В небе властвовали тучи: черные, грозные, они свинцовой тяжестью давили на зелёный, свежевыстиранный ливнем и от того влажно поблёскивающий ковёр земли...
А между небом и землёй сияло расплавленное золото заката...
Поезд тащился еле-еле, скрипя и повизгивая на поворотах. Я сидела, забившись в угол и гипнотизируя взглядом мерно покачивающийся в такт поезду пейзаж за окном. Я вряд ли различала какие-то детали, похоже, я гипнотизировала и саму себя заодно. Когда же вид снаружи сменился на индустриальный, я занялась своей любимой на тот момент игрушкой - мобильным телефоном. Мой, и поныне горячо обожаемый, сиеменс был торжественно вручен мне папой накануне отъезда, чтобы я могла беспрепятственно, минимум раз в сутки, отчитываться о своём житье-бытье.
Отстукивая по клавишам очередную депешу, я отсчитывала по мигающему индикатору наличия сети, более-менее крупные населенные пункты. Потом мне наскучило и это занятие и я решила изучить немного купе, ставшее для меня домом на ближайшие четверо суток. Поскольку первые пять часов своего путешествия я провела в одиночестве, никто мне в проводимом исследовании не мешал. Купешка мне досталась замечательная, по соседству с проводниками, половина её была забронирована для самих проводников, поэтому угрожало мне подселение максимум одного попутчика. Конечно же, я сразу начала строить планы о приятном времяпрепровождении в не слишком многолюдном помещении. Как выяснилось позже, плевать хотели на мои планы, люди продающие билеты, но это выяснилось гораздо позже, а всему, как известно, своё время.
Впрочем, всё моё исследование заняло от силы минут десять, и я вновь вернулась к созерцанию мелькавшей за окном местности. Поезд укачивал, пейзаж убаюкивал: города, посёлки и даже деревеньки закончились, вдоль железнодорожных путей тянулись бесконечные просторы Родины, коих не коснулась ещё урбанизация. Приморские красоты, чередовались с повсеместно встречающейся убогостью и наплевательским отношением к природе - в самый раз, чтобы на этом фоне погрузиться в свои мысли и позволить всё-таки поезду укачать себя, словно ребёнка.
...Туман обволакивал верхушки сопок, извиваясь и сползая в уютные бархатисто-зелёные ложбинки; клубился пушистыми облачками, тая в воздухе и напоминая чем-то неуловимо игривого котёнка...
Ночью в моё купе подселили беременную девушку, так что мне пришлось просыпаться и переезжать на верхний ярус. Юлька оказалась замечательной девчонкой, на два года младше меня. Хотя со стороны, наоборот казалось, что в нашей компании она - старше - соседка была сантиметров на двадцать с лишним выше меня и, пожалуй, на столько же килограммов тяжелее, к тому же, видимо из-за своего положения, она относилась ко мне совершенно по-матерински. Наутро она первым делом попыталась накормить меня завтраком, хотя я по-честному объяснила ей, что в такую жару, не то, что есть, вообще шевелиться не могу. А завтрак в её понимании это различные плюшки-ватрушки, да с маслом, да с колбаской, да с горячим чаем. Я в принципе с ней согласна, однако мой сварившийся организм отчаянно бастовал при одном виде пищи. Стоит упомянуть, наверное, что минут через сорок, после того, как мы выехали за пределы Владивостока, погода разъяснилась, солнце, не жадничая, дарило ультрафиолет, поэтому утро мы встречали в, не предвещавшей ничего хорошего, духоте.
Двое суток мы существовали во влажном и душном мареве, в которое превратился воздух в вагоне. Во время остановок, Юлька упорно тащила меня на улицу "подышать воздухом". Дышать там было абсолютно нечем - такое же марево, как и внутри, только благоухающее ароматами нагретого железа и топлива, да в связи с отдалённостью водных источников не такое влажное, а в придачу ко всему палящее солнце и гул продавцов, предлагающих свои товары.
Окно было открыто полностью, двери тоже не закрывались, но спасительного сквозняка не получалось - едва уловимое шевеление горячего воздуха вот и всё... Чтобы хоть как то занять себя, мы говорили, говорили, говорили , да ещё периодически устраивали душ из кружки, а один раз я даже умудрилась помыть голову в раковине под краном ...
Юлька ехала в Новосибирск, к родителям, одна, поскольку муж отпуск уже отгулял зимой. Надеялась вернуться домой как раз к рождению ребёнка. Она была такая земная, такая взрослая и рассудительная, пережившая смерть первого ребёнка и отвечающая за свой семейный очаг, что я рядом с ней ощущала себя безалаберной школьницей, вздумавшей прогуляться. Я так и не смогла сказать ей, что еду в неизвестность, к практически незнакомым людям, которых я знаю только виртуально, и, имея в рюкзаке лишь надежду да веру в людей. Пришлось сказать, что еду к родственникам, это не было такой уж неправдой, в Красноярске у меня действительно есть родственники.
На второй день, ближе к вечеру к нам подселили неразговорчивого старичка с синяками и поцарапанным лицом. Дедок оказался не только необщительным, но ещё и каким-то странным, каждый раз, когда я сползала со своего верхнего яруса, поболтать с Юлькой, он тут же сматывался из купе, периодически заглядывал, неодобрительно хмурился и опять уходил, хотя, когда нам требовалось переодеться, нам приходилось просить его покинуть помещение. У дедули было весьма оригинальное представление о режиме питания: за, без малого трое суток, что мы провели в одном купе, я ни разу не видела, чтобы он что-нибудь съел, кроме пары пирожков, купленных во время остановки. Он только пил. И пил только пиво. Холодное и тёплое, в полулитровых бутылках и полуторалитровых, за день набиралось приличное количество опустошенной тары. Мы с Юлькой придумали себе новое развлечение - строили догадки о происхождении синяков и царапин на дедулиной физиономии. Догадки получались более чем весёлые. В итоге мы остановились на том, что дедок едет отдыхать, а накануне отъезда его так разукрасила его благоверная бабуля. На мысль эту нас натолкнули рассуждения старичка о жизни, политике и женщинах.
- Улан-Удэ -
Изнывая от жары, мы просили дождь...
Мы его получили...
Ночь прошла в тщетных усилиях увернуться от капель, залетающих в открытое окно. Каждая из них стремилась попасть исключительно за шиворот. Кажется, одеяло было с ними в сговоре - оно постоянно уползало, оставляя обнаженную кожу ежится от холода и сырости...
Наутро поезд прибыл в Улан-Удэ, здесь произошла первая за время моего путешествия встреча. Ночная гроза благополучно минула за линию горизонта, оставив нам на прощанье лужи на перроне и свежий воздух, хоть впрочем, и ненадолго.
Серёга. Я не видела его ни разу, даже на фотографии, поэтому, когда поезд остановился, я просто подошла к выходу и стала ждать. Моя интуиция меня не подвела, это был хороший знак, ведь очень многих из тех, к кому я ехала в гости, я не видела даже на фотографиях. Мы мило болтали ни о чём. Серёга пытался показать мне город, по крайней мере ту его часть, которую было видно с виадука, к сожалению время не позволяло нам полновесную вылазку. Но зато мы умудрились прогуляться по вокзалу и пару раз сфоткаться с деревянным медведем, порушив при этом табличку "Не ходить по газонам". Серёга сказал, что я тощая и меня нужно откармливать. Мало того, что наврал безбожно, так ещё и накаркал бессовестный - с этого дня меня как будто заколдовали - все мои будущие попутчики отчаянно хотели меня накормить.
Мы почти опоздали на поезд, проводница уже подняла ступеньку и опустила поручни, пришлось запрыгивать так. Когда вагон тронулся с места, Серёга вспомнил, что тоже собирался меня подкормить и вручил пакет со всякими вкусностями. Забирать у него пакет мне пришлось, вывешиваясь из окна и рискуя в любой момент получить перелом шеи, напару с вывихом всего организма.
...Первое приятное впечатление-воспоминание упало в копилку моего лета...
Поезд двигался дальше, а мы также мучались от жары. К Юльке повадился шастать молодой парень из другого купе. У него была золотозубая улыбка, совершенно удручающая дикция и дурная привычка тыкать пальцами в книжку, которую я читала. Он, почему то всё время хотел, чтобы я его сфотографировала и постоянно звал играть в карты. Юлька относилась к нему, словно какому-то деревенскому оболтусу, ласково звала матом и ненавязчиво спроваживала от греха подальше.
Вскоре, у нас появился новый попутчик, общительный и жизнерадостный, он чудесным образом нейтрализовал и молодого шулера и старого, ворчащего любителя пива. Он постоянно что-то говорил: то рассказывал о проезжаемой нами местности, то - просто травил байки и анекдоты. Он сумел покорить, даже мой, взбунтовавшийся от непривычного температурного режима, организм. Он притащил копчёную рыбу на обед. Омуля. Я прекрасно представляла себе, что через часик, когда солнце разогреет нашу железную машину до максимума, я буду тихонько поскуливать в углу своей верхней полки, страдая от жары, жажды и невозможности найти позу, в которой к телу прилипает минимальное количество тёплых и влажных поверхностей. Но, тем не менее, трескала рыбу с энтузиазмом дворового кота и к дикому изумлению мужской половины нашего купе отказывалась от холодного пива.
В это раз мне сказочно повезло - вскорости дорога выбежала на побережье Байкала. Я с благоговением высунулась в окно по пояс, наслаждаясь видом бескрайней водной глади. Свежий ветер с озера слегка разогнал марь, но меня быстренько вернули в купе со словами: "Ещё не хватало, чтоб ты вывалилась". Что б они понимали... Да я последние тринадцать лет своей жизни регулярно мою окна на балконе, балансируя лишь на тонюсенькой раме. Не спорю, лоджия не движется со скоростью поезда, но так в купе и этаж не двенадцатый.
Следующие несколько часов даже беседы как-то приутихли в нашем замкнутом мирке - мы любовались на священный Байкал, поднимаясь по горному серпантину. Вид открывался впечатляющий. Озеро, снисходительно подставляло для обозрения то один бок, то другой, пока наш паровоз, тяжело пыхтя, полз в гору.
Наш словоохотливый попутчик, покинул нас в Иркутске, на прощанье, поделившись планами и довольной улыбкой. А я ещё почти сутки тряслась в душном вагоне. Тряслась не только из солидарности с поездом, но ещё и от внутренней, нервной дрожи. Чем ближе я была к Красноярску, тем сильнее меня колотило. Руки дрожали просто до неприличия, сердце дёргалось, словно на пружинках, а мысли в башке крутились как заведённые и подло хихикали.
Ночью в Красноярске был дождь, но с рассветом тучи разбежались, обещая чудесную погоду. Поезд прибыл в Красноярск 11 июля в 11 часов утра. Когда вагон остановился, и безликий голос объявил о нашем прибытии, я внезапно поняла, что совершенно спокойна. Потому что уже всё: "Приехали", теперь некогда волноваться, нужно просто действовать. Это состояние: "Приехали, родная, давай-ка выгружаться..." сопровождало меня всю поездку, чему я была несказанно рада, ведь бывало без него не обойтись.