего ученика. - Как ты мог... Предатель! Сдохни!! Отправляйся в Бездны!!!
  Безумные глаза, перекошенный от ярости рот, брызги слюны, летящие в лицо Авирду... Молодой маг, содрогнувшись от отвращения, отшвырнул Селира, что для него, молодого и сильного, оказалось очень непросто: безумие, помноженное на ярость, придало старику поистине нечеловеческие силы. Упав, Селир ударился виском об алтарь, но и этого оказалось мало. Может, старый маг и лишился рассудка, но пост архимага занимал не зря. Он медленно, держась за злосчастный кусок базальта, поднялся и, заливаясь кровью, вперил ненавидящий взгляд в бывшего ученика.
  - Будь ты проклят, предатель! - прохрипел он, кривясь от боли, вызванной умирающим даром. - Проклят! Сдохни!!! Отправляйся в Бездны!!!
  Исполненное Силой проклятие, хоть Селир уже перестал быть магом. Последнее в его жизни проклятие. Старый маг. Он умирал, понимал Авирд, тело его уже слишком старо, чтобы выдержать лишение дара, так что удар по голове стал просто проявлением милосердия высших сил, которое дарило быструю смерть. И он, Авирд, виновен в этом. Маг не стал закрываться от нацеленного в него заклятия. Зачем? Он предатель, и даже если бы человеческий суд его оправдал, он бы сам назначил себе кару. А кара одна: разделить участь тех, кого он обрек на муки.
  - Прости, - едва шевельнулись губы. - Если сможешь когда-нибудь. Прости, по-другому было нельзя.
  Авирд ожидал дикой, будто разрывающей тело на части боли - дар очень не хочет расставаться со 'своим' телом, но вместо этого вдруг ощутил сильный толчок в грудь. Будто что-то незримое и очень холодное проникло в его тело, минуя кожу и мышцы. И в тот же миг мощный вихрь Силы швырнул Авирда к алтарю. Селир, чье сердце уже отсчитывало последние удары, торжествующе расхохотался.
  Авирд так и не смог понять, какое именно заклятие бросил в него архимаг. Магический вихрь вдруг подхватил его, как тряпичную куклу и потянул вверх, к потолку. Молодой маг схватился за алтарь, сдирая с ладоней кожу, и обернулся через плечо. Еще одна воронка. Врата Миров закрыты, но, как оказалось, там была еще и калитка, слишком узкая для Пятого, но для Авирда, похоже, самое то. Быстро вращающееся темно-зеленое марево. И именно туда его затягивал магический вихрь. Окровавленные ладони соскальзывали с поверхности алтаря. Не удержаться.
  - Что за?.. - пораженно выдохнул архимаг, во все глаза наблюдая за происходящим. - Так не должно быть!
  Авирд, понял, что с силой последнего проклятия архимага ему не совладать, прекратил бессмысленную борьбу, в которой заранее известен победитель и в последний момент, повинуясь внезапному порыву, схватил Меченый фолиант. Он еще успел услышать исполненный ненавистью вопль Селира, прежде чем зеленый мрак схлестнулся над головой.
  Холодно. Пахнет водой и, кажется, опавшими листьями, чуть тронутыми гниением. Запах осени. Но сейчас же самое начало лета! Авирд с трудом поднял тяжелые веки, и какое-то время бездумно смотрел в затянутое серыми облаками небо. Небо другого мира. Потоков Силы здесь было едва ли не в четыре раза меньше, чем там, где он родился и вырос, а защитная оболочка тоньше раза в полтора. Это знание возникло в голове заветника как-то незаметно для него самого, скорее по привычке, чем по необходимости, и, робко скользнув краем сознания, спряталось до лучших времен.
  Авирд лежал на берегу маленького озерца. Со всех сторон его окружали никогда не виданные им прежде деревья - белоствольные с черными подпалинами на коре и небольшими желтыми листочками. Тишина, только чуть слышно шелестит от холодного ветра пожухлая трава... Заветник не сразу осознал, что по вискам его катятся слезы. Сердце, наполненное болью, казалось, раздулось так, что вот-вот раздавит ребра. Дышать было тяжело, но холодный осенний воздух, царапая горло, неровными толчками все же добирался до легких...
  Он вновь и вновь прокручивал в памяти события сегодняшней ночи. Образы умирающего учителя и беспомощно лежащей у черного камня возлюбленной не оставляли его ни на миг, как и мысль о том, что его родной мир отторг его - ведь не по воле Селира, который не мог знать об этом лесном озерце и странных деревьях, он оказался здесь. Сейчас Авирд был уверен, что целью последнего проклятия бывшего учителя было уничтожение предателя, но никак не изгнание. Но кто же тогда открыл портал?! И почему он не лишился способностей мага? И откуда взялось это странное ощущение, будто что-то в нем самом необратимо изменилось, но что именно? Ладно, решил маг, будет время - разберусь.
  Что бы не случилось прошлой ночью, он жив и здоров, и ведь не просто так лежит на берегу чистого озерца незнакомого мира. Он найдет в себе силы жить дальше - еще одно из правил ордена, точнее, еще один Завет: не останавливайся, когда Путь твой продолжается, ищи в себе силы, чтобы пройти его до конца. Иначе он не вправе считать себя заветником.
  Этот мир не любит магов и кажется неприветливым. Но настанет день, и солнце выглянет из-за туч, белые деревья покроются листвой, и ярко-голубое небо отразиться в озерной глади. Вот только боль, терзающая изнутри проклятого мага, не утихнет никогда.
  - Мой мир того стоит! - прошептал заветник и вдруг поймал себя на том, что улыбается. Все. Теперь точно все.
  Авирд приподнялся на локте и увидел толстую книгу в кожаном переплете. Запретный фолиант. Его оставлять нельзя, но и взять с собой тоже. Вдруг даже в этом немагическом мире найдется волшебник-самоучка, который не побоится взять в руки книгу чистого Зла, и тогда... Об этом Авирд предпочел не думать. Он не знал, как уничтожить фолиант, да и сомневался, возможно ли это вообще - маги древности знали свое дело. Он, шатаясь, поднялся на ноги и, обеими руками прижимая к груди проклятую книгу, направился к озерцу. Короткий всплеск, и стоячая вода скрыла Запретный фолиант. Навсегда, надеялся заветник.
  Потом Авирд повернулся и, не разбирая дороги, побрел прочь от лесного озера, хранящего теперь великую тайну. Он не знал, куда выведут его лесные тропы, но что-то подсказывало ему: путь его только начинается. Этот новый, неизведанный мир раскрыл проклятому магу свои объятия.
  
  Глава 4
  
   Эх, докатилась Дара! Нетвердой походкой разгуливаю взад-вперед перед стареньким зданием университета, с подозрением косясь на случайных прохожих, которых, к счастью, не так уж много. Понедельник, рабочий день, и до обеда еще далеко. Хорошо, а то я и так от собственной тени шарахаюсь.
  Косметика размазалась по лицу, волосы растрепал ветер, джинсы разорваны на коленке - это я зацепилась за сучок, когда, опаздывая на экзамен, захотела срезать угол и пошла через узенькую, едва заметную тропинку в сквере. Теплым июньским утром я трясусь от озноба - с утра градусник стабильно показывал тридцать восемь и две - и искренне недоумеваю, почему не догадалась захватить с собой что-нибудь из теплой одежды. Ну и пускай смотрели бы как на ненормальную, мне не жалко!
  Из сумочки предательски выглядывает горлышко бутылки с косо воткнутой пробкой - ее я незаметно спрятала вчера до приезда милиции, которую вызвал-таки папа. Им на экспертизу хватит и тех двух, что под столом валялись, а Ворон просил показать бутылку ему. Почему бы и нет, может, и найдет что-нибудь. Вот только сам почему-то запаздывает, а вызывающе торчащая бутылка привлекает ко мне нездоровое внимание. Вон, к примеру, странного вида дядя с интересом поглядывает в мою сторону, явно желает опохмелиться. Нет, дядя, не смотри так вожделенно на мою сумку, не облизывай пересохшие губы и пусть тебя не обманывает мой полубезумный вид. Еще неизвестно, что там растворено, в этом вине. Вообще-то, выходя из дома, я спрятала бутылку в черный пакет, но кто же знал, что он тоже не выдержит столкновения с колючими сучками. А являться в аудиторию с полупустой бутылкой в руках как-то не хотелось (в этом случае пришлось бы и дверь открыть эффектным пинком). Пришлось потратить еще десять минут на то, чтобы как можно незаметнее уместить улику в сумке, причем так, чтобы ее содержимое не разлилось. Но противная стекляшка будто в насмешку высунулась из сумки стоило мне войти в аудиторию. Хорошо еще, ребята из группы, уже успевшие взять билеты и повытаскивать шпаргалки, конфуза не заметили, а я запихнула сумку с бутылкой в самый темный угол под батарею и пошла за билетом.
  Не сдала, кстати, что в свете недавних событий ничуть не удивительно. Села за свободную парту, пробежала глазами вопросы и поняла, что ровным счетом ничего не скажу на эти две темы, более того, даже приблизительно не понимаю, о чем речь. Мозг, варящийся в собственном соку (ощущение именно такое), работать отказывался, то есть я не смогла бы даже самыми общими фразами выехать на 'тройку'. Придется идти на пересдачу. Не хочется, но придется. А вот есть хочется, причем очень сильно: стоит прикрыть глаза, и я вижу что-нибудь съедобное. Да-а, организм требует компенсации за суточную голодовку. Нет, не сдам я сегодня... А кстати, что именно? Не помню.
  Я высидела минут пятнадцать, потом вернула билет, извинилась и, получив не то чтобы заслуженный 'неуд', тенью выскользнула из здания. Да, именно 'не то чтобы заслуженный'! Ведь вчерашний день оказался настолько богат на, хм, события, что приготовиться к экзамену не было никакой возможности. И неизвестно смогу ли приготовиться к пересдаче.
  Аня в больнице, состояние то же, что и вчера, в сознание не приходила. Мама с утра к ней поехала, только в реанимацию ее не пустили, про Аню Валера узнавал по своим каналам. А утром, столкнувшись со мной перед лифтом, он сказал, что медики не знают, как помочь Ане, что, несмотря на все принятые меры, в сознание моя сестра не приходит, и гарантий никто не дает... Потом он едва не заставил меня поклясться на Библии, Уголовном Кодексе и анатомическом атласе одновременно, что буду держать язык за зубами, и родителям ничего этого не скажу. А я и без клятвы не сказала бы. Они и так сами не свои. Хотя, логика Валеры мне нравится: маме с папой знать нельзя, а мне, выходит, можно...
  Где же Ворон?! Он сказал, чтобы я дождалась его после экзамена! Хотя нет, вряд ли он придет, раз даже не спросил, где мой университет находится. Но почему я тогда уже битых полчаса разгуливаю перед университетом и жду? Не понятно.
  - Девушка, закурить не найдется? - подошел ко мне тот самый неопохмеленный дядя.
  Я помотала головой и перевела взгляд в другой конец улицы. Никого. Желудок бурчит так громко и музыкально, будто я проглотила целый оркестр. Я сейчас готова съесть что угодно. И надеть, кстати, тоже. Вот честно, если Ворон через десять минут не появится, плюну на все и поеду домой!
  - Девушка, - не отставал дядя - ждете кого?
  Киваю. Жду. Пока еще жду.
  - Девушка, хотите, я вас домой провожу?
  Я с изумлением уставилась на мужичка.
  - Потерянная ты какая-то, - доверительно сообщил он, а глаза лучились такой заботой, что мне мгновенно стало стыдно за крамольные мысли о бутылке. - Никак заболела, пигалица? Или ты того... уже приложилась? - мужичок выразительно посмотрел на злосчастную бутылку и свел брови на переносице. - Ты это дело бросай, я ж вижу, девка ты приличная. Случилось чего? С парнем поругалась? Брось, как поругались, так и помиритесь!
  - Нет, сестра в больнице, - неизвестно почему призналась я и тут же прикусила язык. Просили меня! Только воспитательных бесед мне для полного счастья и не хватало.
  - Выздоровеет, небось, сестричка-то, - радостно подхватил мужичок, сдвигая кепку на затылок, - медицина щас у-у какая, всех вытаскивает. Ты б делов не навертела только, пигалица.
  - Постараюсь, - со всей честностью, на которую способна, пообещала я, чувствуя, как губы расплываются в улыбке, - и спасибо вам...
  - Пока не за что, - вздохнул нежданный собеседник и вновь покосился на бутылку. - Ты б и вправду домой шла, вон, трясешься вся и белая, как не знаю что. А бутылку оставь, тебе она вред, а мне подлечиться надо бы.
  - От такого лечения и вы в больнице окажетесь, причем надолго, - подпустив в голос строгости, назидательным тоном протянула я и покрепче прижала локтем сумку.
  - Вот ведьма! - буркнул мужичок и, прихрамывая, двинулся в противоположную от меня сторону. - Только-только из пеленок вылезла, а уже ведьма! Тьфу!
  Я пожала плечами и, продолжая смотреть вслед мужичку, оскорбленному в лучших чувствах, сделала шаг по направлению к наконец-то открывшемуся ларьку с фаст-фудом. И тут же едва не шлепнулась на асфальт, на полном ходу врезавшись во что-то твердое. Надо ли говорить, что этим чем-то оказался Ворон. Он, сложив на груди руки, задумчиво смотрел на быстро удалявшегося неопохмеленного дядю.
  - Думаешь, он быстро найдет сотню в нагрудном кармане? - бесстрастно спросил он, делая вид, словно не замечает моего возмущенного пыхтения.
  - Ты дал ему денег?! - удивилась я, очень стараясь сохранить равновесие: ноги так и норовили шагнуть в разные стороны, чтобы приложить меня пятой точкой об асфальт уже наверняка. - Но зачем? Заметь, я не спрашиваю: как!
  Ворон довольно прищурился и, взяв меня за локоть, потянул в сторону стоящей в тени раскидистых кустов сирени скамейки прямо напротив университетского крыльца. И то верно, а то я устала бегать взад-вперед по улице в ожидании.
  - Видишь ли, сейчас ему лучше забыть о встрече с тобой, - нехотя пояснил маг, устроившись на жестком сиденье. - Особенно если учесть, что первым, что привлекло его внимание к твоей персоне, была бутылка. Очень неумно, кстати, надо было спрятать получше.
  - Я и спрятала в пакет, - зачем-то начала оправдываться я.
  - Так вот, Дара, представь себе, что минут через десять как он, обиженный на весь белый свет в твоем лице, случайно натыкается на некую темную личность, готовую угостить выпивкой задарма. И эта личность между делом вытянет из раздобревшего мужичка сведения о болезненного вида девице с початой бутылкой в сумке. Жадной до неприличия ведьме.
  - И что? - не поняла я, настороженно поглядывая в сторону крыльца. Сейчас экзамен кончится, и мои одногруппники гурьбой отправятся кто куда. Вроде, пока я сидела в аудитории, краем уха уловила 'пойдем отмечать'. Ну, мне-то отмечать нечего, а вот сидящего рядом мага расспросить не мешало бы. - Эта темная личность меня, как ты сам вчера сказал, неплохо знает. Так что зачем ей караулить меня, расспрашивать...
  - Темной личности нужно знать каждый твой шаг, чтобы кошечка не сорвалась с крючка - перебил маг, напуская на себя занятой вид. Еще бы, такое ответственное дело этот выбор сигареты в пачке.
  - Рыбка, - поправила я.
  Ворон со вздохом убрал сигареты в карман джинсов и изучающее посмотрел на меня. Долго смотрел, мне даже неудобно стало. Захотелось проверить, не проступила ли на лбу картина.
  - Ты не рыбка, ты именно кошечка, - вынес вердикт маг и ободряюще улыбнулся. Улыбка тронула только губы, глаза оставались серьезными. - Глупая, любопытная, но с девятью жизнями.
  Я пожала плечами. Вот из вредности не буду спрашивать, что натолкнуло Ворона на эту мысль.
  - Так вот, - продолжил маг, вновь взявшись за сигареты, - если темная личность допросит обиженного гражданина и сопоставит некоторые факты, например, бутылку в твоей сумке, то сообразит: жертва-оугэ о чем-то догадывается, более того, способна оказать сопротивление - и удвоит усилия адепт Пятого, вознамерившийся завладеть твоим телом. А нам это сейчас не на руку, ты еще очень слаба для второго раунда, девочка.
  - К-какая жертва? - немедленно отреагировала я на незнакомое нерусское слово.
  Но маг не спешил что-либо объяснять. Вместо этого он сделал выразительные глаза и приложил палец к губам. Какое-то время мы оба молчали, не глядя друг на друга. Ворон со вкусом затягивался горьковатым дымом, а я вдруг поняла, что маг прав. О том, что за мной может идти слежка, я и помыслить не могла - ну кому придет в голову следить за девушкой, в жизни которой абсолютно ничего не происходит?.. Не происходило до вчерашнего дня, так будет правильно. Н-да, ответ напрашивается сам собой: тот, кому очень нужно мое юное тело. А мне с этим самым телом расставаться совсем не хочется. И если неопохмеленный гражданин найдет сотню Ворона, то опохмелится без всяких темных личностей и уже через час позабудет о девушке, принятой им за ведьму. Да-а, не знаю, как насчет могущества мага, но вот жизненный опыт у него, похоже, богаче моего. Я с уважением посмотрела на Ворона, он легонько сжал мою ладонь, мол, все будет хорошо, и зажег следующую сигарету.
  - Долго нам здесь сидеть? - поинтересовалась я, мечтая о большой тарелке жареной картошки с грибами, миске салата и огромном куске торта. А еще о теплом одеяле и мягкой подушке: после такого перекуса уснешь прямо за столом, лицом в тарелке... Смешно.
  - Хочу посмотреть на ребят, которые с тобой учатся, - уклончиво ответил маг и ловко вытащил бутылку из моей сумки. Давно пора.
  - Думаешь, адепт - это кто-то из них? - с наигранным равнодушием осведомилась я. В такой вариант развития событий мне почему-то не верилось. - Зачем тому, кто молод чужое тело?
  - Всякое бывает, - развел руками маг - если собственное, хоть и молодо, но уже поражено недугом, например.
  Я сконфуженно замолчала. Опять он прав. Вот только мне от этой правоты совсем тошно.
  - Твои? - осведомился маг, подбородком указывая на веселых студентов, показавшихся за стеклянной дверью университета.
  Я кивнула.
  - Они меня не увидят, - счел нужным проинструктировать меня Ворон - сиди спокойно, как ни в чем не бывало. В разговоры по собственной инициативе не вступай, только если к тебе обратятся. И не надо коситься в мою сторону.
  Я покладисто достала из сумочки зеркальце и принялась изучать собственную физиономию. Н-да, лучше б мне зрелища сего не видеть! Тушь осыпалась, блеск размазался, делая меня похожей на клоуна, а про карандаш для глаз и говорить не стоило - линии с утра коряво нарисованы, перерисовывать времени не было. Вспомнив, что есть в моей жизни проблемы посерьезнее неудачного макияжа, я достала из сумки носовой платок (и почему бумажные салфетки всегда кончаются в самый неподходящий момент?) и принялась за левый глаз. Не такая уж я и страшная, чтобы не позволить себе появляться на людях без косметики. Тем более, пользуюсь ею через пень-колоду.
  - Привет! - первыми подбежали ко мне Таня и Вика, девчонки, с которыми у нас сложилась своя компания.
  Мы хорошо общались, даже ходили пару раз покататься на аттракционах, да и тем для разговора или, что более похоже на правду, девчачьей болтовни, у нас было более чем достаточно. До того, что называется дружбой, нам троим оставался один единственный маленький шажок. И вот его-то как раз и не удавалось сделать.
  - Ты чего ушла? - поинтересовалась Таня, плюхаясь рядом со мной и тоже доставая зеркальце. - Вичка же через проход сидела, дала б тебе шпору.
  - Все равно Мыкола дальше своего носа не видит, - согласно покивала головой Вика, стряхивая с белоснежных брюк одну ей видимую пылинку. - Ему лишь бы сидели тихо. То есть теоретически ты могла голой у него на столе отплясывать, но чтобы без звука! Впрочем, в этом случае даже билет брать не надо - пятерка обеспечена!
  И девчонки весело рассмеялись. Я тоже делано похихикала. Отплясывать на столе, в голом виде, да еще и ради отметки 'отлично' в зачетке мне хотелось меньше всего. Брр! Аж передернуло. Хм, а свои хорошие отметки я привыкла получать исключительно благодаря уму и иногда сообразительности. Щекой я почувствовала насмешливый взгляд Ворона. Тоже веселится, наверное.
  - Дар, мы в кино хотели двинуть, - отсмеявшись, Таня поправила волосы и поудобнее перехватила сумку. - Фильм разрекламированный до жути. Ты с нами?
  - Решай быстрее, до начала сеанса минут сорок осталось, ну, или около того, - добавила Вика и стрельнула глазами в симпатичного молодого человека, покупавшего сигареты в ларьке с фаст-фудом.
  Сославшись на необходимость ехать в больницу, я от их предложения отказалась. Таня, понизив голос, тут же спросила, не больна ли я. Язык мой - враг мой! Я быстренько наплела про больной зуб, который всю ночь не давал мне спать. Девочки сочувственно покивали и, коротко попрощавшись, ушли. Ну не рассказывать же им про Аню, в конце концов! Почему-то я решила, что чем меньше людей будет знать о беде, обрушившейся на мою семью, тем лучше. Странно, но сейчас мне кажется, что Ворон одобрительно кивает. И борется с желанием выкурить еще одну сигарету. Оно и правильно, вряд ли он сумеет сделать невидимым и неощутимым сигаретный дым (откуда я это знаю, кстати?), то есть всю свою маскировку загубит на корню. И еще: на скамейке его больше нет.
  Зато там, где сидел маг, уже устроилась Лиза, первая красавица нашей группы. Сухо кивнув мне, она раскурила длинную тонкую сигарету - я так и закашлялась от удушливого сладковатого дыма - и, красиво сложив бесконечно длинные ноги, стала мило чирикать по телефону.
  - Эй, Дара, - между мной и Лизой плюхнулся Дима и, изображая прожженного мачо, начал обжигать меня 'взглядом искусителя'.
  То есть, это он так считал. Взгляд взглядом, но и особенности собственной мимики изучить было бы неплохо. Я, всякий раз кусала губы, чтобы не расхохотаться, когда он начинал с выражением гориллы пялиться в одну точку. В эти минуты его лоб, в сущности, вполне гладкий, почему-то собирался тяжелыми складками над бровями, нижняя челюсть выдвигалась вперед, и вместо рокового соблазнителя появлялся агрессивно настроенный неандерталец, у которого на лице написано: больше одной мысли в голове не держу.
  - Смотрю на тебя и удивляюсь, - продолжил 'неандерталец' Дима, наверное, списывая мои закушенные губы и опущенные ресницы на неспособность противостоять его обаянию, - чтобы ты да засыпалась! О, скорее небо упадет на землю, а военкомат забудет о моем существовании. У них вообще в отношении меня какой-то нездоровый интерес, - со вздохом пожаловался он, а лицо его на миг приняло нормальное выражение, - уже пятый раз за полгода справку из ВУЗа ношу, а они все теряют и теряют.
  - А ты им с запасом принеси - посоветовала я - и пусть теряют в свое удовольствие.
  Дима небрежно махнул рукой и, думая, что я не вижу, покосился в сторону Лизы. Та, не обращая на 'неандертальца' никакого внимания, беззаботно рассказывала что-то о своей собачке телефонному собеседнику. Дима обиженно заморгал, но решил доиграть до конца. Влюблен, сильно и, что самое печальное, безответно. Вот уже почти четыре года он пытается добиться расположения Лизы самыми разнообразными способами - от по-идиотски смешных и до чреватых травматизмом - но все впустую. Вот сейчас, должно быть, решил: может, приревнует. То есть, если бы здесь вместо меня сидела другая девушка, да хоть уборщица Марь Иванна, мачо с незаживающей раной в сердце все равно подсел бы и, сверля 'взглядом искусителя', завязал бы этот, так сказать, разговор с продолжением. Мне, если честно, его жалко. Но, с другой стороны, кому приятно чувствовать себя в роли запасного аэродрома.
  - Я знаю, как поднять тебе настроение, крошка, - развязно протянул Дима, делано небрежным жестом поправляя волосы. Он все еще надеялся, что его план по пробуждению в красавице Лизе хоть каких-то чувств к его особе сработает. - Давай вечерком сходим в клуб какой-нибудь, потусуемся...
  Ого, не думала, что в стремлении добиться своей цели Дима пойдет так далеко, что назначит мне свидание. Да еще где! В том самом клубе, который часто посещает Лиза со своей компанией. То есть, если я (теоретически) его приглашение приму, то вечером буду вынуждена служить якобы слепым орудием плана 'Ревность'. А то мне гадостных ощущений не хватает! Успокаивало одно: он не стремился сделать гадость мне лично, просто я подвернулась под руку. Да что за день такой!
  Тем временем в десяти шагах от нашей alma mater притормозила серебристая иномарка, и Лиза, чуть покачиваясь на высоченных каблуках - и как только не падает, подумалось мне - направилась к ней. Дима, проводив ее взглядом побитой собаки, с трудом удержался, чтобы не садануть кулаком по ни в чем не повинной скамейке. Эх, очередная попытка окончилась провалом.
  - Так как, Дара? - вмиг поскучнел он.
  'Неандерталец' пропал, теперь рядом со мной, сгорбившись, сидел потерянный и оскорбленный в лучших чувствах мальчишка. Если честно, таким он нравился мне гораздо больше, к счастью, как человек, а не как мужчина, иначе и мне пришлось бы страдать от любви неразделенной.
  Я отказалась, не объясняя причин. Он не стал настаивать - хочется надеяться, понял, что по отношению ко мне это, по меньшей мере, некрасиво - и быстро исчез в направлении ларька с сосисками.
  Больше ко мне никто не подошел. Ребята разбежались кто куда, а я все продолжала сидеть на скамейке ожидая, когда мой знакомый маг (фраза-то какая!) соизволит, наконец, появиться и закончить вчерашний разговор. И где он, кстати? Я окинула глазами пространство от университетского крыльца до проезжей части. Ни души. Впрочем, если учесть невидимость мага, то неудивительно.
  - Ворон? - тихо позвала я, однако ответа не последовало. Может, уже забыл обо мне и ушел по какому-нибудь неотложному магическому делу? Боюсь, так оно и есть. Эх, не везет мне сегодня!
  Я встала и сделала несколько шагов в сторону автобусной остановки, как вдруг из-за поворота прямо передо мной появился черный лаковый автомобиль. От неожиданности я плюхнулась-таки задом на асфальт, джинсы с громким треском лопнули, а сумка, соскользнув с плеча, улетела куда-то в кусты. Так, теперь домой я пойду грязная и, сверкая голым задом. Лучше бы вообще сегодня из дома не выходила!
  Из автомобиля тем временем вылез Павел, муж моей сестры, как всегда с голливудской улыбкой, в отглаженном костюме и до блеска начищенных ботинках. Наглые глазенки прячутся за стеклами черных очков. С донельзя самодовольной рожей он вальяжно подошел ко мне и не без претензии на галантность протянул руку, предлагая помочь подняться. Взглянув на протянутую руку так, будто в ней была зажата ядовитая змея, я поудобнее умостила ушибленный зад на асфальте и, скрестив на груди руки, с презрением уставилась на него. Единственное, что я вчера успела понять из бессвязного разговора с Аней - то, что этот, гм, Павел сильно обидел ее. Так сильно, что моя сестра прервала свадебное путешествие и, морально раздавленная, вернулась домой.
  - Как хочешь, дорогуша, - равнодушно бросил Павел и, прислонившись к отполированной до блеска дверце, закурил. Естественно, что-то безумно дорогое и вонючее. Я так и не смогла удержать лицо (а каково это, когда сидишь на асфальте) и закашлялась. И почему почти все, с кем я сегодня общалась, первым делом хватались за сигареты? Может, это из-за меня? Тогда самое время устраиваться ходячей рекламой на какую-нибудь табачную фабрику.
  - Слушай, а где Анютка? - поинтересовался он. У, даже заботу изобразить не попытался, гад ползучий! - Я ей второй день на трубку звоню и все время слушаю душераздирающую историю про то, что абонент недоступен. Решил сам приехать, а то вдруг она уже позабыла о законном муже, нашла себе какого-нибудь художника-романтика и свалила в свадебное путешествие уже с ним.
  - Аня, моя сестра, вполне способна решать, с кем ей жить - чеканя каждое слово, звенящим голосом произнесла я и поймала себя на том, что руки сами собой ищут что-то тяжелое, чтобы засветить этому, гм, Павлу по морде. Жаль, так и не нашла ничего. - И, раз уж на то пошло, то любой художник-романтик во стократ лучше, чем такая сволочь как ты!
  Павел досадливо дернул плечом и снял очки. Жутковатые все-таки глаза у него. Какие-то бесцветные, рыбьи. И взгляд вечно нахальный. Неприятный тип, я б к такому на километр не подошла. И где были Анины глаза, когда она в загс с ним шла?! Эх, ничего-то я в этой жизни не понимаю.
  - Ну повздорили чуток, с кем не бывает - нехотя признался он, зачем-то опасливо озираясь по сторонам. - Послушай, Дара, Анечка всегда умела раздуть из мошки слона, вот и теперь расстаралась. Так что в больницу она попала по собственной дурости, не иначе. Брось дуться, я даже не думал, что она настолько потеряет голову, чтобы травиться!
  Интересно, откуда он знает, что Аня в больнице? Я не говорила, родители тоже в его сторону теперь плюнуть побрезговали бы. От самой Ани? Ой, вряд ли. Что-то здесь неладно. Я встревожено огляделась в надежде, что Ворон где-то здесь, что он не бросил меня один на один с этим... Нет, не человеком. Не знаю, как его назвать.
  - Ладно, хватит прохлаждаться, поехали, - Павел сделал шаг ко мне, намереваясь бесцеремонно сграбастать за локоть и впихнуть в машину. - К Аньке съездим, фруктов отвезем. Дорогу будешь показывать. Давай-давай, поднимайся.
  Подниматься и, тем более, ехать куда-то с ним я не собиралась. Свой локоть из его руки, содрогаясь от отвращения, я вырвала, а попыткам поднять меня с земли противилась изо всех сил. Только ему мое сопротивление, мягко говоря... Кричать - так не услышит никто, пустовато на улице, даже на крыльце универа, как назло, никто не курит... Павел решительно сгреб меня в охапку, а руки, едва не сломав мне пальцы, перехватил за спиной и, ничуть не напрягаясь, потащил к машине. А Ворон, поняла я, защищать меня и не собирался. И не ребята, которые со мной учатся, его заинтересовали! Он рыбку покрупнее ждал, и, боюсь, дождался. Интересно ему, фокуснику дешевому, было посмотреть, как я, дура наивная, из лап железных этого гада вырываться буду! Экспериментатор фигов! Сейчас эта сволочь завезет меня куда-нибудь в безлюдное место и...
  Вся кровь бросилась в голову. Я и сама не поняла, как, невероятным образом изогнувшись, смогла пнуть Аниного мужа в коленную чашечку и одновременно вырвать из стального захвата левую руку, и, когда Павел, взвизгнув от боли и громко матерясь, ослабил хватку, я, едва не застонав от наслаждения, со всей силы вонзила ногти в его самодовольную морду. Брызнула кровь, он завопил и прижал руки к лицу. А я, подхватив из кустов сумку, добавила заключительный аккорд: с размаху пнула его между ног. Павел с ненавистью зыркнул на меня, прохрипел что-то непечатное и, истерически подвывая на одной ноте, повалился на асфальт. А я со всех ног бросилась к остановке.
  На мое счастье, к остановке подъехала маршрутка. Я мгновенно влезла в нее и, только упав на сиденье (спиной к водителю, иначе всем сидящим будет видно, что у меня джинсы порваны), перевела дух. И тут силы покинули меня. Противно трясущимися пальцами я кое-как отсчитала мелочь, чтобы заплатить за проезд - это все, на что меня хватило. Кратковременный прилив сил дорого обошелся для моего организма, но случился как нельзя кстати. В общем, надо срочно что-то съесть. Хорошо, хоть до дома ехать недалеко. Правда, придется пройти пешком метров триста-четыреста. Ой, как далеко-то! Ну ничего, как-нибудь дотопаю. Только бы лужи уже подсохли и мусорные баки по дороге не встретились. Смешно...
  Но все-таки здорово я Павла приложила! У этого гада от удивления глаза на лоб полезли. Вернее, сначала от удивления, потом уже от боли. Не только больно, но и унизительно: его, здоровенного детину, побила девчонка. А злость, оказывается, может быть полезной. Теперь Павлу обеспечены подпорченный фасад, проблемы с потенцией (хочется верить) и крупные затраты на психотерапевта. Я, довольная собой, улыбалась во весь рот. На душе радостно, танцевать охота.
  
  До вечера ничего интересного не происходило.
  То есть я вернулась домой, опустошила холодильник - картошки с грибами там не оказалось, но и холодный борщ оказался как нельзя кстати - и бессовестно проспала до семи вечера, а проснулась от того, что мама била меня по щекам, а белый, как полотно, папа уже вызывал 'скорую'. Вернувшись домой и застав младшую дочь крепко спящей, они почти до обморока испугались, что со мной случилось то же, что и с Аней. Ой, не проснись я еще минуту-другую, точно у кого-то из них стало бы плохо с сердцем! У меня самой сердце защемило, когда я их полные отчаяния глаза увидела, расплакаться захотелось. Я и разревелась, когда они обнимать меня бросились. Так и сидели втроем почти час. А мне так стыдно стало - это ж надо так дрыхнуть, что они никак не могли меня разбудить! Хотя, если подумать, то моей вины в том нет. Однако, все-таки стыдно.
  Успокоить родителей стоило немалых усилий, потом пришлось отпаивать валерьянкой, кормить ужином (а после дневного налета на холодильник там мало что осталось) и укладывать спать. Измученные, усталые, с расшатанными до крайности нервами, мама и папа уснули прямо за столом, с вилками в руках. Кое-как поочередно довела их до спальни, а про 'зубы почистить' и речи быть не могло. За одну ночь ничего их зубам не сделается!
  Помыв посуду, я распахнула дверцу холодильника и задумчиво уставилась на опустевшие полки. Чего бы пожевать? Так, четверть батона, немного масла, маленький кусок сыра и банка сгущенки. На пару бутербродов и кружку чая хватит. Единственное, что омрачило мою радость от позднего перекуса: перед тем как полакомиться сгущенкой, предстояло открыть банку. И как только другие ухитряются так ловко орудовать консервным ножом?! Для меня же это настоящая головная боль. Для начала минут пять пыхтела со странного вида стальной загогулиной (и почему это называют ножом?), потом, в очередной раз осознав бесполезность этого занятия, достала нож и нашла в кладовке молоток. Дело пошло веселее. Банка открылась криво, острые края торчат угрожающе, но мне посчастливилось о них не порезаться. Уже хорошо.
  Чайник шумел, закипая. Я жевала бутерброд и думала, что зря не разузнала всю правду об Ане и о том, что происходит со мной. Тогда у меня было бы хоть расплывчатое представление о том, что делать дальше. А так... Ладно, не будем о грустном. Но кто же знал, что Ворон поведет себя так... по-свински, что ли. Вроде не производит впечатления подлеца. Или безумного ученого. А-а, нет, так нет.
  Я бросила чайный пакетик в свою большую кружку, налила кипятка, туда же положила три ложки сгущенки, присела на подоконник и уже собралась, было, осторожно сделать первый глоток, как вдруг сама собой распахнулась форточка. А мгновение спустя рядом со мной плюхнулось что-то буро-коричневое, покрытое шерстью и громко пропищало:
  - Ненавижу карабкаться по карнизам, хрю!
  Не помня себя от ужаса, я схватила первое, что попалось под руку - им оказался не успевший остыть чайник - и с размаху опустила его на непонятное существо, а сама отскочила в дальний угол кухни и спряталась за холодильник. Существо тоненько взвыло, а потом, промокшее до нитки, разразилось столь изощренной бранью, что я машинально прикрыла уши ладонями. Досталось и мне, и 'колдунам недоделанным', и 'прочим провокаторам, которые хоть и называются иномировыми сущностями, но давно в сговоре с людишками'. Да это же тот самый бес, с которым играл в карты домовой Гаврил Мефодьевич! В форточку просунулась седая голова домового. Легок на помине.
  - Э-эх ты, бесовское отродье, - заворчал, обозрев картину недавнего сражения, Гаврила Мефодьевич. - Ничего-то по-человечески сделать не можешь! Говорил тебе, постучись сперва, в окошко помаши... В кои то веки в помещение через окно полез, и вот те на! Девка-то чуть с перепуга валенки не отбросила. Вона, глаза какие. Как блюдца. Люди - они ж существа нежные, пугливые, нервы у них шаткие.
  У беса от возмущения аж пятачок посинел.
  - Да меня эта слабонервная с глазами-блюдцами чуть заживо не сварила! - завопил он, подпрыгивая от избытка чувств на одной ножке и размахивая над головой хвостом. - Мне после того, как током шибануло, когда я в телевизор забраться хотел, мне только кипятка на голову, хрю, не хватало!
  И бес, загибая короткие пальцы с когтями, ударился в перечисление своих обид на научно-технический прогресс. Невезучий он какой-то, просто жалость берет. Домовой покачал головой и, ловко спустившись на подоконник, утер пот со лба рукавом расшитой рубахи.
  - Фу, взопрел совсем.
  - Дождь собирается, - сказала я, высунув голову из-за холодильника. Молча наблюдать, как те, кто именует себя иномировыми сущностями, устраиваются на нашей кухне, я не могла. - Зря вы зонтик не прихватили, промокнете, когда будете возвращаться.
  И мне вдруг стало немного не по себе: а вдруг домовой сейчас, потирая руки, ответит, что возвращаться к Ворону в ближайший четыре десятка лет не планирует и уже знает, как переставить расставить мебель в нашей гостиной.
  - Не понадобиться, - домовой спрыгнул с подоконника и, скривившись, потер поясницу. - Дождь уж четверть часа как кончился. Ты что ж, девочка, не заметила?
  Я так и осталась стоять с закрытым ртом. Действительно, не заметила.
  - Уж извини, если напугали, но дело спешное, - продолжил Гаврила Мефодьевич - нас Ворон прислал.
  - Это понятно, - кивнула я и наконец-то отважилась выбраться из своего убежища - только зачем? Чаю? Или, может, кофе? Вот в холодильнике сегодня, так сказать, пустовато. А в магазин идти уже поздно.
  Бес, забавно шевеля носом-пятачком, принюхался и сообщил, что там, где все нормальные люди продукты хранят, у нас уже целая стая мышей повесилась.
  - Насчет угощения не беспокойся, сытые мы, а чайник поставить дело нехитрое, - отмахнулся домовой и наступил на хвост беса, подкравшегося к стоящим на столе бутербродам. - Ты вот что, иди с хвостатым. Он тебя проводит к Ворону.
  - А почему он сам не пришел? - не без ехидства поинтересовалась я, решив, что никуда не пойду. - Счел, что двух парламентеров будет достаточно?
  Бес вопросительно глянул на домового, потом пробурчав что-то вроде 'ну, вы и без меня разберетесь', скрылся в прихожей. Ой, что будет, если кому-то из родителей захочется сейчас водички попить! Уши мои, к счастью, ни криков, ни грохота упавшего тела не уловили. Обошлось, решила я и уставилась на домового, ожидая ответа. А Гаврила задумчиво теребил бороду и вертел в руках пепельницу.
  - Ворон все тебе объяснит. Зря ты утром убежала, Дара.
  - Просто мне не понравилось, что меня, во-первых, использовали втемную, и, во-вторых, помогать мне ваш колдун все равно не собирался, - зачем-то начала оправдываться я, потом разозлилась на себя за это и, кусая губы, плюхнулась на табурет.
  - Иди, девочка, тебе это нужно куда больше, чем ему, - Гаврила подошел ко мне и опустил сухую ладошку мне на плечо. - Я в дела магов нос не сую, но на моей памяти Ворон ни одному из тех, кого считал другом, не отказал в помощи.
  - А много их было, друзей? - неожиданно для себя спросила я. Будто у меня и без того проблем не хватает!
  Домовой на миг задумался, что-то подсчитывая в уме.
  - Немало. Но, если поделить на пять столетий, то... То и не сказать, что особо много.
  - Неудивительно, - буркнула я.
  - Мой тебе совет, девочка, - Гаврила сделал вид, что не расслышал. - Иди, и ничего не бойся.
  Я спрятала лицо в ладонях. Решай, Дара, никто тебе в этом не помощник. И шишки, которые ты набьешь вследствие своего решения, тоже только твои. Ох, кожей чую, шишек будет много - в любом случае. Раз так, то почему бы не послушать на ночь сказку? Пусть и страшную, с печальным концом.
  - Ладно, только ненадолго, меня могут хватиться.
  - Вот и умница, - похвалил Гаврила. - Иди спокойно, я за твоими пригляжу. И оденься потеплее, часа через полтора дождь опять пойдет, и завтра до полудня не кончится.
  Я вздохнула и отправилась одеваться. Проходя мимо шкафа-купе в прихожей, услышала в нем непонятную возню и тихую ругань с подхрюкиванием. Ладно, потом узнаю, чем там бес занимается (прямо сама себя не узнаю!). Одевшись и кое-как причесавшись, я вернулась на кухню, где расторопный домовой уже наслаждался чаем со сгущенкой (из моей же кружки!) и почитывал газетку. А возле него, смачно хлюпая чаем из блюдечка, сидел... длинный серый плащ, который папа носит в межсезонье! Причем на небольшом сиденье он умещался с трудом, то и дело заваливался набок, но каким-то чудом умудрялся удержаться в вертикальном положении. А на плечах у плаща непонятно как держалась мамина летняя шляпа с широкими полями и бело-розовыми цветочками.
  - Ну как, готова? - Гаврила, как ни в чем не бывало, оторвался от газеты и окинул меня изучающим взглядом. - Знаешь, в свитере будет жарковато, одела б что-нибудь полегче. Июнь на улице, не октябрь.
  Шляпа самым пышным цветком повернулась ко мне, в маленьком просвете между ней и воротом плаща блеснули маленькие желтые глазенки.
  - Чаю попить не успел, - писклявый голос беса звучал глухо, и в нем слышалось разочарование. - И какой умник сказал, что ни одна ба... женщина перед зеркалом меньше часа не вертится?
  Только тут до меня дошло, что плащ сидит на стуле потому, что внутри неизвестно зачем сидит напарник домового, а шляпа с цветочками держится на его рогах. Минуту я, хлопая глазами, разглядывала сие чудо в перьях и шляпе с цветочками. А потом повалилась на табурет, ткнулась лбом в столешницу и затряслась от хохота. Бес обиженно засопел из-под шляпы, отчего мне стало еще веселее. Гаврила неодобрительно поцокал языком, но ничего не сказал.
  - К чему маскарад? - спросила я, отсмеявшись и вытирая слезы.
  - А по улице, хрю, я как идти должен? - буркнул бес. Из ворота плаща высунулась покрытая шерстью рука и поправила съехавшую набок шляпу. - Как обычно? Тогда бдительные граждане всю городскую милицию на уши поставят. А та все вытрезвители. А мне колдун дал понять, хрю, что лучше мне инкогнитым быть. Так я и замаскировался.
  Я, стараясь не рассмеяться снова, прикусила губу. Да уж, в разведку с этим гением маскировки я не пойду ни за какие коврижки.
  - Вещи верну в целости, - клятвенно пообещал бес. Гаврила хмыкнул, правда, что мог означать этот смешок, я не поняла. - Меня, кстати, Гаш зовут. Это сокращенно, мое полное имя ты все равно не выговоришь.
  - Может, лучше тебе стать невидимым, Гаш? - предложила я. - Уверена, ты умеешь.
  - Умеет, умеет, - вздохнул домовой - только ты его тоже тогда не увидишь.
  Вспомнив, что не знаю адреса, по которому поселился Ворон, и куда подевалась бумажку с ним - загадка, я признала правоту домового и отправилась переодеваться. На этот раз я сознательно подольше выбирала кофточку и готова была, выйдя в прихожую, услышать гневную отповедь в свой адрес и вполне закономерно возмутиться: мол, на вас не угодишь. Однако ничего подобного не произошло. Замаскированный бес, сидя на пуфике у зеркала, пыхтел от усердия: с переменным успехом пытался умостить копытца в... летние Анины босоножки на такой шпильке, что от одного взгляда дух захватывает. И как он, бедолага, в них ходить будет?! Я, пряча за волосами улыбку, стала завязывать шнурки на кроссовках. Наконец, процедура обувания иномировой сущности была окончена, и эта сущность, качаясь под весом 'камуфляжа', потопала на лестницу. Я, не переставая хихикать, отправилась следом.
  Оказавшись на улице, Гаш уверенно направился к автобусной остановке, но я быстренько наступила ему на подол плаща. Несчастный бес едва не плюхнулся носом в лужу, а я еще минут пять объясняла ему, что ни ехать на общественном транспорте, ни идти пешком мы не можем, потому как в обоих случаях без внимания со стороны бдительных (где не надо) сограждан мой проводник не останется. Опять разозлилась на Ворона: чем давать мне в провожатые существо, даже отдаленно не напоминающее человека, уж лучше бы вообще не звал в гости, соблазняя мою истерзанную любопытством и страхом душу обещанием объяснить все-все-все происходящее. И почему он, кстати, не перенес меня сам, как вчера утром? Надо будет спросить при случае.
  Бес Гаш, придерживая шляпу и размахивая свободной рукой - старался удержать равновесие - немного пошумел, проклиная и научно-технический прогресс, и идиотское одеяние, и необходимость переться на ночь глядя неизвестно куда, и любопытных людишек. А когда понял, что я его не слушаю, тяжело вздохнул и велел мне поймать такси. Оно и понятно, ему третьей руки, такой необходимой иногда части тела, тоже не положено.
  Голосовать на наше счастье пришлось недолго. Вскоре возле нас затормозили побитые жизнью 'Жигули'. Водитель, от которого за десять метров несло свежим перегаром, услышав адрес, запросил сотню, которой у меня, разумеется, не было. Я уже открыла рот, чтобы сообщить Гашу о нашем безденежье и моем нежелании ехать в авто, водитель которого пьян в лоскуты, как тот ловко пнул меня острым мыском босоножки и, галантно распахнув заднюю дверь раздолбайки, жестом велел мне лезть внутрь.
  - Договоримся, - многозначительно пробасил Гаш.
  Жигуленок рванул с места. Пальцы судорожно вцепились в сиденье. Меня сразу же начало укачивать, а вот Гаш, похоже, никаких неудобств не испытывал. Жигуленок тем временем набирал скорость.
  - Э-эх, с ветерком! - крикнул водитель и включил радио на полную громкость.
  Я, стараясь не шевелиться, молилась, чтобы никого не оказалось на дороге этим вечером. Ведь в ДТП загреметь раз плюнуть. Гаш тем временем спокойно пихнул Аниной туфлей приборную панель. Магнитола, издав предсмертный хрип, замолкла навек. Бес довольно хрюкнул. Глаза водителя, и без того красные, теперь с успехом могли заменить знак 'проезд запрещен'.
  - Ты че, того... совсем, да?! - пьяный заложил крутой вираж и резко затормозил - мне немалых усилий стоило не удариться лицом о стекло - и обрушил на беса поток площадной брани. Броситься на него с кулаками не позволял ремень безопасности, и пока водитель плохо слушающимися пальцами боролся с застежкой, Гаш с тяжелым вздохом снял шляпу...
  К месту назначения мы прибыли с комфортом и подчеркнуто вежливым водителем, правда, бледным до синевы и с нервным тиком под обоими глазами. Причем на меня несчастный боялся даже мельком взглянуть в зеркало заднего вида - это после того, как Гаш наврал ему, что сам является всего лишь комнатной собачкой могущественной ведьмы, которая, кстати, едет на заднем сидение, и если он, водитель, хоть раз посмотрит на его повелительницу, то душа его будет навеки проклята. Мужчина, к тому времени трезвый, как стеклышко, вздрогнул и стал с утроенным рвением следить за дорогой, благо, ехать оставалось недолго.
  Ухоженный дворик одной из новостроек на окраине города был хорошо освещен, и, на наше счастье, никаких собачников. А то, боюсь, собачки, а следом и их хозяева не оставили бы нашу парочку без внимания. Должно же хоть в чем-то повезти!
  Бес царственным жестом бросил на приборную панель мятую ассигнацию и не без моей помощи выбрался из машины.
  - Смотри, еще раз пьяным за руль сядешь, мы снова встретимся - напоследок погрозил пальцем бес - но я буду с двумя сестричками. Ты им понравишься.
  Жигуленок, забыв развернуться, пулей вылетел со двора.
  - А у него плохо с сердцем не станет? - спросила я.
  - Сердце как часы, - зло буркнул Гаш. - А вот печенка, если пить не перестанет, через пару лет барахлить начнет. Не волнуйся, он меня за эту поездку по гроб жизни благодарить должен. От блин, нельзя ж мне, бесу с рогами, копытами и хвостом людям добро делать, свои же здороваться перестанут... Э-эх, мало меня папка порол! Давай быстро, пока еще на кого-нибудь не наткнулись.
  И накаркал, кстати. Едва мы дошли до нужного подъезда, как навстречу молодой человек с сигаретой в зубах. Он явно куда-то торопился, но спокойно пройти мимо Гаша не мог. Еще бы, колоритный персонаж. А бес, доведенный до крайности сначала моим весельем, а потом и общением с нетрезвым водителем жигуленка, увидев кривую ухмылку на лице парня, пошел вразнос:
  - И чего вам, спрашивается, на белом свете не живется? - мстительно прошипел он, обращаясь почему-то ко мне. - Квартирка есть, родители помогают, жена-красавица, любит его, идиота, с пятого класса, дочка не сегодня-завтра родится. Нет, послезавтра, ближе к полудню, точно. А он-то на ночь глядя к дружкам, задрав хвост, понесся. Как же, вдруг водку без него вылакают да по девкам непотребным пойдут. А смертушка-то вона, за правым плечом стоит, косу точит. Ну не дурак ли?
  Я ошарашено кивнула. Парень вздрогнул, попятился, но потом недоумение на его лице сменилось презрением, дескать, как вы меня достали, морализаторы хреновы, чихать мне на ваши нотации.
  - Слушай умного беса, Сашка, - недобро блеснули желтые глазенки из-под шляпы - я твой последний шанс до старости дожить. Иди-ка домой, к Марине, бросай бутылку и дружков-подонков, за ум берись. Дочка родится - счастье в дом приведет, всего-то до послезавтра потерпеть. А то придется Марине девочку одной растить. Все ж ты не совсем пропащий. Выбирай, Сашка, но не слишком долго, часы тикают.
  И бес, отпихнув молодого лоботряса, скрылся в подъезде. Я быстро последовала за ним, а Сашка отправился своей дорогой.
  - Чтоб я еще раз кого из людишек на путь истинный наставить попытался! - кипятился Гаш, размашисто шагая к лифту, - самолично себе хвост отгрызу! Что, думаешь, он совету внял и домой бросился, мол, прости, дорогая, больше не буду? Как бы не так, хрю! К дружкам побежал!
  - Так ты не врал про смерть, которая уже косу точит? - от неожиданной догадки я вздрогнула и, запнувшись о ступеньку, едва не растянулась на полу.
  - Не врал, - буркнул бес, но, взглянув на меня, нехотя пояснил: - помрет, причем насильственной смертью. А ты не вздумай следом бежать с целью мозги вправить. Да и, честно признаться, Марине и дочке их так лучше будет. Через два года она с хорошим, работящим парнем судьбу свяжет... Что, забыла поговорку: все, что не делается, все к лучшему? А Сашка свой выбор сделал. Нельзя дать счастье тому, кому и без него, хрю, неплохо!
  Я молчала, а бес для верности крепко вцепился в мою руку. Может, в чем-то он и прав, но... Но так же нельзя! Вот если б Саша захотел понять и поверить... И все равно нечестно!
  - Я судьбу человеческую как на экране телевизора вижу, да и Гаврила Мефодьич тоже - продолжал Гаш - может, нам на пару салон открыть? А что, мысля дельная, хрю. Гадание, ясновидение, помощь в разрешении трудных жизненных ситуаций и все такое. Хрю! О, деньжищи где!
  - Со всеми так можете? - мрачно поинтересовалась я.
  - С тобой не получается, - признался Гаш - с Вороном тоже. Закрыты вы. Одно слово - маги.
  Лифт, натужно скрипя, медленно, будто вез не мои сорок пять кг и не средней упитанности беса (хм, а иномировые сущности, оказывается, тоже имеют массу тела и, похоже, любят покушать), а по меньшей мере слона, полз вверх на пятнадцатый этаж. Гаш, не скрывая собственной радости, сбросил 'камуфляж' мне в руки и принялся весело отплясывать в небольшой кабине, во все стороны размахивая хвостом. Один раз даже чувствительно хлестнул меня по ноге, но извиниться даже не подумал. А я, похоже, временно утратила способность смотреть на мир философски и со злорадной улыбкой швырнула 'камуфляж' бесу на голову. Он возмущенно пискнул, погребенный под грудой вещей, но в этот момент двери лифта разъехались, явив моему взору цифру 15, и я пулей выскочила на лестничную клетку. А Гаш только-только вылез из-под плаща с босоножкой в зубах и побагровевшим от злости пятачком - судя по бешено вращающимся глазами, хотел высказать мне все, что думает - и двери лифта со скрипом закрылись. Так-то! Вот уж верно: сделал гадость - в сердце радость. Хотя, почему гадость? Просто восстановила справедливость. А еще вчера и помыслить ни о чем подобном не могла. Да-а, сильно подействовала на меня вся эта история...
  Я замотала головой и, окрыленная неведомо откуда взявшимся бойцовским настроением, стала разглядывать две абсолютно одинаковых двери, с опозданием понимая: номера нужной я не знаю. И как быть? К тому же, в голову постучалась запоздалая мысль: а стоит ли идти туда в одиночку? Может, вернуться, пока не поздно? Гори оно все... Ну вот, ехала через полрайона с пьяным водителем и бесом в идиотском 'камуфляже', чтобы услышать из уст мага жуткую историю о колдуне в поисках донора (сказать кому - санитаров вызовут), а теперь развернусь и уйду? Как это на меня похоже. Несколько секунд я тупо пялилась на двери, чувствуя, как в груди клокочет злость и отвращение к самой себе, а потом решительно позвонила в правую квартиру. В одном Ворон прав: интуиция меня еще ни разу не подводила, ну, кроме случаев, когда я пыталась, так сказать, выдать желаемое за действительное.
  Дверь распахнулась сразу, и на пороге из темноты возник Ворон. Он посторонился, пропуская меня в квартиру и, окинув взглядом лестничную клетку, быстро захлопнул дверь.
  - Иди на кухню, - маг без предисловий махнул рукой вглубь квартиры - там арка, не заблудишься.
  Я, решив тоже не здороваться, стянула кроссовки и отправилась в указанном направлении, заметив краем глаза, что Ворон зачем-то присел на корточки и, отрешенно глядя в стену, ненадолго задержал руку над моей обувью. Я только недоуменно пожала плечами. Может, у него свои методы поддержания чистоты.
  В огромном квадратном помещении было темно, только сквозь два больших окна лился лунный свет. Поискав глазами выключатель - безрезультатно, маленькая пластмассовая штука, с помощью которой можно зажечь свет на кухне, приходится родным братом тому, что 'обитает' у нас в прихожей - я села за стол, благо находился он в центре кухни, на перекрестье двух лунных лучей. А как, кстати, такое возможно? Не понимаю, ведь окна располагаются на смежных стенах, и потоки света не могут пересекаться... Но, тем не менее, пересекаются (я даже тайком ущипнула себя за локоть). В ту же минуту занавески на окнах сами собой с легким шелестом закрылись, и мягкий неяркий свет сконцентрировался вокруг стола. Теплый уютный шарик, внутри которого так и хочется закутаться в плед, свернуться калачиком в мягком кресле и смотреть на таинственно мерцающие звезды за окном. И чтобы рядом сидел кто-то родной и... Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Да-а, редкий светильник создает такой эффект.
  - Не люблю электрического света, - негромко произнес Ворон, появившись в освещенном пространстве. - Объяснить, почему?
  Вопрос был риторический. Я даже отвечать не стала, маг итак все понял по моим мечтательным глазам (а они у меня сейчас именно такие). Передо мной появилась тарелка с исходящей паром жареной картошкой с грибами. Смешно. Пахнет вкусно. Я ведь уже не голодная. Хотя... А вилку мне почему не дали? Наверное, я о-очень выразительно глянула на Ворона, потому как вилка, а вместе с ней салфетница, нож и стакан с соком появились почти мгновенно.
  Пока я жадно, как будто меня дома не кормят, глотала картошку, Ворон не произнес ни слова. Он сидел напротив меня, облокотившись о стол и прикрывая рукой глаза, и против обыкновения не хватался за сигареты. Интересно, какую гадость он намерен мне сообщить? Я невольно поежилась, но решила, что гадость эту лучше выслушать на полный желудок. Может, тогда она покажется не такой уж и гадостью? Хотя бы в первые минуты?
  - Ворон? - когда тарелка опустела, я решилась подать голос. - Ведь ты звал меня не за тем, чтобы угостить поздним ужином, верно?
  Ворон кивнул и резко выпрямился, будто после долгих раздумий и терзаний принял какое-то важное, но тяжелое для себя решение.
  - Я даже толком не знаю, как тебе это сказать, - начал он, внимательно всматриваясь мне в лицо. - Может быть потому, что могу представить реакцию дитя прогресса. Но ты попала в западню, девочка, и кроме меня помочь тебе некому. Прими этот факт как данность и постарайся выслушать спокойно мой рассказ. Я начну с самого начала, иначе тебе будет нелегко понять и - он чуть улыбнулся или мне показалось? - поверить, что гораздо важнее.
  Я, как могла, заверила его в собственной внимательности и смелости (если нужно для дела, приврать - не самый большой грех, в смысле, про смелость?). Маг окинул меня насмешливым взглядом, наверное, подумал о том же, но продолжил.
  - Надеюсь, ты почти не соврала, Дара. Так вот, заранее предупреждаю: какую бы чушь я не изрек, имей в виду, это правда...
  
  Ворон умолк примерно десять минут назад, а я продолжала сидеть на краешке стула, беспомощно хлопая ресницами, и, как и предупреждал маг, не знала, как реагировать. То ли я услышала полную боли исповедь, то ли красивую и печальную сказку на ночь. По крайней мере, он сразу предупредил меня, что все рассказанное им, правда. А если это так, то глубокая рана терзает душу мага уже без малого пять столетий... неужели он действительно живет так долго?! И все это время - с болью... Ой, врагу такой участи не пожелаешь. И я сама никогда бы не осмелилась вскрыть эту рану, да еще и перед другим человеком. Тем более перед таким, как я.
  Впрочем, подумала я, его рассказ, вполне складный, все-таки содержит логические ошибки, позволяющие предположить, что история пятисотлетней давности не совсем правдива.
  - Так, вопросы появились, - констатировал Ворон, внимательно глядя на меня. - Это хорошо. Задавай.
  Я поерзала на стуле.
  - В твоем рассказе речь идет о... - я невольно запнулась на полуслове. - О маге по имени Авирд. Но мне ты представился другим именем, вернее, даже не именем, а кличкой - Ворон.
  - Это не кличка, - невозмутимо ответил мой собеседник. - Это мое имя, которое я принял добровольно взамен имени 'Авирд', полученного мной по рождении, и проклятого как следствие уже известного тебе события. Я не мог носить его более.
  Пояснять, в чем именно заключается тяжесть прежнего имени, он не стал.
  - А почему не взял более подходящее человеку имя? - продолжала недоумевать я. - Было бы гораздо удобнее.
  - Не все так просто, - чуть улыбнулся Ворон. - В моем родном мире наречь человеческим именем могут только родители - родные или приемные, наделенное властными полномочиями лицо или, в случае магов-заветников, учитель. На момент перемены имени у меня не было ни первого, ни второго, ни третьего. Пришлось самому выкручиваться.
  - Взяв в качестве нового имени птичью кличку? - прищурилась я.
  Ворон с едва заметной улыбкой кивнул.
  - Меня в первые годы нахождения в этом мире вороны буквально преследовали. Да я, признаться, и сам уподобился им: приносил беду всем, с кем сводила меня судьба. Так что имечко вполне соответствовало содержанию.
  Я не нашлась с ответом. И этот человек собирается спасать меня от адепта Пятого божества! Ох, видать, дела мои совсем плохи.
  - Не расстраивайся, Дара, - улыбка мага стала шире, видимо, созерцание моего вытянувшегося лица его забавляло. - В последние два столетия ситуация выправляется. То ли я стал умнее, то ли действие проклятия потихоньку сходит на 'нет', то ли просто везет.
  Я тихонько вздохнула. Ладно, выбирать мне не приходится, буду довольствоваться тем, что есть - проклятым магом с птичьим именем, приносящем, по собственному признанию, беду всем, кто его окружает. В конце концов, помочь мне больше некому.
  - Еще вопрос: что это за древний завет, в честь которого назван орден?
  Ворон потер руки. Этого вопроса он, несомненно, ждал.
  - Древний Завет гласит, что не существует ни белой, ни черной магии, она зависит лишь от мага, ее творящего, и расплачиваться за последствия придется лишь ему самому. Зона личной ответственности, так сказать. Еще вопросы есть?
  - Есть, - кивнула я. - Из твоего рассказа я поняла, что замок, в котором ты жил, находится на юге. Но почему тогда он называется 'Северный Страж'?
  Ответ Ворона был коротким и исчерпывающим:
  - Понятия не имею.
  - То есть как? - удивилась я. Такой ответ не очень-то вязался с образом могущественного мага, который знает все о жизни и магии.
  - Меня никогда особо не интересовал этот вопрос, - со вздохом признался он.
  - Но это же нелогично. И вообще, страж должен что-то охранять. А что может охранять замок?
  Ворон загадочно улыбнулся и пожал плечами. На этот раз знает ответ, но по какой-то причине не хочет говорить. Ну, не хочет, и не надо. Потом как-нибудь узнаю. По крайней мере, надеюсь на это.
  - Еще что-то?
  Я молчала, водя пальцем по столешнице. Мне надо было собраться с духом, чтобы задать следующий вопрос.
  - Ты хочешь обратно? - тихо спросила я, не глядя на мага.
  И сама удивилась глупости своего вопроса. И как можно не хотеть вернуться домой? Обратно, в иной мир, где магия так же естественна, как голубое небо, где в горах стоит замок Северный Страж и течет черная река? Если он, конечно, не выдумка. Хотя, зачем ему это? Если он хочет запудрить мне мозги, можно было выдумать и что-то попроще. Так, может, и его рассказ, и другой мир - это правда? Понять просто, поверить сложнее. Два дня назад я, услышав от кого-либо подобный рассказ с заверениями в его правдивости, постаралась бы сбежать подальше от субъекта с неуемной фантазией. Но я своими глазами видела Гаша и Гаврилу Мефодьича, фокусы Ворона, и нельзя забывать о том, что моя жизнь все еще в опасности. Действительно, иные миры имеют полное право на существование, уже потому, что в них кто-то живет. Да, не рациональное я существо, чувство вперед головы бежит, и иногда дистанция между ними становится слишком велика, чтобы оценивать происходящее со мной объективно. Вот как сейчас, например.
  Ворон с необъяснимой теплотой смотрел на меня, улыбался уголками губ, и прожитые столетия смутной тенью отражались на его лице. Или это просто игра света и тени?
  - Хочу. Но не могу вернуться. Один не могу. Этот мир принял меня крайне неохотно и уверен, что этим оказал мне великую честь. Вот только выпускать меня, порождение иного мира, он не желает ни под каким видом.
  - Что же в тебе такого ценного? - не унималась я.
  Ворон развел руками, дескать, кто ж его разберет, и в руке его материализовалась нераспечатанная сигаретная пачка.
  - Ладно, допустим, я тебе верю, и твоя история правдива, - задумчиво протянула я, опершись локтями о стол. - Но какое отношение она имеет ко мне лично?
  Ворон ответил не сразу.
  - Лично к тебе - никакого. Но, - добавил он, полюбовавшись на мою наверняка вытянувшуюся физиономию, - это не меняет сути. Не делай такие непонимающие глаза, я рассказал тебе о том, как попал сюда, по двум причинам. Во-первых, чтоб лишний раз напомнить: с этой минуты все происходящее реально, не является плодом больного воображения и таит в себе реальную же опасность, так что отныне ты должна быть готова к новому нападению. Постоянно готова.
  - Думаешь, смогу? - невесело улыбнулась я.
  - Сможешь. Если захочешь бороться, конечно. Ты ведь захочешь, Дара? - изогнул бровь маг. - Или предпочитаешь сложить лапки и покорно ждать, пока адепт Пятого местного розлива соизволит завершить начатое?
  Я замотала головой так рьяно, что хрустнула шея.
  - Я так и думал, - удовлетворенно хмыкнул маг и, выпустив струю дыма.
  - А вторая причина?
  - Вторая заключается в том, чтобы ты знала: бороться с Пятым можно, эта иномировая пакость не всесильна и отнюдь не настолько могущественна, как хочет казаться.
  Он не успокаивал меня, не пытался подбодрить меня, просто констатировал факт.
  - Здорово ты, кстати, того лощеного типа отходила, - в том же тоне продолжил он. - Знакомый?
  - Муж моей сестры, Павел, - прошипела я, руки сами собой сжались в кулаки. - Подонок тот еще, это из-за него она вернулась раньше времени и теперь лежит в коме.
  - Это многое объясняет, Дара. Злость придала тебе сил, но учти, она плохой союзник, она лишает разума. Да, эту битву ты выиграла, но война только началась, и Павел не ожидал отпора. Он недооценил тебя, но этого больше не повториться. Этот тип умеет учиться на своих ошибках. Но ты все равно молодец.
  Я молчала. В общем-то, он прав, я даже не попытаюсь спорить, но есть одно маленькое обстоятельство, дающее мне полное моральное право закатить грандиозный скандал с битьем посуды: он ничего не сделал, когда Павел тащил меня к машине, хотя накануне обещал помочь. Наверное, взгляд мой в тот момент стал очень выразительным, потому что маг заметно смутился.
  - Прости мою наивность, Дара, - извиняющимся тоном произнес маг, но в глазах его не было и намека на раскаяние, - но это традиция: испытать юное дарование, прежде чем принять его в ученики. Но не могу же я нарушить еще одну, это будет неправильно. И потом, если б ты не проявила такой прыти, отлупив этого Павла, я бы не позволил ему увезти тебя. Это не в моих интересах.
  - Ученица... Это и есть 'во-вторых', да? - ошарашено выдохнула я и изо всех сил вцепилась в столешницу.
  Ворон кивнул.
  - Если ты не намерена сдаваться, у тебя только один путь - взращивать и развивать свой дар, то, с чем ты пришла в этот мир. Знаешь, ведь именно он сейчас поддерживает тебя, все прочие ресурсы твой организм, стараясь удержать твою душу на грешной земле, исчерпал досуха.
  Я вздохнула и уставилась в стол. Что ж, по крайней мере, есть шанс остаться живой, пусть и такой, хм, нетрадиционный.
  - А какую традицию ты еще нарушил? - ничего умнее мне в тот момент не пришло в голову.
  - Пока никакую, - ответил Ворон - но сейчас нарушу. Так уж сложилось, что ученик сам просит мага обучить его. Но в нашем случае все наоборот.
  - То есть ты хочешь, чтобы я стала твоей ученицей, так?
  - Дар не покинет тебя до самой смерти, ведь пока жива ты, живет и он. Но дар не безграничен, - Ворон встал, подошел ко мне и легонько сжал мое плечо. - Он сейчас как кирпичная стена, которую можно обойти или перепрыгнуть. Или как щит с ограниченной поверхностью, за пределы которой вполне можно нанести смертельный удар.
  - То есть, чтобы кирпичная стена в нужный момент превратилась, ну, скажем, в герметичную сферу, мне следует набраться ума и развить свои способности к магии достаточно, чтобы мой незримый защитник окреп и смог спасти меня от магических поползновений. И для этого ты предлагаешь мне стать твоей ученицей, - закончила я.
  - Рад, что не ошибся в тебе, - Ворон чуть улыбнулся и погладил меня по голове, - Умница и не подлая. Идеальные данные для ученика.
  - То есть я буду варить зелья, летать на метле и заведу здоровенного черного кота, да? - мне стало весело, хотя обстановка к тому не располагала. - А то, что я, как и любая девушка, изредка капризничаю, моей карьере ведьмы не помешает?.. Ладно, со мной все ясно, а что насчет тебя? Из твоего рассказа я поняла, что брать кого-то в ученики ты совсем не рвался, так что же изменилось, Ворон? В чем твоя выгода? Сам сказал, что я умница...
  Маг, не убирая руку с моей головы, опустился на стул рядом со мной.
  - Я не могу найти выход из этого мира, я чужд для него. Но ты, при определенном уровне подготовки и обладая навыками мага второй ступени, сможешь. С моей помощью, разумеется. Но до этого еще далеко, - Ворон ненадолго умолк, видимо, чтобы дать мне понять насколько далеко, - но одно остается за гранью моего понимания, Дара. Для пересадки души, будем так это называть, годиться лишь потенциальный маг, чистый лист, но... Тебя не насторожило, что я вместо того, чтобы перенести тебя сюда посредством слепого портала - это так называется способ перемещения, которым я отправил тебя домой в воскресенье утром - отправил эскорт в виде домового и беса?
  - Скорей уж разозлило - призналась я - ехать в одной машине с закамуфлированным в плащ моего отца, мамину летнюю шляпу и Анины шпильки бесом и пьяным водителем - удовольствие ниже среднего.
  - А все потому - даже не улыбнулся Ворон - что я не смог. Ты, злясь из-за утреннего происшествия, закрылась, будто стену вокруг себя возвела. Так вот, потенциальный маг на такое неспособен. Он, по правде говоря, на какие-либо магические действия не способен вообще. А ты, как выяснилось, для пересадки души не годишься. Потому что интуитивно ставишь защиту, а это ли не магия, Дара? Может, сработано грубо, но действенно, раз уж я не смог дотянуться до тебя, поэтому все по старинке: проводник, такси, камуфляж. И второе: дар, обретя зачатки разума, будет поддерживать жизнь своего носителя или владельца, если тебе так больше нравится, лишь в одном случае: владелец прошел Изменение. А тебя сейчас поддерживает лишь дар. И когда только успела и, главное, откуда здесь, в немагическом мире зелье Изменения? Можешь ответить?
  Я покачала головой, а потом робко поинтересовалась, нет ли в холодильнике чего-нибудь сладкого. Моему мозгу, чтобы справиться со всей обрушившейся на него информацией, срочно понадобилась глюкоза. Кстати, экспериментальным путем установлено: лучше всего мне думается после кусочка торта. Ворон хмыкнул, изогнул брови, пробурчал сквозь зубы: 'Девчонка!', но на этот раз отправился изучать содержимое холодильника самостоятельно. Торта, естественно, не нашел, но и печенье оказалось как нельзя кстати. Да и горячий сладкий чай, как по волшебству (почему как?) возникший передо мной тоже.
  - Что ж, в мире полно тайн, одной больше, одной меньше - никто не заметит разницы, - пожал плечами маг и закурил снова - думаю, ты позволишь мне взять у тебя немного крови, чтобы узнать время Изменения хотя бы примерно. Так что ты решила, девочка? Имей в виду, я не дам тебе много времени на раздумья. У тебя его просто нет.
  Я молча жевала печенье.
  - С некоторых пор я верю в судьбу, Дара, - негромко произнес он, с теплотой глядя на меня. - Если мне суждено было найти тебя в той забегаловке, значит, это не просто так. Поэтому, что бы ты ни выбрала, я не оставлю тебя. Может, так моей совести станет хоть немного легче, и она даст мне спокойнее спать по ночам.
  - Спасибо, Ворон, - растроганно поблагодарила я, едва не поперхнувшись чаем. - Ты действительно готов учить меня?
  - Будешь слезы лить, и не подумаю, - маг сжал мою ладонь. - Итак, ты моя ученица?
  - Да, я согласна! - выдохнула я. Горло будто сдавила чья-то рука в мягкой перчатке, и я вновь схватилась за кружку.
  - Умница, - похвалил Ворон, но глаза его вновь стали строгими и холодными. - Ты ступила на непростой путь, девочка, и, боюсь, не раз пожалеешь об этом. Но запомни хорошенько то, что скажет тебе твой немало поживший учитель - а пять сотен лет слишком долгий срок для человеческой души - и, что бы не случилось, не забывай об этом ни на миг. То, что способность к магии есть великий дар - всего лишь иллюзия, на самом деле это великое проклятие, и именно оно правит твоей жизнью, от рождения до смерти. Проклятие всегда напомнит тебе: ты чужая, тебе нет места в мире не-магов, твой удел - изгнание и одиночество. Пройдя Изменение, ты не сможешь не использовать его, пусть даже и незаметно для себя самой, ведь проклятие стало частью твоей души, Дара. И твоего тела тоже: дар-проклятие, увеличив запас его жизнестойкости и продлив срок службы, не позволит зародиться в нем новой жизни - ведь это ослабит его. У тебя никогда не будет детей, Дара.
  - Дар, проклятие, снова дар... - я положила голову на сложенные руки и прикрыла глаза. Если попытаться выразить словами свое теперешнее состояние, то хватит двух: тупое безразличие и просто-таки каменная усталость. Наверное, я уже устала удивляться, бояться, переживать. - Тогда ты и я, мы оба - одаренные проклятием.
  - Одаренные проклятием... - эхом повторил маг. - Дара, как бы не было страшно и больно, не забывай: ты не одна такая, есть кто-то, кто шел по этому пути задолго до тебя. Ты знаешь, куда обратиться за помощью.
  Я качнула ресницами в знак согласия и закрыла глаза. Ученица мага, волшебница, ведьма... Как не назови, суть одна: это навсегда. Не хочу гадать о последствиях своего решения. Не хочу думать о том, что будет завтра. Я просто хочу жить, как бы эгоистично это не звучало, пусть даже жизнь моя изменится до неузнаваемости. Может потому, что не знаю, как это - жить, а не существовать зыбкой тенью в неверном свете луны. Или потому, что меня уже пытались мерзко и грязно убить (как не крути, если бы операция по пересадке души прошла успешно, меня, Дары, уже не было бы) всего лишь за то, что я - это я. Ну вот, уже на полном серьезе считаю себя волшебницей! Нет, завязываю на сегодня с мыслительной деятельностью, ничего хорошего из этого не выйдет.
  
  Сигарета в пальцах Ворона догорела до фильтра и потухла сама собой, однако он этого не заметил. Он с теплотой в сердце смотрел на Дару, свою первую ученицу, и невольно вспоминал крошечный эпизод из своей более чем насыщенной биографии.
  С того дня минуло более трех столетий. Тогда Ворон, одержимый желанием любой ценой вернуться в свой родной мир, теоретически уже знал, как это сделать, но на тот момент теория не могла воплотиться в жизнь. А все потому, что у мира, ставшего темницей для проклятого мага, слишком плотная - больше десятка мощных защитных слоев - шкура, и, хуже того, эти слои постоянно в движении. Едва успеешь ценой поистине титанических усилий проделать маленькую трещинку в первом слое 'шкуры', самом жестком и неподатливом из всех, как она тут же уносится неизвестно куда, и отыскать этот призрачный намек на портал в вихревом потоке защитного слоя невозможно. Поэтому маг метался по всему свету в поисках подходящего якоря для портала, а именно крупного камня, желательно драгоценного, способного не только вбирать в себя магическую энергию, но, и это главное, не отдавать ее ни под каким предлогом, эдакий амулет-скряга. Благо времени у него было много. Куда больше, чем нужно.
  Однажды лютый мороз и злая буря русской зимы, к которой он так и не привык за годы заточения в этом мире, вынудили его прервать путешествие и на несколько дней остановиться в давным-давно покинутой деревушке в глухих лесах Приуралья. Плохое место, сразу почувствовал маг, зло притаилось в земле, наверное, поэтому люди ушли отсюда. Но уж лучше дремлющее зло, чем яростный мороз, сугробы по пояс и ветер, сбивающий с ног. Поэтому маг, принимая решение остановиться в деревушке, не колебался ни минуты.
  Собственно, и деревушки никакой уже не было - лишь две ветхих полуразрушенных лачуги, жалобно скрипящий журавль с заметными следами гниения, из которого был сделан, над едва заметным под толщей снега колодцем да редкие колья ограды. Единственными живыми там были древняя, как сама смерть старуха и ничуть не уступавший ей возрастом черный пес. Старуха в плату за гостеприимство потребовала залатать щели в чудом держащейся крыше... То, как ходил в лес в разгар ненастья за еловыми лапами и гибкой осиновой корой, как, стуча зубами от холода, укладывал лапник поверх гнилых стропил, как варил вяжущую жижу из бесчисленных старухиных снадобий, Ворон помнил смутно. Зато слова, произнесенные ею на прощание, накрепко запомнились магу. Иногда во сне он вновь и вновь слышал голос старой ведьмы:
  - Не будет тебе пути назад, человек. Жди, дочь у тебя будет, тебе под стать, да другая, она тебе путь укажет. Безумная, пьяная да босая вполовину. Найдешь ее на берегу, так сбереги! А другой ты и не заслуживаешь!
  Тогда маг, с трудом сдерживая улыбку, ответил, что у него не может быть детей, а в предсказания он не верит. Старуха выругалась и захлопнула дверь, а Ворон пошел своей дорогой. На обратном пути он, несмотря на все усилия, так и не смог найти то место, покинутую деревню...
  Ворон смотрел на уснувшую за столом Дару и думал, что иногда, крайне редко и только в виде исключения будет верить в предсказания, которые, как он сам только что убедился, не всегда являются бредом. Старая ведьма не ошиблась, суля магу дочь. Она просто не знала, да и не могла знать, что для магов-заветников понятия 'дочь' и 'ученица' почти равнозначны. И сейчас он благодарил судьбу, неведомо за какие заслуги подарившую ему Дару, дочку. Именно дочь, без 'почти'. Да и гнусная забегаловка называется 'Розовый берег'!
  Теплый плед, увлекаемый силой мага, опустился на плечи девушки, под голову скользнула подушка.
  - Пусть хватит тебе сил принять свой путь, девочка, - чуть слышно проговорил он, легко касаясь волос ученицы. Горло сжималось, а щекам вдруг стало горячо-горячо. - И пройти до конца, куда бы он не вел. Пусть он приведет тебя к счастью, Дара.
  И поклялся себе сделать все возможное и невозможное, вывернуться наизнанку, но вырвать ученицу из лап адепта Пятого, не навредив ей при этом. А пока пусть спит, решил маг, силы ей понадобятся, и притом очень скоро. Впереди длинный путь.
  
  Глава 5
  
  Около семи утра я в сопровождении Ворона вышла во двор новостройки и неспешно побрела в сторону остановки. Редкие прохожие мирно досматривали на ходу сладкие утренние сны и внимания на нас не обращали. Оно и к лучшему. И даже Ворон не хватался за сигареты, он молча шел рядом и со скучающим видом разглядывал молодые яблони во дворе. Наверное, весной тут очень красиво.
  Несмотря на мои возражения и доводы, маг решил самолично отвести меня домой, объясняя это тем, что теперь мне ни на минуту нельзя оставаться одной, уже хотя бы потому, что побитый мной Павел (самолюбие которого травмировано на всю жизнь) наверняка захочет отомстить. И потом, он же хотел увезти меня куда-то, разве нет? Ну вот, еще одна шишка на мою голову. Увесистая такая.
  На улице прохладно, на асфальте широкие лужи, которые приходится обходить по бордюрчику, но сквозь бреши в серой завесе туч пробиваются золотистые лучики солнца. Наверное, еще распогодится. Я зябко поежилась и чихнула.
  - Избавить тебя от лихорадки не могу, извини, - вздохнул Ворон - при всем желании не могу.
  - Дай угадаю, - потерла подбородок я - лихорадка тоже имеет магическую природу?
  - Не совсем, но, в целом, ты двигаешься в правильном направлении, авэ, - ответил маг - после Изменения в твоей крови появилось много чего нового, чего в крови обычного человека не найти и вооружившись супермикроскопом. Это новое, не буду вдаваться в подробности, что именно - очень полезные штуки. Одни защищают от болезней, другие от ядов, третьи замедляют старение организма, но в настоящую силу эти штучки входят, когда, так сказать, активизируется дар мага. Процесс этот может быть очень долгим, и лихорадка - одно из его проявлений, физическое, так сказать.
  Авэ, как учитель объяснил мне за завтраком, это девочка-ученица на его родном языке. Кажется, мне еще много слов из иного мира предстоит выучить. Так, глядишь, и язык иномирового государства, Лексорской империи, выучу. И через пару дней привыкну к температуре, тупой боли в висках и ломоте в суставах как к родным, и даже буду скучать, когда лихорадка, наконец, пройдет. Шучу. Конечно, не буду.
  - А нефизические проявления? - заранее содрогаясь, спросила я.
  Ответа я не дождалась. Потому как в следующую секунду со сдавленным писком спряталась за спину учителя.
  Случилось то, чего мне очень не хотелось бы: появился ненужный свидетель моего знакомства с Вороном и того, что я не ночевала дома. Из крайнего подъезда вышел Дима, мой одногруппник, который вчера звал меня в клуб. Ну да, если б я вернулась домой по-тихому, без приключений, это было бы неинтересно! Я поспешно занавесила лицо волосами и сделала вид, что Диму впервые в жизни вижу и вообще ужасно спешу, но поздно: Дима меня заметил и решил поздороваться.
  - Привет, Дара, - махнул рукой он и тут же круглыми глазами уставился на Ворона. А тот стать невидимым не спешил и загадочно молчал, переводя взгляд с меня на Диму и обратно. - А как ты здесь оказалась... в такое время?
  - В гости зашла, - брякнула я и мгновенно прикусила язык, но было уже поздно.
  Дима истолковал мой ответ на свой лад - это я поняла по глазам парня - и была его догадка куда проще и банальнее, чем 'мой учитель - маг, и он хочет меня защитить, потому и ходит за мной по пятам'.
  Решив не дожидаться, пока Дима еще чего-нибудь себе напридумывает, я схватила Ворона за руку и с усилием потянула к выходу из двора. Так, теперь сплетня следующего содержания мне обеспечена: Дара Кошкина, оказывается, по ночам бегает к любовнику, странного вида мужику с пристальным ледяным взглядом. А Дима, думая, что я не слышу, пробубнил себе под нос что-то вроде 'а нормальные люди девушке наутро такси вызывают', чем подтвердил правильность моего предположения.
  - А я думал, ты поинтересуешься, что он делает в десять минут восьмого утра в подъезде, в котором не живет, - не без ехидства протянул Ворон, едва мы вышли к краю проезжей части.
  Я не ответила. Какая мне теперь разница, что он здесь делает?! Настроение испортилось, вновь захотелось спать, а к остановке уже подъезжал автобус. Я уже настроилась на возвращение домой, но у Ворона было другое мнение на этот счет.
  - Давай-ка прогуляемся, авэ, - маг взял меня за руку, и мы медленно двинулись вниз по улице. - Знаешь, то, о чем я буду спрашивать сейчас, может показаться тебе бестактным, и заранее прошу прощения. Но мне важно знать.
  Я кивнула, всем своим видом показывая, что деваться мне некуда.
  - Итак, этот...
  - Дима, - подсказала я.
  - Да, Дима. Он твой парень? - Ворон задал вопрос с такой интонацией, будто уже знает, каков будет мой ответ.
  - Н-нет, - удивилась я, гадая, что же могло натолкнуть моего новоявленного учителя на эту мысль. - Мы просто учимся вместе и... он влюблен в другую девушку. Безответно.
  - Жалеешь, что не в тебя? - сузил глаза Ворон, а я так и не смогла понять шутит он или издевается.
  - Нет, - твердо ответила я. Твердо, потому что это правда. - Нет, не жалею. Просто немного жаль его самого. Был вчера некрасивый эпизод, да ты и сам все видел...
  - И все равно тебе его жаль, - закончил за меня маг - Что ж, это твое право, авэ, но - на будущее - не все достойны твоей жалости. И уж тем более твоей дружбы или любви. Ведь не от высоких чувств Дима тебя в клуб звал, а из желания своей возлюбленной доказать, что и он тоже чего-то стоит, мол, ты отказалась, другая прибежит, стоит только свистнуть. О том, что Дара будет чувствовать себя униженной, он не думал. И те, кого ты зовешь подругами, кстати, тоже... Или ты одобряешь идею ради 'пятерки' устроить стриптиз на столе у преподавателя?
  - Ну... они мне не то чтобы подруги, - замялась я мы так, просто общаемся. У меня, честно сказать, друзей немного, - но под насмешливым взглядом Ворона окончательно стушевалась и мысленно махнула рукой на возможность солгать. Зачем? - Ну, хорошо, почти нет. Наверное, потому что я дружить не умею. И еще я не умею флиртовать. И много чего еще... Кстати, тебя я тоже считаю другом.
  Ворон не изменился в лице. Но глаза его потеплели. Или мне снова кажется?
  - Дара, я говорил тебе, что дар-проклятие управляет твоей жизнью, в том числе сразу отсекает подозрительных с его точки зрения людей от себя и от тебя, просто ты еще не умеешь слушать его.
  - Но если мой дар проснулся окончательно только в субботу, то с людьми, от которых он меня якобы ограждает, я ведь общаюсь гораздо дольше, - возразила я. - И после того, как я, гм, почти осознала себя как волшебница, ничего в моем восприятии не изменилось.
  - Это и странно, - потер лоб Ворон - дар пробуждается одновременно с Изменением, всегда, и в твоем случае тоже, но лишь частью, той, что накрепко прицепляется к подсознанию. А остальная часть его стала активна только сейчас, когда возникла угроза для жизни, прежде всего, самого дара. Ты просто казус, девочка.
  Я вздохнула и отвела глаза. Учитель покачал головой и сжал мою ладонь. Но что крылось за этим жестом - сочувствие или желание выказать поддержку - я понять не смогла. Наверное, всего понемногу.
  - Понимаю, ты молода, тебе хочется общения, любви, дружбы, но маги взрослеют быстро. А понимание того, что плата за силу - одиночество, приходит еще быстрее. Не каждому посчастливится встретить на жизненном пути людей, которых примет дар, впрочем, это зависит и от самого дара, и от его владельца. Я уже говорил, что он управляет тобой, верно? Но лишь настолько, чтобы вмешиваться в твои чувства, ощущения и эмоции, которые, кстати, будут очень сильными. Поэтому - мой тебе совет - оказавшись во власти чувства, постарайся не терять головы. Сначала тяжело, но потом привыкаешь. Но и только головой жить не стоит. Но, так или иначе, твои поступки останутся только на твоей совести. Запомни это, авэ.
  Я наморщила нос. Кто бы сомневался!
  - Но, повторюсь, ты молода, и впереди у тебя целая жизнь - Ворон явно стремился успокоить меня, и что-то мне подсказывало, что кривить душой он не станет, уже хотя бы потому, что я его ученица, а заветники не лгут тем, кого учат. Так, по крайней мере, я поняла из его рассказа-исповеди. - И ты уже дважды продемонстрировала редкостное везение: во-первых, когда прошла Изменение, и, во-вторых, когда я нашел тебя в той забегаловке.
  Здесь с ним трудно спорить. Боюсь, только везением и можно объяснить тот факт, что я еще жива.
  - Не впадай в уныние и не отчаивайся, Дара, - Ворон взял меня за подбородок и мягко развернул лицом к себе, - это еще один совет, который я могу дать тебе сейчас.
  - Постараюсь, - одними губами ответила я, но Ворон вновь покачал головой, и отпускать меня не торопился, явно рассчитывал на другой ответ. - Ладно, обещаю. До вечера точно, дальше - как получится.
  - Так-то лучше, девочка, - кивнул он, убирая руки от моего лица, - на этом считаю наш первый урок оконченным. Отправить тебя через портал или поедешь на автобусе?
  От портала я отказалась, от сопровождения тоже. Надо было многое, слишком многое осмыслить. А лучше всего этим заниматься в одиночестве. Я быстро пошла к остановке, до которой автобусу оставалось метров двадцать, но Ворон вдруг окликнул меня.
  - Этот парень тебе не подходит, авэ, я это и без помощи дара вижу. Тебе нужен кто-то диаметрально другой, да и ему, кстати, тоже.
  Я махнула рукой и влезла в автобус. Будто я и без Ворона того не знала. Жаль только, что 'диаметрально другой' - понятие растяжимое, а я предпочла не выяснять, что же имел в виду учитель. Ничего, сам объяснит, когда сочтет нужным.
  До дома я добралась без приключений и, предвкушая сон в своей уютной постельке (за столом особенно не выспишься), преступно расслабилась, а зря: приключения, как оказалось, поджидали меня в подъезде родного дома в лице, точнее, в морде сенбернара Шерлока. Пес, отчего-то один, без Валеры и даже без ошейника, сидел у лифта и растерянно озирался по сторонам, словно пытался сообразить, что он здесь делает. Увидев меня, он негромко гавкнул, пушистый хвост быстро закачался из стороны в сторону, и пес даже сделал шаг ко мне, намереваясь лизнуть в лицо, но вдруг резко отпрянул, шумно втягивая ноздрями воздух.
  - Привет! - я протянула руку, чтобы погладить Шерлока, но тот отчего-то глухо зарычал и вздыбил шерсть на загривке.
  - Спокойно, Шерлок, хорошая собачка, - пробормотала я, медленно отступая к лестнице.
  Пес оскалил внушительные клыки и издал низкий грудной рык. Он что, не узнал меня? Или умом тронулся? Ой, в любом случае дело плохо, надо сейчас осторожно, не делая резких движений, выйти из подъезда и найти где-то телефон, чтобы позвонить Валере и отругать его за пса. Но я была бы не я, если бы сумела притворить задуманное в жизнь без накладок! Нечаянно я задела ногой брошенную на пол газету, вздрогнув от ее показавшимся таким громким шороха, и неуклюже взмахнула руками, стараясь удержать равновесие. Нет, я не упала, но псу этого оказалось достаточно. Глаза сенбернара, всегда добрые и умные, налились кровью, и пес присел на задние лапы, готовясь к прыжку. Правая рука сама собой потянулась закрыть горло, а левую я выставила перед собой. Удивительно, но страха не было, наверное, я не верила, что Шерлок, добрый и по-хорошему шкодливый пес, сейчас бросится на меня.
  - Шерлок, - прошептала я - ты ведь не хочешь меня укусить, правда?
  Пес не ответил, клыки, впрочем, тоже не спрятал. Я сделала еще один шаг назад, и вдруг спиной врезалась в кого-то. Человек с тихим аханьем отлетел к стене. Я, не убирая руки от шеи, обернулась через плечо и была немало удивлена, увидев бабу Магду, распластавшуюся на бетонном полу подъезда. Старушка, цепко ухватившись за неизменный ободранный ридикюль, пыталась одновременно подняться и собрать раскатившиеся по полу склянки.
  В этот момент Шерлок с хриплым гавканьем бросился вверх по лестнице - только пушистый хвост мелькнул в лестничном пролете - а я облегченно вздохнула, радуясь, что пес сам справился с умопомрачением, и стала поднимать бабу Магду. Веса в ней, к счастью, было немного, но при этом я - сама не понимаю как - умудрилась приложить ее макушкой о прибитые к стене почтовые ящики. Старушка грязно выругалась и повалилась снова. Не ожидала я услышать ТАКИЕ выражансы от божьего одуванчика! Я даже от Валеры таких не слышала.
  Рассыпаясь в извинениях, я все-таки поставила на ноги рассерженную бабушку Петра Копытенко и, пока та поправляла платок на голове и отряхивала юбку, ползала по полу, собирая то, что высыпалось из ее сумки.
  - Да ладно, чего уж там, - буркнула старуха, когда я протянула ей полные склянок ладони. - Уж прости, внучка, не со зла я на тебя накинулась. Вроде и ящик пустой внутри, ан по своей головушке-то чувствительно выходит.
  Я снова извинилась, делая вид, что обращение 'внучка' меня не коробит, хотя на самом деле едва сдерживалась, чтобы не поморщиться. И, не глядя, ссыпала склянки в подставленную сумку.
  - Я пса испугалась немножко - зачем-то соврала я - я и не заметила, что в подъезде есть еще кто-то.
  Баба Магда разразилась тирадой на тему 'поразведут кобелей себе на погибель' и 'куда смотрит правительство' (последняя, я полагаю, приравнивается к извечным русским вопросам 'что делать?' и 'кто виноват?'). Я ее не слушала - мне показалось, что под ковриком перед дверью квартиры, у которой мы сейчас, собственно, и находимся, что-то блеснуло. Решив, что это еще одна склянка бабы Магды, я запустила руку под коврик и вытащила шприц, наполненный чем-то прозрачным.
  Баба Магда вдруг осеклась и с невероятной для ее артритных пальцев ловкостью выхватила у меня странную находку. Я и не поняла, был ли он, шприц, вообще.
  - Это лекарство, деточка, - добродушно прошелестела она, но на самом дне бесцветных глаз старухи мелькнула злость. Или мне снова показалось? - Диабет у меня, приходится инсулин колоть.
  Я пожала плечами. Не хочу спрашивать, отчего на шприце не было защитного колпачка, сохраняющего иглу стерильной. И что-то мне подсказывает: в нем не инсулин. Тогда что?
  - Вот, возьми на счастье, внучка, - баба Магда протянула мне маленький мешочек из холста.
  Я машинально взяла предложенное, и едва не отшвырнула мешочек. Пальцы и ладонь на миг обожгло, будто я голой рукой выхватила пылающий уголек из костра.
  - Там браслетик тряпочный, травка ароматическая да свечка, - продолжала тем временем старушка. - Браслет надо трое суток на левой руке носить, не снимая, три ночи свечу жечь и в ее пламя травку кидать по веточке. Это сильный заговор на любовь, сама делала. Знаю, одна ты, вот сердечко и не на месте. Талисманы помогут, только исполни в точности то, что я сказала. Я так своего первого мужа приворожила.
  И, сделав хитрое лицо, старушка резво выбежала из подъезда. А я, едва не скрипя зубами от злости, целую минуту стояла у мусоропровода, пытаясь подавить желание швырнуть мешок с 'талисманами' в его вечно голодную пасть - элементарно из вежливости. Не удалось. Талисманы отправились в мусор, а я, прыгая через ступеньку, побежала вверх по лестнице. Да, у меня нет личной жизни, да, я ни с кем не встречаюсь и не присматриваю платье для бракосочетания! Но отчего все вокруг считают себя вправе твердить, что это не правильно, жалеть меня из-за этого, выказывать фальшивое сочувствие и считать круглой дурой?! А теперь еще и всякие заговоренные на приворот штуки подсовывают! Докатилась! Нет, обычно я в таких случаях мило улыбаюсь, пропускаю все мимо ушей и перевожу разговор на другую тему. Но уже третий день как моя жизнь перевернулась с ног на голову, так чего ж не сломать еще одну традицию? О, кто-то сегодня уже говорил о традициях, и этот кто-то - Ворон, мой учитель, - настоятельно советовал мне не брать ничего от чужих людей, к числу которых относится и баба Магда. И приворот - это не любовь, даже не бледная тень ее. Это что-то, не имеющее к тому светлому чувству никакого отношения, суррогат, отравляющий душу. Это нечестно, по отношению, в первую очередь, к себе. Я так думаю, по крайней мере. А даже если б мне и было, кого привораживать... Нет, не хочу так! Я тряхнула волосами. Выбросила и выбросила, нечего голову забивать. Вот сейчас уютно устроюсь на своем диванчике и сладко усну. Без сновидений!
  Шерлок, спокойный и добродушный как прежде, встретил меня на нашей лестничной площадке. Он флегматично оглядел меня с ног до головы и завилял хвостом. Сейчас уже ничего не напоминало об оскаленных клыках и угрожающей позе. Пес не собирался нападать на меня. А на кого тогда? Кроме меня и бабы Магды на первом этаже не было никого. А если вспомнить о шприце... Тогда получается, что храбрый пес защищал меня от старухи! Ничего не понимаю. А зачем старухе колоть мне... что там было, в этом шприце? Ой, чувствую кожей, ничего хорошего тот несостоявшийся укол мне не сулил. Но зачем бабе Магде нужно было воткнуть в меня эту иглу?
  Я присела на корточки и обняла Шерлока за шею, зарылась лицом в густую шерсть. Что же видел он, раз готов был напасть на хлипкую с виду старушонку? И почему Валера выпустил его из квартиры без поводка? И, кстати, где он сам?
  Я долгих три минуты звонила в дверь к соседу, пока Шерлок не толкнул меня лбом в бедро - я, стремясь удержать равновесие, оперлась рукой о дверь, которая, в свою очередь, бесшумно распахнулась. О том, с чего бы скрытный - при всем своем холерическом темпераменте - сосед оставил дверь своей квартиры открытой, я думала уже стоя на четвереньках в Валериной прихожей. Кстати, его жуткие ботинки стоят перед самым моим носом, значит, он дома. Тогда почему не озаботился отсутствием Шерлока? И что это за запах витает в холостяцкой прихожей? Женские духи, такие же, как у моей сестры. И отпечатки подошв женских туфелек, но только в прихожей. А самих туфель нигде не видно, равно как и их обладательницы! То есть Валера дома, и он один. Вряд ли его гостья прошествовала в жилую комнату в уличной обуви - у медика с этим строго. Он даже лапы Шерлоку по возвращении с прогулки моет в прихожей, чтобы грязь в квартиру не тащилась - я эту картину едва ли не каждый день наблюдаю, когда на учебу ухожу. А почему Шерлок убежал, и хозяин даже не почесался, чтобы найти пса?
  Ноги сами понесли меня вглубь квартиры, на негромкий звук работающего телевизора. Кто бы мог подумать, что аккуратный до педантичности медик может жить в такой грязи! Одно слово: холостяк.
  Комната одновременно служила спальней и гостиной. На мебели ровным слоем лежит двухнедельная пыль. Диван разобран, одеяло сбилось комом, на подушке как ни в чем ни бывало стоит телефон, разломанная на мелкие детали трубка валяется на полу. Везде разбросана одежда, на журнальном столике меж кипой газет, пожелтевших от времени и кое-где украшенных пятнами от кетчупа, и стопкой истрепанных детективов в мягкой обложке примостилась тарелка с остывшими, явно вчерашними пельменями, пустой бокал для пива и полная окурков пепельница, под столом - пустые бутылки. Гм, кажется, на этот раз маниакальная аккуратность изменила соседу. Интересно, в чем причина? Появилось что-то, что важнее порядка в доме или наш сосед просто головой ударился и излечился от страсти к чистоте? Валера не ждал гостей, и уж тем более женщину, иначе потрудился бы навести порядок. И, тем не менее, к нему кто-то приходил - запах духов явственно ощущался и здесь, разве что чуть слабее. Странно, очень странно.
  В кресле лицом к телевизору сидел Валера. Его голова неестественно запрокинулась, а пальцы судорожно вцепились в подлокотники, так, что побелели ногти. За спиной жалобно скулил Шерлок. Что-то случилось с его хозяином, что-то очень нехорошее, и пес в безграничной любви, преданности и наивности решил, что я смогу помочь Валере. Но ведь я не врач, и не знаю, что с ним. Я даже 'скорую' вызвать не смогу: оба телефона разбиты, а свой я забыла то ли дома, то ли у Ворона. И надо бы бежать к себе домой и звонить оттуда, однако что-то не давало мне сделать это. Запинаясь о многочисленные игрушки Шерлока, я по стеночке дошла до кресла и склонилась над соседом.
  Ему действительно было плохо. Белый, как бумага для ксерокса, губы перекошены. Широко распахнутыми глазами - один сплошной зрачок - он смотрел куда-то сквозь меня. На миг мне показалось, что он не дышит, но тут пес надрывно залаял, и Валера чуть слышно захрипел и, дернувшись всем телом, повалился на бок. Даже в таком состоянии он, слыша лай любимого пса, как мог, пытался успокоить его. Значит, жив. Но надолго ли?
  Я положила ладонь на лоб соседа и тут же невольно отдернула руку: Валера был холодный, как глыба льда. Я поняла, что он умирает. Сейчас, на моих глазах. Нужно бежать к себе, вызывать 'скорую', может еще не слишком поздно! Я в два прыжка оказалась у двери в комнату, но сенбернар преградил мне путь. Он ткнулся мне в ноги и чувствительно подтолкнул мощным лбом обратно. А потом едва слышно заскулил и поднял на меня полные мольбы глаза. Никогда бы не подумала, что у собаки может быть ТАКОЙ взгляд.
  - Но я не врач! - беспомощно развела руками я.
  Но на Шерлока это не подействовало, только горечь безнадеги появилась в песьих глазах.
  - Что, кроме меня никто не поможет? - спросила я, ничуть не сомневаясь, что пес меня понимает.
  Сенбернар с жаром загавкал, подпрыгивая, как будто у него на лапах были пружины. Может, действительно стоит попытаться?
  Я вернулась к Валере и осторожно взяла его за запястье в надежде нащупать пульс. Редкий, слабенький, но есть, и это главное. Значит, еще не все потеряно. Очень надеюсь, что этот анабиоз имеет магическую природу, потому что я все-таки ученица мага - опустим тот факт, что ученицей я стала всего несколько часов назад - и, как сказал Ворон, уже кое-что могу, пусть и интуитивно. А раз так, надо постараться ни о чем не думать, что для меня безумно сложно и... И довериться самой себе, что, оказывается, еще сложнее. Переступить через 'я не смогу', 'я боюсь' и 'я не знаю, что делать'.
  Я постаралась максимально сосредоточиться на сердечном ритме Валеры. Он был как очень тихая, медленная музыка, что звучит за толстой кирпичной стеной. Стеной чужого заклятия. Мое же сердце стучало в ином, быстром и неровном ритме, кровь шумела в ушах, внося ноту диссонанса, превращая мою музыку в какофонию. И я обрушила эту какофонию на кирпичную стену, возведенную вокруг Валеры, мысленно представляя, как трескаются и вываливаются из нее кирпичи под напором безумной мелодии. А когда в ней образовалась изрядная брешь, мощный поток изломанного, но наполненного жизнью ритма, хлынул в нее, вливаясь в почти утихшую мелодию Валериного сердца. А у меня в голове будто петарда взорвалась, и на мгновение все погрузилось во тьму...
  Очнулась я, сидя на полу у кресла, в котором живой и на вид здоровый Валера недоуменно вращал глазами, будто в первый раз видел эту комнату. Рядом со мной сидел счастливый донельзя Шерлок, лизал мне лицо, и я, как оказалось, обнимаю пса за мощную шею. Ни на что больше сил не осталось, словно я в одиночку разгрузила пару вагонов, доверху набитых мешками с картошкой. Вернуться домой и доползти до своего диванчика представлялось сейчас невыполнимой задачей.
  - Дара, а ты чего здесь делаешь? - почесывая в затылке, осведомился сосед. - И я... Блин! Я ж на работу опоздаю! Блин!
  Валера бросился к телефону, увидел, во что превратилась трубка и, нечеловеческим усилием удержав рвущиеся в языка непарламентские выражения, вылетел вон из комнаты. Я прижалась лбом к плечу Шерлока. Ничего, передохну минут пять и уйду, соседу как раз хватит времени собраться.
  Из прихожей донесся Валерин голос - медик упрашивал кого-то подменить его на сегодня. Что ж, время отдыха увеличилось до десяти минут, тем более, пес не возражает.
  - Ну, рассказывай, что и как, - Валера вернулся в комнату и сгреб мою руку, щупая пульс. Теперь роли распределены более традиционно. - Ого! Да у тебя сердце просто брейк-данс отплясывает! Ну-ка, давай в кресло.
  Я покорно пересела, настойчиво потянув за собой Шерлока. Пес смотрел на меня с немым обожанием и заговорщицки улыбался. Теперь нас с ним связывает не только взаимная симпатия, но и страшная тайна. Он знает, что я будущая волшебница, я знаю, что он это знает, и, чует мое сердце, знал с первого дня, когда Валера сюда переехал. И пес сохранит мою тайну надежней, чем швейцарский сейф.
  - Ты ведь никому не скажешь, да? - украдкой шепнула я псу, пока Валера бегал за лекарством.
  Шерлок негромко гавкнул, улыбнулся опять и положил тяжелую голову мне на колени. Договорились.
  - Так как ты оказалась в квартире? - продолжил допрос Валера, сунув мне рюмку с сердечными каплями и стакан с водой. - Тебе я дверь не открывал, это сто процентов.
  Причем он выделил интонацией слово 'тебе', и мгновенно осекся, будто понял, что сболтнул лишнее.
  - А кому открывал? - насторожилась я.
  - Ну... так... - неожиданно смутился медик - ты пей давай, и от темы не уходи.
  - Кто бы говорил. Брр, гадость! - поморщилась я, опрокинув в себя рюмку с лекарством, и в три глотка осушила стакан с водой. - Ты чего дверь не запираешь? Я пошла мусор выбросить, смотрю - Шерлок на лестнице сидит, нервный, беспокойный какой-то. Я к тебе позвонила, потом постучала, и дверь открылась. Я и зашла, потом тебя увидела... Ты был такой страшный, я даже подумала, что ты умер. Знаешь, как я испугалась! - и для убедительности я выразительно хлюпнула носом.
  Я специально выдала соседу отредактированную часть правды, чтобы вытянуть из него информацию об утренней гостье. А она была, утренняя гостья! Вот что значит вовремя обратить внимание на маленькую оговорку.
  - Приятно, когда за тебя переживают, - вздохнул сосед - а я будто... даже не знаю, как сказать. Знаешь, Дара, я ни в мистику, ни в чертовщину не верю, но... Тут такое дело! И ты, думаю, тоже заинтересованной стороной являешься, поэтому рассказать стоит.
  Этим он заинтриговал меня окончательно, даже желание выспаться отошло на второй план (хотя и пропадать тоже не торопилось).
  - Идем-ка на кухню, кофе попьем. Хотя, какой с твоим пульсом кофе? Молока тебе налью, если еще не скисло. Уж извини, не прибрано у меня. Но это только здесь, не успел вчера уборку закончить. Мне, видишь ли, в последнее время не до того было. Просто приходил домой и падал на диван. Сил оставалось ровно столько, чтобы Шерлока выгулять.
  Я последовала за хозяином Шерлока в пищеблок, а сам сенбернар устроился на уютном матрасе, собираясь вздремнуть после перенесенного стресса. Я его понимаю. И иногда жалею, что родилась человеком.
  Надо сказать, Валера не обманул: маленькая кухонька сияла чистотой, занавески на окне, у которого меня с почетом усадили, были аккуратно выглажены и немного пахли стиральным порошком. А на подоконнике буйным цветом распустился кактус. Никогда бы не подумала, что Валера разводит растения! А миски, вернее, тазики Шерлока блестят так, будто сделаны из серебра. Может, Валера еще и вязать умеет, и на машинке шить, как Кот Матроскин? Нет, не буду спрашивать об этом - вдруг неправильно поймет и обидится.
  Валера поставил чайник и, не обращая внимания на мои заверения в собственной сытости, достал из холодильника хлеб, сыр, колбасу и конфеты, потом налил в кружку молока и поставил передо мной. Себе он сделал растворимый кофе с тремя ложками сахара (вот в этом наши вкусы совпадают, только я кофе не пью - предпочитаю чай). Под строгим взглядом медика я, вздохнув, взялась за кружку.
  - Наверное, надо было тебе сразу все рассказать, когда с Аней беда случилась, но тогда у меня мозги другим были заняты - начал свой рассказ Валера - а потом руки не доходили. Ну а сейчас... Я уже говорил, что в мистику не верю, но тут такое произошло! Если мне все это, конечно, не приснилось...
  Сосед замолчал, помешивая кофе ложечкой.
  - К тебе кто-то приходил утром, так? - нетерпеливо перебила я, вращая в пальцах кружку.
  Насколько я разбираюсь в ситуации, Валера для черного мага, покушавшегося на мою жизнь, не опасен, он обычный человек, который помог мне в трудную минуту. Но это не повод устранять его. Да еще и таким откровенно магическим способом. Хотя, наверное, не сумей Шерлок вырваться из квартиры и задержись я с Вороном лишние пять минут, и смерть Валеры была бы признана естественной.
  - Да, было дело, - поморщился медик. - Но я с другого конца начну. А ты постарайся не перебивать. И не надо на меня смотреть, как прокурор на очной ставке, мне и так не по себе! Думаешь, приятно признаваться в собственной глупости - и кому! - девчонке, младше меня лет на десять?
  - Извини, больше не буду, - пообещала я и, сложив руки на столе, как прилежная ученица, во все глаза уставилась на соседа.
  Валера одним глотком допил кофе и затолкал в рот сразу две карамельки.
  - В то утро, когда твоей сестре плохо стало, ну, за час примерно, до того, как ты ко мне прибежала, ко мне тоже заходили. Звонок в начале седьмого утра, долгий такой, настойчивый, в законный выходной, а мы еще накануне выпили с другом... Хорошо так на грудь приняли. Сама понимаешь, как я обрадовался. Думал, голыми руками в бетоне закопаю. Кое-как до двери доплюхал, глаза продрал, Шерлоку лапу отдавил. Открываю - на пороге девка стоит, глазами удивленно хлопает, в руках бутылка. Я ей, мол, чего надо, а она чушь какую-то про вино понесла, ну, вроде как коробейница. А сама мне за спину заглянуть так и норовит, будто ищет кого-то. Я сразу понял, что дело нечисто, и девчонку ту шуганул. Пока понятно?
  Я кивнула. И почему я раньше не догадалась расспросить Валеру? Ведь, когда Аня потеряла сознание, а я ринулась за соседом-медиком, первым, что он сказал, увидев на пороге меня, было: 'Я уж реши, что опять коробейники промышляют'. Ой, если б тогда потянуть за ниточку, может... И сейчас еще не поздно. Надо срочно посоветоваться с Вороном. Сам говорил: обращайся, если что. Кожей чувствую, маг еще не раз пожалеет о своем скоропалительном решении взять меня в ученицы.
  - Потом спать мне уже не хотелось. Пока душ принял, побрился, Шерлока выгулял, потом сел кофе пить с бутербродами, опять звонок в дверь. И пронзительный такой - не дать, не взять крик о помощи. Я от неожиданности кетчуп на майку ляпнул - в этом месте Валера позволил себе короткую тусклую улыбку. - А потом вхожу на вашу кухню и вижу точь-в-точь такие же бутылки, что та девка мне всучить пыталась. И... в общем...
  - И ты решил провести собственное расследование, - догадалась я, вспомнив о стопке детективов на журнальном столике.
  Валера с мрачным видом кивнул и налил себе еще кофе.
  - Мне поведение той торговки сразу показалось странным. Сама понимаешь, торговые агенты народ наглый, профессия обязывает, а эта все мялась и бутылки свои расхваливала как-то неохотно. А когда я коротко и емко объяснил ей, что ничего покупать не собираюсь, она даже обрадовалась. Дара, я тут подумал и сообразил: торговка дверью ошиблась. Она растерялась, когда меня, здорового мужика, к тому же злого как черта, на пороге увидела. Ей повезло, что я той хренью не заинтересовался.
  - То есть, ее подослали специально, - задумчиво протянула я, складывая фантик от конфеты пирамидкой.
  - Вот именно! - подтвердил мою догадку Валера. - Кто-то целенаправленно подослал ее к вам, но то ли ошибся с номером квартиры, то ли девчонка сама перепутала, но так появился свидетель, способный ту горе-торговку опознать. А от нее ниточка и к организатору потянется. Зуб даю, не стала б та девчонка на допросах запираться, пела бы соловушкой. У меня глаз наметан.
  Я молчала. Начитался парень детективов и, кажется, возомнил себя крутым сыщиком, которому дело размотать - раз плюнуть. Впрочем, с выводами его я была согласна, и на основе их строила уже собственные догадки. Итак, если учесть, что Аня вернулась из свадебного путешествия неожиданно, то с большой долей вероятности можно утверждать: целью отравительницы была я. Но как-то не укладывается это в рамки ритуала пересадки души, ведь тело жертвы должно быть абсолютно здоровым. Значит... Одно из двух: либо целью была все-таки Аня, либо кто-то хотел отравить меня, но по какой-то иной, неизвестной мне причине.
  - Дара, ты приобрела бы это супер-пупер вино у коробейницы? - тихим, проникновенным голосом осведомился Валера, и я поняла, что он в своих умозаключениях пришел к такому же выводу. И теперь боится испугать меня: ведь, как он только что убедился (ошибочно), у меня слабое сердце. О том, что сердечко мое шалило после волшебства, я благоразумно умолчала.
  - Нет, - честно ответила я. - Я не очень хорошо переношу алкоголь.
  - А... Аня? - на лице медика отразилось сомнение.
  - И она тоже не стала бы, - уверенно начала я, но тут же осеклась. - Но она в таком состоянии была, что... сама на себя не похожа. Ужасно! Она успела рассказать мне, что ее муж, Павел, сильно ее обидел. Так сильно, что она прервала свадебное путешествие и вернулась домой.
  Мне показалось, или Валера скрипнул зубами, когда я упомянула Павла? Павла... Меня как по голове стукнуло! Есть еще один человек, знавший о преждевременном возвращении Ани - ее муж. И он знает, что от боли и обиды, да и вообще под влиянием сильного чувства способность мыслить логически у моей сестры сильно притупляется. Вплоть до того, чтобы купить китайское вино у коробейницы в начале седьмого утра. Опять не сходится! Зачем ему травить Аню и похищать меня? Так, Ворон говорил, что сейчас мою душу удерживает в теле только дар мага, но он слаб, как новорожденный котенок, и пройдет немало времени, прежде чем он окрепнет. И еще организму надо восполнить запасы ресурсов, а это тоже не дело одной минуты. То есть, теоретически, любой стресс может поставить точку в моем существовании, а уж то, что случилось с Аней... Нет, тело мое умрет в тот миг, когда будет разлучено с душой, и адепт Пятого не сможет им воспользоваться, но мне-то от осознания этого не легче! И что-то я сомневаюсь в том, что искомый маг - это Павел. Но Анин муж больше всего на свете любит деньги, а, продав его машину, можно год ни в чем себе не отказывать. И откуда такие деньги у банковского работника среднего звена? Очень может быть, что он в сговоре с некой темной личностью с магическими задатками.
  - Дара, ведь когда Аня вернулась домой, тебя дома не было, - негромко произнес Валера.
  - За хлебом выскочила, - машинально соврала я. - За углом круглосуточный...
  - Тогда почему ты так уверена, что...
  - Валер, я ни в чем не уверена, - вздохнула я. - И сама мало что понимаю.
  Сосед вздохнул и выплеснул остывший кофе в раковину.
  - Дара, это очень странно и малопонятно, но и это еще не все. На следующий день вновь увидел ту коробейницу. Угадай где? В банке, том самом, где Павел работает. Зашел по кредиту заплатить - я банкоматам не доверяю. Подхожу я, значит, к банку и вижу: она на крыльце курит. Увидела меня, глаза выпучила, побледнела - я думал, сигарету проглотит - и как поскачет в здание, чуть туфли на лестнице не оставила. Золушка, блин. И поняла ведь, что я ее узнал. А я потом, когда дела все сделал, уборщицу куревом угостил, и сведения про деваху ту из нее вытянул. Они, уборщицы, всегда все про всех знают.
  - И что она тебе сказала? - нетерпеливо заерзала на табуретке я.
  - Что девица эта, Лена Рябова, работает под началом у Павла, - выдержав театральную паузу, объявил Валера. - Он ее невероятно облагодетельствовал, взяв на работу, и она предана ему, как собака. Готова с пятнадцатого этажа сигануть, если Пашенька попросит. Понимаешь, к чему я это?
  Я кивнула. Значит, Аня - средство давления на меня. Да, эта версия больше всего похожа на правду. И я только что получила косвенное подтверждение сговора Павла с адептом Пятого.
  - Потом по городу, задрав хвост, носился, еще накопал кой-чего. А сегодня утром звонок в дверь, опять в шесть утра, - со злостью прорычал Валера - открываю, там тетка стоит, непонятная какая-то. Вроде бы не старая, и на вид ничего, но... Уж поверь, я не один год на 'скорой' отъездил, тех, кто не жилец, сразу вижу. И тетка эта из таких. Говорит, мол, сердце прихватило, помоги, ты же врач. И все, больше ничего не помню, чернота со всех сторон навалилась и... А потом открываю глаза, тебя с Шерлоком вижу, выясняется, что сижу в комнате, в кресле. Дар, я, часом, умом не тронулся?
  Я горячо заверила его, что на сумасшедшего он не похож. Валера кисло улыбнулся и предположил, что у меня по части общения с психами большой опыт. Я демонстративно фыркнула и выразительно зевнула, воспитанно прикрыв рот ладошкой. Валера махнул рукой и предложит подкрепиться пельменями. А мне и так за свое обжорство стыдно! Поэтому я отказалась, сосед равнодушно пожал плечами, а у меня появилась возможность задать волнующий меня вопрос.
  - Валер, а ты раньше ту тетку видел?
  - Нет, никогда, - не раздумывая, ответил медик. - И я все голову ломаю: в нашем доме она точно не живет. Я всех здесь знаю, по крайней мере, в лицо. Люди на работу идут - я Шерлока выгуливаю, идут с работы - а я опять Шерлока выгуливаю. Так вот, откуда она знала, что я врач? Не понятно. Так вот я думаю, стоит свои догадки полиционерам изложить. Если они, конечно, слушать станут. Вернее, меня одного, скорей всего, пошлют по всем известному адресу. А если ты, сестра потерпевшей, со мной пойдешь, может и послушают. Ты как? Понимаю, идиотская затея, но вдруг сработает?
  Я подумала с минуту и решила, что некое рациональное зерно в его предложении есть. Однако, как я уже успела понять, там, где есть магия и все, что с ней связано, рациональному отведена скромная роль второго плана.
  - Не сейчас, - решила я. - То, что ты мне рассказал, несомненно, важно. Но для начала я хотела бы посоветоваться с одним моим знакомым. Он, м-м-м, в таких вещах разбирается лучше, чем мы с тобой вместе взятые. А там видно будет, хорошо?
  Валера, чуть помедлив, согласно кивнул. Наверное, было в моем облике что-то ну очень убедительное.
  - Тогда я пойду звонить? - я встала с табуретки и еще раз мельком глянула на кактус. Валера кивнул еще раз. - И не выходи из дома, по крайней мере, до вечера. Думаю, тебе есть чем заняться, уборкой, например? Та тетка уже попыталась устранить случайного свидетеля. Боюсь, она может попытаться еще снова.
  Валера упрямо вскинул подбородок, но спорить не стал.
  - Стучи, если помощь нужна будет. И если кому в морду дать понадобится - только свистни, - усмехнулся сосед. - А Павлу распрекрасному я пятак и без твоего одобрения начищу, так и знай. И будь осторожна, хорошо.
  Я признала, что про Павла он хорошо придумал, и всячески его поддерживаю, поблагодарила Валеру за угощение, потрепала Шерлока за ухом и ушла к себе. Но по пути велела псу хозяина до вечера из дома не выпускать. В умных собачьих глазах мелькнуло понимание. Что ж, до вечера за Валеру можно не беспокоиться. А дальше видно будет.
  
  Плотные шторы на окнах создавали иллюзию ночной мглы, однако, по мере приближения солнца к зениту, мгла становилась все прозрачнее, и, когда малая стрелка часов подобралась к отметке 'два' в длинной комнате, заставленной всевозможными алхимическими колбами, склянками и еще неизвестно чем, воцарился полумрак. Однако Ворона это не беспокоило, он уже успел выяснить с помощью ингредиентов - как простых, так и откровенно магических - все, что интересовало... нет, ставило в тупик его, могущественного мага. Он задумчиво вертел в руках пробирку с тягучей жидкостью, искрящейся серебром, и постукивал по столу пальцами в такт мерно падающим из змеевика за его спиной красноватым каплям.
  Чуть слышно скрипнула тяжелая дверь.
  - Входи, Гаврила, - позвал маг, нехотя отставив пробирку в сторону и скосив глаза на почти полную колбу с зельем цвета красного вина пятидесятилетней выдержки. Еще одна такая же колба, доверху наполненная тем же зельем, с плотно притертой пробкой, уже стояла в большом холодильнике в дальнем углу импровизированной лаборатории.
  Домовой неодобрительно покачал головой, но вошел и примостился на краешке старого дивана.
  - В больницу к сестре девочки сходил, - будничным голосом доложил он - все, как я и предполагал: колдовской сон. Заговор на вино. Уж не знаю, кому это надо, но по мне, так кто-то перемудрил.
  - Скорей, неподрассчитал, - хмыкнул Ворон, но тут же посерьезнел - или, что более вероятно, когда первая попытка не увенчалась успехом, этот кто-то мог вспомнить и о шантаже. Жизнь девочки в обмен на жизнь ее сестры, причем - уверен - родители того, что их младшая дочь уже не Дара, не заметили бы. Про знакомых я вообще молчу. А знаешь, что самое противное? Не встреть она меня, согласилась бы, не раздумывая.
  - Еще одна причина разметать в лоскуты всю эту шайку-лейку? - насмешливо поинтересовался домовой, поправляя очки на носу. - Что, решился-таки стать учителем?
  - Решился, - коротко ответил маг.
  Гаврила Мефодьевич одобрительно улыбнулся в бороду.
  - Ты уж с ней помягче - протянул домовой - девочка все-таки, свою спекц... спецк?.. особенности свои, в общем, имеет.
  Ворон ответил, что постарается, и продемонстрировал другу пробирку с серебристой жидкостью.
  - И что это? - насторожился Гаврила, требовательно протягивая раскрытую ладонь, - да это же кровь!
  - Кровь Дары, - подтвердил маг. - После обработки, гм... неважно чем. Я и сам такого не ожидал, честно.
  Гаврила Мефодьевич покачал пробирку в ладонях, но чутье домового ничего непонятного в образце крови ученицы мага не обнаружило, о чем он не преминул сообщить человеку. Разве только цвет непривычный. Но от них, магов, особенно юных девушек, никогда не знаешь, чего ожидать - это многоопытный в делах юных ведьмочек домовой мог утверждать наверняка. Однако слишком уж многозначителен был взгляд Ворона.
  - Что? - понизив голос спросил домовой - ох, любишь же ты в загадки поиграть, натерпится от тебя девочка... Не томи, ирод!
  - У нас таких называют 'адлари' - загадочно ответил Ворон - большая редкость в моем родно мире, а здесь вообще не встречаются. Вернее, не встречались до субботы.
  Гаврила Мефодьевич, которому слово 'адлари' ни о чем не говорило, заинтригованный и настороженный, переместился за стол и, испытующе поглядывая на подопечного, попросил его выражаться понятным ему языком. И пообещал, что в противном случае разговаривать с ним будет только по-старославянски.
  - 'Испивший из каждой реки' - с едва заметной усмешкой ответил маг - примерно так можно перевести 'адлари' на русский язык. Помнишь, я как-то рассказывал об ограничениях для магов? Это про то, что мне, например, неподвластно целительство, магическое лечение, но боевая магия у меня в крови.
  - Это ж всего две сотни лет назад было! - недовольно буркнул Гаврила. - Конечно, помню. Я, знаешь ли, вообще на память не жалуюсь.
  - А для Дары никаких ограничений в плане магии не существует, - продолжил Ворон, пропустив ворчливую реплику друга-опекуна-надзирателя мимо ушей, - таких магов и называют 'адлари'.
  Гаврила снял очки, дохнул на стекла и протер их рукавом рубахи, потом почесал кончик носа и водрузил окуляры обратно.
  - Но тогда ты не сможешь обучить ее так, чтобы, м-м-м, раскрыть все таланты девочки, - нараспев произнес домовой, неотрывно глядя на пробирку в руке Ворона, - невозможно отдать то, чего сам не имеешь.
  Ворон кивнул и развел руками. Этим он показал, что признает правоту домового и сам думает точно так же.
  - Пока что буду учить ее тому, что знаю сам. А дальше видно будет. Единственный человек, которому я доверил бы ее обучение, покинул мир живых почти семьдесят лет назад. Жаль, великолепный целитель был, - с неподдельным сожалением протянул маг. - Хотя и гад преизрядный. Нет, все-таки не доверил бы.
  Домовой пожал сухонькими плечами, но напоминать Ворону, кто именно помог целителю с мерзкой душонкой перейти в мир иной, не стал, и маг был ему за это благодарен. Было время - Ворон считал того целителя чуть ли не другом. А потом... Еще одна черная страница в обширной биографии проклятого мага.
  - А еще она прошла Изменение, - будничным голосом, будто рассказывая о погоде на завтра, поведал Ворон, - и, что самое удивительное, давно. Ориентировочно, в возрасте до года.
  - Ну-ка, ну-ка, давай с подробностями, - на морщинистом лице Гаврилы Мефодьевича появился неподдельный интерес вперемешку с сожалением. - Где ж то видано, чтобы младенцев нерожденных заветниковской дрянью поить?!
  Домовой искренне сочувствовал Ворону и другим, никогда не виданным магам-заветникам, потому что в силу природы своей не мог представить себе ни счастья, ни хотя бы умиротворения без топанья маленьких ножек и звонкого детского смеха. И на Дару Гаврила теперь будет смотреть с плохо скрываемой грустью. Ведь для женщины оно вдвойне тяжело.
  - Жаль девочку, - горестно вздохнул домовой, словно подслушав мысли Ворона, - молоденькая совсем, еще жить да жить, а уже...
  - Гаврила, только при ней такого не скажи, - мягко перебил Ворон - ей и так нелегко.
  - Да понял уж, понял, - проворчал домовой. - Но все равно самое грязное дело - младенцев травить!
  Ворон с тяжелым вздохом достал из ящика еще одну пробирку, на дне которой лениво покачивалась вязкая темная субстанция, которую и жидкостью-то можно было назвать с очень большой натяжкой. Более всего это вещество походило на деготь.
  - Мертвая кровь, - определил Гаврила Мефодьевич. За долгие пять веков, проведенных бок о бок с магом-заветником, ему многое довелось повидать, в частности, научиться с одного взгляда распознавать алхимические ингредиенты. Потому что часть из них представляла нешуточную опасность даже для обитателя тонкого мира.
  Ворон кивнул и, выдержав эффектную паузу, влил малую толику серебристой жидкости в 'деготь', и едва заметное глазу зеленоватое сияние осветило пробирку изнутри, но минуту спустя погасло. А в пробирке осталась самая обыкновенная человеческая кровь, темно-красная и... живая!
  - Но... как?! - пораженно выдохнул домовой.
  - Мертвая кровь, искусственно синтезированное путем... ну, неважно... вещество. В живой природе встречается только в виде сырья, а именно человеческой крови не менее чем двухсотлетней давности при соответствующих условиях хранения, - менторским тоном провозгласил Ворон, а в ледяных глазах его появились искорки злости. - И обращению в изначальное состояние не подлежит, так как не помнит, что такое жизнь и как это - быть живой. Вернее, осуществить данный процесс посредством природных материалов, а именно - человеческой крови - невозможно. Пусть даже образец для эксперимента был взят у мага-заветника, измененного в возрасте тринадцати лет. Иными словами, повторить реакцию контрольного образца - для краткости будем называть его 'Дара' - с так называемой мертвой кровью у моей крови, при всех ее врожденных и приобретенных в течение жизни свойствах, не получилось.
  Гаврила, раскрыв рот и сдвинув на лоб очки, растерянно хлопал белесыми ресницами.
  - Как известно, материалы мира живых в основе своей не содержат компонентов, способных пробудить к жизни мертвую кровь и подобные ей субстанции, - ледяным тоном продолжил маг, а его пальцы, побелевшие от напряжения, вцепились в край столешницы. - То есть, для претворения в жизнь эффекта оживления, только что экспериментально зафиксированного, необходимо воздействие материалов, чуждых миру живых...
  - Говори по-человечески, - взмолился домовой, лихорадочно соображая, как бы хоть немного унять бушующую в сердце подопечного злость.
  Если Ворон начинал вещать, обильно пересыпая речь научными и псевдонаучными терминами, самое время объявлять военное положение.
  Край столешницы с громким треском остался в руках Ворона. Маг выругался сквозь зубы, отшвырнул ставшую бесполезной деревяшку в угол, и пришел в себя.
  - Извини, Гаврила, - смутился он, понимая, что перегнул палку. Маг оперся локтями на то, что осталось от столешницы, и на миг спрятал лицо в ладонях. - Я просто... просто не понимаю, кому и, главное, зачем это было нужно.
  - Да чего уж там, - пробормотал домовой, не сводя с подопечного настороженного взгляда.
  Его опыт жизни в мире людей насчитывал не одну тысячу лет, и иногда, знал Гаврила Мефодьевич, люди теряют рассудок. И это страшно. Сейчас, глядя на Ворона, домовой думал, что, будь ты хоть величайшим магом в истории планеты Земля, прежде всего ты остаешься человеком со всеми человеческими слабостями... а магия вовсе не панацея от безумия. Сейчас, глядя в отрешенные глаза заветника, домовой понимал это особенно хорошо.
  - До момента рождения человек чужд для мира живых, - на первый взгляд голос мага был холоден и бесстрастен, но сверхчеловеческим чутьем домовой все еще улавливал злость и боль, подобную расплавленному металлу. - То есть, по всему выходит, кто-то изменил Дару еще до рождения, бесповоротно обрек ее на судьбу мага. В моем родном мире такого не бывало! Даже там, где магия необходима как воздух, человек имеет право выбирать свой путь. А до рождения...
  Гаврила тяжело вздохнул, зло дернул себя за бороду и выругался сквозь зубы, как и его друг-подопечный две минуты назад.
  Кривая ухмылка до неузнаваемости преобразила лицо Ворона, но тут же пропала без следа.
  - Уже ничего поделать нельзя, - с тоской подвел итог Гаврила, которому тоже стало неудобно за несдержанность. - Жаль, но ты сам говорил, что Изменение нельзя поворотить вспять.
  - Нельзя... - эхом повторил Ворон - что ж, выбор сделан за нее. Но если я найду эту тварь, то... Шкуру спущу точно, а там что-нибудь веселенькое придумаю.
  Домовой нахмурил кустистые брови и уже открыл рот, намереваясь устроить магу суровую отповедь, однако тот предостерегающе поднял руку.
  - Дара мне как дочь, Гаврила, - негромко произнес Ворон. - И играть ее судьбой я не позволю никому. Ни людям, ни каким-либо порождениям иных миров. И уж тем более уничтожу того, кто желает ей смерти.
  Домовой по-птичьи склонил голову набок и с одобрением смотрел на заветника.
  - Вот таким ты нравишься мне больше, - довольно произнес он, потирая руки. - А то последние пять десятков лет на себя не похож был.
  Ворон равнодушно пожал плечами.
  - Я, кстати, из-за ученицы твоей и пришел! - хлопнул себя по лбу домовой. - Она звонила, просила о встрече. Вроде опять что-то случилось у нее, посоветоваться хочет. Я ей сказал, чтоб далеко от телефона не отходила.
  - Хорошо, - на миг задумался Ворон. - Тогда скажи ей, чтобы вечером, когда родители уснут, ждала меня во дворе. А то слишком много любопытных глаз прячется за глазками соседних квартир.
  Домовой согласно кивнул и покинул лабораторию. Он уже не видел, как Ворон открыл ящик стола и достал оттуда что-то круглое и прозрачное. На гладко отполированной поверхности ярким пятнышком отразился огонек первой за это утро сигареты.
  
  Несмотря на поздний час - была половина двенадцатого - я, оставив в квартире мирно спящих родителей, бесшумно выскользнула из подъезда и устроилась на скамейке в тени старого вяза. Было довольно прохладно, небо вновь затянули тучи, и ущербная луна испуганно взирала на землю сквозь узкий просвет между ними. Наглядное подтверждение тому, что природе плевать на календарь.
  Двор и детская площадка были пусты, даже вездесущие дворовые кошки предпочли спать в теплых подвалах, а не рыскать под готовым вот-вот расплакаться небом.
  Я их понимаю, и сама бы с радостью вернулась домой, в теплую постель, но не могу. На этот раз мой учитель выбрал для беседы именно это место и, хочется верить, у него была веская причина для этого. Вряд ли Ворон просто хотел полюбоваться на звезды сквозь раскидистую крону старого вяза. Тем более что звезд сегодня не видно. Вместо них - освещенные прямоугольники окон в окружающих двор десятиэтажках. Там жизнь, которая теперь казалась мне простой и понятной. Мерцание телевизионных экранов, цветы в горшках на подоконниках, лениво умывающийся кот, целующаяся у окна парочка... А я сижу в опустевшем дворе в надежной тени вяза и чувствую себя одинокой как никогда, словно что-то острое и холодное медленно раздирает грудную клетку изнутри. Никогда бы не подумала, что одиночество - это так больно... и жутко. Я изо всех сил обхватила себя руками и уткнулась лицом в колени. От боли в груди темнело в глазах, на миг я перестала чувствовать свое тело. Наверное, я умираю, подумалось мне. Но сердце, пусть и скованное болью, судорожными толчками гнало жизнь по сосудам. Нет, не в этот раз.
  - Ну и как оно, в облаках? - услышала я насмешливый голос Ворона. - Ветер попутный? А погода летная?
  Я торопливо подняла на него глаза, очень надеясь, что успела стереть с лица намеки на недавние переживания, если не все, то хотя бы самые явные.
  - Я с тобой уже три раза здоровался, - все тем же тоном произнес Ворон, но глаза его были холодны и непроницаемы.
  - Извини, задумалась - торопливо выпалила я.
  Ворон не поверил. Его ладони опустились мне на плечи, и я невольно отстранилась. Такое чувство, будто я оказалась зажата между двух чугунных сковородок, на которых только что жарились блины.
  - Ты просто ледяная, - лицо Ворона потемнело, а в глазах на миг мелькнула тень страха. - Совсем плохо, да?
  Я ответила, что еще не совсем. Маг покачал головой, но спорить не стал. Он просто набросил мне на плечи свою куртку, и передо мной прямо в воздухе затрепетали розовые языки пламени. Я благодарно улыбнулась, с ногами забралась на скамейку и, лукаво прищурившись, поинтересовалась, почему огонь именно розовый.
  - Хочешь, сделаю голубой? - пожал плечами маг, вертя в руках пачку сигарет, - Или пурпурный? Или лучше разноцветный?
  Я немного подумала и решила, что уютнее всего в темном безлюдном дворе будет розовое пламя. Оно, теплое и неяркое, озарило все вокруг мягким волшебным светом, отчего старый вяз стал похож на сказочное дерево с корой из червленого серебра и пышной кроной из настоящего золота, прекрасное настолько, что не поднимется рука сорвать самый маленький листик.
  Отсветы волшебного огня развеяли вязкую тоску и вековую усталость, легким флером залегшие на лбу и под глазами Ворона, и лицо его вновь стало таким же, как им было, наверное, пять сотен лет назад, за миг до встречи с дымчатым силуэтом загадочной волшебницы. А темные окна нижних этажей отразили часть магического пламени и понесли волшебство дальше, туда, где испуганно сжалась в кольце черных туч луна.
  - Ты хотела что-то рассказать мне? - голос Ворона, глухой и, по обыкновению, бесстрастный, показался мне раскатом грома.
  Я вздрогнула, и красивая иллюзия волшебного света мгновенно растаяла, как снежинка на горячей ладони. Все стало как прежде. Я с сожалением вздохнула и, спрятав руки в карманы куртки, вкратце изложила Ворону историю с Валерой, Шерлоком, шприцом бабы Магды, Павлом и его коллегой, а потом рассказала о расследовании, предпринятом соседом. А маг, в свою очередь, поведал мне о результатах исследования моей крови и остатков злополучного вина, которым отравили мою сестру.
  - Можно с уверенностью сказать, что это было не зелье, - вещал Ворон, отрешенно глядя в огонь, в то время как я все еще пыталась прийти в себя от известия о моем, мягко выражаясь, неестественно раннем Изменении. - Само по себе вино, хоть и далеко не самого лучшего качества, чужеродных субстанций не содержит. Однако магический след чувствуется очень хорошо. Его даже не пытались скрыть. И, если коротко, то твою сестру действительно хотели отравить, но не насмерть.
  - И, кто б это не был, своей цели он достиг, - мрачно закончила я - с этим все ясно. Что мне делать дальше, Ворон? Я просто не представляю...
  - Для начала восстановиться, хотя бы частично и как можно быстрее - сухо ответил маг, ледяные глаза его нехорошо блеснули, - иначе ты не выдержишь следующего удара. А он будет, следующий удар, не сомневайся, девочка.
  - А потом? - я упрямо сжала губы и выпятила подбородок, показывая, что сдаваться не собираюсь. - Что дальше?
  - Сложный вопрос, авэ, - нахмурился Ворон, и сигарета в его руке вспыхнула сама собой - дальше... Мы вместе будем думать, как разрушить заклятие, удерживающее твою сестру на границе миров.
  - Разве ты не знаешь, как помочь Ане? - поразилась я, чувствуя, как предательски кольнуло в груди. - Но ты же маг...
  - Вот именно, маг, - не стал спорить Ворон - не провидец и не целитель. И для работы мне нужно больше сведений. А с зельем все же было бы гораздо проще.
  - Понятно, - вздохнула я, пытаясь скрыть разочарование. Наверное, он прав, как обычно... Неужели ему не надоело быть правым всегда и во всем?!
  - Эй, твоя сестра не вернется в мир живых, если я один раз хлопну в ладоши, - усмехнулся маг.
  Я закивала. Хоть мне и довелось на собственном опыте понять, что магия не такая уж простая и приятная штука, я все равно пребываю в заблуждении относительно всемогущества моего учителя. Что ж, с другой стороны, маг - прежде всего человек.
  Какое-то время мы оба смотрели на огонь и думали о чем-то своем. Потом я, наконец, решилась сообщить Ворону еще одну новость.
  - Я уезжаю завтра, - бесстрастно произнесла я, подражая манере учителя. Зря, получилось жалко. Голос дрожал и то и дело срывался на скулеж новорожденного щенка. - Мама с папой мне путевку в какой-то дом отдыха достали. Не помню названия, но это в области, довольно далеко от города. Родители боятся, что и со мной что-нибудь случиться, я чувствую. Но я не хочу никуда ехать! А вдруг и с ними случится что-нибудь? Что-нибудь страшное, как с Аней!
  Как не старалась, я не смогла удержать рвущиеся из груди всхлипы. Выкрикнув последнее слово, я уткнулась лбом в колени, пряча лицо, и часто-часто задышала, силясь не разрыдаться.
  Ворон ласково погладил меня по голове, но говорить ничего не стал, наверное, ждал, пока я успокоюсь. А успокоилась я на удивление быстро, буквально в течение нескольких минут. Подняла голову и уже нормальным голосом попросила совета, как убедить родителей оставить меня дома. Но Ворон меня не поддержал.
  - А что, езжай, - маг, изображая недоумение, собрал лоб складками. - Отдохнешь, наберешься сил, отоспишься всласть. О твоих родителях я позабочусь, тем более, Гаврила им в одежду обереги зашил.
  - А мне он про это ничего не сказал, - протянула я, немного обидевшись.
  - Наверное, забыл, - пожал плечами Ворон. - Дара, не упрямься, не тот случай. Съезди, отдохни. Пусть адептишка терзается вопросом, куда же в самый неподходящий момент пропала жертва. Первый шаг к серьезной ошибке - расшатанные нервы. И это не только магов касается.
  - А если адептишка только и ждет, чтобы я оказалась подальше от тебя? - хмуро спросила я. - Ведь тогда я окажусь совершенно беззащитной. Лови - не хочу.
  Ворон задумчиво потер лоб, но всерьез этой проблемой, похоже, не озаботился. Он протянул к огню раскрытую ладонь, и на ней, ловя отблески розового пламени, появился круглый прозрачный предмет. Кажется, это шар. Точно шар. Уж не хрустальный ли?
  - Шар хрустальный, искривленный, - тоном титулованного профессора за университетской кафедрой произнес Ворон - да-да, и не делай недоверчивое лицо, у тебя это плохо получается. Так вот, это своего рода линза, увеличительное стекло для твоего дара. Направив силу сквозь него, можно увеличить мощь заклятия в два-три раза, но к этому быстро привыкаешь, и потом становится трудно трезво оценить возможности собственного дара. Признаюсь, я не хотел давать тебе его, но раз уж ты уезжаешь... На первых порах сей артефакт значительно облегчит тебе жизнь, девочка, но имей в виду, я заберу его, когда сочту нужным.
  Я не стала спорить и послушно взяла шар с ладони мага.
  Гладкий, тяжелый, холодный на ощупь - и это при том, что Ворон во время своей профессорской речи держал его в сантиметре от огня! Больше моей ладони, так что удерживать его пришлось, растопыривая пальцы. Не так красиво, как получалось у учителя, зато надежно - не упадет, не разобьется. Кстати, может ли разбиться цельный кусок хрусталя, если его уронить, скажем, с высоты моего роста?
  - Он холодный, если неактивен, - продолжал тем временем маг - при использовании медленно нагревается. Если станет невозможно держать его в руках, это будет означать одно: ты зашла слишком далеко, и неизвестно, сможешь ли повернуть обратно. Поэтому осторожнее с ним, авэ.
  - Ворон, если ты не хотел давать мне этот шарик, то почему принес его с собой? - проявила любопытство я.
  - Я колебался до последнего, - чуть улыбнулся учитель - такое объяснение тебя удовлетворит?
  Я пожала плечами. Не хочет говорить - не буду настаивать. От любопытства не умирают.
  - Если ты пристально всмотришься в глубину шарика, увидишь, что центр его немного смещен вбок. Поэтому он и называется искривленный.
  Я поднесла артефакт к лицу, но, как ни старалась, ничего необычного разглядеть не смогла. Потом догадалась поднести шар к огню, и к удивлению своему увидела, что очертания языков розового пламени почти не искажены. Ну, может, немного смещены вправо. А так... Будто я смотрю на огонь через обыкновенное стекло.
  - Искривление придает этому шару еще одно свойство, для артефактов подобного рода нетипичное - сказал Ворон, с непроницаемым взглядом наблюдая за моими действиями, - а именно защиту от прямого заклятия. То есть, если адепт Пятого вознамерится нанести новый удар, большая часть его уйдет по искривлению в сторону, но для этого ты должна постоянно носить его с собой в кармане или сумке. Тяжело, конечно, но в твоем положении можно и потерпеть.
  Я кивнула, мысленно прикидывая, влезет ли артефакт в мою сумку. По всему выходило, что нет. Но ведь у меня еще и рюкзачок есть!
  - Хочешь испытать? - в глазах учителя мелькнули лукавые огоньки.
  - Как это? - вскинула брови я, от неожиданности едва не уронив шарик. - Прямо здесь, во дворе? А последствия спишем на то, что запускали фейерверки?
  Ворон не ответил, а ночная мгла, прежде неподвижная, вдруг со всех сторон бросилась на меня, обволакивая мягким бархатным маревом. Пальцы сами собой изо всех вцепились в шар, но не успела я толком испугаться, как тьма рассеялась, явив взгляду унылое бесцветное небо.
  Скамейка исчезла, словно растворилась в черноте, и я, лишенная поддержки, повалилась на спину. Но шарик из рук так и не выпустила, наверное, уже поверила в его защиту. Я с минуту неподвижно лежала на спине, крепко зажмурившись и вся обратившись в чувства, с ужасом ожидая, что сейчас опора подо мной растворится бесследно, и сила, у которой нет имени, вновь потащит меня куда-то сквозь ткань пространства. Но нет, все спокойно. Холодный затхлый воздух обжигал горло, холод разливался подо мной, забирался под одежду. Холод... Не знаю, можно ли назвать его неживым, но, сообразно моим ощущениям, так оно и было. Неживой холод в неживом воздухе. Что это за место?
  Я открыла глаза и неловко встала, отряхнулась. Бесцветное небо без признаков солнца и облаков низко нависало над головой. Безбрежное море высохшей охряной травы, колышущееся на неощутимом ветру, простиралось до зыбкой линии горизонта. Черные искривленные деревья с облетевшей листвой безнадежно и страшно тянулись к безжизненному небу. И мертвенный холод от желто-серой земли колол ступни сквозь подошвы кроссовок. И ни души. Жуткое место! Все вокруг напоено унынием и безысходностью. Это место... оно есть, и его нет. Оно как пустая оболочка, покинутая жизнью, но все еще - из упрямства или по привычке - сохраняющая свой облик. Или, по крайней мере, то, что от него осталось. Страшно. И ветер, раскачивающий траву, отчего-то не обращает никакого внимания на мои волосы и одежду. Почему? И где Ворон? Неужели он опять решил испытать ученицу на прочность? Так или иначе, я здесь одна. И все, что у меня есть - хрустальный шар. Как знать, может, это все, что мне сейчас нужно.
  У ближайшего дерева мелькнуло темное пятно, имеющее человеческие очертания, и я, не раздумывая, со всех ног бросилась туда. Бежать было тяжело, будто сама мертвая земля цеплялась за ноги. И нужное дерево приближалось медленно, слишком медленно. Но приближалось! И когда я поравнялась с ним и, задыхаясь, обхватила руками корявый черный ствол, никого там уже не было. Едва сдерживая злые слезы, я озиралась по сторонам и, наконец, увидела Ворона. Он стоял, опираясь на колено, шагах в десяти от меня и сосредоточенно искал что-то в траве. Я, едва сдерживая радостный вопль, побежала к нему, дважды чуть не растянувшись по дороге - в траве попадались камни.
  - Дара! - судя по голосу, маг тоже был рад меня видеть. - Хорошо, что ты меня нашла. Тяжело здесь в одиночку, давит. Вдвоем здесь все-таки легче.
  Я молча смотрела на учителя, борясь с желанием высказать ему все, что думаю и об этом месте, и о перемещениях, и о нем самом, причем далеко не в парламентских выражениях. Потом мамино воспитание победило, и, выражая недовольство, я обиженно надула губы и отвернулась. Пусть мои нервы останутся на совести мага! Однако долго изображать смертельную обиду я не смогла: помешало любопытство. Интересно же, чем занят Ворон, раз не обращает внимания на проявление моих оскорбленных чувств (не говоря уже об испачканной во время приземления одежде)? Нет, не буду смотреть, я решила! Решимости моей хватило примерно минуты на полторы, потом я, вытянув шею, заглянула Ворону через плечо.
  Там травы цвета охры несколько расступились, отчасти придавленные крупным валуном, и в углублении под серым боком камня тускло блестела вода. Или то, что когда-то было водой, а теперь... Черная вязкая слизь неохотно - не иначе как под воздействием заклятия - лезла в узкое горлышко обыкновенной стеклянной бутылки из-под пива, которую держал в руках мой учитель. Мертвая вода? Неудивительно. В мертвом-то мире.
  - Где мы? - спросила я, оторвавшись, наконец, от созерцания окрестностей, - это явно не наш двор.
  - В одном из полумиров, притянувшихся к твоему родному миру.
  - Ты же говорил, что не можешь выйти за пределы моего мира! - удивилась я. - А теперь по полумирам шастаешь!
  - Полумир, в котором мы сейчас находимся, оказался небольшим и жадным до жизни. Он умудрился присоседиться к твоему родному миру, понемногу откачивает энергию живых, за счет этого медленно восстанавливается. А твой родной мир оказался еще более жадным: понемногу поглощает соседа. Процесс идет очень медленно, но все же идет. Так что не удивлюсь, если через две-три-четыре тысячи лет на Земле появится новый континент. В общем, в этот полумир я могу входить беспрепятственно. Хотя, пять сотен лет назад это было гораздо труднее.
  Я только глазами хлопала.
  - А когда-то этот мир был живым, - с нескрываемой печалью произнес Ворон, не прерывая своего занятия. - В нем обитали живые существа, может быть, даже люди. То, что ты видишь - это все, что от него осталось. Погибший мир. Давно, еще до моего рождения.
  - Почему он... погиб? - только и прошептала я.
  - Не знаю, - честно ответил Ворон и сунул заполненную на три четверти бутылку в карман своей куртки (в которую все еще куталась я). - Но, поверь, девочка, это не самый худший из ближайших полумиров. Мрачный и унылый, но безопасный. Осколок погибшего мира. Там, откуда я родом, многие верили в их существование, целую теорию придумали. Если вкратце, вокруг каждого живого мира дрейфуют по нескольку полумиров, притягиваемые эманациями жизни, которые при надлежащей подпитке могут существовать веками. И использовать их можно, как левая пятка пожелает. Вот только прямых доказательств этой теории не было.
  - А теперь, выходит, есть? - я склонила голову к плечу и прищурилась. - И ты, согласно принципу 'кто первый встал, того и тапки', вовсю пользуешься этим неприветливым местом, так?
  Ворон не ответил, лишь взглядом указал на лужицу мертвой воды, потом на ближайшее дерево, потом на бесцветное небо. Глупый вопрос, сама понимаю.
  - Дара, мы отвлеклись, - строго напомнил маг, поднимаясь и оттряхивая джинсы. - Поставим маленький эксперимент для того, чтобы ты не сомневалась в собственной безопасности. Ты готова, авэ?
  Я озадаченно кивнула. Интересно, что он задумал?
  - Тогда отойди во-он к тому дереву, - Ворон указал на сгорбившийся ствол без намека на ветви в двадцати шагах от лужицы.
  Я повиновалась. А когда обернулась и выжидательно глянула на учителя, не забыв, впрочем, покрепче вцепиться в шарик, Ворон поднял сомкнутые ладони на уровень груди, и воздух меж ними мгновенно сконцентрировался в короткую белую молнию, которую маг без предупреждения метнул в меня. За ней последовало еще четыре. Признаться, я ожидала чего-то подобного и была, что называется, морально готова к нападению, но сейчас, увидев пять летящих мне в лицо сгустков небесного огня, растерялась и зажмурилась. Я не могла видеть, как молнии, не долетев до меня сантиметров пятнадцать, растворялись в воздухе, но чувствовала приятное тепло, исходящее от шарика. Артефакт работает!
  - Ну, как? - поинтересовался Ворон, дождавшись, пока я соизволю открыть глаза. - Жива?
  Я, секунду подумав, осторожно кивнула и покрепче ухватилась за шарик, наслаждаясь теплом. Полезная штука. Жаль только, быстро остывает, а я уже порядком замерзла.
  - Испугалась, авэ? - в голосе Ворона слышалась нежность.
  Я честно ответила, что нет. Не в правилах заветников причинять вред своим ученицам, иначе я ровным счетом ничего не поняла из рассказа мага о далеком мире, в котором родился и вырос мой учитель. Ворон не ответил, но во взгляде его было одобрение.
  - Может, домой? - с надеждой попросила я. - Холодно, и спать хочется. Пойдем отсюда, а?
  Ворон кивнул, и уже знакомая тьма закружила меня в бархатном вихре. Интересно, так будет всегда или только пока я сама не овладею искусством перемещения в пространстве?
  Мы вновь оказались на скамейке под старым вязом, и все было по-прежнему - ночь, испуганная луна в прорехе туч, розовое пламя. Разве что освещенных окон стало заметно меньше.
  Как же я рада вдыхать живой воздух живого мира! Моего родного мира. Я положила уже успевший остыть шар рядом с собой на скамейку и протянула руки к огню, наслаждаясь теплом. А Ворон стоял напротив меня, молчаливый и сосредоточенный, опустив голову.
  - Я домой? - с просительной интонацией пискнула я, пытаясь заглянуть магу в лицо. И откуда у меня ощущение, что он готовится сообщить мне очередную гадость?
  Однако на этот раз опасения мои оказались напрасны. Ворон тепло улыбнулся, погладил меня по голове и скупым жестом погасил огонь.
  - Хороших снов, авэ. И не забудь теплые вещи, в ближайшие две недели тепла не предвидится.
  - Жаль, - вздохнула я и взяла шар.
  - И ни о чем не беспокойся, я проверю всю подноготную и Павла, и бабы Магды, - пообещал заветник. - И течение ближайших двух недель будет тепло, это я знаю наверняка. Домовые не метеорологи, в прогнозах погоды не ошибаются.
  Я вернула ему куртку, пожелала спокойной ночи и, зевая, быстро пошла к подъезду. Хорошо все-таки дышать воздухом живого мира.
  
  Автобус резко затормозил, до того бесцеремонно вырвав меня из объятий дремы, что я едва не стукнулась носом о спинку сидения передо мной. Сидящая рядом женщина сдавленно охнула и уронила на пол сотовый. Хором завозмущались другие пассажиры, большая часть которых так же шарили под впереди стоящими сидениями. Что ж, есть и свои плюсы в том, что я так надежно запрятала свой сотовый в сумку, что без посторонней помощи найти и не надеюсь. А все потому, что хрустальный шар Ворона мог запросто раздавить пластиковый приборчик, и тогда я осталась бы без связи. Кстати, на мой взгляд, спать и видеть сны куда интереснее, чем пялиться в маленький дисплей: то, что можно увидеть во сне, не втиснуть в формат телевизора или мобильника.
  - Граждане пассажиры! - перекрывая общий шум, гаркнул водитель, невысокий лысоватый дядечка лет пятидесяти. - Автобус сломался, карбюратор полетел. Пока не починю, не поедем!
  Недовольству пассажиров не было предела.
  - Просьба покинуть салон! - стоял на своем водитель.
  Пассажиры, преимущественно молодые женщины, гуськом потянулись на выход. Чемоданы и объемные спортивные сумки они оставляли в автобусе, наверное, надеялись, что ремонт не затянется надолго. Поразмыслив, я тоже оставила свою отнюдь не маленькую сумку и, набросив курточку, повесила на плечи рюкзачок, полный необходимых мелочей - документы, кошелек и так далее (и, конечно, шарик, куда ж без него!) - и последней вышла из автобуса. Да, копуша я, копуша, а что делать!
  Лес встретил меня какой-то суровой настороженностью и мрачностью, будто предчувствовал опасность и готов был встретить ее во всеоружии. Или, по крайней мере, не теряя присутствия духа. Совсем как человек. И почему я не чувствовала этого, глядя через оконное стекло? Стоило ступить на влажную после дождя, покрытую блекло-зеленой травой землю, как я всей кожей, каждый квадратным сантиметром ее почувствовала близкую опасность и невольно втянула голову в плечи. Постояла с минуту неподвижно и, только убедившись, что ничего не происходит, рискнула отойти от автобуса, тем более что так привлекаю ненужное внимание, вон, водитель подозрительно косится. Поправив лямки рюкзачка на плечах, я отправилась вместе с остальными пассажирами в небольшое придорожное кафе у обочины.
  Высокие сосны вершинами упираются в брюхо черным грозовым тучам. От шоссе отходит едва заметная в пурпурном мареве сумерек проселочная дорога и мгновенно теряется в лесу. По обе стороны от нее высятся заросли чертополоха, настоящие джунгли, и ярко-розовые цветки, кажется, наполняют вечерний воздух едва заметным свечением, в котором не было ничего ни от давешнего розового пламени, ни от обычного электрического света. Скорей, оно похоже на свет люминесцентной лампы, такое же холодное и неуютное. Да и чертополох какой-то изломанный, искореженный, как будто неведомая сила играючи плела из колючих стеблей диковинные косы. Асфальт под ногами украшает причудливая паутина черных трещин. И даже в бьющем в лицо ветре чувствуется стремление заставить меня развернуться и шагать в прямо противоположную сторону. Нехорошее место. Не нравится мне здесь.
  Не понравилось мне и кафе с оптимистическим названием 'Последний поворот'. Кирпичное строение таращилось на мир злыми желтыми окнами, а гостеприимно распахнутая дверь казалась мне, особе впечатлительной, едва ли не калиткой в преисподнюю. Только вывески 'Добро пожаловать в ад!' не хватает. Я потрясла головой, отгоняя наваждение. Не помогло.
  И в самом 'Последнем повороте' было не лучше. Пыль и паутина по углам, грязная пластмассовая мебель, меню с более чем скромным выбором блюд и огромные откормленные тараканы, нагло разгуливающие прямо по столам. И последним штрихом к этой жуткой картине были две молоденькие продавщицы, официантки по совместительству, с пустыми глазами, двигающиеся, как автоматы. 'Беги!' - кричало все внутри меня, но я, испытывая горячее желание последовать совету собственной интуиции, упрямо пристроилась в хвост короткой очереди в кассу. Желудок прямо узлом завязывается от голода, и сейчас я со священным трепетом смотрю на клеклый салат и заветренные бутерброды, хотя в нормальном состоянии предпочла бы перетерпеть голод. Как там Ворон говорил? Организму нужно восстанавливать ресурсы? Ну и восстанавливал бы без риска отравиться! Эх, такой же бестолковый, как и я. Пусть только попробует потом пожаловаться на хозяйку!
  Посетителей кроме пассажиров так некстати сломавшегося автобуса в кафе не было. Устроившись за столиками, пассажиры вели неспешные разговоры о погоде, политике и телевидении - извечные темы на тот случай, когда невыносимо молчание.
  Мне не повезло: единственное свободное место за столиком было в шаге от кассы, и пока я, не чувствуя вкуса, наспех заглатывала салат и бутерброды, взгляд то и дело натыкался на продавщиц в сомнамбулическом состоянии. Что же надо сделать, чтобы довести человека до такого состояния?! Нет, прав мой дар, нужно уносить отсюда ноги и как можно скорее. Хоть бы автобус побыстрей починили. Будто подслушав мои мысли, в распахнутую дверь кафе вошел флегматичный водитель и направился к кассе. То есть, не поедем мы еще долго. Я вздохнула и стала складывать самолетик из бумажной салфетки. А что делать? Вернуться домой через портал я не могу - не умею. Придется ждать вместе со всем и, может быть, даже до утра. Эх, не надо было никуда ехать, кожей чуяла.
  Девочка лет восьми, сидевшая напротив, с любопытством таращилась на меня и тоже складывала из салфетки самолетик. Она явно скучала - ее мама была увлечена разговором с соседкой о консервировании огурцов - и я, в надежде отвлечься от внутреннего беспокойства, улыбнулась ей и поставила свой самолетик рядом с ее творением. Через десять минут весь стол превратился в аэродром. А еще через пять...
  В виски вонзились раскаленные иголки, и я непроизвольно схватилась за голову. Потом появилось ощущение, будто стены смыкаются надо мной, стремясь то ли раздавить, то ли обрушиться на голову. Воздух превратился в плотную студенистую массу, которую невозможно вдохнуть. Опираясь дрожащими руками о столешницу, я встала и на подгибающихся ногах поплелась к выходу. Рюкзачок машинально прихватила с собой, и тут же пожалела: он был просто неподъемным, и я при всем желании не смогла повесить его на плечи. Пришлось тянуть по полу. Я и тянула. Каким долгим показался мне путь до входной двери! Но, стоило мне немного отойти от 'Последнего поворота', как боль мгновенно утихла, и я с наслаждением вдыхала холодный лесной воздух.
  Ветер усиливался, стало еще темнее - на землю уверенно опускалась ночь, придорожные заросли наполнились таинственными шорохами, но я все же предпочла остаться снаружи. Здесь, по крайней мере, есть чем дышать и не так остро ощущается непонятная угроза. Можно перевести дух и заодно сходить в автобус за теплым свитером и телефоном. Наверное, в кафе было слишком душно, к тому же кто-то схватился за сигареты. Однако, другие посетители, похоже, неудобств не испытывают.
  Внезапно я представила, как завтра утром мама сидит у телефона и набирает номер моего сотового, но слышит лишь равнодушное 'абонент недоступен'. Перед ней бокал с валерьянкой, а в глазах глухая тревога. Холодный ком застыл в груди. Я быстро пошла к автобусу. Надеюсь, он не закрыт, вроде не должен быть. Старенький уже, механизм двери проржавел, один раз закроешь и все, законсервировано намертво. Мы и ехали-то с полузакрытой дверью. Помнится, сидевшие впереди парни всю дорогу глупо шутили по этому поводу... Надо позвонить домой, рассказать о поломке автобуса, и придется немного приукрасить действительность, чтобы не волновались родители. Например, гнусная забегаловка, 'Последний поворот', в моей версии событий предстанет маленькой уютной гостиницей...
  До автобуса оставалось примерно метров десять, когда упругая волна горячего воздуха сбила меня с ног и яростно швырнула в пыль проселочной дороги.
  
  Глава 6
  
  Огненные языки осветили пурпурную мглу - весело и ярко горел автобус, как будто был целиком сделан из дерева. Отвратительный запах горелой резины разлился в лесном воздухе. Прикрыв лицо рукавом от жара, я быстро отползла подальше от опасного места и за лямку утянула рюкзачок. Извалялась в грязи, как поросенок, пересчитала спиной все камни на проселочной дороге и, похоже, упала неудачно: поясницу и среднюю часть спины пронзило болью. Ну да, если бы все обошлось без происшествий, то это была бы не я!
  А почему так тихо? Почему я не слышу ничего, кроме яростного гула пламени? Не кричат испуганные птицы, не причитают лишившиеся багажа люди? И - еще одна странность - автобус уже взорвался, но предчувствие опасности не исчезло, наоборот, оно стало таким острым, что по коже побежали мурашки. Брр!
  Я встала и, охая от боли, повесила на плечи рюкзачок и тут же едва не сбросила его. То место, где лежит хрустальный шар, было очень горячим. Но я не колдовала, это точно! Тогда почему?.. Ладно, потом разберемся, сейчас надо вернуться в 'Последний поворот', как бы меня не настораживало это место.
  Потирая спину, я сделала, было, несколько шагов в направлении жуткой забегаловки, как вдруг из нее медленно вышли привлеченные шумом пассажиры, почему-то строем, равняясь в затылок друг дружке. И опять ни звука - ни возмущенных возгласов, ни стенаний, ни даже ругани. Люди, не замедляя ход, равнодушно мазнули пустыми глазами по огромному костру, в который превратился автобус вместе со всем содержимым. Колонна двигалась к автостраде... Будто не живые люди, а тряпичные куклы на ниточках! Как заколдованные... Так вот почему нагрелся шарик! Он защитил меня от воздействия заклятия, которое, похоже, отнимает у людей способность чувствовать и мыслить. И теперь мне предстоит решить, что делать дальше, причем очень быстро, а то я уже привлекаю ненужное внимание - у дверей кафе появились двое парней самого недружелюбного вида, про таких говорят: 'Лицо как булыжник'. И эти двое сверлят меня тяжелыми взглядами. И еще к ним присоединился... водитель злополучного автобуса, злой как черт. Наверное, из-за взрыва. Ой, кажется, происходящее здесь - хорошо организованное похищение, и эти трое в нем участвуют. Но злятся, потому что что-то в отлаженном плане пошло не так. Взрыв?
  Водитель пихнул в бок одного из мордоворотов, и тот вразвалочку двинулся ко мне. Решение нашлось мгновенно. Навесив на лицо маску безразличия, я пристроилась в хвост колонны и, стараясь не сбиваться с общего темпа, пошла вместе со всеми. Шар в рюкзачке и не думал остывать. Не знаю, надолго ли хватит его действия, но будем надеяться, что зона действия заклятия безумного кукловода имеет свои пределы. Может быть, на другой стороне автострады? Или за ближайшими кустами? Или еще где-нибудь? Одно хорошо: несу в рюкзачке персональный обогреватель.
  Колонна живых марионеток пересекла автостраду и в ускоренном темпе двинулась дальше в лес по едва заметной в свете горящего автобуса тропинке меж зарослей чертополоха. Как все-таки хорошо, что я, собираясь в эту злополучную поездку, догадалась облачиться в спортивный костюм! Брюки сейчас превратятся в лохмотья, но хоть ноги не исцарапаю. Всегда приходится чем-то жертвовать... Интересно, мысль, только что посетившая меня, тоже относится к раннему взрослению магов? Дара! Нашла о чем думать! Да-да, самое время...
  До границ освещенного круга осталось немного. Как это ни странно, но колонну никто не сопровождал, по крайней мере, шагов за спиной я не слышала. Охранники так надеются на силу заклятия, что оставили колонну без присмотра? Или там, за ближайшими деревьями, стоят другие? Что-то не хочется мне это выяснять. Ясно одно: надо бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше. Еще бы знать куда. Кругом лес, ни карты, ни компаса (как будто я знаю, как с ним обращаться), ни телефона у меня нет. А вдруг здесь водятся волки? Или медведи? Да что там волки! Я и без дикого зверья вряд ли долго протяну в сыром холодном лесу. Хотя... И почему я раньше об этом не подумала?! Мой сотовый погиб в огне вместе с остальными вещами, но ведь большая часть моих сотоварищей по колонне наверняка такой оплошности не допустили, оставив телефон при себе, и я могу позаимствовать телефон у кого-нибудь из них. Мысль дельная, однако хорошо бы придумать, как быстро и, главное, незаметно отобрать телефон, ну, например, у щуплого паренька идущего передо мной.
  - Эй! - я, убедившись, что освещенное пространство осталось за спиной, настойчиво потрясла его за рукав, потом похлопала по плечу и под конец дернула сзади за коротко стриженые волосы. - Ау! Ты меня слышишь?
  Нет, не слышит. Интересно, где передовая молодежь нынче носит телефоны? Надеюсь, не в карманах джинсов.
  Я изо всех сил потянула паренька за руку, намереваясь остановить. Как бы не так! Он продолжал идти, а я запнулась о торчащий из земли корень, не упала, но больно прикусила язык. Да что тут вообще происходит?! Кому понадобилось сначала взрывать автобус, потом околдовывать пассажиров, и, главное, зачем? Какую цель надо преследовать, чтобы неведомо как лишить разума три десятка человек? Похищение? Убийство? Торговля людьми? У меня голова сейчас разорвется!
  Я все-таки отобрала телефон у впереди идущего. Для этого мне какое-то время пришлось быстро пятиться задом, а потом проявить чудеса ловкости, чтобы сорвать телефон со шнурка на шее юноши и при этом не врезаться многострадальной спиной в дерево. Но как же велико было мое разочарование, когда на дисплее с таким трудом заполученного сотового телефона высветилось 'поиск сети'! Да еще и зарядки всего одна палочка из четырех, надолго не хватит. Я даже зубами заскрипела от досады и хотела, было, зашвырнуть бесполезный кусок пластмассы в кусты, но в последний момент передумала и сунула телефон в карман куртки, не забыв при этом выключить звук - вдруг зазвонит в самый неподходящий момент. Верну потом, если... когда выберемся из этой передряги.
  Колонна углубляется все дальше в лес, а я так и не знаю, что делать дальше. Пятки зудят от желания убежать, тем более, возможность пока еще есть. Но я упорно иду вместе со всеми. Они, эти люди... Они же совсем беззащитны в этом марионеточном состоянии, идут, сами не зная куда и что ждет их в конце пути... От картин, услужливо развертываемых воображением, меня замутило. Решено, я остаюсь. Все-таки, я ученица мага и, как оказалось, на что-то гожусь. В крайнем случае, я единственный человек в этой 'автобусной' компании, который еще способен соображать. И, кстати, не похоже, что эта банда из водителя автобуса и двух мордоворотов поднаторела в похищении людей, иначе с чего бы они так легко отпустили колонну, не потрудившись выделить ей даже минимальное сопровождение. Если и остальные члены банды такие же лопухи, то шансы на успех моего безумного плана возрастают. Вопрос лишь в том, насколько? Маг в этой банде точно есть (иначе откуда взялось заклятию?), и он явно посильнее меня. Опыта борьбы с бандюганами, с магами и прочими злодеями у меня нет, да и плана, собственно, тоже нет, кроме как 'добраться до телефона'. Так что мои шансы выбраться из этой передряги только собственными стараниями невелики. Надо бы связаться с Вороном, уж он наверняка придумает что-нибудь. И почему-то я была уверена, что мое решение учитель одобрил бы. Гм, а могу я использовать в качестве средства связи хрустальный шар? О, теперь и я начинаю верить, что Ворон не кривил душой, называя меня неглупой девочкой (до умницы мне, чувствую, еще о-о-очень далеко). Стоит попробовать!
  Но как только я додумалась до этого простого, в сущности, решения, сумерки разорвал луч яркого свет, за ним еще один и еще. Прожекторы! Не прошло и двух минут, как посреди глухого леса возникло жуткое с виду кирпичное строение в два этажа, без окон, окруженное по периметру бетонным ограждением, по верху которого вилась колючая проволока. Да это же настоящая тюрьма! Стальные ворота гостеприимно распахнуты, и именно туда направляется колонна. Я нерешительно остановилась, готовая в любой момент прыгнуть в ближайшие кусты, но ненадолго. Мою голову посетила мысль о том, что внутри наверняка есть телефон, который более надежен в плане вызова учителя, чем шарик. К тому же, в лесу холодно, снова накрапывает дождь. Так что я собралась с духом, поправила рюкзачок на плечах и поспешила вместе с 'автобусниками' в распахнутые ворота.
  За оградой скрывались от постороннего взгляда примерно два десятка автомобилей, все как один новенькие иномарки. Интересно, что это может быть за съезд? Вряд ли я найду ответ на этот вопрос, разглядывая машины. К тому же, у входа в жуткое здание - двойной двустворчатой двери - маячили двое шкафообразных детин в ярко-красных балахонах с капюшонами, полностью скрывающими лица. На груди у каждого был нарисован белой краской никогда прежде не виданный мной знак - незавершенный треугольник в круге. Секта! Да-а, только фанатиков в моей жизни не хватало до полного счастья! Но пути назад нет. Если я попытаюсь убежать сейчас, меня поймают, и вся маскировка полетит коту под хвост. Значит все, что мне осталось - это собрать в кулак всю храбрость, мужество и силу воли, на которые я способна, и, навесив на лицо маску тупого равнодушия, идти внутрь вместе с 'автобусниками'. Побыстрее бы, а то решимость моя тает, как снеговик в июне.
  Но 'шкафы' на входе, как назло, придирчиво выворачивали карманы у каждого вновь вошедшего, выгребая все мало-мальски ценное, и не особо аккуратно снимали с пленников украшения. Еще и умудрялись при этом спорить друг с другом о том, много ли можно получить за ту или иную вещь в ломбарде. К тому времени как очередь дошла до меня, я была уже близка к тому, чтобы самой всунуть в лапы этих гоблинов кошелек с двумя сотнями и чужой сотовый - все материальные ценности, что были у меня на тот момент. Впрочем, кошелек я бы оставила, он мне нравится.
  - О, прикольно! - гнусно ухмыльнулся один и резко стянул рюкзачок с моих плеч. - Моя давно такой ищет, все магазины обегала. А че девку не порадовать? Этой-то он больше не понадобится.
  Я безразлично смотрела сквозь них, изо всех сил - но незаметно - вонзая ногти в ладони и призывая на помощь те скромные способности к лицедейству, отмеренные мне с рождения. Не вздрогнуть, не поморщиться, не вздохнуть. Следить за дыханием - оно должно быть ровным и спокойным. Помни, ты живая кукла, а куклы ничего не чувствуют и ничему не удивляются. Жалко красивый льняной рюкзачок, но куда хуже другое: в нем лежит шар, подарок Ворона, на который я возлагаю большие надежды.
  - Карманы проверь, - недовольно пробурчал второй.
  Корявая лапища с грязными ногтями вытащила телефон из моей курточки. Да уж, с такими руками и я бы лицо прятала.
  - Ну, че встала? Понравилось? - та же лапища грубо толкнула меня в спину, как раз в ушибленное место. Не передернуться от отвращения! Не подать виду, что больно! - Шевели помидорами, тя там заждались.
  Я побрела по длинному плохо освещенному коридору, где кто-то догадался устелить пол скользкой керамической плиткой. Внешне спокойная и безразличная ко всему, внутренне - трясущаяся от ужаса и осознания собственной глупости, я изо всех сил напрягала мышцы ног, стараясь не поскользнуться. Может, стоит в актрисы податься? Пока что мне удается ловко дурачить сектантов, которые, впрочем, относятся к своим обязанностям наплевательски. Ох, не в первый раз они такое проделывают! Это я про похищение. Чувствуется в действиях тех громил на входе какая-то тоскливая ленца от всей этой рутины и вязкая, как болото, скука: встреть ничего не соображающих роботов из плоти и крови, обыщи, проводи куда надо... Тоска.
  Но меня-то их переживания не волнуют. Доставленных в здание пленников, скорей всего, охраняют или держат в закрытом помещении. Так вот, если воплощать в жизнь план по спасению автобусной компании, то только сейчас. Другого шанса не будет, сердцем чувствую. Надо спрятаться куда-нибудь и, по возможности, вернуть шар. Но охранники уже с гулким стуком закрыли входную дверь и вальяжно идут сюда, обсуждая футбольный матч. Я в состоянии тихой паники озиралась по сторонам в безумной надежде найти хоть какое-то укрытие. Ничего, голые стены со светильниками через каждые два метра, которые не горят через одного.
  Внезапно за спиной раздались крики, мат, смачный шлепок упавшего тела, еще один и длинная заковыристая тирада, от которой у меня вспыхнули уши. Наверное, один из громил наступил на подол слишком длинного балахона и, не удержавшись на скользком полу, потянул за собой другого. И сейчас в узком коридоре, явно не рассчитанным на двух растянувшихся на полу бегемотов, образовалась долговременная пробка - пока эти двое выскажут друг другу все, что накипело, пока согласуют действия по одновременному приведению в вертикальное положение собственных тел, пока ухитрятся эти самые действия в произвести в условиях узкого коридора... В общем, минут пятнадцать у меня есть.
  Подавив желание ускорить шаг, я шла дальше по коридору, пока тот не вильнул в сторону, и - о, счастье! - сразу за поворотом обозначился темный проем в стене. Лестница! Я на цыпочках побежала вверх по ступеням, юркнула за стену и прислушалась. Возня в коридоре не прекращалась, бегемоты все никак не могли договориться, колонна 'автобусников' ушла дальше по коридору, а больше ничьих шагов слышно не было. Хорошо. Вот только на лестнице остались грязные следы моих кроссовок! Плохой из меня шпион! Я быстро разулась и, неся кроссовки в руках, скрылась в темноте коридора верхнего этажа. Ноги в тонких носках быстро замерзли, но простуда - не самая худшая перспектива на сегодняшний день. Я наощупь двинулась по коридору: здесь было еще темней, чем внизу. То ли сектанты специально создавали тягостно-мистическую атмосферу, то ли просто экономили на лампочках. Оно и к лучшему.
  На втором этаже было много дверей, из-под которых пробивался неяркий свет, слышалась громкая музыка. На втором этаже были люди, однако попадаться им на глаза мне отчего-то не хотелось. Нужно вернуть шарик, но разгуливать по коридорам в моем нынешнем облачении не стоит. Хорошо бы раздобыть такой же красный балахон, какие были на тех громилах. И найти работающий телефон.
  Я прижималась ухом к каждой двери и, затаив дыхание, прислушивалась. Музыка, чьи-то голоса, светские разговоры, звон бокалов, стоны, крики... Не то. Повезло мне лишь в самом конце этого кишкообразного коридора: за последней дверью царила вожделенная тишина. Должно быть, внутри никого нет. Недолго думая, я приоткрыла тяжелую створку и шмыгнула внутрь.
  Ой, зря я это сделала! Комната оказалась отнюдь не так пуста, как я надеялась. Довольно большое помещение разделяла на две неравные части легкая полупрозрачная занавеска недоброго багрово-красного оттенка. Собственно, ею был отгорожен только дальний угол комнаты, и за ней угадывалась фигура в красном балахоне. Похоже, это мужчина, и он на мое счастье стоит спиной к входу и чем-то очень занят. Можно перевести дух и, продолжая надеяться на удачу, собственные магические задатки и сообразительность, быстренько обыскать комнату на предмет полезных вещей. Такого же балахона, например.
  Обстановку в комнате нельзя было назвать аскетичной. Широкая кровать, покрытая красивым пледом, массивный, но, при этом, не лишенный изящества шкаф, телевизор с большим экраном и даже открытый мини-бар, содержимое которого вызвало у меня неподдельный интерес: вдруг там припрятано что-нибудь съестное. Я сейчас готова съесть даже ненавистные арахис или сухофрукты. Брр! Впрочем, нет, насчет сухофруктов я погорячилась.
  Я на цыпочках прокралась к шкафу - мягкий ковер, в котором мои ноги утопали едва ли не по щиколотку, глушил шаги, но это не тот случай, когда излишняя предосторожность может помешать. Тяжелая дверца открылась с предательским скрипом, а я мгновенно упала на пол и быстро заползла под кровать. Хоть бы обитатель комнаты не поднял тревогу!
  - Кто здесь? - голос мужчины, гневный и властный, показался мне смутно знакомым. - Наташа?
  Где-то я его уже слышала, это точно. Но где? Надо срочно вспомнить, это важно! Ну же, Дара, напряги память! Угу, как-то сложно ее напрячь, когда с ужасом ждешь, что сектант вот-вот догадается заглянуть под кровать. Шагов его слышно не было, но я чувствовала, что он приближается.
  - Что за черт?! - зло бросил он, стоя меньше чем в шаге от меня.
  Я замерла и изо всех сил прижала ладони к груди, чтобы он не услышал оглушительный стук моего сердца. Ну, давай же, возвращайся в свой закуток за занавеской и занимайся тем, чем был так увлечен до этого! Как бы не так! Сначала я услышала негромкий плеск - с таким льется вода в стакан - а потом кровать надо мной скрипнула, матрас прогнулся под тяжестью человеческого тела. Нет, только не это! Сектант решил устроить себе перерыв. А я не знаю, как долго смогу находиться в своем убежище - здесь очень пыльно, и мне со страшной силой хочется чихнуть, так, что голова кружится. Я с силой сдавила переносицу, заставив чих отступит на какое-то время, однако он не оставил сомнений в своем скором возвращении.
  Неизвестно, как долго сектант провалялся бы на кровати, но меня спасло то, что в тот момент, когда я уже готова была разрыдаться от ужаса, тягостного ожидания и осознания собственной беспомощности, в коридоре за дверью послышался торопливый стук каблуков. Дверь распахнулась, и красивый женский грудной голос взволнованно произнес:
  - Простите, магистр, но...
  - Тебя на помойке воспитывали? - брезгливо донеслось с кровати. - Не знаешь, что перед тем, как войти, нужно постучать в дверь?
  - Простите, - пробормотала женщина. - Но...
  - Наташа, ты храмовая жрица, а не девятиклассница, пойманная директором за курением в мужском туалете, - со злостью прорычал мужчина. - Поэтому собери мозги в кучку и объясни, какого хрена ты приперлась сюда вместо того, чтобы готовить церемонию?!
  - У нас ЧП! - обморочно выдохнула женщина по имени Наташа. - С баранами. Было тридцать, Макс с Серегой на входе пересчитали, да и те, из 'Последнего поворота' подтвердили. А сейчас двадцать девять. Одна сбежала.
  - Так почему эти уроды не довели баранов до клетки?! - взревел магистр и рывком соскочил с кровати.
  - Они, э-э-э... упали, - пискнула Наташа. - Коридор узкий... Пока вставали, девка уже удрала. Но они ее хорошо запомнили!
  Магистр ответил нецензурной бранью.
  - Она не могла уйти далеко, - едва слышно продолжила Наташа. - Из храма точно не выходила. Она где-то здесь.
  - Так обыщите здесь все! - сквозь зубы прошипел магистр, и мне показалось, что он едва сдерживается, чтобы не ударить Наташу. - И охрану у входа удвойте. Поставь туда нормальных ребят, а не дебилов клинических! Я что, учить тебя должен?! А из дебилов вытряси все, что им известно о сбежавшей девке и вышвырни их отсюда! Хотя нет, с ними сам разберусь. Пойду прямо сейчас. Охраняйте баранов, не приведи Пятый еще хоть один сбежит.
  - Я прослежу, господин, - робко пробормотала Наташа.
  - До полуночи час остался, - голос магистра не предвещал ничего хорошего. - Если за это время мы не найдем девчонку, то ее место займет один из тех придурков-охранников или ты сама. Новую жрицу найти труда не составит, только свистни - очередь выстроится. Что ж, дорогая, - гадко закончил он - теперь у тебя есть мощный стимул действовать. Вперед!
  Наташа торопливо убежала, а магистр, процедив сквозь зубы что-то противное и грязное, с размаху поставил свой стакан на прикроватный столик и вышел из комнаты. В замке дважды повернулся ключ. Звук удаляющихся шагов быстро стих.
  Не помня себя от счастья, я вылезла из-под этой треклятой кровати и несколько раз с наслаждением чихнула, потом отряхнулась и кинулась к мини-бару. Вряд ли магистр вернется в ближайшие полчаса, решила я, вспомнив тех гоблинов на входе, которых он собрался допрашивать. Времени хватит и на короткий перекус, и на обыск, и... ой, меня же заперли! И дверь открывается только ключом! А другого выхода из комнаты нет, как нет и надежды на то, что магистр хранит дубликат ключа в выдвижном ящике прикроватного столика. Ну, точно, не хранит. Я со вздохом задвинула ящик обратно и присела на краешек кровати, сдавив виски ладонями. Спокойно, Дара, спокойно. Будем решать проблемы по мере их поступления, и для начала все-таки сунем нос в мини-бар. Мне повезло: так оказались два бутерброда с колбасой, половинка шоколадки и бутылка минералки. Также там была уйма разнообразного алкоголя, и совсем не из ларька на остановке. А магистр-то живет на широкую ногу. Интересно, состояние он сделал на похищении людей или на чем-то другом? Вот гад!
  Мгновенно проглотив еду и даже не почувствовав вкуса, я подавила желание прилечь отдохнуть и занялась шкафом. Запасной балахон там все-таки был, и я быстро надела его поверх пыльного, местами порванного костюма. Великоват, сюда еще одну меня засунуть можно. Ну да ладно, в шкафу еще и ремень есть, дорогущий, из натуральной кожи, с именем всемирно известного дизайнера на пряжке. Сойдет подпоясаться, но для этого в нем придется проделать лишнюю дырку. Вот только чем? Я быстро и очень аккуратно обыскала комнату, стараясь оставлять как можно меньше следов моего пребывания в ней, но больше ничего полезного там не оказалось. Тогда я, подталкиваемая собственным любопытством и мыслью, что там может быть что-то полезное, отдернула багровую занавеску.
  Так, небольшой стол, покрытый куском черного шелка, на нем лежит раскрытая книга размером чуть побольше энциклопедического словаря, слева от нее хищно поблескивает в свете лампы короткий тонкий кинжал с изогнутым лезвием, справа лежит пучок засушенной полыни.
  Завороженная блеском оружия, я какое-то время рассматривала кинжал. Красивый, устрашающе красивый. Тонкое острое лезвие, камни цвета крови в черно-золотой оправе украшают изящную рукоять. Несущий смерть... но может использоваться и не по прямому назначению. Например, для того, чтобы проделать лишнюю дырку в ремне. Я схватила кинжал, и вся операция заняла от силы минуту. Острый! Может пригодиться. Я застегнула ремень на талии и, раздумывая, куда бы пристроить оружие, чтобы не порезаться самой, машинально пробежала глазами пару строчек из книги.
  И поняла, что впервые в жизни вижу эти письмена - они слишком сложны в написании, чтобы быть буквами, но и на иероглифы не похоже. Заложив открытую страницу пальцем, я закрыла книгу в надежде узнать ее название или хотя бы страну, где она была выпущена, но потертый переплет из темной кожи был гладким, без намека на буквы, цифры, картинки или значки, которыми исписаны страницы. Я пожала плечами и уже хотела вернуть книгу на место, как вдруг заметила, что с корешка ее свисает короткий алый шнурок, оканчивающейся серебряной бляшкой. Неужели эта та самая книга, которую Ворон принес из своего родного мира? И где-то на ее страницах спрятано заклинание, вызова Пятого божества... Пятого! Где были мои уши?! Ведь магистр в 'милой' беседе с Наташей обронил фразу 'не приведи Пятый'! Это что, филиал Хардейла, храма поклонников таинственного божества из Мира-за-гранью? И уж не собираются ли они вызвать его из Бездн Безмолвия?
  Я вернула книгу на место и раскрыла на прежней странице, а потом, плохо соображая, что делаю, положила ладони на теплый, чуть шероховатый пергамент. Я не могу прочесть того, что здесь написано, но, кажется, это не единственный способ проникнуть в суть написанного.
  Я закрыла глаза и, хоть это и потребовало немалых усилий, полностью сосредоточилась на книге. Сила, свитая упругим жгутом, медленно струилась из ладоней, обволакивая книгу целиком. Книга отозвалась - я ощутила легкое покалывание в кончиках пальцев. Правда, магическая. И заклятий на ней висит столько, что в мыслях сам собой возник образ новогодней елки. Я немного увеличила напор и... и едва не закричала.
  Реальный мир исчез, растаял как предрассветная дымка, и взору открылось то, что Ворон, кажется, называет Миром-за-гранью. Это было ужасно. Тьма, холодная и равнодушная ко всему, скрывает очертания чего-то черного - нельзя увидеть или услышать, только почувствовать - и это черное... оно смотрит на меня тяжелым, пронзающим насквозь взглядом и тянет ко мне когтистые щупальца, желая поймать, схватить, выпить жизнь до капли...
  Я отшатнулась, отскочила от стола, прижимая руки к груди - сердце отозвалось острой болью. Сомнений не было, это ТА САМАЯ книга. Неизвестно, какими путями, но она вновь оказалась в человеческих руках, и зло жаждет прорваться в мир живых. В мой родной мир. Я набрала в грудь побольше воздуха и молниеносно - мысль не поспевает за рукой - вырвала из книги три страницы, которые едва заметно светились, получив толику моей силы. Все правильно, именно они содержат описание вызова Пятого божества и соответствующее заклинание.
  Книга ответила всплеском невидимого пламени, от которого обуглилась стена, стол и место, где я только что стояла - все, кроме самой книги. Я, сорвав занавеску, плюхнулась спиной на ковер и судорожно хватала ртом воздух, прижимая к груди страницы со страшным заклинанием и кинжал. Еще бы секунда и... Но я успела. Успела! Я смахнула со лба капельки пота и кое-как, корчась от боли в ушибленной спине, встала на противно трясущиеся ноги, сунула кинжал за ремень, спрятала листы с заклятием в карман брюк и...
  - Мир тесен, не находишь, дорогуша? - глумливо раздалось над ухом, и чьи-то грубые пальцы больно вцепились в плечо.
  Я, наконец, вспомнила, кому принадлежит этот мерзкий голос, и похолодела. От этого человека не приходилось ждать ничего хорошего. Я медленно, будто не веря своей догадке, повернула голову.
  - И надо же было такому случиться, что сбежавшая девка - это именно ты, - зло сверкнул глазами Павел, муж моей сестры. - Все-таки есть на земле справедливость.
  Я молчала, пытаясь отстраниться, насколько это было возможно. Находиться рядом, смотреть на него, дышать одним воздухом с этим подонком было противно. Но я терпела. Пока я еще могла терпеть, чему немало способствовали четыре параллельные красные полосы, след моих ногтей, основательно подпортившие глянцевый фасад магистра. Кажется, они еще сочились кровью.
  - Как только я увидел следы на лестнице, сразу понял, где тебя искать, дорогуша, - осклабился Павел, но гнусная ухмылка тут же превратилась в страдальческую гримасу. Наверное, ему больно улыбаться. Глубокие царапины заживают долго. - Ты, моя птичка, сама, по доброй воле залетела в клетку. И так уж получилось, что я - твоя последняя надежда пожить еще немного. Если придурки, мои братья и сестры то бишь, узнают, где ты, тебе придется ой как несладко. Хочешь, намекну им, где искать пропажу?
  Я замотала головой, пытаясь высвободить руку, но магистр лишь сильнее сжал пальцы, словно желая размозжить кости, и от боли у меня сами собой брызнули слезы.
  - Конечно, не хочешь. Ты ведь не совсем дура, верно? - хохотнул магистр и отшвырнул меня к столу с книгой. - А я бы так и сделал, но, к сожалению, не могу, кое-кому ты нужна живой.
  - Кому? - чуть слышно спросила я, притворяясь испуганной до дрожи в коленках. Удивительно: я его не боялась. Вернее, поначалу страх был, но быстро улетучился, его место заняла злость. И вместе с ней в душу закралось понимание: я обязана выбраться отсюда живой, спасти тех людей, пассажиров взорвавшегося автобуса, и мою сестру. - Кому я нужна?
  - Тебе не все ли равно, а? - Павел поморщился и непроизвольно дотронулся до расцарапанной щеки, а я опять почувствовала удовлетворение, и изо всех сил старалась не показывать этого. - Одно могу сказать точно: в живых тебя не оставят, так что можешь начинать замаливать грехи, Дарочка.
  Сейчас из него несложно будет вытянуть нужные сведения: Павел торжествует - еще бы, ведь он, не прилагая ни малейших усилий, поймал сбежавшую жертву адепта Пятого, и награда не заставит себя ждать - он горд и в отличном настроении, чем я и решила воспользоваться. А такому только повод покрасоваться дай - не отстанет, пока всю жизнь свою не перескажет.
  - А Аня? - не отставала я, незаметно нащупав рукоять кинжала, скрытого в складках балахона. - Почему отравили ее?
  Павел заинтересованно вскинул бровь, потом, выдерживая театральную паузу, отвернулся к мини-бару, достал бутылку коньяка, сделал большой глоток прямо из горлышка и только тогда соизволил ответить.
  - Сама докумекала или подсказал кто?
  - Примерно пятьдесят на пятьдесят, - буркнула я.
  На миг неожиданно для себя самой я вышла из образа маленькой запуганной дурочки, явив нежелание сдаваться и готовность к бою - спасибо клокотавшей внутри злости! Прав Ворон, снова прав: она плохой союзник, и, если я не хочу так глупо погибнуть, придется поискать других союзников. Желание выжить, например, или родную сестру с таким трудом гасимой злости - справедливость. Да, так будет правильно.
  К счастью, Павел был так уверен в себе и в моей беспомощности, что ничего не заметил: он развалился на кровати, неспешно потягивал коньяк и с нескрываемой ненавистью смотрел на меня. Он ничего не знал ни о Вороне, ни о моем ученичестве.
  - Анька-то? Я и женился на ней только для того, чтобы быть к тебе поближе. Так пожелала Верховная. А потом... потом твоя сестра стала чем-то вроде приманки, чтобы ты, Дарочка, не могла отказаться от предложения, которое Верховная собирается тебе сделать. Хотя, по секрету сказать, отказаться от этого предложения ты не смогла бы, даже если бы очень захотела. Да и носит оно очень, так сказать, формальный характер.
  И Павел, довольный собой, рассмеялся и скользнул по мне затуманенным алкоголем взглядом, отчего я невольно вжалась в стену, однако нашла в себе силы играть роль до конца.
  - Что за предложение? - я говорила тихо и буквально заставляла себя смотреть в рыбьи глаза этого мерзавца, причем с выражением полнейшей покорности судьбе. - И что за Верховная?
  - Пусть это будет для тебя сюрпризом, Дарочка, но, не скрою, неприятным, - ухмыльнулся он, вальяжно потягиваясь, потом отставил в сторону полупустую бутылку и, встав, неспешно направился ко мне. - Скажу лишь одно: эта ночь станет для тебя последней. Я тебя заинтриговал?
  Он был уже совсем рядом, и удушливая волна ненависти, исходившая от него, казалось, опутала меня плотным незримым коконом, не давая вдохнуть. Запах алкоголя и дорогого парфюма ударил в нос, отчего желудок сжало судорогой, и его содержимое устремилось обратно. Я прижала свободную руку к животу и сжалась в комок, стараясь не дышать. Вроде бы помогло. И потом, рука, удерживающая кинжал, мою единственную надежду на спасение, в складках балахона, так выглядела гораздо естественнее.
  - Скоро сюда прибудет Верховная, - гнусным голосом протянул Павел и грубо сгреб пятерней мои волосы, заставляя смотреть ему в лицо, - у тебя максимум три часа на то, чтобы попрощаться с жизнью.
  Похоже, мой страх, пусть и фальшивый, доставляет ему удовольствие. Или он настолько пьян, что не замечает, какая отвратительная из меня актриса? Или актриса из меня не такая уж плохая?
  - Клянусь Пятым, детка, эти три часа не покажутся тебе худшими в твоей жизни, - развязно хохотнул он - мне нравятся строптивые крошки. Их так приятно усмирять. Впрочем, если будешь хорошей девочкой, я разрешу тебе напиться до свинячьего визга - так ты ничего не почувствуешь, когда... Впрочем, я обещал, что это будет сюрприз!
  Он швырнул меня на ковер и тяжелой, давящей тушей навалился сверху, грязно возя лапами по моему телу. Содрогаясь от отвращения, я вцепилась в кинжал так, что заболели пальцы, и дернулась всем телом, пытаясь вырваться, но мерзавец-магистр был сильнее. А потом чей-то голос у меня в голове коротко и ясно сказал: 'Бей!' И я, зажмурившись от ужаса и до крови закусив губу, чтобы не закричать, по самую рукоять вонзила кинжал в бок Павла, куда-то в область грудной клетки. Он страшно захрипел и мгновенно обмяк. Кое-как я выбралась из-под каменно-тяжелого тела, прижалась к стене, будто стремясь в ней раствориться, и круглыми от ужаса глазами смотрела на мертвого магистра. Раньше я никогда не видела покойников, но с одного взгляда поняла, что Павел мертв, и это я убила его, пусть защищаясь, но убила. Как же это страшно - убивать! Ноги будто превратились в кисель, и я, сжавшись в судорожно подергивающийся комок, уткнулась лицом в ковер и беззвучно скулила, желая лишь одного: проснуться в своей комнате на диванчике и облегченно вздохнуть, понимая, что все произошедшее было лишь сном, ночным кошмаром. Я не помню, как оказалась у кровати, как в руках у меня оказалась полупустая бутылка с коньяком и как ухитрилась одним глотком выпить почти половину того, что оставалось в бутылке. Горло полыхнуло огнем, внутренности отозвались спазмом, но стало легче. По крайней мере, в голове прояснилось.
  Я крепко обхватила себя руками. Потом, Дара, все потом. И слезы, и ужас от содеянного, и поиск оправдания своему поступку. Потом, если... то есть, когда выберешься из этого проклятого места. А пока что возьми себя в руки. Здесь нельзя оставаться. Павел единственный из сектантов знал, что меня нужно оставить в живых. Теперь он мертв, и остальным ничто не помешает принести меня в жертву Пятому (а зачем еще нужны три десятка безвольных кукол, на сленге сектантов - бараны?). И ту, кого магистр назвал Верховной, дожидаться тоже не стоит. Нужно как можно скорее найти шарик или иным способом связаться с Вороном. И для начала неплохо было бы найти ключ от комнаты. Кажется, Павел носит его при себе.
  Но стоило мне сделать шаг к трупу, как за дверью послышались шаги и Наташин голос:
  - Магистр, откройте, пожалуйста! Мы нашли следы на лестнице и... Позвольте нам осмотреть вашу комнату, она, сбежавшая, прячется там, может быть, под кроватью. Больше негде, магистр, мы все обыскали. Простите, магистр. Магистр?
  Я заметалась по комнате, лихорадочно соображая, где бы спрятаться. Снова под кровать? В шкаф? Под стол? Нет, все не то! Когда сектанты найдут своего магистра мертвым, они тут все вверх дном перевернут, и нужно придумать что-то похитрее, если я не хочу быть обнаруженной.
  - Он не отвечает! - во взволнованном голосе Наташи слышались истерические нотки. - Почему он не отвечает? Не приведи Пятый... Чего встали?! Ломайте дверь, тупицы!
  Входная дверь содрогнулась под ударами, но устояла. Времени мало, а я так ничего и не придумала. Вот если б я могла стать невидимой, смогла бы незаметно проскользнуть мимо сектантов. Хм, а магичка с даром трех дней отроду сможет стать невидимой? О, ей придется очень постараться, потому что от этого зависит ее жизнь, двадцать девять жизней пассажиров сгоревшего автобуса и бессчетное количество жизней тех, кто теоретически может попасть в лапы секты поклонников Пятого божества. Я не знаю, как именно это делается, но очень надеюсь, что и на этот раз сумею обойтись без специальных заклинаний. И потом, неизвестно, сколько еще продержится дверь. Только бы успеть!
  Я юркнула в угол рядом с входной дверью и, притаившись, подобрала подол длинного балахона - ведь если кто-то из сектантов наступит на него, с надеждой на спасение придется попрощаться. Постаравшись успокоиться, чему немало поспособствовали остатки коньяка, я закрыла глаза и обратилась к собственному дару с целью напомнить, что, если погибну я, погибнет и он. А потом горячо попросила помочь мне.
  Ласковое тепло заструилось по голове, по плечам и вдоль позвоночника. Сила дара. Он слышит меня и полностью мне доверяет. Я принимаю его, он, в свою очередь, принял меня, теперь мы одно целое, как и задумано высшими силами еще до нашего рождения.
  Закрыв глаза и зажав свободной рукой рот, чтобы никто не услышал мое дыхание (и не учуял запах коньяка), я представила, как растворяются в воздухе мои пальцы, потом руки и плечи, потом ноги в той же последовательности, как я сама становлюсь воздухом, немного затхлым и пропитанным алкогольными парами воздухом этой комнаты. Голова и грудь стали невидимыми в последнюю очередь, за секунду до того, как дверь слетела с петель, и в комнату ввалились те самые громилы, что обыскивали меня на входе в этот филиал Хардейла. Следом за ними вошла молодая женщина, от одного взгляда на которую меня передернуло: ее некогда красивое лицо навсегда обезобразила печать порока. Ни никто из них не обратил на меня ни малейшего внимания, чему нельзя было не обрадоваться.
  - Че за хрень... - тупо протянул один, увидев скрюченное тело магистра. - Он че, того, да?
  - Точно вроде жмурик, - подтвердил второй, безуспешно пытаясь нащупать пульс. - Кровища хлещет!
  - Сучка!!! - завизжала Наташа, упав на ковер рядом с Павлом и отчаянно молотя по нему кулаками. - Чертова сука!!! Дрянь! Поймать, поймать немедленно! Да я своими руками ее на куски разорву! А-а-а! Чего встали, придурки, посмотрите, может, еще не поздно. Паша, Пашенька... И найдите эту дрянь, она должна быть где-то здесь! О-о! Да я вас...
  Досматривать, чем дело кончится, я не стала. Дождавшись, пока сектанты вновь склонятся над мертвым магистром, я осторожно, на цыпочках вышла в коридор и, едва сдерживаясь, чтобы не броситься бежать, направилась к лестнице. Удерживать себя в состоянии невидимости было очень трудно, от напряжения трещали кости, противно ныли мышцы, и голова кружилась так, что я теряла ориентацию в пространстве. Однако упорно продолжала двигаться к своей цели. Остановиться значило погибнуть, а я себе такой роскоши в ближайшие лет семьдесят-восемьдесят позволить не могу. И все труднее оставаться невидимой, все отчаяннее колотится о ребра сердце, не в силах выдерживать магическое напряжение, и я уже почти слышу, как трещат сухожилия, а кровь понемногу закипает в жилах. Все-таки мое тело не до конца приняло дар, оно еще сопротивляется и... и побеждает, ни в какую не желая быть невидимым! Оно материально и слишком тяжело, чтобы быть воздухом. В другое время я бы этому обрадовалась, но не сейчас.
  Из носа хлынула кровь, и черные капли обозначили мой путь. Немного, но, когда сектанты поймут, что в покоях магистра меня больше нет, и кинутся переворачивать вверх дном весь этот, гм, храм, они без труда найдут меня по этому следу. Но сейчас мне все равно. Только бы дотянуть до лестницы!
  Нет, не дотянула. Шагов за десять до темного проема в стене силы покинули меня окончательно. Я устало привалилась, с тупым безразличием наблюдая за тем, как из зыбкой полутьмы верхнего проступают очертания моих рук. О, теперь я знаю, как чувствует себя лимон, из которого только что выдавили все соки, оставив смятую кожуру. Да-да, именно так я себя и чувствую. И понимаю, что на магию больше рассчитывать не придется. Еще одного волшебства я просто не переживу. Что ж, по крайней мере, у меня остается голова на плечах, пусть не очень умная, но хоть какой-то намек на мозг в ней имеется. Какая, оказывается, это ненадежная штука - магия. Я через силу усмехнулась и, отлепившись от стены, продолжила свой путь на первый этаж, попутно вытирая кровь с лица. Где-то здесь должен быть шарик.
  Комнат на первом этаже нет. Вернее, одна-то наверняка есть - туда и согнали 'автобусников'. Но я надела на голову капюшон, так, чтобы он скрывал лицо, и двинулась в прямо противоположную сторону. Так, если восстановить цепь событий, получается следующее: отобрав мой рюкзачок, два гоблина на входе не сразу вспомнили о своей обязанности сопровождать колонну пленников, то есть потратили около пяти минут, чтобы спрятать награбленное (мне как раз хватило времени, чтобы убежать). Потом они долго не могли прийти к консенсусу на предмет того, кому первому убирать ногу из-под зада другого - отзвуки сего содержательного спора я слышала до тех пор, пока не очутилась в покоях магистра. Потом жрица Наташа или еще кто-то недосчитались одной пленницы, меня то есть, и бросились искать по всему зданию (ну, не могу я называть этот наспех сляпанный из бетонных блоков короб храмом!), и первым делом, естественно, нужно было убедиться, что пленница не могла выйти из здания. И Павел побежал именно туда, как только узнал о моем побеге, намереваясь в грубой форме допросить горе-охранников. Наверное, много всего им пришлось выслушать этим вечером, но мне их не жаль. А из всего этого можно сделать вывод, что мой рюкзачок лежит сейчас где-то в районе входа, потому что спрятать его охранники-грабители не успели бы. Ну не на глазах же у начальства этим заниматься! Так, с местонахождением артефакта хрустального искривленного все ясно, гораздо более меня заботит другое: вряд ли сектанты оставили вход без охраны, и на этот раз место охранников заняли ребята поумнее. И с моей точки зрения это просто ужасно, ведь на магию рассчитывать я не могу и невидимкой снова не стану. Да и не хочу, если честно. Впрочем, нет, сил на малюсенькое волшебство у меня хватит, но только на одно, так что нужно подумать как следует прежде чем пускать в ход последнюю козырную карту. Хм, и как можно быстрее, потому что вот он, поворот коридора, за которым вход в здание, он же выход. Но сначала хорошо бы разведать обстановку.
  Я перевела сбившееся дыхание, поправила съехавший на нос капюшон и неторопливо, прогулочным шагом направилась к тоскующему у стальной двери охраннику. Никакого более или менее четко обозначенного плана у меня не было, сплошная авантюрная импровизация на голой интуиции (фраза-то какая!). Только бы все получилось.
  Как я и предполагала, у дверей стоял сектант в таком же красном балахоне - что поделаешь, униформа - но на этом его сходство с вороватой парочкой заканчивалось. С одного взгляда становилось понятно: передо мной профессионал. Немолодой уже, с цепкими умными глазами и, судя по повадкам, не последний человек в секте поклонников Пятого божества. Жаль, что он выбрал неправильный путь. Увы, под знамена тьмы собираются не только мерзавцы вроде Павла или недалекие жадные типы вроде гоблинов-охранников. Ну вот, уже начала рассуждать, как настоящая магичка-заветница! Интересно, к чему бы это?
  - Новенькая? - осведомился охранник, окидывая меня безразлично-изучающим взглядом, однако в голосе его слышался металл. - В первый раз? Что-то я тебя здесь раньше не видел.
  - Взаимно, - скучающим голосом с ноткой раздражения ответила я - я ва... тебя тоже впервые вижу. Но состав действующих лиц часто меняется, я еще не успела познакомиться со всеми.
  - Значит, недавно, - констатировал охранник - что ж, давай знакомиться, сестра по вере. Я Сергей, здесь уже больше двух лет, но последние недели три в храме не появлялся. Дела, понимаешь ли.
  - Даша, очень приятно, - сухо ответила я, изо всех сил стараясь смотреть на охранника, а не шарить глазами по стенам, выискивая место, куда охранники, Макс и Серега, могли спрятать отобранные у пленников вещи.
  Свое настоящее имя я решила не называть. Павел, ныне покойный сектант-магистр, мог и проговориться кому-то из сектантов о том, что помогает личности 'Икс', черному магу, переселиться в тело некой Дары.
  - А что ты здесь потеряла, Дашенька? - поинтересовался Сергей, и интонация, с которой был задан вопрос, недвусмысленно давала понять, что он не верит мне ни на грош.
  Лицо его было непроницаемо, но что-то в нем неуловимо изменилось. Секунду назад охранник расслабленно стоял, спиной привалившись. Сейчас поза его не изменилась, однако теперь он подобрался, стал похож на туго сжатую пружину, готовую вот-вот распрямиться.
  Я поняла: действовать надо быстро. Жалкая попытка обмануть охранника привела к тому, что я каким-то образом выдала себя с головой. А он... он мнит себя самым умным, жестким профессионалом и... Испытать бы тебе, Сергей, хоть часть того, что я пережила за эти три дня! Угу, сейчас испытаешь. Не совсем то же самое, но близко.
  Кончики пальцев потеплели от ощущения Силы. Маленькое волшебство, довольно подлое по своей сути, но с точки зрения расшатанных нервов (моих, разумеется) просто великолепное, простое, как и все гениальное, рвалось с поводка, почуяв жертву.
  - Упаковку туалетной бумаги в машине, - мстительно улыбнулась я и выпустила последний на сегодня комочек Силы. - Жаль, не успела принести. Она бы тебе очень пригодилась, братец-кролик... по вере.
  Сергей шагнул, было, ко мне, намереваясь схватить и охапку и тащить туда, где содержались остальные пленники, но вдруг резко остановился, побледнел и, скрючившись, схватился за живот. Потом с натужным стоном поднял на меня глаза с немым вопросом во взгляде.
  - Клозет на втором этаже, - тоненьким голоском девочки-отличницы пропела я, невинно хлопая ресницами. - Ты уж побыстрее, Сережа, а то мне надоест ждать и я опять куда-нибудь сбегу. Понимаю, что прошу невозможного, но вдруг ты управишься меньше чем за час.
  Сектант болезненно скривился, секунду подумал и, не разгибаясь, быстро-быстро побежал по коридору. Н-да, если так пойдет и дальше, он может записаться в сборную России на следующих олимпийских играх в беге на длинную дистанцию в полусогнутом положении. О, какая я гадкая! И как это иногда облегчает жизнь! Так, Дара, соберись. Сергей еще долго не рискнет отойти далеко от белого друга, однако это не повод терять время на хихиканье и вполне обоснованную гордость за себя. Нужно найти шарик, пока сюда еще кто-нибудь не заявился.
  Рядом с входной дверью, которая, естественно, оказалась запертой на несколько замков, обнаружилась дверца в маленькую - два на три метра - клетушку, видимо, специальное помещение для охраны. Здесь разместились стол, четыре работающих монитора, на которые выводились изображения с камер видеонаблюдения (для религиозной общины их здесь слишком много), причем ни коридоры, ни покои магистра на них не просматривались, все сплошь гостевые комнаты - наверняка поклонники Пятого не брезгуют и шантажом. Даже смотреть не буду, что там происходит. Но есть надежда, что мои передвижения камеры не зафиксировали, и это хорошо, это просто замечательно и, надеюсь, следов кроме тех, что на лестнице, я не оставила. Ах, да! Забыла про Сергея! Но этот след явит себя еще очень нескоро. И про Павла - этот след останется со мной на всю жизнь... Ой, только сейчас заметила, что балахон на мне испачкан кровью. А я-то, глупая, гадала, почему Сергей раскусил мою хитрость в два счета! Но, с другой стороны, мне сейчас не до тряпок. Нужно действовать.
  Еще из мебели тут были два кое-как втиснутых в узкое пространство маленьких стула - я в таком умещусь без проблем, а вот для громил, отобравших мой рюкзачок, это поистине невыполнимая задача. Нет, стулья мне ничем не помогут. Ага, в углу у входа на пост охраны примостился высокий и узкий металлический шкаф! Его-то я, потратив на то остатки сил физических, пододвинула к двери и бессильно привалилась к холодному боку, пытаясь отдышаться и унять противную дрожь во всем теле. И, пока отдыхала, сообразила, что этот шкаф является наиболее вероятным местом хранения награбленного. Шарик должен быть там! Если его там нет, то я понятия не имею, что буду делать дальше.
  Мне повезло: дверца шкафа не была заперта. Ой, ну и бардак! Черт обе ноги сломит и лоб расшибет в придачу! Пустые бутылки, какие-то объедки, пачки из-под сигарет, порножурналы и еще десяток мерзейших вещей... Фу! И куда только не сунешь руки ради спасения человеческих жизней!
  Ага, вот и мой рюкзачок! Вместе с шариком! Я, едва не прыгая от радости - лишний шум мне сейчас ой как не на руку - поцеловала холодную поверхность артефакта и крепко прижала его к себе, будто кусок хрусталя был живым существом. Единственным, что омрачало мою радость, было следующее обстоятельство: я не знаю, как работать с шариком. Брала-то я его в качестве компактного громоотвода, наивно веря в возможность обойтись без волшебства. Но не тут-то было! Да что теперь...
  Так, для начала нужно полностью сосредоточиться на шаре, а потом... А что потом, кстати? А, по ходу дела разберусь. Только бы выдержала баррикада!
  
  Ему снилась вода. В неподвижной поверхности лесного озерца, синеватой в вечерних сумерках, отражалось тревожное осеннее небо. От воды ощутимо веяло холодом, и он почему-то сразу решил, что сейчас осень. Ерунда какая-то, на дворе начало июня! Но нависшая над водой ветка ивы с узкими пожелтевшими листьями подтвердила его догадку: осень. И становится все холоднее.
  Черная капля упала откуда-то сверху, за ней другая, третья... Кровь, понял он, и страх, казалось, давно позабытый, оставленный в запретной библиотеке замка Северный Страж, вновь сдавил ему грудь.
  Что-то не так, что-то очень плохое может случиться с кем-то, кто ему дорог. Таких немного, очень немного, но он сразу подумал о Даре, своей дочери-ученице. И мгновенно ощутил легкое, едва заметное касание Силы. Чистой и нежной, как дуновение ветерка в знойный день, такой девчоночьей Силы. Дара решила поколдовать? Но почему так слаб магический импульс? Ведь магия девочки, бессознательно сдерживаемая едва ли не с рождения, вырвавшись на свободу три дня назад, бьет во все стороны фонтаном.
  Поверхность озерца потемнела, по воде пошли круги, и на ней проступило чуть искаженное изображение: красный огонь пожирает что-то прямоугольное, потом заросли колючей травы, по виду чертополоха, а их сменило приземистое здание за глухим бетонным забором. Все ясно. Дара опять попала в переделку. Ни на минуту нельзя эту девчонку оставить без присмотра, везде приключения найдет! Недюжинной смелостью обладать нужно, чтобы связать с ней жизнь или хотя бы часть ее. Но кандидата в женихи, если... когда таковой появится, он едва ли не рентгеном просветит - по косточкам разберет, потом обратно склеит - а всю подноготную выяснит, и уж если парень не подойдет...
  Но последняя картина заставила его забыть и об испытании на мужество, и о таланте ученицы вляпываться в темные истории. Довольно большая комната, мертвый мужчина в красном балахоне и толстая - ясно с одного взгляда - очень древняя книга. Том из запретной библиотеки, тот самый, что он утопил в лесном озере пять столетий назад. Зло всегда найдет лазейку, чтобы вернуться в мир живых. И всегда найдутся идиоты, готовые своими руками открыть ему дверь. Пятый побери!..
  Ворон сжал кулаки и проснулся. Кажется, рядом что-то жалобно хрустнуло, однако, открыв глаза, маг понял, что в комнате один. Он полулежал на диване в гостиной перед включенным телевизором. В руке он все еще держал то, что осталось от пульта (так вот откуда хруст!). Да, точно, он заснул, держа в руке этот кусок пластмассы с кнопочками, и теперь для того, чтобы переключить канал или прибавить громкости придется каждый раз вставать с дивана. Гаврила не обрадуется, но сейчас магу было не до того. Дара в опасности, и так уж получилось, что опасность эта поджидала ее пять столетий, и именно он, проклятый маг, впустил эту опасность в ее родной мир. Нет, это не совпадение - в этом Ворон не сомневался ни минуты.
  - Судьба, Пятый бы ее побрал, - одними губами произнес маг.
  У него появилась непоколебимая уверенность в том, что так и должно быть. Что злобная тварь из Мира-за-гранью, Пятое божество, которому он когда-то, безумно давно не позволил пожрать свой, дождалось, пока у проклятого заветника не появится ученица, единственный дорогой сердцу Ворона человечек, и теперь тянет к ней свои поганые лапы. И, маг был готов спорить на что угодно, мерзко ухмыляется. Дескать, ничем ты ей не поможешь, будешь смотреть, как она умирает во славу мою, и рыдать от осознания собственного бессилия.
  Но ничего, он сам эти пятьсот лет не в потолок плевал! Дара попала в беду и, несомненно, просила его о помощи, пусть даже и таким оригинальным способом. Она вообще девушка оригинальная, фантазерка. 'Ох, натерплюсь я с этой оригиналкой!' - пронеслось в голове мага, после чего он встал с дивана и решительно направился в лабораторию.
  Для начала нужно найти то место, которое он видел на зыбкой поверхности озера, а самый лучший ориентир для этого - сама Дара, и в качестве основы для заклятия поиска нужно что-то, ей принадлежащее, что само к ней потянется и укажет путь. Кровь подойдет в самый раз. Вот пробирка, стоит в специальном креплении в холодильнике с зельями и прочими алхимическими ухищрениями, многие из которых маг изготовил просто от 'нечего делать', но это было давно, в другой жизни, до появления Дары. Вон то ядовито-зеленое, к примеру он по той же причине сварил в субботу утром. А ночью последняя пачка сигарет, подхваченная шаловливым ветерком, улетела в открытое окно, и ему пришлось отправиться на поиски новой. И так уж сложилось, что нашел он такие, как нужно, лишь в гнусной забегаловке с поэтическим названием 'Розовый берег', там же, где встретил Дару...
  Удивительно, но кровь, взятая у девушки более суток назад, все еще живет!
  Маг бережно, двумя пальцами взял склянку с серебристой кровью, вышел в прихожую - кроссовки сами прыгнули на ноги, а шнурки добровольно завязались двойным узлом - мимоходом крикнул Гавриле, чтобы не терял его, и, выйдя из квартиры, бросился на чердак, оттуда - на крышу.
  Ветер, моросящий дождь, всем уже порядком надоевший, затянутое тучами небо и россыпь огней под ногами - город не спит.
  Ворон приблизился к краю крыши и, не выпуская из рук драгоценную склянку, закрыл глаза. Свободная, не удерживаемая ничем Сила струилась через кровь Дары, вбирая в себя этот грубый, нечеткий слепок ее души, проходила сквозь тело мага во все стороны, подхваченная ветром, гармонично вплеталась в древний узор земных энергий. Кровь отозвалась почти сразу, указывая юго-западное направление.
  Заклятия поиска, как и другие заклятия, отнесенные, согласно Вланегскому Разграничению, к магии воздуха, лучше творить под открытым небом, и чем дальше от земли, тем оно точнее, эффективнее. Воздух вообще штука ненадежная, и работа с ним никогда не дает однозначного результата, но, вместе с тем, заклятия воздуха наиболее просты и легки в использовании. Однако Ворон, заветник до мозга костей и маг с очень богатой практикой, мог объединить в одном волшебстве энергии воздуха, воды и земли. Но это очень и очень непросто, и маг долго скрипел зубами от боли, раздиравшей грудную клетку, прежде чем ему, наконец, удалось направить энергии своенравных стихий в нужном направлении.
  Маг, воссоздавая в памяти явленные Дарой образы, логично предположил: здание за бетонным забором должно находиться в лесу, недалеко от дороги, но в то же время подальше от населенных пунктов. Адепты Хардейла не любят случайных людей сиречь ненужных свидетелей. И до того места не меньше часа пути. Так себе ориентиры, если честно.
  Сейчас он проклинал себя за то, что не удосужился узнать у ученицы хотя бы название дома отдыха, путевку в который приобрели для нее родители. Но нет - так нет. Пришло время доказать - не кому-то! - самому себе, что чего-то стоишь, что не зря столько лет ходишь по землям двух миров, что не зря избрал путь мага!
  Его тело стало землей, кровь дождем, а зрение и остальные чувства - ветром. Магическим зрением Ворон видел черные ленты автострад и серые проселочных дорог, леса, светящиеся пятна деревень и сел. Но кровь в пробирке молчала, впрочем, давая понять, что общее направление он держит верно. Дальше, еще дальше... Стоп! Здесь! Где-то здесь!
  Ого, далеко от города, со всех сторон дремучий лес, десяток километров до человеческого жилья. Место для адептов Пятого подходящее. Крохотное пятнышко электрического света и кровавый дух смерти. И мощный импульс в левой руке. Дара здесь, он нашел ее. Так, теперь дело за малым - открыть портал и...
  По ту сторону пространственного сжатия туннельного типа - так по-научному именовался малый портал - оказалась забитая записывающей аппаратурой комната, по размерам сравнимая с собачьей конурой (причем сравнение оказалось в пользу конуры). И маг, не рассчитав траектории движения, шагнул из черной мути наспех сляпанного (по-другому не скажешь) портала прямиком в распахнутую дверь узкого стального шкафа, забитого всем подряд. Естественно, жуткое изделие, похожее на трансформаторную будку, было слишком узким, чтобы вместить Ворона, и тот больно ушиб лоб и плечо, а с языка сорвались недостойные заветника, носящего звание посвященного, выражения, и тихого шуршания закрывшегося портала он уже не слышал. Зато нервный смешок за спиной мага, пытающегося вытащить ногу из треклятого шкафа, слышался очень хорошо.
  Дара, бледная, с резко обозначившимися черными тенями под лихорадочно блестящими глазами, сидела на краешке неудобного пластикового стула, судорожно сжимая тонкими пальцами хрустальный шар, и смотрела на своего учителя, как на привидение. Тоненькая струйка крови стекала по ее подбородку, и тяжелые алые капли падали на гладкую поверхность шара. Так вот откуда кровь в его сне-видении. Но, на первый взгляд, никаких серьезных повреждений у нее не было. И что же могло напугать ее до такого состояния?!
  - Дара? - Ворон опустился на колено перед ученицей и осторожно провел ладонью по щеке девушки - ты слышишь меня? Что случилось, девочка?
  И замер, чувствуя, как черный ужас в мгновение ока превратил все внутри него в ледяную пустыню: половина дурацкого балахона со знаком Пятого на груди, в который зачем-то нарядилась девушка, была пропитана кровью... То, что это не ее кровь, маг понял уже потом. Но мгновение, когда Ворон лихорадочно шарил глазами по ученице в поисках раны, было самыми страшным в его жизни.
  От прикосновения Дара вздрогнула, выронила шар - артефакт с оглушительным треском упал и быстро закатился под стол, а плитка в месте падения раскололась надвое - и затряслась в беззвучном смехе пополам со слезами.
  Ворон замер в нерешительности (впервые за неважно сколько лет). Руки у него так и чесались разметать по углам шайку недоумков, возомнивших себя избранными последователями Пятого божества и сделать так, чтобы проклятая книга больше никогда не попала в руки людей, но оставить Дару здесь, в этой вонючей конуре, совсем одну было выше его сил. Пятый полтысячелетия ждал, и еще пятнадцать минут подождет. Пятнадцать минут до полуночи, как показывали наручные часы мага.
  - Все хорошо, маленькая, - маг осторожно обнял девушку за судорожно вздрагивающие плечи, словно взял в руки хрупкую статуэтку, коих немало перебил в свое время, и стал успокаивающе гладить по тонкой спине. - Все хорошо, Дарочка. Ты в безопасности.
  - Ты пришел... я позвала... - едва слышно прошептала девушка, безостановочно хлюпая носом. - Ты пришел.
  - Да, я здесь, авэ, - ответил Ворон, баюкая ученицу, как ребенка.
  Но надо было отдать девочке должное: успокоилась она быстро и даже сумела за две минуты более-менее внятно рассказать о своих злоключениях.
  - Получается, жертвоприношение назначено на полночь? - маг задумчиво потер переносицу и, ловко орудуя мышкой, вывел на монитор изображение огромной комнаты, по виду - ритуальной залы. - Времени в обрез.
  Всюду черные свечи, на дощатом полу криво намалеван знак Пятого, в центре стоит каменный алтарь. Ну, может, и не алтарь, однако человек без труда на нем поместится. Чуть поодаль прямо на полу сидят с безучастным видом двадцать девять человек - их Дара упорно звала 'автобусниками' - а вокруг них вальяжно расхаживают сектанты в красных балахонах.
  - Что будем делать? - устало спросила Дара, по его просьбе избавившаяся, наконец, от балахона. - Но в плане магии я пас.
  - Еще бы, - дернул плечом Ворон. - После неуклюжей попытки раствориться в воздухе ты вообще должна была отправиться в глубокий обморок часа на три. Глупая девчонка! Достаточно было просто набросить на себя флер невидимости! Да еще и с такими сложными характеристиками: затхлый, вобравший в себя алкогольные пары... Человеческое тело на такое не рассчитано!
  - Если бы я знала про этот, как его... флер, да? - выдохнула девушка и собрала в хвостик все еще влажные от пота волосы.
  Ворон снова дернул плечом и пообещал научить ее этому и еще десятку полезных в экстремальных ситуациях заклятий. Он почему-то был уверен, что этой девчонке они понадобятся в первую очередь.
  Дара в последний раз хлюпнула носом и напомнила учителю, что он так и не просветил ее насчет дальнейших действий.
  - Сейчас повеселимся, - нехорошо усмехнулся маг.
  Железный шкаф со скрипом отъехал от хлипкой двери, ведущей на пост охраны.
  
  Двое громил в красных балахонах со знаком пятого божества на груди, злорадно ухмыляясь, втащили в ритуальную залу упирающуюся черноволосую девушку в когда-то розовом и симпатичном, а теперь грязном, порванном на локтях и коленях спортивном костюме.
  - Поймали! Наташ, поймали!
  Наталья, только что решившаяся занять место покойного магистра, резко обернулась и, изящным жестом поправив и без того идеальную прическу, властным взглядом окинула насмерть перепуганную девушку, потом демонстративно неторопливо взяла лежащий на алтаре кинжал - тот самый, один удар которого оборвал жизнь магистра - и, грациозно покачивая бедрами, подошла к пленнице.
  - Как твое имя? - холодно спросила бывшая жрица.
  Девушка судорожно сглотнула, глядя на Наталью круглыми от ужаса глазами. Новоявленная глава адептов хищно улыбнулась (нет, оскалилась) и удовлетворенно кивнула.
  - Ты убила магистра, мерзкая дрянь, - прошипела Наташа. - Ты дорого заплатишь за это. Ты будешь молить о смерти как о высшем благе, обещаю.
  Острие кинжала уперлось в маленькую ямочку меж ключиц пленницы. На гладкой белой коже выступила капелька крови.
  - Точно, теперь этой стерве мало не покажется, - поддержал ее громила слева, грубо встряхивая беспомощную девушку за плечо, отчего ее голова опасно дернулась на тонкой шейке, - мне она руку до крови прокусила. Чешется - жуть, у нее зубы ядовитые.
  Громила продемонстрировал Наташе тыльную сторону кисти со следами укуса, но бывшая жрица не удостоила его и мимолетным взглядом. Она пристально смотрела на не смевшую пошевелиться пленницу, и кинжал, находясь в опасной близости от горла убийцы магистра, угрожающе подрагивал в ее руках.
  За стеной послышался бой часов. Наташа вздрогнула от неожиданности. Она так увлеклась собственной ненавистью, что совсем забыла о главном.
  - Полночь, пора начинать, - властно напомнила она, с видимым сожалением убирая руку с кинжалом. - Собирайте всех, бараны сами себя в жертву не принесут.
  Правый громила с коротким поклоном убежал, а левый, тот, что был покусан насмерть перепуганной девчонкой, под личиной которой скрывалась самая отъявленная преступница современности, толкнул эту самую преступницу в толпу сгрудившихся у алтаря баранов, не забыв напомнить - не выбирая выражений, естественно, - чтоб сидела тихо. Наташа на мгновение отвлеклась на то, чтобы переложить священную Книгу Заклинаний с алтаря на шаткий треножник за ее спиной, а когда обернулась, увидела странную картину.
  В дальнем углу ритуальной залы скорчился бледный до синевы охранник, тот самый, покусанный. Маленькие злые глазки его, обычно незаметные под массивными бровями, сейчас занимали если не половину лица, то уж треть-то точно. Рот перекосился, по тяжелому подбородку стекала слюна. Прокушенную убийцей Павла руку он старался держать как можно дальше от себя.
  Наташа брезгливо поморщилась и, пробурчав себе под нос что-то вроде 'ох уж мне эти мужики!', окликнула незадачливого охранника, однако тот не отреагировал, продолжая тупо пялиться круглыми от ужаса глазами на баранов, точнее, на съежившуюся черноволосую стерву, которую жрица готова была разорвать на части собственными руками. Так и поступим, решила она, раздумывая, где бы раздобыть пилу. Но все-таки бывшая жрица не смогла совладать с собственным любопытством: интересно, что могло напугать этого тупоумного верзилу едва ли не до сумасшествия.
  Наташа торопливо обошла сбившихся в кучу пленников и, когда натолкнулась на взгляд единственной пленницы, на которую не подействовало отнимающее разум и чувства колдовство Верховной, вздрогнула и невольно отступила назад. У обреченных на смерть, страшную и грязную, не может быть ТАКОГО взгляда. Ледяного, преисполненного презрения взгляда сверху вниз. И глаза... Кажется, у девчонки были зеленые глаза, по крайней мере, пять минут назад, когда Наташины братья по вере втащили ее в ритуальную залу. А сейчас они стали прозрачно-серыми и холодными, как поверхность скованного льдом озера. Вообще-то освещение в ритуальной зале не Пятый весть какое...
  Наташа шумно вздохнула, с трудом подавила желание ударить странную пленницу - ей на мгновение показалось, что эта стерва только того и ждет - и, посоветовав себе не брать в голову, поспешила вернуться к алтарю, тем более что в коридоре нижнего этажа уже слышались шаги остальных членов секты. Они не должны видеть без пяти минут магистрессу растерянной или, не приведи Пятый, испуганной - уж Павел бы себе такого не позволил. Но Наташа всегда избегала врать самой себе: эта девчонка внушала ей беспричинный страх, впрочем, решила жрица, это продлится недолго. Поначалу она хотела принести убийцу Павла в жертву последней, так сказать, оставить на сладкое. Однако сейчас поняла: будет лучше, если черноволосая умрет первой.
  Без пяти минут глава сектантов, стоя на возвышении за алтарем, властно подняла руку, призывая к молчанию. Сектанты, до того оживленно переговаривавшиеся и с недвусмысленным интересом разглядывавшие пленников, замолкли и с благоговением уставились на Наташу, готовые ловить каждое ее слово, каждый жест.
  Погасив довольную улыбку - проявление человеческих эмоций запрещены жрецам Пятого как недостойное их, по крайней мере, в час жертвоприношения - Наташа подняла руку с кинжалом на уровень груди и заговорила:
  - Мои братья и сестры по вере! Пробил час великой милости! Через кровь Пятый откроет нам путь к Силе!
  От восторженного рева, казалось, дрогнули кирпичные стены.
  - Но это и скорбный час, братья и сестры! - продолжила без пяти минут магистресса, снисходительно дождавшись, пока адепты переживут первую волну ликования. - Магистр жестоко и подло убит меньше часа назад. Да укроет Пятый вуалью тьмы душу его от смертного холода!
  - Слава Пятому! - нестройно откликнулись сектанты.
  - Но душа магистра еще не успела перейти грань миров, и она взывает к отмщенью! - патетично воскликнула Наташа, вскинув руки - и убийца его здесь, среди нас!
  Выдержав паузу, недавняя жрица указала острием кинжала на черноволосую девушку, которая вопреки здравому смыслу спокойно встала и гордо выпрямилась среди сбившихся в кучку баранов, со скучающим видом разглядывая трещины в потолке.
  - Пусть смерть покажется ей великим благом, бра...
  Наташа замолкла на полуслове. Увиденное не укладывалось у нее в голове, казалось дурным сном, и она, желая проснуться и плохо понимая, что делает, дважды полоснула кинжалом по ладони. Не чувствуя боли, недавняя жрица Пятого расширенными от удивления и ужаса глазами наблюдала, как адепты, только что готовые заживо разорвать убийцу Павла на кусочки, естественно во славу Пятого божества, оседают на пол, закрывая головы руками, истошно воют на одной ноте. Кое-кто поседел в считанные секунды, кому-то достало сообразительности отползти в угол, туда, где уже сидел укушенный охранник, что-то бормоча про ядовитые зубы.
  Что же могло напугать их до потери рассудка?! Уж точно не вид девчонки, с таким достоинством выслушавшей страшный приговор, что Наташа ощутила мимолетный укол уважения и зареклась впредь принимать в число адептов Пятого всякое отребье - она не повторит ошибки Павла, ведь опорой второго в храме человека должны служить такие вот, как эта девушка. Смелые, сообразительные, и, в то же время, не слишком амбициозные. Отправить к Пятому магистра и почти час бегать по храму с тремя десятками озверевших от осознания потери адептов и ни разу не попасться им на глаза - это не фунт изюму слопать. Жаль, но ее все равно придется принести в жертву во славу Пятого. Или, может, вместо нее сойдет тот придурок с укушенной рукой? И где, кстати, Сергей, заммагистра по меркам храма? Наташа еще раз окинула взглядом обезумевших от неведомого ужаса адептов и убедилась, что Сергея среди них нет. А девушка...
  Наташа заорала от ужаса, не веря своим глазам. Пленница нехорошо улыбнулась, картинно взмахнула руками, и вдруг из-под ног ее повалили клубы разноцветного дыма, мгновенно окутавшие черноволосую с головой. А когда дым рассеялся, уже ничего не напоминало о той черноволосой стерве, разве что презрительный ледяной взгляд, заставивший бывшую жрицу вспомнить о бескрайных снегах южного полюса, давно, еще в детстве виденных по телевизору.
  - Ты колдун? - противно дрожащим голоском спросила Наташа, медленно отступая, пока не вжалась спиной в треножник с книгой. - Тебя... тебя Верховная прислала?
  Как же она хотела, чтобы это было правдой! Так утопающий, уже чувствуя, как смертельный холод сковывает тело, ставшее таким тяжелым, мертвой хваткой вцепляется в плывущую рядом тростинку. Или, кажется, соломинку. Но какая-то часть ее уже знала, что это не так.
  - Сила Пятого со мной! - пролепетала помертвевшими губами бывшая жрица, выставив перед собой ритуальный кинжал.
  - Не такой уж он и всемогущий, - равнодушно бросил мужчина, нарочито медленно приближаясь к ней. - Он всегда бросал тех, кто решил посвятить жизнь служению ему, когда чуял, что от того больше нет проку. Как видишь, я все еще здесь. Сказать по правде, Пятый не имеет власти в этом мире, зря вы ему поклоняетесь.
  Кинжал сам собой вывернулся из противно влажных пальцев и, улетев за алтарь, прямо в воздухе рассыпался пылью.
  - Книгу! - властно потребовал чародей.
  Наташа быстро отскочила подальше от треножника с приглянувшейся незнакомому чародею книгой, но запуталась в длинном балахоне и позорно растянулась на полу. Чародей без видимых усилий поднял тяжеленную книгу с треножника и, держа ее под мышкой, все так же неспешно подошел к Наталье, а та даже не пыталась искать спасения в бегстве.
  - Ему не служат просто так, жрица, уж я-то знаю, - взгляд чародея, казалось, пронзал ее насквозь. - Только за что-то. А меня любопытство терзает, ради чего вы готовы были пролить кровь?
  - За Силу! - торопливо выкрикнула Наталья. - Верховная сказала, что за Силу платят кровью!
  - И вы решили поторговаться с Пятым, стать магами оптом! - развеселился чародей. - Одна жизнь за дар магии на нос... Да будет тебе известно, что это невозможно. Пятый не властен над жизнью, а магом нельзя стать, им нужно родиться.
  - Откуда ты знаешь? - у бывшей жрицы еще остались силы выказывать недоверие.
  - Орден Древнего Завета изначально был создан в противовес поклонникам Пятого, которые в то время взяли слишком большую власть. Мой стаж мага-заветника превышает пять столетий. Мне можно верить. И часто вы массовые жертвоприношения устраиваете?
  Наташа всхлипнула и призналась, что такое массовое было впервые.
  Краем глаза она заметила чьи-то ноги в грязных и рваных спортивных брюках слева от себя. И ничуть не удивилась, увидев рядом с собой ту самую черноволосую стерву, убившую Павла, и сомневаться в ее подлинности на этот раз не приходилось.
  - Что ты с ними сделал? - девушка расширенными глазами смотрела на обезумевших от ужаса адептов Пятого.
  И в голосе ее, и в тонких пальцах, судорожно вцепившихся в рукав куртки, чувствовался испуг.
  - Иллюзия ядерного взрыва, девочка, - на лице человека, назвавшего себя магом-заветником, не дрогнул ни один мускул. - И, в единичном случае, ядовитые зубы для оригинальности. Может, и очухаются к утру, но сейчас они не опасны.
  - Жестко, - вздохнула девушка, но просить мага сжалиться над сектантами не стала.
  - Может быть, - не стал спорить заветник. - Но они тебя и других, хм, 'автобусников' не на чай с плюшками пригласили.
  Девушка согласно кивнула и, по-прежнему игнорируя Наташу, поинтересовалась дальнейшей судьбой 'автобусников'. Вместо ответа заветник ненадолго перевел взгляд на 'баранов', и те вдруг как по команде встали и стройной колонной направились к выходу из ритуальной залы.
  - Куда это они? - девушка воззрилась на мага огромными зелеными глазищами. - Неужели обратно, в 'Последний поворот'?
  Заветник кивнул.
  - Посидят до утра в кафе, дождутся другого автобуса и покатят в дом отдыха, уверенные, что ничего необычного с ними этой ночью не произошло.
  - А их вещи? - продолжала допытываться девушка - те, что охранники на входе награбили?
  - Пусть 'спасибо' скажут, что живы остались! - усмехнулся маг. - Но мы отвлеклись. Я хотел бы знать еще кое-что.
  Наташа поспешно закивала. Она была согласна на что угодно, лишь бы этот ужасный заветник и зеленоглазая стерва с криминальными наклонностями навсегда исчезли из ее жизни.
  - Вот и хорошо. Как я могу найти Верховную?
  - Я не знаю, - испуганно пролепетала бывшая жрица, уверенная, что теперь-то ей точно настал конец. Ведь ее жизнь зависит от того, насколько ее ответы понравятся этой жуткой парочке. - Не знаю. Не знаю!
  - Все ты знаешь, - зло бросил маг. - Но боишься Верховной больше, чем меня. Наверное, оно и правильно, но мне важен ответ. Я не хочу лишней крови, я маг, а не палач, но, если не останется другого выхода...
  - Она не знает, Ворон, - тихо произнесла девушка, сдавив виски руками. - Я чувствую, она не солгала... Пойдем отсюда, а? Это место... оно будто в землю меня вдавить хочет!
  - Да-да, авэ, сейчас пойдем, - в ледяном голосе заветника прорезалась едва ли не отцовская нежность. - Жрица, часа через три мое заклятие перестанет действовать. Возьми на себя труд объяснить этим отморозкам: отныне они помечены, и до конца жизни их будут преследовать кабо, духи мщения, призвание которых - портить жизнь своим обладателям, потому как ничего другого эти существа не умеют. Надо сказать, справляются они со своими обязанностями мастерски. Можешь мне поверить, это куда хуже смерти... И вздумай вы все еще хоть раз словом или поступком, так сказать, выразить уважение Пятому - я вас найду. И тогда, будь уверена, сострадательных девчонок, готовых вступиться за тебя или кого-то из них, рядом не будет. Мы поняли друг друга?
  Наташа торопливо закивала.
  Заветник многозначительно шевельнул бровью, поудобнее перехватил книгу, и они с зеленоглазой вышли из ритуальной залы, но их шагов в коридоре бывшая жрица не услышала.
  
  Два часа спустя...
  Женщина в наглухо закрытом, но не лишенном элегантности черном платье с каменным выражением на изрезанном морщинами лице смотрела на лежащее на кровати тело Павла. Наташа, еле живая от пережитого, бегала вокруг нее, пытаясь выразить сочувствие и напоить ее сердечными каплями, однако Верховная не обращала на бывшую жрицу никакого внимания. Наверное, она потрясена до такой степени, что не может говорить, решила Наташа. И неудивительно. Среди адептов давно ходили слухи, что Павел - приемный сын Верховной. Но сейчас, вглядываясь в бесцветные, точь-в-точь такие же, как и у Павла, глаза владычицы храма, она догадалась, что слухи были ложью, и Павел на самом деле был родным сыном Верховной. И задумалась: сколько же лет ему должно быть?
  - Мне очень жаль, госпожа, - чуть слышно лепетала Наташа - я разделяю вашу боль. Все произошло так быстро, мы не успели ничего предпринять...
  - Где Книга? - низкий властный голос оборвал жрицу на полуслове.
  - Ее унес тот колдун, ну, который назвал себя заветником, - покаянно выдохнула Наташа, не зная, куда деть глаза, - я просто не могла ничего поделать, он бы убил меня. Простите, Верховная...
  - Хорошо, что Павел догадался сделать с нее копии, - невозмутимо заявила Верховная, зачем-то разматывая пояс на платье, - они лежат в нижнем ящике тумбочки. Дай их мне. Сейчас же!
  Наташа послушно отвернулась к прикроватному столику и опустилась на колени, но в тот же миг черный поясок от платья Верховной захлестнул ее шею и сдавил горло. Жрица инстинктивно вцепилась слабеющими пальцами в узкую полоску черной материи, пытаясь разорвать ее, но Верховная держала крепко.
  - Прими жизнь за жизнь, Владыка! - было последним, что услышала Наталья в своей жизни.
  
  Ворон дотронулся до лежащей на столе проклятой книги и скривился: крови на ней с того дня, когда он, плохо осознавая, что делает, выбросил ее в лесное озеро, многократно прибавилось. Маг со злостью отдернул руку и, нервно затянувшись сигаретой, заметался по кухне. Уничтожить проклятый фолиант с заклятием вызова Пятого, чтобы он больше никогда не попал в руки людям, хитрым и расчетливым ли, глупым и романтичным ли, было самым верным решением из всех имеющихся. Однако заветник по-прежнему не знал способа осуществить задуманное. Да и решений, собственно, было только два, и второе - спрятать понадежнее - уже доказало свою несостоятельность.
  Он дважды порывался открыть проклятую книгу, полистать пожелтевшие от времени страницы, на миг вновь окунуться в волнующе-загадочную атмосферу запретной библиотеки замка Северный Страж, но вовремя одергивал себя. Те времена давно прошли, и незачем лишний раз бередить старые раны. И потом, вряд ли страницах этой книги, притаилось описание способа уничтожения последней памяти о Пятом божестве. А жаль.
  На пороге кухни появился Гаврила Мефодьевич с пустой кружкой в морщинистых руках.
  - Не спишь, - неодобрительно поджал губы домовой. - Хватит уже полуночничать.
  Подобные разговоры домовой вел частенько, больше по привычке, отлично зная, что на друга-подопечного они не действуют.
  - Как она? - спросил Ворон и зачем-то накрыл книгу кухонным полотенцем. Подумав, он водрузил сверху две трехлитровые банки с засоленными хозяйственным Гаврилой еще в прошлом году огурцами.
  - Девочка уснула, - ответил домовой и, не глядя, швырнул кружку в раковину. - Помылась и сразу легла, от еды отказалась. Еле-еле заставил укрепляющий отвар выпить. Спиной она сильно ударилась, позвонок сместился и, кажись, нерв пережал Болеть будет страшно. Костоправ поопытней тебя нужен.
  Ворон дернул плечом, лихорадочно соображая, где б найти такого костоправа. По всему выходило, что негде.
  - И тяжело у нее на сердце, черно прямо, - вздохнул домовой - бедняжка, что же ей пришлось пережить...
  Ворон промолчал. Пересказывать то, что рассказала ему Дара, не хотелось.
  Заветница, пусть и никогда не читала книг из библиотеки Северного Стража и не приносила клятву верности ордену Древнего завета, текст которой за почти полтора тысячелетия не изменился (по крайней мере, ему хотелось на это надеяться): защищать мир живых от порождений Мира-за-гранью. Заветница по духу, хотя сама того не осознает.
  - Утром не буди ее, хорошо, - попросил маг - когда проснется, тогда проснется.
  - Понял уже, - вздохнул домовой - пускай спит себе спокойно, я постерегу. Возраст, бессонница одолевает... Ты сам-то не засиживайся до утра, оно хоть и мудренее вечера, но это только при условии, что ты ночью спал. А так...
  Ворон сдержанно поблагодарил друга-опекуна и, признав его правоту, отправился на боковую. Дара под надежным присмотром, и за нее можно не волноваться, по крайней мере, до тех пор, пока она не проснется.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"