Мортишия : другие произведения.

Спящие девочки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.36*20  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Действие разворачивается в исправительной школе для несовершеннолетних преступниц города Предел.

Спящие девочки

1

   В школе-госпитале для девочек города Предел содержаться подростки, чья социальная опасность доказана и не вызывает сомнений. Они определены сюда по решению суда за совершение особо тяжких преступлений. В основном - детоубийцы и те, кто избавился от своих родителей, учителей или одноклассников.
   Длинное двухэтажное здание с зарешеченными окнами окружено высоким забором. Во дворе девочки в одинаковых платьях цвета кофе с молоком обихаживают клумбы или сидят на скамейках. Эти девочки такие медлительные, будто спящие. Бледные, неловкие, угловатые, похожие на диковинных насекомых.
   Дверца полицейской машины открылись, Рут провели через двор к зданию школы. Двое полицейских держали ее за плечи, хотя Рут и так ничего не могла бы сделать - ее руки были скованы наручниками за спиной. Она старалась не показывать любопытства, не смотреть по сторонам. Впрочем, появление Рут ни у кого не вызвало удивления. Ведь всех учениц привозили сюда в наручниках.
   На мраморный пол падали густо-серые тени решеток. Плиты выложены узором из равносторонних крестов, потому у Рут возникла стойкая ассоциация с кладбищем. Когда-то под такими крестами хоронили рыцарей - под полом соборов и монастырей.
   Запах лекарств смешан с запахом цветов. Впрочем, может быть это вовсе не ароматы пыльцы и нектара, а всего лишь удачно подобранная парфюмерная композиция. Она успокаивает, расслабляет. Усыпляет, заставляет не думать.
   Здесь были определенные правила, как и везде. Это Рут усвоила уже давно. Здешние правила, распорядок дня и расписание уроков вывешены на специальном стенде.
   В школе-госпитале нельзя ходить в городской одежде. Да где ее взять - городскую одежду? На обуви не должно быть шнурков, на платье пояса. Даже волосы нельзя завязывать лентами. Впрочем, почти у всех девочек волосы оказались острижены очень коротко - чтобы срезать окрашенные кончики. Волосы и ногти красить запрещается. Как Рут узнала позже, вовсе не из эстетических соображений. Просто в школе содержались две девочки, которые приловчились готовить диокись ацетона - инициирующее взрывчатое вещество - из жидкости для снятия лака и средства для обесцвечивания волос. Рут всегда знала, что отличниц лучше не обижать. Она слышала по телевизору про школу, где учились раньше эти девочки. Восемь человек погибло, около сорока получили тяжелые ранения.
   Рут казалось, что она не совершила ничего плохого. Во всяком случае, ничего настолько плохого. Но воспитательница мисс Моника пыталась ее разубедить. Зачем? Она хочет, чтобы Рут страдала? Чтобы ее мучила совесть?
   Мисс Моника сообщила, что будет куратором Рут. Она отвечает за то, чтобы девочка осознала всю тяжесть своего преступления. В кабинете воспитательницы стены белые, а хромированные элементы мебели имеют неуловимое сходство с медицинскими инструментами.
   -Никто не может отнимать жизнь. Свою или чужую. - Мягко поясняет мисс Моника. Ее лицо, явно неоднократно подправленное пластическими хирургами, лишено выражения. Но что-то в движениях дает понять, что воспитательница уже не молода. Может быть, она вообще старуха, приблизившаяся к своему пределу, и на самом деле давно устала жить. - Только у государства есть это право. Для общего блага. То, что ты сделала ужасно, и этому нет оправдания. Ты должна измениться.
   Измениться...Он тоже так говорил. Повторял, что они, его подопечные - прихожане Церкви Пророка Брэма Стокера - должны измениться. Стать другими. Тогда Рут в самом деле хотела претерпеть трансформацию, стать особенной, похожей на вампиров - этих прекрасных вымышленных существ.
   Мечты прекрасны потому, что далеки. Теперь, когда от города ее отделяла непреступная стена, Рут мечтала оказаться там. На узких темных улочках. В сплетении аллей. Она вспоминала, как кралась когда-то в тени домов и деревьев, скользила сквозь ночь, мечтая слиться с темнотой. Так же, как все прихожане Церкви Пророка Брэма Стокера.
   Все путалось. Мечты и воспоминания. Сны и реальность.
   Девочек селили по двое, чтобы они присматривали друг за другом. Если соседке удастся покончить с собой или как-либо еще нарушить правила - неделя в изоляторе. Девочка, к которой подселили Рут, едва ли была способна сделать что-нибудь против правил. Но Рут все равно приглядывалась к ней. На всякий случай.
   Соседку звали Лиза. У нее были довольно длинные волосы - значит, она тут давно. И, похоже, она уже изменилась. Лиза оказалась молчаливой, медлительной и, кажется, немного не в себе. Она никогда не заводила разговор первой, а на все вопросы Рут отвечала односложно и улыбалась при этом жуткой подчеркнуто миролюбивой улыбкой. Но у нее была одна положительная черта - она никогда не давала советы.
   В первую ночь Рут не могла уснуть. Несколько раз дремота сменялась мучительным бодрствованием, потом девочке казалось, что она засыпает, но внезапно сознание снова становилось абсолютно ясным. Она поднялась, села на кровати. Странный голубоватый свет, густой, как молочный кисель, вливался в окно. Было холодно. Рут поднялась. Бетонный пол обжигал холодом, но Рут не стала надевать тапочки.
   Кажется, за окном нет ничего - только густой туман. Рут помнила, как Проповедник рассказывал, будто Предел скатывается в черную дыру. Она больше не верила Проповеднику, но за окном не было двора. По ту сторону стекла больше не осталось ничего материального.
   Рут подошла ближе. Распахнула окно, легла животом на ледяной подоконник и посмотрела вниз. Внизу была ее улица. Рут смотрела из окна своей детской.
   Она вздрогнула и проснулась. Села на кровати. Странный свет исчез. Окно их комнаты, как и всех прочих, не открывается. Оно закрыто решеткой, а по ту сторону - двор, освещенный теплым желтоватым светом фонарей. Лиза спит, отвернувшись к стене. Она дышит совсем не слышно. И пар не идет от ее дыхания, как от дыхания Рут. В комнате невыносимо холодно. Здесь замерзает все. Воздух кажется наполненным кристалликами льда. И пар странный, как облачко пыли. Как сдутый сквозняком с зеркальца кокаин.
   А в окно заглядывает огромный глаз. Такой большой, что Рут видит только зрачок - мутный, желто-зеленый. Нечеловеческий.
   И она снова просыпается. Поднимает тяжелые веки, свинцовые ресницы. Одеяло сбилось, потому ей холодно. Лиза не спит, она лежит, повернувшись к Рут, совершенно неподвижно. Ее глаза в тени невидимы, а худое бледное лицо похоже на череп.
   -Что со мной? - шепотом спрашивает Рут, поправляя одеяло.
   -Это от еды. - Неприятно громко отвечает Лиза. - Так бывает в первые дни. Ты потом все забудешь.
   Но Рут не забыла. Она собиралась есть как можно меньше, а лучше - не есть вообще. Но одна из воспитательниц наблюдала. Во время завтрака она стояла над Рут и очень внимательно следила, чтобы та съела все. А еда в школе-госпитале была очень вкусной. Особенно десерт и конфеты, которых можно брать сколько хочешь. Для конфет на платье был специальный кармашек с подкладкой из тонкой пленки, чтобы растаявшие карамельки и шоколад не пачкали ткань.
   После завтрака Рут не почувствовала ничего подозрительного. Равно как и после обеда. Только цветы в полдень пахли еще острее, еще безнадежнее. И тени лежали в углах, как гниющие тряпки.
   Пришла очередь Рут дежурить по кухне - мыть тарелки и чашки. В воспитательных целях девочек приобщали к труду. Рут находила их работу совершенно бесполезной, ведь в углу пылилась посудомоечная машина - у всех на виду, а покрытие газовых плит было непригорающим и бактерицидным. Эти плиты не нужно мыть после каждого использования.
   Напарницей Рут оказалась нервная очень бледная девочка со следами выведенных татуировок на шее и запястьях. Ее волосы торчали неаккуратными клочками, выдавая то, что их недавно очень неумело остригли.
   -Это моя соседка. - Пояснила девочка, указывая на свою прическу. - Пронесла в комнату ножницы и обрезала мне волосы ночью. Меня зовут Джорджина. А тебя?
   -Рут.
   -Что ты такого натворила, что тебя поселили с головоломкой?
   -С кем? - не поняла Рут.
   -Тс-с-с.- Опомнилась Джорджина, но на пороге кухни уже появилась воспитательница. Почти старуха, очень толстая и низенькая. В Пределе такие люди редкость. Рут всегда казалось, что подобных граждан держат исключительно для нужд кинематографа. Женщина, как могла, скрестила руки на груди и привалилась плечом к дверному косяку.
   Рут сразу поняла, что их подслушивали. Судя по тому, с каким вниманием одна из сотрудниц школы следила сегодня за Рут во время завтрака и обеда, ее ночной разговор с Лизой тоже не был тайной для администрации. Джорджина одарила воспитательницу сияющей улыбкой и, как ни в чем не бывало, сообщила:
   -Я здесь за то, что помогала моим подружкам и просто девочкам из моей школы избавляться от беременности. Я, знаешь ли, мечтаю стать врачом. И я им стану. Во всяком случае, ни у кого из моих пациенток не было осложнений. Так что врач из меня будет хороший.
   Воспитательница усмехнулась с явным пренебрежением. Рут поежилась, едва не выронила тарелку, но ничего не ответила.
   -А ты здесь за что? - не отставала Джорджина.
   -Превышение допустимой самообороны. - Рут вспомнила слова адвоката. Он хотел, чтобы обвинение звучало именно так.
   -Предумышленное убийство с особой жестокостью. - Подала голос воспитательница. - Работайте молча.
   Джорджина сделала Рут знак не возражать.
   Как бы то ни было, кошмары больше не приходили. Наоборот, Рут никогда не спала так крепко и спокойно, как здесь.
  
   В здешнем уюте было что-то зловещее. В комнатах, учебных классах и коридорах царила такая чистота и порядок, какие встретишь только в палатах для неизлечимо больных, казармах и камерах смертников. Полы, пахнущие дезинфицирующим составом, платья и постели, в которые въелся запах прачечной. Клумбы с ароматом транквилизаторов.
   От спокойствия, царившего в школе, от искусственно поддерживаемой умиротворенности, доброжелательности, внимания адреналин закисал в крови. Рут недоумевала - неужели администрации не понятно, что девочкам хочется поиграть, пошуметь. Разбить что-нибудь, забраться куда не следует? Такой порядок - чрезмерный, избыточный, не просуществует долго, ведь все избыточное нестабильно - оно саморазрушается.
   Это взрослые любят жизнь, похожую на сон. Хотят покоя и стабильности. Мечтают приходить домой и дремать перед телевизором, убаюканные огнями святого Эльма. Дети мечтают лететь на свет, обжигая крылья, разрушая все вокруг. Оставляя шрамы на своих и чужих венах.
   Рут скорчилась на кровати, уткнулась лицом в подушку. Если она о чем и сожалела, так это о том адреналине, которым была насыщена ее прежняя жизнь. О секте, которую посещали девочки и мальчики в черной одежде. Уходя, они никогда не прощались. Многие были даже не знакомы, хоть не раз пили кровь друг друга. Они мечтали умереть однажды, обескровленные чувственным глубоким укусом. А потом всю жизнь восполнять запасы крови, отнимая ее у других.
   В комнату вошла Лиза, и Рут торопливо стерла со щек дорожки слез. Конечно, ее соседке все равно, она не посочувствует, но и не подумает о Рут пренебрежительно. Лиза вообще едва ли думает, скорее всего, просто существует, как растение, пропахшее транквилизаторами.
   -Лиза, а за что ты здесь? - Решилась спросить Рут.
   -Я столкнула с крыши мою подружку.
   -И ты раскаиваешься?
   -Я уже отдала свой долг. Всем, кому следовало. И я почти ничего не помню. - Она пожала плечами с совершенно искренним безразличием, но перехватив заинтересованный взгляд Рут пояснила. - Мы поссорились из-за одного мальчика, и я позвала ее на крышу школы поговорить. Подвела ее к краю. Она так кричала, насмехалась надо мной. У Эдит были очень красивые длинные волосы, я, конечно, хуже, чем она. - Равнодушно констатировала Лиза. - Солнце било в глаза, а потом я почувствовала, как что-то щекочет мне руку. Это несколько прядей волос Эдит зацепились за ремешок моих часов и оторвались, когда она упала вниз. Было очень противно.
   -Но ведь школы выше двух этажей не строят. Неужели она умерла? - не поверила Рут.
   -Она упала на детскую карусель и сломала позвоночник. Если у человека такая серьезная травма, его микробиологическая бомба срабатывает немедленно. Это правильно. Так надо, чтобы никто не страдал. Чтобы не было калек.
   -Просто их дешевле убить, чем лечить! - выкрикнула Рут
   -Тс-с-с. Нельзя так говорить. - В глазах Лизы появилась некая тень беспокойства.
   -Боишься воспитательниц?
   -Нет. Спящих Девочек.
   -Кто такие Спящие Девочки?
   -Спящие Девочки это... - Лиза сделала неопределенный жест, подбирая слова. - Ну, это девочки, которые спят там, на втором этаже.
   И она быстро пошла в ванную, явно не желая поддерживать разговор.
  
   Учебная программа школы-госпиталя была неприлично проста, Рут не требовалось и часа, чтобы сделать все уроки. Зато становилось совершенно ясно - после такой учебы она никогда не станет программистом. Равно как и Джорджина никогда не станет врачом. У Рут даже закрались подозрения на счет того, что Лиза настолько поглупела именно благодаря здешней педагогике. По словам самой Лизы, она пробыла в школе чуть больше двух лет. Похоже, этого достаточно. На вопросы о Спящих Девочках она категорически отказывалась отвечать, а когда Рут настаивала, уходила в ванную или в коридор. Долго стояла у окна под бдительным присмотром дежурной воспитательницы.
   Интерес у Рут вызывали разве что уроки географии. Даже учителя ее прежней школы не решались с такой убежденностью утверждать, что в удаленности Предела от прочих городов и стран нет никакой мистики. Однако древняя как Санта Клаус здешняя учительница миссис Во подробно объясняла, как жителям Предела удалось достичь почти абсолютной независимости от остального мира.
   -В нашем городе нет аэропорта, сюда не ведут железные дороги, поблизости нет моря. Единственное шоссе, ведущее к Пределу, закручивается вокруг города по спирали. Это весьма значительно удлиняет путь и увеличивает расход горючего. На разном удалении от города к шоссе примыкают деревеньки и маленькие городки, снабжающие Предел продуктами и прочими товарами, которые по каким-то причинам нельзя произвести в городе. Таким нехитрым способом мы добились того, что Предел оказался очень удален от остального мира. Никто не тревожит нас, не вмешивается в нашу внутреннюю политику. Даже война станет слишком дорогостоящей, если враг захочет прибрать к рукам наши ресурсы, а не просто стереть Предел с лица земли термоядерной бомбой, сброшенной с самолета. А уничтожать нас не выгодно. Напротив, многим хотелось бы позаимствовать необыкновенные достижения науки Предела. Наша промышленность сочетает в себе современные высокие технологии и оккультные знания, почерпнутые из древних алхимических трактатов. Ничего подобного нет больше нигде в мире.
   -А ограничение срока жизни в других странах есть? - спросила одна из девочек.
   -Да. Ограничение срока жизни есть везде. Во многих странах оно далеко не так справедливо, как в Пределе. Не так гуманно, не так продумано. Кроме того, там существуют очень жесткие ограничения прав и свобод. Нам же удалось построить общество абсолютной справедливости. Мы просто не позволяем людям страдать. Болеть, мучиться от физических изъянов, разрушаться от старости, медленно угасать от неизлечимых болезней. Задумывались ли вы, как чувствует себя человек с ограниченными возможностями в обществе молодых, сильных и здоровых сограждан. Он страдает, девочки мои. Страшно страдает и молит о смерти.
   -Но вдруг кто-то очень сильно хочет жить все равно? Несмотря ни на что? - спросила та же девочка.
   -Всем кажется, что они готовы на все, только бы жить. Это инстинкт. Но инстинкты - самое низшее, что есть в человеческой природе. В результате, подобное желание становится лишь минутным порывом. А потом приходят долгие невыносимые страдания. Тем более, даже человек, погибший раньше срока в результате несчастного случая, не перестает существовать. Его органы, согласно закону о донорстве переходят к квалифицированным рабочим и талантливым ученым, нуждающимся в пересадке. Мы можем приносить пользу, делать добро даже после смерти. И в этом есть высшая справедливость...
   Рут полагала абсолютно справедливым деление мира на хищников, жертв и наблюдателей. Так учил Проповедник. И Рут вглядывалась в лица своих одноклассниц, прикидывая, какая роль отведена каждой из них. Сама Рут, разумеется, охотник - она это уже доказала. Она охотник высшей пробы. Почти сверхсущество. Та девочка, которая спросила об ограничении срока жизни, болезненно полная, некрасивая, с глупым лицом - годится разве что в наблюдатели. Жертвы должны быть привлекательными. Как Лиза или Джорджина. Хотя с Джорджиной все сложнее. От клана охотников ее отделяет только то, что она не посещала секту Пророка Брэма Стокера, да и вообще любую из вампирских сект - Рут чувствовала своих безошибочно. Впрочем, то, что делала Джорджина было покруче мечтаний жалких прыщавых детишек, разглядывающих постеры "Черного бархата" или "Стальных горгулий".
   Администрация, похоже, была совершенно равнодушна к тому иерархическому делению, какое возникло в среде учениц. Девочек оставляли одних в зале для уроков. Они могли обсуждать что угодно, выяснять отношения и даже драться, что случалось, в общем-то, редко. За драками следовало наказание - несколько дней изолятора и штрафные дежурства. Кроме того, нарушителей дисциплины заносили в черный список. Если нарушения повторялись - провинившуюся направляли в терапию. На второй этаж, туда, где располагались больничные палаты. Кроме обычного лечения, там можно было получить помощь психотерапевта или психиатра. Очевидно, именно этого ученицы и боялись более всего. Вначале Рут даже казалось, что легенды про Спящих Девочек навеяны страхом перед проникновенными беседами и психиатрическими тестами. Рут уже случалось подвергаться такому обследованию - в следственной тюрьме Предела, и она сохранила об этом самые худшие воспоминания. Грязные, слишком интимные вопросы и грубые, однобокие выводы врачей. Да, Рут тоже боялась попасть на второй этаж.
   Сразу становилось очевидно, что на вершине иерархии девочек своего возраста находится Джорджина. Все, кому от 13 до 15 беспрекословно подчинялись ей. А Джорджина шутила, демонстративно вела опасные разговоры при воспитательницах, раздавала поощрения и подзатыльники, но никогда не переходила черту. В ее компании - VIP-клубе школы-госпиталя - оказались всего шесть-семь девочек. С ними Джорджина секретничала, шепталась в уголке комнаты для уроков. Остальным дозволялось только смотреть издали, пока их не позвали. Но уж та, кого позвали девочки из круга Джо, бежала, счастливая, улыбаясь, в надежде, что ее примут, "зачислят" в высший свет.
   Рут наблюдала за всем этим со стороны. Демонстративно старалась не бросаться в глаза. Подчеркнуто находилась в стороне, выражая свою независимость и глубокое безразличие каждым жестом и взглядом. Этому она хорошо научилась сначала в секте, потом в следственной тюрьме для несовершеннолетних преступников. Ни там ни там не приветствовалось излишнее дружелюбие. Проповедник учил, что следует сразу ставить себя несколько выше других. Охотникам не к лицу беседовать с потенциальными жертвами. А Рут считала себя настоящим охотником. Она доказала это. И она доказывает это теперь - одним своим присутствием здесь. И ее заточенные клыки, спрятанные под неудобными коронками, никогда больше не станут человеческими.
   Когда Рут окликнули, она обернулась, но не поднялась с места, изобразив, впрочем, вежливую улыбку.
   -Рут, иди сюда.
   Теперь она подошла. Как Рут и предполагала, ее ждала обычная девчоночья болтовня - мечты и воспоминания. Причем, воспоминания были процентов на 80 вымышленные - это в лучшем случае, а мечты несбыточными на все сто. Она не задавала вопросов, полагая, что в этой компании, как в любом закрытом сообществе есть запретные темы. Какие - она пока не знала, но головоломка-Лиза и Спящие Девочки явно входили в их число, поскольку никто словом о них не обмолвился.
   Рут слушала и отмечала главное. В высшем обществе школы-госпиталя не было места банальным детоубийцам. Равно как и тем, кто совершил преступления на почве страсти. Здесь культивировался расчет и красота преступления. Конечно, те девочки, что взорвали зал для торжеств своей школы во время ежегодного бала, тоже были тут. Анна и Валентина. Некрасивые, с очень похожими злыми лицами. Только Анна высокая и худая, а Валентина маленькая, щупленькая, похожая на обиженного мальчика. Еще одна - Жанет, убила своего отца, мачеху и сводного брата, чтобы получить наследство. Она все больше помалкивала, как Рут, старалась держаться в тени и никогда не спорила. Саша провозгласила себя жрицей Вуду и, в целях сплочения коллектива, принесла в жертву шесть человек.
   -Если бы я успела переправить к Лоа седьмого, стала бы неуязвимой. - Вздыхала она. - Но, ничего. Это еще успеется.
   И маленькая, похожая на ангела Кларисса. Ей не стригли волосы потому, что она никогда не нанесла на них и капли краски. Она просто хотела быть единственной блондинкой в своем классе. Лучше - во всей школе. Еще лучше - во всем мире. Она убила пять девочек. Весьма изобретательно. Полиция долго искала маньяка, пока Кларисса не попалась совершенно случайно.
   Рут казалось, что она, лишившая жизни всего одного человека, едва ли достойна их компании. Хотя, главное не сколько. Главное - как. Преступления этих девочек казались Рут банальными и бессмысленными. Разве что Жанет была исключением. Она обмолвилась, что отец бросил маму и ушел к молодой женщине. У них родился еще один ребенок - любимый в отличие от Жанет, которую отец зачем-то забрал по решению суда. Теперь, Жанет стала богатой.
   -Я подсыпала яд во все тарелки. - Усмехалась она. - Если бы мачеха не заставила отца выставить меня из-за стола за плохое поведение, я бы тоже умерла. Впрочем, я точно знала, что она меня выставит.
   Кажется, подружкам Джорджины не о чем было говорить, но следовало поддерживать образ. Чтобы другие завидовали, наблюдая за тем, как они секретничают. Как будто бы знают какие-то тайны. На самом деле они обсуждали свое отношение к одной из девочек.
   -Дора слишком высовывается. Вот сегодня на географии...
   -Хочет подлизаться к училкам и воспитательницам...
   -Подразним ее, а? Вы как?
   Все согласно закивали. Джорджина спросила:
   -Рут, ты как?
   -Я не против. - Безразлично пожала плечами Рут. Где-то в глубине души ей было жаль толстуху, но не в правилах вампиров проявлять жалость.
  
   Потом, уже после ужина, когда девочки гуляли во дворе или смотрели разрешенные передачи по телевизору, Джорджина сама отыскала Рут. Та сидела на скамейке у стены, в густой темно-синей тени.
   -Думаешь сбежать? - спросила Джорджина с ходу. - На эту скамейку всегда садятся те, кто хочет сбежать. Наверное, она вообще тут специально для этого поставлена, чтобы директриса и воспиталки знали, кого взять на заметку.
   -А ты разве не хочешь? - с деланным безразличием отозвалась Рут.
   -Нет. Во-первых, некуда. До других городов и даже деревень очень далеко - вспомни сегодняшний урок географии. И там ничуть не лучше, уж ты поверь. А в Пределе тебя сразу поймают. Прими к сведению - ты не можешь пойти в банк и прижать палец к датчику. Твой кредит заморожен, и охрана тебя схватит немедленно. Ты же особо опасная преступница. Кстати, что ты сделала? Ты же не будешь говорить, что невиновна, как эти подстилки, которые утверждают, что их ребеночек сам случайно упал в унитаз или мусоропровод?
   -Я не виновна, потому, что правильно поступила. Я убила убийцу.
   -Ну-ка подробнее. - Джорджина оживилась.
   -Он организовал секту из тех, где собираются будущие вампиры, хозяева всех ночей. Слышала о таких? Он собрал подростков, стал рассказывать, как приятно убивать. Вонзать в горло заточенные зубы и пить кровь, чтобы жить вечно. Микробиологические бомбы и все прочие штучки бессильны против вампиров. Ну, кроме серебряных пуль и осиновых кольев. А потом он выслеживал тех, кто приходил в его секту. Полицейские составили психологический портрет маньяка, мне адвокат рассказывал. Наш Проповедник убивал потенциальных убийц. Тех, кто вроде как мечтает жить, отнимая жизни у других. То есть выходит, что он таким странным образом боролся со злом.
   -Ну, весь мир занимается тем, чем собирались заняться вы. - Рассмеялась Джорджина. - Какое же это зло? Это справедливость. По законодательству у человека, совершившего тяжкое преступление, отнимают годы жизни и отдают их пострадавшему или членам семьи пострадавшего. Есть даже такой вид мошенничества, мой отец им занимался, называется продажа жизни. Богатый человек платит бедному за то, чтобы тот на него напал, избил, сломал ему что-нибудь, и получает лишних пару лет. Преступник отсидит свое, выходит на свободу уже состоятельным человеком. Да еще вроде как перевоспитанным. Ну, кто верит, что в тюрьме можно перевоспитаться? Ясное дело, ваш подход куда практичнее. И гуманнее к тому же.
   -Наверное. Жаль только, что вампиры были выдумкой. Я не раз пила кровь, но моя микробиологическая бомба работает исправно. Отсчитывает то, что у меня осталось. Теперь на девять лет меньше.
   -Подумаешь. Девять лет - это пара сломанных ребер и конечностей. Или одно изнасилование. Жанет уже все подсчитала. Ну так как, ты согласна помочь нам с Дорой? - без перехода осведомилась она. - Небольшая шалость, никому от этого не будет хуже.
   -А что именно от меня требуется? - бесстрастно осведомилась Рут. - Я, знаешь ли, люблю точные инструкции. Я же бывшая сектантка, - она мрачно усмехнулась, - у нас свободомыслие и инициатива не поощрялись.
   -Да, мелочь. Завтра в комнате для рукоделья подкинь ей ножницы в карман, когда все будут выходить. Возьми маленькие из чьего-нибудь набора. У этой прыщавой свиньи всегда полные карманы конфет и печенья, она ничего не заметит. А когда потом ее обыщет воспиталка, Доре влетит. Ей полезно, может чуть-чуть похудеет. Надеюсь, ты не любишь толстух?
   -В нашу секту таких не брали. - Усмехнулась Рут все той же "вампирской" улыбочкой, старательно отрепетированной и отточенной до высшей степени темного совершенства.
  
   Дору начали донимать с утра. Во время завтрака Кларисса встала за ней в очереди к раздаточному окошку.
   -Дора, почему ты такая жирная? - тихим шепотом спрашивала она, почти не шевеля губами. Со стороны могло показаться, что ангелоподобная девочка молча ждет своей очереди. - Может, ты воруешь с кухни? Или договорилась, чтобы повариха подсовывала тебе двойную порцию?
   -Отвяжись. - Проворчала Дора.
   -Я знаю! Ты доедаешь с наших тарелок, когда дежуришь по кухне!
   -Отстань от меня! - произнесла Дора уже громче.
   -У тебя когда-нибудь был мальчик? Я слышала, бывают такие извращенцы. Их возбуждает жир и прыщи. Ну, так был, Дора? А? Ты меня слышишь? Дора, Дора, отвечай!
   - Отойди от меня! - Закричала Дора, отскакивая в сторону. - Отстань, дура.
   Кларисса изобразила на лице изумление и обиду. Подошла воспитательница и увела Дору. Через полчаса, когда все уже заканчивали завтрак, она вернулась, заплаканная и пристыженная.
   -Плюс один. - Загадочно кивнула Джорджина Клариссе.
   Они продолжали терзать Дору во время уроков, на переменках, за обедом. Рут было ее жалко, но она не могла позволить себе показать жалость к кому бы то ни было. Охотники не жалеют. Особенно такие, как Рут. Те, кто уже доказал право называться почти сверхсуществом. И Рут подложила ножницы в карман Доры, в то время, когда прочие девочки из ее компании якобы задержались за шитьем.
   Воспитательница пересчитала иглы и ножницы, после чего выстроила девочек в коридоре.
   -Кто взял ножницы? Предлагаю сознаться, тогда виновная не будет занесена в список нарушителей.
   Никто, разумеется, не сознался. Воспитательница по очереди обыскала карманы девочек и обнаружила ножницы у Доры. Была вызвана мисс Моника.
   -Твое сегодняшнее состояние вызывает опасения. - Сказала она подчеркнуто озабоченным тоном.
   -Это не я. - Попыталась оправдаться Дора. - Мне их подложили.
   -Не перебивай. Ты стала очень неуравновешенной. Я вижу явные признаки агрессивности. Если так будет продолжаться, тебя переведут в терапию. Ты же не хочешь этого? Теперь отвечай, зачем тебе ножницы?
   -Их подложила мне Джорджина. Или кто-то из ее подружек. Может, Кларисса или Саша.
   -Неправда, Дора. Мисс Ванда видела, что ты вышла раньше них, а до того сидела в другом конце комнаты. Девочки не могли этого сделать.
   -Значит, Рут! - Выпалила Дора.
   -Рут, шаг вперед.
   Рут подчинилась.
   -Это сделала ты?
   -Нет, мисс Моника. Я здесь новенькая и никого пока не знаю. И, разумеется, ничего не имею против Доры.
   -Хорошо. Дора и Рут идите за мной, остальные свободны.
   Мисс Моника отвела их в свой кабинет, где мебель была похожа на хирургические инструменты. Дору она усадила на стул и приказала ждать, пока разберется с Рут.
   -Ты же понимаешь, что подозрение ни на кого не падает без причины. Должно быть, ты обидела Дору. Невиновного человека никогда не заподозрят. Посмотри, ты здесь всего несколько дней, а некоторые девочки, например, Дора, уже опасаются того, что ты можешь сделать что-то плохое. Ты не вызываешь ощущения надежности и безопасности. Подумай над этим. Рут, вот перед тобой пример того, что тебе необходимо измениться. Обдумать свое поведение, свое отношение к окружающим и к своей жизни. Чтобы ты усвоила урок, я назначаю тебе дежурство по уборке коридоров вне очереди. Приступай.
   И Рут, вооруженная ведром и шваброй, отправилась мыть коридор. Почти сразу к ней подошла Саша:
   -Рут. Это ничего, ты не обижайся. Здесь всегда наказывают, виновата ты или нет. Кстати, ты получила отличный шанс осмотреться. Прикинуть что тут к чему. Никто не следит за тобой - ходи где хочешь, смотри что хочешь, только швабру и ведро с собой таскай. Вот Жанет во время дежурств всегда подслушивает, о чем воспиталки шепчутся. Очень интересно. Все. Я бегу, а то и тебе и мне влетит.
  
   Вход на лестницу, ведущую на второй этаж, находился за плотно закрытой дверью, но она не была звуконепроницаемой. Стекло на двери закрыто белой шторкой, она чуть колышется, едва заметно шевелятся накрахмаленные складки. Какие-то звуки доносятся с той стороны, едва различимые, высокие, тягучие.
   Любопытство и страх - сиамские близнецы, паразитирующие друг на друге. Они всегда рядом, особенно если тебе 14 лет. И Рут оставляет ведро и швабру, подходит ближе. Медленно, как во сне. В том самом сне, посетившем ее в первую ночь здесь. Белоснежная ткань колышется, едва заметно, и Рут понимает, что это всего лишь воздух из кондиционера, расположенного по ту сторону...
   Она оглядывается. В коридоре никого нет. Девочки гуляют в саду или смотрят разрешенные передачи по телевизору. Те, в которых нет секса, насилия, боли, грусти. Которые не могут вызвать страха. И вообще никаких чувств не могут вызвать. От таких передач только хуже, думала Рут. Ведь нельзя заставить себя уснуть, нельзя перестать быть подростком, перестать мечтать, не лететь на огни святого Эльма зная, что они сожгут тебя. Но если не они - то что-то другое все равно разрушит эти крылья - крылья ночной бабочки. Уродливые, пыльные, похожие на гниющие тряпки.
   И Рут прижимает ухо к двери. Шорохи и скрежет по ту сторону. Накрахмаленная ткань легонько стучит по стеклу. Рут слышит дыхание. Чудовищно громкое, словно какой-то огромный зверь прижался к двери по ту сторону. Но все же оно доносится издалека. Это дыхание слишком размеренное и четкое, чтобы быть человеческим.
   И вдруг совсем близко зазвучала песня. Рут замерла. Ужас и восхищение, предчувствие близкого конца и потусторонняя притягательность этого голоса сковали ее. Высокое нечеловечески чистое сопрано завораживало и убаюкивало. Ведь то, что находилось по ту сторону, пело колыбельную...
   Первый луч осыпал небо розовую пудрой.
   Если глазки не откроешь - не наступит утро.
   Колыхайся в колыбели,
   Слушай песни коростели.
   Колыхайся, колыхайся,
   Никогда не просыпайся...
   И что-то коснулось стекла по ту сторону двери. Рут не хотела смотреть, но опасное любопытство заставило ее поднять взгляд.
   В коридоре пахло дезинфицирующим составом и лекарствами. Освежителями воздуха, пыльцой цветов. Все эти цветы - гибриды. Продукты генной инженерии. Они не могут размножаться. Им не нужна пыльца. Срок их жизни строго ограничен, о них заботятся, за ними ухаживают, но только до тех пор, пока лепестки не опали, не облетели листья.
   Призрачная рука прижала занавеску к стеклу. Сквозь накрахмаленную ткань угадывалась ладонь, маленькие дрожащие пальцы. Пальцы призрака, ведь не слышно было шагов, и тень не падала на шторку. Только рука и голос.
   -Ты спишь? - послышался шепот с той стороны, столь же нежный, высокий и нечеловечески прекрасный, как песня.
   Рут отпрянула, попятилась.
   -Ты спишь? Ты спишь? Спишь?
   Рут бросилась в свою комнату, захлопнула дверь, прижалась к ней спиной. Лиза была здесь, но как всегда ничего не сказала. Она вообще никак не отреагировала на появление запыхавшейся, бледной, смертельно перепуганной Рут. Стояла у окна, расчесывала волосы. Лиза не ходила смотреть телевизор, а в саду гуляла только тогда, когда ей напоминала об этом воспитательница. Эта растительная невозмутимость соседки привела Рут в чувство. Она отдышалась и снова вышла в коридор.
   По-прежнему вокруг было пусто и тихо. И когда Рут подошла к двери, ведущей на лестницу, страх прошел. По ту сторону было тихо и мертво. Только накрахмаленная белая занавесочка шевелилась и в общей комнате за поворотом коридора шел телевизор. Рут взяла ведро и швабру и пошла туда, где были воспитательницы и бодрствующие девочки.
   В школе всегда было так чисто - некто и не заметит, что Рут не вымыла значительный участок коридора. Она вообще была уверена, что ночью сюда запускают роботов-уборщиков, собранных в исправительной тюрьме для взрослых.
   Чтобы не прислушиваться к дурацкой слезливой песенке из телевизора и забыть инфернальную колыбельную, Рут тихонько напевала:

Каждый сон палача -

Инкарнация плахи.

Под ногами проспект

Извивается в страхе.

Тихий шаг,

Никогда не рождающий эхо.

Между шторами ночи

Зияет прореха.

В этой жажде Луна -

Будто след от укуса.

Ваша кровь

Никогда не лишается вкуса.

Для прохожих на улице

Я - привиденье.

Я сегодня спешу

В ожиданье рожденья.

Ты считаешь - пора.

Я считаю - пора.

Между жаждами - ночь,

Как удар топора.

   Это из "Черного бархата". Из любимого альбома Рут "Чернее черного". Она вспоминала глубокие басы и пронзительно-чувственные виолончели. Теперь в этой песне не осталось безнадежной мечты и страха. Только красота то ускоряющейся, то замирающей мелодии. Изящной, как взмах смычка.
   А потом Рут кралась к кладовке с ведром и шваброй, стараясь идти неслышно, мечтая слиться с тенями. Совсем как когда-то ходила, возвращаясь с собраний секты. Только тогда страшные тайны были невероятно далеки и притягательны. Теперь потусторонняя колыбельная прозвучала у самого уха Рут, но эта тайна не была влекущей. Она рождала липкий отталкивающий страх. И рука, коснувшаяся стекла вызвала у Рут отвращение. Не исключено, что ей не показалось - возможно, в самом деле, это была рука полуистлевшего трупа.
   И в воздухе снова расцвели ароматы бесполезной пыльцы и нектара. Дезинфицирующего состава для уборки, транквилизаторов, холодного мрамора и испепеленных роз.
  
   -Лиза, я слышала Спящих Девочек.
   Та кивнула и ничего не сказала.
   -Ты ведь тоже слышала их, да?
   -Да. Много раз.
   -Кто это? Расскажи, я вижу, что ты знаешь. - Рут подошла ближе. Лиза не любила, когда кто-то слишком близко приближался к ней, потому поспешила ответить:
   -Нет, я не знаю. Просто нельзя подходить к двери, нельзя слушать. Спящие Девочки поют и днем и ночью, потому к двери нельзя приближаться никогда. Они ведь спят, понимаешь? Значит у них всегда ночь. Они заманивают нас. Может, питаются жизнями или душами живых, я не знаю, Рут. Но некоторые ученицы пытались туда пробраться. Они не возвращались.
   -Постой, но ведь на втором этаже больница. Если кто-то из девочек заболеет, ее переводят туда. Там медперсонал есть, и все вроде живые.
   -Но спящие девочки живут не в нашем мире. Они же спящие. Они находятся там, где сны.
   И Лиза снова ушла в коридор, постоять у окна.
  
   Ночью Рут не могла спать. Ей мерещилась колыбельная, звучащая далеко-далеко. На самом деле инфернальный голос пел в ее голове:
   Ветер дует потому, что шелестят деревья.
   Появляются из норок земляные черви.
   Не пугайся, не пугайся,
   В колыбельке колыхайся.
   Улыбайся, улыбайся,
   Никогда не просыпайся...
   И казалось, что огромный желтый глаз снова заглядывает в окно.
  
   В столовой Джорджина и ее подружки уже заняли стол и махали Рут руками, подзывая ее к себе. Чаще всего они брали свои порции без очереди, никто из учениц не смел им возразить, а воспитательницы никогда не вмешивались. Говорили, что подростки должны учиться коммуникации, а не надеяться на то, что все проблемы решат за них взрослые. Но Рут не стала торопить события, ведь она не получала официального приглашения в компанию Джорджины.
   За спиной Рут пристроилась Дора. Она сопела и ерзала, явно собираясь поговорить на счет вчерашнего. Но Рут не реагировала. Не то, чтобы демонстративно, просто как всегда перед едой трогала кончиком языка коронки, прикрывающие остро заточенные клыки. Коронки очень мешали, Рут все никак не могла привыкнуть. Возможно, стоматолог, обслуживающий подследственных, просто не блистал профессионализмом, и сделал что-то не так.
   -Рут, они тебя просто используют. - Наконец произнесла Дора нервным шепотом. - Они подговорили тебя, чтоб ты меня подставила, но я не сержусь. Потом они так же подставят тебя, только еще хуже. Им подружки больше не нужны.
   Рут пожала плечами и ничего не ответила. Ее очередь уже подходила, и Дора зашептала еще быстрее, склоняясь к самому уху Рут, обдавая ее запахом сладостей, пота и лосьона от угрей:
   -Просто Анна хочет себе другую соседку. Не нравится ей жить со мной в одной комнате. Она хочет, чтоб меня перевели к нарушителям в правое крыло, а к ней подселили какую-нибудь более симпатичную девочку.
   Рут получила свой поднос и собиралась невозмутимо направиться к столику, но Дора схватила ее за рукав:
   -Джорджина сама остригла себе волосы. Тоже не хотела с Мэг жить. А Мэг умная, ее не так просто подставить. Джорджина пронесла в комнату ножницы и сама себе волосы обрезала. Никто и разбираться не стал.
   Рут аккуратно высвободила руку и подошла к столику Джорджины. Во время завтрака она не сказала ничего, но позже, на перемене, отвела Джорджину в сторону:
   -Ты сама остригла себе волосы?
   -Ну и что? - Благожелательным тоном ответила та. - Я ж тебя сразу на счет твоей соседки-головоломки спросила. Теперь ты уже поняла, что такое головоломка, правда? Ей мозги промыли в терапии. Там, на втором этаже. Знаешь, как это делается? - Она явно пыталась уболтать Рут, уйти от темы. - Это не хирургия, не электрошок, как в старину. Теперь все делают химическим путем. Одни препараты вводят в вену, а другие прямо через дырочки, просверленные в черепе. Вставляют в них тоненькие трубочки с тупыми иглами и закачивают внутрь особые вещества. Некоторые думают, что кислоту или наркотики, но это неправда. Я хочу стать врачом, и я знаю об этом все. Рестриктазы - вещества, которые разрезают белковую цепочку на стыке определенных аминокислот. Они рвут нейроны в строго заданных местах, отделяют нужные куски, а потом лигазы сшивают их по-новому. Стирается только то, что нужно. Человек может работать на какой-нибудь игрушечной фабрике или в кондитерской. Остается полезным обществу и при этом совсем-совсем не опасным. Ну, твою соседку трудно будет разыграть, она ж по природе своей нарушительницей быть не может, но если надо - что-нибудь придумаем.
   -Не надо. - Отрезала Рут.
   -Да ладно тебе. В правом крыле ничуть не хуже, чем в левом. Просто воспиталок больше, вот и все. Кстати, Дора завернула своего новорожденного ребенка в полиэтиленовый пакет, чтобы малыш там задохнулся. Заметь, могла бы оставить на крылечке приюта братьев госпитальеров. Так что не жалей ее.
   -Я никого не жалею. Просто интересно.
   -Что? Что тебе интересно? - С готовностью спросила Джорджина.
   -Да так. Многое. Кто такие Спящие Девочки? - В лоб спросила Рут.
   -Те, кто умер там, на втором этаже. - Спокойно ответила Джорджина. - Девочек, у которых нет семьи, которых никто не хватиться, разбирают на донорские органы. Говорят, из-за того, что они умерли под наркозом, появляются все эти фантомы, голоса. Спящие Девочки как бы еще при жизни переселились в сны. Хотя, может, это и неправда. Но посмотреть в любом случае стоит. Мы все там были. Ходили посмотреть ночью. Эта толстуха мисс Морн всегда спит на посту, а на втором этаже вообще охраны нет, только медперсонал.
   -И ты там была?
   -Конечно. Я ж говорю, мы все были. Это вроде как боевое крещение, понимаешь? Двери, ведущие во все общие помещения и на лестницы, ночью открываются, чтобы роботы-уборщики могли беспрепятственно туда попасть. Ну, я не обещаю, что ты увидишь Спящих Девочек, но в любом случае посмотреть есть на что. Но об этом никому не слова. Смотри, как бы не подслушали. За проникновение на второй этаж жизнь сокращают на год, там даже предупреждение на второй двери висит, так что смотри.
  
   За дверью, занавешенной белоснежной шторкой начиналась лестница на второй этаж. Там тоже была дверь и на ней, как и говорила Джорджина, висела предупреждающая табличка: "Вход строго воспрещен всем, кроме медперсонала. Наказание - сокращение жизни на один год".
   Позади остался пустой коридор с узором мраморных крестов на полу. Спящая за столиком мисс Морн. И та самая дверь, которую коснулась рука поющего призрака с той стороны. Как ни странно, глубокой ночью здесь было не так страшно, как тем вечером, когда Рут услышала колыбельную.
   Она медленно поднималась по ступенькам, прислушиваясь. Стояла нежная спящая тишина, и она совсем не пугала, хотя именно в такой тишине должны смотреть свои сны Спящие Девочки. Единственным звуком, который слышала Рут, было размеренное шипение воздуха, похожее дыхание огромного существа. Подойдя ближе к источнику звука, Рут поняла, что его издает какой-то механизм. Скорее всего, вентиляционная система.
   Рут привыкла не бояться ночи. Любить - еще не значит не испытывать страха. Все, кого Рут знала, испытывали патологическую любовь к тому, что вызывает страх. Боялись того, что любили, чего желали. Рут не только любила ночь, но и не испытывала ужаса перед ней. Особенно после смерти Проповедника. Она улыбалась, воображая, как страшно было здесь Джорджине или Саше, Валентине, Анне, Жанет и особенно Клариссе. Но Рут кралась по ступенькам, представляя, как тот, кто столкнется с ней, испугается больше, чем она.
   В памяти всплывали витиеватые гитарные рифы, полет смычков и торопливый сладкий полушепот Августы Моро - вокалистки "Черного бархата":

Что скажу тебе, не знаю,

Всё пока без новостей.

Мир раскрашен вероналом,

Сладким запахом костей.

Твоё имя съела жажда,

Голод образ поглотил,

Я не знаю, и не знала:

Ты молчание простил?

Ногти чёрные и платье,

А лицо - белее пудры.

Не страшат меня распятья -

Мы древнее Камасутры.

Не боюсь крестов и пуль,

Не ищи во мне испуг...

Только бледная заря

Гильотиной станет вдруг...

  
   И Рут толкнула дверь, ведущую в темный больничный коридор. Редкие кварцевые лампы окрашивали белые поверхности фиолетово-синим. Они стрекотали, как электронные сверчки. Механическое дыхание теперь стало совсем близким, совсем не страшным.
   Она пошла на звук, по пути заглядывая в окошки на дверях палат. Почти все они были пусты, только в самом конце коридора, у непрозрачной белой двери, ведущей в следующее отделение, обнаружилась обитаемая палата. Девочка спокойно спала, повернувшись к Рут. На ее лице не было следов безумия или физического страдания. Только на руке белел маленький пластырь, скрывая след от капельницы. Рут пришло в голову, что неплохо было бы прихватить отсюда какой-нибудь трофей - в доказательство того, что она здесь была. Например, спросить у девочки имя. Рут подергала ручку - дверь была закрыта.
   Зато та самая дверь, ведущая в соседнее отделения легко поддалась. Она открылась, обдав Рут сухой искусственной прохладой хорошо кондиционированного воздуха, резким запахом лекарств и спирта.
   На дверях палат не было замков потому, что это отделение оказалось реанимацией. Но у Рут не было никакого желания войти внутрь. Размеренное механическое дыхание оказалось звуком слаженной работы аппаратов искусственной вентиляции легких. Они управлялись одним компьютером, потому все поршни двигались одновременно.
   Единственное, чего Рут по-настоящему боялась - болезней, врачей, всего, связанного с медициной. Потому ей захотелось поскорее уйти. И все же она подошла к окошку на двери соседней палаты и заглянула внутрь. Там лежал всего один человек. Бледный свет ночника очерчивал страшный профиль усохшего неподвижного лица. Рут показалось, что передней вовсе не девочка, а древняя старуха. Или восковая кукла, накрытая простыней до подбородка. Из-под нее торчали трубки и шнуры датчиков.
   Рут вошла в палату и приблизилась к страшному скрюченному тельцу. Тонкая, темная как старый пергамент кожа обтягивает кости. Девочка под простыней не подавала никаких признаков жизни. Застыли, глазные яблоки, закрытые тончайшими пленками ссохшихся век. Прибор дышал за нее, из сухого черного рта торчал зонд для искусственного кормления. Рут не могла понять, что стало с этой девочкой, отчего она так ужасно состарилась. Какая-то болезнь? В гладкой, прилипшей к костям коже, читалось жуткое сочетание молодости и старости. Рут попятилась, сделала несколько шагов назад, пока спина ее не наткнулась на что-то твердое.
   Девочка стояла за ее спиной. Высокая и очень худая с гладко обритой головой. Из-под белых кусочков пластыря пучками выходят тончайшие трубочки и электроды. Они тянутся к комбинированному прибору, который девочка прикатила с собой на маленькой каталке. Несколько перевернутых колб с лекарствами, подающимися под давлением по трубочкам, энцефалограф. Рут видела такие в кино и телепередачах. И тот прибор, к которому вели трубки капельниц, выходящие через прорези в длинной белой рубашке, Рут тоже видела. Прибор искусственного диализа. К таким подключают тех, у кого не работают почки.
   Девочка сделала шаг назад и медленно разомкнула пересохшие губы, покрытые белесым налетом. Она не была призраком, но была куда страшнее призрака. Должно быть, именно так выглядит смерть, приходящая к пациентам палат для неизлечимо больных. Смерть-Девочка.
   Рут встретилась взглядом с ее неподвижными затуманенными глазами и поняла, что девочка спит. Она ходила во сне, не воспринимая того, что происходит вокруг. Она не видела Рут, находясь в своем мире. Мире, откуда приходят сны. Туда уходят спящие, проваливаясь в мечту или кошмар. Там звучит чистейшее сопрано. И там никогда не кончается ночь.
   Девочка обошла Рут, так, будто та была предметом мебели, и медленно двинулась к кровати, на которой лежало ссохшееся существо. Покачиваясь при каждом шаге, волоча за собой каталку. Она не тянула руки вперед, как лунатики из фильмов, но у Рут не было никаких сомнений в том, что девочка видит не все, что ее окружает. Ей доступна лишь небольшая часть мира бодрствования.
   Девочка села на краешек кровати и легонько потрогала за плечо неподвижную мумию:
   -Ты спишь? Спишь?
   И запела чистым высоким голосом. Настолько совершенным, что он просто не мог принадлежать человеческому существу. Кварцевые лампы делали ее лицо призрачно-прозрачным. Синеватым. Неживым и неподвижным. Острый запах лекарств обрел холодные ноты. Стал похож на мятный леденец, тающий во рту, замораживал носоглотку, как кокаин.
   Все будильники сломались, петухам не веришь,
   Если больше не проснешься, то не постареешь.
   И не верь календарям.
   Улыбайся соловьям.
   Улыбайся, улыбайся,
   Никогда не просыпайся.
   Рут попятилась. Уже все тело заледенело, закоченело. Ноги стали вялыми, слабыми, как стебли цветов, пахнущих транквилизаторами. Она открыла дверь спиной и продолжала пятиться, отступать.
   Сделала шаг назад, еще шаг назад и налетела на робота-уборщика. Рут не устояла на безвольных ногах, покачнулась и рухнула на пол, опрокидывая робота.
   Они упали, произведя невообразимый грохот, многократно отраженный стенами коридора. Даже лампы замигали чаще. Нервнее. Колба встроенного пылесоса раскололась - дешевые уборщики не приспособлены к таким падениям. На пол полилась грязная вода. Рут стала отползать, чтобы не испачкать в луже рубашку. От ужаса, от странного изумления, ее словно парализовало. Рут не могла подняться.
   Кажется, она провалилась туда, где сны...
   Вспыхнули лампы под потолком белые-белые. Их свет наложился на кварцевую синеву. Все вокруг окончательно утратило сходство с реальностью. Откуда-то появились женщины в белых халатах, Рут увидела шприц в руке одной из них. И все исчезло, осталась только песня. Голос из снов.
   Из тех самых снов, от которых не просыпаются.
  
   После нескольких дней в изоляторе, Рут должна была встретиться с адвокатом, чтобы подписать протокол. Никто ее не ругал, ведь отнятый год жизни должен распределиться между персоналом школы-госпиталя.
   Ее проводили в комнату, предназначенную специально для встреч с адвокатами. Здесь было так же тихо и чисто, как в любом помещении исправительного учреждения.
   Вентилятор тихонько стрекотал, полуприкрытые жалюзи отбрасывали на пол и противоположную стену полосы оранжевого света. Рут видела все болезненно ярко. Каждая мелочь обретала особую выпуклость, стоило только сконцентрировать на ней взгляд. Это от препаратов.
   Лекарства растворили страх, превратили Спящую Девочку в призрака, в образ из сна. Рут поднесла руки к лицу. Они пахли транквилизаторами. Ей казалось, что кожа стала прозрачной и в каждой вене медленно течет кровь, похожая на синее желе.
   Вошел адвокат. Пожилой очень обаятельный человек с внимательным добрым лицом. Он нравился Рут. Ее родителям пришлось здорово раскошелиться. Мистер Вессон был дорогим и престижным защитником. Он специализировался на подростках. Как правило, детях богатых и знаменитых жителей Предела. Рут полагала, что он добился высокого положения во многом - благодаря личному обаянию.
   -Рут, я же тебя предупреждал. - Сразу начал он. - Твое пребывание здесь обещало быть спокойным и не омраченным никакими эксцессами. Я не смог защитить тебя на суде, и теперь чувствую, что в долгу перед тобой. Просто помоги мне, хорошо? Всего лишь не допускай вопиющих нарушений.
   Рут молча кивала, разглядывая стены комнаты. Тени клубились в углах как дым.
   -Вот и теперь я снова не могу тебе помочь. Ты вошла в помещение, на котором висела табличка с предупреждением. Ты взрослый, грамотный, вменяемый человек. Табличка была достаточно хорошо подсвечена и висела на видном месте. Зачем ты туда пошла?
   -Я хотела увидеть Спящих Девочек. И я их увидела. - Спокойно ответила Рут. - Врачи ставят здесь какие-то эксперименты. Вы должны рассказать об этом. Прислать сюда проверку. Я видела девочек, которых вот-вот разберут на органы. Им промывают мозги, а потом убивают. Я видела эти палаты, мистер Вессон. Я видела страшное, иссохшееся, как мумия, тело. Но оно было еще живо.
   -Рут, ты понимаешь, как звучит то, о чем ты мне рассказываешь? Более всего это напоминает параноидальный бред. Ты сама хочешь загнать себя в терапию? Хотя именно у тебя были все шансы никогда не привлечь к себе внимание администрации.
   -В чем заключаются эти шансы? - спросила Рут.
   -Ладно, если эта комната прослушивается, я обдеру деректриссу до нитки. Так вот, ты знаешь закон о том, что годы жизни, отнятые у преступника, отдаются потерпевшему или семье потерпевшего? Но человек, которого ты убила, был приезжий. Откуда-то из Лондона, что ли? Это так и не удалось выяснить. Но главное - у него не было семьи. И твои 9 лет перешли к администрации школы-госпиталя, как того требует закон. Ты уплатила сполна, прочих девочек отсюда, как правило, не отпускают, не взяв дань. Не делай такое лицо - все совершенно законно. Это вы нарушаете правила, а порой и проявляете агрессию по отношению к воспитательницам. За каждый удар, за каждую травму, надо платить. Вы же предупреждены - это ваш выбор.
   -Значит, эти старухи отбирают годы жизни у девочек? Я так и знала. Но в любом случае то, что происходит наверху...
   -Рут, здесь регулярно бывают проверки, и я принимаю в них участие. Что тебя смущает?
   -Девочки в реанимации. И особенна та. Похожая на мумию. Да, и еще одна. Она поет... Она ходит по ночам и таскает за собой прибор - искусственную почку...
   -Все очень просто, в этом нет ни мистики, ни преступления. Эти дети тяжело больны. Многие из них, как упомянутая тобой девочка, которая поет по ночам, ждут пересадки органов. Либо донорских, либо искусственных. Они преступницы, потому содержаться в школе-госпитале, но они больны, из-за этого вам воспрещен вход в отделение интенсивной терапии, да и вообще на второй этаж. Сама подумай, можно ли вам доверять?
   -Можно.
   -А та женщина, старенькая, почти неживая - это Миссис Ровени. Основательница школы. Она попалась в собственную ловушку, Рут. Это именно она придумала отнимать ваши годы в пользу администрации школы и настояла на принятии соответствующего закона. Благодаря льготам, которые она затребовала для себя, ей предстояло прожить 146 лет. И никто не имеет право прервать ее жизнь, не преступив закона. Но девять инсультов полностью разрушили ее личность, память и мышление. Миссис Ровени больше нет. Даже если бы кто-то придумал метод пересадки мозга в другое тело, в данном случае нечего было бы пересаживать. Ее мозг не может поддерживать даже простые функции по обеспечению жизнедеятельности организма. За нее живет прибор. Дышит, выводит шлаки. И, насколько мне известно, у Миссис Ровени еще много лет впереди. Так что жизнь справедлива, Рут. И наши законы абсолютно справедливы. Ты невиновна, ты в самом деле просто защищалась, именно потому все так сложилось, и у тебя должно быть все хорошо. Но ты сама портишь себе жизнь. Понимаешь меня?
   -Да, мистер Вессон. Я обещаю, я больше не буду.
  
   Едва Рут появилась во дворе, как к ней направилась Кларисса. Других девочек из компании Джорджины видно не было. Кларисса выглядела намного младше своих 14 лет, и теперь, когда она быстро шла, огибая клумбы, Рут вспомнила картины, какие видела в библиотеке школы. Клумбы в красках Матиса, только его цветы были настоящими, а эти - гибриды. Им не нужен цвет, и запах, и пыльца.
   -Рут, Рут. - Кларисса привстала на цыпочки. Потянулась к ее уху. - Ты видела Спящих Девочек?
   -Да. - Рут улыбнулась. Она все поняла еще в изоляторе.
   Рут ласково отстранила Клариссу и пошла в свою комнату.
   Лиза впервые за все время знакомства улыбнулась ей. Краски все еще оставались слишком яркими, а свет казался нереальным. И в чертах соседки Рут мерещилось лицо Спящей Девочки. Лиза стояла у окна и расчесывалась. Рут давно заметила, что та расчесывается медленно, очень осторожно, стараясь не коснуться гребешком кожи головы. Боялась задеть шрамы. Она вроде как даже рада была видеть Рут, обернулась, отложила гребень, но не придумала, что сказать.
   -Я видела Спящих Девочек. - Сказала Рут. - Это не совсем то, что я думала. Хотя, не все еще понятно. А ты помнишь их?
   -Да. Я ведь тоже спала там. Там все спят. Но я слышала песню и помню, как кто-то подходил ко мне. У нее трубки торчали из головы, как у меня. И она катила с собой тележку с каким-то прибором. Она спала, я помню. Ее глаза были открыты, но она все равно спала, это точно. И еще она пела. Рут, а ты слышала, как она поет?
   -Слышала. - Кивнула Рут и принялась снимать коронки, прикрывающие остро заточенные клыки.
  
   Она нашла Джорджину в комнате для уроков. Стоило Рут появиться на пороге, та заулыбалась, замахала руками. Рут подошла к ней, приблизило свое лицо к лицу Джорджины. Только теперь Рут заметила, что девочка чуть ниже ростом, но куда крепче. Впрочем, Рут этим сложно испугать. Однажды она уже одержала победу над противником куда более сильным. Он был старше и опытнее в том, что касается убийств, но Рут все равно взяла верх. И теперь будет так же.
   Вдруг Рут подумала, что все эти девочки, считающие себя элитой, на самом деле не имеют представления, что значит бороться за свою жизнь. Они использовали взрывчатку, яды, медицинские инструменты или ритуальный нож. Их жертвы были связаны, усыплены или ни о чем не подозревали. Им не приходилось бороться со смертью, когда или ты убьешь, или убьют тебя. Они никогда не смотрели в глаза разъяренному противнику и не чувствовали его твердых пальцев на своей шее.
   Сначала она ударила Джорджину кулаком в лицо. Та отскочила, прижала руки к подбородку. Рут имела богатый опыт уличных драк, и знала куда бить, чтобы не осталось синяков.
   Рут понимала, что у нее очень мало времени. Воспитательницы, конечно же, не позволят своим подопечным наносить побои друг-другу. В школе-госпитале синяки и увечья были на вес золота, даже дороже. Они стоили дней, месяцев, а то и лет жизни.
   Вдруг Джорджина выпрямилась, выставила вперед руки, полагая, что ее короткие ногти могут показаться Рут серьезным оружием, и бросилась в атаку. Ей удалось повалить Рут на пол и прижать к полу.
   Девочки завизжали и бросились в стороны. Несколько головоломок неторопливо поднялись с мест, и отошли на безопасное расстояние.
   Все происходило невероятно быстро. Джорджина попыталась сжать пальцами шею Рут, но та увернулась и укусила ее за руку. Остро отточенные клыки легко прорезали кожу. Джорджина, конечно, не боялась крови, но она привыкла делать аборты в хирургических перчатках, стерильными инструментами. Она была практически бессильна против Рут, привыкшей рвать мясо зубами и пить кровь.
   Мир переворачивался вместе с ними. Рут чувствовала во рту привычный железистый привкус - снова клыки ранили губу. Спустя несколько секунд, Джорджина была прижата к полу и Рут примерялась клыками к ее щеке, шее. Девочки замерли вокруг, почти не дышали. Стояли, прижав руки к груди. Джорджина бессильно поскуливала и жмурилась. На ее лицо капала кровь.
   -Да, именно так я убила маньяка. Я перегрызла ему горло. - Сказала Рут громким шепотом. Так, чтобы ее услышала не только Джорджина. - Помни, я всегда вооружена.
   Вбежали воспитательницы, подняли их, растащили. Только теперь девочки зашумели, попятились, налетая друг на друга. Исчезла магия неконтролируемой агрессии, иссяк источник адреналина.
   -Простите! - Закричала Рут. - Мы баловались! Я просто хотела напугать девочек в шутку. У меня коронки слетели, плохой врач был в следственной тюрьме. Вот смотрите. - И она открыла рот, демонстрируя клыки.
   Все девочки согласно закивали. Джорджина вырвалась из рук воспитательниц и бросилась в ванную умываться. Мисс Моника, подоспевшая на шум строго спросила:
   -А откуда кровь на лице Джорджины?
   -Это моя. Мне клыки режут губы и язык. Мне бы к доктору теперь...
  
   Рут получила два внеочередных дежурства, а Джорджине вообще ничего не было. Стоило Рут спуститься со второго этажа, где находился кабинет стоматолога, как к ней подбежала Кларисса.
   -Пошли погуляем.
   Она потащила Рут в сад, улыбаясь, время от времени хватая ее за руку, заглядывая в глаза, как собачонка. Рут она больше не казалась похожей на ангела. На самом деле Кларисса была просто не по годам низенькой тщедушной девочкой, и она всегда старалась держаться рядом с теми, кто сильнее. У Рут она теперь вызывала смесь жалости и брезгливости.
   -Ты знаешь, когда мы подставляем других девочек, мы просто отвлекаем внимание от себя. Чтобы их брали, а не нас.
   Рут предполагала, что теперь, когда она отвоевала себе верхнюю ступеньку местной иерархии, девочки из компании Джорджины начнут приходить к ней. Да и все прочие станут набиваться в подружки.
   -Знаю. - Коротко ответила она.
   -Я никому не хочу делать ничего плохого. Не знаю как другие, но я в самом деле раскаялась. Просто меня не замечали. Мне уже 14 лет, а меня все еще считают маленькой. Не принимают всерьез. Эти девочки, которых я убила, смеялись надо мной. Но мне очень жаль. То, что мы делаем здесь - это другое. Мы же боремся за свою жизнь. Еще мистер Дарвин говорил, что так и должно быть.
   Рут кивнула. Разумеется, Клариссе ее внешность и золотые волосы уже не пригодятся. Девочка-серийная убийца долго-долго не сможет пройти тесты и по достижении совершеннолетия, будет переведена во взрослую тюрьму.
   -Понимаешь, Жанет все подсчитала. Мы должны продолжать так же.
   -Надо подумать. То, что вы делаете, уже стало слишком очевидным. Это ни для кого не секрет. - Рут уселась на свою любимую скамейку. Ту, которую обычно занимают желающие сбежать. - Скоро ни одна дурочка не купится на ваши уловки. И так все уже держаться подальше, вот и Джорджине пришлось использовать меня потому, что я была новенькая, никого и ничего не знала. Но новенькие появляются тут редко, к великому счастью для нашего общества. Ладно, иди, я что-нибудь придумаю.
   Рут осталась одна. Было душно, и Рут пожалела о том, что никто не додумался сделать во дворе хотя бы маленького водоема. Впрочем, возможно, воспитательницы боялись, что девочки потопят в нем друг друга.
   Никто не тревожил ее в течение часа. Солнце льнуло к западу, окрашивало небо калым и золотым. Это был особый свет, говорящий о том, что наступили последние ясные дни осени. Скоро пойдут дожди, Предел станет зыбким и призрачным, словно написанным на стекле акварелью.
   И вот появилась Джорджина в компании Анны и Валентины. Они направлялись к Рут, не глядя на нее, делая вид, что о чем-то разговаривают. Разумеется, Джорджина искала союзниц и нашла их в лице Анны, которой недавно помогла избавиться от соседки и Валентины, которая ходила за Анной повсюду.
   -Все еще хочешь сбежать? - все еще бодрым голосом спросила Джорджина. - Разочарую тебя, Рут, многие пытались, а потом возвращались назад. Нам вводят наркотик. Понемножку каждый день. Ты ощущаешь его только после первого приема, как правило - после ужина твоего первого дня в школе-госпитале. А потом все приходит в норму. Перед тем, как выпустить заключенную отсюда, ей начинают давать другое вещество, которое устраняет зависимость. Так что не надейся, ломка будет такая - сама прибежишь назад.
   -Вот тогда и подумаю. Не теперь. А вам здесь не надоело? - Обратилась она к Анне и Валентине. - Смотрю, вы совсем закисли, ничего не взрываете. На кухне, между прочим, газовые плиты, ведь по соседству находится фабрика, где из мусора производят топливо и газ. К школе проложена труба. - Рут многозначительно улыбнулась. - И в мире есть другие города, как бы далеко они не находились.
   -Ты что, серьезно? - Изумилась Анна.
   -Абсолютно. А ты была на втором этаже? Валентина, может, ты была? А то мне Джорджина сказала, что все были, и вот выясняется, что это не так.
   -Я была. - Ответила Джорджина. -Я в самом деле была там, только я не попалась в отличие от тебя. И я видела Спящих девочек. Конечно, это никакие не призраки. Просто всех, кто находится на втором этаже, вводят в состояние медикаментозного сна. Ну, чтобы они не ходили, где не надо, и не увидели чего-нибудь лишнего. Вот только одна из Спящих Девочек страдает лунатизмом, ты ее видела, конечно? Во всяком случае, слышала ее колыбельную. И то, что Спящие Девочки там лечатся - неправда. Они - в самом деле доноры органов. А чтобы сердца, почки и глазные яблоки были свеженькими, девочек разбирают постепенно. Из той, которая поет колыбельные, уже достали почки. Многие воспитательницы тайком пересаживают себе их органы. Они ж все старухи. Не смотри на лица - это всего лишь пластическая хирургия. Обрати внимание на их движения.
   -А как же проверки? - Поинтересовалась Рут.
   -Ну, органы же внутри находятся. Чтобы подвергнуть их анализу, надо вскрытие делать. Да и все это происходит под хорошим прикрытием. Новые сердца и почки покупают очень богатые люди. И всякие шишки из администрации Предела. Кстати, тех, кто видел Спящих Девочек, как правило, переводят в терапию и промывают им мозги. Как Лизе. А тех, кого не хватятся, разбирают на органы. Но ты же курила и употребляла наркотики, так что ты никому не нужна.
   -Видишь, - усмехнулась Рут, - иногда даже наркотики бывают полезны.
   Она встала, кивнула девочкам на прощанье и направилась к корпусу. Рут чувствовала себя победительницей. Она смогла занять верхнюю ступеньку здешнего общества. Она завоевала всеобщее уважение, теперь никто не усомниться в том, что она охотник высшей пробы. Почти сверхсущество. Раньше она никогда не мечтала об этом. Будущие хозяева всех ночей очень независимы, они никому не подчиняются, и не стремятся подчинять других.
   Рут медленно шла между клумб. В голове вертелась песня "Чеоного бархата".

Я улыбаюсь,

Лица в тени.

Я забываю бессонные дни.

Отражения в лужах сели на мель.

Жизнь - это жажда,

Жизнь - это цель.

День -

Лишь один телефонный звонок.

Между рожденьями

Длительный срок.

Город оторван от нашего мира.

Ночь вас ласкает

Зубами вампира.

Жизнь разрывает сансару созвездий.

Я позвонила, наверное, прежде?

Я позвонила, наверное, поздно?

Видишь, у неба

Выпали звёзды.

Может быть, рано?

Может, некстати?

Время стоит в ожиданье удачи.

Ночь расцветает огнём светофора.

Жизнь - это жажда.

Страх - это море.

  
   Когда Рут сможет услышать "Черный бархат" в следующий раз? Ей ведь предстоит провести здесь 4 года - до достижения совершеннолетия. И еще не факт, что она сможет успешно пройти тесты. Наверное, Августа Моро выпустит к тому времени несколько новых альбомов. Или мода вдруг поменяется, и никто больше не захочет слушать песни о вампирах. И не будет мечтать о слиянии с тенью.
   Мир станет другим - это точно. А Рут останется прежней, только станет старше. Останутся клыки, и инстинкт охотника. Страх стать жертвой или, того хуже - наблюдателем. Эти детские наивные мечты: казаться опасной и привлекательной. Никого не любить, ничего не бояться. Лететь на огни святого Эльма. Сгореть в них, но только ни в коем случае не стать как все. И не состариться. Что ж удивительного, в страхе жителей Предела перед старостью, если даже дети здесь не хотят взрослеть? А для этого мечтают пить кровь. Вдруг Рут показалось, что все это было очень глупо. Так глупо, что и вспомнить стыдно.
  
   Стоило Рут войти в здание и скрыться из поля зрения Джорджины, Анны и Валентины, как к ней подошла Дора.
   -Знаешь, ведь они снова подставляют тебя. Главарь девочек всегда находится под особым подозрением. Воспитательницы не трогали Джорджину, но всегда все знали о ее проделках. Им выгодно, чтобы были нарушения, сама понимаешь. Теперь все внимание сосредоточено на тебе. Смотри, никто из девочек не стремиться занять место Джорджины.
   -Спасибо. - Кивнула Рут. - Я буду иметь это в виду.
   Она направилась к чулану со швабрами - отрабатывать свои штрафные дежурства.
   -Рут! - окликнула ее Саша, неслышно подкравшаяся сзади. - Ну как, говорила с Джорджиной? Она теперь страшно ненавидит тебя. Мне она никогда не нравилась. Лживая двуличная тварь. Ей давно пора в терапию, просто она исправно поставляла нарушительниц, вот ее и не трогали. Ведь нарушительницы нужны не только потому, что воспиталки отнимают у них годы жизни. Знаешь, чтобы этот закон мог существовать, нужно доказывать, будто склонность к совершению преступлений - это вроде как болезнь. Потому наше заведение и называется школа-госпитель. Нас тут учат и лечат. Головоломки - это вообще торжество науки над жизнью. На свою соседку посмотри.
   -Лиза не такая уж плохая соседка, кстати. Молчаливая и не умничает. - Проворчала Рут.
   -Я и не говорю, что она плохая. Мне ее даже жалко. Ты знаешь, я тоже хочу сбежать. Меня ведь не выпустят отсюда. Наверное, меня вообще не выпустят никогда. Всю оставшуюся жизнь работать на какой-нибудь тюремной фабрике? Ну, нет. Тем более, учитывая то, что медицинские эксперименты на заключенных разрешены. Ты уже придумала как отсюда смотаться?
   -Вообще-то да, но нам понадобиться помощь Анны и Валентины. А они, кажется, на стороне Джорджины. Как только я улажу это дело, мы сбежим. - Пообещала Рут.
   -Хорошо. Я знаешь, зачем подошла к тебе? Я слышала, как Джорджина говорит с Анной. Она не сдается. Хочет тебя убить. Она украла вилку в столовой, и вечером будет ждать тебя в твоей комнате.
   -Ага, убить вилкой, между прочим, не так-то просто. - Усмехнулась Рут, стараясь вложить в эту улыбку как можно больше злобности и цинизма. Ведь совсем не обязательно быть очень сильной и беспощадной. Вполне достаточно такой казаться.
   -А если в глаз? Она же хочет стать врачом, так что не боится таких вещей. Короче, смотри...
  
   Сегодня Рут снова услышала колыбельную, но она больше не пугала. Ведь теперь Рут знала кто такие Спящие Девочки. Во всяком случае, ей казалось, что она знает.
   Цветы во дворе отчаянно благоухали. Предчувствовали скорый конец. Стоит дождям смять нежные лепестки, и растения срежут. В следующем году в моду войдут другие сорта, а от прежних цветов не останется даже семян. Ничего не останется.
   Рут надоело притворяться. Сохранять на лице отстраненное безразличное выражение. Делать вид, что ей ничего не страшно, что она всегда вооружена. Как ни странно, во всей проклятой школе нормально разговаривать можно было только с Лизой. Она даже перестала казаться Рут ущербной. Ведь именно Лиза принимала все таким, как есть. Не обманывала ни себя, ни других. И не искала безопасности за чужой спиной.
   Прежде, чем идти в свою комнату, Рут зашла к мисс Монике.
   -Что такое, Рут? - дружелюбно спросила та. Вот настоящий хищник, подумала Рут, глядя на воспитательницу. Она не ставит себя выше других, не стремиться источать мистическую власть. Наоборот. Мисс Моника такая добрая и участливая, когда чует возможность отпить еще немного чужой жизни.
   -Вы знаете, с моей соседкой Лизой что-то не так. - Рут потупилась, изобразила растерянное выражение лица. Малость придурковатое, вроде как действие лекарств еще не прошло. А оно и не прошло. Только резкость ощущений сместилась от цветов к запахам. И Рут чувствовала аромат дорогих духов мисс Моники. И дезинфицирующего раствора, которым обработаны свежие швы. Может, это почки поющей девочки? - Может, Лиза хочет покончить с собой или заболела? - вслух произнесла Рут. - Пойдемте со мной, пожалуйста. Думаю, вам надо самой поговорить с ней.
   Они прошли по коридору, почти темному и пустому. Рут молчала и смотрела под ноги, изучала узор в форме крестов на полу.
   Она открыла дверь своей комнаты и отступила в сторону. У Рут был очень большой опыт уличных драк. И она умела скрываться в тени.
   Джорджина не успела рассмотреть что-либо в темном коридоре. Она нанесла удар, целя в шею, но в дверном проеме стояла не Рут, а мисс Моника.
   Лиза как обычно преспокойно расчесывалась у окна. Но в тот момент, когда Джорджина набросилась на воспитательницу, стала звать на помощь. Рут почему-то показалось, что Лиза прекрасно понимала, зачем здесь Джорджина. Но делала вид, что погружена в свои сонные мысли, пропитанные транквилизаторами.
   Рут предусмотрительно бросилась бежать, ведь Джорджина едва ли откажется от своих намерений, тем более теперь, когда ей уже нечего терять.
   Открылась дверь, занавешенная белоснежной шторкой. По ту сторону горел свет, и на пол лег лунно-белый прямоугольник. Как портал в мир, откуда приходят сны. Сны, от которых не просыпаются. Рут перепрыгнула через световой люк, опасаясь ступить на него и провалиться.
   Навстречу выбежали воспитательницы и медсестры. Рут спряталась за их спинами и безрадостно наблюдала за тем, как Джорджине делают успокоительный укол, а потом ведут к двери, занавешенной накрахмаленной белой шторкой.
   Она не испытывала ни торжества ни радости. Мать Джорджины проститутка, отец в очередной раз сидит в тюрьме, а сама она всегда следила за своим здоровьем, ведь она мечтала стать врачом. Рут не хотела Джорджине ничего плохого. Она даже не хотела занимать ее место.
   Теперь она брела к своей комнате, в голове неотступно вертелась песня.

Эта ночь не подарит мне эхо,

Зеркала лишены отражений,

В мире жажды и Лунного смеха

Череда бесконечных рождений.

Камасутры древнее и строже,

Наша жизнь зеркалами разбита,

Нам артерия ночи открыта,

Наша страсть на убийство похожа.

  
   Спустя всего несколько недель Анна и Валентина осуществили свой план. Прогремели несколько взрывов на кухне и в подвале, начался пожар, здание заволокло дымом. Как всегда в таких случаях, двери автоматически открылись и оконные решетки поползли вверх. Девочки бросились к воротам, но с той стороны уже был выставлен полицейский кордон.
   Теперь Анну и Валентину ожидало нечто худшее, чем пожизненное заключение. Рут казалось, что она втянулась в процесс плетения интриг, сама того не желая. Она чувствовала, что меняется. Неотвратимо и страшно. Скоро она перестанет быть свободной, запутавшись в собственных сетях.
   Анну и Валентину даже не пришлось убеждать. Опасные мечты, как болезнь - стоит внедрить одну лишь спору, и скоро сознание зарастет плесенью. Мечты поедают своих носителей. И от этого Рут становилось особенно страшно.
   Она схватила Лизу за руку и потащила за собой. Лиза даже не пыталась спастись. Рут волокла ее, и Лиза не сопротивлялась.
   Совсем не обязательно быть очень решительной и смелой. Достаточно иногда брать на себя ответственность. Рут всегда знала, что она совсем не такая, какой кажется. Она никогда не станет такой - вечно юной вапирессой, почти неуязвимой, почти бессмертной. Существом, которому никогда не страшно. Но, кажется, Лиза доверяла ей. Она бежала за Рут не просто потому, что ее тащили за руку.
   Они обогнули здание и направились к скамейке в саду, той самой, на которой любила сидеть Рут. Анна и Валентина плясали у пылающих руин. Рут видела их извивающиеся тени на фоне пламени. Девочки были похожи на каких-то техношаманок, особенно если учесть то, что они были в ночных рубашках. Рут и Лиза не раздевались, ложась спать, возможно, зря. На девушек в ночных рубашках все будут пялиться, но девочки в форме исправительной школы едва ли уйдут далеко.
   Рут и Лиза перелезли через стену, сигнализация сработала, но воспитательницы и полиция были слишком заняты.
   Рут в последний раз взглянула на школу. В машины скорой помощи уже помещали обитательниц второго этажа. Рут увидела скрюченное мумифицированное тельце и профиль, черный на фоне пламени. Но поющей девочки не было.
   Только окна второго этажа слабо мерцали, подобные огням святого Эльма.
   Девочки бросились бежать, скрываясь в тени, сворачивая за углы. Лизу больше не надо было тащить за руку, она сама следовала за Рут. Пожарные машины уже сбивали пламя пеной, из-за стен школы слышались крики, стрекотание полицейских шокеров. Но Рут обернулась всего несколько раз перед тем, как свернуть в темную подворотню.
   Рут вспоминала, как мечтала когда-то слиться с тенями, исчезнуть, раствориться. Но именно в тот момент, когда ей казалось, что она обрела невидимость, маньяк обернулся ей вслед. А потом пошел за ней.
   Рут и Лиза свернули за угол. У двери магазинчика, где продают сигареты, стоял маленький крытый фургончик "Табак Пасленовой Долины", и девочки забрались под тент, устроившись среди пустых ящиков и коробок.
   Скоро шофер вернулся, девочки притихли, но он не стал заглядывать в кузов, ведь там не было ничего, что стоит красть.
   Машина тронулась. Рут приподняла голову:
   -Лиза, ты географию знаешь?
   -Более или менее. - Шепотом ответила Лиза.
   -Какой город ближайший к Пределу?
   -Кажется, Прага. Или Лондон. Точно не помню.
   -Эх ты, я ж не такой большой город имею в виду. - Рут тихонько рассмеялась. - Что-нибудь поменьше и поближе.
   -А! Тогда Пасленовая Долина. Небольшой городок, где выращивают картофель и помидоры. Это я точно знаю. Кажется, мы едем именно туда, на фургоне написано "Пасленовая Долина".
   -Что ж, посмотрим, что это за Долина. - Рут посмотрела на бледную грустную Лизу. - Тебе страшно?
   -Нет. Я не знаю. Я никогда нигде не бывала, кроме Предела. И Предел-то помню плохо. Но это не важно. - Лиза вздохнула и попыталась улыбнуться. - Можно быть счастливой везде.
   -Ого, ты философ, оказывается.
   -К сожалению, чтобы стать философом мне пришлось лишиться некоторого количества мозгов.
   Они засмеялись, Рут и не знала, что Лиза способна смеяться и шутить.
   Потом они долго молчали. Пошел дождь, капли звонко ударялись о тент. Рут ни о чем не думала. Она напевала про себя:

Замирают огни в пустоте.

Хороводы ведут сновиденья.

Череда бесконечных смертей

И гирлянда пустых возрождений.

Наши звёзды лучей лишены.

Наша жизнь лишена направлений.

Мы- не больше, чем призрак Луны,

Многоточие зыбких мгновений.

И не меньше, чем обруч Луны.

Порожденье затменья светил.

Наши тени на небе видны.

Нас Творец из Созвездий лепил.

Мы не больше, чем куклы кошмара

На витрине из чёрного льда,

И не больше тумана и пара,

Потому не оставим следа.

Существуем прекрасней и дольше

Мы чуть меньше, чем жизнь..

И чуть больше.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 6.36*20  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"