Щепетов Андрей Борисович
Злобный гений

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 4.44*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Студент Андрей Крапивин знакомится с существом, обитающем в книге. С этого момента всё в жизни Андрея идёт наперекосяк. Загадочный незнакомец в этом не виноват. Наоборот, он хочет, как лучше. Вот только получается, как всегда...
[]

  
  

Глава 1.

  
  
  
  В тишине читального зала раздался громкий хлопок, будто свалилось что-то тяжёлое. Молодой человек, склонившийся над столом, оторвался от чтения, огляделся по сторонам - в большом зале, кроме него, не было ни души. Он потянулся, взъерошил волосы и отправился сдавать книгу.
  Библиотекарши, глазастой девицы на каблуках, на месте не оказалось.
  - Тут есть кто-нибудь? - позвал он.
  Ему не ответили, тогда он достал из кармана зачётку, открыл, с маленькой фотографии на него смотрело его собственное лицо. Курносый нос, тёмные глаза и полные губы - ничего примечательного. Непослушная шевелюра скрывала почти весь лоб, что делало облик немножко разнузданным. Над фотографией виднелась надпись - Крапивин Андрей, первый курс. На следующей странице тремя чернильными строчками были обозначены сданные экзамены, оставался последний - история. Андрей поморщился - муторный предмет, да и препод не сахар.
  Его мысли прервал громкий шорох, он доносился со стороны стеллажей, где хранились книги.
  - Эй, вы меня слышите? - вытянул шею Андрей.
  Ответа опять не последовало, в глубине кто-то чихнул. Сунув зачётку в карман, Андрей заглянул за ближайшую полку, там царил полумрак. Пройдя немного вперёд, разглядел в проходе большую книгу, та оказалась раскрытой, на её страницах темнело пятно.
  Андрей наклонился, в этот момент пятно шевельнулось, вытянулось вверх и превратилось в человечка. Его рост не превышал длину обычной книги, на голове карлика болтался тройной колпачок, а остальная одежда состояла из обтягивающего тонкие ножки трико, яркой манишки с резным воротником и красных туфель с загнутыми кверху носами. Человечек очень походил на королевского шута или на джокера из карточной колоды.
  - Это я где? - спросил он, его голос был высоким с небольшой хрипотцой.
  Андрей обалдело смотрел на существо, не в силах вымолвить ни звука.
  - Ты что, глухой? - напомнил о себе человечек.
  Вместо ответа Андрей потянулся к видению пальцем, но потом передумал, вдруг что-то заразное.
  - Ты кто? - наконец, смог выдавить из себя он.
  - Я - Серафим, - повёл плечиком человечек, - а ты? Андрею подумалось, что, может быть, в библиотеке завёлся новый вид лилипутов - книжный, но он тут же отогнал эту мысль, настолько она показалась нелепой. Тогда что это такое? Ведь таких маленьких людей в природе не существует. Или он чего-то не знает?
  - Чего молчишь, отвечай! - напомнил о себе карлик.
  Андрей вздрогнул, подумал, может просто взять да уйти, но любопытство пересилило страх.
  - Завтра экзамен, - сообщил он, - вот я и пришёл в библиотеку готовиться...
  - Так это библиотека! - тряхнул колпачком Серафим. - А я-то думаю, почему эту книжку никто не берёт. И чего понесло меня в философию...
  Он спрыгнул с раскрытой страницы и поддел ногой обложку, книга захлопнулась, Андрей всмотрелся в название, оно гласило: 'Джордж Беркли. Трактат о принципах человеческого знания'.
  - Я не понял, - Андрею стало не по себе, - ты что, в книге сидел?
  - Где же ещё? - кивнул Серафим. - Я - дух книги!
  - Чего дух?
  - Книги!
  - Как это? - Андрею казалось, что всё это - глупый розыгрыш.
  - Так, - человечек снова глянул на Беркли, - живу между строк, невидимый я.
  - А как же тогда... - Андрей хотел спросить, почему тогда он его видит, но Серафим опередил.
  - Пришлось вот, - вздохнул он, - наружу выбраться.
  - Зачем?
  - А затем, что читать перестали! Книги открываются всё реже и реже, а это значит, что скоро я могу стать ненужным и исчезну. Кстати, не знаешь, почему не читают?
  - Да тут особенного секрета нет, - Андрей немножко пришёл в себя, - как появились компьютеры с интернетом, так люди стали читать книги и журналы не выходя из дома. Кроме того есть игры и фильмы, которые можно скачать. Вот и всё.
  Серафим задумался, покачал головой, захотел что-то уточнить, но тут послышался звук шагов. Он засуетился, закрутился волчком и, словно шуруп, ввинтился внутрь 'Трактата о принципах '.
  Через мгновение в пространство между полками ворвалась молодая библиотекарша.
  - Молодой человек! Сюда посторонним нельзя! Ведь там, - она махнула в сторону зала, - ясно об этом сказано, а вы нарушаете! Я вот сейчас вызову охрану, и пусть они с вами разбираются. А мне пора закрываться! Вместо того чтобы идти домой, я вас выискиваю по всему...
  Договорить она не успела, потому что из 'Трактата' высунулась тонкая ручонка и метнулась к бейджику на блузке библиотекарши. Проделав несколько пасов, рука снова исчезла в 'Трактате'. Девушка ничего не заметила, а Андрей с удивлением уставился на прозрачный прямоугольник, на котором было написано: 'Юлия. Читальный зал'.
  В самой надписи ничего необычного не было, но дело заключалось в том, что буквы неожиданно стали менять свою форму, потом перемешались друг с другом, и, наконец, выстроились в два слова - ' Юлия. Стриптизёрша'.
  Как только эта странная для академических стен надпись окончательно оформилась на блестящей табличке, поведение девушки изменилось. Она вынула заколку из волос, причёска превратилась в непослушную гриву чёрных волос. Прислонившись спиной к книжным полкам, библиотекарша принялась выделывать откровенные движения бёдрами, сначала приседая, а потом, вновь поднимаясь, отчего Андрей открыл рот и мгновенно взмок.
  После нескольких па молодая танцовщица, расстёгивая на ходу пуговицы на блузке, двинулась прямо к остолбеневшему студенту. Андрей инстинктивно попятился, в этот момент в дело снова вмешался Серафим. Высунув ладошку из лежащего на полу тома, он вновь поменял надпись на табличке, теперь там значилось - 'Юлия. Балерина'.
  Несчастная библиотекарша сразу же прекратила нескромные движения, сбросила с себя туфли на каблуках, и, встав на цыпочки, принялась изображать танец маленьких лебедей. Андрей готов был поклясться, что она двигается не хуже, чем артистки из Большого театра.
  Между тем библиотекарша распласталась на полу, стараясь изобразить последние мгновения бедной птицы. В этот момент из книги показалась маленькая голова в тройном колпаке, в глазах карлика резвились огоньки. Серафим снова нырнул в 'Беркли', Андрей понял, что сейчас произойдёт новое перевоплощение. Подняв с пола книгу, он поскрёб её пальцем:
  - Пожалуйста, оставь её в покое.
  - А чего она в разговоры встревает? - донеслось из трактата.
  - Между прочим, она, - студент бросил взгляд на несчастного 'лебедя', - как раз выдаёт книги, чтобы их читали.
  Внутри задумались, через мгновение тонкая ручка порхнула к библиотекарше. Андрей взглянул на бейджик девицы и облегчённо вздохнул, там снова было написано: 'Юлия. Читальный зал'.
  Андрей подошёл к сидящей на полу девушке и помог ей подняться.
  - С вами всё в порядке? - он посмотрел ей в глаза.
  - Да, - неуверенно ответила та, - по-моему. Кажется, я потеряла сознание? - библиотекарша вытерла со лба пот.
  - Да уж, - кивнул Андрей, - вы были явно не в себе. Но ничего страшного, идите домой, выпейте горячего молока и ложитесь спать, больше такого не повторится.
  - Вы так думаете? - библиотекарша подняла на него глаза.
  - Точно! - заверил её Андрей.
  Он подвёл её к конторке и помог сесть на стул, затем направился к лестнице, которая вела к выходу из библиотеке.
  Возле двери путь ему преградил рослый охранник.
  - У вас есть разрешение на вынос книги? - его голос не предвещал ничего хорошего.
  Андрей посмотрел на свои руки, они по-прежнему сжимали трактат. Надо же, совершенно забыл о том, что поднял с пола книгу. Видимо, эта история с карликом так на него подействовала.
  - Вы что, не слышите? - напомнил о себе охранник.
  Андрей лихорадочно соображал, что делать, ему даже не пришло в голову, что надо просто вернуть книгу на место, и конфликт будет исчерпан. Вместо этого он прикидывал, как бы сделать так, чтобы всё-таки вынести Трактат из библиотеки.
  Ему на помощь пришла сама книга, вернее, тот, кто находился внутри. Едва заметная рука вновь выпорхнула из фолианта и, коснувшись листа на стене, исчезла. Андрей взглянул на белый прямоугольник - это был свод обязанностей охранника. Он уже начал догадываться, что сейчас произойдёт, и оказался прав.
  Один из пунктов правил, описывающих, как надо действовать в тех или иных обстоятельствах, вдруг засветился, его буквы пришли в движение и вскоре составили следующую надпись: 'Охранник обязан тщательно осматривать выходящих из здания посетителей и беспрепятственно выпускать всех, кто несёт с собой старые трактаты, приветствуя их отданием чести и троекратным ' Ура!'
  Как только буквы завершили перестановку, и строка приняла канцелярский вид, охранник, вытянувшись в струнку и, приложив руку к голове, завопил:
  - Ура! Ура! Ура!
  - Вольно! - брякнул Андрей и, схватив в охапку книгу, бросился к двери.
  Ему вдогонку неслось раскатистое приветствие, мечущееся между стен библиотеки.
  
  

Глава 2.

  
  
   Андрей не заметил, как добрался домой. Он всё время думал о происшествии в библиотеке и не мог поверить в происходящее. Его руки по-прежнему сжимали 'Трактат', но оттуда не доносилось больше ни звука, он уже стал подумывать о том, что, может быть, ему всё почудилось, но потом отогнал от себя эту мысль - всё казалось слишком реальным.
   Он открыл дверь квартиры, из кухни на звук вышла мама.
   - Здравствуй, сынок, - произнесла она мягким голосом, - где пропадал?
   - Привет, мам, - ответил Андрей, - сперва в институте, а потом сидел в библиотеке, готовился.
   - Ладно, мой руки - и ужинать.
   - Мне что-то не хочется, я бы лучше поспал.
   - Да что с тобой? - в глазах мамы мелькнула тревога. - Ты не заболел? - она приложила ладонь ко лбу сына.
   - Да всё в порядке, просто устал.
   - Хоть чаю выпей.
   - Ну, хорошо, - сдался Андрей.
   Он поискал глазами, куда бы пристроить 'Трактат'.
   - Давай мне, - пришла на помощь мама, - отнесу в твою комнату.
   Он протянул ей увесистый том.
   - Надо же, тяжёлый какой, - мама с удивлением посмотрела на книгу.
   Затем, прочитав название, выведенное затейливым шрифтом, спросила:
   - Ты ведь историю завтра сдаёшь, а это, вроде бы, философия?
   Андрей пожал плечами и бросил взгляд на 'Трактат'. Серафим мгновенно сменил название на обложке, и теперь там значилось: 'Взгляд на историю сквозь призму философских учений '.
   - Видишь ли, некоторые билеты требуют привязки истории к философии, - нашёлся Андрей, - а в этой книге как раз есть такие сведения.
   Мама посмотрела на заголовок, её глаза округлились.
   - Но мне показалось, что здесь было другое название, - изумилась она.
   - Сегодня вообще странный день.
   - Что ты имеешь ввиду?
   - Ничего особенного, - пожал плечами Андрей, - просто бывает так, что ищешь одно, а находишь другое.
   Он схватил со стола бутерброд, выхватил из её рук книгу и, чмокнув в щёку, отправился в свою комнату.
   Мама растерянно смотрела ему вслед.
   На следующее утро Андрей проснулся рано, он поднялся с постели и взглянул на лежащий на столе 'Трактат'. Тот больше активности не проявлял, хотя и вернул себе первоначальное название. Андрей взял книгу в руки и легонько потряс.
   - Эй, ты тут? - тихо позвал он.
   Ему никто не ответил. Пожав плечами, Андрей водрузил его на полку, где стояли учебники и другие книги. Умывшись, и плотно позавтракав, отправился сдавать очередной экзамен.
   Он без происшествий добрался до института и вошёл в аудиторию, где его группе предстояло доказывать, что они не понаслышке знакомы с историей родной страны.
   Иван Александрович Кравченко пользовался среди студентов дурной репутацией. Он давно достиг преклонных лет и преподавал историю с незапамятных времён. Студенты шутили, что профессор был очевидцем всего, о чём сам рассказывал. Несмотря на заслуги перед наукой, Иван Александрович не собирался дезертировать с фронта борьбы с невежеством и на пенсию не уходил. Он не терпел поверхностного отношения к дисциплине, которой сам был предан искренне и беззаветно, и, несмотря на то, что история являлась предметом, мягко говоря, непрофильным, требовал от экзаменуемых точного знания всех дат и событий.
   Про сурового педагога ходило много всяких легенд и баек, передававшихся из одного поколения студентов в другое, и никто не знал, что там было правдой, а что откровенными выдумками. Говорили, например, что однажды он назначил пересдачу в канун Нового Года и не отпустил никого домой, пока не пробили Куранты. Рассказывали также, что время от времени Иван Александрович, разозлившись на какого-нибудь недоучку, ставил 'неуд' всей группе, лишая многих надежды на стипендию. Но, справедливости ради, следует отметить, что хотя старый тиран и любил попить кровушки из своих подопечных, всё же никто из-за его предмета отчислен не был. Он искренне считал, что дело вовсе не в оценках, а в тех знаниях, которые, так или иначе, приобретаются молодыми людьми.
   Одной из особенностей Ивана Александровича было то, что во время экзамена, помимо устного ответа на вопросы, он требовал от своих слушателей ещё и письменного изложения билета. Выглядело это так: каждый экзаменующийся, подходя к его столу, должен был представить исписанный листок, который Иван Александрович бегло просматривал, и только потом начинал донимать несчастного дополнительными расспросами.
   Андрею достался билет под номером тринадцать, он мысленно сплюнул три раза и отправился за один из столов. Прочёл первый вопрос и с облегчением вздохнул. Ему предстояло раскрыть тему, которая не представляла особенной трудности. На белом прямоугольнике значилось: ' Поход ливонских рыцарей на Русь и значение Ледового побоища'. Он уже собрался приступить к описанию обстановки, сложившейся в те далёкие времена, как вдруг прямо из белого листа бумаги показался знакомый колпак, через мгновение Серафим занял собой всю поверхность бумаги.
   - Как ты здесь очутился? - нагнулся к листу Андрей.
   Картинка фамильярно подмигнула, и Серафим произнёс:
   - У меня накопились вопросы, на которые ты мне должен ответить.
   - Я не могу, у меня экзамен!
   - Сейчас всё устрою, - пообещал Серафим и тут же исчез с листа.
   Вместо него там, одна за другой, стали проявляться строчки, написанные торопливым почерком. Вскоре вся страница оказалась заполненной. Прочитав несколько предложений, Андрей пришёл в ужас, на листе была представлена совершенно ложная версия исторических хроник, которая могла означать только одно, а именно - полнейшую безграмотность и некомпетентность автора в данном вопросе. Не веря своим глазам, он ещё раз пробежал глазами содержимое бумаги:
   'Объявив новый крестовый поход, полчища тевтонских рыцарей вторглись на русскую территорию. Здесь их ждал отнюдь не радушный приём, Александр Невский, собрав ополчение, приготовился дать решительный отпор. Генеральное сражение состоялось у Чудского озера. Новгородский полководец решил втянуть в битву основные силы противника, а потом ударом с флангов добить ослабленного врага. Но шведы, разгадав уловку славян, одержали в сражении победу. Далее, не видя перед собой никаких преград, войска Ордена устремились вглубь страны'.
   Андрей хотел скомкать крамольную бумагу, как вдруг из-за его плеча вынырнула рука и схватила черновик. Он оглянулся и к своему ужасу увидел, как Иван Александрович достаёт из кармана пиджака очки с явным желанием прочесть содержимое бумаги.
   - Я ещё не закончил! - буркнул первое, что пришло на ум, Андрей.
   - Ничего, ничего, молодой человек, - успокоил его профессор, - иногда, знаете ли, достаточно и начала.
   Иван Александрович углубился в чтение, а Андрей отвернулся в сторону, надеясь только на то, что ему снится дурной сон, и он вскоре проснётся. Прошли долгие мгновения, наконец, он услышал покашливание, означавшее, по-видимому, что Иван Александрович ознакомился с рукописью. Андрею не оставалось ничего другого, как вновь обернуться. В глазах профессора не было злости, но на его лице застыло такое выражение, будто он только что проглотил муху.
   - Вы что же это, батенька, - его глаза недобро сощурились, - и в самом деле считаете, что рыцари разбили дружину Невского?
   - Я просто хотел сказать, - попытался вывернуться Андрей, - что такое развитие событий могло быть.
   - История не знает сослагательного наклонения! - в голосе Ивана Александровича сквозила обида за поруганную науку. - Прошу вас, молодой человек! - он вытянул руку, приглашая Андрея к столу.
   - Может быть, я допишу? - еле слышно попросил тот.
   - Стоит ли так утруждаться? - в голосе Ивана Александровича появились нехорошие нотки. - Тем более что вы уже и так потратили уйму времени на подготовку.
   Андрей поднялся со своего места и, понурив голову, побрёл в сторону преподавательского стола. Следом за ним шаркал профессор, Андрею казалось, что его ведут на расстрел. Порывшись в своём, видавшем виды портфеле, Иван Александрович извлёк оттуда учебник.
   - Сейчас я попытаюсь устранить некоторые пробелы в вашем образовании! - сообщил он.
   Отыскав нужную страницу, Иван Александрович хотел зачитать некоторые выдержки из книги, но вдруг осёкся, его глаза стали медленно расширяться, а рука шарила по столу, пытаясь нащупать графин. Андрей налил воды в стакан и подал его Ивану Александровичу, тот залпом осушил гранёный сосуд и снова уставился в книгу.
   - Ничего не понимаю, - в его голосе появилась растерянность.
   Положив пособие на стол, он подошёл к окну и сделал глубокий вдох. Пока Иван Александрович занимался дыхательной гимнастикой, Андрей успел заглянуть в учебник и прочесть несколько предложений. Там чёрным по белому было написано следующее: 'После того, как войска Ордена одержали победу в Ледовом побоище, они смогли продвинуться ещё дальше на юг. Обойдя хорошо укреплённую Москву c запада, тевтонцы продолжили победное шествие и вторглись на территорию Золотой орды. Одновременно с этим хан Батый решил предпринять поход на север. Обогнув Москву с востока, полчища монголов устремились в сторону Новгорода. Вскоре они достигли рубежей шведского государства'.
   Тем временем Иван Александрович вернулся к столу, у него был такой вид, будто его только что обокрали. Внезапно, растерянность на его лице сменилась надеждой, он снова бросился к старенькому портфелю и извлёк оттуда ещё одну книгу. Лихорадочно листая её, он время от времени повторял:
   - Этого не может быть, не может быть...
   Дойдя до нужного места, он начал читать вслух:
   - Воспользовавшись тем, что основные силы Ордена были заняты захватом новых территорий, ханское войско оккупировало шведские земли, образовав Северную орду со столицей Стокгы-сарай. Одновременно с этим ливонские рыцари достигли побережья Чёрного моря и, несмотря на попытки монголов разбить их, укрепились на крымском полуострове, где основали новое государство. Они назвали его Новая Уппсала, а главным городом сделали Керчбург.
   На профессора было больно смотреть, всё, во что он свято верил и считал абсолютной догмой, рушилось прямо на глазах. Он сел на стул и растерянно опустил руки.
   - С вами всё в порядке? - Андрей подошёл к нему ближе.
   Иван Александрович хотел кивнуть, но в последний момент передумал. Он снова взглянул на раскрытый учебник, а потом произнёс:
   - Вашу зачётку.
   Андрей протянул ему синий прямоугольник, где Иван Александрович что-то черкнул. Получив назад книжицу, Андрей открыл нужную страницу и увидел, что несчастный профессор оценил враньё Серафима наивысшим баллом.
   Попрощавшись, Андрей вышел из аудитории, позже он узнал, что в тот день профессор Кравченко, проявив чудеса гуманизма, выставил всем сдающим его предмет отличные оценки.
   Андрей, конечно, был доволен пятёркой, но его терзала совесть. Ему было жалко старого учителя, но он ничего не мог поделать. Не рассказывать же, в самом деле, о духе книги по имени Серафим? Это будет ещё похлеще монголов в Скандинавии. Кстати, где он? Вот ведь, вредный карлик, набаламутил и пропал.
   Андрей вдруг почувствовал голод. Неподалёку от института располагалось уютное заведение, где можно было недорого и вкусно поесть, он направился к кафе. Уселся за небольшой столик, открыл меню, неожиданно оттуда показался знакомый колпачок, и уже через мгновение Серафим, смешно болтая ножками, сидел на стуле напротив. Он стал заметно крупнее, хотя всё равно ростом был не выше обычного лилипута.
   - Ты бы хоть спасибо сказал, - начал он с претензий.
   - За что? - опешил Андрей. - Я бы и сам справился.
   - Ты так думаешь? - прищурился Серафим.
   - Конечно, билет-то был плёвый!
   - Я бы на твоём месте не был так уверен.
   Серафим повернулся на стуле и уставился на экран телевизора, который что-то бормотал на стене. Андрей проследил его взгляд и замер от неожиданности, голос диктора вещал что-то о митингах протеста, прокатившихся по монгольской столице, которые до предела накалили атмосферу на всём скандинавском полуострове. Не веря своим глазам, Андрей смотрел на то, как множество людей держали в руках плакаты и скандировали лозунги. Всё происходило на большой площади, а на дальнем плане виднелись шпили минаретов и ещё какие-то строения в восточном стиле. В нижней части экрана было указано место, где происходили беспорядки. Это был город под названием Стокгы-сарай.
   - Что это такое? - у Андрея пропал аппетит.
   - Вероятно, последствия рейда Батыя, - махнул ручонкой Серафим.
   - То есть всё это было на самом деле? - ужаснулся Андрей.
   - Конечно, ты же сам только что сдавал экзамен.
   - И что теперь будет?
   - Ничего особенного, - вздохнул Серафим, - дай учебник.
   Андрей извлёк из портфеля книгу и протянул её Серафиму, тот открыл нужную страницу и быстро провёл по ней рукой. Тут же телевизионная картинка начала искажаться и вскоре превратилась в уродливую рябь. Спустя некоторое время экран вернул себе чёткость, и на нём возникли виды спокойного и ухоженного Стокгольма. Андрей посмотрел на открытую книгу и с облегчением обнаружил там знакомую иллюстрацию, на которой было изображено, как проваливаются под лёд тевтонские рыцари.
  
  

Глава 3.

  
  
  
   Константин не отрываясь смотрел на ужасный рисунок, где арабский ятаган пронзал человека в греческой тунике. Внизу пергамента было выведено послание: 'Убирайся домой, неверный, или тебя ждёт смерть!'
  Константин встал и не спеша подошёл к окну. Он задумчиво смотрел на свинцовые тучи, нависшие над неспокойным морем. Шторм набирал силу, и волны с остервенелым отчаянием набрасывались на каменные стены древней крепости. Прибой становился всё сильнее, но Корсуньская цитадель, казалось, не замечала грозного натиска, с гордостью возвышаясь над беснующейся водой.
  Мысленно он перенёсся к событиям, произошедшим около трёх месяцев назад. В тот день Патриарх призвал его к себе. Константин вошёл в Софийский собор через императорские ворота, лучники, охранявшие храм, беспрепятственно пропустили его внутрь. Солдаты, несмотря на полуденное солнце, раскалившее их доспехи, не шевелясь, стояли на посту. Строгий устав запрещал им даже малейшее движение, поэтому служба в караульной тагме была для них тяжёлым испытанием.
  Дойдя до мраморных урн из Пергама, Константин остановился, под огромным куполом собора царила тишина, и только потрескивание свечей возле алтаря нарушало величественное спокойствие обители. Константин с благоговейным трепетом осмотрел роскошное убранство собора, являющегося одним из величайших центров христианского мира. Он часто бывал здесь, но всякий раз ощущал трепет перед размерами и роскошью храма, внушающего мысли о могуществе Империи и всесилии Церкви.
  Неожиданно на его плечо легла чья-то рука, он вздрогнул, медленно обернулся - перед ним, как всегда подтянутый и строгий, стоял Патриарх Фотий.
  - Святой отец, - поклонился ему Константин, - я не слышал, как вы подошли.
  - Здравствуй, сын мой, - приветствовал его Фотий, - в храме господнем должно слышать лишь божьи слова, а остальное - суть пустые звуки.
  Константин снова поклонился, молча внимая мудрости первосвященника. Фотий ещё раз оглядел ученика и, будто отвечая собственным мыслям, едва заметно покачал головой, Константин ждал.
  - Сегодня я получил послание от хазарского хана Багатура, - начал Фотий, - он просит направить к нему посольство для того, чтобы ближе познакомиться с христианским учением, и если его убедят, то каганат может принять нашу Веру.
  Двое собеседников двигались по золочёному полу, украшенному дорогой мозаикой. Константин молча слушал первосвященника, с напряжением вглядываясь в цветные изображения и боясь услышать то, что уже знал наверняка. - Я выбрал для этой миссии тебя, - Фотий остановился.
  Константин замер и посмотрел на учителя, внезапно ему почудилось, будто за спиной Патриарха возникло радужное сияние. Он хотел внимательнее разглядеть необычное явление, но свечение быстро померкло, растворившись в прохладном воздухе огромного зала.
  - Но в Византии много достойных людей, почему именно я?
  Это было неслыханной дерзостью, никто не смел перечить первосвященнику, и Константин сильно рисковал, возражая ему. Но бури не последовало, голос Фотия по-прежнему звучал ровно, без единой нотки недовольства или гнева.
  - Ты превзошёл много наук и, несмотря на молодость, уже давно являешься Хартофилаксом при Великом соборе, - снова тронулся по залу Фотий, - к тому же хазары знают, как я к тебе отношусь, и что вы с братом для меня значите. Константин вопросительно посмотрел на учителя, тот продолжал:
  - Ты, конечно, знаешь, что Константинополь оказался в трудном положении. С одной стороны кочевники, с другой славянские племена, которые тоже не прочь расширить свои владения. Да и арабы не оставили своих притязаний на священный город. Если мы не предпримем никаких действий, то рано или поздно кто-нибудь из них поглотит нас, и Великая Империя будет стёрта с лица земли.
  - Прости меня, святой отец, за дерзость, - во второй раз решился возразить первосвященнику Константин, - но нет ли здесь хитрости, на которые столь щедр изворотливый каган?
  - Я думал об этом, - ответил Фотий, ведя Константина мимо ряда яшмовых колонн, - риск есть. Но мы не можем упустить такой шанс. Если вам удастся убедить Багатура в преимуществе Христианства над другой Верой, то мы вместо возможного врага получим союзника.
  - О какой Вере идёт речь? - насторожился Константин. Фотий на мгновение задумался, словно решая что-то про себя, затем медленно произнёс:
  - Ко двору кагана призван также арабский посол, он будет отстаивать свою религию. А это значит, что проигравший домой не вернётся!
  Позади Фотия стрелой пролетела птица, невесть откуда взявшаяся в соборе. Сделав петлю, она взмыла вверх и исчезла под массивным куполом храма.
  Константин медленно встал перед Фотием на колени и припал губами к морщинистой руке.
  - Велю - встань! - приказал тот.
  Константин поднялся.
  - Я не спрашиваю тебя, хочешь ли ты отправиться в посольство, - продолжил свою речь Фотий, - я и так знаю ответ. - Посмотри на это, - он достал из-под мантии древний папирусный лист.
  Константин с большой осторожностью взял в руки свиток, на его поверхности были начертаны знаки, отдалённо напоминающие буквы. Он знал, что это такое - древнейшая азбука, созданная когда-то финикийцами.
  - По твоему лицу я вижу, что ты узнал эти старые литеры. Но это не просто набор букв, здесь зашифрован текст, который предписывает, как следует жить. Своего рода руководство к действию. Конечно, в те давние времена главным было выжить и уничтожить врага, и жизнь финикийцев тогда не была освещена светом истинной Веры. Поэтому и их тайнопись имеет дикое, бездуховное значение, лишённое божественного смысла. Тем не менее, каждой букве в этой таблице соответствует определённое слово. И это правильно! Это настолько верно, что не может быть оспорено!
  Константин с удивлением посмотрел на Фотия, не понимая, куда клонит первосвященник. Он знал, что финикийская азбука - это не только буквы, но ещё и перечень слов, не раз он пытался сложить их в нечто стройное, но всегда получалась непонятная чепуха. И хотя греческая азбука напрямую происходит от этих старых знаков, смысл каждой буквы был уже давно утрачен и в новом алфавите не использовался. И вот теперь Патриарх неожиданно завёл речь о древних традициях в письме.
  - Множество славянских племён являются язычниками и не имеют общей письменности, - продолжил Фотий. - Ты прекрасно владеешь их языком и можешь составить новую азбуку, в основу которой следует положить божественное слово и основные заповеди. Затем, переведя Евангелие на славянский язык, мы сможем объединить разрозненные народы под знаменем Великой Веры. Да и в полемике с мусульманами это будет дополнительным подспорьем. Пусть при дворе кагана увидят, как всё больше языческих племён принимают Христианство.
  Патриарх протянул пергамент философу и подвёл его к 'плачущей' колонне. Это было место, притягательное и страшное одновременно, лоб Константина покрыла испарина. Много людей хотело прикоснуться к гладкой медной поверхности, но мало находилось среди них смельчаков. Существовало поверье: если загадать желание, и при этом колонна 'заплачет', то задуманное сбудется. Если же она останется сухой, то просителя ждёт незавидная судьба.
  - Положи руку в нишу! - приказал Фотий.
  Константин послушно вложил ладонь в небольшое отверстие. Он закрыл глаза и стал ждать. Теперь нужно было задумать желание. На мгновение ему привиделась картина - он сидит над книгой, а на её страницах аккуратно выведены как знакомые, так и неизвестные символы. 'Если сейчас ничего не произойдёт, то я обречён', - мелькнула в его голове трусливая мысль.
  Внезапно он ощутил, как капли влаги стекают по пальцам, повернул кисть и сжал мокрую руку в кулак. Расправив ладонь, снова приложил её к намокшей плоскости. Вынув дрожащую руку из тёмного круга, Константин бросил взгляд на первосвященника - тот улыбался.
  
  

Глава 4.

  
  
   К столику, за которым сидели Андрей с Серафимом, подошла молодая официантка. Надев на лицо дежурную улыбку, она спросила:
  - Что будете заказывать?
  - Мне кофе и бутерброд, - ответил Андрей.
  - А мне принесите 'Войну и мир', 'Преступление и наказание', а на десерт 'Золотой телёнок', - продиктовал Серафим.
  Поймав на себе удивлённый взгляд девушки, он тряхнул колпаком и добавил:
  - Не могу же я питаться одним меню?
  Озадаченная официантка отправилась на кухню.
  - Тут же не библиотека, здесь люди кушают, - покачал головой Андрей.
  - Я питаюсь духовной пищей, - тряхнул колпачком Серафим, - а до ваших котлет мне нет никакого дела!
  - Вот и сидел бы в своём 'Трактате' и не морочил людям головы, - начал закипать Андрей. - Кстати, а как тебя вообще туда занесло?
  - Из любопытства, - махнул рукой Серафим, - уж больно об этой книге тогда спорили. И философы, и не философы. Вот я и решил рассмотреть её поближе, поглядеть, что в ней такого особенного.
  - Ну и как?
  - Никак, - Серафим смешно мотнул ножкой, - книгу захлопнули, и я оказался в западне. Зато теперь могу рассуждать на разные философские темы.
  - О том, что первично - яйцо или курица? - съёрничал Андрей.
  - Зря смеёшься, - обиделся Серафим, - а, между прочим, у Беркли есть интересные мысли.
  - Например?
  Серафим откинулся на стуле, отчего его ножки целиком уместились на сидении.
  - Ну, взять хотя бы идею о том, - он состряпал серьёзную мину, - что бытие - это то, что воспринимается кем-то.
  - Я ничего не понял, - честно признался Андрей.
  - Вот непонятливый! - Серафим с досадой махнул ручонкой. - Я, вернее он, в общем, мы говорим о том, что все вещи существуют лишь в сознании.
  - Бред какой-то, - отмахнулся Андрей.
  Серафим сдвинул брови, в этот момент вернулась официантка. На подносе, который она держала в руках, вкусно дымился кофе и лежал аппетитный сэндвич. Кроме того там виднелась какая-то книга. Серафим в нетерпении заёрзал на стуле.
  - К сожалению, - официантка бросила на него виноватый взгляд, - у нас нашлось только это, - она выложила на стол книжку под названием 'Буратино'.
  - Что это такое? - визгливый голосок заставил вздрогнуть посетителей за соседним столиком.
  - Твой обед, - прыснул Андрей. - Наслаждайся!
  - Голубушка, - глаза Серафима недобро прищурились, - чтобы вы сказали, если бы вам в ресторане вместо осетрины принесли кильку?
  - Но я... - сконфузилась официантка.
  - Ничего не знаю! - стоял на своём Серафим. - Извольте обслужить, как положено, иначе...
  Он не успел уточнить, что будет в случае невыполнения его заказа, потому что на шум из недр ресторации показался её директор.
  - В чём дело, гражданин? - обратился он к Серафиму.
  - Вот она, - тот указал пальчиком на официантку, - отказывается меня обслуживать!
  - Это правда? - повернулся к ней директор.
  - Он хотел книгу, вот я и принесла, - официантка в качестве доказательства предъявила книжицу с длинноносым мальчиком.
  Серафим встал на стуле и топнул ножкой.
  - Безобразие! - выкрикнул он. - Вместо того чтобы предоставить высоко литературное блюдо, мне подсовывают малокалорийную историю про деревянного инвалида!
  - Так вы что же, книгу заказывали? - до начальства стало доходить, чего именно требует скандалист, директор глянул на официантку - та кивнула.
  - Знаете что, товарищ? - он подпёр руками бока. - Идите-ка вы, в... библиотеку.
  После этого повернулся и, не торопясь, направился к кухне.
  - Ах так?! - Серафим схватил со стола меню и быстро провёл по нему ручонкой.
  Андрей с ужасом наблюдал, как строчки в гастрономическом прейскуранте начали изменяться, преображаясь в очень странные названия. Его взгляд задержался на одной записи: 'Раки варёные, крупные'. Буквы завертелись в немыслимой кадрили, но вдруг, сгруппировавшись в слова, выстроились в название блюда: 'Раки живые, огромные'. В ту же секунду со стороны кухни послышались первые вскрики. Довольный собой Серафим крякнул, и к необычной надписи прилепилось ещё одно слово: 'Злые'.
  Звон разбитой посуды и грохот кухонной утвари перемешались с визгом и испуганными криками. Из кухни стали выбегать повара, они неслись к входной двери, стараясь как можно скорее выбраться на улицу. За ними, деловито стуча клешнями по полу, двигались гигантские раки размером с собаку. В заведении возникла паника, кто-то, пробегая мимо, зацепил столик, и тот опрокинулся. Рюкзак Андрея раскрылся, из него вылетела зачётка и упала прямо на раскрытое меню, лежащее на полу.
  Несмотря на хаос, воцарившийся в ресторанчике, Серафим останавливаться на достигнутом не собирался. Он снова сделал несколько смешных пасов руками, буквы в меню замельтешили чёрными букашками, а в зачётке почему-то изменилась дата рождения студента Андрея Крапивина.
  Андрей не заметил, в какой момент это случилось. Он ничего не почувствовал, не было ни боли, ни других неприятных ощущений. Только едва заметное, почти неуловимое движение - и вот он уже сидит не на стуле, а на каком-то кресле, к которому зачем-то приделали большие колёса. Он глянул на Серафима, тот с удовольствием наблюдал, как из кухни выползла короткая норковая шуба, из-под которой выглядывала селёдочная голова. Рыба огляделась по сторонам, а потом направилась к входной двери, неуклюже переступая четырьмя короткими лапами, обутыми в крохотные валенки.
  Проводив селёдку под шубой испуганным взглядом, Андрей решил, что с него хватит. Он захотел встать, но не смог, ноги не слушались совершенно. Он попробовал встать - опять неудача. Ему стало не по себе.
  - Серафим! - позвал он
  Тот даже ухом не повёл.
  - Серафим!
  Карлик вдруг застыл, а потом обернулся к Андрею:
  - Ну что ты так орёшь? Не видишь - я экспериментирую!
  Из недр заведения появилась худая бледная женщина, вся в крови. Постояв немного, она вдруг принялась таять, и вскоре на её месте осталась только большая красная лужа.
  - Что это было? - опешил Андрей.
  - Кровавая Мэри, - пожал плечиком Серафим, - и если бы ты меня не прервал, я сотворил бы ещё и ромовую бабу.
  - Что со мной? - перебил его Андрей.
  Серафим в задумчивости почесал в затылке.
  - Это хорошо, что ты начал задаваться такими вопросами, - тоном лектора начал он, - и если взглянуть на этот вопрос с философской точки зрения...
  - Я не могу встать!
  - Что значит - не можешь? - округлил глаза Серафим.
  - Ты что-то сделал, и я оказался в инвалидной коляске.
  Только теперь Серафим разглядел, что его молодой друг сидит в каталке. Он посмотрел на опрокинутый стол, затем нагнулся и поднял с пола зачётку. Повертев её в руках, вернул хозяину.
  - Ничего не понимаю, - растерянно произнёс он. - А ты меня не разыгрываешь?
  Андрей ничего не ответил, он внимательно всматривался в зачётку.
  - Здесь кое-что изменилось, - сказал он.
  - Что?
  - День моего рождения.
  Наступила пауза, Серафим аккуратно вынул зачётку из рук Андрея и заглянул внутрь.
  - Шестое июня, - сдвинул он брови, - плохое число!
  Затем снова нагнулся, поднял с пола меню, наложил на него зачётку.
  - Я понял! - вдруг просиял он.
  Подбежал к Андрею и, активно жестикулируя, пустился в объяснения:
  - Это просто случайность! Твоя книжица нечаянно попала вот на этот листок, - он указал на меню, - а я её не заметил. И вот результат - вместе с меню кое-что изменилось и в зачётке.
  - А почему я не могу встать? - воскликнул Андрей. - И при чём тут мой день рождения?
  - В этой брошюрке, - почесал в затылке Серафим, - произошли случайные изменения, повлекшие за собой трансформацию событийного ряда, и, как следствие, мутацию текущей действительности в новую реальность.
  - А ну быстро верни всё на место! - процедил сквозь зубы Андрей.
  - Хорошо, хорошо! - засуетился Серафим. - Ты не волнуйся, сейчас быстренько всё исправим!
  С этими словами он сделал несколько движений руками над зачёткой. Цифры замельтешили и уже были готовы сложиться в прежние числа, как вдруг белые листы потемнели, и в графу под названием 'дата рождения' снова вернулось шестое июня. В то же мгновение на странице проступили очертания отвратительного лица, оскалившегося в злорадной ухмылке.
  Серафим выбросил руку, но лицо уже исчезло, маленькая тёмная тень выпрыгнула из зачётки и скрылась в книге под названием 'Буратино'. Серафим бросился следом и тоже растворился среди страниц. Возник слабый, едва заметный вихрь, он подхватил беспомощного Андрея и зашвырнул в 'Буратино'. Книга с силой захлопнулась, а взорам вбежавших в кафе полицейских предстала картина разгромленного заведения без единой живой души.
  
  

Глава 5.

  
   Возле нарисованного очага сидел грустный мужчина и в задумчивости вертел в руках полено. Неожиданно мимо него промелькнула тень и, хлопнув убогой дверцей, скользнула наружу. Карло не успел опомниться, как в его бедной каморке неизвестно откуда появился маленький человечек в тройном колпаке. Следом за ним прямо сверху с металлическим лязгом свалился стул с колёсами, на котором сидел молодой человек в необычной одежде.
  - Где он? - взвизгнул Серафим.
  - Кто? - пятясь назад, спросил Карло.
  - Ну, этот, с противной улыбочкой.
  - Здесь никого нет.
  - Совсем, совсем? - прищурился Серафим.
  Карло неуверенно пожал плечами:
  - Что-то промелькнуло мимо меня, но я толком не разглядел.
  - Куда он делся?
  Карло молча указал на дверь, Серафим сорвался с места и выскочил на улицу. Андрей схватился за колёса и покатился следом. Плохо соображая что делает, выехал за пределы каморки, снаружи располагалась узкая мощёная улочка, по которой взад и вперёд сновал Серафим. Он приставал к прохожим с расспросами, но те только отрицательно мотали головами.
  Неожиданно из-за поворота показалась крытая повозка, на козлах сидел отвратительного вида мужчина с длиннющей бородой. Следом за фургоном тянулась кавалькада любопытных зевак. Играла весёлая музыка, навевавшая тоску, и несколько грустных голосков пели нескладную песню о счастливой жизни в театре.
  Когда повозка поравнялась с Серафимом, тот, обратившись к бородачу, выкрикнул:
  - Эй, ты! Всё ещё глумишься над бедными куклами, извращенец?
  Владелец тележки с удивлением посмотрел на выскочку и хотел что-то ответить, но не успел. Его опередил Серафим.
  - Тебе уже давно пора сменить работу! - крикнул он. - Ведь в театре ты ничего не смыслишь! Бородач сдвинул брови.
  - Сейчас как дам больно! - и замахнулся он плёткой.
  - Видишь, Андрюша, - не обращая внимания на угрозы, сказал Серафим - никто из режиссёров не любит критики!
  Отвернувшись от разгневанного Карабаса, он направился к жилищу Карло. Андрей поспешил следом.
  Войдя в каморку, они застали старика за разметкой линий на кусочке бревна.
  - О, я вижу - тут кто-то собирается стать отцом! - не без иронии в голосе брякнул Серафим. - Вот вам пример непорочного зачатия с помощью топора и полена. Несмотря на возраст, материальное положение и возможные сплетни шарманщик решил состругать себе ребёнка! Кстати, - он нагнулся к самому уху Карло, - могу подсказать подходящее имечко - Буратино.
  В этот момент раздался неприятный смех, донёсшийся со стороны нарисованного очага. Серафим среагировал мгновенно, он метнулся к бледной картине, за его спиной возникло конусообразное завихрение. Маленький смерч захватил Андрея и увлёк его вслед за Серафимом, который уже скрылся за потускневшим от времени полотном. Через мгновение в сырой комнатке не осталось никого, кроме удивлённого Карло и исчерченного углём полена.
  Андрей с трудом разлепил глаза, осторожно огляделся по сторонам и с облегчением вздохнул. Он находился в своей квартире, его вновь окружала знакомая обстановка, отчего он почувствовал невероятное облегчение. Ему подумалось, что он видел дурной сон, но теперь наваждение исчезло, и странный кошмар закончился, но тут взгляд зацепился за массивный 'Трактат', и Андрей понял, что всё происходило на самом деле. Он снова попытался встать, но у него ничего не вышло, он по-прежнему был калекой и мог передвигаться только при помощи коляски.
  Сзади послышался лёгкий шорох, Андрей обернулся и обнаружил Серафима, роющегося среди книг.
  - Что происходит? - спросил он. - Ты можешь объяснить толком?
  Серафим тут же прекратил возню и взгромоздился на стоявший рядом стул.
  - Что ты имеешь ввиду? - хитрые глазки изобразили удивление.
  - Я не понимаю - мы что, действительно были в гостях у папы Карло?
  - А чему, собственно, ты удивляешься? Вот взгляни сюда.
  Серафим указал пальчиком на полку, где среди прочих книг расположился древний 'Трактат'.
  - Помнишь, что говорил Беркли? - спросил Серафим. - Он утверждал, что всё, что мы видим и осязаем, является плодом нашего воображения. Если ты был у Карло - это значит, что твоё сознание некоторое время назад воспринимало действительность такой, какой она казалась тебе в тот момент. А уж существует эта реальность на самом деле или нет - кто знает?
  - То есть, ты хочешь сказать, что всё дело во мне? - наморщил лоб Андрей. - Что всё, что я вижу - это лишь игра моего ума?
  - Не так буквально, конечно, - тряхнул колпачком Серафим, - но основную мысль ты уловил правильно. Вот смотри - книжка под названием Буратино есть, а самого Буратино нет. Но, начиная читать, ты представляешь выдуманный мир, веришь, что из полена появился мальчик. Ты видишь его таким, каким его нарисовало твоё воображение. Тысячи людей, читая эту же самую книгу, представляют своего Буратино, у всех он разный и выглядит по-своему. Так же и с окружающим нас миром, каждый воспринимает его по-разному. Хотя общие черты реальности одинаковы для всех, всё дело в деталях.
  - А как же это? - Андрей с силой стукнул кулаком по каталке, на которой сидел.
  - Тут всё сложнее, - нахмурился Серафим.
  - Ты о чём?
  - Видишь ли, я могу изменять тексты...
  - Это я уже заметил, - вздохнул Андрей.
  - Если переделать несколько фраз или предложений, - пропустив мимо ушей замечание, продолжал Серафим, - то можно изменить весь смысл книги или документа. Или даже меню. Одновременно подвергнется изменению и то, о чём говорилось в тексте. Взять, к примеру, твой экзамен, стоило мне переписать историю на бумаге, как тут же всё поменялось на самом деле. К счастью, этот эффект обратим. Правда, здесь очень важен фактор времени. То есть, если всё не вернуть обратно в течение долгого срока, то изменённая действительность останется такой навсегда. И именно она будет настоящей реальностью.
  Серафим замолчал, словно обдумывая, что сказать дальше.
  - Продолжай, - поторопил Андрей, понимая, что карлик только начал подбираться к главному.
  - Сложнее с цифрами, - наклонил голову Серафим. - Нумерология штука тёмная, и я стараюсь с числами дела не иметь. Все они имеют различный смысл и соответствуют определённым понятиям. Известно, например, что шестёрка является сатанинским числом, а две шестёрки - это совсем плохой знак. Поэтому шестой день шестого месяца в году имеет зловещий смысл, а на тех, кто в этот день родился, лежит тёмная печать. И совсем худо, если этот день совпадает с субботой, шестым днём недели. Три шестёрки вместе - явный знак дьявола!
  - Как у меня, - упавшим голосом произнёс Андрей.
  - Я не хотел ничего менять в твоей зачётке, - оправдывался Серафим, - всё вышло случайно. И в этом не было бы ничего непоправимого, если бы не вмешался кто-то ещё. Он сделал так, чтобы я не смог ничего поправить. Да и к дьявольскому числу, я думаю, именно он приложил руку.
  - Да кто это 'он'?! - не вытерпел Андрей.
  Серафим неопределённо махнул ручкой и, пожав плечами, ответил:
  - Я не знаю.
  - Как это? - опешил Андрей.
  - Видишь ли, я его никогда не видел, но знаю, что он существует. Он так же, как и я, имеет прямое отношение ко всему написанному. Этот некто может проникать в книги и документы. Правда, я ни разу не видел, чтобы он что-нибудь там менял, но он незримо присутствует везде, где пишется зло, и где рождаются чёрные книги. Он всегда рядом с призывами к войне, он незримо таится в книгах колдунов и тёмных магов. Сколько раз я пытался изменить эти тексты, но всегда на моём пути становилась невидимая тень, которая не позволяла мне ничего исправить. Она яростно охраняла жестокие тексты и безжалостные книжонки, и я ничего не мог с этим поделать. Творением, которое особенно рьяно защищал фантом, стал гитлеровский 'Майн кампф'. Как я ни старался, мне ничего не удалось там изменить.
  - Кто же это? - Андрей вытер лоб.
  - Я его называю 'Злобный гений'? - сказал Серафим. - Но как он выглядит - не знаю. Известно только одно - он стоит на страже всего тёмного и страшного.
  - А при чём здесь я? - вскинулся Андрей.
  Серафим не успел ответить, из коридора послышались шаги, и он быстро исчез среди книг. Дверь в комнату отворилась, вошла мама, её вид поразил Андрея. Обычно подтянутая, красивая, с озорными искорками в глазах, она выглядела постаревшей. Она всегда следила за причёской, а сейчас на её голове был простой платок, из-под которого выбивались пряди седых волос. На лице появились морщинки, а взгляд стал обречённо-грустным.
  - Ты звал меня, сынок? - в голосе мамы звучала тревога.
  - Нет, мам, тебе показалось.
  - Но ты вскрикнул, - она приложила ладонь ко лбу сына. - Как ты себя чувствуешь?
  - Да всё нормально, успокойся, - как можно бодрее произнёс Андрей. Мама присела рядом с каталкой.
  - Мам, расскажи, как получилось, что я стал инвалидом? - осторожно попросил Андрей.
  На глаза несчастной навернулись слёзы.
  - Зачем ты меня спрашиваешь об этом? - она едва сдерживала рыдания. - Ты ведь сам всё прекрасно знаешь.
  - Ну, я прошу тебя!
  Сердце Андрея разрывалось от жалости, но он хотел выяснить всё до конца.Мама вздохнула и поведала следующую историю:
  - Ты родился здоровым крепким мальчиком, но на второй день твоей жизни случилось несчастье - тебя уронила санитарка. Травма оказалась серьёзной, и врачи ничего не смогли сделать, как ни старались. Санитарку уволили, она переехала в другой город, и мы больше никогда о ней не слыхали.
  - Но это ведь не навсегда? - Андрей посмотрел маме в глаза.
  - Нет! Конечно, нет!
  Эти было сказано с такой убеждённостью, что Андрею стало ясно всё - он обречён, и никогда не сможет ходить. Если только не вернуть всё назад, ведь ещё сегодня утром всё было по-другому - он был здоров и мог ходить. А что, собственно, изменилось? Пустяк, коротенькая запись в маленькой книжке. Так ведь можно же всё исправить! Всего и надо-то переписать дату рождения! Неожиданная идея яркой вспышкой озарила его сознание.
  - Мам, ты иди, - он поцеловал маму в щёку, - а я немного отдохну.
  Вытерев глаза краем платка, мама встала и, шаркая ногами, вышла из комнаты. Дождавшись, когда дверь за ней закрылась, Андрей подкатился к столу, на котором лежала зачётка. Схватив ручку, он открыл нужную страницу и зачеркнул ненавистное 'шестое июня'. Рядом оставалось ещё достаточно места, и Андрей аккуратно приписал другую дату: третье марта. Неожиданно новая запись сжалась в точку и исчезла, не оставив следа. Тут же 'шестое июня ' стряхнуло с себя плотную штриховку, и незапятнанной строчкой осталось красоваться на прежнем месте. Андрей принялся остервенело зачёркивать ненавистное число, но оно каждый раз освобождалось от лишних чернил и принимало прежний вид.
  - Зря стараешься, - раздался за спиной голос.
  Андрей захлопнул зачётку и с силой швырнул её в угол, затем выдвинул ящик стола и достал паспорт. Уже зная, что увидит, всё равно раскрыл красную книжку, так и есть, в графе с датой рождения по-хозяйски расположилось 'шестое июня'. Он бросил паспорт на место и, задвинув ящик, обхватил голову руками.
  - Что же мне делать? - его охватило отчаяние.
  - Прежде всего - не падать духом, - посоветовал Серафим.
  Андрей поднял голову, Серафим, беззаботно мотая ножкой, расположился на полке с книгами.
  - Ты хочешь сказать, что у меня есть шанс?
  Серафим ловко спрыгнул на пол и вскарабкался на стул.
  - Давай так - ты поможешь мне, - сказал он, - а потом я сделаю всё, чтобы ты снова смог ходить.
  - Какой помощи можно ждать от калеки? - пожал плечами Андрей.
  - Помнишь, вчера в библиотеке ты говорил об этих, -Серафим запнулся, - как их... Ну, из-за которых мало читают.
  - Компьютеры, - подсказал Андрей.
  - Вот, вот, расскажи, кто и когда изобрёл это вредное устройство.
  - Первые ЭВМ появились ещё в сороковых годах прошлого века, - вздохнул Андрей. - Они создавались на основе электронных ламп и были такими громоздкими, что занимали огромные помещения. К тому же стоили эти устройства столько, что их могли позволить себе лишь правительства или крупные кампании. Но около пятидесяти лет назад в произошёл прорыв - изобрели интегральную схему или, по-другому, чип. Именно это позволило уменьшить и удешевить электронные устройства. В результате сегодня компьютеры есть практически в каждом доме.
  - И кто это сделал? - в голосе Серафима появились нехорошие нотки.
  - Американский инженер - Джек Килби. Именно он запатентовал принцип интеграции и создал первый прототип интегральной схемы.
  - Ну почему вместо того, чтобы изобрести что-нибудь по-настоящему стоящее, - возмутился вдруг Серафим, - люди создают всякие гадости? И для чего, спрашивается? Оказывается только затем, чтобы получить потом целую кучу проблем.
  - Спорный вопрос, - пожал плечами Андрей.
  - Да никакой не спорный! - топнул ножкой Серафим. - Чем больше люди изобретают, тем суетливее и грубее становятся. Дошло до того, что читать перестали! Кстати, а где хранятся изобретения?
  - Что ты имеешь ввиду?
  - Ну, сначала ведь они создаются на бумаге, правильно?
  - Ну да, - кивнул Андрей, - потом регистрируются в патентном бюро. Наверное, там и хранятся.
  - И где это бюро находится?
  Андрей подъехал к компьютеру и нажал кнопку включения. Системный блок ожил, монитор заморгал колонками цифр. Пальцы пробежались по клавишам, и на экране появилась следующая надпись - 'Агентство патентов и торговых марок США'.
  - В настоящее время Агентство базируется в Александрии, штат Вирджиния, - прочитал Андрей.
  Серафим тут же вскочил, и тоном, не терпящим возражений, произнёс:
  - Мы отправляемся в Вирджинию!
  - Шутишь? - опешил Андрей.
  - Я серьёзен как никогда, собирайся!
  Через секунду Серафим уже карабкался на шкаф с явным намерением добраться до чемодана, лежащего на самом верху.
  - Что ты делаешь? - попытался урезонить его Андрей.
  - Не видишь? Помогаю тебе собраться, - маленькая ручонка уже готова была схватить дорожную сумку, как вдруг Серафим потерял равновесие и сорвался вниз.
  - Я никуда не поеду, - категорично заявил Андрей, - да меня и не выпустят из страны, потому что нужна виза! И денег на билет у меня нет!
  - Не переживай, - из-под кучи разбросанных вещей показался тройной колпачок, - я всё улажу.
  - Вот это-то меня и тревожит, - проворчал Андрей.
  - К тому же, всё равно выбора у тебя нет, - продолжал возню Серафим, потом вдруг замер. - Да ну его, этот чемодан, поедем налегке. Он пнул ни в чём не повинную вещь и направился к двери.
  - Послушай, зачем я тебе? - крикнул ему вслед Андрей. - Полезай в какую-нибудь книгу и переместись, куда нужно!
  - Да? - обернулся Серафим. - А как я, по-твоему, попаду в эти патенты? Ведь я даже не знаю, как они выглядят. Чтобы залезть в документ, надо хотя бы понимать, что он из себя представляет. Запомни, лезть в незнакомую книгу - это всё равно, что идти куда-то по неизвестной дороге. Может быть, и дойдёшь, но, скорее всего, заблудишься. Так что, давай, не спорь, мы же договорились - сначала решаем мои проблемы, потом твои.
  - Ладно, давай попробуем, - согласился Андрей, - только вряд ли у нас получится. Да и вообще затея дурацкая! Ехать в Америку, чтобы уничтожить старый патент - такое могло прийти в голову только тебе.
  - Конечно, - выпятил грудь Серафим.
  

Глава 6.

  
  Из задумчивости Константина вывел звук открываемой двери, он обернулся и увидел, что в комнату вошёл Михаил, его брат. Он был старше Константина на двенадцать лет, но, несмотря на это и на то, что носил звание архиепископа, относился к брату, как к равному. Михаил молча приблизился к столу и взял в руки пергамент, на котором было изображена кровавая сцена, его брови нахмурились.
  - Откуда это? - он посмотрел на брата.
  - Не знаю, - Константин пожал плечами. - Когда я пришёл сюда утром, это уже здесь было.
  - Надо допросить слуг, - в голосе Михаила слышалась тревога.
  - Думаю, это ни к чему не приведёт, - сказал Константин. Михаил хлопнул в ладони, и на пороге возник стражник, грозный вид архиепископа его напугал.
  - Кто сегодня входил в комнату?
  - Только женщина, которая убирается, - дрожащим голосом произнёс он.
  - Позвать её сюда, - приказал Михаил. - Не медля!
  Стражник исчез в двери. Братья встали возле стола, Константин , отбросив в сторону отвратительный рисунок, развернул большой пергамент. На нём аккуратной каллиграфией были выведены буквы.
  - Мы создали первую часть нового алфавита, - Константин погладил шершавую поверхность. - Теперь нам следует ещё раз всё проверить и, если потребуется, исправить недочёты и сделать дополнения.
  - Я подумал, - Михаил склонился над столом, - что, кроме смысловых значений, буквы должны иметь ещё и числовой порядок. Константин в задумчивости посмотрел на пергамент.
  - Но цифры могут исказить значение некоторых букв, и тогда их суть изменится, - возразил он брату.
  - Мне кажется, что они будут дополнять друг друга, - возразил Михаил. - Но если ты против, то я настаивать не стану.
  Константин снова задумался, Михаил ждал.
  - Пожалуй, я соглашусь с тобой, - произнёс, наконец, Константин. - Цифры и буквы имеют тесную связь. Если первые служат для придания стройности различным теориям, то и буквы предназначены для упорядочения речи и письма.
  Дверь снова отворилась, и в комнату втолкнули женщину с испуганным лицом. Она встала на колени и склонила голову.
  - Кто дал тебе этот богомерзкий свиток? - спросил у неё Михаил.
  По щекам несчастной потекли слёзы, она по-прежнему не поднимала головы.
  - Отвечай!
  - Один человек, - сквозь всхлипы произнесла служанка.
  - Кто такой?
  - Я его раньше не видела, он сказал, что это очень важная для вас бумага и дал мне немного денег.
  Михаил хотел продолжить допрос, но его опередил брат, Константин подошёл к плачущей, взял в руки её ладонь и насыпал туда горсть монет. Служанка впервые подняла голову, на её морщинистом лице застыло недоумение. Бесцветные глаза с непониманием смотрели на Константина, а рука сжимала холодные кругляшки, которые с тихим звоном падали на грубый пол.
  - Иди, добрая женщина, - Константин помог ей подняться, - и молись Господу нашему.
  - Мы могли бы ещё что-то узнать от неё, - произнёс Михаил, когда дверь за служанкой закрылась.
  - Если бы не она, то это сделал бы кто-нибудь другой, - возразил брату Константин. - Не стоит нам отвлекаться на пустое, главное - закончить азбуку вовремя. Михаил ещё раз взглянул на пергамент.
  - Большая часть дела уже сделана, - произнёс он.
  - Да, мы придумали буквы, но пока это только знаки. Мы должны придать новому порядку смысл. Заложить в него действие, сделать живым, чтобы каждый, кто будет смотреть на эти буквы, понимал, что есть добро и где кроется зло.
  Константин бережно провёл пальцами по верхней строчке пергамента:
  - Первая буква 'Аз'. Она будет означать 'Я'. У финикийцев - это 'Алеф', что значит вол или сила, мощь. В греческом алфавите - 'Альфа'. Итак, у нас получилась верхняя цепочка: Алеф - Альфа - Аз. Грубая сила превратилась в суть любого человека - его собственное 'Я'.
  - Ей будет соответствовать цифра один, - провозгласил старший из братьев, - она даёт начало всему на свете.
  Константин поднял со стола закладку с изображением шута в смешном колпаке и подложил его под вторую строчку азбуки.
  - Следующая буква - это 'Буки', что значит 'Быть', 'Будущее'. Она соответствует древнему знаку 'Бет', который раньше отождествлялся с домом или крепостью, а может быть, укрытием, местом, где можно спрятаться. Бет - Бета - Буки. Итак, укрытие трансформируется в веру в будущее, надежду.
  Далее, - закладка с шутом переместилась ниже, - буква 'Веди'. Она будет означать 'Ведать', 'Знать'. В финикийском языке этот знак назывался 'Вав', то есть гвоздь, или, скорее всего, боль. В греческой азбуке такой буквы нет. Получается двойная связь: Вав - Веди. Боль становится знанием.
  - Может быть, нам стоит пересмотреть значение этого знака, - с сомнением в голосе произнёс Михаил, - и поменять его на другое. Как же может мука стать знанием?
  - Вместе с болью появляется человек на свет, - ответил брату Константин. - Сделав первый вдох, он начинает познавать мир. Первый раз обжегшись, узнаёт, что огонь опасен, а, порезав руку острым камнем, понимает, что надо быть осторожнее с этим предметом. Именно через боль или желание её избежать, а может быть, преодолеть, зачастую лежит путь к познанию мира.
  Михаил не стал возражать, он склонил голову и вновь обратился к алфавиту.
  - Этой букве будет соответствовать цифра два, - нахмурился он. - Это первое чётное число в новой азбуке, а нам известно, что чётные числа являются воплощением всего отрицательного и тёмного. Эта цифра будет напоминанием людям о том, что знание может нести не только пользу, но и вред, а неправильное использование новых открытий рискует навлечь на людей беду.
  Константину вдруг показалось, что по закладке с изображением клоуна пробежала едва заметная тень. Он в задумчивости провёл рукой по пергаменту, а потом передвинул закладку с шутом на следующую строку.
   - Четвёртую букву мы назвали 'Глаголь', что означает говорить, - продолжил он. - У финикийцев она называлась 'Гимель', то есть верблюд, или выносливость, терпение. У греков она стала 'Гаммой'. Гимель - Гамма - Глаголь. Терпение превратилось в речь. Я думаю, мы присвоим этой букве почётную тройку.
  - Да, - согласился с братом Михаил, - речь - одно из главных достоинств человека. Никто на Земле больше не владеет этим даром. Число три - одно из важнейших чисел в нумерологии, божественное число. Во-первых, тройка - это символ единения со Святой Троицей, выражение неба, земли и подземного мира. К тому же, она означает логическую последовательность - начало, середина, конец. Кроме того, она символизирует собой прошлое, настоящее и будущее. Если речь рассмотреть сквозь призму этого числа, то получится, что троекратное повторение является залогом того, что произнесённый текст закрепится в голове.
  Изображение шута на мгновение стало светлее, но никто из братьев этого не заметил.
  - Следующая буква - 'Добро', - продолжал Константин, - она является символом чистоты и добра. А финикийский вариант буквы - 'Далет', то есть дверь. Итак, новый ряд выглядит так: Далет - Дельта - Добро. Дверь у нас стала добром.
  - Его числом будет четвёрка, - произнёс Михаил. - Цифра неоднозначная. Хотя это и чётное число, не нужно относиться к нему плохо, ведь вместе с тройкой оно даёт божественное число 'Семь'. Кроме того, оно символизирует четыре стихии: огонь, воду, землю и воздух, четыре конца священного креста, четыре стороны света и четыре угла в комнате. Таким образом, четверка является символом устойчивости и незыблемости. Применяя её вместе с буквой, мы получаем несокрушимое добро.
  Константин согласно кивнул и перешёл к следующему знаку:
  - Затем идёт буква 'Есть'. Она имеет разные значения - 'есть', 'достаток', 'присутствие', 'существо', 'естество', 'природа'. В финикийском алфавите аналог этому символу звучит, как 'Хе' и означает стол. У греков этот знак называется 'Эпсилон'. Разное звучание символов объясняется тем, что в финикийской азбуке нет букв, обозначающих гласные звуки, поэтому их язык везде звучал по-разному, и из-за этого в разных районах страны можно было услышать свой вариант одного и того же слова. В греческом алфавите уже есть несколько гласных, но для славянской речи этого недостаточно, и нам пришлось придумывать совершенно новые знаки, передающие этот богатый на звуки диалект. Итак, новая цепь выглядит так: Хе - Эпсилон - Есть. Финикийский стол преобразился в славянский достаток. В общем-то, эти два понятия очень сходны по своему смыслу, ведь обильно накрытый стол говорит о богатстве.
  - Этой букве мы присвоим цифру 'пять', - произнёс Михаил. - Это, пожалуй, самое противоречивое число, ведь оно складывается из божественной триады и сатанинской двойки. Это число совместно с буквой 'Е' говорит нам о том, что есть существа, верующие в Бога, но существуют и такие, которые поклоняются сатане.
  - У следующей буквы, которую мы назвали 'Живёте', нет аналогов ни у финикийцев, ни у греков, - продолжал свою речь Константин, - но её значение будет понятно каждому - живой, жизнь, живущий. Она означает всё живое на земле, а также сотворение новой жизни.
  Шут переместился ещё ниже, под литеру 'З'.
  - Следующая буква - 'Зело', то есть крепко, сильно. Это сочетание двух звуков - 'д' 'з'. Её греческий предок называется 'Дзета', а финикийский- ' Зайн', по-другому оружие. Получилась новая связь: Зайн - Дзета - Зело. Оружие перековалось в силу, и это логично и понятно.
  - Но у этого знака самое зловещее число - шесть, - осторожно произнёс Михаил, - так как три шестёрки являются знаком дьявола. Кроме того, в шестом пункте молитвы Господней говорится о грехе, шестая заповедь гласит о самом страшном грехе человека - убийстве, а род Каина закончился шестым поколением. Если рассматривать Зело вместе с этой цифрой, то мы получим зловещий знак, который означает 'дьявольскую силу'.
  Братья, не сговариваясь, осенили себя крестом, а на закладке с шутом появились тёмные пятна.
  - Девятая буква - 'Земля', она будет означать край, страну, народ, землю. И ещё один смысл будет заложен в нём - это тело человека.
  - Цифрой для этой буквы станет 'Семь', - лицо Михаила просветлело. - Это число духовного совершенства, на которое легла Божья печать. Оно встречается повсюду в жизни людей. Например, неделя состоит из семи дней, а нотная азбука из семи нот. В соединении знака и цифры мы получаем 'Божественную землю'.
  - Следующая буква называется 'Иже', - закладка с шутом спустилась ещё ниже. - Она означает ежели, если и когда. У неё два варианта написания, каждому из которых соответствует разные цифры - восемь и десять. 'Иже' происходит от финикийских 'Хет'(ограда) и 'Йод'(рука). Их греческие названия - соответственно Эта и Йота. Между ними есть ещё один знак - 'Тет'(груз). По-гречески он звучит как Тэта. Но у славян этого символа не будет, его заменит другая буква, которая расположилась ниже.
  - Главное в букве 'Иже' не словесный смысл, а числовое значение, - в задумчивости произнёс Михаил.
  - Почему? - удивился Константин. - Ведь это очень простой символ, он даже не является самостоятельным, а служит для связи слов.
  - Потому что десять - это третье число, которое обозначает божественное совершенство и упорядоченную завершенность. Именно десять заповедей составляют Божественный кодекс, десять поколений представляют полный цикл семьи или нации. Наконец, в молитве 'Отче наш!' содержится десять моментов, которые представляют собой завершенный цикл принятия Бога.
  - Ты прав, - после паузы произнёс Константин, - именно число является главной сутью в этой букве. Итак, посмотрим, что у нас вышло. Получились две цепочки, ведущие к одному и тому же знаку. Хет - Эта - Иже. И Йод - Тэта - Иже.
  Закладка замельтешила в руках у Константина, он имел привычку теребить во время размышления различные предметы. Между его пальцев то и дело мелькал забавный колпак. Наконец он оставил в покое закладку, водрузив её под очередную букву.
  - Откуда у тебя это? - Михаил указал на закладку.
  - Патриарх Фотий передал её мне вместе с финикийским свитком, - сказал Константин. - Наверное, они лежали вместе, когда их обнаружили в библиотеке Софийского собора.
  - Для чего она тебе? - Михаил внимательней всмотрелся в шута. Константин пожал плечами.
  - Не знаю, - произнёс он, - мне этот шут почему-то нравится. К тому же, у него одновременно лукавые и умные глаза. И если на него посмотреть подольше, то можно заметить, как меняется выражение его лица.
  - Ты шутишь?
  - Конечно, всё это игра воображения, - задумался он, - но я к нему привык, и мне удобнее работать, когда этот шут у меня под рукой.
  Михаил ещё раз взглянул на закладку, ему показалось, что шут шевельнулся. Михаил встряхнул головой, прогоняя наваждение, тем временем Константин уже вернулся к прерванному занятию.
  - Далее у нас идёт буква 'Како', - он снова склонился над пергаментом, - она имеет сравнительный характер и выражает схожесть человека с Богом, ведь Господь создал людей по образу и подобию своему.
  - Мы присвоим ему число двадцать, - Михаил пририсовал рядом с буквой 'К' двойку и нолик.
  - Финикийский аналог этой буквы звучит как 'Каф' и обозначает ладонь. Греческий вариант - 'Каппа'. Посмотрим, что у нас получается: Каф - Каппа - Како. Как люди не могут существовать без Бога, так и ладони не бывает без руки.
  - Идём дальше, - закладка с шутом сползла ещё на одну строчку вниз, - буква 'Люди'. Смысл её объяснять не нужно. У финикийцев этот знак назывался 'Ламед' и означал жало или рой. Греки называют его 'Лямбда'. Ламед - Лямбда - Люди. Эта связь символизирует превращение бездуховного роя в сообщество людей, освещённого верой в истинного Бога.
  - Этой букве соответствует число тридцать, - сказал Михаил. - Но почему ты всё время называешь финикийцев бездуховными и дикими? Ведь они создали мощную цивилизацию с развитыми ремёслами, морской торговлей и богатой культурой. Кроме того их алфавит лёг в основу греческой, а теперь ещё и славянской азбуки.
  - Потому что только дикий народ может поклоняться божеству, требующему жертвоприношений младенцев, и поощряет продажу женского тела за деньги.
  Михаил было нечего возразить брату, Константин же продолжил перечисление новых символов:
  - Следующая буква называется 'Мыслите', она означает размышлять, думать. Происходит от своих предков - финикийского 'Мем', что значит 'вода', и греческого 'Ми'. Итак, мы имеем связь: Мем - Ми - Мыслите. Вода превратилась в мысль. Это означает, что мысль человеческая также безгранична, как морской простор и неисчерпаема, словно океан.
  - Ей присваивается число сорок, это ещё одно божественное число. Оно обозначает определенный период времени, который проходит человеческая душа с момента искушения до момента наказания.
  - Далее мы имеем следующую связь: финикийское 'Нун', то есть рыба или свобода, греческое 'Ни' и, наконец, славянское 'Наш', что значит 'свой, близкий'. Эта цепочка таит в себе такой смысл: свобода является для славян настоящим, собственным мировоззрением. Неволя для них хуже всего, поэтому они будут отстаивать её даже ценой собственной жизни.
  - Число пятьдесят, - дополнил брата Михаил.
  - У финикийцев и греков есть буквы, аналога которым не будет в славянской азбуке, - продолжил Константин, - они называются 'Самех' (подпорка) и 'Кси'. Не будем на них задерживаться и пойдём дальше.
  Шут скользнул на следующую строчку.
  - 'Айн', по-старому 'глаз' - греческое 'Омикрон' - славянское 'Он', что значит 'лицо'. Следить за врагом из засады, чтобы внезапно напасть - древняя тактика боя, поэтому глазу придаётся особый смысл. У нас эта буква символизирует смелость, способность встречать опасность с открытым лицом. Робкая осторожность превращается в лихую отвагу.
  - Число семьдесят.
  - Идём дальше, - Константин внимательно вглядывался в пергамент, - финикийский знак 'Пе', что значит рот, греческое 'Пи', славянское 'Покой'. Получилась связь: Пе - Пи - Покой. Здесь всё предельно ясно - рот на замке означает тишину и спокойствие.
  - Восемьдесят, - кивнул Михаил.
  - Есть две финикийские буквы, которые не прижились у греков. Это 'Цаде' (дерево) и 'Коф' (обезьяна). Не будет их и у нас. За ними следует символ 'Реш', что значит голова, ему соответствует греческое 'Ро' и славянское 'Рцы', что означает изречение, высказывание. Здесь тоже всё понятно: в голове рождаются мысли, которые облачаются в определённую форму и потом выплёскиваются наружу. То есть, мысль превращается в речь.
  - Этой букве соответствует число 'сто'.
  - Следующий финикийский знак - 'Шин', переводится, как зуб, его греческого потомка зовут 'Сигма', в нашей азбуке это буква - 'Слово'. Зуб в древности был синонимом врага, и говорили о нём, сжав кулаки и стиснув зубы. Слова, составленные с помощью нового алфавита, будут нести людям свет и радость. Итак, злая речь превращается в доброе слово.
  - Двести, - не забывал присваивать буквам числа Михаил.
  Закладка с шутом оказалась в самом низу списка.
  - И последний финикийский символ - 'Тав', иначе 'знак'. Ему соответствует греческий 'Тау'. У нас это буква 'Твёрдо', что значит 'истина'. Тав - Тау - Твёрдо. Это очень символичная цепь, она показывает, что поклонение знаку, то есть идолу, кануло в небытие, а на место ложной религии пришла истинная вера.
  - Это подтверждает и божественная цифра три, которая формирует число триста, относящееся к этой букве.
  - Финикийский алфавит закончился, - философ вытер со лба пот, - но для того, чтобы закончить верхнюю часть новой азбуки, нам потребуются ещё две буквы. Мы назовём их 'Оук', то есть закон, и 'Ферт', что означает вершина, венец.
  - Им будут присвоены числа четыреста и пятьсот, - сказал Михаил.
  - Их греческие предшественники - это 'Ипсилон' и 'Фи', - рука Константина переместила закладку с шутом на жирную черту, подведённую под последней буквой.
  В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь шумом волн, плещущихся за стенами крепости. Братья смотрели на своё творение, они устали, но их глаза светились от радости.
  - Теперь мы можем сравнить два алфавита - финикийский и славянский, - первым нарушил молчание Константин, - и посмотреть, к чему взывали древние знаки, и чему учат новые буквы. Уж не знаю, правильно ли я разгадал старую тайнопись, но у меня вышло следующее.
  Он положил закладку на старую азбуку и стал вслух расшифровывать древнее послание:
  - Сила в том, чтобы найти укрытие и вытерпеть боль. А потом оружием сломать все преграды, выбить вражескую дверь и захватить стол. И будет тяжела рука, и не дрогнет ладонь. Основа свободы - это острая сабля, морской простор и хитрая засада. И пусть одеревенеет мой рот, и я превращусь в обезьяну, если зубами не вырву сердце у того, кто посягнёт на голову бога Ваала.
  Если бы братья взглянули сейчас на закладку, то их поразили бы удивительные перемены, произошедшие с шутом. Вместо весёлой улыбки на его лице застыл зловещий оскал, а сама закладка сделалась тёмной.
  Но они ничего не замечали. Михаила поразил этот текст, всего несколько слов, но они словно диктуют, как надо жить и что делать. Эта кровавая инструкция призывала к войне и насилию, захвату чужого и поклонению кровавому идолу. Михаила передёрнуло от омерзения, и он перевернул финикийский свиток, придавив им почерневшую закладку. Из-под большого листа теперь были видны только ноги шута.
  - Ты уверен, что это читается именно так? - Михаил посмотрел на брата.
  Тот ответил не сразу, Константин сделал несколько шагов вдоль стола, потом взял в руки древний свиток и свернул его. На лице шута вновь сияла улыбка.
  - Может быть, я и ошибаюсь, - медленно произнёс Константин, - но думаю, что всё равно недалеко ушёл от истины. Поклонение идолам всегда связано с агрессией, насилием и кровью. Наше послание, заключённое в новом алфавите, несёт прямо противоположный, светлый смысл. Потому что оно отмечено Словом Божьим, и рождается под лучами Истинной Веры.
  Он разложил перед собой лист с новыми символами и торжественно, как молитву, начал читать закодированный в них текст:
  - Аз буки веди: я знаю буквы.
  Глаголь добро есть: слово - это достояние.
  Живёте, зело, земля, иже, како, люди: живите, трудясь усердно, земляне, и, как подобает людям.
  Мыслите наш он покой: постигайте наше мироздание.
  Рцы, слово, твёрдо, оук, ферт: изрекайте слово божье и укрепляйте его, как высший закон.
  Последний звук взметнулся вверх и, замерев на мгновение, растворился в прохладном воздухе комнаты. Константин взглянул на брата, в глазах Михаила стояли слёзы.
  
  
  

Глава 7.

  
  
  Командира Боинга-767 Сергея Макарова терзали дурные предчувствия. Вроде бы и причин никаких для этого не было, но нудный червячок засел где-то в сознании и не давал покоя. Макаров попытался уснуть, но не смог. Промаявшись полночи, он встал и вышел на балкон, погода была чудесной, летний зной уступил место ночной прохладе, и лёгкий ветерок приятно освежал тело.
   Назавтра предстоял перелёт через океан. Ничего нового, обычный рейс в Штаты. Сколько раз он туда летал - не сосчитаешь, и никогда не волновался. Что же случилось сегодня? Откуда взялось это чувство тревоги? Или опасности?
   Макаров попытался выбросить мрачные мысли из головы и думать о чём-нибудь другом, но всё время ловил себя на том, что снова и снова возвращается к предстоящему рейсу. Тогда он не торопясь, час за часом проанализировал прошедший день, пытаясь найти причину тревоги, но всё было в норме - самолёт исправен, экипаж проверен не только в воздухе, но и на земле. Чувствует он себя превосходно, маршрут знакомый. Решительно, нет никаких причин для беспокойства. И всё же... Интуиция подсказывала, что лететь не стоит.
   Но не может же он, взрослый человек, вот так просто прийти в Управление и заявить, что у него нет настроения. Рассказать о предчувствиях? Да его или поднимут на смех, или отстранят от полётов. Или и то, и другое, что более вероятно. Значит, остаётся только одно - выбросить дурные мысли из головы и успокоиться.
   Горизонт уже просветлел - наступало утро, Макаров понял, что ему уже не уснуть и отправился на кухню варить кофе. Зарядив кофе-машину, он включил телевизор и принялся ждать, когда аппарат нацедит ему коричневую жидкость.
   Новости, на удивление, были спокойными, без известий о терактах или стихийных бедствиях. Единственное, что омрачало ровный новостной поток, было сообщение о дорожной обстановке, в утренний час пик город задыхался в пробках. Шоссе, соединяющее мегаполис с аэропортом, также было загружено, а степень затора оценивалась в восемь баллов по десятибалльной шкале. Пропускная способность трассы снизилась из-за ремонтных работ, которые настолько сузили дорогу, что она напоминала бутылочное горлышко.
   'Чёрт бы побрал этих строителей, - подумал Макаров, - раздолбали всю трассу, а восстанавливать не торопятся. Полёт до Лондона и то занимает меньше времени, чем дорога в аэропорт'.
   Попеняв на дорожников, он почувствовал, что ему стало легче. Поддавшись импульсу, он громко вскрикнул. Совсем хорошо! Может и правы японцы, когда платят кровные йены за то, чтобы от души побить посуду? Всё-таки разрядка - великая вещь! С настроением на несколько пунктов выше, чем раньше, он вышел из квартиры и отправился в аэропорт.
   Перед съездом с кольцевой движение начало замедляться, машины стали вязнуть в липком потоке, пока окончательно не замерли в наглухо вставшей пробке. Макаров посмотрел на часы - времени было более чем достаточно. Он не стал дёргаться, пытаясь объехать скопище транспорта с боков, как некоторые нетерпеливые автолюбители, а спокойно ждал, когда начнётся движение. Включил магнитолу - музыка отвлекла его от работающих двигателей и возмущённых клаксонов.
   Неожиданно в зеркале заднего вида он разглядел беспокойное мелькание проблесковых маячков. Полицейская машина двигалась почему-то не слева, как обычно, а посередине потока, рассекая его на две части.
   - Чёрт, принесла их нелёгкая, - выругался Макаров.
   Надо было бы подвинуться, только куда? Машины стояли так плотно, что свернуть не было никакой возможности. Тем временем мигающий транспорт приближался, как ему удавалось так быстро двигаться - было совершенно непонятно. Вдруг соседняя машина, перестроившись вправо, освободила небольшую нишу, в которую тут же нырнул Макаров. Через минуту с ним поравнялся милицейский микроавтобус, истошно вопя 'крякалкой' и мельтеша огнями. Макаров бросил взгляд на его окна и разглядел задумчивое лицо молодого человека и ещё какого-то шута в колпаке.
   - Странно, - подумал Макаров, - сегодня что - плановая операция по поимке клоунов-гастарбайтеров?
   Неожиданно для самого себя он вывернул руль влево и пристроился в хвост полицейской машине, но через несколько метров та вдруг замерла, напрочь застряв вместе со всеми. Макаров поднял глаза - клоуна уже не было. Взгляд переместился чуть выше, над дорогой болталась растяжка с издевательским предостережением: 'Водитель, сбавь скорость'! Макаров усмехнулся над 'своевременным' лозунгом, но улыбка тут же съехала с его губ - он вдруг увидел, как буквы сами по себе забегали по плакату. Через мгновение они сложились в надпись: 'Водитель, если ты попал в пробку - не отчаивайся, а просто перелети её!'
   Он ещё не успел до конца прийти в себя, как его ждало новое потрясение - его автомобиль вместе с полицейским микроавтобусом вдруг вздрогнул и поднялся в воздух. Макаров зачем-то покрутил руль и даже нажал на клаксон, но машина, не обращая внимания на все потуги, продолжала двигаться сама по себе, в точности повторяя маневры полицейского транспорта.
   Достигнув определённой точки, дуэт парящих авто вдруг сорвался с места и исчез из поля зрения остальных водителей, оставив их удивляться необычному происшествию.
   Миновав пробку, автомобиль мягко спланировал на обочине в нескольких километрах от аэропорта, рядом приземлился знакомый микроавтобус. Макаров вытер пот со лба, но тот тут же покрылся новой испариной. Машинально открыл бардачок и достал оттуда брошюрку с правилами дорожного движения, которую всегда возил с собой, и стал обмахиваться ею, как веером. Немного придя в себя, бросил 'Правила' на соседнее сиденье и решил выйти из машины. Он взялся за ручку и уже собрался открыть дверь, как рядом раздался чей-то голос:
   - Между прочим, мог бы и спасибо сказать!
   Макаров застыл, он готов был поклясться, что находится в машине один. С надеждой взглянул на приёмник, но тот был выключен, осторожно оглядел салон - никого.
   - Всё-таки люди - существа неблагодарные, - продолжал выговаривать голос.
   - Кто здесь? - охрипшим голосом спросил Макаров.
   - Серафим.
   Макарову показалось, что голос раздаётся из 'Правил', которые лежали на пассажирском сидении. Он потянулся к книге, но вдруг отдёрнул от неё руку - на обложке появилась клоунская физиономия в тройном колпаке. Изображение подмигнуло и стало принимать объёмные формы, через мгновение рядом с Макаровым уже сидел маленький человечек в странной одежде и забавно болтал ножкой.
   - Я вижу - вы лётчик, - вместо приветствия произнёс Серафим. - Это очень кстати, вы знаете, нам с моим другом очень срочно надо в Америку, обтяпать одно дельце. Вот я и подумал - раз мы выручили вас, то почему бы и вам не оказать нам маленькую услугу. Проведите нас на самолёт, я и волшебное слово знаю - пожалуйста.
   Макаров никак не мог сосредоточиться на том, что именно говорил человечек, настолько поразило его внезапное появление необычного типа.
   - Эй, - напомнил о себе Серафим, - ты что, глухой? Я тут распинаюсь, а меня, оказывается, не слышат?
   - Что? - сумел выдавить Макаров.
   - О-о, - оживился карлик, - в переговорах наметился явный прогресс, вторая сторона смогла выдавить из себя целых три буквы.
   - Вы кто?
   - За последнее время я устал от этого вопроса, - сообщил Серафим, - да это и неважно. А важно, сумеем ли прийти к соглашению или нет.
   - Какому?
   - Сможешь ты нас провести на борт?! - вдруг вспылил человечек.
   - Это невозможно, - отшатнулся Макаров, - даже если бы я и хотел.
   - А ты, значит, не хочешь?
   - Не в этом дело, слишком строгий контроль и много постов.
   - Так чего ты мне тогда голову морочишь?
   - Я? - удивился несправедливо обвинённый Макаров.
   Серафим ничего не ответил, он сделался тонким и снова исчез в 'Правилах'.
   В то же мгновение полицейский автобус завёлся и, подняв облако пыли, сорвался с места.
   Макаров смотрел ему вслед, пока тот не растворился в потоке машин. Потом осторожно взял в руки 'Правила' и слегка потряс. Ничего не произошло, никто больше не выпрыгивал из книги и не просил захватить в Америку. Тогда он осторожно открыл окно и выбросил книжку на улицу. Повернув ключ зажигания, выкрутил руль, вдавил педаль газа в пол. Машина, взревев мотором, выпрыгнула с обочины на асфальт и понеслась к аэропорту.
   Оставив автомобиль на парковке, Макаров направился к зданию терминала. Он никак не мог прийти в себя из-за недавнего происшествия. Что это было? Галлюцинация? Не может быть, всё было слишком реалистично. Но даже если допустить, что это ему привиделось, как же тогда он выбрался из пробки? Да ещё этот карлик, вылезающий из книги и требующий провести его контрабандой в Америку. Бред какой-то!
   Макаров поморщился. А если он заболел, и ему надо в клинику? Вряд ли, до сегодняшнего дня он не замечал за собой никаких отклонений, ни физических, ни умственных. Внезапно мысль об отпуске светлым лучиком прорезала мрачные мысли.
   - Ничего, - подумал Макаров, - вот вернусь из рейса, и отправлюсь на отдых. И никаких полётов, возьму удочки и на месяц уеду на Клязьму. Буду ходить босиком и ловить рыбу. Глядишь - и не будут карлики мерещиться.
   Рассуждая таким образом, он направился к служебному входу. Вдруг, его внимание привлёк шум у стойки регистрации, скандалила иностранная гражданка. Она что-то громко выкрикивала на английском языке, ей вторил тощий мужчина в дорогом костюме. Макаров хотел пройти мимо, как вдруг среди ожидающих своей очереди людей он заметил знакомый колпак. Не веря своим глазам, подошёл ближе и увидел человечка из книжки. Тот стоял рядом с инвалидным креслом, в котором находился молодой человек, и, пытаясь перекричать американку, убеждал таможенницу:
   - Да ясно, как день - эти двое стащили наши билеты и собрались вместо нас лететь в Америку. Надо проверить их на причастность к радикальным группировкам и экстремистским организациям!
   Девушка в форме растерянно смотрела то на иностранцев, то на обличающего их карлика. Ей на помощь подоспел полицейский. Он взял в руки оба паспорта и стал их изучать, внимательно сверяя данные с билетами.
   - Даже не сомневайтесь, - продолжал голосить Серафим, - паспорта настоящие.
   Неожиданно он заметил Макарова и тоном человека, встретившего старого приятеля, прокричал:
   - А-а, Макарыч, привет! Сколько лет, сколько зим! А мы вот в Америку собрались! Не одному же тебе по заграницам разъезжать. Так ты не забывай, заглядывай!
   Макаров, не зная, как реагировать на этот пассаж, в растерянности пожал плечами. Полицейский взглянул на него, потом отдал документы таможеннице и, коротко извинившись, козырнул Серафиму. Затем подошёл к верещащей по-английски парочке и вежливо попросил их пройти.
   Девушка в форме с облегчением вздохнула и, сделав в паспортах отметку, вернула их аферистам. Довольный Серафим замурлыкал какой-то мотивчик и с видом триумфатора миновал таможенный пост, Андрей покатился следом.
   Проводив их взглядом, Макаров решил действовать, он не мог допустить, чтобы на его борт проникли эти двое. Он не собирался рассказывать всё, что произошло с ним сегодня, но обратить внимание на подозрительных типов он был просто обязан. Макаров поднялся на третий этаж, где располагалось руководство отряда, ему повезло - начальство находилось на месте.
   - Разрешите? - он вошёл в кабинет.
   - Да, пожалуйста, - послышалось из-за стола. Макаров собрался с духом.
   - Сейчас на таможне я видел двоих подозрительных типов, - выпалил он.
   - Их задержали?
   - В том-то и дело, что нет!
   - Значит документы у них в порядке?
   - Да, наверное, - неуверенно подтвердил Макаров, - но дело не в этом.
   - Тогда в чём же?
   - Один - маленький карлик в смешном колпаке, а другой - в инвалидной коляске. Макаров запнулся. Получалось так, что на этом все подозрительные приметы необычной парочки и заканчивались. То есть, их, конечно, было намного больше, но рассказывать о них не хотелось.
   - Это всё? - поинтересовалось начальство. Макаров, чувствуя себя полным идиотом, кивнул головой. И чего сюда притащился?
   - Их нельзя пропускать в самолёт, - привёл он последний довод.
   Командир встал из-за стола и подошёл к Макарову.
   - Вам ведь известна политика нашей авиакомпании в отношении людей с ограниченными возможностями? - спросил он, Макаров кивнул. - Мы должны относиться к ним с максимальной терпимостью и не можем позволить, чтобы нас обвинили в нарушении прав человека или ещё в чём-то подобном. Поэтому для того, чтобы не допустить кого-нибудь до полёта, нужны очень веские основания. Во всяком случае, более веские, чем простые подозрения. Ну а маленький рост и необычная одежда - это вовсе не повод снимать с рейса.
   Командир вернулся за стол и углубился в чтение документов, ясно давая понять, что вопрос исчерпан и говорить больше не о чем.
   Макаров развернулся и вышел. Глупее, чем сейчас, он себя не чувствовал никогда. Решил больше ничего не предпринимать, лучше всего вообще забыть обо всём произошедшем и сосредоточиться на предстоящем полёте.
   Он вышел из терминала на взлётное поле и направился к самолёту, там уже заканчивалась посадка. Проходя по салону, обратил внимание на кресло-каталку, расположенную в специальном отсеке. На ней сидел молодой человек, а рядом с ним устроился знакомый карлик. Макаров, стараясь не смотреть в сторону парочки, добрался до кабины и закрыл дверь.
   Через некоторое время Боинг-767 оторвался от взлётной полосы и взял курс на Вашингтон.
   Прошло несколько часов после взлёта, полёт проходил ровно и буднично. Самолёт, ворча моторами, парил над землёй, Макаров стал успокаиваться. Хотя время от времени его мысли всё равно возвращались к необычному происшествию. Макаров пытался дать ему хоть какое-то рациональное толкование, но у него ничего не получалось. Всё произошедшее выходило за рамки обычных явлений и не поддавалось объяснению.
   Он машинально взял в руки 'Руководство по эксплуатации', где описывались технические характеристики самолёта и основные параметры различных систем и узлов. Повертев в руках, он открыл книгу на странице, где говорилось о работе двигателей.
   Неожиданно буквы исчезли, а вместо них появилось изображение знакомого лица в колпаке.
   - Я дико извиняюсь, - проговорила физиономия, - но хотелось бы уточнить, сколько нам ещё торчать в этом скучном цилиндре?
   - Часов восемь, - ответил Макаров и сам себе поразился, он не испытывал больше ни страха, ни удивления.
   - Что?! Целых восемь часов?! - рожица на странице состроила разочарованную гримасу. - У тебя совесть есть?
   - Совесть тут ни при чём, - пояснил картинке Макаров, - просто расстояние слишком большое.
   - Ну, а быстрее эта скорлупа двигаться не умеет?
   - Мы летим с оптимальной скоростью, тяга двигателей близка... - договорить Макаров не успел, потому что книга зашелестела страницами и остановилась как раз на разделе 'Скорость'.
   - Так, так, посмотрим, - Серафим исчез, но читаемые им строки выделялись витиеватым курсивом, - тяга двигателя. Это неинтересно. Вот, нашёл! Крейсерская скорость самолёта составляет девятьсот километров в час. Безобразие! Старая кляча и та бегает быстрее!
   Строки вдруг смешались друг с другом, но вскоре страница снова приняла подобающий вид. Приглядевшись внимательней, Макаров с ужасом обнаружил, что технические характеристики самолёта изменились, и в графе 'Крейсерская скорость' теперь значилось 'две тысячи'.
   По нарастающему рёву он понял, что изменился режим работы двигателей. Бросил взгляд на дисплей и похолодел - автопилот был отключен, а стрелка измерителя скорости зашкалила. Возникла вибрация. Из книги материализовался довольный собой Серафим.
   - Теперь-то мы быстро долетим, - сообщил он.
   - Что ты наделал! - набросился на него Макаров.
   - Это что, вместо спасибо? - обиделся Серафим.
   Он хотел что-то добавить, но сильный хлопок отвлёк его внимание.
   - Что это было?
   Бледный Макаров посмотрел прямо в глаза непутёвого карлика и хрипло прошептал:
   - Двигатель загорелся.
   Серафим с удивлением вздёрнул брови, потом посмотрел в окно и спросил:
   - Книга есть?
   - Что? - не понял Макаров.
   - Книгу давай! - топнув ножкой, рявкнул Серафим. - Любую!
   Макаров схватил с полки единственный томик, чудом завалявшийся в рубке, им оказался 'Робинзон Крузо'. Протянул его Серафиму, тот схватил книгу и, сорвавшись с места, юркнул в пассажирский салон. Макаров кинулся следом.
   В салоне царила паника. Двигатели горели, самолёт накренился на бок и начал стремительно терять высоту. Макаров кое-как добрался до инвалидной коляски, возле которой он заметил мельтешащий колпак. Серафим уже раскрыл книгу и стал тонким, почти прозрачным. В следующее мгновение он исчез среди страниц, оставив вместо себя небольшое воздушное завихрение. Книга упала на пол, а поток подхватил каталку и вместе с сидящим на ней инвалидом зашвырнул её вслед за человечком.
   До катастрофы оставались считанные минуты. Макаров шагнул к лежащему в проходе 'Робинзону' и почувствовал, как неведомая сила вдруг подхватила его и куда-то понесла. Через мгновение лётчик Сергей Макаров растворился в недрах рассказа, сочиненного когда-то Даниэлем Дефо.
  

Глава 8.

   Робинзон находился в засаде. Прошло уже несколько лет с тех пор, как его корабль разбился о скалы. Робинзон успел выстроить жилище и даже вырастить урожай, пришла пора обзаводиться домашним скотом.
  Расставив ловушки, он спрятался среди деревьев и стал ждать. Вскоре на поляну забрела дикая коза, ничего не подозревающее животное всё ближе и ближе подходило к силкам. Когда до пленения оставались считаные секунды, перед Робинзоном возник маленький человечек. От неожиданности Робинзон отступил назад, под его ногой хрустнула ветка, и почти что пойманная коза ускакала прочь.
  - Привет! - бодро выкрикнул незнакомец. - Как охота?
  Робинзон выхватил лук и вложил в него стрелу, в этот момент рядом с ним материализовался ещё один человек. Он был молод и сидел на странном приспособлении с колёсами. Забыв про лук, Робинзон с удивлением раскрыл рот.
  - Муха залетит, - сказал Серафим.
  - Какая муха? - опешил Робинзон.
  - Цеце, или что у тебя тут водится?
  Через мгновение из воздуха материализовался ещё один субъект, он был в синем кителе и фуражке.
  - С приземлением вас! - приветствовал Макарова Серафим.
  - Где мы? - Андрей попытался сдвинуться с места, но его коляска завязла в песке.
  - Да ты встань с тележки-то! - подсказал ему Серафим.
  - Ты что, издеваешься?
  - Нет, если тебе нравится - можешь сидеть, только не говори потом, что я не предлагал.
  Андрей упёрся руками в подлокотники и... встал. На его лице отразились одновременно радость и непонимание, он сделал один шаг, потом другой. Затем присел. Встал. Подпрыгнул. Пощупал руками ноги.
  - Я что, могу ходить?!
  - Ну, не совсем так, - почесал в затылке Серафим. Но Андрей его не слушал, он подошёл к Робинзону, наморщил лоб, будто силился что-то припомнить.
  - Это же... - его глаза округлились.
  - Да-да, - закивал Серафим, - Робинзон Крузо, собственной персоной.
  Робинзон, услышав своё имя, вздрогнул. Осенив себя крестом, забормотал какую-то молитву.
  - Что за бред? - заговорил Макаров. - Какой ещё Робинзон? Где мы?
  - Если вы забыли классику, я вам напомню, - решил просветить его Серафим, - мы - на необитаемом острове посреди океана, в середине семнадцатого века. Вот ведь действительно занесло, так занесло. У тебя что, другой книги не было?
  - Откуда! - опешил Макаров. - У нас же не библиотека, а самолёт!
  Он вдруг запнулся, а потом добавил:
  - Был.
  - Хотя, конечно, - рассудил Серафим, - лучше уж это, чем какой-нибудь 'Дракула'.
  - Да кто вы такие? - Макаров начал постепенно приходить в себя. - Где мы?
  - У тебя что, склероз? Я - Серафим!
  - Андрей, - бывший инвалид подал Макарову руку.
  - Что вообще происходит? - тот снова оглядел подозрительную парочку.
  - Это дух книги, - вздохнув, произнёс Андрей, - он может проникать в книги.
  - А я здесь при чём? - развёл руки Макаров.
  - А мы тебя с собой и не звали! - набросился на него Серафим. - Сам увязался!
  Робинзон молча слушал разговор пришельцев и боялся пошевелиться, в его мозгу прочно засела мысль о сумасшествии. Он с сожалением думал о том, что его разум, не выдержав испытания одиночеством, перестал работать как следует и вместо реальности подбрасывает картинки с искажённой действительностью. А, может быть, это и к лучшему? Чем прозябать в одиночестве, не имея возможности ни с кем перекинуться парой фраз, лучше уж пребывать в беспамятстве, общаясь с собственными видениями. Робинзон переводил взгляд с одного пришельца на другого, наконец, решился.
  - Вы - мои галлюцинации? - запинаясь, спросил он.
  - Во даёт анахорет, - обрадовался Серафим, - он нас за призраков держит.
  Он подбежал к Робинзону и, тряхнув колпачком, изобразил корявый реверанс.
  - Мы - настоящие, понял?
  Робинзон недоверчиво склонил голову.
  - А откуда вы знаете, как меня зовут? - спросил он.
  - Подумаешь - бином Ньютона, - махнул рукой Серафим, - да про тебя все знают. Ты - Робинзон Крузо, плыл по морю, потерпел крушение и спасся один. Вот и мы тоже попали в аварию, только корабль у нас был воздушный. Можно сказать, чудом уцелели.
  Робинзон смотрел на Серафима, как на соратника по сумасшествию.
  - Если бы не моя находчивость, - продолжал рассуждать тот, - мы бы...
  - Если бы не ты, - набросился на него Андрей, - я бы сидел дома, живой и здоровый, а не торчал бы посреди океана в компании сумасшедшего карлика и одичавшего аборигена!
  - И это после всего, что я для тебя сделал?! - Серафим надул губы.
  - Чего сделал?
  - Сдал экзамен, - принялся загибать пальчики Серафим, - спас тебе жизнь...
  Он хотел продолжить перечисление благодеяний, но его перебил Макаров.
  - Наверное, все погибли, - еле слышно проговорил он.
  - А ну-ка взгляни, что это у тебя под ногами? - Серафим вытянул руку. Макаров посмотрел вниз и обнаружил ту самую инструкцию, из самолёта. Он поднял её с земли, открыл нужную страницу - скорость снова была нормальной. Он хотел выбросить книгу за ненадобностью, но Серафим перехватил руку.
  - Ты что, с ума сошёл? - зашипел он.
  - Чего ты? - отпрянул Макаров.
  - Что, по-твоему, подумают люди, когда начнут читать роман и узнают, что Робинзон нашёл на острове руководство по эксплуатации реактивными самолётами?
  - Так что его теперь, съесть что ли?
  - Кстати, я бы чего-нибудь съел, - сглотнул Андрей.
  Все, как по команде, повернули головы к Робинзону.
  - У тебя чего-нибудь пожевать не найдётся? - спросил Серафим.
  - А что, привидения тоже кушают? - робко поинтересовался Робинзон.
  - Ещё как! - продолжал кривляться Серафим. - Особенно вон та галлюцинация. - Он указал пальчиком на Андрея.
  В жилище Робинзона было уютно. Имея много свободного времени, он тратил его на устройство своего шалаша. Был здесь и стол, и удобные стулья, и даже подобие шкафчика, где хранилась кухонная утварь и некоторые вещи, спасённые после кораблекрушения.
  Рассадив гостей вокруг стола, Робинзон вышел, но вскоре вернулся. В руках он держал какие-то свёртки, выглядевшие не очень красиво, зато пахнущие аппетитно.
  - Это вяленая козлятина и сушёная рыба, - пояснил он.
  Затем выложил угощение на стол и достал деревянные тарелки. Андрей с Макаровым, не сговариваясь, набросились на еду. Робинзон подвинул еду к Серафиму, тот понюхал рыбу и сморщился.
  - Я это не ем, - сообщил он.
  - Но у меня больше ничего нет, - расстроился Робинзон.
  - У тебя книжки случайно не завалялось?
  - Книги? - Робинзон в растерянности посмотрел на жующих.
  - Он у нас питается духовной пищей, - с набитым ртом пояснил Андрей.
  Робинзон отрицательно покачал головой, он отошёл в угол комнаты и сел на самодельный тюфяк.
  - Дай хоть мне свою инструкцию что ли, - Серафим посмотрел на Макарова.
  Получив книгу, он стал её перелистывать. Вдруг оттуда выпал сложенный вдвое листок.
  - Что это такое? - Серафим развернул бумажку, с минуту её изучал, потом подпрыгнул: - Кажется, я знаю, как нам выбраться!
  Андрей с Макаровым перестали жевать и уставились на лист, им оказалась рекламная страница с изображением новенького автомобиля. С блестящего капота призывно смотрела малоодетая особа, позади неё угадывались очертания Белого дома.
  - Наверное, кто-то из лётчиков принёс, а потом позабыл, - пожал плечами Макаров.
  - Так это же Вашингтон! - воскликнул Андрей.
  - Что это ты так возбудился? - прищурился Серафим.
  - Так ведь мы туда и летели, и если бы не твои эксперименты...
  - Сколько можно припоминать? Я всё испортил - я и поправлю! Встаньте рядом! Двое подошли ближе, вдруг Андрей выхватил лист из цепких ручонок.
  - Ты чего? - обиделся Серафим. - А ну, отдай!
  - Сначала объясни, что со мной происходит! - нагнулся к нему Андрей.
  - Откуда я знаю? Может быть, у тебя переходный возраст!
  - Не юли, ты знаешь, о чём я.
  Серафим бросил взгляд на инвалидное кресло.
  - Ах, это, - махнул он ручкой, - так мы же в книге! Там, в настоящей реальности ты - инвалид, а здесь всё вымышленное. Поэтому всё, что сейчас происходит, - тоже ненастоящее. Этого просто не может быть!
  - Но ведь мы разговариваем, - его слова обескуражили Андрея, - и даже едим. Я всё чувствую, значит это всё - натуральное.
  - Да? - подпрыгнул Серафим. - А как же тогда это?
  Он указал пальцем на Робинзона.
  - Но ведь мы же здесь! - стоял на своём Андрей.
  - Вспомни Джорджа Беркли, вспомни, что я тебе говорил.
  - Вы это о чём? - прищурился Макаров.
  - Этот карлик утверждает, что всё это, - Андрей повёл рукой, - существует лишь в нашем воображении.
  - Фигня какая-то, - сказал Макаров.
  - Ах так! - насупился Серафим. - Тогда вы можете оставаться здесь, а я умываю руки!
  Он засуетился и принялся делать вид, будто собирается в дорогу, при этом обиженно сопел.
  - То есть ты хочешь сказать, - произнёс Андрей, не обращая внимания на возню, - что в книгах я здоровый, а на самом деле - нет?!
  - Именно так! - послышалось снизу.
  - Значит, я и в Буратине мог ходить? Что ж ты мне сразу не сказал?
  - А ты не спрашивал!
  Расстроенный, Андрей уселся на лавку, протянул Серафиму рекламу, тот схватил её и разгладил ладошкой:
  - Ну что, поехали?
  Андрей даже не шелохнулся.
  - Ты что же, решил остаться здесь? - осенило вдруг Серафима.
  Он подошёл к Андрею, тот смотрел в пол.
  - Решать тебе, - маленькая ручонка легла ему на плечо.
  В голосе Серафима не осталось и тени сарказма, его лицо казалось серьёзным.
  - Не спеши, подумай - или ты остаёшься здесь здоровый, или возвращаешься в реальность, только уже в коляске.
  Наступила пауза, Серафим ждал.
  - А как же ты? - Андрей поднял голову.
  - А что я? Мне вон тот лётчик поможет.
  - Ну уж нет, - встрепенулся Макаров, - я в ваших делах не участвую!
  - Может быть, ты тоже решил задержаться? - голос Серафима сделался вкрадчивым. - А что, ждать придётся недолго, всего-то лет двадцать!
  Что-то с грохотом рухнуло. Все повернулись туда, где сидел Робинзон, он был в обмороке.
  - Что ж ты так сразу-то? - покачал головой Андрей.
  - Тьфу ты, я и забыл, что он тут, - расстроился Серафим, - сидит тихо, как мышь. Дай ему воды.
  Андрей схватил со стола старую флягу и плеснул из неё на Робинзона. Тот открыл глаза и не спеша оглядел убогий интерьер.
  - Двадцать лет, - одними губами проговорил он.
  Медленно сел, снова оглядел своё жилище, затем умоляюще посмотрел на Серафима и, сложив руки лодочкой, попросил:
  - Возьмите меня с собой, а? Я столько не выдержу!
  Он встал на колени и направился к Серафиму, тот пятился, пока упёрся в стену:
  - Даже и не проси! - раздалось из угла. - Что это за книга такая получится? Описание природы отдельного острова? Или зарисовки на тему 'обычаи каннибалов'? Кстати, вот тебе совет - спаси от съедения одного дикаря и назови его как-нибудь по-календарному.
  Неожиданно со стороны моря послышался пушечный выстрел, Робинзон выбежал из хижины.
  Андрей посмотрел ему вслед, затем встал и подошёл к каталке, провёл рукой по спинке.
  - Что ты решил? - спросил Серафим.
  Андрей решительно сел в коляску, Серафим подошёл к нему ближе, расправил рекламный лист и провёл по нему рукой. Возник слабый вихрь, и троица пришельцев растворилась в блестящей картинке, та потемнела и вспыхнула. Вбежавшему Робинзону остался на память лишь пепел от плаката с изображением странного устройства и красивой девушки.
  

Глава 9.

  Коляску тряхнуло, Андрей ударился рукой обо что-то твёрдое. Рядом послышался шорох, за которым последовала неприличная реплика. Андрей по голосу узнал Макарова, хотел его окликнуть, но слова застряли в горле. Вокруг было темно, и только красные отблески непонятного происхождения немного разгоняли мрак. Рваные клочья серого тумана неподвижно висели в душном воздухе, пахнущем гарью.
  - Серафим! - позвал Андрей.
  Карлик не отзывался, вместо него из дымки показался хромающий Макаров.
  - Должен заметить, - без предисловий начал он, - что это совсем не похоже на Вашингтон. Такое чувство, что мы в преисподней. Или где-то в её пригороде.
  - А ты недалеко ушёл от истины! - прозвучало из темноты.
  Андрей вздрогнул, голос был незнакомым и обладал неприятным тембром, будто ножом водили по стеклу.
  - Кто здесь?
  Туман всколыхнулся, и из мрака показалась тень, она стала не торопясь приближаться. Вскоре Андрей сумел рассмотреть незнакомца лучше. Верхом на чёрном тигре с красными глазами сидел человек маленького роста, его лицо скрывал колпак палача, из прорезей для глаз лился зелёный свет. Карлик был одет в чёрный балахон, из-под которого выглядывали багровые сапожки с золотыми шпорами. Человечек вонзил их в бока хищника, пасть зверя раскрылась, и из неё вырвалось пламя. Туман разорвало на части от страшного рёва.
  Андрей в испуге крутанул колёса, кресло отъехало назад, Макаров попятился. Палач провёл рукой по морде чудовища, и тигр, успокоившись, застыл на месте. Зелёные прорези маски уставились на людей. Андрей почувствовал себя микробом, которого рассматривают в микроскоп.
  - Куда мы попали? - хриплым голосом произнёс он.
  Свет, льющийся из колпака, потускнел, а потом и вовсе погас. Глазницы стали чёрными, будто пустыми.
  - Вы в 'Малом ключе Соломона', - проскрипел палач, - самой известной книге по заклинаниям. Этот древнейший гримуар имеет и другое название - 'Лемегетон'. Это место для ритуалов и колдовских рецептов.
  - А где... - Макаров хотел что-то сказать, но его палач перебил.
  - Ты хочешь знать, куда делся тот пижон в колпаке, возомнивший себя книжным богом? Макаров пожал плечами, палач разразился каркающим смехом.
  - А я его отправил прямиком к Белиалу, там он и останется, пока цела печать.
  - Я извиняюсь, - осторожно произнёс Макаров, - мы не местные, и в здешних званиях не не разбираемся. Не могли бы вы уточнить, кто такой этот самый Белиал. Палач дёрнулся, как от пощёчины, тигр вздрогнул и зарычал.
  - Белиал - это один из семидесяти двух демонов, - словно читая по книге, проговорил Андрей, - шестьдесят восьмой по счёту. Имеет титул короля и считается самым сильным духом, превосходящим самого Люцифера. Ему подчиняются восемьдесят восемь легионов, каждый из которых состоит из шести тысяч шестисот шестидесяти шести демонов.
  Макаров с удивлением посмотрел на товарища, а палач картинно похлопал в ладоши.
  - Браво, юноша, - проскрипел он, - не ожидал! И хотя вы являетесь помощником моего врага, примите мои поздравления.
  - Чьим помощником? - опешил Андрей.
  - Этого клоуна по имени Серафим, - глаза под колпаком вспыхнули зелёным. - Разве не ты сопровождал его? Разве не тебе пришло в голову притащить домой дурацкий Трактат? Может не ты рассказал ему о компьютерах?
  - Я ему рассказал то, о чём знают все. В этом нет никакой тайны, - пожал плечами Андрей.
   Палач сжал рукой шерсть на тигрином загривке, монстр заскулил.
  - Любая информация для врага вредит мне! - сверкая глазами, выкрикнул он. - Так что я принял меры.
  - Так это ты изменил дату рождения?! - осенило Андрея.
  Он вскочил с кресла, но перед ним тут же возникла огненная пентаграмма. Неведомая сила отшвырнула его обратно в каталку. Знак тут же пропал, а Андрей не мог пошевелить даже пальцем.
  - Здесь ты здоров, - прокаркал палач, - но если сделаешь так ещё раз, то будешь инвалидом везде. Не забывай, с кем имеешь дело!
  Макаров встал перед креслом, заслонив Андрея.
  - Он больше не будет, - заверил он палача, - просто сегодня был трудный день. Сначала авария, потом необитаемый остров, любой может сорваться! Отпустите нас домой, мы про вас никому не расскажем. Ведь мы даже не знаем, как вас зовут.
  - Меня зовут Мифарес! - палач сверкнул глазницами. - Это я - настоящий дух книг! Жалкий кривляка думал, что является книжным богом, хозяином всего написанного, имеющим право решать, что должно существовать, а чего быть не должно. Наивный простак! Он даже и не подозревал, что я ему готовлю. Мне нужен был подходящий случай, и вот сегодня, наконец, он представился. Самозванец под замком, а я стал полноправным хозяином всего, что написано! Теперь я наведу настоящий порядок, кое-что, конечно, придётся уничтожить.
  По мере того, как палач произносил свой монолог, его голос крепчал, а свечение из-под колпака становилось ярче. 'Вот влипли, - подумал Андрей, - если всё, что говорит этот хоббит, правда, - плохи наши дела'. Он был парализован, но постепенно тело снова начало обретать чувствительность.
  - Но ведь рукописи не горят, - возразил Макаров.
  В ответ раздался каркающий смех Мифареса. Неожиданно в его руках появилась книга, Андрей рассмотрел название. Это было 'Евангелие'. Рядом сам по себе вспыхнул костёр. Палач размахнулся и швырнул 'Евангелие' в огонь. Языки пламени взметнулись вверх, края книги почернели, а переплёт стал вздуваться и пошёл пузырями.
  - Пришло время других книг! - бесновался палач. - Время гримуаров, шамбал и колдовских булл. Забвению чернокнижников приходит конец! В сердцах людей поселится страх! Они будут искать от него защиту и найдут её в древних текстах о заклинаниях и трактатах о вызове духов. Землю заполонят демоны! Войны и смуты, болезни и голод будут царить повсеместно! Мир станет свободным! Будет много места, потому что большинство людей исчезнет. Останутся только сильнейшие, способные обуздать и подчинить себе выпущенное на волю зло. И управлять всем этим буду я!
  Мифарес изо всей силы ударил по тигриному загривку, зверь взвыл, костёр пропал, будто его и не было. Мифарес спрыгнул на землю, потрепал тигра за морду, что-то прошептал на ухо и выбросил руку вперёд. В ту же секунду послышался топот копыт, и из мрака вырвался олень, его бок кровоточил. Животное неслось крупным галопом, пытаясь уйти от погони, но большая стрела, вылетевшая из мрака, пронзила ему шею. Тигр бросился к оленю, в мгновение ока он оказался над раненым зверем и вонзил зубы в его тело.
  Андрей отвернулся, было страшно смотреть, как монстр рвёт на части несчастное животное.
  - Что, не нравится зрелище? - раздался скрипучий голос.
  Андрей повернул голову, Мифарес вырос. Вместо мелкого карлика перед ними возвышалась гигантская фигура палача. Оба человека молчали, впечатлённые необычной метаморфозой, произошедшей с Мифаресом. Тот в последний раз сверкнул зелёными глазницами маски, затем развернулся и не спеша побрёл прочь. Раздался звук, похожий на свист, тигр нехотя поднял окровавленную морду, и послушно засеменил за хозяином.
  - Подождите, - опомнился Макаров, - а как же мы? Что будет с нами?
  Гигантская фигура, почти скрывшаяся в тумане, замерла, Мифарес обернулся.
  - Вы останетесь здесь навсегда! - произнёс он. - Впрочем, есть вариант.
  Возникла пауза.
  - Какой? - не выдержал Андрей.
  - Если догадаетесь, как исправить дату рождения, то сможете вернуться в свою реальность, и ты снова будешь ходить. Но помните - времени у вас только три дня. И вот вам подсказка.
  Из воздуха соткалась рукопись красного цвета, на которой был нанесён чёрный текст. Андрей успел её подхватить, рядом вдруг что-то звякнуло. Макаров поднял небольшой предмет, это были маленькие песочные часы. Через крошечное отверстие сыпался песок - время отсчёта началось.
  - А... - он хотел что-то ещё спросить у Мифареса, но того уже не было. Маленький палач, ставший гигантом, бесследно исчез в душном мареве.
  Андрей попробовал встать, немота в мышцах почти прошла, и только слабое покалывание в ногах напоминало о недавнем параличе. Он сделал несколько шагов, потом вернулся к коляске и с силой пнул, кресло жалобно скрипнуло и опрокинулось набок.
  - Ну, ты герой, - раздался голос Макарова, - победил беззащитный стульчик.
  - А ты знаешь, каково это - не иметь возможности двигаться?! - разозлился Андрей.
  - Чего ты взбеленился? - отпрянул Макаров. - Я-то здесь при чём? Давай лучше глянем, что за шпаргалку оставил нам тот добрый дядька.
  Андрей расправил тяжёлый лист, красный цвет жёг глаза. Неприятная резь и слезливость не позволяли подолгу смотреть на манускрипт.
  - Это 'Гоетия', описание семидесяти двух демонов. Их иерархия, внешний облик, сила. Здесь изложены ритуалы для их вызова и описаны печати.
  - Откуда ты всё это знаешь? - удивился Макаров.
  - Попалась как-то на глаза занятная книжица, - пожал плечами Андрей, - стало интересно, увлёкся. Короче, не то, чтобы очень, но владею вопросом.
  - Ну и зачем это нам? Какой от него прок? - Макаров повертел красный лист в руках. Андрей поднял с земли обгоревшую палку, и стал что-то чертить на чёрном песке.
  - Смотри, Мифарес изменил дату моего рождения на шестое июня, получается шестой день шестого месяца.
  Он изобразил две шестёрки.
  - Что получилось?
  - Шестьдесят шесть.
  Андрей кивнул.
  - А теперь загляни в 'Гоетию'. Что ты там видишь?
  - Может, хватит умничать? - разозлился Макаров. - Сначала один загадки загадывает, теперь другой! А время, между прочим, идёт! Он указал пальцем на песочный прибор.
  - Да я не умничаю, просто первое, что приходит на ум - это шестьдесят шестой демон в этом списке.
  Макаров провёл пальцем почти до самого низа Гоэтии.
  - Маркиз Кимарис, - прочитал он, - появляется верхом на чёрной лошади, управляет духами во всех частях Африки. Обнаруживает потерянные или скрытые вещи, а также сокровища. Управляет двадцатью легионами адских духов.
  - Ты уверен, что нам нужен именно он? - Макаров потёр глаза.
  - Нет, - покачал головой Андрей, - но ничего другого в голову не приходят. Макаров обречённо вздохнул.
  - Как ты думаешь, - вдруг спросил он, - а этот злобный карлик правду про Серафима сказал? Андрей пожал плечами:
  - Возможно, духи Гоетии делятся на рыцарей, графов, губернаторов, маркизов, герцогов, принцев и королей. Белиал является самым могущественным королём. Если Серафима заключили в его печать, то вряд ли он сможет оттуда выбраться
  - Духи, злые карлики, чёрные тигры, - разозлился Макаров, - бред сивой кобылы! Этого просто не может быть! Я вот сейчас возьму и порву этот подарочек!
  Он выхватил из рук Андрея 'Гоетию' и попытался разорвать её пополам. Внезапно непонятный знак, похожий на латинскую букву 'Z' вспыхнул в воздухе, и Макарова с силой швырнуло на землю. В довершение ко всему на его лицо упала горсть чёрного песка. Сделав пакость, знак тут же пропал.
  Андрей подбежал к товарищу, тот, отплёвываясь, нецензурно выражал своё мнение.
  - Нет, ты видел, - возмущался Макаров, - здесь даже буквы землёй кидаются. Чёртово место! Давай убираться отсюда!
  Он поднялся и отряхнул одежду:
  - С чего начнём?
  Андрей снова развернул Гоэтию.
  - Вот тут, в самом низу, - он указал пальцем в основание манускрипта, - есть заклинание для вызова духов, оно одинаково для всех демонов. Разница заключается только в именах.
  - Если я правильно понял, - потёр лоб Макаров, - чтобы вызвать какого-нибудь герцога, мы просто должны прочитать этот текст?
  - Не совсем, надо ещё начертить на земле его печать и встать внутрь. Посмотри, возле каждого имени имеется такой круглый знак, это и есть печати демонов.
  Макаров внимательно всмотрелся в красный лист.
  - Слушай, а что мы дальше будем делать? - спросил он.
  - В смысле?
  - Ну вот, допустим, вызвали мы духа, и к нам явился какой-нибудь виконт.
  - Граф, - поправил товарища Андрей.
  - Неважно. И что мы ему скажем? Как пройти в библиотеку? Или поговорим о погоде?
  - Теоретически, вызванный демон должен исполнить волю того, кто его призвал. Но делает он это не задаром. Считается, что за каждую услугу человек расплачивается с ним частью своей души.
  - И здесь откаты, - констатировал Макаров. - Поздравляю, коррупция добралась и до периферии.
  Андрей взял в руки палку и начертил большой круг. Потом ещё один, поменьше, получилось кольцо.
  - Держи передо мной Гоэтию, - велел он Макарову, - надо как можно точнее изобразить печать.
  Макаров расправил лист и выставил его перед собой, Андрей продолжил водить по песку палкой.
  - Ничего не понятно, - сказал Макаров, - каракули какие-то.
  - Посмотри внимательнее, эта фигура напоминает слона, правда, с тремя парами ног. Это говорит о том, что в рисунке присутствует не одно животное. Сверху видны две неровности, похожие на горбы верблюда. Кроме того, внутри фигуры присутствует треугольник с вершиной, направленной вверх. Такой треугольник является символом солнца и огня. Есть ещё крест, это знак смерти. Голова животного изображена в виде нескольких петель, что говорит о тайнах, известных только хозяину печати. Если сложить значения всех символов, то получается, что лорд Кимарис является тёмным повелителем Африки, знающим тайны кладов и обладающий правом забрать жизнь у любого из живых существ.
  Андрей, наконец, закончил рисунок, оотошёл в сторону и сравнил его с оригиналом.
  - По-моему, неплохо. Как ты считаешь? - обратился он к Макарову.
  Тот пожал плечами, Андрей вошёл в круг и развернул манускрипт.
  - Чего ты ждёшь? Объявления на посадку?
  - Очень смешно! - Макаров шагнул внутрь печати.
  Разгладив красный лист, Андрей начал читать:
  - Я вызываю и заклинаю тебя, о дух Кимарис. И вооружённый властью, данной мне Высочайшим Величием, я настоятельно приказываю тебе именем Бераланенсис, Балда-Хиенсис , Паумахиа, и Апологиае Седес, именами Могущественнейших Принцев, Джинов, Лиахидии, и Министров Адской обители, Главного Принца Престола Апологиа в Девятом Легионе, чтобы ты немедленно явился и показался мне здесь, перед этим кругом, в твоём истинном обличии. Я повелеваю тебе этим невыразимым именем Тетраграмматон Йеховах, услышав которое, стихии низвергаются, воздух сотрясается, моря отступают, утихает огонь, дрожит земля, и трепещут все небесные, земные и адские силы. Потому, дух Кимарис, явись немедленно и без задержки, в какой бы части света ты бы не находился, и дай разумные ответы обо всем, о чем я буду спрашивать тебя.
  Сразу же после того, как Андрей начал читать заклинание, подул сильный ветер, послышались раскаты грома, засверкали молнии. Одна из них ударила в землю, недалеко от нарисованной на земле печати. Обугленная поверхность треснула, из щели вырвалось пламя. Огненный разлом стал расти, пока не образовал большой круг, в центре которого оказались двое пришельцев.
  Внезапно всё прекратилось, огонь исчез, ветер стих, и наступила тишина. Издалека послышались звуки труб, затем прозвучала барабанная дробь. Снова тишина, потом застучали там-тамы. Казалось, что их несколько тысяч, они били через равные промежутки времени, не сбиваясь ни на секунду. Сквозь адский грохот послышался ровный марш множества ног. Наконец, из тёмного провала показался огромного роста всадник, в чёрном плаще и босой. Он восседал на коне с золотыми копытами, из ноздрей животного вырывались клубы дыма, а из гривы сыпались искры. Глаза короля светились красным огнём, а его голову венчала корона, обрамлённая драгоценными камнями. Демон поднял вверх руку, трубы и барабаны умолкли.
  В полной тишине Кимарис выплыл из расщелины и застыл без движения. В следующее мгновение за его спиной возникло войско, состоящее из существ, похожих на сатиров. Верхняя половина их тела была человеческой, а ноги козлиными. Все они имели рога. Полчища монстров были выстроены в боевой порядок, воины сверкали доспехами и держали в руках мечи и копья.
  Два человека, открыв рот, смотрели на небывалое зрелище.
  - Кто посмел произнести моё имя? - прогремел Кимарис.
  - Мы, - голос Андрея показался писком комара по сравнению с громовым басом. Кимарис немигающим взглядом уставился на пришельцев.
  - Кто вы такие? - сверкнул он глазами.
  - Мы тут проездом, - начал Макаров, - просто немного заблудились и хотим домой.
  Кимарис махнул рукой, и полчища нечисти растворились в воздухе. Он тронул поводья - конь оттолкнулся от воздуха и спланировал вниз, из-под копыт брызнули золотые искры. Сделав ещё несколько шагов, животное остановилось. Кимарис снова взглянул на пришельцев.
  - Чего вы хотите?! - прогремел он. - Подумайте хорошо, прежде чем ответить. У вас есть только один шанс!
  Он склонил голову в ожидании вопроса.
  - Как нам попасть в нашу реальность? - выпалил Макаров.
  Андрей дёрнул товарища за рукав, но тот его оттолкнул.
  - Реальность - это то, где ты в данный момент находишься, - прогремел демон, - поэтому твой вопрос не имеет смысла!
  Его глаза вспыхнули, а руки потянулись в сторону заклинателей.
  - Подождите, - в испуге заголосил Макаров, - я хотел сказать, что нам надо поближе к людям.
  Кимарис повернул руки ладонями вверх, на его пальце сверкнул перстень с огромным рубином. В ту же секунду неведомая сила подняла приятелей вверх, Андрею показалось, будто из него вырвали глоток воздуха. Грудь на секунду сжалась, сердце замерло, но через мгновение спазм прошёл, и он снова мог дышать.
  Прямо перед ним возникла воронка, она, как маленький смерч, поглотила людей и растворилась во мраке. Кимарис вскочил на коня и провалился в расщелину. Через мгновение разлом начал затягиваться, а вскоре и вовсе исчез. На чёрном песке осталась лишь печать и обугленная палка, воткнутая прямо посредине рисунка.
  Двоих заклинателей вышвырнуло на берег большой реки, Андрей приподнял голову и увидел, что их окружили чёрные люди с копьями наперевес.
  
  

Глава 10.

  
   В дверь постучали, братья повернулись на звук.
  - Кто там? - бросил Михаил.
  В проёме возник охранник.
  - Прибыл гонец от патриарха Фотия, - доложил он, - говорит, что привёз письмо.
  - Пусть войдёт, - в голосе Константина появилась тревога.
  Он ждал известий от первосвященника, но не думал, что это произойдёт так скоро. Константин боялся, что им с братом не хватит времени на то, чтобы завершить работу.
  Караульный подал знак, в комнату вошёл человек, верхняя половина его лица было скрыта под маской. Переступив порог, он слегка поклонился и замер. В задумчивости Константин взял со стола закладку с шутом и подошёл к курьеру:
  - Ты привёз послание. Где оно?
  Гонец повернулся к охраннику.
  - Ты можешь быть свободен, - кивнул Константин солдату.
  Тот развернулся и вышел. Как только дверь за ним закрылась, гонец сунул руку в плащ и выхватил нож. Константин отступил на шаг, вскрикнул, полоска с шутом выпала из его рук. Злодей замахнулся и приготовился нанести удар, но наступил на закладку. Поскользнувшись, он потерял равновесие, этого мгновения Михаилу хватило для того, чтобы, подлетев к убийце, свалить его с ног. Он придавил негодяя к полу и попробовал выхватить у него клинок.
  - Охрана! - крикнул Константин и бросился на помощь брату.
  Неожиданно гонцу удалось высвободиться, он хотел ударить Михаила в бок, но подоспевший Константин подставил руку, и клинок ткнулся в его ладонь. Кровь брызнула на пол, как раз в то место, где лежала закладка с шутом. Вбежавшие солдаты в мгновение ока обезоружили убийцу и, связав руки за спиной, накинули на его шею петлю. Слегка придушив посланца, им удалось повернуть его лицом вниз и сорвать маску. Высокие скулы и хищный взгляд чёрных глаз говорили о его арабском происхождении. Посланец хрипел и что-то повторял на незнакомом языке.
  Константин прижал руку к одежде, пытаясь остановить кровь, отчего туника на его животе взмокла и стала красной. Он нагнулся и поднял с пола закладку, та вся была в бурых пятнах, а изображение шута потемнело. Константин бережно положил закладку на стол.
  - Послать за лекарем! - распорядился Михаил, его глаза сверкали. - Командира тагмы ко мне!
  Вскоре пришёл лекарь, он обработал пахучим раствором руку раненого и, перевязав её лёгкой тканью, замер в ожидании дальнейших распоряжений.
  - Ты можешь быть свободен, - махнул рукой Константин, и маленький человек в белом удалился.
  Михаил медленно подошёл к пленному, тот, придушенный петлёй, лежал на полу. Каждый глоток воздуха давался ему с трудом.
  - Обыскать!
  Охранники повернули связанного на спину и принялись обшаривать его одежду. Посланец пытался сопротивляться, но верёвка ещё сильнее стянула его горло, и он обмяк. Один из солдат достал из-под плаща убийцы свиток и подал его Михаилу. Тот развернул пергамент, пробежал глазами и передал брату:
  - Это письмо от Фотия.
  Затем он снова повернулся к убийце:
  - Поднимите его
  Солдаты подхватили лже-посланника и, чуть ослабив удавку, поставили на ноги. Злодей набрал воздуха в грудь, его лоб покрыла испарина, но в глазах не было страха. Там горел огонь ненависти.
  - Говори, кто тебя послал, - понизил голос Михаил.
  Араб посмотрел прямо ему в глаза.
  - Кто меня послал, я тебе не скажу, неверный, - прохрипел он. - Я, конечно, умру, но не это сейчас меня тревожит. Я жалею только об одном - что мне не удалось исполнить задуманного. Но, видно, всевышнему сегодня так было угодно.
  - Почему же ты хотел зарезать меня? - подошёл к нему Константин.
  Злая ухмылка скривила губы убийцы.
  - Потому что ничто не должно мешать праведной вере и учению Великого Аллаха.
  - Разве господь не един для всех? - возразил ему Константин. - Разве не говорит он нам, что убийство является тяжким грехом?
  - Иногда и убийство может служить праведным целям!
  - Твой разум затуманен злобой, - Константин покачал головой, - твой фанатизм не имеет ничего общего с Верой. Он отвергает возможность других взглядов и не допускает компромиссов. Ради достижения своих целей ты готов забыть главные заповеди, которые обязан соблюдать любой человек.
  - Я не буду больше с тобой говорить, неверный, - голос посланца сделался тише.
  - Ты убил гонца и захватил письмо! - подал голос Михаил. - Зачем?
  - Для того чтобы легче было добраться до вас, - усмехнулся араб. - Звание посланника патриарха открывает многие двери. И если бы не случайность, я смог бы выполнить свою миссию до конца.
  - Тебя отправят в Константинополь, там ты будешь сговорчивее. Увести!
   Солдаты вывели убийцу за дверь. Не успела она закрыться, как в неё вошёл рослый воин, это был командир караульной тагмы.
  - Почему не обыскали посланника?! - сдвинул брови Михаил.
  - Его обыскивали, но кроме письма ничего не нашли.
  Михаил вплотную подошёл к командиру.
  - Смотри мне в глаза! - велел он солдату.
  Тот подчинился, он поднял голову, и взглянул прямо в лицо архиепископа. Это было непростым испытанием для воина, ему казалось, что взгляд священника пронизывает насквозь.
  - Если бы ты обманул меня, - наконец произнёс Михаил, - тебя ждала бы немедленная смерть. Но ты сказал правду, поэтому ты возьмёшь нескольких человек и доставишь пленного в Константинополь. Передашь его патриарху, а сам предстанешь перед военным судом. Иди! Лицо командира не изменилось, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он развернулся и вышел.
  - Зачем ты так? - Константин подошёл к брату. - Ведь он ни в чём не виноват.
  - Он отвечал за твою безопасность, а ты едва не погиб!
  - Меня спас этот шут, - Константин достал из-под складок одежды закладку, вдруг его брови приподнялись. - Посмотри - здесь были пятна крови, они исчезли. Да и закладка будто стала толще.
  Михаил подошёл ближе и взял в руки полоску с шутом.
  - Ничего странного, - произнёс он, - просто пергамент впитал в себя влагу и оттого немного разбух.
  - Не оставив пятен? - в голосе Константина послышалось сомнение. Михаил пожал плечами и вернул шута брату, тот взял его здоровой рукой и положил на азбуку.
  - Скажи лучше, что пишет Фотий, - вспомнил о письме Михаил.
  - Он говорит, чтобы через неделю мы были готовы отправиться в путь. Время для прений назначено, нас ждут в каганате.
  - Значит, следует спешить.
  - Да, нужно торопиться. Мы придумали первую, светлую часть азбуки, теперь нам нужно создать её тёмный кусок. Михаил с удивлением посмотрел на брата.
  - Для чего? Разве не должны мы внести в новый порядок букв ясный и простой смысл? Зачем нам пятнать своё творение?
  - Потому что без тьмы нет света, а без ночи никогда не наступит день, - ответил Константин. - Праведные вещи становятся более привлекательными на фоне плохого и нечестного. Так мелом лучше всего писать на чёрной поверхности.
  Константин покачнулся, его лицо сделалось бледным, он опёрся о стол. Михаил поддержал брата за руку.
  - Тебе надо отдохнуть, - сказал он, - ты потерял много крови.
  Константин отрицательно покачал головой.
  - У нас мало времени, - он взял в руки 'шута' и склонился над листом с набросками новых букв. - Низшая часть азбуки начинается с буквы 'Ша', её смысл можно выразить такими словами, как шваль, ничтожество или врун.
  - Мы не будем присваивать этим буквам числовые значения, - поморщился Михаил.
  - Конечно, но одна цифровая особенность у них всё же есть.
  - Какая?
  - Их ровно тринадцать, - произнёс Константин, и в комнате потемнело.
  - Чёртова дюжина, - Михаил перекрестился.
  - Очень похожей на 'Ша' является буква 'Ща', - продолжил Константин. - Она означает известное у славян выражение - 'предавать без щадности', то есть беспощадно предавать.
  Архиепископ поёжился.
  - Далее следует буква 'Ер', она имеет разделительную функцию и обозначает вор, мошенник, плут. Рядом с ней стоит буква под названием 'Еры'. Ерыгами называют праздных гуляк и пьяниц, этот знак относится к звуку 'Ы'. Следом идёт ещё один символ - 'Ерь'. Он так же, как и 'Ер' служит для разделения слов, только с более мягким, уменьшительным звучанием и означает колдун, отщепенец, ересь, еретик. Это слово является одним из самых ужасных оскорблений, и нам прекрасно известно, что случается с еретиками.
  Чем дальше перечислял буквы Константин, тем темнее становилось в комнате. То ли это тучи, закрывшие небо, ускорили наступление сумерек, то ли тёмные силы, привлечённые перечислением пороков, пробрались в цитадель - было непонятно. Михаил поспешил зажечь свечи в массивном шандале, стоявшем посреди стола.
  Рука Константина ныла, боль отдавалась в ней ритмичными толчками. Поморщившись, он переместил разбухшую закладку в нижнюю часть пергамента.
  - Следующая буква 'Ять', - продолжил он, - что значит имать, то есть взять или отобрать. За ней следует 'Ю' - буква печали и скорби. Юдоль означает горькую долю, несчастливую судьбу.
  Снаружи бушевал шторм, всполохи молний и раскаты грома в единый рёв слились с воем ветра и шумом волн, врезающихся в стены крепости.Михаил едва слышно, так, чтобы не мешать брату, читал молитву и крестился.
  - Далее идут две буквы, не имеющие названия, но в них скрыт глубокий и устрашающий смысл, их можно обозначить, как 'Ия' и 'Ие'. Первая означает изгнанник, изгой, истязать. Вторая - мучения, маяния, вечные муки, которые испытывает грешник, не признающий божьих законов и не соблюдающий десять заповедей.
  Сильнейший раскат грома оглушил братьев, окно с шумом распахнулось, и в комнату ворвался холодный воздух. Пламя свечей погасло, Михаил бросился к проёму и попытался закрыть створки, но яростный порыв ветра с новой силой ударил в стёкла. Кое-как братьям удалось справиться со стихией, они закрыли обе створки и прижали их тяжёлыми подсвечниками.
  Константин осмотрелся - повсюду царил беспорядок, пергамент с алфавитом валялся на полу. На нём лежала закладка с шутом. Константин поднял её, положил на стол, ему показалось, что скоморошье лицо изменилось. Вместо шута с плутовским взглядом теперь там кривлялся мрачный фигляр со злым лицом. Константин встряхнул головой, чтобы прогнать наваждение.
  - Осталось четыре буквы, - сказал он брату.
  - Надо поскорее заканчивать с этим, - Михаил казался встревоженным не на шутку.
  Братья снова склонились над пергаментом.
  - Следующая буква - 'Юс малый', по форме она походит на связанные руки и обозначает узы, оковы, цепи. Следом идёт 'Иотов юс малый', он напоминает фигуру, похожую на клетку и означает заточение, заключение человека в темницу или острог. Далее следует 'Юс большой', который является символом темницы и изображён в виде скрюченной фигуры. Сразу же за ним идёт 'Иотов юс большой', обозначающий казнь, а его изображением станет виселица. Константин отступил от стола.
  - Низшая часть алфавита составлена, - он вытер лоб, - все тринадцать букв обозначены. Графически их труднее воспроизвести, чем буквы из первой половины. Они не имеют численной привязки, а некоторые даже названия. У них нет позитивного начала, а их суть выражена шипяще-цикающими звуками. Они косноязычны и лишены мелодичности, в отличие от букв, расположенных в начале таблицы.
  - И что же у нас вышло? - осторожно спросил Михаил.
  - Назидание! - ответил Константин.
  - Как ты сказал?
  - Вот послушай: 'Ничтожные вруны, воры, мошенники, пьянчуги и еретики примут долю горькую - изгоями будут замучены, в кандалы закованы, в темницу брошены и казнены!'
  Как только Константин произнёс последнюю фразу, случилось странное: из разбухшей закладки вырвалась тень и растворилась на листе с буквами, тёмная часть азбуки всколыхнулась и затихла. Братья с изумлением посмотрели на полоску с шутом, она снова стала тонкой, тёмные пятна исчезли с её поверхности, а плутоватый шут опять выглядел бодрым и радостным.
  Братья перекрестились.
  - Посмотри, - еле слышно произнёс Михаил, - две части алфавита отличаются друг от друга цветом.
  Константин тоже заметил эту особенность, верх таблицы был более светлым, чем её нижняя половина. Кроме того, она выглядела ровной и стройной по сравнению с корявыми знаками тёмной части.
  - Мы ещё не закончили, - произнёс Константин.
  Михаил с тревогой посмотрел на брата.
  - Дело в том, - пояснил тот, - что над светлой и тёмной сторонами бытия должно находиться нечто более сильное. У нас остались ещё четыре буквы, которые будут знаменовать собой высшую, божественную часть азбуки. Они венчают собой новый алфавит и подводят черту под нашим творением.
  - Что же это за буквы?
  - Первые две - 'Херъ' и 'Омега', - сказал Константин. - Они стоят в центре азбуки и заключены в круг. Литера 'Х' - 'Херъ' обозначает Вселенную. Кроме того, она имеет ещё один смысл, который можно выразить словом херувим или родоначальник. Ведь херувимы - это высшие ангелы, которые ближе всего к Богу и окружают Престол Господень.
  - Всё понятно, - согласно кивнул священник, - Вселенная - это и есть бог. Мы присвоим этой букве число шестьсот, которое означает космос.
  - Буква 'W' - 'Омега' - означает Вера.
  - В нумерологии этому понятию соответствует число восемьсот, - произнёс Михаил.
  - Соединив эти два знака вместе, - продолжил Константин, - мы получим веру в Бога.
  - Но почему эти буквы заключены в круг?
  - Потому что они являются его символом. Посмотри на их значения: начало и конец. А ведь круг - это линия, которая не имеет ни начала, ни конца. Однако в то же время она является и началом, и концом. Есть в этом круге ещё две буквы - 'Цы' и 'Червь'. Литеру 'Цы' можно выразить словами церковь, царство, царь. От буквы же 'Червь' пошли такие понятия, как чело, чадо, человек.
  - Что же у тебя получилось?
  - Человек через церковь познаёт и верит в Бога, - ответил Константин.
  Шум ветра стих, шторм прекратился, за короткое время стихия растеряла свою силу. В свинцовых тучах появились разрывы, и оттуда, как из тюрьмы, вырвался луч солнца. Едва уловимое движение возникло над полоской с шутом, из неё вылетела светлая тень и ажурным шлейфом опустилась на законченный труд.
  Пергамент с буквами озарился едва заметным свечением, затем видение исчезло. Братья с удивлением смотрели на закладку - изображение шута исчезло с узкой полоски. Вместо него там остался только нечёткий контур, в котором с трудом угадывался шут в тройном колпаке.
  
  

Глава 11.

  
  
   Чёрные люди с любопытством разглядывали лежащих на песке. Андрей огляделся - обычные дикари, с копьями и повязками. А что это у них сзади? Ничего себе - у дикарей росли хвосты. Рядом послышался вскрик, Андрей повернулся на звук - один из аборигенов тыкал в Макарова копьём. Тот попытался встать, но к хулигану присоединились ещё несколько его соплеменников. Судя по всему, им понравилась затея их товарища, пребывая в радостном возбуждении, они пытались кольнуть Макарова в грудь и живот.
  - Аддис-Абеба! - Андрей постарался вложить в голос максимум агрессии.
   Дикари замерли, оставив забаву, их внимание переключилось на Андрея. Задрав хвосты, они начали к нему приближаться
  - Беги, чего стоишь? - крикнул Макаров.
  Но Андрей не шевелился, вместо того, чтобы прислушаться к совету товарища, он развернул красный пергамент и выставил перед собой.
  - Буркина-Фасо! - выпучив глаза, выкрикнул он.
  Дикари, побросав копья, попадали на колени и, монотонно раскачиваясь, начали повторять одну и ту же фразу:
  - Солумен! Солумен!
  - Чего это с ними? - подошёл Макаров.
  - Похоже на 'Соломон', - пожал плечами Андрей, - хотя я не уверен.
  Внезапно хор хвостатых аборигенов смолк, они замерли и молча смотрели за спины белых пришельцев. Те, почувствовали недоброе, оглянулись - позади них стояла огромная обезьяна, её рост заметно превосходил размер среднего человека. Из её пасти вырвался рык, потом она выкрикнула несколько слов, дикари поднялись и стали не спеша приближаться к людям. Их лица не предвещали ничего хорошего.
  - Слышь, полиглот, скажи им ещё чего-нибудь! - прошептал Макаров.
  - Патрис Лумумба! - крикнул Андрей и для убедительности выставил перед собой красный пергамент.
  Обезьяна повернула голову набок и замерла, затем выхватила Гоэтию из рук Андрея. Дикари будто того и ждали, с дикими криками они набросились на пришельцев. Откуда-то появилась верёвка, и вскоре парочка бледнолицых уже беспомощно болталась в воздухе. Аборигены привязали свою добычу к длинным корягам, после чего подняли пленников на плечи и бодрой рысью засеменили в сторону джунглей. Позади, тяжело ступая, двигалась гигантская обезьяна.
  - Ну и что дальше? - послышался с соседней жерди голос Макарова.
  Один из дикарей тут же пнул его ногой, Макаров ойкнул и замолчал, решив здоровьем не рисковать. Вскоре кавалькада хвостатых дикарей достигла поляны, посреди которой горел большой костёр. Рядом с огнём сидел тощий абориген со сморщенным лицом. Увидев, кого принесли его соплеменники, он с радостным возбуждением заголосил и тотчас же скрылся за деревьями. Через минуту вернулся, неся в тонких руках большую охапку хвороста.
  Огромная обезьяна, замыкавшая колонну, ступила на поляну и разразилась ужасным воплем. Сморщенный абориген вздрогнул и бросил сухие ветви в костёр, раздался треск, огонь вспыхнул с новой силой. К удивлению пленников их отвязали от палок, зато прижали к большому дереву, два дикаря следили за ними, направив на них копья.
  Пленникам не оставалось ничего другого, кроме как как наблюдать за зловещими приготовлениями аборигенов. Те уже соорудили нечто, похожее на вертел, на каких обычно поджаривают дичь, обезьяна сидела поодаль, вычёсывая огромной лапой мохнатый живот - все были при деле.
  - Надо что-то делать, - прошептал Макаров, - сожрут ведь!
  Один из охранников угрожающе гукнул.
  - Нужно их как-то отвлечь, - рискуя навлечь на себя гнев дикарей, ответил Андрей.
  Кончик копья замельтешил возле его лица, в этот момент Макаров вытянул руку, указывая на что-то позади охранников.
  - Ух ты! - сделав удивлённые глаза, крикнул он.
  Оба стражника обернулись назад, воспользовавшись их наивностью, Андрей начертил ногой на песке треугольник и вписал в него круг.
  - Треугольник Соломона, - сказал он, отвечая на недоуменный взгляд Макарова.
  Тут же земля пошла трещинами, раздался треск, и магический знак стал проваливаться вниз. Два дикаря повисли, держась за края образовавшейся пропасти, жалобно голося, они пытались привлечь внимание соплеменников.
  Возникший разлом пленников не задел, но они оказались на самом краю пропасти. Андрей глянул вниз - темнота провала блестела жёлтым, вспыхивающие блики слепили глаза.
  - Золото! - Макаров как зачарованный смотрел в яму.
  Привлечённые шумом, дикари оставили костёр и стали один за другим подтягиваться к яме, вскоре там собралось всё племя. Обезьяна недовольно рыкнула, но на неё никто не обратил внимание. Тогда она тоже подошла к яме, отшвырнула несколько дикарей и заглянула внутрь. При этом монстр наступил на руки висящих в яме охранников, раздались вопли, земля осыпалась, и оба стражника полетели вниз. За ними с ужасным рёвом последовала и свирепая обезьяна
  Поднялась суматоха, аборигены забегали, не зная, что им предпринять. Андрей пнул Макарова по лодыжке, тот ойкнул.
  - Ты чего? Больно же!
  - Тише, - цыкнул Андрей, - пошли отсюда.
  Воспользовавшись всеобщей сумятицей, пленники начали потихоньку продвигаться к лесу. Никто не обращал на них внимания, и вскоре они достигли края джунглей. Оказавшись в зарослях, рванули так, словно за ними гналось стадо голодных крокодилов. И хотя бежать со связанными руками было не совсем удобно, они пытались не обращать на это внимание, стараясь убраться как можно дальше от страшного места.
  Наконец, выбившись из сил, они упали на землю. Вокруг расстилались джунгли, сквозь густые заросли тропического леса почти не проникал дневной свет. Было душно, как в парнике и очень хотелось пить.
  Андрей вдруг услышал слабое журчание, он приподнял голову - вроде всё тихо, никаких мужиков с хвостами или больших обезьян. Тогда он не спеша встал и пошёл на звук. Слух его не подвёл - он вышел к реке, она была небольшой, но с такой прозрачной водой, что были видны камушки на дне.
  Упав на колени, Андрей с жадностью стал глотать тёплую воду, рядом с ним пристроился и Макаров. В голове Андрея начала проявляться сценка всеобщего водопоя из 'Маугли', но тут его внимание привлёк какой-то предмет, дрейфующий вниз по течению. Он был ярко-красного цвета и почти весь ушёл под воду.
  - Да это же... - Макаров договорить не успел, потому что Андрей бросился в воду.
  Он доплыл до гримуара, схватил его и повернул к берегу, за спиной вдруг забурлило, и чей-то хвост с силой шлёпнул по воде. - Сзади! - завопил Макаров.
  Андрей обернулся, в этот момент из воды показалась морда страшного зверя, это была жуткая помесь крокодила и бегемота. Раскрыв пасть, полную острых зубов, чудовище приготовилось напасть. У Андрея не было ни единого шанса, но тут Макаров схватил палку и метнул её безобразную морду. Коряга угодила прямо в нос монстра, на мгновение его внимание отвлеклось, и злые глазки уставились на Макарова
  - Кимарис, твою мать! - что есть силы, заорал тот.
  Монстр застыл словно вкопанный, он с удивлением посмотрел на орущего, а потом, решив, что с психами лучше не связываться, нырнул в воду. Макаров вошёл в реку и помог другу выбраться на сушу, в последний момент он почувствовал резкую боль в ноге. Глянул вниз - в лодыжку вцепилась маленькая рыбёшка, он схватил её и швырнул на берег. Из ранки, оставленной острыми зубками, стекала тонкая струйка крови.
  Перед Андреем поплыли цветные круги, сжимая в руках Гоэтию, он покачнулся и без сил упал на речной песок. В ушах зашумело, ему показалось, что он видит кошмар - прямо перед его лицом прыгала мелкая рыбка с обезьяньей мордой. Её пасть была сплошь усыпана острыми, как бритва, зубками.
  - С тобой всё в порядке? - тронул его за плечо Макаров.
  - Ты что, издеваешься? - приподнялся Андрей, но вдруг застыл, внимательно разглядывая товарища.
  - Ты чего? - встревожился тот.
  - Мне кажется, что ты стал старше.
  - Как это?
  Андрей встал, протянул к Макарову руку и дёрнул один волосок.
  - Озверел что ли? - вскрикнул тот.
  - Вот! - Андрей показал ему седой волос. - У тебя такие раньше были?
  - Вроде нет, а может это усталость или стресс?
  - Нет. Вспомни, после разговора с Кимарисом ты ничего не почувствовал? Каких-нибудь неприятных ощущений или боли.
  Макаров задумался.
  - Вроде был какой-то спазм, - наконец, сказал он.
  - Это не спазм, демон забрал себе часть нас самих. Да ладно бы ещё толк от этого был, а то и нескольких лет жизни лишились, и ничего не узнали. В следующий раз думай, когда вопросы задаёшь, - Андрей замолчал, а потом добавил: - Особенно духу.
  - А чего ты на меня орёшь? - вскинулся Макаров. - Я, между прочим, тебе только что жизнь спас!
  Он отвернулся и со злостью пнул всё ещё барахтающуюся на песке рыбку с обезьяньей мордой. Та, издав хриплый писк, влепилась в ствол дерева.
  - Ладно, не дуйся! - Андрей тронул товарища за руку. - И как только тебе в голову пришло выкрикнуть имя демона?
  - Ты же сам говорил, что он - повелитель местной фауны и главный по кладам, - пожал плечами Макаров. - Постой, так ты что же, знал, что произойдёт, когда рисовал тот треугольник?
  - Откуда? Просто я подумал, что если мы внутри Малого Ключа Соломона, то уж треугольник Соломона должен как-то сработать. Только я не знал, что он открывает подземные сокровища.
  - Слушай, - глаза Макарова заблестели, - а давай ещё раз его нарисуем, наберём себе цацек, вернёмся домой богатыми, как магараджи.
  - Живыми бы вернуться, - отмахнулся Андрей. - Вообще, поаккуратней надо быть со всеми этими пентаграммами и заклинаниями. Я тебе ещё раз повторяю - ничего просто так не бывает, за каждое действие приходится чем-то платить. Откуда ты знаешь, что будет, если опустошить какой-нибудь клад? А вдруг ты станешь стариком или, к примеру, сойдёшь с ума? Или вообще превратишься в золотую статуэтку?
  Макаров в задумчивости почесал в затылке - такое ему голову не приходило.
  - Ладно, - примирительно произнёс он, - не жили богато, не фиг начинать! Андрей философский посыл друга одобрял полностью.
  - Я тоже так думаю, - согласился он.
  Макаров подошёл к Гоэтии и поднял с земли.
  - А тебе не кажется, - задумчиво произнёс он, - что этот гримуар нас преследует?
  - Не знаю, но в любом случае нам без него не обойтись. Получается так, что с Кимарисом мы напутали - нам нужен был не шестьдесят шестой демон, а какой-то другой.
  - Слушай, - глаза Макарова заблестели, - я вот тут подумал, а что если в дате рождения надо было использовать знак зодиака, а не месяц?
  - А какая разница?
  - А я вот где-то читал, - пояснил он, - что порядковые номера календарных месяцев и знаков зодиака не совпадают.
  - Ну да, - согласился студент, - первым знаком считается Овен, с двадцать первого марта по девятнадцатое апреля.
  - Ну а для шестого июня какой знак? Андрей, бесшумно шевеля губами, что-то начал подсчитывать в уме.
  - Близнецы, - наконец сообщил он.
  - Где? - испуганно оглянулся Макаров.
  - Третий знак зодиака называется близнецы, - пояснил Андрей. - С двадцать первого мая по двадцатое июня.
  Они уставились друг на друга.
  - То есть, ты хочешь сказать... - начал Андрей.
  - Ну да, получается, что нам нужен шестьдесят третий демон из списка.
  Макаров развернул Гоэтию, нашёл пальцем нужную строчку и прочитал:
  - Маркиз Андрас, смотри-ка, почти твой тёзка.
  - Читай дальше, - поторопил его Андрей.
  - Появляется в образе ангела с головой совы, верхом на сильном чёрном волке, и вздымающим в руке острый и сверкающий меч. В его службу входит сеять раздоры, он управляет тридцатью легионами духов, печать прилагается.
  Внезапно вдалеке раздался рёв, ревела обезьяна, от которой недавно они сбежали. Видимо, ей каким-то образом удалось выбраться из западни, потом, обнаружив пропажу, она бросилась в погоню.
  - Держи пергамент! - крикнул Андрей.
  Макаров без лишних слов выставил перед собой красный лист, Андрей схватил палку и стал быстро чертить. Он, как и в прошлый раз, изобразил на песке две окружности, которые образовали кольцо. Рёв приближался.
  - Так, теперь треугольник, на нём крест, - бормотал про себя Андрей.
  Он нарисовал что-то похожее на рюмку с основанием в виде треугольника. Стоящий на ней крест держал на себе некую конструкцию из трёх горизонтальных линий, расположенных одна над другой. С обеих сторон их пересекали две стрелы, которые вонзались в тело фигуры снизу вверх. Кроме того, в картинке присутствовали несколько небольших кружков, некоторые из них были как бы приклеены к крестам.
  Треск ветвей под мощным напором слышался уже совсем рядом, качнулись верхушки деревьев.
  - Ты скоро? - выглянул из-за пергамента Макаров.
  - Кажется, всё, - отступив на пару шагов, объявил Андрей.
  - Ничего себе, инсталляция!
  - Треугольник вершиной вверх - значит солнце, или ангел, крест - это смерть. Значит, ангел смерти. Две жалящие стрелы означают расчленение, или разъединение и распри.
  - Давай быстрее, академик! - Макаров затащил друга в круг.
  Судя по звукам, обезьяна была уже рядом, Андрей развернул гримуар и стал читать заклинание:
  - Я вызываю и заклинаю тебя, о Дух Андрас, и вооружённый властью, данной мне...
  В этот момент послышался треск ломающихся деревьев, и из леса показался знакомый силуэт чудища. Заметив беглецов, обезьяна заревела и бросилась к ним.
  - ...министрами Адской обители и именем Главного Принца Престола Апологиа в Девятом Легионе, - закончил читать Андрей.
  Монстр уже протянул лапу, чтобы схватить свои жертвы, как вдруг всё вокруг потемнело, из джунглей послышался вой, от которого кровь застыла в жилах. Тут же раздалось уханье филина. Обезьяна медленно обернулась и застыла, как вкопанная - из леса в красном сиянии показалось огромное существо, сидящее на громадном волке, оно имело тело человека и голову филина. На его спине росли массивные крылья, за ним бесшумно следовало войско, состоящее из чудовищ, похожих на больших гиен. Все они стояли на задних лапах, а их глаза горели зелёным огнём. В передних конечностях они держали какие-то предметы, похожие на блестящие диски.
  Маркиз замер - за ним встало остальное войско. Совиные глаза немигающим взглядом уставились на обезьяну, та сидела, не шелохнувшись. Неожиданно, демон разразился громким уханьем, тут же из-за его спины вылетели несколько дисков. С металлическим звуком они стали кружить над шимпанзе.
  Через мгновение на месте волосатого монстра сидела совершенно лысая обезьяна. Сотворив безобразие, странное оружие вернулось к своим хозяевам, но Андрасу этого было мало. Он направил на обезьяну свой меч, из которого вырвался яркий луч. Задев несчастное животное, он уменьшил его до размеров кошки. Маленькое голое создание, бывшее недавно чудовищем, подвывая, скрылось в зарослях джунглей.
  Маркиз перевёл немигающий взгляд на людей.
  - Зачем вы меня потревожили? - прогремел он.
  Макаров собрался ответить, но Андрей дёрнул его за рукав.
  - Мы хотели узнать, как сделать так, - осторожно произнёс он, - чтобы изменился мой день рождения.
  - Сложно! - прогудел Андрас. - Вот на дату смерти повлиять легко, - он провёл пальцем по лезвию меча, - можно ускорить.
  - И всё-таки? - побледнел Андрей.
  - А что же вам Кимарис не ответил? - прогремел Андрас. - Хотя, я и так знаю, - совиные глаза уставились на Макарова, - кто-то поторопился с вопросом, и если бы не этот досадный эпизод, то вы были бы сейчас заметно моложе.
  Андрей взглянул на товарища, тот насупился, молча глядя в песок. Наконец, поднял голову:
  - Ну, чего смотришь? Первый раз видишь?
  - Хотя, конечно, если бы его, - хитрый дух показал на Макарова, - не втянули в историю, то его бы здесь вообще не было.
  - Вот именно! - вскинулся Макаров. - Если бы не вы с карликом, я бы давно уже сидел дома и ни в какую аварию не попал. Всё из-за вас!
  - Да я-то здесь при чём?! - возмутился Андрей. - Ты сам к нам прицепился!
  - Кто? Я?
  - Ну не я же!
  Андрас одобрительно гукнул, судя по всему, ему была по душе разгоравшаяся ссора. Лицо Макарова покраснело, его душила обида. Он сжал кулаки и уже сделал к Андрею шаг, но тут волк под демоном рыкнул, наверное, в предвкушении зрелища. Андрей взглянул на Андраса и поднял руку.
  - Стоп!
  Макаров остановился.
  - Что? Боишься?
  - Не слушай его, - продолжал подзуживать Андрас, - это он тебя втравил.
  - Это, - Андрей кивнул на маркиза, - демон раздора. - Он развернул Гоэтию, красный цвет гримуара привёл Макарова в чувство. - Вспомни - мы только что читали об этом. Кулаки разжались, оба человека медленно повернулись к духу - тот, как ни в чём ни бывало, смотрел на пришельцев большими глазами.
  - Между прочим, стравливать между собой людей нехорошо, - решил пристыдить его Макаров.
  - А чего вы хотели? - проухал маркиз. - Я же демон. Всё-таки жаль, что вы не подрались, - моргнул он глазищами.
  - Так ты ничего нам не ответил, - напомнил ему Андрей.
  Андрас тронул волчий загривок, и хищник медленно направился к людям. Его пасть приоткрылась, обнажив ряд острых зубов, с клыков зверя капала пена. Друзья попятились, внезапно волк пригнулся к земле и приготовился к прыжку. Его глаза, не мигая, уставились на жертвы.
  - Эй, чего это он? - осторожно спросил Макаров.
  Ему никто не ответил, тогда он стал озираться в поисках убежища, но ничего подходящего не было. Сзади текла река, а путь к лесу преграждал демон. В тот момент, когда зверь уже собрался броситься на людей, Андрас выхватил меч и вонзил его в песок перед самой мордой хищника. Волк поднялся, обернулся к хозяину и обиженно заскулил. Из клюва духа вырвался резкий гортанный звук, похожий на команду. Глаза хищника тут же погасли, он нехотя принял обычную стойку и замер. Вдруг Андрас приподнялся на стременах и продекламировал следующее:
  - Чтобы начало познать, надо к началу направить свой взор, и первозданный кошмар, один сразу в трёх, накроет туманом весь мир! Но истины отсвет блеснёт, расставив всё по местам!
   Произнеся эту торжественную ахинею, он снова уселся на спину волка и уставился на людей. Друзья переглянулись.
  - Хорошие стихи, лично мне очень понравились, - первым нарушил молчание Макаров. - Только, как, всё-таки, насчёт нашего вопроса?
  - А это и был ответ! - выкрикнул Андрас.
  - Как ответ? - опешил Макаров.
  Но дух его уже не слышал, он вдруг расправил крылья. Андрей растерялся - они были настолько огромными, что заслонили половину всего пространства. И продолжали расти. Через мгновение они полностью окутали друзей. Собственно, это уже не было крыльями. Тягучее марево, похожее на облако, обволакивало людей. Не было больше ни земли, ни реки. Два товарища бессильно повисли в липкой паутине тумана, в котором не было ничего, кроме огромных совиных глаз. Они манили к себе, звали, и не было сил сопротивляться этому притяжению.
  Андрей почувствовал, как замерло дыхание, а в животе возник маленький ком. Он стал быстро двигаться вверх и, наконец, вырвался наружу. Невероятная тоска навалилась на Андрея, он закрыл глаза. Казалось, что прошло лишь мгновение, но когда он очнулся, то с удивлением обнаружил себя сидящим на деревянной скамье в небольшом зале. За трибуной расположился ворон в судейской мантии, а напротив него стояла девочка лет восьми. Казалось, они оба чего-то ждали.
  Андрею показалось, будто рядом с ним кто-то есть. Он посмотрел направо, и с облегчением вздохнул - на расстоянии вытянутой руки от него сидел Макаров. Когда тот повернул голову, слова застряли у Андрея в горле - Макаров стал заметно старше. По его удивлённому взгляду Андрей понял, что тоже не помолодел. Он хотел спросить у друга, как тот себя чувствует, но не успел, послышался каркающий голос.
  - Я продолжаю настаивать на том, - проскрипел ворон, - что они невиновны, потому что нет никаких тому доказательств.
  - Да вы шутите! - вскочила на ноги девочка. - Они же здесь, а, значит, их вина уже доказана!
  - Но присутствие преступника на суде не является свидетельством его виновности, - стояла на своём птица. - Только нахождение на месте преступления в момент преступления является важнейшей, я бы даже сказал, убийственной уликой.
  - Кстати, об убийстве, - потёрла руки девочка, - как мы их казним?
  - Но... - хотел возразить ворон.
  - В том, что вина будет доказана, - отмахнулся ребёнок, - нет никаких сомнений. Давайте лучше поговорим о приговоре.
  - С удовольствием, - каркнул ворон, - только я и здесь не согласен.
  - С чем?
  - С вашей обычной жестокостью.
  Оба товарища находились в некотором замешательстве от происходящего вокруг них бреда. Первым из ступора вышел Макаров.
  - Я дико извиняюсь, - оборвал он странную парочку, - но о чём вы тут говорите?
  Ворон и девочка повернулись.
  - Вам будет предоставлено последнее слово, - бросил ребёнок, и после небольшой паузы добавил: - Скорее всего, после казни.
  - Я возражаю! - вскинулся пернатый защитник.
  - Я тоже! - выкрикнул Макаров.
  - Последнее слово должно предоставляться до казни, - не обращая на него внимания, продолжал ворон, - или, хотя бы, во время.
  - Чего 'во время'!? - разозлился Макаров.
  - Во время отрубания, повешения или сожжения, - начала перечислять птица.
  - Не спорь с ними, - одёрнул друга Андрей.
  - Да отстань ты!
  - Предлагаю, ввиду исключительности процесса, - взвизгнул ребёнок, - и в связи с опасностью, которую представляют преступники, изменить обычную процедуру и провести сначала казнь, а потом сам процесс.
  - Протестую, - каркнул ворон, - без суда мы можем убить только одного. Другого - после утверждения приговора.
  - Вы что, - взвился Макаров, - с ума тут все посходили?!
  - Ещё один довод в пользу обвинения! - радостно пискнула девочка.
  Андрей лихорадочно соображал, что делать. Он догадался, что весь этот театр абсурда - проделки Андраса, демона распрей, мастера устраивать раздоры. Если не прекратить этот глупый спор, то они попросту увязнут в нём. А то ещё и в самом деле их возьмут, да и приговорят. А потом приведут приговор в исполнение. Нет, надо как-то прервать этот дурацкий процесс. Неожиданно его взгляд упал на перо, лежащее на трибуне, с которой вещал ворон. Оно стояло в чернильнице возле чистого листа бумаги.
  Андрей в два прыжка добрался до птицы, макнул перо в чернила и быстро нарисовал пятиконечную звезду. Девочка и ворон, наконец, замолчали. Они, не отрываясь, смотрели на рисунок. Андрей продолжил - он заключил звезду в круг и, разделяя на слоги, вписал туда слово 'Те-тра-грам-ма-тон'. Пять частей слова уместились между пятью крыльями звезды. Ворон с девочкой больше не шевелились и ничего не говорили, они застыли без движения и напоминали теперь восковые фигуры.
  Макаров с удивлением посмотрел на товарища.
  - Чего это ты сделал? - наконец, спросил он.
  - Начертил Пентаграмму Соломона и про себя попросил её сделать так, чтобы эти двое, - Андрей показал на судей, - заткнулись.
  - Где мы? - Макаров устало присел на скамью.
  - Я думаю, что по-прежнему в гостях у Андраса, - ответил Андрей.
  Он подошёл к товарищу и сел рядом.
  - Слушай, ты всё-таки здорово постарел, - сказал он. - Вон, вся голова стала белой.
  Макаров поднял голову, в его глазах появились слёзы.
  - Нам никогда не выбраться, да? - тихо спросил он.
  - Брось, - бодрый голос Андрея казался чересчур бодрым, - демон же ответил нам. Значит, у нас есть шанс.
  Макаров посмотрел на друга, как на умалишённого.
  - Чего он нам ответил? - спросил он. - Нёс какую-то ахинею, где и разобрать-то ничего нельзя!
  - Ты не понимаешь, демон не может солгать тому, кто его призвал. Завуалировать ответ, заключить его в загадку или шараду - это пожалуйста. Но обманывать - никогда. Так что давай лучше вспоминать, что он нам наговорил.
  - Он что-то говорил про начало начал, - наморщился Макаров. - И ещё про какой-то кошмар. Кажется, их было три, - он снова задумался, - в общем, бред какой-то.
  - Вспомнил! - вскрикнул Андрей.
  - Тьфу ты, напугал! - вздрогнул Макаров.
  - Чтобы начало познать, надо к началу направить свой взор, - продекламировал Андрей, - и первозданный кошмар, один сразу в трёх, накроет туманом весь мир. Но истины отсвет блеснёт, расставив всё по местам.
  Он схватил гримуар и развернул, красный цвет резанул по глазам. Выступили слёзы, вытерев их рукавом, Андрей вновь уставился на чёрные строки.
  - Что ты там ищешь? - Макаров подошёл ближе и тоже стал всматриваться в пергамент.
  - Мне кажется - я понял! Помнишь, мы спрашивали Андраса про дату рождения?
  - Ну.
  - Так вот в самом начале своей загадки он как раз об этом и говорит. Понятно? - Андрей с гордостью посмотрел на товарища. По глазам Макарова он догадался, что тому ничего понятно не было. - ' Чтобы начало познать', - вздохнув, пояснил он, - это значит - ' Чтобы узнать о рождении' или что-то в этом роде.
  - Ну, допустим. А дальше-то что?
  Андрей снова развернул Гоэтию.
  - 'Надо к началу направить свой взор' - это значит обратиться к первому демону, - он указал на первую строку в списке.
  Макарову было больно смотреть на ядовито-красный пергамент, но, сощурив глаза, он всё же смог прочитать:
  - Король Баал - первый из семидесяти двух демонов, правящий на востоке и управляющий более чем шестьюдесятью шестью легионами адских духов. Он появляется в различных видах: иногда как кот, иногда как жаба, иногда как человек, а иногда во всех этих образах сразу, и имеет хриплый голос.
  Макаров посмотрел на друга, Андрей кивнул головой, подтверждая его догадку.
  - Первозданный кошмар, один сразу в трёх, - сказал он, - это и есть Баал. Одновременно быть жабой, человеком и котом - что может быть кошмарнее?
  - Нам что, придётся снова вызывать духа?
  - Может, у тебя есть другое предложение?
  Макаров отрицательно покачал головой.
  - Нет, но, боюсь, попыток у нас осталось не так уж много, - с тоской произнёс он. - Каждый раз, когда мы обращаемся к какому-нибудь духу, мы стареем лет на десять-пятнадцать. Ещё пара попыток - и мы станем дедушками.
  - Всё-равно другого выхода нет, - ответил Андрей. - Только Баал сможет нам помочь.
  - Да с чего ты взял?
  - Помнишь, Андрас в конце сказал: 'Истины отсвет блеснёт, расставив всё по местам'? Он же ясно дал понять, что разгадку можно найти только у первого демона в этом списке, - Андрей показал на 'Гоэтию'.
  Макаров посмотрел на товарища, потом на красный пергамент. Затем его взгляд переместился на застывших в оцепенении судей:
  - А с этими что?
  - Да ничего, оставим всё, как есть. Ну что, начнём?
  Макаров схватил гримуар и выставил перед собой:
  - Рисуй, - его голос изменился, в нём не было больше обречённости, наоборот, появилась уверенность.
  Андрей схватил со стола чернильницу и макнул в неё обратной стороной пера. Внимательно всматриваясь в гримуар, он начал прямо на полу чертить печать короля Баала.
  Вначале, как всегда, он изобразил две окружности - получилось кольцо. В центре кольца он нарисовал вертикальный эллипс. Его пересекал горизонтальный цилиндр, оканчивающийся двумя маленькими, похожими на глаза кружочками. Снизу расположился отросток, напоминающий куцый хвост. Вся фигура опиралась на две линии, а, сверху в неё были воткнуты два креста. Теперь рисунок напоминал непонятное животное, хотя в нём можно было разглядеть одновременно и жабу, и кота. Как ни странно, человеческие черты также присутствовали в удивительной печати.
  - Два круга внизу означают начало, - закончив рисунок, пояснил Андрей. - На них опирается какое-то существо. Сверху есть два креста - символы смерти или, по-другому, конца. Получается так, что Баал располагается как раз посредине между рождением и смертью.
  - Слушай, вот почему от твоих жизнеутверждающих комментариев всегда хочется повыть на луну? - Макарова передёрнуло.
  - Ну и пожалуйста, больше вообще ничего не скажу.
  - Ладно, не дуйся, давай, вызывай своего царя.
  - Короля, - поправил Андрей.
  - Какая разница, - отмахнулся Макаров.
  Они встали внутрь чернильного рисунка, Андрей развернул Гоэтию и принялся читать заклинание. Посредине текста всё вокруг начало темнеть, очертания предметов сделались размытыми. Изменились и судьи: милое личико девочки постепенно трансформировалось в череп. Казалось, что он улыбается людям, ощерившись в жутком оскале. С ворона слетела мантия, и на месте птицы теперь стояла виселица, на которой беспомощно болтались весы с пустыми чашечками.
  Подул сильный ветер, который тут же превратился в вихрь. Друзей подняло вверх и завертело в воздушной спирали, Андрей почувствовал, что теряет сознание. Последним его воспоминанием был оторванный от скелета череп, летящий прямо в его сторону, и сломанная пополам виселица.

Глава 12.

  
  
   Андрею снилось, что его душит скелет, костлявые пальцы крепко стискивали ноющее горло. Андрей его оттолкнуть, но руки провалились в пустоту.
   Он вдруг очнулся, открыв глаза, обнаружил, что лежит лицом в землю. Приподнял голову и с жадностью вдохнул воздух, хотел осмотреться, но яркое солнце больно слепило глаза. Попробовал приподняться, но не смог. Что-то было не так. Никакой боли не чувствовалось, зато появилось ощущение, что тело словно бы подменили.
  Неясная тревога тупой занозой засела в сердце, Андрей осторожно повернулся и увидел лежащего рядом Макарова, вернее, его голову. Тот тоже открыл глаза, Андрей хотел что-то спросить, но не смог - в горле пересохло так, что язык не шевелился. Тогда он снова решил встать, на этот раз это ему, хоть и с трудом, но удалось. Одновременно с ним поднялась и голова пилота. Стоп! Голова?!
   Предчувствуя, что увидит что-то страшное, Андрей ещё раз повернулся к Макарову. Хриплый крик вырвался из его пересохшего горла, рядом сипло голосил Макаров - два друга вросли в одно тело. Две головы, торчащие из одного туловища, не помня себя от ужаса, пытались как можно дальше отодвинуться друг от друга. Сколько продолжалась эта паника, никто из них сказать бы не смог. Наверное, долго. Наконец, первый шок прошёл, и сиамские близнецы, сделав общей грудью несколько глубоких вздохов, молча уставились друг на друга.
   - Ни фига себе! - первым смог произнести хоть что-то Макаров.
   - Ага! - кивнул Андрей.
   Он осмотрелся, но лучше бы этого не делал - неподалёку от них стояло отвратительное трёхголовое создание и с любопытством рассматривало пришельцев. Головы человека, жабы и кошки росли из одного бесформенного косматого туловища. Оно было покрыто короткой шерстью и имело множество паучьих лап. Роста Баал был небольшого, Андрею он едва доставал до пояса.
   Позади монстра расположилось какое-то строение с крышей, как у китайской пагоды. Оттуда тянулся чёрный шланг, упирающийся прямо в монстра. По странной кишке с определённой периодичностью поступало что-то непонятное. Выглядело это так: в чёрном рукаве появлялось утолщение, которое быстро перемещалось в сторону чудовища и вонзалось прямо в его уродливое тельце. При этом каждый раз Баал тихо квакал, издавала эти звуки почему-то кошачья голова.
   Пока кот квакал, жаба, нацепив на один глаз монокль, читала газету. Её держали две сегментные лапки. Жаба морщила лоб и чмокала зелёными губищами.
   Но самое неприятное впечатление произвела на Андрея человеческая голова, она вся была какой-то непропорциональной, неправильной. Чрезмерно вытянутое сморщенное лицо имело зеленоватый оттенок, несуразно большой нос свисал ниже подбородка, а остроконечные уши торчали над короной, которая с трудом удерживалась на шишкастой макушке. Удручающую картину довершали маленькие поросячьи глазки, которые, словно буравчики, сверлили обоих людей, торчащих теперь из одного, непонятно чьего тела.
   Баал открыл большой рот, который был буквально набит мелкими остренькими зубками и хрипло проскрипел:
   - Ну, здравствуй, Серанд! Долго же мне пришлось тебя ждать!
   Макаров завертел головой, но кроме них и демона тут никого не было.
   - Это он нам, - прошептал Андрей.
   - Он что, нас обозвал? - не понял Макаров.
   - Да нет, Серанд - это наши сокращённые имена. Сергей и Андрей - Серанд.
   - Что это вы там шепчетесь? - прервал их Баал.
   Макаров набрал воздуха в общую грудь и, придав голосу максимум серьёзности, заговорил:
   - Мы призвали тебя, король Баал...
   Его перебил хриплый смех, демон хохотал, с жабы слетело пенсне, а кот перестал квакать. Студенистое тело зыбко тряслось на паучьих лапках.
   - Ты слышал, Булл? - обратился дух к жабе. - Он говорит, что они нас призвали!
   Лягушка выпучила глаза и растянула зелёные губы в ужасной улыбке. Прекратив веселиться, человеческая голова монстра снова принялась буравить глазками сросшихся между собой людей. Друзья ждали, что будет дальше.
   - Королей не призывают, - снова заскрипел монстр, - наоборот, это к ним являются по первому же их зову. Я слышал, как вы прочли заклинание, и решил из любопытства посмотреть на вас. Потом в мои головы пришла идея - сделать из вас помощника. Теперь вы - это Серанд, мой заместитель и главный слуга.
   - А если мы не согласимся? - спросил Андрей.
   Кот поперхнулся от такой наглости, и, не сумев вовремя квакнуть, упустил очередное утолщение, оно быстро понеслось назад и скрылось за воротами пагоды. Почти сразу же оттуда послышался крикливый писк и множество галдящих голосов. Король откинул назад голову, с силой ударив затылком кошачью морду, та зло зашипела и клацнула стальными зубами.
   - Твоё согласие здесь и не нужно, - как ни в чём ни бывало, продолжил Баал, - но даже если бы это и требовалось, то вот что с тобой могло бы случиться, - он повернулся к жабе и сказал: - Покажи ему, Булл.
   Паучьи лапы опустили газету, сняли с жабы монокль, лягушачий рот раскрылся, и оттуда вылетел острый, как бритва язык. В одно мгновение долетев до росшего в отдалении корявого деревца, он срезал толстый ствол, раздался треск, и дерево рухнуло на землю. Втянув в себя липкий язык, жаба вопросительно уставилась на пришельцев.
   - Ещё объяснения нужны? - прохрипел Баал.
   - Нет, всё и так ясно! - ответил Макаров. - Когда можно приступать?
   - Прямо сейчас и приступай, и помни - тебе оказана большая честь. И не кем-нибудь, а самим королём!
   - Премного благодарны, - Макаров попытался изобразить реверанс, Андрей засопротивлялся, поэтому общее тело выдало какой-то уродливый наклон.
   - Будете следить за этим, - Баал указал лапой на шланг.
   - Что это? - в один голос спросили друзья.
   Паучьи лапки стали выпрямляться, приподнимая над землёй мохнатое туловище. Одна из конечностей монстра схватилась за чёрную кишку и с силой выдернула её из студенистого тельца. Раздался противный чавкающий звук, и к ногам пришельцев упал толстый шланг, из которого один за другим стали выпрыгивать маленькие человечки с узкими глазками.
   Они имели одинаковые лица и были одеты в широкие штанишки и конусообразные шляпы. Выпрыгивая из шланга, они, смешно причитали и разбегались в разные стороны, стараясь убраться подальше от страшного места. Жаба бросила газету и стала с азартом отлавливать беглецов своим страшным языком. При этом она издавала липкий звук, а потом выплёвывала наружу окровавленные шапочки.
   - Это моя еда, - пояснил Баал, - очень удобная пища - они плодятся быстрее, чем я их ем.
   Андрей вдруг почувствовал, что общий желудок сейчас не выдержит, и его стошнит, но спазм прошёл, и Андрей постарался взять себя в руки.
   - Раз уж мы остаёмся здесь, - сглотнул он, - может быть, скажешь, что имел ввиду маркиз Андрас, когда говорил о тебе?
   Баал снова уставился на сросшуюся парочку, было неясно, на кого конкретно он смотрит. Казалось, что глазки-буравчики проникают внутрь общего тела и беззастенчиво шарят там, пытаясь прочесть мысли. Голова в короне повернулась к жабе, та перестала ловить человечков.
   - Скажи им! - велел Баал.
   Паучьи лапки засеменили на месте, жаба повернулась к друзьям, выпученные глаза на мгновение замерли. Затем она выкинула следующий номер: плюнув в Баала, повернулась к коту. Харкнув в кошачью морду, она напряглась, её глаза вылезли из орбит, рот раскрылся, обнажив малиновое чрево. Раздался мерзкий хруст, лапы заскрежетали по земле, жаба оторвалась от общего тельца и стала приближаться к сросшимся людям. По её спине стекала красная слизь и свисали кровавые жилы и куски пупырчатой кожи.
   Раздалось новое чавканье - кот тоже отлепился от Баала. Три части короля расползались в разные стороны, оставляя за собой кровавый след и зелёную слизь. На том месте, где только что стояло чудовище, виднелись не до конца переваренные останки маленьких человечков. Андрей отвернулся от мерзкого зрелища, Макаров сделал то же самое.
   Тем временем жаба уже вплотную подобралась к ним, одна из паучьих лапок достала откуда-то смятую газету, другая напялила на зелёную морду пенсне. Андрей чуть не прыснул - настолько уродец сейчас смахивал на его преподавателя по сопромату. Растянув губы в гримасу, жаба проговорила:
   - Змеиное тело сомкнёт начало всего и конец. Ужасные кольца хранят имя того, кто более всех ненавистен. Главный круг всех времён ни прорвать, ни сломать, ни разрушить. Проклятый знак стал тюрьмой, а царь - хозяином.
   По мере того, как Булл нёс эту ахинею, начало быстро смеркаться. Неизвестно откуда появился туман, из которого показался размытый круг. Постепенно неясная картинка стала приобретать чёткость, пока не сложилась в правильную окружность, состоящую из нескольких колец.
   - Магический круг Соломона! - воскликнул Андрей.
   Два друга как заворожённые смотрели на висящий прямо перед ними знак. Свернувшаяся змея образовала несколько окружностей, внутри которых расположились четыре звезды Давида. Все они через мальтийские кресты соединялись с ромбом, находившимся прямо по центру. Внутри него было выведено только одно слово: 'Мастер'.
   - Как же я сразу не догадался! - сплюнул Андрей.
   Макаров хотел что-то спросить у него, но туман вместе с рисунком вдруг исчез, и перед друзьями снова возникла отвратительная морда Булла. Жаба громко сглотнула и высунула наружу липкий язык. Кот квакнул, Баал вперил взгляд в пришельцев.
   - Чего это он? - осторожно спросил Макаров.
   - Отвернись! Быстро! - крикнул Андрей.
   Макаров не стал выяснять причины, а просто сделал то, что было велено - отвернулся, но Баал всё равно маячил перед глазами. Макаров покрутил головой в разные стороны - бесполезно, куда бы он ни смотрел, его глаза неизбежно натыкались на короля. Тогда он решил не смотреть вообще, попытался закрыть глаза, но это ему не удалось - каким-то непостижимым образом демон воздействовал на друзей. Поросячьи глазки Баала будто гипнотизировали пленников, те замерли, не в силах что-либо изменить.
   Между тем три монстра, бывшие недавно одним чудовищем, не спеша приближались к своей жертве. Вскоре они окружили двухголовое тело со всех сторон. Внезапно друзья почувствовали, как они приобрели невесомость, общее туловище приподнялось над землёй, приняло горизонтальное положение и медленно опустилось вниз. Говорить друзья не могли, они беспомощно наблюдали за тем, как склонились над ними три отвратительные рожи. Рты чудовищ, как по команде, раскрылись, и из смрадных глоток показались длинные, похожие на змей, языки. Они потянулись к пленникам, те, не сговариваясь, потеряли сознание.
   Что-то толкнуло в бок, Андрей открыл глаза - перед ним маячила чья-то фигура. Он никак не мог сфокусировать зрение, вроде бы всегда хорошо видел, а тут... Наконец, прищурившись, сумел различить того, кто стоял перед ним. Это был Баал, король снова собрался в одно туловище и теперь гаденько хихикал.
   Андрей чувствовал себя отвратительно, не только потому, что Баал никуда не исчез. Ему было плохо по-настоящему - болела голова, ныло сердце, появилась сухость во рту. 'Что это со мной?' Он медленно повернулся к Макарову, вернее, его головы. Лучше бы он не приходил в сознание - на него глядел настоящий старик! Седые волосы скрывали половину сморщенного лица, из-под косматых бровей смотрели выцветшие, болезненные глаза пожилого человека.
   - Что с нами? - голос товарища показался чужим.
   - А это плата за информацию, - весело проскрипел Баал, - я же рассказал вам про Магический круг.
   Кот испуганно квакнул, а жаба выпучила глаза.
   - Не бойтесь, - успокоил их король, - пока нет самого круга, нам бояться нечего.
   Чудовище, засеменив лапками, вплотную приблизилось к сросшимся старикам, одна из сегментных конечностей пнула друзей под рёбра.
   - Хватит разлёживаться! - закричал вдруг Баал. - Пора за работу!
   Неподалёку валялся мерзкий шланг, заткнутый каким-то тряпьём. Новый удар. Больно! Мохнатая лапа твари была твёрдой, как сталь. Друзья переглянулись и попытались встать, сразу это не удалось, наконец, они кое-как сумели подняться. Постаревшее тело едва держалось на ногах.
   - Ну! - поторопило их чудовище.
   Еле переставляя ноги, они поплелись к шлангу, кот позади одобрительно квакнул. 'Проголодался, наверное', - подумал Андрей.
   - Что бы я ни делал - не сопротивляйся, - шёпотом произнёс он.
   Макаров молча кивнул. Они нагнулись и приподняли шланг, Андрей посмотрел на Баала - три головы, не мигая, наблюдали за приготовлениями своего раба. Неожиданно он концом шланга начертил вокруг себя круг, Баал с удивлением уставился на рисунок. Между тем Андрей изобразил ещё одну окружность, поменьше, внутрь кольца он вписал 'Тетраграмматон'.
   Король опомнился, лягушачий язык вырвался из пасти и выстрелил в пленников, но цели не достиг, а врезался в невидимую преграду. Жаба тут же втянула его обратно и жалобно заскулила. Андрей начертил ещё один круг, поменьше, в получившееся кольцо вписал ещё одно слово: 'Анафаксетон'. Баал вплотную приблизился к рисунку, он хотел переступить линию, но не смог, чудовище словно упёрлось в прозрачную стену. Тем временем Андрей провёл новую линию, появилась новая надпись - 'Михаил'.
   Два срощенных человека стояли на маленьком клочке земли, окружённом несколькими кругами. Снаружи бесновался король Баал, пытавшийся пробраться внутрь с разных сторон. Он выкрикивал угрозы, злобно квакал и стучал паучьими лапами в призрачную преграду.
   - Что ты на этот раз придумал? - спросил постаревший Макаров.
   - Это Диск Соломона, - ответил Андрей, - считается, что он помогает уберечься от злых духов.
   - И что дальше?
   Андрей пожал плечами, он не знал ответа.
   - А что ты говорил про Круг Соломона? - вдруг вспомнил Макаров.
   - Магический Круг - это самое мощное клеймо, изобретённое Соломоном, с его помощью можно не только защитить себя от злых духов, но даже и повелевать ими. Особенно, если ты находишься в Ключе Соломона. Как я раньше до этого не додумался - не понимаю.
   - Тогда чего ты ждёшь? - зашипел на друга Макаров. - Рисуй быстрее!
   - Ничего не получится.
   - Почему?
   - Круг должен быть размером в девять футов - почти три метра. Это больше, чем диск, в котором мы теперь находимся.
   Между тем Баал, похоже, решил проблему. Отвратительные конечности с бешеной скоростью копали землю, тройное чудовище уже наполовину скрылось из виду. Друзьям стало понятно всё - король дух делал подкоп. Вот так! Всё гениальное - просто. Похоже, жить им осталось всего несколько минут.
   - А если нарисовать маленький Круг Соломона? - безо всякой надежды бросил Макаров.
   - Наверное, ничего не произойдёт, - безразлично ответил Андрей.
   Он посмотрел на Баала, тот уже полностью скрылся в норе. Скоро пророет тоннель, и всё!
   - Может быть, всё-таки попробуешь?
   Андрей пожал общими плечами - в принципе им терять нечего. Друзья присели, и он нарисовал свернувшуюся в несколько колец змею. Земля под ними шевельнулась - Баал приближался. Андрей изобразил четыре шестиконечные звезды, звук от скребущихся ножек слышался совсем близко. Мальтийские кресты соединились с правильным ромбом, в тот момент, когда в центр фигуры было вписано слово 'Мастер', из-под земли показался лягушачий язык. Он возник прямо посредине только что нарисованного Магического Круга. Чертёж был разрушен, но и с языком стало твориться что-то неладное. Он замер, по его контуру пробежали маленькие искры, в следующую секунду он превратился в пылающий факел.
   Послышался ужасный вой, горящий язык исчез под землёй, откуда только что появился. Завоняло палёной кожей, через мгновение из норы за пределами круга выскочил Баал. Он горел, все его головы были объяты пламенем. Широко открыв пасти, они вопили так, что хотелось заткнуть уши. Кожа на них стала лопаться, обнажая уродливые черепа. Студенистое тельце носилось из стороны в сторону, пытаясь унять невыносимую боль. Наконец обгоревшие паучьи лапки засеменили на месте, тело монстра вздулось и лопнуло. Отвратительная слизь разлетелась в разные стороны. Пленники инстинктивно пригнулись, но останки ужасного короля их не задели - красно-зелёная грязь врезалась в невидимый купол.
   - У тебя сердце не болит? - спросил Макаров.
   Андрей с удивлением посмотрел на товарища.
   - Ах, да, - опомнился тот, - оно же у нас теперь общее, - и без всякого перехода добавил: - Думаешь, он умер?
   Андрей пожал совместными плечами и осторожно стёр ногой одну окружность, ничего не произошло. Затем другую, слизь начала медленно стекать с невидимых стенок, пока полностью не сползла на землю. Теперь друзья находились внутри красно-зелёной окружности. Они осторожно перешагнули отвратительную линию и оказались на свободе.
   Сзади ослышалось шипение, друзья обернулись - чуть поодаль дымился обугленный череп Баала, король пытался что-то сказать.
   - От. Не. Си. - прохрипел он. - Ту. Да.
   Он хотел повернуться к пагоде, но не мог.
   - Сначала скажи, как нам опять раздвоиться, - велел ему Макаров.
   - Ни. Как. - ответил король и хрипло закаркал, судя по всему, это был смех.
   - Ах так! - разозлился Макаров.
   Андрей не успел его остановить, в следующую минуту его постаревший друг со всей силы пнул обгоревший череп, тот отлетел в сторону.
   - Зачем?
   - А чего он дразнится?
   - Запомни, - наставительно произнёс Андрей, - не надо плохо обращаться с духами. Изгнать или куда-нибудь заточить - это пожалуйста, но просто так мучить демона нельзя! Этим ты можешь настроить против себя остальных!
   - Ладно, - кивнул Макаров, - сейчас пойду, извинюсь.
   С этими словами он пошёл к шипящему королю и снова пнул по дымящейся черепушке.
   - Прощения просим! - крикнул он вдогонку удаляющейся голове.
   Его удар оказался на удивление точным, Баал угодил точнёхонько в распахнутые ворота пагоды. Послышался металлический звон и гомон множества голосов. Друзья поспешили войти во внутренний дворик, перед ними предстала следующая картина: вокруг большого медного сосуда лежала голова короля, её со всех сторон окружала галдящая толпа человечков в треугольных шляпах.
   - Чего это они?
   - Не знаю, - пожал плечами Андрей, - наверное, радуются избавлению.
   - Оппозиция, значит.
   Друзья подошли ближе.
   - Но пасаран! - приветствовал человечков Макаров.
   Те в испуге прижались к земле.
   - Рот фронт!
   В наступившей тишине было слышно, как шелестит ветер.
   - Они что, нас боятся? - удивился Макаров.
   - А ты бы не боялся? - ответил Андрей. - На их глазах двухголовый урод победил трёхголового. Они, наверное, думают, что теперь мы будем их кушать.
   Макаров поперхнулся.
   - Я, наверное, вообще не смогу больше есть! - сказал он. - Что делать-то будем?
   - Надо сунуть его, - Андрей показал на обожжённую голову, - в этот кувшин. Макаров с удивлением посмотрел на товарища.
   - Ты же сам говорил, что его нельзя мучить.
   - Это Медный Сосуд, - пояснил Андрей, - в него можно заточить злого духа. Конечно, если знать как.
   - А ты знаешь?
   - Попробуем, в конце концов, что мы теряем?
   Эти слова пробудили в Макарове энтузиазм.
   - Что делать? - спросил он.
   - Надо сунуть голову внутрь этой емкости.
   Друзья, не сговариваясь, уставились на дымящуюся голову, та притихла. Баал был напуган.
   - Не. На. До. - прохрипел он.
   Слова духа послужили командой для Макарова, который мгновенно развил бурную деятельность. Он взял в свои руки организацию доставки злобного черепа в медный сосуд. Макаров, как умел, стал объяснять человечкам, что именно нужно делать, он с завидным упорством указывал человечкам то на дымящийся череп, то на отверстие в кувшине. При этом он всё время что-то говорил, и в его речи проскальзывали китайские термины 'Шао Линь' и 'Джекки Чан'.
   Наконец человечки закивали головами и добрая их половина, оживлённо галдя, куда-то умчалась. Вскоре они вернулись, таща на себе лестницу.
   - Смотри, какие сообразительные, - умилился Макаров, - всё на лету схватывают!
   Между тем малыши прислонили инвентарь к кувшину, откуда-то появился мешок, потом верёвка. Они натянули большущий пакет на злобно шипящую голову и завязали его тесёмкой. Они так ловко и слаженно действовали, будто всю жизнь только тем и занимались, что закатывали в бочки изуродованных демонов. Не прошло и пяти минут, как галдящая толпа взгромоздила останки Баала на вершину лестницы, а затем скинула демона внутрь сосуда. Раздался глухой звон и неразборчивое ворчание.
   - Теперь надо закрыть его крышкой, - велел Андрей.
   Макаров с помощью жестов и своего прогрессирующего китайского сумел объяснить человечкам, что именно от них требуется. Вскоре крышка заняла своё место на кувшине.
   - Теперь всё?
   - Почти, во всяком случае, помощники нам больше не требуются.
   Макаров выкрикнул 'Сайонара!' и сделал характерный жест рукой. Дважды человечкам повторять не пришлось, оживлённо стрекоча, они скрылись в пагоде.
   Друзья подошли к сосуду, изнутри доносились стоны и шорох. Андрей поднял с земли белый камешек, похожий на кусок извести, и начертил на кувшине круг. Затем ещё один, получилось кольцо.
   - Что ты делаешь? - поинтересовался Макаров.
   - Рисую секретную печать Соломона, - Андрей старательно выводил руны внутри кольца, - с её помощью мы запечатаем Баала внутри, и он не сможет оттуда выбраться.
   В середине рисунка появилось изображение треугольника, только на месте вершины расположился маленький кружок. Фигура была разделена посредине горизонтальной линией, сверху от которой находился знак, похожий на половину окружности, а снизу узкий прямоугольник. Как только Андрей сделал последний штрих, из кувшина послышался жуткий вой. Тут же медная поверхность сделалась прозрачной, и друзья увидели мечущегося внутри демона. Ожоги прошли, и он снова стал тройным, три головы опять торчали из паучьего тельца. Только теперь Баал стал совсем маленьким и каким-то дымным.
   Макаров показал на него пальцем на и хотел что-то сказать, но не смог, друзья вдруг почувствовали резкую боль, она пронизывала общее тело насквозь. Казалось, что их разрывают на части. Разрывают?! Две головы с ужасом наблюдали, как кожа на общем теле начала лопаться, а сквозь раны стала сочиться кровь. Они потеряли сознанье одновременно.
  
  

Глава 13.

   - А ну стой! - грубый голос резанул слух.
  Константин вынырнул из забытья, голова болела, а тело казалось изломанным от тряски. Шёлковый путь оказался не таким ласковым, как его название. Пустынная дорога в жаркой степи, где нет ничего дороже глотка воды, стала тяжёлым испытанием для маленького каравана. Константин взглянул наверх, сквозь полог, накрывавший кибитку, пробивалось горячее южное солнце.
  - Кто вы такие? - раздалось снаружи.
  Вместо ответа послышался звон оружия - стражники приготовились к схватке. В то же мгновение раздался свист и слабый удар, чёрная стрела вонзилась в каркас повозки.
  - Не советую вам браться за мечи, - выкрикнул всё тот же голос, - это может для вас плохо кончится!
  В подтверждение этих слов новая стрела вонзилась в первую, расщепив её пополам.
  Сидевший возле брата Михаил не спеша вышел из брички и поднял руку.
  - Мы - из Константинополя! - сказал он. - Едем с посольством к великому кагану!
  - Назовите ваши имена! - последовал новый приказ. Константин выглянул на улицу, яркое солнце его ослепило, он пытался разглядеть говорившего, но глаза ещё не привыкли к свету.
  - Меня зовут Михаил, со мной мой брат Константин.
  Незнакомец спрыгнул с лошади и подошёл к путникам, Константин смог рассмотреть его получше. Это был смуглый человек, одетый в хазарские одежды, позади него расположился отряд вооружённых всадников.
  - Моё имя Кубрат, - проговорил он. - Великий хан Багатур поручил мне встретить византийское посольство и доставить во дворец.
  Братья склонили головы.
  - А далеко ли ещё до Итили? - спросил Михаил.
  - Нет, всего один день пути.
  - Мы готовы ехать, - Константину хотелось как можно скорее добраться до города.
  Хазарин кивнул, братья снова заняли место в бричке, и смешанный караван тронулся на восток. Часть хазарских воинов выдвинулась вперёд, остальные замыкали процессию. Кубрат ехал рядом с повозкой, со стороны Константина.
  - Всем хорошо ваше царство, - вдруг заговорил он, - но один обычай плохой. Почему вы из разных стран, из разных родов ставите себе царей? Наши - все из одного рода.
  Константин с удивлением посмотрел на всадника, в голосе хазарина появилась надменность. Так говорят люди, убеждённые в исключительности собственных взглядов
  - На всё воля божья, - осторожно сказал Константин.
  Секунду раздумывал, стоит ли вообще продолжать спор, но всё же решил возобновить прерванный разговор:
  - Помнишь ли ты историю о Давиде и Сауле?
  Хазарин пожал плечами и промолчал.
  - Саул был первым еврейским царём, - продолжал Константин, - происходил из колена Вениаминова. По просьбе народа Господь поставил его править людьми. Первое время он поступал по воле Божьей, но затем стал самонадеян и возгордился. И сказал тогда Бог: 'Раскаялся я, что сделал Саула царём, потому что он отвернулся от меня и не выполнил слов моих'. Послал он тогда пророка Самуила в Вифлеем, где тот отыскал Давида из рода Иудина, и тайком помазал его на царство.
  Кубрат усмехнулся, казалось, он ждал такого ответа.
  - Вы держитесь за книги, - сказал он, - из них берёте все свои притчи. У нас всё по-другому, из поколения в поколение, из уст в уста передаём мы друг другу мудрые мысли и священные истории, не доверяя их жалкой бумаге!
  - Книга - это мудрость, а не зло, - вздохнул Константин, - а человек без мудрости беззащитен и слаб. Но раз ты считаешь, что они не нужны, тогда ответь мне, сколько людских поколений было до Моисея и сколько каждый род правил?
  Кубрат посмотрел на посланника, но ответить не мог.
  - Память людская слаба, - продолжал Константин, - и я могу всего не помнить, но ответить на этот вопрос смогу без труда.
  Он взял в руки Библию и показал её Кубрату, тот метнул на него злой взгляд и отъехал в сторону. До самой столицы он не проронил больше ни звука.
  К вечеру караван достиг городских ворот. Братья с удивлением смотрели на пёструю толпу людей, снующих по узким улочкам. Расположенный в дельте большой реки, Итиль стоял на пересечении многих торговых путей. Здесь можно было услышать и арабскую речь, и еврейскую, и даже славянский говор. И ещё много других языков звучало на узких улочках хазарской столицы.
  Через некоторое время процессия достигла большого здания из зелёного камня. Странная архитектура сооружения словно вобрала в себя несколько стилей. Дворец был немного похож на китайскую пагоду, что-то было в нём и от иудейских синагог, фрагменты византийских зданий также угадывались.
  Кубрат спешился, подошёл к страже и что-то сказал, затем вернулся к повозке, где его ждали братья.
   - Следуйте за мной, - тон его голоса был подчёркнуто холоден, - за своих людей не беспокойтесь, о них позаботятся.
  Константин с братом выбрались из брички и последовали за хазарином. Пройдя стражников, они оказались в просторном зале, откуда брали начало несколько коридоров. Их повели по центральному. Убранство дворца не отличалось особенной роскошью. Единственным украшением здесь были ковры, но зато какие! Персидские, ручной работы! Ноги утопали в них, словно в траве. Вместо звука шагов был слышен только едва слышный шелест.
  Вскоре Кубрат остановился возле полукруглой двери.
  - Здесь вы можете отдохнуть с дороги, - он изобразил приглашающий жест, - внутри есть всё необходимое - место, где можно умыться, постель и еда.
   Он открыл дверь, но внутрь заходить не стал, Михаил осторожно переступил порог комнаты, за ним последовал философ. Как только братья оказались в комнате, дверь за ними захлопнулась, послышался лязг замка - их заперли.
  - Вот, оказывается, как встречают гостей в каганате, - произнёс Михаил.
  - Ты не прав, - ответил ему Константин, - у хазар принято запирать гостей. Считается, что делается это для их же собственной безопасности, чтобы никто не смог проникнуть в отведённые им покои и причинить вреда. Хазары считают это данью уважения.
  - Разве это уважение, когда тебя запирают, как какого-нибудь разбойника? - Михаил был не в восторге от местных обычаев.
  - Успокойся, не трать попусту сил, нам они ещё понадобятся.
  Умывшись и слегка утолив голод, братья легли спать.
  Их разбудил звук отпираемой двери, Константин посмотрел в окно - уже наступило утро. На пороге возник человек в хазарских одеждах.
  - Вас ждёт каган Багатур, - выговаривая каждое слово, произнёс он, - я буду за дверью.
  В сопровождении слуги братья вошли в огромный зал с богато накрытым столом, за ним в дорогой одежде и блестящей чалме сидел хан. По обе стороны от правителя расположилась его свита. В человеке, сидящим справа, Константин узнал Кубрата.
  - Приветствую тебя, о великий каган Хазарии, светлейший Багатур! - торжественно произнёс Константин
  Хан кивнул, подал знак - в зал ввели двоих людей, на них были арабские туники, а их головы покрывали гутры. Они встали с противоположной стороны стола. Выслушав ещё одно приветствие, каган сразу же обратился к византийцам.
  - Что за звание ты носишь? - Глядя Константину в глаза, спросил он. - Я это спрашиваю для того, чтобы по чину тебя посадить за стол.
  - Деда я имел великого и славного, - не смутился тот, - стоял он близ самого царя. Но славу по своей же воле отверг и был изгнан. Оказался он в чужой земле, обнищал и тут меня породил. Я же древней дедовой чести ищу и другой не приемлю. Потому что я - внук Адама! За столом прокатился ропот.
  - Достойный и правильный ответ! - восхитился Багатур.
  Он сделал приглашающий жест, братья заняли место за столом. Остались стоять только арабы. Один из них взял наполненную до краёв чашу.
  - Пью во имя единого Бога, сотворившего весь мир, - он впился глазами в Константина.
  Все сидящие за столом повернули головы к посланникам, Константин понял, что это вызов. Он встал и тоже поднял кубок:
  - Пью во имя единого Бога, Сына его и животворящего Духа, которым вся их сила исполняется!
  - Вы упорно славите Троицу, - сверкнул глазами араб, - тогда как Бог един! Об этом нам говорят древние книги!
  - Слово и Дух книгами же и проповеданы. Если тебя кто-то славит, а слову и духу твоему не верит, а другой человек отдаёт честь всей троице, то который из двух честен перед тобою?
  Задавая вопрос, Константин посмотрел на Багатура.
  - Тот, который верит всем троим, - ответил каган.
  За столом одобрительно загудели, слово снова взял араб.
  - Тогда ответь, как может жена вместить Бога в чреве, - в его речи появились резкие нотки, - если она и узреть незримого Бога не в состоянии, не то, чтобы родить?
  - Разве не может вместиться Бог в человека, - Константин был само спокойствие, - если он смог вместиться и в горящий куст, и в облако, и в бурю, и в дым, являясь то Моисею, то Иову? Вспомните, как Моисей взывает к Богу: 'В громе каменном и в гласе трубном не являйся нам, Господи щедрый, но вселись в нашу утробу, отними наши грехи'.
  Глаза араба сверкнули, внезапно в его руке блеснула сталь. Мгновение - и клинок вонзился в грудь Константина, он пошатнулся и начал падать. Ещё немного, и его голова ударилась бы об пол, но Михаил успел подхватить брата. Он с большой осторожностью уложил его на ковёр, расстеленный вокруг стола. Резкие выкрики хазарского хана и топот множества ног смешались в единый гомон. Но Михаил ничего этого не слышал, он приподнял голову брата - тот открыл глаза:
  - Ничего, всё в порядке, помоги встать.
  Михаил обнял раненого за плечи и поддерживал, пока тот не поднялся. Вздох изумления прокатился по залу - перед хазарами стоял человек с кинжалом в груди.
  Константин огляделся - на столе царил беспорядок, а белоснежная скатерть была залита вином из опрокинутого кувшина. Красное пятно, словно кровь, растекалось по белой поверхности. Головы арабов были прижаты к столу, их руки были связаны, а горла сдавлены верёвками. Позади них стояли могучие хазарские воины - личная гвардия кагана, элита ханского войска.
  В полнейшей тишине Константин разорвал на себе рясу, и все увидели закреплённую на его груди книгу. Её насквозь прошил арабский клинок, кончик лезвия вышел с другой стороны и, растеряв силу, упёрся в кожу. Взявшись за рукоять кинжала, Константин с силой выдернул его из толщи страниц. Он снял с груди книгу и, подняв над головой, чтобы видели все, показал её залу. Это было 'Евангелие'.
  Затишье нарушил звук шагов, Багатур не спеша подошёл к посланнику и протянул руку к книге.
  - Я хочу взглянуть поближе, - произнёс он.
  Константин отдал 'Евангелие' хану, тот погладил его рукой, потрогал уродливый шрам от клинка. Затем вернул книгу хозяину.
  - Ты очень предусмотрителен и осторожен, - он посмотрел Константину в лицо, - к тому же умён.
  - Я здесь ни при чём, - склонил голову Константин, - это Господь спас меня от смерти, и все были тому свидетели. А мои способности тоже от Бога, он всемогущ и способен награждать людей талантами или умом, но в любой момент волен и забрать их назад. Багатур едва заметно кивнул.
  - На сегодня достаточно, - повернулся он к свите, - завтра в это же время пусть все соберутся здесь снова. Этих, - Багатур указал на злодеев, - в темницу, их казнят. Никто не смеет нападать на гостей в моём доме!
  Не сказав больше ни слова, хан вышел из зала, к братьям подошёл давешний слуга и отвёл их в покои.
  - Как тебе пришло в голову привязать к груди книгу? - бросился к брату Михаил, когда они остались вдвоём.
  - Ты будешь смеяться, - махнул рукой Константин.
  Он открыл Евангелие и вынул оттуда закладку с контурами шута, той тоже досталось - на ней зияла большая дыра. Арабский клинок попал точно в шута, расчленив рисунок надвое.
  - Когда сегодня утром нас разбудили, - заговорил Константин, - я обнаружил эту закладку на себе, вот тут, - он показал на сердце. - Как она там оказалась, не знаю, но я подумал, что, может быть, это знак и решил спрятать книгу в том месте, на которое мне указали.
  - Но как же можно всерьёз относиться к таким мелочам? - недоумевал Михаил. - Как можно придавать значение столь ничтожному эпизоду? Не понимаю!
  - Мне иногда кажется, что он живой, - Константин показал на рисунок. - Вспомни, как менялся его облик в Корсуни.
  - Это могло быть игрой света, к тому же могло разыграться твоё воображение. Вспомни, как много нам пришлось работать!
  - А как же тогда сегодняшний случай?
  - Совпадение, - ответил Михаил, хотя в его голосе не было уверенности.
  Снаружи раздался шорох, затем лязг замка, дверь отворилась, и в неё скользнул человек, с головы до ног закутанный в чёрную ткань. Михаил заслонил собой брата, приготовившись к драке, но никто нападать не стал. Из-под одежды показалась тонкая рука, она откинула полог, скрывавший лицо - перед византийцами стояла молодая женщина. Изумлённые братья застыли от неожиданности, первым очнулся Михаил.
  - Кто ты такая? - спросил он незнакомку.
  - Я - Аруб, - прозвучал нежный голос, - наложница нашего кагана. Если он узнает, что я здесь была - меня казнят.
  - Но как ты сюда попала?
  - Я попросила дать мне ключ слугу, мы с ним из одного племени. Когда-то хазары взяли нас в плен, взрослых мужчин убили, а женщин и детей пригнали в Итиль. Кого-то продали, остальных отправили на работы. Мне повезло - меня выбрал сам Багатур.
  - Зачем же ты так рискуешь? Почему пришла к нам? - подошёл к ней Константин. Аруб замялась.
  - Я слышала, как вы говорили сегодня, - глядя в пол, сказала она, - и видела, что случилось потом. Я пришла сказать, что вам угрожает опасность.
  - Продолжай, - нахмурился Михаил.
  - Я слышала разговор. Случайно. Два человека говорили о том, что нужно вас отравить. Я не видела, кто это был, но мне кажется, что кто-то из свиты кагана.
  - Почему ты так думаешь?
  - Голос, - ответила Аруб, - он показался мне знакомым. Только я никак не могу вспомнить, кому он принадлежит.
  - Что ещё ты слышала?
  - Больше ничего. Кто-то шёл в мою сторону, и мне пришлось уйти. Аруб на мгновение замолчала, потом, посмотрев в лицо Константина, заговорила снова.
  - Прошу вас, господин, - её голос дрожал, - не берите ничего завтра со стола. Не ешьте и не пейте, даже если вас станут об этом просить.
  - Спасибо тебе, - Константин с нежностью погладил её по голове, - и иди с богом. За нас не беспокойся.
  Аруб накинула на себя паранджу, поклонилась и скользнула за дверь. Замок лязгнул, затем всё стихло.
  - Странно всё это, - еле слышно произнёс Михаил, - жена хана спешит, чтобы предупредить нас об опасности.
  Константин ничего не ответил, он в задумчивости смотрел на дверь, в которую только что вышла девушка в чёрном.
  На следующий день братья снова предстали перед каганом. Опять был накрыт стол, все, кто присутствовал накануне, были на месте. Багатур встал, подошёл к посланникам и приобнял Константина за плечи:
  - Как твоё самочувствие?
  - Благодарю, досточтимый каган, всё в порядке.
  Багатур сделал приглашающий жест, братья заняли места за столом.
  - Ты был очень убедителен вчера, - начал разговор хан, - но то, что случилось потом, ещё больше поразило нас. Это, конечно, не простой случай - здесь ощущается вмешательство высших сил.
  Константин поклонился хазарину.
  - Пусть не прогневается на меня светлейший хан, - осторожно произнёс он, - но могу я узнать, что стало с теми людьми, что вели со мной спор вчера?
  - Завтра их казнят! - брови кагана сдвинулись. - Почему ты спрашиваешь?
  - Слова, которые вкладывает в мои уста Господь, - ответил Константин, - покажутся вам более правдивыми, если я отстою своё мнение в споре. Это будет убедительней, чем простой рассказ о преимуществе нашей Веры.
  - Да будет так, - согласился хан, - привести сюда арабов!
  Вскоре в зал ввели преступников, их лица осунулись, на щеке главного расплылся лиловый синяк. Увидев соперника, живого и невредимого, он остановился, их встретились, и Константин почти физически ощутил волну ненависти, исходившую от араба. Рослый охранник подтолкнул его в спину.
  - Скажи, - обратился к пленнику Багатур, - неужели пославший тебя велел совершить убийство в моём доме?
  - Нет, - прохрипел убийца, - он сказал, чтобы я отстаивал Веру, а нож я добавил от себя.
  - Я не держу на тебя зла, - вступил в разговор Константин, - но хочу одержать над тобой верх. Только оружием моим станет не нож, а слово.
  Араб скрипуче рассмеялся.
  - Желаешь продолжить, неверный? - успокоившись, произнёс он. - Что ж, я готов,
  только запомни - того, кто идёт против Аллаха, постигнет страшная кара!
  - Я не боюсь, - на лице Константина не дрогнул ни один мускул, - Господь защищает меня, и ты сам это видел.
  - Господь, - повторил араб, - вы же не ему поклоняетесь, а картинкам, вами же придуманным!
  'Вот как, - подумал Константин, - решил бить наверняка. Если речь зашла об иконах - значит это последний аргумент'.
  - Ты ошибаешься, - его лоб прорезали две складки, - ни к дереву, и ни к краскам, а к святым образам обращаемся мы в своих молитвах.
  - Но вы же сами нарушаете свои заповеди, - ответил убийца, - ведь сказано: не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и что на земле внизу, и что в водах ниже земли, не поклоняйся им и не служи им. Бог не нуждается в посредниках, чтобы услышать молитву Своего раба и ответить ему.
  - Да, почитание икон начинается с запрета. Начинается, но не заканчивается. - Константин был спокоен. - Любое изображение запрещено, но разве не велел сам Бог излить медного змея? Нельзя изображать животных - и вдруг Иезекииль видит небесный храм, в котором есть резные изображения херувимов с человеческими и львиными лицами. Нельзя изображать птиц - и от Бога же исходит повеление излить херувимов с крыльями, то есть в птичьем облике. Значит, изображения, всё-таки, допустимы! Если же следовать запрету, о котором ты говоришь, дословно, то это приведёт к уничтожению всего искусства.
  - Ты - еретик! - глаза араба сверкнули.
  - Ведь даже вы, - словно не замечая выпада, продолжал Константин, - не пошли до конца по такому пути и, запретив изображения Бога, ангелов, людей и животных, всё же разрешили изображать растения. Вообще, в Коране нет ни одного запрета на изображение, это сделали ваши халифы Язид и Омар. И довод нашли для этого совсем не библейский: художник не может творить, поскольку единственный творец - Аллах!
  - Тогда скажи мне, неверный, почему на ваших иконах Христа изображают по-разному? - пленный уже не владел собой. - Почему у него всегда разные лица?
  - И опять ты не прав, - возразил Константин. - Конечно, отличия есть, мастера пишут иконы, вызывая в себе образ Иисуса. Отсюда и разница, ведь точного описания, как он выглядел, нет. Но в то же время, если сравнить разные иконы с изображением Сына Господня, то можно увидеть, как они похожи друг на друга. Общие черты присущи всем ликам, и невозможно узнать в них кого-то ещё, кроме Христа!
  Лицо араба сделалось красным. Если бы он только мог, то одним взглядом прожёг бы насквозь своего врага, своими руками разорвал бы его на мелкие части. Он понял, что проиграл. Но не потому что его аргументы были слабее и даже не потому, что из-за своей горячности он обрёк свою миссию на провал. Просто ораторский талант его соперника намного превосходит его собственный.
  - Будь ты проклят, неверный, - в бессилии бросил араб.
  Он сжал зубы так, что желваки заходили на его скулах. Больше он не проронил ни единого ни звука.
  - Увести! - велел Багатур.
  Арабов схватили за плечи и развернули лицами к выходу из зала. Их шеи по-прежнему стягивали крепкие удавки, стоило их только чуть-чуть потянуть на себя, как жертва начинала задыхаться. Именно так были выведены из зала двое пленников, и всё-таки они не выглядели униженными и покинули дворец с гордо поднятой головой.
  Подождав, пока пленников уведут, Багатур встал и поднял со стола кубок, затем повернулся к братьям.
  - Вы одержали победу и показали нам, как привержены своей Вере, - с подчёркнутой торжественностью произнёс он. - И не только на словах, но и на деле доказали, что Христианство является одним из величайших учений на земле. Поднимаю этот бокал за наших византийских друзей - послов из Константинополя!
  Все, кто находился за столом, подняли свои кубки. Все, кроме двоих. Братья не шевелились и ничего не говорили. Лицо кагана дрогнуло, на нём отразилось недоумение. В наступившей тишине было слышно, как пищит комар. Сидевший справа от Багатура Кубрат, тот самый, что встречал их на дороге, вдруг поднялся и приблизился к братьям. Он поднял со стола чашу с вином и подал её Константину.
  - Знаешь ли ты, что ждёт того, кто посмеет нанести оскорбление великому хану? - тихо, но так, чтобы было слышно всем, спросил он.
  Константин по-прежнему не шевелился. Брови кагана сдвинулись к переносице, а его взгляд не сулил ничего хорошего.
  - Негодяя разорвут лошадьми, - продолжил Кубрат.
  Константин поднял на него глаза, некоторое время они молча смотрели друг на друга, затем византиец протянул руку и взял кубок.
  - Так-то лучше, - на лице Кубрата появилась надменная ухмылка.
  Константин повернулся к хану, поднёс кубок ко рту, все замерли, глядя на странное поведение посла. В следующее мгновение по залу прокатился изумлённый вздох - Константин бросил кубок на пол. Стража напряглась, послышался звук стали, но Багатур жестом остановил охранников.
  - Скажи мне, посланник, - его голос был хриплым от гнева, - почему ты так сделал? Ведь ты же не сумасшедший!
  - Вино отравлено, - голос Константина был по-прежнему спокоен.
  - Я надеюсь, ты понимаешь, что говоришь? - сдвинул брови каган.
  Он выкрикнул несколько резких фраз и подал какой-то знак охране. Один из стражников подошёл к братьям, взял в руку бокал Михаила и выпил его содержимое. И снова, в который уже раз за день, в зале повисла напряжённая тишина. Все ждали, что будет дальше. Но ничего не происходило. Ещё один выкрик - и воин вышел из-за стола.
  - Вам придётся ответить за оскорбление!- Багатур ударил кулаком в стол.
  В то же мгновение послышался звук, будто кого-то душили. Все повернули головы и увидели, что стражник, выпивший вино, согнулся пополам и держится за горло. Его глаза закатились, а изо рта показалась пена. Через мгновение бездыханное тело воина распласталось на полу зала.
  Багатур вскочил со своего места, массивный стул под ним опрокинулся, хан подлетел к Кубрату.
  - Скажи мне, дорогой бек, - зашипел он на советника, - разве не ты отвечаешь за мою безопасность и безопасность моих гостей? Отвечаешь головой! Если до завтрашнего утра, - Багатур схватил помощника за одежду, - ты не найдёшь виновника - пеняй на себя!
  Снова послышались резкие выкрики, и всё пришло в движение. Засуетилась свита, забегали стражники, в поднявшейся суматохе к братьям подошёл слуга и жестом попросил следовать за ним. Послы направились по знакомой дороге, только теперь их сопровождали ещё двое охранников.
  Ночь прошла спокойно. Рано утром братьев вновь разбудил лязг отпираемой двери. На этот раз за послами явился сам бек.
  - Хан требует вас к себе, - без всяких приветствий произнёс он.
  Византийцев вновь повели знакомыми коридорами. Константин чувствовал, как напряжён Михаил, но он сам не ощущал тревоги. Напротив, чувствовал прилив сил и на душе было легко. Может быть, это из-за того, что он сегодня хорошо спал, а может оттого, что всё кончилось? Или ещё нет? Он решил не ломать больше голову, а дождаться, что будет дальше. Вскоре они вновь очутились в том же зале, только теперь не было ни огромного стола, ни стульев, ни многочисленной ханской свиты. Здесь находился только один человек - сам великий каган, он без движения стоял у стены и глядел в окно.
  Услыхав звук шагов, хан обернулся, Кубрат подошёл к правителю и что-то произнёс по-хазарски. Багатур выслушал, затем выкрикнул несколько фраз. И хотя братья не понимали слов, было понятно, что хан недоволен тем, что услышал от своего помощника. Багатур сказал что-то ещё и махнул рукой, давая понять, что не желает больше его видеть. Бек покраснел. Бросив яростный взгляд в сторону послов, он поклонился правителю и вышел из зала.
  Кагану понадобилось время, чтобы прийти в себя, по его лицу было видно, что он взбешён. Тем не менее, Багатур сумел взять себя в руки, он подошёл к гостям, улыбнулся.
  - Я позвал вас, - начал он, - чтобы сообщить, что вы с честью выполнили вашу миссию. С этого дня я не буду препятствовать тем, кто захочет креститься.
  Братья поклонились.
  - Более того, - продолжал хан, - я велю ознакомить всех моих подданных с Евангелием.
  - Ты очень мудр, о великий хан Багатур, - произнёс Константин.
  - Если вы пожелаете, то сможете сегодня же отправляться домой - вас проводят. Вы можете просить, чего хотите. Обещаю, что исполню любое ваше желание.
  - Что может быть дороже тех слов, которые ты произнёс? - ответил Константин. - Они для нас станут настоящей наградой и утешением в предстоящей дороге. И всё-таки мы хотим просить тебя... - он сделал паузу. - Хотим, чтобы ты отпустил арабов.
  Два человека с удивлением посмотрели на просителя.
  - Правильно ли я тебя понял, - после паузы заговорил Багатур, - что ты просишь меня отпустить тех преступников, которые хотели тебя убить?
  Константин кивнул.
  - Я не знаю, зачем нужно их прощать, - голос хана стал тише, - но обещаю, что выполню твою просьбу. - Он помолчал, а потом добавил: - Только не сразу.
  После полудня братья в сопровождении стражи покинул столицу Хазарии - город Итиль. На третий день пути один из солдат заметил облако пыли - их нагонял отряд всадников. Бежать не было смысла, караван остановился, охранники приготовились принять бой.
  Их было около дюжины, людей, лица которых были скрыты под масками. Приблизившись на расстояние полёта стрелы, они встали, выстроившись в цепь, от неё отделился один всадник и начал не торопясь приближался к путникам. Не доехав до послов нескольких шагов, он снял с седла грубый мешок и бросил к колёсам повозки.
   Константин снова посмотрел на всадника - ему показался знакомым этот взгляд. В следующее мгновение человек в маске уже скакал к своему отряду. Вскоре чёрная шеренга, сгруппировавшись в когорту, исчезла в пыльном степном мареве.
  Константин подошёл к мешку и поднял его с земли, его глаза расширились от ужаса - из мешка выпала человеческая голова. Это была голова несчастной Аруб.
  
  

Глава 14.

  Андрею снилось, что от его тела осталась лишь половина, и он беспомощно скачет на одной ноге, взмахивая единственной рукой. Его лицо испачкано кровью, а неполный рот пытается кричать. Внезапно фигура повернулась, обнажив ничем не прикрытый мозг, Андрей вскрикнул и открыл глаза.
   Он обнаружил себя лежащим на животе, щека была прижата к земле, сделалось страшно. Сколько раз за последнее время он терял сознание, сколько раз страшная сила Гоэтии швыряла его от одного демона к другому. И ещё ни одно пробуждение не заканчивалось ничем хорошим.
   Внезапно Андрея прошиб холодный пот, он вдруг вспомнил, при каких обстоятельствах лишился чувств в последний раз. Может, он уже умер и находится в кущах? Приподнял голову, прищурился, пытаясь обозреть райский ландшафт. Да уж, на небесную пастораль это не очень-то тянет - повсюду, насколько хватало глаз, был виден только жёлтый песок. Тут его внимание привлёк какой-то предмет, Андрей присмотрелся и с удивлением обнаружил в неизвестной штуковине песочные часы, те самые, что им презентовал Мифарес.
   Попробовал пошевелить рукой - получилось, слегка приподнялся, дотянулся до часов, Песок почти весь пересыпался из одной части в другую - отпущенного времени оставалось совсем немного.
   - Интересуешься, который час? - послышался голос.
   Андрей обернулся, на массивном бревне, как ни в чём не бывало, сидел Макаров, совершенно отдельный и в собственном теле. Но главное - он снова был молодым, немощь сползла, уступив место бодрости и румянцу.
   - У тебя такой взгляд, будто ты хочешь предложить мне руку и сердце, - почесал ухо Макаров, - только должен сказать тебе сразу - ты не в моём вкусе.
   - Ты опять молодой, - не обращая внимания на его тираду, выпалил Андрей.
   - Мне это нравится! А какой я должен быть-то?
   - Значит, я оказался прав, - задумчиво произнёс Андрей, - Магический Круг является самым сильным знаком в Малом ключе Соломона. Он сильнее всех демонов и нейтрализует их силу и колдовство.
   - Уж не знаю, кто и чего там нейтрализует, - Макаров поднялся с бревна, - а только если эта штуковина действует, то нам лучше поскорей убраться отсюда. Времени совсем не осталось, - он показал на песочные часы.
   Андрей непонимающе уставился на друга.
   - То есть, ты хочешь сказать, - медленно произнёс он, - что с помощью этой печати мы сможем выбраться отсюда?
   - Слушай, перестань тупить! Ты же сам только что говорил, что Круг - это самый сильный знак. Значит, нам надо изобразить его в полный рост, затем встать внутрь и загадать желание.
   - Думаешь сработает?
   - А ты на всю жизнь решил остаться инвалидом? - вскинулся Макаров. - Или тебе полюбились здешние места? - он обвёл рукой унылый пейзаж.
   Андрей снова взглянул на часы, потом вскочил на ноги, схватил какую-то палку и начертил большую, свёрнутую в несколько колец, змею.
   - Хватай Гоэтию, - крикнул он, - и срисовывай руны.
   Макарову повторять не пришлось, щурясь на гримуар, он принялся тщательно выводить незнакомые знаки на песке. Андрей тут же нарисовал четыре звезды Давида. Работа спорилась, вскоре осталось только вписать слово 'Мастер' в центральный ромб.
   - Чего ты тянешь? - крикнул Макаров. - Времени уже не осталось!
   - Я не могу, - едва слышно произнёс Андрей.
   Макаров опешил, он ожидал чего угодно, только не этого.
   - Что ты не можешь?! - прошипел он.
   Андрей вздохнул и посмотрел на песочные часы, тонкая струйка отсчитывала последние секунды отведённого времени. Начало быстро темнеть, воздух стал разреженным и приобрёл терпкий запах.
   - Я не могу оставить здесь Серафима, - наконец, сказал он.
   - Ему мы вряд ли поможем, а сами пропадём. -
   Я всё-таки попробую, ты со мной?
   Макаров обречённо вздохнул и встал в центр Круга, Андрей тут же вписал нужное слово, и, закрыв глаза, что-то зашептал. Всё вокруг закрутилось, земля ушла из-под ног, друзья провалились в пустоту, но сознания не потеряли.
   Они падали вниз, вокруг них чернела пустота. Мимо пролетало множество звёзд, оставляя после себя длинные трассирующие следы. Странно, но Андрей не испытывал ни страха, ни боли, ни напряжения, вообще ничего. Он словно был вне собственного тела, будто одно только сознание мчалось сквозь космос, оставив где-то далеко бесполезную оболочку. 'Вспомни, что говорил Беркли!' - прозвучал в его голове до боли знакомый, голос. Тут же представился массивный Трактат. Андрей хотел что-то вспомнить ещё, но не успел, сильный удар вернул его к реальности.
   Он огляделся по сторонам, вокруг расстилалась каменная пустыня. Остроконечные скальные шпили и гранитные торосы были хозяевами мрачного пейзажа.
   - Живой? - послышался голос.
   Андрей обернулся, позади него стряхивал с себя пыль Макаров.
   - Вроде.
   - Я вот не понял, - Макаров подошёл ближе, - мы что, куда-то летели?
   - Я думал - мне померещилось, - пожал плечами Андрей.
   - Нет, сознания я не терял, - уверенно произнёс Макаров, - точно тебе говорю.
   Внезапно что-то привлекло его внимание.
   - Посмотри-ка туда! - он вытянул руку в сторону небольшого кряжа. - Что это?
   Андрей проследил направление - на фоне серой скалы выделялся ровный квадрат синего цвета. Разобрать, чем он на самом деле являлся, возможности не было из-за большого расстояния.
   - Пошли, - махнул рукой Андрей и направился к скале, через секунду его нагнал Макаров.
   - Вот скажи, ты и правда такой совестливый, или у тебя расчёт есть? - спросил он
   - Нет у меня ничего!
   - Это я знаю, только зачем, вместо того, чтобы отправиться домой, мы опять ищем себе приключений, - он немного помолчал и добавил: - А на какое место, ты и сам знаешь.
   - Да не мог я по-другому, понимаешь?
   - Ага, я так и вижу плакат с гордым профилем, а под ним надпись: 'Он не мог поступить иначе!'
   Андрей только махнул рукой, мол, думай, что хочешь. Всё его внимание занимал сейчас синий квадрат, до которого оставалось совсем немного. Вскоре стало понятно, что загадочная фигура - не что иное, как каменный монолит, имеющий неестественно синий цвет. Он имел удивительно ровную форму, на нём было что-то начертано жёлтым. Присмотревшись внимательней, Андрей разобрал изображение затейливой буквы 'Т', верхняя перекладина которой была неимоверно толстой и была изображена в виде крепостной стены с бойницами. Снизу её поддерживали два серповидных отростка. Необычная литера была сплошь усыпана мальтийскими крестами.
   - Печать Белиала, - Андрей остановился, словно вкопанный.
   Он, не мигая уставился на рисунок, но не сам рисунок произвёл на него впечатление. В центре квадрата была распластана маленькая фигурка в тройном колпачке. Сомнений не оставалось - это был Серафим. Несчастный был вмурован прямо в середину дьявольского знака, его глаза были широко раскрыты, а ручонки раскинуты в стороны. Казалось, что он всё видит, просто не может пошевелиться. Очнувшись, Андрей хотел подойти ближе, но кто-то схватил его за руку. Он обернулся, Макаров указал себе за спину.
   В нескольких шагах от них на высоком стуле из красного дерева сидел человек в дорогом костюме. Накрахмаленный воротник белоснежной рубашки украшала чёрная бабочка, а на рукавах безупречной сорочки блистали золотые запонки в виде черепа. Лакированные ботинки можно было использовать вместо зеркала.
   Человек имел красивое, без единой морщинки, лицо. Правильной формы нос и тонкие губы наводили на мысль о его аристократическом происхождении. Платиновые волосы были аккуратно зачёсаны назад и спадали на спину. В руках незнакомец держал газету, казалось, будто он целиком погружён в чтение. Андрей вгляделся внимательней - газета называлась 'Вестник Гоэтии'.
   - Чего печатают? - брякнул Макаров.
   Человек отложил чтение в сторону и посмотрел на пришельцев. Андрей вздрогнул, глаза франта были ярко-оранжевого цвета, а сама роговица была нестабильной, словно там, внутри неё, полыхал огонь.
   - Да всё, как обычно, - ответил незнакомец. У него был такой голос, что хотелось ему доверять - спокойный, уверенный, полностью располагающий к себе. - Интриги, коррупция, взятки - в общем, политика.
   - Вот тебе здрасьте! - с удивлением воскликнул Макаров. - И у духов то же самое!
   - Конечно! Чем это демоны хуже людей? Ничто человеческое нам не чуждо.
   - То есть вам тоже присущи сострадание, жалость и доброта? - спросил Белиала Андрей.
   - Ну естественно! - кивнул тот. - Правда, это может быть выражено в несколько иной, непривычной для вас форме.
   - Как это? - не понял Макаров.
   - Всегда можно изменить знак, - пояснил дух, - с плюса на минус, и тогда доброта станет страшнее любого насилия.
   - Это демагогия, - прищурился Андрей, Макаров дёрнул его за рукав - не выпендривайся.
   - Как знать, - снисходительно произнёс Белиал.
   - А зачем вам это? - Макаров показал на газету, он явно хотел сменить тему.
   - Чтобы быть в курсе всего! - просто сказал демон. - В моей власти распределять чины и сенаторские привилегии, назначать и снимать наместников, наделять владениями или сокращать сферы влияния. Всё сходится на мне, и даже сам Люцифер часто советуется со мной.
   - Наверное, это большая ответственность? - Макаров откровенно пытался произвести впечатление.
   - Конечно, - кивнул Белиал, - вот скоро выборы в нескольких округах - так столько всяких хлопот. И финансовых, и организационных. Надо продвинуть нужных духов и устранить неугодных.
   - Устранить? И каким же образом?
   - Физически, конечно! - повёл плечом демон. - Самый надёжный способ, уверяю вас!
   - И как это делается?
   - Очень просто, - открытости демона позавидовала бы самая последняя сплетница, - нанимаешь убийцу. Потом другого, чтобы убить убийцу. Дальше ещё одного, что убить убийцу убийцы - и так несколько раз. Всё зависит от важности первого убиенного и должности, которую тот занимал. Правда тут есть нюанс.
   - Какой?
   - Последнего придётся прихлопнуть самому, - вздохнул Белиал. - Ничего не поделаешь, политика - штука тонкая!
   - А... - Макаров хотел задать новый вопрос, но Андрей его опередил.
   - Мы, собственно говоря, пришли вон за этим, - он показал на вмурованного в печать Серафима, - нам бы его забрать, и мы сразу уйдём и не будем вас отвлекать.
   - Хорошо, - согласился демон.
   У Макарова отпала челюсть, он ожидал чего угодно, только не этого.
   - Что, можно? - осторожно переспросил Андрей.
   - Ну, конечно! - Белиал обнажил безупречные зубы. - Вот только...
   - Что 'только'? - насторожился Андрей.
   - Вы должны принести жертву, - закончил свою мысль демон.
   - Какую жертву? - опешил Макаров.
   Белиал зыркнул в их сторону, Андрей почти физически ощутил жар. Гнев демона длился доли секунды, он тут же взял себя в руки, и через мгновение его лицо вновь было само добродушие.
   - Любую! - разрешил он. - Можете выбрать сами, я настаивать не буду.
   - Но здесь никого, кроме нас, нет, - напомнил ему Андрей. Белиал огляделся по сторонам, словно кого-то выискивая.
   - Действительно, никого, - от него снова повеяло зноем. - Это очень печально. Но так устроен мир - всегда приходится чем-то жертвовать. Кстати, это не я придумал.
   - Но мы же цивилизованные люди! - попытался образумить его Макаров. - К чему нам эти предрассудки и мракобесие?
   - Именно! - горячо согласился с ним демон. - Я бы сказал больше - это дикость и варварство. Но... традиции. Они не дают нам жить так, как нам хочется. Эти эфемерные правила, придуманные циниками и лицемерами. Поборники морали и нравственности, они громко кричат о них на каждом углу, а сами при первой же возможности стараются попрать свои собственные законы. И, тем не менее, мы вынуждены их соблюдать.
   - Разве главный дух не свободен от всяких правил?
   - Да какое там! - махнул рукой Белиал. - Я со всех сторон скован инструкциями, руководствами, наставлениями и прочей бюрократической чепухой.
   - И кто же всё это выдумывает? - поинтересовался Макаров.
   Белиал глубоко вздохнул и честно признался:
   - Я.
   Приятели с удивлением посмотрели на демона. Пристыженный, тот опустил огненные глаза.
   - Но зачем? - два голоса прозвучали одновременно.
   Падший пожал плечами.
   - Разве не ясно? - он снова смотрел на пришельцев, те отрицательно помотали головами. - С помощью бумажной неразберихи, - продолжал дух, - легче проворачивать тёмные делишки. Саму суть аферы можно так заштриховать канцлерской рутиной, что там сам чёрт ногу сломит. - Белиал запнулся, а потом поплевал через плечо. - В общем, всё это - для развития полномасштабной коррупции. Я же демон, а коррупция - это дьяволоугодное дело.
   Наступила неловкая пауза, падший высказался, теперь слово было за гостями. Но они совершенно не знали, что надо сказать. Вроде бы всё ясно - надо кем-то пожертвовать, только кем? Ведь их всего двое!
   - Ну? - Белиал выжидательно уставился на друзей, его глаза вспыхнули.
   - В каком смысле?
   - Решайте!
   - Что именно? - Макаров явно тянул время.
   - Кто из вас станет жертвой, - спокойно, словно речь шла о выборе обоев, ответил демон.
   - А если мы не пойдём на жертвы? - осторожно спросил Андрей.
   - Тогда мне придётся убить вас обоих, - глаза Белиала сверкнули плотоядным блеском. - Не подумайте, ничего личного. Просто, снова проклятые правила. Я вам не обязан подсказывать, но, поскольку вы мне глубоко симпатичны, я искренне пытаюсь облегчить вашу участь. Считайте это проявлением великодушия или актом доброй воли.
   - То есть, выбора у нас нет? - решил уточнить Андрей.
   - Выбор есть всегда! - ответил дух.
   Друзья с удивлением посмотрели на демона.
   - Между смертью обоих или одного из вас, - пояснил Белиал
   Он взмахнул рукой, и возле друзей возникла новенькая, блистающая нержавеющей сталью, гильотина.
   - Только для вас! - голосом красавца из рекламы выкрикнул демон. - Новая модель! Сделает незабываемыми последние минуты вашей жизни!
   Он снова взмахнул рукой, и смертельная машина демонстративно лязгнула ножом.
   - Можно нам посоветоваться? - попросил Андрей.
   - О, конечно! Сколько угодно! Только не затягивайте. Помните - у нас мало времени.
   - Пошли, отойдём, - Андрей потянул друга за рукав.
   - Если ты решил пожертвовать мной, - зашипел на него Макаров, - то я против!
   - Тише ты! Никто никем жертвовать не будет!
   - Да? Ты это ему скажи, он уже и инструментик припас. Теперь вряд ли откажется от зрелища. Может, просто нарисовать Магический круг, и дело с концом?
   - Во-первых, мы не успеем, - ответил Андрей, - а во-вторых, это не рядовой дух, а король королей. Вряд ли с ним так легко будет справиться.
   - И что ты предлагаешь?
   - Демоны очень тщеславны и падки на лесть, в этом их слабость и наш шанс на спасение.
   - Чего делать-то? - спросил Макаров.
   - Я начну, а ты подхватывай. Понял?
   Макаров ничего не понял, но всё равно кивнул.
   - Ну как, надумали? - поторопил их Белиал.
   - Да, - ответил Андрей.
   - Ну и кто же этот счастливчик? - поинтересовался дух.
   - Мы кинем жребий.
   - Очень мудрое решение! - похвалил демон. - И главное, никого не придётся потом обвинять! Всё решит слепой случай! Браво!
   - Вот только... - Андрей запнулся.
   - Да-да, - нечистый готов был вылезти из шкуры, но разрешить любую проблему.
   - Нам кое-что понадобится.
   Белиал непонимающе вскинул брови.
   - Что именно? - он был явно был заинтригован.
   - Ваша запонка, - Андрей показал на рубашку.
   Демон посмотрел на белый рукав, где блистал золотом начищенный череп.
   - Это для того, чтобы бросить жребий, - пояснил Андрей, - если голова упадёт глазницами вниз, значит умирать мне. А если затылком, - он кивнул на Макарова, - то ему.
   - Очень интересно, - оживился Белиал, - использовать в качестве орудия судьбы мёртвую голову. Гениально! - и он с готовностью стал отстёгивать от сорочки аксессуар.
   Запонка никак не хотела покидать насиженного места, наконец, дух с ней справился. Блеснув огненным взглядом, он протянул её друзьям. На тонкой ладони лежал маленький золотой череп с мудрёной застёжкой. Андрей осторожно взял драгоценность двумя пальцами и стал внимательно её разглядывать.
   - Красивая вещь, - сказал он, - наверное, дорогая.
   - Конечно, - кивнул дух, - я же король. Чем выше должность, тем больше золота. Таковы традиции.
   - Значит, Люцифер богаче тебя?
   Спокойное лицо Белиала исказила гримаса, его пальцы барабанили по подлокотникам кресла.
   - Наверное, тяжело быть вторым? - Андрей понял, что затронул больную тему.
   - Невыносимо! - согласился дух.
   - А ведь ты ничуть не хуже его! - подлил масла в огонь Макаров.
   - Нет, нисколько не хуже, - кивнул Белиал.
   Его лицо сделалось багровым, глаза налились красным огнём, отчего взгляд сделался страшным.
   - Может быть, даже в сто раз лучше, талантливее и умнее, - продолжал Андрей.
   - Именно в сто раз! Не меньше! - горячо закивал дух, казалось, он совсем позабыл о жертвоприношении и неуместной теперь гильотине.
   - И тебе всё время приходится плясать под чью-то дудку, выполняя непродуманные решения и следуя бессмысленным резолюциям!
   - Точно! Всё так и есть! - Белиал поднялся со стула, сорвал с себя бабочку и снял пиджак. Друзья переглянулись - Макаров оттопырил большой палец.
   - Так, может быть, хватит терпеть? - он уже безо всякой опаски подбивал демона к бунту. - Пора, наконец, скинуть ненавистное иго, и по праву занять подобающее тебе место!
   - Хватит! - глаза Белиала горели огнём, и он начал расти.
   Дорогая одежда куда-то исчезла, сзади прорезались крылья, а лицо сделалось таким прекрасным, что друзья невольно залюбовались красавцем. Между тем из демона, а может быть, ангела, отделилась светлая тень и превратилась во второго Белиала. Стул, на котором только что сидел падший, тоже претерпел изменения, он вспыхнул и стал удлиняться, пока не превратился в пылающую колесницу. Наконец, два идеальных создания, шурша крыльями, синхронно уселись в горящую повозку.
   Андрей с Макаровым, раскрыв рот, наблюдали за трансформацией, происходящей с демоном. Пара чудесных ангелов на огненной колеснице уставилась на них голубыми глазами младенцев.
   - Странные вы существа, люди! - громкий двойной голос показался друзьям небесной музыкой, настолько он был приятен для слуха. - Полагаете себя хитрее самого хитрого демона? Обман, искушение, подстрекательство - это моя стихия, а ваши жалкие потуги - это всего лишь подобие истинного искусства!
   Демон сверкнул глазами на гильотину, и друзья в мгновение ока оказались прижатыми к холодной станине. Их шеи были жёстко закреплены в специальных углублениях, а широкий нож оказался в самой верхней точке машины.
   - Вы думали, что смогли натравить меня на самого Вельзевула? - продолжал бесноваться Белиал. - Наивные простаки! Куда вам, несмышлёным, тягаться с самим королём лжи!
   Двойной ангел повёл рукой, раздалось нежное шуршание крыльев, и острое лезвие слегка дрогнуло, приготовившись ринуться вниз. Два прекрасных создания с удовольствием дирижировали процессом казни.
   - Стой! - крикнул Андрей.
   - Чего вам ещё? - Белиал зыркнул на приговорённых. - Всё уже сказано!
   - А как же жертва?
   Демон с непониманием посмотрел на Андрея.
   - О чём ты?
   - Я говорю, что принесение человека в жертву отличается от простого убийства или казни.
   - Продолжай! - дух был заинтригован.
   - Жертвоприношение - это ритуал, после которого душа жертвы навсегда остаётся твоей, ведь жертва приносится кому-то конкретно. В данном случае - тебе. А после казни ещё неизвестно, кому она достанется, может, вообще никому. Так что тебе казнь не выгодна, в твоих интересах - чтобы был произведён ритуал.
   Белиал казался озадаченным. Андрей плёл первое, что приходило ему в голову, лишь бы хоть как-то задержать нависший над ними нож, но его доводы показались демону заслуживающими внимания. Он сделал едва заметный жест, и друзья были освобождены, гильотина сделалась маленькой, почти карманной и упала между ними на бок. Андрей потёр шею, ему казалось, что холодная сталь всё ещё держит его в своих страшных объятиях.
   Он посмотрел на товарища - тот усиленно растирал шею. Правда, массаж был недолгим, через мгновение голова Макарова уже лежала на огромном окровавленном пне, а в руках Андрея, откуда ни возьмись, появился массивный топор.
   - Да что ж такое! - возмутился Макаров, но на него не обратили внимания.
   - Я принял решение! - бархатный голос двойного ангела мягкой музыкой прозвенел в воздухе. - Жертвой будет он, а палачом ты.
   Макаров изо всех сил упирался в кровавый пенёк, но оторвать голову хоть на сантиметр не мог. Андрей с ужасом почувствовал, как его руки налились силой и начали поднимать топор. Внезапно он заметил на червлёном лезвии знак, присмотрелся внимательней - в самом углу топора было выбито клеймо, в точности повторяющее печать Белиала. Андрей вдруг вспомнил о золотой запонке, которая всё ещё находилась у него, видимо демон впопыхах забыл об этой безделице.
   Далее всё происходило, словно во сне. Андрей, с трудом оторвав руку от топорища, достал из кармана запонку приложил её к знаку, череп изменил окраску, сделавшись медной на вид. Замахнувшись, Андрей швырнул запонку в каменную печать, куда был вмурован Серафим. Он, словно в замедленной съёмке, наблюдал, как летит маленькая красно-жёлтая точка. Он видел, как округлились голубые глаза ангелов. Выбросив все свои руки, они отправили в запонки четыре огненных струи, но было уже поздно.
   Через мгновение череп ударился о синий гранит, раздался оглушительный звон, и печать главного короля Гоэтии начала разрушаться. Синюю поверхность монолита прорезала сеть трещин, огненная повозка позади ангелов полыхнула оранжевой вспышкой, и, превратившись в гигантский костёр, потеряла изящность. Теперь это был просто большой пожар. Крылья ангелов тоже занялись огнём, перья вспыхнули, словно порох, через мгновение они превратились в чёрные дымящиеся обрывки, которые стали быстро опадать со спины прекрасных созданий. Правда, прекрасными их сейчас назвать было сложно - двойная фигура снова слилась в одно целое, превратившись в скрюченное тело, мало напоминающее теперь прежнего франта на стульчике.
   Между тем синий камень продолжал разваливаться. От него, один за другим, стали откалываться куски и с громким треском падать на землю. В том месте, куда они попадали, земля начинала сначала дымиться, а потом проваливаться.
   Белиал уже изменился до неузнаваемости. На месте главного короля бесновалась сейчас непонятная субстанция чёрного цвета, походившая скорее на большую чернильную кляксу, чем на главного духа. В этот момент, синий монолит зашатался и рухнул на землю, поднялось облако дыма и пепла, которое скрыло от друзей всё, что творилось вокруг.
   Андрей боялся пошевелиться, он не мог поверить, что им снова удалось избежать гибели. Кроме того ему было страшно, он думал, что за поднявшимся смогом их снова ожидает вежливый франт, которого уже не удастся так легко обвести вокруг пальца. Андрею не хотелось, чтобы туман исчезал, он согласен был стоять так сколько угодно, лишь бы не видеть больше галантного убийцу с его гильотиной. 'Странно, - думал он. - Почему-то страшные демоны пугают гораздо меньше, чем духи аккуратные и вежливые'. Внезапно его ослепил яркий свет - пыль осела мгновенно, словно по чьей-то команде.
   - Чего так долго-то? - послышался знакомый голос.
   У Андрея ёкнуло сердце. Серафим?! Он открыл глаза - рядом с рухнувшей стеллой возилась фигурка в тройном колпачке.
   - Думаете, легко сидеть без движения, да ещё в камне?
   - Серафим! - Андрей бросился к карлику, схватил на руки и поднял над головой.
   - Поставь меня на место! - округлил глаза Серафим. - Я боюсь высоты и щекотки.
   Андрей вернул его на землю и присел на корточки. Он продолжал ощупывать своего маленького друга, словно не веря в его реальность.
   - Ты так радуешься, будто тебя пожизненно избавили от налогов! - продолжал ворчать Серафим. - А как вы вообще здесь очутились?
   - А мы специально вернулись за тобой, - подошёл к ним Макаров, - чтобы выручить из беды. И выручили. Только как это получилось, до сих пор понять не могу.
   - А это снова наш находчивый друг подсуетился, - Серафим ткнул пальчиком в Андрея. - Он приложил запонку к печати, которую разглядел на топоре, а потом швырнул заряженным черепом в камень. Соединившись вместе, два одинаковых знака стали разрушать друг друга. В общем, получился неплохой эффект. Что-то наподобие того, когда два минуса дают плюс. Макаров с уважением посмотрел на Андрея
   - И как только ты додумался!
   - Не знаю, - пожал тот плечами. - Наверное, интуиция.
   - Вот-вот, - закивал Серафим , - именно, интуиция. А что это такое? Откуда она берётся? Из книг, - он задавал вопросы и тут же сам на них и отвечал. - Всё прочитанное когда-то откладывается у нас в подсознании, а в экстремальных ситуациях мозг достаёт нужную информацию и подбрасывает её вам в качестве подсказки.
   - А вот мне моё подсознание ничего не подсказало, - честно признался Макаров.
   - Это потому, - оживился карлик, - что оно у тебя отсталое. - Макаров насупился. - Я хотел сказать, нетренированное. В смысле, заторможенное.
   - Если ты сейчас же не заткнёшься, я тебя замурую обратно. Тоже мне, специалист по подсознанию.
   - Тише вы! - цыкнул на них Андрей. - Смотрите.
   Он указал на развалины каменной печати, они шевелились. Гранитные осколки сами по себе складывались в монолит. Толкаясь и наползая друг на друга, они с завидным упорством стремились занять прежние места. И это им удавалось. Над пыльной вознёй обломков возникло едва заметное свечение.
   - Надо убираться отсюда! - Серафим тряхнул колпачком и посмотрел на приятелей. - Ну чего стоите?
   - А что делать-то?!
   - Книга есть? - карлик почему-то уставился на Макарова.
   Тот хотел отрицательно покачать головой, но потом, что-то вспомнив, стал хлопать себя по карманам, потом замер и радостно улыбнулся. Достал из-за пазухи изрядно потрёпанное, но всё ещё годное для употребления, руководство по пилотированию. Многострадальная инструкция помялась, и местами была порвана, но Макаров сиял так, словно держал в руках не скучное пособие, а стодолларовую банкноту.
   - Быстро рисуйте Магический Круг! - велел Серафим.
   Он схватил руководство и принялся судорожно его перелистывать. Что именно он там искал, друзья уточнять не стали, они посмотрели на то, как восстанавливается каменная печать вежливого демона, потом друг на друга, и, не сговариваясь, начали чертить знакомые контуры Магического Круга. Перед мысленным взором каждого из художников маячила блестящая гильотина. Дело у них спорилось - Андрей изображал змею, а Макаров - руны.
   Наконец, всё было готово, Андрей поднял голову и ужаснулся: печать Белиала была почти полностью восстановлена. Только теперь она выглядела не как монолит с выбитым на нём изображением. Перед ними стояла сама печать - синяя крепостная стена с бойницами, которую со всех сторон поддерживали чёрные мальтийские кресты. Но самым ужасным было то, что над возникшей преградой появились четыре глаза, которые, не мигая наблюдали за приготовлениями.
   - Быстро в круг! - взвизгнул Серафим.
   Приятели тут же запрыгнули внутрь магического знака, Серафим провёл рукой над руководством, возник слабый вихрь. Сердце учащённо забилось, Андрей почувствовал, что его начинает затягивать в водоворот - ещё немного, и они окажутся в безопасности. В тот момент, когда он должен был провалиться в спасительный омут, его ударили по затылку. В глазах потемнело, почему-то возникла мысль о демоническом произволе, и Андрей потерял сознание.
  
  

Глава 15.

  
  
  Андрей с трудом разлепил веки, всё, что смог разглядеть, был только грязный песок да пара чёрных камней. Попытался повернуться, но затылок отозвался такой болью, что Андрей решил положения головы не менять. Во всяком случае, пока. Он попробовал вспомнить, что случилось, память очень медленно, по крупицам, но всё же восстановила картину последних событий. Перебирая эпизод за эпизодом, Андрей постепенно добрался до того места, когда его предательски ударили сзади.
  Он застонал, в ответ раздался громкий рык. Превозмогая боль в затылке, приподнял голову. То, что он увидел, не прибавило ему настроения - возле синей печати Белиала прямо из песка торчала голова Макарова, остальная его часть была вкопана в землю. Словно ради насмешки рядом был воткнут выцветший зонтик, какие используются на пляже. Возле торчащей головы на шезлонгах с комфортом расположились два ангела, они были в белых панамах и тёмных очках. Один из светлой парочки потягивал розоватый коктейль, другой обмахивал себя красным пергаментом.
  - Ферт! - буркнул Андрей.
  Почему 'ферт' и откуда это слово всплыло в его мозгу, он не знал, но был уверен, что подобрал самый подходящий эпитет для щеголеватых ангелов.
  - Я всё слышу! - в руках одного из 'светлых' появилась золотая пилочка, он аккуратно водил ею по безупречным ногтям.
  - Я в смысле не это... То есть того... - голова у Андрея просто раскалывалась, и он выражал свои мысли с трудом. Во всяком случае, с извинениями у него возникли проблемы. Он хотел продолжить, но снова услышал рычание. Обернулся и похолодел - прямо над ним нависла отвратительная морда чёрного тигра, на котором восседал Мифарес. Злобный гном был всё в том же колпаке палача, сквозь прорези которого лился зелёный свет.
  Но не это больше всего поразило Андрея, он разглядел Серафима. Тот снова находился в западне, только уже не в дьявольской печати, а на странице. Огромный книжный лист стоял вертикально, а в самом его центре расположилась чёрно-белая иллюстрация. На ней был изображён привязанный к столбу Серафим, у его ног лежал хворост. Возле кучки сухих дров суетились какие-то люди, в отдалении виднелся священник, читающий приговор. Андрей с ужасом наблюдал, как картинка начинает приобретать цвета, делаться более яркой, фигурки на странице стали подвижными.
  - Это произвол! - раздался вдруг голос Макарова. - Я буду жаловаться!
  Андрей глянул на друга, тот не смирился со своим положением и, как мог, боролся за права. Какие именно, он не знал, но бороться всё равно не переставал. Правда, теперь рядом с ним появилась виселица. Гильотины не было, её заменил пропитанный кровью чурбак с торчащим из него топором. Инвентарь для отделения головы от туловища выглядел внушительно.
  - Сатрапы! - голосил цитатами из кино зарытый Макаров. - Душители свободы!
  Андрей хотел осадить друга, но его пронзил новый приступ боли, а во рту появился противный металлический привкус. Тут его внимание привлекли голоса - книжная страница ожила полностью. Серафим по-прежнему томился на жерди, а толпа ожидала окончательного вердикта суда.
  - ... и приговаривается к сожжению на костре! - донеслись до Андрея последние слова инквизитора.
  Народ, собравшийся к месту казни, с одобрением загомонил, кто-то метнулся в сторону, но через некоторое время вернулся, уже с факелом. Серафим изо всех сил пытался высвободиться, но крепкие верёвки прочно стягивали тщедушное тельце.
  Андрей вскочил, не обращая внимания на взорвавшийся болью затылок, бросился к Серафиму. Но не успел он сделать и пары шагов, как вновь очутился на земле. Сплюнув набившийся в рот песок, повернулся и увидел маленький сапожок с золотой шпорой. Мифарес успел подставить ножку, отчего Андрей и упал.
  - Так нечестно! - возмутился он.
  - Судью на мыло! - не унимался Макаров.
  Возле торчащей из земли головы тут же возник аккуратненький электрический стульчик. Старые провода без изоляции, тянувшиеся из него, терялись в молочной дымке, нависшей над мрачным пейзажем.
  - Ты обещал нас отпустить! - Андрей посмотрел на Мифареса.
  - Вас - да! - согласился тот. - Его, - он кивнул на Серафима, - нет. Зачем вы вернулись?
  - Да он просто боится! - раздалось со страницы.
  Зелёные прорези вспыхнули, Мифарес медленно повернулся в сторону казни. Человек с факелом уже готов был запалить хворост, он ждал лишь команды от падре.
  - Хочешь ли ты покаяться перед смертью? - священник поднялся со своего места.
  - Этот жалкий трус, - продолжал Серафим, - бьёт только исподтишка, а встретиться лицом к лицу - у него кишка тонка!
  Серафим обращался сейчас к своему врагу, Мифаресу, но люди на иллюстрации этого не знали, они просто не видели, что происходит за пределами их двухмерного мира.
  - Вы слышали?! - инквизитор показал пальцем на приговорённого. - Он одержим демоном!
  В то же мгновение священник подал знак человеку с огнём, тот бросил факелом в хворост. Сухие ветки занялись, Мифарес взмахнул рукой, и картинка, снова сделавшись бесцветной, неожиданно замерла. Застыли люди, оцепенел жестокий судья, перестал разгораться и страшный костёр. Единственный, кто мог сейчас двигаться, был Серафим.
  - Хочешь драться по-честному? - Мифарес сжал шерсть на тигрином загривке, зверь заскулил.
  - Конечно! - тут же согласился шут. - Если развяжешь.
  Мифарес с силой вонзил золотые шпоры в бока тигра, тот вздрогнул всем телом и зашёлся в жутком вое, затем, сверкнув красными глазами, двинулся к книжной странице, где томился Серафим. Подъехав вплотную, Мифарес нагнулся к голове зверя и что-то произнёс на незнакомом наречии. Тигр затих, а потом ударил лапой по бумаге.
   Страшные когти хищника разорвали лист в том месте, где располагался костёр. Верёвки лопнули, и Серафим выпал с бумажной страницы. Но тигр на этом не успокоился, он продолжал кромсать несчастную иллюстрацию, пока не превратил её в груду истерзанной бумаги. Андрей, как завороженный, следил за тем, как по обрывкам книжного листа сочится кровь.
  Вдруг его обуяла злость, сжав кулаки, он двинулся к Мифаресу, неизвестно, чем бы закончился его порыв, если бы в дело снова не вмешался врытый в землю Макаров.
  - Долой оголтелую реакцию! - надрывалась возмущённая голова. - Дави гидру капитализма! - он глубоко вздохнул, а потом добавил: - Уроды все, в общем.
  До этого момента особенного внимания на него никто не обращал, но последнее замечание почему-то задело всех за живое. Палач на тигре и два ангела с обиженными выражениями лиц уставились на вопящего лётчика, даже чёрный хищник набычился, услышав столь нелестный о себе отзыв.
  Тигр огорчённо рыкнул, два ангела вздрогнули, и возле торчащей головы возникла видавшая виды дыба. Макаров, вернее верхняя его часть, находился теперь в окружении самых изощрённых предметов для изъятия жизни из бренного тела. Чего тут только не было! И плаха, и гильотина, и виселица. В общем, мечта палача или выставка достижений средневековой инквизиции.
  - Можешь сделать так, чтобы этот крикун заткнулся? - Мифарес уставился на ангелов. - Надолго!
  'Светлые' на мгновение задумались, потом четыре глаза озарились догадкой. Через мгновение перед Макаровым возникла большая кобра, которая сразу же приняла боевую стойку.
  - Если ты ещё хоть раз откроешь рот, - ангелы нагнулись к опешившей голове, - она сразу ужалит тебя в язык. Ты понял?
  Макаров сжал губы и торопливо закивал.
  - Браво! - Мифарес картинно зааплодировал. - И этого, - он показал на Андрея, - изолировать не мешало бы.
  Поняв намёк, парочка белокрылых изобразила несколько пассов руками, и на Андрея с небесным звоном свалилась клетка. Она состояла из золотых прутьев, дверей не было.
  Палач тронул загривок тигра, тот начал не спеша приближаться к Серафиму.
  - Теперь нам никто не помешает! - крикнул Мифарес. - Можем приступать.
  - Может, отпустишь зверушку? - Серафим посмотрел на хищника. - Пусть попасётся.
  Зелёная вспышка вырвалась из прорезей маски, палач что-то выкрикнул, зверь подогнул передние лапы и опустил морду к земле. Мифарес спрыгнул, в его руке возник кусок мяса. Неуловимым движением он зашвырнул его куда-то в белёсый туман, и тигр чёрной молнией метнулся вслед за подачкой.
  Два карлика, один в капюшоне палача, другой в колпаке шута, стояли один напротив другого. Прошло довольно много времени, вдруг за спиной Мифареса прямо из воздуха стали проявляться очертания книги.
  Андрей сощурился, пытаясь разобрать слова на призрачной обложке, ему стало не по себе - он сумел прочесть название материализовавшейся книги. Латинские буквы сложились в одно слово - 'Хексенхаммер'. 'Молот ведьм', - Андрей прильнул к золотым прутьям, - самый известный трактат по демонологии. Настольная книга инквизиции!' Под зловещим названием чернело изображение латинского креста.
  Неожиданно послышался шелест - книга начала раскрываться, обволакивая собой окружающее пространство. Всё пришло в движение, неведомая сила оттеснила на задворки действительности золотую клетку, обоих ангелов и голову лётчика. Андрей чувствовал себя песчинкой, отодвинутой на край бытия, зрителем на далёкой трибуне. В центре событий остались лишь два карлика, впрочем карликами они уже не были. Они казались большими, хотя их внешность и осталась прежней.
  Мифарес дёрнул головой, и перед ним возник огромный чан, висящий над костром, там что-то булькало. Появился противный сладкий запах, палач подошёл к вареву и зачерпнул оттуда чёрным ковшом, со дна страшного котла вынырнула голова, за ней другая. Андрей хотел отвернуться, но не смог, его будто загипнотизировали, и он, словно завороженный, смотрел, как плавают в отвратительной жиже обезображенные головы.
  Тем временем Мифарес зачерпнул из ковша смесь, она была густой и походила скорее на мазь, чем на жидкость. Он смазал ею черенок черпака, остатками крема вымазал себя, вернее свою одежду, после чего начал меняться. Вместо колпака палача появилась конусообразная шляпа, лицо Мифареса было скрыто под маской, тело закрывало длинное, порванное во многих местах платье, на ногах красовались кожаные сапожки на каблуках. Получилась почти что средневековая ведьма.
  Он пнул по деревянной ручке ковша, и тот, коротко взвизгнув, подлетел вверх. Сделав парочку сальто, черпак вернулся к хозяину и замер на уровне пояса. Недолго думая, Мифарес вскочил на него верхом и с диким воем взмыл вверх.
  Андрей взглянул на Серафима - тот, как ни в чём ни бывало, наблюдал за трансформациями своего противника. Внезапно послышался звук, похожий на визг пикирующего штурмовика - сверху на бешеной скорости нёсся преобразившийся Мифарес. Глаза из-под маски горели зелёным огнём, в его руках появились вилы.
  В то же мгновение за спиной Серафима возникло мерцание - там проявлялась книга. На обложке была нарисована девочка, ещё до появления названия Андрей уже знал, что это за книга - 'Алиса в стране чудес'. Но как может детская сказка бороться с инквизиторским пособием?
  Между тем в руках Серафима появился пирожок с надписью 'Съешь меня'. Серафим откусил и начал его жевать, остатки чудесной провизии он запихнул за пазуху. Андрей перевёл взгляд на Мифареса - тот уже замахнулся вилами, но в этот момент Серафим начал расти, в мгновение ока он вымахал до таких размеров, что карлик на ковшике по сравнению с ним казался просто взбесившейся мухой. Серафим слегка дунул - его противник кубарем полетел вниз. В месте падения возникло облако ядовито-зелёного цвета. Серафим щёлкнул пальцами - в его руках возник флакон с надписью 'Выпей меня'. Он отхлебнул и стал уменьшаться, через мгновение уже достиг своего привычного размера.
  Наверное, сделал он это напрасно - его уже ждали. Мифарес снова был в колпаке палача, собственно, он и был сейчас палачом и находился в комнате пыток - об этом свидетельствовали многочисленные орудия, с помощью которых когда-то добывались нужные показания. Мифарес махнул рукой, словно переворачивал страницу, послышался шелест. Другой рукой он потянулся к сопернику.
  Серафим тут же оказался на стуле, его ноги оказались в 'испанских сапожках', а руки были привязаны к подлокотникам. Из его рта торчала медная воронка, хитроумно закреплённая на голове. К Серафиму, сверкая глазницами, приближался Мифарес, он держал перед собой дымящийся сосуд с расплавленным оловом. В последний момент Серафим сумел пошевелить кистью, послышался бумажный шорох - задняя стена страшной комнаты исчезла. Вместо неё возник странный зверь, он был огромный и имел колючую шерсть.
  'Брандашмыг!' - догадался Андрей. Монстр сорвался с места и набросился на Мифареса, тот швырнул олово в зверя - Брандашмыг взвыл. Боль придала ему ярости, он высоко подпрыгнул и всем туловищем обрушился на палача, раздался чавкающий звук. Андрею стало не по себе, он зажмурился. Но ненадолго, любопытство перебороло отвращение, он открыл глаза и увидел, что зверь аккуратно разгрызает путы, сковывающие Серафима.
  Через минуту тот оказался на воле, но насладиться свободой не успел. На Брандашмыге возникла ось - красная линия, разделившая его пополам. Монстр закатил глаза и начал разваливаться на две равные части. В образовавшемся промежутке показался меч, он висел в воздухе, а рядом с ним стоял целёхонький Мифарес. Прорези маски сверкнули зелёным, палач что-то выкрикнул и швырнул меч в Серафима.
  Но тот был начеку, он закинул руку за спину и выхватил серебряный клинок. Он был узким и искрился так, словно был в инее. 'Вострый меч!' - Андрей не переставал удивляться необычной схватке. Серафим лёгким движением отбил летящий в него меч, тот, обиженно звякнув, распался на множество мелких обломков.
  В следующую секунду Серафим, схватив Вострый меч за лезвие, метнул его в Мифареса. Удивительно, но никакой траектории не было, оружие оказалось сразу там, куда его направляли, а именно в теле злобного палача. Непонятно как, но злодей успел среагировать, и серебристая сталь угодила ему не в сердце, а в плечо. Из тела Мифареса потекла зелёная слизь, он завыл и распался на атомы. А может быть, на что-то ещё, только на его месте сейчас кружилось множество мелких шариков. Повертевшись в пространстве, они стали лопаться, пока не пропали все до единого.
  Серафим подошёл к тому месту, где погиб несчастный Брандашмыг, сделал Вострым мечом надрез на руке. Кровь тонкой струйкой стала стекать на останки зверя. Андрей не верил глазам - монстр стал собираться обратно, словно это был не свирепый хищник, а детский трансформер. Завершив восстановление, монстр лизнул Серафима в лицо и потрусил туда, откуда и появился, то есть в никуда. А может быть в Зазеркалье - после всего увиденного Андрей был готов поверить во что угодно.
  Внезапно всё вокруг стало меняться, воздух закружился, подул ветер, послышался бумажный шелест. Из круговерти пространства опять появилась книга, она была огромной и называлась 'Майн кампф'. Тут же повеяло гарью, послышался треск пулемётов и лязг гусениц. У Андрея ёкнуло сердце - на Серафима, находившегося в траншее, надвигался танк с крестом на борту. Из люка выглядывала фигура в шлеме, правая рука фашиста болталась на перевязи. Поверх колпака палача красовался танкистский шлем. Через узкие прорези лился знакомый зелёный свет. Мифарес что-то выкрикнул по-немецки - позицию Серафима прошила пулемётная очередь.
  Серафим хоть и оставался неподвижным, но, сложа руки не сидел, возле него начала проявляться новая книга. Вскоре можно было разглядеть и её название - 'Мастер и Маргарита'. Танк замер, башня железной махины медленно повернулась к окопу, а дуло нацелилось на Серафима. Казалось, спасения нет.
  Неожиданно между танком и траншеей возник здоровенный кот, он сидел на земле и тёр лапкой видавшую виды горелку. Со стороны махины послышалась лающая команда, раздалась пулемётная очередь. Кот открыл рот и проглотил все пули, выпущенные из танка. Коротко икнув, он с обидой в голосе промурлыкал:
  - Не шалю, никого не трогаю. Починяю примус.
  После этого кот запалил фитилёк и швырнул примус в 'тигра', раздался взрыв - башню у танка снесло напрочь.
  - Если бы только у меня была жена, - вздохнул кот, - она двадцать раз рисковала бы остаться вдовой!
  Бегемот выудил из пространства браунинг и выстрелил из него в останки боевой машины. Нижнюю часть танка разнесло новым взрывом, кот громко мяукнул и исчез так же внезапно, как и появился.
  Искорёженная башня зашевелилась, из-под неё показалась знакомая фигурка. Глазницы Мифареса вспыхнули зелёным огнём, он махнул рукой, и пейзаж вокруг начал меняться. Перестали рваться снаряды, исчезли танки и пулемёты, вместо них появились колючая проволока, ряды убогих бараков и дымящийся крематорий. Множество людей в полосатой робе стояли на большом плацу. Среди шапочек заключённых тройной шутовской колпачок выглядел неуместно, его сразу же заметил человек в офицерской форм и в маске. Вытянув руку с кнутом, он что-то выкрикнул по-немецки, узники расступились, Мифарес выхватил револьвер и прицелился в Серафима.
  В ту же секунду между соперниками проявилась фигура худого человека в темных очках, Мифарес застыл, словно вкопанный. Человек немного помедлил, а затем начал не торопясь снимать очки. Андрей скорее почувствовал, чем увидел, тот ужас, который поразил Мифареса. Он заткнул уши руками и завыл, Андрей поспешил закрыть глаза - нельзя смотреть Абадонне в лицо. Вопль Мифареса достиг высшей точки и оборвался - шутки с демоном войны плохи.
  Андрей открыл один глаз - концлагерь исчез, Серафим остался один в белой дымке окружающего его пространства. Не было видно ничего - ни земли, ни неба, ни солнца - только безликий туман. И тишина - вязкая, неприятная. Такая бывает перед бурей или боем.
  Что-то должно было случиться. И случилось. Среди рваных лоскутов молочного марева проявилась новая книга, на обложке был нарисован мертвенно бледный младенец. Андрей пытался прочесть заголовок, но туман мешал рассмотреть буквы. Наконец, в дымке появился разрыв, и ему удалось разобрать название книги, это была 'Колыбельная' - ужастик, где с помощью древней песенки убивают людей'.
  Не прошло и секунды, как появился Мифарес, он был в своей обычной одежде, и по-прежнему сверкал зелёными прорезями колпака. Но на этот раз он не проявлял никакой агрессии, наоборот, он стал петь. Заунывный речитатив тут же подействовал на Серафима, и не лучшим образом - он казался парализованным, его взгляд стал безвольными и равнодушным. Серафим отклонился назад, появилось ощущение, что он падает, только медленно.
  Между тем голос Мифареса сделался громче, ритм колыбельной, которую он пел, ускорился. Андрею хотелось закрыть уши. Не то чтобы ему было плохо, просто призванная убаюкивать песня навевала тоску и вселяла страх.
  Он, словно завороженный, наблюдал за тем, как Серафим закрыл глаза, повис в воздухе, скрестил на груди руки. Его лицо побледнело, словно мел, он не дышал. Андрей этого не видел, потому что находился далеко, но был уверен, что Серафим умер.
  Мифарес оборвал колыбельную на полуслове и приблизился к своему врагу. Он пнул несчастного Серафима ногой - тот не шелохнулся. Вперив взгляд в неподвижное тельце, палач застыл, любуясь зрелищем поверженного противника. Потом он закинул голову назад и захохотал. Это был отвратительный смех, наверное, так веселятся демоны. Андрей не смог больше сдерживаться - по его щекам текли слёзы.
  
  

Глава 16.

  
  
  Братья медленно ступали по мраморным плитам величественного собора, во всём Риме не было здания красивее церкви Святого Павла. Поражающая своим великолепием, она казалась сплошным сиянием золота, красок и цвета.
   Войдя в огромную дверь с чёрным крестом, они оказались в длинном зале с множеством колонн. Высота потолков потрясала воображение, а красота мозаик вызывала восхищение перед искусством мастеров, украсивших храм.
   Константин направился к триумфальной арке, где виднелись две фигуры в сутанах, чуть поодаль шёл Михаил. Он будто заслонял брата со спины. Подойдя ближе, братья поклонились.
   - Великая честь для нас находиться перед лицом самого папы, - глядя в пол, произнёс Константин.
   Человек в красной мантии сделал шаг навстречу гостям. Это был высокий мужчина с длинными седыми волосами, горбатым носом и тонкими губами, его взгляд был оценивающим и настороженным.
   - Рад видеть детей Византии в вечном городе, - тембр его голоса был мягким, приятным.
   - Мы много наслышаны о папе Николае Первом и хотим выразить восхищение его деяниями, - Константин склонил голову, Николай улыбнулся.
   - Вы верно устали с дороги, и хотите отдохнуть? - братья знали, что это лишь ритуал, обычная вежливость. Невозможно было представить, чтобы кто-то мог в присутствии папы сослаться на усталость и отложить разговор.
   - Усталость покинула нас в тот момент, когда мы переступили порог этого дивного храма, - слова Михаила пришлись по душе Николаю, он улыбнулся.
   Рядом послышалось покашливание, папа, словно о чём-то вспомнив, повернулся к молчавшему до сих пор человеку.
   - Познакомьтесь, - обратился он к братьям, - это отец Майнрад, епископ баварский.
   Немец скинул с головы капюшон и едва заметно кивнул, братья ответили лёгким поклоном. Майнрад подошёл ближе, и они смогли разглядеть его лучше - перед ними стоял человек невысокого роста, с невыразительным лицом - обычная, ничем не примечательная внешность. Однако было в нём что-то, что настораживало, кроме надменности человека, привыкшего повелевать другими, в его взгляде читалось презрение, словно он глядел на низших существ. Он старался ничем не выдать пренебрежения, но ему это плохо удавалось.
   - Он прибыл в Рим с жалобой, - продолжал Николай. - И знаете на кого?
   - Нет, ваше святейшество, это нам не известно, - осторожно ответил Михаил, он глянул на брата - тот был спокоен.
   - Германский епископат возмущён тем, - снова заговорил папа, - что два человека проводят церковные службы в Моравии на варварском языке. И эти двое - вы. Константин посмотрел прямо в глаза Майнрада, тот отвёл взгляд.
   - Мы по мере сил служим Господу нашему, - произнёс Константин. - И несём слово божье людям.
   - Но ведь вам известно, - вступил в разговор Майнрад, - что хвала Богу может воздаваться лишь на трёх языках, на которых была сделана надпись на Кресте Господнем: еврейском, греческом и латинском?!
   Его голос оказался крикливым, с истеричными нотками в конце фраз.
   - Хвала Господу, - спокойно возразил Константин, - может воздаваться на любом наречии. Уж не хотите ли вы сказать, что запрещено обращаться к Творцу тем, кто не владеет языками, которые вы только что упомянули?
   - То, что вы проповедуете - ересь! - взвизгнул Майнрад, он покраснел, вена на его шее вздулась.
   - Разве можно назвать ересью служение Богу? - Константин обращался уже не к баварцу, а смотрел прямо в лицо папы, тот в задумчивости хмурил брови.
   - Вот из-за таких, как вы, - продолжал бесноваться Майнрад, - и происходят бунты! Ваши речи провоцируют беспорядки, а идеи приводят к расколу в церкви!
   - О каком расколе идёт речь?
   - Немецкий епископат считает, - снова взял слово папа, - что это из-за вас моравский князь Ростислав изгнал германских священников со своей земли, что спровоцировало войну между двумя странами.
   - Действительно, мы прибыли в Велеград, столицу Моравии, по приглашению Ростислава, - кивнул Константин, - и вели богослужение на славянском наречии. Но это была не наша прихоть, а воля народа, пожелавшего слушать законы божьи на своём языке. Он сунул руку за пазуху и извлёк оттуда Евангелие.
   - Разве может это, - показал книгу присутствующим, - служить поводом для распрей? Разве слово божье, произнесённое на другом языке, является ересью? Кто это выдумал? Не германское ли духовенство, изо всех сил ратующее за всеобщее равенство и процветание?
   Наступила пауза, в тишине слышалось хриплое дыхание Майнрада. Он молча смотрел на Константина и готов был испепелить того взглядом.
   - На самом деле всё очень просто, - продолжал тот. - Чем больше святых книг мы переводим на разные языки, тем больше людей становятся ближе к Богу. Вот и всё.
   - Но ведь война... - начал было Майнрад.
   - Войну развязал немецкий король Людовик, - перебил его Константин. - Он привык считать Моравию своей вотчиной, а Ростислава - вассалом. И ему пришлось не по нраву, что его перестали считать хозяином. Немецкие епископы покинули страну, а Людовик двинул туда войска. Причиной всему явилось тщеславие и гордыня, а наши мирные проповеди здесь ни при чём.
   Николай протянул руку к Евангелию, Константин передал книгу папе. Тот осторожно провёл рукой по шраму на обложке:
   - Что это?
   - Эта книга когда-то спасла мне жизнь.
   Папа больше не спрашивал, он одну за другой перелистывал страницы, внимательно всматриваясь в незнакомые буквы. Он снова провёл пальцами по ране, затем вернул книгу философу. Очень тихо, но так, чтобы слышали все присутствующие, произнёс:
   - Данной мне властью я утверждаю богослужение на славянском языке, а переведённые книги приказываю положить в римских церквях.
   - Я прошу только об одном, - поклонился Константин.
   - Да? - Николай вскинул брови.
   - Позволите ли вы мне, ваше святейшество, оставить у себя этот экземпляр, - Константин погладил рваную рану на Евангелии.
   - Да будет так! - торжественно произнёс папа..
   Он взял Константина за руку и подвёл его к Майнраду, тот никак не отреагировал на это. Его глаза смотрели в пол, и только по бьющейся на шее вене можно было догадаться, что его состояние далеко от спокойного. Николай протянул к нему руку.
   - Я был бы рад, - тихо произнёс он, - если бы между германским духовенством и византийскими посланниками не было больше непонимания. Во всяком случае, мне бы этого очень хотелось.
   Майнрад медленно поднял глаза. посмотрел сначала на братьев, потом на папу. Все ждали, что он скажет.
   - Я не могу противиться воле первосвященника, - Майнрад хоть и говорил сейчас тихо, но высокие нотки в конце фраз по-прежнему резали слух. - Признаюсь, не ожидал такого поворота, но если сам Рим покровительствует новому порядку, то я, и в моём лице весь германский епископат, принимаем это, как должное.
   Он поклонился, Николай положил руку ему на плечо.
   - Я очень рад слышать такие слова из твоих уст, сын мой, - сказал он. Майнрад поднял голову и, глядя прямо в лицо Константину, произнёс:
   - В честь нашего примирения хочу пригласить византийских посланников сегодня к себе, дабы они смогли разделить со мной скромную трапезу.
   Михаил хотел ответить первым, но Константин его опередил:
   - Это будет честью для нас!
   - Да будет так! - подвёл черту под мирным договором папа.
   Он взял недавних противников под руки и повёл их к выходу из собора, позади ступал Михаил. Ему не понравилось то, как быстро смирился со своим поражением немец. В сердце поселилась тревога, Михаил с тоской смотрел в спины идущих впереди людей, он предчувствовал беду, но изменить что-либо не мог.
   Дом Майнрада находился в самом центре Рима, неподалёку от церкви Святого Павла. Это был большой особняк, обставленный с вычурной и крикливой роскошью. Братьев встретил важный, хорошо одетый привратник. Не говоря ни слова, он повёл гостей на второй этаж, в большой зал, там был накрыт стол. Навстречу спешил сам хозяин дома, его лицо выражало радость, словно он встречал не недавних противников, а старых знакомых.
   - Рад видеть вас в моём доме! - истеричные нотки в конце фраз никуда не делись. - Прошу, проходите, - он изобразил приглашающий жест, - садитесь за стол.
   Братья уселись на стулья с высокими спинками, напротив расположился Майнрад. Слуга собрался наполнить бокалы, но епископ что-то выкрикнул по-немецки, и лакей удалился.
   - В наших краях считается проявлением уважения и искреннего расположения, когда хозяин сам наливает вино гостю, - пояснил Майнрад.
   В его руках появилась пузатая бутылка с бордовой жидкостью и три бокала, они были разного цвета. Майнрад поставил зелёный фужер перед Константином, синий достался Михаилу. Себе оставил красный кубок, торопливо налил вино и поднял руку.
   Михаил, не отрываясь, смотрел на эти суетливые приготовления, от него не ускользнуло, что руки хозяина дома дрожат. Наливая вино, он пролил несколько капель на скатерть.
   - Я хочу произнести тост за моих гостей, - продолжал изображать радушного хозяина Майнрад. - И пусть останутся в прошлом разногласия и непонимание.
   Константин встал и взял в руки свой бокал.
   - Все мы служим единой цели, - ответил он, - и несём Слово Божье людям.
   Он собрался пригубить содержимое кубка, но Михаил перехватил его руку.
   - Не мог бы досточтимый епископ, - он посмотрел прямо в глаза Майнраду, - первым испить из наших кубков?
   - Что это значит?! - истеричные нотки в голосе немца сделались громче. - Вы хотите меня оскорбить?!
   Его лицо покраснело, а дыхание сделалось частым, как после бега.
   Константин тронул брата за руку.
   - Епископ Майнрад проявил добрую волю, - тихо произнёс он, - и нам известно, что это далось ему нелегко. К тому же он, как радушный хозяин, пригласил нас в свой дом. Поэтому мы не имеем права обидеть его недоверием и подозрениями. Он не может причинить нам вреда, потому что он - добрый христианин, к тому же священник.
   С этими словами Константин опустошил бокал с вином. Михаил вперил взгляд в Майнрада, тот опрокинул свой кубок, вскоре его лицо вновь сделалось гостеприимным и расплылось в добродушной улыбке.
   - Это вино двадцатилетней выдержки, - с гордостью объявил он. - Очень редкий сорт. Я держу этот напиток для особенных случаев, как раз для такого, как сегодня.
   - Вы очень добры, - кивнул Константин, - но не слишком ли мы злоупотребляем вашим временем? Ведь у вас, верно, много дел.
   Вместо ответа Майнрад поднялся со стула, снова взял в руки кувшин и наполнил бокалы. Он хотел налить вина и Михаилу, но его кубок оказался полон.
   - Боитесь, что я вас отравлю? - германец рассмеялся, словно сказал что-то очень весёлое.
   - Вы не выпили из наших кубков! - сдвинул брови Михаил.
   Внезапно Майнрад перестал веселиться, его лицо сделалось злым. Он схватил синий кубок и сделал из него два больших глотка.
   - Теперь-то вы верите, что я не убийца? - выкрикнул он. - Или вам нужны новые доказательства?!
   - Вы должны простить моему брату чрезмерное недоверие, - примирительно произнёс Константин. - Просто жизнь научила его быть осмотрительным, иногда даже слишком.
   - Согласен, - кивнул Майнрад, - в наше время лишняя осторожность не помешает. Я вот помню случай...
   Он принялся рассказывать малоинтересную историю из своей жизни, при этом смеялся собственным шуткам и жестикулировал руками. Константин улыбался и иногда кивал головой, время от времени прикладываясь к кубку, Михаил был мрачен и не притронулся ни к чему на богато накрытом столе.
   Наконец, вино было выпито, по большей части употребил его сам хозяин дома, отчего заметно захмелел. Гости стали прощаться, и после долгих уверений в искреннем расположении и даже дружбе, которые источал раскрасневшийся епископ, братья покинули гостеприимный дом. Настроение у них было тревожное. У одного из-за грубости брата, у другого - из-за дурных предчувствий.
   Константин слёг через неделю. Три дня его мучила жестокая лихорадка, он относил недомогание к дальней дороге и напряжённой работе. Он пил снадобья и травы, прописанные ему присланным папой лекарем, но болезнь не отступала. Напротив, ему день ото дня становилось хуже. Однажды он не смог подняться с постели.
   Вновь послали за доктором - тот только беспомощно разводил руками, говоря, что у больного неизвестная медицине болезнь и призывал молиться Всевышнему. Лицо Константина осунулось, приобрело желтизну. Он часто впадал в забытьё, иногда бредил. Михаил ни на минуту не отходил от его постели и даже спал здесь же, обустроив себе небольшую постель у изголовья.
   Однажды он проснулся, как от толчка. Было раннее утро, солнце только-только показалось из-за горизонта и не успело ещё полностью прогнать ночную мглу. Михаил приподнял голову - его сон тут же прошёл. На него смотрел Константин, он ничего не говорил, только слегка улыбался. Не веря глазам, Михаил бросился к нему.
   - Наконец-то! - в его глазах появились слёзы. - Как ты себя чувствуешь? Тебе легче? Почему ты молчишь?
   Константин положил бледную руку на голову брата и провёл ей по волосам.
   - Обещай мне исполнить то, что я сейчас скажу, - слабым голосом проговорил он.
   - Конечно! - Михаил посмотрел на больного. - Всё, что скажешь! Константин закрыл глаза и помолчал, словно собираясь с силами, потом его веки задрожали.
   - Мы с тобой, как два вола, - сказал он, - от тяжёлой ноши один упал, другой должен продолжать путь.
   - О чём ты? - голос Михаила дрогнул. - Ты поправишься, мы вернёмся домой и вместе продолжим нашу работу.
   - Нет, сегодня я видел сон.
   - Какой? - по щекам Михаила потекли слёзы.
   - Я видел её, ко мне приходила Аруб, - бледные губы тронула едва заметная улыбка. - И ещё. Мне велели принять схиму.
   Мокрые глаза Михаила расширились - может, брат бредит?
   - Кто? - боясь услышать ответ, спросил он.
   Ясный, абсолютно осмысленный взгляд больного развеял все сомнения:
   - Ты знаешь сам!
   Константин произнёс это тихо, но Михаилу показалось, что слова оглушили его. Он был не в силах пошевелиться, его будто парализовало. Когда он очнулся, то обнаружил, что брат снова впал в беспамятство, его лоб покрылся испариной, а губы шептали что-то неразборчивое.
   Прошло ещё три дня, прежде чем больной снова пришёл в себя. Он открыл глаза и не спеша осмотрелся. Михаил тронул брата за руку, тот улыбнулся.
   - А кто там, позади тебя? - казалось, что голос Константина раздаётся издалека, настолько он был слабым.
   - Это отец Павел из церкви святого Климента, он поможет провести обряд.
   Михаил обернулся, приглашая человека подойти. Незнакомец приблизился к постели и скинул капюшон с головы. Константин с большим вниманием осмотрел священника, это был высокий человек, с добрым, открытым лицом. Он нагнулся к больному, коснулся его плеча и тихо произнёс по-гречески:
   - Я рад познакомиться с таким человеком, как вы.
   - Вы очень добры, - кивнул Константин, слова давались ему с трудом. - Мне надо принять схиму.
   - Я знаю, - человек достал из-под сутаны белую рясу и простые сандалии.
   - У меня мало времени, - прошептал Константин.
   Он вдруг закашлялся, Михаил схватил со стола бокал с водой и поднёс его к губам брата. Тот отвёл руку в сторону, из его рта показалась тонкая красная струйка. Но приступ прекратился. Михаил вытер губы больного салфеткой.
   - Надо начинать, - прохрипел Константин.
   Михаил отошёл в дальний угол, чтобы не мешать священнику выполнять то, зачем он сюда явился. Он плохо понимал, что говорит Павел, и совсем не потому, что забыл греческий. Он думал о своём несчастном брате. О том, как горячо Константин убеждал его в необходимости этой поездки, говорил, что нужно обязательно встретиться с папой и постараться убедить его в нечистоплотности немецких епископов. И опять оказался прав, ему удалось совершить то, о чём мечтал. Но какой ценой? Стоит ли жизнь такого человека, как он, достигнутой справедливости? Кому нужна такая победа?
   - Помогите мне, - голос Павла вывел его задумчивости.
   Михаил подошёл к постели, вдвоём облачили больного в новую рясу и надели на ноги сандалии.
   - Именем Господа нашего нарекаю тебя новым именем! - торжественно произнёс священник. - С этого дня ты будешь зваться Кириллом!
   В руках Павла появился крест, которым он трижды осенил лежащего перед ним человека. Константин едва заметно кивнул и потерял сознание. Его дыхание сделалось ровным, потом стало затихать. Вскоре оно прекратилось совсем.
   Михаил, стоя на коленях возле постели, громко рыдал, уткнувшись лицом в бездыханное тело. Он не знал, что Кирилл ступает сейчас по светящейся дороге, и его, держа за руку, ведёт в направлении света длинноволосая дева, которую счастливый философ называет Аруб. Они идут рядом, о чём-то беседуют, а перед ними, мельтеша тройным колпаком, скачет забавный шут.
  
  
Оценка: 4.44*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"