Змаевы Алекс Ангелина : другие произведения.

Туман над тропами. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Особая благодарность - Алесько С. , без которой этого текста не было бы.
    04.04.09 Поправили стиль. Спасибо Stashe за бета-ридинг.
    Серый Кот & Те Гуань Инь

Авторское предисловие

  Тем читателям, кто ищет в книге только приключений и отдыха, есть смысл пропустить эту страницу. Если вы все же хотите разобраться во взглядах и авторов и героев, вам могут пригодиться некоторые комментарии. Итак:
  1. О доле фантастики в тексте.
  Безусловно фантастическими являются только два момента: перенос сознания главной героини в прошлое и технология получения пластмассы. Все остальное из разряда вполне возможного.
  Мифология и образ жизни племен сконструированы на основе имеющихся данных о б укладе жизни индейцев центральной и южной Америки. И хотя племени с именно таким сочетанием мифов и традиций исследователям не встречалось, оно вполне могло существовать. География описываемых мест вполне реальна и в тексте достаточно намеков, чтобы сделать привязку на местности с точностью до десятка километров. Но называть место действия не станем - интереснее его найти. О времени скажем лишь "задолго до Колумба" - дальнейшее читатели могут додумать сами.
  2. О возрасте персонажей.
  Некоторые читатели удивляются странному выбору в качестве персонажей "детей". Заметим сразу: среди главных героев, на наш взгляд, детей нет. Как, наверное, многие знают, брачный возраст, например, в Индии еще в середине прошлого века составлял 12 лет. И это касалось не только брака и не только Азии. С 12 лет человек считался взрослым со всеми своими правами и обязанностями. В племенах Великого Леса возраст взрослости по антропологическим данным составлял 10 лет для женщин и 11 для мужчин. Все! С этого возраста перед нами не мальчик и девочка, а жена и охотник. Понимая, что у современных родителей такое вряд ли может уложиться в голове, мы сдвинули в тексте обряд инициации на 14 лет. Сдвигать дальше было уже неправдоподобно. Таким образом, из основных персонажей только Шустрик может условно считаться "подростком", остальные - взрослые.
  3. Почему не похоже на "доисторического мальчика"?
  Да, не похоже. Прежде всего развитостью мышления и восприятия мира. Уровнем культуры, если хотите. Мы не придерживаемся марксистского тезиса "бытие определяет сознание", и не согласны с той ветвью исторической науки, которая базируется на этом тезисе. А потому не разделяем и устоявшегося мифа о примитивности древних культур. По нашему мнению, сложность человеческого сознания со времен каменного века особенно не менялась. Изменился набор и объем технических и технологических знаний, изменились интересы, но и только. Люди есть люди и отсутствие электрической кофеварки вовсе не означает отсутствия способности думать и чувствовать.
  4. "Зачем столько секса?"
  Сцен секса в тексте действительно много. Мы старались отвести сексу то место, которое он реально занимает у племен Великого Леса. А это место крайне важное. Гораздо более важное, чем у древних людей Европы, поскольку в Европе значительную часть жизненных сил отнимали добыча пропитания и защита от холода. В Великом Лесу давление этих факторов было ослаблено - пища, пусть не всегда идеальная, практически всегда была. А климат не требовал заботы об одежде. Соответственно, освободившееся внимание переключалось на секс и творчество. Причем, поскольку тогда не существовало блогов, в которых можно было бы творить информационный шум, шурша кнопочками, творчество выражалось и через язык секса тоже (вспомните Кама Сутру). Другая его часть сплетала мифы, звучала в песнях или отражалась в танце.
  5. О мифах и мистике.
  По ходу пьесы может сложиться впечатление, что авторы избегают давать ответ на вопрос "существует ли мистика в описываемом мире?" Отчасти это верно. Но более точным был бы ответ: "Существует и не существует". "Чудеса мира сего" двойственны, любой факт может быть представлен как минимум в двух описаниях: "рационализм плюс случайность", либо "мистика плюс закономерность". И для человека, находящегося внутри потока событий, только личные предпочтения определяют то описание, которое в данный момент адекватно. Либо он может не выбирать вообще и считать истинными оба описания. Авторы стараются придерживаться последнего варианта.

Часть первая

5 день 10 луны 10901 круга от начала мира. Поселок. (0.1)

  Вождь племени Белого Броненосца наблюдал за предпраздничной суетой. Ребятишки таскали хворост для вечерних костров. Женщины готовили еду для пира. Охотники строили временный "мужской дом". Только подростки, которые должны были стать совершеннолетними в этот раз, пытались делать вид, что сидят спокойно и с достоинством. Получалось не очень. Да еще шаман племени задумчиво прохаживался около поселка.
  В предстоящем обряде для шамана не было мелочей. А потому Мутный Ручей старался предусмотреть все нюансы обряда. Ибо только личное внимание старшего духа-покровителя могло дать возможность правильно назвать тотемы вступающих в совершеннолетие подростков. Серьезная же ошибка в тотемном имени... О таком не хотелось даже думать. Казалось бы, все готово, традиции соблюдены до последней мелочи, но тревога не покидала старого шамана. Что-то не так, неправильно... И вождь нервничал, не понимая, почему.
  День уже полностью вступил в свои права, и солнце стало заметно припекать, когда перед входом в поселок вождь увидел Мягкую Лапку, шаманку Туманной Анаконды. Она уже давно жила в половине дня пути от поселка вверх по склону горы. Там, в укрытой от посторонних глаз лощине, били из земли горячие источники. Иногда между камней с шипением вырывались струи пара. Эта лощина - одно из мест, принадлежащих Туманной Анаконде - хозяйке горячих вод и туманов, покровительнице домашнего очага и вареной пищи. Ее относили к старейшим духам, которые редко вмешивались в дела людей или оказывали племенам покровительство. Однако они могли селиться там, где считали нужным.
  Соседство шаманки восприняли с радостью. В случае неприятностей с Туманной было к кому обратиться. Тем более, Мягкая Лапка оказалась спокойного нрава и очень хорошей травницей, что быстро оценили в племени. Жительницы поселка частенько отправляли к ней детей за настойками и мазями. Пару лет назад она взяла в ученицы Крадущуюся - младшую дочь вождя. Правда, в поселке поговаривали, мол, девчонка просто сбежала подальше от постоянных нотаций своей бабки. В это легко верилось: большая часть женщин племени смотрела на Крадущуюся с сочувствием.
  Пакостный характер Свистящей Селедки с возрастом все более ухудшался и в последние годы ее за глаза, а иногда и в глаза стали называть по тотемному имени. Селедка и Селедка, и никак иначе. Лишь охотники еще пытались соблюдать вежливость, называя Свистящей. Наверное, не столько из уважения, сколько чтобы не нарываться на очередной истошный вопль: "Я под тебя, молокосос, не ложилась, чтобы ты меня Селедкой звал. Для тебя я - Свистящая". Внучку она воспитывала особенно старательно. Старушку приводило в бешенство, что Крадущаяся обществу девочек предпочитает мальчишескую компанию. Неразлучная троица в составе Крадущейся, ее старшего брата - Рожденного Утром и сына шамана - Толстого Сучка, была вдохновительницей и участницей большинства шалостей молодежи племени. Когда дочка начала увиваться вокруг шаманки, ее отец - Рассерженный Броненосец встревожился, заподозрив подготовку очередной пакости, однако Мягкая Лапка на удивление быстро нашла общий язык с девочкой. Уже через полгода за настойкой, предотвращающей зачатие, женщины поселка стали потихоньку ходить к Крадущейся, не утруждая себя подъемом на гору к шаманке. А после того, как девочке удалось спасти укушенного змеей охотника, Рассерженный Броненосец перестал беспокоиться о будущем дочери.
  Мягкая Лапка посмотрела на толпу.
  - Приветствую тебя, Рассерженный, и тебя, Мутный. Туманная сегодня с ночи плюет паром и сильно ругается. Предупреждает о беде. Я не смогла понять, о какой. Не вы ли прогневили ее?
  Мутный Ручей покачал головой.
  - Я тоже чувствую тревогу, но Белый Броненосец молчит. Мне пока не ведома грядущая опасность.
  - Зато я знаю. Я все-все видела... Распустили молодежь, так теперь не жалуйтесь!..
  Селедка выскочила вперёд, размахивая палкой, подобранной где-то по дороге.
  - Вот эти трое опять все затеяли, да еще и мелкоту подбивают, портят. Ишь что удумали - покровителя нашего оскорблять!.. Она размахивала руками и тыкала палкой в сторону священной скалы. Возвышающийся рядом с поселком утес белого известняка напоминал очертаниями броненосца, припавшего к земле. И Селедка показывала куда-то в область его загривка:
  - Они там гнездо из веток свили, чтобы сверху за обрядом наблюдать. У-у-у, глаза бесстыжие. Это ж додуматься надо, на покровителя нашего усесться. Я все видела, как они ветки таскали, да меж собой договаривались, когда кто подглядывать будет. И маленьких-то, маленьких тоже всех впутали, - Селедка ухватила за волосы пацаненка лет восьми и вытащила в круг в качестве образца этих самых "маленьких". Парнишка вертелся и пытался ускользнуть в толпу.
  - Придется их наказать. Как думаешь, Мутный?
  - Надо на время обряда отослать их из поселка. Мало ли как покровитель отреагирует?.. Всех, кто участвовал.
  - А все, все участвовали! - Селедка никак не могла успокоиться. - Кто ветки ломал, кто таскал, а кто просто смотрел. Вся молодежь испорченная. В мое время им бы давно уже отцы семь шкур спустили, и были б все послушные да почтительные! А теперь и отцы хороши! Нет бы старую мудрую женщину послушать! Ведь говорила же я! Сколько раз говорила!
  Мутный Ручей поморщился:
  - Ну ты, положим, тоже смотрела. Выходит, участвовала?
  - Так я-то - только чтобы рассказать!
  - Чтобы рассказать? А почему не остановить?
  - Так я же... о чем бы тогда рас... - тут она поняла, что сболтнула не то, и быстро поправилась: - А я испугалась, испугалась! Они такие вымахали, и я бы их останавливать полезла? Зато сейчас всем говорю.
  - Ясно с тобой все. Замолчи.
  Рассерженный Броненосец вышел вперед. Его разговор с матушкой тоже утомил. И по молодости-то она была не подарок, сколько он помнил, а уж к старости...
  - Я не буду разбираться, кто участвовал, а кто нет. Все эти обезьяньи дети, старше восьми кругов, включая вас, - его взгляд уперся в неразлучную троицу, - сейчас собираются и идут к источникам Туманной Анаконды. Рожденный Утром, ты - старший. Принесете ей дары и благодарность за предупреждение.
  Лицо Рожденного Утром приобрело такое выражение, будто он сжевал слишком много семян папайи Их горьковато-жгучий вкус уважали охотники и воины, но ненавидели женщины и дети.
  - Да уж, благодарность... Такую затею сорвала.
  Сказал тихо, но отец услышал.
  - Поблагодарить! И надолго там не застревайте. Быть добрыми гостями и освободить от себя хозяйку не позднее заката. Сомневаюсь, что Туманной будет приятно на вас смотреть. Заночуете на спуске - прихватите гамаки. Все! Я сказал.
  Сочтя свою задачу выполненной, Рассерженный Броненосец отправил двоих воинов в сторону священной скалы, убирать "гнездо". Мутный Ручей побрел следом. Когда толпа немного разошлась, Мягкая Лапка отвела в сторону Крадущуюся.
  - Слушай меня, девочка. Вы, конечно, начудили, но вряд ли ваши глупые детские шалости могли обеспокоить Туманную. Мне по-прежнему тревожно. Я останусь в поселке. Может, смогу сообразить, о чем покровительница предупреждала. Как провести принесение даров, ты знаешь. Справишься. Только помни, Туманная очень сердита. К дарственному камню подходите осторожно - ошпарить может. Да... и еще, девочка, будь внимательней к знакам. Вдруг тебе удастся понять, о чем она предупреждает. Ты нравишься Туманной, я давно заметила. Ну все, идите.
  Пока Крадущаяся пыталась осмыслить сказанное наставницей, отряд "добровольных дарителей" уже собрался и увязывал приношения для Туманной внутрь скатанных рулонами гамаков. Малыши капризничали и дулись, так что Крадущейся пришлось собираться практически бегом. В качестве дара она взяла глиняную фигурку марги.

5 день 10 луны 10901 круга от н.м. Лес.

  У входа в поселок собралась разновозрастная компания от восьми до тринадцати кругов, человек в двадцать. Только Рожденному Утром скоро исполнялось четырнадцать, но к обряду этого года он все-таки опоздал родиться. Отправляться с "толпой мелкоты" было особенно обидно. На сестру, которая, собственно, и придумала затею с гнездом, он посматривал весьма сурово. Когда все собрались, Толстый Сучок подошел к другу.
  - Ну что, Старший, все готовы - можно идти.
  В ответ ему были два изумленных взгляда.
  - Сучок, c каких это пор я стал зваться Старшим?
  Рожденный Утром непонимающе хлопал глазами, а Крадущаяся о чем-то глубоко задумалась. Сучок кивнул головой, состроил ехидную рожицу Крадущейся и, подойдя ближе, ответил шепотом:
  - Во-первых, вождь сказал: "Ты старший". Во-вторых, ты действительно старший из всех нас. Ну и в-третьих, через год у тебя совершеннолетие. И то, как тебя зовут сейчас, станет частью имени. Ты хочешь на всю жизнь остаться "Рожденным Утром"?
  Крадущаяся подошла к ребятам, даже не притворяясь, что ничего не слышала, внимательно посмотрела на них и кивнула брату. Сучок отвернулся, рассматривая морской берег в просветах деревьев за поселком. И заговорил, будто бы ни к кому не обращаясь.
  - Ты хороший охотник, Старший. Уже сейчас из лучших. И когда-нибудь мог бы стать хорошим вождем для племени. Но сам подумай, выберет ли племя вождем того, кого зовут "Рожденный Утром", как маленького ребенка, о котором еще нечего сказать? Так что эти два дня я буду звать тебя Старшим. И Крадущаяся тоже будет. А за нами и остальные. А потом... потом поглядим, может, и закрепится. Да хватит разговоров, пойдем уже. Командуй, Старший.
  Сучок нередко удивлял друзей необычными речами, в поселке считали, что регулярное общение его отца с духами не прошло для парня даром. Вот и на сей раз онипостарались не заметить странности.
  Цепочка подростков неспешно выползала на тропу, ведущую вверх по склону. Шли медленно, несмотря на то, что даже самые младшие были в лесу далеко не в первый раз. Предстоящая ночевка сильно увеличила груз скаток за спиной. И хотя каменные топоры взяли с собой только старшие из ребят, остальным тоже поклажи хватило. Легкие копья сочли нужным нести все мальчики. Возможно, так они казались себе взрослее. А ножами не пренебрегли и девочки, которые вдобавок запаслись полосками вяленой рыбы на день. Хотя мальчики и хвастались, что обязательно добудут по пути достойный ужин, веры им было немного. Луки имелись только у Толстого Сучка и Старшего, да и то лишь потому, что они меньше чем полгода назад выпросили их у вождя. Один хитростью, другой - за компанию.
  Тропа вилась по густому лесу, обходя выступы скал, забираясь все круче и круче в гору. Поднимались не быстро, но младшие скоро стали отставать. Сучок, шедший последним, передал идущим впереди просьбу сделать привал. Заодно решил потренировать ребят на новое имя друга. По цепочке прокатилась фраза - "Сучок - Старшему: нужен привал". В ответ пришло: "Старший - Сучку: ищем место."
  Место нашлось у источника Ворчливого Сырка. Вода в бочажке чуть пузырилась и щипала язык. Чувствовалась близость территории Туманной Анаконды. После короткого отдыха двинулись дальше, идти оставалось не более одного перехода.
  Ребята уже подошли к лощине с источниками, когда сзади раздался оглушительный грохот и вой, нарастающий с каждой секундой, будто нагоняющий их. Они замерли кто где был, но сначала ничего не произошло. А потом земля под ногами вздрогнула, как вздохнула, и они повалились друг на друга. Вверху по склону задрожали деревья и сквозь лес отовсюду посыпались камни. Кувырком с горы свалился молодой удав. Свиваясь в кольца, он не обращал никакого внимания на людей. Через несколько вдохов, показавшихся им вечностью, дрожь земли затихла. Остался только далекий вой. Ребята повернули головы на звук. Высокая, уходящая в небо гора, расположенная примерно в неделе пути от поселка, выглядела непривычно, неправильно. Над вершиной поднимался черный столб дыма, расплываясь шляпкой гигантского гриба, подсвеченной снизу багровым колеблющимся светом.
  Они сидели на земле и молча наблюдали разворачивающуюся перед ними картину.
  Сучок стал спешно пробираться к голове колонны, замечая по ходу, все ли целы и невредимы. Дойдя до Старшего, он плюхнулся рядом с Крадущейся. Помолчал, посмотрел на дымный гриб, который уже перестал реветь, но все больше вытягивался в небо. Затем, повернувшись к девушке, хрипло прошептал:
  - Огненный Змей?
  - Наставница говорила, что это его гора, - ответила она, зачарованно следя за поворачивающимся высоко в небе дымным столбом.
  - Никто не помнит, когда он в последний раз выходил на поверхность...
  - Что мы знаем о старейших духах?
  - А вот Туманная наверняка знала, сестра ему как-никак... Может, о том и предупреждала?
  Их разговор прервал какой-то новый звук. Гул и шелест, как будто по гальке тащат тушу огромного крокодила, который при этом еще бьет хвостом. Этот треск и скрежет раздавался вовсе не у горы Огненного Змея, а где-то совсем рядом, на землях племени. Звук усилился, изменяясь, стал похож на тяжеленного зверя, проламывающегося, валя деревья, сквозь заросли мимо их пути, а потом стих.
  В лощине Туманной Анаконды сердитым ревом откликнулись вырывающиеся между камней столбы раскаленного тумана водяных змей.
  Крадущаяся зябко передернула плечами.
  - Туманная сердится. Нам пора идти.
  Лощина была полна пара. Крадущаяся никогда не видела это место в таком густом тумане. Давно привычную тропу местами размыли струи кипятка и приходилось петлять между горячими источниками и лужами бурлящей грязи. Становилось тяжело дышать. Близкое присутствие Хозяйки Горячих Вод ощущалось всеми, заставляя торопиться.
  Перевести дух удалось лишь рядом с хижиной Мягкой Лапки, расположенной почти в центре лощины на небольшом холмике, поросшем деревьями. Парни и девушки собрались рядом с хижиной, нервно оглядываясь по сторонам. Казалось, они стоят на пучке зелени, брошенном в кипящий котел. Крадущаяся смотрела вниз, на "Логово" - небольшое озеро с чистой водой. Озеро как озеро, да только рыба в нем не водилась, и руку в воду было не опустить: горячо. Раз в пару десятков вдохов из-под воды вырывался столб раскаленного пара: Туманная дышала. Высовывающиеся из воды каменные валуны позволяли добраться до дарственного места - широкой плиты, лежащей в нескольких шагах от берега.
  Крадущаяся оглядела своих спутников. Все держались более или менее спокойно, видимо за день уже устали, а может, верили в благосклонность к ней хозяйки этого места. Только маленькая девочка, получившая прозвище "Чья-то", была очень бледна и даже не пыталась унять нервную дрожь. Крадущаяся мимоходом удивилась, зачем девочку отправили с ними: ей еще не сравнялось восьми кругов. Но думать об этом сейчас было бессмысленно, и дочь вождя обратилась к остальным:
  - Слушайте внимательно. Приготовьте свои дары, встаньте друг за другом у берега, перед этими камнями, и ждите моего слова. Как только я разрешу, первый быстро прыгает по камням до плиты, оставляет дар и возвращается. Потом, когда я скажу, идет следующий. Поняли?
  Слушатели закивали.
  - Тогда идем к Логову. Старший будет первым.
  Крадущаяся смотрела на столб пара и считала вдохи, примериваясь к дыханию Туманной Анаконды.
  - Старший, давай!
  Старший, быстро прыгая по камням, добрался до плиты, оставил несколько самодельных наконечников для стрел и вернулся обратно. До выдоха Туманной Крадущаяся успела вздохнуть еще четыре раза. Она решила, что с теми, кто постарше, проблем быть не должно, а вот малышей придется выпускать раньше, еще во время предыдущего выдоха Туманной.
  - Cучок пошел!
  Приношение даров шло успешно и уже приближалось к концу. У воды стояла лишь дочь вождя, решившая идти последней, да в сторонке переминалась с ноги на ногу Чья-то, трясущиеся ручонки девочки были пусты.
  - Чья-то, у тебя что?
  - Ну... потеряла.
  Крадущаяся сняла цветную веревочку, которой завязывала в хвост волосы, и подала девочке.
  - Бери и приготовься.
  Девчушка кивнула и послушно выполнила приказание.
  - Давай!
  Чья-то шустро проскакала по камням до дарственной плиты и... устремилась дальше.
  - Что?!
  - Куда?!
  Следом за девочкой с воплем кинулся Старший. Камни за плитой были мелкие и стояли реже, так что далеко Чья-то забраться не успела. Старший подхватил ее подмышки и поволок к берегу. Однако время закончилось. Они прошли половину пути, когда в небо ударил столб пара. Но Туманная смилостивилась над обиженными разумом и на подростков попало лишь несколько брызг озерной воды.
  Усадив плачущую девочку на берегу, Старший жадно глотал воздух.
  - Ты зачем туда полезла?! - проорал он, и на мгновение Крадущейся показалось даже, что он собирается ударить девочку, но он забросил руку за спину и потер обожженное плечо.
   Одноухий Тапир сказал, я ни на что не годна... что мои дары тоже никому не нужны... сказал... меня можно только на суп пустить, да и то отрава получится... Вот я и решила... отравить.
  Крадущаяся покачала головой. Все знали, что Чью-то привели в племя вместе с матерью в последнем набеге и охотник, назвавший ее мать женой, не особо радовался "довеску". Но такого Крадущаяся не ожидала. А Старший просто подскочил на месте.
  - Что? А ты сама чем думала, заправка для супа? Решила, Туманная тобой ужинать захочет?
  - У-у-у-гуууу-у-у.... - и девчушка заревела в голос.
  Ребята смотрели на них выпученными глазами, а затем начали хохотать. Резко, нервно, наружу выходило все напряжение этого дня. Один из мальчиков стал кататься по земле:
  - Ой, не могу... Ой "Заправка Для Супа"... Ой, придумал!..
  Крадущаяся подошла и отвесила Старшему подзатыльник.
  - За что?
  - За имя! Думать надо, прежде чем языком трепать!
  Старший почесал в затылке, поморщился, виновато посмотрел на плачущую девочку, потом на Крадущуюся.
  - Ты можешь исправить?
  - Попробую.
  Дочь вождя, достав каменный нож, стала отрезать девочке косу. Чья-то, подавившись слезами, замолкла от неожиданности и, хлопая глазами, уставилась на Крадущуюся.
  - Сиди, не дергайся, только больнее будет. Почему не сказала раньше? Свариться в кипятке - не единственный способ принести себя в дар духам.
  - Но ты же не шаманка?
  - Не шаманка, но что делать... посмотрим, как поведет себя Туманная.
  Крадущаяся достала фигурку марги, в другую руку взяла отрезанную косу и стала ждать выдоха Туманной. Как только выдох пара закончился, она прыгнула на тропу и чуть не зашипела - камни жгли ступни. Прыгать по ним труда не составляло, и Крадущаяся быстро добралась до плиты. Все просто, только в отличие от остальных ей нужно спеть призыв. Положив косу и фигурку к прочим дарам, дочь вождя начала свистеть и шипеть, изображая призыв змей. Стоять неподвижно она не могла - плита жгла ноги, а потому - свистела, приплясывая и пританцовывая. Плита качалась у нее под ногами. Просвистев положенные два выдоха, Крадущаяся кинулась к берегу. В глубине загудело, а потом посередине всплыл пузырь пара. Поднятая им волна смыла подарки с плиты и плеснула о берег. Тут же в небо взвился фонтан пара и воды.
  Сучок подошел к Крадущейся.
  - Дары приняты?
  - Да, - Крадущаяся повысила голос, чтобы остальные слышали, - а наша малышка теперь Подаро...чек, и у отца нет власти над ней!
  - Что ж, Подарочек - хорошее имя, да и внимание Туманной может ей пригодиться.
  - Да, у сестры все получилось замечательно, Сучок. А теперь пора уже "не задерживаться и быть хорошими гостями", то есть пошли отсюда, ребята.
  Старшему не хотелось прерывать разговор друзей, но он планировал до темноты увести ребят на поляну у источника. Они уже направили стопы к выходу из лощины, когда Сучок неожиданно схватил Старшего за руку.
  - Стой! Смотрите...
  На большой ветке дерева, прямо над хижиной шаманки, сидела крупная марги. Кошка глядела на ребят и, казалось, подмигнула. А затем резко развернулась и исчезла в кроне.
  - Крадущаяся, мне не показалось? Она точно такая же как та, которую ты отдала Туманной?
  - Если и показалось, то не только тебе...
  Сучок задумчиво почесал голову, но говорить больше ничего не стал.
  Быстро собравшись, компания двинулась в обратный путь. Он оказался неожиданно простым - лощина успокоилась, струи кипятка больше не текли по тропе, туман рассеялся и даже свист пара стих. Место Туманной Анаконды вновь становилось таким, каким Крадущаяся привыкла его видеть во время частых путешествий к наставнице.
  Когда ребята добрались до источника, уже стемнело, и гамаки пришлось развешивать в пляшущем свете языков пламени костра.
  Сучок примостил свой гамак рядом с гамаком Крадущейся. Девушка посмотрела на него, подняв бровь - на большой поляне мест для гамаков достаточно, зачем тесниться? Но сочтя, что вопрос не стоит разговора, стала устраиваться спать, пока не почувствовала, как Сучок подтянул ее гамак вплотную к своему.
  - Крадущаяся, ты поняла, что случилось, когда мы уходили от Логова?
  - Марги видели. Красивую...
  - Не только. Обряд совершеннолетия случился. Сама вспомни. Дары принесли? Принесли. Духа звали? Звали. Знак был? Был.
  - Да ну, пустое. Дары по другому поводу. Я - не шаманка, а Туманная - не покровительница нашего племени. Да и обряда совершеннолетия не проводилось.
  - Ах "не проводилось"?.. А что, по-твоему, сегодня шло в поселке? Да и марги тебе всегда нравились.
  - Ну и что? Тебе вон опоссумы нравятся, так что - станешь Сучком Опоссума?
  - Может и стану, если Покровитель позволит. Но почему именно Сучком Опоссума? Может - Опоссумом На Толстом Сучке?
  - ... подвешенном за лапы вниз головой. Сам подумай, зачем опоссуму на тебя влезать - ты не в его вкусе.
  - Ладно, что гадать - через год узнаю. А про марги ты наставнице все-таки расскажи.
  Крадущаяся, внезапно посерьезнев, кивнула головой:
  - Расскажу. Обязательно.
  Затем повозилась в гамаке, отворачиваясь от света костра, и мгновенно уснула.

6 день 10 луны 10901 круга от н.м. Лес.

  Утром все поднялись рано и быстро собрались в путь. Слишком много впечатлений свалилось за прошедший день. Хотелось увидеть родной поселок, родителей и друзей.
  С горы бежалось легко, и даже пропущенный праздник не портил настроения, они оживленно перекликались, предвкушая возвращение домой. Тем неожиданнее оказался внезапно возникший поперек тропы завал из стволов деревьев и веток, перемешанных с землей. Ребята остановились, недоуменно переглядываясь. Сучок с сумрачным видом рассматривал протянувшуюся поперек склона стену в три человеческих роста. Старший с Крадущейся подошли к нему.
  - Там, - Сучок махнул рукой на тянущийся вдоль тропы скальный гребень, - по скалам пройдем.
  Путь по скалам был короток, но труден, шли осторожно. Младшие не могли перепрыгивать с камня на камень, как это удавалось старшим ребятам, и цепочка растягивалась. В конце концов они миновали завал и увидели, что скрывалось за ним. Весь склон горы, до самого моря, напоминал небрежно вскопанный и прополотый огород, только вместо травы некая сила выдрала гигантские деревья и походя отбросила их на край "грядки", щедро полив берег водой.
  Но главное... Поселка не было. Совсем. На прежде обжитой расчищенной среди леса поляне валялось несколько прокопченных камней от большого очага, да в яме для забора глины блестела вода. И само море изменилось - теперь берег проходил прямо там, где вчера еще стояли крайние хижины, а от большой белой скалы покровителя племени осталась только половина. Голова и передние лапы Белого Броненосца исчезли, и ровный скол известняковой скалы уходил прямо в мутные волны бухты.
  Куда-то делась не только половина священной скалы, но и вся низкая, заросшая заболоченным лесом коса, соединявшая территорию племени с материком. На месте бывшего леса море спокойно перекатывало свои воды, да за возникшим проливом слегка дымилась гора Огненного Змея.
  - Похоже, мы на острове, - прервал общее молчание Сучок, посмотрев на Старшего.
  - Может, там остался кто-то живой?
  - Не знаю. Искать не получится, наверно. Слишком много воды.
  - Я все-таки попробую добраться до скалы, а вы с ребятами подождите здесь, - кивнув остальным, Старший стал спускаться с каменистого гребня.
  Быстро уйти не удалось: спустившись, уже через несколько шагов Старший провалился по пояс в жидкую грязь. Юноша выбрался из предательской лужи, возникшей, по-видимому, на месте "выполотого" дерева, и осторожно стал пробираться дальше.
  Когда он вернулся, стоял уже почти полдень и над облысевшим берегом поднимались клубы пара - обильно политая земля сохла под солнцем. Старший вывозился в грязи по самую макушку, а в руках держал за жабры двух здоровенных морских рыб, хвосты которых волочились по топкому илу.
  - Никого не нашел... вот - на обед будет. Валялись в грязи и еще дышали. Смотрел следы у поселка - все, что там было, утащило вдоль скалы Броненосца к берегу. В воду. Людей... никаких следов, мертво.
  Все стояли молча и ошеломленно смотрели на Старшего.
  - Уходим отсюда. Выше завала был ручей, там прожарим рыбу и подумаем, что делать, - и Старший, сгорбившись, побрел вверх по склону, не оглядываясь.
  Крадущаяся ухватила за жабры одну из рыбин, кивнула Сучку на другую и пошла следом.
  Тесная и сырая поляна у ручья, сомкнутые вокруг нее деревья казались покоем и порядком, отгораживая людей от голой, взрытой пустоты берега и смертельной мощи стихий. Меж двух камней пылал костер, излишне большой: скорее для успокоения, чем по необходимости. Рядом с костром на углях пеклась рыба. Все подавленно молчали, девочки тихонько плакали, утирая глаза и носы руками. Крадущаяся ощутила себя старшей в становище, и потому очень просто запретила себе вопли, рыдания и прочие эмоции. Закусив палец одной руки зубами, другой она ворошила угли в костре, когда услышала рядом тихие всхлипы и подвывания. Оглянувшись, она обнаружила, что это Сладкая - самая старшая девушка в группе, не считая ее самой. А прислушавшись к словам, удивилась еще больше. Сладкая плакала не о родителях, братьях и сестрах, а о "нашем погибшем Белом Покровителе", и уже потом о "шамане, вожде и папе". Происходящее показалось дочери вождя странным и придало новое направление мыслям, слезы жалости высохли. Она и раньше не особо понимала Сладкую.
  Сладкая получила свое прозвище вовсе не за выдающиеся женские достоинства, а за возникшую с раннего детства привычку жевать сладкий тростник. Что же касается внешности, то Сладкая и по виду была похожа на свой любимый тростник - такая же длинная и худая. Что она думала о своем будущем, Крадущаяся не знала, но замечала не раз, с каким жадным любопытством Сладкая смотрела на шамана или сидела около священной скалы, наблюдая за подготовкой к обрядам.
  - Интересно, можно ли влюбиться в духа? - спросила Крадущаяся у севшего рядом с ней Сучка.
  - Не в духе дело. Просто тень скалы была над всеми нами, над всем поселком. Это как ежеутренний восход солнца и ежедневно сладкий тростник. Ее мир, ее корни - постоянство всего. А сейчас все расколото.
  - Тебе надо быть шаманом. Я бы не смогла так сказать...
  - Все-таки вы со Старшим как сговорились, родственники. Он вчера утром, после того как я затеял смену имени, заявил, что это мне надо готовиться быть вождем, а не ему.
  - Ну и?
  Он покачал головой:
  - Никакое не "и". Нельзя мне быть ни вождем, ни шаманом. Я немного "видящий".
  - Почему ты никому не говорил об этом?
  - А зачем? Чтобы отец стал готовить меня в преемники? Да и пользы от моего дара... немного. Как тебе объяснить? Вот, к примеру, подхожу я к дереву. Вижу цветок перед ним желтый, наклонен влево, и знаю, если я пойду справа от дерева, там может лежать змея. Потом замечаю - два лепестка у цветка оборваны, и чувствую, пойди я слева от дерева, там в ногу может воткнуться острая ветка.
  - И где ты пойдешь? - она была заинтригована.
  Сучок помолчал немного, кивнул сам себе, и продолжил шепотом:
  - Как решит шаман? Он решит, что змея важнее ветки. Она в родстве с покровителем клана, и значит, ее не следует беспокоить. Как решит вождь? Он решит, что каждый должен смотреть под ноги, а потому и ветка и змея его вообще не касаются, а важно то, куда и зачем все в это время идут. Вождь должен быть прям и тверд, как копье. Шаман - надежен, как дух-покровитель. А я? Я вообще не могу понять, что важно, а что нет. Змея, скорее всего, уползет, а ветка прикрыта листьями и может глубоко пропороть ногу. А туда, куда идем, вообще идем зря, поскольку охота все равно будет неудачной. А потом я вижу рядом с цветком большой желтый лист, и чувствую... Я тону в своем видении, Крадущаяся.
  - И как же ты все-таки прошел мимо того дерева? Что решил?
  - А ничего я не решал. Просто шел, как случайно ляжет тропа под ноги. С детства научился забывать. Тропинки возможного чем-то похожи на паутину, я научился не замечать ее. Она сама по себе, я сам по себе.
  - Почему ты рассказал это мне сейчас? Хочешь сказать, ты видел, что случится с поселком? - в голосе ее послышалось опасное шипение напуганной кошки.
  - Видел. Сообразить бы еще, что именно... Когда мы делали гнездо на священной скале, я отговорил вас строить его у головы. Чувствовал, этого места "не будет". Но я не понимал, как это - "не будет"... Случившееся мне и в голову не приходило. И не могло, я ведь и сейчас не знаю, что произошло. Хотя да, еще кое-что видел, но тоже не понял.
  Вконец запутавшись, она тряхнула головой:
  - Успокойся, Сучок. Никто бы не понял. Когда я уходила, наставница решила остаться в поселке, потому что не могла понять грядущих событий. А ведь она была опытной шаманкой. Так что забудь пока, раз умеешь. Давай лучше займемся рыбой, она уже прожарилась.
  Еда изменила настроение, шоковая замороженность прошла, и в разговорах все настойчивее зазвучал вопрос, что делать дальше.
  За последние сутки ребятам не встретилось почти никого из лесной живности. Лес как вымер.
  - Думаю, они испугались битвы духов, - важно заметил Старший, - помните, как тот удав удирал. Все хищники попрятались. Правда, и не хищники тоже, надежды на хорошую охоту - никакой. Дикий, ты как думаешь, есть смысл сейчас искать мясо? - он обернулся к сидящему рядом крупному, звероватому парню, который выглядел сверстником Старшего, появившись на свет на полтора круга позже.
  Дикий, дожевав поджаристый кусочек, облизал пальцы и присоединился к разговору:
  - Как бы нас не нашли... Хищники попрятались, пока напуганные и не слишком голодные. Может, эта ночь и будет еще спокойной, а вот потом... Надо начинать ставить новый поселок, и вначале хотя бы частокол.
  - Тогда нужно решать с местом, - подхватил Сучок. - Около этой мертвой земли мне не нравится, тревожно здесь. Наверно, спокойнее быть поближе к Туманной, все же она нас пыталась предупредить, это не просто так.
  Как-то так получилось, что все повернулись к Старшему, ожидая решения. Крадущаяся мимоходом отметила, сколь вовремя произошла смена имени. Это наверняка не было совпадением - Сучок видел нечто в паутине возможного. Только вот не говорит, что.
  Старший встал, подводя итог размышлениям.
  - Да, Туманная нам помогала, значит, есть смысл идти на ее территорию. Но и беспокоить не хочется - Мягкой Лапки нет, шамана нет и подсказать некому. Лучше выбрать место рядом, не в самой лощине. Как я помню, горячий ручей, вытекающий из Логова, идет через цепочку из двух маленьких озер. Верхнее - на краю лощины, маленькое и тоже горячее. А нижнее - большое, с тростником по берегам и рыбой. В прошлый сезон я с отцом там несколько рыбин просто копьем смог добыть. Копья у нас как раз есть. Туда и пойдем.
  Крадущаяся тоже помнила это место. Поляна у Тростникового озера была меньше чем в часе ходу от хижины Мягкой Лапки. И они с наставницей не раз собирали там травы. Опять предстоял путь в гору.
  До места ребята добрались вечером и о каком-либо строительстве в этот день и речи быть не могло. К тому же всех куда больше интересовал вопрос еды - съеденная на привале рыба давно превратилась в воспоминания. Из срочных дел решили ограничиться кострами по краю поляны, плодами, орехами и речными моллюсками. Не слишком сытно, но выходить ночью на охоту было бы глупостью.
  Полусонное усталое копошение прервали вопли Сладкой и Подарочка, которых перед этим отправили на озеро поискать ракушек. Размахивая руками, они объясняли наперебой, что вода в озере горячая, а в зарослях у берега плещутся несколько огромных рыбин.
  Все кинулись к берегу. Вода в озере была не то чтобы действительно горячей, скорее излишне теплой. И крупным рыбам это не нравилось. Они жались к берегу и, высовываясь из воды, хватали ртом воздух. Рыбная мелочь от попытки сварить суп в котле размером с небольшой водоем пострадала меньше и крутилась рядом с устьями двух холодных ручьев, сбегавших в озеро со стоящей неподалеку скалы.
  Голодный желудок и вид еды в таком количестве и так близко прогнал всякую сонливость, и уже через несколько минут Старший, Сучок и Дикий, старательно прицеливаясь, били рыбу. Остановила их Крадущаяся, напомнив, что больше за вечер и утро не съесть, а коптильни в новом поселке пока не построено.
  Под треск костра и шипение жарящегося ужина довольные участники рыбалки обсуждали сегодняшний рыбный день, согласно относя происходящее к помощи Туманной. Ну кто еще, кроме Хозяйки Горячих Вод, мог так вовремя устроить им столь сытный и вдобавок почти готовый ужин? О гибели родных и поселка все дружно старались не думать, а Старшего, вспомнившего про эту поляну, уже и вслух стали называть "вождем племени".
  Сучок тихонько отозвал Крадущуюся в сторону от костра и шумной компании.
  - Хоть ты-то понимаешь, что мы не племя?
  - Почему?
  Не то чтобы Крадущаяся думала иначе, просто не могла понять, к чему этот разговор.
  - Потому что у нас нет духа-покровителя. Потому что ни у кого из нас нет взрослого имени.
  - Это так серьезно? Я помню, Белый Броненосец не особенно вмешивался в дела поселка. Жили же как-то мы до сих пор. Ну а взрослые имена... со временем сами что-нибудь придумаем. Подберем себе тотемы. Ты вон уже выбрал, и разрешения ни у кого спрашивать не стал.
  Сучок сел на камень и покачал головой, разведя руками в изумлении.
  - Разве тебе наставница не рассказывала, почему племена без духа-покровителя не выживают?
  - Нет. Мы как-то не говорили об этом. Почему?
  - Личные тотемы - это младшие духи. Если человек связывает себя с младшим духом по своей воле, то дух рано или поздно захватит власть над ним. И человек превратится в животное, а племя без духа-покровителя - в стаю. Потому покровителем и должен быть старший дух, чтобы держать младших в подчинении и следить, как они выполняют свое соглашение с людьми. Без позволения духа-покровителя только сумасшедший станет брать себе взрослое имя.
  - И что нам теперь делать?
  - Не знаю. Мне кажется, что среди нас есть один настоящий шаман... точнее - шаманка.
  - Ты о той марги? Окончательно уверился, что это был именно обряд?
  - А как же иначе? Подумай: Туманная нас даже рыбкой к вечеру подкормила, хотя мы не померли бы и на папайях. Неужели она не знает, что для нас сейчас самое главное? И что она делает? Она делает что-то очень похожее на обряд совершеннолетия. Посылает тебе марги, которая, по твоим словам, и так тебе нравилась. Как еще такое понять? Я для нас вижу единственную надежду - если ты уговоришь Туманную стать покровителем нашего племени. И тогда уже точно - племени.
  - Ты что!? Это же надо пить Воду Духов. А любой, кто ее выпьет, не являясь шаманом, сразу умрет!
  - Если "не является шаманом". Говорят, что дух места его убьет. Так ведь Туманная не станет тебя убивать.
  - Не знаю. Мне страшно...
  - Мне тоже. Придумай другой выход, - Сучок встал и, не оборачиваясь, пошел к костру.
  Крадущаяся сидела и смотрела на детей. Они остались одни, и надо было что-то делать. Никто, кроме нее, даже войти в хижину Мягкой Лапки не решится. Никого больше общаться с духами не учили. Хотя... Сучок вон и сам много чего умеет.
  Все равно ей оставался только обряд и та часть тайных знаний, которые раскрываются после него. В остальном она уже давно помогала Мягкой Лапке. Так что? Рискнуть выпить из черной тыквы-горлянки? Эту порцию Воды Духов они делали совместно с наставницей - настойка из нескольких древесных грибов, приправленная травами. Наверное, Крадущаяся и сама могла бы ее сделать. Но сделать-то сделать, а вот пить? Как и сколько?
  Крадущаяся поняла, что обдумывает практические вопросы. А значит, решение уже принято. Тогда надо поторопиться и успеть к хижине наставницы до темноты. Девушка подошла к Сучку и тронула его за плечо.
  - Я пойду в хижину Мягкой Лапки.
  - Погоди, я провожу тебя.
  Старший взглянул на друзей.
  - Куда это вы?
  - Племени нужен шаман, вождь, - Крадущаяся взглянула брату в глаза, выделив последнее слово, а затем повернулась и скрылась в вечернем лесу вместе со своим провожатым. Сидящие у костра проводили их взглядами и перешептыванием.
  До хижины Мягкой Лапки шли молча - берегли дыхание. Да и не хотелось ни о чем говорить. Только отвязывая плетеную дверь во двор хижины, Крадущаяся обернулась к своему спутнику. Движения Сучка стали замедленными и словно неуверенными. Его взгляд шарил по сторонам, то обращаясь на девушку, то убегая в сторону.
  - Ты опять что-то видел?
  Сучок молча кивнул.
  - Расскажешь?
  - Нет. Не спрашивай меня, пожалуйста...
  - Хорошо, не буду. Может быть, ты хотя бы знаешь, сколько Воды Духов нужно пить для обращения к хранительнице?
  - Не спрашивай меня...
  - Ну как знаешь. Хочешь молчать - молчи. Иди тогда, пока совсем не стемнело.
  - Нет. Я посижу здесь под деревом. У Логова Туманной меня никто не потревожит.
  - Сиди, - Крадущаяся вошла в хижину, прикрыв дверь.
  И только тогда Сучок тихо прошептал:
   - Прощай.
  В хижине Мягкой Лапки все было почти так, как Крадущаяся видела несколько дней назад, сидя здесь с наставницей. Слева от очага на плетеных полках лежали тыквы с готовыми отварами и настойками, справа на опорных столбах висел гамак, а в глубине, у задней стены хижины, сушились пучки трав. Часть тыквенных сосудов упала с полочек и раскатилась по полу, но в целом убранство плетеной хижины не пострадало от землетрясения. Несмотря на вечерний полумрак, черная фляжка легко отыскалась на своем месте - Мягкая Лапка старалась прижимать наиболее ценные настойки прутиками к стене хижины, чтобы случайно не уронить их.
  Девушка повертела фляжку в руках и задумалась. Сколько же пить? Наставница редко пользовалась Водой Духов. Хранится эта настойка тоже не слишком долго. Значит, на сколько тут? На раз? На два раза? Наверное, все-таки на два. Значит - пить половину.
  Она выпила настойку, скривившись от горечи: "Ну и гадость!". Затем заткнула пробку и убрала тыкву на место. При этом чуть не промахнулась мимо полки. Голова кружилась, руки слушались плохо. Крадущаяся решила забраться в гамак, вот только сделать это оказалось не так-то просто. Земля норовила выскочить из-под ног, а гамак все время куда-то уплывал. Наконец ей все-таки удалось забраться на непослушную сетку и угнездиться там. Сразу стало легче, дремотнее. По ногам поднималось покалывание, и скоро они перестали ощущаться совсем. Она попыталась что-то сказать или крикнуть, но язык перестал слушаться. Холод добрался до сердца, и сознание затопила темнота.

6 декабря 1993 года от рождества Христова. Город.

  Сегодня я вернулась с работы раньше обычного. НИИ Нефтехимии уже несколько лет перебивался случайными деньгами, а в нынешнем году стало особенно грустно. Дирекция, решив, что по вечерам от сотрудников все равно толку никакого, сочла экономию электричества более выгодной и закрыла институт в половине пятого.
  Мужа еще не было дома, сын Игорек убежал к друзьям. Их рок-группа готовила какой-то сюрприз на школьный новогодний вечер. Только крикнул из прихожей: " Мам, я пошел. Буду - сегодня" И быстренько смылся. Уже девятый класс... н-да, время, время...
  Я вывалила на сковородку сваренные макароны - поджарить. Извлекла из шкафчика банку шпрот и полезла искать консервный нож. Полосатая зеленая(1.0) кошка Харизма решила, что шпроты - это ей и, усевшись на табуретку, потянула банку на себя.
  - Анубрысьнемедленно!
  Кошка посмотрела на меня такими глазами, словно ее безмерно удивляла моя реакция: "А я чо? Я ниче. Она сама со стола поползла, спасаю, чтоб не упала".
  - Харя, наглая твоя морда, кто утром сметану под шкаф укатил? Вот, будешь сегодня одни макароны есть!..
  Харизма, изобразив оскорбленное достоинство, спрыгнула с табуретки и отошла на середину кухни. Потом села ко мне спиной и принялась постукивать хвостом по полу, отбивая ритм "я сердита, я очень сердита..."
  Вид недовольной Хари позабавил меня, я хмыкнула и уселась есть макароны. Настроение оставалось каким-то мутным. Я вдруг четко поняла: надежды сделать на работе что-нибудь заметное не сбылись. Семья, муж, сын - это да. Зато появился страх, если они станут для меня единственным смыслом в этом мире, я вцеплюсь в них мертвой хваткой. И отпускать Игорька к друзьям становилось год от года тяжелее. Не потому, что опасно. Сама с собой я могла быть честной - когда Лешки и Игоря нет рядом, становилось непонятно, для чего здесь я?
  Вспомнила прочитанную где-то фразу: "дети наследуют наш мир вместе с долгами перед всем нашим несбывшимся". И каков же мой долг перед несбывшимся?
  Я позволила памяти вернуть меня в яркие юные годы. Александра, для друзей - Сандра. Студентка Хабаровского политеха. Сумасшедшая круговерть дел, после выхода из академки на третий курс, когда возня с маленьким Игорьком и занятия в институте накладывались друг на друга. Химфак никогда не считался легким факультетом, а первые три курса на нем были особенно плотные. И все же, все же...
  Память подбрасывала картинки безоблачного неба, солнца, играющего на струях фонтанов. Захотелось улыбнуться. Странно, тогда все не казалось таким тяжелым, каким выглядит сегодня, если оглянуться назад. Разленилась? Или потеряно что-то другое? Именно тогда я встретила Профессора. Для меня он всегда был только "Профессор" и никак иначе, хотя вслух приходилось обращаться по имени-отчеству. Крепкий седой старик читал органическую химию и считался легендой института. Профессор был резок и язвителен на лекциях, что, впрочем, не мешало ему излагать материал как нечто простое и очевидное. Один раз пропустив лекцию, я залезла в учебник и несколько часов продиралась через пропущенную тему, после чего уважение к Профессору еще только выросло.
  В начале весеннего семестра встал вопрос о специализации. Весь наш курс провели по лабораториям, расхваливая великое будущее, которое нас ждет после выпуска на нефтехимических заводах или в целлюлозно-бумажной промышленности. Блестели белыми и хромированными боками новенькие установки, а некоторые лаборатории могли похвастаться даже мини-ЭВМ. Где-то в конце этой экскурсии я и узнала, что у Профессора тоже есть маленькая комнатка, заставленная цветочными горшками и увитая плетями ползущих по стенам лиан. Рабочий стол с простейшим химическим оборудованием да старое потертое кресло в углу. Профессора на месте не оказалось. Завкафедрой, проводивший экскурсию, только махнул рукой:
  - А здесь у нас Николай Иванович своими экспериментами занимается.
  Я тихонечко вошла в комнату и села в кресло. Лианы были повсюду, образуя над головой маленький зеленый грот. Уютно... На ярко освещенном столе в пробирках виднелись зеленые кусочки. Я подошла взглянуть. Похоже, это нарезанные листья и стебли комнатных растений, казавшихся обычным украшением интерьера. Тропические красавицы, наверное, играют не последнюю роль в тех самых "экспериментах".
  Дверь скрипнула и в комнату вошел Профессор. Заметив меня, он вопрошающе поднял бровь.
  - Извините, Николай Иванович, мы тут с экскурсией проходили, а я вот задержалась. Очень уж зелено.
  Надо же было что-то сказать.
  - Третий курс. Александра Селедкина, если мне память не изменяет?
  - Да.
  - Ну бегите, догоняйте группу. Вам сегодня еще надо будет определиться со специализацией.
  И тут я почувствовала, как меня понесло. Такое случалось иногда после лишнего бокала вина, да и в другие непредсказуемые моменты. За что однокурсники считали меня девицей эксцентричной.
  - Николай Иванович, а можно мне специализироваться у вас? Вы ведь ими занимаетесь? - я тронула рукой листья.
  - Вообще-то я студентов не брал. Да и зачем тебе?
  - Не знаю, мне показалось, что так будет правильно.
  Ну вот, ответила честно. Что теперь буде-ет...
  - Правильно?.. На других темах перспектив куда больше. По нефти иногда заявки из Центральной России бывают. А там и в Москву есть шанс попасть. Хочешь в Москву, девочка?
  - Нет, не хочу, - профессор удивленно поднял брови. Смешной он какой, придется пояснить: - У меня муж вулканами занимается, так что никуда он далеко от своей Камчатки не поедет.
  - Романтик, значит...
  Профессор задумался, кивая каким-то своим мыслям, и было непонятно, одобряет он или осуждает то, что Лешка "романтик"...
  - Николай Иванович, а все-таки - что за тема?
  - Тема? Я занимаюсь биохимией двух родов тропических лиан. Тут в комнате представлены несколько их видов из разных регионов. Первые два, начало моей коллекции, мне друзья из Панамы прислали. Так вот, если взять их сок и смешать, а потом нагреть градусов до семидесяти, пойдет реакция. А в результате получится некоторое количество эпоксидной смолы. Но не синтезированной, а, так сказать, естественного происхождения. Вот, смотри...
  Мне в руки попала пробирка, до половины заполненная мутной зеленоватой жидкостью, на поверхности которой колыхался сантиметровый слой смолы. От знакомой мне "эпоксидки" она отличалась переливчатым прозрачным янтарно-золотистым цветом.
  - ... вот так выглядит эта самая "тема". Не особо зрелищно.
  Ну да. Коне-ечно... Лешка, когда я с ним в экспедицию просилась, тоже уговаривал, что "вулканы вблизи - это не особенно зрелищно", а у самого глаза блестели. Вот как у профессора в этот момент.
  - Ничего. Я бы хотела этим заняться.
  - Ну смотри, твой выбор, девочка, - он сказал это вопросительно и подождал, пока я откажусь. Я упрямо молчала. Тогда он хмыкнул что-то под нос и закончил: - К завкафедрой не ходи, я сам его предупрежу.
  Так все и началось. На распределении нашему курсу не повезло - не прислали ни одной интересной заявки. Впрочем, я на них и не рассчитывала. Тем большей радостью оказалось предложение завкафедрой остаться в аспирантуре. Нет, оно не означало, что "стариковские причуды" получили одобрение руководства. Все проще - институту нужна статистика по защитившимся выпускникам. А у Профессора - имя, большое количество знакомых в ученых советах по всей стране и, соответственно, выше вероятность успешной защиты для ученика. Тема же кандидатской никого особенно не интересовала. Так у меня в распоряжении оказались три года для занятий "любимой травкой", как шутили однокурсники, не забывая время от времени справляться, как ее лучше употреблять - в кальян или в "козью ножку".
  Но и они закончились. Вариантов оставалось немного и я тогда устроилась в НИИ Нефтехимии, по совету институтской подружки, которая обреталась там с момента выпуска.
  Ну, и каковы же мои долги? Получается, что размером в жизнь. Надо бы позвонить научному руководителю...
  Последние пару лет Николай Иванович серьезно болел и не преподавал студентам. Однако я иногда звонила справиться о здоровье, а порой и заглядывала в гости. Мне хотелось сохранить хоть какую-то ниточку к тем годам своей жизни, в которых смысл этой самой жизни казался очевидным. Профессору же я всегда старалась улыбаться и показывать, что у меня "все хорошо". Он наверняка видел эту игру, но не нарушал ее, обходя скользкие вопросы стороной. Сегодня же возникло чувство, что время умолчаний истекло. Меня опять несло. Так, где там телефон...
  - Алло, Николай Иванович?
  - Да?
  - Здравствуйте, это Сандра. Как вы? Как здоровье?
  - А-а... здравствуй, девочка. Здоровье - его немного осталось. Заходи, как сможешь, тогда и поговорим.
  - Сегодня могу. Через часик.
  - Приезжай.
  Найдя карандаш и кусок какой-то тетрадной страницы, села писать записку.
  "Лешка, я ушла проведать Профессора. Макароны - на сковороде, шпроты - в холодильнике. Харя кормлена. Игорек убежал к друзьям голодный"
  На секунду задумалась, не забыла ли чего. Потом, быстро собравшись, вышла на улицу.
  Полупустая маршрутка ждать себя не заставила, и до институтского городка я добралась удачно. Профессор выглядел заметно хуже, чем обычно. Устроившись в кресле и кутаясь в шерстяной плед, он скорее делал вид, что пьет чай, чем действительно уделял ему внимание. Я тоже отодвинула в сторону свою чашку.
  - Что-то случилось, Николай Иванович?
  - Ничего неожиданного - на нас, стариков, зима действует не слишком положительно. А у тебя как?
  - Вроде бы тоже все нормально.
  - Неправда.
  - ?
  - Что-то случилось, я вижу.
  Я поболтала чай в чашке, стараясь потянуть время и найти подходящие слова. Ничего умного не нашлось. Но раз уж решилась говорить, то пусть будет, как получится:
  - Скорее "не случилось". Ничего. Мне сегодня показалось, что там, в институте и аспирантуре была жизнь, а сейчас - просто идет время...
  - "Сказали мне, что эта дорога
Меня приведет к океану смерти,
И я с полпути повернула вспять.
С тех пор все тянутся передо мною
Кривые, глухие окольные тропы... " (1.1)
  - Стругацкие...
  - Нет, Ёсано Акико. Мудрая была женщина.
  Я удивилась. Эту цитату из "За миллиард лет" мне доводилось повторять своим знакомым, а она, оказывается, вовсе не оттуда изначально, да еще и в женском роде. Н-да, не ожидала, что эти слова обратят ко мне. А ведь и правда: после аспирантуры было страшно.
  - То есть мне стоило продолжать тему любой ценой? Может быть... Сейчас я могу пытаться делать что-то по ней хотя бы ночами. Или, как один мой знакомый, заняться бизнесом, и если повезет, будут деньги и на продолжение темы. Не мной, так другими...
  - Сандра, девочка, ты делаешь ту же ошибку, что и большинство читателей повести, в которой приведена эта цитата. Ты в первую очередь замечаешь слово "смерть", а для Ёсано главным словом было "дорога".
  Профессор посмотрел за окно, отхлебнул из чашки уже остывающий чай и продолжил:
  - В молодости я верил, что интересная, творческая работа делает человека счастливым.
  - А сейчас вы в это не верите? Считаете, что связи нет?
  - Почему же, есть. Только она скорее в другую сторону. Счастливый человек сможет найти действительно интересный поворот и неожиданное решение. А потом со стороны скажут, что у него интересная работа. Найти же "интересную работу" и стать счастливым - тебе не кажется, что это слишком уж легкий рецепт? Будь это так, счастье можно было бы купить за деньги... пусть даже таким непрямым способом.
  - Но тогда, в институте, я же была счастлива. Точно помню. Хотя и семья, и ребенок, и стипендия смешная... Это все потому, что тогда я была молодой, да?
  - Ой, не смеши меня, Сандра. Ты это мне говоришь о прошедшей молодости? Нет, просто ты где-то пропустила поворот, или свернула "не туда". Ёсано не зря говорит о дороге.
  - Пропустила поворот... Вы знали?
  - Догадывался.
  - А почему мне ничего не сказали?
  - Я не мог знать, что для тебя "туда". Любой вариант мог оказаться правильным или неправильным.
  Дальше опять пили чай молча. Профессор явно решил, что сказано все. Я засобиралась домой.
  - Как добираться будешь? Маршрутки еще ходят?
  - Не беспокойтесь, Николай Иванович, пойду через речку на двадцатый автобус - он допоздна ходит, а лед уже крепкий. Это недолго.
  Я вышла на ночную улицу. Вроде бы ничего утешительного в разговоре сказано не было, но настроение изменилось. Даже показалось на мгновение, что в круговерти снежинок появился едва уловимый запах весны. На лавочке у студенческого общежития компания ребят терзала гитару.
  "...Ветер грозный, век железный,
И огонь задут.
Здравствуй, здравствуй, пес облезлый,-
Как тебя зовут? " (1.2)
  Ну да - железный век. А какие они еще бывают? Бронзовый, золотой, серебряный... Последние два - это уже про искусство. Бронзовый и железный - якобы история. Названы по тому, из чего ковали мечи. И всё это - металлы. Что за мир у нас? Мир меча, цивилизация металлов. Могло ли быть иначе?
  Я брела по еле заметной тропке через реку, не видя ничего вокруг. В голове звучали слова песни, где-то вдали стучали колеса поезда. А ведь по нашей с Профессором технологии пластмассу можно было получить раньше железа, однако этого не случилось. Почему? Да потому, что подходящие растения растут в джунглях, а тамошние жители так и не создали цивилизации. А если бы создали?
  Обдумать ответ на этот вопрос я не успела, зато почувствовала, как лед уходит из-под ног. Я была уже не на тропинке, а посредине темного провала полыньи, прикрытой тонким ледком. Холод страха прокатился по спине раньше, чем до нее добралась ледяная вода реки. Дальнейшее случилось слишком быстро - тяжелое зимнее пальто, пропитавшееся водой, почти не давало шевелиться, а течение, оказавшееся достаточно быстрым, потащило меня вниз. Я хотела крикнуть, но не успела и вода резанула болью грудь. Потом была темнота.
  

7 день 10 луны 10901 круга от н.м. Сандра.

  Я ощутила тепло солнечного лучика, ползущего по лицу. Глаза никак не хотели открываться, а голова - соображать. Первыми удалось осмыслить звуки - шелест листвы, плеск воды, и еще какой-то шум, похожий на закипающий чайник. Запах прелой листвы, каких-то тропических цветов, сырости. Что за место? И как сюда попала? Надо вспомнить... Профессора помню. Да, была в гостях. Потом пошла домой... студенты на лавочке...
  Память резко вернулась, как будто отдернули шторку с окна. Все до последних секунд, расползающихся под руками обломков льда и резкой боли в легких. Что со мной сейчас? Меня все-таки вытащили, и я в больнице? Ощущение легкого покачивания, что неудивительно. В тело врезаются какие-то веревки, ноги задраны вверх, простыней не чувствуется. Подвес? Все настолько плохо, что меня нельзя было положить даже на кровать? Надо все-таки открыть глаза. После некоторых усилий получилось разлепить веки и сфокусировать взгляд на некоем сооружении из веток и листьев. Потолок? С него свешивались пучки сухих трав. "Запасы Мягкой Лапки..." - промелькнуло в голове.
  Что? Какой такой Мягкой Лапки? Волна слабости прокатилась по всему телу и глаза вновь пришлось закрыть. В мыслях была полная путаница, воспоминания рассыпались на мелкие отрывки. Похоже на ускользающие обрывки сна, которые пытаешься удержать утром, а они разбегаются в разные стороны от будильника. Только сейчас не хватало той очевидной реальности, которая сама собой продлевает воспоминания предыдущего дня и тем отличается от памяти сна. "Сама собой" реальность не складывалась. Придется ей помочь.
  Кто я? Сандра, Крадущаяся... Какая, к черту, "Крадущаяся"? Это не отсюда. Значит, Сандра. Что помнит Сандра? Ну-ка, ну-ка, в обратном порядке. Полынья, зима, Хабаровск...
  А все остальное будет сон. Сон, сказано мною. Долгий и яркий? Что ж теперь, раз такой приснился. Собираем кусочки дальше. Профессор и студенты на лавочке - это из яви, а вот Мягкая Лапка - из сна. Но я ведь в гамаке Мягкой Лапки? Стоп, подруга. Сперва бардак в голове разобрать, потом о новой информации думать. "Мухи отдельно, котлеты отдельно." Для начала займемся явью.
  В памяти стали всплывать места и события моей жизни. Лешка и Игорек, кошка Харя и работа, разные люди. Поток воспоминаний уносил в прошлое, иногда задерживаясь на особенно ярких сценах. Муть в голове рассеивалась. Я - Сандра, определенная своими друзьями, родными и знакомыми. Своей работой, на которую хожу "как на работу", квартирой, в которой живу, книгами, которые читаю. Именем своим... Да, в первую очередь "именем своим".
  Все правильно, понятно и на своих местах. Что дальше? Непонятный гамак под спиной? Нет, кое-что было раньше. Раньше - сон, который надо вспомнить. Очень надо. Хорошо, глаза не открываем, сосредоточимся. Что там у нас? Крадущаяся?
  Сон вспоминался на удивление легко, стелился ковром мелких деталей, ветвился воспоминаниями о воспоминаниях. Странной мелодией звучал незнакомый язык, абсолютно понятный мне, будто родной. Чувство времени отказывало, я заметила только, что солнечный луч уже давно ушел с лица, а спина затекла от неподвижного лежания. Ну и кучерявый же сон, однако, красотища - хорошо, что дала себе труд вспомнить сразу, пока не стерся.
  С памятью разобрались. Пожалуй, время открывать глаза. Н-да. Потолок и прочая хижина никак не стыкуется с памятью яви, но зато вполне уместна как продолжение сна. Я все еще сплю? Нет. Определенно нет.
  Или я перепутала, где проснуться? Как там - "Чжуань-цзы снится, что он бабочка, или бабочке снится, что она Чжуань-цзы?" Если предположить, что я Крадущаяся, которой приснился сон про Сандру, то все встает на свои места. Но вот только не нравится мне такой вариант.
  А почему не нравится?
  И кому это "мне"?
  Есть ли разница в воспоминаниях? А ведь есть. Мужа Лешку я люблю, а вот брата Старшего - только помню. То есть получается, что я - Сандра. А вокруг - явь Крадущейся. А в своей яви я, кстати говоря, погибла. Или, скажем другими словами, во сне Сандры я погибла и проснулась во сне Крадущейся. Ой, не зря старый китаец мучил своих учеников загадками. Что он там им обещал? Бессмертие? Главное - вовремя проснуться, пусть даже в другом сне. Но жизнь во сне как-то не привлекает, значит, считаем, что "стакан полу-полон, а не полу-пуст". И вокруг таки явь. Явь Крадущейся, в которую я как-то попала. На том и порешили.
  Я снова попыталась открыть глаза, сейчас это удалось легко. Пошевелила головой, руками... тело слушалось, хоть и не слишком уверенно. Наверное, можно попытаться встать. Прикинув расстояние до земли, я вывалилась из гамака... на четвереньки. Дождалась, пока голова перестала кружиться и попыталась понять, что произошло. Медленно поднялась на ноги. Что? Гамак на уровне груди? Но ведь когда я смотрела сверху, до земли было совсем близко. Да нет, столько и было. Оглядываюсь по сторонам, какой-то непривычный ракурс, как будто сижу на стуле. Ах, вот оно что - рост изменился. К этому придется привыкнуть и хорошо бы побыстрее.
  Еще раз оглядываюсь вокруг. Никакой зацепки, ни тебе линейки, ни спичечного коробка. Но по ощущениям я стала заметно ниже. Ну и дела. Память Крадущейся меня почему-то к этому не подготовила. Хотя с другой стороны, с чего бы, для Крадущейся все естественно.
  Еще раз осматриваю свое тело, ощупываю его (своими?) тонкими руками с коротко обкусанными ногтями и цепкими пальцами. Очень гладкая смуглая кожа оттенка среднего между кирпичным и оливковым, маленькие груди дерзко торчат вперед, никакого тебе купальника. Только плетеная из каких-то грубых нитей "мини-мини" юбка на бедрах и все. И в таком виде Крадущаяся здесь ходила? И как мне теперь быть? Начну стесняться - обратят внимание. А чего, собственно, стесняться? Здесь все так ходят. Как на нудистском пляже. Нет, там знаешь, что, уходя, придется одеться. А здесь никто не одевается. Ну и все, и забыла об этом. Меньше проблем: ни стирки, ни дурацких мыслей на тему "что же мне сегодня надеть".
  А все-таки, где я на самом деле? Варианты "во сне" и "в другом мире" - откладываем в сторонку про запас. Не потому, что невозможны. Ситуация достаточно бредовая, и потому возможно все. Но эти варианты мне сейчас не дают никакой полезной дополнительной информации. Тогда, пока не доказано обратное, считаем мир той и другой яви одним и тем же миром. Осталось "место" и "время".
  Я уселась на обрубок бревна, лежащий рядом с очагом, и вновь обратилась к воспоминаниям Крадущейся. Почему-то ее воспоминания вызывают у меня головокружение, так что лучше заранее на что-нибудь приземлиться. Тем более пришлось вспоминать школьные уроки природоведения и более поздние занятия спортивным ориентированием. Итак, место...
  По воспоминаниям Крадущейся длина тени в полдень очень мала, значит я где-то близко к экватору, но не на экваторе. Обход солнца по небу по часовой стрелке, то есть полушарие - северное. Что еще? Я вспомнила, как Крадущаяся смотрелась в воду ручья на свое отражение, ощупала лицо и глаза. Кажется, никакой особой раскосости не наблюдается, как и плоского лица. Вообще-то приятно, китайский тип внешности не в моем вкусе. Рассматриваю свое тело, смуглое, но не чернокожее, скорее красновато-коричневое. Волосы черные, взлохмаченные, ниже лопаток, прямые и жесткие. Африка отпадает. Индия или Америка? Все-таки скорее Америка, у индусов оттенок кожи другой. Угу, добро пожаловать к индейцам центральной Америки. Во влипла!
  Ладно, что у нас со временем? Берег моря или океана с севера и северо-востока. Вариантов много: Панама - Тихоокеанское побережье; Карибское море - Флорида, Мексика. В наше (усмехнулась грустно) время все эти места очень многолюдные и оживленные. Какие корабли помнит Крадущаяся? Гм... а никаких, оказывается, не помнит. Не было кораблей? Ни белых круизных лайнеров, ни средневековых парусников, ни лодок майя. Никаких. Как же так? Либо я ошиблась с местом, и это, например, Индия... Нет, не подходит - у побережья корабли все равно должны быть. Тогда, выходит, время, в которое меня угораздило попасть, по крайней мере, до конкисты. Но вот когда? Пока зацепок не вижу. Да и бог с ним - потом решим.
  А пока что-то очень хочется пить. У Мягкой Лапки всегда был большой горшок с водой. Может там еще сколько-то осталось? Иду в угол хижины. Осталось, но самая малость. В полуведерном горшке несколько стаканов на донышке - все остальное ушло через пористую керамику. Глазури здесь еще не придумали.
  От выпитой воды начинаю чувствовать себя лучше - тошнота и сухость во рту проходят. Нет, надо же было так травануться... Нормальное такое похмелье от этой водички духов, будем иметь в виду.
  Поставив опустевший горшок на место, возвращаюсь на бревно у очага. Надо определяться, как себя вести, да пора уже и выбираться из хижины. Еще раз оглядываю себя, - да уж, это как же ж... Стоп, Сандра, забыла, что здесь все так ходят? Спокойно! Спокойно. Радуйся, что забросило в тело девчонки, а не сморщенной старушенции с обвисшими грудями. Вот так, во всем нужно видеть положительные стороны, и дышим ровно, не спеша.
  Давай-ка разбираться, кто мы здесь, и что можем сделать. Попытаться вернуться? А получится? Умереть здесь - воскреснуть там? Воскреснуть где, когда, в чьем теле? Сейчас вот уже попала неизвестно куда, а что будет в следующий раз? И будет ли вообще такой подарок - "следующий раз"? Тело Сандры, может, уже кремировали... если, конечно, нашли. Чего потащилась по льду через реку?.. "Люсенька, родная, зараза, сдались тебе эти макароны..."(1.3) А если уж понесло, так хоть бы под ноги смотрела. Лешик, Игорек, как вы там без меня?.. И как я без вас?.. Стоп, о них не нужно, так и свихнуться недолго. Выходит, "умерла так умерла", будем здесь осваиваться. Только вот в качестве кого?
  Крадущаяся затеяла всю авантюру, чтобы стать шаманкой. Нужно ли мне это? Как шаманка я смогу стать достаточно независима. Не так уж мало для воспитанницы "века равноправия", а какова в таком разе цена? Про семью можно смело забыть. Про детей, в общем, тоже, традиция утверждает, что при рождении ребенка шаманка теряет силу. Да, важный момент, а у меня есть сила? Ой, что-то не чувствую я за собой ничего такого, да и за Крадущейся не помню. С другой стороны: а есть ли она вообще, "сила"? Мой рационализм двадцатого века утверждает, что нет.
  Тогда вопрос следующий - а смогу я "изобразить" шаманку? Что там у нас из первоочередных задач у "беседующей с духами"? Сучок говорил про сползание племени к состоянию стаи. И надеялся на помощь Туманной. Не знаю, как насчет помощи, но задача в общем вполне рациональная. Могу ли я ее решить? А куда денешься? Если племя превратится в стаю, мне станет весьма паршиво, кем бы я ни была. Получается, задачу придется решать в любом случае. Хорошо, а если я-таки провалюсь, что у нас делают с плохими шаманами? В жертву приносят? Гм... вроде нет. Лишают статуса и отправляют замуж. От ничего ж себе, а говорили "жестокие дикие племена". Определенно, авторы "приключений доисторических мальчиков" как минимум преувеличивали. Или вообще не в курсе, скажем, никто ведь с ними такими воспоминаниями не делился. Остается их только пожалеть, бедолаг. Гм, или позавидовать?..
  Итак, отправляют замуж. Что происходит замужем? Мужу полагается подчиняться безусловно. За непослушание могут и побить. Однако жена может сбежать в другое племя, и сбегают дамы не столь уж редко - знают, что скорее всего их примут. Задачи жены - дети, стойбище, огород. Задачи мужа - охота, он занимается мясом, рыбой и охраной. Вполне стабильное партнерство. Только вот мне оно надо?
  А если нет, то что? Других ролей для женщины не предусмотрено. А тех, кто "вне спектакля", могут и из племени попросить. Кто может? Вождь с подачи шамана. Опять шаман... Ну уж нетушки, такой ключевой пост в чужие руки отдавать не стоит.
  И какие первые шаги? Объявляю, что Туманная Анаконда признала меня шаманкой и согласилась быть покровительницей племени? Нахальство, конечно, но оно же и есть "второе счастье". Надеюсь, эта самая Туманная не утопит меня в гейзере. Да и имя себе надо поменять. Я попробовала его на вкус, произнесла вслух "Крадущаяся". Незнакомые, но понятные сочетания звуков гармонично выпевались будто всем телом. Как там Крадущаяся хотела? Марги? "Крадущаяся Марги". Терпимо звучит. Сучку вон меньше повезло. Кстати, Сучок ведь ждать меня собирался. Сколько времени прошло? Не меньше суток, если я только одну ночь без сознания валялась. Интересно, дождался или нет?
  Выглядываю из дверей хижины. Метрах в двадцати ниже по склону, у небольшой каменной осыпи горит костер. Рядом с ним на низкой сухой ветке дерева висит что-то вроде сумки из коры. От сумки исходит неземной аромат (сглотнула слюнки), а сидящий рядом с костром на корточках жилистый мальчишка-подросток с торчащими во все стороны локтями и коленками поводит внутри этой сумки двумя палочками, что-то нащупывая. Напрягаю память. Кажется, это и есть Сучок... Делаю движение подойти к костру и замираю на полушаге - он же голый! Юбки Сучок не носит, обходясь мягким плетеным шнурком на поясе. Так, Сандра, не тормозить! В этот момент Сучок, похоже, зацепил в вареве то, что искал и извлек наружу с помощью двух рогатин камень, размером с пару кулаков. Закатив его в костер, он повернулся к мне.
  - А вот и ты. Я правильно угадал время.
  Ноздрей достигла очередная волна запаха. Мой желудок громко заурчал, так что сложно было не услышать. И его слова меня насторожили. Что-то важное. Так... вчера говорили с Крадущейся о видении будущих событий. Бред, мистика? А мое присутствие здесь тогда что? Вот то-то же.
  Будем исходить из того, что Сучково видение будущего такая же реальность. Но ведь тогда он, скорее всего, догадывается, что я не Крадущаяся. Да. И провожал он ее как-то странно и сейчас встречает. А проверим:
  - Угадал или увидел?
  - Или увидел. Лучше скажи, как мне тебя сейчас звать?
  - Сан... Крадущаяся Марги.
  - Полным именем? Извини, Крадущейся мне тебя называть будет сложно. Ты сейчас другая.
  Вот мне и ответ, м-да. Сучок отвел взгляд, сплел пальцы и уставился на огонь костра. Не поднимая глаз на меня, продолжил:
  - А Крадущейся больше нет, и я виноват перед ней.
  - "Другая?" Ты видел, что так будет?
  - Что-то видел, о чем-то догадывался. Но подробностей не знаю, и это хорошо. У меня такое чувство, что если бы я их знал, то сошел бы с ума, - Сучок поднял глаза и виновато улыбнулся.
  - Ладно, тогда зови меня Марги.
  - Ближним именем? Кто я для тебя?
  - Очень надеюсь... что друг.
  - Благодарю. Хотя я не уверен вовсе, что мы знакомы. Да и понять нас могут неправильно.
  - Чем это грозит?
  - Разве что сплетнями. Особенно сейчас. Но меня они не слишком беспокоят. А тебя?
  - Меня тоже. А почему "особенно сейчас"?
  - Расскажу. Садись есть, я тут рыбку сварил. Решил, что тебе после "воды духов" лучше будет поесть чего-нибудь жидкого. Ну и пока ходил утром вокруг хижины, увидел висящую снаружи варочную плетенку, наверно, Мягкая Лапка ее проветрить вывесила. Потом сходил к ребятам. Узнал, как у них идет строительство поселка, да поймал небольшую рыбку.
  - И принес ее сюда, чтобы сварить мне?
  - Да. Наши очень за тебя беспокоятся. Сходи посмотри, у Мягкой Лапки где-то должны быть ложки.
  Я вернулась в хижину и нашла на полочке две грубо выструганные деревянные ложки с неимоверно длинными ручками. Тарелок здесь не водилось, и ручки у ложек делались длинными, чтобы есть прямо из "сумки хозяйственной", как окрестила я ее по первому впечатлению. Сучок дожидался у костра, перевесив плетенку, чтобы удобнее было есть. Отдаю ему одну из ложек.
  - О! А ведь это я их для Мягкой Лапки выстругивал...
  - Там были только эти две.
  - Ничего, я тебе еще вырежу.
  - Когда время будет. Говоришь, ребята беспокоятся?
  - Еще бы. Новая покровительница племени и новая шаманка. Пойду обрадую их сегодня. Завтра утром придут приносить дары.
  Я невольно поморщилась - ох ты, еще и дары. И никакой уверенности, что сходу смогу правильно повторить действия Крадущейся на обряде.
  - Может, обойдемся без даров, а? Туманная уже приняла, вспомни.
  - Тогда надо хотя бы клятву вождя у Старшего принять, и твой танец непременно нужен. Может быть, это спасет нас, хотя...
  - Сучок, что-то еще случилось?
  - Да не случилось, Марги, но может случиться. Понимаешь... девочки без защиты остались. Раньше к ним никто приставать не решался, отцов боялись: за дочек так наваляют, мало не покажется. А сейчас отцов нет, а девочки - вот они. И у парней яйца мысли вниз оттягивают. Тяжелые, видать. Я ребятам напомнил закон: если девушка понесет ребенка от одноплеменика, то изгоняются оба. А Дикий мне: покровителя нет, вождя нет, значит, и закона нет. Тогда я ему напомнил, что ты к Туманной ушла. Вроде бы поутих, но вряд ли дольше, чем до твоего возвращения.
  - Но все встанет на свои места, когда Старший будет вождем под покровительством Туманной?
  - Хотелось бы в это верить. А что, если Старший не согласится?
  - Как это - не согласится?
  - А вот так. Он уже сейчас чувствует себя самым главным. Еда - есть, девушки - есть, законов - нет. Зачем ему брать на себя обязательства? Тем более, что Дикий ему постоянно о том же твердит.
  - Разве он не знает разницы между "вождем племени" и вожаком стаи диких обезьян?
  - Похоже, не понимает. Честно скажу, я надеялся, что у твоего брата ума на это хватит. На клятву вождя его я, наверное, смогу убедить. Напомню, как он гордился, что его отец заботится о племени. Но есть еще одна сложность - по традиции дарами охоты муж кормит жену. Именно жену, а не всяких там девиц из племени. А тут девушки уже два дня едят пойманную нами рыбу. Вот Старший с Диким и говорят: раз едят - значит по закону. Мне и возразить нечего, только напоминать об одноплеменности. С этим не знаю что делать, - он смешно сгорбился и развел руками, держа в одной рыбью косточку, как дирижерскую палочку.
  - Они, стало быть, "едят нашу рыбу"... Я тоже?
  Постучав ложкой по плетенке и прищурившись, смотрю на Сучка в упор. Он усмехается углом рта и не отводит глаз.
  - Ты - нет. Ты теперь шаманка, а значит, имеешь долю в добыче. Кто бы тебе ее ни принес. - И он выразительно подвигал бровями, сложенными "домиком". - Но когда я стану называть тебя Марги при посторонних, мысли у них пойдут во вполне определенную сторону. И это хорошо.
  - Почему хорошо? Может, тебе стоит называть меня иначе?
  - Я вижу, как ты на меня смотришь. Совсем не так, как смотрела Крадущаяся. Для нее я был просто приятелем по забавам, одноплеменником, почти братом. А вот для тебя - нет. И называть я тебя буду интимным именем, Марги. При всех, чтобы никто больше близко не подкатывался.
  - Наглец, - сержусь скорее притворно, чем всерьез (почему-то ощущаю себя уютно, находясь рядом с этим парнем). Облизываю ложку и делаю движение, как бы собираясь огреть ею Сучка по лбу. Он отклоняется:
  - Какой уж есть. И друг. Я пойду к остальным с радостной новостью. Ты будешь ночевать здесь, в хижине?
  - Да.
  - Это правильно - хижина теперь твоя. А мы придем утром на обряд, - он поворошил угли в костре, встал и уже совсем другим тоном продолжил: - Подумай, как обезопасить девушек хотя бы на первое время. Сама, или пусть Туманная подскажет. Мне пока что-то ничего в голову не приходит.
  С этими словами Сучок бесшумно исчез за деревьями. Задумчиво смотрю ему вслед. Вот ведь, уже командует. Вопрос - нравится тебе такое положение вещей или нет? А, Сандра? Взрослая тетка вроде бы... но признайся себе, что нравится. Что, в общем-то, понятно, в чужом пока еще мире хочется кого-нибудь чувствовать другом. Даже если это парнишка, по виду ровесник твоего сына. Тогда так тому и быть, а с претензиями Сучка на командование я по ходу дела разберусь. Главное, чтобы не зарывался.
  "Девичьим грезам" отчетливо мешало беспокойство насчет предстоящего утром обряда. Я помнила порядок действий. То есть помнила, конечно, Крадущаяся, но раз уж память досталась мне по наследству, значит и я тоже. Итак, что у нас там...
  Сначала шаман убеждается, что время обряда благоприятно, и песней сообщает об этом общественности племени и лично "и.о" вождя, который на радостях отгрызает себе ногти. Ну, это мы пропустим, и так понятно, что благоприятно: деваться-то некуда. Потом кандидат на место вождя срезает свои волосы и кладет их на дарственный камень вместе с предварительно обгрызенными ногтями, затем кропит сверху своей кровью и уходит. Шаман пением и танцем призывает покровителя. Если покровитель приходит - вождь считается "утвержденным в должности", а нет - так нет. Вроде все просто, свист и шипение, требуемое для приманивания Туманной, я тоже приблизительно помню, а если и ошибусь - никто не проверит. Еще помнила ритм приплясывания Крадущейся на горячем камне... Для племени этого достаточно, главное, чтобы гейзер среагировал на мои действия. В мистическое управление гейзером я не верю. Ну вот не верю и все...
  - И все-таки, где-то у него должна быть кнопка, - я вскочила и принялась ходить около догорающего костра, пританцовывая в ритме "призыва духов", смахивающем в таком исполнении на "Скованных одной цепью". В движении думалось лучше. Итак: дары, свист, пляска, пузырь пара. Надо бы повторить пару раз.
  Мурлыкая "Если вы не так уж боитесь Кащея, или Бармалея и Бабу-Ягу...", захожу в хижину, обводя взглядом полки и беру одну из глиняных фигурок, которую Крадущаяся когда-то делала для наставницы. Верчу в руках. Не то разжиревшая змея, не то худая черепаха.
  - "...а на цепи сидит Горыныч Змей!.." Удав, который проглотил слона! Сойдет, пожалуй.
  Хихикнув, вприпрыжку бегу к озеру, в ином теле и движения изменились. Важно вышагивать не хочется, хочется бегать. Добравшись до берега, пытаюсь определить период выбросов фонтана пара. ...сто сорок пять, сто сорок шесть... Ага! Прыгаю на торчащие из кипятка камни и скачу к плите. Свистя, подпрыгивая и отбивая ритм пятками в лучших традициях чечетки, изображаю некий "танец", замечаю качание плиты. Это должно быть оно! Точно: кнопка и никакой мистики! Раззадорясь, раскачала плиту куда сильнее обычного и едва успела выскочить на берег: пузырь пара оказался значительно больше ожидаемого. Ага! Отдышавшись, собираюсь повторить опыт, запасясь плетеным ковриком из хижины, ибо эксперимент считается научным, когда результат воспроизводим независимо, даже и без даров со свистом. Добегаю до плиты, бросаю на нее коврик и, встав на него коленями и ладонями, почти прижимаюсь ухом к поверхности камня, прислушиваюсь к ощущениям. Наклоняла плиту я на сей раз молча, и свист и булькание, идущие из-под камня, отчетливо слышались в тишине. Вот в чем дело! Плита - клапан, наливающий воду в "чайник". Ай да Сандра!
  Страшно довольная собой, возвращаюсь на берег и иду к погасшему костру доедать суп. От удачно решенной задачки и прыжков по камням разыгрался аппетит, а муть в голове, оставшаяся после отравления, прошла.
  Облизав ложку, я сняла с ветки варочную "сумку" и направилась к "хозяйственному источнику". Память Крадущейся подсказывает дорогу. Ну-ка, ну-ка как тут кухня устроена... Этот источник, с температурой около сорока градусов, бил из-под камня, метрах в ста от хижины. Вспоминаю, что Мягкая Лапка не разрешала Крадущейся мыть посуду где-либо, кроме него. Говорила: этот источник течет отдельным ручейком в небольшое болотце и не смешивается с водой из Логова, а значит - не беспокоит Туманную. Но я думаю, что дело вовсе не в Туманной, а в элементарной гигиене и разделении чистой и грязной воды. Только вот понимала ли это сама Мягкая Лапка? Мне почему-то кажется - понимала.
  Повесив сумку из коры на колышек плетня, отправляюсь спать. Вечерние тени уже накрыли лощину, темнеет здесь моментально. Вздохнув по поводу городского образа жизни, с его вечерними огнями и электрическим светом, полезла в гамак. Что ж, придется привыкать...

8 день 10 луны 10901 круга от н.м. Дикий.

  Я вылез из гамака злой. Лагерь шумел, не дав выспаться. Так последнее время каждое утро, даже еще и до катастрофы. Мельтешение этих так называемых "соплеменников" раздражало. Радуются. Взяли их, видите ли, под покровительство. Вон звери живут себе без всякого "покровительства" и довольны. А тут, мало того, что эта девка в шаманки выбилась, так еще и "старейшую" в покровители выманила. Девка - в шаманки! И сегодня своего братца в вожди потащит. И ведь всем нравится. Как же - "отличный воин"! Я, между прочим, воин не хуже, а за меня почему-то никто не сказал. Ну и змея с ними... именно что.
  Но пора собираться, поглядеть, как там новоявленная Марги обряд проведет. Гм... Марги. Тотемом обзавелась. Ладно, хватит раздумывать, все уже ушли, надо догонять.
  О, нас уже ждут. Крадущаяся явно не желает лишних разговоров и сразу тянет Старшего к Логову. Какая-то она сегодня не такая, как обычно. Ну да, конечно - шаманка, взрослая опять же, к-кошка драная. Интересно, если Туманная его не признает, позовут ли меня? Да нет, вряд ли, куда им признать, что я был бы лучшим вождем.
  Ну вот, Старший полез на камни. Сложил свои ногти обгрызенные и клок волос. Не, разве это волосы? Так, шерсть плешивого ревуна, а не волосы. Вот у меня волосы... и не только на башке. Пытается аккуратно порезать ладонь каменным ножом. Боится, что ли? Да нет, не должен бы, он хоть и туп, но не трус. Что же тогда дергается? Ага, вот вроде бы накапал крови и сбегает с камня.
  Теперь пережидаем столб пара и Крадущаяся побежит высвистывать Туманную. Побежала... Эт-то что такое? Это что еще за танцы? Выгибается, ногами размахивает, груди к небу задирает... ва-а-у как выгибается. Р-р-р-р... А как шипит да пищи-и-т... В голове начинает мутиться и я проваливаюсь в воспоминания.
  Давно уже, несколько кругов тому, мы с отцом были на охоте. Завалили мелкого тапира и уже собрались возвращаться в поселок. Отец стал разделывать тушу, а я решил пройти по звериной тропе и посмотреть на лежку. Идти оказалось дальше, чем я ожидал, но зрелище того стоило. Лежка оказалась не пуста. Посреди сырой поляны большой черный самец покрывал молоденькую пятнистую самочку. Свинка застряла мордой между двумя деревьями и могла только подергиваться. А как она визжала! Тонко, с переливами... Ко мне подошел отец. Видимо, я уже долго здесь стоял.
  - Гляди, эк он ее натянул, Дикий! Вот это мужик!
  Да. "Натянул". Я с тех пор понял смысл этого слова. Самки существуют, чтобы их натягивать. А они при этом визжат и пищат.
  Потом, когда гонял шкурку за кустами, я часто представлял, что беру какую-нибудь из девочек, сжимаю в руках, а она меняется, расплывается, превращается в теплый пульсирующий кожаный мешок. Я натягиваю этот мешок на свой увеличившийся член, мешок пищит как котенок, которому наступили на хвост. Или визжит, как та хрюшка. А потом снова превращается в девочку, и говорит мне, что она, наконец-то, поняла свое счастье... Я от таких мыслей сразу кончал. Да и в другое время, стоило подумать о "визгах", как перед глазами вставала та поляна. Вот и сейчас... я ж тока сморгнул! а Крадущаяся уже дотанцевала и бежит к берегу.
  Интересно, подтвердит ли Туманная выбор вождя? Ого! Вот это волна, и фонтан кипятка... ничего себе. Это она так Старшему радуется? Не верю! Видно, Марги таки сильная шаманка, вон как выплясывала. Надо с ней осторожнее, а то мало ли... Повезло Старшему с сестричкой.
  В общих поздравлениях участвовать не буду. Сдалось мне Старшего поздравлять. Еще чего. А вот куда Сучок направился тихонечко? Крадущуюся ищет? Зачем? Пойду-ка я потиху вдоль стены хижины...
  - Марги, поздравляю, отлично все прошло.
  - Поздравления приняты, Сучок, - Крадущаяся улыбается.
  С каких пор Сучок называет ее интимным именем? И она вроде не против... Но эта парочка тут ведь не для поздравлений уединилась. А для чего?
  - Ты придумала, что делать с девушками?
  - Нет. Хорошего решения я не вижу, а спрашивать у Туманной - это опять пить воду духов. Я потом сутки отсутствовать буду. Сейчас не время.
  - Пойми, Дикий воду мутит, а у Старшего мыслей в голове по пальцу одной руки пересчитать можно. Пока мы думаем, они девушек под ближайшим кустом уложат...
  Ого. Как интересно. Это я, стало быть, "воду мучу"? Ну Сучок! Ну я тебе... Хотя про Старшего он прав. Мыслей у него маловато, даже я пока так и не смог его убедить, что все девки теперь наши... и какое тебе вообще дело? Боишься, что никакая не достанется?
  Крадущаяся сидит, волосы на лицо упали - не видать лица стало. Подперла рукой щеку, смотрит в пол, чертит по нему прутиком какие-то свои шаманские картинки, меня не замечает, хоть я и близко стою. Потеряла осторожность. А вот Сучок к чему-то стал прислушиваться. Не-ет, тебе меня не услышать, а видеть ты меня за углом хижины не можешь. Это Крадущаяся могла бы увидеть, но ей не до того. Так... о чем это она?
  - ... что я могу сделать быстро, так это собрать старших девушек и напоить всех противозачаточной настойкой. В случае чего хоть выгонять никого не придется. Не решение, конечно...
  Пора уходить. Все, что нужно, я уже слышал. О как круто все повернулось-то. Туманная пока не высказала никакой своей воли насчет девок. И в ближайшие сутки не выскажет. Остается только традиция об изгнании тех, кто завел ляльку от единоплеменника. Сейчас же можно будет натягивать! Всех! А когда Старший спохватится - будет поздно, девки поймут, что их счастье - визжать подо мной. И будет он ходить грустный и одинокий, хоть и вождь. Да и каким вождем он будет, если с ним после меня никто не захочет. Вот и придумал. О! Надо с кого-то начать. Марги - шаманка, с ней не связываемся. Ошпарит еще так, что все навсегда сварится и не встанет больше, ну ее. Сладкая... Жесткая, костлявая, визжать небось вообще не умеет, а кричит - будто ревуны дерутся. Не стоит у меня на нее. Пусть Сладкую Старший забирает, так уж и быть. Кто там у нас дальше - Светлая и Гремучка. Остальные - мелочь. Их пока просто напугать хватит, а сейчас надо кого-то из взрослых девок занять, пока Старший не спохватился. Кого? Гремучка, конечно, красивее, но характер... Обряда она не проходила, и Гремучка - только прозвище, но думаю, никто не сомневается, каким будет тотем. Ну ее в болото, справиться с ней я справлюсь, да на какой дикобраз мне такие сложности? Остается Светлая... для начала. Девка правильная, пищать будет правильно...
  Правильная? А ведь это мысль! Все сделаем по традиции... ну почти, и не отвертеться ей будет.
  Охота заняла у меня больше полдня, но вышла удачной. Крупный жирный агути прятал найденные где-то орехи и так старательно греб землю, что не услышал моих шагов. А уж потом уворачиваться от копья было поздно, зверек сам себе ловушку вырыл, увлекшись своим занятием. Разделывая его тушку, я вдруг понял, что девки уже не занимают меня так, как утром. Как будто ветром унесло туман. Девки, да, некоторые красивые, и... и ничего. Просто девки. А сейчас меня больше интересовал сам мой план, чем его результат. И ладно, будем реализовывать задумку ради нее самой. Да и удовольствие, надеюсь, получу.
  Приманка теперь у меня есть, и просто отличная. По мясу за последние дни все уже соскучились, попытаются "поучаствовать". Это к лучшему, но на всю затею времени у меня будет немного. Тогда приготовим "свадебный пир" заранее.
  Я вырезал только самые лучшие куски тушки, чего-чего, а это я умею - и выбирать и вырезать. Не стал бы обходиться с добычей столь расточительно, но сейчас важнее было другое. Закончив разделку, взялся за костер и, пока готовились угли, насадил кусочки мяса на выструганные палочки. Можно начинать жарить. Приготовление заняло еще часть дня, времени оставалось все меньше. Завернув результаты трудов в листья и обмотав сверток тонкой лианой, я отправился к лагерю. Но за недоделанное ограждение не пошел, а залез на дерево в стороне и стал наблюдать. А вот и момент, похоже, подходящий - в постройке плетня сделали перерыв, а Светлая отошла от изгороди и направилась к реке. Пора. Подождав, пока она мою схоронку минует, вхожу в лагерь и, не обращая внимания на общий костер и соплеменников, устраиваюсь с краю поляны и начинаю разводить костерок. Мясо развернул и положил рядом. Ребята потянули носами, повернулись в мою сторону и запереглядывались. Затем Старший встал и направился ко мне:
  - Хорошее мясо. Почему с остальными не делишься?
  - Не хочу, вождь. Мы не на общей охоте, и мясо добыто в одиночку. Я обязан делить его только со своими женщинами. Ты ведь знаешь порядок...
  Говорю специально громко, чтобы слышали у общего костра. Старший молча разворачивается и уходит к остальным, что-то им говорит. Ребята отворачиваются от меня, демонстрируют обиду и налегают на всякую зелень, будто бы я им обещал, что еды принесу. Старший жует лист щирицы. Это все пустое, их обид хватит ненадолго. Не больше, чем до следующей моей удачной охоты. Гремучка обернулась, зыркнула так в мою сторону и ухмыльнулась во всю свою немаленькую пасть. Она может и запомнить... Поделиться, что ли, с нею мясом, только бы не нарваться на какую-нибудь пакость. Не, не буду, нельзя сейчас показывать, что мясо мне не особо и дорого. Сам-то я успел перекусить еще когда готовил, пусть и не такими славными кусочками.
  Разжег свой костер посильнее и пристроил уже готовое блюдо рядом - разогреваться. Над поляной поплыл пробуждающий аппетит запах. А вот и Светлая, вышла из-за деревьев, принюхалась, идет в мою сторону. Отлично, о том, как я отказал в мясе остальным, она не знает.
  - Светлая, чуешь чем пахнет? Молоденький агути, лично мной добытый и зажаренный, вон какое мяско. Наверное, уже готов. Хочешь? - и смотрю на нее этак небрежно, а то еще решит, что я сам голодный. Хотя так оно и есть в каком-то смысле.
  - Ой, Дикий. Конечно, хочу!
  Светлая садится рядом и берет из моих рук палочку с подрумянившимися кусочками. Ну вот, первый шаг сделан. Ребята молча таращатся, не поняли, умники, для чего я Светлую прикармливаю. Похоже, сейчас обида на нее больше, чем до того на меня. Все идет как надо. Нет, не все! Гремучка поднимается с места и направляется к нам, виляя задом. Хорошо это у нее получается, правильно:
  - Чем это вы тут без меня лакомитесь? Я тоже хочу! - она как ни в чем не бывало хватает с углей палочку с мясом, усаживается рядом со Светлой и нагло смотрит на меня в упор, как будто ждет... чего? что я ее сейчас отметелю? Вот и отметелю...
  А прогнать-то я ее пока не могу, Светлая еще не доела, нельзя мне давать ей понять, что это мясо только для нее. Молча играю веревочкой и жду, сама любезность и обходительность. Гремучка же облизывает губы демонстративно, рвет зубами мясо с палочки, брызгает на себя соком и вытирает пальцы о грудь. Хороший все-таки она, наверно,"мешочек для натягивания". Только наглая больно. Как смеет мои планы нарушать? Неужели догадалась? Откуда-то снизу живота поднимается гнев, сдерживаемый необходимостью молчать, он начинает превращаться в возбуждение...
  Лучше, пожалуй, будет спрятаться и не мозолить глаза, а то еще глупостей наделаю. Сейчас увидим, получилась моя затея или нет. Проглатываю последний кусочек мяса из своей доли, и ухожу в лес. На дерево на сей раз не полез, спрятался за кустами, подобрался. Что там у нас происходит? Небось, стоило мне уйти, Гремучка сразу напела Светлой, что я всю кодлу отшил от добычи. Ну-ка, проверим, как они там.
  Нет? Гремучки у костра след простыл, Светлая сидит одна, жует мясо. Ага, вот к ней направляется Старший:
  - Так ты теперь женщина Дикого?
  Она, самочка моя, аж подавилась кусочком и закашлялась:
  - Я... не понимаю. Ты о чем, Старший?
  - Он угощает тебя мясом, а кормит он только своих женщин... И давно?
  - Вовсе я не его женщина! - она срывается на визг, ах, какая славная...
  - Врешь! - Старший сжимает кулаки.
  Прекрасно, остается сейчас мне вылезти и защитить, и тогда хоть прямо здесь раскладывать можно будет. И даже драться особо не придется, видно же, что Старший признал мое право. Но не успел... От костра вскочил Сучок и сейчас тянет Старшего назад к ребятам.
  - Чего ты меня тащишь!? Я хочу знать! Эта ложится под Дикого, а потом на глазах у всех нагло жрет мясо...
  - Старший, я не ложусь под Дикого! - она скривила губы и глаза ее наполнились слезами.
  - Вре-е-ешь! - Старший хватает свое копье. Остальные замерли и даже шушукаться перестали. Он что, кого-то убивать собрался? Совсем спятил?
  - Я... охотиться пошел, - и убегает куда-то в сторону реки.
  Светлая стоит у моего костерка и смотрит на ребят. По щекам текут слезы. Девочки смотрят на нее с ехидным любопытством, мальчики - с оценивающим интересом. Обведя всех глазами, она кидает на землю палочку с недоеденным куском мяса, которую так и сжимала в руке, и кидается в лес. Пора!
  Не выпуская ее из виду, иду соседней тропинкой, шагах в трехстах от лагеря догоняю и хватаю за руку. Светлая останавливается, смотрит на меня так, будто побить хочет, губы дрожат:
  - Дикий? Тебе-то что от меня нужно?
  - Как что? - делаю вид, что удивлен. - Тебя. Ты же слышала, что сказали, и знаешь обычай. Ты теперь моя женщина. Ложись и давай.
  - Что? Отстань от меня!.. - не верит еще, пытается освободить руку. Делаю подсечку и толкаю ее под ближайший куст. Светлая падает, а я наваливаюсь сверху.
  - Пусти, гад! Пусти-и-и-и!..
  - Я не гад. Я самец. А ты моя самка-визжалка. Ну давай, кричи еще раз!
  Придавив ее локтем левой руки, правой пытаюсь сорвать с нее юбку. Одной рукой ничего не получается.
  - Пусти-и-и-и!..
  Ой, как хорошо! От ее визга мой член встает как каменный, в ушах начинает шуметь прибой. Хватаю неподатливую одежку за край и задираю к животу. Слегка приподнимаюсь, чтобы направить свой инструмент. И тут вдруг дыхание перехватывает, в глазах вспыхивают черные звезды и я валюсь в куст от боли. Эта... Эта тварюшка звезданула мне коленкой между ног! Стискиваю зубы, пытаюсь разогнуться и ухватить ее за ногу. Не успеваю. Светлая вскакивает и кидается бежать не разбирая дороги. Спотыкается на ровном месте и с воплем летит вверх тормашками с песчаного обрыва в реку.
  Выровняв дыхание, распрямляюсь. Шевелю головой. Рядом раздается тихий хмык. Поворачиваю голову: рядом на корточках сидит Гремучка и, по-птичьи склонив голову набок, смотрит на меня:
  - Ну и зачем?
  - Что?
  - Светлую ловил.
  - Натянуть ее хотел... и натяну! Никуда она от меня не денется.
  - Делась уже, - и ухмыльнулась. - Я ей помогла с обрыва слететь - ветку под ноги кинула, она прямо Старшему в руки скатилась. Он там сидел на бережку... страдал. Теперь найдут о чем поговорить. Но я не о том спрашивала. Зачем тебе ее принуждать? Ведь это не приятнее, чем рукой играться.
  - Приятнее! Понимала бы ты чего...Она так визжит!
  - Визжит? - она рассмеялась, но как-то необидно совсем. - Тебе это нравится? Можем с девчонками порадовать, когда в следующий раз отправишься в кусты шкурку гонять. Хочешь? Они все тебя уважают, с удовольствием попищат да повизжат.
  Меня как будто обдало холодной водой. Я представил: вот поднимаюсь и иду из поселка, отлить. А следом за мной все девки, и как только останавливаюсь за кустом - начинают визжать хором. Ушам, щекам и даже, кажется, спине тут же стало горячо.
  - Отстань, дура! Светлая моя! Она мое мясо ела! - вздергиваю себя с земли, даже боль куда-то отступила. Гремучка тоже встает и смотрит мне в глаза.
  - Я тоже твое мясо ела, - и улыбается.
  - Ты... ты тоже моя!
  - Ага. Ну-ну. И что ты со мной делать собираешься?
  - Натяну-у! Натяну, как... - пытаюсь взять ее за плечи и представить "мешок". Гремучка прижимается ко мне боком и бедром толкает между ног. Я опять скрючиваюсь от боли. А Гремучка с каким-то странным сочувствием смотрит на мои опухшие причиндалы.
  - Никого ты сейчас не натянешь. Лучше бы аккуратненько рукой себя разрядил, легче станет, - голос спокойный, низкий и хрипловатый... напряжение этого дня сменяется усталостью, спорить не хочется.
  - Что, прямо здесь, что ли? Уйди тогда.
  - Зачем? Что я, тебя не видела? Давай лучше придержу, чтобы не упал, или к дереву привалишься? Только дерево не я, оно шершавое.
  Гремучка обходит меня сзади и упирается руками в спину.
  - Ну, давай...
  Тот же спокойный, неторопливый и повелительный голос. Я почему-то слушаюсь. Слегка наваливаюсь спиной на ее руки и берусь за член. Через какое-то время возбуждение нарастает, заглушая боль, я непроизвольно слегка наклоняюсь вперед. Чувствую, что меня придерживают левой рукой за плечо, а правой аккуратно гладят вдоль хребта. Послушно следуя движениям руки, волнами накатывается возбуждение. Я выпрямляюсь и через несколько мгновений со стоном разряжаюсь на ближайший куст. Одновременно с этим Гремучка плотно прижимается к моей спине, просунув свои руки мне подмышки. Я расслабляюсь и почти повисаю на ее руках. Через несколько вдохов шум в ушах проходит, боль между ног тоже становится вполне терпимой. В голове звонко, как в пустом глиняном горшке. Ни мыслей, ни желаний. Гремучка отстраняется от меня, только слегка придерживает за плечо. Проверяет, стою ли на ногах. Я держусь.
  - А теперь иди в поселок и ложись спать...
  Иду ни на кого не глядя, забираюсь в свой гамак, и засыпаю.

9 день 10 луны 10901 круга от н.м. Марги.

  Я проснулась от того, что слегка озябла. Прохладное и ясное утро начала сухого сезона. Вот оно, утро, которое мудренее вечера. Вечерние грустные размышления как будто отдалились, и казалось, что все должно быть ясно и просто.
  Однако вчерашний упрек Сучка остается в силе, а мудрых мыслей что-то не прибавляется. Я так и не придумала, как защитить девочек. И самое паршивое: желание их защищать казалось каким-то ненастоящим. Будто я двигалась по накатанной дорожке своего старого мира. "Маленькие девочки", потенциальные "жертвы насилия", на чьей стороне должны быть симпатии, вроде бы очевидно. Но... Память Крадущейся говорит: интересы племени важнее. А с точки зрения этих интересов все получается не так просто...
  Парни преданы племени безусловно. Просто потому, что при столкновении с враждебно настроенными соседями их всех вырежут. А вот девушки? Девушки станут женами победителей. И будет у них именно то, о чем мечтали. Если бы все шло своим чередом, их бы обменяли на ближайшем совместном с соседями празднике. А так - просто заберут. Но для них это не имеет значения. Может, и будет жаль братьев, да и то далеко не каждой. Девочкам, значит, выгодно "сдать всех с потрохами". Повезло же нам оказаться на острове: на долбленке сюда не добраться. Я, наверно, могу придумать какое-нибудь подходящее плавсредство... но могу и не придумывать. У береговых племен возможность попасть сюда появится не скоро. Пролив широк, а о том, что мы здесь и живы - никто пока не знает.
  Я ссыпалась с гамака (попутно отметив, что это выходит на автопилоте) и принялась бездумно бродить вдоль стен хижины, проводя рукой по сосудам на полочках, самим полочкам, ощупывая пальцами ног камни очага и разглядывая узор веток в плетеной стене. Мне всегда думалось лучше или на ходу, или за рисованием абстрактных узоров на первой подвернувшейся под руку поверхности. С письменными принадлежностями здесь туго, значит, будем гулять.
  Итак, стоит задача - сохранить наше племя живым и конкурентоспособным. А для этого надо что? Размножаться и пространство. Если пространства двум десяткам человек на острове более чем достаточно, то с размножением намечаются крупные сложности. И кто бы мог подумать: обычно ситуация как раз обратная.
  Да-а, развилочка. Направо пойдешь - коня потеряешь, налево - голову сложишь. Или наоборот? Да разница-то какая? Первый вариант - "робинзонада" и изолированная культура. Получится ли такое вообще? Нас мало, а это значит, родственные браки неизбежны на уровне уже двоюродных. Прямо на самой грани вырождения. Но возможно. В этом случае девушек придется держать в очень жестком подчинении (кому? мне?) и решать за них, кто от кого рожает, а главное, кто от кого не рожает ни при каких обстоятельствах. И чем раньше "раздать" их охотникам, тем проще будет потом. М-да... типичные "грязные политические игры", как говорили в мое время. Даже здесь, в диких лесах.
  Вариант второй - ввоз на остров "импортных" женщин, Где их брать? Разведка требуется, походы, начнутся войны "за Прекрасную Елену". Да и опасно... Ребята, конечно, обрадуются сдуру. Но их мало, достаточно один раз попасться и всех перебьют. Если только невесты сами "прибегут". А с чего бы им? И как узнают, что у нас тут трава зеленее и рыба жирнее? А если "туда" подкинуть нашу девушку, и она сделала бы рекламу? Но зачем ей этим заниматься? Непонятно... но что-то в этой мысли есть. А может, просто первый вариант мне уж очень не нравится.
  Есть, конечно, и третий вариант - раз их мало, мужчин наших, так пусть их перебьют и женщин "приберут к рукам" победители. Но в этом разе кто я после этого? "-Круглая сирота..." И как потом себя уважать? и останусь ли вообще я в мире живых?
  Мысли ходят по кругу, все это я передумала еще вечером. Пора озаботиться завтраком. Вчера перед обрядом мне натащили всякой еды: несколько дынек папайи, горку плодов авокадо. Они живописно громоздились рядом с очагом, не вызывая никакого желания съесть всю эту роскошную экзотику. Да-а. Вот картошечки бы, жареной... И почему я вдруг подумала о ней? Ведь и правда печеной картошкой пахнет. И дымом. Опять Сучок и завтрак почти в постель? Хм-м...
  На душе стало приятно и тревожно. Как там говорят англичане: бабочки в животе? Вот-вот, похоже, будто внутри трепещут легкие крылышки. С одной стороны, его забота очень греет, а с другой - сказать-то мне ему нечего.
  Выхожу из хижины. Нет, это не Сучок. У костра сидит на корточках девочка (грива волос ниже пояса, перевита цветными веревочками, такая же красота на запястьях и щиколотках) и ворошит угли, подкидывая мелкие картофелины. Услышала меня и обернулась. Память Крадущейся подсказывает имя - Гремучка. Что ей надо? Не покормить же убогую неумеху-шаманку она сюда явилась. Поговорить? Это уже начинает напоминать традицию. Население меня натаскивает на утренние беседы за кофе? Как собаку Павлова, ага. Но что ей все-таки от меня надо? Эх, кофе был бы кстати. А между прочим, тут ведь что-то этакое растет, точно.
  - Хорошего дня, Гремучка, - стараюсь говорить как можно более дружелюбно, вспоминаю, что индейцы употребляют вместо кофе, и фыркаю радостно: - Чай из коки сваришь на завтрак?
  - Хороший день мне был бы очень кстати, - в ее глазах метнулась тревога, не иначе как за умственное здоровье шаманки. Не по протоколу я себя веду, эх. А есть-то хоть мне можно, что там приготовят гости, или не подобает? Можно вроде бы, но это означает - у посетителя важное дело, и я, принимая пищу, обязуюсь ему или ей помочь, то есть не я, а Туманная, конечно. Поспешно поправляюсь сообразно моменту, благо на симпатичном личике все как на ладони:
  - Что-то случилось в поселке?
  - Почти. Дикий пытался силой взять Светлую.
  Ну вот, дождалась! Пока думала "о будущем", все без меня решается. И что делать? Хотя...
  - Пытался? Не взял?
  - Ага, сперва она от него сбежала, двинув коленом между ног. А потом я его отвлекла на себя.
  - На себя? То есть он тебя...
  Она помотала головой:
  - У него там все опухло, со мной лечь не мог. Сам свою одноглазую змеюку придушил. Я его убедила, что так боль скорее пройдет, да еще по спинке гладила, пока он рукой работал. Он поверил, особенно, когда полегчало, и послушный стал. Сказала спать идти, он и отправился, - она усмехнулась, вспоминая об одержанной победе.
  - Гремучка! Откуда ты такого набралась?
  Кажется, мне должно быть это известно - недоуменный взгляд из-под нахмуренных бровок. Впрочем, она тут же меняет гнев на милость (а хорошо быть шаманкой):
  - Откуда, откуда... от мамы. Когда отец с Рассерженным Броненосцем повздорил, тот его крепко помял и промеж ног пнуть не забыл. Мама потом за поселком помогала своему охотнику в себя прийти и меня позвала, чтобы я отца придерживала, пока она гладит... Вот. Рассказала.
  Качаю головой. Ну и нравы, в голове не укладывается. Но, с другой стороны, пригодилось ведь девочке. Только для чего ей в эту историю с несостоявшимся насильником ввязываться? Не поверю, что просто так.
  - Скажи, зачем тебе Дикий? Тебе он... - хочу произнести "нравится", язык запинается на незнакомом обороте, - нужен для жизни?
  Гремучка смотрит на меня в упор, приподняв брови. Удивлена вопросом?
  - Нужен для жизни? Пока не знаю, я с ним еще не ложилась. Попробую - посмотрю, подойдет или нет.
  - Но ты его выбрала?
  Девочка на мгновение зажмурилась, тряхнула головой, улыбнулась и пояснила:
  - Выбрала. У него волосы на груди растут, больше ни у кого нет.
  - Волосы? Любишь зверушек тискать? - (ну и обороты слетают с языка, однако).
  - Да не в том дело, ну как тебе объяснить... это долго.
  - Попробуй все-таки.
  - Крадущаяся, ваш очаг ведь рядом с нашим был, ты же видела, как мой отец обрабатывал маму. Помнишь? Пару раз засунет, потом отвлечется, возьмет кусочек папайи и жует. Потом еще несколько раз засунет, и опять либо жуется, либо с кем-нибудь трепаться начнет. А маме скучно, я вижу.
  Погружаюсь в воспоминания Крадущейся. Было такое... Но помню и другие сценки.
  - Гремучка, а ведь он не всегда так себя вел. Когда с охоты возвращались, он твою маму иногда прямо посреди поселка на карачки ставил.
  - Ну да. Когда долго без женщины. Это ж редко, да и в спешке. Знаешь, Крадущаяся, когда я с вами стала гнездо на вершине священной скалы делать, надеялась, что оно мне потом останется. Там за скалой живет небольшое стадо ревунов, ну, ты знаешь.
  - Знаю, видела.
  - Я за ними наблюдала. Было интересно, как ихний самец самочек кроет. Они так кувыркаются! - глаза ее заблестели. - Я постаралась запомнить... Если с Диким все получится, обязательно покажу тебе то, что на ветке делается.
  - Ладно, "если все получится" - покажешь. Но при чем тут волосатость Дикого? Только не говори, что с неволосатым заинтересовавшую тебя позу не принять.
  - Не, поза не при чем, заболталась... А с волосами... Подобралась я однажды к обезьянам поближе, получше рассмотреть хотелось. Так ревун меня и не заметил! Глаза вылупил, носом в самочку уткнулся, ничего кругом не видит. А мой отец - чуть где шум-разговор, мигом так и разворачивался в ту сторону, лишь бы никакой склоки не пропустить. Обидно. Когда у Дикого на груди шерсть расти начала, он всем хвастался, и гордый такой ходил, как тот ревун перед самочками... Я и подумала: может, его мать с ревуном?.. Говорят, будто после такого не понесешь... А вдруг? - она посмотрела на меня, и от ее взгляда стало разом смешно и неловко.
  Девочка же не ждет, что шаманка сможет сказать, кто отец Дикого? Большим усилием воли делаю спокойное и серьезное (надеюсь!) лицо, изгоняю всякий намек на недоумение. Главное - показать свою уверенность. Не надо спрашивать, зачем она пришла, еще попросит генетическую экспертизу... Всего лишь немного изменю тему разговора.
  - Надеешься, Дикий с женщиной будет вести себя, как самец ревуна?
  Она опускает глаза и молча кивает.
  Жую печеную картошку. Думаю. Мысли ускользают в сторону. Картошка здесь мелкая и сладкая, похожа на перемороженную. Не очень вкусно вообще-то. Но я по ней уже успела соскучиться, так что хоть такая. Спасибо Гремучке, но этот завтрак я еще не отработала. Будем дальше разбираться. И я выясняю про остальных приключенцев:
  - А Светлая как себя чувствует? Ей нужна помощь?
  - Светлая всю ночь плакалась Старшему. Я думаю, они придут к тебе жаловаться на Дикого.
  Ну да, придут. "Яви свою милость, установи справедливость", так я, оказывается, тут еще и за мирового судью. Полезно... и ужас как хлопотно.
  Гремучка между тем, помявшись, продолжает:
  - Ты можешь его защитить перед Туманной? Туманная властвует над горячими водами, кровь - она ведь тоже горячая. Я за него боюсь...
  Выпадаю в осадок: вот тебе на. Ничего себе вопросики! А ведь ты, девочка, мне только что идею кнута подкинула. Ее еще и усилить можно. Чего здесь больше всего боятся? Того, что "пепел сердца" не вернется в племя. Считается, что если сердце умершего съедят звери, то он потом родится зверем, если рыбы - рыбой, черви - червем. Если было возможно, у убитого сердце вырезали и сжигали до пепла, а пепел потом замешивали в еду племени. Верили, что в этом случае погибший родится младенцем среди своих. Хорошая идея. А ну-ка, попробуем:
  - Не только кровь, Гремучка. Кровь наполняет сердце, давая Туманной власть над ним. Куда бы ни увела тропа человека и в каком бы племени он ни был. По воле Туманной пепел сердца может стать пуст - просто как песочек.
  Гремучка глядит на меня с откровенным ужасом. Руки дрожат, посерела и не моргает. Эк я ее напугала. Грех не воспользоваться.
  - Ты... можешь спасти Дикого!?
  - Могу сделать так, что его простят. Но! Теперь за него будешь отвечать ты. Своей кровью и своим сердцем, - вот уж завернула так завернула, - если он еще раз что-нибудь натворит, Туманная может наказать вас обоих. Если сочтет, что ты могла удержать и не удержала.
  - Дикий-то он дикий, но не дурак. После такого предупреждения нарываться не станет. Да и я буду с ним. Постараюсь, чтобы на других девчат не отвлекался.
  - Ты "будешь с ним"... Но ведь женой ты ему стать не сможешь. В том смысле, что детей вам иметь нельзя.
  - Да, я знаю. И порой думаю о Журчащей...
  - Журчащая? Это мать Подарочка? А при чем тут она?
  - А что ты про нее знаешь?
  - Журчащая... ее привели из набега на одно из соседних племен примерно семь кругов назад. Вместе с Подарочком. И что? Больше я про них ничего не знаю.
  - Мама рассказывала, что Журчащая из нашего племени. Дочь Мутного Ручья. Обменяли ее в другое племя за два круга до набега.
  - Она что, наша одноплеменница?
  - Нет. Ручей тогда объяснил: раз родила ребенка в том племени, она уже ихняя. Жена охотника из чужого племени, а не наша девочка... да, и пока она жила здесь, у нее было какое-то другое имя. Не помню какое.
  А ведь это мысль! Случайно ли Гремучка мне это именно сейчас рассказала, или давно уже обдумывала такой вариант... А шаман-то каков! Формальное толкование традиции, противоречащее духу, но соблюдающее букву. Этакий предок знаменитых американских адвокатов. Похоже, готовность к разделению "законов" и "понятий" уже есть. А чего не хватает? Смелости? Для них ведь духи-покровители вполне реальны и судят именно по понятиям. Получается, Мутный Ручей не столь уж и верил в Белого Броненосца... Хотя нет, еще один вариант: желание устроить жизнь дочери, плюс вода духов и пожалуйста, получите подтверждающий глюк. Да, скорее всего так. Ну а я чем хуже? Мне такая трактовка тоже полезна...
  - Знаешь, Гремучка, я, пожалуй, спрошу у Туманной, может ли женщина родить ребенка в другом племени, а потом вернуться в свое...
  У нее заблестели глаза и руки сжались в непроизвольном жесте, не то мольбы, не то стремлении удержаться на месте и не взлететь:
  - Крадущаяся, пожалуйста! Попроси ее разрешить! Я принесу тебе много-много жареных ракушек! И Туманной какой-нибудь дар!
  - От ракушек не откажусь. А для Туманной лучше как следует присмотри за Диким. Она обрадуется, если он станет вести себя умнее.
  - Присмотрю. Я тогда побежала! - она вскочила, стремительно и легко поскакала по камням, и скрылась из виду.
  Глядя вслед Гремучке, пытаюсь осмыслить, что это за "дивный новый мир" я тут наболтала. Первый ребенок из другого племени - это свежая кровь. Желание, чтобы женщина вернулась, будет стимулом для ребят хорошо с ней обращаться. Пряник. А "пепел сердца" - кнут. Немного цинично. Так, самую малость. Может выгореть.
  Нужен некий общественный договор, устраивающий все стороны. Что хотят получить девочки? Защиту, вкусную еду, доброе отношение. И, судя по поведению Гремучки, кое-кто из старших не откажется от секса. Девчата явно захотят, чтобы их сосватали в другое племя.
  А о чем мечтают ребята? О победах над дикими зверями и многочисленными врагами... о, этого хотелось бы какое-то время избежать (врагов, я имею в виду). О своих женщинах... и чем того и другого больше, тем лучше. Послушание, ласка, забота. Ребята пока почти не задумываются о том, что женщинам потребуются силы и внимание. Да и те же добытые звери... а зверей придется научиться добывать, ничего не поделаешь.
  Дети? С этим, кажется, пока никто не спешит. И я не вижу противоречий. За исключением одного: для мальчиков обладать женщиной сейчас вполне животное желание. С этим будем бороться, угрожая кнутом. Каким именно? Нет здесь понятия "социальной защищенности", вообще нет. Любая защита только личная. То есть что получается, раздать девчат по "защитникам"? Но реально защитить могут только старшие парни. Сучок, Старший, Дикий, Копуша. И все. А как быть с младшими ребятами? Впрочем, есть еще один нюанс в традиции. Попытка отобрать женщину у одноплеменника карается всем племенем. Значит, если младшие девочки будут "закреплены" за младшими ребятами, они окажутся под защитой традиции. А усилить можно, припугнув Туманной. Пожалуй, так.
  Я распрямила затекшие ноги, потянулась, и в голове внезапно вспыхнуло: я строю жесткий патриархат. Чуть ли не в крайней его форме. И это я-то, которая всегда считала женщин существами если не умнее и тоньше, то уж никак не уступающими мужчинам ни в энергии, ни в разуме. Что я могу сделать для девочек? Пробежалась до "хозяйственного ручья", хмыкнула и вздохнула, глядя на спуск к воде и вспоминая домашнюю кухонную утварь в Хабаровске.
  Один из вариантов: можешь обойтись без защиты "своего охотника" - обходись. Этот путь оставим для сильных женщин. Правда, реально "обойтись" могут сейчас только Сладкая да Гремучка. Гремучку я уже связала с Диким. Значит, такой путь может пригодиться только Сладкой. И пусть будет, в качестве принципа. И еще добровольный выбор со стороны обоих.
  Ну-с, какие здесь мы видим недостатки? Свободные девушки окажутся добычей кого угодно. Старшие - ладно. Но есть еще и младшие, которые пока никого не выбрали. Не маленькие, сообразят, что нужно за кого-то цепляться и становиться "хозяйкой очага".
  Образуется что-то наподобие семей. Вмешиваться в отношения в такой "ячейке общества" я не смогу, от "своего" охотника мне девушек не защитить. Ну что ж, пусть выбирают осторожнее. И еще надо слово подобрать подходящее... Не "семья" - его оставим на будущее, для нормальных семей. Группа? Дом? О, пожалуй... только не дом, а "хижина", или "очаг". Очаг, со своим "охотником" и "женщинами". Требовать "моногамии" я здесь не могу - не поймут... да и невыгодна она мне. Пусть лучше будет некоторый избыток свободных ребят, которым не с кем создавать свой очаг. Тогда остальные будут вести себя осторожнее. А "разводы", то есть переходы к другому очагу, мы разрешим. Но только под моим контролем, а то мало ли что...
  - Марги!
  - А! Что? - я вздрогнула от неожиданности, подняла голову. Метрах в пяти стоит Сучок и не приближается, смотрит то на меня, то на землю. Я тоже посмотрела... надо же. Не заметила, как исписала расчетами численности популяции и схемами "обмена" большую половину песчаного берега перед хижиной. Снизу по склону поднимаются Старший со Светлой. Идут рядышком, но кажется, будто Светлую сюда на аркане тянут.
  - Что случилось, Сучок?
  - Мы таки опоздали. Еще ничего не успели придумать, а Дикий вчера уже... - Сучок махнул рукой, обойдя широкую дугу по траве, плюхнулся рядом со мной, и уставился на рисунки.
  - Не все так грустно. Во-первых, Дикий вчера не "уже", а вовсе даже совсем "еще не", а во-вторых, я, кажется, придумала решение.
  - Откуда знаешь про Дикого? - И, кивнув на рисунки: - Это твое колдовство?
  - С утра говорила с Гремучкой. Она взялась за Дикого...
  Не успела договорить, как к нам подошла парочка жалобщиков и Старший с места в карьер:
  - Крадущаяся, надо что-то делать с Диким! Он собрался Светлую насильничать!
  - Только с Диким? А как насчет тебя? Кто не далее как вчера разглагольствовал, что девочек кормит?
  - Откуда знаешь?
  Ууу, какой свирепый. Жаль, свирепости только на слабых женщин хватает...
  - Я шаманка.
  - Я ни на кого не нападал!
  - Не нападал, но языком трепал... вождь. Вчера бы так с Диким говорил.
  Видно, сурово я с ним, угрожающе получилось. Светлая, почуяв неладное выскальзывает вперед и пытается загородить собой моего неразумного братца:
  - Нет, Старший ни на кого не нападал. Он хороший...
  И жмется к нему, растопырив пальцы знаком "от сглаза". Гм, ну ладно. "Хороший", значит. Хороший вождь подушкой быть не должен! Тем более жилеткой! Возвышается над ней, косая сажень в плечах, а физиономия как у теленка, глазами хлопает. Тьфу!
  Набираю побольше воздуха в легкие и опускаю голос до самого низкого, на какой способны мои голосовые связки (ого, прямо рык!):
  - Слушай волю Туманной, "хороший". Каждый охотник, умеющий добыть зверя или рыбу, может создать свой очаг. Для этого с ним должна согласиться жить хоть одна женщина. Будет ли она ложиться с ним - их дело, Туманная вмешиваться не станет. Покушаться на женщин от других очагов охотнику запрещено!
  Старший стоит, открыв рот, с вытаращенными глазами. Добавляю более привычным голосом:
  - При появлении детей от одноплеменника виновные изгоняются: правило остается в силе.
  Старший переваривает. Мальчик-тормоз какой-то... Сучок встрепенулся и смотрит мне в глаза. Щурится и дергает кончиком носа:
  - Что будет с девушками, которые не выберут очаг?
  - Они должны защищать себя сами.
  Он кивнул.
  - Что случится с теми, кто нарушит волю Туманной?
  Вопрос явно "на публику", Сучок подыгрывает мне. Что ж, спасибо ему. Смотрю на Старшего, сдвигаю брови, отчаянно надеясь, что выгляжу достаточно внушительно:
  - Туманная властвует над горячими водами, а значит, и над горячей кровью сердец. У тех, кто нарушит требование Туманной, она заберет возможность будущих рождений, и пепел их сердец станет песком! - топаю для убедительности по своим песчаным картинкам и формулам.
  Немая сцена. Такого не ожидал, похоже, даже Сучок. Первым приходит в себя Старший. Оглянувшись на остальных и кашлянув, он осторожно высказывается в духе "вождь племени - грозной жрице духов горячей воды" (народ, то бишь племя, пока безмолвствует):
  - Но... Если женщины очагов не могут заводить детей... как же племя?
  Ну наконец-то "племя" у него появилось. Да, чтоб получился один нормальный вождь, женщинам надо очень и очень потрудиться:
  - А на это, братишка, господин дракон велел передать... тьфу, то есть Туманная объявила для племени два пути. - Я почувствовала себя преподавателем на первой лекции и, взяв палочку, провела влево от себя глубокую борозду в песке. - Первый. Ты делаешь так, чтобы женщина твоего очага стала женой охотника из другого племени. Она взамен обязана уговорить женщину из того племени сбежать к тебе. Выбирает достойную тебя, запомни. И второй путь - когда она родит в том племени ребенка, она станет "женщиной чужого племени" и тогда сама может сбежать к тебе, - завершив речь и очередную схему, я воткнула в песок "указку", и Старший опять ушел в глубокий аут, не сводя взгляда с палочки и переваривая информацию. А вот Сучок, судя по выражению лица, понял все. Или нет, не все. Вопросы появились?
  - Скажи, Марги, а как мы попадем на тот берег и как женщины до нас доберутся?
  - Помощь Туманной в дороге я вам обещаю. Через круг вы сможете туда добраться. А про остальное думайте сами. Понятно?
  Дружно кивают, касатики. Ни черта до них не дошло, ясен пень. Я сама-то еще не все для себя уяснила. Молчат, скрипят извилинами. Мозги перегрелись с непривычки, только что дым из ушей не валит.
  - Хорошо. Вождь и ты, - тыкаю пальцем в братца и Светлую, - отправляйтесь в поселок и передайте волю Туманной остальным. До вечера решите, кто с кем создает очаг. На закате жду все племя здесь. Туманная будет принимать клятвы.
  Старший и Светлая поворачиваются и спускаются вниз по склону, двигаясь как роботы - шок еще не прошел. Наблюдаю за ними и чувствую: напряжение "отпускает", наваливаются усталость и опустошение. А ведь еще вечер впереди... Оглянувшись по сторонам, замечаю Сучка. Он никуда не ушел, слился с пейзажем и сидит неподалеку, жмется на краю горячих камней, не сводя с меня глаз. Я молча подхожу и устраиваюсь рядом. В молчании проходит несколько минут, потом он спрашивает:
  - Ты хочешь, чтобы я создал очаг с какой-нибудь девушкой? С какой-нибудь другой девушкой?
  Таких вопросов мне сейчас и не хватало для полного счастья. Это даже не намек - прямое предложение. Прикинуться непонимающей? А что ответить на его вопрос? Чего я на самом деле хочу? Да не знаю я пока, чего хочу. Третий день в этом мире... Впрочем, вопрос про меня можно и замять, "правильной" женой я все равно быть не смогу.
  - Я шаманка, Сучок. А тебе понадобится семья.
  - Да, колдовство у тебя сильное. Не такое, как у Лапки и Мутного Ручья, но попробовали бы они тебя не послушаться, - он кивает в сторону следов Старшего и Светлой, уже скрывшихся из виду. - А из наших девушек мне, может, и вовсе никто не нужен...
  - И никого не хочется? - зачем я его провоцирую? Хочу услышать, что ответит. Он тут же удовлетворяет мое любопытство:
  - Хочется. Но только одну. А для нее создавать очаг нет нужды. Ты, именно ты, хочешь, чтобы я создал очаг с кем-то из наших? Если так, мне не сложно. Охотник я хороший, мяса добыть могу. Только мне самому эти девочки не нужны.
  Ну что ж, тогда "ход лошадью":
  - Раз так, поддержи кого-нибудь из младших девочек. Им будет тяжелее всех.
  - Если кто-нибудь из них решится предложить мне...
  - Не решится. Они тебя опасаются. Так что выбери сам. Я думаю, не откажут.
  - Хорошо, считай это моим подарком тебе, Марги.

9 день 10 луны 10901 круга от н.м. Марги.

  День не складывался. После утренних волнений собралась было прогуляться по окрестностям и вот нате вам - дождь. Да какой там дождь - ливень. И это в сухой сезон! Пережидать под деревом было совершенно бесполезно. И теперь, продравшись через сплошную сеть струй, я добралась до хижины. С волос и юбки ручьями стекает вода. Сухих дров для очага не запасла, как-то совсем забыла об этом. Лезть в гамак в таком виде? Бр... Пожалуй, пора устроить "банный день".
  Еще вчера я обратила внимание, что ручей кипятка, вытекающий из Логова, образует несколько небольших озерков, и температура воды в ближайшем примерно как в горячей ванне. Мысль использовать его в качестве таковой возникла еще вчера, и я вечером накопала мылящего корня. Раньше Крадущаяся не мутила воды этих озер, опасаясь, что они уж очень близко к Логову Туманной и могут тоже считаться священными. Но мне без горячей ванны было неуютно, что поделаешь - дурные привычки другого века, и я разрешила себе использовать это озеро в качестве купальни. В конце концов, шаманка - лицо приближенное к священным местам (и их духам), и в качестве такового должна "быть чист и благоухать".
  Я достала плошку с замоченными корешками. Вода уже вполне прилично мылилась, хотя настояться до завтра "шампуню" не помешало бы. Ладно, сохраним их на другой раз. Вылавливаю из плошки корни, насыпаю в воду золу из очага и перемешиваю, получилось этакое серое тесто. И нести будет проще - не расплескаю.
  Закрыв вход в хижину, сбегаю к озеру. Дождь продолжает лить и, если так пойдет дальше, моментом размоет до исчезновения мой импровизированный "скраб". "Надо чем-нибудь накрыть плошку" - скользнула по краю сознания мысль, а рука сама тянется к дереву и срывает с него плотный и блестящий, будто полированный, лист.
  Прежде чем соваться в воду, осторожно щупаю ее ногой. Горячо... но, кажется, терпимо. Где же тут устроиться? У дальнего обрывистого берега нависающая скала образовала небольшую нишу с торчащими из-под воды камнями. Если там не слишком глубоко... Стягиваю с себя юбку и осторожно вхожу в воду. Пока тело привыкает к температуре, отполаскиваю юбку. Все равно веревочки уже весь дождь на себя собрали, мокрее не будут. Пока полоскала, заметила, что вода слегка "газированная". Может, поэтому тут никто не живет из кусачих и кровопьющих. Что ж, тем лучше.
  Разложив свою "одежку" на теплом камне у воды и прихватив плошку со "скрабом", как я его пышно обозвала, пробираюсь к противоположному берегу. Озерко оказалось неглубоким - в центре я погрузилась в воду по шею, дальше дно начало подниматься. А вот и ниша. Глубина у берега по колено, песочек. Пристроив плошку на одной из выступающих над поверхностью глыб, ложусь в воду, блаженно вытягиваюсь и закрываю глаза. Хорошо... и даже думать не хочется.
  Лежать в горячей ванне и слушать, как за краем ниши шумит дождь. Запах тропических цветов средь нитей воды стал одуряюще сильным. А настроение - лирическим и неопределенным. Качается, как щепка на волнах, то туда, то сюда. И смутная тоска накатывает, будто не хватает чего-то... Знакомое состояние, только давно забытое. И ведь вспомнила. Детство, весна, шум первой весенней грозы за окном, тоска... "Предвестие влюбленности" - вот что это такое. Та самая тоска по любви, которая приходит первой, когда взгляд еще ни на ком не остановился, душа никого еще не выбрала, но будущая влюбленность уже неизбежна, как голод в отсутствие еды. В "том" своем детстве я еще не знала, что это за чувство. Так, наверное, у всех. Когда оно приходит - ты не можешь узнать его, а когда запах этой тоски становится хорошо знаком - она машет хвостом на прощание.
  А с чего это она вернулась сейчас? Да, конечно, мне ведь тринадцать... Уникальный случай - я узнала этого пушного зверя при первом же появлении. Поздравляю тебя, Марги, ты собираешься влюбиться! Ого... а ведь я, кажется, впервые назвала сама себя этим именем. Выходит, прижилась.
  Итак, пушистая полярная лиса с семейством явилась по мою душу. Что из этого следует? Первое: тоска по любви принадлежит все же телу, а не душе. Занятный научный факт, но что мне до той науки. Важнее второе - у меня есть немного времени, чтобы сознательно выбрать свой "свет в окошке". Есть небольшая пауза и стоит ею воспользоваться.
  Теперь, Марги, берем себя в лапки и начинаем думать. Очень аккуратно думать, поскольку компания у нас тут тесная, и "влюбленная шаманка" - явление взрывоопасное. Младших ребят не рассматриваем, для меня они ощущаются совсем детьми. Тогда вариантов остается всего ничего. Братик - отпадает, поскольку он братик. Про быстроту мысли его и вовсе помолчим. Дикий думает пока не тем местом. Что в общем-то не страшно, серьезнее то, что мне совсем не нужна конкуренция с Гремучкой. Такое вполне может раскачать нашу маленькую лодку. Далее - Копуша, хозяйственный парень и умный. Но его мне ни к чему пугать таким своим отношением, он традиции уважает и авансов со стороны представительницы духов не поймет. А меня если уж понесет, то я сама порой не знаю, что сотворю в следующую минуту. Из старших остается Сучок. Ага, специально отложила его напоследок, подкатывается он ко мне весьма недвусмысленно и, похоже, ничуть не стесняется. Устраивает ли он меня? Пожалуй. Хотя способности видящего слегка настораживают . Слишком уж осведомленный любовник... а впрочем, чего я опасаюсь? Не справиться? Ну-ну, похоже, я его уже оцениваю всерьез. Буду аккуратнее.
  Итак, Сучок, "видящий", сын шамана, любящий держаться в тени. Неплохой расклад. И когда вы явитесь ко мне, госпожа Влюбленность, я уже готова буду подкинуть вам кандидатуру. А можно и поторопить события, ответив на его ухаживания. Поглядим... Пока же нас ждут дела мелкие, сиюминутные - вымыться, например.
  Черпаю из плошки горсть мыльной золы и начинаю втирать в волосы. Н-да... и как этим Крадущаяся пользовалась? Хочу шампунь! Или хотя бы кусок мыла. М-м... привыкла, понимаешь, к хорошему. Все, я теперь поняла - прогресс придумали ради горячего душа, теплого туалета, шампуней и прокладок. А всякие там самолеты - это издержки производства. Ну что же с этой кашей делать? Ест глаза и царапает кожу. Скорее бы смыть эту штуку.
   Чтоб выполоскать волосы получше, ныряю в воду с головой. Уф-ф... Теперь тело. Без мочалки, м-да... а ведь тыквенная губка в хижине лежит, для других целей только. Глюпый я кошк, не догадалась захватить. Ладно, обойдусь пока руками.
  Смываю с себя серый "скраб". По озеру тянется язык мутной воды с полосками пены. Интересно, быстро здесь сменяется вода? Судя по тому, как сносит муть, через пару часов озеро должно очиститься. Лежу у берега на одном из валунов, спустив в воду только ноги. Настроение - пофигистическое.
  - Марги?
  Лениво выгнув спину, поворачиваю голову на голос. Сучок стоит на берегу и пялится на меня. А дождь, оказывается, почти прекратился. И не заметила, пока мылась. Выражаю всем видом готовность слушать. Ну что ж ты, касатик, стоишь, глазами хлопаешь?
  - Ты купаешься в священном озере?
  Прищуриваю один глаз, старательно сохраняя суровый вид:
  - Это ритуальное купание, - и соскальзываю где поглубже, - а нарушители покоя служительницы Туманной могут и умереть в муках, если не остерегутся и попадутся ей на глаза...
  Смотрит, улыбаясь, и явно не собирается принимать всерьез.
  - А мне можно в воду залезть?
  От скромности он явно не умрет. Не хочу, чтобы здесь все племя плескалось. С другой стороны, на Сучка у меня планы. А зачем мне немытый Сучок?
  - Сейчас - можно, - отвечаю после приличествующей паузы. - А в мое отсутствие - нет. Иначе, сам понимаешь, суп из Сучка будет.
  - Тогда я полез.
  Доплыв до меня, пытается облапить и зарыться лицом в волосы.
  - Руки!
  - Я хотел помочь тебе волосы причесать...
  - Руки грязные, говорю! Только что волосы отмыла.
  Сучок лезет в плошку (отмечаю: длинные пальчики, красивые) и начинает старательно отмывать руки. Тем временем я черпаю горсть золы и начинаю натирать ему спину...
  - А? Зачем?
  - Как зачем? Руки будут чистые, а спина грязная - непорядок.
  Изображаю невинную девочку, улыбаюсь. Сучок улыбается в ответ.
  - Тогда надо не только спину...
  - Ага.
  Ну, держись, Сучок! Я терла его золой в полную силу, не обращая внимания на камни, оказавшиеся под ногами. Он пытался увернуться, пару раз плюхнулся в глубокую воду, один раз зашиб локоть о камень. В конце концов, отобрал у меня плошку с золой и стал мыться сам. Закончив мытье, Сучок уселся на камень позади меня и начал аккуратно и ласково разбирать мои спутавшиеся волосы. Я прикрыла глаза. Мрр... мрр... Да, кошка. Да. Ну и что?
  - Я люблю тебя, Марги... Только порою совсем не понимаю.
  По всему телу прокатилась волна холода, "мороз по коже", мышцы напряглись. Хочу открыть глаза, но только ощущаю, как все глубже и глубже проваливаюсь в какую-то темноту. Уже второй раз в этом мире приходило чувство "развилки", только сейчас гораздо более острое.
  Я увидела укутанную туманом хижину, ощутила руки любимого на своих плечах и неподвижную тишину мира вокруг. Краткие расставания, теплые встречи, покой своего очага и незаметность времени. Погружаюсь в это ощущение все глубже, и вдруг вспоминаю, что мне оно уже знакомо там, по тому оставленному за спиной миру большого города. И не очень нравилось... теплое, уютное, затягивающее ощущение болота. И тут же, одновременно с этим воспоминанием меня выбрасывает из сотканной внутренним взором картины в какие-то другие декорации. В них я стою на тропе под сильным ветром. У ног пролетают клочья тумана, будто бы пытающиеся уцепиться за траву, только ветер гонит их дальше. Знаю: где-то рядом стоят друзья, некоторых из них я любила в тот или иной период, а потом мы возвращались к дружбе. Они на той же тропе, что и я, именно это сейчас главное. А впереди катит свои волны море. Из-за мыса возник треугольник паруса, завершая картину. Этот мир - мой, а выбор - очевиден.
  Я очнулась от транса. Здесь, кажется, не прошло и нескольких секунд. Сучок гладит мои волосы, с тревогой и нежностью заглядывает в лицо и ожидает ответа на свое признание. Вот так-то, Сучок, похоже, навык интуитивного анализа, доходящий порой до способностей "видящего", доступен не только тебе. Но пора что-то ответить...
  - Не любишь. Хотя, похоже, увлекся. И только. - Кошу на него глазом, почти подмигивая. Но все же только почти.
  - Не веришь? Почему?
  Сучок удивленно отступает на шаг назад, отпускает мои волосы. Моргает.
   - Вот представь, - поясняю, - плещутся тут рядом с тобой три девушки, точь-в-точь похожие на меня. Одна из них думает: "Этот парень приносит хорошее мясо, стоит потерпеть его рядом." Другая прикидывает длину твоего члена: "Бывают и поинтереснее, но среди имеющихся - сойдет". Третья надеется, что ты построишь ей хижину, а потом погибнешь где-нибудь на охоте... - произнося эту тираду, смотрю, как на выразительное лицо парня набегают недоумение, огорчение, растерянность. - А теперь скажи, тебе было бы все равно, кого из них любить?
  - О чем ты говоришь? Как таких можно любить? - трясет головой, отгоняя наваждение, брызги летят вокруг. - Тем более, что я уже люблю - тебя.
  - А почему ты уверен, что я не одна из них? Сам же сказал - совсем меня не понимаешь.
  Ложится в воду, смотрит куда-то в пространство, думает. Красиво думает, паршивец! И хорошо, пусть думает. Настроение поменялось - пыл пропал. Сколько-нибудь сложные мысли тушат страсти, как вода огонь.
  - Иногда чуть-чуть понимаю - я неправ. И... ты хочешь, чтобы я не торопился?
  Встаю, не спеша отжимаю волосы. Затем киваю Сучку, и шлепаю по воде к берегу. Выбираюсь и продолжаю:
  - А теперь проводи меня до хижины, и расскажи по дороге, кого ты решил позвать к своему очагу.
  Он бесшумно ныряет, проплывает под водой мимо меня к берегу, высовывает голову, оглядывается, довольный, что я еще в воде (а я и забыла, какие только что правила ввела) и, идя передо мной спиной вперед, сообщает:
  - Не только решил, но и договорился. С Подарочком и Болтушкой.
  - Подарочек? Она же родственница тебе?
  - Ну и что?
  "Влипла" - стукнуло в голову. Вот это влипла! В племенах нет запрета близкородственных браков, поскольку есть более сильный запрет на браки с одноплеменниками, а в племени и так все в родстве, хотя порой и в дальнем. Я этот запрет обошла, и что делать теперь? Пугать? А что еще остается...
  - Есть старое проклятие, которое ложится на детей, если родство родителей ближе второго колена. О нем шаман не рассказывал, потому что раньше оно было не опасно. Но сейчас для тебя с Подарочком есть только один вариант - чтобы, выйдя замуж в другом племени, она прислала кого-нибудь вместо себя, - неприятное чувство, как будто увязила коготок. Но исправлять собственные ошибки придется, и лучше поживее.
  - Меня это не слишком беспокоит, я все равно не смотрю на них как на жен. По твоей просьбе позвал. Ну и еще "увидел", как ты ищешь ученицу, а никто из охотников от своего очага девочку не отдает. Потому выбирал тех, у кого хоть какие-то задатки шаманки есть. Подарочек уже посвящена Туманной. Еще способности есть у Спящей, но она сегодня какая-то очень напуганная. От старших парней просто шарахается. Не стал ее ловить. Договорился еще с Болтушкой, она хоть удержать внимание слушателей при разговоре умеет.
  За беседой выбрались на берег. Я встряхнула юбку - мокрая и тяжелая, надевать не хочется. Решила отнести в руке. До хижины недалеко, вряд ли кто-нибудь встретится, а Сучка я уже не стеснялась.
  - Говоришь, Спящая шарахается от парней?
  - От старших. Еще она уверена, что Дикий останется один и совсем озвереет. Гремучка, конечно, никому ничего не говорила, но почти все и так догадались. Когда я был в поселке, Спящая ушла на берег, а потом туда же утянулся Шустрик. Ему тоже девять кругов от роду, и они с нею друзья. Может быть, договорятся. Только если Шустрик заявит, что хочет создать очаг, кто-нибудь из старших может возмутиться. Ты говорила, Туманной требуется, чтобы охотник мог обеспечить своих женщин мясом и рыбой, а Шустрик никогда еще не был на охоте.
  - Лучше бы он как-то доказал свою способность охотиться или добывать рыбу. Иначе мне придется разрешать от себя и заступаться за них перед Туманной. Не хотелось бы, конечно. Но надо, чтобы Спящая была с тем, кому доверяет.
  - Если Шустрик принесет какую-нибудь добычу до обряда... Знаешь, Марги, я что-нибудь придумаю. Пойду поговорю с Шустриком.
  - Хорошо. И расскажешь потом...
  Я повесила юбку на плетень - сушиться. А сама присела на любимое бревнышко у очага подумать. Условие про способность обеспечить очаг мясом у меня сказалось как-то само, и захотелось понять, к чему оно приведет. Насколько мне известно, на охоту раньше ходили Старший, Сучок, Дикий, Копуша и Золотце. Причем Золотцу сейчас одиннадцать кругов и участвовал он только в одной охоте. Неудачной. Охотники тогда пошли искать тапиров, но вернулись ни с чем. Что, впрочем, не мешало Золотцу потом долго хвастаться перед девушками, что он теперь "настоящий охотник". Итого максимум пять очагов. Или шесть, если считать Шустрика. А девочек - десять. То есть кто-то из ребят обзаведется "гаремом", кроме Сучка, у которого уже двое... гм, или трое. Ну и пусть.

9 день 10 луны 10901 круга от н.м. Шустрик.

  Новость о воле покровительницы, принесенная Старшим и Светлой, произвела на племя странное впечатление. Девушки покрылись красными пятнами, как будто их обрызгало кипятком или отстегали жгучими листьями, и зашушукались между собой. Те из ребят, которые уже успели поучаствовать в общих охотах, начали ухмыляться и нервно озираться на девушек. А мы с Морским непонимающе хлопали глазами. Очаги, ну и что? Не обязательно же?
  Меня и моих сверстников эта новость как будто бы не касалась. Как там сказано? "Каждый охотник, умеющий добыть зверя или рыбу..." Я еще не охотник, и своего умения добывать "рыбу или зверя" пока ничем не доказал. Даже самому себе. Я посмотрел на свое копье. Детское, скорее игрушечное, чем настоящее, с маленьким костяным наконечником. Подарил отец прошлый круг. Тогда он еще сказал: "Вот тебе копье, будь как настоящий охотник!" Я прыгал от радости. Теперь отца нет, а я так и остался "как настоящий охотник", только не настоящий. И неизвестно, стану ли охотником - наш новый вождь пока ничего не говорил про общие охоты, а где еще учиться? Кто нибудь из старших ребят возьмет в ученики? С чего бы? Да они и сами - охо-хотники... Разве что рыбой займусь. Рыбалка, конечно, менее уважаемое занятие, чем охота, но тоже дело добытчика. А я еще прошедший круг стал наблюдать, как дед Водяной делал ловушки для рыбы - и называл их "морды", потому что они и правда похожи на длинную морду каймана, залезешь - не выберешься, как из его челюстей. Вчера весь день ушел на то, чтобы сплести мою первую "морду", и все-таки не успел закончить ее до вечера. Сегодня продолжу.
  Снасть я плел на полянке в стороне от поселка, чтобы не опозориться, если ничего не выйдет. Да и кусты с гибкими прутьями там растут рядом. Но теперь получается, если уйду доделывать ловушку, то не узнаю, что происходит в поселке, а это любопытно.
  Дикий сидит в сторонке и зыркает на всех злыми глазами. После того, как вчера вечером в лагерь пришла заплаканная Светлая, сопровождаемая сердитым Старшим, девушки вытянули из Светлой всю историю, и теперь от Дикого отворачиваются, как от мохнатого паука какого-нибудь. Какой уж тут очаг.
  Спящая... самая красивая девочка племени. Сижу, наблюдаю. Забыл даже куда собирался. Мне кажется, она вообще не девочка, а кто-нибудь из великих духов. Или не знаю кто еще. Когда я смотрю на нее, оказываюсь в каком-то другом мире, светлом, радостном и счастливом. Мире, созданном ее рисунками, ей самой, движениями ее рук, взглядом глаз. Это чудо, посетившее по какому-то недоразумению наше племя. Спящая сидела у костра и творила какое-то свое волшебство, вдруг замерла, повернула голову, посмотрела на Дикого и закусила губу. А потом медленно-медленно встала, бочком пробралась мимо гамаков и... кинулась прочь из лагеря. Что? Что случилось?
  - Спящая?!
  Очнулся, поняв, что уже бегу следом и кричу...
  - Спящая, что с тобой? Что случилось? Тебя кто-то обидел?
  - Шустрик? Это ты...
  Спящая испугана и плачет. Почему? Сидит на камне у реки, резко обернулась ко мне, глаза мокрые.
  - Что случилось, Спящая?
  - Случилось? Нет, пока еще ничего. Просто я не хочу идти ни в чей очаг, не хочу... становиться чьей-то "женщиной". Противно!
  Отворачивается и вытирает слезы, шмыгает носом. Пытаюсь сказать что-то утешительное:
  - Но... это же не обязательно? Даже если никто не будет приносить мясо, можно обойтись моллюсками, грибами...
  - Да при чем тут это, Шустрик! Грибы... ха! Маленький ты, похоже, еще, чтобы понять...
  Мне становится обидно и горько. Маленький! Ну да, маленький, но неужели не стою даже того, чтобы объяснить?
  - Так может объяснишь?..
  - Ох, Шустрик. Вот смотри: кто-нибудь пойдет в очаг к Дикому?
  - Нне... не знаю, наверно, нет. После вчерашнего все на него дуются.
  - И что, по-твоему, он будет дальше делать?
  - Ничего. Один будет жить, без девочек. А как еще?
  - Да-а? Это Дикий-то? Если вчера попытался Светлую силой взять, что его дальше остановит? Да он теперь совсем с ума сойдет и на всех кидаться станет.
  - Но... Туманная накажет...
  - За "покушение на женщин из других очагов"! И только! А те, которые "ничьи?" Их она защищать не обещала - делай что хочешь. И как быть мне?
  Ох. Ну не могу я сидеть и смотреть спокойно, как она плачет. Надо что-то придумать, прямо сейчас... Знаю!
  - Спящая, если ты позволишь... в общем, если хочешь, я скажу о создании очага. Пойдешь ко мне? Обещаю, что ничего от тебя не потребую, только чтобы тебе было хорошо.
  - Ты? - она отнимает ладони от глаз, вся заплаканная. - Но ты ведь не охотник... За тобой не признают права создавать очаг. А жаль, тебе я верю почему-то. Но - не получится.
  - Смотри, Золотце только один раз был на общей охоте и ничего не добыл, а собирается создавать очаг. Я сам слышал, как он девушкам об этом говорил, и никто не возражал.
  - Но на одной охоте он все-таки был...
  - А если я сам добуду? Например, рыбу?
  - Если очень большую рыбу, наверное, признают. Но это когда мы только пришли в это место, Туманная нам подкинула ошпаренной рыбы, которую просто добыть. А сейчас как?
  - Я вчера весь день плел ловушку для рыбы, как дед Водяной. Там совсем немного осталось доделать, - говорю и вижу, как на глазах оживает Спящая.
  - Обряд уже вечером, но если бы ты чего-нибудь поймал... Поймаешь? - и она смотрит на меня так, что крылья вырастают за плечами.
  - Поймаю, а ты не плачь, пожалуйста, больше, и не бойся никого. У нас все получится!
  Я бежал туда, где лежала недоделанная ловушка. Надо успеть. А рыба обязательно придет, не может же Туманная оставить без помощи такую девочку, как Спящая. Не успел добежать, как на лес обрушилась стена дождя. Лезу через мокрые кусты. Вот и поляна. Хорошо, что я вчера заготовил запас прутьев. Тащу их под густое и раскидистое дерево на краю прогалины, затаскиваю туда же недоделанную ловушку и начинаю плести оставшуюся часть. Мокрые стебли скользят в пальцах, струи дождя стекают по лицу, плечам и спине. От них никакое дерево не спасет, да я не очень-то и прячусь - все равно мокнуть сегодня весь день, только глаза бы видели, что делают. Сосредоточенно сплетаю прутья ловушки, она выходит поменьше, чем у деда Водяного, но все равно ростом с меня и в полтора обхвата в самом широком месте. Похожа на стручок перца. На переднем, тупом конце уходящая внутрь воронка, по которой рыба заплывет в ловушку, а обратно пути уже не найдет, будет тыкаться в стенки. Тем более, что на остром конце "перца" прутья сплетены реже и рыбе покажется, что там можно вырваться. Но нет, выход на заднем конце ловушки закрыт несколькими "запирающими" прутиками, которые убираются только на берегу, когда вытряхивают пойманную рыбу.
  Пока закончил работу, дождь прекратился так же резко, как и начался. И сейчас мне предстояло тащить свою снасть до реки через мокрый подлесок: эх, и зачем не устроился с работой сразу на берегу? Хорошо, я догадался выплести две ручки, волоку за них "морду", мокрую, тяжелую, цепляющую все ветви и корни, которых тут же стало на дороге ужасно много.
  Вот и река. Где же поставить ловушку? У берега высокий тростник, а дальше глубокая спокойная вода, там рыба ходит не спеша, крупная и осторожная.
  - Шустрик?
  Кто здесь? Сучок? А ему-то что за дело?
  - Ух какую "морду" сплел! Молодец! Где ставить будешь?
  - Да вот, думаю...
  - Я тут недалеко такое хорошее место видел, пойдем - покажу. - И, увидав, как я вцепился в ручки ловушки: - Да не унесет никто ее, оставь пока тут.
  Пробираемся через прибрежные кусты и поваленные стволы. Выходим на галечный перекат. За перекатом река бьется большим камнем на две протоки и правая из них маленькая и узкая, по краям заросла тростником, а по центру дорожка чистой воды с быстрым течением, шириной как раз с мою ловушку. Сучок показывает рукой на это место.
  - Смотри вон там.
  Что тут смотреть? Место идеальное, но мне не дотащить "морду" сюда через кусты, по которым мы продирались. Сказать? Что? Просить помощи?
  - Как тебе место?
  Сучок, похоже, устал ждать моего ответа. Скажу честно...
  - Хорошее. Только я не дотащу сюда "морду".
  - А? Это ерунда.
  Сучок лезет в кусты, я следом. Возвращаемся обратно, еще раз оглядываю заросли у берега. Да, ни в какое сравнение с перекатом не идет. А Сучок тем временем хватает снасть за ручки и взваливает себе на спину. Силен! Я подбираю заготовленные для крепления колышки и бегу за ним. Ставили ловушку тоже вместе, затем вылезли на берег и осмотрели результат трудов своих. Поток, разогнавшись на перекате, скользил над плетеным боком снасти, пронося разный мелкий мусор по поверхности, а горло "морды", направленное вниз по течению, представляло для рыбы спокойную подводную тропу в стороне от слишком быстрых струй. Осталось только ждать, если до вечера в ловушку попадется хоть одна крупная рыбина, будет для Спящей очаг.
  По дороге к поселку я набрел на семейку древесных грибов и наломал охапку. На пне оставалось еще столько же, но мне больше не унести. Сучок растворился в лесу сразу же после установки "морды", заявив, что у него "еще дела". И пусть, сейчас приду в поселок, нажарю грибов, угощу Спящую, расскажу ей про снаряженную снасть, и подожду вечера. Под ноги попалась тропинка, вот это да, всего три дня на новом месте живем, а вокруг уже тропинки появились.
  В середине огороженного пространства горит костер, около него устроились Золотце и Хохлатая с Ушастой. Спящей нигде не видно. В одном из углов поселка Копуша ладит крышу над выложенным камнями малым очагом. Ему помогает Ниточка, подает нарубленные ветки и листья. Эти двое уже чувствуют себя семьей и обустраиваются. Они первые, потому и заняли угол. Остальные вроде даже не думают об этом. Я тоже забыл, а ведь если позову Спящую к своему очагу, этот очаг надо будет обустроить. Внимательно наблюдаю, как Копуша ладит основание для крыши, ничего сложного - справлюсь. Продолжая поглядывать на работающую парочку, нанизываю принесенные грибы на прутики и пристраиваю к костру с краешку. Пусть жарятся.
  Золотце делает вид, что сушит мокрые от дождя волосы, а сам выделывается, принимает красивые позы перед девочками. Мне сзади видно, что ему неудобно, спина напряженная да и ноги уже устали, но терпит. Ушастая смотрит на него с открытым ртом, взгляд неподвижный и глаза затуманены, как будто она давно не моргала. Хохлатая, наоборот, опустила личико, смотрит в землю и пинает пяткой какой-то корешок. Золотце тем временем вовсю пушит перья, как попугай:
  - Так вот, девочки, когда я последний раз ходил на охоту, мне пришлось спасать нашего старого вождя...
  Чего-чего? "Последний раз"? Он же вообще только один раз на охоте был... слушаю дальше и изумляюсь все больше:
  - ... Идем мы тогда мимо скал, вдруг смотрю: на самом верху засел огромный ягуар, и тут он прыгает и целится прямо на шею Рассерженному Броненосцу. Я закричал: "Берегись!" и метнул в него копье!
  - И что?
  - Попал, конечно. Прямо в глаз. Как же иначе, Ушастая? Правда, ягуар остался жив, только без глаза. Завыл и скрылся в зарослях.
  Хохлатая подняла голову, посмотрела на Золотце, затем глянула в сторону Ушастой, и поинтересовалась:
  - А что тебе на это сказал вождь?
  - Сказал, что я очень смелый и меткий охотник. И мне суждено стать вождем.
  - Тебе - вождем? - Хохлатая по-прежнему смотрела недоверчиво. - Но почему он тогда назначил главным в нашем походе к Туманной своего сына?
  - Так это была... то есть должна быть просто прогулка по тропинке, - Золотце неопределенно махнул рукой, наверное, хотел нос почесать, но в последний момент передумал. - Нагружать такой ерундой меня он просто посчитал мелким и неважным. Ну и вообще, Старший же брат Крадущейся, Туманная его тоже могла знать. По-моему, все разумно. Как считаешь, Хохлатая? - и пригладил ярко-зеленое перо ара, украшавшее его прическу. Он и волосы чем-то убирает так, что они не торчат в разные стороны, а косой спадают по спине, почти как у наших взрослых охотников.
  - Э-ээ... пожалуй. Почему тогда у нас вождем стал Старший, а не ты?
  - Да повезло ему просто, сестрица перед Туманной за него, видать, слово замолвила.
  - Против воли отца?
  - Ты что, Хохлатая, Рассерженный Броненосец никому ничего не говорил. Ждал, когда я стану взрослым охотником, и он бы тогда передал власть в племени, а заранее зачем предупреждать?
  Ушастая таки моргнула и тряхнула головой:
  - Конечно, он не хотел, чтобы из зависти тебе сделали какую-нибудь гадость. Ты же такой красивый и сильный... Ах... Золотце, они все тебя не ценят.
  Хохлатая в ответ фыркнула: рассердилась. Повернулась к подруге:
  - Кто это "все"? Вот я очень даже ценю!
  - Да, да, девочки. Вы обе меня цените. Вы же умные, умнее их всех! Ну и пусть они меня не ценят, мне это безразлично. Но понимание двух таких умных девушек очень дорого для меня. Таким умным и таким красивым, - он сделал многозначительную паузу, - людям обязательно нужно держаться вместе. Давайте создадим очаг...
  - С кем? С кем ты хочешь создать очаг, с Хохлатой или со мной?
  - Ушастая, ты понимаешь, как мало нас, умных людей? Разве можно бросать своих среди этих дураков? Нет, никак нельзя! Значит...
  - Значит?.. - спросили девушки в один голос. Надо же, такие разные, а голос совсем одинаковый стал.
  - ...я создаю очаг с вами обеими! Идемте, девочки, прогуляемся на речку, там я вам объясню, как вы обе мне нравитесь.
  Золотце встал и, приобняв девушек, повел их к выходу из поселка. Я наблюдал за ними в совершенном изумлении. Он что, правда считает себя достойным стать вождем? История про ягуара мне кажется какой-то неправдоподобной. Положим, Рассерженный Броненосец мог ничего не рассказать по каким-то своим причинам. Но остальные охотники? Под скалами обычно идут цепочкой, кто-нибудь обязательно должен увидеть прыжок зверя. Однако никто даже словом не обмолвился о таком событии на охоте. Не понимаю! Да даже если все было именно так, все равно мне как-то не верится, что вождь собирался назначить преемником Золотца после первой же охоты. Странно. Надо при случае спросить Сучка, он всегда знал, что затевают старейшины племени, может, и расскажет. А пока... время близится к вечеру, пора проверять ловушку. Только страшно: а вдруг там ничего нет? Что я тогда скажу Спящей?
  Иду по лесу, часто останавливаясь. Поглядываю на солнце. Сколько там еще до вечера? Может, еще подождать? Вдруг сейчас "морда" еще пуста, а чуть-чуть попозже какая-нибудь рыба попадется? Но если промедлю, все уйдут на обряд и показывать добычу будет просто некому. Что тогда подумает обо мне Спящая? Она ведь надеется на меня...
  Вот и перекат. Осторожно подхожу к ловушке и резко выдергиваю ее передний конец из воды. Внутри плещется что-то и это не только вода. Кто-то есть! Волоку "морду" на берег, и распутываю прутья, закрывающие выходное отверстие. Ну! Что у меня здесь?
  На траву вываливаются и бьют хвостами целых четыре рыбины! Три поменьше, но весьма достойные, а одна вообще неожиданно крупная. И как только в горлышко пролезла? Присматриваюсь внимательнее, рыба еще жива, но на голове рана как будто колотая и один глаз вытек. Обо что это она так? Внутри "морды" ничего острого нет. Разве что раньше поранилась, а потом ее течением затянуло в снасть. Случайно. Или - вмешалась сама Туманная? Одной этой было бы достаточно для того, чтобы считаться "добытчиком". Или вот этих трех. А тут и то и другое. Снимаю с пояса веревку, продеваю через жабры трем рыбам, что поменьше, теперь связку можно повесить на плечо. Большую понесу в руках. Затем отношу "морду" в реку на место и закрепляю - завтра еще проверю. Пора возвращаться.
  В поселке ближе к вечеру собралось все племя. Меня встречают изумленные взгляды. Ну еще бы. Вид у меня - мокрый, измазанный в чешуе и глине (как настоящий охотник!), в правой руке копье, через плечо веревка, на ней болтаются три рыбины, а в левой руке четвертая, подметает хвостом дорожку.
  - Шустрик? Ты это наловил? Как? - Хохлатка, сделав круглые глаза, выскочила навстречу.
  Ничего не отвечаю: запыхался. И как только охотники таскают на себе всю добычу?Ищу глазами Спящую, она стоит в стороне, смотрит на меня. Внутри сразу становится тепло и радостно. Справа, из-за кучи нарубленных веток, выныривает Сучок, смотрит на меня, улыбается:
  - Хороший улов, Шустрик! Ты настоящий добытчик.
  - А как все-таки ты их поймал? - это Копуша, подошел и внимательно разглядывает рыбин.
  - "Морду" сплел.
  - На "морду"? Это отлично, это здорово. А то я уж боялся, что Водяной никого из нас этому не научил...
  Ну все, пора! Ой, как же страшно... Откашливаюсь. И головой в омут:
  - Раз я добытчик, то хочу создать свой очаг.
  - Чего-о-о? - это вскидывается Золотце. - Приволок тут каких-то мелких рыбешек...
  - Уймись. Иначе сейчас посчитаем твоих "рыбешек"!
  Оборачиваюсь: против Золотца стоит Сучок. Поза расслабленная, но глаза... Я никогда не видал ни у кого таких глаз. Как море в непогоду. Такие же сумрачные и холодные. И совсем не хочется быть тем, на кого так смотрят.
  - Да я что, я ничего... - Золотце тут же забыл, как только что возмущался, и плюхается на кучу веточек.
  - У племени радость: еще один из нас стал настоящим добытчиком, не так ли, вождь? - Сучок поворачивается к Старшему, подошедшему с охапкой веток. Старший скидывает груз на землю и, отдуваясь, отвечает:
  - Конечно. Я очень рад, что ребятишки становятся добытчиками. А то все нам четверым охотиться. Да и если он собирается кормить кого-то из девочек, то молодец. Нам же проще, а, Сучок?
  - Все так, вождь. Скажи нам, Шустрик, кого из девушек ты хочешь позвать к своему очагу?
  Я молча, чтобы не расплескать слова, направляюсь к Спящей. Проходя мимо костра, вижу, как Болтушка с Подарочком обмазывают глиной рыбин, готовя к запеканию в костре. И на голове этих рыбин очень знакомые колотые раны... Так-так... Делаю вид, что ничего не заметил, прохожу дальше и подаю Спящей связку из трех рыб.
  - Спящая, ты... - посмотрел на нее и начал заикаться. - Ты с-согласна... очаг... со мной? - и протягиваю ей рыбин, а сам вцепился в веревку изо всех сил: а ну как ответит отказом, вдруг передумала?
  Она улыбается, и мне сразу становится легче дышать:
  - Очень даже, Шустрик, - и подхватывает связку рыбы из моих внезапно разжавшихся пальцев.
  - Эй, эй! - это опять Золотце. Ну что ему нужно? - А эту рыбу ты кому оставил? Или еще какую девочку решил пригласить? Не жирно ли будет такой мелкоте?
  Поясняю, не оборачиваясь, но громко, чтобы всем было слышно:
  - Нет, это для шаманки. Туманная помогала мне с уловом.
  - Тогда ладно...
  Золотце, успокоившись, исчезает. А моего плеча касается рука Спящей.
  - Ты правильно решил унести рыбу Крадущейся. Этих я сейчас подготовлю да сложу на угли, как раз к нашему возвращению с обряда будут готовы. А большую возьмем с собой.
  Спящая развязала веревку и устроилась рядом с Подарочком. Девочки, тихонько переговариваясь, занялись рыбой все вместе.
  Прошло совсем немного времени, и три моих рыбины были присыпаны углями рядом с двумя, принесенными Сучком. В поселке начались сборы. Гремучка заворачивала в листья горку жареных моллюсков, тоже подарок Крадущейся. Интересно, а она за что благодарит Туманную?
  Все торопились, но когда добрались до Логова, стало понятно, что возвращаться придется уже в темноте. К обряду создания очага первыми подошли мы со Спящей, потому что Крадущаяся показала на нас пальцем, улыбнулась и поманила к себе. Разрезала ладошку Спящей, потом мне. Ранку на своей ладони я не почувствовал, смотрел на Спящую. А потом Крадущаяся велела подать друг другу руки, склонила голову, пошептала над соединенными ладонями что-то непонятное и капли нашей смешавшейся крови упали в горячую воду Логова.
  Кто пошел сразу после нас и потом - я не смотрел, потому что зализывал наши со Спящей ранки. Немного погодя к Логову выскочил Золотце, размахивая руками, с криком:
  - Девочки мои! Идите ко мне!
  Ушастая, подбежав, повисла у Золотца на шее, оглядываясь при этом почему-то на шаманку. Хохлатая вышла медленнее и остановилась рядом. Крадущаяся сдвинула брови, взялась пальцами за виски:
  - Девочки... вы знаете, что делаете?
  - Да-а! Крадущаяся, давай быстрее! Я хочу быть в очаге Золотца! - Ушастая отвечает непохожим на обычный голосом, почти верещит.
  - Понятно. А ты, Хохлатая?
  Хохлатая молча кивает головой и отворачивается. Ни с кем не встречаясь взглядом.
  - То есть вы решили, - Крадущаяся вздыхает, делает странное движение, как будто отшвыривает что-то невидимое от головы, вздергивает подбородок, сощуренными глазами пристально глядит на Золотце. Он стоит и довольно ухмыляется. - Так запомни, охотник. Клятва потеряет силу, если ты когда-нибудь две луны подряд не принесешь добычи к своему очагу, а одна из твоих девушек сможет добыть мясо или рыбу. А теперь - подставляй руку.
  Им она почти не шептала непонятных слов, склонившись над ладонями.
  Я посмотрел вокруг: все или уже прошли обряд, или, как Сладкая, пришли зрителями. Наверное, уже можно возвращаться в поселок? Солнце почти собралось зайти. Но шаманка все не отпускает нас уйти, медлит. И тут к берегу выбегает запыхавшаяся, раскрасневшаяся Гремучка. Она кладет на камень у ног Крадущейся сверток с жареными ракушками, поднимается, смотрит на нее блестящими глазами:
  - Потом расскажу, как обещала...
  - Да ладно уж, и так вижу, - шаманка улыбается, жмурится на солнышко.
   Гремучка откидывает на спину растрепанные волосы, оборачивается в сторону леса и громко командует:
  - Дикий! Где застрял? Сколько тебя ждать!
  Следом выбирается Дикий:
  - Пришел уже... - он тоже всклокочен, в волосах какие-то щепочки застряли. Откуда это они?
  - Давай живее, а то я за тебя скажу!
  - Ну, это... Крадущаяся, я хочу создать очаг вместе с Гремучкой. Она согласна.
  Что-о? У Дикого - очаг? И Гремучка согласна? А ведь правда согласна... хотя выглядят они, как будто это Дикий "согласен" вообще на что угодно. Ха, он же засыпает на ходу! А шаманка не то, что не хмурится - улыбается. Как нам. Вот кровь упала в воду. Дикий смотрит на свою ладонь, трясет головой, оглядывается, как будто первый раз увидел, что вокруг полно людей. Гремучка обнимает его и уверенно ведет в сторону поселка.
  - Пойдем, милый, нам пора домой...
  Я оглядываюсь на Спящую. Она задумчиво смотрит вслед удаляющейся парочке.
  - Да, Шустрик, нам тоже пора.

10 день 10 луны 10901 круга от н.м. Марги.

  Во сне за окном шуршали осенние листья и рядом мурлыкала кошка Харя. Просыпаться не хотелось. Но что-то все же было не так. Я приоткрыла один глаз и выяснила, что устроилась щекой у кого-то на животе. И этот "кто-то" явно не мой муж. Живот у Лешки куда более волосат, а этот вообще гладенький. Сандра, кошка ты драная, совсем старая стала - на маленьких потянуло? И где это я могла так загулять? В комнате полумрак, вглядываюсь в лицо парня. Сучок... Что-о?! Сучок? И какая... комната? Нависающий каменный свод, покрытый следами копоти, откуда-то снизу на гладкие серые стены падают блики света и доносится шелест листвы. Под боком подстилка из сухой травы, а под головой в качестве подушки - живот Сучка. Точнее, чуть пониже, видимо, во сне это место показалось мне более удобным. Сучок слегка посапывает. Вот почему мне кошка приснилась. Хороша-а... А что было-то?
  Помню, как после завершения обряда, уже ночью, жарили на углях рыбу и жевали принесенных Гремучкой моллюсков. Я страдала об отсутствии чая и ощущала себя гораздо более, чем малость, взвинченной - еще бы, такой денек выдался. В чью-то голову пришла мысль заварить успокоительных травок кипятком из Логова. Благо, в наследстве Мягкой Лапки был керамический горшок. Кто же из нас это придумал? Не уверена, что я... И сколько мы туда трав кинули, тоже не помню. Но прекрасно помню, как под рыбку все прихлебывала и прихлебывала отвар - он оказался кисленьким, а рыба без соли. Кончилось тем, что Сучок отобрал у меня горшок. Потом еще сидели и говорили о чем-то у затухающих углей костра, по ходу я решила, что мне непременно нужно прилечь, и колени друга для этого вполне подойдут. А дальше... ничего не помню. И где это я сейчас проснулась? И что это за пещера такая?
  Приподнимаю голову, чтобы оглядеться, в ответ на мое движение зашевелился Сучок. Нет, не хочу я его пока будить. Осторожно опускаю голову обратно, но это не помогает, он, кажется, решил-таки проснуться. Нежно прикасаюсь щекой и ухом к его животу, поглаживаю. Мр-р... я и сама могу мурчащую кошку изобразить при случае. Двигаюсь плавно, легкими касаниями щеки, виска, затылка... Затылка? Только сейчас соображаю, что же я поглаживаю затылком. И веки подрагивают... Ах, вот как! Притворяемся? Ну, держись... Переворачиваюсь на другой бок и касаюсь губами напряженного ствола. И сразу же чувствую с замиранием внутри, как его пальцы зарываются мне в волосы. Проснулся, касатик? Глажу его, скользя телом, прижимаясь грудью к бедру. А потом меня подхватывают сильные теплые руки и переворачивают на спину...
  Способность связно думать я обрела спустя какое-то весьма немалое время. На сей раз обнаружила себя лежащей у Сучка на груди, носом подмышку. И новый, незнакомый ранее запах... Ноги широко раскинуты. Больно. Забыла, что в этом теле я девушка... была. Мысли разбредаются, как непослушное стадо, и я засыпаю.
  
  Проснулась, почувствовав, что меня куда-то передвигают. Открываю глаза. Сучок уже встал, переложив мою голову с себя на охапку травы. Неравноценная замена! Сидит на корточках и смотрит на меня. Сейчас задаст традиционный вопрос: "Тебе как?" Уже и рот раскрыл. Ну почему мужчины такие глупые, особенно "после того, как"? "До того" порой выглядят умными...
  - Не жалеешь?
  Я восхитилась: он умудрился задать вопрос, на который можно ответить! Умница Сучок, к двадцатому веку любовники определенно деградировали.
  - Не жалею. А теперь скажи, где мы и как я здесь оказалась.
  - В убежище Мягкой Лапки.
  - Каком убежище?!
  - В поселке мы прятались во время ураганов в "мужском доме". А у Мягкой Лапки здесь только хижина, которую любой торнадо развалит, как только коснется. Когда она нашла неподалеку эту пещеру, оборудовала ее как запасное жилище. Мой отец ей помогал и меня брал с собой.
  - Вот, значит, как... А мне она это место не показывала.
  Обвожу взглядом пещеру, или правильнее ее все же назвать гротом. Неглубокая, сухая, с ровными каменными стенами. Примерно в полтора моих роста высотой и шагов двадцать до выхода. Я лежу в глубине грота на "полке", образованном приподнимающимся полом пещеры и застеленном охапками душистого местного "сена". Приподнимаюсь, медленно сажусь и подвигаюсь к краю уступа, свешиваю ноги вниз. Все тело болит: ну мы и погуляли...
  - А как мы вчера сюда попали?
  - Ты напилась отвара и так и уснула у костра, будил - не желала просыпаться. В хижину мне нельзя, тогда я вспомнил про это место и отнес тебя сюда.
  Еще раз оглядываю грот. Стены очень ровные, ни трещинки, ни камешка, и никаких следов воды. Гладкий базальт. Похоже, когда-то это было боковое жерло вулкана, последняя порция остывающей лавы образовала уступ и заднюю стену грота, оплыв каменным "языком". Внизу у входа громоздится куча сухих веток для очага и стоят несколько керамических горшков. Сам вход, довольно широкий, перекрывают поставленные враспор стволы деревьев с мою ногу толщиной, оставляя свободным только узкий проход с калиткой. Именно для этого Мягкая Лапка, похоже, звала Мутного Ручья. Не перекрой она вход в грот, здесь наверняка поселился бы кто-нибудь зубастый и плотоядный - очень удобное место. Что-то в обстановке, однако, кажется "не таким", только вот что? Сосредоточиваюсь. Сучок сидит сзади, молчит, вроде даже не дышит, рассматривает меня, как будто раньше не насмотрелся. Убираю запутавшуюся в волосах травинку и долго смотрю на нее... О как!.. Допустим, дрова могла запасти и Мягкая Лапка, а "сено" в подстилке уж больно свежее, двух- или трехдневное.
  Оборачиваюсь и строго спрашиваю:
  - Что ты здесь делал позавчера?
  В ответ, не смутившись и глазом не моргнув:
  - Проверял, можно ли тут укрыться.
  - И... не только проверял?
  - Ну... да, еще подготовил на всякий случай...
  - Сучо-ок! Какой такой "всякий случай"? Сейчас сухой сезон, ураганов почти не бывает...
  Он опустил глаза и румянец залил смуглую кожу до самых ушей:
  - Все-таки бывают, только редко. А "мужского дома" в поселке нет, и ты здесь в хижине...
  - Ага, главное, я здесь, - улыбаюсь. Смешной какой, смущается. Но тут же внимание захватывает другая мысль:
  - Погоди, "мужского дома" нет, а что вы вообще успели там построить?
  - Как обычно... ограду поставили. Вчера Копуша обустроил свой очаг и крышу поставил. Еще Старший очаг выложил и вечером начал ветки для крыши таскать. Сегодня, наверное, уже доделал. И все, больше там ничего нет.
  - А ты, значит, здесь...
  - Ага.
  - А твои девочки, значит, там. И где они спят?
  - Там два дерева в ограду попали. Толстые, рубить не стали - у нас только три топора было и один уже сломали. Вот на одном из этих деревьев Болтушка с Подарочком гамаки и пристроили.
  - Неладно так, Сучок.
  - Сделаю я сегодня им жилище.
  - Мы сделаем. Мне надо посмотреть поселок, заодно и помогу с крышей.
  - Пойдем.
  - Только сначала зайдем на озеро, искупаемся.
  - Зачем? Опять какой-то ритуал?
  - Да какой ритуал? - я махнула рукой. - Ты хочешь, чтобы все племя сразу унюхало, чем мы сегодня занимались?
  - А есть разница, когда они это унюхают? - он лукаво улыбнулся.
  - Дадим ребятам немножко отдохнуть от новостей, - с этими словами я сползла с "полока", потянулась, похрустывая косточками, и выбралась наружу.
  За загородкой входа меня встретило море листвы, света, воздуха, звуков и запахов - чудесное утро, или даже почти день. Ликование природы составляло странный контраст с внутренним скрипом организма: идти оказалось тяжело, каждый шаг отдавался болью. Сучок закрыл калитку грота, догнал меня, внимательно посмотрел на мое невыразимо изящное передвижение в стиле "царевна, вообразившая себя лягушкой", и виновато произнес:
  - Все равно новость будет. Не унюхают, так увидят. Или не ходи в поселок. Я был неосторожен.
  Я хмыкнула:
  - Не уверена, что из нас двоих ты более неосторожен. Оба хороши. - Заметив выражение его лица, повернулась на тропинке, согнула его правую руку в локте и повисла на ней. Сразу стало легче жить. - Я сказала: не жалею. Но в хижину стоит зайти, у Мягкой Лапки там есть настойка для заживления ран, с "заморозкой".
  Настойка нашлась не сразу, да и было ее совсем чуть-чуть в маленькой фляжке. На пару раз хватит, но вообще-то мне, как и Сучку, пора вспомнить о своих обязанностях - в работе травницы меня сейчас никто заменить не может.
  Вода в озерке, которое я уже обозвала "купальней", преподнесла сюрприз - "газировка" немилосердно щипала всё изнутри, казалось, доставая почти до горла. Зато, выбравшись на берег, почувствовала себя "заново родившейся". Ну да, конечно, какая же сказка без "живой воды". Обязательно должен быть под боком жутко целебный минеральный источник, искупавшись в котором, недужные моментально становятся здоровыми, у калек отращиваются утраченные конечности, а у девушек - хм.. утраченные детали анатомии. Мысль повеселила до ощущения себя вполне живой. Полностью живой я почувствовала себя, изведя половину имеющейся настойки. Да, "заморозка" - это почти выпадение инея в интимных местах, глаза вылезают из орбит, весь мех встает дыбом, выглядит наверняка потрясающе и помогает здорово. Ну вот, теперь залезть в юбку и можно в поселок.
  Свеженатоптанная тропинка обогнула скальный выступ и вывела нас с Сучком на поляну. Плетеный забор высотой в полтора моих роста огораживал поселок, образуя треугольник со стороной шагов сорок. В одном из углов этого треугольника на лыковых петлях крепилась неширокая дверь - крупных предметов вроде мамонтов и бетонных блоков затаскивать на территорию ребята явно не предполагали. Ладно; поглядим, как они устроились внутри.
  Внутри меня встретила довольно удручающая картина. Большая часть "территории" пуста и неухожена, в центре - большой выжженный круг общего костра. А ведь на этом месте должен стоять "мужской дом" - место проведения "пленарных заседаний", то есть охотничьих собраний и обрядов, и одновременно укрытие для племени на время ураганов.
  Единственная обжитая часть поселка располагалась у дальней стены, где положено быть очагам уважаемых старших охотников, а сейчас помещалось все немногочисленное население. Вдоль всей этой стены должна идти крыша, а под ней - выложенные камнями круги очагов. Здесь же в центральной части стены над головой зияла прореха, а углы как раз заняли. В левом у аккуратно сложенного очага крутилась Ниточка, ловко орудуя двумя "приборами" из веток. Гамаки повешены рядом друг с другом, а не двумя ярусами, как часто делают. Для этого Копуше пришлось установить дополнительный опорный столб. Сам Копуша в это время возился с крышей соседнего очага, помогая Шустрику переплетать ветки. Значит, эти двое решили поселиться рядом, уже принимают участие в соседских делах, вот и Спящая взялась помогать Ниточке. В правом углу устроился братец. Он мудрить не стал - обошелся одним крепежным столбом, повесив гамак Светлой под самую крышу, а свой в нижнем ярусе. И сейчас дрыхнет, свесив ногу через край. Нет, не дрыхнет - шевелит пальцами и раскачивает гамак. В соседях у него Дикий... та-ак. Будем надеяться, не подерутся. Дикий сейчас залез на крышу и забивает дополнительный столб для гамака. Толстый слой листьев и веток под ним прогибается, но держит, а несущая решетка только слегка подрагивает. Значит, решил повесить гамаки рядом, так же, как Копуша. Нет, не совсем так, парень сделал из этого столба дополнительную опору для крыши. Стоп, а чем это он его забивает?
  - Дикий, покажи инструмент.
  - А, это ты, Крадущаяся... держи, - свесившись с крыши, он подал каменный топор.
  Я повертела его в руках. Удобная толстая рукоять в полтора локтя длиной, а на ней стеклянно поблескивает сколами хороший кусок черного обсидиана. Режущая кромка волнистая, но при этом бритвенной остроты, с обратной стороны плоская площадка-молоток. Однако! Что-то подобное в прежнем поселке было только у вождя, да и то, насколько мне помнится, похуже.
  - Откуда это?!
  Через плечо заглядывает Гремучка:
   - Это Дикий вчера весь день делал...
  - Я нашел тут рядом скалу, под которой такого много. Очень хороший камень. Рассерженный Броненосец про нее не говорил, может, не знал. А вчера хотелось успокоиться, руки занять...
  Ага, ну да, конечно, нервничал парень, не был уверен, что кто-то пойдет к его очагу. А в результате такая красота вышла.
  - Копуша видел?
  - Да, Дикий ему показал, а Копуша сразу стал просить его научить, - снова Гремучка. И высказывает гениальную мысль:
  - Только скажи, Крадущаяся, что не надо его учить? Дикий ему еще сделает. Правда, Дикуш? Сделаешь? А он пусть лучше нам горшок и плошки сделает... а то и травки заварить негде.
  - Горшок - это хорошо, а ты почему меня об этом спрашиваешь? Я ведь не вождь.
  - А Старшего я уже спрашивала и даже за ногу дергала - он не отвечает.
  - Ладно, Гремучка, мы что-нибудь придумаем... - отвечаю я, даже не заметив, что зачем-то сказала "мы". Продолжаю осматривать окрестность. Крыша вдоль стены над очагом Дикого заканчивается. Два очага в одном углу, два в другом, а в середине - пусто, только мусор да ветки. На охапке веток устроилась наша "золотая молодежь": Ночной с Дневным, Морской, Растрепа да Вредный. "Общежитие" строить никому из них не хочется. Здесь же у стеночки пристроились Золотце со своими девочками, заняли участок и поддерживают огонь. Но кострище прямо в сырой почве с втоптанными в нее стеблями травы, очага нет. Девочки Сучка держатся в сторонке ото всех, устроились в гамаках на ветках дерева у входа в поселок и поглядывают на все это безобразие сверху. Не племя, а хиппи на выгуле. Срочно надо что-то делать.
  Что-то делать, что-то делать... Я рассеянно сунула топор Дикому, направилась к выходу из поселка и, миновав калитку, пошла вдоль плетеной стенки, задумчиво ведя по ней рукой, постукивая пальцами по еще истекающим зелеными и белыми каплями сока лианам. Думать надо. От братца на "стройках коммунизма" толку мало, он всегда интересовался только охотой, ну и еще набегами, правда, чисто теоретически - в набеги брали только взрослых охотников. А хозяйства для него как процесса нет, есть только результат: приготовленная вкусная еда, налаженная жизнь... Заменить вождя на переправе? С кандидатурами сложно. Хотя... зачем менять? Оставим, пожалуй, голубчику охоты. И военное ведомство прикрыто. А тут... Мне вспомнился "вождь народов", занимавший когда-то скромную, казалось бы, должность "секретаря". Почти такую же, как моя подружка Светка в одной из маленьких фирмочек большого города. И самое смешное, в самом начале работа и "товарища Сталина", и Светкина была и впрямь секретарская, а потом...
  Есть ли у нас в запасе подобная "секретарской" должность? А ведь есть, и вполне народно-хозяйственная. В отсутствие Рассерженного Броненосца в поселке командовала Ночной Ветер - "бабушка" племени. Сейчас у нас бабушек нет, но место свободно, и мы его займем подходящей особой. Старшие у нас после меня: Сладкая и потом Гремучка. Сладкой на дела поселка и племени начхать еще больше, чем Старшему. Сейчас вот утянулась куда-то. А Гремучка... может, и справится.
  Я завершила круг, войдя в ограду, и направила стопы к углу, где, по-прежнему шевеля пальцами левой ноги в такт одному ему известной мелодии, возлежал мой непутевый братец. Скрывая иронию в голосе, обратилась к нему:
  - Вождь, а вождь?..
  - Чего тебе? - любезно поинтересовался "главный охотник", на всякий случай подбирая ноги. Я - сама заботливость:
  - Хотела поговорить по хозяйству, но ты, я вижу, устал на утренней охоте. Так вот не решила, надо ли тебя отвлекать еще всякими делами...
  Старший распластался в гамаке, смотрит на меня, обводит глазами окружающее "хозяйство" и ворчит, впрочем, беззлобно:
  - Угу. Никогда не думал, что вождю даже подремать не дают. Отец как-то легко управлялся.
  - Так ты помнишь, он ведь не все сам делал, правда? В поселке была Ночной Ветер...
  - Но с нами нет ее.
  - Старшей женщины? Почему нет? Среди женщин всегда кто-то да старшая... Сладкая тоже больше охоту любит, с тобой побегать особенно. А вот если мы попросим... - я делаю паузу, Старший заинтересованно навостряет уши, - Гремучку? Очень попросим, как считаешь? Я понимаю, что ноша тяжела, но ты же ей пообещаешь, что она сможет распоряжаться в поселке как ей нравится. Вдруг согласится? Тебе легче будет... - аккуратненько так загоняю Старшего в угол. Он только глазами хлопает. Вождь, однако...
  - Ну-у... да. Хорошо бы так.
  - Тогда я ей скажу? - я оборачиваюсь к стоящей рядом с открытым ртом Гремучке и подмигиваю ей. Гремучка встряхивается, быстро смаргивает какую-то мысль, обменивается взглядом с Диким и подходит к нам. Я громко, чтобы все слышали, и в самых выспренних выражениях упрашиваю ее "принять командование" над поселком, погибающим без хозяйского пригляда и твердой руки. Старший после моего пинка по ходу речи вылезает из гамака и присоединяется:
  - Да... Гремучка... Старшей женщиной... - и на лице его отражается мучительная работа мысли, видимо, в попытке представить эту самую роль старшей женщины. На него забавно смотреть, и Гремучка не выдерживает:
  - Буду. Так и быть, буду я обо всех тут у нас заботиться! - и тут началось!.. Она оборачивается, уперев руки в боки, в сторону младших, которые уже давно прислушивались развесив уши и поэтому даже разбежаться не успели:
  - Эй вы, свиньи залежалые, ваша хижина где?! А еще мужчины называется...
  Первым от ступора очнулся Морской:
  - Да мы прямо сейчас... веток нарубим и столбы тоже. Только вот... у нас же ни одного топора нет.
  - Дикий, дай ему топор. Если испортит, оторвешь голову... потом. А ну шевелитесь, а я пока здесь приберу..
  Ребятишки в восторге, прихватив новый топор Дикого, убегают в лес, а Гремучка берется за метелку, и разметает кострище Золотца, причем прямо на него. Золотце вскакивает, от неожиданности даже забыв пригладить прическу:
  - Ты!.. Ты что делаешь?! Ты куда метешь?!
  - А не стой под метлой! Видишь, я ребятам место чищу.
  - Каким ребятам?! Это мой очаг!
  - Оча-а-аг? Где?! Эта звериная лежка - очаг? Не смеши меня! А ну отойди, не мешай прибирать.
  Так, Гремучка решила поселить "мужскую общагу" рядом с собой. Тогда Сучку лучше занять место по соседству с Шустриком, если там обоснуется Золотце, будет плохо. А он и сам уже это понял, и девочек отправил на новое место. Провозились до вечера. Дополнительные опорные столбы, чтобы повесить рядом три гамака, установили уже на закате. Крышу заплетать пришлось мне с Сучком вдвоем, девочки больше путались под ногами, пока не удалось их приспособить к подаче кровельного материала. Подарочек в конце постройки выпросила у меня разрешение прийти утром прополоть огородик Мягкой Лапки. Или, вернее, теперь уже мой. Придется начинать завтрашний день с лекции по травам. Огород травницы все-таки, можно нечаянно выполоть что-нибудь не то или вообще вред себе причинить случайно. Сучок, слушая нас, ухмылялся. Рано или поздно, похоже, Подарочка он мне в ученицы пристроит, никуда я не денусь.
  

12 день 10 луны 10901 круга от н.м. Марги.

  Я сидела в развилке большого старого дерева, раскинувшего свои ветви над широкой каменной осыпью, языком спускающейся по склону от нависающей темно-серой скалы. Жилы черного блестящего обсидиана, вплавленные в серый зернистый гранит, придавали пейзажу "готическую" нотку. И только вокруг ствола дерева, в переплетении корней, удерживался пласт земли, покрытый буйной растительностью. На его краешке сидел Дикий и вот уже второй час стучал камнем по камню - рождался новый топор. Предыдущий он вчера отдал Копуше в обмен на обещание набора мисок и плошек, и сегодня делал новый. Я забрела на звук "посмотреть, как работают люди". А на самом деле подумать. Последние два дня я слегка утомилась постоянным вниманием Сучка. Приятное и возбуждающее, оно будило реакции молодой девушки, мешая посмотреть на все происходящее со стороны. Резкий, энергичный взгляд на мир Марги отодвинул вглубь сознания рассудочность Сандры, и в результате мы обе чуть не совершили большую и глупую ошибку. Повезло: не успела...
  Когда Копуша вылепил первые образцы глиняной посуды и выставил их на просушку, я обратила внимание, каких усилий ему стоит сделать свои изделия хотя бы относительно ровными и не слишком кривобокими. И чуть было не ляпнула про гончарный круг. Хорошо, меня вовремя отвлекли. А потом, попытавшись представить, что именно Копуше потребуется для реализации "моей идеи", впала в задумчивость. Картинка не складывалась...
  Вспомнила экспозицию в историческом музее - человек каменного века сидит на деревянной колоде. Перед ним - диск гончарного круга, спил ствола какого-то древесного великана, закрепленный на деревянной же вращающейся оси. Я именно такую конструкцию и собиралась "изобразить" Копуше. А потом дошло, что у нас нечем напилить эти самые гончарные кругляши, чурбаки и колоды. У нас нет металла, и такого высокотехнологичного изделия, как железная пила - тем более. В музее рядом с непонятно почему запомнившейся мне картиной, лежала "пила неолитическая": деревянная палка в метр длиной, расщепленная вдоль. В расщеп на застывшую смолу вклеены осколки камня. М-да... тогда и я воспринимала все само собой разумеющимся - "каменный век", значит, все из камня и дерева, а телевизор принято смотреть при свете свечей... А здесь память Крадущейся подсказывала, что в старом поселке была одна такая пила, но использовалась нечасто и главным образом для пропиливания неглубоких пазов в мягкой древесине свежих веток, предназначенных для плетения изгородей или хижин. И все! Эта пила технологически противоречива: палка должна быть толстой, чтоб выдержать больше одного рабочего цикла. Особенно с учетом продольного расщепления. Но чтобы эта палка входила в распил, развод каменных зубьев этой пилы должен быть шире толщины палки. Вот и виденная мной пила оставляла "прогрыз" более двух пальцев в ширину и не терпела никаких серьезных нагрузок - каменные зубья вываливались из смоляного клея на раз. Процарапать неглубокий паз - можно, отпилить что-то толстое - нет. А ровный двухсторонний кругляш из спила дерева-великана - вообще из области сказок.
  Картина из жизни доисторических людей выполнена, разумеется, современным Сандре художником по рассказу историка, для них обоих стальная пила столь же естественна в хозяйстве, как туалетная бумага в сортире, и задумываться о происхождении таких приземленных вещей они, видимо, не сочли нужным, да и не учат у нас гуманитариев производственным технологиям. Что там еще было на картинке? Ах да, доска с прорубленным (или просверленным) в ней отверстием, в которое вставлялась ось. Интересно, где господа историки собирались эту доску взять? Продольных пил ведь нет? Ах, тесаная? Ах, на соседнем рисунке изображен процесс? Так ведь тесать-то нужно плотницким топором с широким ровным лезвием. Хоть один каменный топор такой формы нашли? И не найдут. Я прямо сейчас наблюдаю, как скалывается камень с основы - чешуйками, похожими на выгнутый ноготь. Острым лезвие сделать можно, а вот ровным - нет. Все равно кромка будет волнистой, как у ножа-пилки. И я не стану предлагать Дикому отполировать обсидиан на каком-нибудь точильном камне - плотницкого топора из этого хоть как не получится, а мой авторитет упадет ниже плинтуса, которых, впрочем, здесь тоже нет.
  Ладно, хватит плеваться ядом в будущих реконструкторов и собственную тупость, сейчас это не поможет. Тем более, что у меня есть одно преимущество в мыслях об орудиях труда горшечников - я знаю конечную точку пути, ответ в конце задачника. Значит, займемся подгонкой решения. А может и что-нибудь поинтереснее найдем в ходе поиска ответа...
  Итак, что мне необходимо? Ответ - плоский круг. Где тут у меня есть плоские ровные поверхности? А нету их - природа прямых линий не создает. Только поверхность жидкости. Тогда гончарный круг можно из чего-то отлить. Из той же глины. А что, уже более реально. Вот только глина у Копуши плохая - рыжая, непрочная, с примесью земли. Мне такая не подойдет, нужна фаянсовая... Причем что-то подобное нужно безусловно, в любом случае: для гончарного круга, для посуды, да мало ли для чего еще. Итак, следующий шаг: обследовать остров и поискать нужные глины, а вдруг тут и голубая найдется?
  Возникло чувство поиска тропки в лабиринте каменных глыб. Этого нет, потому что нет того, вот того и еще вот этого, тут не пройти и там тоже, и где выход из лабиринта - неизвестно. Зато становится понятно, как искать.
  В это время прекратился перестук камней - Дикий решил сделать перерыв. Очень кстати, у меня к нему накопились вопросы:
  - Дикий, где ты так научился топоры делать? Видно же, это далеко не первый и даже не второй топор у тебя.
  - Да не много я их делал. Этот, - он задумался на мгновение, - шестой. Просто здесь камень уж очень хорош.
  - Ну пусть шестой, все равно я не видела в старом поселке твоих топоров...
  - А я их туда и не приносил, в лесу прятал.
  - Зачем?
  - Пришлось. Я ведь не сын вождя: хорошее копье или топор мне кто даст? Отец выдал когда-то костяную зубочистку вместо копья... вон как у Шустрика. И все. А я охотиться хочу. Еще с девяти кругов один в ближний к поселку лес убегал. Зверей видел. А добыть нечем! Знаешь, как обидно...
  - И ты стал делать наконечники из камня?
  - Ага. И топоры, чтобы дров на костер нарубить да мясо пожарить. Добычу я в поселок не носил, еще чего - они меня за маленького держали. Это сейчас я для Гремучки - охотник...
  Он улыбнулся, лицо смягчилось, на нем появилось спокойное умиротворенное выражение. Таким я Дикого еще никогда не видела. Ну дает Гремучка! Смелая маленькая женщина... Ей удалось изменить настроение в племени, вихрь активности и общего дела затянул в себя даже тех, от кого я этого совсем не ожидала. Вчера к вечеру и Золотце построил свое жилище, а сегодня даже помогал остальным старшим ребятам, ровнявшим площадку и роющим ямы под опоры "мужского дома". Наверное, скоро я смогу позволить себе уже не держать постоянно "руку на пульсе" племени - умирающий будет жить, пошел на поправку. А мне... мне хочется разобраться с собой. Кто мне Сучок и куда мы идем? А главное - куда иду я сама? Только лучше это делать где-нибудь подальше от остальных. Например, во время разведки доставшегося нам острова, тут же и еще одного "зайца" прибьем в геологоразведке. Эх, Лешка...
  Итак, решено - позову Сучка с собой. Тем более, что без защиты хорошего охотника такая прогулка, мягко говоря, небезопасна, а вдвоем справимся. Вот подождем, пока ребята "мужской дом" достроят. Дня четыре.
  

19 день 10 луны 10901 круга от н.м. Марги.

  Я подложила под голову скатку с гамаком, и постаралась улечься поудобнее, расслабив уставшие плечи. Короткий привал, несколько минут отдыха. К вечеру третьего дня пути груза в скатке заметно прибыло: завернутые в листья куски глины да охапка травы. Выходы белой глины мы нашли уже к вечеру первого дня пути и с тех пор я ее тащу всю дорогу. Мысль зайти за ней на обратном пути мелькнула и исчезла, прогоняемая жадностью. В общем, перестраховалась, тем более карты нам пока не на чем чертить. И сейчас дополнительный груз оттягивает плечи. Сучок порывался забрать тяжесть в свою скатку, но я не позволила - ему надо сохранять подвижность и внимание. Пока мы накануне вечером занимались друг другом, какой-то оцелот уволок добытого на ужин агути. Пришлось ложиться спать голодными. А если бы кто-нибудь покрупнее пожаловал в гости?
  Еще трава эта. Хоть не тяжелая и пахнет хорошо, но зато из-за нее груз занимает в пять раз больше места, и раздувшаяся скатка цепляется за все ветки по дороге. С травой вообще непонятно, зачем я ее волоку. Когда мы поднялись к вершине горы в центре острова, тропический лес сошел на нет, уступив место небольшому кусочку степи и на опушке я и увидала эти цветочки. Они сразу напомнили мне дачный домик родителей под Хабаровском и засеянное льном поле. Правда, у тамошнего льна цветочки синенькие, а эти скорее фиолетовые. Может, еще какие-то отличия есть, не помню. Но излом стебля и волокна в нем - похожи. В приступе ностальгии и каких-то неоформившихся мыслей нарвала большой "букет" (почти скрывший меня с головой) и увязала с собой под недоумевающими взглядами Сучка.
  И вот мы на мысу, дальше на север только океан. Вверху скалистый обрыв, у ног шумит волна, Сучок возится со снастями и насвистывает какую-то мелодию, я распласталась на горячем песке и потягиваю занемевшие от нагрузок мышцы. Солнце, теплый ветерок... На редкость идиллическая картина.
  - Марги, для чего ты это делаешь?
  - Чтоб вернуться в поселок живой и своими ногами, - отвечаю, растекаясь из "мостика" в "позу трупа". Сучок касается раскрытой ладони пальцами. Я приоткрываю глаза, он делает жест, означающий "весь мир" и поясняет:
  - Все вот это. Ты шаманка, тебя уважают. И племя у нас уже есть - твое племя. Для жизни людям не нужна никакая белая глина, не говоря уже про походы с охапками травы к дальнему берегу. Но это зачем-то нужно тебе. Что ты хочешь на самом деле?
  - Есть, спать, кувыркаться с мужчиной, родить детей, снова есть, спать... Это круг, Сучок. Ты понимаешь? Хоть для жены, хоть для охотника, и для шаманки тоже, хоть и другой. - Я изобразила невидимый обруч в воздухе и "разомкнула" его в плавную линию. - А я хочу вот так: тропа вдоль бегущей воды, и за каждым поворотом от горных ключей до океана все новое... А потом я хочу связать из ниток белое крыло и лететь на нем над океаном, как эти птицы.
  - Ты хочешь перемен, - он не спрашивал, но я подтвердила:
  - Да, я хочу перемен, хочу жизни.
  - Круг тоже жизнь. Но я понял. Туманная играет тобой.
  Пришло время удивиться мне:
  - Ты о чем?
  - Четверо старейших духов - небесные брат с сестрой, Солнце и Луна, и подземные брат с сестрой, Огненный Змей и Туманная Анаконда. И их вечный спор. Небесные следят за соблюдением традиций, за неизменностью круга жизни, а подземные - хотят изменений. Подземные разрушают и создают. Как было в этот раз: разрушен перешеек, а на горе Огненного Змея поднялась еще одна вершина. И наша жизнь стала другой. Еще со дня гибели старого поселка мне было странно происходящее. Сперва пришла шаманка Туманной и ее слова отделили нас от остального племени. Потом гибнет шаман Белого Броненосца и рушится священная скала. А ведь Белый Броненосец правнук Солнца! А дальше - Туманная заботится о нас как о своих детях, и... подсказывает тебе перемены. Марги, тебе не кажется, что Туман и Огонь гонят нас по какой-то известной только им тропе?
  - А если и так, то что из этого? Небесные не вмешиваются и не торопятся нам помогать. И мне не нравится неизменность круга жизни.
  - Конечно, тебе как служительнице Туманной такой путь кажется самым естественным. Но я видел еще кое-что, и не могу понять иначе, чем если будто подземные играют нами, а кто-то играет подземными. Кто-то очень древний ведет их руку.
  Отец рассказывал мне много историй, но ни в одной из них Туманная не действовала столь странно. Озлобить племя, натравить его на соседей, чтобы в безумии отчаяния соседи были уничтожены, а их женщин отобрать: вот обычная игра подземных. Они подсказывают оружие и указывают врагов. А тропа, по которой гонят нас, какая-то другая, очень длинная и поначалу вообще незаметная. Кто-то думает очень далеко вперед, не как Туманная - выпустила пар и успокоилась.
  - И кто бы это мог быть, Сучок? Мягкая Лапка говорила мне, что небесные и подземные - первые из Старейших. Кто может играть ими?
  - Не знаю, Марги. О таком я тоже не слышал ничего прямо сказанного. Разве что отец один раз поминал, что Время - тоже дух, и он был раньше Старейших. Может, отец просто так шутил... А может, и нет.
  - ... а может, и нет. Что ж с того? Я все равно завидую чайкам...
  Он заглянул мне в глаза и складка между бровей, сложенных "домиком", слегка разгладилась.
  - Значит, я помогу тебе сделать белое крыло. А Туманная... или Время, подскажут, как его сделать. Вот и все.
  - Я рада, что ты есть, Сучок, и что ты со мной.
  - Я с тобой, Марги. Тем более, что я тоже не люблю натаптывать тропу по кругу.
  

"Книга туманов", табличка 1

  8 день 11 луны 10901 круга от начала мира, когда я - Крадущаяся Марги, шаманка Туманной Анаконды, берусь за страницы этого дневника. Вчера Копуша преподнес мне в подарок керамическую ванночку с крышкой, для хранения пласта влажной глины. В честь луны, прошедшей с того момента, как я стала шаманкой. Теперь мне есть на чем писать дневник. Писать для себя и будущих учеников. Писать о том, что нужно сделать, но приходится пока откладывать. Мир по ту сторону перехода все больше отдаляется, и я опасаюсь забыть те знания, которые потом очень понадобятся. Возможно, эти записи потом будут казаться ученицам туманными и расплывчатыми, но иначе и не может быть.
  Что же до нынешнего дня, то есть лишь одна новость, достойная записи (кроме самого факта начала ведения дневника) - сегодня я официально объявила Подарочка ученицей. Чему буду учить? Посмотрим, начну, наверно, с грамоты.

"Тропы святой книги"

  Канонические комментарии к "Книге туманов".
  В первой же табличке основательница указывает нам на туман, скрывающий смысл священного текста, и одновременно на важность его. Однако этот туман постепенно рассеивается, как и было предсказано. Так, недавно нам стала понятна запись о волокне из древесины - "вискозном", содержащаяся на 218-ой табличке. Мы поняли слова пророчицы, только научившись сами получать это волокно. Однако священный текст помог нам сразу понять значение этого открытия, так что будет верным сказать, что основательница все еще ведет нас.
  Так же далеко не случайна и запись на первой табличке о начале ученической традиции, той самой, что и по сей день лежит в основе нашего общества и нашей веры.
  "Переход", упомянутый здесь основательницей, пока еще не имеет однозначного толкования. В настоящий момент официальной версией Храма является следующая: "Основательница, будучи родной дочерью Времени, придя в мир как шаманка своей племянницы - Туманной Анаконды, постепенно стала забывать то, что видела в доме своего отца. По-видимому, приход в мир людей и воплощение в человеческом теле наложили человеческие границы на ее память и возможности."
  Марги Четвертая, старшая жрица Храма Воды Времени.
  
  Конец первой части.
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"