Какая же все-таки скверная штука эта подвахта. Отстоял добросовестно свою законную вахту с 12:00 до 16:00 и прилечь на свою родимую коечку, да соснуть пару часиков - так нет. По определению капитана, подвахта есть самое святое после мамы и Бога и не выход на подвахту расценивается как грехопадение, только скоропостижная кончина могла быть более или менее весомой причиной невыхода. И никого не колышет, что в машине я вахту не стоял, а носился как конь, одновременно выполняя множество первоочередных работ: находясь почти неотлучно у пульта управления главного двигателя и производя бесчисленные реверсы, обеспечивал наличие воздуха в пусковых баллонах, - неоднократно пуская и останавливая компрессор, манипулируя при этом несколькими соответствующими клапанами, контролировал и регулировал постоянно меняющуюся температуру главного двигателя, дизель-генераторов и присматривал за работающим котлом, вовремя его подпитывая и регулируя горение. При всем при этом в течение вахты надо было обязательно почистить масляный сепаратор, помыть, - поочередно, топливные фильтры главного двигателя и успеть притереть, собрать и опрессовать хотя бы одну запасную форсунку. Вся эта суетня является нормальным и обыденным вахтенным режимом. Дело может усложниться вдруг прорвавшимся трубопроводом "водопаромаслотопливовоздушного" назначения или, что значительно хуже, выходом из строя какого-либо механизма. Тогда отложив все первоочередные задачи, принимаешься за неотложные. И, если к концу вахты ничего не загорелось, и не захлюпала под ногами вода, - то благодаришь судьбу, что смилостивилась и послала хорошую погоду в этот раз. Штормами одаривает чаще.
Вот так вот - "постояв" на вахте, подвахту уже воспринимаешь как кайф (хотя лучше бы таки в коечку): стоишь себе у конвейера и гачком прилов отбрасываешь. Единственное, что может нарушить этот кайф, так это Лапыка. Он же Игорь Лапыкин. Сам с Урала, эдакий Буланашский жизнерадостный весельчак, отслуживший в Смоляниново срочную, и оставшийся на "сверхсрочную" работу на СРТМ "Оссорка" в качестве матроса - с целью: якобы подзаработать денег. Но главной же его целью все таки было вдоволь донаиздеваться над своим бывшим сослуживцем Таржуткиным (видать не хватило ему времени, - во время службы, Таржуткина в гроб вогнать), и, почему-то еще считал необходимым поизгаляться, надо мной. Доставал он нас по графику: через день. Позавчера он мой выход на подвахту огласил радостным приветствием: "Ага! А вот механик судовой: хоть хреновенький, но свой!". Шок мой, кое-как, - к концу подвахты прошел. Я подошел к Игорю и спросил, стараясь быть спокойным, неужели я на самом деле такой плохой механик? Лапыка весело рассмеялся (хорошо хоть не грустно) и сообщил, что ничего дурного он не имел в виду, что это просто поговорка такая. Милая такая, безобидная поговорочка - ...От которой у меня желудок захандрил.
Вчера в жертвах у Лапыкина оказался Таржуткин. На палубе было ветрено, сыро и поэтому холодно. Южнокурильский апрель все-таки сильно разнится от Северокавказского. По этому поводу Таржуткин и имел неосторожность высказаться, что мол, колодрыга такая, что зуб на зуб не попадает. Лапыка воспользовался оплошностью друга тут же среагировал: "Таржуткин, да как же они попадут то друг на друга, если один справа и снизу, а другой слева, - но вверху". Обидел человека, а ведь у Таржуткина если и не полный набор в наличии, то по крайней мере добрая половина еще присутствовала. Но Таржуткину то что: он за три года службы совместной уже как-то свыкся, приобрел иммунитет против "Лапыкинской язвы". Улыбнулся, сверкнув своими великолепными шестнадцатью зубами: поскольку половина, из оставшихся,- были металлическими, и, не отрываясь от работы, просто запустил в Лапыку камбалой из прилова. К сожалению мимо, Лапыка ловко увернулся, будучи вполне готовым к встрече с черной неблагодарностью за свой комплимент.
А вот сегодня настала моя очередь заполучить от Лапыки какуюнибудь подлянку. Я это понял сразу же, выйдя после вахты на палубу и увидев симпатичную, сияющую Лапыкинскую физиономию. Решил заранее быть настороже, с Лапыкой не разговаривать, чтобы не попасться на его раздвоенный язычок.
- Михалыч, а ты растешь! - поприветствовал меня очень даже дружелюбно и без намека на ехидство, - Лапыка.
И я не удержался. "Михалыч" - это ведь уважительно звучит. И я, - польщенный двадцатидвухлетний придурок, купился:
- А что, Игорь, заметно?
- Еще как заметно! Вон уже голова из-под волос показалась!,добродушно улыбаясь саданул меня под сердце "подколодный друг".
Удар был нанесен безжалостно, в мое самое уязвимое место, в мою макушку. Заплакать было невозможно, броситься в драку - глупо, и я, сжав зубы, до конца подвахты путал прилов с уловом.
В дальнейшем, я взял себя в руки. По прежнему здоровался с Лапыкой и даже улыбался ему, но в душе бурлила жажда мести, вырабатывались всевозможные планы возмездия, и я только ждал подходящего случая. Случай подвернулся неожиданно. Наступил праздник всея трудящихся 1 Мая. Мы заходили на швартовку к плавзаводу для сдачи рыбы. Намеревались совместить время стоянки у борта плавзавода с максимально приятной миссией посещения наших знакомых девочек- рыбообработчиц. Наши подруги с нетерпением ожидали нас с трехлитровыми банками, - полными поспевшей к празднику браги и сердцами, полными любви. Поскольку наши с Игорем подруги проживали в одной каюте, то мы с ним и решили вместе перебраться на плавзавод по штормтрапу, свисающему с борта базы, после окончания швартовки. Но мне почему-то стало невтерпеж и я недолго раздумывая прыгнул с фальшборта нашей "Оссорки" на штормтрап плавзавода когда между бортами было еще расстояние метра полтора. Ранее у меня эти трюки проходили вполне благополучно, но в этот раз произошла осечка. Схватившись было за ванты штормтрапа руками, ногами как-то не нашел опоры и сорвался. Окунувшись в воду с головою, вынырнул. Игорь, перегнувшись через борт тянет руку, чтобы помочь мне выбраться на палубу. Но я, отметив, что борта довольно-таки быстро сближаются и у меня маячит перспектива быть размазанным между бортами, если Игорь не успеет меня выдернуть на палубу, - счел за лучшее, вдохнув побольше воздуха, снова нырнуть, в надежде успеть уйти под днище, пока суда не соприкоснулись бортами, использовав меня в роли кранца. Уйдя метра на четыре в глубину, я поднырнул под днище "Оссорки", имея остающейся форы с полметра, - между бортами и быстренько погребся к левому свободному борту. Именно погребся, - по-собачьи, перебирая лапками, от ужаса забыв, что в таких случаях полагается эффектно, морским брассом и в несколько взмахов... Сыро очень, холодно и темно, но лопасти "пропеллера" нашего вижу отчетливо. Пока стоят родимые, не вращаются. Слетел "без спросу" сапог. Другой я сам стряхнул и проворнее заработал ручонками-ножонками. Вот и киль. Мысленно прошу Бога, чтобы не заработала машина на передний ход (настучит винтом по бокам - мало не будет). Машина не заработала. Над головой просветлело и я вынырнул, - с очень хорошим настроением, у левого борта. Прямо над головой, - импровизированный кранец из автомобильных покрышек. Подвыскочив из воды, ухватился, подтянулся и вылез на кранец. Выглянул из-за фальшборта и вижу Лапыку, пристально вглядывающегося в морскую пучину с другого борта, вероятно очень надеющегося, что наконец-то со мной покончено.
- Ну, Игореха, вот и пришел мой "звездный час" тебя разыграть!
Перевалился тихонечко через фальшборт. С мостика замечен не был т.к. находился в не просматриваемой "мертвой зоне" на уровне носовой переборки и быстренько, на цыпочках, пробежав коридор, никем незамеченный, скользнул в свою каюту. И тут с палубы раздался Игорехин вопль: - "Человек за бортом! Михалыч за борт упал!" По коридору пробежали, на палубе гвалт, а я быстренько переодеваюсь в сухое, голову высушиваю полотенцем, особых трудов на это не затрачивая, все-таки лысина и свои преимущества имеет. Одеваю сухую шапочку, впрыгиваю в ботинки и потягиваясь-позевывая выхожу на главную палубу как раз в тот момент, когда на плавзаводе объявляется тревога "Человек за бортом" и дается команда к спуску спасательного мотобота.
- Мужики, что случилось? По какому поводу шум неимоверный?
И сразу наступает тишина... Все воззрились на меня. Затем взгляды переместились на Игоря, стоявшего в оцепенении с багром в руках и отвисшей челюстью.
- А Лапыкин сказал, что ты за борт упал, поэтому и тревогу объявили.
Я нагло посмотрел в выпученные Игорехины глаза:
- Что, Лапыкин, все прикалываешься? Нервы людям мотаешь?
Развернулся и ушел в свою каюту "досыпать". Слышу, за спиной снова "открылся базар", но уже веселый и жизнерадостный. Игореху несли по кочкам, желая ему всяческого "добра" (в том числе и полечиться), и посылая в места, куда ему совсем не хотелось. Мне даже стало жалко Лапыку, поэтому через пару минут я снова вышел на палубу, прервав экзекуцию, и напомнил Игорю, что нас ждут в гости хорошие люди и опаздывать просто неприлично, тем более, что без цветов идем.
И вот, с Игорем, находящимся в зомбированном сомнамбулическом состоянии, мы спокойненько взобрались по штормтрапу (все по тому же, но уже со страховочной сеткой) на плавзавод и через минуту-другую нас заключили в объятия, дождавшиеся нас, "невесты". После того, как мы осушили вчетвером банку, вполне приличного и доступного- по тем временам, - напитка, закусывая припасенным крабом, Лапыка начал постепенно выходить из состояния прострации и, когда уж совсем вышел, - уставился вполне осмысленным взглядом на мои ботинки. Я на всякий случай поджал ноги!
- Шурик, а ведь ты же был в сапогах...
- Ну да, был в сапогах, а теперь вот в ботинках. Не хватало еще, чтобы я на свидание к своей возлюбленной приперся в сапогах.
Моя подруга, Нина, - так и расцвела при моих словах и вытащила еще одну банку прохладительно - горячительного напитка.
После второй банки к Игорю постепенно вернулись его мыслительно-аналитические способности, которые он полностью посвятил моим растоптанным, к тому времени уже упокоенным на морском дне, сапогам. Мои отсутствующие сапоги просто не давали ему покоя и он заметил, что раньше на подобные свидания я со спокойной совестью ходил в сапогах, а именно сегодня я почему-то сменил свою обувку. Ну, в конец достал меня этот Лапыка со своими (вернее моими) сапогами.
- Лапыка, допрежнии свидания приходились на будни, а сегоднятаки Первомай! Не порть людям настроение, а мне аппетит. Забудь о моих сапогах!
Я пытался отвлечь внимание Игоря от въевшейся в его мозги мысли о моих сапогах, заведя с девушками светский разговор о том, как отменно гармонирует и сочетается наша выпивка с закуской и при этом какое счастье, что гальюн от нашей каюты совсем недалеко. Но, когдаЛапыка в третий раз занудил о моих сапогах, пытаясь выяснить, где они находятся сейчас и как с ними можно встретиться, я не выдержал и раскололся:
- Ну были, Лапыкин, сапоги. Были да сплыли - в прямом понимании этого глагола. Поскольку были великоваты, то оказались совершенно непригодны для подводного плавания. И вообще, хотели меня на дно утащить, почему и пришлось с ними распрощаться. После моего признания, "крыша" Лапыки окончательно въехала на свое положенное место, но мне от этого ничего хорошего не светило. Взглянув в его, не сулящие ничего хорошего глаза, я сразу понял, что очень срочно хочу в туалет и начал бочком продвигаться к выходу. Успел выскочить в коридор прежде чем Лапыка дернулся было меня перехватить. Несемся с ним по коридору плавзавода (хорошо все-таки что я в ботинках). Вымахнули на главную палубу, забежали на бак, оттуда по другому борту снова к кормовой надстройке. Я ему кричу на бегу, что давай мол объяснимся, а он мне: "Со своими сапогами будешь объясняться, сейчас ты с ними встретишься". После второго круга Лапыка начал сдавать и помаленьку отставать. Я опять предложил ему перемирие. Давай, мол, отдышимся, а то, - на третьем круге, - спекемся. Хорошего результата не покажем, а может, и вообще, не добежим до финиша. Игорь согласился, но уточнил, что согласен только на перемирие, а на амнистию, чтобы я и не рассчитывал. Мы снова спустились в каюту к нашим девчатам, которые совершенно не понимали, что с нами происходит. Сидят смирненько на диванчике, с любопытством и опаской посматривают на нас, приготовив, на всякий случай, третью банку - все того-же напитка. Насилу отдышавшись, мы опрокинули с хозяйками по кружечке, по второй и вроде еще - уже точно и не помню... Лапыкин подобрел и смотрел на меня уже почти ласково своими синими глазами. Я тоже размяк и со слезами на глазах начал сетовать на свою горькую незадавшуюся жизнь. На прогрессирующую лысину, на то, что на хорошую закусь не всегда денег хватает. Упрекал Игоря за то, что он такой обаятельный и женщины ему отдаются без всяких условий, а мне - так только после клятвенного обещания впоследствии оформить отношения в ЗАГСе. И я вынужден регулярно клятвопреступничать и мучиться этим только потому, что всем моим блядям непременно надо выйти замуж за меня.
- Нина, ты хочешь за меня замуж?
- Конечно, хочу! Вот и эта "Нинка с Ордынки" туда же!
- А я не женитьбы хочу, а любви бескорыстной! Игорь проникновенно и искренне:
- Шурик, я тебя люблю! Бескорыстно!
- Игореха, я тоже тебя люблю, но ведь у нас никогда не будет детей. Давай лучше друганить - коль любовь между нами бесперспективна. Ты только лысину мою не трожь, поскольку это не лысина, а кровоточащая рана на моей макушке. Не сыпь мне соль на рану!
- Во, правильно, давай лучше споем!
Лапыка берет гитару (ко всем прочим недостаткам, он еще и на гитаре могет лабать), и мы поем в два голоса:
- А матросы, крепко сжав штурвалы
И судьбу нещадно матеря,
Перестанут уповать на тралы
Разве ж тут до сельди -
Нет меня!
И тогда все поймут - кого потеряли...
В этот драматический момент по спикеру объявляют: "Членам экипажа СРТМ "Оссорка" прибыть на свой борт. Суда расходятся. Вот досада. Зачем, собственно, пришли, на то времени и не хватило. А жаль... Нечего было Игорехе гонять меня по плавзаводу за невинный розыгрыш! Тогда б успели...