Василий Прохорыч с треском сдвинул костяшки домино, одним плавным движением широких ладоней разложил их на столе, перемешал и поднял глаза.
- Ну что, мужики, успеем еще одну партию задвинуть?
- "Партию"... Ты прямо как шахматист! - усмехнулся Витёк Кривоносов, аккуратно отбирая себе прямоугольные плашечки. Надежно упрятав их от посторонних глаз за истрепанным шпионским романом без обложки, он закурил и выдохнул дым на лампочку без абажура.
- А что? В нашем деле иногда и побольше думать надо, - подмигнул пожилой, тертый жизнью Прохорыч, поудобнее устраивая старый ватник, приткнутый за спинку стула, - потому что иначе нельзя. Сантехник, мужики - это вам не пассажир какой-нибудь, ничего не умеющий. Случаи всякие бывают.
Максим Рощин, неразговорчивый бородатый мужик с широченными плечами, хмыкнул и налил себе стакан кипятка из мятого электрического чайника. Осторожно забравшись ложкой в коробку с чаем, он насыпал в стакан заварки и принялся дуть на кружащиеся в кипятке чаинки.
- Верно, - вдруг сказал он, и Прохорыч поднял бровь, оторвавшись от разглядывания своих костяшек. Максим еще раз подул в стакан и продолжил, - помнишь, Прохорыч, Саньку Зайцева?
- Ну еще бы не помнить! - отозвался тот, - вот уж история была...
- Что за история, Прохорыч? - нетерпеливо спросил Борька Зимин, совсем молодой паренек. Он прикрыл свои "доминошки" рукавицей и облокотился на стол.
- Дело было лет десять назад, по весне. Мы с Зайцевым как раз тут ночевали - прорыв был на трассе, аврал, даже пообедать домой не успевали сбегать. И вот, помню, ночь, я на топчане дремлю, ну а Санька газету читает вон там, под лампочкой. И вдруг слышу - по коридору будто лошадь цокает копытами. Я аж проснулся: какая тут лошадь может быть, думаю? А точно, копыта, ни с чем не спутать. И Санька от газеты оторвался, на меня смотрит. Вдруг дверь открывается, и к нам в слесарку заходит сам Король Из-под-Горы...
- А... - протянул Борька, - про этого я слышал. Бабка моя его встречала как-то. Говорят, он на холмах за водозабором живет, там еще маслят летом прорва, но собирать - дураков нету.
- Вроде того, - кивнул Прохорыч, - ты дальше слушай. Заходит этот Король, и я чую - холодом потянуло, хоть у нас и бойлеры под боком, а все равно. Лицо у него белое, волосы золотые, аж светятся. А за ним свита - ну, те вообще просвечивают насквозь, даже не понять, призраки или живые. Король встал на пороге, поморщился от дыма, посмотрел на нас и спрашивает: "Есть ли среди вас мастер, что не побоится пойти со мной?" Я даже рта не успел раскрыть, а Санька этак аккуратно газетку сложил, встал и отвечает: "Это смотря что у вас там случилось". И Королю прямо в глаза смотрит. Тот вроде как даже удивился от такой смелости. Потом говорит: "Неприятность небольшая. Подземные ключи под дворцом открылись, а старые трубы, которые давным-давно, на заре мира уложены, прохудились. Сможешь?" "Поглядим", - ответил Зайцев, сумку с инструментом на плечо закинул и вышел вслед за Королем. У самой двери оглянулся и мне говорит: "Прохорыч, ты там моих предупреди, чтоб не волновались, и начальнику жилконторы тоже скажи". Махнул рукой и вышел.
- Да-а, - задумчиво протянул Зимин, - и не отказаться от такого предложения...
- История на этом не кончилась, - пробормотал Максим, глядя на свет, как последние чаинки в стакане укладываются на дно.
- Точно. Прошел год, все уж и думать забыли про парня, иногда только жалели - вот, мол, сгинул ни за что. И вдруг - тоже весной дело было, в тех самых числах мая - открывается дверь, и на пороге сам Санька, собственной персоной. Точно такой же, как и был, только щетины добавилось. "Встречайте, - говорит, - мужики!" Ну, все заохали, жена его прибежала, ревет от радости. Потом уже, как успокоились малость, я спросил: что так долго-то, Саня? А он так удивленно на меня посмотрел и отвечает: "Да ты что, Прохорыч, я там всего сутки провозился, в этих подвалах!" Когда я ему на календарь показал, парень аж побелел. Схватил газовый ключ, хотел куда-то бежать разбираться. Еле удержал его.
- И что, неужели так и оставили? - спросил Витёк.
- Да нет конечно. Все как полагается - дождались Самайна, пришли в холмы, призвали к ответу. В Самайн-то смертным туда дорога открыта. Король сначала пугать хотел: мол, кто вы такие, да как посмели? Ну, тогда Зайцев ему и говорит вежливо, голоса не повышая: "Если у вас опять что-то случится с трубами - ищите теперь мастеров среди своих. Только учтите, что я там вентили поставил из холодного железа, других у меня не было. Да и проточную воду никто из вас особо не любит. Рабочий люд всякий обидеть норовит". Тут Король пошел на попятную. При всех поклялся на мече, что зла не таит. Честно расплатился с Санькой, по табелю учета времени, все до рубля выплатил. Деньги мы на лопате проверяли, чтоб совсем без обмана.
- Это как - на лопате? - удивился Зимин.
- Ну как? Кидаешь каждый золотой на лопату - она ведь железная. Если золотой подменный - тут же листьями рассыплется. Но в тот раз ничего такого не было. Полную сумку Санька домой унес. А потом уволился и уехал куда-то в Хабаровск, к родне - сказал, что свой бизнес откроет. Недавно писал мне, звал в контору, начальником цеха.
Максим вдруг засмеялся.
- Ты чего? - спросил Василий Прохорыч.
- Да я так... Нет, чего-то не идет нынче домино, - он ссыпал костяшки обратно на стол, - зато я вот тоже вспомнил. Ты, Прохорыч, не забыл еще, как мы с тобой плановую проверку подземных коммуникаций проводили?
- Это в позапрошлом году, что ли? - спросил сантехник и сплюнул на цементный пол, аккуратно растерев плевок подошвой закатанного "болотника". - Такое не забудешь. Вот уж точно, не к ночи будь помянуто!
- А что случилось-то, что? - любопытный Борька аж подскочил, да и Витёк Кривоносов посмотрел вопросительно.
Прохорыч помялся, похмыкал, потом неохотно начал:
- Есть у нас под городом, как раз на границе нашего участка и леспромхозовского, хитрая система тоннелей. Кто ее проложил - неведомо, еще в те времена, когда и города-то здесь никакого не было. Удобно там трубы было тянуть, хоть на грузовике езди. Вот и проложили, начальству, видишь ты, виднее. Только туннели эти вовсе не наши были.
- А чьи? - Борька придвинулся поближе.
- Хозяева у них имелись, не сомневайся, - рассказ продолжил Максим, - да еще какие. Только они спали долго. Лет триста, четыреста - точнее не скажу. И вот как-то раз нас с Прохорычем и отправили - на плановую проверку. Выдали нам две карты, все как полагается. Я гляжу на эти чертежи - мама родная, а они еще на пергаменте начерчены! Ну, думаю, труба - наверняка там половину туннелей завалило за это время. Спустились мы и пошли. Газоанализаторы при себе, каски с фонариками. Чисто шахтеры. А в туннелях, как ни странно - все на месте. Ходили, ходили, три участка из пяти разметили. Все вроде в порядке, трубы малость поржавели кое-где, там где сырость обмотку повредила. Утомились, конечно...
- И тут присели мы перекусить, - снова вступил Василий Прохорыч, - прямо на трубах устроились, бутерброды развернули. А Максим меня спрашивает: "Мы где сейчас?" Я говорю: "Судя по всему, как раз в самом дальнем углу. Здесь особенно хорошо надо все проверить, в ведомости записано, что последний раз бригада эти трубы проверяла в 1732 году. Понятно, что особое наше заклятье трубы держит и держать будет, но береженого, сам знаешь, Бог бережет". И только я эти слова произнес - чувствую, что труба подо мной тихонько так задрожала, точно из темноты кто-то к нам идет. Я говорю: "Бросай бутерброды, Максимушка, гляди в оба, мало ли что!"
Он замолчал и налил себе чаю. Рощин тоже ничего не говорил, только задумчиво смотрел на дым папиросы.
- Дальше-то что? Не тяните резину, мужики! - на этот раз не выдержал Витёк Кривоносов.
- Дальше? - переспросил Максим. - Дальше я плохо помню. Только помню, как они из туннеля выходили. Один за одним. Бледные, завернутые то ли в крылья, то ли в плащи какие-то блестящие. Ну, вампиры как вампиры, чего тут рассказывать...
- Вампиры? - охнул Борька.
- А то кто же... Может, их мои слова разбудили, а может просто время пришло. Только я и перекреститься не успел, как они нас окружили. Стоят и смотрят, а от их взглядов так противно делается, и сон наваливается. Гляжу - и Максим тоже носом клюет. Стояли они так... не знаю сколько. Потом расступаются - и вот ко мне подходит один. Самый главный и самый старый, значит. Как от него пахло, мужики, вы себе представить не можете! Даже сантехнику такое неведомо. Точно из братской могилы, вот не совру... Он подходит, наклоняется надо мной и говорит - а может, только думает, я так понять и не смог. "Всему на свете приходит конец, смертный. И тебе тоже, и твоему другу. Вы зашли туда, куда вам не положено заходить. Теперь вы умрете, оба умрете. И бежать от нас, смертный, ты не сможешь - мы здесь жили всегда..."
Максим снова хохотнул, размешивая сахар в очередном стакане чая.
- А потом что? - Борька Зимин в нетерпении задергал его за рукав. - Потом что?
- Что-что! А потом нас выпили досуха, - отозвался Рощин и отхлебнул чаю, - да не суетись ты! Сейчас Прохорыч все расскажет. Это, я тебе доложу, такой момент был незабываемый...
- Да уж, - старый сантехник вытер лысину большим полосатым платком, который достал откуда-то из-за пазухи, - врагу такого незабываемого момента не пожелаю. Короче, мужики, мне в эту секунду так обидно стало. "Ах ты, гад! - думаю. - Еще и глумишься, смертным обзываешь?" А он уже совсем, гляжу, близко, к горлу тянется. Думал, наверно, что мы оба ни рукой ни ногой шевельнуть не можем, как простые люди. Но сами знаете, как нас на курсах учат, не только гайки крутить...
- Так вот. Обидно мне стало, я зажмурился и когда почувствовал, что он вот-вот вцепится - сам вперед рванулся, да ка-а-ак..!
- Укусил, что ли? - не поверил Борька. - Вампира?
- Ты посмотри, какой у Прохорыча рот большой, - добродушно рассмеялся Максим. - Туда же целиком поварешка влезает. А у того старого вампира шея была тонкая, худая, как у гуся. Но это все ерунда, он бы, конечно, сразу вырвался и нас порешил - раз плюнуть. Да не тут-то было. Прохорыч, ну-ка, улыбнись!
Пожилой сантехник широко улыбнулся. Повисла тишина, а потом оба - и Витёк и Борька, разом захохотали.
- Ну ты даешь, старшой! - еле отдышавшись от смеха, покачал головой Кривоносов, вытирая выступившие на глазах слезы. - Ну ты даешь!
Для убедительности Василий Прохорыч пару раз громко щелкнул челюстями, полными вставных серебряных зубов, и сам тоже посмеялся.
- Спасибо жене, царствие ей небесное, - вздохнул он, - не нравились ей золотые. "Вставляй, - говорит, - Вася, только серебро!" Я и послушался. Не зря. В общем, прихватил я его за шею - крепко прихватил, видать, потому что он так заблажил, что со свода туннеля куски кирпича посыпались. А мне и противно его так держать, потому что воняет еще сильнее, и отпустить, ясное дело, не могу. Только руками показываю остальным - а ну, отошли все! Зато Максим сразу все понял.
Рощин кивнул и пожал плечами.
- Трудно не понять-то... Я на трубы вспрыгнул и кричу: "Если хоть движение сделаете - кранты вашему командиру!" Смотрю, они назад подались. Я тогда повернулся к этому старому и спрашиваю: "Чья сейчас очередь умирать - нам, смертным или тебе, бессмертному?" А он тихонько воет, но чуть только пробует дернуться или лапы поднять - Прохорыч, чувствую, сильнее зубы сжимает, так что дымом пахнет. Я подумал и говорю: "Поклянись, что нам вреда не причинишь и работать не помешаешь - ни ты, ни один из твоих нелюдей. Клянись, гад, а то он тебе шею перекусит!"
- Поклялся?
- Еще как. Начал клятву давать, корчится весь, как на сковородке. Потом своих заставил повторить трижды. И только после этого Прохорыч его выпустил и начал плеваться. Я стою и смотрю - что дальше? А они тихо так, незаметно - были и нету, как будто растворились в темноте. И снова тишина. Помню, что сели мы обратно на трубы, Прохорыч достает свой надкусанный бутерброд, поглядел на него, а потом как зашвырнет куда-то и давай орать: "У меня теперь во рту этот вкус навсегда останется!"
Все засмеялись. Василий Прохорыч сгреб костяшки домино в кучу.
- Жаль, не получилась партия, - он почесал небритую щеку, - ну ладно. Зато время скоротали. Так что, мужики, сантехником быть - это вам не в шахматы играть. Тут иногда и головой думать приходится.