Давным-давно, в одном из множества норвежских фьордов далеко на севере жил тролль. Звали его Арнбьёрн. Был Арнбьёрн высок и могуч, самая высокая из сосен, росших на берегу фьорда, едва доставала ему до груди, а в обхвате была много тоньше, чем его рука. А ещё Арнбьёрн, как он думал, был очень красив, ведь борода у него была настолько длинной, что почти касалась земли. Правда как все тролли Арнбьёрн был неряшлив, и поэтому борода у него была очень грязная и настолько спутанная, что когда Арнбьёрн гулял по берегу фьорда, сосновые ветки, попадавшие в его знаменитую бороду, отламывались и в ней застревали, отчего борода частенько чесалась.
Жил наш тролль в огромной пещере в скалах над фьордом. В пещере повсюду были разбросаны кости, шкуры, валялась парочка проржавевших мечей и прочий хлам, но больше всего Арнбьёрну нравился самый дальний и тёмный угол, куда он сваливал золото, серебро и самые разные драгоценные камни, которых у него было несметное количество.
Когда Арнбьёрн только поселился в своём фьорде, любимым его занятием было сидеть перед входом в пещеру и наблюдать за людьми, которые иногда приплывали во фьорд. Людишки были такие маленькие и так смешно копошились внизу, что иногда тролль не выдерживал и начинал громко смеяться. От его смеха тряслись скалы и сосны пригибались почти к самой земле, а люди в страхе спешили уплыть подальше, что ещё больше смешило Арнбьёрна. Потом люди стали появляться всё реже и тролль целые дни просиживал перед своей пещерой один-одинёшенек, иногда чтобы развлечься, он отламывал от ближайших утёсов огромные валуну и швырял их в море. Со временем в устье фьорда появилось много маленьких островков. Такие островки называют шхерами и чтобы плавать в них, не боясь разбиться, нужно родиться норвежцем.
Так проходил год за годом, ничего не нарушало покой Арнбьёрна и не нарушило бы, наверняка, ещё много лет, если бы не зуб, жутко болевший уже неделю. Тролль расшвырял все подходящие булыжники в округе, едва не расшиб себе лоб о скалы, ревел так, что столетние сосны вырывало из земли с корнем, как в самую сильную зимнюю бурю. Ничего его не отвлекало, да ещё, как назло, Вагни, бонд, что жил в двух днях пути от фьорда Арнбьёрна, устроил весёлый пир по случаю дня рождения своей дочки, красавицы Гудрун. А ведь каждому известно, что у троллей очень острый слух и они слышат самый тихий шорох на много десятков миль вокруг.
Разъярился Арнбьёрн не на шутку, выскочил из пещеры и помчался, что было силы ко двору Вагни, бонда (бонд - в Скандинавии, в эпоху раннего Средневековья, свободный человек, имеющий своё хозяйство, но не относящийся к знати, - прим. автора). Прибежал, да как грохнет ручищей по крыше, Вагни с гостями едва из дому выбежать успели. А Арнбьёрн подхватил ногтем Гудрун и ревёт.
- Вот теперь будешь знать, Вагни, бонд, как шуметь!
Развернулся, и исчез, как будто и не было его.
Опечалился Вагни, бонд, сидит, думает как дочь свою, красавицу белокожую Гудрун спасать. Хоть и силён сам, и проворен, не справиться одному с троллем, а все друзья-викинги, которые помочь могли далеко, ни один ещё зимовать не приплыл.
Надо сказать, что у Вагни, как и у всех богатых бондов были рабы. И вот один из них, юноша по имени Гуди, видя, что хозяин его в большой тоске, подошёл к нему и говорит.
- Не унывай, Вагни, спасу я твою дочку.
- Как же? - спрашивает его Вагни, - Сильный ведь он, тролль тот.
- Если силой не возьму, то умом одолею, - отвечает ему смелый юноша.
Была у Гуди сестра, звали её Уна, услышала она слова брата и не захотела его одного отпускать, вместе с Гуди в дорогу засобиралась.
Вагни, бонд, лодку им дал, все знают, что норвежец с лодкой в море управляется ловчее, чем другой кто с ногами на суше, лепёшек ячменных в мешок насыпал и пива доброго в бочонок налил. Разве для спасения любимой дочки такой малости пожалеешь и больше отдашь запросто. Погрузили Гуди с Уной припасы в лодку и отчалили.
Солнце уже за полдень перевалило и вниз по небосводу покатилось, доплыли они до фьорда одного небольшого и видят, сидит на берегу старик и вздыхая, думает о чём-то. Подошёл Гуди к берегу и говорит.
- Здравствуй, добрый человек, о чём так горестно вздыхаешь?
- Здравствуй,- отвечает ему старик,- ходил я недавно в море, налетела буря и разбила мою лодку в щепки, а сейчас не на чем мне в море выйти, рыбы наловить.
- Так это не беда. Доставай свои сети, будет у тебя вдоволь тресковой печёнки для доброй каши.
Гуди со стариком отправились рыбачить, а Уна осталась помогать хозяйке, мало ли хлопот по хозяйству.
Когда рыбаки вернулись, едва помещались они в лодку, так много было в ней рыбы. Женщины быстро приготовили отменный ужин, наелись все и спать легли.
Наутро, как пришло время прощаться, протянул старик Гуди моток верёвки и говорит.
- Не зря видать прозвали так тебя люди и правда, добрый ты парень. Возьми вот эту верёвку. Прочнее чем она нет на свете верёвки, как хочешь её рви, чем хочешь, руби, всё выдержит, не порвётся.
- А ты, Уна,- подхватывает старуха, - возьми вот этот гребень, он тоже не простой, им что угодно расчесать можно.
Поблагодарили брат с сестрой стариков и дальше отправились.
А сейчас мы, читатель, их ненадолго оставим, чтобы ты узнал, откуда у простых стариков взялись такие необычные вещи.
Всё дело в том, что были они вовсе и не люди, а бог Локи со своей супругой. Он хоть и имел из-за своих проделок и проказ не самую лучшую славу, был на самом деле добрым и решил Гуди с сестрой помочь, и жену уговорил.
А между тем, Гуди с Уной, времени зря не теряя, добрались до фьорда, где жил Арнбьёрн.
Причалил Гуди к берегу, лодку на песок вытащил. Смотрит, сидит тролль возле своей пещеры, голову руками обхватил и воет так, что уши закладывает.
- Что же, ты, - кричит ему Гуди, - чужих дочерей, красавиц белокожих воруешь?
Посмотрел на него Арнбьёрн, спустился на берег, на землю улёгся.
- Зуб, - шепчет тихонько, - болит, сил нет больше, терпеть.
- Это дело поправимое, - отвечает ему Гуди, - показывай который.
Открыл тролль рот, пальцем в пенёк гнилой тычет. Достал Гуди свою верёвку, на одном конце петлю сделал, на зуб накинул. Второй конец к самому большому валуну, что ещё поблизости оставались, привязал.
- А ну-ка, поднимайся, - командует, - да закинь этот камень подальше в море.
Встал Арнбьёрн, подхватил валун, размахнулся. Гуди только и успел верёвку за самый кончик ухватить, чтобы вместе со скалой в море не улетела. А тролль рот закрыл, губами пожевал, заулыбался. Снова на землю лёг, бороду привычно почёсывает. Тут и Уна, которая до этого в стороне стояла, вмешалась.
- Что же, ты, - Арнбьёрну говорит, - такой не аккуратный, совсем бороду запустил. Дай я её расчешу.
Достала она гребень и принялась троллью бороду расчёсывать, мусор из неё так и посыпался. Трудилась Уна, трудилась, до самых кончиков волосок к волоску уложила, ещё и кос наплела.
Лежит Арнбьёрн, косы пальцами перебирает, довольный, ни у одного тролля во всех Северных странах такой роскошной бороды нет.
- Забирайте, - брату с сестрой говорит, - свою Гудрун и золота берите, сколько хотите, для вас мне ничего не жалко.
Вернулись Гуди с сестрой и Гудрун назад, во двор Вагни, бонда, тот, видя дочь свою живой и здоровой, от такой великой радости новый пир устроил, больше прежнего.
Гуди с Уной на том пиру, как лучших гостей потчевали, а после заплатили они Вагни за свою свободу, сколько причитается, и отправились в Исландию, в новой земле счастья искать. Но это уже совсем другая история.