Капитан Иеремия Джонс по прозвищу "Мертвый Глаз" - был большим шутником.
Каждый раз, когда его обшарпанная и битая всеми ветрами бригантина "Покаяние" показывалась на горизонте, плохо становилось всем. У братвы на Тортуге заранее начинали болеть голова и печень; купцы судорожно сглатывали горькую слюну, подсчитывая будущие убытки; капитаны королевского флота скрипели зубами и проклинали шило в штопаной заднице Джонса, которое заставляло его кидать свою посудину с одного галса на другой, появляясь в самых неожиданных местах. Сегодня Мертвый Глаз килюет обросшее моллюсками "Покаяние" у Доминики, а завтра, глядишь, уже крутится вокруг Барбадоса, высматривая поживу. Иногда он не брезговал даже медными монетами, вытряхивая их из штанов какого-нибудь рыбака, не успевшего выгрести на безопасное мелководье и потеющего со страху под ласковым прищуром пушек "Покаяния". Иногда молча совал такому рыбаку кошелек с золотом и показывал пальцем - вали, мол. Но грабил чаще.
Правда, надо сказать, что Иеремии Джонсу страшно не везло.
Ходили слухи о том, что где-то на островке возле Арубы он зарыл сундук, полный рубинов, алмазов и золотых слитков. Не было такого братка из Черепашьего братства, который с кружкой рома не подкатил бы к кому-нибудь из команды Мертвого Глаза, чтобы разузнать о заветном сундуке все как есть. С годами размер этого призрачного клада увеличился, и теперь рассказывали уже о сундуке размером с добрую крюйт-камеру, окованном железом, исписанном страшными заклятьями на всех индейских языках. Алмазы в нем были размером с голову ребенка, а слитки и вовсе не смог бы поднять человек в одиночку.
Откуда брались такие слухи - было совершенно непонятно. Люди из команды Иеремии Джонса выглядели сущими голодранцами, таскаясь по Тортуге босиком и зыркая по сторонам - где бы стибрить или напиться в долг. Глядя на них, хотелось подать милостыню, всплакнуть и отправиться домой, чтобы перед иконой дать крепкий зарок творить добрые дела. Но - о чудо! - сплетни про сундук не умолкали, а самое удивительное - никто из голодных оборванцев от Джонса не сбегал и не искал счастья на других кораблях.
Косноязычный Педро Барбудо, канонир "Негра", брига, которым командовал Джозеф Съешь-Собаку, клялся всеми святыми с прибавлением духов предков, что он сам видел, как под покровом ночи с "Покаяния" по сходням, прогибающимся и отчаянно скрипящим, сволокли огромный сундук и схоронили в джунглях на Кокосе.
- Я те грю! - брызгал слюной Барбудо, лохматя грязными пальцами жидкую бороденку. - Я те грю, браток! Как на духу! Штоп мне больше барахло после драчки не дербанить, если вру! Сам видел - взяли короб и потягали в лес! Тягали вшестером, а вернулся Мертвый Глаз обратно в одного! А где пятеро? А? Э, вот то-то...
Канониру не верили, да и кто поверит пьянчуге, который фитиля к запалу не мог поднести без того, чтоб не уронить его под ноги. Да и не был Педро никогда в жизни на "Покаянии". Но какая-то струна все же звенела тихонько в душе каждого корсара, прислушивавшегося к хрипу Барбудо - и мерещились драгоценности и золото, кучи золота.
А Джонсу тем временем не везло. Ураган крепко потрепал "Покаяние", так что впору теперь было каяться тем, кто на нем ходил - в трюме разошлась обшивка и воду не успевали откачивать, работая на помпах без передыху. Когда измученная бригантина приткнулась у безымянного островка, все вздохнули облегченно и вытерли холодный пот. Боцман Питер-Висельник оценил коротким взглядом лохмотья парусов на грот-мачте и забористо выругался, кощунственно помянув всех матерей разом, включая Богородицу. И тут вдруг хрипло заговорил корабельный плотник, Якоб по прозвищу "Пузырь".
- Ить это что ж? - задумчиво сказал он, глядя на берег, туда, где в закатном свете багровела стена джунглей. - Это мы вроде как на том самом месте...
- На каком "том самом"? - буркнул молодой Джимми Корк. Джимми было страшно, но он храбрился, хотя с лица только-только схлынула зеленоватая бледность.
- Да на том... Куда сундуки свозили.
- Сундуки? - ахнула команда, обессиленно распластавшаяся на палубе. Матросы начали сползаться в кучу, точно тростниковые змеи, жадно прислушиваясь к плотнику. А Пузырь заливался соловьем, расписывая, как он по личному заказу капитана сколачивал крепкие короба, числом пятнадцать ("Полтора десятка!" - взвыл кто-то на полубаке), обивал их железными полосами, а потом сам Мертвый Глаз наполнял их чем-то у себя в каюте, и ночью, когда команда спала, вывозил на шлюпке вместе с боцманом.
Нехорошие взгляды воткнулись в Висельника.
- Держал бы ты язык за зубами, Пузырь... - процедил тот нехотя, как бы невзначай положив руку на кортик.
- Да чего там - за зубами? - заорал кто-то, закатывая рукава. - Обманули нас! Пятнадцать сундуков! А мы тут в рванье ходим!
Скрипнули доски, и с мостика на спорящих упала длинная тень. Опираясь на резные перила, сверху недобро скалился сам Иеремия Мертвый Глаз.
Был он худ, светловолос и в левой пустой глазнице вместо давным-давно выбитого глаза носил отшлифованный черный камень, на котором чья-то мастерская рука высверлила контуры зрачка. На засаленном кожаном поясе Джонс всегда держал длинный, в ладонь шириной тесак. Но сейчас тесак был у него в руке, и щербатое лезвие глухо и равнодушно постукивало по перилам. Туп-туп. Туп-туп.
Команда угрюмо притихла.
- Значит, Грегор Мэтью лучше всех знает, сколько у меня золотишка? - тихо спросил Иеремия, продолжая постукивать тесаком. - Значит, Грегор умный?
Крикун хрипло откашлялся.
- Так что, сэр... - забормотал он. - Команда тут посоветовалась...
- Не слышал никакого совета, - голос у Джонса был утомленный, но звонкий, как у юноши. Скривившись в улыбке, он обвел глазом толпу, смущенно ежащуюся под его буравящим взглядом.
- Ну что ж, - процедил, подумав, - наверно и впрямь, время пришло все показать. Ладно. Идем в джунгли. Заступы возьмите, олухи!
- Ура! - первым опомнившись, гаркнул Грегор Мэтью и кинулся в трюм.
Собрались быстро. Идти пожелали все, даже один из марсовых, охромевший после того как получил по коленке вымбовкой во время бури. Осиротевшее "Покаяние" тихо качалось на волнах, а со шлюпок, двигавшихся по глади бухты к берегу, доносилось нестройно:
- И-эх! Пятнадцать человек на сундук мертвеца! И-эх! И бутылка рома!
- Ну что, копайте, - на берегу Иеремия небрежно ткнул пальцем в мятую карту, - здесь копайте, здесь, здесь...
Пятнадцать крестиков стояло на карте, и пятнадцать раз по трое ушли в джунгли. Сундуки не открывать, напутствовал их Мертвый Глаз, просто тащите в одно место, сюда, а там уж разберемся, ясно? "Чего ж неясного", - отозвались хором и заспешили под пальмы.
Вскоре на прибрежном песке, плотном и серебристом, выстроились сундуки - с поржавевшими замками, укутанные в парусину. Огромные, угловатые. Команда, побросав заступы, топталась вокруг, поглядывая на капитана жадно и выжидающе, с вызовом в горящих глазах.
- Эй, Мэтью! - Иеремия уселся на булыжник и кинул связку ключей Грегору, который еле поймал ее тряскими руками. - Открывай, повеселимся.
- Дава-ай! - выдохнула толпа.
Хрустнул ключ в первом замке. Мэтью откинул крышку. Лицо его вытянулось.
- Песок тута... - прошептал он, забрав горсть крупных рыжих песчинок.
- Да ты что? - поднял брови Мертвый Глаз, набивая трубку крепким табаком. - Как так? Быть не может! Ах, канальи! Открывай второй, ну?
Хруст ключа.
- И тут... песок... - голос ополоумевшего матроса сорвался на беспомощный писк. Команда, открыв рот, глядела в сундук.
- Да что ж такое? - лениво встревожился капитан Джонс, выпуская изо рта клуб едкого табачного дыма. - Песок! Козни дьявола, не иначе. А, Мэтью? Как думаешь? Открывай еще!
- Песок...
- Песок...
- Песок...
Четырнадцать сундуков стояли под звездами, подставив вечернему бризу свое нутро, до отказа набитое чистым песком. Ни одной монетки. Ни золотого браслета. Ни стекляшки. В замок последнего сундука Мэтью долго не мог вставить ключ. Уронил связку, бессмысленно хихикая подобрал, снова завозился, скрежеща железом по железу. Откинул крышку.
- Господь Всемогущий! - плотник Пузырь, жадно присунувшийся к коробу, отпрыгнул назад. На сей раз здесь поверх песка и впрямь что-то лежало. Точнее, "кто-то". Вытянувшись во весь невысокий рост и скрестив руки на груди, сундук вольготно занял скелет - скрестил костяшки рук на груди, сам в вылинявшей красной мантии и высокой митре, надвинутой на череп.
- Епископ? - ошарашенно прохрипел Мэтью.
- А ты кого здесь ожидал увидеть? Морячка? - ехидно протянул Иеремия. Встал с камня, выколотил трубку, прошелся вдоль строя сундуков, под взглядами команды. Поставил ногу на сундух. И вдруг громко захохотал, гулко хлопнул себя ладонью по коленке. Хохотал, утирая слезы, а у команды при взгляде на его белое лицо отчего-то слабели ноги и челюсти прыгали, выбивая зубами чечетку.
- Ну что? Олухи? Взяли?! - выкрикивал капитан, давясь смехом. - А? Что? "Пятнадцать человек на сундук мертвеца", да?! Пятнадцать? А вот нате вам! Здесь - пятнадцать сундуков! На одного! Мертвеца! Ха-ха-ха! Пятнадцать! Сундуков! На одного...
Капитан Иеремия Джонс по прозвищу "Мертвый Глаз" - был большим шутником.
До самой своей смерти.