Кюнемес. Фикция

ФИКЦИЯ

Посвящается Майклу Кремо.

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века -

Все будет так. Исхода нет.

Умрешь - начнешь опять сначала,

И повторится все, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

А. Блок

"Еще сорок минут ждать!" - посмотрев на часы, с досадой подумал Суаккар и откинулся назад в воздухе, так как кресел ни у кого не было: всех держало в метре от пола мощное силовое поле, ослабить которое, чтобы встать, можно было при помощи специального пульта.

Суаккар и еще с две сотни человек сидели таким образом в огромном зале заседаний Центра исследований генетических преобразований в Хакяоне, который все сокращенно называли ЦИГПом. Сто пятьдесят человек вместе с Суаккаром представляли Ассоциацию ученых при центре, остальные пятьдесят - журналисты с плоггерами в руках, прозрачные экраны которых просвечивались насквозь, спонсоры, представители научных обществ и специально приглашенные гости, среди которых был ректор Хакяонского государственного университета и кянц Торукский Ярю.

Зал заседания, как и само здание, был старый. Бетонные перекрытия, гранитные полы, деревянные столы и трибуна, которые вряд ли можно было встретить где-нибудь еще посреди многомиллионного полимерного мегаполиса. Перед входом в зал высилась исполинская пятиметровая статуя гориллы с каменным орудием в лапе. Над прозрачными гладкими полимерными дверями висела длинная красная растяжка, на которой было написано:

, что означало: "117-ое заседание Ассоциации ученых Центра исследований генетических преобразований. 10 грептия 166 г. новой эры".

166-й год с того дня, того проклятого дня, когда, по выражению авторов одного из школьных учебников по генетии, "величайший ученый в истории человечества Нгарр Урип выдвинул опровергающую все религиозные догмы теорию о том, что человек произошел не от Бога, а от гориллы в результате генетических преобразований".

С тех пор теория генетических преобразований разрослась в громадный несокрушимый монолит, поработивший умы всего человечества. Миллионы книг, толстых и тонких, научных статей, рецензий, монографий, диссертаций, больших и малых, были посвящены этой теории. Суаккар с ненавистью посмотрел на портрет Урипа, висевший справа на стене. Рыжая щетина, презрительный взгляд, уставившийся в сидящих. По инициативе Урипа был построен ЦИГП, основан огромный музей генетических преобразований, в конце концов в его честь поменяли всю систему летоисчисления. Биографию Урипа теперь проходят в любой школе. Но в ней почему-то не рассказывается об одном нелицеприятном факте. Однажды из экспедиции на юг Урип привез в клетке дикаря, утверждая, что это переходная форма между обезьяной и человеком. У дикаря, относившемуся к одному малорослому племени, осталась на родине жена и двое детей. Несчастного отправили в зоопарк к шимпанзе, гориллам и орангутанам, где в течение полугода на него тыкали пальцем экскурсоводы и ученые из Ассоциации ЦИГПа. Скандал разразился, когда "переходная форма" покончила жизнь самоубийством. Тогда Урип отделался легкими ссадинами: он обвинил во всем своего нерадивого помощника, о самоуправстве которого он якобы не знал. И этот случай замяли. Говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Тем более, если они совсем не благие...

Впрочем, в появлении этой теории были все заинтересованы. Государство стремилось полностью уничтожить своего главного конкурента - церковь, и стать единственным властелином человеческих душ. Общество хотело скинуть с себя тяжелое ярмо моральных обязанностей и стать, как ему казалось, свободным. "Так что, - подумал Суаккар, - все началось еще раньше, гораздо раньше..."

В темном бесконечном пространстве с оглушающей скоростью летали миллиарды планет. Они двигались хаотично; никогда нельзя было предугадать, в какой бездне бесконечности появится какая-нибудь из планет. Одни были большие, кроваво-красные; у них были пылающие жаром атмосферы, за которыми тянулись длинные багровые шлейфы жженого вакуума. Другие были маленькие, белые, с тонкими прозрачными атмосферами. Красных планет стало больше, и они, словно сговорившись, начали уничтожать белые, сталкиваясь с ними. Разрасталась катастрофа вселенского масштаба. Если белые планетки не успевали увернуться от больших красных, они сгорали и тоже превращались в багровые. Новые красные планеты быстро набирали массу и, пылая огнедышащим жаром, стали сбивать все больше белых планет. Эпидемия начала свирепствовать во всем пространстве. Белых планет осталось мало. Им приходилось нелегко, нужно было все время уворачиваться от огнедышащих гигантов, но чем больше у них это получалось, тем сильнее они становились. Белые планетки тоже начинали расти. Белые гиганты хотели во что бы то ни стало сохранить равновесие в сгорающем космосе...

Шум в зале все нарастал. Появлялись новые ученые, репортеры, операторы, таскавшие аппаратуру в конец зала. Сбоку слышался заговорщический смех. Шелестели отпечатанные на бумаге страницы докладов (почему-то никто не мог нарушить эту старую традицию в эпоху плоггеров), щелкали кнопки на пультах силовых полей, негромко шаркали по серому гранитному полу туфли.

Суаккар посмотрел на мертвые лица сидящих в зале ученых, которые с важным, самоуверенным видом листали свои доклады, изредка бросая косые, недоверчивые и высокомерные взгляды на своих соседей. Суаккар подумал, осталось ли у них хоть что-то человеческое, любили ли они кого-нибудь в своей жизни. Или женились они только ради развлечения на тех хищницах, которые стремились к материальному достатку? Вон председатель Ассоциации ученых ЦИГПа Амелоук женился уже в четвертый раз на молоденькой двадцатилетней студентке. Да ему уже на пенсию пора!

Суаккар вспомнил о разговоре, который он недавно услышал, сидя в студенческой столовой. Без всякой опоры летали прозрачные подносы, у скользких, насквозь просвечивающихся полимерных столов сидели в воздухе посетители. Суаккар сел за свободный столик, и в это время вокруг соседнего столика расположились три студента жутковатого вида: один с серьгой в ухе, второй - с проколотыми бровями, третий - небритый, с жесткой щетиной по всему лицу и даже на короткой шее. Говорили они, по-видимому, уже давно, и Суаккар поначалу не прислушивался к их разговору, но вдруг до его уха долетела фраза, брошенная одним из студентов:

- А мне нравится развращать невинных. По-моему, это самое приятное. Научить их всему, а потом смотреть, как они сами начинают...

Суаккару расхотелось есть. Он бросил вилку на поднос, и та, упав, некоторое время раскачивалась, раскидывая отраженные от стали электрические блики...

Кроваво-красный гигант сбил с пути хрупкую белую планетку, и та, быстро увеличиваясь в размерах, побагровела, прокаленная атмосфера тоже стала сжигать несчастный вакуум. Как в цепной реакции, все больше пополняя ряды своей кровожадной армии, багровые гиганты сбивали белые планетки, разбрасывая вокруг себя красные брызги сгоревшего вакуума...

Выйдя на большой цветущий луг, оно подняло свою тяжелую зеленую голову, слизистой рукой сорвало один из прекрасных цветков, вдохнуло, сколько смогло, своим заложенным носом воздуха и выпустило его через заклеенный рот на сорванное растение, отчего то сразу завяло. С чувством исполненного долга оно кинуло уже ненужный ему увядший стебель и потянулось ко второму цветку, потом к третьему...

Среди полимерных домов ночного города бродили подростки, парни и девушки, встречались и говорили друг другу: "Ябет юлбюл я", чтобы на несколько часов превратиться в животных, а потом разбежаться, забыть о существовании друг друга, найти кого-нибудь еще и повторить все сначала.

Только он, только он один такого не делал. Он нашел ее, такую же одинокую звезду, излучавшую чистый спокойный свет, и понял, что не "Ябет юлбюл я", а наоборот - "Я люблю тебя". Он сказал ей эти простые слова, и они вместе пошли по блистающей дороге, ведущей в вечность...

До начала заседания оставалось еще несколько минут. Зал был уже до отказа заполнен людьми. Если раньше здесь еще витало какое-то смутное, неясное ощущение свободы, то теперь шум в зале стал плотным, тяжелым и как будто серьезным. Некоторые возились со своими плоггерами, некоторые с напускной важностью переговаривались с соседями, некоторые нетерпеливо покашливали. Было удивительно, что вот-вот из этих людей с серыми лицами пойдет опустошающий все поток сплошной демагогии...

С невысокой горы, на которую карабкался серпантин, открывалась захватывающая панорама прозрачных домов Хакяона, освещенного лучами заходящего солнца. Закругленные крыши, волнистые стены, многоэтажные глубины зданий, плавные, словно подтеки, линии мостов озарялись золотистым солнечным светом, и город был сначала похож на огромные медовые глыбы, потом, когда наступил закат, - на мерно колышущееся озеро расплавленной меди, затем, когда солнце исчезло за горизонтом, по Хакяону поплыли зловещие бордовые отсветы вечерней зари.

Отец и сын сидели на пороге деревянного дома в горах и смотрели вниз на скользящие по прозрачным стенам мегаполиса красные огни.

- Видишь, все это ненатурально, неестественно, - сказал отец сыну, указывая на полимерный город, в котором, казалось, бушевал багровый пожар. - Цивилизация, забывшая свои корни, обречена...

Наконец шум в зале стал затихать, словно кто-то уменьшил громкость, и на трибуну вышел председатель Ассоциации ученых ЦИГПа Амелоук - невысокий сухой старичок лет шестидесяти с седой козлиной бородкой и узкими хоревыми глазками. Он со свистом откашлялся и начал свою речь неожиданно громким голосом:

- Добрый вечер, уважаемые коллеги! Добрый вечер, уважаемые гости! Рад приветствовать вас на 117-ом заседании Ассоциации ученых Центра исследований генетических преобразований!

Аплодисменты.

- Это заседание, - продолжил Амелоук, - посвящено проблемам датировки ископаемых останков растений и животных, в том числе и человека, а следовательно, и проблемам определения времени возникновения различных форм жизни согласно теории генетических преобразований. Итак, наш первый докладчик - Салк Яйнам. Тема его доклада - "Проблемы датировки древней стоянки человека умного в Рокаге". Прошу!

Под бурные аплодисменты на трибуну вышел Яйнам - полный человек средних лет с круглым красным лицом. Прошелестев листами своего доклада, он заунывным тягучим голосом начал:

- Темой моего доклада являются новейшие сведения о времени датировки первобытной стоянки человека умного в Рокаге, согласно которым она насчитывает не пятьдесят, а только тридцать тысяч лет...

Суаккар должен был выступать седьмым, поэтому сейчас он со скучающим видом рассматривал круглое багровое лицо Яйнама, похожее на большой спелый помидор. Суаккар сразу же вспомнил свою недавнюю поездку к другу, заведовавшему одной из самых передовых ферм по выращиванию томатов в окрестностях Хакяона.

Суаккар и Омичодсорп летели в мягком прозрачном автомобиле в силовом поле над покрытой угольно-черными плитами неширокой лентой дороги. Едкое весеннее солнце нещадно пекло, машина резво взлетала на крутые купола холмов, минуя бесконечные пространства полей.

- Тебе понравится, - жестикулировал, рассказывая о своей ферме, Омичодсорп. Он сидел перед экраном встроенного в лобовое стекло плоггера, в который предварительно был введен маршрут от Хакяона до фермы. - Там все автоматизировано, абсолютно все!

- А какая площадь фермы? - поинтересовался Суаккар.

- Где-то пять квадратных сгефов. Моя ферма обеспечивает томатами почти пол-Хакяона! - похвастался Омичодсорп.

За очередным холмом впереди показался такой же прозрачный большой полимерный дом, в котором жил и работал друг Суаккара. Машина свернула к зданию фермы и мягко опустилась на площадку возле нее.

Они вошли в дом. Обычная стандартная квартира, подумал Суаккар. Мягкие полупрозрачные стены, в одну из которых встроен огромный экран плоггера, полимерная кровать, превращающаяся по желанию в диван или кресло, и такой же автоматический шкаф-секретер. Суаккар и его друг перешли через всю комнату, и Омичодсорп торжественно открыл дверь наружу:

- А вот и ферма!

Нетерпеливое ожидание Суаккара вскоре сменилось разочарованием, а потом и отвращением от увиденной им картины.

До самого горизонта тянулись бесконечные темно-зеленые ряды посадок помидоров с кое-где краснеющими плодами. Они заполняли собой все вокруг, забирались на холмы, прятались в ложбинах. Вдоль однообразных прямых рядов растений в силовом поле плавали две механические руки. Одна притрагивалась холодными никелированными пальцами к плодам, и спелые томаты падали в воздух, аккуратно отрываясь от родных кустиков. Тут их и подбирала вторая рука, складывающая плоды в большие прозрачные ящики, которые по воздуху переносились к ферме. Суаккар посмотрел внутрь одного такого ящика и ужаснулся: все помидоры были словно на одно лицо - одинаковой величины и формы, без единого пятнышка или рубца, одного и того же оттенка красного, гладкие, отливавшие неестественным глянцем. Теряя последнюю хрупкую надежду, Суаккар открыл второй ящик, но там было то же самое. Ученый подумал, что все сводится к одному: делая однообразной материальную и умственную пищу, стандартные жилища, кормя человечество однотипными фальшивыми развлечениями (только бы пустить туман в глаза), государство стремится превратить людей в стадо глупых чувственных животных, безропотно слушающихся его. Ведь до чего же приятно видеть одинаково благополучно улыбающиеся лица, как легкий глянец на круглых боках одинаковых помидоров!..

Яйнам все читал и читал, медленно и нудно. Суаккар заметил, что почти никто в зале его не слушает. Некоторые ученые дремали, некоторые (было видно) смотрели неприличные картинки на прозрачных экранах своих плоггеров, некоторые, проголодавшись, тайком потягивали под столами пищевую жидкость из полимерных шлангов.

Наконец Яйнам закончил. Амелоук, сидящий в первом ряду, произнес:

- Какие будут вопросы?

Из всех присутствующих поднял руку только Иноемис. Ясное дело, подумал Суаккар. Ведь он когда-то защищал свою докторскую по этой теме, а доклад Яйнама в корне опровергал работу Иноемиса.

- Скажите, пожалуйста, как вы объясните тот факт, что ископаемые останки человека найдены в более раннем - явгарапском - горизонте?

- Научно доказано, что они были снесены туда рекой с более позднего автилского горизонта, - невозмутимо ответил Яйнам.

- Но ведь это невозможно! - обрадовался Иноемис. - Отложения в районе Рокага не являются речными.

- Это устаревшая точка зрения, - парировал Яйнам. - Новейшие научные исследования доказали обратное.

Опороченному Иноемису ничего не оставалось, как тяжело опуститься в упругое силовое поле.

- Еще есть вопросы? - поинтересовался у зала Амелоук. - Спасибо, можете садиться...

Один за другим на трибуну выходили докладчики. В зале закружились, наслаиваясь друг на друга, однотипные слова, гремя бесполезным эхом в каменном помещении.

- ...возникают вопросы, касающиеся датировки перечисленных мной ископаемых останков...

- ...как известно, до настоящего времени эту стоянку относили к нуремакскому горизонту...

- ...где песчаные отложения переслаиваются с пестроцветными глинистыми...

- ...что свидетельствует о принадлежности данных останков не натубскому, а уруанскому ярусу...

- ...была выдвинута гипотеза о существовании данной разновидности в более раннее время, в частности, в шедалгнабском отделе...

Снова багровое пламя заката догорало над Хакяоном и из-под громад полимерных домов мегаполиса бесшумно выскальзывали бесформенные сумеречные тени.

- Я не понимаю, - сказал сын отцу. - Неужели эта проклятая теория несокрушима? Неужели в ней все так логично и неопровержимо, как утверждают ученые?

- Хорошо, - проговорил отец. - Поступай в Хакяонский университет, хорошо учись, чтобы разобраться в этой теории. Тебе будет тяжело, тебе будут внушать бездуховные мысли, фальшивые постулаты, но ты выдержишь все испытания и в один прекрасный день разобьешь эту неприступную стену...

Боже, пожелай ему удачи! Сейчас очередь Суаккара.

Сильное волнение, почти такое же, когда он в первый раз делал доклад в ЦИГПе, овладело Суаккаром. Но ученый взял себя в руки и смело направился к трибуне.

Перед заседанием Амелоук и его помощник Муртрессав изучали список докладов, которые должны были прозвучать этим вечером с трибуны зала заседаний ЦИГПа. Амелоук, пробегая глазами список, вдруг остановился:

- А это что такое? "Об ископаемых артефактах, противоречащих датировке появления человека умного согласно теории Урипа". Что это за штуку решил выкинуть Суаккар? - он переглянулся с Муртрессавом, и тот понимающе кивнул головой.

- Любопытно, любопытно... - проговорил Амелоук.

- Темой моего доклада, - произнес Суаккар, - являются ископаемые артефакты, которые доказывают появление человека умного в гораздо более древние времена, чем утверждает теория Урипа о генетических преобразованиях.

Что случилось? Яйнам перестал перешептываться со своим соседом, Иноемис бросил шланг с пищевой жидкостью и появился из-под стола, кянц Ярю начал внимательно слушать, оператор точнее прицелился плоггерной камерой, Муртрессав проснулся, Амелоук, снисходительно поглаживая бороду, поменял безучастное выражение лица на презрительное. Казалось, весь зал затаил дыхание, как тигр, готовящийся к стремительному прыжку на свою жертву.

- В своем докладе, - продолжал Суаккар, - я обратился к работам выдающегося геолога первого века до новой эры Покорпа. В них имеются многочисленные свидетельства о найденных в толщах бурого угля артефактах, доказывающих существование человека умного в аугаракинском отделе позднего семундия, то есть в период от тридцати до сорока миллионов лет назад.

В зале раздался возглас то ли недовольства, то ли удивления, но Амелоук сделал нетерпеливый жест рукой, и зал снова затих.

- Рассмотрим несколько подобных артефактов, - не обращая внимания, проговорил Суаккар. - В 22 году до новой эры в шахте бурого угля близ Матсура была найдена огромная окаменевшая конструкция высотой в 7,5 ресов, похожая на стальную опору моста. Она была вмурована в глыбу бурого угля. С большим трудом окаменевшую конструкцию доставили на поверхность. После этого она была выставлена в археологическом музее в Матсуре. Я посылал туда запрос, но там ничего не знают об этой находке. Второй случай произошел в 19 году до новой эры, когда в полу горизонтального ствола шахты бурого угля в Наксиуле был найден окаменевший предмет, напоминающий собой книгу. На обложке этой книги был вырезан математический знак "плюс" с удлиненным нижним концом. Долгое время этот артефакт хранился у Покорпа, но его дальнейшая судьба неизвестна. (На лице Амелоука появилась ехидная полуулыбка, предвещавшая скорую бурю. Ясное дело, доказательств у него, Суаккара, нет, вслед за докладом немедленно должен последовать разгром, после которого он как ученый перестанет существовать. Но неужели все это он делал зря, неужели за него никто не заступится?) Третий случай был зафиксирован в 13 году до новой эры в шахте бурого угля в местности Кречлефмес. Там рабочие извлекли бетонную плиту размером 3в2 реса и толщиной в одну четвертую реса. С одной стороны плиты были вырезаны кое-где стершиеся иероглифы на неизвестном языке. Сначала эта плита хранилась у председателя местного геологического общества господина Орома в Вонерубе, но о сегодняшнем местонахождении этого артефакта также ничего не известно...

- Я знаю! - вдруг вскочил Лабудрог, и на него перевели взгляд все присутствовавшие, в том числе озадаченный Амелоук и не менее удивленный Суаккар. - Я знаю, где сейчас находится эта плита...

- Проходите, - сказал, открывая дверь в запасник, директор геологического музея города Аркоша, пропуская вперед аспиранта Лабудрога.

Запасник музея был буквально загроможден пожелтевшими костями доисторических животных, окаменелостями моллюсков и растений и покрытыми, казалось, эрами копившейся пылью деревянными стендами.

- Для написания кандидатской можете взять отсюда все что угодно, - произнес директор.

Лабудрог заметил, что в самом дальнем углу запасника стоит большая бетонная плита, на которой были выгравированы какие-то иероглифы.

- Ух, ты! - воскликнул Лабудрог. - А что это такое?

- Все, кроме этого, - закончил свою предыдущую фразу директор.

- Почему? - удивился аспирант.

- Я вам раскрою одну тайну, - перешел на шепот директор. - Этой плите тридцать миллионов лет. Она не вписывается в теорию Урипа, и поэтому отбывает здесь ссылку. Только... я вам ее не показывал, я вам ничего не говорил.

- А если я напишу кандидатскую по ней? - не сдавался Лабудрог.

Директор отрицательно покачал головой.

- Вы молодой, неопытный, вы не знаете, как это трудно... Вас задавят, вас просто задавят. И ваша научная карьера закончится, даже не начавшись...

- Через десять минут эта плита будет в зале, - закончил Лабудрог.

- Что?! - воскликнул Амелоук. С его лица окончательно сползла самодовольная усмешка. Кажется, заседание пошло не по его сценарию. Предвкушая скорую травлю Суаккара, Амелоук уже смаковал фразы, которые будет ему с насмешкой бросать. Но неожиданно и как-то незаметно все перевернулось вверх дном: теперь уже Амелоук был в роли обороняющегося.

- Что, господин председатель, боитесь взглянуть правде в глаза? - осмелел докладчик.

- Нисколько, господин Суаккар. Просто по регламенту заседания время, отведенное на ваше выступление, истекло, - схитрил Амелоук.

- Кто-нибудь против этой задержки? - спросил Лабудрог.

В зале повисла напряженная тишина. Пожалуй, любопытство - одна из немногих сил, заставляющая жертвовать своими воззрениями.

Смотритель Аркошского геологического музея Огорд быстрыми шагами шел по длинным коридорам ЦИГПа, ведя перед собой тележку с плитой. Силовое поле было не в состоянии поднять такую тяжесть, поэтому доставлять плиту в зал заседания пришлось старым дедовским способом.

Уже десять лет в недрах Ассоциации ученых ЦИГПа существовал антиуриповский союз, своеобразное тайное общество, поставившее под сомнение правдивость теории генетических преобразований. Ученые, входившие в состав этого союза, искусно вели двойную жизнь. Эти люди редко делали доклады на заседаниях, а если делали, то не заостряли свое внимание на постулатах теории Урипа. И вот сегодня, когда Огорд получил сообщение от Лабудрога, смотритель Аркошского музея понял, что пришла пора действовать. Один ученый, некий Суаккар, не подозревавший о существовании союза, открыто выступил против уриповской теории. Это сигнал. Пора раскрыть карты, а если обычных карт не хватит, показать Амелоуку козырной туз, чтобы он признал свое поражение.

Вот и последний коридор, в конце которого дверь в зал заседаний. Огорд ненавидел такие автоматически открывающиеся двери. Они не были рассчитаны на его быстрые шаги, поэтому перед дверями Огорду пришлось замедлять свое движение, чтобы вход в зал успел перед ним открыться.

Первым существом, встретившим Огорда в зале заседаний, была огромная горилла со злобным оскалом морды, державшая в правой лапе (хорошо, что не левша, подумал смотритель музея) массивное каменное орудие. Огорд чуть не рассмеялся от своей мысли, но подавил в себе уже готовый вырваться наружу хохот. Смотритель музея обошел вокруг статуи и остановил тележку перед трибуной.

- Здравствуйте, господа! - произнес Огорд. - Перед вами бетонная плита, найденная в 13 году до новой эры в шахте бурого угля Кречлефмес близ города Аркош. Возраст плиты составляет тридцать-сорок миллионов лет. Желающие могут подойти посмотреть поближе.

Ученые стали несмело подходить к плите. Часть иероглифов на ней стерлась, но некоторые можно было прочитать:

ЕРТВА ФАШ

941 19

- Интересно, что это за язык? - спросил кто-то.

- Похоже на древнюю Уфдетмиру, - предположил второй.

- Нет, это совсем не то, - с видом знатока покачал головой третий.

Внимательно осмотрев плиту, Амелоук убедился в том, что ей, похоже, действительно не один десяток миллионов лет. Здесь какая-то мистификация, подумал председатель Ассоциации ученых.

- Господа, нечего зря терять время, - произнес Амелоук. - Этой плите от силы три тысячи лет, но никак не тридцать миллионов.

- Неправда! - возразил Лабудрог. - Видите, плита пропитана сверху черным веществом вроде битума. Это доказательство длительного пребывания плиты в толще бурого угля.

- Битума? - переспросил председатель Ассоциации ученых. - Значит, это подделка! - воскликнул Амелоук. - Плиту долго вымачивали в битуме, а затем в ней вырезали эти иероглифы.

- Заметьте, господин председатель, что слой этого черного вещества имеется также на поверхности вырезанных в бетоне иероглифов, - проговорил Лабудрог.

- Прекратите это безобразие! - крикнул, посмотрев на председателя Ассоциации ученых, Танреп.

- Да, прекратите это безобразие! - подхватил эти слова Амелоук. - Что это за цирк?

- Простите, но я обращаюсь к вам, господин председатель, - пояснил Танреп. - Прекратите паясничать!

- Это я паясничаю? - воскликнул Амелоук. - Да ведь все мы прекрасно понимаем, что такого в принципе не может быть. Ну, не может этой плите быть тридцать миллионов лет, хотя бы потому, что на ней есть иероглифы!

- Да, вот так всегда! - отозвался с трибуны Суаккар. - Почему этого не может быть, почему? Только потому, что какой-то прохиндей, - ученый указал рукой на висевший на стене портрет Урипа, - возомнил себя неизвестно кем, нафантазировал гипотезу и подсунул вам под нос горстку костей? Ну, и чем вы лучше религиозных фанатиков? Ваша религия - урипизм. Вы молитесь Урипу, вы слепо верите ему и подражаете ему во всем. Ваш идол стоит у меня за спиной, - он, не оборачиваясь, указал на статую гориллы с каменным орудием в лапе. - Вы думаете, что-нибудь останется от нашей цивилизации? Чуть какая-то катастрофа, какой-нибудь катаклизм - и все сгниет в земле, все полимерные дома, все плоггеры - абсолютно все. Разве вам не будет обидно, когда спустя миллионы лет о вашем существовании никто и не вспомнит, а какой-нибудь умник типа Урипа заявит, что в наше время и человека-то не существовало?..

Никто еще не видел такого свирепого выражения лица, какое было в этот момент у Амелоука. Казалось, что если бы он мог, то проглотил бы глазами Суаккара вместе с трибуной и даже не поперхнулся бы.

- Тихо! - прорычал Амелоук, и зал словно оцепенел. - Я приказываю вам покинуть трибуну и занять свое место!

Суаккар безропотно повиновался. Ведь свое дело он сделал!

Амелоук взошел на трибуну и медленно, каким-то окаменевшим голосом стал чеканить каждое свое слово:

- Я предлагаю исключить господина Суаккара из Ассоциации ученых Центра исследований генетических преобразований с лишением его всех научных степеней и наград. Я объявляю о начале голосования. Голосовать имеют право только ученые Ассоциации, разумеется, за исключением самого господина Суаккара.

- А как же я? - проговорил Огорд.

- Это несправедливо! - заметил кянц Ярю.

В зале зашумели, в основном, это были приглашенные на заседание, в том числе репортеры и даже операторы.

- Тишина в зале! - сказал Амелоук. - Итак, кто за то, чтобы господин Суаккар был исключен из Ассоциации, поднимите руки.

Странно, но количество поднятых рук оказалось гораздо меньше, чем предполагал Суаккар и чем рассчитывал Амелоук. Среди поднявших руки были Яйнам, Иноемис, Муртрессав. Председатель Ассоциации ученых тщательно пересчитал все руки, не забыв и свою. Потом пересчитал еще раз. Удивительно, но оба числа совпали - семьдесят четыре. Всего семьдесят четыре!

- Теперь поднимите руки те, кто против моего предложения, - произнес Амелоук.

В воздух взметнулось примерно столько же рук. Они принадлежали Лабудрогу, Танрепу, "специалисту по древним иероглифам" и другим представителям антиуриповского союза. Амелоук снова два раза пересчитал голоса. Не может быть! Вновь семьдесят четыре!

- Кто-то воздержался? - поинтересовался Амелоук.

Но в зале недоуменно оглядывались и пожимали плечами. Просто на заседании кто-то отсутствовал. Суаккар никак не мог вспомнить, кто.

В это время Лабудрог и Огорд, стоявший возле своей тележки с плитой, как-то странно переговаривались между собой. Смотритель Аркошского музея вопросительно выкидывал вперед голову, а Лабудрог, отвечая, бесшумно шевелил губами, указывал на плоггер и пожимал плечами.

- Мой голос как председателя, - начал Амелоук, - имеет больший вес, поэтому...

Внезапно дверь автоматически открылась, и в зал заседаний бодро вошел восьмидесятипятилетний старик с седой окладистой бородой. Это был профессор Леллиг, старейший ученый Ассоциации и учитель Амелоука.

- Против! - подняв руку, на ходу выкрикнул он.

- Профессор Леллиг, вы опоздали на голосование, - несмело сказал председатель Ассоциации ученых.

- Ты не сделаешь этого! - твердо произнес Леллиг.

- Сделаю, - неуверенно процедил сквозь зубы Амелоук.

- Если ты исключишь его из Ассоциации, я исключу тебя из своей жизни, - негромко проговорил Леллиг.

- Но... профессор... - пробормотал Амелоук.

- Забыл, кто твой учитель? - Леллиг подошел вплотную к трибуне и сказал на ухо председателю Ассоциации ученых: - Или ты хочешь, чтобы я всем рассказал, как без моей протекции ты бы вылетел из университета из-за неуда по физике?

Разрываемый внутренними и внешними силами, Амелоук покраснел, с него градом катился пот, и он не мог выдавить из себя ни слова.

- Ты не против, если я взойду на трибуну? - спросил профессор Леллиг, и окончательно сдавшийся и уничтоженный Амелоук посторонился.

- Доброй ночи, господа! - произнес Леллиг. - Официально заявляю, что с этого дня теория генетических преобразований Урипа будет подлежать критическому пересмотру, а противоречащие ей ископаемые артефакты будут найдены и тщательно изучены. На этом 117-ое заседание Ассоциации ученых Центра исследований генетических преобразований объявляется закрытым. Спасибо за внимание!

В зале послышался обычный после окончания заседания шум. Но в этот раз он был какой-то потухший, неуверенный. Не успевшие выступить докладчики недовольно размахивали страницами своих уже никому не нужных научных трудов. Этот растерянный шум был для Суаккара слаще соловьиных трелей. Он означал, что Суаккар добился своего, что он победил, что они победили.

В бушующий космос наконец пришло хрупкое умиротворение. Красные гиганты перестали увеличиваться в размерах, замедлили свое движение, белые планетки притаились в уголках светлеющего вакуума. Это равновесие казалось временным, нестойким, быть может, дохнет своим испепеляющим жаром огненный ветер и вновь разрушит гармонию. Но в пространстве уже витала мысль, она разносилась вакуумом во все концы Вселенной и давала надежду на возрождение.

Оставить комментарий © Copyright Кюнемес (mauklivy@yandex.ru) Размещен: 18/08/2011, изменен: 18/08/2011. 32k. Статистика. Рассказ: Фантастика Эпохи Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Рядовое заседание ученых-эволюционистов неожиданно пошло не по плану...

Кюнемес : другие произведения.

Фикция