Аннотация: Хочешь узнать как остановить войну? Спроси меня как.
Откровение глава 6.
Я пришла не бороться с тем, кто у власти, я пришла очаровывать своими идеями и вести в новый мир. Мы ведь все хотим одного и того же, просто каждому из нас отмерен свой участок времени.
Всё что я прошу: дать мне слово. Просто дать шанс идее появиться. Разве я прошу чего-то сверхъестественного? Возможно, никто и не пожелает разделить со мной мечты и тяжёлый труд. Так чего вы боитесь? Страх испытывают перед тем за чем чувствуют силу не так-ли?
Нет, не говорите мне о том, что никто не мешает мне действовать. Я это знаю. Не о том я прошу, я прошу о участии.
Хочу ли я власти? Нет. Хочу ли я ответственности? А вы.... Вы хотите ответственности за то, что никто не узнает, каким бы мог быть мир дай мы все ему шанс? Та энергия идеи не оставляет меня. Хотите сказать, что это болезнь и одержимость? Помилуйте, тогда вся цивилизация создана больными и одержимыми людьми.
Не смотря, на всё это внешнее спокойствие, переждать последствия неправильных ходов в игре не получится. То, что должно свершиться.... согласно логике, должно свершиться. Как бы мы все не хотели спокойствия. Как бы мы не закрывали глаза и не бежали от действительности, мы снова и снова будем возвращаться к тому, чего избежать нельзя. Это судьба.
Вы считаете, меня слабой и не способной вытянут тяжёлый груз перемен, но разве я буду одна? Разве то о чём я говорю завязано на власти и мыслях одного человека? Если вы так считаете, то вы ничего не поняли. Вы пытаетесь во мне увидеть себя, но я не вы и вы одновременно, а сила приходит в сражении. В процессе борьбы за результат.
Отказывая мне в помощи разрешиться от бремени назревших перемен, вы и себя загоняете в тупик.
Не буду скрывать: ситуация идеальная для того чтобы принести новые идеи в общественную жизнь.
Оппозиция запугана, у неё нет идей в багаже, которые она могла бы предоставить народу, чтобы заручиться его безоговорочной поддержкой и победить окончательно, привести свою элиту к власти. Народ же накручен и обстоятельствами, и жрецами оппозиции до идеальной точки, когда он ещё не готов крушить всё и искренне ждёт чуда-появления на горизонте альтернативного варианта.
Все понимают: нужно, что-то делать. Но что? Если упустить активность и организованность движения оппозиции, то собрать народное внимание для декларации идей перемен, под третьими, четвёртыми и пятыми знамёнами вряд ли удастся. Романтический момент дорог как ложка к обеду. Оппозиция и власть должны проиллюстрировать, что альтернативный вариант - это движение сторон противостояния на встречу друг другу так, чтобы это было выгодно большинству, а не элитам сторон. Подумайте над тем, что впервые, ради сохранения за собой статуса элиты, вам придётся пожертвовать своими амбициями.
Обе стороны должны принять идеи третьей стороны, пришедшие от народа.... И если других идей на сегодняшний день не нашлось у вас нет другого выхода, придётся пользоваться тем что есть, не зависимо от того нравятся вам они или нет.
Я понимаю ваш страх перед будущим, я понимаю страх перед ответственностью за судьбы миллионов, я понимаю, что основная задача власти воспитывать, рождать знание в обществе через анализ действительности. Нет, не нужно приводить мои мысли в мир как истину в последней инстанции, все мы знаем, как действуют законы мироздания, по крайней мере, на нашей территории точно. Как только что- либо мы пытаемся страстно внедрить в нашу жизнь, так тут же возникает силовое поле сопротивления всем благим намерениям.
Отсюда и страх: из многовекового исторического опыта.
Если бы я могла советовать, как это сделать безопасно, я бы посоветовала вам взять эти идеи на вооружение как предмет для дискуссии с оппозицией. Две стороны вооружатся одной и той же идеей, что возьмут в книге и будут продвигать её согласно своему мировоззрению и целям, яростно сражаясь с оппонентом в дискуссиях, анализе ситуации и работая с избирателем и аудиторией в миру через прямое общение.
Только так сейчас можно увлечь сердце и душу народа жаждой перемен, жаждой участвовать в строительстве своего будущего. Только так можно объединить его. Народ должен понять, что все мы хотим одного. Он должен научиться сравнивать и видеть спрятанное за статусами и борьбой. Наблюдая за процессом, он примет на веру то, что не способен будет принять через идеологию, пропаганду или диктат сверху. Только так идея сама придёт через их сердца, потому что это будет их открытие. Эту идею они родят самостоятельно, без насилия и принуждения. Только так они смогут почувствовать в ней оружие защиты себя и свои семьи перед неопределённостью будущего.
Мне не нужна власть в том виде, в котором вы представляете себе власть. Моя задача всего лишь тонко чувствовать ситуацию. Разве не этого вы добивались сознательно или нет, лишив меня жизни обычного человека с банальными потребностями и желаниями?
И я понимаю, что вы не воспринимаете меня в серьёз. Прав ведь всегда тот, в чьих руках реальность, тот, кто создаёт ее, благодаря своему статусу. Правда в том, что он действует, а не наблюдает со стороны как остальные. Я всё это понимаю.
Но не думали ли вы над тем, что вовлеченность в процесс всецело без остатка, порабощает ваше сознание, что уже не способно видеть и чувствовать больше и глубже, нежели потребность произвести оперативное действие?
Три силовых поля: Власть, сопротивление власти в лице оппозиции и народа, несущего на себе груз идей и тех, и других должны пропустить через себя этот образ будущего, чтобы получить будущее достойное его.
Зазвучала тихая музыка и печальный ангел запел:
Отрубили мне пол пальца
Дабы волю отрубить
Не огонь, пусть будут пяльцы
Всё равно победе быть.
Силы яростной отмщения
Дабы боль в груди унять
Я возьмусь за поучение
Буду мудрость вышивать.
За стежком, стежок по кругу
Мыслью вышитый узор
Будет каждый день поруган
За смирения позор.
Накануне дней тревожных
Мне не страшен приговор
Острый меч, заложен в ножны
Гордой ярости в укор.
С ним беспалой и без воли
Нет врагов достойных мне
Нет в душе бессмертной боли
Оттого сильна в двойне.
Глава7 Исповедь
Отец Николай долго не мог заснуть накануне. Ёрзал и ворочался в постели, нервно взбивая бесформенную подушку.
Шутка ли завтра держать отчёт по кассе перед районной епархией. "Господи, куда катится этот мир?" Районное начальство выставляет план. Кто-то там наверху, решил, что наличные в кошельке прихода- показатель качества его работы. Есть спрос на Бога- есть доход. А коли спроса нет, то вина попа - несёт свою миссию не слишком то усердно. Что ни говори, а народную мудрость не переспоришь: "Каков поп таков и приход". Не тянется к нему народ за святостью за чистотой духовной. Ах, если бы качество работы этих идеологов- политруков оценивать по тому, сколько народ готов заплатить за надежду и веру в лучшее будущее.
"Разжалуют, ох... разжалуют", - мысленно сетовал он на жизнь.
"Господи", - мысленно вопрошал он, в глубине души всё же надеясь на ответ. "Господи надоумь, направь на путь истинный. Видимо я и правда нес службу не столь усердно, что не могу более доказать свою преданность пустым карманом? Что во мне не так господи, я ведь делаю всё исправно ничуть, не хуже других, и молитвы читаю и создаю атмосферу, по всем канонам?
Хорош я буду, после прихода нового попа, в миру нашего небольшого поселения. Посмешище, да и только. Поп, не выполнивший план, не справившийся с работой на Бога. Если я тебя, Господи, продать не смогу, что я вообще продать смогу? Кто купит труд и усердие неудачника из жалости и сострадания? Кому нужны плоды труда рук того, кому было отказано в искусстве распространения благодати?
"Нет, Господи, поговори со мной. Если принято считать, что я слуга твой и речу от имени твоего, то имею же и я право на диалог. Не могут же всё ответы твои сводиться к указанию на греховность и недостаток веры? Если я не столь усерден в молитве и обрядах, покажи мне достойного, чтобы понять, в чём мои недостатки?
"Недостатки, недостатки", - рука его невольно потянулась к стопке листов на прикроватном столике. Он тяжело, с щемящей тоской вздохнул и снова стал перечитывать пояснительную к неудовлетворительному финансовому итогу года.
Пояснительная
"Сокращение прихода связано с обнищанием населения. Если и есть кто верующий, то приходит молча постоять у икон, посмотреть в глаза святым. Свечи покупают дешёвые, иконы покупают редко. Молодёжь уехала на заработки, детей рожают мало, оттого и недобор по крестинам. Старики напротив живучие, мрут мало. Тех же кого хоронят пытаемся обслужить по возможностям родственников, что плачутся на малые средства и страстное желание пристроить покойника в царствие небесное, так как покойник, был смиренный всё терпел и коли здесь в награду за терпение и усердие не получил ничего кроме того, что скопил на похороны, то уж пусть там погуляет как ему было обещано."
"Да уж", - тяжело вздохнул отец Николай, погружаясь в спасительные липкие оковы сна, внезапно охватившие его вместе с душевными расстройствами.
Ночью ему снился сон: шёл он по темным узким корридам епархии, в потной руке сжимая бумагу и свёрток с наличными. Почему так темно, недоумевал он, осторожно нащупывая пол под ногами опору. Сейчас за углом будет та самая дверь и приговор. Та самая дверь в безлюдном здании. Что была приоткрыта. Из узкой щели струился мягкий приятный свет и доносились едва уловимые голоса.
Отец Николай, понимая, что в этой кромешной тьме вряд ли кто его разглядит, решил прислушаться к разговору, дабы понять настроение и обстановку. Только голоса были настолько тихи и похожи на воркование голубей, что он практически не мог разобрать слов. Неосознанно он решил приблизиться поближе, дабы лучше расслышать и рассмотреть собеседников. Сердце его замерло, посреди комнаты стояли два ангела и озабоченными лицами просматривали десятки листов с отчётами и считали деньги, покачивая головами.
Вдруг один из них поднял голову и пристально и сурово посмотрел на Отца Николая. В дверную щель просунулась рука, вынула сверток с наличными и пояснительной запиской и громко захлопнула дверь перед носом священника, оставив его в полном мраке.
"Тьфу ты", раздосадовано вздохнул он, проснувшись от звонка будильника. Завтракать не хотелось и даже не от календарного поста, а от раздражения ситуацией и непредсказуемости. "Как, как он мог вселять веру в будущее в сознание страждущих прихожан, если сам мечется от непонимания того что ждёт его впереди". Перед самым крыльцом церкви, профессионально надел маску одухотворённости и благообразия, и тут же утратил её перешагнув порог пустой церкви. Пустота её была настолько вызывающей, что сдерживать эмоции не было ни малейшей возможности.
Вдруг он замер от неожиданности, уткнувшись взглядом на одиноко сидящую в углу на скамье женскую фигуру. Образ пустой церкви настолько поработил его подсознание, что он на минуту перестал воспринимать реально видимое глазу. Оттого внезапное появление её выглядело для него захватывающим и необычным.
Не подавая виду, он занялся обычными церковными делами. Расставил свечи, зажёг благовония. Всё делал неспешно, исподволь наблюдая за женщиной. Впервые за много лет ему захотелось рассмотреть лицо и проникнуть в мысли перешагнувшего порог храма. И его ли в том вина, что за многие годы он так и не увидел того верующего, в котором бы он смог черпать вдохновение. Он ведь всё делал правильно, всё по уставу, а в ответ ему только докучливые вопросы: когда и сколько стоит прочесть "Отче наш", чтобы начальник не свирепствовал. О если бы он знал ответ на этот вопрос. Под его глазами не образовались бы тёмные круги бессонных ночей.
Женщина молчала и не двигалась, словно испытывая его терпение. "Ну же ну... подойди ко мне и спроси меня как дальше жить", мысленно повторял Отец Николай.
Мысль о том, что она молча встанет и уйдет, демонстративно не попросив благословения, била по его и без того натянутым нервам. Кидая редкие взгляды на изображения работодателя повторял: "Я знаю я миллиардной доли не испытываю мучений, способных вознести разумом и духом до ответов на все вопросы. О милости и снисхождении прошу я, ибо не познавший их не сможет поделиться опытом с братьями и сёстрами".
Нервное напряжение вскипело в нём на столько, что неожиданно для себя он опустился на скамью рядом с женщиной и молча, лишь шевеля губами, стал читать молитву, дабы вернуть душевное равновесие.
Так и сидели они молча, тайно ожидая, кто из них первым заговорит и заговорит ли вообще.
"С радостью или печалью матушка?", -дрожащим голосом прервал молчание отец Николай.
"Исповедоваться хотелось бы Батюшка, да только денег нет, вот и исповедуюсь ему, она кивнула в сторону иконы. "Он ведь не откажет?".
"Не откажет", - согласился Николай. "Что мучает вас?", Николай попытался незаметно обойти неловкость своего положения, получив доверительное расположение собеседницы.
"Не знаю", спокойно отстранённым голосом произнесла женщина. Или он или бес в его образе.
Толи грех гордыни, толи страстное желание помочь всем страждущим.
Скажите мне, отче, знает ли кто ни будь ответ на этот вопрос так же как он? И что даёт право говорить от его имени и судить? Вы батюшка, как слуга его способны распознать его в словах и мыслях? Или пустое всё это маята сердечная, покою не дающая?
Скоро уже полвека по земле хожу. В глаза только боль и несправедливость бросается и всё мне кажется, что я ответственность за это несу. Что причина во мне, потому что не могу стать на столько сильной, чтобы изменить мир, изменить человеческие души и мысли.
За что мне такое наказание? Другие жизни радуются, деньги зарабатывают, крутятся, продают себя, а я как будь то батюшка из другого мира, с другой планеты что ли. Как тело инородное ей богу. Всё мне кажется: мир по-другому устроен должен быть. Мотивация души деньгами человека примитивным делает что ли. Разве он- человек за столько тысяч лет не научился бы трудиться сообща на благо друг друга без насилия и принуждения без градации, дифференциации, классификации и сводных отчётов? Или это в человеке заложено от рождения?
Вы, Батюшка, часто исповеди слушаете, часто имеете дело с самыми сокровенными и потаёнными уголками человеческой природы, как считаете: человек не способен изменить свою природу?
Способен он создать царство божие на земле или всё это фантазии пустые. Грешен человек, ибо несёт на горбу первородный грех, от которого ему не сбежать?
А вот если помечтать. Предположим: ангелы спустились с небес и рассеялись средь первородных грешников, сильные, умные, через которых воля бога шла, изменил бы человек себя, если бы восхищался ими и их отношением к жизни? Стал бы их копировать, подражать им, вырабатывая привычки в себе и рефлексы? Или человек так уверовал в греховность своей природы, так свыкся с ней, что иного пути для себя не видит и видеть не хочет. Так ведь проще всем... Да?
Если так, то судьба человека не завидна. Ангелы знают, что такое бог; спустившись, будут действовать сообща, будут вместе, будут друг за друга, тогда, когда мир погрузит в хаос убежденность человека в том, что всё есть утопия, кроме мысли о его греховности и не совершенстве. Человек вымрет как вид, не зависимо от размера его кошелька. Столько изобретений было дано, столько знаний, но ничего не меняется, всё как прежде.
Хочешь верь, Батюшка, хочешь нет, но, если я не найду ни одного человека на земле, способного утверждать, что равно как Бог он знает ответ на вопрос кто владеет моими мыслями и душой Бог или дьявол, так тому и быть.
"Вы, батюшка, знаете ответ?", - спросила она его всё также, не обращая к нему взгляд, растворившийся в едва заметных струйках дыма от свечей.
Мгновение и между собеседниками вновь воцарилась гнетущее молчание. Он ясно почувствовал, как сознание его начинает двоиться. Словно два человека против его воли появились в его голове. Один из них наблюдал за женщиной, пытавшийся пересилить отторжение и презрение к простакам из народа, возомнившим, что они есть нечто большее, нежели вьючный скот, потолок развития, которого умелое ведение хозяйства; другой погрузился в воспоминания об одной занятной конференции, на которой ему волей случая посчастливилось присутствовать.
Было это на заре развала большого государства. Как раз тогда, когда идеологи от великой партии, пришедшей под завуалированными знамёнами идей Христа и боровшейся с знамёнами других идей, прикрывавшихся его именем открыто, совсем не христианскими методами, почувствовали, что теряют контроль над ситуацией.
Молодых комсомольцев, мечтавших о карьере в идеологическом секторе, собрали в огромном зале с целью объявить новость, перевернувшую весь их внутренний мир.
За дипломами им грезились большие кабинеты, насыщенная культурная, интеллектуальная жизнь в вечных дискуссиях о перспективах будущего, о том, что есть добро и что есть зло, какие общественные системы им служат, как глубокою мыслью стимулировать народ на беззаветный труд на благо мировой революции.
Зал мирно подрёмывал под томное жужжание лекторов, пропуская мимо ушей речевые обороты аля: в то время как мировой империализм... мы носители светлых идей. Лишь не многие из присутствующих напрягали мускулатуру лица пытаясь понять, где же то, что поможет им в дальнейшей деятельности на благо их будущих семей, что поможет им удержаться на плаву долгие годы, ибо они присягают служению силам света, силам добра, за которыми мировая гегемония и вечность не иначе.
Шёл третий день, конференции и сенсации казалось уже и не предвиделось. Сладкая и одновременно раздражающая атмосфера предопределённости окутывала туманом детей номенклатуры, готовых принять по наследству бремя великих идей. Но неожиданно организатор лекции как-то торжественно и одновременно тревожно объявил, что следующим будет доклад, ради которого все сегодня собственно и собрались.
Фамилия докладчика никому не была известной ни в научных, ни в около партийных кругах, что создавало дополнительную интригу.
На трибуну поднялся невысокий худощавый человек неопределённого возраста. Неопределённость была следствием живости глаз и необыкновенной одухотворённостью черт лица. Диссонанс между его внешностью и усреднённой внешностью, составлявшей его аудиторию, был отчасти комичным.
Наследники с детства, готовившие себя к карьере их влиятельных отцов, с ранних лет копировали стать чиновника. Старательно втягивая подбородки в широкие шеи, несущие голову, которой должно оказывать уважение только потому, что меж бровей залегла морщинка как свидетельство глубоких дум о судьбе народной, они выглядели гораздо старше лектора, сохранившего в мимике детскую непосредственность. Оно и понятно, многим из них предстояло сразу вступить в права наследования, минуя тяжёлый и длительный путь профессионального роста. Посему значимость персоны в их воображении видимо должна передаваться с выражением лица генетически.
"Я вижу тут все свои?", - многозначительно и двусмысленно начал доклад лектор после длительной паузы, в течение которой он рассмотрел выражения лиц присутствующих.
"Тогда начнём?". Он на минуту остановил взгляд на юноше, сидящем во втором ряду, отчаянно боровшимся со сном. Помолчал, демонстративно покачал головой, привлекая к нему внимание остальных. И снова двусмысленно пошутил: "Да, да... сейчас я щёлкну пальцами, и вы погрузитесь в сон, в глубокий сон после которого проснётесь, абсолютно другими людьми".
Снова взял паузу, внимательно изучая сцепление с сознанием аудитории. И как только почувствовал связь, поднял ладонь и щелкнул пальцами прямо у микрофона, добиваясь эффекта эха в загипнотизированном зале.
Товарищи, мы все верим в величие нашей организации, взявшей на вооружение мечту человечества о всеобщем счастье, равенстве, братстве, единстве. Наша вера даёт нам возможность обладать уровнем интеллекта, способного ответить на любой вызов, который нам бросает действительность. Можно много говорить о мировых проблемах, препятствующих нам на пути, но сегодня мы поговорим не о том. Мы поговорим о методах борьбы за достижение цели.
Думаю, предыдущие ораторы сказали достаточно, для того чтобы я подытожил и огласил главный тезис: мы должны умереть, для того чтобы возродиться в новом качестве. Нет, вы не ослышались, мы как носители идей должны умереть вместе с потерянной в наши способности верой народа.
Умереть, чтобы прийти в ином качестве и на иных рубежах.
Сейчас я произнесу фразу, которую никогда бы не произнёс прежде "Пути, господни неисповедимы"; и, если нам придётся влиться в тело мирового империализма, мы вольёмся в него, если нам придётся облачиться в одежды средневекового мракобесия, мы оденем их. Если нам предстоит испить чашу презрения своего народа, мы выпьем её сполна.
От вас потребуются ум, честность и исполнительность. Умные будут отправлены в народ для составления чёткого представления о возможностях и способностях нашего народа построить новую систему для возрождения великих целей. Честные отправятся вливаться в тело мирового империализма. Предупреждаю сразу: дух соблазна поддаться искушению и свернуть с пути общей цели будет велик и не многие выдержат испытание. Но статус вещь, приходящая и не долговременная. Нет честности нет статуса, помните об этом выбирая направление. Исполнительные отправятся на сцену презрения народом, то есть во власть. И помните, что многие под исполнительностью видят самый простой путь, тогда, когда за вас решает некто свыше и он же отвечает за результат. Должен разочаровать вас: указания будут настолько фантастическими, что не у многих из вас не хватит гениальности исполнить так, чтобы нести ответственность перед народом напрямую. Оцените прежде свои способности, чтобы доверять своей интуиции. Как прежде уже не будет. Как видите, сегодня она уже вас подвела.
Наша цель обуздать сопротивление достижению великого будущего. Обуздать раздражение и неверие народа, интеллектуальные и финансовые возможности всех, кто видит в нас угрозу своим интересам, обуздать собственную слабость и не способность добиваться поставленных результатов.
Забудьте о том, кто вы есть, нас нет, есть интеллектуальная сеть, задача которой изменить глобальную матрицу сознания. Тот, кто поймет, это и способен будет реализовать это на деле, будет иметь возможности, кто не способен, отправляется на доработку в самые критические точки матрицы.
Забудьте про свои дипломы. Отныне мы не прививаем великие идеи тем, кто сейчас за стенами этого зала. Мы внимательно слушаем великие идеи, исходящие извне. Мы должны создать условия для её нового рождения и это потребует невероятной спаянности в действиях, честности, ума и исполнительности. Технологически всё просто: то что внедрялось десятилетиями в матрицу и, то от чего мы демонстративно откажемся отразится в матрице эхом и вернётся через пропущенный опыт каждой её составляющей. Субъективность - это то, что привело нас к краю пропасти, наша задача исправить свои ошибки.
"Да уж", - подумал отец Николай: "много лет утекло с тех пор. Всё как-то катилось своим чередом. На смену пламенным речам и проектам пришла обыденность, засосавшая привычкой жить так, как получится, плюнув на страстные стратегии и тактики. Экая она пропасть между идеями и трудом по их визуализации.... Как жил, зачем жил, словно и не было этих лет, и вот тебе запоздалая переэкзаменовка на зрелость. Плюнуть на неё, сказать, чтоб успокоилась и жила мирскими радостями, а вдруг она не совсем простая баба. Вдруг её послали для окончательного вердикта относительно его места в этой жизни. А если начать с ней философский диспут, подрывающий миф о помазании власти от бога, о борьбе за идеи и бесперспективности смирения, точно лишат сана. Как ни крути финал один и тот же. Так стоит ли бояться. Не знаешь, как поступить, поступай по совести, простой жизненный принцип. Никогда не знаешь, как аукнется тебе твоё решение, но сносить его с чистой совестью куда проще, чем ненавидеть себя за минутную слабость.
"Так в чём же сомнения, матушка? Почему нет уверенности в тебе что мысли и душевные терзания не от бога?", - Спросил её Отец Николай.
"Так не сомневается только дурак. Не так ли?", - пожала плечами женщина: "Опыт народный говорит, что благими намерениями дорога в ад устлана.
"Иисус не сомневался", возразил священник.
"Так ведь я не Иисус", - парировала женщина. "Я наверно крамольную вещь скажу, но всё что я поняла так то, что сила Иисуса была в его учениках.
"Да, но никто бы и не узнал, что жил на свете такой хороший добрый парень если бы он не сумел вытащить глубоко спрятанного в их душах Бога. А это согласитесь не просто, когда каждый занят животным страхом за собственную жизнь. Разве это не талант, рождённый с ним не просто так?"
Талант чётко видеть ситуацию и вселять в людей веру, способную поднять над примитивностью своего разума и инстинктов?".
"Да, и я говорю: сила его была в учениках", - женщина демонстративно повела бровью в сторону пустого храма.
Трудно нынче бог достаётся в душах людей. А знаете почему? Потому для не примитивного разума, живущего не одними инстинктами, надо чтобы жизнь вокруг была не примитивная. А для этого воли одного человека недостаточно.
Одни её не хотят, потому что добились для себя личной божественной благодати, а другие на неё не надеются и не верят в неё. Разве ж я не права?
Ну а те, кто к вам за благословлением яиц на пасху ходят, живут в своём отдельном мире, не пользы от них не вреда. С кем строить царство божие? Разве может человек, впитав здесь безразличие, эгоизм и прочие качества, что по современным меркам грехом то не считаются, обрести состояние сознания после физической смерти, где вдруг преобразятся подобно ангелам?
Чем дольше мы живём в ожидании пророчеств, тем меньше ценятся слова пророка. Если благодати нет для всех, её нет ни для кого. Чем меньше ценятся слова пророка, тем меньше возможности у церкви влиять на умы. Чем меньше возможности у церкви влиять на умы, тем ближе новый пророк, отрицающий пророка прежнего.
Я вот, батюшка, считаю, что у каждого времени должен быть Иисус и каждому поколению должно дать шанс по строить царство божье. И пусть все знают, что в будущем придут свои пророки со своими идеями, не важно, главное, что у каждого поколения должна быть вера в то, что оно то самое.
Не надо ждать чуда. Надо просто брать и делать. Чудо не так уж и сложно сделать, если задаться целью. И кто ж, если не ученики Христовы способны зажечь той самой истинной верой. Чего вам не хватает... никак не пойму. Время, батюшка совсем мало осталось, новый пророк уже стучится в дверь, просто спрашивает вежливо через меня, коли тебе эта тема не интересна, то он её откроет с твоего молчаливого согласия.
"Спасибо", - сказала женщина, пожала его руку и незаметно удалилась, оставив его наедине со своими печальными размышлениями.
Думай не думай, делай, что должно и будь что будет. Отец Николай встал, тихо покряхтывая, отправился к алтарю, на котором лежала стопка листов с напечатанным текстом, пожертвованная церкви единственной посетительницей в этот нескончаемый день.
Ехал в епархию с тихим спокойствием в душе. Такое спокойствие овладевает, когда человек устав бороться с обстоятельствами от него независящими, покоряется судьбе и плывёт по течению, с любопытством наблюдая за ситуацией со стороны.
"Вот", - сказал он, положив рукопись на стол.
"Что это?", - спросил его епископ, взирая на него испепеляющим взглядом начальника, пересчитав кассу и мельком взглянув в пояснительную записку.
"То чего мы все добивались. Народ придумал себе нового Бога, в которого желает верить. Разве не к этому мы шли все эти годы?", - спросил Отец Николай в надежде получить не только понимание и прощение, но и поощрение за то, что именно к нему народ принёс того самого Бога, ожидаемого столь долго
"А старый чем не угодил?", - спросил епископ, снова взяв в руки пояснительную записку.
"Там всё изложено", - ответил отец Николай.
- Плохо молятся, от того и беды их, - многозначительно вскинул брови епископ, тряся тощую пачку купюр.
- Может просто думать научились? - робко возразил Отец Николай. Может и правда пришло то самое время, и пора что-то менять? Если не сегодня то, когда, - кивнул он в сторону скорбных результатов своего труда.
-Очень любопытно, - епископ скрестил руки на животе, приподняв бровь. Брови были его уникальным инструментом воздействия на подчинённых. Только по их движению все мелкие священнослужители читали подтекст его слов. "Никак церковную реформу предлагаете, брат Николай?"
- А у нас есть выбор?
-Выбор есть всегда, - епископ открыл сейф и положил на стол большую папку резюме семинаристов, ожидавших своего назначения.
Отец Николай хмыкнул в ответ: "Вы, наверное, не поняли, они наблюдают за нашей беспомощностью и не состоятельностью предложить нечто больше чем фантазии. А знаете, что... назначайте, да кого угодно, сколько угодно. Красивых, умных, молодых. Я только сейчас что-то начинаю понимать. Позвольте...", - сказал он, осторожно взяв рукопись со стола. "Кто бы ни пришёл на моё место, он будет неосознанно продвигать "нового бога", прислуживая старому с не меньшим усердием, нежели тот, кто прислушался к голосу истинного".
Глава 5: Медитации отца Николая
"Господи, да не в веди во искушение", - повторял и повторял отец Николай, стоя перед иконой на коленях. "Или введи, но направь по пути службы твоему величию", - неожиданно для себя произнёс священник и оторопел от собственных крамольных мыслей.
"Первое правило философии: единство и неделимость всего и вся порождает противоречия и противостояние внутри себя только для того, чтобы лишний раз доказать субъектам, создающим противоречие, их единство и не делимость на уровне сознания", - попытался оправдаться он перед строгими глазами ангелов.
Существует ли такое правило? Возможно, нет, но все произносят его так или иначе когда погружаются в глубокий анализ действительности, переставшей оказывать благосклонность к мыслителю.
"Так- то оно так", - размышлял священник: "Но как её вернуть, благосклонность? Прозрения видимо недостаточно".
"Думай, думай, думай", - повторял, мерно меряя шагами комнату. "Подсказка должна была быть. Бог не может оставить просьбу без ответа. Я есть часть его, мечущаяся в неведении его планов. Но разве он может умолчать о них, если я взываю к нему? Все его планы, спрятаны, где-то здесь внутри моего сердца, мыслей, запечатлены в разуме моём через жизненный опыт. Как же узреть их, как почувствовать их истинность? Как не смешать их с отчаянием и страхом перед будущим?
Взгляд его приковал солнечный зайчик, блеснувший в лучах заходящего солнца и отразившийся ярким пятном на рукописи, брошенной им в сердцах на стол.
Что могло быть в ней, чего не знал он? Все попытки осмыслить несовершенства этого мира, ради спасения собственной жизни, можно описать не гласным первым правилом философии. И даже если вдруг возникают оригинальные исключения, желающие продать себя толпе, уставшей от обыденности и декларации прописных истин, то всё равно они упираются в первое и негласное правило философии.
Что значил этот намёк? "Расскажи мне о боге моим языком", - вдруг отчётливо прозвучало в его голове.
Нет, конечно же, отец Николай, получивший в своё время прекрасное образование светской школы и университета, позволявших ему самому создавать мировоззрение вне догм, не верил в тёмные силы в образе бесов.
Для себя он всё разложил по полочкам, будучи отличником в естественных и гуманитарных науках.
Кем бы он мог быть, если бы не тёмные времена служения Золотому тельцу?
Увы, увы, когда-то там давно, казалось, что ещё чуть-чуть и вот оно всеобщее просветление всего человечества. Сколько изобретений? Сколько светлых мыслей? Но оказалось всего этого катастрофически недостаточно для завершения мировой революции в умах и сердцах.
Сколько -бы не рождалось проектов по выведению породы новых людей, для совершенного социума, способного существовать вне меркантильных частнособственнических интересов; рабочий и крестьянин, не читавший прекраснодушных статей, из-за недостатка времени, пытался при первой же возможности украсть общественное имущество, дабы мало-мальски обустроить свой скудный быт.
Тут то и призадумались лучшие умы над не простой задачей.
Вызовов от всей этой матрицы физического мира грезилось им многое множество, ибо задача их была грамотно лавировать между ними, находя оптимальное решение проблем.
Но как бы не пытались они донести свои опасения и чаяния народу, народ жил своей обычной жизнью коей ему и предписывалось жить с незапамятных времён: ел, спал, пытался выполнить план, растил следующее поколение, смиренно отдавал долг родине, если попросят.
За что его упрекнуть? За то, что сладко спит по ночам перед новым трудовым днём? За то, что не мечется в судорогах в поисках гениальных решений спасения мира? А кто просил его об этом? Кто просил его спасти мир, когда для этого существует Политбюро? Политбюро не точит болванки на заводе, токарь не спасает мир. Всё честно. Каждый занимается своим делом ровно до того момента, когда начинают замыкаться в себе, не понимая друг друга и теряя материнскую связь через пуповину общих интересов.
Тогда-то и возникли эти идеи, что воспитывать нового человека, стоит через обстоятельства, а не фантазийные образы. Всё поломать и пересобрать матрицу социума наоборот, чтобы как в той песне: "В муках верить научились".
Логика была предельно простой. На каком бы уровне развития не стояло общество, какую модель эксплуатации друг друга не придумывало, недовольные и обиженные будут всегда во все времена. Именно они будут искать причины несовершенства, препятствующие их безбедной жизни, и возможно некоторые из них поднимутся до высот поисков путей общего развития, позволявших им реализовать себя.
Просто их нужно направить в заданное русло, создав картину мира, разительно контрастирующую той что, поможет родить того самое царство божие на земле.
"Без тьмы не поймёшь, что такое свет", - вспомнился ему диалог тёмных и светлых сил в одном из популярных литературных произведений.
Как бы это не странно звучало: Если мы хотим создать общество равных, свободных людей, рдеющих о благополучии другого: мы должны поставить общество перед фактом, что общество не равно, по сути и лишние в нём не нужны. А затем дать понять, что лишние все. Каждый вынужден будет бороться за общее благо и благо ближнего, спасая свою собственную жизнь.
Почему они не нужны? Потому что своей жаждой благополучия и неги в лоне достижений научно-технического прогресса убивают то, что породило их: тот уникальный набор элементов экосистемы, позволяющий им жить.
Не хотите нести ответственность за свои желания? Не стоит. Вот вам мусорный полигон рядом с домом. Взирайте на обратную сторону вашего благополучия, получая в бюджет гроши для роста мусорной кучи. Не нравится? Вносите свои предложения. Придумайте, как нам всем жить красиво и качественно. Изобретите новые технологии, ограничьте своё потребление, делитесь друг с другом, придумайте новую организацию производства и распределения. Гласность и свободу слова никто не отменял.
Много возникало споров и сомнений относительно правильности выбранного пути. Но токарь остаётся токарем. Сознание его поглощено токарным станком и тем небольшим отрезком свободного времени, когда он пытается свести баланс между заработанным доходом и возможностью получить удовольствие от жизни. Как поспорить с фактом гравитации? Никак.
И, тем не менее, отчаянные и передовые мыслители, рисовавшие сложные графики и пытавшиеся вывести математические формулы для физики массового сознания кричали наперебой, что рано или поздно целый класс мессий должен родиться на свет вопреки силе притяжения, потому что исключений из правил не может не быть и это тоже правило.
"А если не родится", - вопрошали умудрённые сединами ответственные лица? - прищуривая глаза, подобно царю Ироду.
"тогда... тогда... мы все умрем", - произнёс однажды обессиливший от прений подающий надежды молодой учёный: "Но подумайте над тем, что мы всё равно умрём. Остаётся открытым вопрос как? и почему?"
"Возможно, они всё-таки появились", - вздохнул отец Николай. "А вот интересно, как оценил бы Бог, будь он личностью поступки оных изыскателей? Пострадало много невинных душ, честно доверявших свою судьбу утверждавшим, что пришли от имени его или от духа народной воли справедливости, что от части ему тождественно.
Если бы бог был личностью, то непременно вступился за всех пострадавших. Как известно причина сострадания кроется в способности представить себя на месте жертвы. Но может ли Бог быть жертвой? Нет. Значит, он устроен гораздо, гораздо сложнее, чем личность с её субъективными оценками.
Нужны ли были Богу оные события ради поучения последующим поколениям? Бог любит. Бог учит.
Только не каждый из нас способен осмыслить это поучение, посему просто пытается задобрить его или пожаловаться на свою участь. Где искать ответы на те задачи, что он диктует? Кто из священников возьмётся судить о мирских делах от имени его?
"Расскажи мне о Боге моим языком", - снова прозвучало в его голове.
"А собственно, почему и нет?", - подумал отец Николай, пролистав оставленное жертвоприношение. Шутка ли за этими мелко исписанными листами стояли, годы чьей-то жизни, принесённые в жертву. Выучил бы я язык тех, кто пришел ко мне с просьбой выполнить свой долг? Язык жизненных проблем, и поисков ключей к их решениям, разве это не язык, равно любой другой язык, обозначающий словом, как символом предметы и явления.
В голове его родилась идея дальнейшего существования. Он вдруг ясно увидел себя учеником плотника, смиренно осваивающим ремесло, в далеко не юном возрасте, вечерами возвращающимся к работе с населением через персональный блог в интернете.
"Я буду говорить о Боге их языком", -принял для себя решение отец Николай, облегчённо вздохнув.
"Пусть видят связь между старым и новым"-, размышлял он, глядя в окно на фронт своей будущей работы в рамках церковного двора, высвобождая ящики стола для следующего назначенца.
От идеологии к вере от веры к идеологии, никуда не сбежать от первого правила философии.
Много ли можем мы познать через свою науку без веры? А как вселять её в остальных без науки?
Как преподнести их единство страждущим решить свои насущные проблемы?
"Научиться понимать их язык", - вновь прозвучало отчётливо и настойчиво в голове.
"Мы должны открыть дорогу к Богу как интеллектуальной матрице сознания и информации через построение коммунизма. Но для этого нам необходимо дать возможность каждому осознать и прочувствовать его смысл через построение моделей взаимоотношений внутри общества", вспомнились ему слова скандальной лекции.
"Интересно", - задумался он: "А могу ли я построить эту модель взаимоотношений один здесь в этом городке, пользуясь своим нехитрым инструментом: уметь слушать и видеть то, что скрыто от них эмоциями и страстями? Да уж церковная реформа в отдельно взятой голове".
Не откладывая в долгий ящик попытку получить ответ на волнующий его вопрос, он снял с себя облачение и отправился в церковный двор, где плотник героически один пыхтел, перебрасывая увесистые бревна.
"Доброго дня", - поздоровался он с работником.
"Доброго, доброго", - ответил ему мужчина средних лет, загорелый с большими и красивыми руками достойными кисти художника.
"Помочь вот иду", -словно оправдываясь, объяснил ему своё присутствие.
"Помощь - это то что нужно", - ответил мужчина, скептически окинув взглядом новоиспечённого подмастерье.
- Вы уж простите нас всех, сами видите, что творится, скудеет и скудеет рука дающего. Грех жаловаться на желание людей жертвовать, но их ли вина в том?
- так чья же, святой отец, по-вашему?
Между собеседниками повисла неловкая пауза. Двое взрослых мужчин с богатым жизненным опытом за плечами чувствовали, что должны следовать сценарию, написанному неизвестно кем тысячелетия назад.
Один из них должен рассказать невнятную историю про некие тёмные силы и замысел Бога по исправлению недостойного человечества. Другой же непонятно с какой стати должен забыть о своём образовании, знании и просто поверить ему на слово, не задавая лишних вопросов.
И всё это должно происходить по тому, что один волею судеб оказался на месте служения вере, а другой с пилой и стамеской на месте плотника, выполнявшего работы для церкви.
Ещё вчера, будучи мальчишками, они сбивались в ватаги и познавали мир через общение друг с другом. Пытались понять, что такое характер, житейский ум, что делают субтильных подростков мужчинами. А сегодня, пройдя немало дорог и попробовав эту жизнь на вкус сполна, они молча пытались снова, как в отрочестве продавить собеседника той скрытой энергетикой, что со временем даёт мужчине право диктовать свою волю, идеи и статус первенства в диалоге.
- Не поверишь, не знаю: ответил отец Николай.
Хитрый психолог, коим должен быть всякий кто связывает свою жизнь с воспитанием человечества, рано или поздно сталкивается с ситуацией, когда должен демонстрировать свою беспомощность.
Каждый из таких хитрецов полагает, что воспитанное им человечество в минуты его демонстративной слабости примется воспитывать и поучать в ответ его всем тем, чем он ранее наполнял их сознание. Потому что думать всем этим плотникам за работой пилой не когда, то и опасность получить альтернативное мировоззрение крайне мала.
Так полагается вера только укрепляется в головах, ищущих ответы на вопросы.
Плотник хитро прищурился и покачал головой, давая понять священнику, что не все хитрости и уловки не доступны пониманию тем, кому положено быть простодушными верующими на слово.
"Искренности нет, правды нет. Вот в чём беда,"- ответил он, - продолжая улыбаться. Нет правды какой бы горькой она не была - нет благодати, - продолжал он.
Вот ты, отец Николай, утверждаешь, что бог есть Любовь, но скажи честно как проводник его воли, проводник воли некой вселенской любви, как ты её сам то как человек понимаешь эту любовь?
Я должен верить тебе, не так ли? Я должен слушать слово пастыря. Так дай же мне такой ответ, что зажжёт внутри меня огонь веры тебе.
Скажи мне правду. Это ведь чистейшей воды лукавство, что проводник воли Бога на земле не знает, почему Бог отвернул сердца народа от его проповеди.
Если, святой отец тебе не верит весь народ в целом, тебе не верит народ, даже если в храм твой раз от раза кто-то и посещает, надеясь на сделку с высшими силами. Тут к сожалению логика и математика, не на твоей стороне.
"Правды нет", - плотник снова покачал головой.
Каждый внутри носит свою правду. Думает, что он единственный кто постиг божий замысел. Любит себя за это. Думает, что вокруг него те, кому эта правда не доступна. Жалкие люди, живущие идеей о том, как набить живот.
Что мешает поделиться правдой и познанием божественной истины с такими как они?
Страх быть непонятым. Страх перед их природой, их не совершенством, причина которых необходимость выполнять действия монотонные, лишённые интеллектуального творчества, ради того, чтобы просто выжить. Страх потерять статус того, кто знает нечто чего не знают они. Страх потерять место в этой жизни вместе со статусом. Страх потерять власть. Вообще страх перед жизнью.
Там, где страх, отец Николай, там нет любви. Ты уж прости меня за прямоту, но как верить мне тому, кто говорит от имени любви, но забывшему или вовсе не знавшему что значит это слово?
Как бы не елейны были глаза и речи твои сердце не обманешь. Сердце и душа видят больше чем глаза.
"И что же говорят они сердце и душа? Какую правду скрываю я от тебя?", - не сдавался отец Николай пытаясь решить задачу, поставленную навязчивыми голосами в его голове.
"Прикрываясь словами любви ко мне, как к народу ты думаешь, как избавиться от меня. Ты считаешь меня источником греха от рождения. Ибо жизнь моя это уже грех. Грех борьбы за место под солнцем, борьбы за кусок хлеба. Ты пеняешь на происки тёмных сил, умалчивая о том, что тёмные силы заложены во всех нас от рождения. И в тебе святой отец их ни на грамм не меньше чем во мне. Потому что ложь и лукавство под личиной добродетели, что это если не служение дьяволу?
Нет, надо говорить, что ты мелкий поп, далёкий от государственных дел. Твой грех тяжелее нежели грех тех, кто в открытую говорит мне о том, что хочет избавиться от меня как от лишнего рта, о котором приходится ломать голову. Дьявольская честность куда как благороднее дьявольской лжи, желания выглядеть добрым утешителем, призывающим к смирению и любви, к медленной смерти от безысходности.
Есть в этом нечто омерзительное, говорить, что ты лучше тех, кто призывает к открытому сражению за право быть. Обвинять честных злодеев в отступничестве от Бога и дарить пустые надежды обречённому подло.
Возможно, если бы не было тебя, с твоим желанием гасить во мне пламя поиска понимания что есть я и что есть Бог самостоятельно, без оглядки на твои упрёки в ереси, честные злодеи и не понадобились. Зла бы меньше было на земле.
Это тебе кажется, что ты гасишь зло молитвами и надеждами. На самом деле ты их загоняешь туда, от куда им легче всего взорваться гневом и злобой, тогда, когда они прозреют, что ничего не меняется в их жизни. Даже если ты всех обратишь в послушных овец, прислуживая пришлым богам, они возбудят тех, кто дал тебе право усмирять, творить с ними беззаконие, надсмехаясь над их терпеливостью и глупостью.
Хочешь правду, отец Николай? Ты и есть слуга тёмных сил. Слуга, которого эти силы скормят тем, чьи надежды не оправдались. Скормят, для того чтобы царствовать безраздельно.
Нет, и не будет в тебе силы Христа. Не сможешь ты пойти против системы, епархии, традиции государства, да даже здравого смысла, человека, живущего мирскими слабостями. Не сможешь пожертвовать собой, чтобы изменить этот мир.
Ты не знаешь, как изменить этот мир, от того и не тянутся к тебе души, для которых эти перемены жизненно необходимы.
Не обманывай себя случайными наплывами страждущих. Пустота порождает пустоту, как бы внешне она не выглядела.
Ты прости меня, Отец Николай, за мою честность и прямолинейность я лжи и дипломатии не обучен. Смирись, терпи и люби меня, делай то, что другим советуешь.
Отец Николай, тяжело вздохнул, потирая бревно. "Может и правда твоя, наступают времена, когда пастырю надо следовать за народом, а не народу за пастырем", многозначительно изрёк он, давая понять собеседнику, как важно его мнение для него.
А если я поверил тебе? Если я готов пожертвовать собой ради великой цели на что готов ты?
Обвинять легче всего. Ты готов к смелым поступкам ради этих перемен? Готов или так же трусливо подожмёшь хвост прячась за личину "маленького человека", способного лишь на критику? Если пойдёшь на попятную, дай слово что заберёшь все свои слова назад, признаешь себя заблуждающимся и принесёшь извинения.
"Всё зависит от твоего понятия о смелости, отец Николай", ответил плотник, встав в демонстративную стойку, уткнув руки в бока, расставив широко ноги.
"Я готов уступить тебе своё место у алтаря", - ответил священник. Надо ли говорить, чем этот эксперимент закончится для меня? Не исключено, что я позавидую Христу во время его мук на кресте. Физическая боль ведь ничто в сравнении с болью осознания несправедливости или крушения надежд на то, что сделанное тобою благо принесёт в этот мир силу, способную уберечь не только других, но и тебя. Я вижу ты человек образованный, в поиске смыслов жизни и Бога. Может быть настало время поменяться местами, чтобы очистить своё сознание, посмотреть на мир объективно с позиции того, кем мы не довольны.
Через неделю великий праздник, до этого времени нового попа не назначат, людские сердца и уши в твоём распоряжении, только очень хорошо подумай над тем, что ты им скажешь во время твоей проповеди. Возможно, именно здесь и сейчас будет единственный шанс изменить этот мир. Этот шанс будет в твоих руках.