Юн Дельбек был очень доволен своим новым постояльцем, торопским виноделом Мироном. В высшей степени достойный и почтенный человек. Вежливый, обходительный, непривередливый. При деньгах. В своём деле, видать, специалист, коли городское братство виноделов его сразу мастером признало. Сам почтенный Роэк, глава братства, обещал к нонам оформить все необходимые бумаги и дозволить Мирону заниматься в городе и окрестностях виноделием. И то сказать: погода в Толинике слишком сырая, холодная, да пасмурная, виноград здесь совсем не тот растёт, потому и виноделием мало кто занимается. Вот от пивоваров - повернуться некуда, что для трактирщика очень даже приятно. А вино приходится покупать у купцов, что с южными землями торгуют. Местные же виноделы зарабатывали себе на жизнь изготовлением настоек да бальзамов. Напитки, конечно, приятные, но употребляемые в значительно меньших дозах, больше зимой, чтобы побыстрее согреться да не простудится. А можно и при простуде, чтобы побыстрее выздороветь.
Сам почтенный Дельбек любил при случае выпить немного бальзамчику, изготовляемого почтенным Камюсом. Настоянный на плодах рябины, шиповника, болотной клюквы, ромашки, боярышника, листьях смородины, одуванчика, крапивы, малины, бадана и боги знают ещё на чём, напиток обладал удивительно приятным вкусом, замечательно поднимал настроение и улучшал самочувствие. Если Мирон сумеет изготовить не хуже - честь ему и хвала.
Да, у южанина есть все возможности неплохо устроиться в Толе. Здесь к чужестранцам относятся очень терпимо, если человек разумеет дело и способен принести городу пользу. Ну и, конечно, желательно, чтобы человек был хорошим. Поэтому и приглядывался трактирщик к гостю повнимательнее, но ничего предрассудительного не замечал. Единственным недостатком постояльца Дельбек считал чрезмерную доброту. Много воли Мирон давал нечкам, ох, много. Сразу видно - лакарец, они там все немного дикари. Ни один уважающий себя северянин не поселил бы зверей в комнатах, а винодел держал там сразу двоих: вейту и какого-то тощего как жердь урода, на которого человеку-то и смотреть было непотребно. Потому купец эту тварь вовсе не выпускал из комнат. Оно и к лучшему. Хозяин трактира на выселении нечек в сарай настаивать не стал: заплатил Мирон сполна и даже немного больше, за свои деньги человек имеет право обстроить жизнь по своему вкусу. Всё правильно. К тому же порядка от своих рабов винодел требовал неукоснительного. Стоило только дылде провиниться, как Мирон, разумеется, с согласия самого Дельбека, запер на ночь нечку в подвал. По правде говоря, трактирщик опасался за целостность припасов, но хорошо вышколенный раб не посмел тронуть хозяйского добра. Чтоб все так жили.
Пусть винодел немного и чудаковат, но человек он, несомненно, заслуженный. Не даром земляки-наёмники постоянно навещают. Сегодня вот аж трое заглянули. Особенно впечатлил трактирщика здоровенный чернобородый воин. Юный Сашка, слуга винодела, таскавший наверх еду и напитки, поведал Дельбеку, что наёмника звать Балис, родом он из горной Хланды и у себя на родине не раз в одиночку с копьём в руках хаживал на горного медведя. И копья у этих горцев не простые, а со специальными упорами и называются так странно: "рогатины". Какой же огромный и чудный мир сотворили боги.
Жизнь в гладиаторской школе у Шипучки складывалась не в пример лучше, чем в караване работорговцев. Вроде бы ничего в его положении не изменилось, по-прежнему он считался бесправным рабом, а всё-таки теперь всё было по-другому. Когда ты не один, любая беда переносится легче, а нечки в гладиаторской школе крепко держались друг за друга.
Между собой у разных рас были небольшие трения, например, минотавров иноплеменники недолюбливали за излишнюю кичливость, а у ящеров оказалась репутация очень медлительных существ. Причём, каким именно был ты ящером, значения не имело. Шипучка, в ловкости превосходивший и минотавров и огров, там не менее безапелляционно был отнесен к медленным и неповоротливым. Уунк, тот самый юный минотавр, с совершенно серьёзным видом как-то поинтересовался у сауриала, правда ли, что детеныши ящеров очень любят наблюдать за тем, как резвятся шустрые черепашки и улитки. Шипучке стоило большого труда удержать себя от соблазна ответить таким свистом, чтобы у рогатого нахала надолго запомнили чувствительные уши. Всё-таки это было бы слишком жестоко. Зато на другое утро Баракл с видимым удовольствием перевёл Уунку вопрос сауриала, не пробовал ли юноша зимой кататься на своих копытах по замёрзшим рекам и озёрам.
Тем не менее, внутренние трения сразу забывались, когда речь шла о взаимоотношениях с людьми. Тут уж гладиаторы-нечки моментально становились единым целым. Оказавшийся в затруднительном положении соратник мог рассчитывать на полную поддержку и любую возможную помощь. К счастью, за те четыре дня, что Шипучка провёл в школе, особых неприятностей у нечек не случалось. Доктор Край Ло при всей своей глупости и взбалмошности, оказался существом почти безобидным. Он придирался ко всем подряд по самому пустяковому поводу, а то и без повода, но при этом виновному, как правило, приходилось всего лишь выслушивать длительные рассуждения о собственном ничтожестве и величии Край Ло. Лишь разок в голове доктора что-то окончательно заклинило, и один из огров за недостаточное усердие при исполнении упражнений был заключен в колодки.
Наказание исполнялось не на виду у всех, а где-то в особом месте, называемом Двором Боли. Наказанный отправился туда после ужина в сопровождении Тхора. Когда же они вернулись, старший огр вызвал во двор Баракла и долго с ним о чём-то говорил. После разговора бака-ли вернулся очень озабоченным, отвёл Шипучку в уголок и поинтересовался:
- Помниться, ты что-то говорил о человеческом детёныше, которого продали в эту школу вместе с тобой.
Сауриал напрягся. Неужели с Волчёнком произошла беда?
- С ним что-то случилось?
- Ничего особо страшного. И я не знаю, с ним или нет. Скажи, ему было на вид вёсен десять или чуть больше?
Шипучка удивлённо сморгнул.
- Извини, Баракл, я никогда не имел дела с человеческими детёнышами и понятия не имею, сколько ему было вёсен. Маленький, худой и длинноволосый - вот и всё, что я могу про него сказать.
Гладиатор довольно клацнул зубами.
- Наверняка это тот самый детёныш. Аскер говорил, что у него были длинные волосы, а учеников здесь принято коротко стричь. Ясное дело, он - новичок.
- Баракл, ты можешь мне объяснить, что случилось? - сауриал едва сдерживал волнение. - Что с Волчонком? Почему ты спрашиваешь о нём?
- Спокойнее! - оборвал бака-ли. - Не горячись, Шипучка. Успокойся, а то ты того и гляди, начнёшь вонять. Не переношу сильных запахов.
- Прости, - смешался сауриал.
- Для воина ты слишком робкий, - оскалился Баракл. - Всё время "извини", да "прости". Жёстче надо быть.
- Я стараюсь не создавать лишних проблем тем, кто рядом со мною. Жестче надо быть с врагами, а ты мне не враг.
- Ну-ну...
Гладиатор неодобрительно покачал головой, но от нотации решил воздержаться.
- В общем, этот детёныш, похоже, действительно хороший человек. Только вот это может ему выйти боком.
- Ты объяснишь, наконец, что случилось?
- Не перебивай. Я тебе говорил, что здесь в школе, в бестиарии, содержится пленённый дракон.
Сауриал молча кивнул. Дракон его интересовал мало. В родном мире Шипучки драконы держались подальше от иных рас и встречали в этом полную взаимность. Слухи и легенды приписывали драконам злобу, коварство и несметные сокровища. Сауриал не очень-то в это верил: его племени легенды тоже много всего приписывали, но на самом деле всё было совсем не так. Да и о людях, и гномах вранья по миру ходило преизрядно. Шипучка давно усвоил: хочешь узнать правду - не собирай слухов. Сходи и посмотри своими глазами. Были бы драконы ему интересны, непременно бы познакомился с ними поближе. А на нет - и еды нет.
- Ланиста хочет, чтобы дракон выступал на потеху публики, - продолжал старый гладиатор. - Он желает устраивать грандиозные представления, в которых воины люди избивали бы дракона до полусмерти, потом исцелять его раны и снова бросать на Арену. О, да. В городе найдётся немало людей, готовых заплатить золотом за то, чтобы увидеть, как унижают гордого дракона.
Сауриал от нетерпения подёргивал хвостом. О драконах Баракл мог разговаривать часами, но какое всё это имело отношения к Волчонку?
- Но Скай не желает быть участником их мерзких игрищ. Если ланиста выпустит его на Арену сейчас, то он не станет изображать из себя жертву и подставлять свои бока под копья охотников. Он погибнет как воин и унесёт с собой жизни немалого числа людей, возомнивших себя хозяевами мира. Это будет не представление, а бойня. Луций, конечно, это понимает, поэтому не выпустит дракона на Арену, пока не будет уверен, что его дух сломлен. Поэтому он держит Ская в бестиарии закованным в цепи и морит его голодом и жаждой.
- Я это слышал уже несколько раз, - не выдержал Шипучка. - Ничего нового ты мне не сказал. Я сочувствую дракону, но разве мы все здесь не в том же самом положении?
- Сколько раз можно тебе объяснять, что мы - это мы, а божественный дракон - совсем другое дело.
- Сколько раз можно тебе объяснять, что я разницы не вижу. У дракона такая же чешуя, такие же кости, мясо, кровь и когти, как и у нас с тобой. Значит, и боль у нас одна на всех. И всех нас, как ты сам сказал, всё равно убьют, раньше или позже. Лучше объясни мне, при чём всё же тут детёныш?
Не знающему языка, на котором общались ящеры могло показаться, что они шипят друг на друга крайне агрессивно и вот-вот вцепятся друг в друга когтями и зубами.
- Как тебе объяснить, если ты всё время перебиваешь? - недовольно прошипел Баракл, снижая тон.
- Молчу, ни звука, - согласился сауриал.
- Итак, ланиста морит дракона голодом и жаждой и всем обитателям школы строжайше запрещено его поить и кормить. Но три дня назад запрет был нарушен. Ученик, человеческий детёныш, дал дракону воды.
Шипучка не удержался от короткого изумлённого свиста. Как ни мало он знал о мире, в котором очутился, но понимал, что такой проступок выглядел просто невероятным, невозможным. Большинство людей этого мира не подали бы дракону воды и без всякого запрещения. А уж под угрозой наказания... Нет, это мог быть только Волчонок, не раз безрассудно нарушавший установленные здесь границы между людьми и не людьми. Раньше это ему сходило с рук. А сейчас?
- Кто-то из людей об этом знает?
- Разумеется, знает. Детёныш был слишком наивен, он не подумал, что за бестиарием следят стражники из башни.
- Как он мог этого не знать? - изумился сауриал. - Ты мне в первый же день сказал об этом не меньше трёх раз. Думаешь, люди такие глупые, что забывают то, что им постоянно повторяют?
- Я повторял это тебе, а не детёнышу.
- А разве у каждого новичка в школе есть свой наставник?
- Не знаю. Мне мало известно о том, как живут гладиаторы-люди и почти совсем ничего о жизни учеников. Что мне в этих детёнышах?
Шипучка нервно подёрнул хвостом.
- Это был Волчонок. Я точно знаю - это он! Что с ним теперь будет?
- Ничего.
- Ничего? Ланиста его не накажет? - недоверчиво переспросил сауриал.
- Ланиста его уже наказал. Вчера. По его приказу детёныша привязали к столбу на самом солнцепёке.
Шипучка растерянно присвистнул. Трудно было оценить, насколько суровым было наказание: в чужую шкуру не влезешь. Сауриалы любили понежиться в лучах дневного светила, но если чешуя пересыхала, то это было неприятно и болезненно. А человеческая кожа - не чешуя, она мягкая и ранимая.
- И что?
- И больше ничего, - бака-ли по-своему истолковал вопрос новичка. - Луций не жесток без причины даже к нам, нечкам, что уж говорить о людях. К тому же, после такого наказания, человек быстрее возвращается в строй, чем после порки. Ланиста не заинтересован в том, чтобы калечить своих рабов. Кто тогда будет выступать и приносить школе деньги? К тому же, Луций умён и понимает, что, в сущности, поступок детёныша ничего не изменил.
- Значит, с ним всё в порядке? - с надеждой переспросил сауриал.
- Можно считать, что да. Здесь не принято дважды наказывать за один и тот же проступок. Хотя, память у Луция очень хорошая. Если наш друг провиниться ещё раз, то ему наверное, назначат более суровое наказание, чем другому ученику за такой же проступок.
- Тот, кто помог дракону, друг всем бака-ли, где бы они не находились и кем бы они ни были.
- Неплохо было бы и ему знать об этом.
- Ты хочешь сказать, что он об этом не догадывается?
- Если ему не объяснили, что в башнях прячется стража, то уж вряд ли он знает о том, как бака-ли почитают драконов.
Баракл погрузился в молчание, а потом изрёк:
- Странно всё это. Вы оба - очень странные. И ты, и он.
- Ты сказал, что поможешь детёнышу.
- Я сказал, я - помогу. Но пока что я не вижу, какая помощь от меня может ему понадобиться.
После ужина во двор нечек пожаловал сам ланиста Луций Констанций. Его сопровождали трое стражников, один из которых держал в руке широкий кожаный ошейник и цепи. Не успевшие разместится по комнатам гладиаторы с удивлением и некоторой тревогой.
- Эй, Шипучий, пойди сюда! - потребовал Луций.
Сауриал подошел к ланисте, с некоторой опаской поглядывая на стражников.
- Будешь сегодня сражаться. Благородный лагат Артоний Корбелий устраивает приём и желает развлечь своих гостей гладиаторским боем. Посмотрим, на что ты способен в бою до смерти.
Внутри у Шипучки словно что-то оборвалось. С того самого момента, когда с мёртвым Ахаром на руках он очутился в этом проклятом мире, вся его жизнь была словно падение в какую-то бездонную яму. Раз за разом он узнавал всё более и более страшные вещи. Раз за разом пытался себя уверить, что происходит ошибка, что жизнь не может быть такой страшной. И раз за разом приходилось выпивать горькую чашу до дна.
Не смотря на предупреждение Баракла, вопреки всему ящер верил, что ему не придётся лишать жизни тех, кто ни в чём невиновен и не питает к нему зла. Что может быть страшнее, нелепее и бессмысленнее, чем намеренно лишить кого-то жизни? Если, конечно, ты при этом не защищаешь чью-то другую жизнь. Шипучка был воином, более того, он был известным в своих краях авантюристом, искателей приключений. Ему часто приходилось обнажать свой акинак, но сауриал и его друзья всегда пытались сначала разрешить любой спор мирным путём. И никогда не добивали пленных. Авантюрист - не значит убийца и живодёр.
И вот теперь ему предстоит опуститься до уровня тех, кого он ненавидел и презирал. Ну уж нет!
Ланиста коротко кивнул, словно не сомневался, что так и должно быть.
А на Шипучку вдруг напала необъяснимая слабость. Ещё мгновение назад он был готов умереть на месте, но не отступить и не опозориться, а теперь им овладела полная апатия. Удар в спину достиг цели. И ведь обвинять бака-ли в предательстве язык не поворачивался: старый гладиатор заботился о людях-ящерах, об ограх, о минотаврах, о драконе, да и о самом Шипучке. Баракл был честен, он с самого начала предупреждал, что у него своя правда и теперь поступал согласно с нею.
"Честный человек всегда чувствует свою ответственность не только за себя, но и за тех, кто от него зависит. Подлецы знают об этом и используют это в своих интересах. Чтобы нанести удар по честному человеку, вовсе необязательно сражаться с ним напрямую, можно ударить тех, кто ему дороги - и этот удар достигнет цели. Он достигнет цели даже вернее, чем удар напрямую, потому что достаточно сильный человек умеет защищаться от ударов, что направлены на него. Но где взять силы, чтобы защитить тех, кто тебе дорог?" - вспомнилась сауриалу проповедь священника. Ну да, Грег любил подначить Тила, чтобы тот излагал волю своего бога, и очень радовался, когда удавалось хитрыми вопросами загнать священника в тупик. А удавалось это ему нередко - разведчик был человеком остроумным и любознательным. В свою очередь Тил, по мнению далёкого от богословия Шипучки, значительно лучше разбирался в том, как орудовать боевым молотом и останавливать кровь, чем как истолковать волю своего бога.
И всё же в тех словах, которые пришли сейчас на ум сауриалу, был большой смысл. Раньше, когда Шипучка был вольным воином, от него не зависел никто и он сам был свободен в своих решениях, как вольный ветер. А сейчас, незаметно для себя он оказался спутанным ответственностью за других, людей и не людей, и совесть не позволяла от этой ответственности освободиться.
Стражники, пользуясь спокойствием ящера, надели Шипучке ошейник, и потянули его за отходящие от ошейника цепи за собой со двора. Ланиста шел впереди. Ещё двое стражников присоединились к процессии уже за железной решёткой, перед тем, как сауриала вывели с территории школы на улицу. У одного из них на поясе, помимо привычного топора, висел ещё и скимитар, эфес которого украшала нелепая жёлтая лента.
Время было ещё не поздним, в городе кипела жизнь. Шипучка испытал острый приступ тоски: Тола почти совсем не отличалась от городов его мира, жизнь города была ему понятна, привычна, но... недоступна. Положение невольника выбрасывало его за границы этой жизни, отгораживало от неё незримой стеной, пропускавшей звуки и запахи, но крепко державшей самого сауриала.
Запертый в гладиаторской школе, он часто думал, что самое тяжелое для невольника изо дня в день видеть одни и те же постройке, одни и те же лица. Пространство, сжатое до размеров двора нечек почти физически давило на Шипучку, лишало его покоя.
Но идти по городу и осознавать, что ты не можешь прикоснуться к нормальной жизни, было ещё больнее. Так хотелось заглянуть в лавку оружейника, присмотреть себе приличный клинок или нагрудник. Хотелось зайти в харчевню, и не спеша, в своё удовольствие, смаковать хорошо прожаренное мясо, запивая его добрым пивом. Или просто стоять на небольшом каменном мостике, смотреть в протекающий внизу канал, на отражение звёзд в тёмной, кажущейся маслянистой воде, вдыхать чуть солоноватый воздух, донесенный ветром с близкого моря, и думать о чём-нибудь далёком и прекрасном. Да много чего хотелось, а что толку?
Вместо этого он шел по мощёным улицам вслед за ланистой, двое стражников крепко стискивали в руках отходящие от ошейника медные цепи, а ещё трое держались рядом, готовые в случае необходимости прийти на помощь товарищам.
Смеркалось. На небе одна за другой вспыхивали крупные звёзды. Высоко стояла маленькая льдисто-синеватая луна. Народу на улицах как-то резко стало меньше, да и улицы изменились: стали шире, а дома - больше и богаче. Лавки и харчевни куда-то исчезли. Шипучка решил, что они оказался в той части города, где живут "лучшие люди": самые богатые и знатные. Собственно, только такие и позволяли себе, наверное, устроить для себя представление с кровью и смертью. Пожелать подобного зрелища в этом мире могли, вероятно, многие люди, но одного желания мало. Наверняка, провести смертельный поединок стоит больших денег, и оплатить удовольствие имели возможность только состоятельные люди.
Словно подтверждая его мысли, ланиста остановился у больших двустворчатых дверей, с красивыми фигурными ручками искусно выполненными из бронзы. Остановился, было, и Шипучка, но стражники, дёрнув за цепи, потянули его за собой вперёд.
- Ишь, чего захотел, - хмыкнул один из воинов, - с парадного входа зайти, будто человек. Для тебя, хвостатый, тут другие ворота.
Дойдя до угла окружавшего дом высокого каменного забора, стражники и ящер свернули в переулок, где вскоре и обнаружились те самые ""другие ворота"" - ещё большие чем парадные, обшитые широкими, потемневшими от времени металлическими лентами, но без всяких украшений. Вместо ручек имелось лишь большое медное кольцо, которым можно было стучать по прикреплённой рядом пластине.
Но стучать стражники не стали. Они так и стояли в переулке, негромко переговариваясь на незнакомом сауриалу наречье, пока ворота не распахнулись.
- Проходите на правую сторону, - приветствовал гостей открывший ворота человек-слуга. Шипучке бросился в глаза его металлический ошейник. Тоже невольник?
За воротами отказался небольшой хорошо утоптанный дворик, ярко освященный многочисленными масляными светильниками, укреплёнными с его дальней стороны. Там во двор со стороны дома выходила большая веранда, на которой на скамьях и стульях лежало и сидело полтора десятка мужчин и женщин. Зоркий Шипучка разглядел среди публики и Луция Констанция, восседавшего в кресле чуть в глубине веранды, во втором ряду. Лысый горбоносый человек с длинной пегой бородой, стоящий рядом с креслом, что-то горячо, но очень тихо объяснял ланисте, тот слушал, монотонно кивал, но, судя по блуждающему отсутствующему взгляду, мыслями был где-то далеко.
Впрочем, рассмотреть людей Шипучке толком не дали. Потянув за цепи, стражники заставили его идти на предназначенное место. И тут уж сауриалу стало не до ланисты. Пока воины снимали с него ошейник, ящер заметил на противоположном конце двора своего противника. Им оказался ракаста - существо, соединившее в своём облике черты человека и кота.
Ростом чуть поменьше пяти футов, воин казался мощным и широкоплечим отчасти из-за покрывавший торс густой серой с рыжими подпалинами шерсти. Такой же шерстью была покрыта и круглая голова с торчащими на макушки высокими мохнатыми ушами. В отличие от ракаст из мира Шипучки у этого морда казалось совершенно плоской, будто её расплющили о камень, потому и светлый мягкий нос выглядел непропорционально большим. Топорщились длинные светлые усы.
Одежду воина составляли очень широкие штаны серого цвета, а оружие - необычный меч. Немного изогнутый, с тонким, бритвенно-острым клинком и маленькой овальной гардой, достаточно лёгкий, чтобы сражаться держа его в одной руке, и длинной, почти равной длине клинка рукояткой, что позволяло биться, используя двуручный хват. Шипучка вспомнил даже чужеземное название - катана.
Со стороны, наверное казалось, что у ракасты против сауриала нет никаких шансов: Шипучка значительно превосходил своего противника и ростом и силой. Но сам ящер иллюзий не питал: он прекрасно знал, что проворством ракасты не уступают эльфам. Но если длинноухие воины считали главным искусством стрельбу из лука, то котоподобные всем видам оружия предпочитали мечи. А всем мечам - катаны.
Горестные размышления о том, что ему предстоит убить несчастную беззащитную жертву, испарились из головы сауриала, словно утренний туман после восхода дневного светила. Как бы самому такой жертвой не оказаться. Шипучка обвёл стражников беспокойным взглядом и вопросительно свистнул. Те поняли вопрос без всякого перевода. Один из воинов протянул гладиатору скимитар, предварительно отвязав от эфеса дурацкую ленточку.
- Дерись, ящерица, - усмехнулся человек. - Покажи господам, что ты умеешь.
Шипучка взял оружие, сделал пару пробных взмахов. Лапа сама вспоминала привычные движения. Душа наполнилась уверенностью. Нет, за время, проведенное в рабстве сражаться он не разучился, да и упражнения, даже под руководством Край Ло, пошли на пользу. Но тут же вернулись и сомнения. В любом случае, они с этим ракастой не сделали друг другу ничего дурного, почему же сейчас они должны проливать свою кровь? Кому должны?
Противник, похоже, никаких сомнений не испытывал. Он мягкими шагами вышел на середину двора и повернулся к людям, давая понять, что готов сражаться. Окружавшие Шипучку стражники присоединились к зрителям на веранде. Сауриал и ракаста остались во дворе одни.
- Начинайте! - прозвучал властный голос. Скосив глаза, планхед заметил, что команду отдал не Луций, а возлежавший в самом центре человек в богатых одеждах, наверное, организатор кровавого зрелища.
Ракаста сделал ещё пару шагов вперёд и застыл, точно изваяние. Катану он держал в обеих лапах перед собой, выставленную вперёд и вверх. Стойка была знакома Шипучке, знал ящер и то, что из неё удобно и обороняться и атаковать. Сауриал медленно приближался к противнику, не спуская глаз с лица ракасты. Хороший воин должен уметь по взгляду предугадывать действия своего врага.
Чувства планхеда не подвели. Ракаста быстрым рывком преодолел разделявшее бойцов расстояние и обрушил сверху на противника сильнейший рубящий удар, но саурил был к этому готов и сумел парировать. Человекокот продолжал атаковать. Сопровождающиеся короткими криками-выдохами рубящие удары сыпались на Шипучку один за другим. Сверху, справа, слева... Ящер отступал, раз за разом отводя скмитаром в сторону клинок ракасты. Уворачиваться Шипучка не рисковал: в бою с противником, превосходящим тебя ловкостью, такая тактика обрекает на поражение.
Ракаста провернулся вокруг себя и выполнил длинный колющий выпад, направляя клинок в грудь врага. Сауриал подался назад, одновременно отбивая удар круговым движением скимитара. Нового удара не последовало. Противник отступил на шаг и отвёл меч к правому плечу, подняв клинок вертикально вверх, так, что предплечье левой лапы прикрывало грудь. Мягкими шагами ракаста двинулся в обход Шипучки по широкой дуге, разумеется, не спуская с ящера внимательного взгляда и понемногу увеличивая дистанцию. Планхед в свою очередь, используя паузу, опёрся на хвост, чтобы дать хоть небольшой отдых ногам и, оставаясь на месте, поворачивался вслед за движением противника.
Пройдя четверть полного оборота, так, что теперь веранда была у него за спиной, а свет фонарей бил противнику в глаза, ракаста остановился, развернул клинок параллельно земле, замер ещё на мгновение, а затем бросился в новую атаку. Рубящие удары сыпались на сауриала один за другим, иногда сменяясь выпадами. И снова Шипучка отступал и парировал. Контратаковать просто не хватало времени, едва он успевал отразить одну атаку, как тут же следовала новая. Но и вновь ящер не пропустил ни одного удара. Как не старался ракаста, дотянуться клинком до противника ему никак не удавалось. Более того, очередной раз планхед отбил атаку с такой силой, что котообразый едва удержал катану в лапе. Ракаста проворно отпрыгнул, потом мягко отступил ещё на пару шагов. Шипучка его не преследовал.
Противник замер в новой стойке: в пол оборота к Шипучке, с широко расставленными задними лапами. Левую переднюю он вытянул вперёд, раскрыв ладонь и угрожающе растопырив острющие когти. А правую, в которой сжимал катану, ракаста отвёл назад. Клинок был направлен вдоль предплечья, рукоятка словно продолжала лапу.
Атаковать ни один из поедищиков не спешил. Выдержав небольшую паузу, сауриал маленькими осторожными шагами двинулся вперёд. В ответ ракаста плавно, словно перетекая, перешел в стойку, с которой начинал поединок: держа меч перед собой в двух полусогнутых лапах. В следующее мгновение он прыгнул вперёд, направляя колющий удар в морду планхеду. Шипучка едва успел отбить удар. Всё-таки скимитар - не акинак. Тяжеловат. Но пока что ящер справлялся. К тому же, уставали оба: удары противника тоже не были столь молниеносными, как в начале поединка.
Заметив усталость соперника, Шипучка провёл контратаку. Тяжелый удар хвостом отшвырнул ракасту ярда на три. Прежде чем противник успел прийти в себя, сауриал одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние. Задняя лапа накрепко припечатала к земле запястье ракасты, лишая его возможности использовать оружие. Острый кончик скимитара замер в нескольких дюймах от шеи поверженного противника.
С веранды доносились восторженные крики. Шипучка повернул морду.
Люди кричали, аплодировали, улюлюкали.
- Убей его! Добей! Пусти ему кровь!
Среди этих выкриков вдруг донеслось неизвестно кем произнесённое:
- Пощады!
Донеслось - и растворилось в потоке призывов к расправе.
Взгляд Шипучки растерянно скользил по толпе, пытаясь определить, кто осмелился пойти против общего порыва. Пожилой стражник с шрамом на правой щеке? Детёныш чуть старше Волчонка с растрепанными волосами и горящими глазами? Почтенная грузная женщина в богатом голубом наряде?
Ящер моргнул, не зная, как поступить. Лишенный возможности сопротивляться, ракаста лежал неподвижно, ожидая решения своей участи. Люди продолжали кричать. Один за другим они вытягивали вперёд правую руку, сжав в кулак кисть и оттопырив книзу большой палец. Воин, детёныш, женщина, ланиста, другие люди... Сауриал понял, что этот жест означает требование убить. Лишь двое: юная девушка, да средних лет лысоватый мужчина направили большой палец к небу, что, наверное, призывало к пощаде. Не определился лишь хозяин дома. Приподнявшись с ложа на левой руке, он медленно вытянул вперёд правую, сжал кулак.
Шипучка чувствовал, как гулко бьётся в груди сердце. Если господин пожелает сохранить жизнь ракасте, то никто не посмеет осудить сауриала, если он именно так и поступит. Если же потребует смерти... Шипучка за свою жизнь убил немало врагов, но всегда - только в бою. Расправа над беспомощным противником была планхеду отвратительна до тошноты. Только трусы и живодёры убивают тех, кто не способен защищать свою жизнь.
Господин принял решение. Оттопырив в сторону большой палец, он нарочито медленно повернул его к земле. Смерть! Гости разразились криками и улюлюканьем. Сауриалу показалось, что глаза доброй девушки наполнились слезами.
Шипучка шагнул в сторону веранды, низко поклонился и глубоко всадил скимитар в землю. Воцарилась тишина. Оглушительно громкая тишина.
От знакомых людей и гномов Наромарт не раз слышал, что мясо должно быть хорошо приготовлено. Что именно считать хорошим приготовлением вкусы расходились. Кто-то любил прожаривать до хруста, кто-то, напротив, предпочитал, чтобы в глубине куска мясо оставалось почти сырым, это называлось "с кровью". Но по-настоящему сырого, никак не обработанного мяса не любил никто.
Что уж говорить об эльфах, употреблявших мясо в пищу только тогда, когда что-то съесть необходимо, а нет ни овощей, ни фруктов, ни мёда, ни грибов, ни даже рыбы. Наромарт, хоть и не был чистокровным эльфом, но в вопросах питания разделял взгляды своих остроухих родственников. Ради удовольствия мясо он есть ни за что бы не стал. Но магические способности слабели, а потребность в них возрастала. Тут уж не до излишней разборчивости, хороши почти любые средства.
Проведённая в подвале ночь и питание сырым мясом восстановили магические способности полудракона почти до привычного состояния. Сейчас, наслаждаясь полётом над ночным городом, Наромарт чувствовал магию как в былые времена. Весь город был словно накрыт тончайшей, невесомой магической сеткой. Что это за колдовство, для чёрного эльфа оставалось загадкой, хотя ему удалось определить, что чары относятся к школе Предсказания. В любом случае, никакого серьёзного вреда это волшебство никому причинить не могло: слишком мала была для этого его сила.
Впереди маячила тёмная громада башни Нэлль. Время отвлеченных размышлений заканчивалось, пора было заниматься делом. Драконье чутьё должно было позволить Наромарту обследовать всю башню от крыши до подвала. Ни толстые каменные стены, ни внутренние перегородки не защищали от магического чувства. Конечно, на всякую атаку существует своя защита. Специальные волшебные экраны могли быть непроницаемы для чутья, но они требовали огромных расходов энергии. В мире, столь скудном на проявление магии, как Вейтара, даже сильный чародей не станет расходовать силы на их постановку, если точно не уверен в необходимости такой защиты. А кто мог угрожать Нурлакатаму? По словам Йеми местные драконы утратили чутьё, как и другие свои способности, после Катастрофы. Первоначально в это верилось с большим трудом, но после того, как Наромарт узнал о сидящем на цепи вожаке стаи. В родном мире чёрного эльфа даже хечлинга было нереально посадить на цепь без его согласия. А уж если бы каким-то чудом этот фокус и удался, то после этого от малыша и цепи следовало бежать как можно быстрее и дальше: испытать на себе гнев дракона Наромарт не посоветовал бы никому.
Несколько кругов над башней сказали полудракону всё необходимое. Он ощутил и маленькую комнату на пятом этаже башни, и спящую на низенькой кровати Риону, и серебряные решетки на двери и окне, и даже кружевную вязь охранного заклинания всё на том же окне. Заклятье было совсем простеньким и не слишком мощным. Можно было попытаться проникнуть внутрь и ободрить девочку, но тёмный эльф решил отказаться от этой идеи. Во-первых, Риона знала его совсем короткое время и легко могла впасть в панику при появлении страшного незнакомца в чёрном плаще. Поднимать тревогу сейчас было совсем некстати. Во-вторых, Наромарт не мог предугадать, как девочка поведёт себя, узнав, что спасение близко. Если похитители что-нибудь заподозрят, то освободить пленницу будет намного труднее.
Наконец, Мирон и Йеми просили его именно узнать, что возможно, и вернуться незамеченным. Уважение к их мастерству было слишком сильным, чтобы под влиянием порывов настроения делать всё по-своему. Будет правильно, если он спокойно вернётся в "Дом Дельбека" и просто расскажет Мирону, что почувствовал. А завтра на большом совете вместе с новыми союзниками они найдут лучший способ спасти Риону.
Глава 4
Тола. 8-й день до ладильских нон.
Отец Горак ушел из башни вскоре после полуночи. Насколько видел Нурлакатам - в добром расположении духа. Поиск оборотня шел пусть не быстро, зато верно. Кольцо вокруг логова чудовища с каждой ночью сжималось всё теснее и теснее. Заслуга волшебника в успехах охоты была очевидна и неоспорима.
Ни у отца Горака, ни у стоящего над ним Верховного Инквизитора Толы отца Сучапарека, похоже, не было ни малейших подозрений относительно мага. Понятное дело, бесконечно так оставаться не могло, но бесконечность Нурлакатаму была и не нужна. Необходимо было время - достаточное для того, чтобы завершить опыты. Ведь к успеху волшебник был близок как никогда. Похоже, ему удалось подобрать нужные ингредиенты и получить желанный эффект. Теперь оставалось только закрепить его, добиться устойчивости. Работа на пару, максимум тройку ночей.
Нурлакатам покосился на ряды заполненных красноватой жидкостью колб. Сейчас, когда успех так близок, отказаться от задуманного было просто невозможно. Он должен добиться результата. Должен и всё тут!
Самая сложная часть эксперимента удалась ему неожиданно быстро и просто. Раньше он предупреждал благородного Дентора, что опыты могут затянуться на долгие додекады, возможно, придётся похищать не одного оборотня, а двух или трёх. А он, Нурлакатам, смог добиться желаемого с первого раза. Формула заклинания трансформации почти у него в руках. Уничтожено навсегда... Ха!
Уршит злобно усмехнулся. Знания убить нельзя. То, что придумал один человек, сможет придумать и другой. Говорят, какой-то натурофилософ изобрёл огненное зелье, способное взрываться сильнее, чем волшебное заклятье. И, испугавшись содеянного, старик сжег свои жалкие бумаги с расчетами, а сам бежал в неизвестность. Глупец. Он думал, что избавил человечество от своего открытия? На самом деле он его только отсрочил. Рано или поздно придёт день, и другой человек научится создавать такое зелье. А потом третий человек придумает, как создать зелье, которое взрывается ещё сильнее. Это называется - "прогресс". И только наивные глупцы пытаются ему противится. А умные люди, напротив, ставят прогресс себе на пользу. Старик мог бы стать богачом и прожить остаток дней в неге и довольстве, вместо того, чтобы умереть нищим и затравленным беглецом.
Нурлакатам ошибки глупого учёного повторять не собирался. Заклятье трансформации сделает его могущественным волшебником. Конечно, первое время он будет, как и прежде, во всём подчиняться благородному Дентору, ибо сил для открытого сражения с Инквизицией у него всё равно будет недостаточно. Но это - первое время. А дальше будет видно. Возможно он поменяет себе покровителя, возможно нужда в покровители и вовсе пропадёт. Ведь заклятье позволит ему делать не только то, чего не могут делать другие, но и то, что все считают невозможным. Если всё хорошенько продумать и грамотно своим могуществом распорядиться...
Чародей вытер рукой вспотевший лоб. Главное - спокойствие. Главное - не спешить и не наделать ошибок. Не повторять роковых просчётов тех дураков, что начали примерять на себя различные блага раньше, чем сумели взять их в руки. Слишком дорого будет стоить ему такая ошибка. Но он её и не совершит.
Итак, всё внимание опытам. Ещё ночь или две - и всё должно получится. А потом - избавиться от проклятой оборотняшки. К счастью это просто. Игор просто перережет ей горло, а потом вынесет в мешке из города и утопит в польдере где-нибудь подальше от обитаемых мест. Но пока дело не закончена - девочка нужна живой. Приходится рисковать, но другого выхода нет...
С тех пор, как в городе завёлся оборотень, посещение Древа Долга давалось отцу Сучапареку с немалым трудом, и чем дальше - тем с большим. Конечно, о том, что в высокое положение накладывает отнюдь не символические обязанности, Верховный Инквизитор Толы узнал не вчера. Только глупцы полагают, что вся жизнь градоправителя или Верховного Инквизитора состоит из удовольствий и наслаждений. Нет, конечно, и такое бывает, но не так уж и часто. Гораздо больше времени уходит на исполнение обязанностей, всегда обременительных, а порой и откровенно неприятных.
Сучапареку было физически больно смотреть на изливающий кроваво-красное свечение рубин. Каждый раз, подходя к комнате, он в тайне надеялся, что камень погаснет. Можно будет вздохнуть свободно. Конечно, не велика доблесть - доложить Капитулу, что оборотень не пойманным исчез из города, но лучше уж так, чем признаваться в том, что тот прячется в городе, а городская Инквизиция ничего сделать не в состоянии. Хорошо тем Верховным Инквизиторам провинций, в чьих столицах Древа Долго ещё не установлены, а таких по периферии Империи полно, и не сосчитать. Создание Древа - обряд длинный и трудный, требующий участия в молитвах очень многих высокопоставленных инквизиторов и самого Великого Магистра. Немудрено, что в дальних провинциях кворум собирается редко.
Конечно и влияния у Верховных Инквизиторов из захолустья поменьше, и имена их в Капитуле не на слуху. Но сейчас отец Сучапарек отдал бы всё влияние, лишь бы только замять историю с оборотнем, в которой выглядел столь неприглядно. В Капитуле никогда и никого не интересовало, как тот или иной брат старался. Важен был результат. Добился цели - получи награду. Ну, а коли постигла тебя неудача, так воздай хвалу богам, что миновали тебя наказания. Или что они оказались не столь страшными, какими могли бы быть. Последнее уместно сделать даже отправляясь на плаху: для иных неудачников в Ордене практиковали амонтильядо. Говоря по-простому, по-морритски, замуровывали несчастных живыми в подземельях какого-нибудь древнего замка.
Конечно, за не пойманного оборотня никто отца Сучапарека смертью не накажет, не та вина. Но на карьере можно будет ставить жирную точку. А ведь хотелось ещё узреть башни замка Рулы, высокий шпиль храма Пантеона. Хотелось примерить белый плащ с багровым кругом. Неужели придётся доживать до конца дней своих в промозглой Толе, где чуть ли не половину дней в году с небес льётся нудный дождь?
Верховный Инквизитор раздраженно фыркнул. Ладно, посмотрим, ещё не полночь. Конечно, показания Древа не скроешь, но если сегодня или завтра оборотень будет найден или хотя бы покинет город - можно будет объяснить Капитулу произошедшее не теряя лица. Да, оборотень сейчас - самая главная проблема. Надо во что бы то ни стало обезвредить его, а потом заняться драконом. Плотно заняться. Хватит, в конце концов, поощрять глупые и недостойные забавы Луция Констанция.
И да помогут боги. Они просто обязаны помочь. Ведь всё, что делает он, Верховный Инквизитор Толы отец Сучапарек, всё на благо богов и во их имя. Ведь они, боги, могущественны и всеведущи. Так пусть же направят на истинный путь своего верного слугу.
В таком настроении и с такими мыслями отец Сучапарек вот уже какое утро покидал комнату с Древом Долга. Только этим и можно было объяснить, что до сих пор его внимание не привлекло слабое свечение, испускаемое венчающим дерево алмазом. Правда, оно было чрезвычайно слабым, но внимательный взгляд на Древо должен был подметить его в первую же секунду.
Но все эти дни отец Сучапарек бросал на Древо лишь скользящие мимолетные взгляды. Он заранее знал, что увидит свечение рубина, аметиста и берилла, и, убеждаясь в правоте своих предположений, терял к древу всякий интерес. Потому Верховный Инквизитор Толы не подозревал, что уже третьи сутки в городе находится существо, в чьих жилах, пусть и обильно разбавленная человеческой, течёт кровь обитателей высших Планов бытия, в местных верованиях именуемых аасимонами.
- Ну, вот и вы. Прошу, проходите, - приветствовал Мирон Павлинович Нижниченко появившегося в дверях Теокла. За спиной изонистского священника в темноте коридора маячили фигуры в тёмных плащах. - Надеюсь, никого больше ждать не потребуется?
- Не потребуется, - подтвердил изонист, входя в комнату. - Мы пришли все, хотя боюсь, что это вызовет подозрение у хозяина этой харчевни.
- Об этом я позаботился. Полагаю, мои объяснения его удовлетворили, - усмехнулся Мирон, внимательно наблюдая за входящими. Кроме закутанных в плащи эльфийки и огра со священником пришла немолодая пухленькая женщина в плаще и высоком остроконечном колпаке и три разнокалиберных воина: здоровяк, габаритами лишь немного уступающий Олху, бородатый крепыш неопределённого возраста и худощавый юноша с настороженным взглядом.
- Госпожу Льют прошу присесть у стола, - продолжал хозяйничать генерал. - Госпоже... госпоже...
- Моё имя Соти, - приветливо склонила голову толстушка.
- Садись, госпожа. Я могу и постоять, - поднялся сидевший у торца стола Балис.
- Замечательно. Олх, этот табурет ожидает тебя. Почтенному Теокл и его друзьям мы сейчас предложим лавку. Саша, Женя, принесите лавку из спальни.
Мальчишки исчезли в соседней комнате.
- Мы, кажется, собирались говорить о важном деле. Зачем здесь дети? - с удивлением и недовольством в голосе поинтересовался Реш.
- Видишь ли, почтенный, этим детям просто некуда деться. Никто, кроме нас, о них не позаботится. Здесь решается и их судьба, поэтому дать им возможность участвовать в обсуждении - справедливо. Не находишь?
- Нет, не нахожу, - фыркнул юноша.
- Твоё право, - пожал плечами Мирон. - Но порядки в нашем доме мы устанавливаем сами.
Реш снова фыркнул.
- Это справедливо, - изрёк Олх. Он тоже полагал обсуждение планов в присутствии малышей изрядной глупостью, но ещё больше не хотел пускаться в длительные и пустые препирания. По чести говоря, они вот уже три дня толкут воду в ступе. Разговоров много, толку - никакого. Сегодня надо решать: либо вместе делать дело, либо раз и навсегда попрощаться со странными незнакомцами. Присутствие детей сильно склоняло ко второму решению, но, если обстоятельства позволяли, Скаут поспешных решений не принимал. Сейчас обстоятельства позволяли.
Мальчишки втащили в комнату лавку, поставили у стены. Женька одарил Реша негодующим взглядом: самому-то, наверное, лет семнадцать, не более, а туда же: "дети". Юноша то ли не заметил, то ли презрительно проигнорировал.
- Ну что ж, начнём? - предложил Нижниченко. опускаясь на табурет. - Не будем тратить время на представления, думаю, познакомимся по ходу разговора.
- Время на представления тратить не будем, но, может быть, ваш друг соблаговолит снять капюшон? - поинтересовалась Льют, кивнув на сидящего на дальнем конце стола Наромарта. - Не знаю, как в ваших краях, но у нас это выглядит невежливо.
- Pedch, elleth Lhyth Ithilgwath! (1)- ответил тёмный эльф, отбрасывая капюшон. Эльфийка и её друзья замерли, пораженные открывшимся зрелищем.
- Leben? (2)- неуверенно спросила Льют.
- Kroif Kwawelin . Fireb estaen Naromarth. (3)
- Eledhech? (4)
- Drow. (5)
- Я и мои друзья очень удивлены, увидев тебя, - овладев собой, Льют перешла на знакомую всем собравшимся морритскую речь.
- Когда мои друзья, - чёрный эльф кивнул на сидящих рядом Йеми и Мирона, - пришли к Теоклу и увидели тебя, они были удивлены не меньше тебя и твоих друзей.
Теокл натянуто улыбнулся. Мирон левой рукой отёр пот со лба, продолжая сжимать в спрятанной под плащом правой пистолет.
Скаут, внешне невозмутимый, прикидывал возможное развитие боя. Лысый человек у окна - явно воин. Высокий бородач, опирающийся о косяк двери в спальню - тоже. Да ещё похоже из тех, которых на раз не завалишь, придётся повозиться. Дети тоже не простые, во всяком случае, у старшего - кинжал в рукаве. Зато, если рывком опрокинуть стол, то Мирона и Лечка можно на время вывести из игры. Нет, лучше валить стол на драу: лучше иметь дело с двумя человеческими воинами, чем с одним чернокожим обитателем глубин. Главное, что при любом раскладе путь к двери в коридор свободен. Только вот, кто сейчас стоит за той дверью.
- Так что, начнём наконец? - прервал тягостное молчание Нижниченко. - Думаю, скрывать друг от друга нам больше нечего. Наша цель - освободить оборотня и одного раба из школы Ксантия. Ваша - освободить дракона. Мы готовы объединить усилия и оказать вам содействие и помощь. Готовы ли вы ответить нам тем же?
- Давайте определимся, какую именно помощь вы готовы нам оказать, - дипломатично ответил Теокл.
- Любую, которая в наших силах. Разумеется, если речь идёт о неоправданном с нашей точке зрения риске, мы предложим поискать другое решение. Но пока что вы не показались мне похожими на тех, кто лезет из кожи вон, чтобы побыстрее встретить свою смерть.
- "Лезет из кожи вон" - очень поэтично сказано, - улыбнулась окончательно овладевшая собой Льют. - Могу тебя успокоить: мы не ищем смерти. Ни своей, ни чужой. Твой друг подтвердит, что мы, эльфы, испытываем глубокое благоговение перед жизнью и любая смерть доставляет нам боль и огорчение.
- Госпожа абсолютно права, - согласно кивнул Наромарт.
- Тем лучше, - Мирон окончательно убедился, что единственный способ прорваться через болото пустой говорильни - это взять инициативу и не позволять разговору уйти в сторону. Иначе до заката будут обсуждать что угодно, кроме дела. - Я предлагаю наметить конкретный план наших совместных действий. Прежде всего, надо решить, кого мы будем освобождать первым.
- Я полагаю, вы что-то уже придумали? - с усмешкой поинтересовался Скаут.
- Да, мы обсудили этот вопрос. Считаем, что начинать нужно с оборотня. И объяснение тут самое простое.
- Какое же?
- Освобождение дракона поднимет шум и переполох. Нам придётся если не покинуть город, то уж точно затаиться на довольно долгое время. В лучшем случае - на хексаду. А освобождение оборотня, если у нас получится не привлекать к нему внимания, пройдёт незамеченным. Нурлакатам не в том положении, чтобы жаловаться властям или отцам-инквизиторам.
- Звучит разумно, - одобрил полуогр. - Но почему именно Нурлакатам? Вчера мы говорили о двух возможных магах-похитителях.
- Это Нурлакатам, мы знаем точно, - уверенно заявил Йеми. - Более того, нам известно, где именно он скрывает свою пленницу.
- Может быть, вы даже можете освободить её без нашего участия? - с некоторым недовольством в голосе поинтересовался Теокл.
- Именно это мы и собирались сделать сегодня ночью, - с самым серьёзным видом кивнул Мирон.
- В таком случае, не понятно, что вам нужно от нас? - заметила Льют.
- Во-первых, время. Если мы не договоримся о совместных действиях, то нам останется только надеяться, что вы не поднимите в городе тревогу, способную расстроить наши планы.
- Не стоило беспокоиться, - по лицу и тону Скаута невозможно было догадаться, говорит ли он серьёзно или же в его словах прячется ирония. - В любом случае, сегодня ночью мы предпринимать ничего не намеревались.
- Тем лучше, - энергично кивнул Нижниченко. - Но не будем забывать и о том, что наша попытка может оказаться неудачной. В таком случае, возможно, потребуется более действенная помощь.
Реш недовольно фыркнул. Полуогр всё так же невозмутимо кивнул головой.
- Хорошо, если у вас не получится, обсудим ситуацию ещё раз. Только не в таком расширенном составе.
- Мы с Лечком готовы завтра нанести вам визит и рассказать, чем закончилось дело. Это вас устроит?
- Вполне.
- Тогда переходим ко второму пункту наших планов: к дракону. Здесь ситуацию лучше знаете вы.
- Ситуация почти та же, что и с оборотнем, - Олх, наконец-то, позволил себе усмехнуться. - Мы знаем, где именно содержат дракона. Мы знаем, как его освободить. Разница ровно в одном.
- В чём же? - не утерпел Сашка. Мирон повернулся в пол оборота и бросил на подростка неодобрительный взгляд. Тот легонько пожал плечами: дескать, а что такого я сделал?
- Мы не можем освободить Ская сегодня ночью. К сожалению, в школе Ксантия отчего-то усилена ночная стража, и пока они не успокоятся, нам туда не пробраться.
- Чем мы можем вам помочь?
- Если среди вас есть маг, способный сделать хотя бы троих из нас невидимками или на время придать нам облик, скажем, маленьких птиц - это бы решило проблему, - снова усмехнулся Олх.
- Это бы очень помогло, но не решило бы наши проблемы полностью, - поправила Льют. - Магия может многое, но не надо думать, что волшебники способны исполнить любое желание.
Женька тоскливо вздохнул. На героическое фэнтези происходящее мало походило. Больше напоминало торговлю на базаре: каждому хочется и получить побольше, и заплатить поменьше. С таким подходом не скоро Серёжку, Риону и дракона вытащат из заточения. Точно, не скоро.
- Волшебников среди нас нет, - уверенно заявил Мирон. - В магии немного смыслит Наромарт, в силу своего происхождения, но...
- Сделать кого-нибудь невидимкой мне не под силу, - чуть виноватым голосом закончил тёмный эльф.
"Врут и не краснеют", - усмехнулся в душе Женька. Не ехидно, не горько, а так... равнодушно. Если честно, то и правильно делают, что врут. Охраняют душевный покой Олуса Колины Планка. Странный человек этот благородный сет. Дураку понятно, что все они тут занимаются совершеннейшим беззаконием, а моррит упорно умудрялся этого не замечать, да ещё постоянно подчёркивать свою преданность Императору. Устраивать побег дракону, значит, можно, а вот колдовать нелюдям нельзя. Не бред ли? Ну, как такого человека можно назвать нормальным? Явно у него не все дома.
Тем не менее в своём безумии Олус был крайне последователен и взрослые предпочитали ему подыгрывать, чем в чём-то переубеждать. Наверное - правильно. Попробуй, убеди в чём-нибудь человека, у которого мозги клинит. У Йеми вон тоже свои заскоки: он их с Анной-Селеной боится. Реально боится. Хоть кагманец этого никогда не говорил, но маленький вампир чувствовал: неприязнь местного жителя к ребятам вырастала из страха. Нашел, кого бояться. Делать Женьке нечего, как только на Йеми охотиться. А уж Анна-Селена вообще безобидное существо. Если она уж приднестровского сына полка не выпила, когда тот ей сам шейку подставлял, то вообще, наверное, никого и никогда укусить не сможет. Сам Женька бы, наверное, не удержался. Дураков надо учить, а мелкий определённо дурак: сам вампиру под нос шею суёт: пей меня. Вот такие, наверное, и суют пальцы в розетку, а горошину - в ноздри. Мама, прячь спички и ножницы: ребёнок проснулся...
Противно скрипнула чья-то табуретка. Звук вернул внимание замечтавшегося подростка к происходящему в комнате. Говорил Наромарт.
- Конечно, я могу каждую ночь наблюдать за стражей, а потом рассказывать вам, насколько тщательно охраняются стены. Мне это будет совсем не сложно.
- Тогда на этом и остановимся, - подвёл итог зеленокожий здоровяк. Женька знал, что от наполовину орк, а на половину огр. Интересно, на какую половину кто? - И давайте перейдём к третьему вопросу. Вы говорили о каком-то рабе из гладиаторской школы?
- Да, речь идёт об одном мальчике, - кивнул кагманец. - Он ученик первого года в этой школе. К сожалению, мы не знаем, в какой именно казарме его содержат.
Олх поморщился.
- Доставать гладиатора из казармы - очень хлопотно. Их там много, незаметно этого не сделаешь.
- Вот если бы... - начала Льют и замолчала. На мгновение повисла пауза.
- Что - "если бы"? - осторожно переспросил Мирон.
- Если бы можно было передать ему небольшое послание...
- Он не умеет читать, - быстро ответил Балис.
- И потом, кто его передаст, - добавил Йеми. - Подкупить стражника, конечно, можно, но так мы приоткроем свои замыслы. А если стражник предаст?
- Связываться со стражниками в нашем положении слишком рискованно, - подтвердил Нижниченко.
- Да, я согласна. Но жаль. Очень жаль.
- А что за послание? - подал голос Сашка.
Льют и её спутники уставились на мальчишку с откровенным удивлением, но тот, ничуть не смущаясь, выжидательно смотрел на эльфийку.
- В ночь, когда мы будем освобождать Ская, он мог бы пробраться в тот двор, где содержится дракон, - пояснила Льют с лёгким раздражением в голосе. - Скаю будет нетрудно улететь вместе с одним человеком, тем более - юношей. Дракон перенесёт его через городскую стену и опустит на землю в условленном месте. А там он дождётся вашего появления.
- Боюсь, что это невозможно, - вздохнул Мирон. - Дракон - это всё же перебор. Вряд ли ребёнок осмелится подойти близко к дракону, а уж тем более лететь на нём. И это просто опасно. Наверное, свалиться с дракона легче лёгкого.
- Разумеется, удержаться на голой драконьей спине неопытному человеку, а уж тем более ребёнку, крайне сложно, - пожала плечами Льют. - Но Скай мог бы перенести его в лапах.
- Час от часу не легче. Вы представляете себе, какое потрясение для ребёнка - оказаться в драконьих лапах?
Если, конечно, здешние драконы похожи на земные сказки. А судя по рассказам Йеми, так оно и получалось.
Олх развёл руками.
- Ребёнки бывают разными. Мои дочурки летали на драконах не раз и не два. И в лапах летали, и на спине. Ничего страшного не происходило. Но, конечно, про своего ребёнка вы знаете лучше. Если страх перед драконом - неодолимое препятствие, то, конечно, нужно искать другой способ его освободить.
- Дело не в трусости, - вмешался Наромарт. - Дело в привычном и непривычном. Мне приходилось летать верхом на драконе, меня это совсем не пугало. Но по пути в Толу наш корабль попал в сильный шторм. Признаюсь, мне было сильно не по себе. А вот Балис, напротив, опытный моряк и шторм у него страха не вызвал. Но в лапах у дракона, мне кажется, он будет чувствовать себя неуютно.
- Я просто видел, что кораблю реально ничего не угрожает, - пожал плечами морпех. - Чего бояться-то? Разве что, когда проходили рифы. Но ведь у нас был отличный капитан и прекрасная команда. А вот дракона мне и впрямь вблизи видеть не доводилось. Конечно, я бы опасался свести с ним столь близкое знакомство, но если бы Йеми или Наромарт заверили меня, что это нужно и никакой опасности нет...
- Ну, так надо Серёжке так и передать, - вмешался Сашка. - Если вы ему скажете, то он тоже дракона не испугается.
- А ты откуда знаешь? - немедленно взвился Женька. В то, что капитан морской пехоты может подойти к дракону, не наложив полные штаны, поверить можно: всё-таки офицер, человек, многое в жизни повидавший. А двенадцатилетние шкеты смелые только в мечтах и на словах.
Зимой Женькин одноклассник, Витька Бродоколов пошел выносить мусор и захлопнул дверь квартиры. Ключи внутри. Квартира - на последнем шестнадцатом этаже. Родители на работе, а работа - на другом конце города. Вот и сидел Витёк до вечера на шестом, в гостях у братьев Проценко. А ведь мог бы попробовать залезть домой через балкон. Зашел в соседний подъезд, позвонил соседям - и вперёд. Только - страшно это, перелезать с балкона на балкон, когда под тобой шестнадцать этажей высоты, а потом асфальт. Лучше пусть такие трюки в кино Джеки Чан делает.
- Знаю - и всё, - отрезал Сашка и умоляюще посмотрел на Мирона. Спорить с Женькой не хотелось. Знал он таких: раз самом чего-то не может, значит и никто другой этого не может. Нигде и никогда. И жить становится очень легко: я струсил, так и кругом все трусы. Моя хата с краю, сижу и не высовываюсь... Вот и сидел бы, не вякал в спину.
А Серёжка... Нет, Серёжка был не такой. Сашка с самого начала это понял, когда узнал, как тот вместе с Балисом Валдисовичем целый день шел по пустыни. Насколько нелегко даются такие переходы, казачонок знал не понаслышке. А Серёжка вечером ничего: не стонал, не жаловался.
И потом, был он чем-то похож на самого Сашку: обоих осиротила война, оба оказались среди солдат, оба рвались в бой. Словом, хороший мог из Серёжки получиться друг, будь бы он немного постарше. Или будь помладше сам Сашка. А так... А так, хоть они и не друзья, но в том, что Серёжка всё поймёт и сделает как надо, Сашка не сомневался. Только бы старшие не отказались от этого плана и придумали, как передать малышу весточку. Потому казачонок и смотрел на генерала с такой надеждой. А ещё в голове у Сашки потихоньку начинал оформляться план операции.
- Может быть, - задумчиво произнёс Нижниченко. - Может быть, мальчик и сможет справиться со страхом перед драконом. Но есть ещё одна опасность: не поймает ли его стража на пути в драконий двор?
- Я же рассказывал, как мы пробирались внутрь, - возразил Олх. - Не ходит там никакая стража. Если каменная стена дюжину песов высотой для него не является непреодолимой преградой, то других препятствий быть не должно.
Балис улыбнулся в бороду. Дюжина песов - что-то около четырёх метров. Нужно совсем не знать Сережку Яшкина, чтобы предположить, что такая стена способна задержать его на пути к свободе. Дракон - да, дракон - это серьёзно. А стена - так, мелкое недоразумение. Стена даже в гарнизонах от самоволок большинство солдат не удерживала...
- То есть, нужно только его предупредить, чтобы в нужную ночь он оказался во дворике, где содержат дракона, - подытожил Наромарт. - Надо подумать. Может оказаться, что это не настолько невозможно, как нам показалось в начале. Посмотрим. В любом случае, сегодня ночью я понаблюдаю за тем, как охраняют дракона, и постараюсь понять, можно ли как-нибудь добраться до Серёжи.
Реш скептически хмыкнул, но ничего не сказал.
- Получается, - подвёл итог Скаут, - мы можем отдыхать и наслаждаться жизнью, пока завтра почтенный Мирон не нанесёт нам визит и не расскажет новости.
- Именно так и получается, - согласился Йеми.
Полуогр и эльфийка переглянулись.
- Что ж, мы не против немного побездельничать, - кивнул Олх. - В последние дни ребята усердно работали на Инквизицию, отдых им не повредит. Но хотелось бы, чтобы взятые вами на себя обязательства были выполнены точно и в срок.
- Мы не из тех, кто не знает цены слова, - неожиданно для Скаута ответил лысый мужчина, весь разговор молча стоявший у окна.
- Значит, договорились: завтра с утра мы будем ожидать прихода почтенного Мирона.
Толстяк трактирщик переминался с ноги на ногу и который уже раз утирал о передник потные ладони.
- Понятно всё, - махнул рукой отец Брабец. - Сообрази-ка нам лучше чего-нибудь перекусить, а то уж время к обеду, а мы ещё и не завтракали.
Бедняга выдохнул с таким шумом, будто раздувал в очаге пламя. Брат Пласил поморщился от донёсшегося запаха гнилых зубов.
- Жареных свиных рёбрышек в медовом соусе почтенные отцы откушать не желают?
- Желают, желают, - кивнул отец Брабец. - И по кружке ламбика нам принеси.
- Сию минуту, почтенные отцы, - пробормотал толстяк, пятясь задом от столика, за котором сидели инквизиторы. - Сию минуту подам. Не успеете оглянуться, как...