Аннотация: Почему эльфы - вымирающий вид? Не знаете? И знать не хотите? А придется...
Человек был стар, очень стар по людским меркам. Серая мешковатая одежда обвисала на его костлявых плечах, как на вешалке, сморщенные руки, слабо сжимающие клюку, дрожали, кисти состояли, казалось, лишь из костей и вен обтянутых кожей, волосы на голове и лице давно поредели, и были не снежно-белыми, как у иных благообразных старцев, но грязно-сероватыми, безжизненно-тусклыми, а губы запали в беззубый рот. Белесые глаза старика постоянно слезились, и он поминутно промакивал их платком, хотя даже выполняя это несложное движение, он, казалось, вот-вот развалится.
Человек был стар, очень стар, но далеко не настолько, как сидевший в цепях эльф. Тот был самым старым из жителей города, который сейчас методично превращала в руины чужая армия, и, вероятно, потому и уцелел в этой жестокой и бессмысленной бойне. Для того чтобы попасть в плен. Для того чтобы стать последним из народа эльфов.
-- Он не будет с тобой говорить, Ребренез, -- третьим в маленькой комнатушке, скудно освещенной лунным светом и заревом пожаров, лившимися через узкие стрельчатые окошки, был могучий мужчина в полном кольчужном доспехе, громогласный, бородатый, и далеко еще не старый -- едва ли ему сильно перевалило за третий десяток зим, -- Молчит с того момента, как пришел в себя. Надменная тварь! Даже спустя столько веков мы для него всего лишь скот, рабы, прах земной!
Мужчина смачно плюнул на пол, под ноги эльфу, но тот этого, казалось, даже не заметил, отрешенно смотря куда-то вдаль.
-- Ты не прав, принц Кирос, -- голос у старика был слабый, сухонький, как и весь он сам, дребезжащий, -- Ему просто не о чем с тобой разговаривать.
-- Я же говорю, надменная заносчивая тварь! -- мужчина рубанул рукой воздух.
-- Ты просто задаешь неверные вопросы, мой принц, -- прошамкал старик и покачал головой, -- Даже самому себе ты не задашь нужный вопрос, способный разговорить этого эльфа. Для этого ты слишком молод.
-- А ты уже чересчур стар и, сдается мне, выжил из ума!
-- Да, я старик, пригодный только для того, чтобы греть свои кости на солнышке да у очага, принц Кирос. Я действительно очень, очень стар. Дряхлая руина. Но подумай о том, сколько лет вот ему, -- Ребренез кивнул головой в сторону эльфа, -- Перед его летами я неразумное дитя, а ты -- новорожденный младенец. Может ли младенец задать тебе вопрос, принц?
-- Откуда мне знать? -- нахмурился Кирос, -- Они всегда спят или орут как оглашенные. Может, и спрашивают чего, только я в их воплях ничего не смыслю.
Старик снова засмеялся своим шелестящим как песок в часах смехом.
-- А ребенок, в меру своего разумения, все же может с тобой разговаривать, и что-то объяснять. Так что, может статься, что я и выжил из ума, но лишь настолько, чтобы мои вопросы услышал эльф.
Тот, о ком они говорили, медленно повернул голову и поглядел на старика. Без интереса, без удивления, без эмоций. Такой взгляд бывает у людей, когда они замечают боковым зрением что-то занимательное, и теперь пытаются понять, что же именно привлекло их внимание, и заслуживает ли оно того, чтобы искать, или же стоит поспешить дальше по своим делам.
-- Я помню приказ отца, поймать эльфа постарше, и отдать тебе для беседы, -- нахмурился принц, -- Не вижу в этом никакого толка, но вот он, разговаривай, Ребренез. И все же я считаю, что необходимо позвать ката.
-- Тебя ничего не смутило, мой принц? -- ответил старик, -- Ни сгнившие у причалов боевые корабли, которых было бы достаточно, чтобы эльфы вновь стали хозяевами на всех морях? Ни заброшенные и полуразвалившиеся укрепления, ни отсутствие защитных чар, о которых поют в балладах? Ни то, как нас встретили эльфы? Я тоже когда-то был воином, принц Кирос, и могу сказать, что они даже не пытались наладить сопротивление, а просто дрались там, где мы их застали. И это эльфы, по чьим трактатам о воинском искусстве по сей день учатся полководцы!
-- И почему же так произошло?
-- Вот именно... -- прошелестел Ребренез, поворачиваясь к эльфу, и заглядывая в его бездонные глаза, -- Почему? Почему вы сначала позволили нам не только восстать, но и победить, разрушить ваши жилища, истребить почти всех, а тех, кто уцелел, загнать на этот остров? Почему дали уничтожить вас теперь? Почему не восстановили свое былое величие? Я бывал на руинах эльфийских городов -- мы по сю пору, спустя столько веков, не можем возвести и вполовину столь же царственные строения. Мы, победители! Так почему?
-- Вы не победили, -- губы эльфа слабо шевельнулись, -- Это мы оставили вас в покое. Оставили идти вашим собственным путем.
-- Но... Почему?!! -- изумился старик, а принц Кирос только презрительно фыркнул, -- Ведь весь мир принадлежал вам, а вы уступили его почти без сопротивления! Да вы могли подавить наш бунт в самом начале и извести род людей!
Горькая усмешка появилась на губах эльфа
-- Мы оставили вас идти своим путем, потому, что наш путь был уже пройден. Некогда мы знали периоды войн с другими расами, периоды усобиц, великих союзов и славных побед. Тогда нам это не казалось лишенным смысла. Мы боролись за существование, проигрывали и побеждали, радовались и расстраивались, ненавидели и любили. Потом пришел период умиротворения, как раз тогда, когда появились люди. Мы находили счастье в созидании, познании окружающего мира, искренней любви друг к другу и всему окружающему, изощренных экспериментах, и грандиозных открытиях, маленьких семейных праздниках и массовых гуляниях. Это было, когда появились вы, люди. Дикие, одетые в шкуры, вооруженные дубинками и каменными топорами, вы мало чем отличались от зверей. Но зверьми вы не были, и Высокий Совет постановил задачу для всего народа -- как можно быстрее довести вас до уровня эльфов, облагородить грязных дикарей.
-- Врешь! -- рявкнул принц, хватаясь за рукоять меча, -- Вы поработили нас!
Эльф не слышал его. Он разговаривал со стариком.
-- Мы не были бескорыстны, следует признать. Все наши контакты с представителями других народов, также живших под этим небом, сводились в основном к удару мечами, а теперь мы хотели, нет, жаждали общения с равными но иными, полагая что это безмерно обогатит нашу духовную сферу. Были разработаны планы, все противодействия которым с вашей стороны карались немедленно и беспощадно. Это была оправданная жестокость, направленная на ваше и наше благо, и если бы у нас хватило сил, мы бы довели это начинание до конца.
Увы, мы старели. Не тела, на беду свою мы бессмертны. Старели наши души, сердца, а с ними и дух народа. Мы смеялись, но не радовались, печалились но не тосковали, прошли и любовь и ненависть, сменившиеся приязнью и неприязнью. Нам казалось, что мы постигаем гармонию, но это было не так. Год за годом, век за веком мы постепенно теряли способность испытывать сильные чувства и эмоции, избегали заводить детей, все меньше и меньше эльфов занимались вами, так еще и остававшихся дикарями, пока однажды вы не решили взять все то, что принадлежало нам, не дожидаясь милостей. Мы не хотели, да и не могли уже вам сопротивляться. Вы прошлись по нашим землям огнем и мечем, убивая всех, уничтожая все непонятное вам, почитая это злом, а у нас просто не возникло желания бороться.
-- Даже лишенный разума дикий зверь, даже безмозглая рыба, и те сопротивляются, когда им пытаются причинить смерть, -- бросил Кирос.
-- Чем меньше мозгов, тем сильнее тяга выживать и продолжить свой род, -- спокойно ответил ему эльф.
-- Вы сдались, -- сказал принц.
-- Мы оставили вас в покое. Живому миру нужны живые жители, а мы уже были почти мертвыми, ибо когда умирают чувства, умирает и душа, а существо лишенное души нельзя назвать живым. Были, конечно, горячие головы из молодежи, что решили дать вам отпор, они даже отбросили вас, но их было мало, и вы их уничтожили. Уцелевшие отправились сюда, в Виелон, доживать остатки своих дней. Теперь наши дни кончились, человек. Я -- последний из своего рода. И, наверное, я должен быть вам благодарен за то, что вы прервали наше тягостное существование.
Сентябрь 2007