После обеда, когда жара делалась вовсе невыносимой, устраивали сиесту. Уходили в дом, и валялись на кроватях, листая старые книги. Книги остались на даче от прежних хозяев, и занимали выцветшую от времени этажерку внизу, стопками теснились по углам мансарды. Чего здесь только не было! Пожелтевшие томики библиотеки приключений, Жорж Санд и Дюма, подшивка "Юного натуралиста", сборники фантастики, и "Последний из могикан".
Марийка лениво перебирала страницы. Конечно, она гораздо охотнее бы посмотрела Инстаграм и Ютуб, но мобильная сеть отсутствовала. Полный цифровой детокс! Марийка никак не могла смириться, а Светлане наоборот, такое положение дел очень нравилось.
- Тёть Свет, расскажи сказку! - Марийка отложила книгу, свесилась с кровати, и смотрела на Светлану как летучая мышь, вниз головой.
- Сказку? Да ты ж взрослая девица! Седьмой класс!
- Ну и что! А всё равно расскажи! Жалко что ли?
- И какую же сказку тебе? Про белого бычка?
- Нет... про бычка не интересно... Ну, например, про дом с привидениями!
- Про дом? - Светлана задумалась...
Заброшенный дом стоял на другом берегу озера, и был хорошо виден, выделяясь необычной крышей, похожей на усечённую пирамиду. Вчера из любопытства Светлана с Марийкой обошли озеро, и приблизились к дому. Их встретило запустение. Пыльные стёкла, замусоренные дорожки, ветхие качели, свисающие с нижнего сука старой яблони. А на стене дома - детские рисунки цветными мелками. Девочка в треугольном платье, кошка с круглой головой и растопыренными усами, буквы и цифры... Светлана представила маленькую художницу в лёгком коротеньком сарафанчике, которая катается на качелях, а потом семья садится в машину, и уезжает. И не возвращается никогда...
- Нет, Марийка, про дом - это будет грустная сказка. И может быть даже страшная. Давай лучше другую.
- Ну тогда про любовь! И про космос! И про индейцев!
- Вот ты выдумала! - улыбнулась Светлана. - Всё сразу! Знаешь... я расскажу тебе сказку про одну девочку. Про девочку, у которой не было дня рождения.
- А такое бывает?
- Ещё как!
Казалось бы - как такое возможно? На самом деле нередко встречается. Дата рожденья была. А вот дня не было. Представь себе - позднее утро первого января. Первый день нового года. Фото на память. В руках у девочки кукла. Позади ёлка. Пластмассовая, не настоящая. Вместо снега вата. Скоро придут осоловелые родственники - доедать вчерашний оливье, и поздравлять девочку. Таким этот день останется на фотографии, которую папа вклеит в семейный альбом. И вместе с альбомом заскользит в будущее. Каждый год одно и то же.
Наверное, если бы дед Мороз мог, он подарил бы девочке другой, настоящий день - её, только её праздник. Но то ли не в его это власти, то ли самого деда не существует.
Вот брату повезло родиться в середине лета. Потому все подарки, все гости - для него одного. И родители его больше любят. Ему можно всё, любые шалости. А ей одна только ответственность. Вечная песня: "Ты же старшая!" Девочка всё понимает - действительно, если не она, то кто? Мама целый день на работе. Помогать нужно. И это замечательно, что ей доверяют. Вот только иногда сбежать хочется... Девочка и сбежала, как только возраст позволил.
Куда сбежала? В далёкий-далёкий город, куда каждую новогоднюю ночь сбегает герой одного известного фильма. Смотрела? Москва, говорят, не верит слезам. А этот город не верил скучной правильности. Но вот уж этого в девочкиной жизни теперь точно не было. Была - беготня по театрам, гулкие коридоры старого здания, и бдения заполночь, и лекции со слипающимися глазами. От суматошной жизни девочка сделалась тонкой да звонкой. На голове - модные химические кудряшки, в зелёных глазах переливчатый блеск. То ли от избытка жизненных сил то ли от недоедания.
И всё у неё происходило легко, как мимолётные студенческие вечеринки, среди которых затерялся её день. Её празднику так и не находилось места. Но об этом едва ли стоило тосковать. Потому что девочке встретился принц.
Высок, черноволос, аристократически бледен, как всем принцам положено. Принц не лазил в окна, не висел на пожарной лестнице, как другие некоторые. Аристократам лазить по лестницам не к лицу. С девочкой они общались будто разнопланетные цивилизации, через бездну ледяной пустоты. Она посылала сигнал, и потом приходил ответ, ослабленный и холодный. А хотелось совсем другого. Того, в чём невозможно признаться - телепортировать в одну точку, встретиться как материя с антиматерией, и взорваться в ослепительной вспышке.
Но скоро сказка сказывается, а дело иногда вовсе не делается. Подружки выходили замуж. Не за принцев, но многие за границу. Одна в Америку, другая в Европу, третья в Африку. За белого потомка голландских колонизаторов. Аристократ сначала перестал отвечать на сигналы, а потом вообще исчез в космосе, растворился. И будто по команде город повернулся к девочке другой стороной.
Давил низким небом, вгонял в сон короткими днями, замораживал отчуждённостью. Куда-то пропал романтизм, все кинулись зарабатывать деньги. Ничего личного, только бизнес. У девочки бизнеса не получалось. Все толклись, сновали как на вокзале, и никому не было до неё дела. Какой уж тут праздник.
Мама присылала посылки, родное тепло юга, закатанное в стеклянные банки. Девочка раскупоривала их, оттаивала, и начинала плакать. А однажды не выдержала, закатала себя в консервную банку плацкартного вагона, и отправила малой скоростью. На большую у неё денег не было.
Она вернулась. Брат подрос, и стал настоящим индейцем. Вождём краснокожих с ирокезом на голове. Вечерами на лавочке раскуривал трубку мира, играл на гитаре. У него оказался хороший слух и бархатный тембр голоса. Племя слушало, девочка тоже. Индейцы скакали по родным прериям и лесам, и девочка с ними. Всё было почти как раньше, до встречи с холодным принцем, но что-то в ней изменилось. Наверное она просто выросла.
И опять вспомнилось про непраздник... Песня танкистов, исполненная индейским племенем под занавес новогодней ночи рьяно, и от развернувшейся во всю ширь души. В честь девочки, разумеется! Розы к ногам от гротескной фигуры в очках и с приклеенным носом. Вот это всё было. А праздника - не было.
Случается, человек сам посылает себя - пойди туда не знаю куда, найди то не знаю что. Представляя детали, форму, размер, но словно не видя целого. И если сказать, что он ищет любовь - смутится. Разве можно её найти в наше время? Скорей от инопланетян получишь сигнал. Вот на инопланетян ей везло.
Тридцать километров для города расстояние невеликое, но иначе никак им было не встретиться. Только через космос поймать сигнал. На его планете - просто фантастика! Он был творец миров, которые сочинял и выдумывал. На её - кадка с фикусом. Они говорили по-разному, но на одном языке. И так заболтались, что не заметили сами - вот комната, три на четыре, до моря недалеко. В окошко солнце заглядывает, и персик приветливо машет листвой. И столик под персиком, где так хорошо сидеть вечерами. И кровать в комнате только одна. Двуспальная. Инопланетянин долго смотрел на кровать, будто что-то решал. На его планете, наверное, таких кроватей не было. Спросил: "Ну что, остаёмся?" Девочка кивнула. Остались.
Любовь, любовь... Они вращались вокруг любви как два небесных тела вокруг общего центра масс. Ни отдалиться ни сблизиться. Такие звёздные системы бывают стабильными, а бывают - нет. Нестабильные в конце концов падают сами в себя, друг в друга, и взрываются, превращаясь в Сверхновую. Очень яркую, выжигающую всё вокруг. Или становятся чёрной дырой, ненасытной прорвой, откуда пути назад нет.
Стабильные живут долго. Вокруг них могут обращаться планеты, тогда закаты и рассветы там бывают очень красивы. Ну ещё бы! Целых два солнца в небе! Невероятная игра красок, теней и полутеней. Вот только существовать там не очень комфортно. Пятна и вспышки то на одном то на другом солнце. Возмущения и радиация. Наверное радиация и помешала. Или разность менталитетов. У инопланетян ведь всё иначе...
В списке всего восемь пунктов. Четыре мужских имени и четыре женских. Девочка мысленно перебирала созвучия, прогуливаясь по осеннему парку в чёрном, широком не по размеру пальто. В нём она чем-то напоминала Пушкина. У того - Болдинская осень. И у неё - настроение элегическое. Правда предложения инопланетянин ей так и не сделал. Но ведь это не главное. А потом, потом...
Светлана замолчала.
- Что потом? - спросила Марийка.
- Ничего. Совсем ничего. Больница и пустота.
- Но ведь дальше что-то же было?
- Дальше... Девочка осталась одна. И нашла себе дом... Вот не хотела рассказывать сказку про дом, а всё равно он вылез... Настырный какой.
- И она в нём живёт?
- Нет. Спит. Много лет спит. Ты не подумай, она не ждёт поцелуй, принца, и всякое там такое. И она не умерла. У кого не было дня рождения, у того и дня смерти не будет.
- Грустная получилась сказка.
- Да. Но я не хотела. Оно как-то само так рассказалось. Извини. Ты в голову не бери, я просто всё выдумала.
Ночью Светлана проснулась. Встала, надела платье, вышла на улицу. За калиткой росли дубы, и торчал одинокий фонарь, освещавший тропинку. Стояла полная тишина, лишь ветер едва шевелил листву где-то высоко-высоко. Светлана пошла по тропинке между дубов, ей было тепло, уютно, и совсем не страшно. Фонарь остался далеко позади, и каждый шаг теперь она делала почти наугад. Но вскоре впереди замаячил просвет, слабо мерцало тусклое зеркало озера.
Осторожно спустилась к воде, ступила на мостки, и дошла до края. Над её головой распахнулось звёздное небо. Далёкое, и одновременно сказочно близкое, накинутое, словно лёгкое покрывало, на маленький мир, обрамлённый угольным контуром древесных крон. Брошенный дом торчал над деревьями острым углом. Светлана стояла и думала: "Завтра, пускай непременно завтра она проснётся. Ведь сказка рассказана, и я уже здесь".