Младший брат большого Неба
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
Таисии Злоказовой -
юной сочинительнице
удивительных
волшебных историй -
мой Цветок Доброты.
|
Часть 1. Синий цветок
В жаркий летний полдень на большой широкой площадке плавными волнами убегавшего в далёкую даль привольного поля, с весны засеянного отборными зёрнами яровой пшеницы, синее Небо и золотое Солнце затеяли задорную озорную игру. Вначале Небо, притворившись огромной вместительной лейкою, наполнилось ласковыми лучами щедрого на дары Солнца, и мелким искрящимся дождиком разбрызгало их по давным-давно заждавшейся тепла земле. И всюду, где упали эти светлые волшебные капли, сразу же начали вырастать и наливаться молочной спелостью золотые пшеничные колосья. Затем Солнце, словно гигантское увеличительное стекло, вобрало в себя всю бескрайнюю синеву распростёртого над землёю Неба и тончайшим лазурным лучом направило её вниз, в самую середину пышного колосящегося ковра. И там, где коснулся земли этот незримый таинственный луч, вырос маленький застенчивый цветок необыкновенной красоты - младший брат большого бесконечного Неба.
Растерянно покачиваясь на тоненькой зелёной ножке-стебельке, покрытой узенькими продолговатыми листочками, глядел он с неподдельным удивлением и искренней любознательностью маленького ребёнка в открытое доброе Небо. А когда лёгкий летний ветерок ласкал его в своих дружеских объятиях, его остренькие синенькие реснички-лепестки чуть заметно помаргивали, словно спрашивая, что означает вся эта безмерная ширь и бездонная глубина. Он ведь только-только появился на свет и ничего ещё не знал об окружавшем его мире, не знал даже, кто он такой, как его зовут и какого он цвета. Но, несмотря на это, всем своим крошечным существом ощущал нерасторжимое родство с простиравшейся над ним небесной синевой и, как всякий младенец, безоговорочно доверял её заботе, ласке и любви.
- Что это? - изумлённо спросил он наконец. - Что всё это значит? Кто я? Как меня зовут?
- Это мир, - услышал он чей-то приветливый голос. - Он большой и удивительный. А ты - маленький синий цветок, и зовут тебя Василёк.
- А ты кто? - оглядевшись по сторонам, спросил Василёк. - Где ты? Я тебя не вижу.
- Я Ветерок, - послышался шелестящий ответ. - Я везде, но увидеть меня нельзя - можно только почувствовать. Сегодня твой день рождения, а в такой день непременно надо праздновать и веселиться. Вот я и пляшу, и пою, и вьюсь вокруг тебя - и ты порадуйся, потанцуй и поиграй со мною! С днём рождения, Василёк!
- Спасибо, - вежливо ответил слегка растерявшийся и смущённый столь пристальным вниманием цветок.
Кто успел научить его этим хорошим манерам? Никто. По всей вероятности, вежливость и обходительность были присущи ему от природы. Большие умные люди назвали бы это мудрёным словом "аристократизм", но Василёк был совсем ещё маленьким и никакого понятия не имел о таких высоких и сложных вещах.
- Я принёс тебе привет от твоего старшего брата, - задушевно шептал Ветерок, пушистым шаловливым щенком ластясь к полюбившемуся ему Васильку.
- Моего старшего брата? - удивлённо переспросил Василёк. - А кто это?
- А вон он, прямо над тобой! - Ветерок весёлым вихрем взвился вверх, указывая направление. - Вся эта бесконечная синева и есть твой старший брат. Его зовут Небо. Вместе со своим неразлучным другом Солнцем они освещают, берегут и лелеют весь наш большой и прекрасный мир. Правда, иногда им бывает необходимо почиститься, помыться и привести себя в порядок, тогда они просят меня занавесить их плотною ширмою тёмных грозовых туч, проливающихся на землю тёплым радостным дождиком. А потом я разгоняю и уношу прочь ненужные более тучи - тогда Небо и Солнце показываются вновь: чистые, вымытые, посвежевшие - и зовут на свидание свою общую возлюбленную - несравненную красавицу Радугу. Но она так непостоянна, так переменчива, что никак не может решить, кто же из двух друзей: Небо или Солнце - нравится ей больше, поэтому, повисев немного в воздухе и вдоволь налюбовавшись своими украшениями и нарядами, внезапно начинает она смущаться, бледнеть и вскоре совсем скрывается из виду.
- Неужели это мой брат? - восхищённо промолвил Василёк. - Он такой большой, а я такой маленький...
- Зато цвет у вас обоих один и тот же, - заметил Ветерок, - у тебя даже гуще и сочнее. Так что, если тебе когда-нибудь захочется взглянуть на себя в зеркало, - просто посмотри наверх. Твой старший брат тебя очень любит и тоже поздравляет с днём рождения!
- Спасибо, - ещё раз поблагодарил Василёк. - А можно мне самому с ним поговорить?
- Он и так постоянно говорит с тобою: нынче моим голосом, а завтра - чьим-нибудь ещё. Научись лишь слушать и понимать его речь.
- Кажется, я понимаю... - не очень уверенно произнёс Василёк. - А что это такое вокруг меня? Что это за высокие золотые цветы?
Не успел Ветерок ответить, как отовсюду послышался недовольный шорох и сердитые голоса:
- Какие мы тебе цветы? Мы - Пшеничные Колосья! Долго и терпеливо растим мы в себе драгоценные хлебные зёрна. А когда настанет срок, нас скосят, обмолотят, зёрна перемелют в муку и испекут вкусный, пышный и тёплый хлеб. Люди будут есть этот хлеб и поминать нас добрыми словами. А вот о тебе никто ничего хорошего не скажет.
- Почему? - расстроился Василёк.
- Потому что ты сорняк! Нас посеяли специально, а ты вырос сам, не спросив ни у кого разрешения, и теперь бесцеремонно занимаешь наше место и тянешь из земли предназначенные для нас питательные соки!
- Простите меня, пожалуйста, - обескуражено залепетал Василёк. - Я не знал, что мне нельзя здесь находиться. Но что во мне плохого? Я ведь такой красивый, прямо как мой старший брат!
- Красивый! - усмехнулись Колосья. - Да что за польза от твоей красоты? Красотою сыт не будешь. То ли дело мы - сочные, спелые, золотые! А ты что такое? Простая трава! Вот и рос бы себе где-нибудь на лугу, среди такой же сорной травы - глядишь, хоть на сено бы сгодился!
- Неужели я вам мешаю? Я ведь занимаю совсем немного места...
- Дело не в этом, - наставительно заметили Колосья. - Поле создано для нас! Уж коли посеяли на нём пшеницу, то и расти должна одна лишь пшеница. Всяким умникам, красавцам и прочим оригиналам здесь не место! Своим вызывающим внешним видом и недостойным поведением ты позоришь славное имя Золотого Хлеба, вносишь раскол и сумятицу в наши стройные сплочённые ряды! Нам это не нужно! Хочешь жить среди пшеницы - будь пшеницей! Не хочешь - убирайся вон! Как смеешь ты быть непохожим на нас? Как смеешь ты отличаться от нас?
- А разве это плохо - быть непохожим на других? Разве плохо отличаться от других? - из последних сил защищался Василёк.
Но его уже не слушали.
- Долой! Прочь! Не место! - наперебой галдели и визжали возмущённые его дерзостью Колосья.
Бедный маленький Василёк, наверное, покраснел бы от стыда, не будь его тонкие игольчатые лепесточки столь очаровательно синими.
- Что же мне делать? - чуть слышно шептал он навзрыд, роняя на чёрную землю синие небесные слёзы. - Куда мне податься? Ветерок, Ветерок, мой милый, мой добрый, мой единственный друг, где же ты?
- Я здесь! - преданно воскликнул Ветерок и ласково обнял плачущего Василька. - Что, не понимают они тебя? Да, так вот бывает в жизни: не успеешь родиться на свет, как сразу же оказываешься никому не нужен.
- Помоги мне, Ветерок, подскажи, как быть? Ты ведь не привязан корнями к одному и тому же месту, ты летаешь, где хочешь, многое повидал - ты, должно быть, знаешь, где найти приют одинокому маленькому цветочку?
- Я многое повидал, но немногое понял, - печально притих Ветерок. - Видеть и понимать - не одно и то же. Я ведь такой вертлявый, такой ветреный... - тяжко вздохнул он. - Но не падай духом! Выход всегда найдётся - надо только уметь искать. Хочешь, я подниму тебя высоко-высоко, прямо к твоему старшему брату Небу - уж он-то знает всё и, быть может, сумеет дать тебе нужный совет?
- Да, пожалуйста, - умоляюще попросил Василёк. - Ничего другого мне не остаётся...
- Тогда полетели! - неудержимый Ветерок так резко подскочил вверх, что не ожидавший подобной прыти Василёк тут же оторвался от своего корня и очутился в воздухе.
Плавной пологой спиралью поднимались они всё выше и выше, пока не достигли огромного синего Неба.
- Это ты, Ветерок? - голос Неба звучал гулко и раскатисто, но очень нежно и дружелюбно. - Ах ты проказник! То так и норовишь просвистеть мне все уши, а то вдруг притихнешь да спрячешься где-нибудь в траве - не дозовёшься! Ладно, ладно - это я так, любя. С чем на сей раз пожаловал?
- Не с чем, а с кем, - поправил Ветерок. - Это Василёк, Ваш младший брат. Пшеничные Колосья прогнали его с поля, и теперь он не знает, что делать. Не могли бы Вы ему чем-нибудь помочь?
- Ну, здравствуй, здравствуй, братишка! - приветливо прогудело Небо. - У тебя ведь сегодня день рождения, не так ли? Ветерок уже передал тебе моё поздравление?
- Да, да, конечно, это было очень любезно с его стороны, - теряясь и робея перед величием собеседника, сбивчиво пробормотал Василёк.
- Ну вот и прекрасно! - блаженно потянулось Небо. - Так, значит, Колосья тебя прогнали? А что они при этом говорили?
- Говорили, что я сорняк, что занимаю чужое место, что отнимаю у них питательные соки, что не такой, как все...
- Довольно, довольно, - прервало его Небо. - Всё ясно. Что с них взять: они - пшеница и рассуждают по-пшеничному. Им кажется, что главное на свете - это хлеб, а всё остальное далеко не так важно. Насчёт хлеба они, конечно, правы, но разве одним лишь хлебом держится жизнь? Разве не менее важны добро, красота, гармония и та великая сила, что создала из ничего весь наш многообразный мир, которая называется любовью? И цветы - даже самые маленькие и незаметные - очень нужны для пробуждения в сердцах этого прекрасного нежного чувства. Не думай плохо о прогнавших тебя Колосьях. Они поступили так, потому что никогда не видели ничего, кроме своего поля, им кажется, что это поле и есть весь мир. А настоящий мир гораздо больше и обширнее любого поля, в нём достаточно места для самых разных, самых непохожих друг на друга существ: людей, животных, птиц, насекомых, деревьев, колосьев, цветов... Надо лишь суметь найти в нём своё, только для одного тебя предназначенное место - и сразу же обретёшь покой и сладостное сознание собственной необходимости и незаменимости. Тогда лишь узнаешь ты, что значит быть по-настоящему счастливым. Не буду скрывать: это трудно, порою очень трудно, зачастую даже опасно! Но поверь: дело того стоит. Ты хотел услышать от меня совет? Вот он: прямо сейчас отправляйся на поиски своего места в мире. Ветерок, с которым ты, как я вижу, уже успел подружиться, отнесёт тебя, куда бы ты ни попросил. Правда, Ветерок? Ну вот и славно. Летите туда, где растут цветы. А я всё время буду наблюдать за вами и в трудную минуту не оставлю без помощи и поддержки. И последнее, Василёк: знай, что не только ты ищешь своё место, но и место это тоже ищет тебя. Где-то и кому-то очень нужен именно ты и никто иной - помни об этом!
- Спасибо, спасибо, огромное Вам спасибо за Ваши замечательные мудрые советы, за Вашу доброту, заботу и понимание, - искренне поблагодарил Василёк своего старшего брата.
- Тогда в путь?
- В путь!
И Ветерок с Васильком полетели на поиски счастья.
- Куда мы летим? - спросил Василёк.
- Туда, где растут цветы, - ответил Ветерок.
- А где они растут?
- Да везде! На лугу, в лесу, у реки...
- И правда, Колосья что-то говорили про луг. Может, туда?
- Как скажешь.
И они плавно опустились на широкий зелёный луг.
Впервые в жизни Василёк увидел цветы, да ещё так много! Жёлтые, похожие на Солнце, Лютики и Одуванчики, белые с золотой серединкой Ромашки, тёмно-лиловые Колокольчики... И над всем этим просторным разноцветьем гулко гудели большие грузные шмели, порхали причудливо разрисованные умелой рукой неизвестного художника бабочки, с треском крыльев проносились и зависали на одном месте крупные зеленоглазые стрекозы. Какое раздолье, какая красота!
- Здравствуйте! - сказал Василёк одной высокой и прекрасной Ромашке. - Как широк, как чудесен Ваш замечательный луг! И Вы сами - так чисты, так совершенны! Позвольте мне расти рядом с Вами!
- Здравствуй, малыш, - ответила Ромашка. - Кто ты такой?
- Я - Василёк! - представился Василёк.
- Никогда не слыхала. Откуда ты взялся?
- С пшеничного поля. Там я мешал расти Колосьям и теперь ищу место, где моя красота была бы кому-нибудь нужна.
- Ты и вправду красивый, - согласилась Ромашка. - Но на нашем лугу никогда не было таких странных цветов, как ты. Вот был бы ты Лютиком, или Колокольчиком, или Ромашкой, как я, тогда мы были бы тебе рады. А так... Какой-то непонятный Василёк...
- Да пускай себе растёт! - вмешался всё слышавший Колокольчик. - Всё равно это ненадолго.
- Почему? - удивился Василёк.
- Потому что завтра весь наш луг скосят на сено. Вон там, видишь, работает сенокосилка? Сегодня она ещё далеко, но завтра непременно доберётся сюда.
Василёк вспомнил, что то же самое говорили ему Пшеничные Колосья.
- Такую красоту - на сено? - ужаснулся он. - Но почему?
- Потому что главное на лугу - не цветы, а трава, - ответил Колокольчик. - А цветы косят просто заодно с нею.
- А зачем нужно сено?
- Сено соберут в стога, а потом будут кормить им коров. Коровы дают молоко, которое люди пьют и из которого делают творог, сметану, масло и множество других вкусных и полезных вещей...
"Опять еда! - закручинился Василёк. - Что же это за странные существа - люди? Неужели они не способны думать ни о чём другом, кроме еды? Но ведь бывают же они когда-нибудь сыты? О чём же они думают тогда?"
- Это ещё что! - вступил в беседу маленький золотоглазый Лютик. - На вас они всего лишь не обращают внимания, а меня ругают на чём свет стоит. Говорят, что от Лютиков молоко делается горьким...
- Вот видишь, дружок, - подвела итог Ромашка, - лучше тебе отсюда убраться - и чем скорее, тем лучше. Мы здесь уж как-нибудь сами...
Огорчился Василёк, кликнул своего друга, весело игравшего в догонялки с разноцветными бабочками, и полетели они дальше.
Большой тёмный лес встретил их тишиной и прохладой. Там тоже росло множество разных цветов: от высоких розовых кистей Иван-чая до густых россыпей белой Звездчатки и редких алых крапинок маленькой дикой Гвоздики.
- Здравствуйте! - сказал им Василёк и упавшим голосом поведал свою невесёлую историю.
- Нет, - ответила очаровательная Гвоздичка, - здесь тебе будет слишком темно. Ты привык к свету и простору, а в лесном полумраке скоро зачахнешь и завянешь. К тому же твоей красоты здесь никто не оценит. Люди ходят в лес лишь за грибами, за ягодами, на охоту...
Василёк не стал дожидаться окончания её ответа и вместе с Ветерком быстро умчался прочь.
Гладкая поверхность широкой реки отливала ледяным блеском холодного металла. Внезапно налетевший Ветерок, забавляясь, покрыл её мелкой рябью, отчего она моментально заискрилась и заиграла тысячами ярких солнечных бликов.
У самой кромки воды росли голубенькие Незабудки с огромными круглыми листьями и маленькими скромными цветочками, да наполняли влажный воздух сладким дурманящим ароматом пушистые, слегка розоватые соцветия Валерианы. А прямо в воде, на широких и прочных листьях-плотах лежали и нежились под жаркими солнечными лучами большие жёлтые Кувшинки.
- Здравствуйте! - начал было Василёк, но, подброшенный неосторожным порывом Ветерка, без малейшего всплеска упал в воду. - Ай, спасите, тону! - отчаянно заголосил он, хотя плотная речная поверхность крепко держала его на плаву.
Опомнившемуся Ветерку пришлось изрядно поднатужиться, чтобы вызволить друга из беды. Не говоря ни слова, они поспешили улететь подальше.
- Луг, лес, река, - с тоскою причитал Василёк. - Всюду мы с тобой побывали, но места для меня не нашлось нигде...
- Погоди, - воскликнул никогда не унывавший Ветерок, - я придумал, что нам делать! Надо лететь к людям, туда, где они заботливо выращивают самые красивые цветы на свете. Знаю я одно такое место неподалёку. Очень хорошее место! Там стоят большие дома, окружённые сплошными высокими заборами с широкими автоматическими воротами, сигнализацией и охраной. Этими заборами живущие там люди отгораживаются друг от друга и от всего мира. Но нас-то с тобою это не остановит! Мы легко попадём внутрь, и ты увидишь чисто выметенные дорожки, идеально подстриженные газоны и всюду цветы, цветы, цветы... За всеми этими цветами постоянно следят и ухаживают опытные профессиональные Садовники. Там ты будешь весел и счастлив!
Не очень-то хотелось Васильку расставаться со своею свободой и переселяться за высокий забор с сигнализацией и охраной, но привередничать в его положении не приходилось... Впрочем, он моментально забыл обо всех своих опасениях, едва лишь увидел, какие там были цветы! Никаким Колокольчикам, Ромашкам, Лютикам и Незабудкам никогда в жизни не сравниться с теми аккуратно посаженными, заботливо оберегаемыми и надёжно охраняемыми цветами. Ни разу не видавший ничего подобного Василёк просто оторопел и растерялся перед такой величественной, такой совершенной красотой. Его скромный синенький нарядец показался ему жалким и ничтожным; стыд, смущение и страх сковали все его движения, но он всё-таки нашёл в себе силы и осторожно приблизился к высокой стене очаровательных Ирисов, небесный цвет которых настолько походил на его собственный, что это внушало ему некоторую надежду на их благосклонность и снисхождение.
- Здравствуйте! - похолодев от собственной смелости, обратился он к чудесным грациозным цветам. - Прошу прощения за столь внезапный визит, но...
- Кто ты такой? - изумились изящные Ирисы. - И как сюда попал?
- Я Василёк. Ещё раз простите меня, пожалуйста, но не найдётся ли в Вашем просторном саду совсем маленького свободного местечка...
- Найтись-то найдётся, - высокомерно ответили Ирисы, - но только не для тебя. Что это ты себе вообразил, несчастный? Что смеешь вот так вот запросто беседовать с нами, благородными Ирисами, на том лишь основании, что похож на нас цветом? Не забывайся, оборванец! Бродяга, попрошайка, негодник! Мало того, что без разрешения вторгся в наш прекрасный сад, так ещё и места себе требует! Неслыханно! А ну убирайся прочь, пока мы не позвали Садовника!
Бедный, ни за что ни про что обруганный Василёк совсем упал духом. "А вот Небо говорило со мною ласково и не отказало мне в помощи, - с удивлением думал он, - хотя оно гораздо больше и намного выше этих надменных неприступных цветов!" Он не знал ещё, что истинное величие не нуждается в показном высокомерии и чванстве, что тот, кто обзывает другого грубыми злыми словами, унижает исключительно самого себя и очень некрасиво выглядит со стороны. Но уже не решался заговорить ни с пышными алыми Розами, ни с тонкими белыми Лилиями, ни даже с мелкими жёлтенькими и малиновыми цветочками, поскольку те росли не на земле, а в воздухе, в круглых подвесных клумбах, что неоспоримо свидетельствовало об их исключительно высоком положении. И обратился со своей заветной просьбою к миленьким розовым Маргариткам, идеально ровные ряды которых служили лишь декоративным обрамлением для более важных персон.
- Да мы бы не против, - приветливо закивали радушные Маргаритки своими подстриженными головками, - но что скажет Садовник? Уж слишком ты, дружочек, не похож на нас. Здесь тебе не луг, здесь строгие правила, здесь требуется полный порядок и единообразие. А если как попало смешать самые разные цветы, то это нарушит научно выверенную гармонию.
"Примерно так же говорили и Пшеничные Колосья", - с горечью подумал Василёк.
- Впрочем, - продолжали Маргаритки, - с Садовником тебе ещё, быть может, удалось бы поладить. Он добрый и заботливый, но, к сожалению, не волен в своих действиях. Выше него стоит Ландшафтный Дизайнер, а этот-то уж ни за что не допустит даже самого малейшего отклонения от своих строгих предписаний и непременно прикажет тебя выполоть.
- А кто стоит выше Ландшафтного Дизайнера? - из детской любознательности поинтересовался Василёк.
- Выше него стоит Управляющий, - ответили Маргаритки. - Под его властью не только сад, но и дом, и гараж, и бассейн, и вообще всё здешнее хозяйство. Его слово - закон для всех!
- А выше Управляющего? - продолжал допытываться Василёк.
- Выше Управляющего - только сам Хозяин! Но он бывает здесь редко, предпочитая проводить время в дальних странах на берегах тёплых морей.
"Для кого же тогда цветут все эти восхитительные цветы? Кому нужны все эти строгие правила? И как же сложен и непостижим мир людей!" - думал Василёк. И ещё ему очень хотелось сказать этим робким и забитым Маргариткам, что его старший брат намного выше и могущественнее всех Хозяев на свете, но он вовремя сдержался. Вспомнил, что совсем недавно сам слышал нечто подобное от Ирисов, и деликатно промолчал.
- Вот противные! - возмущённо воскликнул внезапно вернувшийся Ветерок. - Ну, я им сейчас задам!
И с такой неистовой яростью набросился на самодовольные Ирисы, что многие из их горделиво изогнутых лепестков сдуло на землю и разбросало на добрый десяток метров. Досталось заодно и Розам, и Лилиям, и Пионам, и Флоксам... Научно выверенная гармония была непоправимо нарушена. Только маленькие пушистые Маргаритки Ветерок пощадил.
- Ну зачем ты так? - мягко упрекнул его Василёк. - Они ведь ничем не хуже Пшеничных Колосьев...
- Из пшеницы делают хлеб, - резонно возразил Ветерок. - А эти... Подумать только: такие красивые снаружи - и такие спесивые внутри! Вот ведь как оно порою бывает!
- Не сердись на них, пожалуйста, - тихо попросил Василёк. - Что в этом толку? Всё равно они ничего не поймут и лучше не станут. А вот нам с тобою, похоже, придётся продолжить путешествие.
- Добрая ты душа! - умилился Ветерок. - Всё готов простить! Эх, да что там, я и сам бы на твоём месте поступил точно так же! Но друга в обиду не дам! - гневно и порывисто выдохнул он. - Смотрите у меня! Все лепестки пообрываю!
Потрёпанные Ирисы испуганно притихли.
- Куда же мы теперь направимся? - спросил Василёк.
- В город, - ответил Ветерок. - Там много людей, но и цветов тоже много. Где-нибудь тебя да оценят. Правда, там пыльно и шумно, да и воздух не такой чистый, как здесь, но к этому постепенно привыкаешь. Большинство людей, несмотря на все эти неудобства, с завидным упорством стремятся жить именно в городе.
- Да, людей очень трудно понять, - согласился Василёк.
Большой город действительно оказался пыльным, шумным и многолюдным. Василёк до сих пор вообще ни разу не видел людей и не знал, как они выглядят, а тут их было такое великое множество, что на некоторое время он лишился чувств и долго не мог прийти в себя от растерянности. Впрочем, такое часто случается с приезжими, однако большинство из них быстро оправляется от первоначального шока, а многие впоследствии добиваются значительных успехов.
Так случилось и с Васильком. Полетав немного над городом, он задумчиво обратился к Ветерку:
- Где же здесь растут цветы?
- В парке, - бодро ответил Ветерок. - Отличное место! Шикарные клумбы! По выходным дням там играет музыка, звучат песни, гуляет множество народу и все любуются прекрасными цветами. По-моему, это как раз то, что тебе нужно.
В парке, и вправду, было весело: играла музыка, звучали песни, работали аттракционы, гуляли нарядно одетые улыбающиеся люди. А на многочисленных пышных и скромных клумбах росли небольшие, но очень красивые цветы: Анютины Глазки, Бархотки, Петуния, Ноготки.
- Здравствуйте! - обратился Василёк к разноцветным Анютиным Глазкам, которые понравились ему больше других.
Анютины Глазки удивлённо подняли свои нежные фиолетовые ушки и чутко прислушались.
- Кто здесь? - спросили они.
- Это я, Василёк.
- Ах, вот ты где! - наконец-то заметили Василька Анютины Глазки. - Какой же ты маленький, невзрачный! Совсем не в нашем вкусе.
- И Вы не позволите мне здесь остаться? - догадавшись, к чему идёт дело, плаксиво промямлил Василёк.
- Тебе? Здесь? - насмешливо заморгали Анютины Глазки. - Да ты что? Смотри, сколько здесь народу! Если кто-нибудь увидит тебя рядом с нами, то, пожалуй, подумает, что несчастные Анютины Глазки совсем ослепли, коли водят компанию со всякими маломерками. Впрочем, можешь не беспокоиться - всё равно тебя никто не заметит. Ну, разве что в микроскоп.
Обидно стало Васильку, горько и обидно. Он-то летел сюда с самыми чистыми, самыми искренними намерениями - и вот какой ждал его приём! За что? За то, что он маленький и тоненький? А его добрая душа и пламенное сердце никому не видны и не нужны? Ослепли, совсем ослепли некогда зоркие Анютины Глазки, и никакой микроскоп им не поможет!
И закружилась у Василька голова от великой тоски и печали, и не мил ему стал весь белый свет. И погиб бы он на месте от нестерпимой боли и неразделённого чувства, не поддержи его вовремя верный друг Ветерок.
- Ничего, ничего, - утешал и подбадривал он совершенно расстроенного Василька, - просто это не твоё место. Будем искать дальше.
И снова вознёс своего друга вверх.
- Зачем так высоко? - удивился Василёк.
- А ты видел, какие здесь дома? - вопросом ответил Ветерок. - В этих домах много этажей, и на каждом живут люди. Некоторые из них любят украшать свои жилища комнатными цветами. Вот таких людей мы и поищем.
- Зачем же они забрались на такую страшную высоту? Они хотят быть ближе к Небу?
- Нет, просто им не хватает места на земле.
- Не хватает места? - озадаченно переспросил Василёк. - Но его же так много...
- Да я и сам не понимаю, - вздохнул Ветерок.
После долгого полёта они, наконец, нашли то, что искали. На одном из верхних этажей высоченного дома в круглых горшках и вытянутых ящиках росли самые разнообразные цветы: Бегония, Глоксиния, Герань, Африканские Фиалки. Казалось, они едва-едва держатся на самом краю широкого выступа и постоянно рискуют сорваться вниз при малейшем дуновении или сотрясении. Осторожный Василёк на всякий случай попросил своего друга вести себя потише.
- Не бойся, - спокойно ответил Ветерок, - всё в порядке. Крепления надёжны. Этот выступ называется балконом, на нём люди хранят разные вещи, сюда же в тёплую солнечную погоду выставляют цветы, а в холодную и дождливую - уносят обратно в комнату. Так что ты не сорвёшься и не замёрзнешь.
- Они все такие красивые, такие важные! Боюсь, они меня тоже не примут.
- Но попытаться всё же следует!
- Здравствуйте! - поприветствовал Василёк пряно пахнувшую эфирным маслом ярко-розовую Герань. - Простите, что нарушаю Ваш покой, но со мною приключилась такая неприятная история, что я просто вынужден просить Вас позволить мне остаться здесь и расти рядом с Вами, - и он рассказал ей всё.
- Сочувствую, - без тени сочувствия проговорила гордая Герань и запахла ещё сильнее, словно кто-то потёр между пальцами её широкие растопыренные листья. - Сочувствую, но ничем помочь не могу. Твой вульгарный синий цвет совершенно не гармонирует с моим. Думаю, что то же самое скажут тебе и Бегония, и Глоксиния. Вот разве только Фиалки...
- Ф-фи! - фыркнули франтоватые Фиалки. - Какой жалкий нищий оборвыш! Рядом с ним мы будем выглядеть, по меньшей мере, глупо. Нет, нет и нет!
- К тому же этого не допустят Хозяева, - проголосила глуховатая Глоксиния, бесцеремонно наставив на совершенно стушевавшегося Василька широкие розовые раструбы своих слуховых аппаратов. - К ним часто заходят гости - тонкие знатоки и ценители комнатных растений. Думаешь, нашим милым заботливым Хозяевам захочется так позориться перед ними?
А надменная величавая Бегония и вовсе посчитала ниже своего достоинства беседовать с каким-то бездомным попрошайкой.
- Всюду одно и то же! - тяжко вздыхал уже порядком уставший и подвявший Василёк, уносимый прохладным вечерним Ветерком прочь от негостеприимного дома. - Куда же нам ещё податься?
- Погоди, дай-ка подумать, - впервые затруднился с ответом Ветерок.
- Вон! - громко закричал Василёк. - Вон там, смотри! Цветы! И как много! И какие большие! Летим туда!
- Нет! - резко оборвал и чуть было не уронил его Ветерок. - Туда мы не полетим. Там самое мрачное, самое безрадостное место на свете. Там глубоко под землёй в длинных деревянных ящиках лежат мёртвые люди, а те, кто любил их, когда они были живы, и продолжает любить до сих пор, регулярно приходят туда, принося с собою венки и букеты цветов. Да, согласен, те цветы - символы вечной памяти и любви, но захочется ли тебе стать таким символом? Да к тому же большинство из них и не цветы вовсе, а лишь искусные поделки из пластмассы, проволоки и ткани... Нет, у меня есть идея получше. Летим!
И они вихрем ворвались в магазин, где торговали срезанными цветами. Какое там царило изобилие, какое разнообразие! Розы всевозможных расцветок: от белых и чайных до пурпурных и тёмно-вишнёвых, и всевозможных размеров: от мелких кустовых до больших и тяжёлых с элегантными бархатными отворотами. Белые, жёлтые, розовые, фиолетовые Лилии и Хризантемы. Белые, розовые и красные Гвоздики. Печально знакомые Васильку синие, фиолетовые и жёлтые Ирисы. Огромные белоснежные Каллы. И многие-многие другие цветы вплоть до совершенно экзотических синих Гвоздик и зелёных Хризантем.
Все они смиренно стояли в высоких железных и пластмассовых вазах, терпеливо дожидаясь своих покупателей.
"Нет, эти точно не примут", - заранее предчувствуя очередную неудачу, подумал Василёк, но всё-таки поздоровался с только что привезёнными и поставленными в воду Розами.
- Ми не понимать, - на каком-то странном ломаном языке ответили те. - Ми прибивать из Амстердам...
- Ничего страшного, - заметив замешательство Василька, шепнул ему Ветерок. - Я свободно вею над всею Землёй и давным-давно овладел всеми её языками. Сейчас я тебе помогу.
И он начал что-то быстро втолковывать этим роскошным вишнёвым Розам. Те тут же оживились и наперебой залопотали какую-то ерунду. Маленький Василёк не знал ни одного иностранного языка, но и без того понял самое главное.
- Нет, они не согласны, - печально вздохнул Ветерок. - Говорят, ты не будешь пользоваться спросом.
- А что это значит? - удивился Василёк. - Переведи ещё раз.
- Это значит, что тебя никто не купит, - объяснил Ветерок.
- Почему?
- Потому что ты маленький, неказистый и всего лишь один, - уточнил Ветерок, снова о чём-то переговорив с Розами.
- А кто и зачем покупает цветы? - спросил любознательный Василёк.
- Бывает по-всякому, - задумчиво прошелестел Ветерок. - Кто-то несёт их... Ну, ты сам видел, куда. Но большинство людей покупает цветы, чтобы порадовать живых. Например, поздравить с праздником. Или вручить талантливому артисту после его успешного выступления. Но самая завидная, самая высокая участь уготована тем цветам, которые покупают восторженные молодые люди с романтическим блеском в глазах. Потому что эти цветы они будут дарить своим любимым девушкам. Эти цветы - посланники любви, они способны донести до сердца самого дорогого на свете существа нечто такое, что не в силах выразить никакие слова. Что может быть прекраснее и возвышеннее этой благородной миссии?
- Но меня они не купят, - опечалился Василёк.
- Увы. Они предпочитают Розы, Лилии, Хризантемы или, по крайней мере, Гвоздики. Им почему-то кажется, что только самые роскошные, самые дорогие цветы способны в полной мере выразить всю силу и глубину их нежного чувства. Они полагают, что с одним-единственным маленьким цветочком в руке сами будут выглядеть такими же маленькими и незначительными, а любимая девушка лишь презрительно усмехнётся и снисходительно посоветует впредь быть пощедрее. Да, встречаются, к сожалению, такие девушки, которые оценивают человека исключительно по толщине его бумажника, - но стоит ли иметь с ними дело?
И тут Василёк неожиданно для себя искренне пожалел эти холодные заграничные Розы.
"Быть может, уже сегодня, - думал он, - прямо сейчас, их купит какой-нибудь восторженный молодой человек с романтическим блеском в глазах. А вечером с надеждою в сердце подарит любимой девушке. И, трепетно прижимая к груди свой пышный букет, будет взволнованно шептать ей самые прекрасные, самые нежные, самые заветные слова на свете. А они - бедные, несчастные! - они же ничего, совсем-совсем ничегошеньки не поймут!"
И он не стал им говорить, что видел, как толстый загорелый дядька с длинным крючковатым носом бесцеремонно доставал их из плоской картонной коробки, где долго-долго лежали они и страдали - смятые и спрессованные, словно смётанное в стога сено.
На раскалённую и уставшую за день землю неумолимо надвигался вечер. Ветерок и Василёк тоже давно уже утомились и выбились из сил. Но это было бы ещё полбеды, сохранись у них хотя бы малейшая капелька надежды. Увы, надеяться им было больше не на что. Все места, где растут цветы, они уже посетили.
- Что же теперь делать? - горестно спрашивал Василёк.
- Не знаю, Василёчек, не знаю, - еле слышно шептал притихший и поникший Ветерок. - Мне плохо! Мой друг в беде, а я не в силах ему помочь! Близится ночь, Солнце скоро попрощается с Небом и отправится спать, тогда и я окончательно стихну и усну. Но завтра на рассвете я снова поднимусь - свежий и бодрящий - и снова буду прыгать, резвиться и плясать. А вот ты, боюсь, до утра не доживёшь - зачахнешь и завянешь - и на душе у меня станет так грустно, так тоскливо, что, терзаемый неутешным горем, помчусь я к далёкому Океану, пригоню оттуда несметные стада самых тёмных туч, заволоку ими всё огромное Небо и заставлю целый день и целую ночь оплакивать твою безвременную кончину.
- Погоди, погоди, Ветерок! - пробудилась у Василька новая надежда. - Ты вспомнил про Небо! Мы с тобой давным-давно уже забыли о нём, а ведь оно обещало всё время наблюдать за нами и в трудную минуту не оставить без помощи и поддержки! Вот и наступила она, эта трудная минута!
- Да, Василёк! - оживился Ветерок. - Ты прав! Ведь Небо - твой старший брат! Прислушайся к его тихому голосу.
- Мне кажется, я слышу... Вот что мы сделаем: подхвати меня в последний раз и неси. Просто неси куда-нибудь. А когда совсем выбьешься из сил, ложись спать - и будь что будет...
И снова полетели они над городом - медленно, неторопливо, устало...
- Всё, - выдохнул, наконец, Ветерок. - Больше не могу. Прощай.
И тут же исчез. А одинокий Василёк стал плавно опускаться на землю...
Место, в котором он очутился, было незнакомым и удивительным. Там росла какая-то густая белая трава, причём росла почему-то не вверх, а вниз, так что бедному Васильку, чтобы не упасть, пришлось крепко вплести в неё свой гибкий зелёный стебелёк. Но это странное место дышало таким покоем, такой безмятежностью, что окончательно обессилевший Василёк сладко потянулся и крепко заснул.
Часть 2. Необыкновенная девочка
В тот тёплый летний вечер возле шумной детской площадки одного из городских дворов, на длинной узенькой скамейке без спинки сидела маленькая девочка в очаровательном синеньком платьице и таких же синеньких блестящих туфельках. Её бесцветные белёсые глаза мечтательно и отрешённо глядели в бесконечную даль. Но в неподвижном рассеянном взгляде этих ничем не примечательных глаз скрывалось столько потаённого, неведомого другим людям смысла, что с их внутренней красотой и одухотворённостью не могли сравниться никакие, даже самые яркие и восхитительные глаза на свете. В её маленькой белокурой головке рождались такие глубокие, такие необыкновенные мысли, а в чистом благородном сердце - такие светлые и возвышенные чувства, что никто и никогда не смог бы в это поверить.
Девочка сочиняла сказку. Чудесную волшебную сказку про прекрасную принцессу с синими небесными глазами и длинными шелковистыми волосами цвета спелых колосьев пшеницы, которая всем сердцем полюбила столь же прекрасного принца и уже собралась было выйти за него замуж, как вдруг, откуда ни возьмись, появился злобный завистливый колдун и утащил её в свой далёкий замок из блестящего чёрного камня. Несчастный принц немедленно бросился на поиски пропавшей подруги, объездил все ближние и дальние королевства, подробно расспрашивал всех встречавшихся ему людей, пока не добрался, наконец, до тёмной зловещей твердыни.
А там, внутри, в глубоком, мрачном, освещённом лишь смрадными коптящими факелами подземелье жестокий колдун держал свою непокорную и строптивую пленницу и каждый день требовал от неё забыть про бывшего жениха, которого ей не суждено больше увидеть, и выйти замуж за него, колдуна. Но верная своему слову принцесса не могла даже подумать о том, чтобы предать возлюбленного принца и всякий раз отвечала твёрдым и решительным отказом.
- Ах так! - вскричал однажды разъярённый колдун, потрясённый её несгибаемым упорством и стойкостью. - Тебе нравится быть холодной и неприступной? Так будь же холодной и неприступной на веки веков!
И громовым голосом проговорил самое страшное, самое чудовищное заклинание из всех, какие только способна породить злая тёмная воля. И остановилось доброе сердце беспомощной маленькой принцессы, и закрылись её приветливые глаза, вмиг потерявшие свой необыкновенный синий цвет, и пропало куда-то всё золото её великолепных волос, и сделалась она бледной, как мел, и холодной, как лёд, и упала без чувств к ногам гнусного злодея. А тот поднял её на руки, перенёс на твёрдое каменное ложе и наглухо замуровал вход в последнее мрачное пристанище заколдованной девушки.
Но не вечным оказалось его подлое мстительное торжество. В один из особенно светлых дней, когда резкий порывистый ветер разогнал почти постоянно висевшие над чёрным замком хмурые грозовые тучи, у высоких ворот появился долгожданный принц на белом коне. Долгие-долгие годы скитался он по свету, его некогда пышная и богатая одежда давным-давно истрепалась и превратилась в лохмотья, а статное молодое тело - в уродливый скелет, туго обтянутый бледною кожей. Его синие глаза и золотистые волосы совершенно выгорели и обесцветились, как и у заснувшей глубоким сном принцессы. Да и белый конь выглядел ничуть не лучше. Сил для поединка с колдуном у принца больше не было, но в его смелом отважном сердце по-прежнему пылал негасимый огонь бессмертной любви. И воскликнул принц громким отчаянным голосом, призывая свою возлюбленную, но в ответ послышался лишь злорадный ледяной хохот колдуна. И сошёл принц с коня, и пал на колени, и просил, и умолял, и лил горькие слёзы, и заклинал сжалиться над ним и отпустить его похищенную невесту, но мерзкий колдун всё продолжал смеяться, зубоскалить и обзывать несчастного самыми обидными словами, какие только существуют на свете.
Тогда встал принц с колен, взял в руки свою старую добрую гитару, с которой не мог расстаться даже в самых тяжёлых испытаниях, и громко, призывно запел. Пел он о любви и ненависти, о мстительности и великодушии, о красоте и уродстве, о радости и печали, о жизни и смерти - обо всём, что было, есть и будет в нашем непростом, но прекрасном мире. Пел под синевою дня и звёздами ночи, пел под дождём, градом и снегом, пел в невыносимую жару и лютую стужу. И запас его страстных пламенных песен, романсов и серенад был неисчерпаем. И проникли они в холодное сердце колдуна, и растопили сковывавший его вековечный лёд, и понял он, какой скудной и убогой была вся его прежняя колдовская жизнь. И открыл он принцу высокие ворота своего чёрного замка, и провёл внутрь, и разбил замурованный вход в усыпальницу принцессы, и с раскаянием в голосе произнёс:
- Бери её. Она твоя.
И тут же убрался прочь, чтобы принц не увидел его жалких запоздалых слёз. А счастливый принц стремглав бросился к своей бледной и бесчувственной возлюбленной, жаркими поцелуями покрыл её безжизненные щёки и губы, поднял на руки и вынес вон из чёрного замка. Осторожно уложив её поперёк седла, взял он под уздцы усталого и измождённого белого коня и медленным шагом направился в своё королевство.
Добравшись до давным-давно покинутого им дворца, распорядился он приготовить для принцессы просторную светлую спальню с мягкой широкой постелью и расшитым золотыми узорами синим парчовым балдахином. А когда всё было исполнено, собственноручно перенёс её туда и бережно уложил на нежные шёлковые простыни. Затем собрал он всех магов, чародеев и колдунов, какие только сыскались во дворце, и велел найти средство пробудить принцессу от её холодного вечного сна. Но все маги, чародеи и колдуны лишь сокрушённо качали головами и обескуражено разводили руками.
Тогда приказал принц разослать гонцов по всем уголкам своего обширного королевства, а также и в соседние, и в самые дальние королевства с призывом о помощи. В награду обещал он отдать все свои владения со всеми их богатствами и сокровищами, ибо не нужны они были ему без светлой улыбки его прекрасной возлюбленной. И многие являлись во дворец попытать счастья, но вскоре уходили прочь в мрачном молчании разочарования. И только один из них - самый старый и умудрённый - узнав о постигшей принцессу беде, сказал принцу:
- Ваше Высочество, знал я когда-то того могущественного колдуна. В те давние времена был я совсем ещё молод, а ему и тогда уже не было равных в целом свете. И то страшное заклятие, что ледяною глыбой сковало сердце принцессы, способен снять только он один.
И снова принц отправил гонцов с приказанием разыскать бывшего злодея. Но того и след простыл.
Тогда вошёл принц в спальню принцессы, запер за собою дверь, закрыл и занавесил все окна тёмными тяжёлыми портьерами, никого туда больше не пускал и сам наружу не выходил. Долгими днями и ночами стоял он на коленях возле постели своей любимой и всё смотрел, смотрел, смотрел на тонкие бледные черты её помертвевшего лица. Ничего больше не ел он и не пил и исхудал ещё сильнее, чем во время своих скитаний, если только такое было возможно. Поначалу проливал он время от времени бессильные слёзы отчаяния, но потом и они закончились, и плакать он больше не мог. Тогда снова и снова принимался он целовать холодные окаменевшие губы и руки принцессы, надеясь таким образом вернуть её к жизни. Бесполезно! Это в другой сказке принцу достаточно было одного-единственного поцелуя, чтобы разбудить Спящую Красавицу и её Сонное Королевство. В этой же всё складывалось совсем не так просто.
И снова вставал неутомимый принц на колени, и снова смотрел, смотрел, смотрел на свою возлюбленную, и думал, думал, думал... Нет, нет, не может того быть, чтобы не осталось совсем никакой надежды! Где-нибудь непременно должно существовать чудодейственное средство спасения от страшного колдовства! Но где оно скрывается и что из себя представляет, принц не знал. И никто не знал.
И маленькая девочка в синеньком платьице, придумавшая и принца, и принцессу, и злого колдуна, и всю эту волшебную сказку, - тоже не знала. Вот и сидела она тёплым летним вечером на длинной узкой скамейке, вот и смотрела в бесконечную даль своими выразительными бесцветными глазами, и думала, думала, думала... К тем простым и коротким сказкам, что сочиняла она раньше, ей легко удавалось подобрать скорый счастливый конец. На сей же раз всё выходило совсем по-другому. Но должно же всё-таки найтись заветное средство, способное расколдовать спящую принцессу - и отыскать его требовалось как можно скорее, пока несчастный принц не умер от нестерпимой тоски и безысходности!
И в тот самый момент, когда девочка готова была заплакать от отчаяния, что-то лёгкое и нежное коснулось её длинных белых волос. И в тот же миг какая-то блестящая спасительная идея, словно стройная гибкая кошка, изготовилась к мягкому прыжку в её светлую умную голову. Но тут с тугим скрежетом распахнулось окно на одном из многочисленных этажей ближайшего дома, и во двор ворвался громкий призывный крик девочкиной мамы:
- Таня! Домой!
Идея умерла, не родившись. Таня послушно встала со скамейки и направилась домой.
А пока Таня идёт домой, сделаем небольшое отступление и расскажем о ней подробнее: кем она была, где жила, чем любила заниматься, и какие были у неё радости и печали.
Итак, Таня была маленькой светловолосой и светлоглазой девочкой в синеньком платьице и синеньких туфельках. Жила она в городе, в большом многоэтажном доме, в обыкновенной двухкомнатной квартирке с мамой и папой. В школу она ещё не ходила, только готовилась, тем не менее давно уже хорошо умела читать и даже писать большими печатными буквами. И этими печатными буквами записывала она чудесные волшебные сказки, которые сочиняла всё время.
В её удивительных историях жили, любили, боролись и побеждали прекрасные принцессы, отважные принцы, благородные рыцари и добрые феи. Но встречались и злобные колдуны, коварные ведьмы, свирепые драконы... Однако, как оно всегда и бывает, добро в конце концов одерживало верх над злом. Только вот Танечкины сказки были особенными: в них эта извечная победа непременно достигалась не путём гибели, а путём раскаяния и исправления жестоких злодеев. Потому что если ты кого-нибудь убиваешь, - пусть даже самое гнусное, самое мерзкое, самое отвратительное существо, - то сам становишься соучастником зла. В сказке ведь так легко повернуть любого закоренелого негодяя лицом к свету, добру, правде и любви - гораздо легче, чем в реальной жизни...
По счастью, в реальной жизни Тане не приходилось сталкиваться с настоящим злом, а вот с повседневным непониманием - сколько угодно! И первыми, кто её не понимал, были её собственные родители. Не понимали и не одобряли они её высокого стремления к сочинению волшебных сказок. Они хотели, чтобы Таня была обыкновенным, весёлым, жизнерадостным и общительным ребёнком, какими были когда-то они сами. Родители очень любили Таню и сильно беспокоились, что её странная и необъяснимая склонность к сочинительству может привести к тяжким и непоправимым последствиям. К каким именно - они не говорили, да, по всей вероятности, и сами не знали. Но при первой же возможности старались отправить её во двор, чтобы она побольше играла и общалась со сверстниками.
Ох уж эти сверстники! Они тоже не понимали Таню. Нет, они не обижали её, они её просто... не замечали, словно к её густым белокурым волосам навеки приросла какая-то таинственная шапка-невидимка. Да Таня и сама не очень-то стремилась присоединяться к их шумным подвижным играм, предпочитая тихонько сидеть в стороне и сочинять очередную сказку. Так проходили дни...
Но по вечерам...
Вечера принадлежали Тане безраздельно! После ужина ей всё-таки позволяли ненадолго закрыться у себя в комнате и всецело предаться любимому занятию. И тогда... Тогда на свет являлись чистые листы белой бумаги, цветные карандаши, фломастеры - и начиналось ВОЛШЕБСТВО! Крупными печатными буквами записывала Таня придуманную за день историю. На тех же самых листах рисовала она и цветные картинки - чтобы всё было в точности, как в настоящих книжках! И пусть слова зачастую писались с ошибками, пусть буквы и строчки выходили кривыми, неровными и разного размера, пусть нарисованные картинки выглядели смешно и нелепо по сравнению с книжными, пусть работа продвигалась медленно и с трудом - ничто не могло остановить Таню! Она светилась, она парила, она жила! Она была счастлива! Но вот появлялась мама и ласково, но настойчиво предлагала Тане заканчивать и ложиться спать...
Но что это? Шаги на лестнице! Таня уже поднимается на свой этаж (одной ездить на лифте ей не разрешают). Мама уже открыла дверь и стоит на пороге (Таня ещё маленькая и пока что не может дотянуться до высокой кнопки звонка). Сейчас их обеих ждёт большой сюрприз...
- Что это? - удивлённо воскликнула мама, едва лишь тоненькие Танины ножки в белых носочках и синих туфельках одолели последнюю, самую трудную ступеньку высокой крутой лестницы. - Танечка, солнышко, где ты это взяла?
- Что, мама? - в свою очередь удивилась Таня.
- Ах, да, тебе же не видно, - догадалась мама. - Пойди, посмотри на себя в зеркало!
Ближайшее зеркало висело в прихожей, и ничего не понимавшая Таня послушно подошла и заглянула в него. И оторопела.
В её великолепных волнистых волосах сиял небесным светом маленький синий цветок! И этот волшебный цветок придавал всему облику девочки неведомую доселе прелесть и очарование. Он словно бы расцвечивал собою её слишком светлые волосы и блеклые белёсые глаза. И вспомнилось Тане то сладостное ощущение лёгкого ласкового прикосновения, вспомнилось, что была какая-то идея насчёт пробуждения спящей принцессы... Хотя сама идея так и не пробудилась, но всем своим крошечным существом Таня вдруг ощутила какое-то странное, непонятное облегчение, как будто с её худеньких детских плеч разом свалилась огромная непомерная тяжесть, так долго давившая, стеснявшая и мешавшая жить. Она ещё не знала, что это слетела с её светлой головы противная шапка-невидимка - слетела, закатилась в дальний угол и пропала там навсегда!
- Откуда он у тебя, доченька? - спросила подошедшая сзади мама. - Это же полевой цветок! У нас в городе такие не растут. Где же ты его нашла?
- Он сам меня нашёл, мама! - блаженно улыбалась Таня. - И вовсе никакой это не цветок - это кусочек синего Неба упал мне на голову, и теперь я самая счастливая девочка на свете!
- Ты самая большая фантазёрка и выдумщица на свете! - в ответ ей улыбнулась мама. - Ни на минуту не можешь перестать сочинять! Посмотри-ка лучше на этот бедный маленький цветочек - он же совсем завял! Иди-ка, поставь его скорее в воду!
И Таня пошла на кухню, достала с полки свой любимый беленький кувшинчик с причудливым синим рисунком и слегка стёршейся золотой полоской у горлышка (пришлось для этого влезть на табуретку), налила в него воды из фильтра (а не прямо из-под крана - чтобы цветку было приятнее!), нехотя выплела из волос своё бесценное сокровище и бережно опустила его мягкий тоненький стебелёк в чистую отфильтрованную воду. А затем отнесла к себе в комнату и поставила на письменный стол.
В тот вечер Таня ничего не писала и не рисовала, а лишь неслышно беседовала со своим таинственным гостем.
- Мама называет тебя полевым цветком, - говорила она. - Вообще-то я и сама это знаю, знаю, что зовут тебя Васильком, что растёшь ты в поле, среди спелых золотых колосьев, что люди считают тебя сорняком и гонят прочь, хотя ты такой красивый! Я ведь давно уже умею читать и видела в журнале твою фотографию. Ты мне сразу понравился, а сегодня взял, да и свалился на меня с самого Неба!
- Да, - соглашался Василёк, - ты права. Само Небо послало меня тебе. Да и мне тебя - тоже. Как же долго скитался я по свету в поисках того единственного места, где нужен именно я! Много повидал я разных цветов, многих из них просил дать мне приют и защиту, но всюду встречал лишь один и тот же холодный отказ. Не странно ли, что только тогда, когда растерял я последние силы и утратил последнюю надежду, Небо соединило нас. Оказывается, оно всё время наблюдало за мною и в самую трудную минуту не оставило без помощи и поддержки. Я ведь всё-таки его младший брат! - не удержался и похвалился он. - Небо велело мне лететь туда, где растут цветы, оно не виновато, что я неправильно его понял и искал не там, где надо. Ты, Танечка, ты - мой самый красивый цветок!
- И ты тоже! - улыбнулась Таня. - Но ты же совсем завял! - встревожилась она. - Слишком долго ты был оторван от своего корня. Что же увижу я утром, когда проснусь? - и её бесцветные глаза наполнились слезами сострадания.
- Не печалься, Танечка! - утешал её Василёк. - Всё теперь будет хорошо. Спокойно ложись спать и ни о чём не думай. К утру я спрячусь в таком месте, где меня будут видеть все, кроме тебя. Только там я никогда не завяну.
- Странно ты говоришь, Василёк. Почему это я не смогу тебя видеть? Неужели ты меня покинешь?
- Не покину, Танечка, никогда не покину! Отныне я всё время буду с тобой. Ложись, детка, закрывай глазки и спи. Всё будет хорошо, милая ты моя. Спи, Танечка, спи.
Утром Таня проснулась ни свет ни заря. Василька в кувшинчике не было. Таня опечалилась и громко заплакала. На её плач тут же прибежала встревоженная мама.
- Доченька, что с тобой? - изумлённо застыла она на пороге комнаты.
- Василёк пропал! - рыдая и размазывая по заспанному личику горькие слёзы, выговорила Таня и тонким дрожащим пальчиком показала на пустой кувшинчик.
- Да какой там Василёк! - досадливо отмахнулась мама. - Кто это тебя так разукрасил?
Таня перестала плакать и уставилась на неё широко раскрытыми немигающими глазами. Удивление мамы выросло вдвое.
- Папа, папа, иди скорее сюда! - громко закричала она. - Посмотри на нашу дочку!
- Ну, что там ещё? - недовольно проворчал спешно собиравшийся на работу папа.
Но всё-таки зашёл в комнату дочери и тоже увидел...
- Танечка! - восхищённо воскликнул он. - Какая же ты красавица!
Ничего не понимавшая Таня только молча переводила удивлённый взгляд с одного из родителей на другого.
- Да ты в ванную сходи и в зеркало поглядись, - посоветовала мама. - И слёзы заодно вымоешь, - добавила она.
Таня недоверчиво встала с постели и отправилась в ванную. И взглянула на себя в зеркало. И впервые не обнаружила там своего привычного блеклого отражения. Из зеркала на неё с изумлением смотрела незнакомая красивая девочка с волосами цвета спелой пшеницы и лучистыми васильковыми глазами! Как же завидовала Таня таким необыкновенным девочкам, как мечтала стать похожей на них!
- Кто ты? - осторожно спросила она.
- Кто ты? - одновременно с Таниными шевельнулись губы таинственной незнакомки.
- А ты не узнаёшь? - услышала Таня озорной насмешливый голосок, доносившийся словно бы изнутри неё самой. - Да это же я, Василёк! Наконец-то я нашёл своё место - самое прекрасное место на свете! А девочка в зеркале - это ты!
И Таня поверила. И заплакала от счастья.
Позавтракав, Таня, как всегда, отправилась гулять. Как всегда, она тихо села на привычную скамейку, но задуматься не успела.
- Привет! - услышала она чей-то звонкий голос. - Как тебя зовут?
Таня подняла глаза и увидела высокую светленькую девочку, смотревшую на неё с интересом и дружелюбием.
- Таня, - неуверенно ответила она, поражённая тем, что впервые в жизни её кто-то заметил.
- Марина, - представилась девочка. - Где ты живёшь?
- Там, - показала Таня на свой дом.
- Недавно переехала?
- Нет.
- Что же тебя раньше здесь не было? - удивилась Марина. - Может, ты болела и не выходила из дому? - предположила она.
- Нет, - возразила Таня, - я всегда сижу на этой скамейке.
- Быть не может! - не поверила Марина. - Я каждый день играю во дворе, но тебя не видела ни разу. А уж я бы заметила! У тебя ведь такие красивые волосы, такие синие глаза... Ой, что это? Дай-ка посмотреть! Таня, да у тебя же в глазах - васильки!
Таня недоверчиво поглядела на Марину - не подшучивает ли та над ней? Нет, Марина говорила совершенно серьёзно, и в её звонком серебристом голосе слышалось искреннее восхищение и даже некоторая зависть. А в её слегка сероватых глазах...
- А у тебя - ромашки! - неожиданно ответила Таня и радостно улыбнулась.
- Правда? - потребовала подтверждения Марина.
- Правда! - получила она его. - А не видела ты меня, потому что на мне была надета шапка-невидимка. - И Таня сама не заметила, как рассказала Марине всю свою невероятную историю.
Поначалу Марина то и дело пыталась перебивать и переспрашивать, но потом понемногу притихла и стала слушать молча. И тоже не заметила, как перебралась на скамейку и присела рядом с Таней.
- Как интересно! - восторженно прошептала она, когда Таня закончила свой необыкновенный рассказ. - Слушай, давай дружить!
Неужели?.. Крошечное сердечко Тани стремительно сжалось в маленький тугой комочек, худенькие плечики предательски задрожали, горло захлестнули волны безудержного рыдания, и брызнули из светлых доверчивых глаз васильковые слёзы непосильного счастья! Как же долго ждала она этих простых и прекрасных слов!
- Да что с тобой, Таня? - удивлялась Марина. - Почему ты плачешь? Разве я сказала что-то плохое?
Ответить Таня не могла - только дрожала и всхлипывала. Тогда Марина нежно обвила её шею тёплой ласковой рукою и вкрадчиво попросила:
- Ну, ну не плачь! Лучше расскажи мне свою вчерашнюю сказку.
И Таня понемногу успокоилась, размазала по влажным щекам последние непослушные слёзы и постепенно, слово за слово, рассказала Марине всё, что успела сочинить, до того злополучного места, где её чудесная история резко обрывалась в неизвестность.
На сей раз Марина слушала молча, не перебивая и не переспрашивая, забыв обо всём на свете, кроме любивших друг друга искренней и преданной любовью принца и принцессы. Двор давно уже наполнился другими детьми, но она не обращала на них никакого внимания. Тогда несколько девочек, одна за другой отделились от крикливой компании, с плохо скрываемым любопытством приблизились к Тане и Марине и, расположившись неподалёку, стали с интересом слушать маленькую рассказчицу. Но Таня, до глубины души тронутая и обрадованная тем, что впервые в жизни её воспринимают всерьёз, без снисходительных улыбок и добродушных насмешек, не замечала увеличения числа своих почитательниц. Она светилась, она парила, она жила! Она была счастлива!
Но вот впереди показался острый край отвесного обрыва в жуткую зловещую пропасть. В великом вечном безмолвии замер принц над неподвижным телом заколдованной принцессы, замерла Таня, задумчиво глядя вдаль, замерли внимательно и восхищённо слушавшие её девочки.
- А дальше? - нарушила повисшую тишину ошеломлённая Марина. - Что было дальше?
- Да, да, - просили - нет! - требовали остальные. - Что было дальше? Не мучай нас! Мы же умрём от любопытства!
- Не знаю, - сокрушённо отвечала Таня, смущённо опуская глаза к земле. - Никак не могу придумать... Нет! - воскликнула она вдруг, охваченная внезапным озарением, и с блаженной улыбкой взглянула в синее Небо. - Знаю! Теперь я знаю! Я слышу...