Вася проверил узлы на верёвке, которой для верности связал пленника. Ремень - это, конечно, хорошо, но так будет надёжнее.
- Может, ты меня отпустишь? - не надеясь, впрочем, на положительный ответ, поинтересовался мужичок. - А то, как - то не с руки становиться обедом для этих троглодитов летающих.
Юноша покачал головой. Если бы тот не стал бы кидаться ножом, у юноши могли бы ещё возникнуть сомнения относительно того, как он собирался поступить. Но решив лишить жизни царского скорохода, отправившегося в путь королевской волей и жизненной необходимостью, тот всё испортил. Если бы время не решило сыграть свою очередную шутку, тело с ножом в сердце, бывшее раньше молодым, здоровым, охочим до всякого (в пределах разумного, конечно) парнем могло бы валяться на полу никому неизвестной пещеры, обитателем которого является Змей Горыныч. А с этим юноша никак согласиться не мог.
- Сдам я тебя Горынычу с Горынкой, - сказал он угрюмо. - Пусть сами решают, что с тобой делать. - Хоть юноша и говорил так, но смертоубийства по отношению к воришке он бы любыми средствами не допустил бы, не смотря на то, что лишь чудо спасло его.
Вот только хотелось бы понять природу случившегося. Однако, юноша был почти уверен, что без чародейства Яги и Кощея, отголоски которого он нёс на себе, дела не обошлось. Если так, то остаётся только спасибо сказать им, что оберегли, увели удар нечаянный. А может и чаянный. Не зря оба наложили метки свои. Значит, знали, а скорее всего - догадывались - да и не мудрено это, что всякое случится с ним может, а уж в пути, по которому он сейчас идёт может случиться что угодно, да ещё, к тому же, в любой момент.
Вот уж не знаешь, где и что найдёшь. Ещё совсем недавно юноша негодовал от того, что Яга с Кощеем своевольно, не спросясь его мнения на то, наложили свои отметки. А поди ж ты! Словно в воду глядели! Юноша в очередной раз подумал о том, что в ноги придётся кланятся не только Яге, но и царю Кощею. Скажи ему кто такое раньше ни по чём не поверил бы, а то мог бы и подзатыльников надавать сказавшему такое за клевету на себя. Вот уж удивительная штука жизнь. О чём бы ни думал Кощей, а волшба его сослужила добрую службу. Расскажи кому - не поверят.
Вот интересно - зачем свои метки навесили оба? Для надёжности или вторая метка наложена из - за того, что кто - то из них двоих не заметил первой? Да ну! Такого просто не может быть! Кто бы ни был первым, не заметить первой метки никак не могли ни Баба Яга ни Кощей Бессмертный. Вот кто из них был первым? Поди угадай. Парень долго размышлял об этом, но прийти к однозначному выводу так и не мог. Ясно только одно, что вторая метка была наложена неспроста. Явно один из них хотел компенсировать своим чародейством волшбу первого. Но явных минусов от этого Вася пока не находил. Змей Горыныч почуял метки, что сыграло только на руку. Не будь их ещё неизвестно как всё дело обернулось бы. Без них он был бы просто Вася - царский скороход, а так он посланец Яги и Кощея. Спорная, конечно, слава, но что поделать? И сейчас всё обошлось благодаря чужой волшбе. Хотелось надеяться, что и дальше будет, хотя бы, не хуже.
- Пожалей хоть детушек малых! - захныкал пленник. - Жена больна.
- Что с ней? - на автомате спросил юноша.
- Эм...., - протянул, задумавшись, мужичок и Вася явно увидел, что тот врёт, стараясь сыграть на Васиных нервах. Может быть - ни жены, ни детей у него не было. Уж очень забегали обеспокоенно глаза неудавшегося воришки, старавшегося на ходу придумать болезнь у выдуманной, наверняка, им жены.
- Эх ты! - послышалось позади Васи. - Дожил до своих лет, а врать так и не научился. Не интересно с тобой даже!
Юноша поспешно оглянулся. Позади него стоял Горыныч. Он ковырялся щепочкой между зубами средней головы и, прищурившись, глядел на воришку.
- Чего вы так рано? - спросил молодой скороход. Он не был готов к такому быстром возвращению Змея Горыныча и его подруги. Правда, трёхголовый был один, но с тремя головами, а вот Горыныки с ним пока видно не было.
"Может быть ещё не дошла, - подумал Вася. - А, может, оно и к лучшему".
Он не придумал ещё как попытается спасти жизнь пленника и поэтому решил действовать интуитивно.
- Не соскучился ещё, значит? - хмыкнул Горыныч. - Вот и свидились! - поглядел он на мужичка. Тот поёжился под этим взглядом. Неуютно, должно быть, когда три пары глаз так изучающе смотрят, решая, какую бяку обрушить тому на голову. Даже самый ярый оптимист не пообещал бы тому ничего хорошего. - Хотя, я гляжу тут и без нас нескучно.
- Ага, - не стал спорить Вася, вспомнив, как лишь чудо отвело от него, готовое вонзиться в молодое тело, оружие, - не успели как - то.
- Я почему - то так и подумал! - кивнул Горыныч. - Как дети малые! - вздохнул он. - Как есть - дети малые! Вот мы и познакомились! - повернулся хозяин в сторону воришки. - Вот кто, значит, таскает мою заначку.
- А ты как думал? - неожиданно громко закричал пленник и крик это разнёсся по всей пещере. - А ты не таскаешь моих коров? Половину стада уже сожрал. Так ещё и эту, кралю свою, стал за собой таскать. А ты догадываешься в какую сумму мне всё это обходится?
- Но это же не повод, чтобы красть, - проговорил Вася.
Однако воришку было уже не остановить:
- Это что же получается? Я, значит, вор, а ты -, он уничижающе поглядел на Горыныча, - нет? А это, мало того, что коровы, так это ещё не полученное молоко, мясо и не рождённые телята. А это как? По боку? Ты, получается, весь белый и пушистый. Ангелочек, практически, да? - отвернувшись, он неожиданно заплакал.
- Ведь можно было бы придти, поговорить? - проговорил юноша.
- Поговорить? - пленник поглядел на него как на умалешённого, чтобы он и меня - как моих коровок?
- Неожиданная ситуация, - почесал макушку Горыныч. - Я не рассматривал этого с такой стороны.
- А стоило бы! - отрезал пленник.
Вася растерянно глядел то на Горыныча, то на пленника. Если тот говорил как оно есть, то произошедшее уже нельзя было рассматривать так уж однобоко, как он первоначально предполагал. Но и логику мужичка он тоже принять не мог. Тут разобраться требовалось.
- Может, развяжете, хотя бы, - дёрнулся мужичок.
- Не-а, - покачал головой Горыныч. - Пока обождём.
- Да чего ждать - то? - возопил его собеседник.
- Погоди! - отмахнулся трёголовый, явно озадаченный чем - то.
- Что б тебя! - ругнулся воришка, но без особого энтузиазма.
Горыныч даже не обернулся на наглеца, что - то усиленно обдумывая. Вася всё же надеялся на то, что Горыныч придумывает как выйти из сложившегося положения, а не как изжарить воришку - с корочкой или без. Такие же мысли, похоже, роились и в голове того, кто послужил виновником происходящего и выглядел он далеко невесёлым.
- Может, у Горыныки спросить чего с ним делать? - поинтересовался Горыныч, так, видимо, ничего толкового и не придумавший.
- Только не это! - забился воришка. - Не надо! Лучше уж сам изжарь и закончим на этом.
- А есть за что? - ляпнул Вася и тут же зажал себе рот, но было уже поздно.
- В смысле? - ощерился трёхголовый. В его глазах тут же замелькали нехорошие огоньки. Он весь сразу подобрался и из всех трёх голов готово было вырваться пламя, грозящее испепелить на месте, не взирая на все его охранные грамоты, как пошутил Змей Горыныч, обозвав так метки, оставленные Кощем и Ягой, во время разговора с Горынкой, когда думал, что юноша их не слышит.
Вася сглотнул, стараясь проглотить нехороший комок, вставший в горле.
- Я имею в виду, - осторожно начал он, видя, что любое неосторожно сказанное слово грозит ему обернуться тем, что от молодого, пышушего здоровьем тела, может не остаться даже обгорелых сапог, - есть ли ему, - он мотнул головой в сторону воришки, - за что бояться?
Объяснение, похоже, очень понравилось Змею Горынычу. Он горделиво вздёрнул свои головы:
- А как же, - проговорил он, - мою Горынку нельзя не бояться. Она у меня такая. Ух!
Пленник, походило на то, был готов на всяикй случай потерять сознание. Увидев это трёхголовый даже любезно обмахнул его платочком, размером с хорошую простыню. То ли платочек был не совсем чистым, то ли Горыныч не рассчитал что, а может, так и было задумано, но облачко пыли вырвалось из платка и обдало с головой пленника. Тот расчихался и никак не мог остановиться.
Отчихавшись, он принялся отплёвываться.
Горыныч засмущался и быстро куда-то спрятал платок.
Вася с интересом смотрел за происходящим, а затем и сам громко чихнул, да так, что эхом отозвалось по других пешерам.
- Прошу прощения, - проговорил Вася. - Что - то попало в нос.
Горыныч покраснел, и поспешил выйти из пещеры, но тут же вернулся, не желая оставлять связанного мужичка без присмотра.
- Не боись, не сбегу, - хмыкнул тот и трёхголовый, всё же, не смотря ни на что, поспешил удалиться. - Да мне и не как, - добавил он уже в спину Горынычу.
Вася уже несколько иначе взглянул на воришку.
-Как зовут - то тебя? - поинтересовался он.
- А тебе - то зачем? - спросил с подозрением тот.
Юноша пожал плечами:
- Не хочешь не говори.
- Это что ж ты имеешь в виду? - с некоторой истерикой в голосе переспросил воришка. - Ты на что это намекаешь?
- Да я так, из любопытства, - молодой скороход состроил самое безмятежное выражение лица, на какое только был способен.
- Что - то мне всё это совсем перестало нравиться, - поделился воришка.
Вася лишь похмыкал.
- Чего разхмыхался? - бросил недовольно мужичок.
- Так как тебя звать говоришь? - сделал вид, что ничего не расслышал, Вася.
- Я ничего не говорил и не собираюсь.
- Как знаешь, - не стал спорить Вася. - Как хочешь. Никто тебя неволить не будет.
- А какое это имеет отношение к делу? - заюлил пленник и юноша стал опасаться, что в любой момент в пещере может крайне неприятно запахнуть.
Юноша невольно поморщился. А ведь могло именно так и закончиться. Вася уже стал задумываться, а правильно ли он понял, что хотел сказать ему Змей Горыныч, когда подмигнул ему прежде чем исчезнуть в тёмных переходах между пещерами. Благо пленник этого видеть не мог, так как глядел в тот момент в противоположную сторону. Юноша всего лишь предположил, что имел в виду трёхголовый и повёл разговор в таком ключе, в каком, по его мнению, предполагал Горыныч.
Мужичок, похоже, был доведён до кондиции и благодаря этому, наверняка, меньше будет кочевряжиться при предстоящей беседе. Вася, хоть и скрипя сердце, пришлось принять правила игры Горыныча. Тем более, что трёхголовый задумался о словах пленника, то есть о том, о чём задумываться ему раньше даже не приходило в голову.
- Ольхерий звать меня, - признался мужичок. Наверное, решил не возбухать на пустом месте и ответить коли его спрашивают и, причём, пока довольно культурно. Походило на то, что ему как-то сподручнее беседовать с юношей с глазу на глаз без присутствия Горыныча и, тем более, его подруги.
Чем последняя так досадила или напугала Ольхерия тот говорить отказался, но Вася подумал, что такие опасения должны были возникнуть явно не на пустом месте.
Если бы пленник не был так напуган и находился бы возле Васи, то есть поближе к выходу из пещеры или входу в неё, это уж с какой стороны посмотреть, то услышал бы как в темноте коридора тихонько подхихивают все три головы Змея Горыныча. Когда головы совсем уж расшумелись, одной из них даже пришлось шикнуть, дабы остальные две не выдали его или их присутствия. Юноша опять сбился и не мог понять в каком числе следует говорить о Горыныче, как об одном существе или как о трёх головах, но на одном толовище. Загадка!
Но Ольхерий был напуган и своими мыслями пугал себя ещё больше. Он придумывал всякие ужасы и сам же начинал в них верить. Вася его не разубеждал. А зачем? Будет ему наука в следующий раз. Хотя и Горыныч хорош. Ничего не скажешь. Отличились оба. Кто больше - непонятно.
В этом споре юноша ни за что не стал бы арбитром. Тут чью сторону не прими - всё какая - то морока получается.
Тьфу ты! Молодому скороходу пришлось выйти в коридор и приложить палец к губам, а то головы Горыныча, не взирая на увещевания своей третьей сестры, никак не могли угомониться.
- Молчу! Молчу! - ответил Горыныч и две головы вновь, того гляди, были готовы начать покатываться со смеху. Третья голова что - то тихо зашипела и огромный кулак возник перед носом одной из желающих пошуметь голов.
Обалдеть! Вася аж засмотрелся. Горыныч сам себе показывал кулак! Вот это да! Было заметно, что лапа трёхголового преодолевает неслабое сопротивление. Юноша стоял и дивился. Иначе и быть просто не могло. Змей Горыныч боролся сам с собой! Одна его часть пыталась призвать к порядку, зато другая - ни в какую не желала следовать этому пожеланию. Должно быть это крайне неприятно - быть в таком разладе с самим собой!
- Скажешь кому, - повернулись все три головы в сторону юноши, - гляди! - и кулак, только недавно с таким трудом показанный трёхголовым самому себе, вполне свободно и даже без всяких усилий был продемонстрирован юноше.
- Оно мне надо? - икнув, проговорил юноша. Горыныч выглядел настолько убедительно с оскаленными пастями, что сразу было понятно - когда нужно Змей Горыныч никакого противоречия в себе не ощущает.
- Я думаю, что нисколько! - ответил тот.
- Чур меня! - замахал Вася руками.
Горыныч довольно рыкнул и отвернулся.
- Готов? - поинтересовался он и ткнул когтём в сторону пещеры, в которой оставался Ольхерий.
- Похоже, - задумчиво покачал головой молодой скороход.
- Ты, смотри, не переусердствуй, - попросил Горыныч, а то, сам понимаешь -- проветривается плохо, а у Горыныки очень обострённое обоняние. - И подумав чуток сознался. - Да и меня заставит убирать. А я до этого, видишь ли, брезглив.
Юноша молча кивнул и вернулся к пленнику, а Горыныч весьма довольный собой утопал куда - то в глубь, о чём весьма яственно свидетельстволи удаляющиеся шаги.
- Вечно мне всё всякая фигня достаётся! - расстроился Вася. Вон какой хитрый Горыныч. Сам учесал, а парня оставил разбираться с этим Ольхерием, будь он трижды неладен. Вася ведь тут не хозяин, вообще - никто, а трёхголовый оставил его вложить уму - разуму воришке.
Хотя, честно говоря, положа руку на сердце, и Змею Горынычу не мешало бы того же, но дело это было сложное, да и пусть Горынка этим занимается. Вася - что? Ни сегодня - завтра он продолжит свой путь, а Горыныч с Горынкой пусть остаются себе и сами разбираются. А что? Это идея!
Васе редко приходилось вот так, ни с кем не попрощавшись, осторожненько делать ноги, пока хозяева не заметили его отсутствия и не возвернули обратно. Неприятно, конечно, да и самому порой неудобно, но что делать? Загостился, пора и честь знать. А пленник? Вася остановился. Да ёлки ж! Он не мог оставить его, хотя и сам, будь его воля, оттащил бы его царю Ивану на разбор, где тот бы в подобной ситуации приказал бы выдрать бы обоих розгами по тому самому месту, откуда ноги растут, да отправил бы самих разбираться между собою, чтобы в следующий раз неповадно было.
Представив на мгновение какого размера должна быть розга для того, чтобы Горыныч почувствовал бы хоть что - то, юноша невольно хихикнул. Так как сквозь толстенный, словно каменный, кожный покров трёхголового, любая розга показалась бы не то, что комариным укусом, а хорошо если не приятной щекоткой.
Значит вариант о побеге, пока никто не видит, отпадает. Хотя, какой это побег бы получился? И не побег вовсе, а всего лишь небольшое неуважение к хозяину дома - ушёл не попрощавшись. А вот реакция местного хозяина могла быть самой непредсказуемой. Да и Горынка могла бы накрутить своего приятеля.
М-да! Ситуация. Вася почесал макушку. Но ничего, поглядим что дальше будет. Ясно одно - несмотря на скользкую мыслишку, промелькнувшую в голове, нельзя оставлять Ольхерия супротив Горыныча и Горынки.
Юноша с досады даже помахал кулаком в воздухе. Но делать было нечего, нужно было выводить ситуацию к такому завершению, за которым можно проследить и сделать так, чтобы обе стороны максимально остались бы довольны результатом. Вот над этим необходимо было поломать голову. И сделать это, причём, в самые сжатые сроки. Счёт шел уже не на часы, а на минуты.
Придётся импровизировать по ходу пьесы, которая того гляди начнёт разворачиваться у него на глазах.
*********
- Что б тебя! - Агриппина с трудом успела увернуться от летящей в неё туфли. Если бы она не успела, то на лице у неё красовался бы яркий красивый отпечаток подошвы, а каблучок, между прочим на минуточку, был подкован подрезанной толстой золотой монетой.
- Это что? - Настя потрясала второй туфлёй. Агриппина невольно сжалась, представив, как это произведение одного из лучших обувщиков современности может залететь ей по лбу.
- Вот именно - туфли! - восторжествовала девушка. - Туфли! - с нажимом проговорила она. - Хочешь сказать, что у меня такие большие ступни, - и подняв ножку, продемонстрировала ступню собеседнице. - А сюда, - она указала на свои ноги, - я надеваю туфельки. Ту - фель - ки! Понимаешь разницу?
Агриппина сжала уже разламывающиеся виски руками. Входя к пленнице, которая на её беду могла превратиться в полноправную её хозяйку, женщина уже не знала чего ей ожидать и что отчебучит Настя в следующий момент. Она предпочла бы войти в клетку с голодными львами или тиграми, а не в помещение, которое не по своей воле занимала весьма хрупкая и миниатюрная молодая девушка.
Вот и сегодня вместо того, чтобы благопристойно, как полагается девушке из благородной семьи, тихо, чинно примерять обувь, подлежащую одеванию на такое яркое событие, коим является бракосочетание, она устроила кидание этой самой обуви по цели, которой избрала её, Агриппину. Вроде, ничего плохого, во всяком случае, особо плохового, она этой мерзавке сделать не успела, хотя очень хотелось. Она и сама не понимала, что останавливало её: страх перед хозяином, либо остатки здравого смысла. Правда, Агриппина не была уверена в том, что сможет их сохранить хотя бы до свадьбы. А хозяин с ней тянул до невозможности. Очень ему не хотелось этого делать. Вот и придумывал сам для себя отговорки, позволяющие потянуть время, и в которые верил бы сам, ну или хотя бы делал вид, что верит.
- Девочки, - повернулась Настя к служанкам, стоящим как статуи и боящимся пошевелиться, - Вам самим - то нравится это убожество? - и помахала в воздухе весьма дорогой и прекрасно изготовленной туфелькой.
Три девушки лишь затравленно переводили взгляд с Насти на Агриппину, не зная, что и делать. Тут что не скажи, а огрести можешь от любой.
- Так как? - вновь повернулась царевна к служанкам.
Те благоразумно помалкивали и пытались попятиться к выходу, но Агриппина так зыркнула на них, что сразу стало ясно, что просто так их не выпустят.
Как ни странно спасла их женщина, которая только что чуть не словила сестрой этой обуви:
- Им не положено высказывать своё мнение, - отрезала Агриппина. - Их дело выполнять свою работу и помалкивать.
Девушки невольно улыбнулись и кивнули, причём, весьма синхронно, что могло человека со стороныинавести на мысль, что они долго тренировались.
- В обшем так, - Настя кинула туфлю себе под ноги, - этот ужас убрать и подобного мне больше не приносить. Ни одна моя подружка на такое даже на взглянула бы.
Лицо Агриппины выражало бурю чувств, но необходимость сдерживаться, во всяком случае - пока, удерживала её от необдуманных поступков. Как же ей хотелось придушить эту гадину, возомнившую о себе невесть что, но... Мечтать не вредно. Вредно эти мечты порой поплощать. Но философствовать у женщины сил уже не было.
- Учтём, - процедила она и поглядела на девушку таким взглядом, что та, хоть и не подала вида, проявив всю доступную её силу воли, испугалась ни на шутку. Столько в нём было ненависти и желания тут же, не сходя с места, открутить ей голову, что Настя уже стала жалеть о том, что так переборщила.
Она понимала, что не стоит до крайности доводить эту женщину, так как последствия в противном случае могут быть самые непредсказуемые. Но ничего с собой поделать не могла. Царевна не могла просто так уступить и сдаться. Не тому её учили во дворце. А получить воспитание от царя Ивана, бывшего Ивана - царевича, и от Василисы Премудрой - это многое значит и на многое даёт свой взгляд.
Как ещё она могла выразить своё отношение к тому, что происходит? Похищение, подготовка к этой дикой свадьбе. А потом? Что потом? Ясно, что всё это затевается не для того, чтобы сделать её полновластной правительницей. Только над кем и для чего? Здесь что - то иное. И ясно, как белый день, что через неё ходят подобраться к её родителям. Будь она какой - нибудь Глашкой - дочкой посудомойки, или Танюшкой - внучкой кузнеца Никифора, вряд ли она была кому - то интересна, кроме дворцовых ловеласов, так как обе, что одна, что вторая. были чудо как хороши.
Не приходилось верить во влюблённого безумца, посмевшего своровать царскую дочку прямо из - под носа у родителей. Не верилось в это ни на минуту. Да и чушь это. Настя всегда была умной девочкой, а сейчас, повзрослев, да набравшись ума - разума под присмотром матери, так, вообще, перестала верить в сказки и в небылицы.
Но сегодняшнее выступление, хоть и немного, но улучшило настроение девушки. Правда, это происходило прямопропорционально ухудшению настроения Агриппины, но тот уж та сама виновата. Не нужно было связываться с ней. Вот не нужно было и всё тут.
Собрав туфли, служанки вышли. За ними последовала и женщина, напоследок окинув Настю нехорошим взглядом и покачав головой.
Царевна показала заклопнувшейся с грохотом двери язык.
Рядом с ногой мяукнуло.
- И ты здесь, малыш? - Настя наклонилась и котёнок сам впрыгнул в подставленные руки. Распрямившись, девушка поднесла к лицу зверька. - А ты подрос, дружок, - погладила она по спинке котёнка. Тот тихо пискнул и устроился поудобнее в ладонях хозяйки. - Ничего, - сказала ему девушка, - мы что - нибудь придумаем. Честное слово! Обещаю!