Аннотация: Почти святочная история. Пока даже не рассказ, а так - зарисовка, скелетик. Но при этом надеюсь, что соплей-слюней сентиментальных в неё не пропустил
Генкиндембель
Был когда-то у меня во взводе солдатик - Генка Гарифулин. Из крещёных татар, родом, кажется, из Уфы. Обычный паренёк, каких сотни: флегматичный, невысокий, крепко сбитый, ширококостный. С тонким, чуть вздёрнутым носом, круглолицый, пожалуй даже, не круглолицый, а круглощёкий. И щёки те не втянулись даже за первые полгода службы, когда худеют практически все. Только руки в общую картину не вписывались - с удивительно тонкими для его сложения запястьями, с длинными музыкальными пальцами. На мир он глядел, казалось, всегда чуточку удивлённо своими большими, ясно-синими глазами. И почти всегда слегка улыбался. Быть может, именно эта вот открытая добродушная улыбка напрочь отбивала у окружающих всякое желание на Генку "наехать", сделать ему что-то злое. Хотя "деды" над Генкой всё же издевались: прознав, что он замечательно поёт, злобно заставляли его петь во всякое удобное для них время. Впрочем, гонорары за это ему своеобразные выплачивали, хоть он того и не требовал (да и не по сроку службы было ему что-то требовать): после отбоя поили чаем, пичкали сладостями. А на сладкое первые месяцы службы солдата тянет с неимоверной силой. Так что Гена особо и не протестовал. Тем паче, что петь он любил. Голос у него был не сильный, но добротный какой-то, задушевный что ли - слегка рокочущий по низам баритон. И слухом парня Бог не обидел. Лучше всего у него получались романсы и русские народные песни. А уж аккомпаниатор для такого дела всегда сыскивался. Забавно, что при разговорах изрядно картавящий, пел Гена чисто произнося звуки. Обычно такое встречается только у заик.
Он вообще был парень безотказный, молча и безропотно брался за всё, что ему поручали, просили. Но при этом без подобострастия, без заискивания. Только улыбался в ответ на приказ или просьбу и отправлялся исполнять. Может, потому и не отливалась ему та безотказность в попытки усесться на шею и ноги свесить. Генка вообще со всеми - от сверстника до полковника общался одинаково, искренне не видя различия в возрасте и званиях-должностях. Разве что необходимые по Уставу формальности при обращении соблюдал. Всякое дело делал он не спеша, размеренно, истово, обстоятельно. Всякую мелочь предварительно выспрашивал. Но при этом, как правило, успевал гораздо быстрее большинства. Помню, как впервые наблюдал за тем, как Гена роет окопчик. Он долго пристраивался, копошился, размечал, кропотливо, как археолог, выкладывал в сторону аккуратно снятый дёрн. Поначалу всё хотелось прикрикнуть, поторопить. К моему удивлению, Генка справился с рытьём вторым, не только уложившись в нормативное время, но и состряпав просто шедевр полевого инженерного искусства. В который я затем и тыкал носом генкиных однопризывников - для примера.
Со "стрелковкой" у Гены тоже было всё в порядке, а, вкупе с его темпераментом, давало все шансы стать неплохим снайпером. Что поначалу и планировалось. Но, с началом занятий по подрывному делу, обнаружился в новобранце незаурядный талант ко всяким вредоносным хлопушкам. Не просто прослушать урок, а ещё и расспросить подробно о вариантах применения, не просто поставить, а с фантазией. И чутьё у парня на чужие постановки было потрясающее. Да и тонкие чуткие пальцы Генкины в этом деле к месту пришлись. Через пару недель я понял: рядовой Гарифулин стремительно подсаживается на сапёрную иглу. А уж эта вещица, ежели кого к себе притянула, так это уже глубоко и навсегда.
Обидно, когда такой талант через пару лет на дембель умотает, да там и загинет бесславно на гражданке. Потому "высокое начальство", озабоченное сохранением юного дарования для Родины, приступило к ненавязчивому промыванию мозгов солдатика. На приятные темы: "А не думаешь ли ты, мил друг Гарифулин, на "сверчка" остаться?", "А не помочь ли тебе, Гена, с подготовкой к экзаменами в военное училище?", "И что тебе та гражданка и технарьский диплом?". Ну, и так далее, тому подобное. Гена выслушивал внимательно, терпеливо, вроде даже что-то обдумывал. Но авансов не раздавал. Не та натура - обещаниями разбрасываться.
К тому же, в армию Гена пошёл, как и подавляющее большинство своих сверстников, без страха, но и без нетерпеливого подпрыгивания - "Ну когда же?!" Службу он воспринимал просто как данность, обязательная к присутствию в биографии любого нормального мужика, как естественный долг, но безо всяких нелепых пафосных интонаций. И, пожалуй, такая позиция и есть самая нормальная для вменяемого человека, готового защищать свою землю. Не рывком, не истерично, а просто делая такую вот свою работу. Поставь такого вот Генку одного держать позицию, скажи ему, что полчасика продержаться надо - улыбнётся напоследок извиняющее, пристроится поудобнее и будет держать эти полчаса, или чуть больше, или чуть меньше - покуда жив... Ну, может быть и после гибели ещё маленько - на минуту-другую. такие вот, они на работу упрямые, им порой и смерть не сразу помешать может.
Всякий раз я Генку вспоминаю, когда при мне заговаривают о "бабьем воспитании" пацанов. Мол, в наше время дополна развелось матерей-одиночек, что носятся со своими дитятками, как с писаной торбой. Да что там с писаной торбой! - как с мыльными пузырями, кои тронуть нельзя, в брызги разлетятся! Мол, в женщине инстинкт собственника слишком развит, чтоб она добровольно своё чадушко в армию отдала, злым чужим дядькам на растерзание да издевательства. Мол, ежели мужика в семье нет, то и вырастет и мамаши только лишь кактус тепличный, всю жизнь за мамочку прячущийся. Согласен, что часто так. А вот с тем, что это норма психологическая - не согласен категорически. И массовость явления - тому не подтверждение, а всего лишь свидетельство о массовом выверте материнских мозгов под влиянием пропаганды. И Генка - тому наглядный пример. Не просто выращенный матерью без отца, умершего, когда Генке было всего два года, так ещё и единственный и очень поздний ребёнок. Мать родила его в сорок шесть, когда уже и надеяться на то почти перестала - сказалась на здоровье юность, проведенная под бомбами на рытье окопов, да первая блокадная зима, да работа, живя впроголодь, на заводе в эвакуации до конца войны, а потом, на том же заводе - до самой пенсии (Генка пару раз материнские истории о войне пересказывал). А к детям таким родители всегда более трепетно относятся, порой больше как всё прощающие бабушки, чем как матери. В принципе, при сильном желании, Гарифулин мог вообще в армию не идти, только вякни в военкомате про то, что один он кормилец у матери-пенсионерки, только обрати на это внимание - слова бы никто супротив не сказал. Не вякнул, постеснялся. И мать могла, но не стала. Не те люди - всего лишь. А, ежели ещё и стихи да легенды старые вспомнить, а-ля лермонтовской "Гарун бежал быстрее лани...", так и получится, что психология матерей-одиночек здесь вовсе ни при чём. В других местах корни искать надо.
Если кто-то, читающий этот мой опус, ожидает с нетерпением истории про великий подвиг, совершённый в дальнейшем рядовым непобедимой и легендарной Советской Армии Генкой Гарифулиным, вынужден буду такого читателя глубоко разочаровать. Не случилось в Генкиной срочной службе великих подвигов. Да и прослужил он меньше года. Так уж получилось.
Призывался Гарифулин весной, а в новогодние праздники пришло к нам известие, что Генина мать в больнице, в тяжёлом состоянии и что, скорее всего, ходить самостоятельно она уже никогда не сможет. Что других родственников у Гены с матерью вообще нет, мы и так знали. Стало быть, нужен Гене досрочный дембель. В строевой части это дело оформили оперативно - чуть больше, чем за сутки. Гене же было приказано собираться в путь-дорогу домой. А что ему было-то собирать? "Парадку", всего раз на присягу надёванную, да шинель в каптёрке получить - и всё.
Вот тут-то деды батальонные и всполошились. Кто там бучу поднял - не знаю. Но лозунг был такой: "Парни! От нас Генка на дембель уходит, да ещё и первый дембель в этом году! А у него НИЧЕГО нету! Соберём его, как положено, чтоб войска не опозорить! Нельзя, чтобы от НАС дембель домой чуханом ехал!"
Так и порешили. И сами впряглись, и молодняк припахали по полной программе. Задача: за сутки сделать из Гены полноценного дембеля. Геннадий и не подозревал, сколь бурная деятельность завертелась вокруг его увольняющейся персоны. Он вообще, как в тумане был, ползал на автомате в столовку, да с обходным листком. А думать ни о чём, кроме матери, не мог.
Трудилась рота ударно. И отцы-командиры, уважив просьбу дедовской делегации, ночью из Ленкомнаты и каптёрки с бытовкой никого из трудящихся там не шугали. Так что, меньше, чем за сутки вручили торжественно Его Благородию Товарищу Дембелю Геннадию Гарифулину и "парадку" со всеми причитающимися атрибутами, и шинель (естественно, "курсантскую", на коей на шлице не три, а аж четыре пуговицы размещено, да и цветом она как офицерская повседневная, что тоже признак дембельской крутости), и даже полноценный дембельский альбом в переплёте, обтянутом шинельным сукном, с корешком из хромового голенища, с медными уголками, и с фотографиями, которыми народ с Геной щедро поделился. А, сверх того, и "дипломат"-мыльницу, в который подарок для матери уложили, да в кармашек конверт с деньгами сунули (они Гене дома ой как пригодятся!) - это уже офицеры с прапорами скинулись.
Вот тут-то впервые я и увидел Гену растерявшимся: и губы подрагивали, и глаза на мокром месте были. Его обнимали, что-то говорили, хлопали по плечам и спине. А он просто молчал, чтобы не разреветься.
Так что домой Гена поехал как полноценный дембель - при полном параде. Да и не каждый дембель ТАК экипирован бывает. Как-никак всем миром от души старались.
Какое-то время Гена с родной частью ещё переписывался - покуда служили те, кто его знал. Так что, к сожалению, как сложилась его дальнейшая судьба, я не знаю. Надеюсь лишь, что всё у него по сию пору хорошо, как это вообще может быть у хорошего беззлобного человека в наше дурное время в нашей стране. Он парень крепкий, многое может выдержать, но лучше бы, чтоб дряни ему в жизни встречалось поменьше.