Мы дружили с первого класса: я, Катька и Симка. Катька и я были обыкновенными девчонками, а Симка отличалась большой изобретательностью. Когда началась Великая Отечественная война, нам было по десять лет.
Во Дворце пионеров работал кружок "Умелые руки", где своими умелыми и неумелыми руками мы делали подарки для бойцов: вязали теплые носки, варежки, шили рукавицы, кисеты. Потом все это складывалось в фанерный ящик и отправлялось на фронт. А в подарки мы иногда еще помещали записочки собственного сочинения. Ну, например, такие: "Дорогой боец, бей фашистов! Посылаем тебе теплые носки". И подпись: <<Дворец пионеров, кружок "Умелые руки", г. Горький.>>
Однажды складываем мы в ящик своё рукоделие с записочками, а Симка и говорит:
- Неправильно это. Боец должен знать, от кого он получил подарок. Если от кружка "Умелые руки", то это как-то буднично... А если мы напишем свои имена, то это уже совсем другое дело. Теплее, душевнее...
И мы согласились с ней. Я подписалась "Валя", и Катька на своей записке имя поставила. А Симке уже новая идея пришла в голову:
- Нет, девочки, Катя и Валя - это как-то по - детски. Надо подписываться полными именами: Катерина, Валентина... Ведь бойцу приятнее получить подарок от взрослой девушки, а не от сопливой девчонки.
Мы с ней сразу согласились. Нам очень хотелось быть взрослыми или, хотя бы казаться ими. Только Катька недовольно произнесла:
- Могла бы и сразу это сказать, а то теперь надо записки переписывать.
Но Симка на ее замечание не обратила никакого внимания. Ее мучил другой вопрос:
- Вам-то родители нормальные имена дали, а мне - какое-то невзрачное. Серафима... Не буду я так подписываться, - сказала она. - Мне всегда нравилось имя Елена. Вот его и напишу.
Так и сделала. А когда мы в следующий раз подарки для бойцов упаковывали, Симку еще одна мысль озарила:
- Я вот что думаю, девочки... - сказала она. - Надо в каждой записке кроме имени еще фамилию свою поставить и адрес написать. А вдруг, бойцу захочется поблагодарить за подарок?
Мы сразу согласились. У Симки всегда были умные идеи. Только Катька опять ее упрекнула:
- А ты что, не могла нам сказать это в прошлый раз?
- Да в прошлый раз я просто не подумала об этом,- ничуть не обидевшись, ответила Симка.
С этого дня все сделанные нами подарки отсылались бойцам на фронт с нашими именами, фамилиями и домашними адресами. Только Симка подписывалась Еленой.
Она первой и письмо с фронта получила - треугольник без марки с номером полевой почты. Мы это письмо втроем читали, перечитывали, чуть до дыр не зачитали. Боец Алексей Голубев благодарил ее за теплые носки. Но это не все. Он предложил Елене, то есть Симке, переписываться с ним. Мы с Катькой здорово ей завидовали. Я молча. Но Катька не умела молчать, ей надо было обязательно высказаться:
- Это не хорошо. Боец думает, что ты, Симка-Елена уже взрослая, а это совсем не так, - произнесла она, поджав губы.
Но Симка на ее замечание не обратила никакого внимания. Да и я думала, что это уж и не так важно: взрослая, не взрослая... Главное - писать письма на фронт и получать ответ.
И началась переписка Елены (Симки) Ковалевой с бойцом фронтовиком Алексеем Голубевым .
Только подруга больше письма Алексея нам с Катькой не показывала. Да и свои, которые она ему посылала, тоже не давала читать. А сама зачастила в библиотеку, брала там разные книжки... Мы просили ее дать нам посмотреть еще хоть одно его письмо или хотя бы ее, но она неизменно отвечала:
- Это вам что, игрушки что ли? Это личная переписка с бойцом фронтовиком.
Мы с Катькой обижались на нее. Я, как всегда, молча, а Катька однажды с ехидством произнесла:
- Книжки проглатывает одну за другой. Это для того, чтобы казаться Алексею умной, чтоб он не догадался, что ей всего двенадцать лет!
Но однажды она нам все же показала письмо с фронта, но не треугольником, а в конверте. Там была еще фотокарточка. А на ней танк и около него три красивых парня в военной форме. А на обратной стороне фотографии было написано: "Средний - это я". Нам с Катькой они все трое сразу понравились. Правда, средний был немножко ниже ростом, чем два других, но зато у него была очень красивая улыбка. Мы сильно завидовали подруге. Я, как всегда, молча. А Катька, в десятый раз разглядывая фотографию, произнесла:
- У него верхняя пуговица на гимнастерке не застегнута. Наверное, он не очень аккуратный.
- А может ему жарко? А может он только что из боя? И, вообще, ему некогда думать о пуговицах! - прокричала Симка ей в лицо. Я была на Симкиной стороне.
А боец Алексей не только прислал фотокарточку, но просил, чтоб Елена, то есть Симка, ему тоже отослала свою. И подруга наша приуныла. Стали мы вместе думать, как быть? Катька предложила послать Алексею фото артистки Серовой из кинофильма "Девушка с характером". Была у нее такая фотография.
- Ты что, дура? А если он смотрел этот фильм? - сразу отвергла ее предложение Симка.
- Надо сделать взрослую прическу и накрасить губы, - сказала я, хотя прекрасно понимала, что даже со взрослой прической и накрашенными губами наша подруга с ее детским личиком не потянула бы больше, чем лет на четырнадцать.
Так мы в этот день и разошлись, ничего не придумав. А наутро Симка была веселая и совсем не переживала из-за своей фотографии.
- Что будешь делать?- спросила я ее.
- А я уже сделала, - сказала она. - Все нормально.
Подробности подруга рассказывать не стала, хотя нам с Катькой было очень интересно их узнать. Переписывалась с бойцом, конечно, она, но секрет-то был общий.
А потом мы заметили, что Симка не только стала чаше бегать в библиотеку, она брала книги, где герои объяснялись друг другу в любви. Подружка призналась нам, что ей трудно стало сочинять ответы на Алешины письма. Но переписка их продолжалась. И Симка ходила счастливая, веселая. Она даже учиться стала лучше. И по русскому языку, и литературе ей в четверти поставили пятерки.
- Если бы я столько книг перечитала, у меня бы тоже были пятерки,- с завистью сказала Катька. Я не завидовала. У меня по русскому и литературе, как и у Симки, были пятерки.
"Сколько веревочке не виться, всегда конец будет", - так говорила моя бабушка. Наступил конец и у этой истории. Однажды мы с Симкой сидели в коридоре ее квартиры и выбирали из большой кучи обрезков кожи кусочки, из которых еще можно было сшить кисеты. Кто-то позвонил в дверь. Симка открыла ее и потеряла дар речи. Я - тоже. На пороге стоял красивый парень в военной форме. И это был не просто парень, а Алексей Голубев. Тот, с кем моя подруга вела переписку. Я его сразу узнала по улыбке. Симка - тоже.
- Разрешите доложить,- отрапортовал он. - Боец Алексей Голубев прибыл в краткосрочный отпуск. Глаза сияют, улыбка во весь рот. Но глаза его смотрели не на Симку. Прихрамывая на одну ногу, он проскочил мимо, даже не заметив ее.
- Я сразу узнал вас! - волнуясь и беря за руки стоящую в глубине коридора девушку, произнес Алексей.
- Я вас не знаю,- смутившись, ответила она.
- Ну, как же... - Теперь растерялся Алексей. - Я вам писал... Вы мне отвечали... Я вам послал свою фотокарточку, вы мне свою... Вот она. - Он достал из кармана гимнастерки небольшое фото. - Это вы?
- Я, - ответила девушка, посмотрев на фотографию. Но я ее вам не посылала. И писем не писала.
- В жизни вы еще лучше,- не спуская с нее глаз, проговорил растерявшийся юноша. - Вы мне писали такие замечательные письма... Ведь вас зовут Лена?
- Лена, но я не писала никаких писем...
- Я не нравлюсь вам... На фотокарточке, наверное, выглядел лучше. А теперь, хромой после ранения, я не нравлюсь вам? - нервничая, проговорил Алексей.
- Да нет, вы нравитесь мне, - сказала Лена, покраснев от смущения. - И ранение здесь совсем ни при чем. Но я не писала вам письма и фотографию не посылала.
Во время этого разговора Симка успела и обрадоваться, увидев Алексея, и испугаться, поняв, что обман сейчас раскроется. Ей так хотелось в этот момент быть старше своих лет. Она вся подтянулась, даже привстала на цыпочки. Только что сама из себя не выпрыгнула. Но тянись, не тянись, а тринадцать неполных лет - это не восемнадцать. И подросток - это еще не девушка.
Посмотрев на нее, Елена, настоящая Елена, сказала:
- Кажется, я понимаю, в чем дело. Фотокарточка-то моя, но послала ее Вам, Алексей, не я и письма писала не я, а моя младшая сестра Серафима.
- Сестра? - настороженно переспросил он. - А где она?
- Да вот же она, - кивнула головой в сторону Симки Елена.
Алексей, посмотрев на Симку, облегченно вздохнул и с улыбкой произнес:
- Да она же еще маленькая.
- Маленькая, да удаленькая, - сердито сказала Елена.
- Это правда? Ты мне писала? - спросил Алексей, обращаясь к Симке.
- Правда, - буркнула она, не поднимая глаз.
Ох, как в этот момент я сочувствовала подруге. Не хотелось бы мне оказаться на ее месте!
- И письма сама сочиняла? - недоверчиво спросил Алексей.
- Сама,- оживилась Симка, обрадовавшись возможности рассказать ему правду о том, как это все случилось. Но этой беседе не суждено было состояться.
- Что мы стоим у входа? Идемте, я вас чаем с дороги напою, - сказала Елена, переключая разговор на другую тему и уводя Алексея. У них в семье все были сообразительными и находчивыми, не только Симка.
- А с тобой я потом поговорю,- добавила она, повернувшись к сестре, и за спиной у Алексея погрозила Симке кулаком.
- Ей такое счастье благодаря мне подвалило, а она еще грозится, - пробурчала себе под нос Симка, выходя из дома.
- А письма, правда, были замечательные? - прикрывая входную дверь, услышала я слова Елены.
- Правда, - ответил Алексей, и они весело засмеялись.
На имя Елены Ковалевой до конца войны шли с фронта письма от Алексея Голубева. Только к Симке они уже не имели никакого отношения. Катьке никто так и не ответил на ее записки, вложенные в подарки. А мне пришло одно письмо с фронта. Там крупным почерком было написано: "Спасибо, дочка, за носки и кисет. Воюем на совесть. Ефрейтор Рожков Иван Степанович>>.
Примечание: *Дворец пионеров - детское внешкольное учреждение в СССР