- Клетка моя тесна, золотые ее прутья. Золото это - грусть и праздные мысли о жизни.
- Так что ж ты не сломаешь ее, не поднимешься в небо?
- Белы мои перья, но чернее ночи моя душа - тоскует она о синеве. Не могу я взлететь с этим грузом.
- Почему не отринешь ты тогда пустых снов ради легкости полета, зачем мучаешь ты себя, ломая крылья о золотые прутья?
- Когда забуду я серость дней моих, когда поднимусь к высоким чертогам - не примет меня назад земля, и разобьюсь я о твердь ее.
- Прав ты, сокол мой белый. Небо - твоя мечта, твоя душа, но люди - ах, как они жестоки! - заперли тебя в золотой клетке своих идеалов. Волен ты по призванию, но правила - дурацкая выдумка - не разрешает поступать согласно собственных слов. Отпускаю тебя на волю, но помни - век твой недолог. Мечтатели проживают жизнь быстро, но ярко, так и твой полет будет яростным, но больно будет ломать после этого крылья.
По пустой ярко освещенной улице идет молодой мужчина. Немного растрепавшиеся темные волосы, распахнутый черный плащ, длинный шелковый шарф. Ярко-синие глаза на бледном лице кажутся странно неживыми. Прохожие оборачиваются, улыбаются ему. Мужчина лишь сдержано кивает, даже смеется, но глаза остаются безучастными ко всему этому.
Интерес появляется только после моих слов:
- Здравствуй, Белый Сокол. Как жизнь? Изменился ты за последнее время.
Парень останавливается и пожимает плечами. В глазах мелькнул призрак дыхания.
- Да почти хорошо. Всего лишь утратил себя после нашей последней встречи. Как видишь, я правда другой - ведь стал почти бескрылым.
- Что же ты имеешь в виду? Я всего лишь выпустил тебя, выпутал из паутины иллюзий. Что крылья исчезли? Так ведь ты сам от них отказался - когда согласился на уговоры издателей. Я предупреждал, что разбиваться о землю больно, но ты все равно вернулся. В самом начале ты отступил. Почему?
- Я захотел славы, понимаешь? Простого узнавания на улицах, поклонников с цветами...так я перестал быть творцом и превратился в ничтожную букашку. Я ведь уже не белый, мне претит этот цвет. Мне надоели перья - я их обрезал, мне просто мешала тяжесть за плечами. А вот в понятии отступил ты не прав. Пойдем, я расскажу тебе эту историю. Тут недалеко есть сквер...
Парень немного сутулится, ведет меня через дворы. Когда он оборачивается, шарф сползает с шеи, и я вижу следы от ошейника, кровоточащие полосы.
- Я буду говорить, а ты не перебивай. Мне еще тяжело все это вспоминать...
Начну сначала. Ты познакомился со мной в то время, когда я был совсем беззаботным мальчишкой. Я тогда только начинал творить, и все восхищались мною - и родители, и друзья. Потом, когда мои стихи начали потихоньку приобретать настоящий вид, становиться глубокими, все отвернулись. Я был одинок, но строчки и рифмы заменяли мне друзей. А когда начал ощущать других...Тогда стало легко и свободно, я стал настоящим.
Немногие понимали меня. Но в то время это виделось неважным. Я влюбился и стал пытаться менять мир. Девушка, казалось, отвечала мне взаимностью. Счастью не было видно предела. Только на самом деле все было не так уж просто. Я это понял после двух лет не то размышлений, не то сомнений. В тот момент просветлений, когда реальность на краткие моменты заслоняла грезы, я замечал тесноту квартиры, привередливость любимой, ее капризы и жестокость. Но потом пелена наслаждения полетом фантазии накрывала меня и я вновь становился творцом.
Тогда-то захотел стать обычным - поддался на уговоры девушки. Может, просто решил возвратиться назад, вниз. Я подписал договор с одним из издательств, мои произведения начали печатать во многих странах. Любимая была довольна, но ей постоянно не хватало мелочей - новой мебели, украшений, квартиры. Когда все это появилось, она стала запирать меня в одиночестве как в пустой комнате и забирать ключи. В тот момент ты вернулся, увел и снова научил летать.
Я продержался в небе немного дольше, чем надеялся - почти два года. Потом все же возвратился к ней. Чтоб удостовериться в моей любви, она стала надевать на меня ошейник - так она показывала мою зависимость, почти физическую, от нее. Ты знаешь, насколько больно носить ошейник? Я знаю, но уже смирился с этим чувством. Никогда мне не доставляло такого удовольствия и счастья это унижение. Я хочу быть таким, мои грезы дороже неба. Знаешь, если бы ты не возвратил мне высокой синевы, я не задумался б про отречение от крыльев. Меня приняли назад, а я от этого медленно умираю.
Я молчу, глядя в глаза Соколу. Он не похож на того мальчишку, которого я заставлял стоять без страха на краю крыши. И уж тем более не похож на бесконечно чистого и светлого творца, которого завораживало волшебство ритма и музыки. В его глубоких голубых глазах светится только одно - безразличие к жизни. Это не пугает, наоборот - притягивает странной пустотой.
Я отпущу тебя, Белый Сокол. Жестоким оказался тот выбор, что ты сделал. Место твое на облаках, и мне не будет туда доступа - я не желаю за тебя определять судьбу. Однажды ты сказал, что хотел бы быть птицей - ты ею стал. Ты желал стать творцом - научился этому. Прости меня, Сокол, за запятнанные повседневной суетой перья, я вправду не хотел такого финала. Любовь твоя была чиста, только на твоем свету сразу проявились тени - из-за этого ты носил ошейник. Приручить тебя нельзя, вольная птица, ты не подлетаешь близко. Но достаточно всего лишь завязать глаза...