Ровно в восемь часов утра маленький черный человечек поднимался по лестнице в свою кабинку на башенном кране. Света терпеливо ждала этот момент и не вставала с постели. Уже почти месяц она жила по заведенному распорядку, в котором обязательно присутствовал черный человечек. Он появлялся каждый день, за исключением субботы и воскресенья. В эти дни человечек отдыхал. Но Светка все равно ждала до восьми. И лишь убедившись, что он не появится и не поднимется в свою кабинку, садилась на кровати, нашаривала ногами шлепанцы, стаскивала со спинки стула синий в белый горошек халат, и небрежно запахнувшись, приступала к ежедневному ритуалу.
Сначала надо было выпить воды. Большую кружку. Через силу. Кружка с водой, приготовленная с вечера, дожидалась рядом, на небольшой полированной тумбочке. Светка с усилием вливала в себя теплую воду. Это надо было сделать обязательно. Иначе день насмарку. Потом подождать. Совсем немного. Почувствовать спазмы в желудке и побежать в туалет. По длинному общажскому коридору, прямо и направо, за крашеную белую дверь. Добежать, закрыться на щеколду, наклониться над унитазом и блевать. Блевать долго. Сначала - чистой прозрачной водой, потом - горьковатой желтоватой водой, смешанной с желчью, потом - чистой, горчично-желтой желчью. Когда спазмы прекратятся, и в желудке возникнет ощущение пустоты, нужно смыть с белоснежного полукружья желтые потеки, подойти к квадратной проржавевшей раковине, открыть кран с холодной водой и хорошо прополоскать рот. Всё. Ритуал закончен.
После этого можно спокойно возвращаться в комнату и приступать к легкому завтраку. Ничего лишнего - хлеб из холодильника (в холодильнике хлеб не портится очень долго), кипяченая вода из большого зеленого стекла кувшина на столе. Опять через силу, через "не хочу". Потом полежать, прижавшись боком к тканому настенному коврику с длиннорогими оленями, подождать, пока желудок прекратит бунт и начнет работать смиренно и правильно.
От нечего делать Свете приходилось смотреть в распахнутое настежь окно, на этот порядком надоевший башенный кран в синем квадрате неба. Потому что ничего другого в окне шестого этажа с кровати видно не было. Маленький человечек к тому времени уже сидел в своей кабинке и управлял краном. С тихим натужным воем поворачивалась стрела, позвякивали железные канаты, опуская и поднимая груз. Светке это было совсем не интересно, но она смотрела. Только так её желудок мог переварить жалкий завтрак, не вернув его обратно. Летнее небо в прямоугольнике окна постепенно наливалось солнечной белизной, подоконник нагревался, и картинка за окном начинала дрожать, расплываться, смазанная потоками горячего воздуха. Впрочем, это продолжалось недолго. Через час-полтора солнце скрывалось за углом общаги, и небо приобретало ровный цвет насыщенной синевы до самого заката. Дни стояли погожие, жаркие, солнечные. Июль. Все друзья и соседи по комнате разъехались. В общаге - пусто и тихо. Лишь в соседней комнате девчонки из другой группы каждый день на всю громкость включали музыку, всегда одну и ту же. Завывающий рёв песен бил по ушам, щекотал желудок. В который раз Светка терпеливо и обреченно слушала "Я несла свою беду...", "Держи меня, соломинка, держи...", "Желаю счастья в личной жизни". Похоже, за пару недель она успела возненавидеть Аллу Пугачеву.
Через час-другой после скудного завтрака Светка чувствовала, что уже способна встать и выйти на улицу. В магазин за хлебом и молоком. Больше ничего и не надо было. Светка выходила из общаги не каждый день. У знакомой врачихи-терапевта она купила больничный на две недели. ОРЗ. Ходить в университет в своем состоянии она не могла. Это было очень кстати. Светка не хотела, чтобы кто-то знал. Никто не заходил, не интересовался Светкиным здоровьем. Никто не мешал лежать и смотреть в окно. А потому Светка спокойно лежала и смотрела. Соседи к тому времени глушили свой ужасный магнитофон и уходили. Становилось очень-очень тихо. Слышны были только повизгивания да монотонный шум крана за окном.
Светка отрешенным взглядом наблюдала за передвижениями стрелы и копалась в своих невеселых мыслях. Вспоминала, как хорошо ей было ещё недавно, как легко и весело. Беззаботная студенческая жизнь, днем - лекции, вечером - дискотеки и мальчики. Олега Светка не любила. Просто вдруг решила, что ей срочно, ну совсем срочно нужно выйти замуж. Все подруги повыходили. Вот и ей надо. А за кого? Да за Олега, кого ж ещё. Не пьет, не курит, Светку любит-обожает. И вот однажды она шутя предложила:
- Олег, давай в ЗАГС сходим, заявление подадим.
Олег вдруг неожиданно согласился. Они забежали в общагу за паспортами и съездили в ЗАГС. Всё как-то мимоходом, шутя. Подали заявление. Регистрация - через месяц. И уже совсем уверовав в свою родственность, отпраздновали событие по-семейному, закрывшись от всего мира в общажской комнате Олега. Через месяц они расписались. И даже свадьбу сыграли - небольшую, но со всеми атрибутами: белое платье, фата, ресторан, гости. Через две недели полноценной семейной жизни Светка поняла, что не может жить с Олегом. Ну никак. Ни через силу. Ни через "надо". Чужой человек. Чужой и чуждый. И вернулась жить к девчонкам в общагу. А ещё через две недели проснулась однажды утром, прислушалась к бунтующему желудку и еле добежала до туалета...
Ровно в час черный человечек вылезал из своей кабинки и спускался по длинной лесенке вниз. Обеденный перерыв. Светка не видела, где и как обедал крановщик. Подоконник окна наглухо отрезал нижнюю часть крана вместе с землей и всем, что на ней происходило. Но Светка твердо знала, что ровно в два часа человечек вернется, и будет целеустремленно карабкаться по лесенке в свой миниатюрный домик. Он скроется в нем, и кран снова оживет, зашумит, залязгает канатами, и будут подниматься и опускаться большие поддоны с кирпичами, огромные бесформенные мешки и ещё много, что Светка разглядеть не могла и не могла догадаться, что же там такое.
Ближе к вечеру Светка вставала с кровати, ела хлеб, запивала его водой или молоком. И снова ложилась. Желудок вел себя терпимо. Он сильно буянил и капризничал лишь по утрам, но Светка научилась с этим справляться. Достаточно было большой кружки воды и обильной рвоты. После этого можно было продержаться до следующего дня. Два раза в неделю Светка ходила в поликлинику, сдавала анализы. После утреннего ритуала она могла это сделать без особых усилий. Ждать оставалось совсем немного - всего несколько дней. И Светка, раздумывая об этом, даже жалела немного, что придется расстаться с черным человечком и со всем своим образом жизни, к которому она успела привыкнуть за три недели. Привыкнуть, приспособиться и терпеть. Но решение было принято, и вовсе не причине плохого Светкиного самочувствия.
В шесть часов вечера маленький крановщик покидал свой воздушный замок. Черный комочек размером с муху, цепляясь крошечными ручками и ножками, медленно сползал по длинной нитке лесенки. Вскоре он скрывался за выступом подоконника, но Светка ещё некоторое время смотрела в окно, на угасающее летнее небо, малиновый прямоугольник, перечеркнутый мрачным штрихом башенного крана. И лишь потом засыпала. Просыпалась рано, мучаясь от подступающей тошноты, опять смотрела в окно, теперь уже мутно-голубое, и ожидала восьми часов и маленького черного труженика. И тот ещё ни разу не обманул Светку, каждый день, ровно в восемь торопливо взбирался под облака и возвращал к жизни своего огромного железного товарища.
День Х начался, как обычно. Светка дождалась человечка, потом выпила кружку воды, сбегала в туалет, проблевалась. Полежав совсем недолго, она встала, достала огромную хозяйственную сумку с бордовыми боками и черным матерчатым нутром, долго и тщательно выбирала одежду. Не забыть тапочки, халат, сменное нижнее бельё, ночнушку, мыло, зубную пасту, кружку... Взяв в руки свою полулитровую кружку, Светка долго стояла в нерешительности. Нужна ли ей будет кружка? Ведь всё произойдет сегодня. А завтра... Завтра всё будет по-другому. Не будет тошноты, не будет рвоты, не нужен будет этот ставший привычным ежедневный ритуал. Как же она изменилась за последний месяц! Лицо бледное, худое, русые волосы повисли тусклыми прядями, щеки ввалились, в огромных расширенных глазах - пустота и равнодушие. Отчужденность. Будто и не Светка это, а кто-то другой, странный, несчастный, попавший в беду, в ловушку. Подумав, Светка запихнула-таки кружку в сумку, нервно чиркнула застежкой-молнией. Всё! По привычке бросила взгляд в окно. Кран, жалобно поскрипывая, тащил вверх огромную, доверху нагруженную платформу. Дотащил, замер, едва заметно покачиваясь. С раздирающим уши воем длинная стрела медленно повернулась к Светке, будто отдавая салют. Прощай, черный человечек! Светка вздрогнула, поспешно стянула сумку со стула, заторопилась к дверям.
В больнице было просто и буднично: небольшая суматоха, койка в общей палате, очередь на операцию...
Всё прошло хорошо. Светка очнулась от наркоза и сразу ощутила, что к ней вернулось её прежнее хорошее самочувствие. Пустой желудок вёл себя тихо и скромно, лишь изредка ненавязчиво намекал, что не мешало бы и поесть. Тошноты не было абсолютно. Нисколечко. Только легкость и радость. Легкость и радость! Всё самое страшное уже позади! Почти счастье. Впервые за два месяца Светка крепко, с удовольствием выспалась, и после утреннего врачебного осмотра и сытного больничного завтрака пошла домой. Своими собственными ногами, радуясь солнечному теплу и легкости. Чуть-чуть болел низ живота, но так - лишь слегка, почти незаметно, терпимо. После двух месяцев изматывающей тошниловки это казалось ерундой.
Старая, добрая общажская комната выглядела уютной, светлой и праздничной. Ах, эти милые матерчатые коврики с оленями! Ах, этот добрый старый стол, застеленный толстой клеенкой с синими квадратами. Вместительная полка с учебниками. Глянцевые картинки с чудными пейзажиками на стенах. Столетнего вида солидный ободранный шкаф. Хорошо-то как! За стенкой вновь выла Алла: "Желаю счастья в личной жизни!" Ну и пусть! Светке хотелось лишь петь и плясать. И она уже планировала, что в следующие выходные обязательно выберется на дискотеку, и потанцует, как всегда, самозабвенно, неистово. Песня внезапно прекратилась. За окном раздался негромкий надрывный скрип. Потом металлический визг, сменившийся усталым железным кряхтением. Ах да, старый приятель - башенный кран! Он напомнил Светке о недавних пытках. В крошечной кабинке, вероятно, по-прежнему сидел все тот же маленький трудолюбивый крановщик. Эта мысль раскаленной иглой мгновенно прошила Светке сердце. Кольнуло так остро, подло, неожиданно. И яркий добрый мир вдруг закачался, расплылся, потемнел. Нет, не может быть. Нет там никакого человечка. Нет! А если и есть, то другой, совсем другой! Прочь, прочь! Только веселиться, радоваться и танцевать!