Традиционно любые посиделки потребляющих определенную жидкость отмечены утонченной длительной беседой на общие для присутствующих более или менее вечные темы. Замечу, что название и вкусовые качества потребляемого продукта зачастую никак на нее (т.е. беседу) не влияют. Поскольку напиток, о котором, вернее в связи с которым, пойдет речь, не является горячительным, точнее спиртным, на продолжительность беседы его потребление тоже никак повлиять не может. Пословицу же "чай не водка, много не выпьешь" следует трактовать здесь в значении - сколько ни пей, много не покажется. Приверженцы других трактовок могут дальше не читать, для них в нижеизложенном тексте не будет ничего интересного. Теперь, когда лишние люди отмежевались от нашей ненаучной конференции, обратимся ко всем остальным.
Друзья! Поговоримте о чаепитиях. Вернее поговорим за чашкой чая. Помимо скучного рабочего трепа и пьяных излиянии малознакомой рубашке собутыльника у нас ведь, стоит признаться, крайне мало возможности поговорить. Интернет в данном случае не в счет, потому что говорить мы будем безвозмездно и наедине как свободные люди, не отстегивающие по 5 баксов чужому дядьке провайдеру за возможность коммуникации или самовыражения. Эта услуга искони бесплатная, и в данном случае не стоит пересматривать вековую мудрость ради сомнительных достижений прогресса, доступных и так всем, кому ни попадя. Смотрите глубже, и радость персонифицированного непосредственного общения откроется вам вновь во всей ее изумительной полноте. И простоте. Пейте чай, господа, за ним мы всегда можем поговорить. И вообще давайте уже откроем дискуссию.
За сим предлагаю вам в качестве почина свои немудреные соображения в связи с темой, вернее просто по поводу. И если они найдут в вас хоть какой-нибудь отклик, можете попробовать рассказать свою чайную историю. Я вас заранее слушаю.
# Не хочу врать, мне трудно назвать себя маниакальным чаеманом, беззаветно поклоняющимся тонкостям технологии, и фетишистом маркированного продукта. Хотя к неразборчивым потребителям пакетиков, заваривающим чай добавлением в старую заварку ложки второсортного порошка, я тоже не отношусь. Отбросьте крайности, я просто чай пью. Много. Он у меня вместо хлеба. Так старорежимные московские купцы XIX века чаевничали весь день, обсуждая дела и заключая сделки между парой чая и продолжительным обедом. Не скажу, что во всем одобряю их традиции, но то, что я обожаю процесс чаепития, несомненно. И очень жалею, что в новомодных кофейнях не подают самовар.
Всякий раз заводя себе очередной почтовый ящик в графе "контрольный вопрос на случай неверного ввода пароля" я выбираю "любимое блюдо" (почему не "любимый напиток"?) и недолго думая в 70-ти случаях из 100 отвечаю "чай", не заменяя даже русификацией алфавита эти три буквы, т.е. предпочитая английский лишнему хлопанью кнопкой.
Я пью чай всегда. Предпочитаю крепкий без сахара. Не люблю с бергамотом. С парфюмерными вкусами и запахами тоже не люблю. С молоком, маслом и органической крошкой от пакета не перевариваю, и все, кто пьет именно такой - мои хтонические враги. Ненавижу, когда на остывшей поверхности появляется коричневатая пленка, засоряющая стенку чашки и мешающая пить. Еще я доливаю холодную воду в кипяток тонкой струйкой, высоко поднимая чайник, чтоб появились пузырьки (кто-то мне говорил, что подобная процедура обогащает воду кислородом, и, знаете, прижилось, хоть и явное суеверие). На ночь особенно хорош чай с медом, орехами и баранками, все вприкуску. Настоящие обломовы только такой и пьют. В результате спят как младенцы и чувствуют себя человеком уже с утра. Зеленый пьют перед экзаменами ночью и утром, ничем не закусывая, вместо кофе и всегда после еды. Можно вместо еды, если крепкий. Когда не спишь ночь, зеленый следует пить весь день по мере отключения жизненных механизмов. И вообще в любой деловой горячке, запарке, при цейтноте, дедлайне, форс мажоре и прочей разной ерунде, выбивающей из ритма. Тем не менее в кафе и чайных зеленый лучше не брать, следует обойтись кофе, а зеленого держать дома или в офисе полный жбан. Заваривать по системе китайских товарищей, которую нужно выучить поэтапно, а затем благополучно забыть и облагородить собственными примочками и навыками, кои приобретаются с опытом заваривания более пяти-семи раз. Философия при этом вырабатывается тоже совершенно индивидуальная. И скорость тоже. Маэстро церемоний отдохнут.
Я, как уже было сказано, пью чай всегда. Т.е. нет в кладовой моей памяти времени, когда бы я начала пить чай, вполне возможно, что я просто не помню. Модификации моей чайной жизни я еще четко могу проследить, а вот самое начало... Вот когда я кофе пить начала помню, когда алкоголь, когда ряженку, когда кока-колу, а чай, по моему родился вместе со мной, я не ощущаю его нового, впервые запомнившегося вкуса. Т.е. вкус помню, но экстраординарности продукта вкусовая память не сохранила. Может быть еще и потому, простите мне этих пошлостей, что какой бы я чай не пила, это всегда новый чай.
Впрочем хватит шаблонного пафоса об английских чаепитиях и китайских марках, перейдемте к делу. К чайной истории, разумеется, поскольку что еще можно путного сказать о чае?!.. Особенно когда его пьешь.
# Нет, совсем распрощаться с шаблонами тут, конечно, решительно невозможно, все, что связано с чаем также связано и с шаблонами, более того, из них-то, родимых, общение с чаем и складывается, но стоит, думаю, вдохнуть в эти шаблоны хоть какую-то жизнь; тогда-то они и станут по настоящему интересными и жизнеспособными, что и следовало, как говорят в геометрии, доказать.
Чай пьют англичане, это известно. В Росси он появился, правда, раньше, но кто тут считает, самая чайная нация все равно англичане. Английские учебники еще в начальной школе сообщают нам и вообще всем и каждому, насколько это принципиально: файв-о-клок, сливки, сахар, пампушки там всякие и прочая, что малолетнему школьнику в условиях враждебного языка должно облегчить с этим последним общение, но представляется вовсе неаппетитным и более того отвращает от всяких церемоний; проверено моим собственным печальным опытом. Господи, - думает школьник, - вот дураки-то, каждый день ровно в пять.. Да еще кейк какой-то едят непонятный. Со страниц учебника Эккерсли глядит репродукция 40-х годов, на которой аккуратные леди и джентльмены сидят вкруг низенького столика у камина и держат дымящиеся чашечки. Учебник черно-белый в мягкой обложке, репродукции там довольно хреновые и весь он напичкан ужасными буквами из серии шрифт Arial black и страшными формулами конструкции had been курсивом, так что совершенно понятно, что все это выльется рано или поздно в топик вроде Инглиш традишнз энд кастомс; и мне уже начинает казаться, будто прилизанные персонажи этих иллюстраций пьют из своих чашечек не чай вовсе, а эти невозможные буквы, которых так много и в которых я совершенно теряюсь и теряю всякое представление о чем бы то ни было. Какой там чай, какие бутерброды... когда мне надо выучить к концу четверти этот поганый ритуал со всеми его филантропическими деталями. Вот они на своей картинке откусывают кейк, а я тоже мысленно откусываю и ощущаю вязкую текстуру бумаги и черно-серые буквы, и запах этой книги, слегка напоминающий запах такси, где меня вечно укачивает, потому что там, знаете, на потолке такие равномерные точки... и в сочетании с этим неповторимым запахом они вызывают в организме только одно ощущение, ощущение, что завтрак, обед или ужин (моментально вспоминается конкретное блюдо и время его поедания) уже на подходах к горлу. Тяжелое чувство. Надо как-то отвлечься, а то уже и правда тошнит.
На самом деле к тому же периоду учебников и топиков относится начало беззаветной любви к английским чаям и чаепитиям. Тогда у нас дома очень популярен был английский бренд "пиквик", и вроде бы еще "эрл грей". Что, правда, было заслугой исключительно телевизора, рекламировавшего чайники в виде клубник и ананасов, наполненные благородным напитком из пакетиков. Тогда папа снаряжался в поход за разноцветными коробочками с разнообразными фруктовыми вкусами и запахами - мы твердо решили перепробовать все, и, сколько было наших потребительских сил, от своего не отступали. Этикетки от чайных пакетиков с изображением дынь, вишен и черных смородин собирались мной нещадно, в чем, надо признаться, в своем возрасте я была не одинока. Стопка была толщиной с большой палец и гордо демонстрировалась гостям, приятелям и другим коллекционерам этикеток. Затея имела успех, но изжила себя со временем, как все хорошее. Фруктовые чаи от долгого употребления стали приедаться и мы перешли на более чистый продукт. Зато к этому времени я уже выучила английские названия всех ягод и фруктов. Строуберри, респберри и кренберри заняли приличествующие им места, а экзотический уотермелон обрел наконец своего кровного родственника мелона, чего ему до тех пор изрядно недоставало. И хотя фруктовая эпопея закончилась, чайные экскурсы нашего семейства сама природа развивающегося рынка вынудила продолжать. Была эпоха чистого эрл грея, смутных розовых лепестков и кусочков фруктов завариваемых под названием чая (так называемый красный), недолгий век бергамота, инициированный кем-то из родителей и закончившийся для бергамота плачевно; был даже растворимый чай - непонятные твердые червячки, которые как всякий продукт усушки приятней было грызть, становившиеся чаем с лимоном или малиной под воздействием крутого и не очень кипятка. Растворимый было принято брать в дальние путешествия, в деревню, на хутор, еще куда. Там он ставился на холодильник и больше к нему уже не прикасались, разве что в исключительных случаях, причем бытовала легенда, что я жить без него не могу. Наверное в определенные моменты так и было. Потом растворимый признали вредным, изгнали из кухни насовсем, в опустевшую пластиковую банку насыпали корм для птичек, и в этом качестве она пребывает до сих пор. Были еще чаи в жестяных банках, которые тоже никто не выбрасывал, в них потом хранили кофе или сушеную мяту или ставили на шкаф для декорации. Словом, много чего было в свое время. И длилось бы оно бесконечно долго, если бы в определенный момент мной не овладело снобистское презрение к пакетикам, а затем и вовсе к развращающему калейдоскопу дегустаций. Пришло время перестать метаться и начать жить. То есть пить одну марку. В лучших традициях. Самоутвердиться и плевать, кто там чего скажет. Что делать, пубертат.. Впрочем, никакие юношеские амбиции не уберегали от тривиального пристрастия к "липтону" в мешочках, и стеклянный заварочный чайник годами по мне тосковал. Тем более, что он время от времени разбивался и потому выглядел слишком хрупким для начинающего консерватора.
Дело вкуса, однако, двигалось. Появлялись и исчезали настроения ценить непосредственно вкус, цвет и крепость. К сахару в чае прибегали только в жестких условиях поездов дальнего следования - а как же, чай в подстаканниках и индивидуально запакованные брусочки - свято, как водка, можно не любить, но пить обязательно. К тому же совсем другой вкус в дорожной обстановке, поневоле нравится. Так некурящий, поставленный в определенные условия, сам берет сигарету, и курит себе вдоволь, как нормальный человек.
# Да, именно тогда, кажется, сформировалось во мне стойкое отвращение к сахару в чае, осознанное и осмысленное, хотя начиналось оно не так.
Моя бабушка, которая папина мама, страдала диабетом, и передала мне через поколение нехорошую наследственную предрасположенность к этой болезни, в результате чего всю жизнь меня проверяли на уровень сахара в крови. И одно время даже заставляли не употреблять сахара вообще, с год где-то. Одновременно с конфетами, шоколадными, карамельными и ирисками, из моего детского рациона был изъят чай с сахаром. По конфетам я страдала, а по сахарному чаю почему-то нет. Вот как принуждение помогает нам выявить наши истинные пристрастия; к сахару в чае я так и не вернулась. Вприкуску могу, а растворять - не получается. Может еще и потому, что в поликлинике, когда собираются брать кровь на анализ, дают выпить пациенту стакан отвратительной сладкой жидкости под общим названием глюкоза. Если вы не в состоянии себе представить, что сладкое может быть отвратительным, раздобудьте эту приторную жидкость и выпейте ее натощак полный стакан. Не исключено, что после подобной процедуры на сладкое вы перестанете смотреть вообще, и одна мысль о сахаросодержащих продуктах будет вам внушать непреодолимую мерзость. И детям вашим и внукам. У меня, правда, отвращения не появилось, я и сегодня могу выпить стакан густого сиропа без закуски, но что-то видимо отложилось, подсознание мое чувствует подвох. Оно знает, если спрашивают, с сахаром тебе или без, нужно отвечать "без", иначе вместо с детства знакомого напитка получишь бурду, вроде той в поликлинике, когда тетя в белом халате говорит: "Смотри - это же вода, вот и пей ее как стакан воды", - а там.... Да! что-то тянет меня на извращенские опусы. Живописую мирную жизнь, чаепития на лоне природы, а вылезает нечисть всякая. "Хочу я петь о Трое, хочу о Кадме петь, а лира моя, лира звенит одну любовь".. Que faire? Сильная привязанность вызывает сильные чувства.
Но вот, кстати, мы и добрались до лона природы.
# И пора, собственно, уже признаться, что ради этого эпопея и затевалась. Чтоб покалякать о дачных чаепитиях в Серебряном бору. Вернее в Кратово. Ну, т.е. в Малаховке, если уж быть совсем точной. Короче на даче, вы меня поняли. Свежий воздух, начало осени, середина лета, веранда, широкополые шляпы. Шаль. Антон Павлович Чехов. Нет, уж чего-чего, а Чехова не будет, если вы за ним, то вам налево. Пасторальные картинки - да, Чехов - нет. Учтите на будущее.
Чай на природе - это dolce far niente в чистом виде, - человек наслаждается самосозерцанием в гармонии с окружающей средой. И горячий напиток с тягучими вереницами дыма служит проводником в эту самую гармонию.
Мошки садятся на варенье, воробьи спускаются за крошками, по колену ползет гусеница. Собака роняет слюни под грушей. А на соседнем участке развели костер. С собой книга какая-нибудь хорошая. Да не Чехов, успокойтесь, Бабель. Саша Черный. Но на самом деле чаще переводная. Сигареты разумеется. И вкусная снедь. Горячие вафли, например. Намазываете ее вареньем, поливаете взбитыми сливками из баллончика и кайфуете, почти кемарите, как эмирский бухар. А из кухни зовут обедать. А вы жмуритесь от удовольствия и не идете. Потому что вокруг лепота такая, хочешь пой, хочешь матерись. За калиткой прозвенел велосипед, и уже хочется на речку, купаться. А завтра с утра в лес ягоды собирать. А на закате хорошо бы, предположим, заняться переводом Бодлера, отложенным на потом неизвестно когда. Именно на закате, потому что потом все соберутся, кто-то еще приедет и наверняка будем водку пить. В лучшем случае красное сухое под шашлык. Но это все потом. Потом. А сейчас принесли и поставили перед тобой миску черной смородины вперемежку с красной, и скоро все пальцы у тебя будут малиновые от ягод и губы тоже, и на чайной чашке останутся полупрозрачные следы твоих торопливых усилий быстрей запить все это великолепие или отнять ее, чтоб кинуть в рот новую пригоршню. А потом откусить еще немного от вафли. И не забыть посмотреть на собаку, исходящую слюной от лицезрения твоего экстатического обжорства. Приятно, когда тебе смотрят в рот. Надо с ней поделиться, хотя это ужасно непедагогично и собакам вредно сладкое. Ягоды не в счет. Это после полудня.
Вечером другое. Телевизор, скатерть с бахромой, стрекотание кузнечиков в темноте, когда выходишь в сортир. Уют, истома, глубокие зевки в полную пасть, неторопливые разговоры о насущном и на злобу дня. Ты весь такой сонный, ленивый и каждый глоток погружает тебя куда-то в сумерки и спокойствие, туда, где ты давно не был. Во что-то знакомое и родное, от чего никогда и не собирался уходить, но как-то ушел, и вот ты счастлив, что снова здесь. Ты с этим так долго не виделся, дольше, чем с самым любимым другом. Ты в промежутке между сном и явью, хотя участвуешь в разговоре активней всех. Ты вдруг это понимаешь. И умиротворение становится слаще, чем что бы то ни было на этой земле. Ты вспоминаешь все про себя. Все про сейчас. Все про то, что будет. И чувствуешь, что все правильно. Все, и особенно этот момент. Тебе так хорошо, ты счастлив. Ты мысленно здесь навсегда со всеми, кто сейчас сидит с тобой за одним столом, пьет чай и говорит о чем угодно. Ты слушаешь тишину за окном и вдыхаешь мироздание. Ты совершенно открыт всем ветрам. Потому что все будет прекрасно, ты знаешь. Ты чувствуешь каждое движение мысли в своей голове и так догадываешься, что это подходит сон. Перед сном обязательно глотнешь свежего воздуха и получишь еще одно ни с чем не сравнимое удовольствие.
А вот, пожалуйста, утро.
Утром от чашки всегда почему-то валит пар. C его помощью в это время дня и выясняется, насколько ты философ: поторопишься - весь день будешь ходить с обожженным языком, дашь остыть - потеряешь все. Правильный человек уже с утра входит в нужный ритм, равномерно дуя на чашку. И не забывает вовремя остановиться, потому что периодически проверяет степень нагретости утреннего напитка. В детстве нас всех учили проверять, насколько горяч суп, поднося к губам только что побывавшую в супе ложку. Я специально беру чайную ложечку именно утром. И первое время хлебаю именно из нее. Недолго, зато с громким звуком, раздражающим окружающих. С утра вообще принято хлюпать, это заряжает разнообразной энергией. Вы можете чавкать за обедом, рыгать за ужином, но хлюпанье оставьте на утро - что может быть органичней хлюпанья с утра?! Это так самодостаточно! Вот вы похлюпали, и переползли с чаем в шезлонг; пока остальные ничтоже сумнящиеся окучивают огурцы, поливают сорняки и занимаются прочей так называемой дачной работой, включающей в себя также собирание яблок, подвязку саженцев, походы в ближайший ларек за сигаретами, стрижку газона и ремонт мотоциклетной коляски времен братьев Люмьер, вы можете неспешно переползать из сна в бодрствование, одновременно принимая солнечные ванны и дожидаясь прихода соседского мальчишки с полотенцем и велосипедом, обязавшегося сопровождать вас на озеро. "Вот жизнь Онегина", она и впрямь святая... И пусть трудолюбивые пейзане заклеймят вас как лишнего человека - что они понимают в жизни, они все, включая Аполлона Григорьева. Точнее Белинского.
Впрочем, с утра все может сложится вовсе не так. Без шезлонга. Похлюпали, и вперед - к новым свершениям. Главное ведь вы уже зарядились? Отгоните ос от тарелочки с вареньем и доедайте побыстрей бутерброд.
**
# Осенью из всех чайных напитков нам ближе всего глинтвейн. Это, впрочем, не значит, что нужно отказаться от обыкновенного чая. В эту пору его вкус приобретает совершенно особый меланхолический оттенок. Сантименты, прекрасные глаза вашего спутника, запах сжигаемой травы, небеса цвета индиго, продуктивные мысли в голове. Новая работа просится в руки. Вдруг вернулась куча народу из отпуска. И пока эта куча вновь не разлетелась по неотложным неведомым делам, вы прекрасно проводите с ними время. Концентрировано и с умом. Если на даче вы были ленивый и вальяжный, здесь вы умудренный и деловой. Впрочем, по дачам вы все еще разъезжаете вплоть до первых заморозков. С "кучей народа" и отдельными элементами. Домой привозите сушеную мяту и яблоки, последние цветы, свежезакрытое варенье и картошку, лыжи, грибы, новые рукописи и старые книги. Природа в эти дни настолько очаровательна, что сил никаких нет это выразить, и просто замираешь порой, забывая, чего ты делал и что думал четыре секунды назад. Бак чувств переполняется. И прибывать в этом состоянии пытаешься как можно дольше, как раз посылая задумчивые взгляды в ничего не подозревающее окно, сидя над остывшим чаем в старой футболке и рваных штанах. На пледе в клеточку. Нет, лучше в полосочку. Вспоминаешь деревенские половики-дорожки в бабушкином доме и молчишь. А потом вдруг срываешься куда-то в веселье и деятельность, в дождь с радугой, в полированные солнцем машины и еще не совсем переодевшуюся с лета толпу в замшевых пиджаках, в давно не виденное метро, в суетливый гул центрального округа. Глядишь, каких небоскребов за лето понастроили, летаешь по распродажам, закупаешь новый гардероб, приобретаешь абонемент в бассейн, начинаешь новую жизнь, заводишь новые романы, возобновляешь старые знакомства, собираешь первые желтые листья клена по дороге домой. И уже дома обнаруживаешь старый плед, зеленый чайник в цветочек, и недопитую чашку с чаинками на дне, и фотографию девушки в платье с короткими рукавами 1920 года. И уже больше не смотришь в окно, а быстро думаешь - надо все убрать, а потом позвонить, пожарить картошки, распечатать статью, посмотреть новости, погулять с собакой, забрать у соседей "Илиаду", и все это как можно скорее, потому что надо успеть заняться делами, которые стоит доделать до прихода гостей с пирожными и алкоголем. Все нужно сделать одновременно, но абсолютно понятно, что не получится, и тогда придется выгуливать собаку с гостями и жарить картошку одновременно с распечаткой статьи. Так чего же я стою, спрашивается? Чего смотрю на печальную девушку на фото, давно смотрю, увлеченно и бессмысленно, уже не моргаю минут пять. Ладно..
# Но вот скоро начинаются дожди, и грядет неопределенное время года, so called межсезонье, случающееся обыкновенно в промежутках между зимой и осенью и весной и зимой, когда ничего еще не начало таять, но все уже облетело, эти окаянные дни вечных сумерек, сплошного серого цвета, промозглых холодов и липкой грязи, период бесполезного ношения зонтика и забывания его дома в самый ливень, большого зонтика, не складного, а типа трость, оставляемого на ручке автобуса, раскрывающегося в неожиданные неподходящие моменты, верхушкой этого зонтика так приятно наступить на туфлю соседа! А для трости он, вот гадость, коротковат.
Вот теперь чай нужен как никогда. Промозгло, зябко, в любое помещение входишь мокрый и замерзший, носки просто выжимать можно, капельки на кустах боярышника в парке рифмуются с каплей, висящей на кончике носа, а до платка так далеко... промокло все, включая ресницы. Кажется, сильно сожмуришь глаза, и из них столько воды натечет, что можно будет не нагибаясь умыться. В такие дни необходимо духовное. Подкрепление. Тонус. Главное, не поддаваться. Часы, проведенные на улице, становятся с трудом переносимой пыткой, и если подходящего настроения нет, такого, чтоб не обращать внимания на творящееся кругом безобразие, появляется риск инфицирования ойкуменой. Может быть даже интоксикации. Поднимите голову, ускорьте шаг, смело идите по лужам, и не давайте ближайшей машине брызгать на вас - дом уже близко. Уже чуть-чуть осталось. Еще немного. Давайте, давайте, дома вас ждет горячий чай и электрическое освещение, теплые руки близких, душ с ароматическим гелем, чистая сухая одежда и другие блага цивилизации, позволяющие валяться на диване вместо утомительных прогулок по бездорожью в топи гигантских доисторических луж. Чай польется по вашему спертому горлу, обжигая грудную клетку, и оживит желудок, вы вновь почувствуете свои внутренние органы, поверьте, вам будет приятно обнаружить, что они у вас все еще есть. Мышцы расслабятся, перестанут притворятся деревянными, сведенными или скрюченными, вы о них до поры снова забудете. Ноги оденутся в шерстяные толстые носки. В пальцах начнется покалывание. Это они тоже согреваются. По вашим жилам течет чай. И высморкайтесь уже наконец. (Зимой в лютый мороз помогает еще прикладывать горячую чашку ко лбу, носу или ушам, по усмотрению. Или сначала о стенку нагреваются руки, а уже через них нос и все остальное.)
**
Чай приятно пить в небольшой компании, вдвоем, в одиночку, но да будут прокляты, ныне и присно, чаепития в удушающей толпе общественных студенческих столовок, забегаловок и прочих проходных мест. В которых глоток кипятка, обжигающий глотку, лишь на несколько секунд приводит в чувство, да и то только затем, чтоб вы смогли осознать насколько отвратительно вы здесь себя чувствуете. Мозг просыпается, констатирует безвыходность положения, и снова засыпает, на этот раз уже окончательно. Да к тому же мимопроходящие знакомцы все норовят у вас из чашки отпить. Единственный выход - использовать минуты просветления и ретироваться из этого места куда подальше. Бежать, и просыпаться на ходу. А пить╨ оставить на более свободное время. Как говорил мне как-то кто-то умный, не надо превращать восторг в бытовуху. Чаепитие скорее все-таки домашнее занятие. В какой-то степени немыслимое без любимых атрибутов вроде чайника в цветочек и огромной, в моем случае, чашки-полоскательницы с изображением шоколадок. Пижоны и традиционалисты еще наверное добавили бы блюдечко. (Ну-ка признавайтесь, когда вы последний раз пили чай из блюдечка.)
Вообще чай невообразим без керамики. Граненые стаканы давно переоборудованы под спиртное, и подаются в каких-нибудь уж совсем экстремальных случаях, например, когда чистых чашек под рукой нет. Или какому-нибудь очень нежеланному гостю. Или приезжему издалека. В общем, когда нужно открывать посудный шкаф, срочно хватать что-нибудь, и дать человеку попить, чтоб он почувствовал себя в некоторой степени дома, снял ботинки, и рассказал, зачем приехал. О чем бишь я? Да! керамика, посуда. Семейное трио: папина большая чашка, мамина низенькая широкая или узенькая длинная, и детская цветная, самая симпатичная. Все как в сказке про трех медведей. И еще чайные ложечки. Маленькая позолоченная ребенкина, мамина изящная серебряная, а папа размешивает варенье столовой ложкой и сразу выбрасывает ее в раковину, или там кладет в банку. Словом, идиллические все предметы. Напоминающие о семейных ценностях и временах, когда мир для нас только начинался и был ограничен квадратом кухонного стола и кругом абажурной лампы. Такой можно возродить в домашних условиях, особенно если есть маленькие дети, но повторить его, увы, совершенно невозможно. Даже если чашки, ложки и прочая чепуха сохранились в первозданном виде, и, рассматривая отполированную временем щербинку на ручке, которую вы сделали в шесть лет, треснув чашкой по подоконнику, ваш внук раздумывает, что же будет, если попробовать откусить кусочек стенки сосуда, пробуя его на зуб. Какова эта чашка на вкус, и сломаешь ли зубы, если будешь грызть... И как потом можно будет похвастаться перед Мишкой из соседнего подъезда, демонстрируя ему выкрошившиеся зубы и зияющую пасть, а то он слишком задается, нося свой выпавший молочный на веревочке. Но мы опять почти что отвлеклись. Русло правильное, однако истории чайной посуды заведут нас невесть куда, в легенды довольно локальные и пригодные, пожалуй что, только для внутриклановых мемуаров. Это интересно, но, говорят, не всем. Мне бы было, но наскучить боюсь. Впрочем, удержаться не могу тоже, поэтому следующий абзац можете пропустить не читая.
Домашняя чайная посуда делится в принципе на две категории: на посуду, которую дарят в виде всяких там сервизов, располагающуюся в шкафу, и посуду, которой пользуются, живущую под рукой. Последняя часто бьется, одалживается соседям или просто пропадает, как пропадают самые любимые, нужные и ценные предметы. Тогда из сервизной коллекции постепенно извлекаются недостающие детали обихода, и так она вся в разной степени побитости переселяется на кухню, чтоб превратиться, пусть ненадолго, в посуду, которой пользуются. И так осуществляется круговорот чайных принадлежностей в природе. Чашки-ложки покупают на самом деле только молодожены и те, кому в голову не пришло ничего оригинальнее в смысле подарка на день рожденья. Ну еще коллекционеры. (С этими, кстати, чай пить особенно приятно. Все равно, что есть колбасу в зоопарке.) Притом в каждом доме есть неприкосновенный мамин или бабушкин сервиз, который никогда не переползет на кухню. Из него угощают гостей или членов семьи в особо торжественных случаях, и ложечки этого сервиза всегда хранятся в шкафу в отдельном с замочком футлярчике, выстланном изнутри красной материей, оборудованном специальными ложкодержателями. По-моему еще только фамильные драгоценности так бережно хранятся. Еще в каждом доме из заповедного и неприкосновенного непременно есть любимая всеми чайная ложечка, это вообще фактически духовная, а не материальная ценность. Вроде всеми любимого самого младшего члена семьи. Практического назначения у этой ложечки нет никакого, она олицетворяет собой уют, домашность и всякие теплые чувства. Ее очень боятся потерять. На нее любят посмотреть и положить обратно в ящик. Когда праздничное настроение - вынимают. Никто не помнит, откуда она взялась и когда. Но узор и крохотный штемпель на ручке позволяют причислить ее к числу предметов драгоценных, сокровищ, даже если она оловянная. Вообразить себе сервиз из таких ложек - все равно, что представить въяве Эльдорадо, второй том "Мертвых душ" или живого саблезубого тигра. В общем счастлив дом, где есть такая почтенная ложечка. В таком доме непременно варят вкусный суп и есть полосатые подтяжки, дети в нем вырастают счастливыми, старики окружены заботой, и собака никогда не съест последних гостевых тапочек с задниками и язычками. Там иногда бывают воскресные обеды, а на балконе обязательно стоит велосипед и банка с квашеной капустой. Забежать на чаек в такой патриархальный дом - сущее наказание, потому что уже через полчаса оттуда просто невозможно уйти, как-то вот само не можется, пора уже, давно пора, но не отдирается никак. Не задница от стула, хотя и она тоже, а... ну, вы меня понимаете, ужасно неохота. И, рискуя навлечь хозяйский гнев, показаться навязчивым и некультурным, вы сидите и пьете уже пятую чашку, проклиная собственное бессилие отказаться от роскоши пребывания здесь. Даже если вы никогда на самом деле не бывали в таком доме и в подобной ситуации, возвращаясь вечером с работы, отправляясь на нее утром, когда еще темно, стоя в пробке, на светофоре, в очереди, на боевом посту, да где угодно, вы наверняка обращали внимание на огни дома напротив, складывающиеся в причудливые узоры и буквы, контрастирующие с рекламой и фонарями, с луной и светофорами,