Щемящее чувство полета

- 1 -

Пожилой господин в летной форме задает вопросы.
Форма у него - без знаков различия, а вопросы странные.
Обо всем понемногу, и ни о чем, - думает молодой лейтенант.

Детские болезни и спортивные успехи; вера в приметы и отношения с женщинами; политические убеждения и точные обстоятельства, при которых получены ранения, - все интересует любопытного пожилого господина.

- Боитесь ли вы высоты? - спрашивает господин; как обычно, вне всякой связи с предыдущим.
- Нет.
- Готовы ли пожертвовать жизнью во имя отчизны и солнцеподобного микадо, - интонация утвердительная. Этот вопрос и вовсе лишний, уклончивых вариантов ответа не существует...
- Всегда готов сделать это, если потребуется!

Перед таким ответом, конечно, полагается вдохновенно посмотреть в окно, на гордые склоны Фудзи... Увы, Фудзи отсюда не видна. К тому же, окно выходит во внутренний двор, и задернуто плотной светомаскировочной шторой.

- Родители? Семья? Иждивенцы?
- Отец жив и здоров, а иждивенцев нет. За отцом присматривает сестра, она служит в министерстве вооружений. Младшие братья и мать - погибли при бомбежке.

Господин рассеянно кивает - это, мягко говоря, не первый вопрос о семье и родственниках... Cудя по всему, и не последний.

- Как вы считаете, Такео: кто побеждает в битве?
- ?!... В какой именно битве?
- В любой, - взгляд пожилого господина непроницаем. - Кто побеждает в битве?
- Тот, кто к ней готов?.. - лейтенант пожимает плечами.

- Хватит ли вам мужества прыгнуть с обычным зонтом с крыши многоэтажного дома? Если того потребуют интересы командования? - ну, это, похоже, очередной "прозрачный намек"...
- Вы говорите о службе в парашютно-десантных войсках?
- Пожалуйста, отвечайте на вопрос, лейтенант, - господин в летной форме поджимает губы. - Хватит ли вам мужества...?
- Да.



- 2 -

В чем заключается новая служба - неясно.
Лейтенант не успел составить определенного впечатления.
Казармы полупусты, и лишены каких-либо опознавательных знаков.

Но порядки, кажется, вполне армейские. Удивляет лишь необычайная пестрота публики: среди добровольцев - бывшие летчики, подводники, пехотинцы, саперы, парашютисты... И еще, пожалуй, нервирует скрытность местного персонала.

Комсостава пока не видно, всем распоряжаются унтер-офицеры хозяйственной службы. Но их приказы касаются лишь довольствия и внутреннего распорядка. А ответы на любые вопросы - уклончивы.

"Вы зачислены в учебное подразделение. Ваша задача - с наибольшим возможным старанием выполнять тренировочную программу. Детали объяснят офицеры и инструкторы, в процессе обучения".

Все это, разумеется, порождает самые невероятные слухи.

К примеру, мичман Мацуи, бывший подводник, уверяет, что нас набрали для службы в новых секретных войсках. Он, дескать, уже слышал о разработке подводных авианосцев, способных пересечь Тихий Океан с самолетами на борту. После чего, по мнению фантазера-мичмана, планируется десант в сердце варварских Соединенных Штатов - и победа во славу микадо, да продлятся дни его вечно.

Также рассказывают о невероятных управляемых снарядах, воздушных линкорах, диверсионных командах... и прочих чудесах, чудо-войсках и чудо-оружии - все это, разумеется, без малейшей опоры на факты.

Приходится слушать и совсем уже чудовищные байки о прошлых похождениях сослуживцев. Как всегда, хватает любителей наплести с три короба - о близких встречах со смертью и счастливых спасениях.

Невероятные ошибки саперов. Необыкновенные возвращения моряков с самого океанского дна - богато расписываемые все тем же мичманом Мацуи. Воспоминания пехотинцев, чуть ли не в одиночку выживших в мясорубках Гуадалканала и Буны...

Некий бывший летчик даже уверяет, что полностью исполнил долг перед родиной - таранным ударом пустив на дно вражеский эсминец - а после этого выплыл, оседлал спасательный плотик, и вернулся домой живым...

Лейтенант снисходительно усмехается. Он мог бы рассказать настоящие истории. Как горел в подбитом английскими дьяволами танке... как рубился мечом в отчаянной рукопашной, один против целого взвода... даже о том, как однажды был расстрелян полевым трибуналом - по лживому доносу коллеги.

От последнего случая на память остались пять заштопанных пулевых, рубленый шрам на шее - и горячее уважение к богам своего рода, по праздникам неизменно получавшим бутылочку сакэ в качестве жертвы...

Да, Такео много чего мог бы рассказать. Но он-то как раз помалкивает.
Пустое бахвальство недостойно офицера.



- 3 -

Такео ежится от холода, и словно просыпается: утренняя поверка подходит к концу.
Личный состав выстроен на крыше комплекса, желтый стяг со стилизованной хризантемой и туманным девизом "Возлюбленные слуги неба" уже полощется в рассветном мареве.

Старшина командует равнение напра-во - и перед строем, наконец, появляется офицер: пожилой полковник, в теплой летной куртке.
За ним следуют двое помощников, с довольно крупным, но нетяжелым на вид мешком.

- Курсанты! - звучно, и неожиданно хмуро обращается офицер. - Вы - первая рота особого учебного центра Императорского флота. Я полковник Фукума, начальник учебного центра, и ваш первый инструктор.

- Все вы - добровольцы. Каждый из вас сделал сознательный выбор, изъявив желание служить родине в новом качестве...

- Надеюсь, что к процессу отбора и обучения вы отнесетесь с тем же чувством ответственности.

- Волей неба, нас ждут серьезные испытания... желаю преодолеть все трудности с настойчивостью, достойной сынов... ну и так далее.

Офицер кивает помощникам, те склоняются над завязанным мешком.

- Итак... многое зависит от выполнения первого же тренировочного задания, - продолжает полковник. - Сейчас каждый из вас получит у моего помощника зонт, и совершит прыжок с этой крыши.

В здании восемь этажей... - синхронно думают сто двадцать добровольцев.
А внизу - ровный, утоптанный плац.

- Приказываю приступить к исполнению! - невозмутимо щурится полковник.

Старший помощник, наконец справившись с завязками мешка, выпрямляется. В его руках - небольшой бамбуковый зонтик.

Становится очень тихо.


Первый в строю - унтер-офицер Кавасима. Помедлив несколько секунд, он выходит вперед, четко отдает честь, и принимает зонт из рук старшего помощника. Несколько ровных шагов по прямой - и Кавасима аккуратно, не сгибая спины, прыгает вниз.

Второй, мичман Мацуи, у самого края крыши позволяет себе обернуться - бледное лицо бесстрастно, глаза сощурены в линию - и, выпрямившись, прыгает.

Третий прыгает не оборачиваясь.

Четвертый в строю - лейтенант Такео. Его очередь.



- 4 -

Батальонный врач возмущен.
В батальоне 750 курсантов, и при этом - почти сотня выбывших, за одну только последнюю неделю!
Пять летальных исходов!
А переломы, а вывихи, а растяжения...

- Нет, я, конечно же, все понимаю насчет прыжков с парашютом... здесь, разумеется, несчастных случаев не избежать.
Но сабельные раны! Но огнестрел! Но пятнадцать подорвавшихся на минах!..

Господин полковник, как же у вас организован учебный процесс? Вообще существует понятие правил безопасности? Постепенности и разумности нагрузок?

Или вам вовсе не жаль своих курсантов... господин... полковник... - Фукума терпеливо выслушивает излияния доктора, жестко глядя ему в глаза. Под весом этого взгляда врач съеживается, теряется, и наконец, вовсе умолкает, растерянно поправляя очки.

Тогда полковник делает небольшой шаг вперед, сокращая дистанцию, и чеканно произносит:
- В битве побеждает тот, кто не боится потерь.
Потери - всего лишь естественный отбор, на пути к победе.

- Смерть - это сознательный выбор. Но ранение - признак слабости.
Слабый остается, а сильный идет дальше, по пути своего выбора. Ибо боги покровительствуют сильным, - произносит полковник, подступая еще на полшага ближе.

- Ваша задача - оставаться позади, и лечить слабых и неудачливых.
Выполняйте свою задачу, майор. Выполняйте - СВОЮ - задачу.

В карих глазах полковника плещется безумие, переливаясь через край, захлестывая врача тяжелыми брызгами, и врач отшатывается, теряя равновесие, и вместе с ним - остатки самообладания. Да, разумеется, полковник. Я понимаю... я... разумеется, я исполняю свою задачу. Свой долг...

- Кстати, майор... - перебивает его Фукума, - Скажите, вы еще не задумывались об отставке?

- Мне кажется, на вашем столь ответственном, но и столь хлопотном, посту мне требуется более энергичный человек.

Человек, способный больше работать, и задавать меньше вопросов.



- 5 -

Командир звена истребителей недоволен странным заданием.

"Обнаружить и уничтожить любые транспортные самолеты, движущиеся через назначенный сектор ответственности."
"Даже в случае, если транспорты будут с японскими опознавательными знаками. Даже при определенно дружественном визуальном и радио-контакте."

Во-первых, летчику не нравятся объяснения.
Якобы, противник готовит диверсионную высадку, с высочайшей степенью маскировки. Даже с использованием наших собственных машин.
Ну, предположим... А откуда эти машины возьмутся - здесь, в глубоком тылу? Авианосных групп противника поблизости нет. Вражеских аэродромов в пределах действия - тем более...

А во-вторых - неужели транспорты с десантом, пусть даже тайным, диверсионным, пойдут вот таким, издевательски беспечным, образом? Без разведки, без охранения, без плотного прикрытия истребителей?
Кажется, кто-то держит его за идиота. Его, признанного аса!

Даже когда в небе над горизонтом появляется строчка, составленная из дрожащих серых тире - командир не сразу верит глазам.
Не сразу отдает команду звену.
Нехотя выговаривает позывные на общей волне...

Но все-таки ложится на боевой курс, и, морщась, давит гашетку.

Эфир взрывается очень натуральными воплями, на чистом (хотя и довольно грязном по содержанию) японском. А подрезанный транспорт неловко валится набок, и, оставляя дымный след, уходит вниз - внезапно роняя град черных точек, больших и поменьше.

Когда над точками вспухают разноцветные пятна куполов, летчик лишь пожимает плечами. В море парашютист живет секунд двадцать: тяжесть снаряжения, плюс смертельная сеть парашюта... не выплывает никто.

Однако, вспоминая серьезные лица контрразведчиков, командир бросает пару слов на боевой волне, и кладет свой "Зеро" в пологое пике. Берег не так уж далеко... нелишним будет убедиться, зафиксировать все собственными глазами. Остальные транспорты все равно никуда не денутся.

Заложив вираж, и проходя над морем на бреющем, летчик всматривается в полосы волн, силится разглядеть пятна уходящих вглубь парашютов...
и вдруг видит, как в стороне, на поверхности, синхронно вспыхивают выхлопы пулеметов,
штурвал больно ударяет в ладони,
летчик успевает заметить мутные блестки куполов,
кубики дрейфующих контейнеров, от которых весело тянутся - в стороны и вверх - линии трассеров,
услышать взволнованные крики на боевой волне:
"транспорты! пулеметы!" "парашютные контейнеры! прикрой!",
и понять, что что-то пошло не так,
а настоящий УДАР
он уже не чувствует



- 6 -

- Деньги для военнослужащего - зло! - объявляет мичман Мацуи. - Когда человек копит деньги, он начинает дрожать за свою шкуру!
Отделение разражается преувеличенно громким смехом.

Чего-чего, а дрожать за собственную шкуру бойцов отучили основательно. Да, эти месяцы прошли в непрерывном знакомстве со смертью: каждый жил с ней, как муж с женой...
Но вчера ночью, проверяя укладку парашютов, Такео видел аккуратно расставленные среди лямок бутылочки рисового пива. Подношения богам, на удачный прыжок.

Поэтому бравый, громкий смех все-таки звучит немного нервно...
и его заглушает двойной протяжный сигнал зуммера: транспорт ложится на боевой курс.

Высота 100, в проеме люка мелькают зеленые верхушки пальм. Тон-тон-тон! тройной зуммер, самолет встряхивается, отпуская грузовые контейнеры... и сразу же следует одиночный протяжный сигнал: пошел!

Пошел-пошел-пошел, воздух бьет в лицо, белые ленты парашютов превращаются в купола - и отделение падает вниз, в зеленый травяной простор...
из которого секунды спустя, практически в упор, начинают бить пулеметы.

Пули визжат, выкашивая траву, вырывая клочья из волочащихся по земле парашютов.
Это уже не тренировка на выживание. Это настоящая, свистящая над землей смерть.
Бойцы, не успевшие погасить купол, или просто приземлившиеся на чересчур открытом месте - ломаются пополам, разбрасывая красные брызги... убитых не так много, но рота прижата к земле беспощадным перекрестным огнем, и вой падающих мин мешается с воем раненых.

Лейтенант Такео лежит на спине. Двинуться невозможно: пули сшибают венчики травы над самой землей. Контейнер с тяжелым оружием слишком далеко, чтобы можно было достать одним броском... а на вторую перебежку времени уже не будет, местность простреливается великолепно.

Спасибо, милая разведка, - спокойно думает Такео, глядя в высокое синее небо. - Вот уж действительно: совершенно неохраняемый аэродром. Буквально по мелочи: пулеметные гнезда, траншеи, танки... да еще минометы где-то за лесом...

Делать абсолютно нечего: разве что ждать выброса второй-третьей волн. Лейтенант смотрит вверх.
На фоне яркого голубого неба кружатся белые парашюты десанта, разноцветные купола грузовых контейнеров: красные, желтые, зеленые...
Это изумительно красивое зрелище... жаль, что длится оно так недолго.

Несколько минут - и "колесница" уже на земле. Вторая волна ловко корректирует полет, шлепаясь в тылу вражеских укреплений.
Третья рота заходит со стороны леса, удачно подбирает свои контейнеры - и один за другим вышибает беспомощные, вкопанные по башни танки, быстро скрывающиеся в густом, жирном дыму.

И капитан-лейтенант Сайто уже взмахивает мечом, поднимаясь, орет "Банзай"... и, захлебываясь влетающими с чмоканием пулями, сбиваясь на хрип, все же надсадно затягивает боевой марш. Рота подхватывает, отчаянно бросаясь в атаку... кровавый смерч боя врывается на вражеские позиции, расшвыривая и опрокидывая неплохо окопавшуюся, но совсем еще зеленую, необстреляную пехоту чужеземных дьяволов.

Видите ли, уважаемые враги, - рассеянно думает лейтенант Такео, ступая вдоль траншеи, сквозь кровавое месиво; равнодушно чередуя рубящие и колющие удары, - в битве побеждает тот, кто готов к смерти.

Тот, кто преодолел смерть - уже победил.



- 7 -

Генерал-полковник Фукума не может больше ругаться.
Во рту пересохло, в глазах пляшут предательские точки. Давление...

Только что ему сообщили, что провалилась очередная - кажется, уже шестая по счету - попытка пробиться к группе "Небесная колесница".

Конвой уничтожен, авиагруппа разогнана вражескими истребителями. Несколько потрепанных эсминцев - побитыми собаками возвращаются в базы.
Все повторяется...

Увы, силы империи на исходе. Воздушные армады - непоправимо редеют. Флот тает на глазах.
Красавец "Ямато" - погиб при первой же попытке прорыва...

А главная надежда генерала, его любимая и, казалось, самая удачная ставка - без толку блокирована на мелком, ничего не значащем островке группы Керама.
В жалких десятках миль от нагорья южной Окинавы, где сейчас разворачивается решающая, величественная и, похоже, фатальная для империи битва.

Как обидно: обладать практически совершенным оружием, и не иметь возможности пустить его в ход.
Раз за разом наносить мощный, стремительный удар, способный сокрушить любого противника - и поражать лишь пустоту.

Словно злой демон следует за генералом, и исподтишка крадет все его победы.
Его солдаты непобедимы, но...
Ложные маневры противника. Перевранные, неверно понятые, или вовсе не доставленные в срок приказы. Дурацкие ошибки людей и отказы техники.
Промах, промах, промах.

Маленькое ядовитое жало может убить даже могучего дракона - только дракон всегда ускользает.

Смешно?
Генерал-полковник отчего-то не смеется.
Некоторое время он тупо ходит по кабинету, а потом принимает решение.

Кто сможет вытащить его "небесных воинов" из-за колючего занавеса чужих кораблей и самолетов?..
Жаль, но других вариантов не остается.

Генерал берет трубку внутренней связи, и подтверждает прежние распоряжения. Затем, в сопровождении адъютантов, спускается на лифте в подвал.



- 8 -

Личный состав особого авиаполка выстроен у дальней стены. Несколько сотен добровольцев, уже прошедших восьмичасовой курс подготовки пилота-камикадзе.

Они готовы.
Им известна цена.
Генерал надеется, что это цена спасения.

Фукума обращается к ним с довольно краткой речью.
В этот тяжелый час, когда над отчизной сгущается смертная тьма... все, чего требует от них родина...

Генерал мысленно взывает к богам, а вслух приказывает добровольцам выжить - и кивает начальнику взвода охраны.
Охрана без лишних церемоний расчехляет пулеметы.
И открывает огонь.


Выживших - двадцать один.
Относительно невредимых - девять.
Генерал-полковник обходит их, еле держащихся на ногах, долго смотрит каждому в глаза - и вручает пакеты с жирной надписью "вскрыть по прибытии".

Затем объясняет общую задачу: прорваться и сесть.
Сегодня же ночью.

В пакетах - простой набор приказов. Погрузиться. Взлететь. Курс на юго-восток. В связи с ограниченной дальностью полета - для дозаправки использовать аэродром или авианосец противника. Просто высаживаться, и брать с боем.
Координаты... По достижению квадрата... выйти на связь...

"Новообращенные" слабы. Но все, что от них требуется - это пробиться к острову, и передать пакеты.
Если хотя бы часть транспортов сможет потом взлететь обратно - тем лучше.

А там... воины "небесной колесницы" прошли все круги. Среди них больше нет слабых.
Кто сможет их остановить?

А удар, нанесенный по целому материку - вряд ли может промахнуться.



- 9 -

Капитан Такео словно пьян.
За стеклом иллюминатора молча плывут облака, полет свободен, а капитан - пьян.

Такео наслаждается чувством полета, и рассеянно глядит в иллюминатор: легким, отстраненным взглядом человека, уже пережившего все свои рождения и смерти.

После того, что произошло на вражеском авианосце, капитан разучился удивляться.

Капитан не удивляется, когда ему зачитывают дальнейший приказ.
Следующая цель - Перл-Харбор. Уничтожить все, что возможно. Захватить новый транспорт, до материка.
Капитан не удивляется. Он даже ждал чего-то подобного.

Приходит радиограмма. Капитану пересказывают обращение сына неба, да длятся уже дни его вечно.
Микадо с величайшим сожалением отдает распоряжение о капитуляции. Япония склоняет голову. Война окончена.
Капитан не удивляется. Он даже ждал чего-то подобного.

Еще радиограмма. Прежний приказ по группе "Небесная колесница" подтвержден, и остается в силе.
Нет, капитан, конечно, не удивляется. Он даже ждал.

Война окончена... Война продолжается... Какая разница.
Полет свободен, и смерть везде.
Аве тенно, моритури те салутант...

Солнцеподобный хочет остановить войну... - капитан бездумно улыбается. - Но кто остановит нас?

Как остановить тех, кого не берет смерть?
Как остановить полет без конца и смысла?
Как победить того, кто неуязвим? или мертв? и, кажется, пьян...
Капитан не хочет об этом думать.

Облака плывут в огромном синем небе. Транспорты идут плотным эшелоном. До Жемчужной Гавани три часа.
Через три часа - хрупкие транспорты с кучкой парашютистов обрушатся на всю мощь американского резервного флота. А потом и на всю мощь их огромной, беззащитной страны...
Невероятное столкнется с невозможным.
Капитан не хочет об этом думать.

И когда моторы транспортов синхронно начинают чихать, и глохнут, и наступает тишина - капитан, ясное дело, не удивляется.
Он даже ждал чего-то подобного.


- 10 -

Под крылом - зеленый атолл.
Серые, стальные птицы молча планируют на воду.
Синие, синие волны накатываются на изысканно белый песок.

Уставшие, до странного безразличные люди валятся на песок среди пальм, и смотрят в бездонное голубое небо.
Кто-нибудь другой - на их месте, наверно, уже развивал бы бурную деятельность. Задавался самыми важными вопросами: насчет воды, пищи, выживания...
а этим почему-то все равно.

Капитана Такео, например, сейчас интересует такой вопрос:
кто же всегда побеждает в битве?