|
|
||
Опыт метафизического анализа духовности. | ||
ШАВЕКО НИКОЛАЙ
СРЕДИННЫЙ ПУТЬОпыт метафизического анализа духовности.
Первая благородная истина буддизма гласит, что жизнь - это страдание. Но так ли это в действительности? Считается, что буддизм исповедуют около полумиллиарда жителей Земли, и мне кажется, что если бы его благородные истины были абсолютными, численность буддистов увеличилась бы в добрый десяток раз. Но большинство людей довольны своей жизнью настолько, что им вовсе не импонирует идти тем путём, который предлагают те или иные религии. Ведь последние, как правило, обращают их на путь аскезы, отказа от мирских благ во имя чего-то запредельного и поэтому непонятного. Людям же не хочется отказываться от имеющегося ради таких призрачных преимуществ, и потому они вряд ли согласятся с выводом, что жизнь есть страдание. И только в минуты глубокого падения и тотальных неудач они вспоминают о каких-то богах, словно капризные дети пытаясь добиться от них утешения. Религия в таких случаях действительно выступает опиумом для народа, иллюзией, служащей утешением слабых. Иллюзией - потому что люди не понимают, что их падение - закономерное следствие их поведения, и если боги и существуют, то именно они их и наказали. Тем не менее, факт в том, что совсем нет атеистов только в падающем самолёте, а в самой обычной и заурядной жизни людям вполне хватает денег, положительных эмоций, друзей и вещей, чтобы не прислушиваться к религиям, которые предлагают отказаться от этой жизни и от тех благ, которые она даёт. Революции же совершаются, когда от благ остаются только жалкие крохи, не раньше. Однако суть религий вовсе не в том, чтобы служить утешением для слабых. Грандиозные философские системы и учения, которые они предлагают, гораздо сложнее типичных фраз навроде "Бог простит", которые и позволяют человеку пережить "чёрную полосу". Следовательно, религия по своей сути есть нечто большее, чем опиум для народа. В чём же их суть? Уже поверхностных анализ способен дать нам ответ. Суть большинства религий в отказе от материальных благ и устремлении к чистой духовности, которая и заключается в свободе от этих благ. Человек должен стать свободным от мира, для этого и нужна аскеза. Религии утверждают, что "путь материи" делает человека зависимым от вещей, людей и предрассудков, и это мешает ему быть хозяином собственной жизни. Отсюда их попытки помочь человеку снова обрести разум, ведь свобода означает разумное планирование своей жизни. Они пытаются уберечь человека от неразумных поступков, и тем самым избежать страданий. Но поскольку страдания большинства людей остаются, как правило, на достаточно терпимом уровне, их образ жизни остаётся светским, и к религиям они прибегают лишь в поисках самооправдания, пытаясь уйти от ответственности за свои поступки. Этот факт и играет решающую роль в том, что большинство людей являются в принципе атеистами; и хотя многие из них утверждают, что они верят в Бога, на самом деле они лишь "надеются на Бога", а не верят в него, поскольку вера с необходимостью предполагает верность (т.е. преданность религиозному учению). Как бы то ни было, предлагаемый религиями путь духа содержит существенное рациональное зерно, ибо в сущности представляет собой путь разума и освобождения. Тот, кто осознаёт эту "правду духовности", понимает, что существуют некоторые неразумные правила, которые общество заставляет его соблюдать, и он оказывается перед выбором. Возмущение, вызванное естественным желанием быть хозяином собственной жизни, и толкает человека из царства материи на путь духовного восхождения. Общество неизбежно начинает давить на изменника, что не удивительно, ведь способность одного-единственного человека пойти против закоренелых общественных устоев вызывает у этого рабского общества страх и негодование. 'Если каждый будет так свободно себя вести, наступит хаос, система рухнет!'. Часто бывает, что даже самые близкие друзья не понимают и не принимают внутриличностных изменений прозревшего, и он оказывается один. А новых друзей найти оказывается непросто, поскольку подавляющее большинство людей живут в мире материи, и неспособны понять значимость глубоких духовных исканий. Человек сталкивается с одиночеством. И на работе начальство не одобряет стремление к свободе, противоречащее корпоративной "этике": руководству не нравится, что человек начинает жить и работать для себя, а не для организации. Так, к одиночеству добавляется материальная бедность. Общество наказывает изменника. И выход здесь может быть только один: окончательно разорвать узы материального мира. Это, конечно, не означает физически уйти из мира или перестать беспокоиться о своём выживании. Но только окончательно преодолев свою зависимость от других людей, можно покончить с одиночеством, только окончательно взяв под контроль свои желания, можно избавиться от алчности и эгоизма. Иными словами, чтобы обрести счастье, потребуется развить свой дух до некоего уровня. Это, в свою очередь, означает, что духовный путь опасен имеющимся риском сломаться в борьбе против системы. Очень сложно развивать свой дух, по-прежнему оставаясь во враждебном ему обществе. Материальный мир, являясь царством Дьявола, всегда полон искушений, особенно преисполнена ими современная западная цивилизация, цивилизация безудержного потребления. Поэтому в поисках действительного счастья проще бывает уйти от мира, и не возвращаться в него (что мы и видим на примере христианского монашества, а также схожих явлений во множестве других религий). Великий праведник тот, кто способен остаться в обществе, ежедневно закаляясь в борьбе с ним. Великий праведник тот, кто имеет силы вернуться после отшельничества, чтобы служить некогда бросившим его людям. Проблема в том, что и те, и другие, как правило, сильно рискуют собственным счастьем. Поэтому праведниками становятся лишь сильнейшие из людей. Только они могут найти счастье в святости. В буддизме таких называют бодхисатва. Других, кто обрёл счастье, покинув привычное общество (не обязательно в пространстве, но в образе жизни), называют архата. От них следует отличать тех, кто не имеет достаточных духовных сил, чтобы жить среди искушений, и при этом не принимает решение отречься от общественной жизни. Они обречены всю жизнь метаться от эгоизма к альтруизму, от аскезы к стяжательству, от разврата к разуму. Безусловно, духовный путь сам по себе способен дать человеку счастье, однако тот, кто постоянно сбивается с него, достигнет противоположного. Известный индийский гуру Шрила Прабхупада некогда сказал своему собеседнику следующее о духовном пути: "Через шесть месяцев вы почувствуете, какого прогресса вы добились. Но... вы должны жить с нами [в общине преданных - прим.], тогда ваши друзья не скажут вам: "Как насчёт марихуаны?"" В итоге мы приходим к выводу, что из двух возможных путей нужно выбрать один. Какой именно? Это зависит от индивидуальных способностей. Не всякий человек способен на духовные жертвы, но и в погоне за материальными благами преуспевают не все. Поэтому выбор каждый делает сам за себя, исходя при этом из знания собственной личности, интуитивного чувствования её возможностей и перспектив. Но что можно сказать точно, так это то, что нельзя полностью преуспеть в обеих сферах одновременно. Материальные блага - всегда искушения, мешающие духовному росту. Если человек духовен, для него безразличны материальные блага, а если они для него небезразличны, то нельзя утверждать, что в нём правит дух. Конечно, он может обходиться без чего-то незначительного, от чего легко отказаться, но одновременно он наверняка является рабом чего-то действительно для него важного. И это - первый признак отсутствия духовной силы. И хотя все мы в той или иной степени зависимы от чего-то, каждый из нас, тем не менее, избирает какую-то конкретную установку: потреблять или воздерживаться, эгоистично достигать или аскетически отказываться. Этот выбор необходим, чтобы найти опору в жизни, чтобы обрести ценностные ориентиры, без которых, к слову, невозможна нормальная жизнедеятельность, чтобы избавиться, наконец, от бесконечных сомнений. Однако, выбирая лишь одну установку, противоположную ей мы можем оставить только в качестве запасной. То есть, даже в теории мы будем прибегать к ней только тогда, когда первая даёт сбой. Но то - теория, а на практике - не атрофируется ли за время долгого забвения альтернативная способность? Привыкая к веселью, отвыкаешь от труда; привыкнув же трудиться, непременно разучишься веселиться. Ибо труд подразумевает власть над собой, а веселиться, напротив, означает дать волю эмоциям. Человеку труда, поэтому, больше, чем безудержное веселье, знакома тихая радость. Способность же бесконтрольно переживать эмоции - утрачена. Точно так же и эстетическое чувство утрачивается у того, кто обретает власть над собой: эмоции уже не способны управлять им, и только чувство долга определяет его отношение к тому или иному произведению искусства. Добавим к этому свидетельства людей, многие годы подвергавшихся аскезе, о том, что они в принципе утрачивали чувство аппетита, забывая, что такое голод или жажда. Таким образом, выбор одной из установок, по сути, рано или поздно делает невозможным использование другой. Духовность - прямое следствие выбора одной из установок. Такое качество, как духовность, предполагает отсутствие стремления к самообогащению и наличие только одного желания: служить людям. Способность жертвовать должна сохраняться постоянно, являясь одним из важнейших признаков духовности. Если человек прекращает отдавать, в нём развивается привычка жить с тем, что он уже имеет, что впоследствии может выразиться в эгоизме и скаредности. Это легко понять, если провести аналогию с тренировочным эффектом по отношению к мышцам тела. Последовательное увеличение физических нагрузок развивает мышцы, увеличивая и укрепляя их, отсутствие нагрузок - делает их неадаптированными к тяжёлым условиям. Так же и с душой: только постоянная самоотдача развивает её, отсутствие же таковой - ослабляет. Духовный подвиг сегодня делает возможными два духовных подвига завтра. Эгоизма же, а значит и рабства, становится всё меньше. Призыв "не позволяй душе лениться", содержащийся в известном стихотворении, в этом контексте выглядит поистине мудрым. Чем больше я пытаюсь жертвовать от всей души, тем свободнее и независимее я становлюсь. Но на этом поприще нельзя остановиться: жизнь это всегда или путь наверх или путь вниз. Ведь если я, например, решу всю свою нравственность свести к периодическим пожертвованиям на благотворительность, то стану ещё больше зависим от многих других страстей, не связанных с деньгами, ведь, в сущности эта ситуация подобна выдаче самому себе карт-бланша на совершение грехов, за которые уже заплачено. Так, преодолев одну зависимость, я укоренюсь в другой, и это не станет для меня освобождением. Духовность же заключается в постоянном освобождении от всякой зависимости. Ибо даже если мы просто оставим всё на прежнем уровне, привычка укоренится в нас, и это будет равносильно шагу назад. Каждый наш поступок, каждый шаг определяет, по какому пути мы идём, а иной шаг может ненароком быть сделан в обратном направлении. Логично, что религиозные мыслители призывают людей не заигрывать с их грехами. Ибо сущность религий в чистой духовности, и все они, так или иначе, требуют пусть и медленного, но неуклонного следования по пути отречения вплоть до достижения совершенства. Это сочетание постепенности и неуклонности видно на следующих примерах. В Евангелии есть эпизод, когда богач подходит к Иисусу и спрашивает, что ему нужно сделать, чтобы "наследовать жизнь вечную". В ответ Иисус сначала напомнил этому человеку об основных заповедях, на что богач ответил, что соблюдает их ещё с детства. Тогда Иисус сказал ему раздать всё его богатство нищим. Смутившись, человек "отошёл с печалью", а Иисус произнёс: "Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие". Его ученики ужаснулись такой, как им казалось, излишней требовательности. Но эти слова мудры: тот человек уже умел соблюдать основные заповеди, ему нужно было поручить нечто большее, чтобы он мог приблизиться к Богу ещё ближе, чтобы расти духовно. В другом месте Иисус придерживается совсем другой тактики. Когда фарисеи упрекнули его в том, что его ученики не постятся субботу, Иисус сказал: "Никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани: иначе вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже". Это означает, что его ученики ещё не были готовы к определённым материальным лишениям. Именно поэтому Иисус не стал требовать с них того, что мог потребовать в той же ситуации с богача из предыдущего примера. Аналогично обстоит дело в индуизме. "По ведической системе, - говорит Шрила Прабхупада, - следует полностью избегать секса. Весь смысл этой системы в том, чтобы помочь человеку вырваться из материального рабства... Секс - привязанность к мужчине или женщине - основной принцип материальной жизни... когда мужчина и женщина соединяются, эта привязанность возрастает и побуждает человека приобретать дом, землю, заводить детей, друзей и знакомых и доставать деньги. Таким образом - дом-земля-дети-деньги - человек запутывается". Безусловно, требование абсолютного целомудрия - чрезвычайно строгое, но это и понятно, ведь индуизм, как и другие религии, ставит цель достичь полного совершенства. С другой стороны, у Шрилы Прабхупады можно встретить прямые указания на недопустимость требования невозможного. У человека, отмечает он, должна быть определённая жизненная сила, прежде чем он начнёт служить другим: "вы сможете улучшить положение других только тогда, когда достигнете успеха в собственной жизни... Поэтому быть гуру - нелегкая задача. Понимаете? Он должен поглотить весь яд". И далее: "Если положить крупный предмет в небольшой костер, он может погаснуть, но что бы вы ни бросили в сильное пламя, для него это не опасно... Сильное пламя поглотит все". Кроме того, Шрила Прабхупада отмечает, что ведическая система предусматривает именно постепенное духовное развитие, состоящее из четырёх стадий: брахмачарйа (ученичество с соблюдением безбрачия), ванапрастха (отход от мирской жизни), грхастха (семейная жизнь) и санньяса (полное отречение). Общее между индуизмом и христианством наблюдается и в том, что Бог рассматривается в них как тот, кто придёт на помощь, когда сам человек не справляется. Иисус Христос даже умер за всех людей, дабы искупить их грехи. Одновременно у Шрилы Прабхупады встречаем: "Кришна настолько могуществен, что может тотчас же снять грехи со всех живых существ и мгновенно сделать их праведниками" (а кроме того, прийти на помощь гуру в трудную для него минуту). Таким образом, сходство между индуизмом и христианством заключается не только в постепенном и неуклонном следовании духовному пути, но и в той помощи, которую Бог оказывает страждущим на этом пути. Все эти особенности имеют неоценимую пользу и безусловно правильны в плане сохранения тренировочного эффекта. Ибо нужно скатать и об 'обратной стороне' тренировочного эффекта. Дело в том, что в человеческом теле этот эффект достигается только при такой физической нагрузке, при которой синтез белков, происходящий за счёт освободившейся при распаде органических веществ энергии, обгоняет этот самый распад. А это значит, что для успешной тренировки усилия не должны быть чрезмерными; кроме того, после работы обязательно требуется отдых. Проецируя эти положения на "тренировку духа", необходимо подчеркнуть, что 'отдача' от жертвования бывает далеко не всегда: благое пожелание не означает непременно благое действие, благое же действие не означает непременно субъективное одобрение толпы. Конечно, в идеале эту отдачу и не нужно ждать, ведь духовный человек "хочет того, что он должен хотеть", то есть его благотворительность совершенно бескорыстна и добровольна. Однако в случае, когда человек жертвует тем, чем он внутренне ещё не готов пожертвовать, когда уровня его духовности для этого недостаточно, возникают проблемы. Тогда распад в нём превысит синтез, и благотворительность наверняка обернётся чувством обиженности и обделённости - основой будущего эгоизма. Это всё равно, что вложить последнее имущество в бизнес, который может прогореть. Конечно, если дела пойдут в гору, я стану богаче, но в противном случае я могу оказаться на улице без куска хлеба, подвергнув себя риску голодной смерти. Чтобы не допустить этого, и нужна та самая "отдача". В духовной сфере это означает, что жертвующий слишком многим должен быть поощрён словно ребёнок, которого учат хорошо себя вести (и который в будущем будет вести себя так без поощрения). Ведь если ребёнка не поощрять, а только наказывать, он не научится правильному поведению, и весь результат такого "воспитания" будет заключаться в выработанном у ребёнка чувстве ненависти к воспитателям. Таким образом, каждый человек обладает некоторым уровнем "бескорыстного жертвования" (при этом лёгкость жертвования в какой-либо конкретной сфере у людей различна). Нарушение этого уровня не даёт тренировочного эффекта. Несмотря на всё вышесказанное, чувство долга - единственное сохранившееся чувство у людей, избравших путь духа, - к сожалению, очень часто заставляет человека жертвовать чем-то большим, чем он способен пожертвовать в данный момент. Необходимость жертвовать становится новой зависимостью. Человек претерпевает всё больше лишений, пытается сделать ещё больше добра людям, но подспудно чувствует некую утрату, чувствует, будто что-то идёт не так. Дело же в том, что наступает новое рабство, только теперь не от материи, а от духа. Рождается новый страх потери, но теперь речь идёт о потере не материальных, а духовных завоеваний. Индийский гуру Ошо так отзывается о религиозных людях: "Они загоняют свои тени, своё эго, свой гнев, свою жадность, свои амбиции в бессознательное. Но всё же это по-прежнему остаётся, только в бессознательном, и это гораздо более опасно, потому что теперь не признаётся вами, и вы думаете: "всё исчезло"". Не удивительно, что тихий святой внезапно вспылит, если встанет перед необходимостью признать, что все его дурные качества остались: и тогда его нарциссизм сразу обнаружит себя (1). (1) Конечно, данная проблема имеет место не только в связи с религиозностью. Даже при светском воспитании с самого детства нас заставляют отказываться выражения от тех или иных помыслов и чувств, которые вытесняются в бессознательное, и проявлять другие помыслы и чувства, которые нашими вовсе не являются. В итоге мы боимся признаться себе во многих очевидных вещах, и это может сыграть с нами злую шутку. Но данная ситуация выглядит в некоторой степени необходимой, поскольку изначально ребёнок - нарцисс, его инстинктам следует противопоставить закладываемые воспитанием нравственные принципы. Лишь иногда излишнее моральное давление на личность ведёт к появлению у неё комплексов. Но факт в том, что давление это у религии больше, чем у светской морали, а разрешать конфликт "Оно" и "Сверх-Я" посредством развития "Я", т.е. осознанности существования, религия, как и социум, не очень торопится. Чувство долга рождает и другую проблему. Изначально духовность обусловлена стремлением к правде и к счастью, но когда эмоции атрофируются, и остаётся только чувство долга, когда человек становится узником своей совести, тогда возникает осознание того, что счастье невозможно достигнуть путём духа. Конечно, осознание собственной независимости дарит радость, но эта радость так же преходяща, как и материальное удовольствие. Разница лишь в том, что раньше человек получал удовольствие от потребления, и не любил жертвовать, то есть не был способен производить, то теперь он получает удовольствие от производства благ для других людей, но потребление вызывает в нём угрызения совести. Причём достичь духовного совершенства оказывается не легче, чем достичь материального благосостояния. В связи с этим такие оригинальные мыслители, как У.Г. Кришнамурти и Л. И. Шестов, вообще начали яростно отрицать возможность и необходимость достижения духовно-нравственных идеалов. Экхарт Толле пишет следующее об отказе от плотских наслаждений: "Хотя подобный опыт может быть поистине захватывающим и позволяет ощутить вкус свободы от материальной формы, в конечном счёте вам всё равно придётся вернуться в своё тело." Очевидно, такой вывод делается им потому, что существование как таковое есть чувствование, и тот, кто вследствие угрызений совести лишён самой возможности испытывать ощущения, тот и не живёт. Ранее мы говорили о том, что неспособность наслаждаться свойственна человеку труда, заорганизованному человеку. Но, в сущности, духовность и есть труд: религиозный человек думает лишь о доставлении удовольствия другим, а собственное счастье связывается у него уже с загробным миром. Здесь также уместно привести пример из романа Г. Гессе "Сиддхартха", когда главный герой после трёх лет аскетизма так высказывается о духовном пути: "Что такое созерцание? Что такое отрешение от тела? Что такое пост? Что такое задержка дыхания? Это бегство от "я", от муки быть собой, это краткое забвение, это заглушение на короткий срок боли и бессмысленности бытия. Того же бегства, того же забвения ищет погонщик волов, когда пьет на постоялом дворе рисовое вино или перебродившее кокосовое молоко. И он больше не ощущает себя, и он больше не ощущает страданий этой жизни, и он находит краткое забвение. Задремав над своей чашкой рисового вина, он находит то же самое". Итак, возникает острая необходимость оправдать духовность. Тогда-то и появляются сложные религиозные системы, которые учат нас, что мы действительно должны устремиться к духу, потому что так просит некий Бог. Мы становимся рабами идеи Бога. Идея заключается в следующем: да, мы не получим телесных удовольствий в этом мире, мы будем вынуждены постоянно отрекаться от чего-то, издеваться над собой (представители флагеллантства даже добровольно избивали себя), но в следующей жизни (идёт ли речь о реинкарнации или о рае) придёт вознаграждение; да, достичь собственного духовного совершенства, равно как и счастья других людей посредством служения им чрезвычайно сложно, но Бог обязательно поможет нам именно тогда, когда наши возможности, казалось бы, исчерпали себя, к тому же любое духовное усилие, хоть и не приведшее к благому результату, так или иначе, зачтётся в будущей жизни. Короче говоря, без идеи Бога и загробной жизни вся духовность терпит крах. Но чем зависимость от этих идей лучше обычного потребительства? Она лишь оправдывает страдания, лишения и самоистязания (умерщвление плоти), не избавляя от них, а заставляя претерпевать их снова и снова. Не говоря уже о том, что многие религии, порождённые этими идеями, существенно препятствуют свободному развитию (поведению и мышлению) человека тем, что ставят его в зависимость от Бога и соответствующих доктрин, делают частью очередного стада (только теперь оно состоит из последователей религии), а порой даже затуманивают его сознание достигаемыми с помощью наркотиков оргиастическими состояниями (транс). Важно, однако и другое: когда человек вдруг осознаёт всю никчёмность и ограниченность материального мира и свою "заброшенность" в него, он начинает испытывать острое желание вырваться за пределы мира, возвыситься над ним. Этот мир становится чужым, а новый - ещё не обретён. Тогда-то и возникает потребность в Боге, частью которого и является то странное явление внутри, что принято называть духом. Бог требует от нас именно того, что необходимо для примирения с абсурдной ситуацией "заброшенности": любви, добродетели и сострадания. Бог - символ и помощник на пути к примирению человека с миром и с собой. Из этого следует необходимость отличать духовную зависимость от зависимости материальной. Духовность не только заставляет, но и даёт возможность служить обществу, жертвовать чем-то ради близких, воздерживаться от аморальных поступков. В глазах аскета другие люди постепенно перестают быть нам врагами, конкурентами, или просто средствами для достижения целей. Появляется любовь к людям, желание служить им и жить для них, и притом - совершенно бескорыстно. Ибо, во-первых, духовный человек не требует ничего от других людей (он уже счастлив, так как находит счастье в себе самом), а во-вторых, он не боится быть обкраденным другими людьми и не воспринимает их как врагов. Одновременно служение людям вызывает в таком человеке эйфорию: переживает ощущение полноты жизни, когда жертвует чем-либо для других. Это ощущение, между прочим, недоступно погружённым в материальный мир, поскольку настоящая свобода им недоступна (и они пытаются найти душевную гармонию в различных сектах, псевдодуховных кинофильмах и учениях). Те, кто избрал подобный путь, быть может, и остались зависимы, но это - зависимость сильных. И кто знает: не нашли ли они больше, чем потеряли? Прежде всего, мы должны понимать, что отказ от самосовершенствования в принципе не может быть тотальным, иначе неизбежно разочарование. К тому же, так ли часто мы испытываем сильные и искренние эмоции? Растрачивая деньги на кулинарные изыски, бытовые удобства и развлечения, не пытаемся ли мы порой попросту внушить себе удовольствие, за которое уже заплачено? Известно, что основатель одной из основных индуистских школ адвайта-веданты Ади Шанкара вплоть до самой смерти путешествовал по Индии, пытаясь убедить самых знатных мудрецов в правильности своей позиции - возможно, это была его зависимость. Но лучше ли зависимость материально-устремлённых людей, тонущих в пучине серых будней и пытающихся изобразить искреннюю радость от своих 'богатств'? Терпимая жизнь в колесе сансары далека от жизни счастливой. Рабство у материи не позволяет людям вырваться за пределы устоявшейся системы с определёнными правилами, вследствие чего человек оказывается неспособен что-то принципиально изменить в своей жизни. Он не может, в частности, проголосовать на выборах против действующего политического лидера, потому что боится потерять те жалкие крохи, которые этот лидер ему дал. Он не может расстаться с друзьями, которые тянут его вниз, потому что боится одиночества. Не может не следовать моде, и поэтому растрачивает свои деньги на вещи, которые ему навязали, не может не завидовать, потому что реклама навязывает ему никчёмные желания. Наконец, он не способен жить с людьми в мире и гармонии, поскольку господствующая экономическая система диктует ему отношение к другим людям как к средству достижения эгоистических целей или как к конкурентам, мешающим эти цели достигать. Примеров можно привести ещё много, и религии могут показаться привлекательными средствами решения указанных проблем. (Другое дело, что они тоже не могут обещать счастья хотя бы потому, что большая и могущественная система заинтересована в том, чтобы помешать праведнику, решившему освободиться от этой системы, идти своим путём. И потому путь освобождения - это путь беспощадной войны. Не случайно религиозные доктрины описывают земной мир как поле битвы, битвы человека за своё спасение.) Путь духа в действительности очевиден. Однако капиталистическая система мешает нам его увидеть, обходя стороной или извращая священное знание (тем самым подогревая жесточайшую критику религиозных учений и церквей), а также навязывая нам определённый образ жизни, при котором это знание не вызывало бы у нас интереса. Конечно, эта система не может вовсе лишить нас доступа к знаниям, тем более что, как будет сказано далее, она сама периодически напоминает нам о высшем знании, эксплуатируя его для поддержания собственного существования. Но влияние системы в целом велико, а к этому прибавляется и то, что путь материи соблазнителен в принципе. Стоит лишь нескольким людям, обладающим определёнными способностями, соблазниться, и мир получит эксплуататоров, которые будут тайно поддерживать систему, которая принесла им богатство. Так постепенно мы приходим к обществу, где большинство людей проводят всю жизнь в драках за кусок хлеба, и только меньшинство понимает, что "не хлебом единым жив человек". Тем не менее, жизнь духа в той или иной степени знакома каждому из нас. Всякий раз, когда мы преодолеваем усталость, страх и подавленность, вновь находя в себе силы сделать что-то, что мы должны сделать, мы имеем дело с источником духовных сил. Именно они помогают нам преодолевать жизненные трудности, оставаясь собой, и принимать мир и людей такими, какие они есть. Именно они позволяют безо всякого сожаления махнуть на всё рукой, когда дело провалено, спокойно расслабиться и по-человечески отдохнуть. Благодаря этим силам мы оказываемся способными запросто уйти с работы, не имея при этом средств к существованию, или простить предательство друга, отказавшись от мести и, следовательно, бессмысленной вражды. Духовность основывается на определённом знании, и начинается с получения этого знания. "Священное знание" заключается в том, что жизненно необходимых потребностей у человека совсем немного, а от всех остальных мы можем запросто освободиться, начав выбирать эти потребности самостоятельно. Нужно лишь понять, что ни хороших, ни плохих вещей в принципе не бывает, и всё зависит только от нашего к ним отношения. Научиться относиться к вещам определённым образом и значит обрести счастье. Можно без конца бросаться из одной крайности в другую, желая то развлечений, то покоя, стремясь то к истине, то к блаженному неведению, но можно пойти и по другому пути, а именно: отказаться от желаний, и, следовательно, от страданий. Религии учат, что в нас есть некий источник жизненных сил. Разные религии спорят, является ли он самостоятельной сущностью или частью единого Бога. Есть и религии, придерживающиеся в этом вопросе дуализма, т.е. позиции правильности обоих мнений. Но все религии имеют одну общую мировоззренческую основу, суть которой в том, что источник, о котором идёт речь, существует. И эта основа - вовсе не беспочвенная догма: ибо даже если нет Бога и бессмертия, существуют объективные психические и физиологические процессы в наших телах. С давних пор люди привыкли называть их душой, и только недавно западный человек додумался отрицать религии, повествующие о душе, заменив их психологией, и совсем при этом забыв, что psyche и означает по-гречески "душа". В итоге, шило было заменено на мыло, ничего нового не изобретено, а старые истины отвергнуты. Понятно, что экстраполяция внутренних психологических феноменов на внешний мир, которая и порождает идею Бога, сама по себе является анахронизмом, свойственным древнему человеку. Однако, отбрасывая этот анахронизм, стоит ли отказываться также и от добытых знаний, касающихся внутреннего мира человека? Новая, западающая цивилизация, была выстроена на наглом эксплуатировании человеческих инстинктов, сделала людей рабами этих инстинктов, внушив им, между прочим, что в подчинении себя им и заключается счастье. Фразы типа "счастье внутри нас" были позабыты, и если и воскрешались периодически, то лишь для того, чтобы вновь побудить людей, потерпевших неудачу в стремлении к материальным благам, стремиться к ним во что бы то ни стало. Эти фразы, пусть даже в них и заключается великая истина, были опошлены и поставлены на службу системе с целью уговорить "неудачников" продолжать служить этой системе. Оказалось, что духовные силы, заложенные в каждом из нас, могут быть потрачены как на развитие духовности, так и на развитие материального благосостояния (2). Всю эту "новую философию" гниющего Запада можно было бы опровергнуть одной только чистой логикой, не апеллируя ни к каким сверхъестественным сущностям. Однако религии, как известно, постулируют существование Бога, ибо это обращение к сверхъестественному, как было показано выше, крайне необходимо для борьбы с материализмом. Именно поэтому идея Бога сохраняется, несмотря на развитие научных знаний о мире. Ведь культ потребления начал складываться именно в связи с развитием науки (секуляризация производства обусловила его бурный рост, а где есть производство - есть и потребление), и чем больше наука отвергала Бога, тем больше становилась нуждаемость в Боге для недопущения морального разложения. (2) Действительно, следует различать духовную независимость и средства её достижения. Сама эта независимость стала возможной благодаря разуму, с помощью которого мы способны смирять свои инстинкты, сиюминутные побуждения и, воздерживаясь от меньшего блага сейчас, получать большее благо в будущем. Но возможности разума, такие как обучение, воображение и планирование, можно использовать не только для отказа от преисполненного вечной неудовлетворённостью стремления к материальному благосостоянию, но и для увеличения материального благосостояния. (Эмоции, в свою очередь, олицетворяют нахождение во власти материи, но и они могут способствовать духовному росту.) Выбор зависит от того, для чего именно используется разум. Ясно, что во втором случае зависимость в той области, где она имела место, будет лишь усиливаться, всё больше загоняя человека в сансару. Поэтому когда человек осознает этот замкнутый круг, его разум может обратиться к чистой духовности. Истинная же мудрость заключается в преодолении самого разума, т.е. в недопущении его чрезмерности (разум - это средство, а не самоцель, нельзя позволять ему ставить всё новые и новые вопросы и получать новые знания, ибо смысл не в количестве, а в качестве знаний). Производство неизбежно подстёгивает потребление, и мы вынуждены констатировать, что в настоящий момент этот процесс в развитых западных странах достиг крайнего предела: люди тратят все свои жизненные силы, становятся рабами своих начальников, тратят большую часть жизни на производство ненужных им вещей, продуктов и услуг, а потом утопают в их потреблении, пытаясь заполнить духовный вакуум, и напрочь утрачивают способность к глубокому и независимому суждению и самоопределению, становясь рабами также торгашей и политиков. Средневековое религиозное мировоззрение не допустило бы такой ситуации, и потому было свергнуто. Но со временем стало ясно: даже если Бога действительно нет - чтобы человеческая жизнь не уподобилась животной, нам просто необходимо найти ему замену. Нам нужно снова научиться находить в себе источник жизненных сил. Этот источник, по всей видимости, бесконечен, как бесконечен и сам Бог. Шрила Прабхупада, например, говорит, что Кришна не истощается, отдавая нам свою энергию ('как человек, который зачал многих детей, а сам продолжает жить'), ибо в духовном мире, в отличие от материального, если ты что-то отдаёшь, у тебя не убывает. Проблема, однако, именно в отыскании жизненного источника (Кришны и т.п.): раньше соответствующим средством выступала религия, теперь она отвергнута. Таким образом, если мы отвергаем веру в Бога, мы должны найти ей замену. Честь и хвала тем, кто может быть щедрым, искренним и непредвзятым, любить людей и служить им, не прибегая к религии; но, представляется мне, что такие люди - лишь редкое исключение. У выбравших духовный путь есть острая потребность в религии, однако уже не в качестве утешения, а в качестве оружия, оружия добродетели. Бог нужен для того, чтобы человек мог внутренне преобразиться, а затем преобразовывать и окружающий мир. Бог поддерживает источник духовных сил - в этом, собственно, и заключается подлинная религия. Тот факт, что к религии часто прибегают, чтобы оправдать свои плотские желания, представляет собой лишь побочный эффект. Индуизм, например, достаточно закрытая религия, и там нет места потребительскому отношению к святыням. Христианство же потому только и распространилось так широко по миру, что в отличие от других религий "прощает людей", то есть вроде бы и не требует духовного отречения, ведь даже самый последний грешник может быть прощён всемилостивым Господом. В итоге, многие люди называют себя христианами, даже не пытаясь следовать учению Христа. Выше речь шла о том, что и духовность и материальность имеют свои недостатки и не позволяют человеку обрести полную свободу и полное счастье. Эта истина давно была осознана человеком, и с тех пор люди пытались найти те или иные компромиссные пути, с помощью которых можно было бы найти счастье именно в этой, земной, жизни, и сделать это независимо от существования Бога. Они задумывались: "Тренировочный эффект - это, конечно, хорошо, он предоставляет нам большие возможности. Однако зачем тренировать тело, если ты не используешь его возможности? Сила и выносливость были жизненно необходимы первобытному человеку, в современной же цивилизации утратили былое значение. Для их тренировки нужно затратить немалые усилия и огромное количество времени, но какова же конечная цель? Если это красивая мускулатура или спортивные награды, то игра не стоит свеч, потому что я не намерен тратить на это всю жизнь. Точно так же: зачем тренировать дух, если в этом нет необходимости? Я зависим от вещей, отлично, ну и что с того? Если я более или менее уверен в том, что эти вещи всегда будут со мной, если от них, наконец, зависит моё выживание, то зачем мне тратить время и усилия для обретения независимости от них? Скажете: "от беды да от сумы не зарекайся"? Но ведь я пытаюсь рассудить здраво: всё, чего я добьюсь, это вечная психологическая потребность оправдать потерянные время и силы, упущу возможности, и оплету себя сетью ложных убеждений. В конце концов, материя - это не зло, это просто инструмент, с помощью которого можно выразить и добро и зло, и то же самое можно сказать и о духе". Буддизм, будучи самой распространённой религией, свободной от Бога, мог бы взять на вооружение изложенную идею. Как известно, Будда (Сиддхартха Гаутама) шесть лет вёл крайне аскетичный образ жизни, и в итоге познал его неэффективность. Однако, как следует из вышеприведённого анализа христианства и индуизма, данные религии также не склонны к крайностям, так что у буддизма здесь нет преимущества. Кроме того, буддизм связан идеей перерождений (реинкарнаций). Догма о наличии последующих жизней, благоприятность существования в которых зависит от поведения человека в жизни этой, сближает буддизм с другими религиями. В итоге, отрицание Бога не ведёт к каким-либо серьёзным изменениям. Иначе обстоит дело с сикхизмом, другой индийской религией, которая не отрицает Бога, однако вовсе не связывает земное существование с необходимостью духовного совершенствования и выполнением Божественных наставлений. Это обусловлено тем, что сикхи не верят в загробную жизнь. По их представлениям, после смерти душа никуда не переходит, она просто растворяется в мире (точно так же, как тело растворяется в остальной материи). Понятно, что подобные представления исключают моральное требование полного духовного освобождения. Такая крайность выдвигается другими религиями лишь с увязкой на продолжение духовного пути после "перерождения" или, если таковое отсутствует, на необходимость приложения максимальных духовных усилий в одной жизни с целью попадания после неё в рай. Сикхизм свободен от подобных манипуляций страхом смерти, в нём в принципе принижено значение философских догматов и религиозных ритуалов. Сикхи утверждают, что никто не учитывает специально их "добрые дела", никто не понуждает их к пожертвованиям, накоплению знаний, целомудрию, покаянию и т.п. Человек свободен в своём выборе. Бог лишь создал Природу с её законами, но во власти человека решать, как жить и что делать в этих условиях, чтобы обрести счастье. Сами сикхи полагают, что для этого нужно развивать в себе оптимизм, веру и любовь. И хотя эти идеалы, в сущности, духовны, мы видим, что сикхизм свободен от крайней духовности настолько же, насколько он свободен от разврата. Сикхи - не аскеты и не гедонисты, они выбирают срединный путь. Понятие срединного пути используется и в буддизме, однако там оно, как правило, ассоциируется с 'восьмеричным путём' достижения нирваны, всё же предполагающим постепенное отречение от мирских вещей, сексуальной жизни и т.д. Сначала следованием этому пути достигаются душевный покой и тихая радость, но впоследствии требуется отрешение даже от покоя и радости в пользу совершенной невозмутимости и отсутствия ощущения телесности, и уже после преодоления даже такого безразличия к миру достигается нирвана. Буддизм также предполагает постоянное познание, совершенствование убеждений. От буддизма существенно отличается дзэн-буддизм, который, по утверждению философа-эзотерика Юлиуса Эволы, имеет целью как раз очистить буддизм от глупых догм и ритуалов до состояния tabula rasa, до его изначальной сути. Характерной особенностью дзэн является практически полное отрицание авторитета священных писаний, религиозных доктрин и сложных ритуалов. Бог и загробная жизнь не имеют никакого значения, они лишь мешают полному освобождению, которое, в свою очередь, должно наступить здесь и сейчас, а не после тысяч перерождений. И потому не должно быть никакого 'ухода от мира', и даже никакой зависимости от разума (все философские идеи и книги - лишь макулатура, которая хотя и способна стряхнуть пыль с сознания, но впоследствии порождает очередную привязанность). Счастье в этом мире - вот главная цель дзэн, и достигается оно 'внутренним пробуждением' (или, в терминах психоанализа, активизацией Эго). Внутреннее пробуждение, просветлённость, означает "полностью осознаваемое и понимаемое индивидом состояние, его всецелую ориентацию на реальность, как внутреннюю, так и внешнюю... Пробуждаясь, человек делается открытым и отзывчивым для окружающего мира" (Э. Фромм). Буддисты описывают просветление как состояние, в котором тело рассматривается как тело, ощущения - как ощущения, ум - как ум, состояние сознания - как состояние сознания. Этот пример означает полную объективность восприятия: мы должны видеть вещи такими, какие они есть, и не должны видеть в вещах то, чего в них нет. Объективность достигается осознанностью и непривязанностью (отсутствием целей и желания что-либо изменить, т.е. имеет место тотальное принятие). Внутреннее пробуждение, согласно концепции дзэна, не есть некий иллюзорный идеал. Нужно лишь, по выражению известного профессора философии, популяризатора дзэна Д. Судзуки, "активизировать все силы, которыми естественно наделен каждый из нас и которые в обычных условиях подавлены и изуродованы до такой степени, что не могут найти подходящего канала для своего проявления. Обычно мы настолько слепы, что не видим того факта, что обладаем всеми необходимыми качествами, чтобы стать счастливыми и любить друг друга. Вся борьба, которую мы видим вокруг себя, является следствием такого неведения". Дзэн часто обвиняют в безнравственности. Действительно, этический элемент едва ли прослеживается в нём. Однако человек, полностью осознающий и объективно воспринимающий реальность, всегда принимает её такой, какая она есть, и поэтому в нём нет стяжательства или злобы. Как и другие религиозно-философские учения, дзэн направлен на обретение человеком гармонии с миром, предполагающей любовь к миру, сострадание ко всему живому (каруна). Эта любовь, являющаяся выражением жизненной силы, и есть залог всякой нравственности. В этом отношении дзэн не сильно отличается от других религий, он лишь использует другой метод. Дзэн подходит с позиции освобождения, а не нравственности или ритуала, как это делают другие религии. Дзэн-мастер Сун Сан писал: "Когда Дао потеряно, приходит доброта. Когда доброта потеряна, приходит нравственность. Когда нравственность потеряна, приходит ритуал. Ритуал это шелуха истинной веры, начало хаоса". Сикхизм и дзэн представляют собой два ярких примера "практичных", всецело ориентированных на данный материальный мир религий. Так, Д. Судзуки пишет: "Спасение следует искать в самом условном; не существует ничего безусловного... если вы ищете чего-то потустороннего, оно разобщит нас с этим миром относительного, что равносильно самоуничтожению. Спасение не может быть достигнуто ценою своей собственной жизни". Одной из главных целей сикхизма и дзена является пробуждение сознания, ибо только о полностью сознающем свою жизнь человеке можно сказать, что он по-настоящему живёт. Чрезвычайно важно то, что сознание является универсальным средством, позволяющим избежать "перекосов" в сторону духа или материи. Обычно люди не осознают многих вещей и событий, ежедневно происходящих с ними. Они словно находятся в забытьи, изо дня в день механически выполняя одни и те же действия, и так их жизнь проходит мимо них. Сикхизм и дзэн просто говорят: "Живи!". Они говорят: "Осознавай каждое мгновение, каждое ощущение в нём, и тогда твоя жизнь наполнится красками. Если ты ешь, то будь в этом полностью, не думай о сотне вещей, насыщаясь механически". Таким образом, осознание бытия предполагает тотальное присутствие в настоящем моменте (отбрасывание прошлого и будущего). (Будущее не должно быть проблемой, максимум - задачей (разница между проблемой и задачей - в психологическом к ним отношении), к решению которой следует приступить уже сейчас.) Такому присутствию в настоящем учит, в частности, Экхарт Толле. Но прошлое и будущее перестают быть проблемой, а присутствие в настоящем становится возможным, только когда нас полностью устраивает это настоящее. Поэтому здесь необходимо полное принятие мира и самого себя, своих желаний, своего несовершенства как части этого мира. Не предъявляйте никаких требований существованию, - говорит Ошо, - иначе вы будете страдать". Другие религии также говорят о принятии (так, Иисус говорит нам, что не нужно заботиться о еде, питье и одежде на завтра, ибо "довольно для каждого дня своей заботы"), однако они не распространяют его на внутренний мир человека, который вынужден ввиду этого беспрестанно бороться со своими "грехами". Из этого вытекает внутриличностная дисгармония и нежелание осознавать те или иные факты. Но жизнь так устроена, что когда мы смиряемся с имеющимся положением дел и действительно принимаем его, тогда только оно и меняется. Можно биться об стену головой до потери сознания, а можно сказать ей: "я тебя принимаю"; и, если это было сказано искренне, она тут же рухнет. Так обстоит дело во всём. Поэтому не имеет значения, как долго мы упражняемся в духовности. Главное - это сама установка, сама готовность к принятию лишений и вообще всего. Ибо можно добиваться свободы от материи, попадая в лапы разума и духа, и потом добиваться свободы уже от разума и духа, но всё это - бег по кругу, всё это ещё сансара. Истина же заключается в том, что можно получать удовлетворение от реализуемых и реализованных желаний, принимая нереализуемые и нереализованные, и обрести таким образом гармонию и счастье. И тогда "вы сможете продолжать наслаждаться преходящими радостями этого мира, но вам не нужно будет цепляться за них, поскольку исчезнет страх потери" (Э. Толле). Чтобы достичь этого, нужен лишь один существенный переворот сознания (а если точнее - то пробуждение сознания). Между прочим, изложенные мысли встречаются ещё у древнегреческого философа Эпикура, который для достижения максимального наслаждения рекомендовал стремиться к тем видам блага, которые мы в состоянии контролировать. Духовность говорит, что в нас есть некий божественный источник. Указание на его божественность означает, что он несёт совершенную благость. Именно поэтому, как говорит Ошо, "у радости нет причины". Причины могут быть у болезней, но не у здоровья, и бессмысленно спрашивать у доктора: "Почему я здоров?". Единственная причина радости в том, что мы выздоровели (отыскали божественный источник, познали себя и своё единство с миром, и приняли этот мир). Она не в том, чтобы лишать себя этого мира, умерщвляя плоть. А значит не должно быть никаких целей (тренировок самоистоязания) - стремиться просто не к чему. Сам путь (дао), преисполненный радостью, становится целью. Упоминание Дао не случайно. Даосская философия очень близка дзэну, поскольку даосизм и буддизм развивались в тесном взаимодействии. 'Дао' - это та самая объективная реальность, которую нужно безоговорочно принять, перестав (как это обстоит и в дзэне) делить вещи на хорошие и плохие. Другое ключевое понятие даосизма - 'Дэ' - означает правильное распоряжение своей жизненной энергией, и заключается не в самоистязании (и не в потребительстве), а в спонтанности действий, устремлённых в настоящее (даосское 'недеяние' следует понимать именно как непреднамеренную активность). Не должно быть никаких грандиозных планов на будущее - ни мирских, ни религиозных - следует лишь полностью осознать себя и мир, принять всё это (то есть, не только мир, но и свою психику) как есть, и при выборе вариантов поведения слушать своё сердце. И тогда в тот или иной момент жизни человек естественным образом и при этом совершенно верно будет отдавать предпочтение либо лишениям, либо удовольствиям. Однако сказанное относится именно к подлинной даосской философии, а не к упадочной религии даосизма, сложившейся на её основе, где существенное значение придаётся загробной жизни, а также амулетам, талисманам и магическим текстам как способу достижения бессмертия. Впрочем, не только даосизм, но и многие религии в той или иной степени содержат в себе отзвуки срединного пути. Так, даже в рамках того же индуизма, а именно у основателя вишишты-адвайты Рамануджы, можно встретить мысль о том, что отречение от материального мира - это такая же попытка контролировать ход событий, как и погружение в материальный мир, и она не может привести нас к блаженству; человек же всегда должен действовать в соответствии с конкретной жизненной ситуацией(3). (3)В европейской традиции наиболее близкие к изложенным мысли высказал, пожалуй, Ницше. Примечательно, что он был ярым врагом как средневекового христианства (установки на духовность), так и рационализма Нового Времени (установки на материальность). Утверждая, что понятие Бога есть лишь манипулятивная фикция, а 'духовный террор' ведёт к скрытой ненависти к себе, он вовсе не призывал нас выбрать эгоистическую установку на вседозволенность. Напротив, он полагал, что при всей значимости чувственной сферы, нам всегда требуется определённая доля аскетизма (без неё невозможно никакое творчество и самоутверждение). Ницше первым заговорил о том, что находится 'по ту сторону добра и зла'. Существенное место при этом он уделял тотальному принятию действительности, о котором говорилось выше, правда облёк эту идею в не слишком удачный термин 'amor fati' (яснее эта мысль развита у Спинозы). Впрочем, и в целом Ницше трактуется исследователями неоднозначно. Его фундаментальное понятие 'воли к власти', возможно, следует понимать именно как желание власти над собой, реализуемое, конечно, не посредством духовных самоистязаний, а через amor fati, а также как желание преобразовывать окружающий мир, следующего, однако, не из эгоистических побуждений, а из действительно свободного творческого порыва. Добавим к сказанному, что многие из европейских мыслителей так или иначе высказывали идеи, связанные со срединным путём, и здесь не следует зацикливаться на Ницше. Так, Спиноза замечательным образом показал, что только тотальное принятие Вселенной и осознание самих себя как её части ведёт нас к свободе и счастью. Шлейермахер также оправдывал религию лишь на том основании, что истинная религия есть 'вкус бесконечности', а не метафизика и не морализаторство; она заключается в переживании Бога в себе и во всём, и не совместима с верой в личное бессмертие. Итак, западная цивилизация направлена на получение материального удовольствия. Будучи построенной на эксплуатации человеческих инстинктов, она заставляет людей производить и потреблять всё больше и больше. Восток ценит духовное удовлетворение, и поэтому заставляет людей всё больше и больше воздерживаться. Но есть и срединный путь. Он говорит: не стремись ни к тому, ни к другому; прими абсолютно всё, тогда ты достигнешь счастья, и станешь добродетельным. Ошо называет дзэн свободой от себя, и в этом есть определённый смысл. Ибо когда мы перестаём заботиться о себе, мы находим себя. Или, как высказался известный психолог Виктор Франкл: "Счастье подобно бабочке. Чем больше ловишь его, тем больше оно ускользает. Но если вы перенесете свое внимание на другие вещи, оно придет и тихонько сядет вам на плечо". Именно этот принцип, а вовсе не принцип максимального производства и максимального потребления, обеспечивает подлинное счастье в материальном мире. Наряду с ним существует принцип духа, направленный на обретение счастья в мире ином. И в зависимости от того, верит ли человек в Бога и загробную жизнь, он выбирает свой путь.
- Комментарии: 1, последний от 01/08/2013.
- © Copyright Шавеко Николай Александрович
- Размещен: 01/08/2013, изменен: 07/06/2020. 52k. Статистика.
- Статья: Проза, Философия, Религия
Связаться с программистом сайта.