Граф де-Мирабо

   В беловой рукописи «Евгения Онегина» четвёртой главе Пушкиным было предпослано два эпиграфа. Первый повторял текст, написанный вначале и на титульном листе беловой рукописи третьей главы:

Ho расскажи: меж вздохов нежных дней,
Что было вам любовною наукой,
Раскрывшей слуху тайный зов страстей?^[1]

   «Божественная комедия» Данте рисует мир со строго детерминированным «уголовным кодексом нравственности», где каждое конкретное действие может быть расценено как добро или зло и, следовательно, заслужить рай или ад. Примером такого жёсткого кодекса являются известные ветхозаветные «10 заповедей», а в иудаизме есть понятие о «613 мицвот». В таком подходе подразумевается, что закон нравственности существует, может быть чётко и ясно сформулирован, и если жить в согласии с таким законом то все будут счастливы. Второй эпиграф относит к часто упоминаемому Пушкиным стихотворению Баратынского «Пиры»:

Собранье пламенных замет
Богатой жизни юных лет

   Поэтически-возвышенное отношение к жизни, Баратынский противопоставляет простой и непритязательной «симфонии желудка», которая никогда не изменяет. Поэты чуть не плачут, когда не трудятся над смесью рифм и слов, красавицы дурачат восторженных влюблённых, храбрец, возвратившийся уродом с поля брани чувствует себя глупцом. И только у «бога стола» нет в утехах отравы. Похвально добиться памяти людской «своей прекрасной лирой», но только та правда никогда не изменяет, которая насыщает желудок. «Нет преступления и греха, а есть только голодные. Вначале накорми, а потом спрашивай с них добродетели», проповедовал Великий Инквизитор. В мире может изменить всё. Песни спетые на Парнасе и берегущие предания молодости, превращаются в суету сует, «плоды счастливого забвенья», и что же остаётся в конце концов? Что никогда не изменит? Во что отдаётся вера, когда во времена опустошённости нравов всё летит в хлам?

Пирам! В безжизненные лета
Душа остылая согрета
Их утешением живым.
Пускай навек исчезла младость —
Пируйте, други: стуком чаш
Авось приманенная радость
Еще заглянет в угол наш.

   Эпиграф, оставшийся в окончательном варианте четвёртой главы, объединяет идеи обоих эпиграфов и делает их избыточными. Фраза швейцарского банкира Жака Неккера точно и сжато отражает главную идею четвёртой главы. Пушкин взял её из книги Мадам де Сталь «Заметки об основных событиях Французской революции». Жан Неккер обращается к Габриелю Мирабо: «Вы слишком умны, чтобы не признать рано или поздно, что нравственность в природе вещей». Рассудительный финансист учит жизни эпатажного оратора. Неккер и Мирабо были врагами. Спокойный и рациональный министр финансов Неккер был прямой противоположностью экстравагантного Мирабо, заработавшего себе широкую известность на скандалах, судах и популярных буклетах, имевших широкое хождение в народе. Лишённый финансовой дееспособности, проведший несколько лет в тюрьмах, совративший не одну женщину, изгнанный из дворянского собрания, Мирабо стал идеальным выразителем настроений «третьего сословия», буржуазии. Его талант к ярким и вдохновляющим речам нанёс такой удар по феодальной системе Франции, после которого она уже никогда не смогла оправиться. Некоторые считают, что если бы Мирабо не было, то не было бы и Великой Французской революции, хотя его фактическая роль в истории Франции всегда подвергалось жёсткой критике. В биографической книге «Мирабо. Несвершившая судьба» Рене де Кастр пишет:

   Мы никогда не устанем размышлять о жизни этого незаурядного человека. О Мирабо всё уже было сказано — и всё еще только предстоит сказать; в нем можно искать беспорядочность или мудрость, его мысль проявляется и в бурных выступлениях, и в ироничных обращениях; никогда два историка не опишут его одинаково. Есть в нем что-то от горной гряды, которую нельзя охватить одним взглядом, так широко она раскинулась: некоторые вершины остались непокоренными, кое-какие долины скрыты во мраке.

   Мадам де Сталь, дочь Жака Неккера, писала:

   Можно сказать, что во всех исторических эпохах существуют люди, которых можно рассматривать как представителей одновременно доброго и дурного начала. Таковыми были Цицерон и Катилина в Риме; таковыми стали г-н Неккер и Мирабо во Франции. Мирабо, который все знал и все предвидел, использовал свое всесокрушающее красноречие, лишь для того, чтобы пробиться в первые ряды, откуда его изгнала его безнравственность.

   Отец Мирабо, которого называли «Друг людей», так отзывался о своём сыне:

   Этот скандалист стоит ближе к реальности, чем все ослепленные руководители. Он стал корифеем нашего века благодаря своему rimbombo (пустая болтовня), благодаря своему труду и бесстыдству. Он не боится быть презираемым за свое поведение, ибо в определенные века и периоды нравов это преимущество.

   Некоторые детали жизни Мирабо вдохновили Владимира Высоцкого написать песню «Прерванный полёт». Мирабо умер на самой вершине своей славы и был с большими почестями похоронен в Пантеоне. Однако после того, как были обнаружены бумаги, доказавшие что, не смотря на свои красивые слова, Мирабо был тайным защитником монархии, революция его деканонизировала. Тело Мирабо было извлечено из Пантеона и в тот же день, на это место проложили Марата. Прах Мирабо был перенесён на кладбище казнённых в предместье Сен-Марсо. Сам Мирабо, как и его могила, оплёван и забыт. Это кладбище не сохранилось, как и могила знаменитого оратора. Марата тоже скоро развенчали и удалили из Пантеона. Только в конце XIX века Мирабо был реабилитирован. Сегодня его памятник в пантеоне находится рядом с Руссо и Вольером. Его именем назван мост Мирабо, соединяющий XV и XVI округи Парижа, что возможно имеет символическое отношение к попыткам Мирабо примирить Людовика XVI и народ, чтобы избежать кровопролития. В России, в отличие от Парижа, нет улицы Мирабо, зато в Петербурге и Севастополе есть улицы Марата, которых нет во Франции. Непосредственно перед текстом, взятым Пушкиным в эпиграф к четвёртой главе, мадам де Сталь цитирует Неккера:

   У меня в руках было письмо Мирабо, написанное с тем, чтобы его увидел король, в нём он предлагает всевозможные способы возвращения во Францию монархии, сильной и достойной, но ограниченной ... Я не хотел бы, чтобы моя деятельность вызвала только громадные разрушения.

   Марат, напротив, был сторонником репрессий и гильотины и заложил основы революционной диктатуры. Он издавал газету «Друг народа», целью которой было изобличение «Врагов народа», откуда и возникло это выражение. Газета распространяла революционный фанатизм о необходимости принести в жертву головы сотен и тысяч «изменников». Марата хотели привлечь к суду за подстрекательство к убийствам и грабежам, но его убила кухонным ножом дворянка Шарлотта Корде. Девушка была схвачена на месте и приговорена якобинцами к смертной казни. Перед гильотиной, Шарлотта от исповеди отказалась. Надевая красную рубашку для наёмных убийц и отравителей, она сказала: «Это одежда смерти, в которой идут в бессмертие». В Театре на Таганке был спектакль «Марат и маркиз де Сад», поставленный Юрием Любимовым по пьесе Петра Вайса, в котором весь мир представлен, как сумасшедший дом, где происходит спор о значении террора и насилия в жизни человечества.

   Во времена СССР многим улицам, имевшим дореволюционные названия, были даны имена революционеров, проливших моря крови по всей России. После буржуазно-демократической революции 1992 года многим топонимам вернули имена, освящённые царским режимом, за сотни лет мрачного крепостничества тоже пролившем немало крови. Что же является критерием истины? Как именно можно отличить в жизни «добро» от «зла» в самом высшем, объективном смысле, на уровне «божьего суда», ведь если такого суда нет, то всё дозволено? На эту тему есть известная дилемма Евтифрона.

   Выбирают ли боги добро, потому что оно благое, либо же добро — благое, потому что выбрано богами?

   В первом случае «добро» существует независимо от богов. Во втором случае разные боги могут выбрать разные представления о морали и при этом им придётся пользоваться или своим абсолютным авторитетом или строго доказывать свою правоту перед другими богами. Апология Евтифрона демонстрирует факт, что никакая мораль и этика не может зависеть ни от какой религии. И любая религия декларирующая строгие принципы нравственности ошибается. Это утверждение является центральным в «аналитической этике», родоначальником которой был Джордж Эдвард Мур. По его мнению «автономная этика» не может быть обоснована ничем кроме реальной жизни. Это утверждение тождественно словам Жака Неккера, взятым Пушкиным в эпиграф к четвёртой главе Евгения Онегина. «Нравственность в природе вещей», а не в религии, заповедях или чём то ещё. Как и Мишель Монтень, Эдвард Мур считал, что нравственность невозможно вывести из знаний о человеке, природе и цивилизации. Нравственность постигается только в результате конкретного жизненного опыта. Мур различал «добро как таковое» и «добро как средство». Истинное «добро» познаётся только в результате анализа связи поступков и порождаемых ими результатов. Если формальное «добро как таковое» приносит фактический вред, то какое же оно добро?

   Для иллюстрации этого этического принципа можно привести ситуацию из книги Достоевского «Подросток». Является ли однозначным «добром» благотворительность для нуждающихся, совершённая от чистого сердца? Всегда ли пожертвование денег в качестве милосердия приводит к позитивным результатам, и можно ли возвести милосердие в абсолютное правило? Молодая провинциальная девушка Оля, почти случайно оказавшая в Петербурге со своей мамой, попадает в очень сложную денежную ситуацию. Для того, чтобы заработать немного денег, она пишет объявление в газету, что она учительница и что может обучать детей. Оля никогда этого не делала, и вообще не представляет себе, как это делается и никогда не писала объявлений в газеты, а поэтому составляет объявление в высшей степени неграмотно. Всё это выгладит очень смешно, хотя и грустно. Версилов в книге Достоевского имеет характер похожий на «постаревшего Онегина». Он любит «сидя у камина» порассуждать о мировых проблемах, хотя его самого эти проблемы совершенно не касаются. Увидев однажды в газете забавное объявление, он решил из чувства «сострадательного милосердия» помочь бедной девушке. Версилов так описывает Татьяне Петровне то, что увидел в газете:

   Вот слушайте: «Учительница подготовляет во все учебные заведения (слышите, во все) и дает уроки арифметики»,— одна лишь строчка, но классическая! Подготовляет в учебные заведения — так уж конечно и из арифметики? Нет, у ней об арифметике особенно. Это — это уже чистый голод, это уже последняя степень нужды. Трогательна тут именно эта неумелость: очевидно, никогда себя не готовила в учительницы, да вряд ли чему и в состоянии учить. Но ведь хоть топись, тащит последний рубль в газету и печатает, что подготовляет во все учебные заведения и, сверх того, дает уроки арифметики.

   Татьяна Павловна советует Версилову помочь Оле. Он так и сделал: нашёл адрес девушки, пришёл к ней и дал денег. Мать Оли потом рассказывала Аркадию, что Оля вообще такая недоверчивая, но стала его слушать. У Версилова был строгий, обстоятельный вид. Он говорил учтиво, вежливо «было видно, что пришёл человек от чистого сердца».

   Не я вам, говорит, а вы мне, напротив, тем самым сделаете удовольствие, коли допустите пользу оказать вам какую ни есть. Пусть это будет, говорит, за вами долг, и как только получите место, то в самое короткое время можете со мной поквитаться. Я же, верьте чести моей, если б сам когда потом впал в такую же нужду, а вы, напротив, были бы всем обеспечены, — то прямо бы к вам пришел за малою помощью, жену бы и дочь мою прислал"...То есть не припомню я вам всех его слов, только я тут прослезилась, потому вижу, и у Оли вздрогнули от благодарности губки: «Если и принимаю, — отвечает она ему, — то потому, что доверяюсь честному и гуманному человеку, который бы мог быть моим отцом».

   Прямо перед этим, на то же объявление, прекрасно поняв ситуацию, к Оле пришла хозяйка публичного дома чтобы пригласить работать в бордель. Мамочка борделя сказала, что у её племянницы маленькие дети и что можно сговориться. Наверное такое странное объявление в газету дают женщины, ищущие работу в притонах. Оля конечно ничего не поняла, но прогулка в публичной дом сильно на неё повлияла:

   ...тут подскочила давешняя, что приходила к нам,ударила мою Олю два раза в щеку и вытолкнула в дверь: «Не стоишь, говорит, ты, шкура, в благородном доме быть!» А другая кричит ей на лестницу: «Ты сама к нам приходила проситься, благо есть нечего, а мы на такую харю и глядеть-то не стали!». Всю ночь эту она в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают у ней, встанет, ходит: «В суд, говорит, на нее, в суд!». Я молчу: ну что, думаю, тут в суде возьмешь, чем докажешь? Ходят она, руки ломает, слезы у ней текут, а губы сжала, недвижимы. И потемнел у ней весь лик с той самой минуты и до самого конца. На третий день легче ей стало, молчит, как будто успокоилась. Вот тут-то в четыре часа пополудни и пожаловал к нам господин Версилов.

   Вначале помощь Версилова расценивалась вполне позитивно:

   «Почему, Оля, от благородного и богатого человека благодеяния не принять, коли он сверх того доброй души человек?» Нахмурилась она на меня: «Нет, говорит, маменька, это не то, не благодеяние нужно, а «гуманность» его, говорит, дорога. А деньги так даже лучше бы было нам и совсем не брать, маменька: коли уж он место обещался достать, то и того достаточно... хоть мы и нуждаемся«. — «Ну, говорю, Оля, нужды-то наши таковы, что отказаться никак нельзя».

   Однако размышляя о реальных причинах прихода Версилова, Оля стала подозревать, что тот приходил чтобы купить её за деньги, как проститутку. Когда она решила возвратить деньги Версилову, то в дверь постучался посторонний человек, Сафонов, который услышав фамилию «Версилов» рассказал широко ходивший слух Версиловских недоброжелателей о нём, как о давнем любителе до женского пола.

   «Совершенная, говорит, ваша правда, сударыня. Версилов, говорит, это точь-в-точь как генералы здешние, которых в газетах описывают; разоденется генерал во все ордена и пойдет по всем гувернанткам, что в газетах публикуются, и ходит и что надо находит; а коли не найдет чего надо, посидит, поговорит, наобещает с три короба и уйдет, — все-таки развлечение себе доставил». Расхохоталась даже Оля, только злобно так, а господин-то этот, смотрю, за руку ее берет, руку к сердцу притягивает: «Я, говорит, сударыня, и сам при собственном капитале состою, и всегда бы мог прекрасной девице предложить, но лучше, говорит, я прежде у ней только миленькую ручку поцелую...» — и тянет, вижу, целовать руку.

   У самой квартиры Версилова, Оля встретила обозлённого на отца Аркадия, рассказавшего Оле свою историю:

   — Вы его сын? — Это ничего не значит. Впрочем, положим, что сын, хотя я Долгорукий, я незаконнорожденный. У этого господина бездна незаконнорожденных детей. Когда требуют совесть и честь, и родной сын уходит из дому. Это еще в Библии. К тому же он получил наследство, а я не хочу разделять его и иду с трудами рук моих. Когда надо, великодушный жертвует даже жизнью; Крафт застрелился, Крафт, из-за идеи, представьте, молодой человек, подавал надежды...

   Аркадий не только подтвердил слухи про Версилова, то также рассказал про самоубийство Крафта, что сразу навело Олю на вполне конкретные мысли. Версилов развратен. Крафт застрелился... Аркадий фактически посоветовал Оле залезть в петлю из-за идеи. После всех своих встреч и разговоров, по поводу её нелепого объявления в газету, она уже вернулась домой с твёрдым решением что жить не стоит и, наконец, сделала окончательный вывод по поводу милосердия Версилова:

   «Не хочу, кричит, не хочу! Будь он самый честный человек, и тогда его милостыни не хочу! Чтоб и жалел кто-нибудь меня, и того не хочу!»

   Наутро мать нашла свою дочь в петле:

   «Вышла, думаю, она», — шагнула это я, ан у кровати, смотрю, в углу, у двери, как будто она сама и стоит. Я стою, молчу, гляжу на нее, а она из темноты точно тоже глядит на меня, не шелохнется... «Только зачем же, думаю, она на стул встала?» — «Оля, — шепчу я, робею сама, — Оля, слышишь ты?» Только вдруг как будто во мне всё озарилось, шагнула я, кинула обе руки вперед, прямо на нее, обхватила, а она у меня в руках качается, хватаю, а она качается, понимаю я всё и не хочу понимать... Хочу крикнуть, а крику-то нет... Ах, думаю! Упала на пол с размаха, тут и закричала...».

   Получается, что милосердие Версилова стало причиной самоубийства Оли. Если бы Версилов не пришёл к Оле и не проявил бы к ней свою формальную доброту, то Оля осталась бы жива. Эта история демонстрирует, что любые, даже самые хорошие по номиналу поступки, в конкретной жизненной ситуации могут привести к страшному и непоправимому злу. Нравственность оказывается не заключённой в формальном «добре от милосердия», а в самой природе вещей, как результат синтеза многих мелких событий, соединяющиеся в месте в один конкретный результат. Никакое рациональное представление не способно определить с полной точностью число «Пи». Выписывая очередные цифры в длинном ряду после запятой можно как угодно близко приблизиться к этому числу, однако точное его значение даёт лишь фраза «Пи равно отношению длины окружности к диаметру». Этот пример может определить понятие об «иррациональной этике».

   Общество не стоит на месте, как об этом бы могли бы мечтать многие статические идеологии. Развитие материальной цивилизации в конечном итоге приводит к противоречию между новой экономикой и старыми порядками. Феодально-аристократическая система отношений, сформировавшаяся в средние века, мешала развитию капитализма в Европе и это привело к целой серии буржуазно демократических революций: в Нидерландах, в Великобритании и, наконец, во Франции. Законы природы диктовали условия социальной системе и ничто не могло помешать разрушению феодализма. Это могло случиться с меньшей или с большей кровью в зависимости от темперамента и национального характера народа.

   Объяснение холодного и педантичного Онегина с Татьяной иллюстрирует, как объективные законы развития общества поступают с пережитками прошлого. Феодальная система жизни искусственна. Она основана на старых традициях, на аристократических привилегиях. Однако власть денег, капитала, требует для себя свободы. Успех фабрики или завода не может зависеть от глубины родства директора с королём. Чем меньше свободы, тем страшнее и жёстче происходит слом старой системы. Свойства воды и молока сильно отличаются. Нагревшись до температуры кипения, вода свободно бурлит и испаряется: теплообмену в таком веществе ничего не мешает. В молоке после закипания образуется прочная плёнка из полимеризовавшихся молекул, не позволяющих пузырькам пара выходить на поверхность. Когда под плёнкой образуется достаточное количество пузырьков, пена прорывается сквозь плёнку на поверхность и молоко «убегает». Блокирующую плёнку можно сравнить с противодействием правящих в стране сил новым нарождающимся отношениям. Чем сильнее блокировка развития общества системой, тем страшнее революция. Государственный аппарат Российской империи начала XX века был исключительно силён. Пушкин в повести «Капитанская дочка» заметил, что:

   Не дай Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка.

   Татьяна живёт в мире мечты, в котором устроила Онегина и о чём сообщила ему в своём письме. Что может по такому случаю решить трезво мыслящий человек? Нет ничего особенного в том, что девушка хочет замуж. Но, Онегин жениться не хочет. Зачем ему обманывать девушку? С ледяным спокойствием он проповедует ей благоразумие, а что ещё он может сделать? Как бы не прекрасны были виртуальные мечты Татьяны, реальная действительность оказывается сильнее.

   Я уехал из России работать в США сразу после революции 1992 года, а окончательно вернулся в начале 2000-х годов. Меня не было в стране более 10-и лет и поэтому я очень остро смог ощутить какое влияние на экономику оказало распространение капиталистических отношений, блокированных при социалистическом строе. Состояние в котором я увидел подмосковные коровники напоминало последствия ядерной войны. При этом никакой «горячей войны» не было. Всю экономику разрушили холодные объективные законы развития капиталистического мира, не оставивишие ни одного шанса для существования иллюзорных образований, живущих только за счёт командно-административной системы управления. После революции 1992 года в России бразды правления взял холодный и безликий капитализм и сразу показал своё реальное лицо. Но, разрушение виртуального мира, хотя и жестоко, но в конце концов приводит к развитию общества и иначе быть никак не может, как и не могла Франция избежать Великой Французской революции. В России революция прошла через две стадии. Вначале была полностью уничтожена феодальная система царской России, что привело к образованию государственной монополии на промышленность и идеологию. Потом, когда снова всё развалилось, Россия оказалась полностью свободна для развития экономики без тормозящих факторов, хотя добившись этого, она значительно отстала в общем материальном развитии.

   Онегин всё-же немного влюбился в Татьяну и вызвано это было вполне простыми причинами. Характеры Онегина и Татьяны имеют дополняющие друг друга черты. У Татьяны есть то, чего нет у Онегина и наоборот. Евгений холодный аналитик и его душевная организация достаточно примитивна. К эмоциональности он относится снисходительно. Его чувства не настолько сильны, чтобы как-то повлиять на поведение. Евгений относится безразлично даже к своей дуэли. Татьяна не обладает аналитическим мышлением, она мыслит сердцем, но сердце не всегда хороший советчик в делах. Что касается силы её души и характера, то они очень высоки. Чего стоит один её взгляд при свечах на восход зимнего солнца... и Онегин это сразу же почувствовал. В черновиках к третьей главе встречаются следующие строки:

В постеле лежа — наш Евгений
Глазами Байрона читал,
Но дань вечерних размышлений
В уме Татьяне посвящал —
Проснулся <он> денницы ране,
И мысль была все о Татьяне.
Вот новое подумал он —
Не уж-то я в нее влюблен?
Ей богу это было б славно!
<Себя> <уж> то-то б одолжил!

Ужель Онегин в самом деле <Влюбился>...

...мыслит он:
«Неужто правда я влюблен?
Что если можно? Вот забавно!
Однако ж это было б славно.»

   Евгений не может объясниться с Татьяной иначе: он проявляет «прямое благородство души» и абсолютную честность, хотя эта честность кажется достаточно жестокой. «Нравственность в природе вещей» проявляет себя только в конкретной и реальной жизненной ситуации. Сколько бы человек не мечтал и не рассуждал на высокие темы сидя в тепле и сухости, попав в ситуацию, где нужно решать немедленно, здесь и сейчас, выбирать из нескольких плохих вариантов, он поступит так, каков он есть на самом деле. Реальную жизнь невозможно заключить в какие-то жёсткие рамки и законы. Какими бы строгими правилами не пользовался человек в жизни, в критической ситуации он проявит своё «истинное я». В песне Высоцкого «Дорожная история», друг подводит в самый критический момент:

Он был мне больше чем родня
Он ел с ладони у меня
А тут глядит в глаза и холод на спине
Ну надо ж так. Под Новый Год
И кто там после разберёт
Что он забыл кто я ему и кто он мне

   Но что вообще такое «родня» и «друзья»? «Кого ж любить? Кому же верить?»

Родные люди вот какие:
Мы их обязаны ласкать,
Любить, душевно уважать
И, по обычаю народа,
О Рождестве их навещать
Или по почте поздравлять,
Чтоб остальное время года
Не думали о нас они...

   Хорошо известна фраза «бедный родственник». Если родственник богатый а, следовательно, может хотя бы теоретически чем-то помочь, будет принят и обласкан. Если же родственник «бедный» и может попросить о помощи на правах «родственника», то от таких потенциальных просителей стараются держаться подальше. Бескорыстная дружба наверное существует, однако общим законом является желание первенства. И при возможности, какие бы добрые друзья не были...

Я только в скобках замечаю,
Что нет презренной клеветы,
На чердаке вралем рожденной
И светской чернью ободренной,
Что нет нелепицы такой,
Ни эпиграммы площадной,
Которой бы ваш друг с улыбкой,
В кругу порядочных людей,
Без всякой злобы и затей,
Не повторил сто крат ошибкой;

   В творчестве Высоцкого «чердак» встречается в песне «Я из дела ушёл». На чердаке, в паутине, он находит образ и открывшейся лик объясняет ему «светло и грустно», что в своём отечестве пророков нет и никому среди своих друзей он не нужен, хотя и среди врагов тоже.

Открылся лик — я встал к нему лицом,
И он поведал мне светло и грустно:
«Пророков нет в отечестве твоем, —
Но и в других отечествах — не густо.»

   Можно ли верить любимым женщинам? Слабый пол как пух легок. Сегодня она с вами, а завтра уже как скажет своеволие природы. Почему жена уважает мнение мужа? Она на стороне мужа или же мнение мужа для жены должно быть «почтенным»? Если сатана пошутит с женой, то куда она после этого направится? Гибель Пушкина подтвердила все эти пункты. Жена была равнодушна к судьбе поэта. Друзья сами распространяли слухи об измене Натальи, а родня... а что родня? При погребении поэта в глухом родовом имении Пушкиных, в сотнях километрах от столицы, у его гроба стоил один Александр Тургенев, сделавший это из меркантильных соображений: царь, за хорошо организованные похороны, отпустил его в Париж. Никаких друзей и близких родственников на погребении не было. Жена Наталья Николаевна только спустя два года постояла над захоронением поэта несколько минут.

   Значит остаётся верить лишь самому себе? Но себе доверия тоже не много. Человек меряет всё «услужливо на свой аршин», «заботливо себя лелеет», ему «свой порок не беда». В своём глазу не видит и бревна, а у чужом замечает и соринку... Любить себя это пошло. В XXII строфе Пушкин фактически объясняет понятие объективного подхода к истине. Истина не может зависеть ни от мнения друзей, ни от родни, ни даже от своего собственного мнения. Истина не может зависеть ни от чего, но должна быть верной для всех.

   Чувства Ленского к Ольге вымышлены. Ольга так же безжизненна, как Вандикова Мадонна, и мир Ленского это тот самый рай, который описал Достоевский в рассказе «Сон смешного человека», до того, как герой всех развратил. По какой причине люди не могут жить счастливо и в полном согласии, как в «Золотом веке»?

   Дети солнца, дети своего солнца, — о, как они были прекрасны! Никогда я не видывал на нашей земле такой красоты в человеке. Разве лишь в детях наших, в самые первые годы их возраста, можно бы было найти отдаленный, хотя и слабый отблеск красоты этой. Глаза этих счастливых людей сверкали ясным блеском. Лица их сияли разумом и каким-то восполнившимся уже до спокойствия сознанием, но лица эти были веселы; в словах и голосах этих людей звучала детская радость.

   А Ленский....

В смятенье нежного стыда,
Он только смеет иногда,
Улыбкой Ольги ободренный,
Развитым локоном играть
Иль край одежды целовать.
...
Летучие листки альбома
Прилежно украшает ей:
То в них рисует сельски виды,
Надгробный камень, храм Киприды,
Или на лире голубка
Пером и красками слегка;

   Реальная Ольга не имеет к предмету поклонения Ленского никакого отношения. Да и не нужна она ему вовсе. Но, если мечты Татьяны прерываются онегинской проповедью, то мечты Ленского останавливает выстрел из пистолета. Холодный ум Онегина всех поставил на место. Сервантес нарисовал образ Дон Кихота, сражающегося с ветряными мельницами за честь прекрасной дамы. Обычную девушку из соседней деревни, рыцарь нарёк Дульсинеей Тобосской и возвёл в ранг красивейшей из женщин. Во имя этой девушки он совершает подвиги, славя её имя. На протяжении всего романа Сервантеса, Дульсинея ни разу не появляется. Она лишь многократно описывается различными персонажами — её реальное обличие не имеет в контексте никакого значения.

   Молясь на пень человек может добиваться больших успехов. «You can do miracles if you believe»^[2]. Можно строить в честь пня великолепные храмы, дворцы, развивать живопись, архитектуру, скульптуру. «Прекрасная дама» позитивно влияет на развитие, но при попытке относится к ней, как к реальному объекту, всё может закончиться полным обвалом. Муза и реальность часто несовместимы. В легенде о Пигмалионе, греческий скульптор острова Кипр, создал прекрасную статую из слоновой кости, Галатею, и полюбил своё собственное создание. Богиня Афродита, тронутая такой любовью, оживила холодную статую и Галатея стала женой Пигмалиона. Интересно, что имя «Галатея» в древнегреческих источниках не упоминается. Так назвал её Жан Жак Руссо в своём сочинении «Пигмалион» (1762). Галатея же появляется в легенде об Акиде и страшном циклопе Полифеме, изображенными на любимой картине Достоевского «Пейзаж с Ацисом и Галатеей» Клода Лоррена, названную писателем «Золотой век».

   Ленский оставляет свой «нежный стих» пониже подписи других

Безмолвный памятник мечтанья,
Мгновенной думы долгий след,
Всё тот же после многих лет.

   Если бы бог решил написать своей барышне в «альбом, что все подружки измарали» какое-нибудь новое откровение... должен ли он это делать «пониже других» и должен ли он повторять всё то, что повторял после многих лет? Мусульмане полагают, что Мухаммед — это последний пророк и больше пророков не будет. «Кто любит более тебя, пусть пишет далее меня». Но ничто не запрещает открыть новый альбом и начать с чистого листа. А в каком стиле это делать? Должен ли он писать мадригалы в in-quarto блистательных дам? — «Пускай сожжёт вас божий гром».

И дрожь и злость меня берет,
И шевелится эпиграмма
Во глубине моей души,
А мадригалы им пиши!

   Хотя почему бы не написать просто так... от нечего делать безо всяких претензий на абсолютную точность и строгость... а там пускай разбирают «остро иль нет я смог соврать»... Ещё интересно о стиле... элегия или ода? Элегия жалеет, стонет о прежнем, о былом, она выражает жалобу, печаль. Ода торжественна, сильна, их писали в мощны годы... Но Пушкин для стиля «Евгения Онегина» выбрал простой разговор с друзьями... в форме «небрежного плода забав, бессонниц и лёгких вдохновений». Он писал математически точным стихотворным размером, но, как полагал сам, без особых претензий на логическую строгость. Для кого бы бог стал писать новое откровение? А кому мог читать свои творения Пушкин?

   Он «наше всё», его изучает каждый школьник и нет человека в России, кто бы не знал хотя бы одного его стихотворения наизусть, но понимает ли кто-нибудь Пушкина? Даже такой авторитетный литературовед, как Владимир Набоков классифицировал «Евгения Онегина» не более чем «лёгкое повествование», чего ждать от других? Пушкин пишет, что плоды своих мечтаний может читать только няне и ещё:

Да после скучного обеда
Ко мне забредшего соседа,
Поймав нежданно за полу,
Душу трагедией в углу

   Судя по сценариям современных постановок «Бориса Годунова», до сегодняшнего дня никто так и не учёл главной идеи трагедии, что слухи и народная молва могут иметь силу тотального катаклизма и приводить к смуте, анархии и полному развалу государственной системы при полном безразличии царственных особ. Кому же он читал «Бориса Годунова»? Если высокий талант окружает вакуум полного безразличия и невежества, то ему только и остаётся что пугать своими стихами стаи диких уток, а это может не понравиться тем, кто использует диких уток в других целях. В пропущенной XXXVI строфе «Евгения Онегина» читаем:

У всякого своя охота,
Своя любимая забота —
Кто целит в уток из ружья;
Кто бредит рифмами как я;
Кто бьёт хлопушкой мух нахальных;
Кто правит в замыслах толпой;
Кто забавляется войной;
Кто в чувствах нежится печальных;
Кто занимается вином —
И благо смешано со злом.

   У Высоцкого есть строки «Вот я пою, другие любят третьи думают любить». Каждый занимается своим делом даже если только думает им заниматься... Но пространные размышления о жизни часто далеки от реальной жизни. Онегин, живший анахоретом, иногда встречал «белянки черноокой младой и свежий поцелуй». Легко и приятно думать о таком поцелуе в лесной тени при журчании струй, будучи «анахоретом». Но вспомним, что в жизни у Пушкина был реальный случай, когда развлёкшись с Ольгой Калашниковой, крепостной девушкой, дочерью своего управляющего в Михайловском, он обрюхатил её и отправил в Москву, чтобы после родов укрыть в одном из имений Вяземского. Сын Ольги Михайловны Павел скончался 15 сентября 1826 года прожив всего два с половиной месяца. Ольга была выдана замуж за Павла Степановича Ключарёва, мелкого помещика и пьяницу. Аналогичная история послужила основой для книги Льва Толстого «Воскресение» со значительно худшим исходом для Катерины Масловой. XLI строфа:

Встает заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк;

   может ассоциироваться с рассказом Ивана Карамазова из книги Достоевского «Братья Карамазовы». Дворовый мальчик, лет восьми, играя камнем, подбил ногу любимой борзой собаки генерала с большими связями. Своей властью хозяина, помещик решил рассчитаться с крепостным мальчиком за свою собаку:

   Взяли его, взяли у матери, всю ночь просидел в кутузке, наутро чем свет выезжает генерал во всем параде на охоту, сел на коня, кругом него приживальщики, собаки, псари, ловчие, все на конях. Вокруг собрана дворня для назидания, а впереди всех мать виновного мальчика. Выводят мальчика из кутузки. Мрачный, холодный, туманный осенний день, знатный для охоты. Мальчика генерал велит раздеть, ребеночка раздевают всего донага, он дрожит, обезумел от страха, не смеет пикнуть... «Гони его!» — командует генерал. «Беги, беги!» — кричат ему псари, мальчик бежит... «Ату его!» — вопит генерал и бросает на него всю стаю борзых собак. Затравил в глазах матери, и псы растерзали ребенка в клочки!.. Генерала, кажется, в опеку взяли. Ну... что же его? Расстрелять? Для удовлетворения нравственного чувства расстрелять? Говори, Алешка!
   — Расстрелять! — тихо проговорил Алеша, с бледною, перекосившеюся какою-то улыбкой подняв взор на брата.

   У тех кто сегодня ностальгирует по царской России, которую «мы потеряли» должно немного поубавится энтузиазма от таких рассказов. Сорок вторая строфа четвёртой главы «Евгения Онегина» примечательна числом «42». В песне о фатальных датах и цифрах, Высоцкий упоминает числа 33, 37, а вот год своей смерти 42 он конечно описать не мог. При цифре «42» умер Мирабо, тот к кому обращён эпиграф к четвёртой главе. В моей жизни число «42» полностью перевернуло всё вверх дном, как ни один другой год (кроме конечно 37-ого). Правда говорят, что те, кто пережили жизненные испытания и при этом не погибли, становятся сильнее, значит можно только благодарить судьбу за эти испытания и полученный в результате бесценный опыт. Красота и гармония не всегда отражают объективную реальность. «Поцелуй черноокой белянки» приводит к трагедии толстовского «Воскресения». Не превратится ли воскресшая Галатея в панночку из гоголевского «Вия»? Эту идею символизирует такая странная рифма «розы — морозы». Звучит очень складно, но какие же розы могут быть на морозе? В одном из вариантов «Евгения Онегина» у Пушкина встречаются строки:

Напрасно манит жадный взор
Лугов пленительный узор;
Певец не свищет над водами,
Фиалок нет и вместо роз
В полях растоптанный навоз.

   Ранняя зима с её первыми морозами и первым снегом, который «падает звёздами на брег» должна скорее ассоциироваться с навозом на полях, потому что именно в это время его туда выкладывают. Читатель Пушкина ждёт от «Евгения Онегина» лёгкого повествования из жизни провинциальных девиц мечтающих о романе со столичными франтами, на основании которого можно сработать коммерческую оперу или балет? Получите такой роман, какие проблемы... Но как бесконечно далека опера «Евгений Онегин» Чайковского от истинного содержания романа Пушкина!

Мальчишек радостный народ
Коньками звучно режет лед;
На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно на лед,
Скользит и падает;

   Когда объективные и холодные как лёд объективные законы, в том числе и экономические, заявляют о себе, то одни «режут правду матку», а другие ступают на «красных лапках». Красные каблуки были у всех королей Франции: у Людовика XIV, XV и XVI. Слава Людовика XVI обветшала после того, как ему в 1793 году отрубили голову на гильотине. Перед капиталистическими законами короли ступают на красных лапках и ... падают. А в это же время, национальное собрание режет коньками лёд под «первый снег».... И жить торопится и чувствовать спешит. Но стратегия и тех и других в конце концов инфантильна. В России краснокаблучниками звали представителей старых порядков, здесь речь идёт скорее об использовании особого шарма красного цвета. В 90-е годы XX века в России аналогичный шарм имели красные пиджаки. Сегодня слава красных пиджаков тоже обветшала. «Тот же самый критик (Михаил Дмитриев), — пишет Пушкин в одной из неопубликованных статей — понимает так, что в намерения тяжелого гуся входит использовать свои красные [то есть не черные или еще какие-нибудь] лапы для плавания, и справедливо замечал, что недалеко уплывешь на красных лапках». Don't be surprised when a crack in the ice appears uner your feet^[3]. Лишь глубокий и строгий анализ является достаточно надёжным советчиком в мире холодных, ледовых истин, не правда ли Татьяна?

   Если вода символизирует холодный и трезвый рассудок, а вино — чувства и эмоциональное отношение, то смешивать одно с другим не самый подходящий способ проанализировать ситуацию. В стихотворении «Вода и вино», Пушкин пишет:

Да будет проклят дерзновенный,
Кто первый грешною рукой,
Нечестьем буйным ослепленный,
О страх!.. смесил вино с водой!

   Пушкин также различает вино типа шампанского, которое шипит, пенится и вообще производит много шума и тёмно-красное Бордо. Шампанское традиционно используют на праздниках, оно похоже на политиков, производящих много шума как Мирабо. Но под утро оставшееся в недопитом стакане шампанское превращается в кисло-сладкую и совсем несимпатичную жижу. Густое красное благоразумное вино Бордо, похожее на жирную венозную кровь, сохраняет свой вид без изменений. Шампанское подобно пустой любовнице, а Бордо верному товарищу.

Аи любовнице подобен
Блестящей, ветреной, живой,
И своенравной, и пустой...
Но ты, Бордо, подобен другу,
Который, в горе и в беде,
Товарищ завсегда, везде,
Готов нам оказать услугу
Иль тихий разделить досуг.

   Ленский перечисляет плечи и душу своей Ольги через запятую... наверное не делая между ними большой разницы. Он также совершенно не понимает в каком состоянии Онегин оставил Татьяну после объяснения, хотя все вокруг уже говорят что у них свадьба давно слажена и что остановлена только потому что не достали модных колец. Не смотря на всё это, Владимир приглашает Онегина на именины Татьяны. В черновиках Пушкин хотел, чтобы приглашение было в четверг:

Да что? — какой же я болван —-
Чуть не забыл — в четверг ты зван —

   «Четверг» сохраняется в одном из вариантов беловой рукописи, где строфа начинается словами: «Ты зван в четверг на именины...». Однако, в 1821 году когда формально происходят события четвёртой главы, 12 января приходилось на среду. Он мог бы спокойно написать: «Чуть не забыл — ты в среду зван» или «Ты в среду зван на именины». Перенесение именин Татьяны на четверг возможно было вызвано желанием ассоциативно связать пятую главу Евгения Онегина с Тайной Вечерей, случившейся согласно Евангелиям именно в этот день. Как на Татьянины именины испекли мы каравай... и её вечеря стала последним ужином для Ленского, решившим стреляться с Онегиным при полном равнодушии Ольги. Это то же самое, что и пригласить к единоборству «Каменного гостя». Нужно вспомнить, что в наши дни Татьянины именины совпали с днём рождения Владимира Высоцкого, а последней ролью Высоцкого в кино стал Дон Гуан из «Каменного гостя». Окончательно, Пушкин определил именины у Татьяны в субботу. Перенесение драматического «четверга» на «субботу», которая считается праздником, наверное символично: в этом случае день смерти поэта оказывается воскресеньем. Идеи использовать события Тайной Вечери в массовой культуре не утихают до сих пор. Культовый роман Дэна Брауна «Код да Винчи», изданный в апреле 2003 года, стал международным бестселлером. Эта книга была переведена на 44 языка и издана общим тиражом 81 миллион экземпляров и я очень завидую Дэну Брауну. Даёшь развитие книгопечатания во всём мире!