Аннотация: Город под куполом был полон сов, дети там не видели хороших снов.
Our. Watch. Lasts.
Наш. Дозор. Продолжается.
Она жила в темноте. От её прежнего мира почти ничего не осталось...
На тонкие металлические трубы, сетью растянутые между остатками высотных домов, падала вода - она стекала вниз, проедая цветные борозды в ржавеющих конструкциях, и растекалась лужами по прозрачному защитному куполу. Давным-давно его возвели над остатками некогда процветающего города, чтобы уберечь хоть что-нибудь от мстительных природных стихий. И кислотный дождь был ещё не самым страшным наказанием, посланным Землёй своим детям.
От кирпичной стены непонятного бурого цвета осталось только несколько валунов, изъеденных небесной водой. Среди крошащихся кирпичей пробивались серые ростки. Они поднимали свои белые соцветия вверх, к лучам разноцветного солнца. Всё небо теперь было разноцветным, как растянувшаяся после дождя радуга. Купол собирал на себе всю месть, приготовленную планетой для своих детей: жители просыпались, выходили из-под грязных навесов и любовались собственными грехами, выведенными на небесном своде. Застывшая лава, кусочки гранита, жжёная нефть, кислотные родники и кровь миллионов погубленных душ... Из всего этого получилась краска, которой теперь расцвечивалась жизнь.
Сабина любила смотреть на солнце. Сквозь купол оно казалось далёким, размазанным по космической тверди пятном, кляксой, которую поставили боги, когда рисовали Вселенную. И всё же оно приводило её в восторг. Иногда, лёжа на ржавеющей крыше мастера над железом она представляла, как пробивает купол и выходит на поверхность, и солнце там другое, и ветер там не смердит канализацией, и цветов там намного больше. Всё, как в книгах, оставшихся от предков. Всё, как в сказках, которые рассказывал прадедушка.
Сегодня она забралась повыше, чтобы увидеть, как скрывается за краем земли солнце и как его алая кровь проливается на купол. Здесь было тепло - из разорвавшейся трубы изредка вырывался горячий пар - но Сабина всё равно куталась в поношенную куртку. Дыр в ботинках было достаточно для того, чтобы подхватить простуду, а ей вовсе не хотелось болеть. Она видела, что случается со слишком рисковыми детьми. С ними случалась мокрая болезнь, потом больница с выломанными стёклами, а после - крест над холмом, собранный из того, что находили на городской свалке. Так ушёл Алас. Так ушли сёстры Сотки. Так не хотела уходить Сабина.
Разве что совы.
Птицы взмыли ввысь почти бесшумно, только вихрь пёстрых перьев за собой оставили. Их спугнули, конечно, последних крылатых обитателей города, ведь теперь они редко летали и ещё реже сторонились людей. Бросались под ноги, вертели своими чудными головами, страшно ухали в темноте... К ним привыкли. Они были частью жизни под разноцветными небесами, наравне со смертельными болезнями и ржавой водой из-под крана.
- Высоко ты забралась, - скрежетнуло за спиной, и девчонка вскочила на ноги. Волосы её рассыпались по плечам, и в них запутался канализационный ветер.
Над краем крыши показались металлические трубки, похожие на кусочки флейты, и ворох синтетических волос, а за ними и весь Брок Брокен, бронзовый мальчик. Он жил на самой окраине города, в крошечном районе, который служил последним пристанищем для всех металлических людей. Никто не знал, откуда они появились, никто не помнил, как их чинить, и они медленно гнили, ржавели и рассыпались стружкой, пока купол поливали кислотные дожди. Железяк сторонились. Случалось, одним из них овладевало последнее безумие, и вместе с собой он забирал на тот свет несколько людей их плоти и крови.
Сабина их не боялась. Она их жалела. В них было что-то - может, та искра, которой не хватало многим людям - и Сабина охотно разделяла свои приключения с Броком. Он многое умел из того, чего не могли другие. Например, свистеть пальцами и вскрывать даже самые странные на вид замки.
- Ты меня напугал, - Сабина схватила друга за рубашку из тёмной кожи и втащила его на трубу. Брок зацепился ногой за уголок листа, покрывающего крышу, и чуть не ухнул вниз - туда, где сходились блоки нескольких домов и торчали оплавленные столетним дождём колонны.
- Не боишься упасть?
Брок были единственным знакомым Сабины, который задавал вопросы, на которые и без того знал ответ. Наверное, так ему было проще. А не то казалось, что он знал всё на свете.
- Боюсь не взлететь, - фыркнула девчонка, опускаясь на место и обхватывая руками колени.
Очередная порция пара выпорхнула из своей разрушенной тюрьмы. Кровавые подтёки купола таяли в надвигающейся темноте. Подали голос совы.
- Иногда мне кажется, что они поют, - проскрипел Брок. - Поют... ют... ют...
Его частенько клинило: заедала одна из множества внутренних пружин, и тогда Сабина методично била его по корпусу, чтобы поставить всё на место. В такие моменты приходилось верить в удачу и полагаться на случай.
Ещё у бронзового мальчика отваливались его музыкальные пальцы. Или нос. Или уши, которые светились в темноте. Не зря его звали Броком Брокеном. Для него ни дня не проходило без поломок, и Сабина играла роль его личного мастера над бронзой.
Она стукнула его под лопатку, под обшивкой что-то бряцнуло, и челюсть перестала двигаться. Брок кивнул в знак благодарности и принялся заворачивать обратно выпавший винтик.
- А мне кажется, что они говорят, - Сабина положила подбородок на сложенные руки и взглядом проводила солнечное пятно за горизонт. - Только никто их не понимает.
Белые, серые, чёрные... Пернатые комочки жизни. Они всё ещё знали, что значит летать. Последние на планете покорители небес.
Они возвращались к жилым кварталам сквозь грязную тьму, чтобы провалиться в сон, полный такой же грязной тьмы. Даже детям давно уже не снилось ничего хорошего в этом городе, наполненном безнадёгой. Вокруг только серый, только рыжий, только чёрный, только смешение того, что осталось, старость и крошево, и уныние. Никто не мечтает о полётах, все забыли об Икаре, и о братьях Райт, и о Циолковском. А совы... последние птицы просто путаются под ногами и крадут объедки. Они уже не кажутся чем-то прекрасным. Полёт смешался с грехами - там, над куполом - и теперь недостижим для людей, как и любая другая мечта.
Брок скрипел и цокал, и из него валил белый дым. Сабина радовалась, что мокрая болезнь металлическим людям нипочём, и эгоистично надеялась, что Брок её переживёт. Конечно, тогда некому будет подкручивать ему шестерёнки и стучать по нему кулаками... Но даже бронзовые мальчики смертны под разноцветными небесами.
Сабина зачерпнула ботинком воды из лужи и тут же остановилась. Её пробила дрожь. Она мгновенно стащила башмак и вытряхнула всю воду, до последней капли. Заканчивать свои дни в палате за пустыми окнами ей не хотелось.
Звёзд теперь не существовало. Их мёртвый свет не мог пробиться сквозь покрытый грехами купол, и люди забыли о них. Было только два лика, глядящих с небес: солнце и луна, светлые пятна, с трудом ползущие по своим заведённым путям.
Её ночь была наполнена уханьем сотен городских птиц, хлопаньем их крыльев и скрежетом механизмов.
Сова, серая, как бетонная пыль, задела Брока крылом и удивлённо ухнула. Птицы не привыкли к металлическим людям и иногда садились к ним на макушки или на плечи. Чем они были для властелинов городского неба? Ещё одной плохой подделкой под человека, которыми когда-то распугивали ворон? Искрящимися статуями? Неудачной архитектурной шуткой? Впрочем, для большинства людей они были опасным хламом, так что лучше уж брать пример с птиц. Те хотя бы не боялись механических душ.
- Я хочу тебе кое-что показать, - Брок схватил Сабину за руку и потянул за собой, под сплетение проволочных канатов и тонких воздухопроводных труб. Иногда казалось, что он обдумывает одну мысль слишком долго, взвешивает её на самых точных мерных весах и лишь потом претворяет в жизнь. Наверное, так было и с каждым его сородичем: кто-то слишком тщательно их создавал и совсем забыл о том, что всё рано или поздно ломается и приходит в негодность.
Но Сабина привыкла к его тяжеловесным мыслям и молчала. Всю дорогу сквозь рушащийся город молчала и слушала шорох далёкого дождя в вышине, капли которого с шипением разбивались о купол, голоса птиц, вылетавших на охоту, биение собственного сердца и работу бронзовых механизмов.
Под грязным светом народившейся луны лежала самая большая птица из всех, что только доводилось видеть Сабине. Одно крыло было плотно прижато к телу, другое - распластано по земле. Ушастая голова смотрела в небо, и в невидящих глазах отражался далёкий свет. Она всё ещё видела звёзды - или, по крайней мере, знала, что они есть, там, в недосягаемой вышине. Девчонка обожгла пальцы - такими холодными оказались перья исполинской совы.
На одном из перьев было выгравировано O.W.L. Печать ли, инициалы, подпись мастера... В городе под куполом ничто из этого не имело значения. Новое имя давали с лёгкостью, и с такой же лёгкостью отбирали.
- Что это? - прошептала Сабина, ни к кому, в сущности, не обращаясь.
Но Брок Брокен всё равно ответил:
- Сова, которая поёт.
Он взмахнул своими музыкальными пальцами и соткал из воздуха звенящую мелодию. Пять нот, повторяющихся в вихре городской тишины, под аккомпанемент шестерёнок и стук человеческого сердца.
Глаза гигантской совы сверкнули, она отозвалась - тихим свистом, усталым и полным нетерпения. И Сабина поняла, что у неё с этой совой одна мечта на двоих - взмыть в воздух и посмотреть на настоящий мир.
Когда-нибудь она полетит - её собственная металлическая сова. Взмоет в тяжёлые бурые небеса, поднимет её над ржавеющим городом... и унесёт туда, где нет неприступных стен, и всё ещё зеленеет лес. А пока...
Через двадцать три дня Сабина распахнула хлипкую дверь - петли не выдержали, и она рухнула внутрь бывшей ремонтной мастерской. Клубы пыли поднялись в затхлый воздух, и где-то в глубине тёмной комнаты зашевелилась маленькая фигурка.
- Брок, - в свете рассветных тускло-розовых лучей её волосы походили на неугасимое пламя, которое принёс в своих ладонях забытый Прометей. - Поднимайся, Брок, я видела сон!
И, конечно, Прометей принёс с собой грёзы о полётах.
Пока у неё есть только сны и совы. Но и это уже не мало.