Этот субботний вечер начался с того, что Семён Егорыч Атутин попал в "пробку" на Новобалаковской. Событие, само по себе досадное, а для Семёна Егорыча досадное втройне. Дело в том, что Атутин был "штопором" самой высшей квалификации, мастером экстра-класса. Для него угодить в дорожную пробку всё равно, что для гроссмейстера получить мат в четыре хода.
- Ну, и куда ты глядела, бестолочь африканская? - спросил Семён Егорыч, отщёлкивая застёжки на затылке.
- Я не виновата, масса Сэм, - заныла Чунга-Чанга.
- А кто виноват? - спросил Семён Егорыч.
Он, наконец, стянул с лица массивные водительские очки "Car Man Careless" и огляделся своими глазами. Нос его "порша" упирался в необъятную корму "фольцвагена макси", слева урчал сиреневый "крайслер", справа притулилась "тойота колибри", а сзади подпирал ярко-красный "самурай". Двумя рядами левее поток машин полз вперёд со скоростью черепахи. По полированным бортам текли ручейки разноцветных бликов, но туда было не пробраться.
- М-да, - задумчиво протянул Семён Егорыч, - тридцать плетей по мягкому месту, и сто раз прочтёшь "Отче наш", - и добавил, подняв указательный палец, - на суахили.
- Белый хозяин очень добрый, - тихонько вздохнула Чунга-Чанга.
Это была их обычная игра. Похоже, она нравилась обоим. По крайней мере, Семён Егорыч думал именно так. Чунга-Чангой он называл встроенный бортовой компьютер "Чаньчунь навигэйшен" китайского производства. "Порш"-кабриолет, принадлежавший Атутину, тоже был "мэйд ин Чайна". Может быть, не слишком патриотично, зато недорого и неброско. Машина Семёна Егорыча устраивала: маневренная, компактная. А откидной верх удовлетворял негласным корпоративным требованиям работодателя. Семён Егорыч уже пятый год вёл курс "маневрирования и уклонения от дорожных заторов" в частном автолицее "Кабриолет". Обучал молодых идиотов, пожилых идиотов и идиотов в самом расцвете лет хитрым штопорским премудростям.
"Да... - мрачно подумал Семён Егорыч. - Видели бы меня сейчас ученики".
- Чем желаете развлечься, масса Сэм? - тарахтела между тем Чунга-Чанга. - Могу поставить музыку. Есть новые калейдоскопы. Может быть, подключить порноканал?
- Порноканал засунь, сама знаешь куда, - скривился Семён Егорыч.
Это тоже было частью игры. Чунга-Чанга прекрасно знала, что Атутин не любил и не смотрел порно. Семён Егорыч предпочитал раз, иногда два раза в месяц посещать клуб "Коитус". Не так уж плохо в его возрасте.
- Можно включить 'Звуки ветра', - предлагала Чунга-Чанга. - Или...
- Открой-ка лучше верх, да помолчи, черномазая, - оборвал её Атутин.
Компьютер умолк, и крыша кабриолета начала раздвигаться.
- Если "максик" двинется, ползи за ним, - проинструктировал Семён Егорыч и откинул спинку сиденья на "сорок пять".
Небо над городом уже не было сумеречно-фиолетовым, уже разворачивались в его бездонной черноте, сияя дрожащим светом, первые рекламные паруса. "Обидно терять субботний вечер, стоя в треклятой пробке " - думал Семён Егорыч. В башнях по сторонам шоссе зажигались тёплые окна. Там незнакомые Семёну Егорычу люди разогревали на ультрачастотках пиццу и голубцы в брикетах, смотрели новости или тянули соевое пиво, лёжа на диване. Над крышами высоток показался двухместный "одуванчик". Он снизился, повисел над дорогой, ощупывая застывшее автомобильное стадо прожектором, затем деловито застрекотал вдоль шоссе. Семён Егорыч со смесью тоски и зависти проводил вертолёт взглядом.
С двадцати двух лет отроду Атутин Семён Егорыч работал в органах ББДД. Сначала дорожным инспектором, потом оперативником в отделе "Выявления и нейтрализации автопреступлений". Во ВНАПе Семён Егорыч вырос от простого полевого агента, до оперативного инспектора с кодом допуска 02. Его даже рекомендовали на начальника группы. Да вот не вышло. Сорок пять лет - предел для оперативника. Атутина продержали на два года дольше. А потом прости, прощай. Пришлось Семёну Егорычу от "безопасников" вернуться к "бесперебойникам", в отдел прогнозирования заторов. Пробивания запоров, как шутили остроумные коллеги. В ОПЗ Семён Егорыч прослужил девять лет, приобрёл неплохой опыт и в пятьдесят шесть был отправлен на пенсию в звании драйв-майора. Люди болтают, будто на отставных сотрудников ББДД с неба шоколад льётся. Ерунда! Может быть на мэтров и льётся, а на пенсию майора не развернёшься. Атутин поработал в охранном агентстве, в фирме по розыску краденых авто, а потом его порекомендовали в лицей "Кабриолет". Там Семён Егорыч и осел. Работа ему нравилась, хозяева его ценили, кроме жалования к своему скудному пенсионному лимиту он получал ещё и дополнительные карточки.
Семён Егорыч вздохнул, глядя на удаляющийся геликоптер. Когда он был инспектором, его не парили дорожные пробки. Отправляясь по служебной надобности, он садился за штурвал "одуванчика". Если вылетала опергруппа, они заказывали большой "кондор" и баки его были заполнены первосортным керосином по самое "не могу". Иногда удавалась использовать вертолёт в личных целях. Они с напарником (царство ему небесное) здорово друг друга прикрывали. Семён Егорыч мечтательно улыбнулся, славное было время. Над шоссе прошёл тяжёлый трёхмоторный мусорщик "кашалот". Семён Егорыч прикрыл глаза.
До Второй Северской Башни Семён Егорыч добрался только без четверти девять. Досадуя на злодейку судьбу, он миновал автозаправку "Ренат и сыновья", украшенную огромным светящимся предупреждением: "Бензин только за деньги!", проехал под парусом голорекламы и направил машину к восьмому проезду. Под высоким сводом сияли фонари, камеры наружного наблюдения, поворачиваясь, негромко жужжали: 'Ты ужжже дома, добро пожжжаловать'. Было свежо, даже немного зябко. Семён Егорыч остановил "порш" у дактилоскопа, перекрестился на электронный иконостас над воротами и только потом заметил нищего в инвалидной коляске. Попрошайка ехал к машине, протягивая перед собой большую пластиковую кружку. Это вовсе не камеры жужжали, это назойливо жужжал электромоторчик его коляски. Лицо нищего, грязноватое и оплывшее, было сведено в печальную гримаску, губы беспрестанно повторяли:
- Подайте, Христа ради. Не дайте помереть инвалиду Семинедельной кампании, ветерану нефтяной войны.
Семён Егорыч прижал ладонь к пластине дактилоскопа и произнёс внятно и раздельно: "Я, Атутин Семён Егорович, блок восемь, квартира шестьсот пятьдесят два". Попрошайка был уже рядом, а ворота, как назло, всё не открывались. Семёну Егорычу казалось, что он уже ощущает запах нечистот, исходивший от коляски. Атутин ещё раз прижал руку к пластине и назвал своё имя. Нищий уже совал свою кружку, чуть ли не в открытое окно. На панели вращались песочные часы. Ворота не открывались. "Что же за день сегодня такой?! - мысленно простонал Атутин. - Какого хрена охрана не гонит этого мухомора из проезда?!"
- Помогите инвалиду, - продолжал ныть оборванец.
- А ну назад, мухомор!!! - рявкнул Семён Егорыч. - Сейчас вызову охрану, они тобой живо асфальт подотрут!
- Мелочи пожалел, жмот? - спросил безногий полуобиженно, полуагрессивно, но назад всё-таки отъехал. - Я кровь проливал, а ему пары мятых жалко.
- Да, жалко! Тебе, мухомор вонючий, воды из унитаза жалко! - вконец разозлился Атутин. - Герои! Ветераны! Коммандос! Просрали всё на свете! Где они, скважины?! В Тюмени остались?! А тебе лучше бы башку оторвало!
Некоторое время нищий изумлённо хлопал глазами, потом лицо его потемнело от приливший крови, и он двинулся на "порш".
- Я!!! - орал инвалид, брызгая слюной. - Я кровь...! На китайской мине...! Сами же Тюмень продали, а я отбивай!!! А ты, говнюк, пока я ноги по мерзлоте собирал, - он тряс гачами грязных джинсов, - небось, под столом прятался?!!
В это время, наконец, разъехались створки ворот, "порш" рванул, едва не опрокинув коляску.
- Сука! - крикнул вслед попрошайка.
Семён Егорыч сбавил скорость до минимума, оглянулся на закрывающиеся ворота и возбуждённо засмеялся. Адреналин, мать твою! Уже спускаясь на десятый ярус подземного гаража, Семён Егорыч пробормотал: "Под столом прятался... Мне тогда всего одиннадцать было, но под стол уже не лазил".
Припарковав автомобиль на обычном месте, Семён Егорыч спросил у Чунга-Чанги:
- Слышала последний разговор?
- Слышала, масса Сэм.
- Сотри и забудь, - приказал Атутин.
- Слушаюсь, хозяин.
Семён Егорыч включил охранные контуры и направился к лифту. В пустом помещении его шаги отдавались гулким эхом. Впрочем, не в пустом. К лифту двигался кто-то ещё, пристукивал каблуками, напевая себе под нос. "Немедленно в душ" - подумал Семён Егорыч, нажимая вызов. Двери раскрылись почти сразу. Хоть в этом везёт.
- Дядя Сёма, меня подождите! - раздалось позади.
Атутин придержал дверь пальцем, и в лифт ловко ввернулся его сосед по этажу Гера Самойлов.
- Как дела, дядя Сёма? - жизнерадостно спросил Гера.
- Порядок, - ответил Семён Егорыч.
- Про здоровье даже не спрашиваю, - вид у Геры был какой-то лукавый.
- Что, так плохо? - поинтересовался Семён Егорыч.
- Как раз наоборот, очень даже небедно!
- Небедно - победно, - пробормотал Атутин. - А у тебя как дела, Гера?
- В целом упор нормальный, хотя... - Гера замялся, - мог бы быть и повертикальней.
Парень явно хотел чего-то попросить, но мялся.
- Не мёрзни, сосед, - сказал Семён Егорыч. - Спрашивай. Может, я чего присоветую?
- Да так, ерунда, Семён Егорович, фульгент, - сказал Гера, улыбаясь от уха до уха. - Мы тут с амигами хотим погонять ночью на дискоциклах, потом упадём в "Лесото" с подругами. А я, как назло, уже все карточки сжёг, и денег на заправку не хватит. У амигов одалживаться несолидно, вот увидел вас, думаю, может, дядя Сёма выручит.
Покачав головой, Семён Егорыч вынул бумажник. В среднем отделении лежали две карточки по тридцать литров. Атутин вынул одну и протянул спутнику по лифту.
- О-ля-ля! - обрадовался Гера, бережно принимая блестящий твёрдый квадратик с логотипом. - Вот это вертикально, дядя Сёма, я ваш должник.
- Вернёшь когда? - строго спросил Семён Егорыч. - Я тоже не на воде езжу.
- В среду верну! - Гера клятвенно приложил руки к груди. - Вы ж меня знаете.
Лифт остановился на тридцать пятом. Желудок, ёкнув, подскочил к гортани. Разошлись прозрачные створки, Гера, крикнув на бегу: "Пасиб! ", исчез в лабиринте коридоров, Семён Егорыч отправился к себе. Он был ещё слегка на взводе. "Что-то я совсем страх потерял, - думал Семён Егорыч, шагая по знакомому с детства маршруту. - Хорошо, в кошельке оставалось всего две карточки. А будь их там штук шесть? В конце месяца, в бумажнике отставника шесть карточек на бензин. Впрочем, Гера, скорей всего, ничего бы не понял. Он глуп. Это же надо придумать, одалживаться у пенсионера! Или я говорил ему про доп.паёк из "Кабриолета"? И всё-таки Гера обычный лопух. Занимается технологиями утилизации каких-то пакетов. Когда не утилизирует пакеты, гоняет на дискоцикле, курит грасс, или глотает экстази на дансплясах, а, накурившись, нагонявшись и наглотавшись, занимается групповой любовью. Вот и вся наука.
Квартира Семёна Егорыча располагалась довольно далеко от лифта номер пять. Навстречу время от времени попадались соседи по этажу. Многие с ним здоровались. Вторая Северская была одной из самых старых в районе башен. Среди жильцов попадались правнуки первых новосёлов. Время от времени кто-то из старых съезжал, на их месте появлялись новички, вроде бойкого на язык Геры. Семён Егорыч старался быть в курсе и знал большую часть соседей по этажу, даже молодёжь. Здесь вообще царила особая аура, не то, что в новостроях.
Маленькое путешествие, наконец, завершилось, Семён Егорыч открыл дверь своей квартиры и с наслаждением потянул носом домашние запахи. В сердце вползла истома. Не позволив себе расслабиться, Семён Егорыч сразу отправился в душ. Выбрался он из-под горячих струй бодрый, посвежевший. Стоя босиком на тёплой керамической плитке, Семён Егорыч оглядел себя в зеркале. Сухощав, подтянут, даже жилист, нос орлиный, подбородок волевой. В сентябре позапрошлого года он делал небольшую подтяжку. Зубы, увы, не свои. Зато волосы свои, не синтеноловые, никакой лысины. "Я ещё хоть куда, - подумал Семён Егорыч. - И почему этот безногий хмырь решил, будто я ему ровесник? "
Через четверть часа Семён Егорыч, облачённый в мягкие домашние брюки и стеганый халат, нарезал ароматными кружками настоящий лимон. Полутораметровый, воздушный куб головизора висел посреди комнаты, источая шум и свет. Восьмой госканал показывал вечернее шоу. Семён Егорыч убрал звук и подошёл к бару. Там из потайного отделения он достал пузатую бутылку со звёздами на горлышке и стеклянный стаканчик. Поставил бутылку на низкий столик возле разовой тарелки с лимоном. Отступив на шаг, полюбовался. В холодильнике лежало говяжье филе. Его можно было отбить и обжарить с солью и перцем. Семён Егорыч взглянул на часы и отказался от этой идеи. Вместо мяса Атутин нарезал немного пармезана, затем подвинул столик к креслу, налил полную стопку коньяка и уселся, блаженно вытянув ноги. Гурманя и растягивая удовольствие, он долго разглядывал напиток на свет, нюхал его, покачивал из стороны в сторону. Затем отхлебнул глоток, покатал во рту, тихо мыча от удовольствия, наконец, проглотил и откинулся на мягкую спинку. Семён Егорыч обожал коньяк. Нет! Так жить можно! Неделя выдалась непростая, и масса Сэм заслужил пару рюмочек. В четверг он продал Носорогу четыре карточки и взял за каждую по штуке. Сукин сын, конечно, был страшно недоволен, пытался торговаться и даже угрожать, но денежки таки выложил. С Носорогом иметь дело можно. Только впредь надо быть начеку, дилеры не любят терять доходы. Семён Егорыч сделал ещё глоток за здоровье Носорога. Коньяк был выше всяких похвал и сыр неплох. Как и большинство рядовых сограждан, Атутин отоваривался в обычных маркетах средней руки. Соевая свинина, ананасы со вкусом, идентичным натуральному, сублимированное пюре из модифицированной картошки и прочий конденсат. Большинство из этих продуктов исчезало в утилизаторе, потому как не перевелись ещё в мире божьем магазины для VIP'ов. В середине каждого месяца отставной майор отправлялся в один из таких. Нет, он не бродил между полок, выбирая балычок понежнее. Он вызывал кассбоя из обслуги, давал ему подробный список и через полчаса сгружал пакеты в багажник "порша". И ни одна камера внутреннего наблюдения ни разу не зафиксировала атутинского лица в VIP-заведении. Кассбой получал хорошие чаевые, а Семён Егорыч получал упаковки точь-в-точь такие же как в простом маркете, но содержащие натуральную картошку с натуральной свининой, и, конечно же, бутылку коньяка в придачу. Все оставались довольны.
Семён Егорыч доел сыр, допил вторую стопку, немного поколебавшись, налил третью и включил газету. Потягивая коньяк, он пробегал глазами последние сообщения. Цунами в Индонезии, засуха в Бразилии, теракт в Дели, теракт в Сиднее, китайцы никак не могут снять своего последнего космонавта с орбиты, их стыдят ООН и Красный Крест, молодая британская королева беременна, причём, неизвестно от кого (вот соплячка!), убит Болеслав Ижич... Стоп! Семён Егорыч открыл раздел и начал читать подробно: "Вчера, в четыре часа утра, сотрудниками органов Безопасности была обнаружена подпольная лаборатория по изготовлению нелегальных синтнаркотиков. В помещении лаборатории оказались: гражданин Болеслав Ижич, спонсировавший производство, два его телохранителя и химик-лаборант. На предложение сдаться вышеперечисленные ответили огнём из автоматического оружия. В результате боевого контакта Ижич и его телохранители убиты, лаборант получил тяжёлое ранение в область грудной клетки и скончался по дороге в клинику". Семён Егорыч прочитал два раза. Ничего себе, наворот! Ижич убит! Конечно же, наркотики здесь не причем. После национализации наркоторговли героиновые войны практически прекратились. К тому же Болеслав Ижич никогда не занимался наркотиками. Болеслав Ижич занимался делами посерьёзнее. Больше тридцати лет назад контора заинтересовалась Ижичем как "самогонщиком"-одиночкой. Взять его тогда не удалось. Парень оказался, словно мылом намазан. Он был изворотлив невероятно, имел блестящее образование в области химии, его пытались взять на колбах раз десять, и каждый раз он уходил буквально из-под носа. К тому времени Болеслав, проходивший в документах следствия как "Нострадамус", уже сменил весовую категорию. Он больше не был просто головастым луноходом, самогонщиком-любителем. Теперь за ним кто-то стоял, его прикрывали и финансировали. Все знали, что дело Ижича затрагивает интересы правительства, но сделать ничего не могли. Потом Ижич вдруг исчез, говорили, будто он перебрался на Ближний Восток. А Ижич, вот те и раз, здесь всплыл, правда, кверху брюхом всплыл, бедолага.
Семён Егорыч закрыл газету, поерзал в кресле, отгоняя неприятные мыслишки, без удовольствия допил коньяк, поднялся и пошёл в ванную.
Большой палец, потом средний, потом указательный и мизинец разом. Панель из четырёх плиток отошла в сторону. В неглубокой нише стоял он - Прибор. Уже долгое время Семён Егорыч Атутин думал о нём только с большой буквы, хотя сам Прибор большим не был. Он свободно помещался в обычном кейсе. Плоский, продолговатый, ничем не примечательный ящик, посередине дырка в кулак величиной, передняя стенка из помутневшего, местами исцарапанного акрилата. Загрузочная камера сверху, ниже пористая масса четырёх цветов, ещё ниже провода и трубки, местами видна не очень аккуратная спайка. В отверстии аптечный пузырёк в пластмассовой струбцине. В самом низу подобие радиатора из серебристых пластинок. Аккумуляторные батарейки примотаны прямо к корпусу прозрачным скотчем. Бережно и благоговейно Семён Егорыч проверил расходные элементы в загрузочных камерах и пузырёк в струбцине, закрыл дверцу в стене, активировал замок и присел на крышку унитаза. Там, за четырьмя керамическими плитками, варились в плоском чёрном нутре неведомые химические реакции, там стоял если не "табурет", то пожизненный срок для господина Атутина. И всё же не было на свете силы, способной заставить Семёна Егорыча отказаться от Прибора.
Поначалу он ничего не понял. Атутину тогда исполнилось тридцать семь. И не был он ещё ни дядей Сёмой, ни Семёном Егорычем, а звали его тогда просто Сёмой, Самуэлем, или Семафором. Они с Колькой Швейнецем по кличке Кеша вели четыре дела сразу. Одно из них назвалось: "Сомнамбул". Пациентом был пятидесятитрёхлетний инженер-ядерщик по фамилии Ташевский. Самый обыкновенный луноход, начитанный умник-растяпа. Остаётся только удивляться, как аналитический отдел сумел его зацепить. Он даже носил настоящие очки из каких-то специфических особенностей зрения. Словом, раритет. И этот раритет фигурировал в деле "Сомнамбул" как вероятный самогощик. Над Атутиным и Швейнецем потешалось всё управление. Оказалось, что злостный самогонщик, луноход-недоумок не имеет, и никогда не имел водительских прав! Случай редчайший, придающий всему делу оттенок комедийного фарса.
Напарники попытались избавиться от смехотворного задания, но начальство прикрикнуло и пришлось заниматься. Через три недели появились кое-какие результаты. Ташевский, и правда, по выходным исчезал из поля зрения наблюдателей часов на пять, на шесть. Это ещё не преступление. Может быть, у лунохода роман? А ещё через неделю Колька заявился сияющий, словно начищенный ботинок, и сказал, что засёк "гнёздо". "Ташевский сейчас там, - говорил Колька, заваливаясь в казённое кресло и задирая ноги на казённый стол. - Одевайся, брат Семафор, самое время нанести пациенту визит". Атутин надел бронежилетку, накинул куртку и через полчаса вёл вертолёт к юго-западной окраине. Колька показывал, куда лететь, успевая при этом пошло шутить про половые различия луноходов и луноходих. Дом оказался совсем старой шестиэтажкой. Сесть на крышу им не удалось. Пришлось посадить "одуванчик" в квартале от объекта и добираться пешком. Они вошли в подъезд.
- Первый этаж, - шёпотом сказал Колька Швейнец, и указал на дверь. - Здесь.
- Соседи? - шёпотом спросил Семён.
Колька помотал головой.
- Съехали. Дом под снос.
- Ну, с богом, - прошептал Семён и вставил в замок электронную отмычку. Колька взвёл свою пушку.
Отмычка, пожужжав, бесшумно провернулась. Семён тоже взвёл затвор пистолета и легонько надавил на дверь. Ничего. Атутин нажал сильнее. Дверь не поддавалась. С минуту напарники удивлённо глядели друг на друга.
- Там щеколда, - наконец догадался Семён.
- Такая? - Колька поводил рукой, показывая.
Семён кивнул.
- На такую есть такая, - пробормотал Колька, вынимая из кармана тюбик со штурмовым пластидом.
Они прижались к стене по сторонам от входа.
- Три-четыре, - сказал Семён. Глухо бумкнуло и Колька Швейнец высадил дверь плечом.
Семён ворвался в квартиру следом. Уже на бегу он понял, что они попали не в комнату, а в длинный обшарпанный коридор. Им хватило трёх секунд, чтобы сориентироваться и добежать до конца коридора. Они ворвались в захламлённую кусками упаковки комнату. И всё же темп был потерян. Высокий, сухощавый мужчина вскочил из-за стола, на котором стояла раскрытая ПК-станция.
- Сидеть!!! - заорал Колька.
Но пациент и не думал сидеть. Он сделал быстрое движение, словно выдернул из компьютера короткий шнурок, и Семёна ослепила ярчайшая вспышка. Сразу за вспышкой грохнул выстрел. Ещё ничего не видя, ориентируясь на память, Атутин прыгнул через стол и дважды ударил, пытаясь попасть в нервные центры. Пациент покатился по полу и затих. Семён поднялся с коленок. Перед глазами расплывались багровые пятна, роговицу жгло, но Семафор хорошо знал: тереть глаза не следует. Почти вслепую он нашёл клиента, ощупал его. Живой. Постепенно начали проступать очертания предметов.
- Кеша, - позвал Атутин.
Колька не отзывался. "Что за конденсат? - подумал Семён. - Может, его контузило?". Он заторопился, перевернул слабо застонавшего пациента на живот, зафиксировал его запястья липучками и подошёл к сидевшему возле стены напарнику. Какая нехорошая поза. Атутин всё-таки протёр глаза и присел на корточки. Колька Швейнец был безнадёжно и необратимо мёртв. В самой середине высокого Колиного лба чернела небольшая дырочка, из неё кривым ручейком сочилась кровь. На всякий случай Семён приложил пальцы пониже Колиного уха и выругался. Какая нелепость, череда нелепостей. Они попались на старый фокус с блицем как дети, надели бронежилетки и позабыли о линзах. Расслабились. Пациент за спиной зашевелился. Семён поднялся, обошёл стол, подобрал маленький самодельный пистолет и перевернул Ташевского на бок. Тот моргал глазами. Очки слетели с него, когда он упал.
- Что ж ты наделал, сука? - спросил Семён, поднимая над головой Ташевского ботинок, и сам же ответил. - Ты человека убил, лишенец.
- Не надо... - попросил лежащий.
Семён убрал ногу, поискал вокруг очки, положил хрупкую оправу перед носом пациента и раздавил её каблуком. Потом Атутин подкатил единственный в комнате стул поближе и уселся над пациентом, уперев локти в широко расставленные колени.
- Тебе, господин луноход, теперь табуретка будет, - как бы между прочим проговорил Семён, разглядывая самодельный пистолет (Ташевский сглотнул). - Но до суда ждать долго. Вот сейчас я вставлю эту мухобойку тебе в ухо и нажму на спуск. В конторе меня ругать не будут. Что скажешь?
- Не надо... - повторил Ташевский.
- А почему?! Почему, мать твою, не надо?! - заорал Семён, нагибаясь к самому лицу преступника. - Что может мне помешать?
Ташевский вдруг заговорил сбивчиво и торопливо. Из его слов получалось, что аналитики не ошиблись. Пациент действительно занимался разработкой нового энергоресурса, и добился "удивительных результатов".
- ...Вы не поверите, - захлёбывался Ташевский. - Я собрал прототип и он работает, он вырабатывает мегазин... Я проводил испытания... Там в колбе есть миллиграммов пять, Вы можете проверить его.
- Какой мне резон от этой техномудии? - спросил Семён.
Ташевский заворочал худой жилистой шеей:
- Резон огромный! Вы вливаете тридцать миллилитров мегазина в бензобак, и на стакане обычного бензина можете доехать до Архангельска или... ну не знаю... до Таллина. Ингредиенты продают в любой аптеке.
- А тебе какой резон?
- Я отдам вам прототип и научу им пользоваться, а вы меня отпустите...
Семён усмехнулся:
- Ну и как он работает?
- Я не смогу вам объяснить, - снова заторопился Ташевский. - Вы не поймёте (Семён поморщился), я могу объяснить, как пользоваться.
- И где твой прототип? - поинтересовался Семён.
- Здесь, в тумбе стола, - Ташевский указал на стол подбородком.
Семён вынул из тумбы плоский чёрный ящик с дырой посередине. В дыре и правда размещалась колба с прозрачной жидкостью на донышке.
- А может заглянуть в твою станцию? - Семён поставил ящик на пол.
Ташевский засмеялся:
- Я взорвал оба винчестера.
- Умник, - ласково сказал Семён. - И что же теперь делать?
- Вы освободите мне руки, и я уйду, - почти спокойно проговорил Ташевский. - Вы заберёте прототип и тоже уйдёте. Завтра я переправлю на Вашу почту инструкции. Они будут выглядеть, как безобидный спам, в крайнем случае, как дурацкая шутка.
- Я бы предпочёл получить информацию сейчас.
Ташевский замотал головой:
- Тогда нет гарантий моей свободы.
- Верно, нету, - согласился Семён.
- Вы ничего не теряете, - заговорил Ташевский просительно. - Я вас не собираюсь обманывать. Вы можете объявить меня в розыск, и тогда мне...
- Табуретка, - подсказал Атутин.
- Да, табуретка. Вы думаете, я не понимаю? Не знаю, куда деваются такие, как Рейнгольд, как Баскаков, Веншин? Я прекрасно понимаю, что такое нефтяные акции и сколько они сейчас стоят. Нас, альтернативщиков, давят, как крыс. У вас закон. Зачем мне вас обманывать?
- Обманывать незачем, - опять согласился Семён. - Хотя есть ещё один вариант. Сейчас я вкачаю в тебя кубика три "ацетона". Твой язык станет мягким-мягким. И ты всё объяснишь мне сегодня, безо всякой почты.
Ташевский заметно побледнел.
- Как видишь, дружок, выхода нет, - сказал Семён и полез во внутренний карман.
- Не надо уколов, - севшим голосом сказал Ташевский. - Помогите мне встать.
Инструктаж со связанными руками занял минут пятнадцать.
- Всё тривиально, - подытожил слегка разочарованный Семён.
Ташевский виновато улыбнулся:
- Да, тривиально... Я вашего товарища не нарочно... Вы меня простите, если можете.
- Бог простит, - отрезал Атутин - А ну, повернитесь спиной.
Ташевский послушно повернулся. Семён снял с него липучки.
- А теперь отойдите на четыре шага назад!
Ташевский послушно отошёл и стал грустно наблюдать, как Атутин упаковывает прототип в чёрный пластиковый мешок. Когда Атутин шагнул к двери, он сказал:
- Прощайте и простите.
- И вы прощайте, - сказал Семён и, быстро подняв руку, выстрелил навскидку.
В конторе неделю стоял бедлам. Швейнеца посмертно наградили медалью. Когда всё утряслось, Семён перепрятал прибор из надёжного места в место сверхнадёжное и забыл о нём аж на восемь лет. Переход с оперативной работы в ОПЗ освежил память. Семён Егорыч с пугающей отчётливостью понял, что уже не молод, что ещё пять-шесть лет и его спишут на обочину. Он будет раз в месяц получать карточки, а потом экономить каждый грамм бензина. Сколько карточек получает пенсионер? А сколько раз может заправиться на свою пенсию за деньги? Раза два в месяц, если питаться одной лапшой в пакетах. Семён Егорыч захандрил. Семён Егорыч начал интересоваться ценами на общественный транспорт и приходить во всё большее уныние. Слово "лишенец" снилось Атутину в кошмарных снах. И тогда Семён Егорыч решился. Из сверхнадёжного места он перетащил Прибор в свою квартиру и, следуя инструкциям из старой записной книжки, изготовил первый флакончик мегазина. Эффект оказался невероятным. Оперативник Семафор прекрасно понимал: стоит только засветиться с капелькой чудесного препарата, как коллеги по ББДД скушают его вместе с костями и прошлогодними заслугами. И Семён Егорыч взялся за разработку общей концепции своего дальнейшего существования. Во-первых, он заказал в четырёх разных местах детали для потайного сейфа. Собственноручно выдолбил нишу в стене ванной комнаты. Затем приступил к обдумыванию того, как регулярно пользоваться Прибором, не попадаясь в поле зрения конторы и получая из этого "клондайка" хотя бы минимальную выгоду. Решение пришло не сразу, зато оно оказалось простым, гениальным и почти безопасным. Когда перекроется допуск к служебным заправкам, он начнёт потихоньку производить топливо сам для себя. Только для себя! Чтоб ни одна живая душа не знала! А вот карточки на бензин можно продавать честным дилерам. На чёрный рынок власти смотрели сквозь пальцы.
...За стеной раздался протяжный удар гонга. Семён Егорыч поднялся с унитаза, пригладил волосы и пошёл в коротенькую прихожую. Гонг прогудел вторично. Что за чёрт? Атутин отодвинул стальную пластинку антикварного глазка. Он не подключался к коридорным камерам и не имел дверного монитора. Световод в квартире снижает гарантию защиты от видеожучков. За дверью стояла хорошенькая, абсолютно незнакомая девушка. Она нерешительно потянулась к звонку.
- Вам кого? - спросил Семён Егорыч.
- Извините, ради бога, - девушка убрала руку за спину. - Можно с вами поговорить? Я ваша новая соседка. Я из шестьсот двенадцатой.
Семён Егорыч ещё раз взглянул в глазок, отодвинул щеколду и открыл дверь. Не искажённая линзой глазка девушка оказалась не просто хорошенькой, а очень хорошенькой. Невысокая, ладная, в узких светлых джинсах. И улыбка такая милая.
- Я знаю, уже поздно... - девушка переступила с ноги на ногу.
- Да вы проходите, - неожиданно для себя пригласил Атутин и отступил в прихожую.
- Не жалуюсь, хороший кубик, - сказал Атутин. - Меня можете величать Семёном.
- А по отчеству? - спросила девушка.
- Егорович, но без отчества удобней.
Девушка пожала плечами:
- У вас две комнаты?
- Зал и спальня.
- Небедно, - уважительно сказала девушка. - У меня одна.
- Марина, вы, может быть, выпить хотите? - предложил Семён Егорыч, указывая на столик с початой бутылкой и лимонами. - У меня ещё пара яблок есть.
- Да я вообще-то на минутку, - девушка опять переступила с ноги на ногу. - Хотела помыться, а фильтры для душа кончились. Фармарка на этаже закрыта, "незакрывашку" по всей башне искать неохота. Здесь у вас картинок нет.
- Я дам вам фильтр,- сказал Семён Егорыч.
- Спасибо, - обрадовалась девушка.
- Вы спешите?
- Вообще-то не очень.
- Тогда давайте понемножку. За знакомство, - Семён Егорыч поднял со стола бутылку. - Это коньяк. Вы пробовали коньяк?
- Нет, - Марина приблизила лицо к бутылке. - А это крепко?
- Довольно крепко.
- Я крепкого не пью, - девушка нахмурилась.
- Господи, боже мой! - воскликнул Семён Егорыч. - Да разве ж я вас пить зову? Коньяк не пьют, его смакуют.
- Ну, раз так... - согласилась девушка.
Они посидели, поговорили о каких-то пустяках. Марина допила свою рюмку, отказалась от второй, сказала, что всё было топ, взяла обещанный фильтр и ушла.
Атутину стало тоскливо. Он выключил головизор, бесцельно побродил по комнате, потом представил себе, как Марина принимает душ, и плеснул себе ещё конька. "И чего я так размяк? - грустно размышлял Семён Егорыч. - Пустил в дом незнакомого человека. Нарушил свой же принцип. Чем мне приглянулась эта пигалица?" - Семён Егорыч крепко задумался. Имелось что-то неуловимое, как дымок сигареты с грассом, чего он никак не мог ухватить. Какое-то давнее воспоминание. И тут Семёна Егорыча как током ударило. Ну, конечно же! Эта девушка была похожа на Нину. Очень похожа на Нину!
- Так вот, чего я раздухарился, - пробормотал Семён Егорыч.
Столько лет прошло, а оказывается ничего не забыто. Они познакомились в каком-то большом клубе, как теперь говорят, дансплясе. Семафору тогда было двадцать семь. Три года они встречались, ничем друг дружку не обременяя. На четвертый год решили, что это судьба, и зафиксировали брак нотариально. Тут-то союз и дал течь. Ссоры, обиды, перемирия, опять ссоры.
Неудачная беременность положила всему конец. Они расстались вполне мирно. Некоторое время мылили переписку. Затем и это кончилось, ничего не осталось. Теперь он сидит в пустой квартире один. Сам себе хозяин. Семён Егорыч опять потянулся к бутылке и отдёрнул руку. Ещё какая-то мыслишка крутилась в голове. Что-то помимо бывшей супруги. "Стоп! - Семён Егорыч ухватил мыслишку за хвост. - Шестьсот двенадцатая ближе к лифту, чем шестьсот пятьдесят вторая!!! Или она ходила не к пятому лифту? Почему она выбрала именно мою квартиру? Чёрт! Чёрт! Чёрт! Почему она так похожа на Нину? В моём личном файле есть фото жены. В конторе любят устраивать подобные фокусы, чтобы пациент отмяк. И коньяк на столе. Старый идиот! Если она из оперативных, то представляет, сколько стоит такая бутылка. Где я наследил? Может, Носорог? Ну, и что он знает, этот Носорог? Ничего определённого на меня нет и быть не может. Но если меня прощупывают, нужно принимать меры. Прибор я отвезу в старый тайник. Машину отгоню на окраину и сожгу. Пусть ищут угонщиков. Поди тогда, возьми меня. Чунга-Чангу жалко".
Семён Егорыч вскочил, действовать нужно было прямо сейчас. Он быстро, но без суеты подобрал нужную одежду, отыскал старый кейс. Из домашнего сейфа Семён Егорыч достал кредитки, три тысячи денег и маленький шокер-игломёт. Разложив это добро по карманам, Семён Егорыч вынул из тайника Прибор и аккуратно поместил в раскрытый кейс, немного подумав, поставил туда же недопитый коньяк.
Перед дверью Атутин глубоко вздохнул, перекрестился и осторожно вышел в коридор. В коридорах было пусто. "Камеры меня зафиксируют, - подумал он на ходу. - Чёрт с ними". Семён Егорыч вошёл в лифт, нажал нужную кнопку. Кабина ухнула вниз так, что перехватило дыхание. За прозрачной дверью бежали вверх тёмные массивы перекрытий. Семён Егорыч следил, как меняются на табло цифры. Минус десять, лифт пружинисто остановился. Семён Егорыч вышел и огляделся. Кажется, никого. В гараже, освещённом дежурными фонарями, царили полумрак и прохлада. Семён Егорыч поёжился и быстро зашагал туда, где был припаркован его "порш". Загодя сжимая в правой руке ключ, Атутин быстро шёл вдоль рядов знакомых и незнакомых авто, словно муха бежала между разложенными на подносе цветными леденцами. Вот впереди показался жёлтый борт "Хёндая", а следом багажник атутинского "Порше". Семён Егорыч на ходу дезактивировал охранные контуры. Подошёл к машине и нагнулся, отыскивая в полутьме отверстие для ключа.
- Одну минуту подождите! - сказали позади громко и напористо.
Семён Егорыч похолодел спиной, вставил ключ в замок и обернулся. К нему приближался здоровенный, широкоплечий мужчина в форме внутренней охраны. Наверное, он вышел из за высокого вишнёво-красного "Элефанта". Незнакомый. Наверное, из новых. Семён Егорыч произнёс про себя несколько матерных слов и улыбнулся:
- А в чём, собственно, дело?
- Восьмой номер ярусной смены, Сергеев, - представился подошедший. - Что вы делаете возле машины?
- Как что? Это моя машина, - натурально удивился Семён Егорыч. - Я могу показать документы.
- Покажите, - согласился амбал.
- А вы свое удостоверение предъявить не хотите?
- Пожалуйста, - амбал достал светящийся треугольник и показал Атутину на вытянутой руке.
Это действительно было удостоверение внутренней охраны. Семён Егорыч кивнул и полез во внутренний карман за правами.
- Уберите руку! - быстро сказал амбал, берясь ладонью за кобуру. - Просто расстегните замок и раскройте куртку. Я возьму сам.
Семён Егорыч поставил кейс на бетонный пол и расстегнулся. Охранник стоял совсем близко и у Семёна Егорыча возник опасный соблазн. Аж кончики пальцев зазудели. Хорошо стоит дилетант. Можно достать его и положить на пол. Амбал протянул руку.
- Ты чё, охрана?! Это же дядя Сёма!
Семён Егорыч невольно обернулся. В пяти шагах позади него стоял Гера. Руки в карманах, под правым локтем дырчатый шлем для дискороллинга. Семён Егорыч ещё раз выматерился про себя. Видно, придётся вывозить Прибор завтра. Амбал притормозил.
- Вас я знаю, а этого господина вижу впервые, - мрачно сказал он, вынул-таки из кармана Семёна Егорыча документы и начал их внимательно изучать.
- Игорёк, ну не вытягивай ты. Это свой. В шестьсот пятьдесят второй живёт. А ты ему мозги морозишь, - сказал Гера укоризненно и подошёл ближе.
- Что вы делаете в гараже ночью? - упрямо осведомился Игорёк.
- Старческий маразм одолел, - заулыбался Атутин, - Лежу в койке и не помню, включил я контуры или нет. Просто так идти обидно, вот прихватил завтрашний багаж. - Семён Егорыч потыкал ногой в кейс.
- Понятно, - хмурый амбал вернул документы и добавил, снимая с пояса идентификатор:
- Предъявите, пожалуйста, гражданский код и будет полный порядок.
Семён Егорыч со вздохом расстегнул манжет, поддёрнул рукав и протянул охраннику руку, где, как у всякого, чуть выше кисти были вживлены миниатюрные пластинки. Амбал крепко взялся левой рукой за тыльную сторону ладони, а правой прижал к запястью Семёна Егорыча идентификатор. Терминал аппарата замигал, и вдруг руку Атутина пронзила резкая боль укола. Он рванулся, но ладонь, словно в тиски попала. А сзади его крепко обхватил Гера. Семён Егорыч попытался ударить Геру затылком в лицо и понял, что не может управлять своим телом. Мышцы лица деревенели. Его волоком дотащили до красного "элефанта". Затолкали на заднее сиденье, поочерёдно согнув ему ноги. Гера поместился рядом, амбал Игорёк сел за руль.
Гера вытащил из кейса коньяк. Открыл пробку, понюхал, передал Игорьку. Тот тоже понюхал, спрятал под сиденье и сказал насмешливо:
- Хорошо ты жил, майор.
- О-ля-ля! - сказал Гера. Он извлёк из чемоданчика Прибор. - Кажется, есть! Это оно?
Семён Егорыч слабо кивнул.
- Ты дурак, дядя Сёма, - продолжал Гера, сноровисто обыскивая и ощупывая Атутина, изымая из карманов шокер, и кредитки. - Тебя же учили: любое действие оставляет след и вызывает противодействие, - Гера назидательно поднял палец.
- Носоог? - с трудом спросил Атутин, глотая буквы.
- Ну, и Носорог тоже, - рассеянно подтвердил Гера, он вытянул из маленького кармашка бутылочку с мегазином. - Продукт?
Семён Егорыч кивнул:
- Заенитель беезина.
- Заменитель... - задумчиво проговорил Гера, поглядел на жидкость и передал амбалу. - Не рванёт?
Семён Егорыч помотал головой.
- Мы вспороли компьютер на твоём "порше" и выяснили любопытные вещи, - продолжал Гера. - Ты каждый раз регулировал сопла форсунок до такого невероятного минимума, при котором нормальный авто ездить не будет. Нам оставалось только подождать, пока ты ошибёшься.
Семён Егорыч сидел, апатичный и бессильный. Стянутые липучками руки покалывало. Нужно было бороться, бороться до последнего, но не было сил.
- Та деушка приходиа от вас? - спросил он, через силу поднимая глаза.
- Девушка? - переспросил Гера. - Какая ещё девушка?
- Маина.
- У нас никаких Марин не водится, - сказал Гера.
- Ты старый человек, майор. Ты сам бывший безопасник. Ты профи, - сказал Игорёк с переднего сиденья. - Незаконное изготовление заменителей бензина карается смертной казнью. А ты крутишь, как любитель. Тебе будет табуретка, майор. И ничего с этим не поделать.
Семён Егорыч вдруг словно проснулся.
- Есть шанс, - просипел он. - Мы можем догоориться.
- О чём?
- Эта кообка золотое дно! Зачем вам здаать её в контоу?! Я аскажу, как ползоваца! - Атутин с надеждой глядел, то на Геру, то на амбала. - Я аскажу, а вы отпустите...
- На хрена нам геморрой, который пахнет табуретом? - спросил амбал.
"Их двое! Ничего не выйдет!" - с отчаяньем подумал Семён Егорыч.
- Ты нам и так всё расскажешь, - Гера лениво сплюнул в открытое окно. - Знаешь, что такое реплитамин? Ответ на все вопросы.
- Не надо укоов, - прошептал Семён Егорыч и начал сбивчиво объяснять.
Его слушали внимательно. Когда он закончил, оперативники переглянулись, амбал Игорёк едва заметно покачал головой.
- Нужный прибор! - проникновенно сказал Гера. - Давай-ка, дядя, вылезем из салона, подышим воздухом, ну и потолкуем. Поворотись.
Гера снял с Атутина липучки и помог выбраться из салона.
- Поаккуратней с ним, - бросил вслед Игорёк.
- Мы и так аккуратно.
Гера прислонил всё ещё негнущегося Атутина к бетонной колонне и пошёл к "элефанту".
- Поощай, Геа, - проговорил ещё не верящий в свою удачу Семён Егорыч. - Спаси тея бог.
- И вы прощайте, майор, - сказал Гера, и быстро подняв руку, выстрелил навскидку.