Северный полярный проход.

   В первый раз я столкнулся с фракталами на берегу Озернинского водохранилища. Наш стройотряд от МФТИ занимался строительством в селе Ново-Волково Рузского района. С моста через водохранилище была видна небольшая, заброшенная церквушка или что-то в этом роде. Мне всегда хотелось до неё дойти, двигаясь вдоль кромки берега. По карте это было не так далеко от моста. На первый взгляд, задача представлялась тривиальной и однажды я решил её осуществить. Двигаясь вдоль берега, мне приходилось обходить многочисленные изгибы и фьорды. Некоторые заливы я переходил вброд. Однако, после пары часов движения, эта церквушка оставалась от меня столь же далёко, как и была видна с моста. Когда же я наконец махнул рукой на свою задачу и через лес вернулся к шоссе, то вышел совсем недалеко от того места, откуда начал свой путь.

   То с чем я столкнулся, называется «парадоксом береговой линии». Впервые этот феномен был описан Льюисом Ричардсоном, и позднее объяснён Бенуа Мандельбротом в работах по теории фракталов. Речь идёт о том, что длина береговой линии зависит от метода, с помощью которого эта длина измеряется и масштаба измерения. Например, если береговая линия Великобритании измеряется отрезками по 100 км, то её длина составляет примерно 2 800 км. Если используются отрезки по 50 км, то длина равна приблизительно 3 400 км, что на 600 км больше. По карте до церквушки в моём случае было не более километра, однако двигаясь по береговой линии, я прошел, наверное, километров пять и при этом ушёл совсем недалеко от точки старта, хотя в нескольких местах срезал углы. Если уменьшить масштаб ещё больше и рассмотреть береговую линию с точностью до сантиметров, её длина возрастает до фантастических размеров. Учитывая, к тому же, неопределённость положения береговой линии, в связи с волнами на водохранилище, береговая линия становится динамическим параметром и, следовательно, вообще величиной неопределённой.

   В романе «Евгений Онегин», фамилия «Ричардсон» используется, как пример «банальности» в творчестве. Примитивность характеров и событий в книгах Сэмюэля Ричардсона сравнивается с глубиной небылиц других «британских муз» — лорда Байрона, Чарльза Метьюрина и проч. В книгах «Мельмот скиталец» Метьюрина и «Рукопись, найденная в Сарагосе» Яна Потоцкого используется рекурсивная художественная техника, «рассказ в рассказе», которая называется «Mise en abime», что буквально с французского означает «помещённый в бездну». Ссылки на рассказы, книги или источники информации во фрактальном литературном произведении, может возникнуть и неявно, через образно-ассоциативный ключ. В этом случае, для более полного понимания одного произведения, нужно ознакомиться с десятком других. Фрактальный объект, в общем случае, определяется, когда его части обладают свойствами целого. В литературе можно говорить о фрактальности, если для описания деталей произведения требуется собрать материал из других книг, возможно превышающий размер всей книги. При этом каждая вторичная книга тоже может обладать свойством фрактальности. Если задаться целью раскрыть, например, тему поднятую в какой-то строфе «Евгения Онегина» до конца, то окажется, что сделать это невозможно. Полный анализ фрактального произведения может растянуться до бесконечности. Фракталы — это основная форма рисунков кукурузой на полях, в том числе самого первого рисунка Чилболтонского феномена.

   С книгой Лоренца Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» связан «Парадокс Тристрама Шенди». В книге «Мистицизм и логика», Бертран Рассел предложил рассуждение, демонстрирующее кажущийся интуитивный принцип «часть меньше целого» для бесконечных множеств. Кажется очевидным, что одномерный отрезок содержит «меньше точек» чем фигура на плоскости. Однако строгий математический анализ показывает, что это не так. Если бы жизнь человека длилась бесконечно, то насчитывала бы столько же лет, сколько и дней. Итальянский математик Пеано привёл в пример геометрическое построение, когда непрерывная линия может покрыть все точки у квадрата. Герою романа Стерна потребовался год, чтобы изложить первый день свой жизни и ещё один год, чтобы описать второй день. Стерн не ставит перед собой задачу следования самым коротким путём, и отказывается от понятия сюжета, заменяя какой бы то ни было сюжет многочисленными лирическими отступлениями, беседами с читателем, посторонними историями, рассказами о жизни родственников главного героя и проч. События в этой книге развиваются с той же динамикой, что и в пушкинском «Евгении Онегине», сюжет которого можно описать в несколько слов. Девушка полюбила молодого человека, он ей отказал. Девушка вышла замуж. После этого молодой человек сам влюбился, но тут ему уже отказала девушка. Вот и всё. Да? Что-то тут не так...

   Влияние творчества Стерна на Пушкина первым описал Виктор Шкловский в статье «Евгений Онегин. Пушкин и Стерн». Детальный обзор книг Стерна требует особого анализа. Это ещё одна очень длинная история. Похоже, «Тристрам Шенди» для Пушкина был энциклопедией войны со стереотипами в искусстве, как «пощёчина общественному вкусу». Многочисленным отступлениям в книге всегда отдаётся предпочтение перед фактически отсутствующей основной сюжетной линией. В посвящениях Стерн объясняет, что пишет ни для кого и совершенно равнодушен к критике своего проекта. Общая разбивка на части и главы у «Тристрама Шенди» и «Евгения Онегина» очень похожи. Пушкин иногда пропускает некоторые главы, делает некоторые главы неполными, иногда оставляет многоточия. Оба романа оканчиваются внезапно, как бы оборвавшись.

   Главной философией Стерна был сенсуализм Джона Локка, первичность ощущения перед разумом. Большинство пушкиноведов объясняет творчество Пушкина именно с этой позиции. Многие полагают, что «он был поэт и ничего больше». Чего же ещё можно найти в «певце женских ножек»? Если творчество Пушкина — это простой «поток сознания, данного в ощущениях автора», то при условии, что это «божий дар», поэт определяется как классический пророк. Если реальным автором творчества Пушкина был «иной разум», а поэт только передавал внешние идеи, то свобода от своего собственного сознания и всех возможных стереотипов и штампов, лучше всего позволяет создать фрактальный, бесконечный продукт, «помещённый в бездну», не подчиняющихся ничему кроме внутренней логики.

   Характерный пример фрактальности в «Евгении Онегине». В восьмой главе есть фраза «Читал охотно Апулея, а Цицерона не читал». В другом, неиспользованном варианте, было «Читал охотно Елисея, а Цицерона проклинал». Почему и что это означает? Для ответа на этот вопрос нужно познакомиться с работами Цицерона, Апулея и Майкова. Цицерон скептически относился к философии и религии, однако внёс значительный вклад в теорию государства и права. Цицерон жил в реальном мире и оперировал реальными категориями. Апулей был поэт и философ-платоник, автор поэмы «Метаморфозы» или «Золотой осёл», эзотерического трактата, сатиры на жизнь позднего Рима, в том числе и на религию. Особый интерес представляет одна из вставленных новелл «Метаморфоз» — «Сказка об Амуре и Психее». Мотивы этой сказки, возвращения и прощения блудной невесты, в восьмой главе обращены. Изгнанная любимая не возвращается к своему принцу, а отвергает его, поступая не по Апулею, а по Цицерону. Поэма Майкова «Елисей или раздражённый Вакх» — потрясающее сатирическое произведение XVIII века, использующее прекрасный народный язык и юмор. Анализ этой поэмы может прояснить многие детали творчества Пушкина. Богатые образно-ассоциативные параллели там могут увести в глубины тысячелетий. Главного героя «Сказки о мёртвой царевне» Пушкина тоже зовут царевич Елисей. Елисей был тем самым библейским пророком, которого помазал на пророчество пророк Илья в третьей книге царств. В первой главе «Евгения Онегина», есть строчки:

Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных.
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:

   Здесь есть намёк на «Елисея» Василия Ивановича Майкова . Зевесом Майков называет Зевса, главного древнегреческого бога. Друзья Людмилы и Руслана должны быть также и друзьями «Елисея» Майкова, а значит любить и уважать русский язык, «тайные преданья сердечной старины» и «длинной сказки вздор живой». А каких преданьях собственно тут идёт речь? Очевидно, что начав детально объяснять почему Апулей или Елисей в восьмой главе противопоставлены Цицерону, можно уйти так далеко, что и закончить не удастся.

   Творчеству Пушкина посвящено огромное количество литературы на многих языках, где обсуждается каждая строчка его стихотворений. Существует многотомная пушкинская энциклопедия. Есть особая наука «пушкинистика», раздел литературоведения и истории литературы, посвящённый исключительно творчеству и биографии А. С. Пушкина. Кажется, трудно здесь сказать что-то новое и всё же я попытаюсь это сделать. Нечеловеческое количество информации, содержащееся в творчестве отдельного человека, является одним из доказательств, что его вдохновение продиктовано «иным разумом» и что такой человек обладает лишь ограниченной ответственностью за то, что сделал. Такой версии пушкинистика ещё не предлагала.