Бывает, в посольстве Украины в Гааге встречаешь высокого, лобастого, с прической под мокрого бобра голландера лет тридцати-сорока и дальше. Обычно у него серьги в ушах, на груди бывает золотая цепь. Он подъезжает к посольству на черно-желтом смарте, или фольксвагене-жуке, или еще на чем-то достаточно карликовом. Ему нужна виза в Украину на неделю-две, а билет на рейс Амстердам-Киев куплен со скидкой год назад - парень принадлежит к европейской генерации, планирующей жизнь на годы вперед. А по профессии он обычно - сантехник.
Возможно, и не сантехник, а автомеханик, строитель, дорожный рабочий. Виза ему нужна для того, чтобы ехать за украинской невестой. Наверное, выяснить ее пригодность, и если сложится удачно, увезти к себе и сочетаться браком. По разным причинам сантехники любят брать в жены Галь или Наташ, с детства усвоивших, что мужу обед готовит жена, а не партнер по брачному контракту.
В тысяча девятьсот девяностом каком-то году один такой сантехник прилетел в аэропорт Борисполь, выпал из терминала "В" и, мучимый голодом, забрел в забегаловку "У Самвела". Первая хохлушка, которую он хорошо разглядел, была голубоглазая улыбчивая официантка с маленькой живой грудью и цыпками на руках. Взволнованный, сантехник съел бледную солянку и котлету по-киевски, сразу же после котлеты предложил девушке замуж, получил согласие, и обратным рейсом увез добычу домой, в маленький университетский город Дельфт.
Когда зашла речь о презентации, Артем еще ничего не знал о голландских сантехниках. Презентацию готовил Йен с труднопроизносимой фамилией, полиглот, грубиян и удачливый пиарщик. Говорили, что его отец был киевским студентом, первоначально вождем полигамного племени из низовьев Конго, а мать - студенткой из Бурятии. Возможно, врали; во всяком случае, о родителях Йен болтать не любил. За него говорили пушкинская курчавость, густой кофейный цвет кожи и сплющенный негроидный нос - доставшиеся от отца; скуластость и заметный эпикантус - по женской линии. Полуафриканец, полубурят, подростком он долго оставался в Союзе, в девяностых уехал, скитался по миру, жил в Африке и Полинезии, пока не осел в Голландии.
Они знали друг друга с детства, познакомились в Крыму, в пионерском лагере, куда попали за достижения в школьных олимпиадах. Артем был "физиком", Йен - "лириком", лучшим по русской литературе.
Столкнувшись на улице случайно, узнали друг друга и разговорились. Натурализованный голландец, Йен приехал в Киев, как объяснил, "полапать хохлушек".
Второй раз встретились в гостинице. Тогда уже было ясно, что Йен берется за дело.
- Все, что ты написал, можешь засунуть в жопу, - объяснял он Артему, листая описание изобретения. Это был талмуд толщиной с кирпич, над которым Артем просидел не одну ночь. - Силы Ван-дер-ваальса, энергии ионизации, диполя, атомы-шматомы. Если хочешь засветиться в Европе, надо быть веселее. Пиар - это карнавал, а не монастырь. Больше цирка, старичок!
- Видишь ли, - сказал Артем, - я не клоун, как-бы. Я простой бывший советский ученый.
- Раз уж ты ученый, - объяснил Йен, - то должен знать, что хуем обуха не перешибешь! Нужны неортодоксальные методы.
Артем вздохнул.
- Ну, не скули, - сказал Йен. - Это все хуйня, старичок. Справимся..
Темнокожий бурят заходил по гостиничному номеру, размышляя вслух.
- Что такое презентация? туфта для отморозков. Все спят. Выходит ебло с указкой, начинает нудить про рыбака и удочку, про ягодки в корзинке, как зайчик грызет морковку, сколько надо этих морковок на зиму - не заебало ли? У нас будет по-другому. Прикинь, на сцену ставим итомбва с головой носорога, а еще лучше большой какиши или кататора, с квадратной дырой в животе. Сделаем из зеленого оргстекла, два метра высотой, будет пиздато. Эту штуку будем вертеть на постаменте, медленно. На заднем плане ставим лазерную пушку. Лучи будет бить сквозь дырку в кататора под звуки шеке-шеке. Когда луч пройдет сквозь дырку в кататора, он подсветит, скажем, золотой унитаз. Подвесим его к потолку, и пусть крутится, на радость людям. Еще нужны мимы. - Он остановился, раздумывая. - Я знаю пару гомосеков, подойдут. Голос должен быть загробным, подумаем, как это сделать. Музыка - отдельный вопрос, скажем, маринга, мбира - обязательно, беримбау опционально.
- Если будет голос, то зачем мимы? - машинально спросил Артем.
- Не знаю, старичок, - задумчиво сказал презентатор. - Тут логика плохо работает, на хуй она не нужна. Все дело в резонансе, а это уже механика. Нужно колебаться, и хорошо колебаться. Чтоб выйти на уровень лоуно, надо подняться до хоака. Там я уже придумал фишку. Унитаз спускаем с потолка. Звучит маринга. Первый мим садится и...
В дверь поскреблись, пришла девчонка из эскорта. Йен гавкнул ей что-то на немецком.
По каким-то своим понятиям, он общался с проститутками только на языке Ремарка.
Третий раз они встретились уже в Борисполе, в аэропорту. Пока бурят развлекался, заполняя декларацию на украинском языке, Артем высказал опасения.
- Видишь ли, по законам страны я не могу так просто продать изобретение на запад. Сначала я должен его патентовать здесь. В этом проблема. Могут даже.. посадить. Если таможенник найдет у меня материал, начнет копать?
Йен похлопал его по спине.
- Ты совсем охуел, старичок. Какая в пизду таможня? На хуй ты им всрался? Кому ты, блять, нужен, кроме меня и моих крупных связей с европейским баблом?
- Не знаю, - с сомнением сказал Артем. - Я с детства боюсь всяких осмотров, проверок. Милиции там... - Он тревожно оглядел очередь на красный коридор.
- Ну, таможенники проще ментов, - успокоил его Йен. - Главное - не попасть на непростого дядю.
- Не понял.
- Есть тут в Борисполе один хуй, - прищурился Йен, - тоже таможенник, но не простой. Настоящий кахуна - черный колдун, блять! Тут его держат... на большого зверя. Его ни с кем не спутаешь - форма висит, как на вешалке, седой, горбатый... - Он поискал вокруг глазами.
- Да вот же он, блять!
Артем проследил его взгляд.
У таможенного поста стоял пожилой человек в помятой форменной одежде. Нахохлившись, как коршун, он равнодушно оглядывал проходящих. И даже находясь неблизко, Артем заметил, что глаза его отсвечивают странной краснотой.
- Красноглазый ана-ана, - тихо сказал Йен. - Дышит, как дельфин, а энергетика - как у крысы... Такой может все. Захочет - душу высосет, через большой палец ноги. А хочешь - точку сборки перенесет в жопу, и в аорту хлынет моча...
Артем с холодком в животе рассматривал таможенного колдуна. Он увидел, как тот вдруг опустил голову и принялся быстро тереть виски ладонями, словно у него трещала голова.
- Техника ломи-ломи, - Йен прищурился. - Ох, и подловил он меня раз, ох и подловил... Вот его - бойся! Это, блять, как рентген, только хуже.
Артему стало муторно.
Йен заторопился:
- Пора мне. Ну, не буксуй! Лагерь помнишь? Девок помнишь? Как пастой мазали баб, помнишь? Ну и хорошо. Алоха амама, старичок!
Йен был со странностями, но слово держал. Ровно через месяц, с билетом на амстердамский рейс в кармане и шенгенской визой в паспорте, Артем стоял с чемоданом в аэропорту и волновался.
Напрасно - колдуна нигде не было. Артем прошел по зеленому коридору, сдал чемодан, отметил паспорт и, оглушающе вздохнув, вступил в нейтральную зону.
Позади остались - десять лет напряженной лабораторной работы, академических споров, скептических взглядов неглупых коллег, насмешек дураков и бездарей. Один раз его даже обложил матом профессор, автор фундаментального труда. Все это помогло Артему усвоить, что наука не любит экстремистов.
Тогда Артем понял, что его поглотитель никому не нужен. Что одна из капитальных разработок по материаловедению, по фантастичности чуть ли не равная открытию металлического водорода или общей теории поля, научному миру представляется бредом зарвавшегося эмэнэса. Он рванул в бизнес, и на поклоны бритым ребятам ушел еще год, без результата. Его просто не понимали.
При всей своей неучености, Йен был первым, кто оценил изобретение и объяснил причины провала.
- Ты говоришь не тем языком. Будь проще. Это же - универсальная губка! Прикинь, если такой штукой покрыть ванну, унитаз! Золотое дно, старичок...
Было странно слышать, что его материалу суждено поглощать молекулы засохших фекалий.
Через три часа он шел по бесконечным коридорам гигантского аэропорта Скипол, дыша воздухом развитого капитализма. Йен встречал его в оливкового цвета обтягивающей майке с рукавами-чашками. Тесные джинсы стекали с бедренных косточек, на ногах - камуфляжные сандалии на босу ногу.
- Даах! - закричал Йен, и они обнялись. Немного одуревший от перелета, Артем вдобавок чувствовал себя чуть нелепо в теплом ворсистом костюме с накладными карманами.
- Оденем как цацу, - пообещал бурят.
Артем застеснялся:
- Ерунда...
- Не буксуй! - прикрикнул тот. - Шапито в сборе, блять. Мимы бьют копытом. Аксессуары, светотехника, большой гавайский оркестр. Нужны аркебузы, но об этом потом...
Сели в йенов пежо и распаковали образцы. Йен с любопытством ощупал серебристую пластинку, понюхал.
- Таможня ок? Я так и думал. Кому ты на хуй всрался, со своими молекулами?
- А колдун? - напомнил Артем. - Просто повезло.
Йен глянул искоса.
- В этом бизнесе, старикашка, вот так вот ни с хуя ничего не бывает. У посвященного кахуна мощности - как у Чернобыля. Если ебнет, то мало не покажется. И он ебнет, если ему надо. Просто мы для него - чмыри, мелочь пузатая... Он рыщет глубже - наркота, шпионаж, большое человеческое бабло.
Йен вырулил с подземной стоянки.
- Много придет на презентацию? - спросил Артем, чтобы отвлечься от тревожных мыслей.
- Человек двадцать. В основном - хлам, - пояснил Йен, - богатые пердуны, песок из жопы. Но есть лакомый перец, я тебя с ним заранее сведу. Подает надежды. Две трети голландского говна сливают унитазы его брэнда. Нувориш, миллионщик, но культурный, понимающий пацан.
С нуворишем встретились в китайском ресторане. Желтоглазый, долголобый, стриженный под ежик голландер крепко пожал Артему руку, улыбаясь. Он был в сиреневой мятой рубашке и истертых до меловой белизны джинсах. Из расстегнутой на три пуговицы рубахи проглядывала белесая растительность.
- Ты - окраина, - объяснил он Артему. - Моя жена - окраина.
- Очень рад, - улыбнулся Артем. - Я живу в столице Украины, городе Киеве.
- Йа, Киев, Бориспол! - обрадовался миллионер, и обратился к Йену по-голландски. Тот коротко гавкнул в ответ, и перевел:
- Его жена сейчас подойдет. Он хочет, чтобы вы познакомились.
Пока миллионщик задавал вопросы, Артем с интересом разглядывал свой суп. В нем плавал зеленоватый, похожий на медузу китайский пельмень.
Он ощущал странное расслабление. Он уже знал, что его не интересует маркетинг, сроки внедрения, дизайн дурацких унитазов. С большим удовольствием он смотрел, как вращается стеклянный круг посреди стола, а вместе с ним - тарелки с рисом, фиолетовой свининой, какой-то чудной лапшой. С любопытством разглядывал выдолбленный ананас, в котором блестели ломти красного мяса.
Отхлебнув суп "ван-тан", Йен принялся демонстрировать образец. Сковырнул с блюдца какой-то китайской приправы, размазал по пластине. Через секунду-две коричневый комок запузырился по краям, и начал уменьшаться в размерах. Сначала он превратился в крошку, затем исчез без следа. Йен показал чистую, абсолютно гладкую поверхность.
Миллионер задумчиво грыз ногти, наблюдая.
Йен поднес пластинку к носу, понюхал.
- Арома? - озабоченно спросил голландец.
Йен отрицательно покачал головой.
- Фантастик, - пожал плечами тот, оглянулся на Артема, и со значением покрутил пальцем у виска.
Артем напрягся.
- Башковитый пацан, - перевел жест Йен.
- Спасибо, - сказал Артем миллионеру и вдруг почувствовал, как что-то неуловимо изменилось в облаке запахов, окутывающих стол.
- Наталия, - объяснил голландец, кивая на девушку в светлом брючном костюме, подходящую к их столику.
Девушка повесила сумочку на стул, и протянула Артему руку. Он машинально пожал теплую, мягкую ладонь, поднял глаза.
Его поразило выражение ее лица - тревожное, и словно извиняющееся. Между светлых бровей пролегла морщинка. На вид ей было лет двадцать пять, лицо с тонкими чертами, белокожее, с едва выдающимися скулами.
Оставшееся время Артем провел в неудобном оцепенении, ощущая ее присутствие.
Вышли из ресторана вместе. Миллионер отцепил замок у стоявшего поблизости велосипеда, потряс Артему руку и укатил. Йен с непонятным значением глянул в глаза, хлопнул по плечу и ушел.
Артем остался один на один с женой короля унитазов.
Они стояли у входа в ресторан. Было солнечно, но улицу продувал резкий ветер.
- Питер просил показать вам город, - сказала она извиняющимся тоном. - Хотите?
- С удовольствием, - пробормотал он.
- Честно говоря, я его сама почти не знаю, - призналась она. - Только три месяца здесь. Раньше жили в Дельфте. Потом муж открыл офис в Гааге, и мы переехали сюда. Вам не холодно?
- Что вы, - сказал Артем.
- Здесь странный климат. То жарко, то холодно...
Они медленно шли рука об руку.
- Я покажу вам дворец королевы. Хотите?
Артем кивнул. Она молча шла рядом, склонив голову, чуть касаясь его локтем, и вдруг засмеялась.
- Мне сегодня так стыдно... перед мужем. Завалила экзамен...
- Вы... учитесь?
- Учу язык, - вздохнула она. - Сегодня был экзамен, и я снова не набрала... - она произнесла какой-то голландский термин. - Смешно, правда? Теперь Питер будет снова платить за курсы. Они очень дорогие... А Питер немножко жадный... Как все голландцы. Когда на улице раздают рекламный чай, он стоит в очереди первый... А когда купил мне машину, я даже удивилась. Все равно водить не могу. Нужно сдавать на права, а языка все равно не знаю... так и стоит в гараже. А на велосипеде я ездить не могу... не так воспитана.
- Он, видимо, вас очень любит, - осторожно сказал Артем.
- Не знаю... - задумчиво сказала она. - Вообще наверно любит. Он даже русский начал учить из-за меня. Как-то же надо общаться... До меня у него была полячка, герлфренд. Он говорил, что она была не очень аккуратная... не брила подмышками, и вообще слишком... европейка. Ну, знаете, здесь в семье все делят поровну, по очереди готовят еду, моют посуду, стирают... даже чипсы в пакетике пересчитывают и делят.
- В самом деле?
- Ага...
Следовало понимать, что, по всему, у нее с Питером все по-другому, не по-европейски.
Навстречу им шла старушка в плаще и шляпке. Поравнявшись с ними, она обратилась к Наташе и что-то залопотала. Та кратко ответила.
- Что ей нужно?
- Не знаю... - задумчиво сказала девушка. - С приветом, наверно... Здесь много таких. Слишком спокойная жизнь... все налажено, проблем нет... Многие чокаются.
Они помолчали.
- И этот ваш друг... он странный, да?
- Йен?
- Есть в нем что-то... колдовское. И он почему-то всегда говорит со мной по-немецки. Странно, да? Я точно знаю, что он знает русский... зачем-то выучил. И одевается как... педик.
- Он не педик, - возразил Артем с неудобством, словно этот нюанс некоторым образом отбрасывал тень и на него самого.
- Здесь их мно-ого... - протянула она. - И девочки, и мальчики. В Гааге сильно не чувствуется, а вот в Амстердаме... Бывает, идешь, а какая-нибудь паразитка пялится на тебя, глаз не отводит... ласково так.. Это значит - приглашает... - она засмеялась. - Понимаете?
Артем улыбнулся.
Они бродили по городу час или больше, а когда подошли к дворцу, уже были твердо на "ты".
- Тут живет королева. Кажется... - смутно добавила она. - Один раз ее видела - ну, обычная тетка... Даже странно, что королева.
Перед дворцом был пруд с островом, на котором росли деревья. Ветер гонял по поверхности рябь.
- Не, это не дворец, - задумчиво сказала Наташа. - Попутала. Кажется, он где-то в другом месте.
- А это что? - спросил Артем.
- Типа замок... наверно. - Она пожала плечами. - Жили всякие рыцари там. Принцессы..
- Ты сама как принцесса! - решился Артем.
- Я? - засмеялась она. Потом посерьезнела. - Не получается.
- Что не получается?
- Ну, быть принцессой...
Она вздохнула и пояснила:
- Дома я была.. балованная. У папы - ресторан в центре, на Крещатике. К нам всякие знаменитости приезжали, Крис Кельми, Миша Круг, Розенбаум.. А потом приехал Питер и в меня влюбился. Как сумасшедший... Носил мне цветы корзинами, дарил дорогие вещи... А когда приехала, оказалось по-другому.
Внутри замка оказалась небольшая площадь. Средневековый булыжник клевали голуби.
- Короче... плохая из меня принцесса, - грустно улыбнулась она. - У нас ведь дом. Надо убирать, стирать. Покушать приготовить. Еще следить за садом - он маленький, но все-таки. Садовник берет дорого, надо экономить. К Питеру приезжают партнеры, из Украины... надо их развлекать... - добавила она. Потом смутилась. - Я не тебя имею в виду, конечно, а вообще...
- Понимаю, - тактично сказал Артем.
- С тобой по-другому. Мы-то вообще... другие. Не такие как они.
- Кто - они?
- Они - это они, - просто сказала она.
И ему показалось, что он догадался.
- С тобой как-то... как-то... хорошо, - тихо произнесла она. И взяла его под руку.
- Можно?
- Конечно. - Несмотря на ветер, Артему стало жарковато. Он взглянул на Наташу: у нее покраснели щеки и скулы. Она отвела взгляд. Они помолчали немного, делая вид, что разглядывают стены замка.
- Хорошие стены... - пробормотал Артем.
- Тут еще музей пыток есть, - прошептала она. - Пойдем?
- Я готов, - сказал он, почти беззвучно.
Музей оказался закрыт.
- Значит, пытать нас не будут, - тихо сказал он.
- Ну да... Это же музей, - возразила она как-то неуверенно. - Тут только всякие вещи для пыток.
Одна из таких вещей в виде рекламы стояла перед входом - колодка из почерневшего дерева, с вырезом для головы и для рук.
- Партнеры Питера тут всегда фотографируются, - озабоченно сказала она. - Нужно просунуть голову сюда, а руки сюда. Показать?
Артем хотел сказать, что не стоит, тем более что фотоаппарата у него нет, но она уже примеривалась к колодке. Осторожно протиснулась в дыру. Челка сбилась на лоб, глаза засияли.
- Классно?
- Ага. А руки?
Она оставила сумочку на земле, а руки по очереди просунула в полагающиеся дырки. Он склонился, и взял ее руки в свои, ощутив ее сильное, почти судорожное пожатие.
- Холодные... - пробормотал он. - Замерзла?
- Ага, - одними губами сказала она.
Потом лизнула его в нос.
Странно, подумал он. Слишком большой диаметр у этих колодок. Это какая шея должна быть, чтобы удерживать этого... еретика?
Конечно, это просто экспонат для туристов, - подтвердила она, сияя глазами. - А ты поверил? Наивный!
- Я не наивный. Я кандидат физико-математических наук. Сижу посреди улицы на четвереньках, и меня облизывает чужая жена.
- Неправда, - возразила она. - Я только раз лизнула.
Он сдвинул брови.
- Люди же смотрят.
- Это не люди, а иностранцы! - шепнула она. - Ладно, вылезаю...
Потом сидели в открытом кафе, пили капуччино. Ветер сносил со стола салфетки. Он брал по очереди ее руки к себе и отогревал.
- Тут климат хороший, морской, - объясняла она. - Раньше все руки были в прыщиках, а здесь все прошло. А поначалу так трудно было, знаешь... я даже плакала. Ничего не пойму, даже как стриппенкарт пробить в трамвае... а спросить не у кого. А Питер смеялся... Он как-то легко к жизни относится. Когда мы поженились, он был не сильно богатый. Потом начало получаться...
Мимо прошла стая парней, размахивали бутылками, чего-то кричали.
- Фашисты... - она посмотрела него счастливо. - Тут они тихие, никого не трогают. Орут себе всякие лозунги... Что ты делаешь?
- Целую руку...
- Она грязная... - застеснялась Наташа, но руку не отняла. - Я.. тебе нравлюсь? Да?
- Очень... - Артем разглядывал ее бледные пальцы. Он с трудом сдерживал в себе затертые клише из копилки киевских пикаперов, и все-таки выдал:
- Я знаю тебя пару часов, а словно - всю жизнь...
- У меня тоже такое чувство, - серьезно сказала она, и глянула ему в глаза. - Знаешь, как меня бабка учила, чтобы приворожить? Только не смейся..
- Что ты, - с чувством сказал он.
- Нужно в питье накапать немного месячных...
Артем машинально глянул в свою чашку.
- Тебе я еще не капала, - засмеялась она. Потом сказала серьезно: - А Питеру - капала. Чуть-чуть, тампон помочила. Смешно?
- Ага, - пробормотал он. - Но я терплю.
Она улыбнулась.
- Ты... такой хороший... и... милый. В этом плюшевом костюме. И эти смешные квадратные очки... Слушай. Если я попрошу кое-что, ты меня не выдашь? Не выдашь?
- Ни в коем случае, - тихо сказал он.
- Можно, я приду к тебе в гостиницу?
- Сегодня? - спросил он глухо.
Она отрицательно покачала головой.
- Завтра. Утром у вас презентация, так?
- Так, - повторил он машинально.
- Я приду вечером.
- А... Питер? - глупо спросил он.
- Не волнуйся... - она щелкнула сумочкой, положила монеты на столик. - Пойдем?
Они вместе дошли до гостиницы. Дорогой Наташа была молчалива и как-то странно сосредоточена. Только в момент прощания чуть улыбнулась, когда он спросил:
- Целоваться не будем?
- Не-а, - она смущенно протянула ладонь.
В вестибюле его ждал Йен. Он был слегка раздражен.
- Где шлялся?
- Наташа показывала город, - извиняюще сказал Артем.
- Приятный ебальник, - признался бурят. - Но сиськи не кошерные.
Он посопел.
- Хочешь ей засадить?
- Это исключено, - резко сказал Артем.
- Оке, - кивнул тот. - Просто у нее вид как у биксы, которая продает груши на рынке, а за это ее прет Вахтанг.
- Какой Вахтанг?
- Ну, Мамед... Какая разница.. Не нравится мне ее энергетика, старичок. Пизда с двойным дном...
- Оставим этот разговор, - сказал Артем сухо...
Они заговорили о деле.
Назавтра была презентация.
Оглохший и ослепший, слегка пошатываясь, Артем вышел из зала, сорвал бэджик с лацкана нового пиджака. Теперь у него все было свежее и консервативное, купленное в магазине Vroom & Dreesmann - костюм, галстук, сорочка. Как подобает молодому ученому. Плюш остался в прошлом.
Где-то позади Йен принимал поздравления.
- Какой странный, жестокий мир, - сказал он Йену по дороге в гостиницу. - Оказывается, в нем нельзя просто что-то СКАЗАТЬ. Этого мало. Нужно изгиляться, выкручиваться, устраивать клоунаду! Поглотитель придуман почти десять лет назад, все описано и показано столько раз! А чтобы кто-то услышал, нужно всего тарабанить в бубны, гудеть на дурацких волынках, орать и визжать. Устроить цирк..
- Йа! - согласился бурят. - Разумеется, слабо пердануть - нельзя. Нужен большой гавайский оркестр. Нужно колебаться! -Он рассказал еще про уровни, пересыпая речь шаманскими словечками.
Но Артем его уже не слушал. Он думал о Наташе. Кажется, начинается новая жизнь. Теперь он станет часто приезжать в этот позеленевший от сырости каменный город на берегу Северного моря, где на улицах бесплатно раздают невкусный йогурт, где водитель автобуса здоровается с каждым пассажиром, где люди говорят друг другу по утрам "хуй морхен". И главное, он сможет видеть Наташу. И эта мысль его и радовала и странно тревожила.
Он сорвал с ручки двери табличку "Ваш номер убрала мефрау такая-то", вошел в комнату, открыл холодильник, достал бутылку чего-то слабоалкагольного и выпил из горлышка. На галстук накапало.
Когда в дверь постучали, он валялся на кровати, не сняв туфли.
- У тебя новый костюм, - сказала Наташа. В ее голосе был непонятный оттенок, словно он ее этим неприятно удивил. - И рубашка? Да?
- И галстук.
Артем жадно рассматривал ее. Она была в неброском бежевом свитере и каких-то мешковатых джинсах и кроссовках. В советское время так одевались студентки на картошку. Он заметил круги под ее глазами, усталая складка на переносице стала чуть заметней.
Он взял ее за руку несмело и торжественно, как школьник диплом из рук директриссы. Но она вдруг потянула его руку к себе, наклонилась и прикоснулась губами.
- Что ты, - пробормотал он.
Она опустилась на корточки.
- Можно? - и начала расшнуровывать его туфли.
- Зачем, - удивился он.
- Сядь, сядь, - прошептала она. Он опустился на кровать, не понимая.
Она тихо сказала, краснея:
- Знаешь... мне это и вправду трудно.
- Понимаю...- мягко сказал Артем. - Я тебя не упрекну.
- Ты не будешь ругаться? - она доверчиво заглянула ему в глаза. - Пообещай, что не будешь ругаться.
- Что ты, - пробормотал он. - Никогда. Никогда.
- Честно?
- Честно..
Она молча сняла с него туфли, одну за другой. Он погладил ее по волосам, но она резко мотнула головой. Ее пальцы прикоснулись к лодыжке, и она потянула правый носок, стягивая его.
- Наташа, - пробормотал он. - Скажи, это не связано с формулой? С моим... поглотителем? Ну, то что ты ко мне... это..
Она молчала, и он вдруг почувствовал, что все, поздно уже что-то спрашивать.
- Наташа, Наташа, - еле выговорил он.
Она взглянула на него снизу вверх, и он вздрогнул от неожиданности.
Лицо ее потемнело, черты заострились. Ноздри раздувались. Она издала странный звук, словно зарычала. Потом поднесла носок к лицу и стала жадно его обнюхивать.
Он стыдливо поджал пальцы.
- Наташа, - глухо сказал он. - Хочешь... чая? Или...
- Или? - спросила она, и поцеловала ступню. Потом облизала пальцы, старательно, напряженно.
- Вина? - беспомощно сказал он. У него встал комок в горле.
- Что? - словно удивилась она. В голосе ее появились чужие, визгливые нотки. - Что ты сказал? Ты пил? - Она невидяще оглянулась вокруг, ухватила взглядом пустую бутылку.
- Пил? - зло спросила она.
Артем попытался улыбнуться.
- Пил, падла? - повторила она. Глаза у нее расширились. - Алкаш ебанный!
Артем молчал, находясь в ступоре.
Она поднялась, и хлестнула его носком по лицу. - Заебал, блять! Хуесос, блять! Как вы заебали!
Артем беспомощно мотал головой, пытаясь уклониться, тогда она вцепилась ему в шевелюру. Корни затрещали, и Артем крикнул от боли.
- Обстирывай вас, да? Корми вас, пидорасов? А ты сука, хуйло, нажрался, да? Денег в доме нет, блять! А ты бухаешь, зараза, на последние? Да, блять? - она ударила его кулаком в нос, схватила за уши.
Он схватил ее за плечи и пытался оторвать от себя.
- А, блять, не нравится? - удивилась она. И врезала ему ладонью наотмашь. - На, блять! На! Сука, жизнь мне испоганил! Блядво ебанное! - она перешла на украинский. - Щоб тэбэ розирвало! Шмурдяк, блядь ушаста! Пидорюга! - она плюнула ему в лицо.
Артем молча хрипел, зажмурив глаз, в который попала слюна. Потом извернулся и вслепую ударил ее коленом в грудь.
Она всхлипнула и осела на пол, тяжело дыша. Лицо ее горело, волосы растрепались.
- Все, все, - проговорила она. - По лицу - не бей...