Мы познакомились случайно, и эта первая встреча пред-ставляется мне теперь летящей мимо, точно написанной легкой акварелью. И, может быть, отчасти потому, что я тогда посчитала, будто знаю его целую вечность. Нас познакомил мой муж, сказал: "Это Иафел, он славный". И я почему-то сразу поняла, что славный. Иафел улыбался в тот вечер самой искренней и красивой улыбкой, а на дне его зрачков темнела тревога. Он был высокий, худенький и бледный, а смоль его длинных волос еще сильнее оттеняла открытое красивое лицо, все черты которого словно были прорисованы тончайшей ловкой кистью. Было в нем что-то неуловимо изящное, то ли в крутом изгибе бровей, то ли в длинных ресницах, то ли в бледных, чуть припухлых губах. И вся его натура излучала такую соблазнительную утонченность, что в него влюблялись все: и женщины, и мужчины. Мой суженный оставил нас и отправился куда-то по своим делам, которые меня никак не касались и лишь утомляли. Я озиралась по углам огромной полутемной залы, где праздновали этот безумно шумный бал, и мне было так неуютно, душно, точно эти кружащиеся тела в шуршащих нарядах давили на меня всей массой. Я, наверное, представляла собой довольно жалкое зрелище. Иафел взял мою руку и, ничего не поясняя, куда-то повел. Я повиновалась. Миновав тесные коридоры между танцующими, мы поднялись по изогнутой лестнице. В кромешном мраке не было видно даже собственной руки, и я постоянно спотыкалась и тогда чувствовала теплую ладонь моего провожатого, крепко поддерживающего меня. Вскоре мрак рассеялся, повеяло пряной свежестью. Мы вышли на широкий балкон, колонны его, покусанные временем, плотно обвивал дикий плющ. Я вдохнула свежесть полной грудью, сжатой корсетом, и голова моя закружилась от чистоты этого ночного воздуха, напитанного ароматом ландышей. С синих небес глядели звезды, кудрявые края туч заслоняли моложавый месяц, и весь мир был погружен в серебряное таинство. Я всегда любила звезды и ночь, но настолько волшебной эта ночь показалась мне тогда, что я сразу поняла: такой ночи в моей жизни больше не будет. Я стояла, облокотившись на перила, наслаждаясь неверным светом звезд, вдыхая замечательный аромат нежных белых цветов, молодой травы и отдохнувшей, готовой вновь родить, почвы. Иафел прислонился спиной к холодной колонне, я чувствовала над ухом его теплое дыхание. Так мы простояли, наверное, полтора часа, не говоря ни слова, но за это время он вдруг сделался мне необыкновенно близким человеком. Он так же молча взял меня за руку и привел по темным лестницам в душную праздничную залу. Музыка звучала по-прежнему резво, но уже все больше платьев пестрело на широких софах. Только самые стойкие продолжали плясать "до упаду". Я пробежала глазами по толпе, мой муж еще не возвращался, и с губ моих сорвался усталый вздох. Я подняла глаза на Иафела, он рассеянно глядел поверх голов. Мне захотелось спросить что-то, по-моему, очень важное, но я никак не могла сообразить что. Возможно, поэтому на моем лбу отразилось беспокойное усилие, и Иафел удивленно взглянул на меня. Я улыбнулась, зачем-то пожала плечами, точно извиняясь, и вдруг схватила его за руку, увлекая в редкие ряды движущихся в танце пар. Я танцевала хорошо. Иафел подчинился мне, и мы закружились по огромной зале. Я никогда не чувствовала себя настолько легкой, и в этом была большая заслуга Иафела, все движения которого были такими ловкими и гибкими, что я именно летела над толпой, вежливо расступавшейся перед нами. Мне вдруг стало так весело, так тепло, я словно помолодела на пятнадцать лет, и мое сердце переполнялось этой искрящейся радостью, я не стала сдержи-вать смех, и мы с Иафелом рассмеялись одновременно. Для меня уже не существовало этой темной древней залы, толпы, глядящей на нас доброжелательно и очарованно, я не ощущала даже музыки, мне казалось, я далеко отсюда, лечу где-то среди облаков, и ничего нет, кроме ветра... и этого едва слышного мелодичного звона Иафеловых серег. Оркестр утих ненадолго, музыканты перелистывали страницы, исписанные своенравны-ми нотами. Мое платье вдруг стало неимоверно тяжелым; я словно спустилась с небес на землю, и тут же стало душно, я задышала глубоко и часто. Иафел подал мне бокал вина, я выпила залпом, тут вновь заиграла музыка, и мы снова закружились. Зала уже почти опустела, многие разъехались по домам, остальные беседовали о чем-то у стен, мы же ничуть не утомились, и я точно знала, что мы могли бы танцевать еще всю ночь и день напролет. Мы настолько прониклись этим волнующим чувством легкости, отрешенности от всего грузного и мелкого, что нам и не нужна была музыка, чтобы кружиться также ритмично и красиво по древней темной зале. Мой муж вернулся около двух часов в сопровождении нескольких знатных особ, усталый и скучный. Я только улыбнулась на прощание Иафелу и тут же поспешила к карете. Мой муж, кажется, спросил у него что-то, наверное, поблагодарил за то, что тот развлекал меня весь вечер и пошел за мной.
Мы сидели на веранде, еще не жаркое солнце зависло над синими верхушками далеких сосен, золотило стройные стебли пшеницы, уходящие под самый горизонт. Я помешивала давно остывший чай, любуясь простым великолепием природы, приютившей нас на эти две недели так гостеприимно и так благодатно дарующей нас. Мне совсем не хотелось уезжать из этого полузабытого королевства, чья история врезалась в самую древнюю древность, само небо которого было пронизано какой-то притягательной романтикой, сумеречными тайнами...
- Ты едва прикоснулась к еде. Что такое?
Я словно очнулась и посмотрела на мужа.
- Такая красивая природа...
Он поглядел вокруг и согласно кивнул, улыбнувшись.
- Да, здесь есть то, от чего трудно отказаться. Такой со-блазнительный край.
Я улыбнулась и снова поглядела в поля. В свете едва взошедшего солнца глаза моего мужа были еще таинственнее. Он часто напоминал мне какого-то великого бога древности, мудрого, величественного и грозного. В этих глаза было все: и веселость, и усмешка, и отчаяние, и смелость, и дерзость, и трезвость, и безумие... Тут я словно что-то вспомнила и попросила:
- Расскажи мне об Иафеле, пожалуйста.
Мой муж слегка удивленно изогнул бровь.
- Разве он не рассказывал тебе ничего тогда, на балу?
Я задумалась. И только сейчас поняла, что мы даже еди-ным словом не перемолвились с ним за всю ту чудесную ночь. Я пожала плечами и посмотрела на мужа, широко раскрыв глаза.
- Ну, что ж, Иафел, он герцог. Его герцогства здесь на юге и юго-востоке. Тебе скажу по секрету, он стремится стать королем и соединить всю страну вновь, как это было встарь. Что еще я могу тебе сказать? У него есть сестра. Впрочем, остальное уже слишком личное, если захочет, сам расскажет.
- А ты откуда знаешь его?
- Я многое знаю, - он загадочно усмехнулся, я поняла, что расспросы бесполезны. А он отпил вина и не спеша проговорил:
- Как и мне ни полюбились здешние просторы, однако нам пора уезжать, ты не забыла?
Я покачала головой, а сама вдруг ощутила, что теряю здесь, в этой удивительной стране, нечто необходимое. Молнией сверкнуло в сознании: увижу ли я Иафела еще однажды, хотя бы на прощание? Поймав себя на этой мысли, я испытала странный испуг. Желая оттолкнуться от клубка своих ощущений, я поглядела в любимые глаза. Он улыбался мне, а потом вновь стал смотреть в золоченую даль, и я тоже увлеклась игрой солнца на резных листах винограда, блеском изумрудной молодой травы, благодатной землей и суровым молчанием далекого синего леса...