Сел Алек : другие произведения.

Маленький магазин на углу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Здесь вы найдете правду и фантазию. Каждая необходима для существования другой, но должна приниматься за то, чем она является на самом деле.

   <Маленький Магазин На Углу>

Здесь вы найдете правду и фантазию. Каждая необходима для существования другой, но должна приниматься за то, чем она является на самом деле.

Антон Шандор ЛаВей

   Часть 1.

Здание отличный символ дуализма человеческой природы

С. Кинг

  
   1.***
   Любите ли вы истории, как люблю их я?
   Я имею в виду истории из жизни. Рассказы, где все правдиво, как слово пастыря в церкви, но главным героем являетесь вы сами.
   Вы сморщите лоб или же удивленно приподнимите бровь, не понимая, о чем идет речь, быть может, снисходительно улыбнетесь или же, солгав, ответите да, но я слишком хорошо знаю людей, чтобы поверить в это.
   Мало кто любит истории - жизненные истории, порой, бывают неудобными (если вы правильно поймете это слово) для тех, кто в них участвовал. Воспоминания о них заставляют людей краснеть и путаться в словах. Случается, что они (воспоминания) стираются из памяти. Понять это сложно. Практически невозможно. Сегодня вечером история на эту тему прозвучит и в моем доме, и, надеюсь, она заинтересует вас.
   Я стою возле окна в кабинете своего очередного дома. Здания, жилища, хижины - сколько их было в моей жизни? Сколько их оставленных мною?
   Что только ни заставляло меня покидать мои крепости: были и вынужденные позорные бегства - врагов я всегда имел предостаточно, - часто приходилось переезжать из-за работы, порой, прожив несколько недель на одном месте, я понимал, что являюсь там чужим, дом меня не принимал, и я уходил. Что бы ни служило причиной, все жилища: от страшно шатающихся хибар из бамбука подвязанного лианами, до добротных замков, прослуживших человеку верой и правдой долгие сотни лет - все они навсегда останутся в моей памяти.
   Сейчас мой дом это старый двухэтажный особняк, с чердаком, где царит непереносимый запах тлена, старости и сырости, и где половицы, время от времени, тяжко вздыхают, словно по ним крадется незваный гость. В эту темную бездну ведет крутая лестница, на которой можно свернуть шею. Снаружи дом выглядит более чем респектабельно и привлекательно: из красного кирпича, купаясь в роскоши причудливых округлых форм, неизвестной архитектуры, он навевает на мысль - люди, что живут в нем, довольны жизнью и счастливы. Высокая фигуристая чугунная ограда, утонувшая в гибких объятиях кустарников, окружена толстыми, раздувшимися от непомерной жизни, но ухоженными деревьями с обеих сторон и служит весомым доказательством обеспеченности хозяина особняка.
   Я смотрю на свет электрических ламп во дворе и тени, отбрасываемые растительными островками. Ночь накрыла город своим бархатным покрывалом. На небе ни одной тучи, и звезды высыпались мелкими золотыми блестками - кажется, что на тебя смотрят миллиарды глаз... Если бы я был поэтом, то сейчас самое время сочинять стихи.
   Проходя через кабинет, на несколько секунд останавливаюсь, чтобы взять книгу со стола и поставить в шкаф - она опять не на своем месте, как и многие вещи в этом доме. Порой мне кажется, что они живые.
   В гостиной накрыт праздничный стол. Приглашение прийти на ужин получили сегодня несколько моих знакомых, и у меня уже все готово для встречи с ними, и даже выставлена из старых запасов пара бутылок вина. Оно хранится у меня еще с тех времен, когда я жил в далекой стране Аркании. Долгое время возил я с собой десяток бутылок этого старого доброго напитка. Конечно, глиняная посуда в дороге приносит лишние хлопоты, но это вино того стоит.
   Вино в Аркании хранят в глиняных кувшинах и бутылках. Арканцы в этом деле не доверяют стеклу - считают, что солнечный свет губит вино. Мне кажется, в этом есть доля истины.
   На ужин придут не просто знакомые. Сегодня своеобразный вечер воспоминаний. Я часто устраиваю подобные встречи перед тем, как покинуть свой очередной дом.
   Огонь в камине потрескивает, разрисовывая стены мистическими узорами. Безумная пляска огня завораживает. Когда я наблюдаю битву языков пламени, чувствуя мощь, решимость с которой огонь сталкивается сам с собой и, погибая, исторгает из своих глубин новое пламя, я замираю, словно мои движения кощунственны и могут прогнать видение. Подобные картины можно встретить, разве что, в преисподней или в чистилище. Приятный сумрак для кого-то может показаться жутковатым, но мне приятно находиться здесь. Я чувствую себя здесь, как дома, если хоть что-то можно назвать моим домом.
   Ждать осталось недолго. Подхожу к столу и в последний раз осматриваю комнату. Все в порядке - все на своих местах. Я киваю и иду к двери, замечая, что напеваю старинную песню минералских островитян - "Гимн Радостных Полков". Это разудалая песня о битве крестьян с войском императора. То сражение у стен столицы унесло жизни большей части восставших, но даже такой ценой они не смогли свергнуть власть императора, хотя заметно ее пошатнули. Властитель недолго продержался и был убит собственными охранниками: через полгода его раскромсали в собственной спальне верные меченосцы. Воспоминания нахлынули на меня, и сердце затрепетало. Я был на стороне крестьян в той войне. Я был молод и слишком горяч. Еще мне пришлось вспомнить свое бегство, и глаза наполнились слезами. Много друзей я нашел в той земле, еще больше потерял. Мою спину прикрыл своей грудью Карт, старый вояка, лучший фехтовальщик, которого я когда-либо знал. Здоровый детина, с усами, не знавшими бритвы, он наводил трепет на солдат регулярной армии императора. Его последними словами была просьба отведать вина - но я не смог достать этого благородного напитка для своего лучшего друга. И воспоминание об этом гложет меня до сих пор. Достав платок, я протер глаза - старею.
  
   2.***
   Раздался гулкий звон. Он разнесся по дому, наполняя пространство весомым густым басом, словно ударили в постаревший и осипший со временем колокол. Я всегда имел предрасположенность не к дверным молоткам, а к музыкальным предвестникам появления гостей. Первым посетителем оказывается Алек Сел - начинающий писатель.
   Я совсем недавно познакомился с этим молодым человеком. Он достаточно прозорлив, чтобы понять, что я не тот, за кого себя выдаю, но и достаточно умен, чтобы не лезть напролом. Он понимает, что рано или поздно я утолю его любопытство. В его глазах я вижу радость, похоже, он догадывается, для чего я пригласил его сегодня.
   - Добрый вечер, - произносит Алек, улыбаясь.
   Его улыбка всегда занимала меня. Есть в ней что-то, что заставляет думать, будто Алек вас видит насквозь. Если же он еще и прищурится, то все деяния, вызывающие стыд, разом всплывут в памяти. Он улыбается одной стороной. Лицо как у актера. Одна половина смеется, а вторая серьезно на вас смотрит.
   - Здравствуй. Проходи.
   Я не успеваю закрыть дверь, как появляется второй гость. Дмитрий Соколов. Человек с бледным, болезненным цветом лица. Он хрупок, но лишен всякого изящества. Достаточно повесить на вешалку рубашку, с прикрепленными к ней джинсами, и получится точная его копия. Друзья называю его соколом. Но в нем нет ничего от этой гордой птицы. К тому же он носит контактные линзы.
   Я приглашаю его пройти и знакомлю с Алеком. Они начинают неторопливую, ничего не значащую беседу, и я замечаю, что Дмитрий уже попался на удочку с улыбкой. Его плечо начинает нервно дергаться, а потом под каким-то нелепым предлогом он отходит и старается больше в этот вечер к Алеку не подходить. Я знаю, что сегодня Дмитрий найдет с кем завести беседу. Гостей сегодня будет предостаточно.
   Следующими оказывается Семенов Гоша. С ним меня познакомила работа. Сам он этого не помнит, вернее он не помнит меня. Позже я встретился с ним еще раз, и нас связала некая связь, не дружба, но близко к этому. Скоро он станет отцом.
   Сам Гоша относится к тому типу людей, которых трудно заставить поверить во что-нибудь невероятное, не входящее в рамки обыденного и понятного. Произошедшее с ним, он склонен был отнести к легкому головокружению и галлюцинации, а то, что он узнал о рождении ребенка для него это не более чем случайность. Надеюсь, сегодня он изменит свое отношение к тому случаю.
   Дмитрий сразу же познакомился с Семеновым. Вечер налаживался, хотя Алек и засел в углу в гордом одиночестве и уткнулся в какую-то книгу. Я стоял не достаточно близко, чтобы узнать, что он выбрал.
   Очередной гость не заставил себя долго ждать.
   Александр Самохвалов. Несмотря на свою фамилию, он не себялюбив и совсем не тщеславен, он завистлив. Если вы умрете, он и в этом может найти причину для зависти. Я пригласил его сегодня для того, чтобы вернуть свою вещь. Она попала к нему случайно. Продал я ее совершенно другому человеку... Впрочем эту историю вы услышите из уст Александра. По крайней мере, надеюсь на это.
   Как я уже говорил - люблю истории из жизни.
   Я бросаю взгляд на окно и вижу темноту, подступившую совсем близко к дому. Окна остались без занавесок не случайно. Я люблю ночь, но не только поэтому я не повесил шторы - окна должны будут сыграть сегодня свою роль, и довольно значительную.
   Звонок, и я иду открывать дверь.
   На пороге стоит мой сосед. Сан Саныч воплотил в себе все те черты характера, которые приписывают русскому человеку. Матерый человечище под два метра, с плечами как у полуторагодовалого быка, с плотной рыжей бородой и густым басом, он жутко добрый, чрезвычайно домовитый, и, как это не прискорбно, очень ленивый. Водку Сан Саныч любит, но выпить, чтобы сильно захмелеть себе не позволяет. Скорее, из скупости, потому что влить в него нужно порядочно, чтобы не просто свалить с ног, а хотя бы услышать заплетающуюся речь. Я пробовал его споить. Безрезультатно. Он прервал меня на пятой по счету бутылке саке и сказал, что это "трата". Поднялся и ушел к себе домой. Вот он весь. Он тоже мне нравится. Сан Саныч напоминает мне здоровяка Карта.
   - Вот... Пришел.
   Старательно вытирая ноги, он держал в руках перед собой небольшую сумку и широко улыбался, показывая ровные белые зубы, которым мог позавидовать жеребец.
   - Принес тут вот. Немного. К столу. Поспело. Вот и...
   Сан Саныч принес овощи, выращенные у себя на огороде. Я принял у него сумку и проводил соседа к остальным.
   Я чувствовал, что Сан Саныч чувствовал себя немного неуютно в обществе незнакомых людей, но за него взялся Алек. Писатель подошел к нему, обнял и увел к себе в угол. Он умеет находить общий язык. Вскоре уже донесся спор, в какую почву лучше сажать огурцы и когда. Я не боялся за Сан Саныча. Его не испугала бы улыбка Алека. Этому русскому мужику нечего скрывать и почти нечего стыдиться.
   Когда я поставил на стол вазу с вымытыми овощами, раздался звонок. Пришел последний и самый важный гость. Вернее гостья.
   Я знал это существо с детства. Конечно же, я имею в виду ее детство, а не свое. Не настолько я молод, что бы записаться ей в ровесники, но и думаю, никто не назвал бы мой возраст точно - я слишком молодо выгляжу для своих лет.
   В то время Астарта была нищенкой-оборванкой. К тому же та девчонка, которою я хорошо помню, а она пытается забыть, предложила мне себя. Да, она торговала собой, но это был честный хлеб. Она предлагала то, что имела.
   Вы скажете - ну, и знакомства. Я отвечу - некоторые проститутки в душе прекраснее многих великосветских дам. Правда, и у тех, и у других много общего - это и называется женское естество.
   ...И знатная дама, и Джуди О'Греди
   По сути, схожи они...
   Лучше пока никто не сказал. Астарта появляется на всех моих прощальных ужинах. Трудно найти ей замену. Она яркий представитель женственности и обольщения.
   Открыв дверь, я замер от восхищения, широко раскрыв глаза, отступил на шаг, и, словно поддавшись внезапному оцепенению, замер.
   Впрочем, мне часто приходиться так делать - Астарте это нравится. Молодым женщинам нравится слушать, как они прекрасны, но я всегда говорил: можно заставить женщину влюбиться одним взглядом, главное, чтобы он был красноречив. Слова очень часто лгут, глаза - редко. Научившись использовать их, ты сможешь править миром.
   - Может быть, ты все-таки предложишь мне пройти.
   Астарта улыбалась, и ее лицо, обрамленное рыжими кудряшками, теперь украсили белоснежные ровные и красивые зубы, больше напоминающие жемчуг, только что отнятый у раковины. Я посторонился, закрыл дверь и помог снять пальто. Под ним оказалось столь же красивое красное платье, насколько выразителен и откровенен был вырез на груди (позже я увидел не менее откровенный вырез на спине, чуть-чуть опускающийся ниже талии), что я сразу подумал о том, чтобы накинуть пальто обратно.
   - Не бойся, я привыкла к холоду. Хотя, зачем я тебе это говорю, ведь ты и сам знаешь.
   Астарта ласково потрепала меня за щеку и направилась в гостиную. Я невольно замер наблюдая, за ней. Походка была безукоризненна. Платье сидело, как вторая кожа. Она сама шила себе одежду, начиная от...хм, нижнего белья (поверьте, тут есть, чем восхищаться), до шуб. Все ее творения были превосходны и неповторимы. Своего рода шедевры.
   Гости встретили ее молчанием. Астарта, правильно истолковав всеобщее замешательство, дождалась, пока я ее представлю, и села за стол, не ожидая посторонней помощи. Троица стоящих мужчин радушно приветствовали ее. Но мне больше понравилась реакция угла, где вели беседу два огородника - Алек и Сан Саныч. Молодой человек, наблюдая за движениями восхитительных форм, невольно вздохнул и, словно молчаливо решив - не про нас, повернулся к своему собеседнику. Сан Саныч обратил внимание на девушку так же, как если бы зашел давно знакомый человек - кивнул головой в знак приветствия, пристав со стула... и все. Лень. Его даже наказывать не нужно - он наказывает себя сам.
   Механические часы на стене, живое напоминание о старых мастерах, с увесистым медным маятником, пробили восемь. Я пригласил всех к столу.
  
   Часть 2.

Что-то страшное грядет.

Р. Брэдбери

   1.***
   Предметом беседы на первых порах стала погода. Это лето было жарким и посему не вызвало никаких споров в нашем кругу, и единодушный вердикт - терпимо - прозвучал из всех уст, кроме, кажется, Алека, он был занят жареной рыбой. Затем разговор плавно перетек в плоскость государства, налогов и прочей ерунды. Мое вино способствовало усиленному общению, даже Сан Саныч вставил парочку слов о политиках и депутатах. Я несколько раз переглянулся с Астартой - пора было подбирать другие темы.
   Тут Алек отвлекся от еды. Мне очень интересны студенты этой страны - веселый, бесшабашный народ, лучшим развлечением, для которого является отлынивание от учебы. Кроме этого они также любят ходить в гости и есть впрок. Поэтому я считаю подвигом то, что Алек оторвал свою голову от тарелки (студент или начинающий писатель? Определись или уточни в самом начале - будут непонятки).
   - Может, поговорим о чем-нибудь другом.
   Мне нравится его непосредственность в разговоре (подозреваю, что в детстве он был либо панком, либо гопником, чувствуется этакая раскрепощенность).
   Возникло неловкое молчание, которое поспешила сгладить Астарта:
   - А что вы предлагаете?
   Алек качнул головой и пожал плечами, словно говоря - ну, уж точно не об этой чуши - и ответил:
   - А что мало других тем? О политиканах и так в ящике все уши забили, погода я согласен - великолепна... Может быть представимся, расскажем друг о дружке?
   Я заметил, как поскучнели лица сидящих за столом. Немногие любят рассказывать о себе даже в кругу друзей, а тут собралась настолько разношерстная публика, что... Ну, вы меня понимаете.
   - Может быть, начнем с вас? - Ядовито поинтересовался Дмитрий - Вы, кажется, горите желанием узнать что-то. Сначала, может, расскажете о себе?
   Лицо Алека расплылось в улыбке, и Дмитрий поперхнулся (воздухом - не иначе, в руках у него была лишь салфетка). Я почувствовал, что время историй настало.
   - Позвольте мне.
   Гости повернулись ко мне с нескрываемым любопытством.
   - Раз уж я пригласил вас, то первая история за мной. Это моя привилегия и обязанность.
   Я неторопливо сложил салфетку и отложил в сторону. Понимая, что внимание всех присутствующих приковано ко мне, я не торопился.
   - Пожалуй, я расскажу историю одного нового года.
   - Это история о вас? - спросил Сан Саныч
   - Ммм. Не совсем. Я там тоже присутствую, но на вторых ролях. Это не влияет на рассказ. Ручаюсь за каждое слово - все произошло на самом деле.
   - Вы позволите мне вести повествование от первого лица так, как если бы происходило все на моих глазах и со мной? Это необходимо. Надеюсь, вас не покоробит и не обидит мой тон.
   - Надеюсь, там - в вашей истории - никто не умирает? - спросил Дмитрий
   Я улыбнулся.
   - Поверьте, все закончится хорошо.
   Лица моих слушателей выражали заинтересованность и внимание. Я начал.
  
   2.***
   Все началось с праздничной предновогодней суеты, времени, когда люди, сломя голову, носятся по салонам и магазинам, скупая необходимые и симпатичные, как они полагают, подарки, и глупые, безвкусные и совсем не нужные, как окажется, для тех, кому они предназначаются. В погоне за ускользающим временем тратятся огромные деньги. Я и сам часто теряю голову и покупаю это "самое-самое", разрекламированное по телевизору и в газетах, которое затем пылится на дальних полках, а то и на чердаках или в мусорных ведрах (кто осудит этого человека, если у него аллергия на шерсть, а ему покупают брелок из кроличьих лапок?).
   В тот день я обегал достаточное расстояние, чтобы установить свой личный рекорд по спортивной ходьбе с тяжелыми сумками. Стоя перед очередным стеклянным прилавком, я примерял, небольшие наручные часы с витрины на свою руку. Мне казалось, что часы будут велики. Жутко мешал пакет. Пришлось поставить его на асфальт, а затем то же самое проделать и с другим. Наклонив их так, чтобы они опирались о ноги, я перевел взгляд с руки на часы. Оба пакета, вместо того, чтобы стоять прямо, словно по команде, завалились в противоположные стороны, исторгнув из своих глубин покупки. Коробки высыпались из сумок и образовали две небольших кучи. Своеобразные пародии на новогоднюю елку, не хватает лишь маленькой звездочки, и можно взяться за руки и завести хоровод. Чертыхаясь и стараясь быстрее закидать все обратно, я наклонился, насколько мне позволила моя одежда. Спиной чувствуя насмешливые взгляды прохожих, я собрал первый пакет и приступил ко второму. Когда я выпрямился то первое, что привлекло мое внимание, оказалось вывеской магазина.
   Сам магазин находился на перекрестке улиц, и единственный свет, отгоняющий подступающую темноту ранних зимних вечеров, принадлежал сгорбленному, словно старый дед, столбу ночного освещения, оттенявшему белый предновогодний снег болезненной желтизной.
   Вывеска выделялась среди неоновых витрин и названий своей старостью, дряхлостью я бы сказал. Было забавно. Очень старая, деревянная с завитками и криво вырезанными толстыми буквами, она понравилась мне. Сперва я даже не смог понять, чем именно. Но меня вдруг осенило: "Маленький Магазин на Углу" - ни капли лжи! Ни капли притворства, как это обычно бывает на крикливых вывесках других магазинов: самое лучшее, самое качественное, самое надежное, т.е. самое-самое - как я уже говорил раньше, то на что бегут покупатели. А ведь в таких каморках всегда можно найти ... да, конечно же, самое-самое. Самое интересное и, надеюсь, дешевое. Сжав покрепче пакеты в руках, я перешел дорогу и смело толкнул толстую деревянную дверь с табличкой "открыто".
   Мое появление приветствовал мелодичный звон маленького серебряного колокольчика, что висел на золотистом шнуре над дверью. Опустившись по скрипучим, ступенькам вниз (пол располагался немного ниже уровня улицы), я окунулся в мир вещей.
   Когда я сказал "мир вещей", то ничуть не преувеличивал. Каморка, в которой мне посчастливилось очутиться, была небольшой, но предметы просто заполнили ее, подавляя своей численностью и разнообразием.
   Я сравнил их с ордой тараканов из рекламы. Меня передернуло от раздражения. Вы не замечали за собой, что многие фразы и сравнения душат чувством, что где-то это было? Мысли, и это бывает довольно часто, повторяют рекламу. Вот и сейчас орда тараканов оказалась всплывшим воспоминанием средства от этих бестий, ордой посещающих мою кухню, как с ними я не боролся.
   Вещи заполнили магазин собой. При этом все они были разбросаны, - по-другому не скажешь - не оставляя свободного места. Подчиняясь какому-то своему странному закону, вещи находились в чудовищном несоответствии друг с другом. Фарфоровые куклы сидели рядом с древними кувшинами, книги в толстых кожаных переплетах лежали кучей на чудовищно огромного размера черном кресле (думаю, человек пять моей комплекции на нем могли бы сидеть, ничуть не страдая от тесноты). Фигурки, вазы, шкатулки какие-то разнородные и непонятные штуковины развалились по всюду, и мне стало непонятно, чем же конкретно торгуют в этом странном "Маленьком Магазине на Углу".
   - Мы торгуем всем.
   От неожиданности мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Старик, в накинутом разноцветном одеянии, очень похожем на пижаму, улыбался и внимательно на меня смотрел. Его борода напомнила мне о старике Хоттабыче. Она была в меру длинной и белой, как снег в Антарктиде. Подобно древнему облезлому богу, он вылез из глубины своей лавки и теперь молча наблюдал за мной. Заметив мой испуг, старик одобряюще улыбнулся и повторил:
   - Мы торгуем всем, - и, слегка наклонив голову, добавил - всем, что вы увидите.
   Он с нажимом произнес последнее слово, что я невольно спросил:
   - Увижу... Здесь есть что-то, чего я не смогу увидеть? - пытаясь скрыть дрожание рук, мне пришлось сжать ручки пакетов сильнее.
   Старик не ответил, а только раздвинул губы в гримасе, очевидно, выражавшей понимание и участие. Он обвел рукой магазин:
   - Прошу вас, проходите и выбирайте. Все, что, вы, здесь увидите, продается. Вы можете это трогать, гладить, открывать. Это не музей, и мы не любим обманывать покупателей. Прежде чем что-то купить убедитесь, что интересующий вас предмет отвечает вашим запросам, впрочем, вы всегда можете его вернуть обратно, если, конечно, захотите, и он (предмет, конечно же) будет в том состоянии, что и на момент покупки. Сумки можете положить сюда. Не беспокойтесь - стол крепкий. Он сделан из каменного дерева. А камни, как известно, существуют вечно.
   Я последовал его совету и сложил пакеты на "стол крепкий", якобы из каменного дерева и, в нерешимости, встал. Некоторое время я колебался, не зная с чего начать поиски "самого-самого". Когда я уже собрался сделать первый шаг, то почувствовал, что кто-то внимательно смотрит мне в спину. Резко обернувшись, я обвел каморку взглядом. Мои глаза не заметили никого, не считая старика, сидящего за столом и листающего одну из массивных старых книг. Он поднял голову и улыбнулся. Я почувствовал, что меня начинает раздражать этакое движение его губ и, изобразив нечто похожее на своем лице, отвернулся.
   Не знаю, сколько времени бродил я в том магазине и почти не помню ничего из того, что трогал, гладил, открывал... Помню шкатулку из черного дерева, обрамленную белой как снег костью, с огромной жемчужиной на крышке. Помню, как был очарован узорами, вырезанными на круглом плоском сером камне, но не помню, что именно было изображено, хотя тогда мне казалось, что я запомнил каждую грань, каждый поворот резьбы. Еще помню - там была металлическая лампа с удлиненным горлышком и широким пузом, как у большого начальника. Она отличалась грубой работой и странным сиянием, исходящим от ее стенок. В углу, где стояла лампа, было светлее всего в магазине.
   - Возможно, именно такую лампу держал в руках Алладин, - произнес старик из-за стойки.
   Может быть, поэтому я и не стал брать ее в руки.
   Несколько раз я обошел магазин и каждый раз останавливался над чем-нибудь - то над одной, то над другой вещью. Последний круг принес мне "больше чем радость покупки" - не помню, откуда эта фраза, она въелась мне в голову, как магазинная пыль в разложенные там, в каморке, книги. Возможно, это сказал старик, но я не уверен. Я остановился перед странным сооружением. Тарелка из желтого металла с черными символами и чашками с салфетками внутри них. Каждая салфетка, небольшая, размером почти с мой большой палец была перевязана почти невидимой тонкой нитью.
   - Это кохи, в вольном переводе "исполняющее желание". - Продавец вновь неожиданно оказался за моей спиной.
   Я обернулся.
   - А у них, у э... кох есть своя история.
   Старик улыбнулся (опять!) и, скрестив пальцы, рассказал мне историю о правителе со странным и длинным именем (придуманным, я думаю с ходу, чтобы увеличить цену товара). Он (правитель) возжелал, чтобы его желания исполнялись раз в день, каждый день, в течение года. По его приказу могущественный маг изготовил кохи для своего господина, но позволил себе сказать, что необдуманные желания опасны, за что и был казнен. Перед казнью он проклял кохи и их владельца, но правитель лишь посмеялся над словами старого мага и, как оказалось, зря. Однажды он пожелал испытывать радость всегда, в течение всей своей оставшейся жизни. В итоге он сошел с ума.
   Эту историю старик рассказал мне и в конце добавил:
   - Будьте осторожны, загадывая желание, будьте осмотрительны, иначе получится не совсем то, что вы хотели.
   - Значит, их изначально должно было быть 355 или 356, я вопросительно посмотрел на продавца.
   - Нет, немногим больше. 45,. - старик развел руками - Он жил по другому временному измерению. Со временем часть кох растерялась, часть использовалась. И вот их осталось ровно 12. Символично, не правда ли - на каждый месяц по одной.
   - Сколько? - теперь меня волновал лишь денежный вопрос.
   Старик ответил - это было довольно дешево для сувенира подобного рода, но мне не хотелось платить даже эту цену.
   - Я не собираюсь брать этот сосуд и тарелки.
   Старик задумался на секунду и затем кивнул:
   - Хорошо.
   Он вновь назвал цену. Я понял, что торговаться с ним больше нет смысла.
   Закрывая за мной дверь, продавец вновь произнес:
   - Будьте осторожны, загадывая желание, иначе получится все не так, как вы хотели. Не желайте вечного счастья или молодости. Пусть ваши мысли будут только о хорошем. Не думайте о смерти - кохи очень восприимчивы и чувствуют все, даже самые скрытные и потаенные желания. Следуйте строго этим правилам, иначе, каждый раз вы будете видеть, как желания обращаются против вас, что, скорее всего, принесет вред, нежели пользу.
   Колокольчик прозвенел на прощанье, и я оказался на улице. Снег уже намел небольшие сугробы, и на небе сияла луна. Свет неоновых реклам освещал улицы. Люди ходили с большими пакетами и задевали друг друга. Мне вдруг стало жалко, что я покинул теплое помещение этого "Маленького Магазина на Углу", пусть даже с чьим-то невидимым взглядом. Но, сжав свою волю, а также пакеты в кулак, я поспешил к автобусной остановке.
   Уже дома, сидя в удобном теплом кресле, я задумался - на кой черт мне эти салфетки? Я не сентиментален, не романтик, не люблю нежности и. Так зачем же мне понадобилось эти "исполнители желаний"? Для чего я потратил деньги? Ответа я так и не смог придумать. Свалив все на праздничную беготню и почти успокоившись, я постарался забыть о своем промахе и выкинуть из головы эти кохи... чтоб старику икалось.
  
   3.***
   Мои гости внимательно внимали мне. Первой очнулась Астарта. Она привыкла к магии моих историй. С остальными было труднее. Дольше всех отходил Алек. Он больше минуты сидел с широко раскрытыми глазами и не подавал признаков мысли. У него сильно развито воображение. Для некоторых необходимо сказать - ночь была зловеще черного цвета, что позволяло скрыть следы преступления - и т.д. в том же духе. Для Алека достаточно произнести ночь - и он уже знает, что она зловещая или романтичная или еще какая - в зависимости от интонации, но, наконец, и он произнес:
   - Сильно.
   - Вы знаете, у меня возникло такое ощущение, что это был я. - Александр обратился ко мне. - Как будто это я носился с подарками и рассматривал товары в "Маленьком Магазине".
   - "На углу", - поправил его педантичный Дмитрий.
   - Да, конечно, - "Маленький Магазин на Углу". Странное название, не правда ли?
   Я не знал, что ему ответить. Название товарной лавки перешло ко мне вместе с вещами и давно уже не вызывало во мне хоть какого-то интереса. Я просто старался подобрать именно то место, где оно полностью бы себя оправдывало - где-нибудь на углу.
   -Только не понятно, что же интересного в этой истории. - Дмитрий не унимался.
   У меня появилось жуткое желание, рассказать историю для него... но еще не время.
   Гоша выглядел обескураженным и удивленным. Обращаясь к нему, я произнес:
   - Думаю, вторая часть вам расскажет больше.
   - Тогда продолжим?
   Я понимал, что Алеку не терпится, и кивнул.
  
   4.***
   Новый год решили праздновать у меня. Наконец-то, перебравшись от родителей, я считал себя королем в двухкомнатной квартире. Зал у меня был вроде гостиной, а спальню я использовал, как рабочий кабинет. Здесь всегда царил беспорядок, в котором никто кроме меня не мог найти ничего - вещи, книги и бумаги, на которые не поднималась рука выбросить. Стол для компьютера стоял в углу, у окна, зажатый стеной и шкафом, в котором сплошной стеной выставили свои толстые и тонкие, старые-потрепанные и новые-глянцевые спинки книги. Диван, шумно вздыхавший скрипучими пружинами каждый раз, когда на него садились. И порой становилось неловко, будто садишься на старика. Я совсем недавно перебил его обшивку. Сейчас это было разноцветное полотно из квадратов разного размера. Своеобразная абстракция посреди хаоса. Пара стульев, оставшихся от прежних хозяев и лампа, на которой висели гроздья уже безвозвратно испорченных дискет. Маленькие черные диски долго еще покачиваются, словно глаза-блюдца, если их задеть рукой.
   С Сашкой мы столкнулись в коридоре. Он только что пришел, а я не услышал звонка. Видя, как он достает сигарету из кармана, я произнес:
   - Курить на кухню или балкон.
   Судя по тому, какую физиономию он скорчил, можно было догадаться, что его совсем не привлекало бегать на балкон каждый раз. Я считаю себя практичным и домовитым. Если бы он прожег дырку в паласе, я заставил бы его купить новый.
   На кухне хозяйничала Таня, а Лешка и Сашка встали у окна и стали смолить сигареты, но и она их быстро выгнала на балкон.
   - Сегодня будем загадывать желания, - решила Таня, видимо, обрадовать меня.
   В вечернем платье Таня напоминала мне большую белую бабочку. Молодую и довольно симпатичную. Не совсем понимая, о чем идет речь, я покачал головой и попросил повторить.
   - Загадаем желания, напишем на бумажке, сожжем и выпьем вместе с шампанским.
   - Давно я не закусывал пеплом.
   Мысль промелькнула у меня в голове, но я не успел за нее ухватиться.
   - Сашка, когда ты станешь серьезным. Просто кинем бумажки в фужеры и выпьем.
   Теперь я закивал головой, до меня дошло, появилась возможность сделать сюрприз. Девчонкам должно понравиться. Но уходить без боя я не собирался. В конце концов, кто здесь хозяин и, что не маловажно, кто носит штаны?
   - Только выберите бумагу поменьше, а то в горлышко не пролезет.
   Я не стал ждать, когда она откроет рот, и быстро ретировался.
   В комнате пришлось немного поломать голову над тем, куда я засунул пакет с "волшебными салфетками". Покупка кох оказалась кстати - не глотал я еще бумагу. Пакет оказался в нижнем выдвижном ящике шкафа. Проверив содержимое, я понял, что желания смогут загадать все, и еще останется - вдруг кто-то захочет повторить.
   Девчонки были в восторге. Чуть-чуть и они бы выпрыгнули из своих платьев...
   - Ты и, правда, псих, если купил их. - Алексей похлопал по моему плечу.
   - Девчонкам нравится.
   - Им все нравится.
   Он хмыкнул в их сторону. Женская половина нашей компании хлопотала вокруг стола. Алексей был единственным сыном у обеспеченных родителей. Не знаю, чем они занимаются, но, побывав в их доме изнутри, я могу с полной уверенностью назвать его небольшим провинциальным замком. Сына, конечно, баловали. Деньги у Лешки водились всегда. В прошлом году отец подарил ему на день рождения новенькую "десятку", а в этом - квартиру. Согласитесь, не всякий родитель может себе это позволить. Высокий, стройный, статный и норовистый, словно молодой жеребец и, что не маловажно, обеспеченный, он привлекал внимание девушек, но с ними Лешке и не везло. Большие деньги не всегда приносят счастье. Довольно часто происходит обратное. У Алексея они развили комплекс неполноценности. Ему постоянно казалось, что он привлекает людей не как личность, а машиной, квартирой, деньгами и пр. Я знаком с ним детства, и потому ко мне он относился более или менее терпимо. Мы не раз пили за то, чтобы я разбогател, а он стал нищим. Шутка? Как говорится в каждой шутке есть доля шутки. Возможно, это была его своеобразная жизненная игра - "пожалейте меня, я несчастный богатый человек".
   Я вкратце пересказал историю, сочиненную для меня продавцом. Лешка хмыкнул и ответил, что торгаш набивал цену. Я ответил, что тоже так подумал, и мы рассмеялись. Приятель отправился вновь на балкон, и ко мне подбежала Марина. Мое солнышко выглядело в этот день просто-таки обворожительно. Ее черные, коротко постриженные волосы обрамляли по-детски милое лицо, а обтекающее платье наводила на отнюдь не платонические мысли. Я всегда чувствовал себя рядом с нею неповоротливым и неуклюжим. По сравнению с солнышком меня можно было назвать гигантом. Нас так и называли - Марина и ее Медведь. Она мне едва доставала до плеча
   - Где ты их взял?
   Я понял, что она спрашивает о салфетках.
   - Купил. Знаешь, нашел небольшой странный магазинчик "Маленький Магазин на Углу". Смешно, правда.
   - Ты - чудо. - Марина чмокнула меня в щеку и убежала открывать дверь. Пришли Фимовы - Вика и Семен.
   Я и Семен прошли на балкон, где Алексей и Сашка сидели на стульях и почти обречено смотрели на звездное зимнее небо, слегка подернутое легкой занавеской облаков. Мы тоже закурили.
   - Жаль, - Сказал Алексей Сашке, видимо, отвечая на предыдущую его реплику.
   - Конечно, жаль. Даже в гараж поставить не дает. Боится - поцарапаю.
   Я понял, что речь идет о новой машине, купленной отцом Сашки, на которую Сашка положил глаз.
   - Мне бы твои заботы.
   Сашка удивленно уставился на Алексея, но промолчал. По его мнению, Лешка был сноб-каких-мало, но пререкаться с ним не хотел. Слишком разные слои они представляли - обеспеченный сынок и сын водителя-дальнобойщика. Сашка забычковал сигарету и вышел на кухню.
   На балконе было холодновато. Окна закрывали нас от ветра, но не от градусов. Мы с Семеном попали в середину разговора и поэтому молча слушали. Лешка тоже быстро докурил и ушел.
   Почему я рассказываю об этом глупом разговоре, вы поймете позже. То, что произойдет, будет связано воедино с остывшим светом звезд и небольшим разговором, состоявшимся на моем балконе.
   Поздравление главного человека страны мы не слушали совсем. Рядом с каждым лежала ручка, в фужеры налито шампанское, кохи держали в руках, и все с нетерпением ждали боя курантов. Но первый "БОМ", тяжелый и звучный, каким ему полагалось быть, как его не ждали, прозвучал неожиданно.
   Держа в руках свое сгорающее желание, я почувствовал едва уловимый запах, исходящий от моей кохи. Дым напомнил мне все то, с чем связывал я свое детство. Запах мандаринов - новый год; запах лаванды - моя мама душилась когда-то духами с таким запахом; запах травы - в деревне у бабушки я любил вечерами лежать на лугу и вдыхать аромат полевых цветов... Оцепенение пропало, только когда огонь подобрался к пальцам, и я уронил свое желание в шампанское.
   Я не заметил, чтобы кто-то опоздал выпить смесь из шампанского и горелых кох.
  
   5.***
   Алек произнес:
   - Я почувствовал этот запах.
   Он, смотрел на меня с другого края стола, словно я заново открыл Америку или хотя бы стал первым, кто открыл настоящее средство от похудения. Александр добавил:
   - Так пахнут луговые цветы...
   - Нет, - поправил его Сан Саныч, - скорее, это черемуха. Очень похоже на черемуху.
   Остальные молчали. Дмитрий скривил губы и прятал глаза. Я догадываюсь, что за запах пришлось ему почувствовать. Так цветы не пахнут. Астарта не произнесла ни слова, потому что никто бы не понял, что именно она почувствовала. Здесь не встречаются подобные запахи. Они с ее родины. Гоша тоже молчал. Но его молчание было вызвано другими причинами. Мертвецки бледное лицо и горящие глаза говорили о том, что он слушал рассказ очень внимательно. И, пристально рассматривая меня, он, словно изучал, приглядывался к моему лицу, к каждой морщинке, стараясь вспомнить (или, быть может, он уже вспомнил, или догадался) где меня встречал.
   Я вновь завладел вниманием присутствующих и решил на этот раз закончить повествование.
  
   6.***
   Следующий день не принес неожиданностей или угроз. Они начались немного позже. Я не знаю, с чем это было связанно. Возможно, кохи все-таки обладают разумом. Не имею ввиду разум сходный человеку, они мыслят - в этом я уверен почти на 100%, но немного иначе, нежели мы, потому что наши желания стали претворяться в жизнь лишь сутки спустя. Когда каждый, загадавший желание и проглотивший вместе с шампанским эти проклятые кохи, остался один на один со своим желанием и мечтой, они (мечты) стали трансформироваться. Мне повезло, а вот Фимовым нет.
   Не то чтобы я проснулся от дверного звонка, но и вставать из теплой постели мне не хотелось. Теплые цепи одеяла вдавливали меня в мягкое лоно кровати. Было хорошо и сладко просто лежать, пусть даже с открытыми глазами.
   Я встал поеживаясь. Было не холодно, прохладно, но после кровати, после долгого красивого сна все казалось несколько призрачным, нереальным, холодным и колючим. Быстро завернувшись в халат и на ходу накидывая на носок тапочки, я поспешил к двери.
   Мои друзья, семейная, чета Фимовых стояли, перепачканные в саже так, что казалось ко мне пришли беженцы из Африки, с узелками и сумками в руках. Со стороны это могло быть смешным, но мне так не показалось. Слишком напуганы и отрешены от действительности были Фимовы. Казалось, громыхни сейчас молния, разверзнись земля, они так бы и продолжали стоять. Я не нашелся, что сказать и молча пропустил их.
   Позже мы сидели на кухне; Вика прижималась к плечу Семена; он же одной рукой обнимал ее, а другой стиснул кружку с чаем. Семен то ставил ее, то поднимал. В кружке уже не было воды, а он все продолжал, как заведенный, методично махать ею, не зная как остановиться. Лишиться собственного дома, это самое страшное, что может произойти с человеком или почти самое.
   Телефон тревожно задребезжал в зале. Звонила Марина. Она был ужасно расстроена. Современные противозачаточные средства, призванные лишать человечество радости маленьких цветов жизни - детей, нас, к сожалению, не спасли. Очень мал процент завести ребенка, используя контрацептивы. Видимо этот вшивый малый процент выпал на нашу долю. Я очень долго молчал, пока Марина беспокойно не спросила, в чем дело. В ее голосе уже звучали нотки истерики.
   - Просто это... неожиданно. Знаешь что...Приезжай ко мне.
   С трудом, пробормотав "пока", я положил трубку, но телефон не унимался.
   Бывают дни, когда сидя дома, ты ни от кого из своих знакомых не услышишь ни слова. Эти дни очень редки, но они случаются. А есть такие, когда тебя не покидает чувство, что на твоей квартире мир клином сошелся. Тут тебе и звонки в дверь, и безумный телефон - эти дни я называю "кретиническими" (напоминает рекламу? - не правда ли). Так и ждешь, что сейчас вынырнет из экрана очередной рекламный персонаж с идиотской улыбкой на лице и начнет расписывать прелести нового средства от "кретинических дней". Попробуйте... Купите... И в подарок вы еще получите парочку приятнейших звиздюлей...
   В трубке тревожный голос матери Алексея спросил меня о сыне. Я вынужден был ответить, что ничего не знаю.
   Мать Алексея, Галина Александровна, была женщиной в теле и крутого нрава. Про таких говорят - русская женщина. Думаю, остановить буйвола для нее не представляется чем-то невозможным. Два слова жили в ней - дом и семья. Ее девиз: "плоха та женщина, что думает о себе, а не доме". Она напоминала мне мою маму.
   - Может быть, он куда-нибудь собирался вчера вечером?
   После праздников такое могло быть, но я ни подтвердить, ни опровергнуть это не мог. Поэтому невпопад ляпнул, что Лешка собирался домой, имея в виду дом родителей. В своей квартире он затеял ремонт (за него это решил и сделал отец) и жить там было невозможно.
   Голос Галины Александровны сорвался и стал похож на звуки, издаваемые ботинком, в который затекла вода - хлюп, хлюп. Обычно нога из такого ботинка вынималась, носок снимался, а ноги укутывались в теплый плед. Как заставить Галину Александровну перестать плакать и объяснить причину - я не знал. Потом ее голос пропал, трубку взял Владимир Владимирович, отец Алексея.
   - Здравствуй, Игорь.
   - Добрый вечер, Владимир.
   Владимир Владимирович был очень демократичным человеком и позволял обращаться к себе на ты. Полный, чернобровый, уже седеющий, но еще моложавый, он внушал уважение. Владимир Владимирович умел вести себя в любом обществе. Приспособиться (думаю, вот девиз и для него). Владимир Владимирович был сдержан и говорил ровно, но я почувствовал в его голосе страшную усталость и страх
   - Тут вот какое дело...
   Я, наконец, понял, почему Галина Александровна так беспокоилась и была напугана, и почему Владимир подавлен.
   Алексей ночью исчез. Из дома. На утро мать обнаружила пустую разобранную кровать. Из одежды, насколько родители могли судить, ничего не было взято. Ночная пижама не была найдена. В ней, наверное, Лешка и ушел. Или его увели.
   После разговора у меня остался осадок, неприятное ощущение. Будто я виноват в исчезновении друга.
   Может быть, обзвонить знакомых. Вспомнив, что Дима с Лешкой курили на балконе, я подумал, что он знает, куда запропастился наш общий приятель. Может быть, он в разговоре мог упомянуть об этом.
   Трубку взял сам Саша. Его голос звучал, словно из гроба. Глухо и не внятно.
   - Привет.
   - Здравствуй.
   Ничего не значащие приветствия, и я спросил о Лешке.
   - Не знаю... Мне не до этого.
   - Что с тобой, приятель.
   - Я... у меня отец умер.
   Казалось, меня ударили по голове. Я до конца не смог осознать его слова. Мне требовалось подтверждение. Человек не может сразу понять предложение, в котором есть слово смерть. Это всегда было выше его способностей. Требуется либо время, что бы поверить, либо повторение.
   - Умер... понимаешь - он умер. Машина теперь моя.
   Я почувствовал, что схожу с ума. Машина? Какая машина?
   - О чем ты, друг?
   - Я захотел, что бы машина стала моей. В этой проклятой салфетке я написал, что хочу отцовскую машину... Ты понимаешь! Я...
   Голос замолк, и зазвучали гудки.
   Я положил трубку, и тут же отскочил в сторону. Телефон не унимался. Его трель заставила меня усомниться в реальности происходящего. Я вдруг подумал, что телефон - живое существо. Этакий хорек с матрицей глазок на красной морде. И он, зная, что я догадался, урчал настойчиво и беспощадно. Я с большим трудом заставил себя снять трубку и поднес ее к уху.
   Это звонил Владимир. Его слова обрушились на меня сплошным потоком, и я, как и слушая Сашку, тоже ни как не мог понять, поверить... Это было... ужасно. Леша нашелся. Это были первые два слова, что я расслышал - Владимир с трудом их выговаривал, они у него тянулись, как резинка. А потом я подумал - Мир Сошел С Ума.
   Однажды, в детстве, я потерялся. Мы с мамой пошли в магазин, и в какой-то момент, вместо того, чтобы, как послушный мальчик держаться за руку, я отвлекся и подошел к собаке. Это была, без сомнения, дворовая собака. Шавка, одна из тех, которых так любит ребятня. Рыжая спина и ярко красный высунутый язык привлекли мое внимание, а дальше - дело техники. Мама ушла, не заметив моего отсутствия, а я принялся играть с новым знакомым псом. Когда собака мне надоела, я почувствовал острое желание быть рядом со своей мамой, поскольку окружали меня незнакомые дома на незнакомой улице. Был один из ясных солнечных дней лета. Редкие прохожие куда-то спешили, а я одинокий, всеми забытый с испуганными глазами стоял, и оттого, что я потерялся, и потерялся днем, не вечером, не ночью, а именно днем, когда потеряться, в принципе, было не возможно, мне стало еще страшнее. Я закричал.
   Вот и тогда, стоя в позе - выпученные глаза, согнутая спина и, возможно, вставшие дыбом волосы - мне захотелось закричать, как в детстве. Излить свое непонимание, ужас, дрожь одним воплем. Это могло бы мне помочь, я думаю.
   Лешка вышел на автостраду, которая проходила в нескольких сотнях метрах от дома... и стал ловить машины. Прочувствуйте вкус этой фразы, и вы поймете, что с головой парня Хочу-Поймать-Машину-Несущуюся-На-Скорости-Сто-Километров-В-Час не все в порядке. Совсем не в порядке. Так это и было. Лешка сошел с ума. Звонили из поликлиники, куда его доставил патруль милиции. Они подобрали его на автостраде после очередной попытки схватить за боковое зеркало промчавшуюся мимо девятку. На пижаме были вышиты имя и фамилия Лешки, поэтому не составило особого труда найти его родителей.
   Мир сошел с ума. Мир сошел с ума. Этот гребаный мир... Да что происходит! Даже фраза - мир сошел с ума - мне не давала ответа, почему у одного моего друга сгорел дом, у другого умер внезапно отец, третий мой приятель сходит с ума, как правитель из рассказа старика-вещеторговца...
   Стоп.
   Легкое сомнение царапнуло мой мозг, и я уцепился за это. Что-то, не понимаю что, можете назвать это интуицией, шестым чувством, идиотством, но это "что-то" заставило меня связать эти события и кохи. Понимаю, звучит, как бред после затяжного запоя, но кохи и желания... Саша загадал желание, чтобы машина принадлежала ему, только ему. Лешка мог загадать именно то, о чем я ему рассказал. Солнышко. Она могла загадать только одно - быть со мной. В этом я уверен на сто процентов. Но я тут же покачал головой - да нет же, бред. Бред.
   Что-то происходит! Все эти паранормальные фантазии - на самом деле совсем не фантазии. Я прав - Мир спятил. Мир съехал и катиться в тартарары... И засмеялся. Я издал истерический смешок, испугав самого себя. Казалось, что смеялся не я, а кто-то другой, стоящий рядом. На всякий случай я обернулся, и, конечно же, никого рядом не оказалось...
  
   - Хорошо, что я дом застраховал. Денег, я думаю, должно хватить на постройку нового, - Семен сказал это как бы, между прочим, - поможешь.
   Это уже было ко мне.
   - О чем речь. Конечно. Когда ты успел?
   - Недавно. Почти перед праздниками. Смотри, как вовремя.
   Он криво усмехнулся, а Вика тихо заплакала. Я не стал сразу рассказывать друзьям о беде и вышел на площадку за почтой.
   Из ящика я вынул газету-ежедневку и парочку писем. Первое письмо было служебным, а второе... даже уже и не надеялся получить ответ.
   Обратный адрес был указан того издательства, которому я отослал свой роман. Так - на пробу. Несколько рассказов уже были напечатаны, а вот свое произведение такого объема видеть у себя на полке мне еще не приходилось. Дрожа от нетерпения, я разорвал пакет и вынул лист бумаги, сложенный напополам. Текст, напечатанный на машинке гласил: "Рассказ подходит. Беремся его напечатать..." дальше я уже читать не смог. Да, Есть!
   И желание мое на новый год было стать писателем.
   Не может такого быть. Это невозможно. Бред, какой-то. Чтобы желания исполнялись просто так, потому что кто-то написал и сжег бумажку, ну - коху? Внезапно я улыбнулся - может это сон? Ущипните меня. Но красный след на руке и боль убедили в обратном. Значит, я сошел с ума. Это тоже не утешало.
   Но что-то же происходит! Все эти параноидные фантазии на самом деле не были фантазиями. Я был прав. Мир спятил... и что-то (кто-то?) ему помогло.
   Когда я закрыл входную дверь и вошел на кухню, мой первый вопрос был:
   - Что, вы, загадали на новый год?
   Семен удивленно уставился на меня. Вика же зарыдала еще громче.
   Семен ничего не загадал. Он просто расписался на своей салфетке. Он вкладывался в мою теорию. Вика пожелала деньги. Это также подходило. Деньги по страховке были значительными и получали они вдвоем - как бы выполнялось желание Вики. Я вдруг с огромной усталостью подумал, что не стоило мне покупать эти кохи...
  
   - И ты думаешь...
   - Я не знаю, что думать.
   Семен еще раз посмотрел на письмо. Он протянул лист обратно.
   - Я тоже... не знаю.
   - Как ты думаешь, такое возможно?
   - Я думаю, теперь все возможно.
   Я посмотрел на него, а он произнес:
   - Интересно и ужасно.
   - Ты так считаешь?
   -Ты когда-нибудь задумывался, что будет, если все наши желания, хотя бы часть из них, будет исполняться просто так - без нашего вмешательства?
   - Если мы пожелали - это уже вмешательство.
   - Я о другом. Представь - ты захотел машину, дом...
   - Деньги?
   - Деньги и еще, и еще. Но эта машина, дом, деньги - они не возьмутся просто так - из ничего. Они откуда-то исчезнут и потом появятся у тебя.
   - Может, это то, о чем предупреждал маг?
   - Может быть.
   - Ты потому ничего не загадал?
   - Нет. Если бы я знал, то бы пожелал себе парочку клевых девиц. Но думаю, это не прошло бы бесследно для здоровья. Кто знает, как кохи восприняли бы слово клевые?
   - Ты же женат?
   Семен улыбнулся.
   - Мужчины полигамны, но это был просто пример.
   - Ты, правда, думаешь, что дело в кохах?
   - Не знаю. В любом случае можно проверить. Просто пожелай что-нибудь, а там увидим.
   Признаться мне не очень хотелось даже пытаться. Я предложил Семену, но он покачал головой.
   - Это твои желания.
   И я пожелал...
   Ничего не случилось. Не грянул гром, не разверзлась земля, планета на которой копошатся изо дня в день миллиарды людишек, не сошла со своей орбиты и все продолжала нестись в космосе, вращаясь вокруг слабенькой звезды Солнце. Салфетка сгорела, превращаясь в пепел. Но, спустя несколько часов, раздался звонок. Трубку взял Семен. Потому, как изменялось его лицо, я понял, что пожелал не то.
   Семен, быстро что-то записал на бумаге и положил трубку. Он повернулся ко мне.
   - Что, ты, пожелал?
   - Чтобы все было хорошо.
   - О чем ты подумал, в тот момент, когда писал?
   - ...Что с ней?
   - Она в больнице.
   "...быть счастливым" - я, конечно, рисковал. Коха могла свести меня с ума, как друга. Но когда я поджигал коху, в голову прокралась трусливая мыслишка - мне не хотелось детей. Сейчас. Я вспомнил и почувствовал жгучую боль. Возможно, мне сейчас будет больнее, чем Марине. Я не спрашивал, но услышал:
   - Ее сбила машина.
   Если бы мог, в тот момент, я бы убил себя.
  
   Белые стены. Свет. Это все, что я запомнил - яркий свет и стены. И вот кто-то, кажется, это был Семен, держит меня. Я кричу. Да, наверное, я кричу. Из всего, что мне сказали, понял лишь одно - она умерла. Потом я отключился. Очнулся оттого, что кто-то в белом халате сует мне в нос склянку с выворачивающим на изнанку запахом. Да, уберите же эту гадость!
   Меня усадили на жесткую скамейку. Я успел заметить, что она желтая, как глаза больного человека. Рядом сел Семен. Мы молчали. Я не хотел этого - никогда в жизни не пожелал бы ей ничего плохого. Кажется, я заплакал потому что глаза стали мутными, и теплая дружеская рука оказалась на моем плече. Я не хотел ей ничего плохого.
   - Я знаю.
   Это ответил Семен. Я произнес слова вслух.
   - Что же делать?
   - Единственный способ было бы вернуть все назад.
   - Я бы все отдал, что бы вернуть ее...
  
   Я выбрал среди оставшихся салфеток одну; сняв веревку, стягивающую ее, развернул и взял в руки ручку, которую протянул мне Семен.
   "...тут я уже не советчик. Это твои желания. Но помни - если у тебя ничего не получится... Ты сам понимаешь, что ничего хорошего не будет" - я все понимал.
   Он обнял свою жену, и они, встав в стороне, молча наблюдали за мной. Да - мой друг был прав. Это мои желания, и я должен сам решить, что мне пожелать.
   "Желаю, чтобы все было так, как будто я не покупал эти чертовы коХИ, как будто этого "Маленького магазина на углу" не было".
   Не кохи причиняли вред. Совсем нет. Мы сами себе наносили раны. Наши желания... они действуют исключительно из нашего сознания, являясь мощным оружием против нас же самих. Я понял это и поджог салфетку, а затем положил ее на стол - мне не хотелось держать ее долго...
  
   Уже стемнело. Я стою на пересечении двух улиц и смотрю на место где раньше (хотя, что считать раньше?) был "Маленький Магазин на Углу". Нет ни вывески, ни двери. Просто глухая стена на месте каморки. Словно никогда и не было ничего.
   Руки стянули тяжелые пакеты и растет чувство, что я не найду себе подарок на новый год. Что ж, надеюсь, друзья не забудут обо мне. Надеюсь - потому, что желать (послушайте этот каламбур) у меня нет никакого желания.
  
   7.***
   - Приятная сказка, но в чем же смысл сего рассказа?
   - "Следуйте строго этим правилам, иначе, каждый раз вы будете видеть, как желания обращаются против вас, что, скорее всего, принесет вред, нежели пользу".
   Алек с легкой усмешкой смотрел на Дмитрия.
   - Вы, кажется, плохо слушали.
   Того передернуло, словно сквозь него пропустили пару сотен вольт и, чтобы скрыть неловкость, Дмитрий схватил бокал, как будто это могло остановить Алека. Но тот не унимался.
   - Кто следующий.
   Видимо, он уже посчитал за обязанность каждого рассказать историю.
   Гоша бледный как смерть смотрел на меня.
   - Простите...
   - Пойдемте, я вас провожу.
   Гоша чуть не опрокинул фужер, задев его рукавом.
   Вслед нам прозвучала фраза, к сожалению, не знаю, кто ее произнес: "Если бы люди ощущали последствия собственных поступков, они бы думали дважды"...
   Когда мы вышли из гостиной и сделали несколько шагов, он, вдруг, резко повернулся ко мне и схватил за руку.
   - Кто вы?
   Я попытался ослабить его хватку - было немного неудобно.
   - Давайте немного отойдем от двери.
   Мои слова его немного отрезвили, и он сделал несколько нервных шагов.
   - То что вы рассказали... Это на самом деле было?
   - Нет. Уже нет. Вы же сами прекрасно понимаете, что этого не было. Этого вообще не могло быть. Сказка. Ничего более.
   Мой гость нервно сглотнул и поднес руку к виску, словно у него сильно заболела голова.
   - Это вы продали мне эти... кохи?
   Я молча смотрел на него.
   - Как вы узнали, что произошло... с нами... со всеми?
   Что я мог ему ответить? Он бы все равно не понял.
   Единственной причиной, по которой я пригласил его к себе, были, конечно же, кохи. Я хотел их вернуть.
   - Но у меня нет с собой... Они должны были остаться там.
   Кохи затерялись, я это знал. Мне было необходимо его согласие. Просто так вернуть их я был не в силах. Время, пространство - материя, связанная этими сущностями, податлива, и вернуть то, что затерялось в них возможно, но при некоторых условиях.
   - Хорошо... Я согласен. Можете забирать их обратно.
   В моих руках оказались последние несколько кусочков пергамента. Гость отшатнулся, словно увидел во мне истинное обличие дьявола. В кармане Гоши, хотя он этого и не заметил, мистическим образом оказались деньги. Ровно столько, сколько он отдал мне в тот замечательный предновогодний вечер (за вычетом использованных желаний - я все-таки коммерсант) - под "замечательным" подразумеваю погоду, конечно же.
  
   8.***
   Когда мы вернулись в гостиную, там уже клубился дым битвы, разгоревшейся между Алеком и Дмитрием.
   - Нечего указывать, что кому рассказывать, - трубил последний, сжимая столовый нож. - Может, вы расскажете?
   - Почему бы и нет.
   Алек лениво развалился на стуле, разглядывая на свет вино в фужере и, даю голову на отсечение, просто играл. В вине он разбирается, как пьяный сантехник в балете.
   - Это, несомненно, тоже правдивая история?
   Дмитрий решил подколоть Алека, но почувствовал легкое раздражение я.
   - Скажем так - это могло произойти...
  
   9.***
   ...Солнце уже склонило свою голову к закату, а человек положил очередной красный камень. Человек выглядел более чем странно, стоя посреди груды кирпича, мешков цемента, занимаясь кладкой стены в пустом поле.
   Стена уже дошла ему до пояса. От работы болели руки и ломило спину. Иван остановился и вытер тыльной стороной кисти лоб. Странно. Воды не пил, а пот льется. Он оглядел заготовленную площадку и усмехнулся. Надо было видеть выражение лица водителя, который привез его сюда. В его глазах явно читалось - "сумасшедший". Иван посмотрел в сторону, где лежали приготовленные стройматериалы. Их было достаточно, чтобы построить хороший особняк в три этажа, по нескольку комнат на каждом. Раствор, цемент, песок - все для строительства, все для мечты. И мечта с каждым кирпичиком становилась все ближе.
   То, что жизнь есть череда проб и ошибок, Иван понял с детства. В шестилетнем возрасте, он захотел посмотреть на щенят разродившейся дворняги Джулии. Она кормила свой выводок в густых кустах двора. Мальчик полагал, что они с собакой друзья, но, став матерью, Джулия перестала доверять людям. Иван долго вспоминал тот период жизни, обремененный болезненными уколами от бешенства, а Джулию, вместе с щенятами, увезли собачники. Много позже, уже в студенчестве, появляется новый смысл в никчемной жизни - Иван влюбился. Любовь его разбилась о стену непонимания - со стороны девушки. Стороннему наблюдателю будет странно, к каким выводам пришел Иван по вине этих случаев. Случаев неудач в его жизни было достаточно. Именно им Иван уделял больше внимания, чем белым полосам жизни. И потому у него появилась другая мечта. И это не было поиском друзей или понимания.
   Можно написать, что в один прекрасный день - прекрасный, поскольку поиск смысла жизни для одного человека был закончен - Иван осознал, что мешает людям обнаружить свое счастье. Ответ был до гениальности прост - другие люди. Нет, он не стал бы лишать человека жизни. Идея не в том, чтобы избавиться от человека, а в том, чтобы самому уйти. Люди огородили себя стенами - непонимания, невежества, тупости, лени. В младенчестве люди обходятся стеной своих родителей, но, подрастая, они заводят свои собственные. С каждым годом стена становится все выше, толще и прочнее. С каждым новым человеком мир становится уже и хаотичнее. Что могло бы разрушить все стены и освободить людей от рабства перед своими страхами, комплексами неполноценности? Что могло бы вознести людей над самой высокой из стен и показать мир - лабиринт пересекающихся каменных плит? Люди возводят вокруг себя стены и сходят за ними с ума. И как же бороться со стенами других людей? Может быть, не стоит разрушать стены других, а возвести свою собственную? Звучит нелогично и глупо, но это только на первый взгляд. Стены (понимай - люди) постоянно пересекаются друг с другом. От этого появляются изгороди - маленькие стенки (дети), а там еще и еще. Не только родственные, но и дружественны, а то и просто от каждого встречного. Вся соль в том, чтобы создать замкнутую стену. Ту, которая не пересекалась бы с другими ни под каким углом. Вот, что остановит людей.
   Очередной кирпич лег к своему красному соседу. Вот - подумал Иван - и эти камни также - жить по одиночке они могут, но что они значат порознь? Один кирпич - тьфу. Два - тоже тьфу. А вот тысяча - это еще не хорошо, но очень близко к тому.
   Так странно посмотрели на него знакомые, когда он заказывал свою партию кирпичей и цемента. Практически все деньги ушли на то, чтобы оплатить покупку. Пришлось кое-что продать из квартиры. И машину, пусть не новую, хотя, все-таки, пять лет вместе... Ладно. Теперь осталось чуть-чуть. Иван улыбнулся, обнажив крепкие ровные зубы...
   Было уже темно, когда Иван слез с лестницы. Со второго раза получилось перекинуть ее через возведенный кирпичный забор. Замкнутое пространство было готово. Сорвав травинку, он засунул ее в рот и лег на землю, подложив руки под голову. Иван смотрел на небо и думал о том, что его мечта осуществилась. Его защита, его замкнутая стена, готова. Никто не сможет больше нарушить его покой и уединение.
   И когда эта мысль промелькнула в голове, сумасшедший засмеялся...
  
   Часть 3
   1.***

Прикосновение обозначает начало всякого обладания, всякой попытки подчинить себе человека или предмет.

З.Фрейд.

   На гостей рассказ произвел тягостное впечатление. Они долго молчали.
   - Похоже, вы не очень любите людей?
   Астарта изучала Алека. Он развалился на стуле, словно в кресле, и теперь, чувствуя себя неудобно от взгляда прекрасной незнакомки, которой Астарта являлась для него, попытался принять полагающую позу. Алек убрал руку со спинки стула и переместился на середину. Насмешливый взгляд женщины заставил его испытать те самые чувства, которые люди, окружающие его, чувствуют, наблюдая за его лицом. Он был бит своим же оружием.
   - Почему же? Люблю - "...странною любовью". Почти так же, как и каждый из здесь присутствующих.
   Как же он ошибался, мой юный друг. Рядом с ним, за одним столом, сидел монстр в человеческом обличии. Узнай Алек об этом, то что бы сказал он тогда? Что бы почувствовал: страх, ненависть, отвращение... или интерес?
   - Вы думаете...
   Астарта многозначительно замолчала, а Алек покраснел и надулся, скрестив руки на груди. Дмитрий тихо радовался небольшому поражению своего противника. Он попытался перевести разговор в другое русло (со стороны могло показаться, будто Дмитрий пытается спасти положение Алека, но мы-то знаем настоящую причину), но не сумел. Присутствующие жаждали крови.
   - Довольно забавно.
   Это произнес Александр Самохвалов.
   - А что вы считаете забавным?
   - Мысль о стенах. Это ... довольно забавно. Ваш рассказ больше похож на притчу. Этакая философия обреченности. И ваш герой... он словно загнанная крыса.
   - Крыса?
   - Я не имел в виду - "отвратительное животное". Он просто не хочет жить с людьми. Его можно назвать отшельником двадцать первого века, загнанного в угол, поскольку больше места для своего одиночества он не может найти. А стена и есть символ обреченности. Я ему даже завидую. Знает, что делать.
   Спор разгорелся не шуточный. Алек не долго сдерживал себя. С его губ уже было готово сорваться проклятие, когда я вступил в их спор...
   - Скажите, а вы хотите внести лепту в наш сегодняшний разговор?
   Александр пожал плечами.
   - Право, я даже не знаю - мне нечего рассказывать.
   - Вы себе льстите. Каждому есть, что рассказать, просто нет повода, - Алек не упустил случая подтрунить над Александром, но подозреваю, кроме меня этого никто не понял.
   - Что у вас в руках? - спросил я, указывая на знакомую мне вещь в его руке.
   Александр недоуменно посмотрел на ладонь и вздрогнул. Его лицо покрылось смертельной восковой бледностью. Он что-то прошептал и осторожно положил ключ на четках возле тарелки.
   - Симпатичная вещь. - Произнесла Астарта и попросила посмотреть.
   Александр, кивнув, пододвинув ключ указательным пальцем.
   - Старинная?
   - Не знаю... Она мне досталась от моего друга... Но я думал, что оставил ее дома!
   - Такое бывает, - покачивая головой, сказал Сан Саныч - Вещи часто находишь не там, где помнишь, что их оставлял.
   - Духи помогают? - язвительно поинтересовался Дмитрий.
   - Зачем же духи. Не всегда. Часто ты сам перекладываешь, но забываешь об этом. Это случается.
   - Красивый узор, - продолжала Астарта, - задумчиво поглаживая маленькое серебристое ушко.
   - Вот же история! - Алек, казалось, читал мои мысли.
   - Я не думаю, что стоит ее рассказывать. Это связано со смертью моего друга. На меня даже нашло какое-то затмение...
   То, что ключ находился на некотором удалении от него, действовало на Александра положительно. Его лицу постепенно возвращался нормальный розовый цвет.
   - Мне показалось, что я слышал его голос!
   Александр произнес это шепотом.
   - А сейчас?
   Александр не понимающе посмотрел на Дмитрия.
   - Сейчас вы слышите его голос?
   - О, нет. - Александр с облегчением вздохнул. - Я же говорю - это было легкое кратковременное помешательство.
   - Не знаю как остальные, а я бы не отказался услышать этот рассказ.
   Алек демонстративно разлегся на стуле, призывая и других расположиться удобнее.
   Александр испуганно обвел всех взглядом.. Я верю - ему не хотелось рассказывать о своих страхах и беспомощности перед неизвестным окружающим его малознакомым людям.
   Тишину нарушало гудение огня в камине и потрескивание угольков. Даже ветер за окном умолк, словно прильнув к окну своим невидимым ухом, и, казалось, тени деревьев подползли поближе.
   Александр, не выдержав, начал - сначала сбиваясь, но продолжая и постепенно наращивая темп своей истории. А я поддержал его.
  
   2***
   Приветствую вас. Вы зашли в мой "маленький магазин на углу". Да, именно - "Маленький магазин на углу". Магазин небольшой, но он может принести вам больше, чем просто радость удачной покупки. Вы можете найти здесь то, что перевернет вашу жизнь с ног на голову. Здесь все без обмана и в любой момент вы можете вернуть купленную вещь, и будьте уверены, деньги вы получите обратно. Но, сколько я здесь работаю (можете поверить мне на слово очень ДОЛГО), никто не приносил мои вещи назад.
   Я вижу, вы решились. Признаться, я вам завидую. Вам очень повезло. Этот ключ - не просто брелок, он достался мне от моего... Хм. Родственника. Он говорил, что ключ (по преданию, конечно же) открывает ненадолго двери между этим миром и миром ушедших душ. Вы видите, как он сверкает на солнце? - говорится, что в ключе заключены силы. Древние и страшные, некогда повелевавшие стихиями. Прогневав чем-то своего старшего бога, они были втиснуты в ключ и запечатаны жутким заклятием. С тез пор энергия их существования была направлена на то, чтобы открывать и поддерживать проход между мирами. Но я повторяю, что все это предание.
   Вы берете? - прекрасный выбор. Ваша сдача. Желаю вам удачного дня...
   Я открыл дверь и испугался - никогда в жизни не видел Ивана таким. Не измятая одежда и щетина дикобраза - это в порядке вещей, а глаза напугали меня - страх, боль и даже безумие мрачно сверкали в них.
   Иван кивнул и прошел в зал. Я с трудом сдержался, чтобы не отпрянуть, когда он прошел рядом - от него повеяло могильным холодом. Захлопнув дверь, я поспешил следом.
   Иван уже сидел в кресле, откинувшись, уставившись в одну точку.
   - Что случилось?
   Казалось, мои слова разбудили его.
   - Она позвонила...Лена позвонила.
   Я почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове. Лена - его жена - погибла в автомобильной катастрофе полгода назад. Он очень страдал после этого и думаю, что не отошел он и до сих пор. Я понял - Ивану нужна помощь. Срочная. Позвонить его матери, доктору, друзьям? Мысли вдруг заметались в голове, и, пока я думал, что делать, он заговорил вновь.
   - Она позвонила впервые около месяца назад. Я знал, что это она. Не понимаю, как - просто знал, чувствовал. Я стоял и смотрел на телефон. Так хотел, чтобы он замолчал... Но он не умолкал. Я не хотел, но подошел. Она сказала: "Привет" - а я заплакал.
   Это копилось давно. Ты знаешь. Без нее мне было очень трудно. Но она сказала свое: "Не будь ребенком" (это и так могла сказать только Лена) и все стало так, будто бы она никуда не уходила, словно она всегда была рядом.
   От слов Ивана мне стало совсем плохо. Я почувствовал, как кожа моя покрылась холодной испариной. Страшно захотелось присесть, что я немедленно и сделал. Горло пересохло, и чувство нелепости происходящего вдруг накрыло, и я как будто ушел с головой в воду.
   Мы познакомились с Иваном на одной из вечеринок. Я ужасный книголюб. Иван тоже. Мы одновременно протянули руки к одной из книг на полке. Уже не помню, кому она досталась, но знакомство мы после продолжали отмечать у Ивана дома. Он уже жил один, но еще не был женат. Подливая, то ли чашку, то ли в стакан, я вдруг спросил: "А в чем истина?". Иван встрепенулся, как бойцовый петух перед боем (он всегда любил "помыслить" - он сам так это называл).
   - Зачем она тебе?
  -- Стало быть, надо. Все - таки узнать, зачем ты живешь - очень заманчиво.
  -- Брось, истина тебе не понадобится. Смысл ее тебе будет не понятен, и пользы не принесет. Впрочем, если ты хочешь ее узнать, ты это сделаешь в свое время. Но она тебе уже будет не нужна, зачем она тебе в могиле?
  -- Мрачный, ты.
  -- Мы есть - истины нет, истина есть - нас нет.
  -- Я думал, это о смерти.
  -- А разница?...
   Я вспомнил наш первый спор и почувствовал тоску по старым временам. Когда-то мы были молоды. Тогда казалось, что жить мы будем вечно, и любая утрата - лишь воля случая. Не зря я вспомнил по прошествии стольких лет разговор двух молодых чудаков. Тогда и сейчас. Кажется, мы говорим об одном и том же всю жизнь, и сами того не понимаем. Но времена те прошли, и Иван рассказывал, а глаза его тускнели, превращаясь в маленькие потухшие черные угольки.
   - ...Мы долго говорили. Я рассказывал о том, как мне плохо без нее, как я живу. Она больше слушала. И в какой то момент я вдруг понял, что она пропала. Бесполезно было звать ее обратно. Я понял, что так надо. И тут пришел ты. Помнишь?
   Я это прекрасно помнил. Он был резок и нервничал, был рассеян и словно прислушивался к чему-то. Пришлось быстро ретироваться. Позже я пытался звонить ему, но было либо занято, либо никто не брал трубку. На то, чтобы прийти еще раз у меня не хватило духу.
   - Все было хорошо. Каждый день мы разговаривали, и я уже не чувствовал себя как бы без нее, и каждый раз, еще не взяв трубку, я точно знал - это она.
   Иван задрожал.
   - Вчера она опять звонила. Она сказала, что ей одиноко без меня. Ты, понимаешь - она хочет забрать меня!
   Он смотрел на меня, я же не знал что делать.
   Что мог я ответить? Ему нужна помощь, думалось мне. Чем, скорее тем лучше. Я принялся его утешать. Иван всегда был умнее меня - он все понял, а мои попытки его удержать не были очень настойчивыми. Он ушел. Позже я позвонил, его матери и рассказал ей о нашей встрече.
   Тогда я думал, что делаю все возможное чтобы спасти его, но обманывал сам себя - уже закрыв за ним дверь, я почувствовал: больше я не увижу его, - живым...
   Ивана нашли рядом с телефоном, он лежал, прижав к груди телефонную трубку. Не выдержало сердце. На похоронах, уже после того как вырос могильный холмик и поставили крест, мать Ивана подошла ко мне и протянула ключ на четках.
   - Я думаю, он хотел бы отдать это тебе. Не знаю почему. Просто чувствую это.
   Она заплакала, а я взял ключ. Во мне шевельнулся суеверный ужас - получить вещь из рук покойника к беде. Бледное осеннее небо, словно испугавшись чего-то, зарядило дождем. Я положил четки в карман и постарался забыть о них...
   С некоторых пор я боюсь оставаться один. Неделю назад, когда в квартире кроме меня никого не было, зазвонил телефон. Видит бог, я не хотел подходить. Мне было страшно. Но все же я взял трубку.
   Немного помедлив, Иван произнес:
   - Привет... Ты, знаешь, здесь не так уж и плохо...
  
   Приветствую вас в моем "маленьком магазине на углу". Здесь все без обмана - каждая вещь драгоценна по-своему, и любая безделушка может перевернуть вашу жизнь с ног на голову...
  
   3.***
   Вечер близился к развязке.
   Гости молчали; каждый думал о чем-то своем. При желании я бы мог прочитать их мысли, но не хотел - всегда приятнее предугадать. Я люблю трудности, они меня забавляют. Человек стал ленив. Он научился выбирать легкие пути. А это ведет к глупости. Если он разовьется до того, что ему не надо будет ходить в туалет, отрываясь от кресла в зале перед телевизором, он вымрет.
   Я не стал ждать разбора этого рассказа, а сразу приступил к последнему, завершающему штриху. Подобно богу, я проник в их сознание и стал создавать картины.
  
   4.***
   - Ну, каково? А? Нет, только послушайте. “Твои глаза озера, твои губы, - пламя, твои волосы - музыка тела, твой голос - сияние моей души!" - Маленький, плотный человек размахивал бумагой перед лицом своего собеседника и отчаянно жестикулировал.
   - Нет, это определенно шедевр. Человек, который это писал не псих, нет, отнюдь - он гений!"
   Его собеседник, по-видимому, не разделял данного утверждения. Он хмуро слушал восторженные крики и вместо участливого выражения лица, которое должно было соответствовать заинтересованному слушателю, имел лицо обреченного, имевшего неосторожность попасть не в то место и не в то время. А именно когда на этого упитанного коротышку напал словесный понос.
   Собеседник, высокий стройный молодой человек в очках и белом халате думал, что с удовольствием бы высказал эту мысль в слух, но человек размахивающий руками, был никто другой, как доктор Дневальский, в ведении которого находилась психиатрическая больница, где и происходил данный разговор. Молодой человек предоставил документы на имя Александра Геннадьевича Силаева, новоиспеченного доктора, прибывшего, буквально с университетской скамьи, в лечебницу по распределению. Он робко постучал в дверь главврача и в тот же самый момент попал в необозримые объятия способностей д-ра Дневальского вести беседы. Именно поэтому многие избегали прямых встреч с Дневальским. Разговаривать с ним было подобно робкому желанию мыши пересилить шум Ниагарского водопада. Редкому счастливчику удавалось в личной беседе вставить десяток слов, и уж совсем невозможно, было произнести полное связное предложение, когда доктор рассуждал о погоде, политике, ценах, нравах молодежи, бесполезном чувстве долга, пользе или вреде диет, писателях, из которых он знал фамилий десять, а читал и того меньше, о бесполезных узах брака, о проблеме перенаселения, о глобальных проблемах потепления, и как это отражается на ценах на нефть, о том о сем, о пятом, о десятом...- т.е. все те темы разговоров, на которые принято опираться в кухонных баталиях или сплетнях на лавочке у подъезда. Но, надо заметить, говорил только Дневальский.
   Вот теперь то можно представить в какую мясорубку попал молодой врач.
   В течение первых пяти минут он терпеливо выслушивал доктора, ожидая, когда тот перейдет к делу. Но ожидание затянулось. Появилось чувство легкого удивления, затем переросшего в раздражение.
   - Послушайте еще - не унимался доктор - "твое движение подобно радостному птичьему полету" - заметьте, тут он лукавит, не его, не его.
   Дневальский погрозил пальцем, как если бы безымянный провинившийся автор стоял рядом. Молодой врач вынуждено закивал головой, он тоже знал эти строчки Гумилева.
   - И еще: "прозрачность воздуха и белоснежные снега обоих полюсов не сравняться с твоим невинным взглядом и чистотой помыслов"...
   Что же это было за письмо, которое так терзал старый болтун? Психиатрическая лечебница располагалась в нескольких километрах от небольшого городка Кресты. Город, как город, ничем непримечательный. Но в каждом городке, тем более небольшом местечке, которым и являлся Кресты, живут свои истории.
   Убийца появился внезапно. В небольшой просеке, неподалеку от дачных домов горожан обнаружили задушенную девушку. Ей должно было исполниться через несколько дней шестнадцать лет. Убийство подорвало здоровье матери девочки. Продержавшись чуть дольше, она скончалась - не выдержало сердце. Поэтому убийство можно назвать двойным.
   Следующей жертвой стала восемнадцатилетняя победительница городского конкурса красоты. Ее милая шейка была перерезана от уха до уха так, что когда ее поднимали, голова держалась лишь на куске кожи, шириной в солдатский ремень, но намного тоньше.
   Ничего схожего между этими двумя убийствами, ничто не указывало на их взаимосвязь. Девушки были разного роста, веса. Цвет и длина волос, запах духов, одежда - ничего похожего. Лишь причина смерти - насильственная смерть. Но кто сейчас на это обращает внимание? Поэтому посчитали, что это дело рук разных людей.
   После двадцатилетнюю незамужнюю учительницу нашли в школе. Она была буквально растерзана в классной комнате. Женщина осталась после уроков проверить домашнее задание.
   Происходящее стали называть безумием. Поговаривали о группе бешеной молодежи, но эта теория не выдерживала критики. Ни одна из убитых не была изнасилована. Вообще оказалось, что они девственницы. Вот тут то и появилась маленькая зацепка, но на нее никто не обратил внимания.
   Убийства продолжались, без какой-либо регулярности. После учительницы очередная жертва была задушена через три месяца (перед этим девушки умирали с промежутком около месяца). Далее через месяц или два. Всего числилось девять девушек на счету маньяка, когда его поймали.
   Письма всплыли внезапно. Анонимные признания в любви, напечатанные на машинке. Каждая девушка получала до своей смерти несколько розовых конвертиков. Красивые слова от тайного поклонника - этого достаточно, чтобы растопить сердце девушке с высокими идеалами. За эти идеалы они и поплатились.
   Перепуганные родители стали рыться в вещах своих дочерей. Немало скандалов и истерик случилось в те дни, когда по местному телевидению передали предположение внутренних органов. Копаясь в комнатах своих детей, родители находили очень разные вещи. Конечно же, многие девушки поплатились за то, что носили с собой сигареты, презервативы, порой, отцы и матери натыкались на наркотики (момент прозрения для многих родителей наступает лишь тогда, когда они увидят в сумочке дочери шприц или непонятный белый порошок в пакетике). И, конечно же, без курьезов не обошлось. Отец одной из прекрасных шестнадцатилетних див нашел под подушкой дочери фаллоимитатор. Веселилась вся пятиэтажная хрущевка, наблюдая, как убегает дочь от главы семейства, у которого в руках болтается очень похожее на детородный мужской орган резиновое изделие, а вечером бежала уже жена (как оказалось, дочь позаимствовала это изделие у нее).
   Маньяк был пойман рядом с последней девушкой.
   Совершенно случайно мимо сквера проезжал милицейский бобик. Дежурный патруль видел девушку лет шестнадцати и следом идущего, чуть поодаль, странного очкарика, длинного, и неряшливо одетого. Ребята опоздали на несколько секунд. Грудь девчонки уже была вскрыта, а ее внутренности свисали с рук маньяка, предусмотрительно одетых в резиновые перчатки. Одного из сержантов стошнило сразу. Второй успел выстрелить в поднимающего кровавые руки человека и тоже согнулся пополам. К сожалению, рана оказалась не смертельной.
   Был громкий процесс. Много раз судебные слушания прерывались из-за того, что некоторым родителям становилось плохо. Санитарная машина постоянно дежурила около входа в суд...
   Бумага в руках доктора была письмом к одной из жертв маньяка.
   Молодой врач обеспокоено поглядел на часы и засунул руку в карман.
   Дневальский оторвал глаза от листка и улыбнулся Александру.
   -Думаете, этот гений будет признан невменяемым? Отнюдь. Я постараюсь, что бы он получил по заслугам. На то есть специальное предписание - он заговорчески подмигнул - сверху. Вы, понимаете? Впрочем, я согласен - не стоит выпускать убийцу на свободу. Знаете, я даже ни разу не посетил этого психа и не собираюсь даже глядеть на гнусную физиономию этого...больного негодяя...мясника...
   Скальпель в руках его собеседника, прочертив дугу, перерезал рыхлое горло болтуна. Захлебываясь кровью, врач, пытаясь удержаться на ногах, оперся на стол, но листок скользнул по ровной поверхности стола, и тело повалилось на пол.
   - Наконец-то. Я думал, вы, никогда не замолчите. - Тот, кто назвал себя Александром Силаевым, отложив скальпель, натягивал резиновые перчатки. - К сожалению, у меня не было времени на вашего молодого коллегу. Он забежал посмотреть на меня, как какое-то чудо природы. Обидно... Впрочем это простительно молодым людям.
   Маньяк улыбнулся и отодвинул стул, который мешал ему подойти ближе к телу.
   - Знаете, у меня небольшое хобби - люблю вырезать лишние органы у человека. Думаю, ваш язык один из таких.
  
   5.***
   Скажете кровавая бессмыслица? Отвечу - согласен на сто процентов. Для чего мне нужно было вспоминать "Крестового монстра"? Потому, что он сидел за моим столом.
   Однажды ко мне в магазин зашла красивая молодая девушка; позже она стала учительницей в Крестах. Вещь, что она приобрела, была без сомнения красива, но и столь же опасна. Это была дощечка с именем Сехмет - богини мести. Убийца девушки забрал этот талисман (как он думал) себе. Мне не доставило труда проследить за ним, и вот, он сидит рядом со мной и смотрит на меня глазами убийцы - полными ненависти и гнева.
   Я ждал, когда он проявит себя. И убийца понимал, что я жду. Сердце его переполняла черная злоба. Ему вновь захотелось почувствовать запах крови - я знал это. Сейчас у него не было с собой резиновых перчаток, да он бы и не вспомнил о них. Он прыгнул на меня, но попал в руки своих жертв - я не зря сидел спиной к окну.
   Вещи, которыми я торгую, бывают опаснее ядерной бомбы. Ящиком Пандоры может оказаться простой камешек (замечу, что в умелых руках они не страшнее этого самого маленького камушка).
   Стекло, что закрывало мою спину, было вставлено утром. Я обычно держу его взаперти, не выставляя на продажу. Оно очень опасно. Тем более, когда у тебя в руках знак Сехмет. А у Дмитрия он висел на шее.
   Стекло почернело и пошло частыми волнами. Руки... множество человеческих рук, неестественно длинных и прозрачных, настолько, что я мог рассмотреть сквозь них, покачивающийся маятник старых часов, вытянулись и схватили своего убийцу.
   Дмитрий пробовал отбиться, но его оружие проходило сквозь темные руки, не знающих успокоения, душ. Его лицо исказила гримаса страха и ненависти. Он не понимал, что происходит с ним, что схватило его, и куда его втягивают, и почему они это делают. Он, страшно вывернув шею, впился в стекло безумными глазами и увидел лица. Это были они, все те, кого он убил. Дмитрий узнал их. И он закричал.
   Я отшатнулся, когда его втаскивали в окно. Он визжал и брыкался. Ноги его не доставали до пола - прозрачные руки поддерживали его. Через секунду все было кончено. Мои гости с ужасом рассматривали двор: деревья, сказочные и жуткие в свете газовых фонарей, величественный тяжелый чугунный забор, сквозь прозрачное, как воды родника, стекло. Они не заметили, но я успел - лицо той девушки, что когда-то заходила ко мне в магазин. Оно излучало благодарность... и радость. Душа девушки могла теперь покоиться с миром.
   Я подошел к стеклу и провел ладонью по гладкой поверхности - совсем обыкновенное, ничем не примечательное, глядя на него с трудом можно было поверить в случившееся несколько секунд назад и в то, что это проход в мир душ.
   В этот момент Алека стошнило. Весь вечер он нещадно набивал желудок, и вот желудок взял свое.
   Молодой человек исторгал темную массу на мой ковер (боже, сколько всего пришлось этому ковру испытать за свою долгую жизнь!), схватившись за грудь обеими руками. Его глаза вот-вот должны были вылезти из положенных им глазниц. Причем не только физическое недомогание было тому причиной.
   Я вспоминаю случай, когда один из моих гостей, тоже обжора (причем, Алек ему и в подметки не годится - тот мог сожрать в один присест целую лошадь), подавился своим языком. Человеку пришлось туго. Он пытался вытолкнуть язык из горла, залезал руками в рот. Все было тщетно. И тогда я подсказал ему один способ. Ему не пришлось это по вкусу - в буквальном смысле этого слова. Обжора должен был съесть свой язык. Что он и сделал. Давясь собственной кровью и слезами, он сжевал свой толстый, как бифштекс, вкусовой пупырышек. Он быстро потерял вес и стал втрое уже. Даже не знаю, что и сказать - видимо мое наказание принесло ему пользу. Всякая встреча со мной это урок, в данном случае пора воскликнуть: "Вот к чему приводит обжорство!"
   В случае с Алеком я поступил несколько гуманнее. Как я уже говорил, он мне понравился.
   Молодой человек с ужасом рассматривал жидкость из своего желудка, с трудом веря своим глазам. В ней - в кишечном соке, между кусочками непереваренной пищи копошились крохотные черные тельца червей - размером с ноготок на мизинце ребенка, но в количестве достаточном, чтобы повергнуть в радостный шок не одного любителя рыбалки. Червяки стали расплываться по комнате, пытаясь забиться в самые темные ее уголки. Лица моих гостей и теперь выражали другое чувство - теперь гримаса отвращения застыла на них. Алек отплевывался. Он отскочил от своего места и теперь стоял почти близко к камину, согнув спину, и в игре света пламени был как никто другой похож на кающегося грешника.
   Подвижная масса вдруг начала редеть. Червяки стали белеть, теряя цвет, становясь прозрачными и нереальными как воспоминания о давно прочитанной книге... а потом исчезли совсем.
  
   6.***
   Мои гости испуганно смотрели на меня, словно я собирался их всех закинуть в стекло или затравить насмерть. Естественное состояние для непонимающих. Но мне уже не интересно. Мне нет дела, что сделают мои гости. Если они расскажут кому-нибудь о сегодняшнем вечере, их сочтут сумасшедшими, и, в лучшем случае, начнут их избегать. Я прошу их покинуть дом, и они быстро ретируются.
   Двигаясь к двери, я бросаю взгляд на свою возлюбленную. Астарта, уже привыкшая к подобным сюрпризам, поправляет ожерелье на шее.
  
   7.***
   ...Я протянул книгу Алеку. Это ее он читал. Древняя библия, одна из многих (ни капли волшебства) - написана мудрецом и сумасшедшим, как и любая подобная ей.
   - Ты можешь взять ее.
   Его глаза загорелись, как два маленьких уголька, если на них подуть. Взяв обеими руками, он, осторожно, открыл библию и прочитал первое, на что наткнулся.
   "Тебе может не повезти с друзьями в дороге, но может повезти с самой дорогой".
   Мы молчали, тишину нарушало лишь неровное дыхание ветра, который шелестел травой и опавшими листьями. Желтые паруса отрывались от своего родителя, толстого, изрытого морщинами трещин, дуба и планировали на землю, словно маленькие бесстрашные парашютисты. Им предстоял недолгий путь, перед тем как окончательно упасть, истлеть на земле и после накрыться снегом. Я вдохнул сырой прохладный воздух всей грудью и произнес.
   - Пора.
   Алек крепко сжал протянутую руку, словно боялся, что сегодняшний ужин был всего лишь его галлюцинацией (даже его ...хм - недомогание), и этим рукопожатием стараясь подтвердить обратное.
   - Скажите - вы специально нас всех собрали? - вырвалось у него.
   Я не стал отвечать. Есть вещи, которые людям не следует знать, и не в моих силах дать ответы на все вопросы. Это может только одно существо, и мы с ним не в лучших отношениях. Я улыбнулся, глядя на очередной желтый парашют, смело сорвавшийся с дерева и летящий вниз. Стремление оторваться и пуститься в путь - как мне это знакомо. Это моя жизнь и мой крест.
   - До свидания, - произносит Алек, не дождавшись ответа.
   - Скорее прощай, мой друг.
   - Не все так плохо. Встретимся в иной жизни.
   - Да, встретимся в иной жизни...
   Вечер, на котором я собрал все смертные пороки, подходит к концу. Похоть, Лень, Скупость, Зависть, Обжорство и Гордыня (кроме ненависти- так уж сегодня получилось), расходятся по домам, чтобы в следующий раз встретиться в другом месте. Каждый наказан по заслугам, но не каждый понял это; каждому был дан шанс проследить и обдумать свой жизненный путь, но кто это сделал?..
   Вечер закончился, скоро наступит очередной. Удачи вам. И до встречи.
  
  
   2.09.01.- 10.01.02
  
   Алек Сел AlecSel@yandex.ru
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"