Аннотация: Где граница между смелостью и трусостью? А между смелостью и глупостью?
Фантазия у Витьки Чуракова была буйная, но обычно безобидная, потому как от реальности далёкая. Если бы на окраине Тушина располагался небольшой космодромчик, старый ангар скрывал машину времени, за железной дверью подвала пряталась сказка, а во дворе Мальчиш-Кибальчиш скликал друзей на битву с проклятыми буржуинам, удержать паренька от участия во всех этих приключениях было бы решительно невозможно. Но за отсутствием стоящего дела для приложения своей энергии, Витькины "подвиги" ограничивались катанием на льдинах по водохранилищу во время прошлогоднего весеннего ледохода. Кончилось всё это печально: прознавший про развлечение отец от души врезал беспутному сыну по шее, а Елена Абрамовна долго стыдила на классном часе. Какое из воздействий оказало больший эффект мальчишка точно не понял, но этой весной желания кататься на льдинах у него как-то не возникло.
Но когда перед Витькой замаячила цель: проверить на смелость приезжего мальчишку и доказать, что сам Витька всё равно смелее, фантазия обрела практическое направление. За вечер воскресенья Чураков вырастил потрясающий замысел. А утром в школе на переменке украдкой предложил Серёжке:
- Пошли сегодня после тренировки на канал, одну вещь покажу.
- Какую? - сразу начал любопытничать приятель.
- Интересную, - честно пообещал Витька. - Но только чур, секрет. Никому, даже Юрису. Потом ему расскажем. И Кешке, и Галке.
- Ладно...
Предположений, что же такое мог показать ему Витька, Серёжка придумал немало, но ни одно из них близким к истине не оказалось. Это стало понятно, когда они вышли на остановке "Школа" и Витька повёл приятеля в глубину парка. Серёжка недоумевал. Что тут такого интересного? Грузовой порт? Парашютная вышка? Моржовая площадка? Всё это Серёжка уже видел, а Витька об этом знает: ведь Серёжка ему рассказал, как катался по водохранилищу в День Рождения.
Наконец, мальчишки вышли на берег - как раз напротив вышки.
- Вот, - кивнул на конструкцию Витька.
- Да видел я её уже.
- Знаю, что видел. А вот прикинь, круто будет, если мы утром первого мая на неё залезем и повесим красный флаг.
Серёжка недоумённо посмотрел на товарища, тот молчал, наслаждаясь эффектом от предложения.
- Ты серьёзно?
- Серьёзно. Флаг у меня есть, настоящий. Смотри, накануне ты скажешь, что заночуешь у меня. Отец под Первомай в ночную, а у мамы - дежурство с семи часов, она раной уйдёт. Так что никто и не заметит, как мы высочим. А? Или скажешь, что тебя не отпустят?
В последнее предположение Витька вложил максимально доступную долю сарказма.
- Отпустят, - Серёжка уже пришел в себя. - А только - зачем?
- Первомай же.
- Витька, ты сетку видишь? Это ж почти до самого верха придётся лезть по внешней арматуре.
Серёжка был прав: от земли и до последней секции вышку обтягивала чешуя мелкоячеистой сетки. Видимо, как раз для того, чтобы в дурные головы не приходила идея забраться на пустую, как сейчас, вышку. Но Витьку это не остановило.
- Ну и что, что по арматуре. Как раз круто. Будто мы - пионеры-герои. Или тебе слабо?
- Да при чём тут слабо? - досадливо поморщился Серёжка.
- А чего тогда?
- Витька, ну опасно же. По-настоящему. Нога случайно сорвётся - и всё.
- А ты что, никогда по деревьям не лазил?
Серёжка чуть не задохнулся от возмущения.
- Я, может, ещё побольше твоего лазил.
- А тогда чего болтаешь: сорвётся? Где тут срываться? По такой арматуре лезть - почти как по лестнице.
Вообще говоря, Витька был абсолютно прав: риска почти никакого. Но в том-то и дело, что - почти. Конечно, риск есть всегда. Можно и в луже утонуть и на велосипеде насмерть разбиться, это же не причина, чтобы никогда не купаться и не садиться в седло. Но... Было какое-то трудноуловимое но, которое Серёжку останавливало.
А Витька наслаждался нерешительностью нового приятеля. Да уж, не такому в компании верховодить. И, чтобы дать латвийцу это получше понять, он добавил:
- Эх ты, а ещё пионер.
- При чём тут - "пионер"?
- Да притом. Вот если бы были в городе фашисты, ты бы тоже раздумывал, да? Лезть или не лезть. Может, слишком опасно...
Витька хотел добавить ещё несколько колкостей, но встретился взглядом с приятелем и осёкся: уж очень серьёзным был Серёжкин взгляд.
- Если бы были фашисты, я бы не раздумывал, - тихо ответил Серёжка, и Витька сразу понял, что так оно и есть. - Но фашистов-то нет.
- Ну и что? Праздник-то есть. По-настоящему. Если хочешь знать, на день десантника флаги и не такую верхотуру развешивают.
О, да. Эти могут. Рассказывали, что несколько лет назад флаг ВДВ в Риге умудрились закрепить на башне собора Святого Петра. И намного повыше смотровой площадки, на которую пускают туристов. Вот только...
- Ты сначала потренируйся, сколько они, а потом себя с ними ровняй.
- А я и не ровняю, - не остался в долгу Витька. - Такая вышка для десантника - раз плюнуть. Он на неё заберётся и с завязанными глазами. А мы что, не сможем, что ли?
Серёжка долго молчал, а потом решительно мотнул головой:
- Нет, я не полезу. Глупо это и никому не нужно. И тебе не советую.
- Сам разберусь, без советчиков. Или заложишь?
Серёжка только вздохнул досадливо.
- Я - не стукач. А только сам подумай - ну нафига? Чтобы смелость свою доказать?
- Хотя бы.
- Вот. А вот если были фашисты ты бы не о смелости своей думал, а о том, как бороться с ними, понимаешь? Если что случится, тогда бы - за дело... А тут - за что?
Серёжка на мгновение представил себе Динабургский замок и себя, тёмной грозовой ночью взбирающегося на башню с красным флагом за спиной. В мае - вполне реально. Он бы даже колебаться не стал. И наверняка бы сумел проскользнуть мимо караулов и патрулей, так, чтобы никто ничего не заметил. А утром - вот он, висит красный флаг, чтобы все люди в городе знали, что фашисты в Латвии не навсегда, а только на время.
Но ведь нет же сейчас никаких фашистов. А флаги перед праздником развесят рабочие. На домах, на специальных мачтах-флагштоках. И никто при этом не будет ничем рисковать. А если вдруг появится ещё один красный флаг на мачте парашютной вышки, что это изменит в праздничном настроении? Да ничего.
- Не за что, а для чего. Если сейчас смелости не хватает, то когда нужно - точно не хватит.
- Уверен?
- Уверен!
- Да хоть понимаешь, что всё это в любую минуту может рухнуть?! Совсем! И вас там завалит! Насмерть! Обоих! Понимаешь!?
- Понимаю... Но ведь вы не пролезете. Вы все взрослые, большие... А я - маленький. Я проскользну. Закреплю верёвку, и вы Эдвиса вытащите...
- Мальчик, я не имею права тобой рисковать...
- А им вы рисковать право имеете? Ведь пока бригада из Даугапилса не подъедет вы ничего не сделаете. А она больше часа будет ехать. Сами говорите - в любую минуту рухнуть может.
Пожарник снимает каску, вытирает мокрый от пота лоб.
- Верно, парень, - говорит он неожиданно тихо. - Но я не могу тебя послать. Понимаешь - не могу. Нет у меня такого права.
Сероглазый мальчишка серьёзно кивает головой и так же тихо отвечает:
- А вы меня и не посылаете. Я сам себя послал. Я - октябрёнок. А если что-то случится, Юрис подтвердит, что я сам. Правда?
Стоящий рядом светловолосый паренёк кивает головой и уточняет:
- Или ты подтвердишь. Я тоже пролезть могу.
Словно подброшенный пружиной первый мальчишка разворачивается к другу:
- Юрис!
И наталкивается на спокойное:
- Надо по-честному.
Обиду будто тряпкой смахнуло:
- Ладно. Разыграем.
- Вы что?! - пожарник даже не проговорил, а буквально прошипел эту фразу. - Вы что тут за детский сад затеяли?
Мальчишки испуганно замолкают, буквально съёживаются под суровым взглядом. А потом сероглазый срывающимся голосом произносит:
- Тогда, выбирайте сами, товарищ старший лейтенант. Это будет честно.
Пожарник медлит, долго смотрит на двух восьмилетних пацанов. Послать одного из них в развалины - смертельный риск. Не послать - лишить предпоследнего шанса на жизнь замурованного в подвале пятилетнего малыша. Никогда перед ним не стояло такого мучительного выбора. И - ни на кого не переложишь. Надо решать. Надо...
- Ладно. Полезешь ты, лохматый, раз уж первый напросился.
Мальчишки синхронно кивнули, принимая решение. Оба были серьёзны и сосредоточенны.
- Дзинтарс, куртку дай пацану и каску. Как зовут-то тебя?
- Серёжка...
- Смотри, Серёга, без глупостей, понял? Прицепишь ему карабин - и сразу назад. Не нужно тянуть - сами вытащим. Ясно?
- Так точно, товарищ старший лейтенант...
В тот день Серёжка совершенно точно выяснил, что выражение "описаться от страха" нужно понимать исключительно в переносном смысле. Потому что страшно было дальше некуда. До озноба. До трясущихся рук. Но сильнее страха было понимание, что иначе Эдвиса не спасти. Потому он и пробрался через узкий лаз в завале, накинул на оцепеневшего от ужаса малыша лямку спасательного конца. А потом их вытащили из развалин словно рыбок из озера.
Очутившись на свету, Эдвис, наконец, пришел в себя и от страха заревел на всю улицу. А Серёжка... Серёжка разревелся вместе с ним. Лейтенант-пожарный, сам весь бледный, как бумага, пытался его успокоить, неловко тискал мальчишку, шептал:
- Ну что ты, Серёга, что ты... Всё же закончилось... Ты молодец...
А Серёжка и сам понимал что всё страшное уже позади. Понимал - и ничего не мог с собой поделать: мелко дрожал, словно ему было холодно и ревел, словно последний плакса...
- Ну, раз уверен - так и уверен, - пожал плечами Серёжка, давая понять, что разговор окончен.
- Ладно, пошли, - несколько разочарованно вздохнул Витька. Всё получилось не так, как он задумывал. По плану приятель должен был сначала испугаться, но потом всё же согласиться, признав при этом Витькино первенство. Отказ же приравнивался к росписи в собственной трусости. Но вот Серёжка отказался, а назвать его трусом у Витьки язык не поворачивался. Тут что-то другое. А что - непонятно. Особая любовь к дисциплине и порядку? Да нет, подурачиться новых одноклассников уговаривать было не нужно: брызгалками, например, мальчишки обзавелись на третий день учёбы в новой школе. При том, что с недавних пор учителя объявили брызгунам форменную войну. Если раньше застуканных в бою просто ругали и отбирали орудие преступления, то с недавних пор обнаруженная брызгалка гарантировала в самом лёгком случае - запись в дневнике. Дальше - как повезёт. Можно было попасть на лекцию в кабинет к завучам, а то и нарваться на внеочередной вызов в школу родителей. Но это ни Серёжку, ни Юриса, ни даже Димку Круглова не испугало.
А сейчас-то что? Неужели приятель милиции забоялся? Так ведь это не в подвал или на чердак залезть. Вот если там поймают, то выволочку устроят будь здоров: отведут в детскую комнату, отругают и запросто могут бумагу на работу родителям отправить. Тогда уж точно - тушите свет. Что поделать, такая у милиционеров работа. Но за красный флаг никто не накажет: нету такого закона. Посмеются, поругают для приличия и отпустят. И никуда, конечно, сообщать не станут.
Или, может Серёжка просто высоты боится, говорят, бывает такая болезнь. Хотя нет, тогда бы он не рвался сидеть на мосту над шлюзами. Там ведь высота почти такая же как на вышке, да ещё поезда совсем рядом проносятся. Нет, непонятно.
Мальчишки так и ушли из парка в молчании, у Витькиного подъезда сухо попрощались и разошлись. И на следующий день в школе почти не общались, хотя Серёжка и ловил несколько раз на себе испытывающие Витькины взгляды.
Разумеется, рассказывать о Витькиной затее заранее Серёжка никому не собирался. Но утром первого они с Юрисом вышли из дома на полчаса раньше, чем нужно было, чтобы успеть на сбор команды, назначенный Петровичем возле кинотеатра "Балтика". Благо отцы в праздничный день вовсе не порывались сопроводить сыновей в не очень ясно где находящееся Люблино на матч со вторым составом спортшколы "Смена". Юрис, конечно, поинтересовался, какая муха укусила Серёжку и что у друга на уме, но вполне удовлетворился лаконичным: "Сам увидишь".
Предчувствие Серёжку не обмануло. Ещё издалека, сквозь только начинающие зеленеть ветки тополей, мальчишки разглядели развевающийся над вышкой красный флаг.
- Видишь?
Юрис задумчиво кивнул и утверждающе спросил:
- Витька?
- Витька... Меня звал, чтобы вместе... А я отказался...
- Жалеешь?
Серёжка промедлил с ответом, чтобы ненароком не соврать. Да, всё закончилось хорошо, как и должно было закончиться. Наверняка Витька благополучно добрался до мачты, прикрепил флаг, спустился вниз и незамеченным ушел домой. Иначе здесь всё было бы по-другому... И, наверное, сейчас Серёжке было бы вполне простительно пожалеть о том, что он отказался от захватывающего приключения со счастливым концом... Вот только всё могло завершиться совсем не так прекрасно.
- Ne, - уверенно произнёс мальчишка, а потом добавил: - Не жалею.
- Я бы тоже не полез, - кивнул Юрис, и на Серёжку горячей волной нахлынула радость. За то, что есть у него такой друг. Который понимает с полуслова. Который понятен с полуслова. С которым они, не сговариваясь, всегда оказываются на одной стороне. Или почти всегда. В чемпионате Испании Юрис за Реал болеет, а Серёжка за Барселону. Юрису больше нравятся книги, а Серёжке - кинофильмы. Ну, ещё что-то можно по мелочи наскрести. Но ведь это такая ерунда... Зато в главном они - обязательно вместе: были, есть и будут.
А Витька Чураков даже ничуть не огорчился, что приятель не оценил его поступка. Потому что, спустившись с вышки и унимая бешен колотящееся в груди сердце мальчишка почувствовал, что доказал что-то очень важное себе. И перед этим доказательством совсем не имело значение то, что о нём скажут другие. Даже Серёжка, ради которого эта идея с флагом была задумана.