Аннотация: Ларисе Бочаровой, в ответ на "Сок Оливы".
Митра, Владыка рассвета -
Мы славим твое торжество...
Р. Киплинг
Себастьян, пока еще вовсе не святой, терпеливо ждал.
Привязанный к столбу посреди утоптанного песка на плацу лагеря Третьего легиона, он неотрывно смотрел на проплывающие редкие облачка, не сулившие дождя. Солнце в выгоревшем до белого каления небе палило немилосердно. Ветер, казалось, дул прямо из гончарной печи.
Ругавшийся в душу и всех богов центурион Публий Вероний нервно расхаживал перед строем злых и потных солдат, у которых из под раскаленных шлемов давным-давно текло в три ручья. Солдаты, стоявшие неровной, качавшейся во всех направлениях шеренгой (вчера был день рождения сразу двух манипуляров), густо дышали перегаром, таращили красные глаза на привязанную фигуру и хрипло переговаривались.
- И че нас здесь собрали, братва?
- Да вон, у столба... приказано расстрелять.
- Говорят из этих, которые молятся в катакомбах.
- А, которые верят в мертвого бога? Туда ему и дорога.
- Не, это ж надо - поспать не дали, вино кончилось, и этот тут еще взялся невесть откуда...
- Да ясно откуда. Он же из наших, командовал преторианской центурией.
- Во, блин! Чего ему не хватало? Сидел бы сейчас во дворце, попивал фалернское, идиот. И нас бы не дергали.
- Тихо! Идет...
Хрустя калигами по мелким камешкам, подошел недовольный трибун Марк Октавий Цесс - изрубленное шрамами лицо, широкая грудь мечника. Мрачно оглядел вытянувшихся по струнке солдат, коротко глянул в лицо побледневшему центуриону. Покачал седеющей головой.
- Пьяные морды! Щетиной заросли гуще, чем фракийские варвары, словно хотите сами стать кабанами! Клянусь кишками Геркулеса, не легионеры, а стадо. Ты! - он остановился напротив здоровенного рыжего солдата, который стоял, выпучив бессмысленно-голубые глаза. - Почему доспехи в грязи? Где ты спал, с-свинья?! За что тебе дали знак храбрости? За взятие борделя?
Трибун нервно стукнул кулаком в глухо брякнувший солдатский панцирь.
- Хоть децимации вводи. С Тарпейской скалы бы вас побросать кучей, а не в караул ставить! Центурион! - рявкнул Октавий Цесс. Перед ним мгновенно вырос Публий Вероний. Трибун смерил его таким взглядом, что старый служака, казалось, мгновенно ссутулился и усох на две головы.
- Чего ты тянешь? Начинай казнь!
Себастьян, рисовавший на песке большим пальцем ноги рыбу, оживился. Подергав затекшими руками, он слегка разогнал кровь в мышцах и приготовился. Казалось, ему хочется, чтобы все поскорее закончилось.
Бросив взгляд на него, трибун невольно поморщился. Жизнерадостный вид улыбающегося преступника сильно действовал ему на нервы, издерганные несколькими днями пребывания при дворе цезаря. Осточертевшие гулящие девки и знатные педерасты, море вина, ночные оргии и неистребимое желание выспаться - все это разом пронеслось в голове Октавия Цесса. Он сплюнул на раскаленный песок плаца и резко обернулся.
- Вероний! Нечего тут разводить церемонии! Я сам скажу. Солдаты! Этот человек переступил через воинскую присягу. Он предпочел служению Великому Риму служение своему жалкому богу, который даже не сумел защитить себя от рук убийц...
- Он не захотел защищать, - ровно сказал Себастьян. Трибун махнул в его сторону рукой.
- Ты-то хоть помолчи, без тебя тошно. Нет чтобы верить в Митру Быкобойца, вот был мужик... Солдаты! В общем, все понятно. Приказываю - расстрелять изменника.
Воинский строй оживленно зашевелился. Послышались голоса: "Ну наконец-то, дождались. - А я уж думал, до утра простоим... - Целься ровнее, парни, а то они все живучие". Заскрипели проверяемые луки, у кого-то на левом фланге звонко порвалась тетива, стегнув взвывшего соседа.
- Бараны! - прошипел Публий Вероний. - Ну погодите, попросите только у меня увольнение в город... Внимание! Целься! Пли!
Несколько десятков стрел ширкнули по воздуху.
Наступила напряженная тишина.
Потом в этом невыносимом безмолвии раздался высокий, режущий, словно сталь гладиуса, смех Себастьяна.
- Стрелки... Воины Рима... За такую стрельбу вас стоит сослать куда-нибудь в Альбион, гонять пиктов! - он радовался как ребенок.
- Ма-алчать! - надсаживаясь, заревел центурион. - Ва-ашу мать! Я вас всех сгною в караулах! Скоты! Пьяные хари! Целься! Пли!
Обернувшийся Октавий Цесс почувствовал, как у него под шлемом зашевелились волосы. Преступник все еще был жив. Более того - Себастьян был цел и невредим. Только полоска крови ползла у него по щеке, задетой отлетевшей щепой.
- Колдовство! - выкрикнул кто-то в строю. - Знать, он нам глаза отводит!
Солдаты переглядывались, и у многих трибун заметил в глазах испуг и смятение. Волна беспомощной злости поднялась у него в груди - да что ж это? Какой-то дезертир, изменник, силой своей пытается сломить крылья легионного Орла?
Трибун скрипнул зубами и решительно шагнул к строю. Вырвав из потных рук рыжего верзилы короткий лук, Октавий Цесс наложил на тетиву стрелу и прицелился. Себастьян смотрел на него без страха, с каким-то веселым сожалением в глазах, но выражение лица у него непонятно менялось, словно он увидел что-то у Цесса за плечами.
"Митра, солдатский бог, - яростно шептал про себя стрелок, - не дай ему одолеть! Я прошу тебя, Митра Инвиктус, не дай ему одолеть меня!". Марево, расплывчатое сияние перед глазами...
Тетива стегнула трибуна по левой руке, ожгла кисть - но он даже не почувствовал боли, увидев, как стрела по самое оперенье вошла приговоренному в горло. Себастьян уронил голову, вздрогнул и повис на веревках.
Швырнув лук на землю, Октавий Цесс оглядел восторженно зашумевших воинов.
- Колодовство... - презрительно протянул он. Почаще молитесь богам, и не забывайте упражняться - вот и нет никакого колдовства! Центурион - всех в караул на двое суток! В самые грязные трущобы их, на Мамертинскую тюрьму! Чтоб не трепали языками, как старые бабы. Разойтись!
Добавив короткое ругательство, трибун пошел прочь, оставив за спиной сгрудившихся солдат и растерянного Публия Верония.
Он был спокоен, дышал ровно, не обращая внимания на ветер, внезапно ставший холодным северным. Перед глазами стояла фигура бога, его бога, убивающего быка. Митра-Победитель...
Ведь не может, никогда не может быть так, чтобы солдатский бог оставил своего солдата.