Степан положил свежее мясо на поднос, стараясь сохранить невозмутимость, двинулся по лестнице наверх. Волот следовал за ним, тихо посмеивался, и Степан понял, что главная роль в представлении отведена именно ему. Остановившись перед дверью, он прислонил ухо к замочной скважине, прислушался.
- Там никого нет, - сказал он. - Я ничего не слышу.
- Бойся неопределённости и обмана, - отозвался колдун. - Справишься со своим страхом?
- Иди первым! - приказал он. - Это последнее испытание. Если справишься, навеки обретёшь мою благосклонность.
Тяжёлая дверь раскачивалась на петлях, жалобно поскрипывала. Прижав поднос к груди, Степан переступил через порог и, бросив взгляд на амулет, вышел на середину комнаты. Здесь царил невообразимый беспорядок: мебель разбита, хрустальная люстра валялась на полу, а великолепные картины Пушкарёва, исполосованы вдоль и поперёк.
- Не верь глазам! - прошептал Волот. - Бойся обмана, ибо зверь коварен.
- "Где этот зверь? - подумал Степан. - Как всегда говорит загадками".
Оглядевшись по сторонам, сторож поставил поднос и подошёл к окну. Раннее утро. Свет зари робко просачивался в запылённое окно. Степан повернул защёлку, распахнул створки, и свежий прохладный воздух ворвался в душное помещение.
- Нет здесь никого, - бросил он. - Наш старый знакомый...
Сторож запнулся, удивлённо поднял глаза к потолку. Оборотень прятался среди тёмных балок и до последнего момента не шевелился. Медленно, словно огромный жук, он сполз по стене на пол, и приблизился к столу, на котором лежало сырое мясо.
- Для тебя, - дрожащим голосом, произнёс Степан. - Знал, что понравится.
Зверь оскалился, схватил кусок мяса и, вгрызаясь в вязкую плоть, опустился на четвереньки. Проглотив последний кусок, он с интересом уставился на человека и, не сводя глаз, отполз к выходу. Перегородив косматым телом проход, он зарычал, уселся на пол и прищурился.
- Пропусти! - потребовал Степан. - Повинуйся мне.
- Пока не отведаю твою кровь, не выпущу, - зарычал зверь. - Ты предал меня.
Перебирая узловатыми руками, он осторожно двинулся к Степану.
- Убирайся к чёрту, - Степан схватил обломки стула, замахнулся на тварь. - Именем Волота - прочь!
- Что ты можешь сделать, - Слова зверя были едва различимы из-за клокочущей в горле слюны. - Ты боишься меня.
Не дожидаясь, пока зверь набросится, Степан замахнулся и ударил его палкой. Оборотень завыл, яростно огрызнулся и отскочил в сторону. Грозно рыча, он забился в угол и, бормоча ругательства, с ненавистью уставился на врага.
- Знай своё место! - выкрикнул Степан.
Незнакомое ощущение овладело разгорячённым мозгом, он ощутил себя хозяином, который мог поступать как ему хотелось. Степан ударил зверя ещё несколько раз и, пятясь, вышел в коридор.
- Так-то лучше, - произнёс Волот.
Колдун вошёл в комнату, бесстрашно посмотрел на оборотня.
- Вы оба прошли испытание. Теперь станете служить преданно и самозабвенно.
Он поднял руку, схватил оборотня за голову и до хруста сдавил её. Оборотень задрожал, обмяк и завалился на бок.
- Волчья шкура останется при тебе, - заметил колдун. - Но ты научишься её снимать.
Бросив взгляд на Степана, Волот усмехнулся и неторопливо приблизился к нему.
- Ты убил в себе жалость. Миром правит жестокость. По-крайней мере, тёмной его стороной.
Смерив слуг надменным взглядом, колдун вышел в коридор и остановился перед окном.
Впереди расстилалась бесконечная степь, которая не изменилась с древних времён и всё также манила запредельными просторами.
Пушкарёв сидел на полу, тяжело дышал, приходя в себя от потрясения. Его безумные глаза покраснели, слезились, но уже сейчас в них читалась осмысленная не проходящая звериная ненависть.
- Не забуду, что ты сделал, - злобно выкрикнул Пушкарёв. - Наступит день и ты пожалеешь.
- К чему пустые разговоры, - сказал Волот. - Отправляйтесь в город. Хочу, чтобы вы привели ко мне учёного, который копался в гробнице.
- Он опасен, - возразил Степан. - Надо от него избавиться.
- В своё время. Но сейчас этот червяк нужен мне живым.
Соловьёв сгорал от нетерпения и нервно теребил записную книжку, но старый библиотекарь только посмеивался. Он просматривал одну карточку за другой и, не находя нужной, демонстративно качал головой.
- Я уже целый час здесь сижу, - воскликнул профессор. - Сколько можно?
- Сколько нужно, - не поднимая глаз, отозвался архивариус. - Древние летописи, это вам не глупые книжки.
Профессор тяжело вздохнул, устало покосился на часы.
- "Я не спал два дня, - подумал он. - Почему я? Разве во мне есть что-то особенное"?
- Нашёл! - воскликнул библиотекарь. - Седьмая полка - второе хранилище.
Длинное, заставленное высокими стеллажами помещение, не имело ни одного окна. Здесь царила тишина, было прохладно.
- Среди книг время течёт незаметно, - заметил библиотекарь. - Впрочем, некоторые приходят сюда поспать. Вы как?
- Я спать не собираюсь.
- Хотелось бы верить.
Библиотекарь с трепетом положил перед ним толстый переплетённый кожей фолиант.
- Здесь всё, что нужно.
Соловьёв перевернул очередную страницу, сладко зевнул, покосился на свой "Полёт".
- Семь часов! - потягиваясь, прошептал он. - Полдня впустую.
Он неторопливо поднялся на ноги, сделал несколько шагов и, постояв немного у пожарного крана, вернулся к рабочему столу. Читать было трудно. От бесконечной вереницы слов ломило в глазах, и Соловьёв вспомнил старого сварливого академика.
Он нацепил на нос очки, раскрыл книгу на первой попавшейся странице.
- Мне потребуется целая вечность, чтобы...
Профессор запнулся на полуслове и удивлённо уставился на рисунок. Краски потускнели, выцвели, но в глаза сразу же бросилась, знакомая литера "V".
- Волот, - прошептал Соловьёв. - Какой явный намёк.
Он сорвал с руки перчатку, аккуратно разгладил сморщенный лист.
- Посмотрим, что о тебе написали современники.
Судорожно перевернул страницу, просмотрел её и, остановившись на последних строках, открыл записную книжку. Аккуратно переписав слова, он отодвинул сборник в сторону и прочёл текст.
- "Зимой 15... года, по приговору Великого князя, колдун и еретик Волот Смольский, был казнён на дыбе. Тело перенесли к кургану и, дабы не искушать злого духа, пронзили кованым прутом. Ритуальные предметы и другое имущество нечестивого, поместили за черту, откуда нет выхода. И горе тому, кто во имя корысти или любопытства разбудит палача и вернёт ему власть, ибо в этот день вернётся страх".
Профессор услышал за спиной смех и от неожиданности вздрогнул. Прикрыв записную книжку, он повернул голову и в изумлении раскрыл рот. В проходе между стеллажами стояли двое.
- Я вас знаю! - воскликнул он. - Вы нас пустили в музей.
- Мы пришли за тобой, - улыбнулся Степан.
Он резко ударил профессора в подбородок и неторопливо отошёл в сторону.
- Тащим его в машину.
Белый потрёпанный "Каблук" надрывно взревел и, сотрясаясь корпусом, заполз на вершину холма. Перегнувшись через спинку, Степан отодвинул стекло, дёрнул профессора за плечо.
- Приходит в себя, - заметил он. - Перемены его не обрадуют.
Соловьёв пошевелился, застонал и, приподняв голову, разлепил веки.
Он лежал в кузове со связанными руками, но верёвки были ослаблены и он легко от них избавился.
- Что случилось? - спросил Соловьёв. - Я ничего не помню.
- Тебя пригласили в гости, - пояснил Степан. - Волот пожелал, чтобы ты присутствовал на празднике. Его желание - закон.
Только теперь до профессора дошёл трагический смысл происходящего: он возвращался туда, откуда трусливо сбежал. Не веря глазам, он почесал подбородок, посмотрел в окошко. Вечернее солнце зловеще полыхало багрянцем и, прощаясь с миром, сползало к линии горизонта.
- Это розыгрыш? Кто такой Волот? - спросил профессор. - Выпустите меня немедленно.
- Всё никак не поверишь? - Степан покосился на Пушкарёва. - Он тоже не верил. Теперь всегда ходит голодным.
- Это верно! - сверкая глазами, усмехнулся Пушкарёв. - У меня зверский аппетит.
Славка сидел на диване, бессмысленно смотрел телевизор. Показывали чёрно-белый фильм, и приглушённые голоса бесцветных персонажей навевали сон.
Покачав головой, Славка встрепенулся и вскочил на ноги.
- Какая тоска, - воскликнул он. - Больше ничего нет?
- Не нравится классика? - спросила Лена. - Таких фильмов уже не снимают.
- Глупо, неинтересно, кажется, что нахожусь в театре.
- Ты ничего не понимаешь, - Лена переключила на другой канал. - Непонимание порождает злость.
Славка равнодушно пожал плечами, почесав затылок, подошёл к окну. На небе сверкали звёзды, казалось в мире царит мир и покой, но на душе было неспокойно.
- Я волнуюсь за твоего отца, - проговорила Лена. - Он всегда, так задерживается?
- Когда много работы. Однажды просидел в архиве сутки и не заметил, как его там заперли.
Под потолком замигали лампы. Оба насторожились и притихли. Лампы то вспыхивали, то угасали, наконец потухли совсем.
- Электричество вырубилось, - выглядывая в окно, проговорил Славка. - И не только у нас.
Весь район погрузился в непроглядную темень, и лишь вдалеке жёлтым заревом полыхали отсветы с соседних улиц где кипела жизнь.
- Скверно, - произнесла Лена. - Во всём происходящем есть определённая логика. Эти звери на дороге, пугало в гробнице.
На лестничной площадке послышались шаги. Кто-то неторопливо постучал по дверной ручке.
- Это не папа! - испугался Славка. - Он никогда, так не делает.
- Может соседи? - Лена встала, подкралась к двери. - У вас хорошие соседи?
- Сразу не открывай.
Лена приложила палец к губам, прильнула к глазку. На площадке царила тьма и было тихо.
- Бесполезно! - прошептала она. - Надо открыть.
Медленно повернув ключ, она приоткрыла дверь и отступила назад. В комнату ворвался ветер, повеяло ароматом диких трав. Висящие над дверью колокольчики мелодично зазвенели, а яркие оконные занавески заколыхались во мраке.
- Там никого нет! - вскрикнул Славка. - Закрывай...
- Не могу! - отступая на середину комнаты, отозвалась Лена. - К нам гость.