Рассказ опубликован издательством "Астрель СПб" в альманахе "Русский фантастический" N1 "Сказители"
Хесито поймал бога в четверг.
Если быть объективным, Хесито вообще не собирался ловить никакого бога, просто предпоследний четверг каждого месяца он и Шайму Перту старьевничали в придонных слоях залива.
Когда-то давно на склоне горы стоял город. Во время Второго Пыльного Бума он утонул меньше чем за две недели. Теперь над его проспектами расстилается бескрайняя серая гладь океана.
Удить в заливе из-за небольшой глубины было довольно просто, и лет тридцать назад тут промышляли десятки старьевщиков. Чего только не привозили их лодки. Говорят, здесь вылавливали и поднимали бухты кабеля, баллоны высокого давления, целые чушки синтоизола и даже электромобили. Теперь старьевничать невыгодно, проще зарабатывать на жизнь рыбалкой, ловить слизней и скатов к югу и западу от бухты. Если нынче кто и старьевничает, то больше по мелочи, на жизнь так не заработаешь.
Но одним четвергом в месяц можно и пожертвовать ради шанса выудить что-нибудь ценное или необычное. Примерно так думал Хесито, а Шайму Перту Иффа не возражал против чудачеств своего молодого компаньона, тем более, что баркас был куплен им вскладчину с отцом Хесито. После смерти родителя Хесито унаследовал три пая из пяти, так что по-всякому выходило, что парень босс.
Обычно Шайму Перту располагался на носу и благодушно наблюдал, как Хесито, устроившись на корме под большим сетчатым кожухом пропеллера, раз за разом закидывает в пыль полуметровую растопыренную клешню облегченного керамического захвата, похожую на комнатного паука с длинными кривыми лапами. Он смотрел, как парень опускает захват все глубже, а когда наконец вытяжной шнур дает слабину, принимается поддергивать его кверху, переставляя захват с места на место до тех пор, пока ему не кажется, будто он нащупал нечто достойное внимания. Тогда Хесито сжимает клешню и включает маленькую электрическую лебедку, которая тянет паука с добычей к поверхности. Все это похоже на игровой автомат, поставленный в торговом центре Крессо Понито, с тем отличием, что ребенок видит игрушку, которую собирается выудить.
Наблюдая издали, как шнур в желтой изоляции наматывается на барабан, Шайму Перту сдвигал на морщинистый лоб грязный респиратор и отхлебывал из бутылки с токсиком, пряча в пегих усах незлую усмешку. Иногда он подходил поглядеть на пойманную мелочь, трогал пальцем. Чем бы дитя не тешилось...
Хесито же находил в четвергах неизъяснимое удовольствие. Лодка неподвижно висит на черных баллонах электропоплавков над слоистой пылевой бездной. Четыре кабеля веерных контактов, словно рукава разной длины, спущены за борт, но трансформатор Эль Бета не гудит, перекачивая заряд по лидерканалам, пропеллер движка замер за изогнутыми прутьями решетки... На севере, всего в десятке километров, высокие берега Эршу-Лимы, чуть смазанные из-за висящей в воздухе дымки, на юге безбрежный Восточный океан, отливающий невнятным ртутным блеском... Тишина...
Порою Хесито даже жалел, что не родился раньше, когда старьевничанье считалось достойным занятием. Одно дело - выбирать из пыли сети с банальными угрями, и совсем другое дело - терпеливо спускать захват в серое ничто, в надежде вытащить нечто. Отец говорил, что до тех пор, пока клешня не поднялась на поверхность, она сжимает все богатства мира.
В тот четверг Хесито собирался удить над торговым кварталом. Они с Шайму Перту быстро нашли буек с проржавелым помятым боком. Именно здесь лет двенадцать назад Прейви Элвито выловил четыре музыкальных пластинки. Наверное как раз под буем располагался музыкальный отдел универмага. Во время Второго Пыльного Бума, перед тем, как уйти из затопленных городов, люди разбирали кровли зданий, спасая с верхних этажей все, что представлялось им ценным и оказывая немалую услугу тем, кто будет старьевничать здесь спустя столетие.
Хесито не мечтал о бухте кабеля, Хесито очень хотел поймать черный тяжелый диск в цветной плоской коробке. Он слышал "Лунные листья" и "Ночного странника" в баре старика Тиктико. Невольно перемещая себя на позиции Шайму Перту, он думал, что пластинку можно продать за хорошие деньги, и все же ловил ее не для денег.
Когда сомкнутые лапы паука в очередной появились над поверхностью океана в них не было плоской цветной коробки, но все же что-то в них было. Хесито втянул захват в лодку и разжал клешни. К его ногам вывалилась треугольная штуковина. Светло-желтая, необыкновенно чистая и изящная, она словно бы состояла из множества разновеликих колец, отполированных до блеска и переплетенных самым немыслимым способом.
- Эй, себо, - позвал Хесито, сгибаясь над находкой, - глянь, какая тут штука.
Шайму Перту подошел к молодому товарищу и тоже нагнулся, рассматривая сплетенные кольца.
- Не знаешь, что это? - спросил Хесито.
Вместо ответа Шайму Перту ткнул в штуку концом разрядника.
- Не знаю, - сказал он, - но электричества на корпусе нет.
Хесито осторожно поднял добычу и положил ее в корзину на три поднятых с глубины аэрозольных баллончика, которые можно было продать на фабрику Крессо Понито.
Он удил еще два часа, пока Шайму Перту, поглядев на небо не сказал, что погода портится, и что им пора возвращаться. Хесито не возражал. К тому времени в корзине лежали три баллончика, черная тяжелая чашка с несколькими углублениями по краям и сплетенный из колец треугольник. Не слишком богатая добыча, но при взгляде на полированные кольца Хесито охватывало такое чувство, будто он уже сделал сегодня нечто необыкновенно хорошее.
Когда рыбаки привели баркас к западному берегу, бухта была пуста, словно выбритая щека пастора Пирму. Большинство лодок еще не возвращались с промысла. На покатом каменном берегу лежало только три суденышка, два из которых нуждались в починке, а третье, принадлежавшее Худе Иш Карьята, сегодня, похоже, вообще никуда не выходило. Хозяин сидел на борту своей шаланды, с интересом наблюдая за тем, как Шайму Перту и Хесито волоком вытаскивают баркас с поднятыми контактами на сушу. В самый последний момент Худа спрыгнул со своей лодки и помог коллегам подтащить нос их посудины к пересекавшей причальную площадку цепи.
Шайму Перту снял статику с металла и принялся протаскивать сквозь два звена дужку навесного замка.
- Пыль на поплавках - рыбка в лотках, - пробормотал Худа Иш Карьята, обходя лодку кругом, - Как улов? - поинтересовался он, заглядывая через борт.
- Так, ерунда. - Хесито указал на полупустую корзину. - Немного старьевничали в заливе.
Худа сунул любопытный нос в корзину.
- Баллоны, тарелка и какая-то штука, - сказал Хесито.
- Занятная погремушка, - проговорил он, внимательно рассматривая предмет, и вдруг предложил. - Уступи мне ее. Дам тебе тридцать луцей.
Хесито улыбаясь покачал головой.
- Хорошие деньги. Никто больше не даст.
Хесито улыбнулся еще шире.
- Не сейчас, - сказал он.
- Дам пятьдесят.
- Чего ты так раздухарился? - благодушно сказал Хесито, отбирая у Иш Карьяты блестящую штуковину. - Сказал ведь, нет.
Ему почему-то не хотелось говорить о деньгах. По крайней мере сейчас.
- Дам сотню. - Худое лицо Иш Карьяты вытянулось.
Хесито видел, как из-за кормы появился Шайму Перту и остановился, выразительно похлопывая по ноге разрядником.
- Нет, - сказал молодой рыбак решительно. - Сделки не будет.
- Как хочешь, - пробормотал Худа. - Все равно эту билеберду дороже никому не сбагришь...
Двое компаньонов медленно поднимались по каменной тропе. Бухта с лодками и Иш Карьятой осталась далеко внизу. Хесито нес корзину с добычей. Шайму Перту шагал налегке. В том месте, где от большой тропы отделялась уходящая влево тропинка, приятели свернули и пошли гуськом. Вообще-то, чтобы попасть домой, Перту должен был идти прямо, но он никогда не отказывался от предложения пропустить по стаканчику, а Хесито почему-то вдруг захотелось провести вечер в компании.
- Правильно сделал, что не продал с разбегу, - говорил Шайму Перту, пока спутники поднимались на плоскую вершину острова. - Сначала нужно прикинуть, что к чему, куда эту плевру можно приспособить и сколько за нее спросить...
Предки Хесито построили дом на западной оконечности Эршу-Лимы, в стороне от всех, на самом отшибе. И со временем ничего не изменилось, потому что время - тлен. Город не добрался до дома, а дом не стал ближе к городу. Все перемены заключались лишь в том, что пыльная поверхность океана поднялась почти на тысячу мейро, а от семьи Мешья остался один Хесито.
Заскрипели под ногами ступеньки широкого крыльца. Хесито толкнул рассохшуюся дверь с щелями, неровно замазанными герметиком, и приятели вошли на остекленную веранду.
Дом был очень старым, а доски, из которых его собирали, еще старше. В городе, где все дома из стеклоблоков и базальтовых композитов, такой дом, мог бы стоить больших денег, но дерево фасадов и фронтов давно почернело, стало дряхлым, а ступени вздыхали и кряхтели, точно больные старухи. Как ни крути, время - тлен.
В то время, как Шайму Перту, устраивался в обветшалой гостиной, Хесито провел ревизию пивных запасов и выяснил, что в высокой бутылке мутного стекла токсика едва на четыре пальца.
- Извини, себо, - сказал он, выставляя высокую бутылку и два стакана на низенький поцарапанный столик, - придется тебе начинать пьянку без меня, а я по-быстрому сгоняю до бара Тиктико, возьму еще баллончик.
Перту не возражал, тем более, что торопиться ему было некуда.
- Давай, - сказал он, наблюдая вполоборота, как Хесито вытаскивает из корзины свою блестящую находку. - А кольца куда тащишь?
- Хочу показать кое-кому по дороге, - крикнул Хесито, выскакивая на веранду.
- Ее оценщикам нужно показывать, - сказал старший рыбак наставительно.
- Я скоро! - прокричал Хесито.
Заскрипела и хлопнула входная дверь.
- Хотя оценщики всегда цену роняют, - пробормотал Шайму Перту. - Оценщики у Понито - чистая саркома.
Он плеснул токсика в один из стаканов, немного посидел, грея стеклянный цилиндр в ладонях, затем поднялся с продавленного кресла, пересек гостиную с верандой и вышел на крыльцо. Черные доски стонали под резиновыми подошвами ботинок. Остановившись, рыбак оперся рукой о перила.
Дом Хесито стоял на самой границе западного мыса. Здесь кончался Эршу-Лима, дальше была лишь размытая электрическая гладь океана. Неприметная тропинка огибала дом по краю холма. Если идти в одну сторону, спустишься в бухту, если в другую - выйдешь на городские окраины. Тропинка пересекала неглубокую впадину лощины, по которой стелился серый туман. Хесито уже не было видно.
Ветер сменился и теперь дул в сторону океана. Не надевая респиратора, Шайму Перту присел на верхнюю ступеньку. Низкое солнце светилось сквозь дымку неярким белым пятном. "Идет непогода", - подумал Перту. Он отхлебнул из стакана, сморщился и передернул плечами.
Солнце опускалось все ниже. Океан, наливаясь у горизонта металлическим блеском, флегматично пил его неяркое сияние.
Шайму Перту сидел на крылечке рядом с пустой бутылкой и пустым стаканом. Хесито издали помахал ему рукой.
- Тебя за болезнями посылать, - пробурчал Перту, когда парень поднимался по ступенькам. - Еще бы немного и весь заряд в землю.
- С зарядом теперь порядок, себо. - Хесито сел на крыльцо и передал товарищу полную бутылку.
- А что так долго? - невнятно проговорил Шайму Перту, зубами вытягивая пробку. - Папаша Тиктико не мог найти нужную полку?
Он наполнил свой стакан и протянул его Хесито:
- Долгих лет.
Они почти разом отхлебнули невероятно горькую мутноватую жидкость, один из стакана, другой - прямо из бутылки.
- Тиктико ни при чем, - сказал Хесито, вытирая глаза. - Вот погляди.
Он, весь неловко перекосившись, достал из кармана выловленную в заливе штуковину. Его смуглые ловкие пальцы что-то повернули, дернули и блестящие кольца вдруг разошлись, складываясь в узорчатый шар. Примерно так раскрываются детские новогодние игрушки, вырезанные из цветной пленки.
- Пульпа плевритная, - выговорил Шайму Перту, убирая ото рта горлышко бутылки. - Кто это тебя научил так? Ты что, ходил к оценщикам? - спросил он, соображая, что оценочный пункт на другом конце города, возле гидропонных ферм Крессо Понито.
Хесито, не отрывая глаз, от шара покачал головой:
- Я говорил с Цаплей.
- С Цаплей? - недоверчиво переспросил Шайму Перту.
- Ага. Он здесь недалеко всегда проверяет свои вешки утром и вечером.
- Но Цапля - фальгадо, - с нажимом сказал Перту. - Он пустое место. Что он может понимать в работе оценщика?
- Получается, что может, - сказал Хесито. - И почему фальгадо? Мой отец всегда говорил, что Цапля умнее любого оценщика.
- Твой отец всегда слыл чудаком. - Шайму Петру нахмурился. - Хоть и был мне другом, а Цапля - ничтожество, живет на подачки от Понито, занимается не знаю чем, цифры, буквы... даже дом его стоит на отшибе.
- Мой тоже, - Хесито покосился на собеседника. - А знаешь, что он сказал про мою находку?
- Ну? - пробурчал Шайму Петру, поднося бутылку к губам.
- Он сказал, что мне посчастливилось поймать бога.
Шайму Петру подавился токсиком. Прокашлявшись и утерев слезы, он протянул руку, Хесито вложил шар в широкую ладонь, и Перту некоторое время озадаченно рассматривал его, переворачивая с боку на бок, затем вернул владельцу.
- Знаешь что, Хеси, - сказал он, помолчав. - Давно, когда я был молодым, люди действительно болтали, будто один старьевщик на архипелаге выловил бога, что этот бог походил на сияющий шар и даже, что старьевщик загадал свое желание. Я думал, это байки...
- Цапля тоже говорит, что теперь я могу загадать желание. - Хесито так близко нагнулся к шару, что его глаза приобрели золотистый оттенок. - Ты не знаешь, что попросил тот старьевщик с архипелага?
- Не знаю. Вроде как, длинной жизни.
- И что?
- Не помню, кажется кто-то кого-то убил. Это было еще до того, как полархипелага потонуло.
- Как ты думаешь, себо, это серьезно?
- Что?
- Про желание.
- Не знаю, - ворчливо сказал Шайму Петру. - Загадай - узнаешь.
Хесито задумчиво катал шар в ладонях.
- Но ведь это сложно, - сказал он наконец. - Если желание всего одно, то оно должно быть особенным.
- А по мне так, проще не придумаешь. - Шайму Петру хлебнул из бутылки и скривился. - Попроси хороших денег; купишь десяток лодок, наймешь людей, или бар приобретешь у старика Тиктико. Или можно попросить хорошую бабу. Хорошая баба, знаешь какая редкость? - Перту вздохнул. - Вон у Крысы Маракито дочка на выданье, Дада. Такой красивой девки на всем Эршу-Лиме не сыщешь, и характер, говорят, покладистый, и папа на гидропонных фермах у Крессо первый человек...
Хесито сделал неуловимое движение, и шар вдруг опал, превращаясь в треугольную ажурную пластину.
- Как-то это мелко все, - сказал он печально.
Партнеры помолчали, думая каждый о своем.
- Все как-то странно и непривычно, - внезапно признался Хесито. - Я поймал бога и даже не знаю, верю ли я в него. С одной стороны, может все это бред и ерунда, с другой стороны, вдруг я не поверю, а это действительно бог... Вот ты, веришь в божественное творение?
- А зачем мне в него не верить? - вопросом на вопрос ответил Шайму Перту. - Вон и аурелианцы говорили о боге, а потом сели в свои астралолеты и отвалили в неведомые пространства, а нам: загибайся, как хочешь... А ты, если боишься загадывать, отдай эту эмфизему мне, уж я загадаю, никому мало не покажется.
Хесито молчал, постукивая пальцами о край стакана.
Они пили на крыльце до тех пор, пока солнце совсем не опустилось в океан, а бутылка не опустела на три четвертых. От выпитого Хесито постепенно сделался рассеян. Он отвечал невпопад, и в конце концов Шайму Перту сказал, что эта харкота ему надоела, и он идет домой. Хесито, несмотря на протесты, взялся его провожать. Он всучил напарнику бутылку с остатками токсика и взял фонарик.
Домой Хесито вернулся заполночь. Не включая лампы перед крыльцом, он сел на ступеньках. Небо над головой едва приметно светилось серым. На востоке сияние выглядело чуть ярче, там поднималась Луна. Хесито сидел на скрипучих досках вконец одряхлевшего дома, ощущая в кармане штанов невесомый треугольник из сплетенных колец.
Он сидел до тех пор пока размытый диск луны не выбрался из-за горизонта, а потом все же отправился спать. Но сон не шел к нему. Хесито ворочался на смятой простыне, представляя себе то сверкающий шар бога, то Даду Малену, то десять лодок, то бар Тиктико.
Погода, как и обещал Шайму Перту, испортилась. Тяжелое цементное небо висело так низко, будто собиралось обрушиться вниз всей многотонной громадой. Время от времени далеко на западе тонкие ослепительные нити молний ударяли в размытую неспокойную поверхность океана. Сухой колючий ветер налетал злыми порывами, волоча за собой серую поземку. В такую погоду на промысел не ходят.
С самого утра Хесито сидел дома. Он то бродил по комнатам, то присаживался в зале возле круглого семейного стола, и смотрел на раскрытый шар бога. Он то сомневался, то проникался уверенностью и начинал перебирать в мозгу варианты, то впадал в непонятное отчаяние, от которого хотелось лечь лицом в подушку.
Первый гудок раздался, когда диски настенного хронометра еще не добрались до полудня. Хесито не сразу понял, что это гудок автомобильного клаксона, а когда понял, несказанно удивился. К его дому некому было подъезжать на авто. Нетерпеливый вибрирующий звук повторился, заставив его встать со стула. Хесито торопливо сложил бога, сунул его в карман и пошел к двери.
В пяти шагах от крыльца действительно стоял пучеглазый электромобиль с тонкой штангой токоотводника. У открытой грязно-желтой дверцы в небрежной позе застыл высокий русоволосый мужчина. Увидев Хесито, выходящего на крыльцо, он убрал руку с клаксона. На мужчине был хороший светлый костюм. Маска новенького респиратора болталась над шейным платком.
"Вот это да, - пронеслось в голове у Хесито. - Крессо... Может, позвать его в дом?"
Наверное он сделал какое-то движение, потому что Крессо Понито быстро поднял руку в перчатке.
- Не стоит, - сказал он. - Я не надолго. Меня интересует один вопрос.
У Понито было красивое вычурное лицо с резкими чертами.
- Я весь внимание, эршу Крессо, - проговорил Хесито, уже понимая о чем пойдет речь.
Крессо Понито кивнул:
- Я знаю, что вчера в заливе ты поймал одну вещь. - Он быстро взглянул на собеседника.
Хесито стоял на высоком крыльце, хозяин города - внизу, у своего электромобиля, но складывалось впечатление, что он глядит сверху вниз. У Хесито засосало под ложечкой.
- Я хотел бы купить у тебя блестящий треугольник. Цену можешь назвать сам.
- Я не продаю это, эршу Крессо, - неожиданно для самого себя проговорил Хесито.
Лицо Крессо Понито сделалось брезгливо-насмешливым.
- Ты, наверное, не понял. - Он чуть наклонил голову. - Двадцать пять тысяч луцей...
- Вещь не продается, - повторил Хесито.
Серые глаза сощурились.
- Двадцать пять штук - это хорошие деньги. - Крессо помолчал, что-то прикидывая. - Но я готов поднять. Дам полторы сотни. Сто пятьдесят тысяч. Хватит на многое... очень многое.
- Не продается. - Хесито стало страшно, так страшно, что заломило скулы.
Крессо недобро усмехнулся.
- И сколько ты хочешь? Назови сумму.
- Нисколько, - сказали губы Хесито. - Она не продается.
- Смелое решение, но опасное... и очень глупое.
Понито сплюнул в пыль и потянул на себя дверку желтого авто.
- Если что-то изменится, сообразишь где меня искать, - крикнул он, по широкой дуге разворачивая машину в сторону города.
Вешки были установлены на краю неширокой пологой площадки. Узкая тропинка, протоптанная обходчиками, спускалась сюда по одной стороне теснины и поднималась на другую. Большую часть площадки занимала невысокая воздушная опора с регулировочными лебедками. Опора поддерживала восемь толстых, как труба, металлических жил, затянутых в рукава изоляции. Восемь веерных заборников, словно головы восьми удавов, на разную глубину запущенные в пыль залива, жадно сосали заряды с квазизарядами, пили энергию из висящих один над другим пылевых слоев, цедили электричество, словно токсик через трубочку. Жирные тела удавов, чуть провисая между стойками, ползли вверх по крутому склону, лезли в сторону электростанций западного сектора, перекачивали миллиарды миллиардов крошечных электронов к трансформаторам Эль Бета, и все равно не могли выпить даже миллиардной доли этого океана.
Пройдя под опорой, Цапля спустился к самой кромке электрической субстанции. Пыль висела над каменным берегом, словно крем над коржом торта. Цапля присел на корточки и принялся рассматривать палочку крайней вешки с загодя нанесенными делениями. Выходило, что за последнюю неделю подъем произошел примерно на два грана, и верхний слой оставался положительным, просто положительным. Под ним конечно находился квазиположительный, а под этим просто отрицательный...
Цапля вытащил самодельный блокнот, сшитый из листочков матовой пленки и, прикинув поправку на прилив, занес сегодняшние данные. "Погода испортилась дня на три", - подумал он.
Кто-то спускался по тропинке. Цапля выпрямился, пряча блокнот в сумку, и увидел давешнего парня.
- Приятного вечера, себо, - сказал тот, останавливаясь между стойками опоры.
- И тебе того же, - отозвался Цапля. - Тебя, кажется, зовут Хесито. (Парень кивнул). И мы, кажется, говорили вчера. (Парень опять кивнул).
Цапля в нерешительности переступил худыми ногами.
- Слышал, что пересохла сорок шестая скважина? - спросил он. - Это уже третья за год...
- Нет, себо, - сказал Хесито, он хотел добавить имя, но со стыдом сообразил, что не знает настоящего имени нескладного человечишки, а говорить "Цапля" было как-то неудобно. - Я вообще-то не за этим пришел.
- А за чем?
- Это я поймал бога, - пояснил Хесито.
- Ну и как? - с интересом спросил Цапля. - Уже загадал желание?
- Нет. - Хесито развел руками.
- Скорее закономерно, - сказал Цапля. - В моем архиве шесть описанных случаев ловли бога, первые фиксировал с чужих слов еще мой прадед, и представь, ни один человек не управился быстрее, чем за три дня.
- Я не затем, себо, - быстро сказал Хесито. - Я хочу спросить совета.
- Вряд ли смогу помочь...
- Нет, - сбиваясь заговорил Хесито. - Я совсем потерялся. У меня голова кругом. Сначала приезжает Крессо Понито и пытается купить бога за сто пятьдесят тысяч луцей, а когда я отказываюсь, начинает грозить. Потом приходит Мео Раула, он рыбак, и у них с женой нет детей, этот обещает отдавать мне каждую вторую пойманную рыбу, если я помогу. За ним приходит Дада Малена, дочка Маракито, и плачет у меня на крыльце. У девочки, оказывается, черная цианома в легких, она умирает и готова отдаться мне в обмен на спасение... Что происходит, себо? Откуда они знают про моего бога?
- Возможно, что ниоткуда, - серьезно сказал Цапля. - Возможно, это бог уже начинает подспудно искать, чего желаешь ты и создавать возможности. Ведь ты наверное думал о богатстве? Или о сексе?
Хесито открыл рот.
- Вот бог и поставляет тебе возможности, - закончил Цапля.
- Но я не хотел ничего этого!
Цапля развел руками.
- Не хочу продавать бога эршу Крессо, - сказал Хесито уже спокойнее. - Он загадает очередной миллион луцей. Или ребенок для Мео? Откуда я знаю, вдруг он вырастет дрянным человеком? А если потрачу желание на легкие Дады, то кто спасет других больных? Пускай, я даже вылечу всех, заболеет еще кто-нибудь. Я вконец запутался, себо. И мне страшно...
- На аурелианском он называется "витшиба оба утэйтра", - проговорил Цапля, глядя куда-то в сторону. - Что в примерном переводе означает "ухо Всевышнего". Четверть тысячелетия назад наши соплеменники изготовили его по аурелианской технологии. После этого сами аурелиане порвали с нами всякие контакты. Похоже, по их представлениям такая вещь нужна была лишь теоретически, чтобы каждый маленький человек мог виртуально сравняться с Богом. А может, они считали нас недостаточно зрелыми для "витшиба оба утэйтра", - Цапля вздохнул. - Аурелиане очень ценили свои познания о Боге. И их аргументы очень убедительны. Они утверждали, что все цивилизации нашей вселенной компонуют семь световых периодов в особую единицу измерения, что подтверждает божественность творения мира. Но ты, наверное, в курсе...
Цапля замолчал.
- И что было дальше? - спросил Хесито.
- Дальше была пыль, - сказал Цапля.
Хесито не очень уверенно улыбнулся.
Маленький тощий человечек, щурясь, смотрел на высокого черноволосого парня. Наверное, он мог порассказать ему многое: прочитанное в старых хрониках, услышанное от людей, додуманное на старой койке. Он мог бы вспомнить, что первая пыль появилась в каньоне Пакибо, в самой низкой котловине Восточного континента. И когда ее обнаружили, она долго оставалась невероятнейшей научной сенсацией, потому что висящие друг над другом слои содержали частички не двух, а четырех элементарных зарядов, каждый из которых притягивал лишь своего антипода и отталкивал все остальное. Ученые сходили с ума, пытаясь разобраться с феноменом. Они так ничего и не поняли, зато Эль Бет построил свой трансформатор. Они не могли объяснить смысл явления, но умудрились приспособить к нему энергозаборники. И сначала все было неплохо до тех пор, пока люди не поняли, что количество пыли постоянно растет. Словно какая-то машинка, спрятанная на дне каньона, безостановочно производила тысячи баттов заряженной пыли и аккуратно укладывала ее слоями в совершенно определенной последовательности. Слоистый пирог из серой летучей взвеси постепенно затопил каньон и начал заливать долину. Иные сыпали проклятья на головы аурелиан, но Цапля был готов биться об заклад, что это полная туфта. Просто кто-то чрезвычайно умный попросил у бога дешевый источник энергии...
Цапля знал, что много позже, после двух десятилетий борьбы с рождающимся океаном, правительство сбросило в каньон ядерные бомбы. Цапля почти не сомневался, что именно это вызвало Первый Пыльный Бум, за несколько дней затопивший половину Восточного континента, и три четверти Западного. Токерикония и множество островов вообще исчезли с лица планеты. Тогда же потерялся и "витшиба оба утэйтра".
А еще Цапля всерьез подозревал, что через пятьдесят лет "ухо Всевышнего" стало косвенной причиной Второго Пыльного Бума. Он мог рассказать парню, что примерно раз в тридцать лет "витшиба оба утэйтра" вдруг всплывает из глубин забвения, исполняет одно желание своего счастливого обладателя, и бесследно исчезает. Он мог рассказать, что во всех шести заархивированных случаях, временные хозяева ажурного шара ни разу не получили в точности то, чего испрашивали. Быть может бог слишком по-своему трактовал их просьбы, а может быть они и сами не знали, чего просили. Цапля многое мог рассказать. Но какой в этом смысл?
Хесито глядел на него с испугом и ожиданием.
- Не надо беспокоиться, - сказал Цапля. - Бога нельзя украсть или отобрать. Ты можешь отдать его или продать, но только не потерять. Пока ты жив, никто не сможет загадать твое желание за тебя. Теоретически ты, наверное, можешь размышлять над ним до старости... - он замолчал, потом добавил задумчиво. - Был бы интересный эксперимент.
- Не хочу размышлять до старости, - с тоской проговорил Хесито. - Я вообще не вызывался тащить этот груз. Может, я отдам бога тебе, себо?
Цапля понимающе кивнул:
- Нет, парень. Мне это не нужно. К тому же бог выбрал тебя, а не меня. Если хочешь, могу сказать свое мнение.
Хесито с готовностью заглянул в узкое, изрезанное темными морщинами, лицо.
- Варианты есть всегда. - Узкие губы фальгадо раздвинулись, обнажая плохие зубы. - Ты можешь выбросить бога в залив. Прямо сейчас. Но тогда ты уничтожишь шанс, который выпадает раз в жизни и далеко не всякому. Каково это, чувствовать себя убийцей такой возможности?
Нахмурившись Хесито, оглянулся на далекие всполохи молний, разрывающие вечернее небо.
- Мне пора, - сказал Цапля. - Когда загадаешь желание, найди меня. Я сделаю отметку в хрониках.
Он повернулся и, не прощаясь, быстро пошел по тропинке. Плоская сумка хлопала по поджарому заду.
Хесито смотрел ему вслед, пока фигурка Цапли не скрылась за гребнем холма, потом, тяжело вздохнув, нащупал за пазухой треугольную пластину бога. Он подумал, что лучше вернуться домой и подождать до завтрашнего утра, а еще подумал, что ему не нравится слово "убйица".
Убийцы пришли на исходе ночи. Хесито проснулся от странного ощущения. Он открыл глаза и услышал тиканье часов в гостиной, а сразу за этим - тихий хруст выбиваемого стекла. Едва слышно заскрипела дверь, потом половицы. Тот, кто двигался через гостиную, старался ступать бесшумно, но доски-старухи немилосердно визжали под его ногами.
Обмирая от ужаса, Хесито сел на постели. Его пальцы не сразу нащупали лепешку ночного светильника. Тусклый свет залил пустую спальню, и в следующий миг крашеная белым дверь слетела с петель.
Их было двое. Низколобые, высоченные и широкие, как комод, они ввалились, едва не разворотив узкий проем. Даже в плохом свете Хесито отчетливо видел черную щетину на их крепких квадратных скулах и длинные тяжелые клинки тесаков. Они ни хрена не боялись, снятые маски респираторов бесстыдно болтались на мускулистых шеях, они пришли убивать.
Хесито немного знал обоих. Их звали братьями Чичикья, и оба они работали на Крессо Понито.
- Сиди тихо, харкота, - сказал тот, который назывался Аварда. Он поднял левую руку и продемонстрировал клешню электрошокера. - Где оно?
Чаку сопел за плечом старшего брата. Приглушенно звякнул клинок мачете.
- Ну, - угрожающе проговорил Аварда, шагая к кровати.
Словно защищаясь, Хесито вытянул вперед руки и с отстраненным изумлением вдруг понял, что в правом кулаке зажат бог. Только теперь бог выглядел не как треугольник и не как шар, теперь он походил на кастет, примерно такой, как был у Хесито в пятнадцать, только пластина перед пальцами выдавалась далеко вперед.
Аварда прыгнул. Хесито в ужасе сжал кулак с богом. Оглушающий раскат грома толкнул его руку назад. Могучий удар переломил здоровяка с мачете пополам. Ноги старшего Чичикья оторвались от пола, и тело его, ударившись боком о дверной косяк, вылетело в гостиную. Издав сдавленный звук, Чаку отступил к стене, в ужасе выставляя перед собой широкое лезвие. Хесито протянул руку в его сторону. Пальцы непроизвольно сжались, и голова здоровяка лопнула, как перезрелый плод куто.
Какое-то время оглохший от грохота Хесито безмолвно смотрел на вытянутую кровавую кляксу над бесформенной грудой тела, потом его вырвало прямо на одеяло.
Потом, путаясь в гачах и боясь наступить на частички мозгов, Хесито натягивал штаны. В зале он, оскальзываясь в кровавой луже, перепрыгнул через труп Арадо и бросился на улицу. Почти ничего не соображая и едва не упав на крыльце, он выскочил в предрассветные серые сумерки, ощупал под рубахой треугольник бога и побежал по краю обрыва.
Два трупа это уже слишком. Крессо Понито сразу понял, что все идет не так, как ему хотелось, но Чичикья были его лучшими наварро, лучшими наварро на острове. Не самыми умными, зато очень эффективными, особенно если хозяин решал, что кому-то пришло время посчитать пыль в заливе. Казалось бы, чего проще забрать вещичку у строптивого пацана? Ан нет. Два трупа и мозги на половицах. А Хесито Ноцци Мешья исчез, будто под землю провалился.
Теперь Крессо Понито точно знал: широкой огласки все одно не избежать. Он всегда говорил, что слухи и пыль лежат в одной коробке. Появляются невесть бог откуда и просачиваются в любую щель. Дурень Иш Карья, успел проболтаться лишь паре родичей. Люди Понито сломали ему три ребра и забрали триста луцей, которые Понито днем раньше заплатил ему за информацию. Но слухи было уже не остановить. Люди болтали, что Крессо Понито Удья ищет бога, что Хесито Ноцци попросил у бога защиты и теперь всякий, кто его коснется, упадет с оторванной головой, что бог забрал Хесито в астральные пространства и сделал его своим помощником, что эршу Крессо совсем потерял совесть. Словом, делать что-то тайно уже не имело смысла.
В тот же день, как обнаружились тела Чичикья, четыре десятка наварро начали искать Хесито по всему Эршу-Лиму. Убраться в море мальчишка не мог, Понито лично замкнул все лодочные цепи. Парень прятался где-то здесь. Люди Понито методично и последовательно обыскали весь город. Начали с троюродной родни Мешья, с друзей и приятелей Хесито, потом перешли на знакомых, а потом принялись тупо прочесывать кварталы, не зная, чего больше бояться, гнева своего патрона или отрывающего головы бога. Крессо Понито собственноручно сломал нос Питиньо, когда тот заикнулся о бесполезности поисков, а затем отправил всех прочесывать окрестности.
Хесито нашли в пятый день недели, на седьмой день поисков. Четверо наварро наткнулись на него немного восточнее бухты. Парень просто сидел на краю каменистого склона, глядя в серую даль океана. Он ни разу не обернулся, пока убийцы бежали в его сторону. Первым добежал Питиньо. От страха он обмочился прямо на бегу, но мокрые штаны не помешали ему нанести первый удар. Мачете вонзился в шею и Хесито упал на бок. Он не закричал и только всхлипывал, когда подоспевшие наварро остервенело рубили его тесаками.
Очень скоро все было кончено. Тело обыскали, но никакого треугольника из колец при молодом рыбаке не оказалось. Логичнее всего было предположить, что он выбросил бога в залив.
Несколько сердобольных женщин обмыли мертвое тело и переодели в погребальную одежду. Хесито был кремирован через два дня в крематории Крессо Понито. Пастор Пирму развеял пыль его праха над пылью океана. Пепел к пеплу. Люди говорили, что Хесито унес с собой тайну своего желания. У берегов залива по приказу Понито еще неделю без особого энтузиазма старьевничали рыбачьи лодки со скучающими наварро на борту, потом перестали. Как сказал старик Тиктико: "Все своим чередом".
Шайму Перту пришел на условленное место чуть раньше заказчика. Солнце еще не взошло, но пыль над горизонтом уже исходила мягким серебряным светом. Перту сидел на скрипучих ступеньках такого знакомого и такого чужого дома. Левую руку с тремя сломанными пальцами он держал у живота. Так было теплее.
Шорох заставил его вздрогнуть и обернуться. По тропинке, огибавшей склон к крыльцу быстро подходил Цапля. Шайму Перту поднялся.
- Порядок? - спросил Цапля, как всегда не утруждая себя приветствиями.
Перту кивнул.
- Все как уговаривались?
- Пошли, - сказал рыбак, спускаясь с крыльца.
Они спустились к еще пустой в этот час бухте. Действуя одной рукой, Шайму Петру отстегнул свой баркас от цепи. Вдвоем с Цаплей они налегали на корму, пока реверсивные баллоны наполовину не оторвались от каменной площадки. Потом мужчины запрыгнули в баркас, Перту подсоединил аккумуляторы и включил аэромотор. Длинные лопасти за проволочным кожухом завертелись, увлекая баркас на юг.
Над поверхностью залива поднималось легкое марево, от которого сохла роговица глаз.
Когда Шайму Перту, время от времени опускавший лот, счел глубину достаточной, он сбросил за борт рукава контактов, запустил трансформатор и повернул лодку на запад в открытый океан.
Они плыли до тех пор, пока Эршу-Лима - верхушка когда-то обширного плато окончательно не растворилась в серой дымке. Тогда Шайму Перту сбросил скорость и выключил мотор. Лопасти пропеллера остановились, и сразу стало нереально тихо. Лодка понемногу дрейфовала над верхним слоем пыли, но казалось, что она висит совершенно неподвижно.
Цапля сидел, привалившись к корме. Шайму Перту легонько мял правой рукой повязку на левой.
- Он приходил ко мне тем утром, - невнятно сказал рыбак, глядя мимо пассажира. - Весь забрызганный кровью... Просил остаться. А как я мог его оставить? У меня жена, дети...
- Это не важно, - сказал Цапля. - У тебя бы его все равно нашли. Это даже хорошо, что ты не знал, где он был на самом деле.
- Наверное, - согласился Перту, баюкая руку. - А ты знаешь, где он был на самом деле?
Цапля кивнул:
- У меня.
- У тебя? - недоверчиво спросил Перту.
- У меня есть подвал. - Цапля криво усмехнулся. - Хранилище для самых ценных книг и подробных хроник. Еще прадед рыл. Только это большой секрет.
- Теперь нет, - философски сказал Шайму Перту.
- Теперь это неважно. - Цапля вздохнул. - Наверное мне тоже пора что-то менять...
Шайму Петру исподлобья недоуменно взглянул на спутника:
- И что он делал в твоем подвале?
- Сидел, - сказал Цапля, - думал, листал хроники, спал и опять думал. Богу тоже потребовалось шесть дней, чтобы создать мир... - Маленький человек выпрямился на скамейке. - Ты знаешь, он додумался до пары очень важных вещей. Он нащупал два необходимых условия: желать чего-то нужно не для себя, а если желаешь для других, нужно быть готовым пожертвовать чем-то очень дорогим. А иначе твоя просьба ничего не стоит. - Цапля сделал паузу. - Думаешь, отчего при нем не нашли бога?
- Не знаю, - сказал Шайму Перту. - Не хотел отдавать?
- Нет. - Цапля покачал головой. - Он боялся, что из-за него опять кого-то убьют... Вот так... Пешком до неба.
Шайму Перту засопел в респиратор.
- Что же такого Хесито загадал, - сказал он наконец, - если за это пришлось сдохнуть?.. Или теперь никто об этом не узнает?
- Почему? - сказал Цапля. - Я знаю... Он загадал, чтобы у нашего мира была надежда.
- Одышка фиброзная, - проговорил Шайму Перту, потом долго молчал, видимо обдумывая услышанное, и наконец спросил. - Думаешь, сбудется?
- Не знаю, - серьезно сказал Цапля. - Но за последние три недели уровень пыли не поднялся ни на один гран, это я знаю точно. И еще я слышал, что у Дады Малены, вроде как, началась ремиссия... - Он оглянулся. - Мы далеко отплыли?
- Уний полста или около того. Как ты просил.
Глаза рыбака смотрели вопросительно.
"Кто мы такие, чтобы затыкать ухо Всевышнего?" - подумал Цапля.
- Мне нужно кое-что закончить, - сказал он, будто объясняясь, затем вытащил из-за пазухи сверток и принялся разворачивать намотанную в несколько слоев тряпицу.
Его худое лицо вдруг осветилось тысячей солнечных зайчиков, отразившихся от хитрого переплетения золотых колец, и у Шайму Перту невольно приоткрылся рот. А Цапля, придерживаясь рукой за кожух пропеллера, встал со скамьи. Неловко балансируя на не слишком устойчивой палубе, маленький нелепый человечек размахнулся и швырнул "витшиба оба утэйтра" далеко за борт.
- Поворачивай, - сказал он, опускаясь на скамейку и поднимая воротник куртки.
- Слово клиента - закон, - пробормотал Перту.
Он запустил двигатель и потянул рулевую тягу, разворачивая баркас к Эршу-Лиме.
Слегка подскакивая на баллонах электропоплавков, лодка резво бежала на восток. Солнце, белым пятном пробиваясь сквозь жемчужную муть неба, летело прямо в сощуренные глаза, и Шайму Перту никак не мог понять: светит ли оно чуть ярче обычного, или это ему только кажется.
