Давным-давно жили среди людей самодовольные волосатые существа с длинными острыми зубами и мерзким скрипучим голосом, которые нихрена не умели, кроме как жрать, срать и сношать людям мозги о том, какие они нужные, важные и полезные. В незапамятные времена объявили они себя Избранными, и вознеслись над людьми, и правили ими.
- Видите - говорили они - мы покрыты волосами целиком, а не как вы, ничтожные плешивые крысы. Поэтому наше предназначение - повелевать вами, а ваше - повиноваться нам, ибо мы знаем такие Науки, каких вы не знаете и никогда не узнаете!
- Скажите же нам, ЧЕГО мы не знаем? - вопрошали удивленные люди.
И тогда отвечал им Волосатейший из Волосатых словами:
- Мы не скажем вам этого, ибо плешивые крысы недостойны нашего Знания. Лишь тот, чья жопа покрыта волосами, как степь травой на вершине лета, способен вместить Конструктивные Дефиниции наших величественных Наук! И лишь ради нашего вящего величия мы раскроем вам ничтожнейшее из слов нашей Высшей Мудрости, ибо вам все равно не дано понять это слово, а дано только лишь убедиться, сколь жалки и ничтожны ваши умы. После чего Волосатейший из Волосатых залезал на крышу своей хижины и громоподобным голосом кричал: АБРАКАДАБРА!
И как ни старались люди - не понимали они этого слова, а только лишь дрожали в ужасе. И уходили в смущении и задумчивости, придавленные комплексом неполноценности. Так властвовали веками Волосатые над людьми, и работали люди на заросших шерстью.
Жил много лет назад один из людей, и звали его КрЫсень Позорный. Сидел он однажды на берегу реки, глядя в небо, перекладывал цветные камешки и размышлял над судьбами мира, когда подошел к нему Волосатейший из Волосатых и проорал в ухо:
- Жрать хочу!
Ничего не ответил Крысень и не отвел взора своего от небесной лазури. Второй раз проорал Волосатейший:
- Жрать хочу! Ты должен дать мне пожрать!!!
Отвечал задумчиво Крысень:
Вот, сломался мой ножик кремнёвый,
И весь день я тяжко трудился,
Пока новый себе я не сделал.
Оттого нету хавки сегодня,
Видишь - сам я сижу не пожравши.
И вообще нихрена больше нету,
Кроме только ответа такого.
Взвыл от бешенства Волосатейший, ибо никто из людей не смел перечить Избранным. И вся шерсть на нем, от макушки до мошонки, поднялась дыбом.
- Как смеешь ты, бледный червь, скользкая жаба, плешивая крыса, перечить мне?! Принеси жратвы мне немедля, и пока я буду насыщаться, ты будешь подножием для седалища моего, а потом я плюну тебе в рот и еще побью тебя своей эбеновой палкой за непослушание. Исполни волю мою сейчас же, или я убью тебя, а твой труп обосру с головы до пят и съем его посреди селения в назидание нерадивой черни!
Посмотрел на него Крысень просветленным взором и сказал:
Не хочу за жратвой тебе бегать,
Ибо нынче постиг я такое
Охрененно Великое Знанье,
Что тебе и во сне не приснится.
Вся премудрость твоя гнилая
Перед Знанием моим - словно звезды
Пред Луною в ночь полнолунья.
Так что в жопу проследуй, мудила!
И, сказав сие, улыбнулся широко и открыто. А потом схватил Крысень Позорный Волосатейшего за мошонку и одним метким взмахом кремневого ножа отсёк ему яйца. Завизжал Волосатейший, как свинья, а Крысень Позорный тем временем вскочил да и пнул Волосатейшего ногой под жопу. Упал Волосатейший в быструю реку и утонул нахрен, ибо не умел он плавать и вообще нихрена не умел, кроме как жрать, срать, да людям мозги сношать про то, какой он нужнейший из нужных, важнейший из важных и полезнейший из полезных.
Поднял Крысень эбеновую палку, привязал к ней лианой яйца Волосатейшего, завернул в тряпье и побрел в свою деревню путями окольными. Придя же, нашел, что женщины племени плачут, а мужчины собирают камни. Стал Крысень расспрашивать, что за горе приключилось в деревне, и узнал он, что говно в воде не тонет: покуда шел Крысень домой неспешно, труп Волосатейшего, обглоданный пиявками морскими и обгаженый птицами небесными, уже приплыл в селение. Собрались тогда на совет Волосатые, судили-рядили, и вынесли решение, что в отмщение за Волосатейшего и для возвращения Всемирной Гармонии должно быть разбито тридцать яиц человеческих: десять за правое яйцо Волосатейшего, десять - за левое, и еще десять - во имя Великого Равновесия. И все мужчины племени должны сойтись в борьбе конкурентной, и сражаться не на жизнь, а насмерть, покуда не будет разбито должное число яиц. Опечалился Крысень нехило, вышел к костру, да и стал держать речь пред народом:
Хой вам всем, чуваки мои рОдные!
Буй забейте на Волосатых
И жратвы не носите им более.
Вот, дарю я вам новое Знание.
В тряпке грязной - Знание тайное,
Да такое, какого не видели!
И отдам его вам - на халяву.
Удивились люди - какое такое новое знание можно принести в старом грязном тряпье? А Волосатые, услышав такую речь, разъярились и хотели было наброситься на несчастного и порвать его в кровавые ошметки. Но тут развернул тряпье Крысень, и потряс над головой своей жезлом с привязанными яйцами Волосатейшего. Зазвенели страшно тестикулы, посыпались в огонь вши лобковые, что гнездились в яйцах нестриженых, и отшатнулись в ужасе Волосатые, ибо узнали тело вождя своего. Размахнулся Крысень Позорный, и швырнул палку поганую в костер, и пошла от неё вонь невыносимая, и блевали все люди кругом, очищая своё сознание. А когда желудки их и умы очистились окончательно, увидели они, что нет на самом деле у Волосатых никаких Наук, и Знаний они никаких не знают. Набросились тогда люди на Волосатых, и избили их камнями и палками, а на прощанье поджопников навешали, и корчили Волосатым в спину обидные рожи. И бежали Волосатые на деревья, залезли на самые верхние ветки и оттуда стали плеваться и проклинать людей ругательствами неприличными да странным словом АБРАКАДАБРА.
И весть об этом чуде разнеслась по всем селениям, и все люди очищали сознание, да и гнали зажравшихся Волосатых пинками и палками. Так разделились люди и Волосатые, и одним до конца века было суждено ходить по земле, а другим - скакать по ветвям. А потом Волосатые и вовсе говорить разучились, отрастили хвосты и превратились в зверей. И теперь они умеют лишь визжать да кидаться в прохожих своим калом.
А Крысень Позорный взял свой верный кремневый нож да мешочек с цветными камешками, отряхнул пыль с ног своих, да и ушел поутру тихонько в ту сторону, где небесная твердь упирается в землю.