Борис отодвинул Соловьёва плечом и, заняв его место, подтянул свиток к себе.
- Необычная находка, - заметил он. - Впервые вижу колдовской текст. Кстати пергамент порван, не говорите потом, что это сделал я.
- Можешь перевести? - спросил профессор. - Вчера кое-что произошло...
- Ничего не хочу слышать. Есть вещи, о которых лучше не знать.
- Пергамент обладает не только научной ценностью, - добавил Соловьёв. - Кто-то хочет его заполучить.
Борис поднял голову, посмотрел сначала на Лену, затем на Славку.
- Разыгрываете? - протянул он. - Если опасно, то я умываю руки.
- У трусов всегда коленки трясутся, - разозлился Славка. - Не хотите, не надо. Вся слава достанется нам.
Борис посмотрел на мальчишку, невозмутимо пожал плечами и натянуто рассмеялся. Затем, протянул пухлую руку и потрепал Славку по голове.
- Молодец! - похвалил он. - Людям надо всегда говорить правду. Но если ещё раз назовёшь трусом, получишь по башке.
Он взял свиток в руки, уселся в профессорское кресло и минут пять, не отрываясь, читал. На лице никаких эмоций, в прищуренных глазах исследовательский огонёк.
- Современная трактовка такова, - наконец произнёс он. - Чтобы использовать данное заклинание, нужно изучить весь колдовской сборник. Без специальной подготовки его исполнение может привести к гибели колдуна и нарушению равновесия сил.
- Значит существует целая книга? - оживилась Лена. - В таком случае, где она?
- Если книга заговоров и была, то от неё осталась только одна страница, - ухмыльнулся Борис. - Впрочем, я не удивлюсь, если завтра обнаружится остальная часть.
- Что ещё? - спросил Соловьёв. - В чём смысл?
- Понятия не имею. Здесь какие-то ведические сочетания. Написаны славянской вязью, но без специальных знаний не расшифровать.
Соловьёв неуверенно пожал плечами, махнул рукой и выключил настольную лампу.
- Давай отложим чтение на пару дней, - сказал он, протягивая руку за свитком. - Наведу справки. Узнаю кто ещё разбирается в древних языках.
- Эй, эй! Ты меня недооцениваешь!Я мог бы взять свиток с собой, - Борис вцепился в пергамент и слащаво улыбнулся. - Произвести предварительный анализ, так сказать.
Мгновение, они смотрели друг другу в глаза.
- Ну ладно, - улыбнулся в ответ Соловьёв. - Я слышал у тебя на кафедре установили современное оборудование.
Толстяк разжал пальцы, и Соловьёв аккуратно положил пергамент в контейнер.
В лабораторию Борис приехал поздно вечером. Сотрудники разошлись, те кто ещё оставался, собирались домой.
Он прошёл через хранилище с находками, подошёл к кабинету и открыл дверь.
- Посмотрим, что в тебе такого особенного.
Раскрыв контейнер, он вынул драгоценный свиток и раскатал его на столе.
- Везёт же этому Соловьёву. И почести, и университетские гранты. Всё этому выскочке.
Борис положил пергамент под микроскоп, включил подсветку. В верхнем углу свитка сразу же заметил размытый символ.
- Латинская "V". Инициалы Волота - кто бы сомневался.
Обшарив текст взглядом, он хотел спрятать его в стол, но неожиданно вспомнил про надорванный край.
- "Подобный материал я уже где-то видел. Но где?"
Борис почесал затылок, потёр пальцами шероховатую поверхность пергамента и задумчиво посмотрел на потолок.
- "Точно! Я видел его среди черепков."
Находки привезли накануне, и составить точную опись ещё не успели. Но все записи хранились в полевой картотеке, Борис вывалил её содержимое на пол и тяжело вздохнул.
- Я и за неделю здесь не разберусь!
Засунув руки в карманы, он пренебрежительно сгрёб ботинком квитки и в сердцах выругался.
- Насовали тут всего, - Борис подошёл к полке, радостно стукнул по доскам кулаком. - Бездельники!
В ящике лежали глиняные черепки, обломки княжеского меча, пожелтевшие, завёрнутые в рваные лохмотья, кости.
- Зачем же ты, приятель, полез в этот курган?
Борис переворошил кости, вынул кожаный бумажник. В нём лежало несколько истлевших банкнот, горстка позеленевших монет, паспорт.
- "Максимилиан Миллер. Выдан в 1896 году". Сколько же он в земле-то пролежал?
Учёный засунул паспорт назад, бросил бумажник в коробку.
- Не люблю возиться с мертвецами. Но где-то должен быть мой драгоценный лоскуток.
Он брезгливо вынул череп, аккуратно положил на пол. Разбросав глиняные черепки, переворошил содержимое ящика и наконец, торжествующе вскрикнул. Небольшой кусочек пергамента намертво приклеился к костяшкам пальцев, и чтобы его извлечь, Борису пришлось их раскрошить.
- Ты уж прости!
Оставив кости на полу, он вернулся в кабинет, прикрыл за собой дверь. Приложив недостающий кусок к свитку, нацепил очки и с интересом уставился на текст.
- Неплохо для толстяка. Если бы не моя шикарная память, наука потеряла бы...
Неожиданно выходящее в парк окно распахнулось, и в комнату ворвался ветер. Разметал документы, поднял едкую книжную пыль.
- Зараза! Чуть дуба не дал от страха.
- Не достоин! - прошептал голос за окном. - Не достоин прикасаться к мудрости.
Борис расширил от удивления глаза, опасливо подошёл к окну. За окном бурлил вечерний город: доносились голоса людей, гудки клаксонов, тихая музыка. Внизу раскинулся безмятежный парк. Несколько фонарей освещали мощёные дорожки и чугунные скамейки, обрамлённые дубами и берёзами.
- Что за наваждение? Никого нет!?
Он закрыл окно, на всякий случай задвинул щеколду.
Задумчиво почесав подбородок, Борис покосился на свиток, медленно подошёл к столу. Манускрипт больше не выглядел таким безобидным, как раньше, к тому же появилось чувство, что за ним кто-то наблюдает.
- Пора домой! - Толстяк приложил ко лбу ладонь, зажмурился, чтобы прогнать наваждение. - Нервы совсем расшатались.
Он постоял немного собираясь с мыслями и вдруг услышал шаги. Кто-то двигался по хранилищу и его обувь издавала неприятный скрежещущий звук. В здании мог находиться только охранник, но в душу закрались сомнения.
- Иван Иванович, это ты? - прислушиваясь, позвал Борис. - А я подумал, сюда проникли воры.
Он услышал гнусный скрипучий смех. Бездушный, злобный и чужой. Похолодев от ужаса, Борис схватил свиток и прижал к себе. На лбу выступила испарина, заколотилось сердце.
Шаги становились всё отчётливее, и вскоре он услышал, как под ногами незнакомца, захрустели керамические крошки из Соловьёвского ящика.
- Кто там? - срываясь на визг, закричал Борис. - Берите что хотите, только меня не трогайте.
Шаги смолкли, стало необычайно тихо. Секунду учёный стоял не шевелясь, затем робко шагнул к двери.
- "Это всё воображение! Чего не померещится поздно ночью".
Он приложил ухо к замочной скважине, напрягая слух затаил дыхание.
- Никого! - отлегло от сердца. - Надо валить отсюда, пока не поздно.
Борис распахнул дверь, мелкими шажками устремился к выходу. Он бежал и судорожно поглядывал через плечо.
- "Какой же я толстый!" - подумал он. - "Дурак! Надо было меньше жрать."
Учёного сковал страх. Он замер на месте, дрожа тучным телом, от волнения засопел. Повернув голову, Борис увидел, что в проходе между стеллажами кто-то стоит. Худой, долговязый. В тусклом свете настольной лампы, он разглядел белые кости, ветхие тряпки.
- О, Господи! - всхлипнул учёный. - Не верю.
- Отдай свиток! И я тебя не трону.
Зловещее создание шагнуло к Борису, и учёный в ужасе закричал.
- Кричи сколько угодно, - рассмеялось страшилище. - Тебе это не поможет.
В пустых глазницах вспыхнул огонь, и нежить вытянула костлявую руку. С необычайно прытью Борис проскользнул между стеллажами, разыскал пустующую полку и забился в неё, словно толстый паук.
- Это Макс Миллер, - зашептал он. - Не верю.
Громко всхлипнув, он зажал ладонью рот, с ужасом осознав, что может выдать своё укрытие.
- Я тебя найду, - пригрозил мертвец. - И тогда пеняй на себя.
В эту минуту, Борис готов был отдать всё, лишь бы оказаться среди людей - на улице. Родная кафедра стала для него темницей и из этой темницы больше не было выхода.
- Глупец! Ты делаешь хуже только себе.
До слуха донёсся шёпот, странные непонятные слова.
- "Что он задумал? Может отдать этот проклятый свиток?".
Задрожал, стоявший напротив ящик, затем второй и третий. Крепко сколоченные гвоздями, они подпрыгивали, трещали, пока сухие доски не лопнули, разлетевшись в труху.
От ужаса толстяк зажмурился, а когда осмелел и снова разлепил глаза, в облаке густой пыли, увидел пять фигур. И каждая была наделена жизнью.
- Отдай свиток! - захрипели призраки. - Отдай то, что принадлежит Волоту.
- Ну уж, нет! - взвизгнул Борис. - Потом, вы меня в клочья разорвёте.
Он выполз из убежища, грохоча ботинками, побежал к двери. Мысленно считая шаги, он вспомнил слова Соловьёва и впервые в жизни пожалел.
- Зачем я только ввязался в эту историю? - всхлипнул толстяк.
Светлым пятном замаячила спасительная дверь. Победоносно сверкнули зрачки, открылось второе дыхание. Он протянул уже руку, но какая-то невидимая сила, оттолкнула его назад, и с потолка, словно дикий зверь, на него спрыгнул Макс Миллер.
- Зря стараешься, - проговорил мертвец. - Отсюда нет выхода.
Он схватил Бориса за горло, отшвырнул в сторону и, поскрипывая ботинками, вышел из полумрака.
- Оставь меня в покое. Пугало! - закрываясь рукой, закричал Борис. - Я не верю в тебя.
Он беспомощно выпучил глаза, вжался в паркет. Из всех углов к нему сползались уродливые "порождения", и чем больше их становилось, тем сильнее росла в душе паника.
Борис приподнялся на локте, трясясь от страха, протянул пергамент Максу. Мгновение мертвец раскачивался из стороны в сторону, затем выхватил волшебный свиток из рук.
- Так-то лучше, - прошептал он. - Свиток вернулся к хозяину.
Пергамент призрачно засиял, обрывок который Борис сжимал в кулаке, змеёй выскользнул из пальцев, прирос к свитку, словно живой кусок плоти.
- Дело сделано! - проговорили призраки. - Отпусти нас колдун!
Мертвецы встали вокруг Бориса и жадно вытянули костлявые руки.
- Не трогайте меня? Я всё отдал.
Он протяжно зарыдал, зажал голову руками. Со всех сторон на него посыпались болезненные удары. Такого унижения, страха и боли, Борис не испытывал с детства, когда его старший брат, решил показать кто главный. Но через минуту всё прекратилось и в хранилище воцарилась тишина.
С улицы доносились голоса прохожих, лай бродячих собак. Борис опасливо приоткрыл глаза, поднял голову. Рядом никого. Он вскочил на ноги, стряхнул с себя древний прах.
- Всё равно не верю! - заносчиво вскрикнул он. - Ходячих мертвецов не существует.
Он сделал несколько шагов, вымученно улыбнулся и вдруг его ноги подкосились. От пережитого в голове помутилось, он упал на паркет, безвольно замычал.
- Трусы! - закричал Борис. - Меня голыми руками не возьмёшь!
Толстяк ошалело повернул голову, дурашливо рассмеялся и снова зарыдал. В дверном проёме стоял сторож и подозрительно смотрел на царивший в хранилище погром.
- Кажется, мне нужна помощь психиатра, - проговорил Борис. - Ты не мог бы вызвать жену!?