Вот как сейчас помню то знаменитое, ставшее уже историческим, утро 19 августа 1991 года. Понедельник наступил. Хотел было с утра после пробуждения еще минут двадцать перед телевизором поваляться в кровати, понежиться, разного интересного послушать из привычной утренней программы, а сколько ни щелкал пультом, наслушался вдоволь только музыкальной классики от Петра Ильича Чайковского, насмотрелся балета "Лебединое озеро". Ничего поначалу понять не мог. Что, думаю, такое приключилось, неужели у них там в Москве, в Останкино пластинку заело ? Вроде бы информационно - развлекательному действу положено быть в это время на экране, а там только балерины сучат пуантами.
Наконец вышел в семь часов срочный выпуск новостей из Москвы, так хоть оттуда кое - что прояснилось. Чудны дела оказались. В телевизоре танки катаются по столичным улицам, народ суетится, дикторы рассказывают про то, как главный начальник страны Горбачев внезапно заболел в Крыму и там же остался отлеживаться под строгим надзором заботливых товарищей. Управление страной пока что берет на себя группа инициативных лиц, назвавшихся Государственным комитетом по чрезвычайному положению. Во главе с товарищем Янаевым, вице - президентом государства. Вот, думаю, началось утро новой рабочей недели, чрезвычайка страну укутала. Ничего вроде бы не предвещало, да и вообще давно такого не бывало, а на моей памяти так уж точно никогда. В последний раз танки в Москву вводили вроде бы в аж 1953 году, когда Берию арестовали. Да и вообще, вроде бы серьезные парни - президенты республик собрались сегодня - завтра новый союзный договор подписывать, обновленное государство создавать. Чего - то тут явно не так...
Но, как говорится, война войной, а служба наша повседневная идет по расписанию, так что в урочное время стоял я в строю батальона на разводе. Все уже были в курсе случившегося, избыточная экзальтация окружающих буквально насыщала воздух нервным напряжением. Каждый толкал свою версию происходящего. Возбужденно спорили.
- Филиппыч, - вопрошал у старого артиллерийского капитана мой друг Леха, - ты вот древний, как мамонт, мудрый, все понимаешь. Расскажи нам, неразумным - чего происходит - то ?
- Это, Леха, не ко мне, не по адресу обратился, ты вон у него лучше спрашивай, - ткнул в меня пальцем Филиппыч, - им, наверное, уже довели по партийной линии все нужные установки.
- Да вы чего, мужики, - отвечаю, - я вообще ни ухом, ни рылом. Филиппыч, ты того, не провоцируй народ.
- Ну а кто тогда среди нас разъяснительную работу вести будет и помогать ориентироваться в текущем моменте ? - с улыбкой и явным хитрым подтекстом спросил старый капитан.
- Телевизор все расскажет, - ответил я, стараясь не продолжать дальнейшее обсуждение. Самому ничего непонятно, а тут еще эти шутники лезут с допросом.
Командир батальона на разводе ни словом не обмолвился о главных новостях страны. Как будто бы ничего и не случилось. Быстро, деловито распределил задачи, отдал все нужные распоряжения. Только совсем еще молодой и по причине младости лет глупый прапорщик Круть выкрикнул было из строя:
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться ?
Не дожидаясь ответа начальника, он сразу же же выпалил вдогонку:
- Что в стране - то происходит, товарищ подполковник ? Может, указания какие, доведите пожалуйста.
- Страна живет и работает, - отрезал комбат, - все мы тоже сегодня качественно работаем по плану. Как вчера работали и завтра так же будем действовать. Армия вне политики ! Появятся особые распоряжения - обязательно до всех доведу, не премину. Но если не дай Бог найдется кто хитровычурный и начнет ерундой заниматься под предлогом происходящего, так тому лично буду рвать задницу на британский флаг. Вопросы ? Все, вопросов нет ! Командирам подразделений развести личный состав по местам согласно поставленным задачам !
Нашей роте предстоял обычный день обслуживания техники в боксах полкового парка. Собрался было поковыряться для души в любимых бронетранспортерах, помочь бойцам, а потом вволю покататься немного по парку. Очень уж мне это нравилось, особенно в полях - разогнать БТР по максимуму на просторе, да с открытым водительским люком, отвести душу по полной, полавировать на скорости меж ухабов и ям. Техник нашей роты иногда ворчал по поводу моей манеры вождения, но я всегда находил нужные слова для старшего прапорщика Коли Ничушкина. Знал чуткую струнку его души и, грешен, играл на ней как мог.
Дело в том, что техник у нас по всем документам в графе "национальность" числился как мордвин, но всегда воспринимал свою официальную национальную принадлежность в штыки, пытаясь доказать каждому встречному и поперечному, что никакой он не мордвин, а бери куда выше - самый настоящий эрзя ! Ни в коем случае, говорит, нельзя путать и называть меня мордвином или, не приведи Бог, мокшей. Ну, эрзя так эрзя, что мне, трудно запомнить ? Так вот я при любом приличествующем случае всячески исполнял для Коли дифирамбы великому народу эрзя, говорил с чутким прапорщиком об истории его народа, всячески интересовался, и он охотно, с удовольствием мне много чего познавательного рассказывал. Ну и не сильно препятствовал, когда я рвал двигатели БТРов на виражах.
Вообще хорошо ориентироваться в тонких вопросах национальной специфики меня жизнь в военном училище научила, а особенно замечательный парень и друг мой Спартак Тулоев. Он на беду свою и немыслимые зимние страдания приехал учиться в стылый Свердловск из роскошной теплой Грузии. Когда кто - то в общении неосторожно называл его грузином, Спартак буквально до костей наливался краской от негодования и отчетливо, будто впечатывая прямо в глубины сознания собеседника истину на века, чуть ли не ревел:
- Э - э, кто тебе здесь грузин ? Где тут грузин ? Я не грузин, я осетин. Понимаешь ? Я осетин !
Спартак быстро нас всех приучил к правильному упоминанию его родовой принадлежности и подробно объяснил различные нюансы межнациональных взаимоотношений на Кавказе. В нашей роте учились русские, украинцы, белорусы, немцы, молдаване, грузины, азербайджанцы, армяне, осетины, узбеки, киргизы, корейцы, каракалпаки, татары, чуваши, буряты, мордвины.... Всех не перечислишь, но мы жили душа в душу, служба и дружба были превыше всего. Все подпитывали друг друга ценным знанием о своих народах, хотя и без дружеских колкостей не обходилось... Хохол, кацап, москаль, фриц, бульбаш, азер, ара, хачик, чухонец, просто чукча нерусская - как только мы друг друга шутя не называли, но без всяких обид. Друг друга могли поддразнить по случаю, но чем - то задеть целый народ - такого не водилось, даже в голову не могло прийти что - то подобное.
Так что волей - неволей уже после первого курса я стал многое понимать в тонкостях межнациональных взаимоотношений. Не уставал внимательно наблюдать, интересоваться мелочами, чтобы не затронуть чувства какого - нибудь сослуживца по поводу его родовой принадлежности. Научился видеть не дагестанцев, а отдельно взятых аварцев, лакцев и табасаранцев. Стал отличать молдаван от гагаузов, а азербайджанцев от лезгин. Любой собеседник сразу же раскрывался, расцветал и проникался в общении, больше доверял, если ты правильно и уважительно подчеркивал его национальность, знал или хотя бы интересовался особенностями жизни, быта, культуры его народа. Всё, каждая мелочь имела значение, и не учитывай я этого, не будь деликатен, вряд ли пустил бы меня гордый эрзя Коля Ничушкин вот так вволю и в свое удовольствие кататься на бронетранспортерах по полям. Да если бы только о катании речь шла во время службы в многонациональной армии огромного государства...
Все - таки не сложилось у меня в тот знаменательный день с забавами на БТРе, потому что посыльный боец из роты прибежал, весь запыхавшийся и расхристанный:
- Товарищ старший лейтенант, Вас замполит полка вызывает, общий сбор на плацу ! Cрочно !
Понятно, думаю, инструкции какие - то уже получены из политотдела дивизии, сейчас срочно доводить будут, ориентировать в обстановке. Все - таки не мышь пискнула, переворот в стране какой - то наметился.
На плацу собрались все политработники полка, включая пропагандиста и начальника клуба. Курили, переминались с ноги на ногу, пытались обсуждать происходящее на Родине, но кроме поверхностных версий ничего никому в голову не шло. Наконец прибыл замполит полка подполковник Пивцакин, стройный и не в меру сосредоточенный, соответственно внезапно сложившейся обстановке. Секретарь парткома построил всех собравшихся, отрапортовал:
- Товарищ подполковник, личный состав партийно - политического аппарата полка по Вашему приказанию построен.
- Вольно, - резко опустив руку от козырька фуражки, бросил Пивцакин, - теперь, товарищи офицеры, сразу к делу. Телевизор вы, конечно, смотрели и все обо всём в курсе. Установка такая пока - выразить общую поддержку и одобрение комитету. Но без фанатизма. Тем более, что это уже не наше дело, не наш уровень, это политуправление армии пусть шлет приветственные телеграммы наверх. Пока ничего не прояснилось, нам особо нечего предпринимать на свою голову. Служим как служили, добросовестно выполняем свои повседневные задачи, а там война сама план покажет. Повторяю - обстановка пока неясная, так что еще непонятно как и куда все это дело повернётся. Поэтому давайте без излишней агитации и пропаганды по поводу происходящих событий.
- Товарищ подполковник, а как на вопросы подчиненных отвечать ? - прямо спросил замполит второго батальона майор Ковтун, - куда от вопросов - то деться ? С утра уже замучили, требуют ясности. Давайте как - то совместно решим, чтобы единообразно всё было в полку в плане донесения информации.
- Правильно говоришь, Коля, - поддержал его замполит нашего батальона майор Тепляков, мой хороший товарищ и наставник Анатоль Борисыч, - надо всем вместе дуть в одну дуду. Чтобы потом без последствий обошлось.
- Товарищ подполковник, - вдруг и меня поперек старших прорвало вопросом из строя, - а как теперь, портреты Горбачёва в расположении снимать со стен ? Разрешите ?
Изнутри зудело. Как мне хотелось в тот момент, чтобы Пивцакин одобрил, дал нужную команду, с какой радостью я выбросил бы на помойку портреты этого жулика от политики !
- Товарищ старший лейтенант, - раздраженно ответил мне замполит полка, - у нас что, власть в стране сменилась, президента переизбрали ? Вы где - то об этом слышали ?! Вам же ясно сказали по центральному телевидению - президент Горбачёв болен, временно находится на лечении в Крыму. Но он пока еще действующий, так что отставить глупые инициативы снизу ! Всех касается !
Жалко как, думаю, не дотянется пока рука хотя бы до портрета этого редкостного прохиндея.
- Товарищи офицеры, - повысил голос Пивцакин, - еще раз говорю: сохраняем полное спокойствие и действуем в обычном режиме. На все вопросы со стороны отвечать примерно так, что, мол спокойно работаем товарищи, ответы будут позже по мере прояснения обстановки. Провокации пресекать немедленно Пока говорите, что президент занедужил, не может работать, и вместо него согласно Конституции обязанности исполняет вице - президент. Все законно, в составе комитета высшее руководство страны. Никакой это не путч и не переворот.
- Танки в Москве - это спокойствие что - ли, - не унимался Ковтун, - на это - то что отвечать ?
- Отвечайте, - раздраженно ответил Пивцакин, - что законная власть принимает все необходимые меры к стабилизации обстановки и наведению порядка в стране. Для особо непонятливых подчеркну - комитет состоит из действующих руководителей государства, никто их от должностей и полномочий не отстранял, так что решения они принимают сообразно ситуации. Может, необходимость такая возникла ввести войска в Москву, мы же здесь об этом ничего не знаем.
Все всё поняли и разошлись по своим подразделениям. По пути к казарме я начал пытать Борисыча:
- Анатоль Борисыч, Вы - то сами что думаете, какой расклад вышел ?
- Не знаю я, Степан, ничего не могу сказать, мутно все очень. Одно чувствую - добром это не закончится.
- Мне тоже этот ГКЧП как - то не нравится, - признался я, пытаясь вынудить старшего товарища на большую откровенность, но тот не стал развивать тему. Не посчитал нужным. В парк почему - то возвращаться расхотелось, зато вспомнил, что нужно много чего закупить в городе для ротного хозяйства и побрел немного прогуляться, а заодно осмыслить происходящее. Бойца с собой прихватил с двумя вещевыми мешками, чтобы было кому носить все приобретения.
Вечером в офицерском общежитии, после обычных хлопот дня, мы большой компанией собрались в просторной комнате отдыха, быстро накрыли общий стол, прильнули к телевизору и стали жадно ловить новости из Москвы. Одновременно настраивали и перенастраивали радиоприемник на "вражеские" голоса, то есть отовсюду собирали по крохам вести с Родины. Все были взбудоражены и находились в каком - то возбужденном состоянии, в предчувствии неизбежных скорых перемен. Интуитивно, кожей их предчувствовали. К ночи общая ситуация для нас более - менее прояснилась.
Выражаясь по - простому, на народной мове, выходило так, что горбатый кремлёвский главарь оказался заперт собственной же бандой на даче в Форосе, как на киче, а братва тем временем в Москве затеяла кипеш по беспределу, с войсками и танками. Народ по стране оказался в полных непонятках, но прогрессивная общественность столицы сразу же стала барагозить и даже начала строить баррикады у Белого дома в центре столицы. Бронетехника на улицах стоит, но пока бездействует. Бойцы просто кукуют в безделье и полнейшем недоумении - чего ради их выгнали в центр столицы, задач дальнейших не поставили, да и со жратвой как - то не очень, не говоря уже о прочих удобствах. Правда, вскоре местные жители сориентировались, косяками понесли бойцам домашние пирожки с молоком. Ну заодно и разагитированием занялись.
Пьяный Ельцин с танка митингует по бумажке. Кто его вообще на танк пустил ? Страна в целом безмолвствует, ждет как оно все выйдет, куда в Москве повернется. Мир стоит на ушах. Ребята из комитета чего - то блеют на пресс - конференции. Причем очень неуверенно это делают. У вице - президента Янаева явно дрожат руки. Какой вредитель вообще разрешил ввести в государственный официальный оборот такие басурманские названия должностей - "президент", "вице - президент", "спикер парламента" да еще назначил на высшие должности откровенных проходимцев ? Будто в русском языке нет ёмких, красивых синонимов, ласкающих слух родной речью и не найдётся в великой трехсотмиллионной стране приличных людей на серьёзные государственные посты...
Разумеется, ближе к ночи да под рюмочку, уложив хоть немного головах все увиденное и услышанное, затеяла устоявшаяся общажная компания неуёмную дискуссию:
- Наконец - то наши снова пришли к власти, - сладко потягиваясь, с радостной улыбкой и возбуждением в голосе заявил полковой дирижёр Женя Крапивин, - сколько можно было этот бардак и развал горбачёвский терпеть !
- Какие такие "ваши" ? - вздернулся командир взвода Виталик Убыткин, наш доморощенный полковой "демократ", всячески поддерживавший новые либеральные веяния времени.
- Такие, Виталя, такие, - раздраженно парировал музыкант, - жидомасонов твоих любимых будем теперь за яйца хватать и по фонарям распределять. Хватит, натерпелись за шесть лет этой мудаческой "перестройки".
Все свободное от службы время Женя проводил за чтением выписываемых им ультраконсервативных журналов "Молодая гвардия" и "Наш современник". Часто делился со мной прочитанным, давал читать, требовал, чтобы я использовал огненные статьи в работе с личным составом. Десятилетия спустя могу сказать твёрдо и определённо - как много верного уже тогда там было написано, как ясно и понятно всё предсказано. Сколько боли, тревоги, отчаяния рвались к читателю, как много хотели донести до него авторы. Предупредить, предостеречь, просветить, оберечь. В тех журналах печатались весьма маститые литераторы, а настоящий писатель действительно наделён даром провидения.
Читал Женя свои журналы крайне сосредоточенно, вдохновенно. Но при этом еще и успевал профессионально дирижировать по мере прочтения текста. Видимо, так на него действовал накал или спад внутренних эмоций статей, их содержание. Если что - то его брало за душу дирижёр изображал страстное "фортиссимо", если с кем - то был не согласен или возмущён вычитанным суждением, сразу же виртуозно исполнял грустное "пианиссимо". Да к тому же на разных октавах что - то мурлыкал себе под нос. В красоте литературных текстов парень ловил музыкальную эстетику, одухотворялся, реагировал собственным творческим порывом с дирижёрской палочкой в руках. Заодно и тренировался. Так что старший лейтенант Крапивин вполне мог легко жонглировать соответствующей консервативной терминологией и был нужным образом идейно подкован. Так же как и я, главный полковой музыкант готов был Горбачёва, попадись он ему, вздернуть на первом суку...
- Каких масонов, Женя ? - взвился в свою очередь друг мой Митяй, человек совершенно аполитичный, - каких масонов ? При чём тут вообще жиды ?
- Да как при чём, вы чего, слепые что ли, мужики ? - искренне возмутился дирижер, - не видите как страну изнутри разваливают ?! Это же в чистом виде сионистский заговор !
- Ты когда последний раз живого сиониста в глаза - то видел ? - со смехом спросил Виталик.
- Да они вокруг нас ! Слава Богу, что кто - то решился в стране все это пресечь. Да вот хоть тебя возьми ! Ты же постоянно жидовствуешь и всячески сочувствуешь им, вражинам. Так что я наливаю и пью за этот чрезвычайный комитет, за его победу, а вы, парни, как хотите !
Женя быстро, не ожидая даже реакции поддерживающих за столом его настроение, плеснул себе полстакана водки, залпом выпил, загрыз маринованным огурцом и блаженно откинулся в полулежачее положение на кровати, упершись спиной в стену.
- Вот же ты дятел, - выругался Виталик, - ты чего, не понимаешь что ли, они государственный переворот совершили, законно избранного президента от дел отставили и арестовали, можно сказать.
- Ну слетай в Крым, отвези ему передачку, поплачь, - снова мгновенно взбодрился Женя.
- Мог бы - обязательно слетал.
- Виталя, а кто за того, как ты говоришь "избранного президента" голосовал - то ? Ты что ли голосовал ? Или я ? Его же вроде как узким курултаем выбрали, депутатами, которые как бараны, делают что им велят, а вот как народ проголосовал бы - то еще бабка надвое скажет. Пара - тройка сотен прикормленных депутатов - это не народ.
- Да народ бы его выбрал по - любому ! Ты смотри, как он страну изменил, сколько всего поменялось при нем ! Очищается страна от прошлого своего, от тоталитаризма, - ерепенился Виталик.
- Ну сходи, справь нужду на могилы предков, очистись от прошлого, - зло парировал Женя, - оно ведь тоже у твоей родни всяким было в жизни.
- Чтоб ему, козлу горбатому, провалиться и не подняться ! - неожиданно рявкнул старый, уже почти тридцатилетний капитан Сереёа Басаргин, горький пьяница, буян и пропащий картежник.
Знаменит Серега был тем, что откладывал с каждой зарплаты строго по триста марок на преферанс. Большего себе никогда не позволял. Проигрывался регулярно в пух и прах, подчистую, да и как не проиграть - то было ? Манерой игры он обладал совершенно своеобразной, где - то даже восхитительной, залихватской. Всегда приносил с собой за карточный стол две бутылки водки и литровый пакет апельсинового сока. Вместо того, чтобы как приличный человек сделать себе из прихваченных ингредиентов простейший, но такой вкусный коктейль под названием "отвертка" да попивать его деликатно из красивого стакана, Серега в первые же полчаса игры выдувал целую бутылку водки из горлышка, лишь слегка запивая крепкое зелье соком. Через некоторое время, после умиротворяющего прихода от выпитого, он ощущал неимоверный игровой тонус, его начинало нести, и парень обязательно творил какие - то неповторимые чудеса. Одних только не сыгранных под третьим горбылем втемную мизеров и набранных на этом "паровозов" за ним числились десятки. Но жизнь ничему не учила балбеса, не умел человек владеть собой, азартен был сверх меры. К концу партии, приканчивая вторую бутылку, Серёга обычно уже плохо ориентировался в пространстве и времени, иногда даже не узнавал друзей - товарищей, мог даже в драку полезть на ровном месте. Так что после игры его обычно быстро успокаивали, укладывали спать, а утром предъявляли к оплате протоколы сыгранной накануне партии. То были самые грустные моменты его жизни: утро, страшно хочется спать, но пора на службу, голова трещит, в горле все пересохло как в центре Сахары, а тут ещё друзья - товарищи непомерные счета к оплате предъявляют. Но при этом все хотели поиграть с Серёгой, когда тот был при деньгах. Кому будет жать карман лишняя сотня марок, почти гарантированно выигранная у Басаргина ?
Вот на безденежье у Сереги иной раз аж зубы ломило от желания поиграть, но все равно собственного лимита на баловство он никогда не превышал, сам от себя берег отложенные деньги, как легендарный советский пограничник Карацупа. К его чести, долги капитан исправно платил, хоть и не всегда вовремя. Так уж вышло, что понемногу Серёга влез в серьёзные кредитные обязательства, и в один прекрасный момент кредиторы перестали быть сговорчивыми и отказали ему в новых заимствованиях. Неуёмный в игре капитан Басаргин накопил долгов на полгода вперёд. Очень он сокрушался по этому поводу, но сверхлимитную кубышку свою всё - таки не трогал, рассчитывался только скрупулёзно выделяемыми на баловство тремястами марками в месяц. Кряхтел, понемногу вылезая из долговой ямы, хотя за карточный стол его уже не пускали, а так человеку хотелось в игру, чуть ли не до слёз и скрежета зубовного ! Когда мы садились играть, отлучённый от карт Серега суетливо, с дрожанием в руках нарезал круги вокруг карточного стола, как голодный кот вокруг закрытого крепкой крышкой горшка со сметаной. Стон его был слышен каждому, а тоска мятущейся души сильно действовала играющим на нервы. Часто за это раздраженные игроки облаивали лишенца крепким армейским слогом.
- Мужики, ну пустите поиграть, - время от времени молил нас Серёга.
- Да как ты играть - то будешь, голодранец, ты же тут всем должен, как земля колхозу. Долги отдай, а уж тогда и милости просим, - обычный был ему ответ.
Серега с тоской в глазах убегал от стола, подальше от греха соблазна. Один раз он всё - таки не выдержал и сделал игрокам весьма неожиданное, рассмешившее всех предложение:
- Мужики, а давайте я сыграю на "якобы" !
- Это как ? - изумился присутствующий народ.
- Да просто всё ! Если проиграю, то "якобы" проиграл, мне в долг начислите еще, но зато если выиграю, то и выиграю "якобы", с долга сумму спишете. Верну долги, начну опять играть нормально.
Все сидели ошарашенные и ничего не понимающие, не сразу дошел до присутствующих смысл сказанного. Потом мы понемногу начали кататься со смеху и выпроводили Серегу из комнаты с добрым напутствием приходить сюда теперь только свободным от долгов, но с наличными в кармане. На момент того злополучного путча Серёге оставалось вынести в невыносимой муке ещё два месяца тяжкого поста без игры. Из - за этого он был злой на мир вообще, да к тому же добавилась сильная личная неприязнь капитана Басаргина к Горбачёву:
- Пидор он гнойный, этот Горбатый ваш, - продолжил реветь не своим голосом уже прилично накативший Серёга, - убить его мало, да кол осиновый сверху пристроить ! Балаболит чего - то постоянно, балаболит, пустомеля. Недавно по радио его слышал в наряде. Какую - то пургу там нёс про "мое кредо". Мое кредо, говорит, мое кредо. Какое у него, чёрта пятнистого кредо ? Развалил всё напрочь, гад. Только с Райкой своей и нянчится, по миру ее возит, как куклу. Подкаблучник обычный, а на страну давно болт забил большой и толстый.
- Серёга, ты с утра не опохмелился что - ли ? - удивлённо уставился на него Виталик.
- Тебе - то чего, враг народа ?
- Да какой - то ты нервный.
- Нормальный я, и вообще Жека вот правильно все задвинул про жидов и масонов ! От них всё зло ! Горбатый на сто процентов масон и жид, вот отвечаю ! Ты, Виталя, тоже из этих, это Жека верно подметил ! Вломить тебе надо !
Припечатанный ни за что на ровном месте Виталик сразу и не нашёлся что ответить на эту необузданную экспрессию Серёги, которого товарищи уже с трудом усаживали на место, быстро наливая при этом разбуянившемуся страдальцу полный стакан крепкого успокоительного.
- Замполит, а ты чего молчишь ? - ткнул меня в бок Митяй, - твое сейчас слово, давай, организуй нам тут прямо на месте политинформацию о классовой борьбе в столице Родины !
- Правильно, давай, Степан, задвигай речугу. Чего вам там сегодня на плацу - то доводили ? - поддержал Митяя Женя.
Меня раздирало изнутри. Что касается Горбачёва, то тут я был вполне согласен с Серёгой и Женей. Никчемный руководитель страны, пустобрёх, недоразумение какое - то, вокруг которого всё только рушилось. Но и позиция Виталия чем - то была близка. Давно уже в державе нашей нужно было начинать что - то менять, всю жизнь изнутри как - то переиначивать. Последние годы я жил в ощущении раздвоения личности. С одной стороны, время требовало перемен, а с другой всё ещё "товарищ Суслов над Россией простер совиные крыла", да простит меня Блок за вольную интерпретацию его великой поэзии. Только перемены те, Горбачёвым и его шайкой затеянные, были сродни тайфуну, уничтожающему всё на своем пути, разрушающему страну изнутри. Разве ремонт, пусть даже и капитальный, обязательно должен сопровождаться сносом всего дома, до основания, причем без какого - либо плана восстановления ? Не было у Горбачёва никакой ясной программы, кроме косноязычного пустозвонства.
Зачем ввели свободную конвертацию рубля и без всякой предварительной подготовки лишили государство монополии на внешнюю торговлю ? После этого сразу же пошёл по веками отработанной схеме обмен золота аборигенов на стеклянные бусы колонизаторов. За бесценок начали всё распродавать, дефицит товаров внутри страны искусственно организовали. Зачем прошлое своё оплевали с какой - то неуёмной, мазохистcкой яростью ? Для чего растлили общественное сознание примитивным лозунгом "разрешено все, что не запрещено законом". Разве в законах все пропишешь ? Сколько пошлости, гадости и гнили сразу же вылезло наружу, когда разрешили плевать на элементарную нравственность, никак законом не регулируемую. Зачем наши войска выводятся из Германии, Чехословакии, Польши, Венгрии, чего ради предки здесь кровь проливали ? Чтобы их внуков пинком под зад от честных обретений, добытых нечеловеческим упорством, обильно политых кровью, свои же вышвырнули в чистое поле, причем без всякой войны ? Просто в результате акта односторонней капитуляции в мирное время. Такую войну в 40 -е выдержали, а теперь изнутри сгнили. Зачем ломаем всё и сами в плен сдаемся без войны ? С какой далеко идущей целью армию так целенаправленно унизили в общественном мнении, что мы, служивые, плохого сделали для страны ? Круговорот, вихрь мыслей в голове. Тех, которые не давали мне покоя в последние годы... Какая там сейчас политинформация, какие пламенные речи, если даже самому себе ничего объяснить не можешь !? Много, очень много вопросов накопилось к Горбачёву и его подельникам.
Да еще осталось печальное, паскудное впечатление от дневной конференции этого ГКЧП. Дрожащие руки исполняющего обязанности президента страны товарища Янаева, неведомо откуда вообще взявшегося на политическом Олимпе. Неуверенные, невнятные ответы прочих деятелей, больше похожие на лозунги за все хорошее против всего плохого, общая какая - то растерянность, несогласованность, отсутствие опять же внятной программы, чётких целей. Будто вышли парни на серьезное дело с будуна, натворили чего - то сдуру, а как опомнились - назад уже двигать поздно. Трясутся как мышь под лапой кота. Да и вообще во всем их виде, манерах, речах сквозила жуткая заскорузлость укорененных в номенклатуру партхозактивистов позднего брежневского разлива, потерявших ориентацию в стремительно меняющемся времени. Как - то не верилось этим ребятам, кроме, пожалуй, маршала Язова, Шенина. Да, и генерала Варенникова. Этот статный красавец, знаменосец Парада Победы 1945 года, в состав комитета не входил, но активно и искренне ему помогал. Армия его безмерно уважала.
Но всё равно во главе комитета оказались пустые, никакие как лидеры страны товарищи из прошлого. Что Горбачев с Ельциным, что эти Янаев с Павловым... Кто лучше, кто хуже ? Впечатление складывалось прямо в соответствии с гениальной репликой товарища Сталина - "оба хуже"...
- Чего говорить - то, - ответил я, мысленно встряхнувшись, - сами всё видите. Горбатого надо гнать и судить, тут я согласен, а вот эти граждане, которые комитет, они что, лучше считаете ? Мумии же ходячие, кроме двух - трех человек. Так что думайте сами, решайте сами.
- Так ты, Степан уже определись, ты за красных или за белых ? - прямо спросил Виталий.
- Тебе - то что ?
- Ну как что ? Надо же как - то реагировать, бороться дальше за демократические перемены в стране и все такое.
- Ну так и борись за свою демократию, а я лучше водки выпью, - устало отмахнулся я от оглашенного полкового "либерала" и налил себе полную рюмку. Выпил, после чего сразу же набросился на Виталия со встречным вопросом:
- Где и когда ты её в России видел - то, ту демократию ? Это, парень, по щучьему велению быстро не происходит, не начнём мы жить с понедельника следующей недели по демократическому уставу указом сверху. Поколения для этой благодати должны смениться.
- Правильно, Стёпыч, - поддержал меня молчавший до этого друг минометчик Лёха Гольцман, - водка она всегда на пользу, а вся политика - полная шняга. Давай и мне наливай. Вот Женя с Серёгой верно говорят - горбатого надо на кичу определять и судить. Потом разберёмся, после того как эту падлу расстреляем.
Затем Лёха повернулся к Виталику, внимательно посмотрел на него и вдруг молвил неожиданно:
- Виталя, а ведь ребята правильно рассуждают. Ты, если разобраться, есть самый настоящий жид, хоть и русский по происхождению. Как еврей во многих поколениях тебе это говорю.
- Да и хрен клал я на твоё мнение, - раздраженно махнул рукой полковой демократ.
Выпили, опять включили телевизор, посмотрели американский CNN. Там шёл непрекращающийся репортаж о том, как возле Белого дома в Москве строятся баррикады. Грустное зрелище.
- Хорошо бы Ельцина к власти привести, - вздохнул Виталик, нимало не смущённый тем, что о нем только что говорили товарищи.
- Кого ??? - опять с изумлением в голосе мгновенно взвился вверх Серёга, - алкаша этого, который нажрался и с моста сиганул, а потом плёл про покушение какое - то ? Или в Америке чего творил спьяну...
- Ты, Виталик, хороший парень, но действительно какой - то враг народа, - хмуро резюмировал Женя.
- Да иди ты ! - в сердцах парировал Виталик, - достали вы уже, ретрограды. Чего, не видите, что страна вся обрушилась, менять все надо.
- Так кто ее обрушил - то, кто шесть лет только и делает, что пустые сказки с трибун рассказывает, cладким соловьём заливается, а сам только сдаёт все, что можно ? Не любимый твой горбатый ? - спросил я.
- Мужики, хорош бузить, давайте уже нормально водку пить. Забейте на всё, всё равно наше дело только службу нести. При всех режимах. Чего толку - то от таких тёрок, ещё между собой не хватало погрызться из - за политики. Да и вообще не спорят о вкусах, - примирительно предложил Лёха, а все волей - неволей с ним согласились.
Но тут вдруг вмешался в спор начальник продовольственной службы полка, старший лейтенант Гена Моисеев, поддал жару в утихавший было костёр:
- Наверное, парни, оно всё к лучшему идет. Прав Виталий. Хватит уже в совке гнить, деньги надо зарабатывать, свобода нужна. Капитализм куда как круче, возможностей для всех будет немерено.
- Тебе - то, хмырю, конечно круче, - со злостью ответил Женя, - ты всегда на складе своем продовольственном отсидишься и гешефт сделаешь. У тебя, сволочи, там давно чистоган балом правит, а вот народу - то как жить при этом капитализме ? Это же как если волчат там или медвежат с рождения растить в зоопарке, а потом, уже взрослыми, вдруг разом всех выпустить в дикий лес, где настоящие волчары и медведи корм себе добывают. Как думаешь, скупердяй, много из того зоопарка в живых останется ?
- Пусть учатся выживать, - пожал плечами Гена с полным равнодушием на лице.
- Упырь ты тыловой, крыса, - вновь взвился вечно бодрый Серега, - пацаны, дайте я хоть ему вломлю, давно уже руки чешутся.
- Да сиди уж, - еле удержал барагоза Лёха, - пусть болтает этот упырь, наливайте.
- Серёга, друг, да ты чего ? - с неподдельным изумлением на лице изумился начпрод, - чего ерепенишься - то, что я тебе сделал ?
- Да если бы ты мне чего сделал, давно бы уже без зубов кашей манной чавкал ! Какой ты мне друг, мурло ? Таких друзей за хрен да в музей ! На вечное хранение ! Кипешить тут за столом просто не хочу, но имей в виду - словишь ты у меня, пидор ! Помяни слово.
Лёха быстро налил Сереге очередной стакан водки, тот опрокинул, даже не поморщившись и на время успокоенный, ушел в какую - то свою внутреннюю Нирвану.
Что скрывать, начпрода Гену в полку откровенно не любили за какой - то врожденный, низменный и постоянно лезущий наружу куркулизм. Наблюдая за ним становилось понятным почему русский народ так дружно, быстро и эффективно расправился в своё время с кулачеством как классом. Да и внешне Гена выглядел не очень презентабельно. Какой - то весь из себя сморщенный, плешивый, обрюзглый, с пузом, несмотря на свои всего - то двадцать семь лет.
Старший лейтенант Моисеев грёб под себя все, что плохо лежало вокруг, выгадывал в личную мошну каждый пфеннинг. Почти ничего себе не покупал, только деньги копил. Его так и прозвали - Плюшкин, причем прозвище это пришлось весьма кстати в связи с занимаемой им должностью по продовольственной части, так что даже как - то с налётом эстетики всё вышло.
Больше всего Гену не любили не за скопидомство, это ещё простительно, а за откровенное мироедство. Имея прямой доступ к продовольственному складу, он всегда что - нибудь оттуда тащил и хранил у себя в комнате. С дальним прицелом.
Расчёт был тонкий и верный - многие обитатели общаги часто возвращались со стрельб, работ, караулов, маршей чуть ли не за полночь, уставшие и голодные. Основной паёк тех служивых, кто его получал проедался вскладчину всей общагой быстро, за несколько дней. Стоящие на довольствии в офицерской столовой тоже часто вынужденно сосали лапу, когда не успевали на ужин. Голод не тетка, особенно в юном возрасте. По неистребимому разгильдяйству русской души, в вечной надежде на "авось", мало кто закупал продукты в военторге заранее, впрок, да и где их хранить ? Вот этим - то обстоятельством Гена весьма пронырливо воспользовался и устроил у себя в комнате своего рода продуктовую лавку. Продавал голодным бедолагам по неимоверным, втрое против военторговских ценам все стыренное им со склада, то есть фактически сбывал потерпевшим украденный у них же самих законный харч. Всегда в ассортименте у Моисеева значились хлеб, сахар, сливочное и постное масло, соль, сахар, яйца, тушёнка, макароны, картошка, сало, сосиски в банках, соленые огурцы, лук. Объяснял Гена свою ценовую политику большим риском и ночным обслуживанием клиентов, что вроде как создавало ему постоянные личные хлопоты. При этом получалось так, что за свои же деньги парни ночью хряпали то, что им завтра не доложат в общий пайковой котёл. В чистом виде иезуитство, но когда у тебя здесь и сейчас свербит живот от голода, о сложных материях не особо задумываешься.
В наших обычных, некапиталистических понятиях все было просто - есть у тебя что - то от избытков страны и личных полномочий на распоряжение ими, то ты просто возьми излишки и поделись с товарищами, а товарищ потом поделится с тобой при возможности. Рука дающего не оскудеет. От товарно - денежных отношений между собой нас по - настоящему воротило с души, что - то в этом было не гусарское, а подлое, торгашеское, ненастоящее. Не любили мы Гену...
Разошлись из - за стола в первую ночь после путча чуть ли не под утро. Полагал я, что в день наступивший будет уже организован наконец какой - нибудь полковой митинг в поддержку ГКЧП. Все - таки за сутки должны были граждане начальники разобраться в обстановке, провести рекогносцировку в вышестоящих структурах, получить распоряжения соответствующие, принять какие - то решения. Ожидания, однако, не сбылись. Командование полка сохраняло отстраненно - индифферентный вид ко всему происходящему на Родине. Звучала только одна, прежняя установка - выполнять текущие плановые задачи и ничего больше, никакой политики. Значит, настоящих указаний сверху так и не поступило. Все продолжали оставаться немного дезориентированными.
На второй день переворота, к вечеру 20 - го августа мы опять собрались за огромным общим столом в общаге, окружили собой голубой экран. Радиоприемник снова настроили на "вражеские голоса". Смотрели то CNN, то родной первый канал. Тут же слушали "Голос Америки" и радио "Свобода". Происходящее в Москве не отпускало. К тому времени потихоньку образовалось какое - то заметное шевеление в столице Родины, военная техника двинулась куда - то, задавила по пути троих активистов - манифестантов. "Арестованный" Горбачёв пролопотал из своего "узилища" на любительскую видеокамеру что - то многословное и предсказуемо бессмысленное. Потом пошла сбивчивая, противоречивая информация о том, что кто - то кое - где из командиров со своими подразделениями начал переходить на сторону "защитников Белого дома".
Неудивительно. Внятных приказов и директив от ГКЧП так и не поступало, не воспоследовало более никаких публичных заявлений от членов комитета после той пресс - конференции, запомнившейся только дрожащими руками исполняющего обязанности ИО начальника страны. Военные люди любят четкость задач, определенность обстановки и интуитивно идут туда, где ясность обеспечена, а твердое руководство облечено в форму приказов и распоряжений. Очень удивила позиция журналистов официального государственного телеканала - они явно встали во фронду к комитету, будто чуяли или уже знали чего - то. Да и вообще, что - то странное творилось.
Ельцин по - прежнему свободно разъезжал по Москве, митинговал, командовал, раздавал указания, обещал всем, перешедшим на его сторону молочные реки с кисельными берегами. Хотя по всем законам политической борьбы этот деятель уже двое суток как должен был вместе со своими сообщниками полировать нары в Лефортово. Белый дом оброс баррикадами, вокруг него шныряли какие - то непонятные вооруженные личности, а из самого здания на весь мир под телекамеры вещала звезда мировой музыки Ростропович с автоматом в руках. Его - то, старичка седовласого как туда занесло клоуном поработать ? Смешнее сцены и придумать было трудно. Странный какой - то путч выходил, опереточный.
21 августа вечером наша общага опять, по стихийно установившейся традиции, жадно ловила новости из Москвы. С изумлением мы наблюдали движение улиц и площадей, всеобщее ликование на грани экстаза, трехцветные флаги везде, где только можно, неподдельный триумф толпы. Как апофеоз всенародного торжества и полнейшего всеобщего безумия толпы смотрели с разинутыми ртами на сцену сноса памятника Дзержинскому на Лубянке...
Как же так, на глазах легко и просто, в прямом эфире рушится страна - исполин ??? Великая советская эпоха уходила в прошлое. Женя плакал, никого не стесняясь, Виталик также откровенно ликовал, Серега с Лехой часто помногу пили и громко матерились на импотентное ГКЧП, а я, по - настоящему потрясенный, испытывал смешанные чувства. Конечно, вот она, победа демократии, что казалось бы плохого... Но памятники - то зачем крушить, над собственным прошлым к чему глумиться ? Чем им, оглашенным манифестантам, "железный Феликс" не угодил, достойный ведь был мужик, настоящий, живой, стальной, не чета сухостойному товарищу Суслову, не говоря уж о Горбачеве. Заслужил ведь Дзержинский делами своими достойное место в истории государства российского, а с его памятником вот так поступает экзальтированная толпа...
Знать бы тогда, насколько символичным окажется тот стихийный вандализм. Как постепенно, всего за пару - тройку последующих лет полетят клочки по закоулочкам, и жулики разнесут, разграбят, раздерут по живому всю страну, созданную истинными подвижниками, такими, как тот же Феликс Эдмундович.
Сутки спустя отмечали мы мой день рождения. Некоторые, подзуженные ликующим Виталиком, выпили за победу демократии в России, но большинство воздержалось от поддержки этого тоста...
Отметили тогда крепко - кто с радости, кто от грусти. Серега Басаргин, приняв прилично на грудь, стал орать, что надо срочно ехать спасать золото партии от пришедших к власти мародеров и объявил сбор добровольцев. Назначил построение на входном крыльце общежития. В тот потешный в строй встали только двое недалеких, хорошо набравшихся молодых прапорщиков, с трудом ориентировавшихся в происходящем, но Серегу глубоко уважавших. За твердость, решимость, принципы и капитанские погоны на плечах. Неведомо куда Серега увел свое внезапно сформировавшееся партизанское войско, но прапорщики вскоре вернулись, а сам Серега с утра был отловлен в женском общежитии для вольнонаемных полковых дам. Бдительная комендантша заметила его, с трудом бредущего по коридору по причине приспичившей малой нужды. После чего с гневом праведным изгнала его прочь из заповедника сладострастия, прямо как Христос вышвырнул торговцев из святого храма...
Только годы спустя к нам пришло истинное понимание того, что прямо вот так, на наших глазах произошел обычный по историческим меркам контрреволюционный переворот, перечеркнувший Великую Советскую Эпоху. Какими страшными последствиями всё это обернулось для всех многочисленных народов единого некогда пространства жизни и развития ! Большое действительно видится на расстоянии...
Двадцать третьего августа 1991 года была приостановлена деятельность КПСС. Это стало громом среди ясного неба, мощнейшим, нокаутирующим ударом, полной дезориентацией в пространстве и времени. Кто мы, политработники теперь, что мы, зачем ?
Подполковник Пивцакин, хоть и выглядел оглушенным, но к чести своей голову держал прямо и все его речевые посылы сводились к одной незамысловатой смысловой конструкции:
- Работаем, товарищи офицеры как работали, выполняем свои прямые обязанности, а если какие указания сверху последуют - сразу же до вас будет доведено.
По - настоящему растерянными выглядели только пропагандист полка, секретари парткома и комитета комсомола. Они никак не вписывались в новую, внезапно свалившуюся на их головы реальность, оказались совершенно чужими во вдруг наступившем новом мире "торжества демократии". Лишними людьми, что самое страшное. Но как - то при этом держались, выполняли рутинные обязанности и всякие мелкие поручения. В глубокий запой ушел только начальник клуба, древний майор Голубович, у которого ни должность, ни опыт службы, ни звание, так и не смогли искоренить глубинные повадки потомственного крестьянина из Западной Белоруссии. Хотя, казалось бы, ему - то что ? Начальник клуба нужен при любой власти, равно как и проститутки да таксисты с артистами. Впрочем, был бы повод. Майор Голубович, если правду сказать, и до случившегося катаклизма из запоев выходил не часто.
Указания сверху ждать себя не заставили, и вскоре подполковник Пивцакин на общем совещании донес полковым политработникам "благую весть". Мы лишались статуса заместителей командиров, становились помощниками по воспитательной работе. Обязанности в основном те же - работа с личным составом, поддержание воинской дисциплины. Оставались, так сказать, по - прежнему инженерами солдатских душ. Статус только немного утрачивался, ну так это дело наживное. Секретаря парткома забирал штаб армии на службу в отдел кадров, комсомольского секретаря ставили на должность начальника клуба. Должность пропагандиста сохранили, только переиначили название и велели теперь пропагандировать идеи светлого демократического будущего.
Бывшего клубного деятеля, истоптанного временем майора Голубовича назначили на новую, модную, тогда еще только введенную должность - психолога полка. Услышав это и ушам своим не поверив, Борисыч, который хитрого белорусского куркуля на дух не выносил, воскликнул:
- Во как, - говорит, - психологом целой крупной воинской части главного психа полка назначили.
- Тебе, - подскочил со стула Голубович, - прямо здесь и сейчас в глаз дать или после совещания забьемся ?
- Рискни - ка здоровьем, - наливаясь краской, даже внешне умножаясь в размерах и без того немалого тела, начал было приподниматься Борисыч.
- Немедленно прекратить балаган ! - рявкнул не своим голосом Пивцакин, - нас и так жмут со всех сторон, а вы тут еще между собой такое устраиваете ! Два старпера ! Продолжаем совещание...
Ничего после "путча" в нашей жизни принципиально не поменялось. Те же дела с заботами, та же непрекращающаяся борьба за поддержание хоть какой - то минимальной дисциплины в армии разваливающегося на глазах государства. Общий бардак и гниение изнутри сильно влияли на солдат с сержантами. Они ведь тоже смотрели телевизор, читали газеты, получали письма из дома. Происходящее внутри страны радости в жизни никому не добавляло. Нам в Германии было куда как легче - никуда бойцы когти рвануть не могли, разве что только до ближайшего немецкого полицейского добежали бы. Но я даже сейчас с трудом представляю каково приходилось офицерам во внутренних округах нести на своих плечах самоубийство огромной державы, не сломаться, да еще и сохранить в целом традиции нашей армии. До сих пор не могу осознать той меры тяжести, какую им довелось вынести в те месяцы.
В стране тем временем все продолжало гнить и быстро рушиться. Даже мы, находясь за тысячи километров, не могли этого не чувствовать на своей шкуре.... Бессмысленный и никчемный, Горбачев пока еще какое - то время оставался президентом Союза, хотя от него уже ничего не зависело, на местах всем быстро начали рулить местные князьки. Всё было непонятно. Наконец Ельцин собрался с духом, на время протрезвел и выбросил за химок из Кремля ненужного теперь уже "Мишку меченого", как его к тому времени народ окрестить успел. Пиццу рекламировать на потеху всему миру. Чтобы под конец жизни войти в мировую историю с на века припечатанной современниками позорной кличкой "Иуда". Как доживать свой век с таким клеймом - Бог весть. Был ведь, был у него в декабре 1991 года последний шанс сохранить страну и оградить людей от последующего разора. Нужно было только решиться арестовать всех тех блудодеев, которые собрались на шабаш в Беловежской пуще для расчленения огромной страны. Полномочия президента СССР пока еще позволяли взять мерзавцев с поличным, спецслужбы были готовы действовать и с удовольствием выполнили бы такой нужный приказ. Не исключено, что и не вышло бы ничего, кроме жеста отчаяния, привело бы к столкновениям внутренним... Но отдай Горбачев тогда такой приказ - не вошел бы он в историю настолько жалким персонажем. Мог совершить в высшей степени нравственное действие, которое во многом дало бы ему индульгенцию в памяти сограждан и будущих поколений.
Но он, первый и последний президент СССР, остался самим собой. Трусливым, нерешительным, постоянно мечущимся. Не стал русским Сальвадором Альенде, духу не хватило. Наверняка дикий страх перед инфернальным гневом жены приводил его в ужас. Благоверной все - таки еще хотелось на исходе лет "поблистать" на Западе. Понимала она, что если бы муж решился действовать жестко, то шлагбаум на ее пути в высокую мировую тусовку неизбежно установят. Что ей десятки миллионов людей, принесенных в жертву ради платьев, драгоценностей и светских балов ? Вот у Ельцина в октябре 1993 года рука не дрогнула, расстрелял он парламент из танков, сколько достойных людей в землю положил ради сохранения своей власти и разграбления страны.
Никто не помешал предателям и безродным авантюристам несколькими росчерками перьев похоронить великую Советскую страну. Вершину, пик, Монблан всей многовековой нашей цивилизации. Как все примитивно, как много чего повторяется в истории. Кстати, в высший свет после краха нашей Родины большие мировые пацаны чету Горбачевых так и не пустили, не в сельского коня из Ставрополья коня оказался корм. Решили, что раз он свое поганое дело сделал, то по законам жанра должен уйти в небытие, как тот пресловутый мавр у Шиллера. Мгновенно "лучшего немца" Михрютыча списали в утиль за ненадобностью. Дешевой рекламой за очередные тридцать серебряников на хлеб свой насущный добывать.
В те месяцы между путчем и развалом страны мы многого еще не понимали, не осознавали до конца глубину постигшей всех драмы, даже представить не могли, насколько страшной окажется наступающая развязка. Казалось, что это только какое - то наваждение, временное массовое помутнение рассудка наступила. Так, легкая перестановка декораций, и никуда наша страна от нас не денется, а просто будет у государства другое название, не разбегутся друг от друга республики, связанные между собой тесным переплетением живых нитей... Жили пока еще надеждами на демократическое устройство общества, грядущие, как казалось, гражданские свободы.
"Боже, какими мы были наивными, как же мы молоды были тогда". Потом только, годы спустя пришло понимание истинного смысла всего произошедшего. Того, что жестокий сценарий заранее написанный, работал исправно, без сбоев. Страну давно и тщательно готовили к закланию, а народ - к сдиранию семи шкур.
Разлетелась великая некогда империя в осколки, растащили проходимцы, разграбили труд поколений. По всем осколкам бывшей огромной страны началось сплошное Гуляй - поле, жизнь по принципам "кто смел - тот и съел", "человек человеку волк и кормовая база". Полагаю, что и прохвост Гена в новые капиталистические времена наверняка не потерялся, а стал "респектабельным" буржуем средней руки.
В тысячелетней истории российской державы "бывали хуже времена, но не было подлей", чем начало 90 - х. Сами капитулировали, разоружились на ровном месте, да еще предали всех союзников, оплевали свое недавнее, такое великое, героическое прошлое. Как аборигены променяли настоящее золото на стеклянные бусы. Никогда не забуду каким мощным внутренним потрясением стал для меня телевизионный репортаж из Белграда после того, как Россия непонятно зачем присоединилась к международным санкциям против Югославии. Там, на экране, ничего не понимающие братья сербы со слезами на глазах, различимыми даже через телекамеру, через одного несли огромные плакаты с надписями "И ты, мать Россия ???". Да если бы только Сербия... Такой иудин грех тогда мы на себя взяли, так стыдно было...
В начале декабря наш гвардейский мотострелковый полк потихоньку стал покидать Германию. Мне по решению армейского управления кадров предстояло остаться и еще полтора года отслужить в Западной Группе войск, в точно такой же воинской части по соседству со штабом армии. Убыть к новому месту службы предписывалось в конце декабря. К тому времени уже довелось увидеть как на кремлёвской башне опускают Красный флаг наших великих побед и водружают на его место романовско - власовский триколор. Ком стоял в горле, слезы душили.
Перед отъездом, как и положено, я крепко проставился общаге, вот только Плюшкина принципиально не стал приглашать от греха подальше. Посидели за столом душевно, поговорили, вспомнили все. Грусть рушащегося вокруг привычного бытия давила, да она еще при этом накладывалась на печаль неизбежного предстоящего расставания со ставшими почти родными друзьями - товарищами. Даже тот легковесный "жидомасон" и идейный либерал Виталик был мне по - человечески мил. Хороший, добрый парень, несмотря на все свои умственные завихрения. Минор господствовал в общем настроении, пронизывал собой всё. Раз десять зачем - то прогнали совершенно декадентский клип модного тогда певца Державина "Чужая свадьба". Добавляли себе новую грусть, сами не зная для чего. Будто песня эта стала некоей квинтэссенцией наших личных переживаний, отразила их в себе как в зеркале. Не смогли все - таки в очередной раз обойти тему недавних тектонических сдвигов в стране:
- Несправедливо как - то, - вздыхал Виталик, горюя по своему кумиру Горбачёву, выброшенному пару дней назад пинком под зад, - столько мужик хорошего сделал.
- Несправедливо ? - сразу же взъярился Женя, - так может ему, меченому, еще памятник за всё злодейство поставить при жизни и место в кремлевской стене забить ?! Да я, когда видел как Красный флаг на башне Кремля спускают и эту трехцветную власовскую тряпку вешают.... Застрелиться хотелось, мужики. Заодно вот и этого пристрелить.
Женя с уже нескрываемым презрением покосился на Виталия. Тот немного побледнел, но пока он лез в карман за словом, я решительно вмешался в происходящее:
- Меняем тему, ребята, по другому поводу собрались всё же.
Но не так - то просто было угомонить друзей - товарищей в тот вечер, перенастроить их на нужный лад.
- Горбатого только могила исправит, - мрачно произнес Леха.
Больше всех негодовал Серега:
- Ну вот скажите, товарищи офицеры, чего этот гнойный плешивый чёрт добился ? Страну разрушил изнутри, самого как пса блохастого со двора погнали. Чего ради ? Нас в мире вытуривают отовсюду и ржут вслед.
Молчанием ответили вопиющему капитану Басаргину, не хватило нас на большее, опустошенность уже какая - то внутри засела за последнее время. Всё было ясно, все оказались в новой системе координат, тут ничего не попишешь. Грустно всё. Утешались одним - мы молоды, жизнь продолжается, впереди ещё много всего.
Прилично выпив, как обычно, Серёга вдруг вспомнил о существовании в этом мире начальника продовольственной службы полка. Давно не давала ему покоя грызущая изнутри душу обида, руки чесались, да и вообще кто - то должен был в этот вечер ответить за казавшееся капитану вопиющее несовершенство окружающего бытия. До Горбачёва никак не дотянуться, а Гена - то рядом и тоже лысый. Так что с него весь спрос. Серега, когда ему пришла в голову такая простая мысль, внезапно просветлел, взгоношился и как - то даже радостно воскликнул:
- Мужики, а чего этот пидор Плюшкин спит себе спокойно ? Мы тут так хорошо, душевно сидим, а гадёныш и в член свой не дует.
Логики в его словах было мало, я ведь сам демонстративно не позвал Гену в компанию. Чувствовал, что добром всё это не закончится.
- Серега, да брось ты, - говорю ему, - начпрода же никто и не приглашал сюда, чтобы воздух не портить.
- Не Стёпыч, погоди, - встрял в дискуссию Леха, - давай сейчас по гамбургскому счету. Вот ты скажи, это как - он мне неделю назад после ночной погрузки эшелона три яйца на яичницу продал за пять марок каждое ! Пять марок, бляха, за яйцо, когда им красная цена в магазине пара десятков пфеннингов ! Вот как это ? Да еще недоволен был, сволочуга, ворчал, что бужу его ночью, а он мне, видишь ли, великую услугу оказывает.
- Так всё правильно, ты же ночью его сон потревожил, за то и надбавка к цене, - со смехом ответил пришедший в себя Виталик, - да и вообще дорого яичко ко Христову дню. Чего с утра, заранее, сам в военторг не сбегал, не запасся ?
- Да иди ты, жидовская морда, - огрызнулся единственный среди нас еврей Леха и продолжил:
- Вот если бы подо мной был целый полковой продсклад, мужики, отвечаю - вы бы тут все просто как сыр в масле катались и никогда бы не голодали, копейки бы себе не взял с вас, а этот ублюдок...
Страстную такую обвинительную речь было весьма забавно слышать от Лехи Гольцмана, чистокровного еврея с широкой русской внутренней сутью... Причем он не кривил душой, не лукавил, и все это знали. Леха ради товарища готов был снять с себя последнюю рубашку, что делал уже не раз.
- Короче, пойдёмте этому ублюдку харю начистим напоследок, чтобы не всё паршивому коту была масленица ! Пусть знает про себя кто он есть, - резко вскочив, предложил Серега.
- Участвую, - мрачно произнес Леха, тяжело поднимаясь с табуретки.
- Да хорош вам, - попытался урезонить буянов Виталий. Не помогло.
С мрачным выражением лица Серега с Лехой прошли в другой конец коридора общежития. Серега шествовал впереди, торжественно, как знаменосец на параде, раздув ноздри, пыша гневом праведным. Леха старался не отставать. Мне пришлось бежать за ними в растерянности. Крови не хотелось, хотя и сам я Гену сильно недолюбливал.
Подойдя к двери комнаты Гены, Серега легким движением плеча без труда высадил хлипкий замок полуживой конструкции старой немецкой постройки. После чего в некоем раздумье, громко сопя, подошел к кровати с мирно похрапывающим тыловиком. Готовился к предстоящему аутодафе и предвкушал его. Леха опередил друга, резко двинулся вперед и ласково, с какой - то даже нежностью погладил сладко сопящего начпрода по плешивой голове. Затем со зловеще - томным мурлыканием в голосе проговорил:
- Ну что, вставай, лысый член. Пора, брат, пора тебе свое огрести.
Гена вскочил мгновенно, как подорванный. Окинул взором бешено бегающих глаз комнату, где уже собралось человек пять из общажного люда и вдруг резко, неожиданно щучкой бросился на кровать, вытащив из - под матраса обрезок толстой металлической трубы. Замахнулся им на Серегу, попробовал ударить. Еле стоящий на ногах товарищ капитан кое - как увернулся. Тут уж мы с Лёхой не оплошали и с двух сторон завернули руки Гены, уткнув его лицом в подушку. Лёха всё - таки не удержался, ткнул начпрода разок кулаком в затылок, хотя и не очень сильно. Этого в целом хватило для экзекуции, только еще Серега в довесок влепил на прощание Гене унизительно сочный, с оттяжкой щелбан по плеши и с явной неприязнью в голосе промолвил:
- Это тебе, пидор, за все наши кровные, что ты тут из нас высосал.
Огрызок трубы мы забрали с собой и пошли продолжать отмечать мой отъезд. Гена, придя в себя, немедленно побежал жаловаться дежурному по полку, который вскоре появился в моей комнате и сразу же диким криком начал орать, что мы тут собрались все мерзавцы, отщепенцы, военные преступники. Чуть не лишили жизни целого начальника продовольственной службы. Пришлось налить перепуганному товарищу майору стакан и пояснить ему, что почти "убиенный" начпрод стоит у него за спиной, без всяких признаков насилия на лице и теле, а наоборот - весь из себя гладкий, упитанный. Дежурный после первого большого поднесения быстро пришел в чувство. Он попросил Гену удалиться к себе в комнату, закрыться и никому не показываться на глаза. Потом выпил с нами еще пару порцаек водки, но, тем не менее, вынес свой суровый вердикт:
- Мужики, не обижайтесь, но командиру утром о случившемся я доложу. Сам знаю, что этот начпрод редкостная гнида, но доложить все равно обязан. Гена уже где только не отсветил, даже в санчасть сбегал - мол сотрясение мозга у меня наступило от нанесенных побоев. Волна всяко пойдёт, так что не обессудьте.
Все мы всё понимали, никакой обиды на старого майора из зенитного дивизиона не держали, а наоборот - налили ему ещё, дали хорошо закусить. Чего уж там, будь как будет.
Конечно же, утром дежурный обо всем сообщил командиру полка, да и Плюшкин расстарался - пожалобился с раннего утра всем, кому только мог. Зампотыл полка, прямой начальник Гены, просто негодовал в ярости и немедленно требовал от командира нашей крови.
Поэтому для меня с утра всё сложилось не очень весело. Как и планировал, прибыл в строевой отдел получить документы для убытия в другую часть. Хмурый был, невыспавшийся, злой. Начальник отдела капитан Белявский сочувственно глянул на мои страдания и со вздохом неподдельного сочувствия сказал:
- Не велел тебе, Стёпа, командир документы отдавать на перевод, к нему приказал зайти.
Земля под моими ногами будто бы затряслась. Почуялось сразу же что - то недоброе. Понятно, обо всем доложил дежурный, и сейчас начнется большая порка. Сквозь строй прогонят со шпицрутенами. Аж кожа на спине зачесалась.
На ватных ногах добрёл до кабинета товарища полковника, доложил о прибытии. Гневным взором окинул меня полковник Демчук. Смотрел как разорённый крестьянин на сгубившую весь его урожай саранчу и сразу же, без предисловий ударил в лоб:
- Ну что, старлей, допрыгался ? Не оправдал оказанного тебе командованием армии доверия ! Зачем дебош ночью в полку устроили, да еще товарища своего избили целой пьяной бандой ? Вот у меня его рапорт, на столе.
Командир сунул мне под нос бумагу, сверху донизу прибранную витиеватым каллиграфическим почерком. Гена, точно он писал кляузу, его рука, ни с чем не спутаешь. Тыловой стиль, особенный, замысловатый.
- Да не бил его никто, товарищ полковник ! Сами же видели, что ни синяка на нем, ни царапины какой - нибудь. Мы его просто навестили ночью, а он непонятно чего подумал.
Рассвирепел командир.
- Дурака выключи, старлей ! Вот скажи мне только одно - зачем ? Чего вас, мудил малолетних, потянуло на подвиги почему спокойно не сиделось, не пилось ?
Мог я, мог рассказать все командиру о делах и гешефтах старшего лейтенанта Моисеева, но отчего - то не хотелось делать этого.
- Виноват, товарищ полковник. Но начпрод сам своё заслужил, Вы уж поверьте.
- Виноватых бьют. Твой перевод в другую часть пока отставляю, будем разбираться, а дружков твоих и прочих причастных собутыльников строго накажу в дисциплинарном порядке.
Вот и послужил, думаю в Германии еще полтора года. Тоскливо стало на душе, но каким - то неведомым шестым чувством понял, что снова нужно идти в строевой отдел. Посоветуюсь, думаю, с начальником, чего может подскажет путное. Будто ногам моим кто - то свыше приказ отдал. Вернулся и прямо спросил:
- Товарищ капитан, а командир правда приказал меня оставить, не давать документов ?
Хитрой улыбкой встретил мой вопрос опытный строевик Белявский.
- Рвал и метал с утра, но ты, Степан, вот что держи в уме. Приказ о твоем переводе командарм уже подписал, наш командир его отменить не сможет, а наверх, сам понимаешь, докладывать не будет - ему же дороже, потому что лишнее ЧП в полку, ну и все такое, сопутствующее на его задницу. Ты уж поверь мне, опытному. Край дня три тебя он тут помурыжит в целях воспитания на будущее, потом велит отдать документы и полетишь ты соколиком на свободу. Но... Можно, в принципе и быстрее все организовать, - загадочно почесал пятерней по горлу Белявский.
- Уже бегу в магазин, товарищ капитан ! - радостно улыбнулся я.
Полковой строевик растопырил всю ладонь своей правой руки и внезапно скомандовал:
- Смирно !
Все ясно. Пять бутылок "Смирновки" отдай и не греши. Справедливо, что поделать ?
Через полчаса бутылки были обменяны на весь комплект необходимых документов.
- Там у тебя в обходном листе пары подписей не хватает, но это я сам выправлю, - сказал капитан, - а тебе хороший совет - мухой сегодня же из полка на чем хочешь, чтобы духу твоего до конца дня здесь не было. Командиру в крайнем случае скажу, что документы ты у меня еще с вечера получил, просто я ему утром от испуга не доложил об этом. Усек ?
- Спасибо Вам, товарищ капитан ! Никогда не забуду !
- Ну давай, лети с удачей ! Но больше в блудняки не залетай, ни к чему тебе это. Командиру полка старайся на глаза не попадаться.
Пулей выскочил я из здания штаба. Не помня себя добежал до общежития и уже через час был готов к убытию в другой полк со своим неразлучным огромным чемоданом из синего плотного дермантина. Осталось только решить - как, на чем проехать отделяющие меня от нового места службы сто двадцать километров. Но и тут не обошлось без благоволения свыше и добрых людей, которыми на самом деле полон мир.
Всё на свете и обо всём в армии знают прапорщики. Один из них, старый хохол Микола Ганыш, старшина Лехиной минометной батареи, случайно повстречался со мной уже возле общаги. Хотя чем больше живешь, тем яснее понимаешь, что таких случайных встреч не бывает.
Микола был справным начальником хозяйства, но почему - то очень не любил нашего брата замполита. Говорил, что еще в молодости мы ему всю кровь выпили. На совместных посиделках он, всегда в подпитии, мечтательно закатывая глаза вверх, говоря мне при этом одно и то же:
- Эх, комиссар, дай мне кто - нибудь волю, пулемет, ленту самую длинную в мире ! Всех бы вас, гадов, загнал на плац, и ни одна тварь не уползла бы от меня. Недрогнувшей рукой !
Говорил он все это без личной злобы ко мне. Просто переживал свое давнее прошлое, никак не мог выплеснуть накопившуюся обиду, а так Ганыш был мужиком приличным, основательным, хозяйственным. Куркуль, подобно всем прочим хохлам, но в хорошем смысле этого слова, как добрый хозяин, без цинизма, подлости и двойного дна. С плешивым Геной не сравнить.
Эдакий неформальный лидер всей прапорщицкой братии полка, Ганыш знал обо всём творящемся в окрестностях, и ни одна добрая или злая весточка мимо него не проскакивали. Вот и в тот момент он был уже прилично осведомлен про перипетии ночных событий, так что не преминул сразу же осведомиться у меня о случившемся:
- Чего ты там, комиссар, набедокурил - то ночью ? Чуть полк без продслужбы не оставил.
- Да вышло так, Микола, - ответил ему в сердцах, сплевывая от досады, - не удержались, побрили слегка лысого козла. Но хоть без увечий и последствий обошлось. Все хуже могло быть.
- Молодые вы еще, дурни. Но, с другой стороны, правильно сделали, я бы тоже в этом деле поучаствовал, - сказал Ганыш, глубоко затягиваясь сигаретным дымом, после чего с искренним сочувствием спросил:
- Ну и как тебе быть - то теперь ? Командир, говорят, велел притормозить твой перевод в придворный полк.
Хорошо зная Миколу, его невероятно цепкие уши и длинный язык, мне пришлось немного слукавить, потому что завтра весь полк в любом случае будет знать о том, что я ему поведаю. Заодно и версию начальника строевого отдела следовало бы поддержать, чтобы не было путаницы в показаниях:
- Микола, старый, слушай, только давай между нами, никому не говори ни полслова. На самом деле документы все я ещё вчера вечером забрал в строевом отделе. Вот как чувствовал. Выписка из приказа командарма о переводе при мне, вроде как вольную отсюда получил, теперь уже к другой части приписан. Вот только уехать бы быстро, прямо сегодня на чем к штабу армии, в тамошний полк его величества командарма. Может, подскажешь чего дельного ?
Задумался старый прапорщик, еще раз основательно затянулся, и вдруг просветлело, просияло его лицо:
- Слушай, комиссар - с тебя магазин.
- Ну говори уже, старый хрыч, - воскликнул я в нетерпении.
- Короче, вчера вечером мы в парке немного с технарями посидели, проставлялся там один прапорщик за день рождения, - Микола опять неторопливо и глубоко затянулся, смакуя значимость заветного тайного знания, которым только он обладает, при том готов им по доброте своей душевной поделиться, но не сильно торопится, растягивает удовольствие момента.
- Микола, ну не тяни кота за яйца, мне быстрее решать надо, пока опять командиру на глаза не попался, - умоляюще произнес я.
Этого аргумента хватило.
- Короче, комиссар, лети в парк бегом, там найдешь на открытой стоянке автобус, аккурат напротив боксов нашего батальона, красный такой "Икарус". Вчера из штаба армии приехал, привез нам каких - то тамошних негодяев и залетчиков, чтобы в составе нашего полка их быстрее выгнать на Родину. Сегодня должен возвращаться назад. Рано не поедет, ты учти это. Потому что водила приехал поздно, так мы его уважили, к себе пригласили за стол как гостя, чтобы не бичевал до утра. Налили, на ночлег пристроили, свой же он брат, прапорщик. Отоспится, в себя придет, а там пока документы в строевом отделе оформит, да то - се, так что выедет он только после обеда, не раньше. Это твой счастливый билет, так что беги, но...
- Спасибо тебе, старый, - перебив большого любителя покурить и побалагурить воскликнул я, окрыленный еще одной внезапно свалившейся удачей, приобнял Миколу и рванул быстрее гепарда в сторону парка.
- Эй, комиссар, через магазин беги, не забудь, - напутствовал меня вослед Ганыш.
В парке действительно стоял красивый красный автобус венгерского производства, а еще один ушлый прапорщик - техник, поблизости ошивавшийся, надоумил меня где найти водителя. Тот только очнулся от посиделок, в неге просыпа разминал лицо и одновременно сортировал документы перед походом в штаб полка. Через пару минут все с ним было оговорено, да и чего там особо оговаривать - то ? Пустой автобус поедет, мне надо по пути в городок, где штаб армии уютно расположился, а прапорщику - водиле две бутылки халявной "смирновки" никогда не будут лишними. Ещё один забег в магазин, купил бакшиш Миколе и водиле, прощальные обнимания с друзьями у дверей автобуса...
Через три часа я уже представлялся командиру своего нового полка...
В течение последующих нескольких дней все попавшиеся мне под руку портреты Горбачева я всё - таки наконец выбросил на помойку. На законных основаниях. Кто он теперь такой ? Обычное частное лицо, так что нечего стены портить его кляксами на лысине. Но уже без всякой внутренней радости предавал свалке лик незадачливого бывшего руководителя государства. Не очень что - то радовалось после потери страны.
Чем яснее осознавался масштаб произошедшей трагедии, тем чаще я вспоминал о данной когда - то на плацу военного училища Присяге Союзу Советских Социалистических Республик, тем твёрже становилось внутреннее личное намерение нести ее дальше, несмотря ни на что быть верным той клятве до конца жизни.
Почему я вспомнил о том, что произошло без малого тридцать лет назад ? Чем - то подобным снова запахло в воздухе, сильно сгустилась атмосфера в обществе, накал противоречий подошел к тому краю, за которым обязательно произойдет какое - то конфликтное разрешение. По высокому счету, мы до сих пор в себя никак не придем от той катастрофы, продолжаем деградировать, гнить, проедать наследие Союза, проедать и гнить. Но даже теперь, много лет спустя после случившейся трагедии, я искренне верю в то, что СССР ушёл не навсегда. Просто ненадолго по меркам истории растворился во времени и обязательно вернётся, так или иначе материализуется вновь. Посвежевшим, обновлённым, статным. Сияющий новыми, яркими красками.