Кзучилбара сидел на берегу реки и смотрел в воду. Сидел он уже так долго и так неподвижно, что кровь, тоненькими струйками стекавшая по накинутому на плечи кожаному плащу, образовала маленькую красную запруду между ступнями.
В руке он держал мертвую мышь.
- Зачем? - спросил Лобсель Виса, появляясь как всегда, сзади. Сухой треск обугливающейся травы сопровождал его. Кзучилбара вздрогнул от неожиданности, железная пирамида, закрывавшая его лицо, колыхнулась.
- Напугал, - сказал он, и погладил мышь ободранным пальцем.
- Извини, - Лобсель Виса был немногословен. Он сунул в рот мундштук длинной трубки и закурил, поднеся палец к мгновенно затлевшему табаку.
- Это мышь, - Кзучилбара продемонстрировал тушку. - Это доказательство того, что ни одно смертное существо не может разговаривать с богом.
- Да? - бог огня проявил неожиданный интерес. Он наклонился к руке Кзучилбары. Кровь на пальцах сразу зашипела и начала спекаться в корку, но красный бог не обратил на это внимания. Лобсель Виса некоторое время пристально смотрел, потом тихо окликнул:
- Эй, мышь!
- Ты бы еще позже спросил, - едко отозвался красный бог. - Было так. Я шел по берегу реки, и вдруг увидел ее. А она увидела меня. Я присел перед ней на корточки и окликнул ее так же, как ты сейчас. Она пискнула что-то в ответ, и сразу умерла.
Лобсель Виса выпрямился, и долго изучал серьезным взглядом железную пирамиду, измазанную кровью. Потом задумчиво покачал головой, колыхаясь в жарком мареве.
- Знаешь, я бы тоже умер наверно - будь я смертным. Ты как-то не вызываешь особого желания общаться.
- Да? - обиженно отозвался Кзучилбара. - И у тебя?
- Почему? Я - бог. И умереть не могу, поэтому меня можно не принимать в расчет.
Желтый бог помолчал, потом добавил:
- Но иногда очень хочется испугаться, пискнуть и сразу лишиться жизни.
Кзучилбара промолчал. Он стиснул мышь в кулаке и сквозь пирамиду следил за тонкой струйкой крови, смешивающейся с его собственной.