Шавеко Николай Александрович. Лекция 4. Учение Канта о правовом и нравственном идеале

Лекция 4. Учение Канта о правовом и нравственном идеале

Иммануил Кант - немецкий философ второй половины 18-го столетия, жил и работал городе Кёнигсберге, ныне Калининград.

Основная идея его моральной философии заключается в том, чтобы выработать такое нравственное правило, которое было бы независимо от любого опыта, от любой эмпирии, от того, что мы видим вокруг себя и того, что мы испытываем. Но если конкретнее, что это означает?

В первую очередь, говорит Кант, нравственная философия не должна учитывать данные, которые получает такая наука, как антропология. Иными словами, для Канта не важно, как биологически устроен человек, какие склонности имеются у него от природы, потому что, во-первых, у всех людей склонности разные, и какую-то единую основу здесь мы вряд ли сможем найти, во-вторых, когда мы говорим о морали и нравственности, то подразумеваем некоторые правила, которые скорее противостоят склонностям, возвышаются над ними, и в этом смысле изучение человеческих склонностей ничего не дает нам при изучении моральных принципов. Нравственным поступком мы считаем тот, который человек совершает вопреки своим желаниям и склонностям, которые он совершает, преодолевая себя, а не потакая внутренним инстинктам и вожделениям.

Кант признает, что, в принципе, все люди стремятся к счастью, и в этом можно усмотреть некоторую общую человеческую склонность. Но даже если допустить единую для всех людей склонность, это не меняет сути дела, потому что, во-первых, каждый человек ищет счастье на своих собственных путях, и у нас нет какого-то единого рецепта "как стать счастливым", нет инструкции, по исполнении которой человек обязательно станет счастливым. Поэтому здесь мы снова не сможем построить какую-то единую систему долженствования. Во-вторых, нравственность для Канта все-таки не то же самое, что счастье, потому что заповедь, что человек должен поступать нравственно, и заповедь, что человек должен стремиться к своему счастью - это интуитивно разные вещи. Скорее, когда мы говорим о нравственности, речь идет о том, что мы должны установить такие ограничения, которые бы препятствовали определенным способам стремления к собственному счастью. И вот именно этим занят Кант. А то, что все люди стремятся к счастью, в этом отношении оказывается излишней информацией.

Наконец, согласно Канту, для выработки нравственных правил нам не следует учитывать изменяющийся опыт, потому что если бы мы вырабатывали правила исходя из какого-то конкретного положения вещей, то мы смогли бы вывести только относительные правила, которые утратили бы смысл, как только соответствующие обстоятельства прекратились. Но если мы говорим о нравственности в целом, то нам не интересно, что конкретно происходит в мире и как этот мир устроен. Мы ищем некоторое универсальное правило, универсальный принцип, который можно было бы применять в самых разных обстоятельствах.

Как тогда Кант предлагает разработать нравственное правило? Он говорит, что нравственный закон следует из самого человеческого разума. Что здесь имеется в виду? Для Канта нравственное правило - это правило воления, то есть правило, которое предписывает нашей воле что-либо. Кант выделяет три вида таких правил, и называет их императивами (императив - это то, что предписывается нашей воле).

Первый вид императивов - это императивы умения, или, другими словами, императивы технические. Это любые правила, которые строятся по принципу "если хочешь достичь Х, делай У". Из этого определения императивов умения понятно, почему мы называем их техническими: здесь имеется в виду, что у нас уже есть заранее заданная цель (таких целей можно вообразить бесконечно много), и в зависимости от конкретной цели меняются правила ее достижения. Для каждого Х есть определенный набор правил (У), ведущих к достижению Х.

Второй вид императивов - это императивы счастья, или, другими словами, императивы благоразумия. Здесь подразумеваются такие правила, которые ведут к достижению счастья. Цель достижения счастья немного отличается от всех других целей. Отличается она именно тем, что абсолютно все люди стремятся к счастью. Следовательно, здесь нет бесконечного множества Х, есть только один-единственный Х, а именно стремление к счастью, которое свойственно всем людям. Но что касается У, то есть средств достижения счастья, то тут возникает загвоздка. Если в отношении императивов умения могли бы сказать, что для достижения такой-то цели нужно сделать то-то, в отношении императивов благоразумия или счастья мы не сможем сказать, что именно мы должны сделать. И действительно, если бы люди знали, как именно достичь счастья, знали бы точный способ его достижения, то наверное и нравственность не нужна была бы, все и так были бы довольны. Но поскольку люди не знают, как достичь счастья, и каждый через свой собственный опыт познает то, как стать счастливым, находя свой собственный ответ, то конкретные У мы не знаем, то есть конкретное средства для достижения цели счастья у каждого свои.

И технические императивы, и императивы благоразумия Кант называет гипотетическими. Это означает, что названные императивы все-таки зависят от конкретного опыта. Человек в данном случае подчинен какому-то своему собственному желанию, и для удовлетворения этого желания он изобретает различные средства. Но Кант утверждает, что такой человек попросту не свободен, потому что хотя человек может предпринимать какие-то действия для удовлетворения своих желаний, и в таких случаях мы обычно говорим, что он действует в своих собственных интересах, но действительно ли это его желания, не навязаны ли они ему, не управляют ли они им, как марионеткой - этими вопросами мы обычно не задаемся. Мы не рассуждаем о том, как то или иное желание сформировалось, под влиянием каких факторов это произошло. На самом деле, говорит Кант, когда у нас появляется какое-то желание, мы являемся марионетками, так скажем, природных сил, и мы не свободны в своём желании, мы не выбираем, что желать. Формулировка "ты должен хотеть" бессмысленна, потому что нельзя заставить человека свободно хотеть что-то конкретное. Желание - это всегда что-то несвободное, что мы не можем предписать. Поэтому, говорит Кант, гипотетические императивы имеют дело с несвободной человеческой волей, потому что воля предполагается в них подчиненной чему-то внешнему. В свою очередь нравственность направлена на то, чтобы выработать правила, которые были бы независимы от природных и социальных случайностей.

Третий вид императивов, которые Кант выделяет, это императив категорический. Что означает "категорический"? Эта формулировка означает, что данный императив нужен не для достижения какой-то цели, а ценен сам по себе. Иными словами, мы следуем этому императиву только потому, что мы ценим само это правило, и нас не интересует, к чему приведет следование данному правилу. Последствия - это уже относительные ценности, а вот само правило - это высшая ценность, потому мы его и соблюдаем.

Категорический императив для Канта - это и есть нравственное правило, потому что нравственным может быть только то правило, которое не зависит от склонностей человека (это то, что им противопоставлено). Кант говорит о том, что по-настоящему свободный выбор человека - это всегда выбор в пользу следования категорическому императиву. Если мы отклоняемся от следования категорическому императиву, если мы совершаем какие-то действия, которые ему противоречат, то, тем самым, мы просто демонстрируем, что мы находимся под властью каких-то природных и социальных сил, которые не являются нами самими, то есть мы зависим от чего-то внешнего. Если же человек свободен, если он сам решает, как ему поступить, он поступит согласно категорическому императиву. Волю, которая не зависит от внешнего воздействия, Кант называет автономной волей. Соответственно ее противоположность - это, для Канта, гетерономная воля. Для Канта подлинно свободный поступок - это поступок в соответствии с автономной волей. Таким образом получается, что свободный поступок - это и есть нравственный поступок, это практически одно и то же.

Но что такое для Канта свобода? Философ говорит о том, что вообще-то мир детермистичен, события в мире полностью предопределены, и каждое явление имеет свою причину в каком-то предыдущем явлении, которое было до него. Весь мир мы воспринимаем как цепочку причинно-следственных связей. Человек, поскольку он является частью этого мира, согласно Канту, должен восприниматься точно также. Иными словами, при наличии определенного научного инструментария мы, в принципе, можем предугадать действие больших масс людей, чем, собственно, и занимаются теперь социологи. Они могут выяснить, какой процент голосов наберет определённый кандидат на выборах, такие вещи вполне хорошо просчитываются. Кроме того, зная какого-то конкретного человека достаточно близко, мы вполне можем сказать, как он поступит в той или иной ситуации. Это говорит о том, что мы очень часто воспринимаем человека не как свободное существо, а как одно из звеньев в цепочке причинно-следственных связей. И так действительно можно воспринимать человека. В рамках своих познавательных возможностей мы вправе воспринимать человека или как причину, или как следствие его поступков. Но, говорит Кант, если бы мы всегда так воспринимали человека так, то никакая нравственность не была бы возможной, потому что сама нравственность подразумевает, что человек свободен, то есть он может какой-то поступок либо совершить либо не совершить по своей собственной воле. И в таком русле мы тоже вполне часто рассматриваем человеческие поступки. Получается, что мы человека воспримем двояко. Если бы мы воспринимали человека только как часть органического мира, то никакая нравственность не была бы возможна, никакой выбор не был бы возможен, и, конечно же, это не соответствует нашему опыту, восприятию человека как существа, способного совершать свободный выбор.

Вообще, для Канта причинно-следственная связь - это одна из форм, с помощью которой наш рассудок познаёт действительность. Причинно-следственная связь не существует объективно, это скорее, так скажем, свойство человеческого мозга, делающее нас способными воспринимать и познавать мир (мы не можем представить себе мир без каких-либо причинно-следственных связей, равно как не можем представить себе что-либо вне пространства и вне времени). Поэтому, говорит Кант, мы в силу своей собственной природы вообще не можем воспринимать мир иначе, как детерминистичный. Но если причинно-следственная связь - это всего лишь форма постижения человеком этого мира, то помимо воспринимаемых человеком явлений есть еще и мир "вещей в себе", то есть какой-то подлинный мир, который не зависит от форм и способов восприятия, свойственных конкретному существу, в частности человеку (например, от пространства, времени и причинно-следственной связи). Мир "вещей в себе", по всей видимости, совсем не детерминистичен. По крайней мере, мы о нем ничего не можем знать. Но мы знаем, что человек - это существо, которое подлежит одновременно и миру явлений, и миру вещей в себе: он может быть одновременно и свободен и детерминирован. Во всяком случае, Кант говорит, мы точно этого знать не можем, но, по крайней мере, мы точно можем сказать, что человек сам себя воспринимает двояким образом: и как свободное существо, и как полностью детерминированное. И это два совершенно независимых способа понимания человека, его поступков и действий. Поэтому, говорит Кант, мы должны просто постулировать эту очевидность, которую мы наблюдаем, а именно, что человека можно принимать как существо свободное. Мы должны постулировать его свободу для того, чтобы сделать нравственность возможной. Свобода как независимость от причинно-следственных связей, от явлений и событий окружающего мира, от всего эмпирического - это и есть автономия. Свободный человек, то есть человек, не подвластный причинно-следственным связям, выберет следовать категорическому императиву. Его автономная воля - это и есть воля, которая следует нравственному правилу.

Как же выглядит этот категорический императив? Формулировка категорического императива она достаточно популярна, и многие с ней сталкивались. Она отчасти похожа на золотое правило морали ("поступай с другими так как хочешь, что бы поступали с тобой"), но она все-таки отличается от золотого правила морали, и выглядит следующим образом: поступай согласно такому правилу, которое ты хотел бы видеть всеобщим законом.

Кант приводит четыре примера, чтобы продемонстрировать сущность категорического императива. Первый пример - это запрет лжи. Кант говорит, что мы не можем возвести во всеобщий закон дачу ложных обещаний, потому что в этом случае мы противоречили бы сами себе. Если бы дача ложных обещаний была бы предписана нравственностью, тогда люди вообще не стали бы давать никаких обещаний, потому что сам смысл обещания был бы разрушен. Иными словами, когда я даю обещание, я предполагаю, что другой человек мне верит: я говорю что-то, что не соответствует действительности, я обещаю что то сделать, чего я на самом деле не сделаю. Допустим, я беру деньги в долг и обещаю их вернуть, но обещаю я это только для того, чтобы убедить человека отдать мне деньги, на самом деле возвращать их я не собираюсь. По Канту, если бы правило, согласно которому я действую, было бы всеобщим законом, то я бы противоречил сам себе, потому что в таком случае можно сказать, что обещаний бы вообще не существовало как явления, и, кроме того, можно сказать, что весь гражданский оборот был бы нарушен, его бы не стало. Второй пример, который приводит Кант - это запрет самоубийств. Для Канта человек, который оканчивает свою жизнь самоубийством - это противоречивый человек, ведь по сути его разум предписывает ему прекратить существование этого же самого разума. Мы не можем возвести во всеобщий закон самоубийство, потому что мы просто не можем даже помыслить его последовательно: разум не может давать нам указания, которые противоречили бы самому этому разуму, то есть исполнение которых препятствовало бы функционированию этого разума.

Кроме того, Кант выделяет еще два примера обязанностей, но в отличие от уже названных обязанностей (не лгать и не совершать самоубийств), эти последние обязанности уже не являются совершенными. Что это означает? Когда мы говорим о том, что нельзя лгать и нельзя совершать самоубийство - это вполне чёткие определенные правила, мы знаем, что они распространяются на каждого, и каждый обязан воздержаться от определенных действий. В этом смысле мы говорим о совершенных обязанностях. Но еще в теории и права, и морали выделяют так называемые несовершенные обязанности. Это обязанности, которые либо не указывают конкретных субъектов, которые должны их совершить, либо предписывают что-то неопределенное, то есть общее направление действий, а не конкретные действия. Кант приводит две несовершенных обязанности: обязанность помогать другим людям и обязанность развивать свои собственные таланты. Эти обязанности, по Канту, тоже распространяются на всех людей, но Кант не поясняет, в чем именно мы должны помогать другим людям, он не говорит, какие именно таланты мы должны развивать, сколько времени мы должны этому уделять. В этом смысле обязанности, которые предлагает Кант, являются несовершенными: способы и сроки исполнения этих обязанностей четко не регламентированы. Почему Кант считает, что развитие собственных талантов и помощь другим являются нравственными обязанностями? Он, с одной стороны, говорит, что всеобщее нарушение этих обязанностей мы можем помыслить логически, но вот последовательно хотеть всеобщего нарушения этих обязанностей мы не можем. Почему мы не можем хотеть всеобщего нарушения обязанности помогать другим людям? Потому что каждый человек хотя бы когда-нибудь нуждается в посторонней помощи. Если он нуждается в посторонней помощи, то значит, чтобы сделать обязанность всеобщей, так сказать "генерализировать" её, "универсализировать" её, он должен допустить, что он тоже должен что-то делать для других. В этом смысле последовательно хотеть не помогать другим людям человек не может, не лукавя перед самим собой. Что касается обязанности развивать свои собственные таланты, Кант говорит, что разумное существо стремится иметь больше возможностей для того, чтобы удовлетворять большее количество своих потребностей, поэтому неразумно хотеть меньших способностей: если у тебя просто будет меньше возможностей, это будет меньшее благо для тебя. Но раз ты хочешь больше возможностей, тогда ты должен развивать свои собственные способности. Тогда ты будешь способствовать себе как разумному существу. Мы можем себе помыслить общество, в котором люди не развивают свои способности, но тем не менее мы не можем последовательно хотеть не развивать свои собственные способности, потому что это просто невыгодно для нас самих.

Такие четыре примера приводит Кант. Кроме того, Кант предлагает вторую формулировку категорического императива. Первая формулировка, как мы сказали, выглядит так: "поступай с другими согласно такому правилу, которое ты хочешь видеть всеобщим законом". Но есть, говорит Кант, еще второй способ сформулировать ту же самую мысль: "поступай так, чтобы человечество и в твоем лице и в лице всякого другого всегда было бы целью, а не только средством". Если буквально трактовать данное правило, то можно сказать, что к другому человеку в принципе можно относиться как к средству, но при этом мы должны относиться к нему еще одновременно и как к цели, то есть мы не можем относиться к нему исключительно как к средству. Также, буквально трактуя это правило, мы могли бы сказать, что оно разрешает не просто относиться к другим людям и как к средству и как к цели одновременно, но также разрешает относиться к другим людям одновременно ни как к средству, никак к цели, то есть вообще никак (отказаться от взаимодействия с людьми). По крайней мере, буквальная трактовка данной формулировки, которую дал Кант, говорит об этом. Но на самом деле Кант не согласился бы с такой буквальной трактовкой. Например, очевидно, что отказ от всякого взаимодействия с людьми противоречит обязанности помогать другим людям.

С точки зрения второй формулировки категорического императива Кант рассматривает все те же четыре примера обязанностей, и пытается доказать, что и с точки зрения этой формулировки заповеди "не лги", "не совершай самоубийств", "помогай другим людям", "развивай свои собственные способности" также соответствуют нравственному закону, а их нарушение является безнравственным. Как Кант это обосновывает? Кант говорит: если вы врете другому человеку в расчете на то, что он вам поверит, то значит вы используете его как средство; если вы совершаете самоубийство, то вы воспринимаете себя как средство; если вы не помогаете другим людям, то вы тоже не относитесь к человечеству как к цели, вы только относитесь к нему как к средству для себя; наконец, если вы не развиваете свои собственные способности, то вы тоже не относитесь к человечеству как к цели.

Теперь рассмотрим ту критику, которая высказывалась в адрес моральной философии Канта, в частности критику, касающуюся четырех приведенных Кантом примеров нравственных обязанностей.

Для начала рассмотрим предложенный Кантом первый пример нравственной обязанности: запрет лжи. Кант считает безусловным императивом запрет лжи, хотя в подтверждение своего тезиса рассматривает только узкий пример с ложными обещаниями. Кант говорит, что любая ложь, а не только ложные обещания не соответствует нравственному закону, не замечая разницы. В чём же тут разница? Предположим, ребенок не сделал домашнее задание, но говорит родителям, что сделал его: в этом случае он никакого обещания родителям не даёт, но он всё же врет. Однако Кант не привел пример, который бы свидетельствовал бы о недопустимости лжи в целом, а не только ложных обещаний. Ложное обещание - это частное, а ложь в целом - это общее. Но, предположим, мы сузили заповедь "не лги" до заповеди "не давай ложных обещаний". Стала ли она от этого правильной?

Противники Канта говорят о том, что есть такое явление, как ложь во благо, и в принципе большинство людей одобряют ложь во благо. Речь идет о ситуации, когда мы говорим человеку неправду не ради себя, не ради каких-то третьих лиц, которые нам дороги и близки, а ради самого этого человека. Можно ли сказать, что это правило логически противоречиво? Многие говорят, что правило "лжи во благо" не является логически непротиворечивым, что его тоже можно мыслить в качестве всеобщего закона. Всеобщий закон тогда выглядел бы так: "лгать нельзя, но ложь во благо допустима". Но если это правило не является логически непротиворечивым, значит оно может быть всеобщим законом точно так же, как и изначально предложенное Кантом строгое правило "лгать нельзя".

Мысль Канта развивалась следующим образом. Он хотел показать, что если предписать каждому всегда давать людям ложные обещания другим людям, то и сами попытки врать окажутся абсурдными, но зато мы можем предписать каждому всегда говорить правду, и тогда сам институт обещаний будет сохранен. Но хотя эти рассуждения Канта верны, сама постановка вопроса, возможно, помешала мыслителю увидеть возможность существования ситуаций, промежуточных между "всегда врать" и "всегда говорить правду".

Кроме того, следует отметить, что когда мы лжем человеку для его же блага, для его же пользы, то тем самым мы рассматриваем этого человека как цель, мы не рассматриваем его только как средство для удовлетворения своих потребностей или потребностей других лиц, ведь именно потребности самого этого человека мы и хотим удовлетворить. Короче говоря, мы лжем ради того же человека, которому мы и лжем, а значит мы не используем его как средство. В этом смысле, наверное, нельзя говорить о том, что ложь во благо противоречит второй формулировке категорического императива: здесь нет отношения к человеку лишь как к средству.

Возьмём другой пример, а именно пример самоубийств. Я уже не говорю о том, что солдаты могут бросаться на амбразуру для того, чтобы совершить какой-то подвиг во благо родины. Являются ли такие самоубийцы безнравственными? Наверно нет. Кант, впрочем, говорит не обо всех самоубийствах, а только о тех случаях когда человек, чтобы прекратить свои собственные страдания, и больше не страдать, решает окончить свою жизнь. Только в этом случае, то есть в случае самоубийства как способа прекратить свои страдания, по Канту, человек воспринимает себя как средство. То есть нельзя сказать, что Кант не учитывает здесь различные варианты самоубийств, и формулирует правило слишком абстрактно. Но всё же, если мы говорим о первой формулировке, то критики Канта замечают, что мы вполне можем последовательно помыслить совершение самоубийства в качестве всеобщего правила. Возможно, совершение самоубийства не стоит рассматривать как всеобщее предписание, но оно, по крайней мере, может быть всеобщим правом, то есть быть допустимым.

Кроме того, мы могли бы сказать, что типичный самоубийца воспринимает себя одновременно и как цель и как средство, а не только как средство. Самоубийца свое тело, свою жизнь рассматривает как средство для реализации, опять же, своих собственных жизненных целей, которые он перед собой поставил. Значит, самоубийца есть средство для самого себя же как цели! Разумное существо стремится к удовольствиям и избегает страданий, и если человек понимает, что в будущем его в жизни ждут только страдания, и не будет никаких удовольствий, то он может принять совершенно разумное решение прекратить свою жизнь. Короче говоря, мы можем сомневаться в том, что самоубийство противоречит второй формулировке категорического императива.

Рассмотрим третий пример, оказание помощи другим. Почему человек не может не оказывать помощь другим, если он не хочет получать от других помощь? Почему он не может просто уйти в лес, жить где-то в келье, сам решать свои проблемы, добывать себе еду, огонь, и не ждать помощи от других людей? Вот если он так решил, и он не хочет получать помощь ни от кого другого, если он придерживается морального убеждения, согласно которому нельзя принимать посторонней помощи, и считает, что каждый должен заботится о себе сам, то почему мы должны предписывать такому человеку помогать другим людям, если он сам не хочет получать помощь от других людей? Мы можем заметить, что раньше, до своего решения уйти из общества, такой человек всё же получал помощь от других людей. Но раньше он и помогал им, а теперь решил, что с определенного момента он другим людям не помогает, и ничего от них тоже не хочет получать! Можно ли говорить о том, что такая ситуация противоречит категорическому императиву? По сути здесь человек относится к другим людям ни как к средству, ни как к цели, то есть он вообще никаких взаимоотношений с людьми не поддерживает. Согласно буквальной трактовке второй формулировки категорического императива такая ситуация вполне допустима: нельзя относиться к людям только как к средству, то есть нельзя пользоваться их помощью, ничего не отдавая взамен, но если ты не получаешь от них помощь, тогда можно и не помогать.

Кроме того, почему нельзя рассмотреть такую ситуацию как всеобщее правило? В этом случае хоть человеческое общество и распадется, но человечество как вид - останется. Канта, по всей видимости, интересует человечество не как биологический вид, а человечество как носитель разума. Если всем людям будет предписано жить отдельно от других людей, то люди просто перестанут быть разумными, ведь разум - это продукт социального взаимодействия. Но всё же мы могли бы рассматривать жизнь без взаимодействия с другими людьми как право, а не как обязанность. И в этом смысле не ясно, почему такое право должно быть аморальным.

И наконец, последняя обязанность: развивать свои собственные таланты. В отношении нее тоже можно поспорить с Кантом. Во-первых, не все таланты полезны, и существуют абсолютно бесполезные таланты, которые никак не пригодятся. Должны ли мы их развивать? Наверное, нет. Во-вторых, почему мы не можем генерализировать (универсализировать) правило, согласно которому люди не должны развивать свои таланты? в чем здесь будет логическое противоречие? Пожалуй, ни в чем. Противоречие будет только тогда, когда мы предпишем всем людям в качестве обязательного правила ни в коем случае не развивать свои таланты. Но мы можем, по крайней мере, предоставить людям право не развивать свои таланты в тех случаях, когда они сами этого не хотят.

В результате, каждый из предложенных Кантом примеров оказывается сомнителен. Канта очень часто критиковали за то, что та формула категорического императива, которую он предложил, настолько абстрактна, что по сути под нее можно подвести любое правило, и это правило будет функционировать в качестве всеобщего закона, не будучи противоречивым. Сторонники Канта на это отвечают, что Кант, может быть, был попросту недопонят и неправильно понят, и что все-таки правило, разрешающее нарушение четырех вышеуказанных обязанностей, будучи возведено во всеобщее, содержит в себе логическое противоречие.

Возможно, здесь проблема в том, что Кант мыслил в категориях запрета и предписания, и не учитывал категорию дозволения. Он считал, что дозволение логически вытекает из запрета и предписания, и не является самостоятельной категорией. Поэтому когда он рассматривает заповедь "не лги", он охватывает только два варианта: либо человек всегда говорит правду, либо он всегда лжет, т.е. ему предписано в качестве нравственного закона либо говорить только правду либо давать только лживые обещания. Конечно, если бы человеку было предписано всегда давать лживые обещания, это было бы самопротиворечиво. Но ведь ему может быть дозволено давать лживые обещания лишь в определенных случаях! С этой точки зрения Кант может быть переосмыслен. То же самое касается всех остальных его примеров. Быть может, нам вообще следует постоянно корректировать общее правило в зависимости от частных ситуаций?

Кроме того, несовершенные обязанности, которые отстаивает Кант, а именно "помогать другим" и "развивать свои собственные таланты", критикуются следующим образом.

Почему, например, есть обязанность содействовать чужому счастью, но нет обязанности содействовать своему счастью? Кант говорит о том, что нужно помогать другим, способствовать счастью других людей, но если мы сделаем обязанностью способствовать своему собственному счастью, то это будет как минимум излишней обязанностью, потому что все люди и так от природы стремятся к собственному счастью. Но здесь мы могли бы возразить, что следует различать предписывание и принуждение. Можно предписать обязанность человека стремиться к своему собственному счастью, раз уж мы предписываем стремление к счастью других людей, но не принуждать его к этому, потому что принудить быть счастливым нельзя. В этом смысле счастье вполне может быть нравственной обязанностью. Но тогда можно привести другой довод против существования нравственной обязанности человека стремиться к собственному счастью. Следование своим собственным склонностям желаниям и влечениям, от которых зависит счастье человека, по определению не может быть нравственным, так как в этом случае человек несвободен, о чем мы говорили выше. Это более сильный довод в пользу мнения, что стремление к своему собственно счастью не может быть нравственной обязанностью. Но разве мотив следования долгу и мотив стремления счастью не могут совпасть? Ведь в отношении обязанности следовать счастью других именно это и происходит, пусть даже там речь идет о совпадении моего мотива следования долгу с чужим стремлением счастью, а не моего долга и моего счастья.

Вторая несовершенная обязанность, о который говорит Кант, это развитие своих собственных талантов. Почему, согласно Канту, нравственный закон предписывает такую нравственную обязанность, но не предписывает обязанность развивать чужие таланты? Потому что, говорит Кант, каждый человек должен стремиться развивать свои способности, но при этом он не может развить способности другого человека. Развитие способности зависит только от самого человека, и поэтому предписывать человеку развивать способности других людей было бы просто бессмысленно, потому что это невозможно. В качестве возражения мы могли бы заметить, что мы, конечно, можем способствовать развитию чужих способностей, чем и занимаются учителя и тренера: они помогают другим людям развить свои способности. Но Кант всё же не это имел ввиду. Он говорил о том, что в конечном итоге только от самого человека зависит, примет он эту стороннюю помощь или нет. Но и с этим тоже можно поспорить. Ведь вполне можно было бы постулировать нравственную обязанность содействовать совершенствованию других людей в виде побуждения их развивать свои собственные способности, но Кант и о такой нравственной обязанности не говорит.

Таковы некоторые замечания относительно постулируемых Кантом несовершенных обязанностей.

Следует сказать еще о соотношении моральных и правовых обязанностей по Канту. Дело в том, что категорический императив, в обеих своих формулировках, начинается со слов "поступай так...", то есть он направлен на внешние действия, внешние поступки, но для Канта подлинно нравственным поступком является лишь тот поступок, который совершён не просто в соответствии с этим правилом внешнего действия, но еще и ради самого этого правила, то есть для Канта важен в первую очередь мотив, а не внешний поступок. В связи с этим Кант различает моральность и легальность поступка. Легальность - это внешняя правильность, соответствие поступка правилу категорического императива, а моральность - это внутренняя правильность, то есть совершение этого поступка в соответствии с определенным мотивом. Поэтому можно различить четыре вида поступков, в зависимости от мотивов, которыми человек руководствовался. Первый вид - это поступки, которые противоречат категорическому императиву внешне, например какие-то преступления, убийства и воровство. Это поступки, которые противоречат нравственному закону, и поэтому они безнравственны. Второй вид поступков - это поступки которые внешне сообразны с нравственным законом, то есть не противоречит ему, но совершается как-бы нехотя, например под угрозой уголовного наказания: если бы не было наказания, человек не стал бы совершить такой поступок. В этом случае воздержание человека от преступления сообразно с нравственным законом, но не является нравственным само по себе. Мы не можем сказать о любом человеке, который не убивает других людей, что он нравственный. Третий вид поступков, которые выделяет Кант, это совершение действий, сообразных нравственному закону, исходя из чувств любви, симпатии и дружбы. Например, я люблю другого человека и совершаю для него какое-то благо, совершаю поступок, который соответствует категорическому императиву. Для Канта такого рода поступок тоже не является нравственным. Почему? Потому что в этом случае мы находимся в плену своих чувств, эмоций, влечений, страстей, склонностей, и следовательно не являемся подлинно свободными. Если мы не являемся свободными, то значит, мы не являемся и нравственными. А вот четвертый, последний вид поступков, когда мы совершаем что-то сообразное с нравственным законом внешне, да ещё и руководствуемся при этом мотивом следования долгу, мотивом уважения нравственного закона, - этот вид поступков и является подлинно нравственным. Это не значит, что если мы совершаем что-то из любви или склонности к другому человеку, то мы совершаем что-то безнравственное. В этом случае безнравственного мы ничего не совершаем, но и о нравственности говорить не приходится. Для Канта о нравственности можно говорить только тогда, когда есть надлежащий мотив, именно поэтому этику Канта называют деонтологической, то есть этикой, которая моральную ценность придает главным образом мотивам совершения тех или иных действий, а не последствиям совершения тех или иных действий. Этим деонтологическая этика отличается от консеквенциалистской этики, которой, в частности, придерживаются утилитаристы. Для Канта вообще не важно к каким последствиям приведет следование категорическому императиву, ему важно только то, чтобы человек поступал из уважения к категорическому императиву. В этом случае поступок будет считаться нравственным, а уж к чему этот поступок приведет - для Канта абсолютно не важно. Категорический императив сам по себе формулируется как правило поведения внешнего, но к чему приведет то или иное поведение - не так важно. Поэтому когда Кант говорит о недопустимости лжи, он не имеет ввиду, что если мы будем лгать друг другу, то нам станет жить хуже, что мы больше будем не доверять друг другу, и от этого общество станет не таким богатым и процветающим. Кант совершенно не это имеет ввиду, он не обращает внимание на последствия, для него важно, что ложь неправильна в принципе, потому что ложные обещания противоречат сущности обещаний.

Теперь перейдем к учению Иммануила Канта о праве. Это учение у него развито в книге, которая появилась спустя более чем 10 лет после написания основных трудов по этике. Я имею ввиду книгу "Метафизика нравов". Она написана в 1797 году, а основные труды по этике, такие как "Основы метафизики нравственности" и "Критика практического разума" были написаны в 80-е гг. 18 века. Итак, спустя более чем 10 лет Кант обращается уже к философии права, и здесь возникает вопрос о том, как соотнести его философию права и его философию морали. Я приведу лишь несколько выдержек из книги "Метафизика нравов", чтобы понять основные взгляды Канта на то, что есть право.

По Канту, "право - это совокупность условий при которых произвол одного лица совместим с произволом другого лица с точки зрения всеобщего закона свободы". Эта формулировка у него дана практически в самом начале "Метафизики нравов", и рядом с ней, буквально же на тех же страницах, имеются еще две других формулировки, которые для нас тоже любопытны и важны. Кант пишет: "прав любой поступок, который или согласно максиме [правилу] которого свобода произвола каждого совместима со свободой каждого в соответствии со всеобщим законом". Ну и наконец, он пишет: "поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произвола было бы совместимо со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом". Мы имеем три формулировки, и мы видим, что иногда Кант говорит о всеобщем законе, иногда о всеобщем законе свободы, иногда о произволе, иногда говорит о свободном проявлении произвола. И мы можем из этого заключить, что это, возможно, не очень удачные формулировки. Но мы, тем не менее, должны поразмышлять о том, что имеет виду Кант. По всей видимости, Кант имеет ввиду, что мы должны предоставить всем людям такие свободы, какие только можем предоставить с учётом того, что человек не должен вредить другим людям. Для Канта важно, что право является инструментом, с помощью которого становится возможной нравственность, в частности если мы предоставляем человеку возможность совершать тот или иной поступок, то человек может выбрать, совершить ему нравственный поступок или безнравственный поступок. В этом смысле право открывает возможности для нравственного выбора. Но можно предложить и другую интерпретацию мысли Канта, которая, может быть, не следует прямо из его сочинений, но, как мне кажется, достаточно логичная. Что я имею в виду? Дело в том, что нравственность возможна в принципе, независимо от того, какое правовое регулирование мы имеем. Нравственность в любом случае возможна, потому что человек принципиально свободен, потому что мы можем воспринимать человека как свободного. Ведь сам же Кант говорит, что человек является и частью царства вещей в себе, и частью мира явлений, У нас есть два способа восприятия человеческих действий: с точки зрения детерминизма и с точки зрения свободы. Следовательно, нравственный поступок возможен всегда. Даже если есть какой-то закон, запрещающий нравственное поведение, у человека есть выбор, следовать этому закону или не следовать. Нравственность она возможна в любом случае, потому что человек по своей природе существо свободное. А вот что может делать право, так это разрешать нравственные и не разрешать безнравственные поступки. Право может предписывать такие правила поведения, которые бы внешне соответствовали категорическому императиву. Кроме того, право может устанавливать такие нормы, которые бы побуждали людей совершать нравственные поступки. Например, право может запретить безнравственные поступки, и наказывать за их совершение с помощью юридических мер. В этом случае учение о праве, на мой взгляд, будет ближе к учению о морали, они будут действительно дополнять друг друга, а не предлагать различные, противоречащие друг другу правила для внешнего поведения. Тогда понятие моральности и легальности будут прояснены, так как право будет представлять собой совокупность таких норм, которые бы делали возможным поведение, сообразное категорическому императиву, но которые делали бы наказуемым поведение, не соответствующее категорическому императиву. Конечно, здесь могут быть различные нюансы, например не всегда нужно запрещать какие-то безнравственные действия и поступки, просто потому, что мы с трудом сможем привлечь к юридической ответственности за их совершение. Но тем не менее общая направленность у права могла быть именно такой. В этом случае мы могли бы понять, как соотносятся учение Канта о праве и учение о морали. Дело в том, что категорический императив у Канта начинается со слов "поступай так..." во всех его формулировках. Это значит, что категорический императив касается внешних поступков людей. Но тем не менее для Канта нравственный поступок - это такой поступок который совершается из уважения к нравственному закону (категорическому императиву), то есть в соответствии с определенным мотивом. Тогда что нам делать с правилом внешнего поведения, которое предписывает категорический императив? Как соотнести его с определением права? Как обосновать тот факт, что право по Канту иногда разрешает поступки, внешне неправильные с точки зрения категорического императива? Разве не является логическим противоречием существование сразу двух ориентиров для внешнего поведения? На мой взгляд, категорический императив мог бы быть правилом, которое ляжет в основу правовой системы. Иными словами, это правило внешнего поведения могло бы быть еще и правилом справедливости. Поэтому мы можем интерпретировать учение Канта о праве таким образом, что справедливым является закон, который запрещает безнравственные и дозволяет, предписывает нравственные поступки. Но это только одна из интерпретаций правового учения Иммануила Канта. Надо иметь в виду, что Кант считается одним из первых философ, которые систематически обосновали либерализм, то есть достаточно высокую степень свободы в праве. Кант в своей "Метафизике нравов" пишет, например, о том, что с точки зрения права дозволены должны быть и правдивые, и лживые обещания. Для Канта лживые обещания не допустимы только с точки зрения морали, а не права. Поэтому надо понимать, что та интерпретация, которую мы сейчас рассмотрели, это не совсем то, что имел в виду Иммануил Кант. Но, тем не менее, это одна из интерпретаций, которая могла бы актуализировать учение Канта для современных теорий справедливости, для современных дебатов между консерваторами и либералами, и поэтому она представляет определенный научный интерес.

Оставить комментарий © Copyright Шавеко Николай Александрович Размещен: 07/06/2020, изменен: 17/04/2023. 84k. Статистика. Глава: Философия История учений о справедливости Скачать FB2		Ваша оценка:

Шавеко Николай Александрович : другие произведения.

Лекция 4. Учение Канта о правовом и нравственном идеале