Кюнемес : другие произведения.

Человек из ниоткуда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История жизни путешественника во времени.

ЧЕЛОВЕК ИЗ НИОТКУДА

Симфония N9. 2-ая часть.

Im Tempo eines gemaechlichen Landlers.

Etwas tappisch und sehr derb.

Г. Малер

Симфония N6. 3-я часть.

Andante.

Г. Малер

I

   Наступило бабье лето. Москва купалась в солнечных лучах, стараясь как можно лучше запомнить эти последние в году ясные и теплые деньки. По площади неторопливо прохаживались горожане, слышались крякающие звуки клаксонов редких автомобилей, свистки милиционеров, а за несколько кварталов отсюда доносился какой-то торжественный, бравурный марш из громкоговорителя.
   У гостиницы "Метрополь" стояли два лейтенанта в форме НКВД, опершись о черные сверкающие на солнце борта ГАЗа третьей модели, и о чем-то негромко беседовали, иногда обращались к сидевшему в машине шоферу и посмеивались. Вдруг их внимание привлек вышедший из гостиницы иностранец лет сорока пяти в сером пиджаке и шляпе. Один работник НКВД неохотно поднялся и пошел наперерез иностранцу.
   - Лейтенант Пахоменко, НКВД, - отдал он честь. - Ваши документы.
   Иностранец настороженно посмотрел на человека в коричневой форме и протянул ему паспорт. Лейтенант стал внимательно рассматривать страницы. Фотография, печати - все как положено. Вдруг он наткнулся на графу "Гражданство" и недоуменно покосился на иностранца. Тот заметно нервничал.
   - Что это? - спросил Пахоменко.
   В графе "Гражданство" большими буквами значилось: "TALZALET".
   - Я приехал из Республики Тальзалет, - ответил иностранец с сильным акцентом.
   - Но такого государства нет, - возразил лейтенант.
   - Как это нет? - невозмутимо произнес иностранец.
   - Пройдемте со мной, - сказал Пахоменко, и иностранец послушно последовал за ним.
   - Что такое? - поинтересовался у Пахоменко второй лейтенант, Ковальцев, когда тот подошел с иностранцем к машине.
   - Черт знает что! - ответил Пахоменко. - У него в графе "Гражданство" стоит название несуществующей страны. То-то он мне сразу не понравился. Подозрительный тип.
   - Ничего, товарищ Мозжов еще и не таких раскалывал, - заметил, садясь в автомобиль, Ковальцев.
   ГАЗ с глухим грохотом завелся и поехал по улице. До площади Дзержинского было совсем недалеко, каких-то пару кварталов. Пахоменко, сидя на заднем сиденье с иностранцем, внимательно за ним следил, но тот и не пытался куда-то сбежать из машины.
   Наконец они прибыли. Выйдя из машины, работники НКВД отправили впереди себя иностранца, а сами пошли следом. Они вошли в огромное здание с колоннами, где лейтенанты предъявили свои удостоверения, и двинулись по бесконечно длинным коридорам. Иностранец, пытавшийся сначала уследить за чередованием коридоров, вскоре окончательно дезориентировался в пространстве, он не знал, где выход, на каком они этаже и куда идут.
   Наконец Пахоменко остановился у обитой коричневой кожей двери и постучал. Из кабинета послышалось сухое "войдите". Иностранец, конвоируемый лейтенантами, очутился в небольшом мрачном помещении с бедной обстановкой. Два шкафа с документами, портрет Дзержинского на серой стене и письменный стол с горящей зеленой лампой, за которым в кожаной куртке сидел неприятно ухмылявшийся человек с усами.
   - Товарищ майор, этого иностранца мы задержали только что возле гостиницы "Метрополь", - отдавая честь, чеканил слова Пахоменко. - У него не все в порядке с документами.
   - Любопытно, - потирая руки, обрадовался майор Мозжов. - Паспорточек у него, надеюсь, имеется? - он, прищурившись, смерил взглядом иностранца.
   - Так точно, - Пахоменко протянул майору паспорт.
   Мозжов быстро зашелестел страничками, что-то напевая себе под нос, потом остановился и, хрипло рассмеявшись, с глухим щелчком захлопнул паспорт.
   - Так, гражданин, проходите, пожалуйста, сюда, присаживайтесь, рассказывайте, кто вы, откуда и зачем сюда приехали, - с лица майора не сходила издевательская ухмылка.
   - Меня зовут Румх Драт-Экце, - начал иностранец. - Я приехал из Тальзалета...
   - Откуда? - давился смехом Мозжов.
   - Из Республики Тальзалет, - лицо иностранца стало серьезным.
   - Нет, мне нравится этот гражданин! - рассмеялся майор. - Ему нужно в цирке клоуном работать. Ну, а если честно, - вдруг посерьезнел Мозжов, - откуда вы к нам приехали? Отвечать только правду, времени у нас много, просто бесконечно много...
   - Я же вам отвечаю, что приехал из Тальзалета, я профессор электромагнитной физики, - твердил иностранец с акцентом.
   - Не умеете вы врать, гражданин профессор, - поморщившись, вздохнул майор. Он достал из ящика стола сложенную в несколько раз большую карту мира, кое-где порванную на сгибах, и подал ее иностранцу: - Вот вам карта, покажите нам ваш Тальзалет.
   Мозжов встал из-за стола, достал из портсигара папиросу, дунул в нее и закурил. Профессор развернул карту, недоуменно поворочал ее в обе стороны и наконец ткнул пальцем в середину:
   - Вот здесь находится Республика Тальзалет.
   Майор посмотрел на карту и переглянулся с лейтенантами. Иностранец обводил пальцем северную часть черного континента от Французской Западной Африки до Англо-Египетского Судана.
   - М-да-а-а, - затянулся Мозжов. - За кого вы нас принимаете?
   - Почему вы мне не верите? - повернулся профессор.
   - Потому что вы, гражданин, говорите бред, полнейший бред! Где тут на карте подписан ваш Тальзалет? Где? - допытывался майор. - Видите, нету. Здесь находятся английские, французские, испанские и итальянские колониальные владения.
   - Но ведь здесь находится моя родная страна - Тальзалет, - не сдавался иностранец.
   Мозжов снова сморщился. Это был плохой знак.
   - Ну, гражданин профессор, не обижайтесь. Я думал, что мы найдем с вами общий язык.
   Майор едва заметно махнул рукой, и в ту же секунду иностранца столкнули на пол, и Ковальцев нанес несколько сильных ударов ногой в бок и живот профессора.
   - За что? - прошептал, откашливаясь, иностранец.
   Ослепительно яркий свет лампы бросился в глаза профессора, и совсем рядом послышался голос Мозжова:
   - За то, что не хотите сотрудничать со следствием. Думаете, это все? Нет, это только начало! Подумайте, надо ли вам это? Вам нужно всего лишь подписать признательный протокол. Мол, я, (как вас там?) Румх Драт-Экце, признаюсь, что прибыл в СССР из Британской империи, Германской империи, Австрийской республики (выбирайте на вкус) для ведения антисоветской деятельности.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите, - с трудом выдавил из себя иностранец.
   - Не понимаете?
   Удар. Еще удар.
   - Я вам сотый раз говорю, что я профессор Румх Драт-Экце, подданный Республики Тальзалет, - тяжело дыша, проговорил иностранец.
   - Боюсь, что сегодня мы от него уже ничего не добьемся, - сморщившись, сказал майор. - Отведите его в одиночку, пусть он там подумает. Завтра продолжим.
   Прошло несколько дней, но они не принесли ожидаемого результата. Иностранца допрашивали, избивали, ему угрожали, но он продолжал твердить, что приехал из Тальзалета.
   - Товарищ майор, - не выдержал однажды Ковальцев, - бросьте вы это дело! Разве не видно, что это шпион, засланный в Москву для антисоветской деятельности? Расстрелять его к чертовой матери!
   - Тогда ответь мне, Ковальцев, - дунул в папиросу Мозжов, - зачем иностранной разведке придумывать для своего шпиона такую смехотворную легенду? Зачем делать его гражданином несуществующей страны? - майор закурил и, затянувшись, продолжил: - Мы сделали все, что от нас требуется. Раз результат не достигнут, то отвезем этого тальзалетца в психушку, - на самодовольном лице Мозжова снова появилась издевательская ухмылка. - Там профессоров тоже хватает...
   Иностранца посадили в машину и отправили под конвоем двоих охранников в психиатрическую поликлинику. Они подъезжали к загородному шоссе, в полуоткрытые окна дул свежий осенний ветер, охранники переговаривались и подшучивали друг над другом. Когда машина поравнялась с Даниловским кладбищем, профессор вдруг стал испаряться. Растерявшиеся охранники пытались схватить его за руки, за ноги, но их ладони загребали пустоту. Тальзалетец исчез.
   Через четверть часа охранники с расширенными от ужаса зрачками, перебивая друг друга, рассказывали о внезапном исчезновении профессора.
   - Это правда! Клянемся здоровьем товарища Ста...
   - Никогда не клянитесь тем, о чем не имеете ни малейшего представления, - сморщился Мозжов. - Вы упустили очень ценного заключенного. Я хотел показать его самому товарищу Ягоде. Вы не справились со своими обязанностями и будете расстреляны. Сегодня же! Указ я уже подписал...
   Майор отвернулся и молча махнул рукой в сторону двери. Лейтенанты вывели охранников из кабинета. Мозжов закурил и еще долго прохаживался взад-вперед по комнате. Он должен выполнить план сверху по выявлению антисоветских элементов в рядах НКВД.
   Охранники шли, понурив головы, по длинным коридорам здания на площади Дзержинского. Они не могли себе представить, что так хорошо начавшийся день станет для них последним.
  

II

   - Какая-то несуразица...
   - Почему?
   - Ну, не может такого быть!
   - Нет, это реальные события, произошедшие в 1934 году. О них стало известно благодаря рассекреченным документам из архива НКВД.
   Два восемнадцатилетних друга - Петр и Андрей - любили собираться по воскресеньям дома и рассказывать один другому занятные истории. Во дворе было жарко, душно, не спасала даже густая сень сада, поэтому друзья собрались в доме у Петра. Здесь было прохладно. От деревянных досок, которыми была обшита комната, исходил тонкий смолистый аромат. За окном радостно заливался жаворонок. Полоса солнечного света, просочившаяся сквозь стекло, ложилась на пол и заканчивалась на дверцах большого книжного шкафа. С веранды доносился приглушенный разговор родителей Петра.
   Петр только что рассказал Андрею историю о таинственном иностранце. Андрею не верилось, что такое могло произойти на самом деле.
   - Мне интересно узнать твое мнение, откуда этот человек и как он попал в Москву? - спросил Петр.
   - Хорошо, допустим, что это правда, - произнес Андрей.
   - Так.
   - Предположим, что он попал сюда из параллельного мира. В этом мире на севере Африки существует государство Тальзалет.
   - Ну, ты и загнул! - удивился Петр. - И каково тогда предназначение этого параллельного мира?
   - Такое же, как и у нашего.
   - И сколько таких миров? Пять? Десять? Сто? Все ли они равнозначны или есть какой-то главный? - допытывался Петр. - По-моему, в это поверить еще труднее, чем в реальность этого случая с тальзалетцем.
   - Хорошо, - смирился Андрей, - тогда изложи свою версию.
   - Я считаю, что это был путешественник во времени. Он прибыл в Москву из Республики Тальзалет, существовавшей на территории Северной Африки несколько миллионов лет назад.
   - Вот как? - пришла очередь удивляться Андрею. - Выходит, что несколько миллионов лет назад существовала развитая цивилизация, пользовавшаяся латинским алфавитом, причем произношение букв было абсолютно одинаковым с сегодняшним. Так?
   - Во-первых, есть одна библейская фраза о том, что на свете нет ничего нового, что все события циклично повторяются. А во-вторых, не обязательно все было одинаково, например, отдельные буквы или их произношение могли не совпадать с современными, - возразил Петр.
   - И одежда была такой же?
   - И одежда.
   - И паспорта были?
   - Естественно. Это продиктовано самой сущностью государства.
   - А почему работники НКВД не обнаружили у него машину времени?
   - Она была маленькой, портативной. Это только в фильмах машина времени - огромный агрегат с рычагами, зеркалами и прочими безделушками.
   - Почему же тогда этот иностранец так упорно доказывал, что Тальзалет существует именно в наше время, а не когда-то давно?
   - А зачем ему выдавать секреты о своей машине времени? Чтобы ее отобрали, а его заставили работать на Союз? Он выждал паузу, а как только появилась возможность сбежать в другое время, он запустил машину - и был таков.
   - Ладно, - согласился Андрей. - А когда этот путешественник во времени успел выучить русский?
   - Предположим, что у него в ухе был передатчик, способный переводить с любого языка на любой язык, - произнес Петр.
   - Ну, это уже техника на грани фантастики!
   - Ты думаешь? На каком бы языке ни выражалась мысль, она всегда имеет определенную, свойственную только ей интонацию, частоту. Думаешь, ее невозможно распознать?
   - Хитрый ход! - похвалил Андрей. - А я уже думал, что ты станешь утверждать, что и несколько миллионов лет назад существовала одна русскоязычная страна.
   - Ну, это вряд ли, - улыбнулся Петр. - Хотя все может быть.
   - А как этот путешественник во времени заселился в гостиницу? Да еще в "Метрополь"! Откуда у него деньги?
   - Может, он возил с собой золото и обменивал его на деньги. В крайнем случае, мог и сам заработать. С таким передатчиком легко понять, чего от тебя хотят.
   - Ну, ладно, будем считать, что отбился, - проговорил Андрей. - Я вот только не понимаю, раз в том Тальзалете такая техника была, раз там так хорошо жилось, почему тогда этот профессор пошел скитаться во времени?
   - Видно, не от хорошей жизни, - возразил Петр. - Хочешь, расскажу свою версию?
   - Пожалуйста, - махнул рукой Андрей. - Даже интересно.
   - Слушай...
  

III

   В этот день профессор электромагнитной физики Румх Драт-Экце или, как его все называли по первым буквам двойной фамилии, профессор Дэ проснулся рано. Солнце уже светило в окна его дома по улице Бетонной, и в комнате становилось душно. Настенные часы показывали без десяти шесть, профессор сверил с ними свои наручные часы и увидел, что они опять спешат на пять минут. В обыкновенных тальзалетских часах не было стрелок, каждому из двенадцати часов соответствовал определенный цвет газа, впрыскивавшегося под крышку и с течением времени занимавшего все больший по площади сектор циферблата. Когда на исходе часа газ занимал все пространство под крышкой, он выкачивался, а на смену ему время продолжал отсчитывать газ другой расцветки. Цвет газа закономерно изменялся с одного часа до двенадцати от красного до фиолетового. Драт-Экце покрутил колесико сбоку часов, и светло-зеленый сектор отполз назад на предыдущее деление.
   Профессор вздохнул. Сегодня непростой день. Его вызвал к себе на прием сам премьер-министр Ворут. Он не объяснил ни причину этого вызова, ни почему это необходимо сделать именно сегодня, просто сказал, что у него есть к профессору очень важное дело. Румх не любил быть на людях, его тяготили всякого рода официальные мероприятия, от которых профессор всегда старался держаться в стороне. Поэтому предстоящая встреча с премьер-министром держала его в напряжении, навевала ему безотчетную тревогу. Ничего не поделаешь! Это маленькая неприятность, которую он вынужден сегодня пережить.
   Профессор легко позавтракал бутербродом с сыром и чаем, оделся в серый старомодный костюм и вышел во двор.
   В городе стояла невыносимая жара. Вчера по прогнозу погоды передавали: "Облачно с прояснениями", но синоптики, как обычно, не угадали - сегодня было ясно, а термометр уже с утра показывал на десять делений больше. Впрочем, прогноз погоды уже давно превратился в пустую формальность. Воздушные массы вот уже с десяток лет не желали подчиняться законам классической метеорологии и вели себя настолько непредсказуемо, что в их действиях не прослеживалось абсолютно никакой закономерности. Но прогнозы погоды оставили, вероятно, чтобы создать видимость, что все в порядке, все под контролем. Однако люди смотрели их как шоу, подшучивая над синоптиками, дескать, угадают они сегодня или нет. И они угадывали, в среднем, раз в неделю. Несколько букмекерских контор в городе даже принимали ставки на день, в который синоптики правильно предскажут погоду.
   Профессор Дэ выгнал из гаража серебристый автомобиль с заостренным передом, по обе стороны которого размещались широкие прямоугольники фар. Щели радиатора находились на капоте, отчего машина напоминала некое доисторическое животное. Ученый заправил бензобак нефтяным топливом с фенольными добавками, закрыл гараж, бросил последний взгляд на свой небольшой двухэтажный дом из коричневого бетона, сел в машину и поехал по улицам города.
   Столица Тальзалета - трехмиллионный Сизирк - расположился на северо-западном побережье Африки. Зажатый с юга отрогами Салтских гор, Сизирк далеко растянулся вдоль морского берега, на пятьдесят километров в длину, иногда карабкался по невысоким склонам и заходил в узкие долины. Два главных проспекта - Просвещения и Науки - связывали центр города с западными и восточными окраинами. Эти две магистрали сходились в центральной площади Сизирка - площади Республики.
   С архитектурной точки зрения столица не представляла собой чего-то особенного. Основная часть жилой застройки была возведена по типовому проекту из бурых бетонных блоков, которые быстро штамповались на заводах Сергер. Это был крупнейший заводской район в северо-западной части Сизирка. Там же четыре мощные электростанции сжигали мазут, там же трубы металлургических и нефтеперерабатывающих заводов выдыхали в свежий морской воздух едкий черный дым.
   Мимо профессора мелькали коричневые кубы коттеджей, четырех- и шестиэтажные дома рабочих, пока его автомобиль наматывал километры по Бетонной улице. Наконец ученый выехал на проспект Науки. Здесь высились бурые бетонные офисы банков, различных компаний, магазины, клубы, ослепительно блестело на солнце стекло. Прямая стрела проспекта дрожала в жарком мареве. Было очень душно, сказывался недостаток зелени. Пять лет назад проспект Науки пытались озеленить акациями и можжевельником, но деревца быстро зачахли, и только некоторые из них грустно торчали из-за ярких вывесок магазинов.
   Если Бетонная улица еще спала, то на проспекте Науки чувствовалось оживление. Рабочие спешили на заводы Сергер, коммерсанты неторопливо прохаживались мимо банков и офисов, негромко скрипя, проезжали инвалиды в никелированных колясках. В последние годы в моду вошел коричневый цвет, и большинство горожан носили бурую одежду. Чтобы как-то разбавить это коричневое море, женщины прикрепляли к платьям красные и желтые лоскуты, мужчины предпочитали разноцветные галстуки и золотистую шнуровку на пиджаках. Профессор Дэ скептически относился ко всем нововведениям, поэтому постоянно носил серый костюм и шляпу.
   Наконец ученый выехал на площадь Республики и припарковался на стоянке. Слева возвышался массивный белый ступенчатый силуэт отеля "Жемчужина". В глубине виднелись серые башни разрисованного вандалами собора Великого Света. Власти относились к религии прохладно и не выдавали деньги на ремонт храма. Во всем Сизирке едва ли бы набралось несколько тысяч прихожан. Они пытались своими силами закрасить оскорбительные надписи на стенах, но каждый раз те появлялись заново. Полиции оставалось только разводить руками. Справа находился светло-коричневый Дом Правительства. Над его старым портиком был надстроен еще один этаж с огромными окнами, нижние края которых были скошены параллельно треугольному фронтону. Наверху слабо развевался флаг Тальзалета - бурое полотнище, которое наискосок пересекал белый крест.
   Национальный состав страны не был однородным. Когда-то Тальзалет был федерацией, но в тяжелые времена государство стало централизованным - правительство стремилось укрепить свою власть. Однако два народа, проживавших в одной стране, по-прежнему имели отличия друг от друга. В западной, гористой части страны жили талезцы, к которым причислял себя и профессор Дэ. Здесь располагалась столица огромной страны, здесь добывали цветные металлы. В восточной, равнинной и платообразной части жили летцы. Здесь была житница республики, выращивалась пшеница, хлопок, а на склонах обширных плоскогорий - рис, чай, табак, кофе. Здесь же находились нефтяные и газовые промыслы Тальзалета. Поэтому в стране велось бесконечное негласное состязание между любителями роскоши и развлечений с запада и прагматичными, предприимчивыми выходцами с востока.
   Было еще и национальное меньшинство - тальцы, которые проживали в долинах Салтских гор. Собственно, именно они являлись прародителями всех талезцев. Но народ, далекий от благ цивилизации, был неудобен властям, и самобытная культура тальцев, их вековые традиции беспощадно уничтожались самыми изощренными способами.
   Профессор Дэ вошел в высокие дубовые двери и поднялся по мраморной парадной лестнице в зал приемов. Здесь было прохладно, глаза отдыхали от бурого цвета пыльных улиц, рассматривая белый мрамор стен зала. Профессор с наслаждением снял с себя шляпу, поправляя потные пряди темных волос на голове.
   Зал приемов запоминался посетителям невероятно длинным столом, вдоль которого ровным рядом стояли дубовые стулья с высокими спинками. Этот стол и встретил растерявшегося ученого у входа в зал. Поэтому профессор не сразу заметил премьер-министра Ворута, сидевшего в торце стола в противоположном конце зала.
   - Профессор Дэ! - воскликнул тот, поднявшись со своего места.
   Ворут был еще молодым, веселым круглолицым талезцем. Разумеется, он тоже носил бурый пиджак, на лацканах которого был изображен флаг Тальзалета.
   - Здравствуйте, профессор! - премьер-министр приветственно приложил к своему лбу вытянутый вверх указательный и средний палец левой руки. Ученый ответил Воруту тем же.
   - Здравствуйте!
   - Я очень рад вас видеть. Присаживайтесь, - предложил Ворут.
   - Спасибо. Признаться, не понимаю, зачем вы назначили мне эту встречу, - произнес ученый.
   - Да, я сейчас все объясню, - посерьезнел премьер-министр. - Дело в том, что вчера вечером нас постигла печальная утрата. Скончался министр науки Туав Акизиф...
   - Как? - даже привстал, удивившись, профессор.
   - Да, это так, - кивнул головой Ворут. - Поэтому я принял решение назначить вас на должность министра науки Республики Тальзалет.
   Казалось, ученого настолько поразило известие о смерти Акизифа, что он не расслышал слова о своем назначении. В памяти всплыло молодое, сияющее задором лицо Акизифа. Румх его знал. Туав был крупным специалистом в области квантовой механики.
   - Сколько ему было лет? - поинтересовался профессор.
   Премьер-министр осекся. Он думал, что профессор станет его благодарить или из скромности отказываться от места министра. Так и есть, из-за своей рассеянности профессор не расслышал главное для себя известие. Что ж, придется повториться.
   - Через две недели ему исполнился бы сорок один год, - ответил Ворут.
   - А какова причина смерти? - спросил Румх Драт-Экце.
   - А это важно?
   - Конечно!
   Премьер-министр на секунду замялся.
   - Он умер от передозировки наркотиков.
   Брови профессора стремительно поползли вверх.
   - Вы удивлены? Это еще не все. Я решил назначить вас новым министром науки, - закончил Ворут.
   - Но... какой же с меня министр? - отмахнулся Румх.
   - Профессор Дэ, я понимаю, что вам трудно сменить привычную сферу деятельности. Но у нас также трудное положение, поймите и вы нас.
   - Разве нет других кандидатур? - недоумевал ученый. - У меня нет никакого опыта управления.
   - Поверьте, он вам и не потребуется, - заметил премьер-министр. - Кандидатур у меня больше нет. Мне нужен человек среднего возраста, хорошо разбирающийся в науке. Молодые склонны делать поспешные выводы, а старики, засевшие в Академии Наук и ничего не видящие за пределами своих кабинетов, мне тоже не подходят. Вы всеми уважаемый ученый, еще полный энергии. Неужели вы не придете на помощь родному Тальзалету в трудную минуту? Только на вас вся надежда.
   - Не преувеличивайте, - проговорил профессор Дэ. - А если я не оправдаю ваших надежд?
   - Не беспокойтесь, у вас все получится, - заверил ученого Ворут. - Побудете министром хотя бы до выборов, всего один месяц, а там видно будет. Если возникнут какие-нибудь проблемы, можете обращаться ко мне. В ближайшие дни вам нужно встретиться с другими министрами. Познакомитесь, поговорите, разберетесь, что к чему. Но будьте осторожны: началась предвыборная кампания, и каждый из них будет стараться перетянуть вас на свою сторону.
   - Я понимаю, - кивнул профессор.
   - Отлично. На сегодня у вас назначен визит к министру просвещения Леферф. Это очень важная встреча, поскольку наука и просвещение пересекаются друг с другом, и министры, отвечающие за эти области, всегда работают в тесном контакте друг с другом. На завтра у вас назначен визит к министру связи Хиртшу, на послезавтра - к министру промышленности Акинхету, а на послепослезавтра - к министру финансов Кодурговону. Я бы посоветовал произвести на него хорошее впечатление, так как именно от этого будут зависеть денежные вливания в вашу область.
   Из слов премьер-министра профессор Дэ понял, что ему придется несладко в новой должности.
   - Понятно.
   - Вот, собственно, и все, - сказал Ворут. - Будут ли какие-нибудь решения с вашей стороны?
   - Да какие у меня могут быть решения? - поднявшись со стула, развел руками ученый. - Хотя... нужно прекратить деятельность научной лаборатории "Ловайд".
   В этой лаборатории, находившейся на крайнем юго-востоке страны, профессор Акитенег проводил генетические эксперименты по выведению из обезьян людей.
   - Хорошо, мы обсудим этот вопрос на ближайшем заседании. Что-нибудь еще? - поинтересовался премьер-министр.
   - Теперь все.
   - До свидания, профессор! Я уверен, что у вас все получится, - на прощание приложил пальцы ко лбу Ворут.
   - До свидания! - таким же образом попрощался Румх Драт-Экце и неспешно покинул зал приемов.
  

IV

   Министр просвещения Леферф жила в аккуратном двухэтажном особняке на окраине Сизирка. Эта тридцатишестилетняя особа олицетворяла собой новый моральный, вернее, аморальный облик тальзалетцев. Журналисты восхваляли ее, видя в ней образ свободной представительницы слабого пола. Однако профессор Дэ придерживался иного мнения. Он считал министра просвещения всего лишь падшей женщиной. Поэтому новоиспеченный министр науки с опаской входил в обвитый плющом особняк Леферф. Дверь из-за невыносимой жары была открыта настежь, профессор отодвинул в сторону красную занавеску, заграждавшую вход, и очутился в приемной.
   Вся комната была увешана яркими коврами. Ноги ученого тоже утонули в толще огромного мягкого серебристого ковра. Сбоку качался по полу, грызя острыми зубами деревянный чурбан, прирученный сервал. Он то отпускал свою "добычу", на мгновение расслабляя свое гибкое тело, то с новым усердием набрасывался на чурбан, негромко ворча и царапая его когтями. В центре приемной на ярко-красной софе восседала министр просвещения, одетая в короткое платье из гепардовой шкуры с глубоким декольте. Полные накрашенные губы растянулись в картинной улыбке, и два пальчика с накладными ногтями взметнулись к припудренному лбу.
   - Здравствуйте, профессор! Я очень ждала вас, - хищно сверкнули глаза министра.
   - Здравствуйте, госпожа Леферф! - профессор Дэ спешно стукнул себя по лбу вытянутыми пальцами и сложил руки на груди.
   - Киток, иди сюда! - позвала министр сервала, и тот, громко мяукнув, пошел тереться о ноги своей хозяйки. Леферф почесала ему шею, потом за большими черными ушами с желтыми пятнами, и Киток зажмурился от удовольствия, обнажив клыки в счастливой улыбке. Видимо, сервал был самым высоконравственным существом в доме министра.
   - Не бойтесь, он ручной, - произнесла Леферф, решив, что этим объясняется скованность ученого.
   - Я знаю, - сухо ответил профессор Дэ.
   - Ведь мы являемся министрами смежных областей, не так ли? Я думаю, что мы с вами быстро найдем общий язык, - серые глаза Леферф пытались поймать взгляд ученого. Румх, прищурившись, посмотрел в эти глаза и не увидел в них ничего, кроме животной страсти.
   - Не сомневаюсь, - проговорил Драт-Экце.
   - Знаете, - вкрадчивый голос министра просвещения стал все чаще срываться на шепот, - в этом доме существует одна старая традиция. Каждый гость, переступивший порог этого дома, останавливается у меня переночевать.
   - "Традиции существуют для того, чтобы их нарушать". Ведь это ваш лозунг, госпожа Леферф? - напомнил профессор Дэ. - Я буду первым человеком, нарушившим эту традицию.
   Министр просвещения рассмеялась.
   - Наверное, вам трудно раскрепоститься. У меня есть средства, которые помогут вам расслабиться...
   - Видимо, именно эти средства помогли расслабиться господину Акизифу, - съехидничал ученый.
   Леферф неожиданно посерьезнела.
   - Вы так придерживаетесь правил морали? Разве они не есть границы, которые человек задает себе сам?
   - Нет, сударыня, правила морали есть законы природы, несоблюдение которых рано или поздно приводит к плачевным результатам, - сказал профессор Дэ. - С человеком, с его родственниками начинают происходить несчастья, ухудшается его здоровье, он болеет, умирает. В глобальных масштабах это всякого рода природные и социальные катаклизмы, стихийные бедствия.
   - Я вижу, вы философ. Но это всего лишь теория, не имеющая никаких доказательств.
   - Почему же? Доказательств море. Посмотрите, как участились стихийные бедствия. Что не год, то ураган, или наводнение, или землетрясение. И с каждым разом их сила возрастает. Разве это не предупреждение? Посмотрите, как много на наших улицах инвалидов. Нация вырождается! Разве это не результат несоблюдения этих вселенских законов?
   - Вы говорите о случайных явлениях. Как эти законы могут действовать? Посредством чего?
   - Посредством волн различной частоты. И, пожалуйста, не спорьте со мной, я все-таки физик и знаю об этом чуточку больше, чем вы.
   - Вероятно, вы уверены, что меня постигнет такая же печальная участь, - заметила министр просвещения.
   - Все в ваших руках, - развел руками ученый.
   - Я вам не верю, - произнесла Леферф, и в ее глазах снова заплясали хищные огоньки. - Вы что, так от меня и уйдете?
   - Да, - обрадовался профессор Дэ.
   - Ну, тогда до свидания! - она приложила пальцы левой руки ко лбу.
   - До свидания! - ответил ученый тем же.
   - Я вас проведу, - произнесла министр просвещения тоном, не терпящим возражений. Она в последний раз погладила сервала по пятнистой спине, встала с софы и вплотную подошла к профессору. Ученого сразу окружил такой насыщенный запах, как будто перед ним был парфюмерный магазин.
   - Жаль, что мы так и не познакомились поближе, - жарким шепотом проговорила Леферф, недвусмысленно заглядывая профессору в глаза. Румх посмотрел на ее полные губы, от одного вида которых его начинало тошнить, еще раз до боли прижал вытянутые пальцы к своему лбу и, мерно печатая шаг, вышел из дома.
   Леферф нахмурилась. Ее последняя ловушка не сработала. Такое с министром просвещения было впервые. Ее женское самолюбие было сильно уязвлено.
  

V

   Наступил вечер, и профессор Дэ, как обычно, пристроился возле своего старого телевизора. В каждый пиксель кинескопа попеременно впрыскивались светящиеся красным, зеленым и синим благородные газы - неон, криптон и аргон, смешение которых давало все возможные цвета. Поскольку процесс смешивания шел не очень быстро, картинка сменялась медленно, расплывалась цветными разводами, из которых вскоре начинал проступать следующий кадр.
   Румху не повезло, ученый пропустил сводку вечерних новостей (в которой должны были появиться подробности обстоятельств смерти Акизифа), равно как и прогноз погоды (о чем, разумеется, он больше всего сожалел). Оставались только новости спорта, блок рекламы и развлекательные передачи.
   Послышалось негромкое гудение, и постепенно из мутного цветного моря постепенно вырисовались очертания огромного стадиона.
   - Остается ровно десять дней до начала большого спортивного праздника - чемпионата мира по бенбару, который пройдет в Кескалии, - послышался восхищенный голос диктора. - Напомню, что команда Тальзалета попала в одну группу со сборными Раклезии, Бессании и Фиопогона. Первый матч с участием нашей сборной состоится 16 ставрия. Не пропустите! Болеем за наших!
   На секунду появилось изображение красного поля, очерченного белыми линиями, и висевших на высоте трех метров от земли ворот, но вскоре картинка вновь растворилась в непонятном цветном мареве.
   Да, подумал профессор, народ поистине требует только хлеба и зрелищ, причем зрелища иногда способны заглушить желание хлеба. В Кескалии настали трудные времена: рос внешний долг, была высокая инфляция, один за другим разорялись банки. К тому же месяц назад произошла крупная экологическая катастрофа - у берегов Кескалии потерпел крушение один из самых больших танкеров в мире. Даже сейчас еще не вся разлившаяся нефть была собрана. Но разве это важно, если через десять дней начинается чемпионат мира по бенбару? Роскошным спортивным зрелищем правительство стремилось заслонить от народа его насущные проблемы, и кескальцы с радостью пошли на этот самообман. Решению неприятностей они предпочли сладкое забытье под названием бенбар.
   Новости спорта закончились, и одна за другой стали появляться и исчезать рекламные картинки.
   - Не сидится дома? Посетите наш парк развлечений "Гонщик", и вы получите незабываемые ощущения!
   На экране проявился силуэт карусели, потом колеса обозрения, затем кривых горок.
   - Наш адрес: улица Приморская, 415. Приходите - не пожалеете!
   Еще один способ уйти от проблем, подумал ученый. Хорошенькое дельце, погонять в крови адреналин!
   Параболы кривых горок утонули в бурых кругах, из которых вдруг выплыли фигуры четырех бородатых мужчин с ирокезами на головах. Их лица были увешаны шеренгами серег, а тела обклеены рентгеновскими снимками, изображающими кости. Послышался бешеный ритм музыки и апокалипсическое завывание одного из солистов. Сквозь неистовую барабанную канонаду просочился голос диктора:
   - Не пропустите! Группа "И-Телекс" с презентацией нового альбома "Армия тьмы". Единственный концерт в Сизирке! 18 ставрия, в восемь часов вечера, Центральный концертный зал.
   Профессор Дэ ненавидел подобные группы. Он считал их песни проявлением неприкрытого сатанизма. Еще бы, в этой группе уже умерло два солиста, а после каждого их выступления в районе вокруг концертного зала наблюдался всплеск насилия: учащались случаи массовых драк и убийств. Министерство культуры молчит, министерство здравоохранения молчит, министерство просвещения оправдывается, мол, это демократия, у каждого есть свобода выбора, слушать или не слушать.
   Страшные лица солистов группы "И-Телекс" растаяли, а вместо них замелькали картинки рекламируемых сигарет, пива, косметики, автомобилей, биодобавок, салона красоты, снова пива... Наконец реклама подошла к концу. На экране появились белые эмблемы разных кинокомпаний, и вездесущий диктор объявил:
   - Телекомпания "Смотр-Видео" при поддержке министерства просвещения Республики Тальзалет представляет научно-познавательный фильм Тамилка Лезока "Варвары нашего времени".
   Обычно профессор Дэ переключал канал, когда видел подобную заставку. В фильмах с такими названиями ведущий, работающий на правительство, обливал грязью тальцев. Он издевался над их бытом, укладом жизни, нередко цинично нападал на их моральные правила. И Лезок добивался своего. Тальских сел становилось все меньше, а их бывшие обитатели растворялись среди талезцев в корпусах заводов Сергер и в ночных клубах в центре Сизирка. Вот что скрывалось под мирными словами: "Научно-познавательный фильм". Но в этот раз ученый решил посмотреть эту передачу. Ему было интересно, создание каких фильмов курирует министр Леферф. Профессор хотел дополнить свое впечатление об этой женщине, придать ее портрету несколько заключительных штрихов.
   На экране показалась зеленая горная долина, поросшая дубом и сосной, в которой теснились выкрашенные в малиновый цвет деревянные избушки. Ведущий начал:
   - Тальцы - малочисленная народность, проживающая в пределах Салтских гор. Несмотря на огромные успехи Тальзалета в науке и технике, эти варвары по-прежнему предпочитают жить в деревянных домах без водопровода, центрального отопления и газа.
   Изображение расплылось в радужных переливах, постепенно оформляясь в новый кадр - святилище тальцев, представляющее собой поставленные на манер шалаша скрепленные дубовые ветки высотой в два или три метра.
   - Они по-прежнему верят в Бога, но вдобавок еще и одухотворяют окружающую их природу, что свидетельствует об очень низком развитии сознания, свойственном еще язычникам.
   Румху было противно слушать эту лекцию, но он решил дойти до конца. Ученый недоумевал: неужели Лезок не понимает, что постоянное чередование информации и ее оскорбительной трактовки унижает его самого. Или ведущему платят столько, что ему просто наплевать на это? Лезок между тем продолжал:
   - Важной и неотъемлемой частью верований тальцев является культ предков, в честь которых сооружаются святилища, подобные тому, что вы сейчас видите на своих экранах. Конечно, смешно говорить, что в нашу просвещенную эпоху (Просвещенную кем, подумал Драт-Экце. Госпожой Леферф?) эти нелепые и дикие постройки имеют большое духовное значение для некоторых граждан Тальзалета.
   Снова общий план - тальская деревня, по улице идут старик и молодая пара.
   - Тальцы наивно полагают, что соблюдение ими традиций и моральных норм поможет сохранить им свое здоровье и здоровье своего рода. Тальские парни и девушки хранят свою девственность для своих суженых - единственного человека, который якобы создан персонально для него или нее. Стоит ли говорить, что подобные предрассудки, давно опровергнутые официальной наукой, привели к тому, что девушки и даже парни могут оставаться девственными в возрасте двадцати пяти лет!
   Теперь профессору стало понятно, что именно так омрачало сердобольную душу министра просвещения.
   Из придорожной избушки вышла девушка лет семнадцати с каштановыми волосами. На ней было одето традиционное тальское платье - белое с зелеными цветочными орнаментами.
   - А вот и местная девушка, - обрадовался ведущий. - Сейчас мы зададим ей несколько вопросов. Добрый день!
   - Добрый! - поклонилась талька.
   - Вам хорошо здесь живется?
   - Да, - большие темные глаза настороженно смотрели в камеру.
   - И, конечно, вы желаете жить здесь и дальше.
   - Почему нет?
   - Вам никогда не приходила в голову мысль сбежать отсюда?
   - Нет, - недоумевала талька.
   - И вам никогда не хотелось сбросить с себя груз моральных обязательств?
   - Нет.
   - И вам не хочется познать в жизни побольше удовольствий?
   Испуганные глаза тальки стали еще больше, темнее.
   - Нет, - и она быстро исчезла в избушке.
   - Как видите, - невозмутимо продолжил ведущий, - девушка сильно напугана своими родителями и не способна адекватно оценивать действительность...
   Глухой щелчок выключателя оборвал Лезока на полуслове. Профессор Дэ больше не мог терпеть его циничные комментарии. Ученый негодовал. С него хватит. Он больше не будет смотреть эти проклятые фильмы. Портрет Леферф теперь был полностью завершен. Мало того, что она опустилась ниже животного, так она еще хочет, чтобы и другие последовали ее примеру. Наверное, чтобы не так сильно мучила совесть. Мол, не я одна такая.
   - Сволочи... Подонки... - проговорил профессор Дэ про себя, яростно прохаживаясь взад-вперед по комнате. Раз уж ему дали войти в высшие круги общества, то он просто обязан остановить эту вакханалию. Но как? Да и не поздно ли? В силах ли одному постороннему человеку остановить движущийся на всех парах в пропасть огромный железнодорожный состав?
  

VI

   Снова раннее утро. Без десяти шесть. Профессор Дэ сверил часы. Они вновь спешили, на этот раз на три минуты. Ученый удивился: наверное, в его часах что-то сбилось. Надо будет показать их мастеру.
   Румх Драт-Экце второй день подряд мчался на своей серебристой машине к Дому Правительства, где у профессора была назначена встреча с министром связи Хиртшем. Новое утро поразительно напоминало ученому вчерашний день. Только погода преподнесла горожанам новый, как всегда, неожиданный, сюрприз. Хотя, как и вчера, светило солнце, не на шутку разгулялся ветер. Его мощные порывы несли мелкую песчаную пыль, наклоняли тонкие стволы редких акаций, перебирая их пожелтевшими листьями, громко хлопали занавесками в раскрытых настежь окнах домов.
   Наконец профессор снова очутился в Доме Правительства. Поднявшись по широкой белой мраморной лестнице на второй этаж, ученый свернул в длинный коридор, куда выходили двери кабинетов, принадлежавших министрам. Румх нашел нужную дверь и постучал.
   - Кто там? - послышался слащавый голос.
   - Вас беспокоит министр науки Дэ.
   - Войдите.
   Профессор оказался в просторном светлом кабинете. Сбоку возвышался массивный шкаф с громоздящимися на полках в живописном беспорядке толстыми разноцветными папками. Посередине стоял письменный стол, усыпанный канцелярскими принадлежностями, на углу которого приютился маленький радиоприемник, раскрашенный в цвета тальзалетского флага. Из-за стола показался обладатель сладкого голоса - министр связи Хиртш. Это был невысокий юркий талезец тридцати пяти лет с блестящей лысиной. Он был одет по моде - во все коричневое, только на золотистом галстуке сверкали какие-то невообразимые малиновые переливы.
   - Здравствуйте, господин Дэ! - короткие толстые пальцы министра связи прикоснулись к его гладкому лбу.
   - Здравствуйте, господин Хиртш! - поприветствовал того Румх.
   - Поздравляю с вашей новой должностью! - казалось, министр связи пытался расположить ученого к себе.
   - Спасибо, - холодно ответил Драт-Экце.
   - Ну, как вам госпожа Леферф? - поинтересовался Хиртш.
   - В жизни не встречал более пошлого существа, чем она, - заметил профессор Дэ.
   Министр связи тихо захихикал.
   - Да я не об этом. Как она... ну-у-у... - Хиртш тщетно пытался подобрать нужные слова. - Вы что, не ночевали у нее?
   - Конечно, нет! - возмутился ученый.
   - Очень жаль. Вы многое потеряли.
   - Кажется, вы пригласили меня к себе не для этого.
   - А откуда вы знаете? Впрочем, вы правы. Как известно, наука и связь не могут жить друг без друга. Связи нужны новые технологии, разработкой которых занимается наука. В то же время связь предоставляет науке более широкие возможности по трансляции своих идей населению. Разумеется, очень важную роль в этом играют средства массовой информации.
   - Не сомневаюсь, что наши министерства будут работать в тесном и плодотворном сотрудничестве.
   - Полностью с вами согласен. Кроме того, я уверен, что вы обязательно поддержите меня на предстоящих выборах.
   - Это почему же? - удивился Драт-Экце.
   - У вас просто нет другого выхода, - голос Хиртша резко изменился. - В противном случае мои, - он хихикнул, - связи вынудят вас к этому.
   - Вы мне угрожаете? - недоумевал профессор.
   - Отнюдь. Я просто хочу сказать, что если вы не за меня, то вы против меня.
   Ученый хмыкнул.
   - Я могу потрепать нервы самому Воруту, - продолжил Хиртш. - Он меня недооценивает, так пусть посмотрит, на что я способен. Вот увидите! Хорошенько подумайте над тем, что я вам сказал.
   Министр связи выставил вперед два пальца левой руки в виде пистолета, затем хихикнул и стукнул ими по своему лбу.
   - До свидания, профессор Дэ!
   - До свидания, господин Хиртш! - ответил Румх, попрощавшись по-тальзалетски.
   - Берегитесь гнева вашего покорного слуги! - кричал вдогонку ученому министр связи. - Лучше вам его не испытывать!
   - Посмотрим, - проговорил профессор Дэ, выходя из кабинета.
  

VII

   Выйдя на площадь Республики, Румх Драт-Экце понял, что ему нужно развеяться. Ученого тяготила его новая деятельность, к этому добавились странные угрозы министра связи, поэтому настроение у профессора было мрачное. Он сел в машину, задумчиво постучал пальцами по рулю и завел автомобиль. Румх решил съездить в горы.
   Ученый долго выбирался из шумного городского муравейника. Наконец бурая пыль Сизирка осталась позади, и профессор Дэ почувствовал свободу. Ярко светило солнце, свежий ветер влетал в приоткрытое окно, быстро мелькали желтые придорожные указатели. Впереди расстилался прекрасный вид долины, поросшей сочной зеленой травой. Рядом журчала маленькая речушка, пела песни обмытым ею камням. Словно изумрудное ожерелье, долину обрамляли покрытые дубовыми рощами предгорья. Горизонт закрывала вознесшаяся вверх острыми гранями скалистая вершина. Огромное клубящееся кучевое облако выглядывало из-за нее, как будто продолжало в небе линию гор. Оно казалось пышной снежной шапкой невероятной высоты, блестевшей на солнце своими плавными очертаниями.
   Слева показались красные избушки тальской деревни, и Румху почему-то захотелось посетить ее. Он притормозил и свернул на неровную грунтовую дорогу. Машина сразу закачалась на кочках и выбоинах. Постепенно избы приближались, стала видна деревянная резьба на окнах и краях тростниковых крыш. Сильный порывистый ветер шатал кроны мандариновых, абрикосовых, оливковых садов, и казалось, что сами деревья хотят поведать ученому какую-то грустную историю, поделиться с ним своими тревогами.
   Мимо машины уже проплывали резные, как будто сказочные избушки, перевязанные цветными лентами святилища и украшенные деревянными фигурами аистов колодцы. Вдруг профессор увидел, как в конце деревни бегут, удаляясь, какие-то люди. Шесть белых силуэтов и два бурых. Подъехав ближе, Румх узнал в них тальцев из вчерашнего фильма. Впереди бежал, опираясь на палку, старик, за ним следовала молодая пара, а в конце - девушка с темными глазами в сопровождении пожилого мужчины и женщины - вероятно, своих родителей. За ними гнался, выкрикивая в микрофон мерзости, Тамилк Лезок, и ухмылявшийся оператор, несший внушительную трубу телекамеры, старался не отставать от него.
   - Вот это староста деревни. Посмотрите на него, этого старика уже давно надо отправить в музей первобытной истории в качестве живого экспоната!
   Сбоку стоит оранжевый микроавтобус с эмблемой тальзалетского телевидения. Оттуда слышится взрыв хохота, аплодисменты, одобряющие крики:
   - Молодец, Тамилк!
   - Давай!
   - Дави их, дави!
   Порывом ветра сдуло шляпу у одного из телевизионщиков, и он, грязно выругавшись, побежал ее поднимать.
   - А это сладкая парочка, которая только и делает, что разговаривает о любви, вместо того, чтобы упражняться в ней на деле.
   Хохот. Оператор, осклабившись, выслеживает камерой очередную жертву.
   - А вот родители, не дающие свободно жить своей собственной дочери. А это их дочь, старая дева, которая целыми днями сидит дома вместо того, чтобы ходить на дискотеки и развлекаться с парнями.
   Ветер развевал пышные каштановые волосы девушки, на мгновение показывая и снова пряча родинку возле ее правого глаза. Ее темные очи смотрели грустно и устало, как у загнанного зверя.
   Машина ученого остановилась чуть впереди тальцев. Когда с ней поравнялся запыхавшийся старик, открылось окно, и высунувшийся из него профессор бросил:
   - Все в машину! Быстрее!
   Тальцы не заставили себя упрашивать. Староста сел на переднее сиденье, остальные не без труда разместились сзади. Дверцы захлопнулись, и автомобиль рванул по грунтовой дороге прочь.
   Лезок опешил. Видимо, он никак не мог предположить такого развития событий. Ведущий оторопело смотрел на не менее растерянного оператора, наблюдавшего, как серебристый автомобиль исчезает в клубах пыли.
   - И что это было? - спросил Лезок, забыв выключить микрофон.
   Оператор пожал плечами.
   Ученый, убедившись, что за ним нет погони, решил нарушить гнетущую тишину, царившую в машине:
   - Позвольте представиться. Министр науки, профессор электромагнитной физики Румх Драт-Экце, можно просто Румх Дэ. А... с кем имею честь?
   - Староста деревни Фроднеддим, - представился старик. - А это мои односельчане - Ренкурб и Рижла... - он указал на молодую пару.
   - Я полагаю, жених и невеста? - спросил профессор.
   - Да, - опустил голову, смутившись, Ренкурб.
   - А когда состоится свадьба? - поинтересовался ученый.
   - Должна состояться на следующей неделе.
   - Вот и прекрасно. Поздравляю вас!
   - Спасибо.
   - Извините, Фроднеддим, что я вас перебил, - обратился к старику Румх.
   - Ничего, - усмехнулся тот в седую бороду. - Это Кажровд и Овонави, а это их дочь Онъя.
   - Приятно познакомиться, - проговорил профессор Дэ.
   - Спасибо вам! - послышался сзади мягкий голос Онъи.
   - Не за что. Это был мой долг, - пояснил ученый.
   У Румха почему-то резко поднялось настроение. На его лице впервые за последнюю неделю засияла улыбка.
   Вскоре автомобиль въехал в Сизирк.
  

VIII

   Приехав к себе домой, профессор Дэ первым делом разместил тальцев в своем коттедже. Это было не трудно сделать, поскольку большинство комнат в доме ученого пустовало. Одну спальню он отдал молодой паре и старосте, вторую выделил девушке и ее родителям. Сам Румх решил спать в зале, на большом раскладном диване.
   - Профессор Дэ, наверное, мы вам в тягость, - виновато опустив голову, подошла к ученому Овонави.
   - Вовсе нет, - возразил Румх. - Располагайтесь, как дома. Я живу один в большом коттедже. Почему же я не могу разместить вас в пустых комнатах?
   - Мы вам очень благодарны, - произнесла Овонави.
   - Не стоит, - отмахнулся ученый.
   - Мы вас не затрудним. Только...
   - Что?
   - Покажите нам, как готовить еду на... этой машине.
   - На газовой плите? - не мог не улыбнуться профессор. - Хорошо, сейчас покажу...
   Вечером, после ужина, когда тальцы грустно разошлись по своим комнатам, Румх решил посмотреть телевизор, чтобы быть в курсе последних событий. Вновь послышалось негромкое гудение, и из цветной пелены экрана стали возникать яркие кадры рекламных роликов. Затем послышался бравурный марш, под который не спеша появилась заставка вечерней сводки новостей. Правда, на этот раз внизу была сделана дополнительная подпись, сразу бросавшаяся в глаза каждому зрителю. Надпись гласила: "Чрезвычайный выпуск".
   - Здравствуйте! - произнес диктор. - В эфире "Вечерние новости, чрезвычайный выпуск". В студии Роткид Оцорп. Главная новость дня, которая находится сейчас в поле зрения всего мирового сообщества - это раздел Республики Тальзалет на два суверенных государства - Тальзию и Летию.
   - Что-о-о? - невольно вырвалось у профессора.
   - На сегодняшнем заседании кабинета министров подавляющим числом голосов (тринадцать из шестнадцати) было принято судьбоносное решение, - продолжал диктор. - Был принят закон о разделе страны на две части - Тальзию со столицей в Сизирке и Летию со столицей в Ноис-Серпеде. Граница между государствами будет совпадать с границей между округами Синут и Айвил на севере и Регин и Дач на юге.
   - Какое еще заседание? - недоумевал ученый. - Меня же там не было!
   На экране появилось изображение зала приемов. За длинным столом сидели министры и о чем-то горячо спорили между собой. Хиртш кричал, смешно размахивая руками. Министр финансов Кодурговон недовольно качал головой.
   - Во время заседания разгорелись жаркие споры, касающиеся раздела страны, - говорил диктор. - Однако абсолютное большинство, как со стороны талезского, так и со стороны летского лагеря выступило за раздел Тальзалета. Отсутствовали министр просвещения Леферф и новый министр науки Драт-Экце. Вместо них решение принимали их заместители.
   - У меня даже заместитель есть? - все больше удивлялся Румх.
   - Из шестнадцати министров тринадцать проголосовали за раздел. Воздержались замминистра просвещения Рецал, замминистра науки Имех и министр финансов Кодурговон. Премьер-министр Ворут отказался подписывать решение о разделе страны и в знак протеста удалился из зала приемов. После этого заседание продолжилось, было проведено голосование среди министров, по итогам которого исполняющим обязанности премьера был назначен министр сельского хозяйства Онрез. Им и был подписан указ о разделе Тальзалета.
   Появились кадры расписывающейся на бумаге руки, затем все расплылось, чтобы собраться в фигуру министра сельского хозяйства в коричневом пиджаке. Онрез торжественно показал всем лист бумаги с решением кабинета министров и самодовольно пригладил свои длинные черные усы. Послышались аплодисменты. Изображение снова исчезло в разноцветных переливах. На этот раз экран показывал сизиркский вертодром. Ворут, демонстративно отвернувшись от журналистов, поднимался на борт покидающего город вертолета.
   - Бывший премьер-министр Ворут отправился на сизиркский вертодром, откуда вылетел в неизвестном направлении. По неподтвержденным данным, он получил политическое убежище на территории Фиопогона.
   Картинка растворилась в мутных подтеках, из которых вскоре вынырнуло лицо диктора.
   - Раздел Тальзалета вызвал широкий резонанс в обществе. Известный талезский художник Кин Жодух предложил сегодня первые варианты государственных флагов Тальзии и Летии.
   На экране показалось обрадованное лицо Жодуха. Конечно, не каждый день у тебя есть возможность показывать миллионам зрителей свои творения.
   - Вот это мой вариант флага Тальзии: как видите, прямоугольное полотнище с тремя горизонтальными полосами - белой, золотой и бурой. А это, соответственно, флаг Летии. Он выглядит так же, только у него вместо золотой посередине проходит черная полоса. Выбор данных цветов неслучаен. Золотая полоса во флаге Тальзии означает, что с давних времен в ее южной части добывали золото. Черный цвет во флаге Летии - цвет нефти, которой славится ее побережье. Бурая и белая полоса в обоих флагах обозначает общую историю двух стран и напоминает нам о Тальзалете, в котором именно коричневый и белый являлись цветами государственного флага.
   Снова цветное марево, из которого проступило лицо диктора.
   - Сегодня в торжественной обстановке были погашены и первые почтовые марки новых стран. В Сизирке министр связи Хиртш погасил первую серию марок Тальзии, посвященную архитектурному ансамблю площади Республики в столице новой страны.
   На экране промелькнуло изображение марки, затем крупным планом показали надпись: "TALZIA".
   - В это же время в Ноис-Серпеде исполняющая обязанности министра связи Летии Рози Велет погасила первый блок летских марок, посвященный нефтяной промышленности новой страны.
   Промелькнул силуэт нефтяной вышки, и снова крупным планом непривычная надпись на марке: "LETIA".
   - Также в связи с разделом Тальзалета вводятся изменения в автомобильных номерах двух стран, - продолжал диктор. - Отныне вместо букв "TZ", обозначавшим принадлежность к Тальзалету, на автомобильных номерах Тальзии будет выбито: "TL", а на летских номерах, соответственно, "LT". Все владельцы транспортных средств будут обязаны в течение года перерегистрировать номера в государственной автоинспекции.
   Этого еще не хватало, с досадой подумал профессор Дэ. Ему сразу представились очереди у ворот инспекции, толпы возмущающихся водителей.
   - И в заключение один любопытный парадокс. Хотя Республики Тальзалет уже не существует, сборная Тальзалета по бенбару еще будет жить на протяжении целого месяца. Главный тренер сборной Рабб Небб, получив известие о разделе страны, заявил, что не намерен расформировывать команду, которая, по мнению многих спортивных обозревателей, является одним из фаворитов грядущего чемпионата мира. Это беспрецедентный случай за всю историю чемпионатов по бенбару. На этом пока все. Чрезвычайный выпуск новостей подошел к концу. С вами был Роткид Оцорп. Мы будем следить за дальнейшим развитием событий. Не переключайтесь.
   Мысли мешались в голове у Румха. Он никак не мог поверить, что скрытое, дружеское противостояние талезцев и летцев так неожиданно закончится разделом страны. Конечно, иногда раздавались отдельные недовольные голоса, ратовавшие за восстановление федерации, но чтобы это привело к разделу... Ученый терялся в догадках. Откуда такое редкое единодушие в рядах министров - и талезцев, и летцев? Ведь, по сути, раздел Тальзалета мог быть выгоден только летцам. Они обретали независимость, причем не фиктивную, на бумажке, а настоящую независимость, подкрепленную сильной экономикой, богатыми земельными угодьями и месторождениями нефти и газа. Что теряла Летия? Доход от туризма? Золотые прииски? Все это не шло ни в какое сравнение с теми потерями, которые понесла после раздела Тальзия. Она теряла топливные ресурсы, две трети сельскохозяйственных площадей. Да, у талезцев осталась жемчужина Тальзалета - трехмиллионный Сизирк. Но сейчас эта громадная жемчужина без должной оправы казалась здесь лишней и не нужной роскошью. Наверное, в Ноис-Серпеде, едва ли насчитывавшем миллион жителей, сейчас ликовали. Наконец летцы перестанут утолять неумеренные аппетиты жителей Сизирка, наконец они смогут сами расправить крылья и вознестись в светлое, ясное небо будущего. Только одно радовало Румха: он больше не будет министром науки. Хотя... Нет, он поспешил. Скорей всего, теперь он будет министром науки Тальзии. Профессор Дэ содрогнулся от одной мысли о том, что ему снова придется видеться с министрами-талезцами - Леферф, Хиртшем и еще целой компанией под руководством Ворута. Впрочем, уже не Ворута. Тогда кого же?
   Вдруг снова послышался знакомый бравурный марш, и на экране телевизора появилась заставка сводки новостей. Внизу по-прежнему резала глаза красная надпись: "Чрезвычайный выпуск". Все расплылось, и из мутного тумана проступило неожиданно бодрое и веселое лицо диктора.
   - Еще раз здравствуйте! С вами по-прежнему Роткид Оцорп. Я должен сообщить для вас, дорогие телезрители, важную новость. Все, что вы видели в прошлом чрезвычайном выпуске новостей, - не что иное, как розыгрыш! Все сюжеты о разделе Тальзалета - обычный журналистский трюк. Для тех, кто еще не проснулся или тормозит, повторяю еще раз. Все сюжеты о разделе Республики Тальзалет не соответствуют действительности. Спите спокойно, дорогие тальзалетцы! С вами был Роткид Оцорп. Увидимся, как обычно, завтра, в сводке вечерних новостей. Доброй ночи!
   Ученый не знал, смеяться ему или нет. Конечно, он был несказанно рад тому, что Тальзалет остался единой страной. Но как же хитро телевизионщики обвели его вокруг пальца! Он сразу заподозрил какую-то фальшь в этих сюжетах, какую-то наигранность. Все было нелепо, но убедительно, как во сне. И вдруг в голове профессора пронеслось: "Хиртш!". Это точно его проделки. Не зря ведь министр связи говорил ему о своем отношении к Воруту. Хиртш шантажировал премьер-министра. Министр связи хотел показать, что его власти достаточно, чтобы посеять панику в стране. Для чего? Наверное, хочет выторговать у Ворута должность повыше или самонадеянно полагает, что таким образом выбьет премьера из предвыборной гонки. Ученый пожалел о том, что согласился побыть министром, что попал в это осиное гнездо, где не чураются интриг и грязных технологий.
   Румх выключил телевизор, поднялся с дивана и подошел к темному окну. Ночное небо, покрытое тучами, низко нависло над городом.
   - Боже, какая же там суета, по сравнению со всем этим!.. - устало проговорил сам себе профессор.
   Он заглянул в комнаты, где спали тальцы. Старик Фроднеддим мирно похрапывал. На лицах Ренкурба и Рижлы застыло выражение тихого счастья. Лица Кажровда и Овонави излучали спокойную уверенность. В лице Онъи ощущался блаженный покой. Лик ангела, подумал Румх. Он осторожно, чтобы никого не разбудить, вышел из комнаты.
   Эти люди ничего не знают и не стремятся к знаниям, подумал ученый. Вместо того чтобы просиживать вечера у телевизора, как поступает девять десятых тальзалетцев, портить себе нервы, они просто спят. И самое интересное, что они правы, заключил профессор.
  

IX

   Видимо, теперь он обречен одинаково встречать каждый новый день, подумал ученый, снова поднявшись без десяти шесть. Его наручные часы вновь спешили, в этот раз на семь минут, и Румх с досадой подумал, что забыл показать их вчера мастеру. Утро было как две капли воды похоже на предыдущее. Единственное, что его отличало, были хлопотавшие на кухне тальцы. Они, поклонившись, поприветствовали профессора, тот поздоровался, по-тальзалетски приложив пальцы к своему лбу.
   На улице лил дождь. Он уже давно утолил жажду страдавшей от жары почвы и теперь наполнял водой огромные лужи, растекавшиеся по палисадникам, тротуарам и улицам. Казалось, дождь решил взять реванш за долгое время своего отсутствия. Капли шуршали по обитым жестью крышам домов, стучали по листьям акаций. Вода, шипя, лилась из водостоков.
   Подъехав к Дому Правительства, ученый заметил, что под его окнами столпилась мокнувшая под дождем кучка из примерно сотни людей. В руках демонстранты держали плакаты с надписями: "Мы за единый Тальзалет!", "Так держать, господин Ворут!", "Долой самозванца Онреза!". Видимо, они еще не знали, что сообщение о разделе Тальзалета было ложным. Сначала профессор хотел сказать демонстрантам об этом, но, подойдя к ним поближе, почему-то передумал.
   Министр промышленности Акинхет был высоким плотным человеком лет пятидесяти. В чертах его лица все казалось величественным: высокий лоб, густые брови, темные бакенбарды, которых уже коснулась седина. Министр носил простой серый костюм, лишенный даже намека на бурый цвет. В кабинете летца все было строго, аккуратно. На большом письменном столе каждая вещь лежала на своем месте. Комната поражала полным отсутствием каких бы то ни было украшений, не было ни цветочных горшков, ни статуэток, ни картин. Только на одной из стен висела огромная карта Сизирка.
   Поприветствовав профессора по-тальзалетски, Акинхет сразу перешел к делу:
   - Не буду вас задерживать, господин Дэ. Вы, конечно, знаете, что развитие промышленности в первую очередь зависит от того, насколько быстро внедряются в нее новейшие достижения науки и техники. И наоборот, промышленность, особенно, тяжелая, часто выступает базисом для дальнейшего роста научных исследований.
   Румх посмотрел на карту Сизирка. Город разрастался, запуская свои длинные щупальца в долины, поглощая в себя маленькие тальские деревушки. Мерзкий паук, подумал ученый, так и хочется задавить.
   - Отсюда вытекает необходимость совместного решения многих вопросов, касающихся как промышленности, так и науки, - продолжал Акинхет. - Я считаю, что ваша поддержка на предстоящих выборах еще больше укрепит наш союз.
   И этот туда же, подумал профессор. Ну, ничего оригинального!
   - Сожалею, господин Акинхет, но мой голос уже отдан другому кандидату, - заметил ученый.
   Министр промышленности засмеялся. Странно, что это, казалось, высеченное из камня лицо еще может улыбаться.
   - Ох уж эти талезские министры! И чем они могли вскружить вам голову? У них же нет ни одной серьезной сферы деятельности. Что такое их связь, просвещение? Это просто пшик! Одни разговоры. А вот промышленность - совсем другое дело! Ведь Тальзалет живет именно за счет промышленности. И как раз от роста промышленного производства зависит стабильность нашей экономики.
   - Рост промышленного производства - это, конечно, хорошо, - согласился Драт-Экце, - но ведь есть еще такая вещь, как экология.
   - Экология? - снова засмеялся Акинхет. - Я не знаю такого слова. Вы никогда не замечали, что все экологи - талезцы? Видимо, на что-нибудь более стоящее у них ума не хватает.
   - Вы слышали вчера новость о разделе Тальзалета? - внезапно спросил Румх.
   - Да, слышал.
   - Наверное, вы были рады этому сообщению, - предположил ученый.
   - Не буду скрывать, да, - признался Акинхет. - К сожалению, это была шутка. Но я всегда выступал за раздел и не намерен в будущем отступать от своей позиции.
   - А если на морском шельфе в окрестностях Сизирка найдут больше нефти, чем имеется сейчас в летской части? - поинтересовался профессор.
   - Во всем мире нет таких технологий, позволяющих добыть эту нефть.
   - Пока нет, - заметил министр науки, выделив интонацией первое слово.
   - Пытаетесь испортить настроение? - проговорил Акинхет. - Я хочу, чтобы мы расстались друзьями.
   - Согласен.
   - Надеюсь, отныне мы будем работать в тесном сотрудничестве друг с другом, - произнес министр промышленности.
   - Разумеется, - кивнул ученый и приложил два пальца ко лбу. - До свидания, господин Акинхет!
   - До свидания, господин Дэ!
   Выйдя из кабинета, Румх попытался рывком накинуть на себя промокший плащ, но правая рука все никак не могла попасть в рукав, и ученый остановился прямо напротив двери кабинета министра связи.
   - Что вы говорите? - послышался из-за двери тихий заливистый смех Хиртша. - Любопытно, любопытно...
   Радуется, недовольно подумал профессор. Целую страну надул и радуется. Надолго ли?
   Наконец плащ окутал Румха, и ученый стал неспешно спускаться по мраморной лестнице.
  

X

   Вечером, когда на улице стемнело, профессор Дэ, как обычно, устроился на диване, но с удивлением заметил, что ему не хочется смотреть телевизор. Видимо, вчерашний розыгрыш оставил у Румха неприятное впечатление, и ему не хотелось еще раз подвергать себя опасности быть обманутым аферистами, обитавшими в Доме Правительства. Поэтому министр науки решительно поднялся со своего места и отправился на балкон.
   Дождь недавно закончился, и через приоткрытую дверь в комнату проникал сырой холодный ветер. Ученый вышел на балкон и увидел там Онъю. Она стояла, опершись о перила, в своем белом платье с зелеными орнаментами и грустно смотрела куда-то вдаль.
   - Вам не холодно? - подошел к ней профессор. - Здесь сильно дует, пойдемте лучше в комнату.
   Онъя не возражала, только молчаливо вскинула на министра науки свои темные глаза и последовала за ним, грустно уставившись в пол. Румх прикрыл дверь и на секунду задержался возле окна, в которое смотрела, просветив брешь в тучах, одинокая звезда.
   - Вы о чем-то задумались? - спросил ученый.
   - Я думала о доме, - грустно ответила Онъя.
   - Понимаю... Я давно хотел что-нибудь узнать о тальцах, но эти прохвосты с телевидения мало того, что издеваются над вами, так еще и толком ничего не рассказывают. Я хотел спросить, почему ваши дома выкрашены именно в красный цвет?
   - Не всегда, - возразила Онъя. - Иногда встречаются и желтые, и зеленые избы, но это, конечно, реже. Просто малиновую краску легче всего добыть в таком большом количестве.
   - И откуда вы ее добываете?
   - Из коры дуба. Мы варим ее в больших чанах, и вода окрашивается в малиновый цвет. Но перед этим мы спрашиваем разрешение у Бога, можно рубить этот дуб или нет.
   - А как вы определяете, дано разрешение или нет?
   - Есть специальный обряд. Староста деревни ищет вокруг этого дуба прошлогодние желуди. Когда желудь найден, его окунают в воду. Затем разжигается костер, и желудь бросают в огонь. Если через минуту желудь не сгорит, значит, разрешение не дано. Если сгорит, значит, Бог дал разрешение срубить дуб. Тогда все собравшиеся благодарят Бога, просят прощения у дерева и только после этого принимаются за дело.
   - Интересный обряд, - произнес профессор. - Красивый.
   - Вы не думайте, что нам скучно жить в деревне. Не думайте, что я всегда такая грустная, - в глазах Онъи засверкали веселые огоньки.
   - Что вы такое говорите?! Я и не думаю.
   - Мы проводим разные праздники. Например, праздник единства с Богом. В этот день все жители деревни, от мала до велика, выходят на луг, ложатся на траву и смотрят в небо. Влюбленные могут держаться за руки. Помню, какое это счастье - раскинуть руки в стороны и любоваться таким глубоким синим небом, провожать взглядом каждое облако и чувствовать, как Бог радуется вместе с тобой.
   На лице Онъи впервые расцвела улыбка, осветившая ее лицо каким-то таинственным внутренним огнем, отчего девушка преобразилась и стала еще прекраснее.
   - Еще у нас есть праздник памяти предков. В этот день каждая семья собирается у своего святилища и вспоминает ушедших из жизни предков, разговаривает с ними и в честь каждого из них в знак памяти и уважения завязывает на ветках разноцветные ленты. Много праздников связано с уборкой урожая: маслин, мандаринов, абрикосов, лимонов, винограда. В такие дни мы разводим костры, поем, танцуем, водим хороводы. Так что у нас тоже есть возможность веселиться, - Онъя радостно посмотрела на Румха.
   - Не сомневаюсь, - улыбнулся министр науки. - Вы одна в семье?
   На лицо девушки как будто сразу спустились сумерки: улыбка исчезла, взгляд погас, как будто кто-то потушил ее внутренний огонь.
   - Раньше еще был старший брат, - вздохнула Онъя.
   - Простите, пожалуйста, я не знал, - раскаивался ученый. Он только поднял настроение такой милой девушке, а теперь она снова станет печальной и молчаливой.
   - Ничего, - произнесла Онъя. - Я должна о нем рассказать.
   Она немного помолчала, уставившись неподвижным взглядом в стену, потом начала:
   - Моего брата звали Кипут. Он был старше меня на четыре года. Кипут рос обычным тальским мальчиком, веселым, жизнерадостным, любознательным. Однажды, когда ему шел десятый год, в нашу деревню приехали какие-то люди из министерства просвещения. Они стали задавать детям разные вопросы, и лучше всех отвечал Кипут. Они его заметили, сказали родителям, что нельзя оставлять без образования такого способного мальчика, что нельзя забрасывать такой талант. Ну, и родители сдались. Отец надеялся, что из сына вырастет первый в деревне грамотный человек. Так Кипута отправили в сизиркскую школу.
   Онъя вздохнула и, помолчав, продолжила:
   - Каждое лето Кипут приезжал домой. Мы все были рады его приездам. Но вскоре я заметила, что брат начал меняться. Он стал презрительно относиться к нашим обрядам, традициям, часто говорил, что мы придерживаемся отживших свое догм и что над нами смеется весь Тальзалет. В семнадцать Кипут окончил школу с отличием и поступил в университет. К нам он приезжал все реже и реже. Он начал курить, пить. Несколько раз предлагал мне поехать с ним в город, но я отказывалась... Помню последний приезд брата. Кипут, как обычно, ругал наш быт, злорадствовал, но в его глазах была такая грусть, такая внутренняя опустошенность, что... мне стало тревожно за него. Я как будто почувствовала, что... это плохо кончится...
   Большие темные глаза Онъи смотрели печально, отрешенно. Сердце профессора сжималось от жалости к тальской девушке.
   - Через несколько месяцев его тело обнаружили в море... У него нашли записку: "Прошу никого не винить в моей смерти"... - закончила Онъя.
   - Соболезную, - проговорил Румх. - Еще раз простите...
   - Не стоит, - сказала талька. - Я привыкла. Ведь мой брат не один такой. Многие жители деревни ушли в Сизирк и не вернулись. Нас осталось всего шестеро.
   - Как? - удивился ученый. - В вашей деревне живет всего шесть человек?
   - Да.
   - Но... я же видел, избушек больше, и все они ухоженные.
   - Мы стараемся смотреть за ними. Иногда из соседних деревень приходят родственники наших бывших односельчан и помогают нам.
   - А как же... Ренкурб и Рижла?..
   - Их родители ушли на заработки на заводы Сергер, и до сих пор о них ничего не известно. Они хотели, чтобы у их детей была пышная свадьба.
   - И как же вы живете... вшестером?
   - Так и живем, - вздохнула Онъя. - Тяжело, конечно. В последнее время, когда начались эти постоянные изменения погоды, плохо стало с урожаем. Зимой морозы, летом жара, то льет, как из ведра, то засуха, то град. Деревья гибнут. А в этом году мы вообще можем остаться без урожая. Мы держим пасеки, чтобы пчелы опыляли наши сады. Но этой весной у нас долго держался северный ветер, он пригнал с города какой-то черный едкий дым, и все пчелы погибли. Так что даже меда не будет... Но мы не жалуемся. Как-нибудь переживем...
   - Наверное, вам хочется домой, - проговорил министр науки.
   - Конечно, ведь там земля моих предков. Но... - талька грустно посмотрела своими бездонными глазами на профессора. - Раньше дом был веселый, а сейчас он грустный. Раньше всюду кипела жизнь, а сейчас отовсюду веет смертью. Иногда мне кажется, что я бы ни за что больше туда не возвращалась...
   Бедная девушка, подумал Румх, ложась спать. Такая милая, прекрасная, но так не вовремя родившаяся! Рожденная для счастья, для любви, но попавшая в царство зла.
   Разговор с Онъей оставил неизгладимый след в душе ученого. Он понял, что такое настоящее мужество. Не то картинное мужество, тянущее на героизм, когда человек идет навстречу смерти, а тихое, незаметное мужество этих шестерых тальцев, когда, осознавая всю безнадежность своего положения, они противостоят откровенным подлостям сизиркцев, никому не жалуясь и не теряя веры в лучшие времена.
  

XI

   Вновь без десяти шесть. Профессор Дэ сел на кровати и, протерев глаза, сверил часы. Те снова спешили, теперь на восемь минут. Но на этот раз ученый даже не удивился, ему было не до этого. Румх принял решение. Сейчас он поедет в Дом Правительства и подаст Воруту заявление о своем уходе с поста министра науки.
   В последние дни погода, видимо, решила продемонстрировать все, на что она способна. В это утро сизиркцев ожидал очередной неприятный сюрприз: столбик термометра опустился почти до точки льда. Листья акаций сморщились и поникли, бутоны цветов не распустились, растения стояли в оцепенении, казалось, все вокруг замерло. Холодный северный ветер чертил рябь на поверхности еще не высохших луж, насквозь продувал пальто профессора, спешно выгонявшего из гаража свой автомобиль.
   Поднимаясь по широкой мраморной лестнице, ученый соображал, где сейчас может находиться премьер-министр. Румх заглянул в зал приемов и обрадовался: Ворут сидел в самом дальнем конце длинного стола и подписывал бумаги, которые подавал ему высокий худощавый секретарь.
   - Здравствуйте, профессор! - поднялся премьер-министр, приложив пальцы ко лбу, и жестом показал секретарю, чтобы тот удалился.
   - Здравствуйте, господин Ворут! - ученый также поприветствовал премьер-министра по-тальзалетски.
   - Вы знаете, я теряюсь в догадках, - всплеснул руками Ворут. - Не могу понять, какова причина вашего визита ко мне.
   - Я подаю в отставку, - ответил Румх.
   Премьер-министр даже вскочил от неожиданности.
   - Почему?
   - Я чувствую, что это не мое, - объяснил профессор. - Я не привык работать в таких условиях. Кругом вражда, бесконечные интриги... Вы же знаете о проделках Хиртша?
   - Конечно. Но вы не должны так легко поддаваться панике. Это всего лишь специфика нашей работы. Ваше заявление об уходе я все равно не подпишу.
   - Почему? - пришла очередь удивляться ученому.
   - Потому что вы выбрали неподходящее время для подобных заявлений.
   Профессор вздохнул.
   - Если вам уж так невмоготу... Я могу устроить так, что вы будете числиться министром только формально, - предложил премьер. - Всю работу вместо вас будет выполнять другой человек.
   Видимо, Ворут задел самолюбие ученого. К тому же Драт-Экце вспомнил о лаборатории "Ловайд", о том, что, только находясь на этом посту, он может провести в жизнь закон о прекращении экспериментов Акитенега.
   - Не стоит, - произнес Румх. - Я подумаю над вашими словами, может, вы и правы. Просто я еще не привык.
   - Ну, вот и хорошо, - обрадовался премьер-министр. - Желаю удачи! - вытянутые пальцы коснулись лба. - До свидания, профессор!
   - До свидания! - попрощался ученый.
   Какой же нервный человек этот профессор, подумал Ворут. Чуть что, сразу в панику. Как дитя малое! Хорошо, что у него, премьера, еще не иссяк дар убеждения и запас красноречия! Не зря же он в свое время прошел краткий курс психологии!..
   На лестничной площадке Румху повстречался худощавый секретарь. Министр хотел пройти мимо него, но тот остановил ученого.
   - Профессор, мне передали записку, сказали, что это вам лично.
   Драт-Экце развернул сложенный листок бумаги и прочел:
   "Теперь вы знаете, на что я способен. Я даю вам последний шанс. Решайте, вы за меня или против меня.

Хиртш"

   Министр науки усмехнулся. На что рассчитывает этот провокатор?
   Румх достал из кармана пиджака ручку и приписал снизу ответ:
   "Я не буду с вами сотрудничать ни при каких обстоятельствах.

Дэ"

   Ученый снова сложил листок и обратился к секретарю:
   - Передайте, пожалуйста, эту записку обратно.
   - Хорошо, - кивнул тот и скрылся в глубине коридора. Профессор еще немного постоял на лестничной площадке, размышляя, затем повернулся и пошел на встречу с министром финансов.
  

XII

   Кабинет министра финансов Кодурговона был скорее похож на мастерскую скульптора. Вся комната была уставлена мраморными статуями, бронзовыми и гипсовыми бюстами. Из-за сплошного леса рук, голов и шляп профессор Дэ с трудом различил фигуру хозяина кабинета. Это был невысокий шестидесятилетний старик в очках. Прямо в центре верхнего ряда зубов у него отсутствовало два резца. Хотя денег у министра финансов куры не клевали, поставить себе новые зубы он почему-то не решался. Кодурговон был наполовину талезцем, наполовину летцем. От отца, уроженца Ноис-Серпеда, он унаследовал расчетливость и предпринимательскую жилку, от матери, потомственной сизирчанки, - любовь к роскоши и искусству. Поэтому в министре финансов странным образом сочеталась бережливость, если дело касалось обыденных вещей, и расточительность, если разговор шел об искусстве.
   - Здравствуйте, господин Дэ! - пальцы Кодурговона подпрыгнули вверх и проехались по его гладкому лбу.
   - Здравствуйте! - поприветствовал министра финансов ученый. - Я вижу, у вас здесь целый музей!
   - А, это моя коллекция. С финансовой точки зрения это хороший способ хранения денег, своеобразная твердая валюта, - засмеялся Кодурговон.
   - Понятно.
   - Ну, что, официальных речей я не люблю, - проговорил Кодурговон, нервно теребя дужку очков. - Короче говоря, банкам нужны новые средства обработки финансовых данных, ну, а финансы требуются в любой сфере деятельности. Не так ли?
   - Верно, - улыбнулся Румх.
   - За себя я вас агитировать не буду. Я прекрасно понимаю, что вы свободный гражданин, который вправе сделать свой собственный выбор.
   Кодурговон контрастировал с другими министрами своей простотой, ненавязчивостью. Поэтому он сразу произвел на профессора приятное впечатление.
   - Спасибо, - произнес ученый. - Вы, пожалуй, единственный тальзалетский политик, которого я уважаю.
   - Благодарю. Ну, а теперь, на этой высокой ноте, позвольте попрощаться! - министр финансов вскинул вверх два пальца левой руки.
   - До свидания, господин Кодурговон! - попрощался Румх Драт-Экце.
   - До свидания, профессор! Очень рад нашему знакомству, - и силуэт министра финансов вновь растворился среди каменных изваяний.
   Выходя из кабинета Кодурговона, ученый подумал, что, оказывается, и в Доме Правительства можно найти хороших людей.
  

XIII

   Ближе к вечеру профессор Дэ приехал к себе домой. Поставив машину в гараж, он поднялся на крыльцо и заметил, что под дверями белеет сложенная вдвое газета. Ученый взял ее в руки. Поперек газетного листа было размашисто написано красной ручкой: "Это только начало!". Еще ничего не понимая, но почувствовав неладное, Румх зашел в дом и поднялся в свой рабочий кабинет.
   Министр науки включил настольную лампу и развернул газету. Внизу в разделе "Из жизни знаменитых людей" была помещена следующая статейка:
  

"НЕОБЫЧНАЯ МАНИЯ ПРОФЕССОРА ДЭ

   Профессор и по совместительству министр науки Тальзалета Румх Дэ прячет у себя дома нескольких тальцев. Как сообщил в эксклюзивном интервью нашей газете Тамилк Лезок, ученый увез нескольких представителей варварской народности прямо во время съемок его очередного фильма. Сейчас эти люди тайно проживают в доме министра. Вас наверняка интересует, дорогие читатели, зачем профессор Дэ все это затеял. Открою вам маленький секрет. Среди скрываемых им тальцев была одна старая дева, недавно достигшая совершеннолетия. Ну, и как вы думаете, дорогие читатели, чем занимается уважаемый министр по ночам? Правильно, этим самым!
   Мы попросили прокомментировать такое поведение профессора известного врача, специалиста по половым отношениям Рекинюца. Вот что он рассказал в персональном интервью нашей газете:
   - В поведении господина Дэ нет ничего удивительного. У мужчин среднего возраста возникает потребность завести себе молодую девушку, чтобы научить свою неопытную партнершу всем премудростям любви. Это своеобразная игра, в которой мужчина в возрасте выступает в роли учителя, а его партнерша - в роли преданной ученицы.
   Так что, дорогие читатели, не зря ведь говорят, что в тихом болоте черти водятся. Пожелаем министру науки удачи в его новой деятельности, в великом деле просвещения тальских варваров! Не сомневаюсь, что уже в ближайших выпусках нашей газеты вы сможете узнать о пикантных подробностях этой истории. Искренне ваш,

спецкор Хицтумш".

   Профессор Дэ в ярости скомкал газетный лист и разорвал его на мелкие клочки. Проклятый Хиртш! Наверное, Лезок доложил ему о том инциденте в тальской деревне. Румх не сомневался, что именно Хиртш заказал эту чудовищную статью. Грязные животные! Ладно уж, черт с ним, ученым! Он никогда не читал газет, тем более желтую прессу, и ему было абсолютно наплевать на то, что о нем писали. Но Онъя!.. Эти подонки осквернили самое чистое, святое создание. Ублюдки! Извращенцы!
   Что же ему сейчас делать, подумал профессор. Нельзя опускаться до уровня этих клеветников и пытаться писать опровержения, все равно не поможет. А раз уж Хиртш пообещал ему войну, то так просто не отстанет. Бедные тальцы! Опять начнется их травля, подобная той, свидетелем которой стал ученый в тальской деревне. Да, им нельзя здесь больше находиться. Но чем же он, Румх, может помочь тальцам? Отвезти их обратно в деревню? Через неделю-другую к ним снова приедет Лезок и продолжит над ними издеваться. Где ему их спрятать? Отвезти в другую деревню? Рано или поздно, к ним доберется все тот же Лезок, или Леферф, или Хиртш. И бедных тальцев опять некому будет защитить. Это все равно что бросить их на произвол судьбы. Тоже не пойдет.
   Тут ученый вспомнил о своем давнем знакомом Панандетигури. Когда-то он учился в одном университете с Румхом. Панандетигури был тальцем по национальности, поэтому ни один научно-исследовательский центр не хотел брать его на работу, а отрекаться от своих предков тот не собирался. Тогда несговорчивого тальца отправили куда подальше, в заповедник Гечвок, расположенный за Салтскими горами. Теперь Панандетигури был директором этого заповедника. Профессор подумал, что его старый друг мог бы приютить в заповеднике своих земляков. Но только согласятся ли на это сами тальцы? Не предпочтут ли они отправиться к себе домой, в деревню?
   Румх разыскал Фроднеддима и обратился к нему:
   - У меня есть к вам одно предложение. Позовите, пожалуйста, остальных.
   Вскоре тальцы собрались за кухонным столом. Во главе стола сидел староста деревни. Ученый молча вышагивал по комнате, заложив руки за спину. Наконец он поборол волнение и резко остановился.
   - Я должен сообщить вам одну плохую новость. В правительстве узнали, что вы скрываетесь у меня... Подождите, пожалуйста, не перебивайте меня, - поспешил добавить министр, увидев нетерпеливый жест встававшего со своего места Кажровда. - Мне за это вряд ли что-то будет, но в любом случае это не главное. Мне тревожно за вас. Теперь, когда о вашем местонахождении знают и Хиртш, и Леферф, и Лезок, на вас снова станут давить. Над вами вновь начнут издеваться, так, как это было в деревне, если не с большим рвением. Они добьются того, что вы не сможете даже показаться на балконе, а в окна будут постоянно сыпаться разные непристойности. Поэтому я предлагаю вам вот что. У меня есть один хороший друг. Он тоже талец и работает директором заповедника. Я могу тайно вывезти вас к нему. Я уверен, что мой друг согласится вас принять. Под его защитой вы можете считать себя в полной безопасности, и больше ни один прохвост с микрофоном и камерой не сунет нос в вашу мирную жизнь.
   На кухне повисла напряженная пауза.
   - Мы не можем принять ваше предложение, господин Дэ, - наконец произнес Фроднеддим. - Ведь у нас есть своя родина. Раз уж такое дело, и мы здесь как в ловушке, отвезите нас лучше обратно в деревню. Тогда все встанет на свои места.
   - Но если я отвезу вас в деревню, пройдет какая-нибудь неделя, и Лезок снова нагрянет к вам со своей съемочной группой, - возразил профессор. - Он сообразит, что раз вы исчезли из дома, то вас следует искать в деревне. Ведь вам больше некуда деваться.
   - Ничего не поделаешь. Такова наша судьба.
   - Да поймите же! Ваша деревня обречена. Она находится ближе всех к Сизирку, и правительство не успокоится, пока не сотрет ее с лица земли.
   - Хорошо, - согласился староста. - Поскольку нам, старикам, жить осталось недолго, я спрошу у молодого поколения, пусть они решают. Онъя?
   Девушка молча обвела своим отрешенным взглядом всех присутствовавших и грустно опустила голову. Видимо, ей было все равно.
   - Ренкурб?
   - Я за предложение профессора, - подумав, ответил молодой человек.
   - Рижла?
   - Я тоже согласна, - она повернулась и посмотрела в глаза жениху.
   - Ну, что, молодежь сама все решила, - заключил Фроднеддим. - Мы принимаем ваше предложение, профессор.
   - Хорошо. Тогда завтра утром я съезжу в заповедник и поговорю с другом. Вечером я вернусь, а ночью мы тайно покинем дом и я отвезу вас туда. Все, спасибо за внимание, можете идти, - сказал Румх.
   Тальцы стали расходиться. Последней поднялась Онъя и, проходя мимо министра, как-то странно, отчаянно посмотрела на него.
   - Вы чего-то боитесь, Онъя? - спросил профессор Дэ.
   - Нет, - поспешила ответить девушка.
   - Не волнуйтесь, все будет хорошо! - заверил ее ученый. - Вот увидите!
   - Да, - кивнула талька. - Еще раз вам огромное спасибо!
   - А, - улыбнувшись, махнул рукой министр науки, - не стоит, Онъя, не стоит...
   В эту ночь Румх тщетно пытался уснуть. Он был сильно измотан тяжелыми потрясениями прошедшего дня. Профессор, как заведенный, ворочался с боку на бок, подушка стала горячей от пота, но стоило ученому немного приподнять голову, как он чувствовал неимоверную усталость. Поэтому будто налитая свинцом голова Румха снова тяжело опускалась на подушку. Наконец, когда уже начало светать, министр насилу поднялся, позавтракал и вышел на улицу.
   Профессора тут же ослепили яркие вспышки фотоаппаратов. Бешено щелкали затворы, столпившиеся журналисты пытались перекричать друг друга.
   - Сколько раз вы входили с ней в связь?
   - Между нами ничего не было! - Румх протискивался сквозь плотную толпу к гаражу.
   Густой женский голос:
   - Газета "Половые отношения". Наши читатели желают узнать обо всех подробностях той ночи.
   Вспышки, щелчки фотоаппаратов.
   - Пропустите! - кричал ученый.
   Мужской баритон:
   - Каковы были ее впечатления?
   - Вы что, глухие? - начал терять терпение министр науки. - Между нами ничего не было!
   - А какие впечатления у вас?
   - Насколько она теперь просвещена в этом деле?
   - Господин Дэ!..
   - Газета "Страсти Тальзалета"...
   Щелкающие вспышки. Вспыхивающие щелчки.
   Наконец профессор в машине. Серебристый автомобиль заостренной формы, будто лезвие, рассек пеструю шумевшую толпу и выехал на Бетонную улицу, еще совершенно пустую в столь ранний час. Впереди утомительный пятичасовой переезд в заповедник Гечвок.
  

XIV

   На повороте, ведущем к воротам заповедника Гечвок, одиноко стоял желтый согнутый указатель. Он стоял накренившись, ссутулившись, как будто извиняясь за существование заповедника в стране, где царствовал прагматизм и рационализм.
   Машина профессора остановилась у ворот и отрывисто просигналила три раза. Из красной тальской избушки, стоявшей невдалеке, сразу показалась белая фигурка директора. Эта изба была предметом бесконечных шуток, отпускавшихся в адрес Панандетигури по поводу его происхождения. Но директор заповедника, свято хранивший традиции своего народа, гордо отвечал, что в охраняемой зоне все должно быть аутентично.
   Белая фигурка, вначале терявшаяся среди высокой травы саванны, вскоре выросла, и в ней уже можно было различить черты Панандетигури. Это был высокий человек, ровесник Румха, с аккуратно подстриженными усами и маленькой клиновидной бородкой. Пытаясь спастись от жары, он носил белую рубашку на голом теле и белые полотняные штаны.
   - Румх, как я рад тебя видеть! - воскликнул Панандетигури, приложив пальцы к своему лбу.
   - Здравствуй, дружище! - поприветствовал директора ученый.
   - Давай заезжай! - открывая скрипучие ворота, проговорил талец.
   Метров сто машина проехала по заросшей дороге, с обеих сторон которой тянулась двухметровая стена травянистой растительности. Но вот она расступилась, и впереди показался домик директора, аккуратный, чистый, с широкой верандой, выходившей в сторону гор.
   - Давай, располагайся, - произнес Панандетигури, когда министр вышел из машины. - Сейчас на веранде чаю выпьем. Тебе с сахаром или без?
   - Без. И, если можно, покрепче, - попросил профессор. Бессонная ночь и долгий путь давали о себе знать.
   Вскоре Румх расположился на веранде за резным столиком. Солнце припекало. Желтый покров саванны расстилался до синевших на горизонте гор. То тут, то там над этой высохшей равниной возвышались одинокие акации, баобабы и зеленые молочаи. Негромко стрекотали кузнечики. Где-то невдалеке пели птицы. Здесь было тихо, уютно. Ученый давно не чувствовал себя так хорошо.
   Наконец к министру присоединился Панандетигури. Он принес на подносе две глиняные чашки с чаем.
   - Ну, рассказывай, как ты там? - спросил директор. - Слышал, ты недавно стал большим начальником.
   - Ай! - отмахнулся Румх. - Знал бы ты, какая это проклятая должность!
   - А что так?
   - Весело жить, когда каждый плетет какую-то свою интригу и поливает грязью своих соседей. А потом ты, совершенно посторонний человек, попадаешь в это волчье логово и не знаешь, как себя вести. Понимаешь, когда я был простым ученым, я точно знал, что делаю, для кого делаю и зачем. И эта работа приносила мне удовольствие. А теперь... теперь я просто не вижу смысла в своей новой работе. Болтовня, сладкие слова, а втихомолку, как удар под дых, - интриги, козни. И главное, зачем?
   - Понятно, - сочувственно покивал головой Панандетигури.
   - Ну, а ты как? - поинтересовался профессор Дэ. - Вижу, посетителей у тебя не густо.
   - А откуда им взяться? Вот ты живешь в Сизирке, ты должен об этом знать. Кому сейчас охота ехать к черту на куличики, чтобы посмотреть на природу? Здесь же нет никаких развлечений! Здесь нет ни аттракционов, ни ночных клубов, здесь даже не разведешь костер, чтобы пожарить мясо. А природа, животные... Кого это сейчас интересует?
   - Наверное, ты думаешь, что тебя специально послали сюда, на окраину цивилизации.
   - Нет, это только они так думали, - возразил директор. - Они думали, что это лучшее наказание за мое непослушание. Но, увы! они просчитались. Я ни о чем не жалею и считаю, что это лучшее место, где я мог бы работать. Где уж им меня понять...
   - А как дела в самом заповеднике?
   - Честно говоря, неважно. Все кишит браконьерами. У меня не хватает охранников. На каждого охранника приходится по три браконьера. Если так пойдет и дальше, то в заповеднике скоро не останется ни одного мастодонта и ни одной саблезубой кошки.
   - Это серьезно. А что говорят наверху?
   - Говорят, денег нет. Конечно, кто станет вкладывать средства в какой-то заповедник, расположенный за горами. Проще построить новый завод.
   - А браконьеров хоть ловите?
   - По мере наших сил, - развел руками Панандетигури. - За один ночной рейд по шесть, по восемь человек задерживаем. И знаешь, что? Все сизиркцы! Такое чувство, что столица помешана на мастодонтовых бивнях и клыках саблезубой кошки.
   - Естественно, - проговорил министр. - Спрос рождает предложение.
   - Ну, что еще из последних новостей... Наш общий знакомый Акитенег хочет открыть новый корпус своей адской лаборатории.
   - Шутишь! - удивился профессор.
   Директор заповедника отрицательно покачал головой.
   - Ну, держись, Акитенег! - произнес ученый. - Как только освобожусь, приеду к нему в лабораторию ругаться.
   - Ты проедешь несколько тысяч километров? А смысл? Он даже не пустит тебя на порог.
   - Пусть только попробует! Я как-никак министр науки. Скоро должно выйти мое постановление о прекращении всех работ в "Ловайде".
   - А... ты что, телевизор не смотрел? - спросил Панандетигури.
   - Когда? - насторожился Румх.
   - Вчера Ворут увеличил финансирование экспериментов Акитенега.
   - Что?!
   Это был как гром среди ясного неба. Премьер-министр Ворут, человек, которому профессор Дэ всецело доверял, обманул его. Премьер знал о намерении министра науки закрыть лабораторию, но даже не удосужился поставить его в известность относительно своего решения. Очевидно, у Ворута были свои планы на этот счет. Ученый понял, что он никто в правительстве, его мнением никто не дорожит. Тем лучше, теперь ничто не удерживало Румха на этом проклятом посту.
   - Понятно, - сказал профессор, сделав последний глоток чая. - Собственно, зачем я приехал. Ты, наверное, знаешь, какие сейчас гонения на тальцев... Я увез шестерых человек прямо во время съемок фильма в деревне. Я спрятал их у себя, но Лезок и Хиртш пронюхали об этом, и, боюсь, бедных тальцев опять станут мучить. Так вот, я хотел попросить тебя, как друга, не мог бы ты спрятать их у себя? Здесь они точно будут в полной безопасности.
   - Сколько их? - помолчав, переспросил Панандетигури.
   - Шестеро. Если что, они сами построят себе избы. Если ты разрешишь.
   - Конечно, не вопрос. Когда ты их собираешься привезти?
   - Этой ночью.
   Директор Гечвока присвистнул.
   - А тебе хватит силенок? До Сизирка пять часов езды и обратно столько же. Может, отдохнешь?
   - Нет, - покачал головой ученый. - Я привык. За меня не беспокойся.
   - Тогда возьми мой микроавтобус, - предложил Панандетигури. - Тебе же шестерых везти. За твоей машиной я присмотрю.
   - Спасибо, друг! - поблагодарил директора Румх.
   Панандетигури повел профессора к своему гаражу - огромной, кое-где проржавевшей железной будке. Открылись двери, и перед ученым предстал старый облупленный микроавтобус с круглыми фарами и висевшим спереди запасным колесом.
   - Да, - протянул Драт-Экце. - Маскировка что надо.
   - Никто в жизни не догадается, что министр науки ездит на такой развалюхе, - засмеялся директор.
   - Это точно, - подхватил профессор.
   Через несколько минут старый микроавтобус, дребезжа, выезжал из ворот заповедника. Панандетигури провожал ученого до помятого указателя.
   - Счастливого пути! - директор Гечвока приложил вытянутые пальцы к своему лбу. В ответ ему выехавший на асфальт микроавтобус трижды пронзительно просигналил.
  

XV

   Профессор Дэ остановился на соседней улице, недалеко от своего дома. Было восемь часов вечера. Ученый осторожно прокрался между двумя соседними строениями внутрь квартала и, миновав несколько узких проходов, очутился с обратной стороны своего дома. Министр прислушался. Со стороны улицы доносился приглушенный шум по-прежнему толпившихся у коттеджа журналистов. Румх аккуратно перелез через ограду и, открыв дверь черного хода, пробрался в свой дом.
   Такие меры предосторожности не казались профессору излишними. Если бы он выдал себя хотя бы одним неосторожным движением, журналисты стали бы дежурить и у черного хода, и тогда на всех своих планах ученому пришлось бы поставить крест. Но пока журналисты не догадывались о существовании черного хода, у министра было скрытое преимущество перед ними.
   Спустя четверть часа на кухне состоялось последнее собрание тальцев. В целях конспирации свет не зажигали.
   - Слушайте внимательно, - вполголоса говорил Румх. - В десять часов, когда основательно стемнеет, мы выйдем через черный ход во двор. Потом вы должны осторожно перелезть через ограду. Я буду идти последним, поэтому помогу вам, Фроднеддим, подняться на нее и спуститься. Это самый опасный участок пути, потому что журналисты, стоящие у главного входа, будут находиться всего в двадцати метрах от вас. Затем я проведу вас по узким дорожкам, и вы выйдете на соседнюю улицу. Там стоит старый микроавтобус. На нем я отвезу вас в заповедник. Вопросы?.. - спросил профессор, но тальцы лишь понуро молчали. - Тогда можете быть свободны.
   До отправления оставался еще целый час, и ученый решил включить телевизор. Странно, подумал министр, стоит один раз пропустить сводку новостей, как обязательно происходит что-нибудь важное. Закон подлости!
   По телевизору передавали предвыборную речь министра финансов Кодурговона. Он стоял за трибуной перед Домом Правительства, а на площади Республики столпилось невероятное количество людей с плакатами и транспарантами. Румх удивился. Неужели министра финансов поддерживает такое количество тальзалетцев?
   - ...В соответствии с моей программой, - кричал в микрофон Кодурговон, и его слова разносились гулким эхом по близлежащим улицам Сизирка, - планируется ряд преобразований в социальной сфере. К ним относятся снижение уровня безработицы, увеличение темпов ввода в строй нового жилья, развитие бесплатной медицины, формирование более разветвленной сети учреждений образования. Одним из важных пунктов моей программы является просвещение тальцев. Поэтому я считаю необходимым открыть в каждой тальской деревне по школе, чтобы там эти несчастные люди смогли приобщиться к великим достижениям цивилизации. Наконец появился реальный шанс смыть это постыдное пятно невежества в сердце Тальзалета!
   Вся площадь взорвалась неистовыми аплодисментами. Министр науки с тоской подумал, что вот еще один апологет просвещения. А как он выступает! Да он просто благодетель всего человечества!
   - Голосуйте за меня, и верьте: скоро в мире не останется стран, достойных соперничать с Тальзалетом по какому-либо показателю! - произнес министр финансов, и площадь снова захлебнулась в бурных овациях. - А теперь послушайте этих людей. Они знают толк в жизни и уже сделали свой выбор!
   Кодурговон замолчал, но пауза оказалась недолгой: зазвучал приятный женский голос, объявлявший имена известных людей, а затем следовала записанная фраза, в которой знаменитость восхваляла министра финансов.
   - Автогонщик Ретрак Анишам: "Личность господина Кодурговона поражает своей энергией и упорством в достижении цели. Это будущий лидер страны".
   - Бенбарист Хато Ровв-Чам: "Этот человек - лучший руководитель в мире".
   Какой позор, подумал профессор. Тошнотворная комедия. Интересно, сколько им за это заплатили?
   - Писатель Вит Кетед: "Ваш образ олицетворяет собой Тальзалет. В мире трудно найти такого опытного руководителя, как вы, который бы так же остро чувствовал проблемы современности".
   Услышав следующее имя, ученый поперхнулся.
   - Министр науки Румх Драт-Экце: "Вы, пожалуй, единственный тальзалетский политик, которого я уважаю".
   Что?! Откуда у него взялась эта фраза? Профессор Дэ судорожно вспоминал, когда мог такое сказать. И тут его пронзила ужасная догадка. Проклятый Кодурговон! Вчера он тайно вел запись разговора с ученым. Хитрец специально расположил его к себе, чтобы Румх высказался о нем в положительном ключе. Ну, и чего добился этот интриган? Теперь он, Драт-Экце, ни за что не будет поддерживать Кодурговона. Пора ему, профессору, как можно скорее покончить со всеми делами в министерстве. Ноги его больше не будет в Доме Правительства!
   Ученый выключил телевизор и позвал тальцев. Они уже были готовы к переезду.
   Видимо, собрание сделало свое дело. Тальцы, возглавляемые министром науки, благополучно добрались до микроавтобуса незамеченными. Ночную тишину надрезал дребезжащий гул мотора, и больше ни одна живая душа не видела шестерых тальцев в столице Тальзалета.
   - Поздравляю! - бодрым голосом произнес Румх, когда микроавтобус выехал за пределы Сизирка. - Мы сделали это!
   Наконец на лицах тальцев засияли улыбки. Даже Онъя грустно улыбнулась, посмотрев на радостного профессора, и, вздохнув, повернула голову к черному ночному окну.
  

XVI

   Около четырех часов утра пузатый микроавтобус трижды пронзительно просигналил у ворот в заповедник Гечвок. Через пару минут у въезда появился заспанный директор, державший в руках большой фонарь. Ворота со скрипом открылись, и микроавтобус подъехал к малиновой избушке.
   - Еще раз здравствуй! - поприветствовал друга профессор Дэ, выходя из машины. - Позвольте вам представить моего старинного приятеля, - обратился ученый к тальцам. - Директор заповедника Гечвок Панандетигури.
   Тальцы поклонились и представились.
   - Очень приятно, - проговорил директор. - Заходите в дом, располагайтесь, я приготовил вам постели.
   - До свидания, профессор! - поклонился Фроднеддим. - Мы бесконечно благодарны вам за все, что вы для нас сделали.
   - Пустяки! - махнул рукой ученый и приложил два пальца левой руки к своему лбу. - До свидания! Надеюсь, что вас больше никто здесь не потревожит.
   Тальцы еще раз поклонились и стали подниматься на крыльцо. А Румх все держал и держал указательный и средний палец на своем лбу, пока тальцы один за другим скрывались в доме директора заповедника. С каким-то подозрительным отчаянием министру очень хотелось, чтобы Онъя обернулась. Но она все приближалась к дверям и смотрела в пол, и надежды профессора стали гаснуть, как лишившийся кислорода огонек свечи. Вот Онъя последней подошла к дверям и, приостановившись, оглянулась назад... Сердце ученого встрепенулось, когда его коснулся этот очаровательный взгляд темных глаз. Прошла секунда, и Онъя тоже скрылась в глубине дома.
   Румх мысленно попрощался с девушкой. Больше он ее не увидит. Министр медленно опустил свою левую руку вниз.
   - Присмотри за ними, пожалуйста! - попросил профессор своего друга.
   - Не беспокойся, все будет в порядке, - заверил его Панандетигури. - Поедешь сейчас обратно?
   Ученый кивнул.
   - Ну, ладно. Заезжай еще! Поболтаем, - сказал директор.
   Они попрощались. Через несколько минут серебристая машина министра, миновав сгорбленный указатель, выехала на шоссе. Впереди еще пять часов пути.
   Только сейчас профессор Дэ почувствовал, что ему чего-то не хватает. Впрочем, хватит ему обманывать самого себя. Он уже давно понял, что любит Онъю. Он полюбил ее за то, что она не была похожа на обычную жительницу Тальзалета. Онъя пленила его своей чистотой, доверчивостью, естественностью. Это не девушка, а сокровище, подумал ученый. Не оттого ли он с такой радостью возвращался к себе домой, когда у него жили тальцы? Не оттого ли ему не хотелось по вечерам смотреть телевизор? Но он прекрасно понимал, что Онъя ему неровня. Даже если бы она ответила ему взаимностью, из этого бы ничего не вышло. Ей семнадцать, ему сорок четыре. Она талька, он талезец, ученый и вдобавок министр. Не судьба ему связать с ней жизнь, не судьба!..
   Румх чувствовал себя вымотанным до предела. Две бессонные ночи, вторая тысяча километров, которые он накручивал за одни сутки, привели к тому, что профессор едва держался на ногах. Слипавшимися глазами он пытался следить за вьющимся вверх горным серпантином, пока не понял, что больше не может так ехать. Министр добрался до перевала, съехал вбок на обзорную площадку и остановился. Фары погасли, мотор перестал гудеть. Румх откинулся на свое сиденье и тут же заснул.
   Светало. Постепенно из плотной, как черное одеяло, темноты стали проступать очертания деревьев, горных вершин, петляющей серпантином дороги. Вокруг не было видно ни одной живой души. Только серебристая машина ученого одиноко возвышалась на пустынном перевале.
  

XVII

   К полудню профессор Дэ уже был в Доме Правительства. Не заезжая домой, министр решил сразу поставить жирную точку на своей политической карьере.
   Сначала ученый хотел зайти к Кодурговону и высказать тому все, что он о нем думает. Но планы Румха неожиданно изменились, когда на лестничной площадке у зала приемов ему повстречался премьер-министр.
   - Вот вы и явились, господин Дэ! - голос Ворута звучал угрожающе. - Ничего не скажешь!
   - А что случилось? - не понял профессор.
   - Не делайте вид, будто вы ничего не знаете, - проговорил премьер-министр. - Значит, вы отдали свой голос Кодурговону?
   - А, вы об этом? С Кодурговоном у меня будет отдельный разговор. Он меня подставил.
   - Видимо, вы дали ему повод сделать это, - заметил Ворут.
   - Между прочим, именно вы посоветовали мне, чтобы я произвел на него хорошее впечатление, - напомнил ученый.
   - В любом случае вы поступили неосторожно.
   Казалось, кризис уже миновал, и у Румха была возможность примириться с премьером, но министр науки с отчаянной решимостью начал наступать на Ворута:
   - А как вы могли увеличить финансирование экспериментов Акитенега? Вы же обещали рассмотреть на заседании мое решение о закрытии лаборатории!
   - Господин Дэ, эти эксперименты имеют огромное научное значение. Вы же сами ученый, вам должно быть это понятно.
   - Эти чудовищные эксперименты угрожают безопасности не только жителей Тальзалета, но и всего человечества! Вы ни разу не думали, что может произойти, если эти полуобезьяны-полулюди сбегут из лаборатории?
   - Я что-то не понимаю, - произнес премьер-министр после небольшой паузы. - То вы говорите, что не хотите быть министром, то требуете от меня выполнения каких-то обязательств. Вы весьма непоследовательны в своих заявлениях, господин Дэ.
   - Понятно. Я для вас пустое место. Можете быть уверены, что я по праву оценил ваше наплевательское отношение ко мне.
   - Что-о-о?! - лицо Ворута исказила гримаса гнева. - Как вы смеете?.. Я назначил вас на такой высокий пост - и вот благодарность!
   Ученому хотелось рассмеяться.
   - Заметьте, вы назначили меня на эту должность против моей воли. Я вам ничего не должен, господин Ворут. В отличие от вас, я не держусь за свой пост, и вы можете хоть прямо сейчас уволить меня. Это ваш последний шанс заслужить от меня благодарность.
   - С удовольствием! - процедил сквозь зубы премьер-министр и быстро скрылся в глубине зала приемов.
   - Назначьте на мое место Имеха! - кричал вдогонку Воруту профессор. - Он химик, и, я уверен, ему понравится химичить в вашей дружной компании.
   Румх был доволен собой. То, что не получилось сделать мирным путем, удалось после ссоры. Теперь на очереди был Кодурговон.
  

XVIII

   Как и в прошлый раз, профессор Дэ не сразу заметил министра финансов среди застывших каменных фигур в его кабинете, но, как только возле письменного стола послышалось шевеление, ученый обнаружил Кодурговона.
   - Здравствуйте, господин Дэ! - вскочил со своего места министр финансов.
   - Здравствуйте! - небрежно стукнул по лбу пальцами Румх.
   - Вы не представляете, как я рад вас видеть! - воскликнул Кодурговон.
   - Ровно настолько, насколько я не рад вас видеть, - проговорил профессор.
   - А что такое? - нервно затеребил дужку очков министр финансов. - Мне казалось, в прошлый раз мы расстались друзьями.
   - Вот именно, в прошлый раз! - подчеркнул ученый. - Кто позволил вам вести запись нашего позавчерашнего разговора? Разве я давал вам разрешение?
   - А вы были против? - как ни в чем не бывало спросил Кодурговон.
   - Кроме того, - продолжал Румх, - кто разрешил вам использовать эту запись в ваших личных целях? На предвыборном выступлении!
   - Я думал, вам понравится. Почему вы стесняетесь собственных слов?
   - Не прикидывайтесь дурачком, господин Кодурговон. Не унижайте себя. Вы же прекрасно меня понимаете.
   - Хорошо, обещаю вам, что больше такого не повторится. Вас это устраивает?
   - Нет, - отрезал профессор. - Вы меня подставили, вы опозорили меня на весь Тальзалет!
   - Значит, вы хотите скандала? - встал, опершись о стол, министр финансов.
   - Да, - подтвердил ученый. - Я требую от вас официальных извинений!
   - Вы слишком плохо меня знаете. В этой войне вы изначально будете проигравшим.
   - Мне все равно. Это дело принципа.
   - Вы еще пожалеете! Я буду мстить вам всеми доступными мне способами! - говорил Кодурговон, брызжа слюной на Румха сквозь проем в верхнем ряду зубов. - Вы еще приползете ко мне просить пощады!
   - Посмотрим, - произнес профессор, наспех приложил пальцы ко лбу и, не оборачиваясь, вышел из кабинета.
   На коридоре ученого поджидал худощавый секретарь.
   - Здравствуйте! У меня для вас сообщение, - сказал он. - Сегодня вас ждут у себя министр промышленности Акинхет и министр просвещения Леферф.
   - Спасибо, я приду, - ответил Румх.
   Просто поразительно! Как же быстро весть о его ссоре с Ворутом разнеслась по кабинету министров!
  

XIX

   Видимо, у Акинхета в этот день было очень хорошее настроение. Величественное лицо министра промышленности излучало редкое благодушие, когда он обменивался приветствием с профессором.
   - Ну, что, теперь вы ознакомлены с методами ведения политической борьбы талезскими министрами? - съехидничал Акинхет.
   - А разве летские министры не используют такие же методы? - спросил ученый.
   - Обижаете, господин Дэ! - произнес министр промышленности. - Наверное, вы хотите знать, зачем я вас пригласил.
   - Разумеется.
   - Я предлагаю вам сделку: вы отдаете мне свой голос на выборах, а я включаю вас в состав моего нового политического альянса.
   - Какой вам прок с моего голоса? - не понял Румх. - Ведь я теперь никто.
   - Это вам так кажется. Видите ли, Ворут стремительно теряет поддержку населения. И это увольнение будет вам только на руку.
   - И чем же занимается ваш новый альянс? - поинтересовался профессор.
   - О, у нас грандиозные планы! В моем альянсе собрались лучшие аналитики, лучшие умы Тальзалета. Теперь у меня в руках есть рычаги, которыми можно управлять страной.
   - Где-то я уже слышал эту песню, - заметил ученый.
   - Вы имеете в виду Хиртша? - догадался Акинхет. - Жалкий хвастун! Его телевизионные фокусы, конечно, могут сбить с толку население, но реальной угрозы для страны они не представляют. Совсем другое дело - промышленность, вокруг которой вертится вся экономика Тальзалета. Достаточно хотя бы на несколько дней вывести из строя несколько головных предприятий республики, например, заводы Сергер, и Ворут пойдет на любые уступки, только чтобы они снова заработали.
   - Да вы, я вижу, тоже любитель шантажа.
   - Не без этого, - согласился министр промышленности. - В моем альянсе перед вами откроются широкие возможности, прекрасные перспективы. Мы вместе построим великую страну, которой будет завидовать весь мир. Так что решайте.
   В поле зрения экс-министра науки попала висевшая на стене карта Сизирка - расползавшаяся по окрестностям клякса столицы.
   - Нет, - ответил Румх. - Я не пойду в ваш альянс.
   - Видите ли, господин Дэ, я не буду вас уговаривать: слишком много желающих туда попасть. Вы хорошо подумали?
   - Да, это мое окончательное решение.
   - Ну, смотрите сами. Мое дело предложить, ваше дело...
   - Отказать, - закончил профессор.
   - До свидания, господин Дэ! - попрощался Акинхет. - Желаю удачи!
   - Спасибо! - поблагодарил своего собеседника ученый. - До свидания!..
   Так Румх Драт-Экце навсегда покинул Дом Правительства.
  

XX

   Профессор Дэ снова входил в особняк министра просвещения Леферф. Не сказать, что ученый был очень рад этой встрече, но Леферф он больше не боялся. Возможно, Румху хотелось лишний раз доказать себе это.
   В комнате, где всегда принимала посетителей министр просвещения, как всегда, царила идиллия. Сервал спокойно дремал, растянувшись на серебристом ковре. Хозяйка дома снова сидела в своем гепардовом платье на красной софе, закинув ногу за ногу.
   - Здравствуйте, профессор! - проворковала Леферф. - Я так соскучилась по вас!
   - Здравствуйте! - ученый стукнул себя по голове двумя вытянутыми пальцами.
   - А я все про вас знаю! - воскликнула министр просвещения.
   - По какому делу вы меня вызвали? - допытывался Румх.
   - По вашему, - ответила Леферф. - Ну, рассказывайте, как она в постели?
   - Значит, статья Хицтумша - это ваших рук дело? - спросил экс-министр науки.
   - Я жду от вас самых интересных подробностей. Начинайте.
   - Вы не ответили на мой вопрос, - профессор стал терять терпение.
   - Почему вы такой злой? Наверное, вам не хватило опыта... - сочувственно покачала головой министр просвещения.
   - С вами все понятно. Я пойду, - сказал ученый.
   - Пожалуйста, не уходите! - прошептала Леферф. Неприступность профессора чуть ли не приводила ее в экстаз. Министра просвещения уже не устраивали другие мужчины. Неужели она влюбилась? - Посмотрите, какая я несчастная женщина! Я вся горю! - она прогнулась на софе.
   Экс-министр науки хмыкнул.
   - Я сейчас вызову пожарных.
   - Они со мной не справятся.
   - Нет, - возразил ей Румх. - Вот они-то как раз с вами и справятся. Всего доброго! - ученый стукнул пальцами по лбу и вышел из комнаты.
   Леферф, всхлипывая, осталась лежать на софе. Только сейчас она почувствовала себя глубоко несчастной.
  

XXI

   Когда профессор Дэ, наконец, подъехал к своему дому, его встретили всего пятеро журналистов.
   - Сколько ночей вы провели вместе с ней? - стал допытываться у Румха один из них.
   - Простите, господа, но я не понимаю, о ком вы говорите, - произнес ученый.
   - О тальке, которая скрывается в вашем доме.
   - Какая еще талька? - недоумевал экс-министр. - Чтобы у меня, профессора, скрывалась представительница отсталой народности... Немыслимо! Неужели вы поверили этим бредням Лезока?
   Такой поворот событий, видимо, надолго озадачил журналистов, и довольный своей хитростью ученый беспрепятственно прошел в дом.
   Румх неторопливо обошел опустевшие комнаты и тяжело опустился на диван. Теперь ему совсем нечего делать, тоскливо подумал профессор Дэ. С какой-то непонятной безысходностью ученый долго смотрел невидящим взглядом на серый экран телевизора, потом все-таки поднялся и включил его. Загудев, телевизор медленно заполнил пустовавший экран изображением огромных заводских цехов с высокими трубами, из которых почему-то не шел дым. Возле корпусов предприятий толпились рабочие с плакатами в руках. Люди громко выкрикивали какие-то лозунги.
   - Это крупнейшая за последние десять лет забастовка рабочих, - послышался комментарий диктора. - Сегодня полностью остановилось производство на заводах Сергер, также приостановили работу все сизиркские электростанции. Рабочие требуют от премьер-министра Ворута увеличения заработной платы на десять процентов и сокращения рабочего дня до семи часов. По приказу министра внутренних дел Тнема Цилопа в районе заводов Сергер были усилены наряды полиции. У ворот нефтеперерабатывающего завода произошли столкновения бастующих с представителями правоохранительных органов. Несколько полицейских были госпитализированы.
   Из разноцветного тумана появилась следующая картинка. Скандировавшие рабочие, столпившиеся за воротами, бросали в полицейских бутылки с цезием. От удара о землю бутылки взрывались, обливая полицейские машины едкой щелочью.
   - Мы будем следить за дальнейшим развитием событий, - заключил диктор.
   Ученый выключил телевизор. Так вот какие рычаги имел в виду Акинхет, когда говорил о своем альянсе! Ну и чем же он лучше Хиртша? Опять шантаж, опять интриги. Неужели Акинхет думает, что добьется этим чего-то значительного?.. Эх, тоска!..
   Сбежать бы из этого мира, подумал Румх. Но куда сбежишь, если везде одно и то же? И кто только не пытался это сделать! Вон брат Онъи Кипут тоже сбежал, только не понятно, куда. Сбежать бы в какое-нибудь другое время, когда мир будет честным и справедливым! Или такого времени просто-напросто не существует? Жаль, что у него нет машины времени, подумал экс-министр науки. Никто не знает, как ее сделать. Время не подвластно человеку.
   - Стоп! - сказал сам себе профессор, поднялся с дивана и стал прохаживаться взад-вперед по комнате.
   Он вспомнил об одной книге, которой когда-то зачитывалось несколько поколений студентов-физиков. Она называлась "Философия времени". Автором книги был Иай Об-Шонай, ученый, живший сто лет назад и прослывший чудаком среди своих современников. Он выдвигал смелые гипотезы, намного опережавшие свое время, поэтому при жизни ученого его труды так и остались незамеченными и непризнанными. Впрочем, и сейчас официальная наука довольно скептически относилась к этому трактату Об-Шоная. Может, именно по этой причине книгу о времени так любили студенты, бунтарский дух которых не терпел над собой никаких авторитетов. Профессор Дэ вспомнил, что в этой книге Об-Шоная было одно место, в котором довольно подробно описывалось устройство машины времени. Румху оставалось только проверить гипотезу великого ученого. Это его последний шанс.
   Решено! Завтра он поедет в библиотеку.
  

XXII

   Центральная Республиканская библиотека представляла собой огромную двенадцатиэтажную призму, полностью покрытую сверху коричневым стеклом. Это было самое высокое здание в Сизирке, открытое с грандиозной помпой три года тому назад. Видимо, курировавшее строительство библиотеки министерство просвещения не постеснялось закопать деньги в это гигантское сооружение, никак не соответствовавшее скромным запросам этого учреждения. Три входа с высокими портиками, украшенными никелированными колоннами, скоростные лифты, потрясающий атриум с зимним садом и статуями - все было рассчитано для большого потока людей, в то время как большую часть времени библиотека пустовала из-за почти полного отсутствия посетителей. Вероятно, здание библиотеки сразу задумывалось как символ, как памятник тальзалетскому просвещению.
   Профессор Дэ вошел в зал научной литературы. Здесь на бескрайних стеллажах разместились тонны докладов, трактатов, журналов, справочников, учебных пособий. Повсюду витал тонкий запах пыли. По мягкой ковровой дорожке ученый тихо подошел к столу, за которым сидела пожилая женщина-библиотекарь.
   - Здравствуйте! - приложил пальцы ко лбу Румх.
   - Здравствуйте!
   - Один-три-ноль-девять-девять-ноль, - назвал профессор номер своей карточки.
   - Румх Драт-Экце? - спросила библиотекарь, разыскав карточку.
   - Да. У вас есть "Философия времени" Об-Шоная?
   - Сейчас посмотрю.
   Женщина скрылась за стеллажами и вскоре вернулась с тонкой, пожелтевшей от времени книжкой в черном переплете. Библиотекарь достала из книги закладку с названием и вложила ее в карточку профессора.
   - Давайте штемпель, - сказала женщина.
   Экс-министр науки достал из кармана узкий прямоугольный штемпель, на котором было вырезано имя ученого и номер его карточки. Библиотекарь поставила печать на формуляре книги, дописав в конце дату. Теперь штемпель должен был храниться у библиотекаря, до тех пор, пока Румх не возвратит книгу в библиотеку.
   - До свидания! - попрощался профессор.
   - До свидания! Приходите через месяц!
   Ученый, обернувшись, кивнул, в глубине души сомневаясь, что выполнит это обещание. Он так и не вернул эту книгу в библиотеку.
   Приехав домой, Румх сразу занялся книгой. Профессор бережно открыл ее, словно бесценную реликвию. Книге было уже полвека, но она неплохо сохранилась. Ученый развернул приклеенный к форзацу и сложенный в несколько раз формуляр и стал изучать штемпели, поставленные на нем. Сначала на каждый год приходилось по несколько печатей, потом по одной, по две (здесь Румх обнаружил фамилии двух своих однокурсников). Последняя перед штемпелем профессора печать была поставлена девятнадцать лет назад! Значит, целых девятнадцать лет книжка Об-Шоная, никому не нужная пылилась в библиотеке. Пылилась бы и дальше, если бы вдруг срочно не понадобилась ему, Румху Драт-Экце. Видимо, времена изменились, грустно подумал экс-министр науки, раз теперь такой литературой не интересуются даже студенты.
   Профессор Дэ стал бегло просматривать книгу. Это заняло довольно много времени. Наконец, пролистав две трети страниц, ученый наткнулся на интересовавший его абзац:
   "Вокруг нас беспрестанно движутся с различной скоростью пространственно-временные потоки. Если послать электромагнитный импульс высокой частоты, то он обязательно войдет в резонанс с каким-нибудь пространственно-временным потоком; таким образом человек может переноситься этими потоками в другие места и эпохи. Но будь осторожен, путешественник во времени! Однажды отправившись в этот опасный путь, ты уже никогда не сможешь вернуться обратно, ибо все потоки направлены в будущее, и ни один из них - в прошлое".
  
   - И что, там так и было написано? - не поверил Андрей.
   - Да, а что тут такого? - ответил Петр, но увидев недоверчивый взгляд друга, вздохнул и открыл книжный шкаф. - Ну, ты и скептик! Вот, смотри!
   Петр передал Андрею старую книжку в черном переплете. Недоверчивый друг сначала посмотрел на обложку, потом перевел удивленный взгляд на Петра.
   - Что это?
   - "Философия времени" Иая Об-Шоная, - невозмутимо ответил Петр.
   Андрей наугад раскрыл книжку и, увидев, что на ее пожелтевших страницах напечатаны какие-то непонятные слова на латинском шрифте, попытался прочитать на свой манер первый попавшийся ему отрывок:
   - А фельтетелем мар алл, хоги михелыт рендбе сзедем, элькесзитем, с мод лесз, а параллелакрол эги мункат адок ки... Что это за бред?
   - Это райдамский диалект, - объяснил Петр.
   - А откуда у тебя эта книга? - поинтересовался Андрей.
   - Подожди. Ведь ты еще не дослушал рассказ до конца.
  
   Прочитав этот отрывок, Румх понял, что должна собой представлять машина времени. Это индуктор, способный генерировать высокочастотные электромагнитные импульсы. Профессору все стало ясно. Он должен собрать маленький индуктор и снабдить его возобновимым источником энергии, например, солнечными батареями. Завтра он сходит в банк и снимет со своего счета деньги, а потом купит необходимые ему детали в магазине радиоэлектроники. Все гениальное просто! И почему никто не догадался провести такой опыт до него?.. Ученый терялся в догадках.
  

XXIII

   Не сказать, что у профессора Дэ на счету в банке было очень много денег. Просто он копил на черный день, и вот как раз теперь эти деньги могли ему пригодиться.
   Уже в девять часов утра ученый стоял у входа в банк "Мастодонт". Он как раз должен был открываться в это время. Но двери были закрыты. Румх посмотрел на часы и все понял: он уже четвертый день не сверял их с комнатными. Теперь они могли спешить и на четверть часа, и на двадцать минут, и даже на полчаса. Видимо, волнения последних дней привели профессора к тому, что он стал забывать о своих привычках.
   Ученый присел на ступеньку и стал ждать. Он смотрел, как по проспекту Науки быстро проносились автомобили, распускавшие черные шлейфы остро пахнувшего фенолом дыма, как сильные порывы ветра развевают бурые пиджаки и платья прохожих. Наконец послышался писк выключаемой сигнализации, и охранник открыл двери. Румх взглянул на часы - они спешили, как минимум, на двадцать пять минут.
   Экс-министр науки вошел в роскошное фойе банка. В начищенном до блеска мраморном полу отражались висевшие на потолке хрустальные люстры. Возле бежевых диванов и кресел, предназначенных для отдыха посетителей, стояли высокие вазоны с фикусами.
   Профессор Дэ подошел к окошку кассы.
   - Здравствуйте! Я бы хотел снять все деньги с моего счета.
   - Вместе с процентами? - спросила девушка-кассир.
   - Разумеется. Мое имя Румх Драт-Экце.
   - Ваш код?
   Ученый назвал.
   - Образец вашей росписи?
   Экс-министр науки вывел на клочке бумаги свой автограф - в печатную букву "D" была таким образом вписана буква "Е", что ее нижняя перекладина выходила своим хвостиком за пределы "D", преобразовывая ее в букву "R".
   - Спасибо. Подождите, пожалуйста, пару минут.
   Вскоре профессор увидел, что кассир о чем-то тихо разговаривает с каким-то представительным мужчиной, пожимавшим плечами в ответ на вопросы девушки.
   - Извините, пожалуйста, господин Драт-Экце! - проговорила кассир. - В нашу картотеку вкралась какая-то ошибка, подождите, пожалуйста, еще пять минут. Вы никуда не торопитесь?
   - Нет.
   Девушка поднялась из-за стола и исчезла за дверями. Ученый от нечего делать стал рассматривать адреса филиалов банка. Солидная контора! Филиалы банка "Мастодонт" имелись не только во всех крупных городах Тальзалета, но и в столицах Раклезии, Кескалии, Фиопогона, Тугомии, Аббека. Наверняка здесь скрываются не только большие деньги, но и большая политика, подумал Румх.
   Наконец кассир снова появилась в окошке.
   - Мне очень жаль, господин Драт-Экце, но ваш счет заморожен.
   - Как? - удивился профессор.
   - Это постановление министра финансов Кодурговона, - ответила девушка.
   - Спасибо. До свидания! - машинально проговорил ученый.
   Значит, вот как решил отомстить ему Кодурговон! Ничего не скажешь! Конечно, он, Румх, может обратиться в суд, но это дело может растянуться на долгие месяцы, в то время как ему сейчас дорога каждая минута. К тому же Кодурговон может запросто подкупить судью. Нет, так дело не пойдет. Кодурговон думает, что он приползет к нему на коленях. Как бы не так! У него, экс-министра науки, еще есть выход!
   Профессор Дэ вспомнил, что у его друга Фейлера когда-то был такой маленький индуктор. Румх поехал к нему.
  

XXIV

   Старший научный сотрудник Фейлер жил в квартире большого пятиэтажного дома на проспекте Просвещения. Профессор Дэ поднялся на первый этаж и постучал в дверь. Ему никто не ответил. Ученый дернул за ручку двери, и та неожиданно открылась.
   Киндел Фейлер сидел, низко склонившись над письменным столом, как будто что-то рассматривая. Увидев Румха, он, как ужаленный, выскочил из-за стола, на ходу прикладывая пальцы к своему лбу, и попытался загородить своей узкой фигурой вход в комнату, откуда повеяло душным, затхлым воздухом. Экс-министр науки так и остался стоять в прихожей.
   - Здравствуй, Румх! - лицо пятидесятилетнего Фейлера осунулось, покрылось седой небритой щетиной.
   - Здравствуй, Киндел! - произнес профессор Дэ. - Извини, что помешал...
   Все-таки экс-министр науки заметил, что на письменном столе Фейлера лежит альбом с неприличными картинками.
   - Ничего, ничего, - глаза Киндела бегали, руки дрожали. - Ты по какому делу?
   - Да вот... Не у тебя ли хранился такой маленький индуктор? Очень надо.
   - Сейчас, подожди, я его найду, - проговорил Фейлер, попятившись назад в комнату. Румх хотел немного приблизиться, но друг остановил его: - Подожди!
   Киндел открыл шкаф и стал судорожно перебирать какие-то звякавшие детали.
   - Сейчас, - прошептал старший научный сотрудник, открывая другую дверцу шкафа. Из него тут же посыпались свернутые в трубку чертежи, какие-то схемы, перемешанные с журналами сомнительного содержания. Но Фейлер, казалось, этого не замечал. Он вспотел, его лицо горело, а губы то и дело машинально повторяли:
   - Сейчас...
   Киндел кое-как перерыл свой шкаф, но так ничего и не нашел. Поэтому старший научный сотрудник стал медленно оттеснять профессора к дверям своей квартиры.
   - Не знаю, наверное, потерял или отдал кому-нибудь, - запыхавшись, объяснял Фейлер.
   - Понятно, - ответил Румх. - Ты извини, что я к тебе так внезапно нагрянул.
   - Пустяки! - медленно наступал Киндел. - Если еще что-нибудь понадобится, заходи.
   - Ну, тогда пока! - пальцы экс-министра науки скользнули по лбу.
   - Пока, Румх! - попрощался старший научный сотрудник.
   Дверь захлопнулась.
   После такой странной встречи с Фейлером профессора Дэ вновь охватило отчаяние. Неужели ему не суждено осуществить свои планы? Оставив машину в гараже, ученый бесцельно бродил по городу, тщетно пытаясь вспомнить свои старые знакомства в институте, научно-исследовательских центрах, которые помогли бы ему разыскать индуктор. Так прошел весь вечер.
   На следующее утро Румх все-таки решил съездить в институт электромагнитной физики, где он некоторое время преподавал. Экс-министр науки заваривал себе чай, когда в дверь внезапно постучали. Когда профессор Дэ открыл двери, он был несказанно удивлен. На пороге стоял аккуратно одетый, побритый Фейлер. Улыбаясь, он держал на ладони маленький индуктор.
  

XXV

   Профессор Дэ и Киндел Фейлер сидели за столом и пили чай.
   - Когда ты ушел, я как будто протрезвел, - рассказывал старший научный сотрудник. - Мне стало стыдно, я выкинул все эти проклятые журналы, разыскал индуктор и привел себя в порядок.
   - Ничего страшного, - проговорил Румх. - Все мы дышим одним воздухом. Все мы отравлены в той или иной степени.
   - Это все от безысходности, - объяснил Фейлер. - В нашей жизни больше абсурда, чем здравого смысла. Иногда смотрю по телевизору на тальцев и думаю: вот люди, пока еще не утратившие смысл жизни.
   - Значит, тебе тоже приходила в голову эта мысль? - поразился экс-министр науки.
   - Да, - кивнул Киндел. - И эту постоянную безысходность, это постоянное пребывание в растерянности, дезориентации, его ведь надо чем-то заглушить. Нашу современную цивилизацию можно охарактеризовать всего лишь одним словом - наркотическая. И каждый выбирает в ней что-то свое, будь то алкоголь, или какое-нибудь зелье, или разврат, или телевизор, или парки развлечений, или фильмы ужасов, или все это вместе взятое. Казалось бы, что между ними общее? Но все эти наркотики объединяет то, что они определенным образом воздействуют на нервную систему. Человек готов отдать всю свою жизнь на получение удовольствий, даже если они не приносят радости его душе, просто от отчаяния. Вместо того чтобы заботиться о душе, человек становится рабом своих нервов.
   Старший научный сотрудник сделал большой глоток чая.
   - Ты видишь все эти ужасы, и тебе хочется кричать, - продолжил он. - Тебе никто не запрещает это делать, ведь у нас демократия. Но сколько бы ты ни кричал, тебя все равно никто не услышит. Видимо, всех устраивает такое положение дел.
   - Да, такова современная действительность, - согласился с другом профессор.
   - Человечество гоняется за призраками, - произнес Фейлер. - И в этой бесконечной погоне оно теряет свое лицо и само становится призраком. И уже не ясно, кто за кем гоняется.
   Ученые помолчали.
   - Может, ты зря так легко расстаешься с индуктором, - сказал Румх. - Не хочешь отправиться в будущее?
   - Нет, - покачал головой Киндел. - Это ты всегда был склонен к разного рода авантюрам. А мне нужен только покой.
   - И что ты будешь делать дальше?
   - Дальше? - с какой-то обреченной улыбкой переспросил старший научный сотрудник. - Буду влачить свое жалкое существование.
   - Ты бы женился, - посоветовал другу экс-министр науки.
   - На ком? Я был бы и не против, но кандидатур-то нет, - развел руками Фейлер. - И ты сам прекрасно об этом знаешь. Ты ведь тоже старый холостяк. Бежишь и правильно делаешь. А про меня забудь! Я уже давно умер, и если ты меня видишь, то только потому, что у тебя зрительные галлюцинации.
   Киндел встал из-за стола.
   - Ну, пока! - он приставил два пальца к своему лбу. - Я еще зайду попрощаться с тобой.
   - Пока! - проговорил профессор Дэ и тяжело вздохнул.
  

XXVI

   Сразу после завтрака Румх занялся индуктором: к нему надо было присоединить маленькие солнечные батареи и аккумулятор. Дело спорилось, и уже к вечеру все было готово. Сверху профессор Дэ приделал прямоугольный никелированный футляр, чтобы машину времени было удобнее носить с собой.
   Ученый включил телевизор, но смотрел его безо всякого интереса. Как и следовало ожидать, Ворут пошел на уступки бастовавшим рабочим, и страсти утихли. События на недолго притаились, чтобы во время очередной политической интриги вновь посыпаться, как из рога изобилия, на головы обывателей.
   На следующий день пришел Фейлер и принес профессору передатчик, способный переводить интонации и формулировать предложения на любом языке.
   - Где ты его взял? - поинтересовался экс-министр науки.
   - Выпросил, - пояснил Киндел. - Это новейшая разработка научно-исследовательского центра лингвистики.
   - Ну, спасибо!
   - Давай сейчас его проверим, - предложил старший научный сотрудник. - Я скажу тебе пару фраз на разных языках, а ты переведешь и ответишь мне на тех же языках.
   - Давай, - согласился Румх. Он вставил передатчик в ухо.
   - Нёщерпаз дохорп!
   - Ты сказал: "Желаю удачи!"
   - Правильно. А теперь отвечай.
   - Анизереб.
   - Спасибо, - перевел Фейлер.
   - А что это за язык? - поинтересовался профессор Дэ.
   - Раклезский. Давай еще раз. Теперь на кескальском. Слушай. Ыджедо икшус ялд отсем.
   - У тебя все будет хорошо.
   - Правильно. Отвечай.
   - Айандапаз.
   - "Не сомневаюсь"? - спросил Киндел.
   - Да, - Румх достал передатчик из уха. - Хорошая вещь! Даже не знаю, как тебя отблагодарить.
   - Не стоит. Это последнее, что я мог для тебя сделать, - развел руками старший научный сотрудник.
   - Киндел, друг, у тебя еще все будет! И дом, и жена, и дети! - заверил экс-министр науки Фейлера, но тот только грустно махнул рукой...
   Они тепло попрощались.
   Наконец настал час отбытия. Профессор Дэ надел свой серый костюм и шляпу, вставил в ухо передатчик, бросил в карман все оставшиеся у него сбережения - дюжину золотых тальзалетских монет, затем, подумав, положил туда же паспорт и книжку Об-Шоная. Теперь можно было отправляться. Ученый взял в руку машину времени и остановился в центре комнаты, в последний раз осматривая знакомые предметы, мысленно прощаясь с ними...
   В тальзалетских портах, грязно ругаясь один на одного, рабочие разгружали разноцветные контейнеры; на летском побережье, скрипя, мерно раскачивались взад-вперед нефтяные "журавлики"; в ночных клубах Сизирка противоположные полы заводили друг с другом ни к чему не обязывавшие знакомства; горожане, прильнув к экранам телевизоров, слушали захлебывавшийся от восторга голос ведущего очередного реалити-шоу; из темных залов кинотеатров доносились крики и визг смотревших фильмы ужаса зрителей. Тальзалет полным ходом шел к признанию его мировой державой...
   Румх на всякий случай зажмурился и нажал на черную кнопку. Профессор медленно испарился из своей комнаты.
  

XXVII

   В первый раз отпустив кнопку, ученый очутился в какой-то безжизненной холмистой местности. Земля была покрыта пеплом, сбоку стояло несколько обгоревших стволов деревьев, чуть подальше высился бетонный огрызок руины. Где он? Куда он попал?
   Справа, в зарослях кустарников в сотне метров от себя, Румх заметил костер, вокруг которого расположились одетые в какие-то лохмотья человеческие фигуры. Сначала профессор испугался, что люди могут его заметить, но потом увидел, что их взгляды направлены в другую сторону, на вершину невысокого холма. Вскоре оттуда показался мужчина, одетый в сильно поношенный, в нескольких местах порванный пиджак. Он тащил за собой труп полуобезьяны-получеловека с пробитым черепом.
   Теперь ученому все стало понятно. Скорее всего, на Земле произошла какая-то страшная катастрофа планетарного масштаба, после которой гибриды обезьяны и человека, выведенные Акитенегом, оказались на свободе. Видимо, теперь они стали служить пищей для людей. Румху стало так страшно, так противно, что он снова нажал на черную кнопку и не отпускал ее, казалось, целую вечность. В белесом пространственно-временном тумане замелькали тысячи, десятки и сотни тысяч лет...
   Так началось путешествие тальзалетца во времени. Его бросало то на холодные арктические льды, то в знойные песчаные пустыни, то в непроходимые тропические леса, то в безлюдные горные страны. Он попадал то в Вавилон, то в Древний Рим, то в столицу инков Куско, то в Китай времен императрицы Цыси, то в сталинскую Москву...
   Однажды профессор Дэ оказался в каком-то странном городе. Вокруг него возвышались одни стеклянные и бетонные стены домов, уходившие так далеко вверх, что их крыши, казалось, исчезают в облаках. Улица была похожа на глубокое ущелье. Дорога была забита какими-то желтыми машинами с шашечками вверху. Шум автомобилей, казалось, разносился эхом по этому бесконечному проспекту, на котором не было видно ни деревца. Навстречу Румху, не обращая на него никакого внимания, шли толпы прохожих, разговаривавших на странном квакающем языке. Их лица не выражали никаких чувств, фальшивые улыбки усиливали ощущение искусственности. Мороз пробежал по спине ученого. Профессор сворачивал на соседние улицы, но там было то же самое. По тротуарам ходили люди с масками вместо лиц, бетонные стены загораживали почти все небо, ущелья улиц расходились под прямыми углами, и нигде не было видно выхода из этого проклятого лабиринта. Ученому хотелось кричать. Неужели он хотел попасть в такое будущее? Нащупав в кармане пиджака металлический корпус индуктора, Румх нажал на черную кнопку и вновь бесшумно уплыл по реке времени...
  

XXVIII

   Профессор Дэ отпустил кнопку и оказался в светлой березовой рощице. Он тяжело опустился на придорожный пенек, чтобы перевести дух. Ученый устал. Путешествие во времени сильно выматывало его, не столько физически, сколько эмоционально. Он хотел увидеть лучшее будущее, а что получилось? Чего он добился? Может, ему не стоило делать таких опрометчивых выводов? В Тальзалете у него были друзья - Фейлер, Панандетигури, наконец, Онъя, а здесь он совсем один, чужой для всех человек. Человек из ниоткуда.
   Румх задумался, подперев рукой подбородок, и отдался тихой печали. Вдруг совсем близко послышался нежный девичий голос, от которого в душе у профессора все перевернулось:
   - Здравствуй!
   Перед ним стояла красивая русоволосая девушка лет двадцати пяти с глубокими голубыми глазами. Ее волосы были заплетены в косу, а возле правого глаза была родинка.
   - Это ты, Онъя? - радостно вскочил с пенька ученый.
   Девушка кивнула.
   - Когда-то очень-очень давно я была Онъей. А теперь меня зовут Прасковья.
   - Но как ты меня нашла? - удивился Румх. - Это же... невозможно!
   - Этой ночью мне приснился сон, в котором был ты... Ты сидел на пеньке в березовой роще и грустил. Тогда я поняла, что если хочу встретить свою половинку, то обязательно должна ждать тебя на этом месте, - объяснила Прасковья.
   - А ты точно знаешь, что я твоя половинка? - поинтересовался профессор.
   - Конечно, - ответила девушка. - Даже когда я была Онъей, я любила тебя, но ты об этом не знал...
   - Не знал, - согласился ученый. - Но догадывался...
   - Пошли, - засмеялась Прасковья. - Мои папа и мама ждут тебя.
   - Подожди, я должен кое-что сделать, - сказал Румх. Он достал из кармана пиджака машину времени, повернул ее кнопкой вниз, прицелился и бросил на пенек. Кнопка отжалась, и индуктор стал медленно исчезать, отправляясь в запредельные времена.
   - Зачем ты это сделал? - спросила девушка.
   - Мало ли что могло случиться. А если бы я случайно нажал на кнопку? Я не хочу больше терять тебя, - улыбнулся профессор.
   Румх и Прасковья медленно пошли по лесной дороге в сторону ярко освещенной солнцем опушки, за которой виднелось утопающее в садах поселение. Где-то заливисто чирикал зяблик, вокруг тихо шумели березы, но влюбленные были полностью поглощены друг другом. Они говорили, рассказывали, смеялись. Впереди у них было счастье и только счастье...
  

XXIX

   - Да, - протянул Андрей. - Мои рассказы по сравнению с твоими и рядом не стоят. И как тебе удается такое придумывать?
   - Ну, не принижай себя! - возразил Петр. - У тебя тоже хорошо получается.
   - Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос, - заметил Андрей. - Откуда у тебя книга этого Об-Шоная?
   - Всему свое время, - загадочно улыбнулся Петр.
   Вдруг в дверь постучали. На пороге появилась красивая светловолосая девушка.
   - Здравствуйте! - поклонилась она.
   - Здравствуй! - поспешил навстречу девушке радостный Петр. - Андрей, познакомься, это моя невеста Соня Дратекцевич.
   - Очень приятно, - проговорил Андрей.
   Ему вдруг все стало ясно. Он поинтересовался у Сони:
   - Скажите, ваш отец - Румх Драт-Экце?
   - Да, - ответила девушка.
   - Ну, что я могу сказать? - улыбался Андрей. - Поздравляю тебя, Петя!..
  

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"