ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК

   Я на неё с первого собеседования глаз положил. Костюмчик бирюзовый, блузка и юбочка, серёжки висюльками серебристые, кулончик такой же. Фигурка ладная, без излишеств, ножки стройные, волосы каштановые, стрижка каре обрамляет миловидное личико. В общем, призывная девочка! Ну и в резюме тоже полный порядок -- двадцать семь лет, незамужняя, без детей, на конкурентов наших работает, вроде и недолго, а уже ведущий специалист! На вопросы отвечает коротко и по делу. Цену, как некоторые, себе набить не старается. А то приходят, и корчат из себя экспертов во всех областях сразу.

   Были ещё несколько кандидатов, но так, беспонтовые, говоря грубо. Валечка -- кадровичка мой настрой поняла, и долго мы их не мучили. А вот с Вероникой Игоревной встретились позже, для более подробного разговора. Спрашиваю:

   -- Почему решили место работы менять? Ведь у вас, кажется, и сейчас всё в полном ажуре. -- Сам смотрю на неё, и едва не расплываюсь в улыбке. Ну до того приятное зрелище!

   А она глазищи на меня свои зелёные направила, и заявляет серьёзно так:

   -- Перспективы на старом месте не вижу. А ваша компания растущая, с именем. Ну и зарплата... рассчитываю, что платить вы мне больше будете.

   -- Отчего ж не платить, если работник толковый. Только вы сразу учтите, я тут и царь и бог, и если сработаемся, так всё у вас будет. Ну а если нет, то не обессудьте, -- вот тут уже и улыбнулся, и руками развёл. Впрочем, нисколечки она не смутилась, тряхнула своей карешкой каштановой, и говорит:

   -- Надеюсь, вас я не разочарую.

   -- Я на это тоже очень рассчитываю! -- отвечаю ей в тон.

   И назначил я ей испытательный срок, самый стандартный, месяц. А зарплату сразу положил повыше той, что на старом месте была, чтоб мотивировать к проявлению старания и лучших деловых качеств, значит. И ещё повышение обещал, чтоб перспективу видела.

   Коллектив у нас дружный, новенькую приняли хорошо. Ну ещё бы! Зря что ли я их всех лично под себя отбирал? У мужской части Вероничка, впрочем, вызвала местами хотя и здоровое, но не совсем уместное возбуждение. Но парни быстро прочухали кто в этой теме за главного. А женщины... там как обычно... Сплетни и пересуды. Особенно секретарша Машенька нервничает. Хотя чего тут судить, чего нервничать? Разве кому-то что-то неясно?

   В курс дела Вероника быстро вошла. В самом деле толковая оказалась! И стал я её на совещания приглашать, сначала ради чисто эстетического удовольствия, а потом и чтобы послушать по существу. Вот только в костюмчике, который так мне запомнился, она больше не появлялась. Стала носить какие-то скучные серые брючки и пиджачок. Конечно, она и в них была хороша, однако эффект не тот вовсе! Я даже подумал -- а не ввести ли мне дресс-код соответствующий? Но представил потом телеса бухгалтерши Изабэллы Васильевны в обтягивающей юбке, и решил всё оставить как есть. А с Вероничкой вопрос мы как-нибудь иначе решим.

   Только как? На мои знаки внимания от неё внимания -- ноль. Не то что показное какое-то равнодушие, а так, словно бы я и не мужчина вовсе. Даже обидно! Вот смотрел я на неё смотрел, да и говорю как-то:

   -- И где же вы фигурку такую отхватили? Спорт, наверное? Йога, или пилатес? -- знаю, что все они сейчас на пилатесе с йогой этой помешаны.

   Она улыбнулась -- ага, думаю, значит в точку попал! Отвечает:

   -- Ну да... что-то вроде... А вы как, со спортом дружны? Я живот подтянул:

   -- А как же! Спорт -- наше всё! Только вот работы много, мало времени на спорт остаётся. Но я надеюсь, что с вашей помощью его теперь больше будет!

   Она заулыбалась опять, головкой прелестной качнула, и на этом всё. Никакого развития темы! Но по работе старается, пашет так, что даже придраться не к чему. А я чувствую -- запал на неё конкретно! Как пацан двадцатилетний! Аж зло берёт!

   Однажды нужно было переговоры провести с одним контрагентом. А помощник мой, который меня всегда на такие мероприятия сопровождал, в тот день на работу не вышел, с гриппом слёг. Решил я Вероничку взять. Захожу к ней, объявляю:

   -- Сегодня вам придётся поехать со мной.

   -- Куда? -- спрашивает, глаза на меня подняла, а от взгляда её у меня мысли путаются.

   Я возьми да и скажи:

   -- В баню! Куда же ещё!

   Она прямо вспыхнула вся! Я папку с документами на стол бросил:

   -- К двум часам будьте готовы! -- и ушёл, злой.

  

   В машину сели, она напряжённая, смотрит в одну точку. А я уже успел остыть.

   -- Вы меня, -- говорю, -- извините. Шутка про баню неудачная вышла, -- кивнула в ответ, взгляд быстрый на меня бросила, и словно бы что-то шевельнулось в ней, какое-то чувство. Ну и снова меня тут понесло, будто кто за язык тянет:

   -- А что же, я вам, значит, не нравлюсь совсем?

   Она плечами пожала:

   -- Какое это имеет значение? Вы ведь женаты, хоть и кольца не носите.

   Тут настала моя очередь плечами пожать:

   -- Потому и не ношу, что брак наш чисто формальный. Свободные отношения. Никто никому ничего не должен.

   Сказал, и не соврал ведь почти. С женой мы в самом деле живём по инерции больше. Она про мои похождения если не знает наверняка, то уж точно догадывается. Да я и не скрываюсь особо. Но и в её дела нос не сую. И даже финансово мы почти независимы. У меня фирма, у неё магазинчик. Детей общих нет. Меня такое положение дел вполне устраивает. Удобно. В доме уют, порядок. И какой-никакой человек рядом. Не чужой всё же. А зачем ей это нужно? Только чтобы замужем числиться? Не знаю. Никогда не интересовался. Да и кто их поймёт, этих женщин? Вот хотя бы Веронику Игоревну мою разлюбезную. Говорю ей:

   -- Давайте тогда откровенность за откровенность. Мужчина у вас есть?

   -- А вам-то какое дело до моей личной жизни?! -- взвилась. -- Вас это ни в коей мере интересовать не должно!

   -- Ошибаетесь, -- спокойно ей так отвечаю. -- Моё дело тут самое непосредственное, в буквальном смысле. Компания у меня маленькая, в ней личные факторы большую роль играют. И я, как руководитель, всё про своих сотрудников знать должен. Для успеха фирмы. И для вашего в том числе, уж коль вы у меня работаете. Да к тому же социологи давно выяснили -- если в личной жизни у человека всё хорошо, он и трудится эффективнее. Бывает, конечно, одиночки с головой в работу уходят, ярко горят. Но и выгорают такие быстро. А я ставлю на тех, кто играет вдолгую. Ну так что, какой будет ответ на мой вопрос?

   Она хмыкнула, помолчала, потом улыбнулась, и говорит с ехидцей:

   -- Ответ? Ну вот вам ответ: ни вы, ни другие мужчины меня не интересуют. Так что успокойтесь, и закроем на этом тему моей личной жизни.

   -- Не понял... То есть как?

   -- А вот так!

   Посмотрел я на неё внимательно, как она улыбается, с вызовом. И думаю -- да ну нет! Ну врёт же! Хочет просто чтоб я от неё отстал. Что я, розовых этих не видел? Они мужиковатые все, стрижены коротко, ходят вразвалочку. Где они, и где Вероничка. Вслух говорю:

   -- А вот этого чтобы я больше от вас не слышал. Нечего тут пропагандировать чуждые нашей культуре ценности.

   На том разговор у нас и закончился. А переговоры, надо сказать, тогда удачно прошли. Вероника Игоревна как настоящий профессионал, всё личное вне переговорной комнаты оставила. Элегантна, умна, безупречна... И вновь я ею залюбовался.

  

   Месяц между тем подходит к концу, и нужно что-то решать. Для себя в первую очередь. Никто, вроде, в спину не толкает, но что-то подзуживает изнутри, такое, сродни охотничьему инстинкту. Как будто взял след, и остановиться уже не могу.

   Вызвал Вероничку к себе с отчётом за месяц. Пришла, опять в этом сером своём пиджачке, серую папочку по мышкой держит. Ну просто серая мышка вся из себя! А я тогда -- кот?

   -- Давайте, -- говорю, -- вашу папку, присаживайтесь.

   Машеньке велел чай принести. Она фыркнула недовольно, но повиновалась -- куда ж денешься? Отчёт пролистал с глубокомысленным видом -- и так всё знаю что там, в сторону отложил. Наконец говорю:

   -- Ну и что же нам делать с вами?

   -- Вы хозяин, вам решать, -- отвечает. И сидит чинно так, ручки на коленочках сложила, смотрит на меня с лёгкой улыбкой.

   -- Так может поможете? Нет, как работником я вами доволен, но... какая-то между нами неопределённость, неясность. Надо бы нам получше друг друга узнать.

   Тут она рассмеялась:

   -- Опять что ли в баню звать будете?

   -- Да бросьте вы! Какая тут баня! Дело серьёзное! Нам ведь, образно выражаясь, в одной связке идти. Я имею в виду работу. Вот хочу вам предложить... ну, скажем... совместный уик-энд. Хотите на море?

   Она снова смеётся:

   -- На море зимой? В Таиланд я с вами точно не собираюсь. И... где же вы там в связке ходить собрались? По пляжу что ли?

   Издевается она надо мной! В глупое положение ставит, а я терплю почему-то. Сам себе удивляюсь.

   -- Ну что же мне вас, на Эверест что ли тащить?

   -- Можно подумать, вы сами туда взойдёте, -- и смотрит на меня так лукаво. А я чувствую -- вот оно! Зацепил!

   -- Так что, -- спрашиваю, -- горы? Вы хотите в горы? "Там поймёшь кто такой", да?

   А дальше... не знаю как, не знаю почему, -- опять же, кто поймёт этих женщин... назавтра она согласилась. С одним только условием -- номера у нас будут раздельные. Но это такая мелочь! Несущественная. Как и выдуманный предлог для отвода глаз. Ну пускай это будет конференция предпринимателей, или выставка... да какая разница!

  

   Летели, конечно, "бизнесом". Я сначала размялся шампусиком, потом перешёл на вискарик, а Вероничка -- ничего кроме минералки, как ни уговаривал. Пока ехали до курорта, украдкой за ней наблюдал, а она прямо на глазах расцветает! Смотрит по сторонам, улыбается чему-то, и даже на меня этим своим сияющим взором пару раз посмотрела. А оно, конечно, и вправду -- равнодушным такое мало кого оставит. Ведь вот всего час назад были мы под хмурым неприветливым небом, а теперь вознеслись в блистающие сказочные чертоги, и даже я, прожжённый циник, чувствую как ворочается в груди что-то яркое и большое.

   Пока добрались до места и заселились, настал вечер. Как условились, оплатил я два отдельных номера, хотя и смежных, чтоб легче в гости ходить. К ужину Вероника вышла в небесно-голубом свитере и терракотовой юбке с разрезом. На шее цепочка белого золота с кулончиком -- капелькой. На губах карминного цвета помада. Ничего особенного, но глаз отвести невозможно! Вот только разглядывать её мне почему-то неловко.

   Выпили по бокалу шампанского. Я предложил тост "за нас в горах", и подумал, что это хороший знак. Она сдержанно улыбнулась, поблагодарила за прекрасное путешествие. Я снова ощущал себя рядом с ней двадцатилетним юнцом, и это обескураживало. Наверное потому, что кокетства в ней ни на грамм не было. Одна только сплошная естественность, которой все заигрывания побоку. Наверное, мы могли бы вместе посмотреть на звёзды, яркие, что твои фонари. Хотя бы со смежных балконов. Но и только. Однако мой романтизм не простирался до таких широких пределов. А потому "продолжения банкета" не случилось, и каждый отправился спать в одиночестве. Впрочем, это всего лишь первая ночь!

  

   Наутро Вероничка сказала, что хочет кататься. А я, если желаю, могу присоединиться. Разумеется, я очень желал. Предложил нанять ей инструктора, но она ответила, что некоторыми навыками обладает. Мы взяли в прокате лыжи и вышли на склон. Говоря откровенно, лыжник из меня так себе. Было дело когда-то, гоняли с друзьями в горы, только это они фанаты спорта, а я больше по другой части. Шашлычки на лоне горной природы, банька, симпатичные туристочки, из числа тех, кто не прочь расслабиться в приятной компании... Теперь пришлось вспоминать навыки.

   А вот Вероничка меня удивила. Каталась она аккуратно и очень красиво, выписывая на снегу мелкие полукружья -- стежочки, словно бы строчку вела. А уж как завлекательно танцевали её коленки, и всё то, что повыше! И комбинезончик такой на ней из яркой розовой ткани, с серебристым отливом. Формы подчёркивает. Прелесть! Вокруг тоже яркое всё! Неистовое! Солнце сияет! Снег сияет! Лёд на вершинах гор светится!

   Спустились мы несколько раз по какой-то несложной трассе. Так, для разминки. Но я чувствую -- подустал с непривычки. Ноги в ботинках затекли, сердце колотится. Предложил зайти в кафешку, что у подъёмника, прямо на склоне -- согреться и чайку выпить. Она согласилась. Зашли. Взяли чай, по пирожному. А я к чаю ещё сто пятьдесят коньячка, чтобы лучше согреться, значит. Вероника на мой заказ посмотрела как-то так... то ли с сомнением то ли с осуждением. Спрашиваю:

   -- А вы, может, тоже... глинтвейнчику? Ну, для согрева?

   Улыбнулась:

   -- Мне и от чая тепло. Я алкоголь на склоне вообще не приветствую.

   -- А после склона? Это называется апрес-ски. Слышали?

   Опять улыбнулась:

   -- Слышала. Насчёт апрес-ски видно будет.

   -- Вот и отлично!

   Допил я свой коньяк, на душе потеплело, всё вокруг засияло яркими красками. Хотя, казалось бы, куда уж ярче? Солнце, горы, красивая женщина...

   Говорю Вероничке:

   -- Ну, я готов! Вперёд и вверх! Только вверх и только вперёд!

   И поехали мы наверх. Совсем-совсем наверх, куда подъёмник довозит. И всё оказалось ниже нас. Выше только остроконечные вершины, солнце да небо, по которому несутся лёгкие быстрые облачка. Посмотрел я вниз, и на секунду аж дух захватило -- склон падает из-под ног чуть не отвесно. Крутизна страшная! Но бросил взгляд на Вероничку, и настроение моё снова улетело едва не в космос, выше и гор и облаков!

   А она спрашивает:

   -- Может пропустите даму вперёд? -- и улыбается из-под зеркальных очков.

   -- Ну нет! -- отвечаю. -- Встретимся внизу! Догоняйте!

   -- Только вы поосторожней, пожалуйста! Поворотиками, с остановочками, хорошо? -- ишь, думаю, беспокоится за меня! Я ей в ответ кивнул, большой палец выставил -- дескать, нормально! И вниз нырнул, в эту сверкающую жуткую бездну!

   Сделал я один поворот, второй, третий... а дальше лыжа сорвалась на ледяном склоне, полетел я вниз бесконтрольно, упал, и потащило меня, завертело. Правая лыжа сразу же отстегнулась -- сработало крепление, а левая осталась на ноге, стало меня вокруг этой лыжи закручивать. Боль в ноге страшная! Потом, наконец, и вторая лыжа выстегнулась, но лечу вниз по склону! И не прямо, а куда-то в сторону, к краю трассы. А за краем -- обрыв, и как раз там почему-то нет ограждения.

   Слышу, Вероника кричит:

   -- Палкой, палкой зарежьтесь!

   И вот ведь, впору с жизнью прощаться, а мне глупости разные в голову лезут: "Это что же -- думаю -- она мне предлагает на лету совершить харакири?"

   Потом зацепил краем глаза -- что-то розовое сорвалось сверху, и мчится стремительно вниз, почти по прямой. И тут же -- удар слева! Закрутились, закувыркались мы вместе, но уже не к обрыву летим, а в другом направлении. Наконец остановились внизу этого кошмарного спуска, перепутанные в клубок. Аж трясёт меня всего от нервного напряжения. Адреналин, кажется, вот-вот из ноздрей польётся! А Вероника шутит:

   -- Ну вот, вы на мне лежите. Вы ведь этого и хотели, наверное? А теперь слезьте, пожалуйста.

   Я попробовал встать -- и чуть не застонал. Больно ужасно! Ну, кое-как расползлись. Вероничка, к счастью, не пострадала. Только очки её прелестные раскололись. Вызвала спасателей, погрузили меня они в акью -- люлька такая, специально для травмированных, и повезли вниз. Веронике сказал на прощание:

   -- За мной должок, значит! И, наверное, не получится у нас с вами апрес-ски сегодня. А я так рассчитывал!

  

   Назавтра приехала она в больницу ко мне. А я лежу, распяленный на растяжке -- сложный перелом со смещением! Вот так покатался! Присела рядом, стала выкладывать из пакета яблоки, апельсины, соки... такое всякое, что обычно больным привозят. Посмотрел я, и говорю:

   -- Ну вот, закуска отличная, а коньячка нет. Теперь-то уже не на склоне, значит можно. И в целях анастезии, опять же...

   -- Это вы лучше потом за выздоровление выпьете, -- отвечает моя спасительница.

   -- Только если в вашей компании. Спасибо вам! Если б не вы, бог знает чем бы всё кончилось...

   Она улыбнулась грустно, и говорит:

   -- Если бы не я, так ничего бы этого с вами вообще не вышло.

   -- Нет, -- говорю, -- вот не нужно! Я, знаете, ни о чём не жалею! А нога зарастёт! На мне с детства всё как на собаке заживает! Быстро!

   -- Это хорошо, что вы так настроены, но... я ведь вам не сказала... шансов на склоне меня поразить у вас не было. Я же в соревнованиях по фрирайду участвовала. Правда давно, и заняла только восьмое место. Но я вовсе не новичок, как вы, наверное, думали. А с вами поехала просто потому, что посчитала -- вы меня всё равно уволите, так хоть в горы выберусь за ваш счёт напоследок. Такая вот я циничная, извините.

   Я усмехнулся:

   -- Ловко! Ну а если бы я домогаться вас стал? Силой полез?

   -- А вы разве на такое способны?

   Я промолчал. А потом уже много позже узнал, что у Веронички ещё и по каратэ какой-то там пояс. Чуть ли не чёрный. Такой вот, значит, пилатес.

   -- Ладно -- говорю -- оба мы хороши. Достойны друг друга! Но, я надеюсь, вы меня тут не оставите? Будете навещать? А то даже поговорить не с кем -- телефон я где-то в той пропасти выронил.

   -- Буду. Только... послезавтра жена ваша приедет. Я позвонила на фирму, сказала, что ногу вы на выставке очень неудачно подвернули.

   Ну, думаю, вот так сюрприз! Да ещё улыбается!

  

   А дальше... неинтересно рассказывать. Скажу только, что Вероника Игоревна до сих пор у нас работает. И зарплату я ей повысил, как обещал. И должность дал. Всё по заслугам!

   Ну и надежды на продолжение не теряю! Тем более, что человек я теперь совершенно свободный. Хоть формально хоть неформально. Да и нога зажила.