Сажнов Денис Владимирович : другие произведения.

Кодекс ученика

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть основана на реальных событиях и целиком сшита из пассажей ученичества. Мастер, обладающий сверхъестественной силой, начинает экспансию своей Школы в Москве. Школа - самое ужасное и самое прекрасное, что может случиться в жизни человека. Спасаясь от обыденности мира, Костя с головой погружается в её магическую реальность, где его ожидают нелёгкие испытания.
  El sueño de la razón produce monstrous
  Сон разума рождает чудовищ
  Испанская пословица
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  Законы открытого космоса
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  Врата в бесконечность
  
  В полупустом вагоне метро двигается одноногий человек на костылях. Грязно-белый болоньевый комбинезон, глубокий капюшон, накинутый на голову, ярко-розовые пушистые рукавицы. К одному костылю привязана пластиковая бутылка с отрезанным горлышком. В ней позвякивает мелочь. Помни о смерти, говорит его вид.
  Чувствую, существо это не из нашего мира. Может быть, проводник в иную реальность или даже сам Бог в обличье калеки. После недолгих колебаний решаюсь бросить монетку в его бутыль. Одноногий поворачивается ко мне и показывает пальцем - смотри вниз! Шнурки на моих кедах развязаны. Всё, что от тебя зависит, это лишь безупречное завязывание своих ботинок. Приседаю исполнить этот старый завет, а когда поднимаюсь, одноногого нет, как забытого сна.
  
  ***
  
  В свои тридцать с небольшим я верил в возможность физического бессмертия и магию. Зато плохо разбирался в денежных вопросах, в моде и в политике. Меня не интересовал футбол, и я понятия не имел, как делать карьеру.
  Потёртые синие джинсы, стоптанные кеды, спортивная куртка - на внешний вид никогда не тратил время. Небрит, волосы всклокоченные. Внутри - искатель духа, снаружи - чудила.
  Поднявшись на эскалаторе, на улице, на берегу океана безысходной серости, закурил первую за день упоительную сигарету. До прибытия "Стрелы" оставалось 30 минут. А ведь было когда-то именно так: всё вокруг представлялось ненужным и лишённым всякого смысла. Прилив и отлив в ауре пустой бестолковой жизни. Не высовывайся, будь, как все! Работай, потребляй, размножайся! Институт, офис, пенсия, гроб!
  Учитель показал иной Путь - Путь Сердца. Быть и лучиться в бесконечном удивлении! Я был преисполнен духовной надеждой и трепетным ожиданием. Ведь ждал я не человека - Дракона! Белого мага!
  Полгода назад в Питере Эс-эН говорил мне, отхлебывая чай из бумажного стаканчика:
  - По мне, так этот город - старый упырь. Душу из меня чуть не высосал. Пришлось приложить так много усилий, чтобы создать здесь поле любви!
  Учитель отощал, ссутулился, голова его стала седой. Видать, и впрямь ему здесь досталось.
  Меня жалили холодные капли дождя. Питерский ветер не позволял вдохнуть полной грудью.
  - Этот ветер - живой! - продолжал он. - Здесь есть улица, где он дует всегда! Я каждый день приходил туда и вступал с ним в схватку. И проигрывал. Возвращался домой опустошённый, по три дня болел, не было сил подняться. Однажды я взмолился, зачем ты так со мной, что я тебе сделал? Вдруг слышу, отвечает: "Как ты ко мне, так и я к тебе! Ты боец крепкий, только я покрепче тебя буду! Оглянись! Вокруг знаки стихий, взгляды богов - Вселенная с тобой говорит. Прислушайся к её голосам! Может быть, они о чём-то предупреждают тебя?" Этот суровый ветер возвестил мне: "Пора, Эс-эН! Врата в бесконечность открылись. Цитадель Света в опасности".
  И хоть голос его был тих, тягуч, казалось мне, что звучит орган. Мы стояли на пешеходном мосту, на перекрестке двух каналов.
  - Знаешь, маэстро, некому теперь вращать колесо Учения, - Мастер склонил голову. - Если оно остановится, тогда этот мир окончательно погрузится во тьму. Ты находишься в точке выбора. Прими решение! Вижу, включилось твоё второе внимание. Здесь, в этом месте узел силы, центр свастики. Сформируй намерение. Ты парень талантливый, а занимаешься ерундой. Не успеешь оглянуться, жизнь прошла.
  - Я с вами, сэнсэй. В мире обыденного мне места нет.
  - Будь по-твоему. Реки жизни тебя услышали! В мире грядут большие перемены! - улыбнулся он.
  Я верил, Учитель всё исправит, выведет из тупика, обратит время вспять, поменяет Землю и Небо местами. Я чувствовал готовность идти за ним хоть на край света.
  
  ***
  
  В толпе прибывших я не увидел Эс-эНа и взволновался. Но, как только на платформе прекратилась суета, он появился - в квадратной кепке и в больших чёрных очках, почти наполовину скрывающих лицо. Он плыл по перрону, переваливаясь по невидимым волнам пространства, огромный светящийся шар энергии.
  - Привет, Кость! - сказал Эс-эН. - Ты какая кость? Бедренная или, может, подвздошная?
  - Я - шейный позвонок. Атлант!
  - Атланты держат Небо. Атлант - единственный позвонок, не имеющий своего тела. А вот второй шейный позвонок, Эпистрофей, имеет тело. Атлант на нём вращается. Где же твой Эпистрофей?
  - Вы про Марту что ли? Ждёт на стоянке. Боится вас. Какой из неё Эпистрофей! - я принуждённо улыбнулся.
  Эс-эН закурил, покачивая головой в такт одному ему слышимой мелодии:
  - Ну, что, Костя, будем Марту раскручивать?
  - Конечно, будем! Она теперь только об этом и мечтает! Думает, что вы как дон Хуан.
  - Так оно и есть. Дон Хуан чуть-чуть до меня не дотягивает!
  Я хотел засмеяться, но смутился, не заметив и тени улыбки на лице Мастера.
  На выходе из вокзала клянчил мелочь вонючий бомж. Эс-эН вытянул из кармана пятитысячную купюру и отдал ему. Я ужаснулся:
  - Вот ведь! Бичу счастье привалило!
  - Это не просто бич, маэстро! Это дух Москвы меня встречает. Я его умилостивил. Теперь нам будет сопутствовать удача.
  Я коротко поклонился:
  - Ос!
  Марта ждала нас возле своего нового красного "гольфа", девчонка из каталога Отто, сиявшая благополучием, загорелая, крепкая, ладная.
  - Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? - вкрадчиво спросил Эс-эН.
  - Тепло, батюшка!
  Я уложил чемодан в багажник. Мои уши горели. Мастер сел на переднее сиденье, достал две сигареты, одной угостил меня.
  - Здравствуй, Москва! - Эс-эН выдохнул ароматный дым в приоткрытое окно, - Скажи, Костя, какая она для тебя - Москва?
  - Беспощадная. Я, когда приехал, каждую ночь молился. Здесь взрывали дома. Потом эти гигантские расстояния, толпы, холод, грязь! Думал, повешусь! Два года как червь извивался. Наверное, это испытательный срок был. Потом появилась Марта и всё наладилось.
  - Москва - огромный котёл, маэстро, - продолжил Эс-эН. - Небо здесь плотно крышкой закрыто, Земля снизу запаяна. Сюда приезжают люди со всего мира - каждый со своим намерением. Но как только они оказываются здесь, все их намерения идут в бульончик. Этот котёл держат сильные Маги. А так он давно бы уже провалился, уж очень тяжёлый он. Они знают, что я здесь. Теперь вам нужно быть в два раза бдительнее и в десять раз безупречнее.
  Эс-эН потушил окурок в дверной пепельнице и стал складывать мудры, больше дюжины их сотворил, и пробка на дороге сначала раскрошилась, а затем и развеялась, словно по волшебству. Повеяло холодком. Эс-эН жил в соприкосновении с тайной сутью бытия. Вокруг него сгущалась магия. И к этой магии мне хотелось причаститься.
  Но внутри меня билась связанная, мятежная мысль: не суйся, не лезь к этим гудящим проводам!
  
  Мой Путь - Путь Сердца и Приятия. Мой Путь - соответствие Духу и внутреннее Согласие. Мой Путь - быть и лучиться в бесконечном Удивлении.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  Новое имя
  
  Консьерж c праздничным лицом, похожим на каравай, украшенный кренделями усов и лепной улыбкой, наклонился чуть ли не к самой кнопке и вызвал нам лифт. В зеркальной кабине множились отражения Эс-эНа. Я видел настороженного, в ожидании подвоха старика и наглого кочевника, который решил мимоходом ограбить презренный городок.
  Эс-эН обошёл просторные комнаты и рассмеялся:
  - Хорошо устроились! Так бы взял и отобрал!
  Я вспомнил недавний разговор с матерью Марты - Ольгой Альбертовной. Её фразы звучали подобно проклятиям: "Ты губу-то не раскатывай! Всё равно здесь жить не сможешь. Не по Сеньке шапка!"
  Посмотрим. Теперь-то Сила на моей стороне.
  - Нет у вас культа кофе, - поморщился Эс-эН.
  Он сидел с ногами в высоком кресле на кухне и крутил на пальце тесёмку. Я тут же вызвался сбегать в магазин.
  - Зачем бегать, маэстро?! Если есть Ось, всё само к тебе прибежит.
  Он бросил исподлобья опасливый взгляд на деревянную птицу счастья с резными крыльями, кружившую под плафоном, и закурил.
  - Смотрю я на тебя, Марта, и не вижу, - сказал Эс-эН, попыхивая сигаретой.
  - Как это? - удивилась она.
  - Пока не вижу! Почему я должен взять тебя в обучение? Что в тебе есть? На кой ты мне сдалась?
  - Вы ведь будете у меня жить!
  - Добрая девочка, я благодарен тебе. Но душой своей за кусок колбасы платить не стану. Обмен должен быть равноценным. За Дух - Духом, за Душу - Душой. Если решишь задачку, так и быть, приму тебя в обучение.
  Марта кивнула.
  - Возьми свою обыденность и положи на стол.
  Марта растерянно моргнула. Эс-эН сосредоточился на мне:
  - Как вы пообщались с Лёней?
  Я отвёл глаза.
  - Мне не нравится то, что происходит между вами. Мои ученики не должны враждовать попусту.
  - Он невыносим, сэнсей! Самоутверждается на каждом шагу. В кунг-фу он лучший, это факт, но как человек - дрянь. Только о себе думает. Свои амбиции тешит, а Школой прикрывается.
  - У вас с ним богатая личная история. Долги надо отдавать.
  - О чём речь?
  - Не помнишь?
  - Не-а.
  
  ***
  
  Раньше Лёня был тонким беспечным юношей. Но за семь лет он превратился в мрачную глыбу. Теперь он во всём подражал Мастеру, копировал его походку, мимику, интонации. Может быть, Мастер прочит его в преемники? Или готовит себе новое тело, ведь прежнее необратимо состарится? Я ревновал.
  - Я должен осмотреть вашу квартиру, - Лёня застыл передо мной, серьёзный, как терракотовый воин. - Подготовить место для сэнсэя.
  - В этом нет необходимости. Квартира в порядке.
  - Ты всего лишь послушник, поэтому даже понятия не имеешь, что значит "в порядке".
  - У тебя опасная миссия. Ты рискуешь быть посланным в жопу, Лёня, - усмехнулся я.
  - Ого! Ты такой значимый! Не пора ли проверить себя на татами? - он сцепил пальцы и хрустнул ими.
  - Как-нибудь в другой раз, - я на всякий случай отступил на полшага.
  - Правильно, кунг-фу не для всех!
  
  ***
  
  - Да знаю я, - протянул Мастер. - Я сказал ему: "Ты, Лёня, можешь быть тем, кто ты есть - вредина и гнус. Только служи Школе. Тогда твоё существование оправдано". Его сущностное имя Волк. Это Сила! За Школу любому горло перегрызёт. Лёня знает свою тень. Ему незачем притворяться и лицемерить, он такой, какой есть, и он не подарок. А ты знаешь свою тень?
  Я задумался. Что там, в моей тени? Кто в ней томится?
  - Кажется, я поняла, - объявила Марта.
  - Интересно! - Мастер повернулся к ней. - Что же ты поняла?
  - Вся моя жизнь - это сплошная обыденность. Я и есть обыденность!
  - В некоторых школах Дзен за каждый неправильный ответ ученик получает палкой по голове. Но у меня пока нет палки, а у тебя пока нет головы! - рассмеялся Эс-эН.
  
  ***
  
  Я отлучился в туалет. Открыл кран, отщипнул от куска кропалик, сплющил, начинил трубочку и, щелкнув зажигалкой, втянул пряный дым в лёгкие. Мысль легла в экзистенциальное русло. Кто я в масштабах Вселенной? Лишь точка, существующая меньше мгновения, искра в мире огромных звёзд. Но что-то ведёт меня, я чувствую, кто-то высший заботится обо мне, ведь у меня есть цель, предназначение.
  Я вспомнил, когда мы были в Питере, Мастер увидел оседлавшую меня старуху-мысль о неотвратимости смерти, отравлявшую моё существование. Какой смысл в этой жизни, если нам придётся умереть, почему так страшно всё устроено?
  Эс-эН внезапно сильно стукнул меня ладонью между лопаток, у меня перехватило дух. Электрический импульс прошёлся по позвоночнику. Сознание прояснилось.
  - В этом мире ничего не имеет значения, - произнёс Мастер. - Смерти нет. Тело - это кимоно. Износилось - поменял и продолжаешь тренировку.
  Затем Эс-эН подвёл меня к многоэтажке из красного кирпича, велел встать на углу дома и посмотреть вверх. Вертикаль пронизывала мешковину неба. В мои глаза сыпалась дождевая пыль. Из стены кое-где торчала ржавая арматура. Дом всей массой навалился на меня. Закружилась голова, я отшатнулся и прохрипел:
  - Что это?
  - Это гора твоих представлений о самом себе, - ответил Эс-эН. - Умри без сожалений. Сколько тебя помню, ты постоянно проигрывал. Но это не навсегда. Ты заново родишься в Школе. Научишься побеждать. Твоё новое имя Костас означает "кость Аса", пусть оно послужит тебе. Все наладится, вот увидишь.
  
  ***
  
  Я вернулся на кухню медленный и мягкий. Эс-эН и Марта сидели в плотном дыму.
  - Признавайся, у тебя там крылатый унитаз? - спросил Эс-эН.
  Я истерически расхохотался. Лицо Мастера внезапно приблизилось, и я отчётливо услышал проникающий шепот:
  - Что, маэстро, травка живот щекочет?
  Затем это треугольное лицо с татаро-монгольскими скулами и низким лбом растворилось в дыму. Неужели прознал?! Я сосредоточился. Мой ум шутит со мной, или вправду, от Мастера ничего не утаишь.
  Эс-эН асимметрично улыбнулся.
  - Марта, пора дать ответ, - произнёс он. - Положи свою обыденность на стол!
  Марта вышла в другую комнату и вернулась со своей зачёткой в руках. Положила её на стол.
  - Ого! - воскликнул Эс-эН, листая синюю книжицу. - Этот вариант ответа выглядит интереснее. Финансовая академия! И ты - твёрдая хорошистка? Принимается! Это прямой путь в обыденность, - он вдруг с силой ударил книжкой плашмя о стол, а я сжался в испуге.
  - Так называемое образование - это коллектор, в котором молодым людям массово прививают обыденное мышление. Вот ты живая, светящаяся сидишь сейчас передо мной. Человеческая жизнь мимолётна. Потратить её на обыденность значит, выбросить на помойку. Обыденность - это смерть. Разрешаю тебе в академию больше не ходить! Пусть мёртвое отправляется к мёртвому, а то, что останется жить, обретет иную судьбу! Слушай, слушай! Есть три аспекта, три: Школа, Путь и Сердце. Больше нет ничего!
  Мастер прижал большой палец ко лбу Марты и прошептал:
  - Отныне твоё сущностное имя - Троица!
  В этот момент аура Марты вспыхнула цветным кружевом.
  
  Иди не к тем, кто много обещает.
  Иди не к тем, кто в тебе нуждается.
  Иди не к тем, кто тебя ценит.
  Иди к тем, кто тебе Рад!
  (Из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  Я верну вам волю
  
  Эс-эН спрятал нас в капсулу - нарисовал на стенах таинственные знаки, на дверных ручках повязал чёрные тесёмки, на пороге спальни приклеил красную изоленту, над входной дверью укрепил здоровенный кухонный нож. Порядки в этой капсуле установил свои, непонятные и обременительные. Меня назначил бессменным дежурным по уборке.
  - Кунг-фу начинается с мытья полов, - сказал Эс-эН.
  - Спина болит.
  - Путь самосовершенствования - сплошная боль.
  На сон выделил не более четырёх часов в сутки. Зубы приходилось чистить не пастой, а зубным порошком, который Мастер готовил сам, смешивая соду, соль и толчёный мел.
  Однажды я поставил наш с Мартой любимый "Cafe del mar".
  - Выключи это, - скривился Эс-эН, - неорганическое звучание. "Modern talking есть?"
  
  ***
  
  Мастер взялся готовить вегетарианский машкичирик. Нарезанная зелень в казане приятно шкворчала.
  - Слышите этот звук? - поднял палец Эс-эН. - Чих-пых. Запомните его - это признак, что всё идёт, как надо.
  Он опустил в казан лук. По кухне распространился дивный аромат.
  - Хотите, проведу чайную церемонию? - не удержавшись, прихвастнула Марта.
  Он её инициативу срезал, не глядя:
  - Это с маленькими чашечками? Мерность у них в Китае совсем иная.
  Затем опустил в казан морковь и, покосившись на меня, произнес:
  - Веры в тебе мало, Костас. Ты позволяешь сомнениям взять верх. Сомневаешься в Школе, во мне. Да ты и в себе самом сомневаешься. Поэтому ты до сих пор везде наполовину. Наполовину ученик. Наполовину друг. Наполовину муж.
  - Обидные вещи говорите, сэнсэй, - выдавил я.
  - Обижайся на здоровье. Ты не войдёшь в пространство мифа без веры, не постигнешь тайны открытого Космоса. Глупо было бы упустить великую возможность, не поверив в её существование. Вот скажи, маэстро, ты Марту любишь?
  - Конечно, я люблю её! Странный вопрос!
  - А Марта тебя?
  Я замялся. Но лебедь моя подошла ко мне, обняла.
  - Люблю! Не сомневайся!
  Эс-эН неторопливо отправил в казан маш, тщательно, округлым движением пальцев вычистил миску, собрал всё до последнего зёрнышка, и, помешивая зирвак, проговорил:
  - Бывает, Великий Дух подшучивает над людьми, ставит их в условия, когда правда выходит наружу, а всё тайное становится явным и для самого человека, и для окружающих. Мы в Школе называем это шутэном .
  
  ***
  
  На вторые сутки без сна зевота разрывала мой рот, но я боролся с ней. Вдобавок вырубилось электричество. Марта принесла свечу.
  - Вы спите не только ночью, вы спите и днём! - нависал Мастер. - А вы попробуйте не спать! Тогда, может быть, вы увидите необыкновенные вещи! Например, что Солнце на самом деле вовсе не газовый шар, как вас убедили, а река света. А людям глаза от этого отводят.
  - Кто отводит?
  - Да есть умельцы!
  Мы оказались на маленьком островке света, парящем в чёрной пустоте. Пляшущий огонёк свечи отражался в глазах Мастера. Его лик, как икона, от которой я не отводил глаз, молился и дрожал от страха. Нас окутывал липкий туман, в котором ворочались какие-то глыбы - громадные тела монстров.
  - Внутри вас, в вашей глубине запрятаны неисчерпаемые источники силы, - наставлял Эс-эН. - Чтобы добраться до них, вам надо стать тяжёлыми. Сейчас вы лёгкие, как поплавки. Чем больше вы стремитесь погрузиться, тем сильнее вас выталкивает на поверхность. Вот мы с Маргаритой достигли предела глубины: три ночи подряд никто не выдерживает, все проваливаются в небытие. Мертвые поднимаются, дырку между мирами прогрызают. Сначала кажется, вокруг океан энергии! Волны набегают, то любовь, то ненависть. Но вдруг пространство съёживается, и нет никакого океана, всё обман. А что не обман, что настоящее? Только мы вдвоём с ней настоящие. Её глаза, мои глаза, её дыхание, моё дыхание. Шесть суток без сна, предела нет. И смерти нет. Марго - Жар-птица, я - Белый Дракон. Вот такая вот самоидентификация.
  
  ***
  
  Сон наваливается тяжёлый, дряблый, вездесущий. Нет от него никакого спасения. Я страстно желаю распластаться. От чая, кофе и сигарет опух язык, саднит нутро. Гашиш больше не действует.
  В меня упирается угол кирпичной высотки. Встаю из-за стола, совершаю ритуальный поклон:
  - Сэнсэй, я больше не могу. Сдаюсь.
  Ловлю на себе взгляд Марты.
  - Конечно, иди, зачем насиловать себя? - понимающе отзывается Эс-эН.
  Но вдогонку роняет ледяное напутствие:
  - Тем, кто ложится спать - спокойного сна.
  
  ***
  
  Я не оставлял попыток преодолеть эту стену. Мне не хватало оснащения, какой-нибудь страховки - всякий раз соскальзывал и летел вниз, а за мгновение до того, как удариться об асфальт, засыпал сладким сном. Но однажды неведомая тяга помимо моей воли легко подняла меня над преградой, казавшейся непреодолимой. Впервые я не хотел спать, и чувствовал себя на голову выше, чем был прежде.
  Дни и ночи мы проживали странное. Вместо головы я ощущал полыхание огня. Солнце за окном вновь и вновь вставало, и садилось. В какой-то момент я увидел, Солнце и вправду река!
  Эс-эН был неутомим. Иногда он закрывался у себя, а механизмы его волшебной мельницы лишь чуточку замедлялись, но не прекращали перемалывать зёрна наших сомнений в муку. Мы с Троицей не могли переброситься даже словечком, хоть и возникал небольшой зазор, словно одержимые, продолжали вращать каждый свою шестерёнку. Через полчаса или час Мастер возвращался посвежевшим, нажимал рычаги и запускал жернова с новой силой. Внутри него работала ядерная печь. Она обдавала наши нежные души радиоактивным жаром. Мы были обречены.
  Но однажды Эс-эН не вышел из своей комнаты. Мы, затаив дыхание, прислушивались у двери, но постучать не решились.
  В то бесцветное утро за окном пели птицы, шуршал метлой дворник. Мы добросовестно ждали, но Эс-эН не появлялся.
  - Это все странно, - сказала Марта. - Чушь какая-то!
  - Что - чушь?
  - Я как будто не я. Заснула за рулём и вижу сон, что мы вот-вот врежемся.
  - Идёшь на попятную?
  - Тебе не кажется, что он косный? - продолжала она, не услышав вопроса.
  - Он настоящий, последний в своем роде. Он держит Небо и знает Путь. Ты просто устала, лебедь.
  - Теперь я - Троица. Не забывай об этом.
  Мы включили какое-то кино, закутались в плюшевый плед и под мелькание экрана заснули, беззащитно белые на красной тахте.
  
  ***
  
  Утром сигаретный дым въелся в мой сон, заставил проснуться. Щурясь, я вошёл на кухню. Эс-эН сидел в кресле неподвижно. Круглый стол зарос немытыми чашками, зацвёл шапками переполненных пепельниц. Я ринулся убирать всё это, но Эс-эН энергично взмахнул рукой - не надо!
  Его тихий голос потянул из меня жилу:
  - Служение должно быть искренним. Невозможно всю жизнь притворяться. Кто ты?
  - Я? - Костас.
  - Костас - ученик Мастера, а ученик всё делает от сердца. Костас - от слова Ос! А кто ты?
  Я знал, что не могу быть кем-то конкретным, что в самой своей глубине я неизвестно кто - инкогнито. Страх разоблачения сотряс меня изнутри, мне казалось, вот-вот блевану.
  - Эта квартира - додзо, - продолжал наматывать Эс-эН. - Для ученика Мастера поддерживать чистоту в додзо - это честь. Знаешь, что такое честь? Расшифровывается, человек есть. Кто честью не обладает, тот не человек вовсе. Животное. Ты животное?
  - Я животное.
  - Думаешь, Путь - это игра? Когда задействованы такие силы, небрежность может привести к гибели. Измерь, что в тебе сильнее. Кто ты? Человек Пути или праздный тусовщик? Если ты тусовщик, значит в этом твоя сила. Признай себя таким, и тогда ты будешь настоящим. А если ты человек Пути, значит Путь - твоя сила, и ничего, кроме Пути у тебя нет. Соберись! Стань плотным!
  - Я выбираю Путь. За этот хаос прошу прощения. Сейчас же уберу всё.
  - Погоди. Сядь!
  Мы сидели молча минут двадцать. Вошла Марта, простодушно улыбнулась и сказала:
  - Доброе утро!
  - Солнце восходит каждое утро. Ни разу оно не попросилось в отгул. Каждое утро восходит, каждый вечер заходит. Благодаря ему, все утра добрые. А что сделала ты, чтобы это утро стало добрым?
  Нахмурилась Марта, молчит. Знакомое мне молчание. Голыми руками её не взять.
  - У тебя какая ступень в Школе, Костас?
  - Первая.
  - Первая! Так значит ты - послушник. А Марта понятия не имеет о послушании. Твоя недоработка. Если хотите научиться чему-то, вам надо научиться слушать.
  Теперь и я замолчал. Плотный пузырь тишины стремительно вырос и вдруг лопнул. Уши мои заложило. Мастер сказал:
  - Вы думаете, я посягаю на вашу волю? Да было б на что посягать. Нет у вас воли! Отняли ещё в детстве. Сеть поработила вас. Поэтому вы такие неудачники. Я пришёл вернуть вам волю.
  Мне так кажется, или глаза его действительно полны слез? Никогда ещё я не видел Мастера таким. Я с трудом удержался, не бросился ему в ноги и не стал вымаливать прощение. Очень хотелось сделать это. Однако, глаза его высохли, а голос опять давил на моё темя:
  - Если Мастер станет учить тебя, Костас, как правильно ходить по малой нужде, делай, как он говорит. Может, от этого зависит твоя жизнь. Если тебе, Троица, Мастер скажет петь гимн России по утрам, будешь вставать и петь, какой бы бессмыслицей это тебе не казалось. Поняла меня?
  - Ос!
  
  Сила всегда была с тобой,
  Ты просто забыл и закрылся.
  Отбрось стремление к мелкому обладанию,
  Откройся Силе
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  Мирское и абстрактное
  
  - Я странствующий маг, Эс-эН. Мир вашему дому! - Мастер протянул хозяйке белую розу, купленную по дороге.
  - Александра, - она кокетливо вздрогнула. - Рада знакомству.
  - Александра - мирское имя. А духовное пусть будет Рада. Не возражаешь?
  - Почему бы и нет! Проходите.
  В прихожей скулили собаки. Александра выпустила их во двор. Мы вошли в двухэтажный таунхаус - бывшую мастерскую скульптора.
  Хозяйке было, наверное, под пятьдесят. Она слегка сутулилась, как от холода. Покрашенные в каштановый цвет волосы были любовно уложены в ошеломительный сноп. Её аура навеяла мне образ чашечки кофе с корицей. Мы спустились на кухню - в просторный полуподвал. Здесь на диванах вольготно разлеглись кошки, белая и чёрная. У выходящего в приямок окна гулко бурлил огромный аквариум с золотыми рыбками.
  - Вы, надеюсь, не будете стрелять у меня в доме? - кротко спросила Рада.
  - Выстрел уже сделан, - ответил сэнсэй. - Цель поражена.
  - Вот как? Вы напоминаете мне одного человека. В 90-х годах он пришел ко мне, подарил точно такую же белую розу и галантно попросил вернуть деньги, которые якобы задолжал мой муж. Никаких денег у меня, разумеется, не было. Он достал пистолет и выстрелил вот в эту стену.
  - Ты мне ничего не должна. И я на твоей стороне. Хочешь, исполню любое твое желание?
  - Даже не верится. Я слышала о вас что-то такое.
  - Смелее.
  - В таком случае, я хочу ещё раз пережить настоящую любовь. Это возможно?
  - Вещество любви, наиболее востребованное. Посмотрю, хватит ли того, что на мою миссию выделила небесная канцелярия...
  Пока Мастер наводил мосты, мы с Мартой поднялись по лестнице, чтобы осмотреть дом. В углу зала находился камин, похожий на вышколенного дворецкого. Я был изумлён. Может быть, поверхность мира пошла складками и маленькая прибалтийская кирха, столкнувшись с частным домом в Москве, оставила в нем эти высокие витражные окна и огромный пролёт второго этажа!
  - А это что за гадость? - Марта брезгливо поморщилась - на стене растянута была кожа питона. - Мастеру это не понравится.
  Она оказалась права.
  - Кожу придётся снять, - сказал Эс-эН.
  Сначала Александра не горела желанием снимать кожу. Мастер объяснял:
  - Видишь ли, Рада. На встречах могут присутствовать люди, тотем которых змея. Это вопрос этики. У моих студентов вместо пробуждения возникнет когнитивный диссонанс.
  В свои шёлковые интонации он заворачивал стальную уверенность в том, что хозяйка примет его условия, и он лишь растолковывает ей смысл происходящего. Так он творил реальность и так преуспевал. В итоге, Рада решила не только кожу снять, но и уважительно похоронить её, хотя земля уже была мёрзлой. На самом деле никому не было интересно, что с этой кожей станет потом.
  
  ***
  
  Эс-эН пользовался сарафанным радио, которое охватывало вещанием все социальные этажи. Он учил: слухи - это искусство войны, маэстро! Сумеешь запустит слух, ты в шаге от победы.
  Тусовка человек в тридцать, все московские "васьки", гудела по дому, а чёрные пояса, ближайшие ученики Эс-эНа, как овчарки, незаметно собирали людей в кучу. В поле вдруг возникла точка повышенной плотности, гравитационный центр, и слушатели начали рассаживаться в гостиной на полу и на лестнице. Голоса умолкли. Слышен был только один голос - тихий, протяжный, звучащий как будто в моей голове, озвучивающий мои мысли:
  - На мир нисходит величайшая сила. Нас к чему-то готовят, и спрятаться от этого некуда, хоть в Африку езжай, хоть в Антарктику. Пространство подстёгивает нас к развитию самыми разнообразными способами. Наверное, там, наверху, коллегия собралась и решила, раз мы не хотим добровольно расти, значит, в принудительном порядке нас заставят это сделать.
  Мастер восседает на большом пуфе, величественным цветком лотоса среди невзрачных кувшинок.
  - Когда у нас что-то болит, мы осознаём это. Печень болит, печень осознаём, голова болит - голову, сердце ноет - сердце. Душа болит, значит, её осознаём. Если не болит, многие и не знают, где печень находится. Если бы мы взялись за осознание, как за ежедневную необходимость, то нас избавили бы от боли. А сейчас Вселенная нам открывается через страдание. Струны тонкого мира стали вибрировать столь интенсивно и так накаляться, что плотный мир буквально плавится у нас на глазах. Войны, катаклизмы, эпидемии - это только цветочки. Впереди такие вызовы, о которых сейчас человек даже и помыслить не может. Наступает эпоха великих перемен.
  - Не пугайте, пуганные мы, - выбросилась неучтивая фраза и мелкой рыбёшкой забилась у ног Мастера.
  Он её разглядывал, дожидаясь, пока она затихнет, затем продолжил, чеканя каждое своё слово:
  - Да, это правда, вы пуганые. Травмированные, контуженные. В самом раннем детстве у вас отняли вашу волю. Принудили подчиняться идиотским законам. Жить по нелепым правилам. Но есть способ вернуть её. И если вы сделаете это, тогда вам станет ясно, что живёте вы в открытом космосе, ребята. А в открытом космосе действуют иные законы.
  - Что за способ? Какие законы?
  - Я расскажу, - отвечал Эс-эН. - Только бесполезно это. Всё равно не станете соблюдать. Из космоса вас не видно. Вас попросту нет. Для того, чтобы вас заметили, необходим сигнал о том, что вы есть. Нужно действие силы - подвиг, отдача. Как бы заявка на рассмотрение. Вот скажите мне, почему вас должны заметить боги?
  - Вы говорите о заслугах?
  - Заслуги? Я о другом. Об установлении прямой связи с Духом.
  - Вы что имеете в виду? Медитацию?
  - Вы правда медитируете? Это модно? Создаётся столько суеты вокруг этого! Куда ни глянь, везде сатсанг. Нынче духовность - это бизнес или развлечение. Ваша возня не имеет ничего общего с настоящей практикой. Наберитесь смелости и загляните внутрь себя. Один такой прямой взгляд заменит десятки семинаров и сотни умных слов. Поймите, всё, что нужно человеку, это только намерение. Оно порождается не добром и злом, а чем-то превыше добра и зла - Осознанием.
  - Что такое осознание?
  - Никакое описание не сравнится с прямым переживанием. Чтобы пережить Осознание, необходимо совершить действие силы. Кто из вас готов рискнуть?
  Эс-эН подождал- многие тянули руки, кто-то выкрикнул: "А зачем мы здесь?"
  - В наше время слова потеряли силу, - сказал Мастер. - Сегодня у вас настроение одно, а завтра другое. Сейчас вы готовы, а завтра? Чем вы рискуете? Что ставите на Кон? Вот договор с подписью и печатью, это уже документ. Уже вы никуда не денетесь. Настроение, погода, кризис не смогут служить оправданием. Хочешь не хочешь, а придётся соответствовать!
  Один из черных поясов, безумный Осман, принёс из кухни разделочную доску и большой узбекский нож пчак. Мастер воткнул нож в доску, задрожала рукоятка.
  - В прежние времена за несоблюдение договора казнили. Хорошие были времена. Солгал - смерть, нарушил дисциплину - смерть, криво улыбнулся - тоже смерть. Но времена изменились. Неправильно отнимать у человека жизнь, даже если он сам растрачивает её впустую. Но всё же у него должна быть какая-то мотивация. Вдруг он захочет пропустить занятие... Речь пойдет всего-то о пальце. О мизинчике на левой руке. И даже не о целом пальце, а о ногтевой фаланге.
  Эс-эН потрогал кончик мизинца кончиком большого пальца и поморщился из-за ничтожности жертвы.
  - Если вы по какой-то причине нарушите договор, Осман отрежет вам фалангу мизинца.
  Сгустившаяся тишина, как ватная прослойка, изолировала каждого находящегося в аудитории и заставила осознать себя, что он есть. Аура Османа подействовала на слушателей тонизирующе. Его внешний вид напоминал страшноватую сказку про огров: руки свисали до колен, голова была такой же формы, как гитарная тыква, а глаза отливали бледно-голубым помешательством.
  Совсем недавно мужчины и женщины похвалялись, заигрывали, важничали. И вдруг такое. Посыпались возражения:
  - Это дикость! Средневековье! Мы ведь цивилизованные люди.
  - Согласен, этот метод не для каждого. Возможно, не для вас, - легко уступил Эс-эН. - Но тогда, как и принято в цивилизованном обществе, предложите что-то адекватно-соизмеримое. Не знаю. Машина, квартира, счёт в банке. Что у вас есть?
  Сделалось очень тихо.
  - Вам нечего мне предложить. У вас есть только материальный ресурс, да и то - хилый. Я поставил на Кон свою жизнь. Своё мясо. Если Школа погибнет, то и я погибну вместе с ней. Меня не будет. А вы останетесь. Вы будете всегда - обыватели, потребители, миряне.
  Мастер продолжал:
  - Школа - это самое прекрасное и самое ужасное, что может случиться в жизни человека. Сытость и довольство даётся в одном из трёх воплощений, настоящую любовь надо ждать пять жизней. Мастер на твоей дороге появляется в десять раз реже, а Школа - один шанс из тысячи. Много званных, но мало призванных. Если хоть один из вас что-то понял, это большая удача!
  - Что вообще происходит? - он вопросительно посмотрел на Лёню Скакунова. - Нож, доска, договор какой-то! Собрались друзья, сидим, пьём чай, философствуем!
  Эс-эН рассмеялся, без тени смущения показав коричневые от курева зубы.
  
  ***
  
  Вечером, когда все разъехалась по домам и остался только наш сущностный круг, близнецы Сева и Рева разожгли камин. Они не полностью открыли заслонку и потянуло дымом. Когда-то я знал их несуразными подростками. Сейчас это были кулачные бойцы богатырского телосложения, двое из ларца. Они затеяли возню с собаками, катались в обнимку с ними по полу, то и дело взрывались хохотом. Я довёл рычажок заслонки до конца и сдуру решил урезонить их:
  - Тихо! хватит ржать!
  Эс-эН поправил меня:
  - Они не ржут. Они куражатся.
  Зашипело и с треском лопнуло берёзовое поленце.
  - Маэстро, почитай нам второй раздел, - сказал Эс-эН, обратившись к сухощавому Марку.
  Намеренно зацепил меня этим. Мастер ничего не делает случайно. Хотя Марк и работал ведущим на радио, я считал себя более опытным чтецом.
  У Марка повязана на голове ленточка сэмпая Школы. В Ташкенте он как-то словчил и выиграл по очкам бои на это звание. Но я знал, что никакой он не сэмпай. Фактически, сэмпаем являлся Лёня.
  Марк достал из сумки книжицу Кодекса.
  
  МАСТЕР
  
  Благодарность Мастеру - это не услужливость и отработка отношений, благодарность - это глубинное доверие Миру и Природе.
  
  Не сомневайся в Мастере, ибо ты ещё не дорос до понимания его поступков. Мастер не умещается в клише твоих представлений из книжек, фильмов и басен.
  
  Не огорчайся, если Мастер тебя не хвалит и не уделяет тебе внимания, возможно, весь спектакль, который он устраивает, это организованное представление только для тебя одного.
  
  Мастер не нуждается ни в чьей компании, а тем более, возможно, в твоей. Но если он зовёт, то надо быть быстрее ветра, ибо он редко зовет дважды.
  
  Пытаясь превзойти своего Мастера, ты совершаешь ошибку. Даже если ты добьёшься успеха, твоя победа может в любой момент обернуться провалом.
  
  Если окружающие высмеивают тебя за подражание Мастеру - это всего лишь признак того, что ты внемлешь духу Школы и следуешь Дао своего Сердца.
  
  Мы ждали, но Мастер не торопился комментировать текст. Подруга Марка Тося ёрзала на стуле, рисовала петлю ногой, рассматривала потолок, вздыхала - черноглазая скво, одетая в этническое платье с вышивкой и бахромой. Её сущностное имя было Аsоль. Она впервые оказалась на сборе Сущностного Круга.
  На семинаре во время перерыва я стал свидетелем, как близнецы, распушив хвосты, принялись было токовать при виде Asоль, но Мастер негромко хлопнул в ладоши и развеял их ухаживания мгновенно.
  - Это оскорбление Духа Школы! - произнёс Эс-эН, показав на мой пояс, который валялся на диване. - Пояс - это предмет Силы, отношение к нему отражает отношение к Силе. Шутки с Ней не приводят к добру.
  Я поспешно сложил пояс и убрал его в сумку.
  Голова Эс-эНа покачивалась, огонь в камине колебался, отражаясь в глазах. Наконец Мастер заговорил, и голос его гудел как в трубе:
  - Скоро люди очнутся от внутриутробного сна. Мир сожмётся вокруг них, станет давить, душить. Тьма захватит Землю. Последний форпост, Цитадель Света, падёт. Но откроется узкая горловина, через которую мы уйдем, чтобы родиться в многомерной реальности. Ребята, вы - избранные. Вы записаны в Нефритовом Свитке Дракона. Вы - Сущностный круг. Эти люди, - он показал пальцем на дверь, - миряне, и они ничего не знают о Цитадели Света, о той битве, которую мы ведём. Может, им и знать необязательно. Они - балласт, который придётся со временем сбросить. Но среди них есть осколки Света, пойманные в Сеть. Наша задача их выявить и освободить. Что такое Цитадель Света? Это не здание и не организация, это конгломерат полей: энергии, любви и смысла. Только внутри них можно сохранить осознание, уберечь от растерзания свою душу. Дух не случайно выбрал вас. Вы те, кто способны к генерации этих полей. Вы станете творцами нового мира, но для этого вам нужно много работать над собой. Договор намерения, о котором шла речь, не для этих мирян составлялся. Заключать его я буду только с вами.
  Эс-эН умолк. Рада смотрела на него неотрывно, изучающе, с признаками легкого сомнения - чуть поднялась бровь, шевельнулись губы, предвещая улыбку, но вдруг Мастер вперил в хозяйку твердый сине-стальной взгляд. Та вновь, как и во время знакомства, вздрогнула всем телом, словно нарочно демонстрируя свою чрезвычайную чувствительность.
  В этот же самый миг я почувствовал на себе чьё-то внимание и повернул голову. Лёня Скакунов наблюдал за мной и, вероятно, видел, что я слежу глазами за Мастером и Радой. Вот, сволочь!
  - Палец - не голова. Вон Осман живёт же! - заметил Марк.
  - Чего уставились? Это производственная травма! - Осман нахмурился и спрятал руки подмышками.
  Я и не знал, что на его левой руке не хватает мизинца.
  Эс-эН открыл свою чёрную кожаную сумку, достал из неё папку, затем в его руках появился лист с текстом.
  И опять читал его Марк:
  
  Договор Намерения
  
  Не спать, когда все спят.
  Не есть, когда все едят.
  Не бежать, когда все бегут.
  Не кричать, когда все кричат.
  Не молчать о том, о чём все молчат.
  Не петь то, что все поют.
  Ругать то, что все хвалят.
  Быть, а не казаться.
  Творить, а не повторять.
  Хранить верность себе.
  Хранить верность соратникам.
  Хранить верность Мастеру.
  Хранить верность Школе.
  
  Эс-эН подозвал жестом Троицу, зашептал ей. Внизу на кухне что-то загрохотало, оттуда донеслись повизгивания, скулёж и кошачье шипение, беспорядочно зацокали когти по плитке пола. Рада вскочила и направилась было к лестнице, но Мастер поднял ладонь.
  - Останься, - голосом, исполненным любящей заботы, обратился он к ней. - Что должно произойти, то произойдёт, с тобой или без тебя. Позволь событиям случаться. Не вмешивайся, освободи свою энергию. Здесь и сейчас мы собрались заключить договор с Абстрактным! Что может быть важнее? Прошу тебя, будь здесь и сейчас. И тогда, вот увидишь, всё само собой вокруг наладится.
  По растерянному лицу хозяйки я догадался, что Мастер задел какую-то её глубинную, покрытую илом корягу.
  Рада вернулась на своё место, на границу пляшущих света и тени, почти превращённая Мастером в сову.
  Возле камина встала Троица.
  - Престиж, карьера, деньги! Мои родители пытались внушить мне, что без этого я неполноценна! - произнесла она, помахивая в воздухе развёрнутыми зачёткой и студенческим билетом. - С раннего детства меня приучали игнорировать голос моего сердца. Не хочу строить для самой себя тюрьму и сидеть в ней до конца своих дней, я на волю хочу! - и без колебаний бросила их в камин.
  - С ума сошла! - восхитилась Рада, опомнившаяся и вернувшая себе человеческий облик.
  Наконец-то свершилось! Языки пламени зацепились за страницы, побежали по ступенькам их углов, как штурмовики, ворвавшиеся в дом. Стремительно растущие тёмно-коричневые пятна наползли на фотографию Марты и уничтожили её. Обложки сморщились, вспенились, задымили густо и тяжело.
  Троица подошла к Мастеру и поклонилась ему образцовым поклоном, змеино цедя священный звук "ОС-с!" Акупунктурной иглой Эс-эН проколол ей подушечку большого пальца. Лебедь и бровью не повела и, когда появилась капля крови, оставила под договором свой оттиск.
  Мастер повернулся к хозяйке, но говорил, как будто всем нам:
  - А на что способны вы, чтобы достичь своей цели?
  В ту ночь мы все оставили свои отпечатки под договором.
  - Вот вы попали, ребята! - рассмеялся Эс-эН, дунул на лист и спрятал его обратно в папке. - Вот вы попали!
  
  Осознаю себя -
  вхожу в свой круг
  И обретаю Дом,
  в котором всем я друг.
  Здесь центр Силы,
  центр Бытия,
  Здесь центр равновесия
  Себя, Всего и Вся
  (Из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  Развитие осознанности
  
  - Спину прямо! Сосредоточься! Теперь - падай!
  Он толкнул меня пальцем в лоб. Мастер учил, падений не избежать. Глупо тратить энергию в попытках удержать равновесие, когда ты уже полетел. Важно правильно приземлиться.
  Я упал спиной назад с выпрямленным, как доска, телом на кипу ватных одеял. Вроде чисто, но ударная волна прилетела мне прямо в затылок. Виду я не подал.
  Мастер покачал головой.
  - Сева, давай, покажи, как надо падать!
  - Осс!
  Сева с готовностью вышел в центр комнаты, запрокинулся, но в последний момент выставил зад и плюхнулся на него.
  - Эх, ты! - отечески пожурил его Эс-эН. - Подходите! Кто готов измерить свою веру?
  Москвичей мы воспринимали как отдельный вид васьков, закованный в броню понтов. Марго, боевая подруга Мастера, называла их карликами в доспехах. Мелочные, - говорила она, - жмутся по каждому поводу. Если у москвича есть машина, он никогда не предложит подвезти тебя на ней. Если соберется тебе что-то подарить, то всегда это будет какой-нибудь мизер. Зато кинуть понты, это они умеют. Но сейчас непроницаемый панцирь неожиданно раскрылся, и мы увидели, что москвичи никакие не карлики, но, скорее, дети. Они падали, точно спелые груши, задницами книзу, хохотали и вскрикивали. Разгладились натруженные лбы. В комнате случилась оттепель - журчали ручейки голосов, звонко плюхались капли восторженных возгласов, птичьими трелями разносился смех. Одна только Валя, мать Тоси, похожая на сонную бурёнку, тихая, серьёзная, вышла и античной колонной повалилась на спину, ни дёрнувшись, чтобы спастись, и даже не моргнув.
  - Без специальной подготовки упасть правильно практически нереально! - объяснил Эс-эН, помогая ей подняться.
  Он обнял Валю за плечи, заглянул в глаза:
  - Скажи честно, ты тренировалась? Нет? Удивительно! Такой веры я давно не встречал. Духом в огонь войдешь, жизнь на Кон поставить готова. Ты уже в Абстрактном, просто не осознаёшь того, а жаль, вот если бы осознавала!
  Мастер открыл небесные врата, и благодать снизошла на Валю. В её ауре, как в лучах прожекторов, густо сыпался снег.
  - Видите, вера - это трудно, - Эс-эН вернулся на своё место и продолжил крутить тесёмку, наматывая хорошее, то и дело натягивал и отстреливался ею, избавляясь от плохого. - Это всегда шаг в неизвестность, в пустоту. Столько людей называют себя верующими, а на что они опираются, когда падают? Сначала на задницу, а уж потом на Бога.
  Я не мог оторвать от него взгляда, чувствовал высочайший духовный подъём и гордость за то, что являюсь учеником этого человека, сопровождаю его, вхожу в его свиту.
  - Вера есть базисное усилие, - продолжал он. - Никакое дело не свершится без веры. Ну, а где ж её взять? Оказывается, Вера и Воля идут рука об руку...Лёня! Ты еще сегодня не падал. Покажи им!
  Лёня Скакунов вышел в центр комнаты, сделал поклон, развернулся спиной к подстилке.
  - Убрать одеяла! - приказал Мастер.
  Близнецы справились в два счёта. Теперь за спиной Лёни отсвечивал гладкий твердый паркет. Кто-то присвистнул. Окружение зияло глазницами ожиданий, словно персонажи Мунка в картине "Крик". Лёня качнулся пару раз и вдруг полетел назад, как в пропасть, завёрнутым в саван трупом. Приложился плашмя всей спиной, звук был сильный.
  Ух-х! Эс-эН отхлебнул из кружки чай. Лёня встал в полный рост, всем своим видом демонстрируя, что цел и невредим.
  - Он научился делать это, упорно тренируясь, - сказал Эс-эН. - Это его воля и его вера. Но у вас ни воли, ни веры нет. Что будете делать?
  - Есть еще смысл! - воскликнул круглощёкий высоколобый Виталик, тоже, как и мы, ташкентец, но вышедший из другой эзотерической школы. "Огненной Цветок", так, кажется, она называлась.
  Виталик, похоже, вознамерился нагло пропагандировать иные, чуждые нашим идеи. В его певческом голосе чувствовался вызов.
  - Интересно, - кивнул Эс-эН, - продолжай...
  - На каком-то уровне мой смысл - это моя семья. На другом - это мой бизнес, а на третьем уровне - это Бог, Его промысел, который я пока еще не понимаю.
  - Может быть, ты обманываешь сам себя? Твой высший смысл - Бог - существует, пока тебе выгодно, чтобы Он существовал. Я знал людей, которые проклинали своих богов. Жена, детишки, бизнес, Бог. Но подует ветер нагваля, что тогда?
  - Каждый сам волен выбирать себе смыслы. И у всех есть право на ошибку.
  - Верно сказано - волен, - Эс-эН поднял палец с намотанной на нём тесёмкой. - Твоя позиция ясна. Будут еще варианты?
  - Любовь! - сказала Александра. - Любовь - самое главное для человека.
  Мастер закрыл глаза и, покачиваясь корпусом, мычал, наверное, с минуту. Потом напевно прошелестел:
  - Любовь разлита повсюду. Только вот люди не обладают сосудами любви. Пытаются зачерпнуть, а она уходит сквозь пальцы. Есть три уровня сознания. На первом уровне нет идеи любви, но есть физическое удовольствие. На втором уровне есть идея любви, но нет состояния. Любовь воспевается. Её ищут. Вокруг идеи любви создаётся ажиотаж и торговля. А вот на третьем уровне любовь, как воздух. Мы же не поём о нём песни, не пишем стихи, мы просто им дышим. Хотите настоящей любви, поднимайтесь на третий уровень!
  
  ***
  
  Домой мы выехали далеко за полночь. Центр Москвы полнился пёстрыми толпами ночных гуляк, будто подсвеченных огнями святого Эльма. Я сидел на заднем сиденье красного фольксвагена Марты, который она любовно окрестила Вишенкой.
  - Маэстро, пора тебе проявить себя, - нарушил молчание Эс-эН и протянул мне через плечо зажжённую сигарету. - Мы с тобой давно дружим, ты через многое прошёл. Хоть ты только послушник, но уже кое-что понимаешь. Помоги Раде влиться в наш коллектив. Стань её гидом. Или, лучше сказать, опекуном. Позаботься о ней...
  - Осс!
  - И ещё хочу вас предупредить. Этот парень из "Огненного Цветка", как его?
  - Виталик, - напомнила Марта.
  - Он агент Сети. Пришёл вносить помехи в нашу работу, жрать энергию. Не хочу, чтобы он присутствовал у меня на занятиях.
  - Надо же! А ещё о Боге рассуждает! - возмущённо произнесла Марта и откинула косу, стегнув ею подголовник кресла.
  - У него даже Бог обыденный, сидит там наверху, Виталику то, Виталику сё, - скрежетал Эс-эН. - Не понимаю, чем он гордится? Тем, что детей себе настругал? Или тем, что таньгу накалымил?
  Я докурил сигарету до самого фильтра и обжёг пальцы. Закашлялся.
  - Что такое, маэстро? - с лёгкой настороженностью в голосе произнёс Эс-эН.
  - Я давно хотел спросить у вас, сэнсэй, а как вы определяете, хороший человек или плохой?
  - О, это целая наука! Хоть и существует восемьдесят один признак, по которому можно понять, кто перед тобой, но самый простой и верный, это когда за руку здороваешься, если рука тёплая, значит, человек хороший. А если холодная то, значит, с трещиной, ненадёжный он, будь с ним осмотрительнее.
  - Спасибо, - выдавил я, поглубже спрятав руки в карманах куртки.
  "Зачем он меня поддавливает? Ведь знает, что у меня вечно холодные руки! Или забыл? Да нет, не мог он забыть. Просто указывает мне на мои недоработки". Я сосредоточился на мысленном повторении настройки первого биотона:
  
  Обретая Путь - Обретаю Сердце.
  Обретая Сердце - Обретаю Себя.
  Обретая Себя - Обретаю Реальность.
  Обретая Реальность - Обретаю Правоту.
  Обретая Правоту - Обретаю Внутренний Огонь.
  
  ***
  
  Следующим же вечером я приехал к Александре с бутылкой коньяка. Кроме хозяйки, в доме находилась её подруга Ольга Смородина, лет на десять её помладше, похожая на крупную гусыню. Она тоже посещала занятия Мастера, но пребывала в раздумьях.
  - Ну, рассказывай, Костик, - повелела Смородина с базарными нотками в голосе, - как ты дошёл до жизни такой?
  - Я не Костик вам, - твердо отбил я. - Зовите меня, пожалуйста, Константин либо Костас.
  - Тогда лучше Костас, - согласилась Смородина, с такой - у-тю-тю - интонацией, словно уступала малышу. - Константин слишком длинно.
  Хочет казаться воительницей, а сама мягкая, как тесто!
  - Расскажи нам, Костас, кто такой Эс-эН? - попросила Александра.
  - Охотно. Только давайте сначала выпьем? - я достал из рюкзака круглую бутылку с пятилетним Араратом. - А то, знаете, даже боги, и те не обходились без сомы!
  Они не стали возражать. Хозяйка поставила на стол рюмочки.
  - Ташкент - сокровищница учений. Такое место, если ты в теме, то тебя обязательно приведут к учителю, - начал я. - Необходима была рекомендация, без неё Мастер мог и не принять. Про Эс-эНа говорили, что он белый маг. Мы с другом к нему пришли, попросились в обучение, а он назначил нам испытание болью.
  - Болью? - Александра надломила бровь.
  - Вообще, раньше мастера так и поступали - испытывали перед обучением. Не то, что сейчас - деньги есть, значит, ученик. В духовном продвижении без умения работать с болью не обойтись. Он поставил иглы нам в уши. Настоящая симфония боли! Мой друг не выдержал, сбежал. А меня Мастер принял в послушничество. Так я оказался в Школе. Но через два года, нам с семьей пришлось уехать из Ташкента. Я безнадежно отстал за этот период, что пробыл в отрыве от Школы. Всё еще послушник, а они уже чёрные пояса!
  - Ты быстро наверстаешь, - улыбнулась хозяйка и вдруг дёрнулась, как будто её кольнуло под ребро.
  Мы выпили по рюмочке, потом ещё по одной. Дамы разошлись - накатывали почти наравне со мной. Не увиливали, и вскоре уже точно две тропические птицы перекликались-пересмеивались. Теперь Ольгин голос казался мне вольготным, переполненным душевностью и теплотой. А у Александры голос был с хрипотцой, аристократический, холёный. Глаза её вспыхнули турмалиновым хмельным огнём. Эти две брухи меня здесь и сейчас на мясо разделают.
  - Ну, что? Пьём? - не дожидаясь ответа, я привычным движением опрокинул в рот очередную рюмку. - Это практика такая, преобразование алкоголя в жизненность. Секретная.
  - Ого! - ухмыльнулась Смородина. - И часто ты так практикуешь?
  - Регулярно!
  - Этому вас учат в Школе?
  - Тс-с! Никому не говорите. Но Осознание пережигает алкоголь.
  - Правда? Ну, значит, и это не будет лишним, - Смородина поставила на стол пузырь с чуть зеленоватой прозрачной жидкостью. - Первач! Бьёт по ногам, а не по голове, учти!
  - Родненькая! Конечно же, учту!
  - Что же всё-таки это такое, осознание? - спросила хозяйка.
  - Ну, как бы тебе это объяснить! Осознание - вещь тёмная, современной наукой неизученная. Шучу. Например, ты замечаешь за собой, что часто дёргаешься? - я подмигнул.
  - Это нервное.
  - Вот, если бы ты осознала, то в одно мгновение исцелилась бы. Зря усмехаетесь. В Ташкенте я был свидетелем, как Мастер излечил ученицу, у нее гораздо хуже ситуация была. Сильнейший тик! Лицо, шея - кошмар! Она так мучилась, бедняжка. Её Мастер через болевую инициацию провёл, и всё сработало.
  - Опять боль? Другого пути нет?
  Смородина выразительно закашлялась и сменила тему:
  - Чем же ты в Москве занимался?
  Тут я заметил, как выросла моя тень, в очертаниях которой почудился некто чужой, массивный, сутулый, развязный. Мой язык увяз в густоте произносимых слов:
  - Саморазрушением! Какое это веселье! Мы - тёмная Тартария, нам бездну подавай. И чтоб эта бездна напротив сидела, и чтоб, глядя ей в глаза, от сердца хохотать. Так бы и сгинул, но вдруг услышал Зов. Никто другой его услышать не мог, потому что только ко мне он был обращён.
  Рот хозяйки сжался, будто она сдержала насмешку.
  - Одно неясно, - не умея говорить тихо, кричала Ольга, - зачем алкоголь переводить, если ты его всё равно пережигаешь? Удовольствия ведь никакого.
  - Как же никакого! - возразила Рада. - Вон, гляди, у него на лице всё написано.
  И они захохотали, и я с ними, и мы слились в одну большую гору смеха, которая затем внезапно рассыпалась и превратилась в шевелящийся чёрный ковер забытья.
  
  ***
  
  В несколько попыток я открыл-таки слипленные паутиной глаза. За витражными окнами рокотал дождь. Я был абсолютно наг и лежал полу, накрытый лишь тоненьким пледом.
  Внизу, на кухне, происходило какое-то движение. Оттуда поднимался аромат кофе. Я привстал и осмотрел комнату в поисках одежды. Джинсы и рубашка валялись скомканные в разных углах. Трусы свисали со скульптуры быка на камине.
  Включил телефон - почти разряжен. Девять пропущенных вызовов от Марты!
  Схватив одежду, крадучись, я пробрался в душевую и под напором горячей воды, всмотрелся во тьму. Из потревоженной глубины всплыла голографическая картинка: мой эрегированный член, как плавающий космонавт в невесомости, и голые груди Александры.
  Появившись на кухне, я смущённо произнёс:
  - Доброе утро!
  - А? Да? - ответила Рада. - Кофе будешь?
  - Буду.
  Кофе, словно наказывая себя, я выпил одним большим глотком, обжёг губы и горло.
  - Мне нет оправдания, - краснея, промямлил.
  - А что произошло? - чертовски спокойно произнесла Рада.
  - Я не помню.
  - Вот и мы тоже ничего не помним, - прищурилась Смородина, закурив с бывалым видом.
  - Прошу прощения. Всё это не имеет никакого отношения ни к Школе, ни к Мастеру, - голос мой пресёкся, глаза заволокло слезами. - Моя судьба в ваших руках. Умоляю, не говорите никому. Хотите, встану перед вами на колени? За свою ошибку я могу серьезно пострадать.
  - Зачем же впадать в крайности, - воскликнула хозяйка с лёгкой дрожью негодования в голосе. - Лучше подумай, как будешь оправдываться перед Мартой. И вот ещё что. Запомни! - она увесисто погрозила пальцем, похожим на автоматный патрон. - Ничего не было! Ни-че-го!
  Ни разу за время нашей беседы она не дёрнулась. И впоследствии никогда больше я не замечал за ней подобного.
  
  Обучаясь в Школе, не будь беспечен. Каждый кубический сантиметр, который ты занимаешь в Школе, направлен на стимуляцию твоего развития.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  Пролетит ли голубь сквозь игольное ушко?
  
  Дни без Мастера - бесцветное время. Мысли крутятся, под каким предлогом выйти на улицу, чтобы подпить, и какой хитростью скрыть запах: редиски поесть или сигарету пожевать?
  - Как ты мог, Костас? - Марта была одета в чёрное кимоно, и оттого похожа на обугленное говорящее поленце.
  - Ну, напился и напился, разве это драма?
  - Ты потерял лицо. Подставил Мастера! Что теперь подумает Александра? - её рука, которой она жестикулировала, с неподвижными, склеенными, полусогнутыми пальцами была похожа на руку манекена, а не живого человека.
  - Хочешь кофе?
  Мы сидели за столом на кухне. Я достал турку, насыпал в неё кофе, залил холодной водой, поставил на плиту.
  - Не хочу! Ты невкусно варишь.
  - Пойми, мне просто скучно! Расслабься, лебедь. Я отыграю свой сценарий, ты свой, вместе мы сыграем одну игру.
  Она не хотела играть, хотела, чтобы всё было по-настоящему. Но кто знает, что есть настоящее? Вскипевший кофе с шипением пролился на плиту.
  
  ***
  
  Вечером Мастер вызвонил нас, и мы поехали за ним на Рублёвку.
  Встретил нас Волк. Он стоял и курил с потемневшим лицом у открытых ворот. "Ну, какой из тебя Волк, - подумал я, рассматривая его горбатый нос. - Уж скорее, боевой верблюд".
  - Повышенная готовность! - горячим шёпотом объявил он. - Светское общество.
  Я рассмеялся. Лёня укоризненно произнёс:
  - Ты почему такой небритый и неопрятный?
  - И что? Кому какое дело? - огрызнулся я.
  - Как что? Ты видел когда-нибудь Мастера небритым и неопрятным?
  - Конечно, видел.
  Волку неуютно. Он здесь никого не знает, неуместный и зажатый. А мне в таких местах хорошо! И кое-с-кем я знаком. Лысый Ганс Кристиан пожал мне руку и проговорил:
  - Третьи сутки не спим. Даже не верится. Как на войне.
  - А это и есть война, - ответил я.
  Ганса, казалось, подбрасывало, он весь уже нанизан был на нить для чёток, которые перебирали руки Мастера. А вот и хозяин - Алекс Голубь. Он поздоровался и, тряхнув комсомольской чёлкой, спросил Марту:
  - Учитесь, работаете?
  - Учусь.
  - На кого?
  - На себя. Учусь быть собой
  "Наша девочка", - подумал я.
  Я осмотрел собравшихся на улице вокруг большой кованой чаши, в которой горел огонь: мужчины и женщины, человек двадцать. Кого-то из них, я слышал, Голубь, то ли в шутку, то ли всерьёз, называл ваджрными братьями и сёстрами. Их аура блестела, как волосы, смазанные бриолином. У всех у них странные имена, дорогая одежда. Они не сидели, а парили неподвижно в воздухе, и для них это было вполне естественно. Теперь я понимал Лёню. Мне чудилось, что вокруг упыри, маскирующиеся под милых сказочных персонажей, то причмокивают, то зевают, прикрывая непроизвольно лезущие клыки.
  Эс-эН вещал из плетёного кресла. Закутанная в кашемировое одеяло Лея, жена Голубя, повернула к нам свое бледное лицо, похожее на маску театра Но, и слегка кивнула в знак приветствия.
  Внезапно фигурки в пространстве застыли. В этот момент я знал, что могу слышать то, что никто не слышит. Эс-эН так умел рассказывать: что-то одно говорит, а другое умопомрачительное вставляет.
  Безмолвный голос Эс-эНа вился дымком в морозную ночь:
  - Богатые продали свои души. Никто из них не думает так, но посмотри, Костас! Вон Ганс Кристиан - выворачивается наизнанку, прогибается, тратит своё джи, на что? На то, чтобы заполучить побольше денег. А взгляни на Алсу, она практикует вуду, чтобы извести своих недругов, получает от этого физиологическое удовольствие. Она не творит, не созидает. Не живёт. Нежить. И сам Голубь, ведь всё, что он имеет, всё это он отжал, как ни крути. Где-то схитрил, где-то подмазал, кого-то подставил, кого-то обыграл. Всё за счет других. Это я и называю, продать душу.
  Меня знобило. Я вдохнул полной грудью хвойный запах. Для всех других Эс-эН говорил иное:
  - Хотите увидеть Путь, всмотритесь в Предельную Глубину. Разрозненные формы и явления соприкасаются в ней. В Предельной Глубине нет расстояния, нет времени и нет разделений. Есть Целое! Но вы не хотите смотреть в глубину. Вас с детства принуждают соответствовать не вашей правде, которая лежит на поверхности. Вот, например, гнев - это плохо. Или, что ваше "я" иллюзорно. А ещё, что причина страданий - желание.
  - Причина страданий - невежество! - раздался чей-то возглас.
  - Спасибо. Я дорожу своим невежеством, - кивнул Эс-эН. - И вам, может, следует перестать знать. Знание убивает. Знание делает вас несчастными, неполноценными существами. Я раскрою вам истинный смысл четырёх благородных истин. Первая, есть желание. Вторая, у желания есть причина. Третья, есть исполнение желаний. И четвертая, есть путь исполнения желаний. Я двигаюсь им, но я не знаю его. У меня есть опыт, но мир каждое мгновение другой. Вот вы меня поправили - причина в невежестве. Но страдают как раз те, кто знает. Невежественные блаженны. Мой путь - это путь прямой реализации, а не пустого умствования. Вот, Алекс! Назови своё желание!
  Голубь открыл рот и даже издал первый звук - э-э-э, но некий неприметный мужичок с ноготок не дал ему высказаться:
  - Голуби вы мои, неужели не видите - над вами орёл кружит! - он востренько дернул плечом, уставившись квадратными стеклами очков на Эс-эНа. - Желания - это ведь интимная сфера!
  - Я не джин, исполняющий желания, - возразил Мастер, - и не чародей какой. И не телепат. Мыслей не читаю. Порчу не навожу. Красавиц не похищаю. Просто демонстрирую метод, как не пренебрегать своей предельной глубиной.
  - Это нам никак нельзя, пренебрегать своей предельной глубиной, - проговорила Лея, - но как узнать, что есть моя предельная глубина? Не иллюзия, не гипноз?
  - Ты же мать свою узнаёшь? Так и предельную глубину. Вот тебе упражнение: на всё, что с тобой происходит, вопрошай, это я? Эти чувства, эти переживания, что бы ты не испытывала! Эти мысли - я? Радость - это я? Сомнение - я? Боль - это я? Само существование - это я?
  - Так много "я"? Монахи ведь говорят: это не я.
  - Что останется от бублика, когда его съедят? Если человек совершит преступление и тоже скажет, это не я? Когда-нибудь ты подойдешь к черте, за которой компромиссы заканчиваются. Начинается настоящее. Начинаешься ты - настоящая. Отступать некуда. Ты есть, тебя это кровно касается. Я могу, например, рубаху с себя последнюю снять и отдать вам. Но если вы попросите мой чёрный пояс, вот вам!
  Эс-эН сложил огромную фигу и стал показывать её благородному собранию.
  - Хочешь мой чёрный пояс - на! Может, ты? Иди сюда! Или ты рискнешь? - Эс-эН глыбой навис над ошарашенным Голубем. Тот качнул головой, слабо отмахнулся, но всё равно получил тычок кривой фигой в лицо - на!
  - Потому, что это я! - сказал Мастер. - Моё учение - дикий дзен. И он обратен тому, к чему вы привыкли. Слышали вы сутру Полноты? Нет? Вой, из какого кишлака вы спустились? Вы, наверное, слышали учение о Пустоте! Но моя сутра другая, она передавалась тайно и устно через поколения мастеров в нашей Школе.
  Голубь облегчённо вздохнул.
  - В сердцевине Чёрного Лотоса таится Белый Дракон, - напевно произнёс Мастер. - Пустота полна. О, благородные, пустота тождественна полноте! Всё существует! Поэтому полнота неисчерпаема. Вне наших органов чувств, вне категорий ума, вне языка превосходит их в трансцендентном. Рождение, жизнь и смерть - бардо большого Пути.
  Я замер, вслушиваясь, впитывая каждую каплю этого нектара, источавшего аромат тайны, в сладчайшем оцепенении. Мне не хотелось, чтобы это прекращалось.
  Светало. Было слышно, как рядом стучит дятел в ветвях высокой сосны. Где-то вдалеке пронеслась электричка. По собранию прокатилась волна вздохов, зеваний, потягиваний и переглядов.
  - Мне понятен ваш метод! - усмехнулся вредный мужичок. - Мало кому нравится слышать о страданиях. Лучше послушать сказку о бесплатном счастье.
  - Я принёс небо, но небу нужна земля. Счастье бесплатным действительно только в сказках бывает. В реальности, за все приходится платить. И вам решать, сколько и за что.
  Голубь ёрзал внутри своего кресла. Перекинул ногу на ногу. Сгустившееся молчание нарушил голос ехидного мужичка:
  - Пролетит ли голубь сквозь игольное ушко?
  - Пролетит, - заверил Эс-эН.
  Алекс решился:
  - Предлагаю задействовать "Самади". На благо всех живых существ, так сказать.
  - Но "Самади" - это гуманитарный проект. Пока дохода он не приносит, - вмешалась Лея.
  Эс-эН поднял руку над головой и рубанул ею перед собой.
  - Вот это уже кое-что, -- сказал он. - Гуманитарный, значит? Как говорится, в сансаре хорошо, а в самади лучше!
  
  Твой Успех среди людей зависит не от самих людей.
  (Из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  Второй слой
  
  - Лёня - сапог кирзовый, - сказал я. - Рублёвка его не примет.
  Лицо Мастера на секунду исказилось, как у Такеши Китано. Мы сидели на кухне, только успели переодеться. Марта заварила чай, насыпала корм в миску для кошки. Плавно колыхались занавески.
  - Он- жук в муравейнике, - ответил Эс-эН. - Поэтому его никто никогда не признает. Муравьишки. У тебя с ним сцепка. Если бы не Школа, Лёня стал бы твоим злейшим врагом. Ох, как бы он отыгрался на тебе, маэстро! Школа даёт вам ещё один шанс. Время пошло.
  Уголки моего рта потянулись книзу.
  - Он похож на вашего телохранителя, - заметила Троица.
  - Фи! Зачем мастеру кунг-фу телохранитель? - презрительно фыркнул я и тут же пожалел о том.
  - Ты кое-что сняла со второго слоя, - Мастер прищурился от струйки дыма. - В каком-то смысле он и есть мой телохранитель. Я сам когда-то был телохранителем своего Мастера. Это честь.
  - Сэнсэй, а что такое второй слой? - спросила она.
  - Это то, что неочевидно для линейного ума. У каждого события есть, как минимум, три слоя. Вот Костя говорит, что Лёня сапог, вести себя не умеет в светском обществе. Это первый слой. А ты говоришь, что он телохранитель, это из второго слоя. Вы знаете, кто у Будды телохранителем был? Геракл! Да, я не шучу. Защищал Будду, стоял за его плечом и ни одна сволочь не смела Будде лишнего сказать. Костя с Лёней никак не ладят, осуждают друг друга. Это первый слой. Но что за этим стоит? В чём настоящая причина вражды, о которой один молчит, а другой вспомнить боится? Это уже второй слой.
  Мне стало неуютно. Что я должен вспомнить? Лёня как был чурбаном, так им и останется, вне зависимости, вспомню я или нет.
  - А кто это был тот мужчина в очках? Такой вредный! - спросила Марта.
  - Он - представитель антишколы, - рассеянно отвечал Мастер. Ему как будто стало скучно. - Их зовут контролёрами или операторами. Это те, кто создали Сеть на Земле, пастухи людского стада. До них Земля процветала, ребята. Боги жили среди людей. А жизнь человека длилась тысячи лет! Вся Земля была большой Школой. Люди учились совершать межзвёздные перелеты. Способность делать это считалась аттестатом зрелости души. Представляешь, у меня есть звездолёт, но изготовлен он не из материальных сплавов, а из психоэнергетических полей. Человечество готовилось к интеграции в союз разумных рас. Но не суждено было этому сбыться. На Землю пришли силы иного порядка. Для этих сил человек не более, чем ресурс. В разум землян была инсталлирована идея антишколы. В людях появилось новое желание - действовать только ради себя, они перестали чувствовать Вселенную, как живое существо, заботиться о ней. Вы задумывались, что такое коррупция? Учёный уже больше не учёный. Он не открывает законы Вселенной, а делает то, за что ему платят корпорации. Почему принимаются несправедливые законы? Откуда столько абсурда? Этому миру нужна большая встряска.
  Я слушал, растянувшись на полу, и с тоской смотрел на резную птицу счастья, кружащую под потолком. Наверное, на её крыльях уже скопился толстый слой пыли.
  - Не спать! - воскликнул Эс-эН. - Часовой заснул - весь отряд перерезали. Ты уже не только за одного себя ответ держишь, а за Школу. За меня. За Троицу. За соратников своих. Отступать некуда.
  Я приподнялся, на локте. Эс-эН - человек из идеального мира, проживший сто тысяч лет или больше, вытащил нас из западни и собрал на своём звездолёте.
  - Не могу больше! - сказал я. - Хоть режьте.
  Мастер молчал. И Троица молчала. Ещё мгновение, и они превратились в каменных истуканов с острова Пасхи. "Какая она непреклонная стала!" - подумал я. Один истукан молча спросил:
  - Как вы думаете, у него есть шанс?
  Другой ответил сомкнутым каменным ртом:
  - Как-то раз он уже упустил свой шанс! Поглядим - за одного битого двух небитых дают.
  
  ***
  
  Накуренный, я защищён, медлителен и спокоен, у меня есть секрет, дающий мне преимущество перед остальными. Я словно играю роль в невероятном сериале.
  Дом Рады - тот самый звездолёт, а мы все проснулись после долгих лет анабиоза. Разгоралось пламя в камине. Потрескивали укутанные белесым дымком дрова. Тепло растекалось по комнатам, стены дышали. Элитный такой звездолёт.
  Мы были похожи на большую семью просветленных людей будущего. Мы неслись сквозь беспредельную тишину всё дальше от планеты Земля. Я всех любил. Даже Волка. Он сидел на подушке возле камина и наблюдал за перемещениями теней сквозь прищур век. Он не желал быть здесь. Его понять можно, Волк-одиночка, зверь вольный, дикий, ему не место среди этих домашних животных. Он жаждет ворваться в чащобу леса, отыскать тайные тропы, охотиться и рисковать.
  - Кто-нибудь задумывался, как это будет? Конец света? - спросила маленькая бухгалтерша Лара, холёная домашняя крольчиха.
  - Как будет? - повторил Марк Ладов. - Третья мировая? Не всё ли равно? Все там будем!
  Устроившись на диване, он перебирает струны на гитаре. Ему скучно. Он никогда не задумывается над бесполезными вопросами. Его больше интересует собственное портфолио.
  - А никак не будет. Растает Арктика, и всё под воду уйдет в один момент, - выдаёт суровое пророчество Эля.
  Невысокого роста сухонький кавказец Гога и его жена Эля, сектанты со стажем, бывшие аумовцы. Гога нашёл свободные уши, обладатель которых, не решаясь его прервать, вынужден слушать, как вставлять чайник в ухо и под каким углом наклоняться, чтобы вода вытекала из задницы. Но Эля хладнокровно прекращает это издевательство:
  - Ой, да хватит тебе уже гуровать! Если заслуг нет - шанк пракшалана не поможет!
  - А я тебе вот что скажу! - Гога вдруг поворачивается к Ларе-крольчихе. - Сначала мир охватит какая-нибудь эпидемия, потом разрушатся государственные институты, люди перестанут друг друга поддерживать. Так потихоньку и вымрут. Может быть, на смену нам придёт другой вид.
  Близнецы Сева и Рева, похожие на двух молодых орангутангов, сотрясают стены дома двойным пушечным залпом хохота. Их затыкает экзальтированная Толокуцкая. Её смех, как крик Джельсомино. Витражи, за которыми раскинулась тьма, угрожающе дребезжат. Толокуцкая уверяет, что таким образом она "чистит помещение от сущностей". Неизвестно насчёт сущностей, но собаки, заскулив и поджав хвосты, спасаются бегством. Я и сам заражен смеховым безумием и хохочу.
  Народный артист Раджа, напоминающий большого белого попугая с взъерошенным затылком, степенный, звучный, густым баритоном перекрывает наше веселье куплетом из старого шлягера "Мы - дети Галактики!" и срывает аплодисменты.
  - В Южной Америке, мне довелось разговаривать с шаманом, - будто со сцены произносит он, - который, кстати, узнал меня, попросил автограф. Потом взял в ладони мою голову, пристально посмотрел мне в глаза и телепатически направил поток видений прямо в мой мозг. Я был поражён! Оказывается, конец света уже наступил! Всё это - предсмертная галлюцинация человечества. Нам только кажется, что мы живем, в действительности же, агонизируем.
  - Если конец света и случится, - снисходительно говорит менеджер среднего звена Алсу, девушка без души, но в очень короткой юбке, - это произойдет незаметно. Никто ничего не отобразит. Когда всё случится, нам даже и в голову не придёт, что могло быть как-то иначе.
  Я заметил, как жёлтые глаза Волка приоткрываются и, словно голодная пасть, поглощают в один присест её длинные ноги целиком. Я лишь обвожу их взглядом в присутствии Марты.
  - Надо заранее обеспечиться всем необходимым, как бы, - произносит Осман, - закупиться гречкой, макаронами, тушёнкой-сгущёнкой. Это первое, как бы. Вы запишите, запишите!
  Кто-то немедленно бросается записывать. Многие с интересом прислушиваются.
  - Затем, оружие, как-бы, - продолжает он. - Травмат или что-нибудь посерьёзнее. Потому что начнут взламывать двери. Без оружия не обойтись. И теперь самое главное, как бы. Это касса. То есть уже сейчас мы должны учредить кассу и уже сейчас для нашего будущего подготовить базу! Как бы!
  - Ну, а что потом? - непонимающе улыбается крольчиха.
  - А потом прилетит космическая птица и уничтожит всё зло на Земле! - яростно произносит Осман.
  - Вы заблуждаетесь, - вдруг раздаётся голос Эс-эНа.
  Он, оказывается, уже давно стоял в комнате, облокотившись на ограждение лестницы.
  Он часто появлялся неожиданно, не входил в помещение, а материализовывался в нём. Услышав Мастера, народный артист так и застыл спиной к нему. Эс-эН, будто управляя им своими синими глазами, заставил его медленно повернуться. Раджа, улыбаясь, омывался в купели всеобщего внимания и впитывал в себя всю эту энергетическую подачу. Аура его от этого выросла, как забродившее тесто.
  Теперь мой ход. Я достал из рюкзака чалму с ободранным павлиньим пером и вручил её народному артисту. Так было заранее оговорено.
  Раджа, кажется, прослезился. Мне почему-то стало жаль этого пожилого мужчину, держащего в руках бутафорскую чалму. Вживаясь в новый сценический образ, он поклонился, воспроизвел звук "Ос-с", и водрузил её себе на макушку, из-за чего немедленно сделался похожим на факира. Чалма была слишком маленькой для его большой головы.
  - Конец света происходит внутри человека, - изрёк Эс-эН с придыханием. - Или конец тьмы, у кого как! Но вы все ещё не готовы. Ведь у вас только по две чакры задействованы, как у домашних животных. Так далеко не уедешь. Три чакры, вот ваша задача-минимум. Это чёрный пояс, ребята! Чёрные пояса, встаньте вот здесь в ряд!
  Выстроились чёрные пояса - пять парней.
  - Посмотрите на них! Какие они цельные, организованные, энергичные! У них по три чакры открыто. Каждый - личность! Образцовые чёрные пояса.
  "Тоже мне, образцы! Ну, не сказал бы я, что они чем-то лучше меня!"
  - Следующий уровень, четыре открытые чакры. Это человек, обладающий Волей. Особый человек. У него есть воля, а у большинства её нет. Это чувствуют окружающие. Его либо ненавидят, либо обожают, но ему наплевать. Он способен повлиять на большое количество людей, а может уйти в отшельники, и никто о нём не узнает. Среди известных личностей, это, например, Путин. Ну, а в мире природы дельфин - яркий представитель четырёхчакрового сознания. Это вовсе не животное, как принято думать, а разумное существо с экстрасенсорными способностями.
  Я покосился в блокнот Тоси: "Четыре чакры - разумное существо. Путин - дельфин".
  - Дальше, пять открытых чакр, - продолжал Эс-эН, - это одарённый искусник, талант от природы: Леонардо да Винчи, Пушкин, Ван Гог. В Школе это - Мастер, наставник. Шестичакровый уже Маг, очень крутой уровень. Человек, оседлавший Дракона. О таких людях, как правило мало что известно, они находятся в тени, так как сама специфика их уровня не предполагает известности. О них пишут сказки. Например, Гэндальф. Или Дон Хуан. Ну, а семь чакр открытых, ребята, это Гении человечества - Будда, Христос, Лао-цзы.
  - А вы на какой ступени? - с протяжной хрипотцой спросила Алсу. Будто лиса, знала, что здесь замаскирована ловушка и привела к ней льва.
  Вместо ответа Эс-эН поставил на своём телефоне на полную громкость песню группы "Пикник" "У шамана три руки" и закрыл глаза, покачивая головой в такт мелодии. Когда песня закончилась, объяснил:
  - Я - Маг. При помощи магии я собрал вас. Вы здесь, потому что Я так хочу.
  - А если я возьму сейчас и уйду?
  - Небо открыто для всех. Уходите.
  И, по-доброму так, улыбнулся.
  
  ***
  
  В перерыве я увидел Реву, который показался мне низколобым, со скошенным затылком и оттопыренной нижней губой. Он гораздо симпатичнее в действительности, но сейчас что-то происходило с моим восприятием. Он увивался вокруг Рады. "Куда ты лезешь, Рева, со своей-то рожей", - подумал я и удивился себе, я ли это? Рада игриво им пренебрегала.
  Люди обступили Мастера внизу на кухне и задавали ему вопросы. Он курил, потягивал кофе с лимоном. Многих не устраивало сравнение с животными. Эс-эН снисходительно растолковывал:
  - Это же метафора! На самом деле у вас почти у всех, за счёт поля Школы, сейчас активизировалось по три чакры. Но как только вы вернётесь в Сеть, к привычным путам, опять скатитесь до двух. Оглянитесь назад, осознайтесь! Как вы живёте, чем руководствуетесь? Человеком можно назвать лишь того, кто осознан.
  Алсу каялась ему:
  - В прошлый раз как будто открылась какая-то дверь. Мне предлагалось войти в новое пространство. Но я упустила шанс. Могла сделать все по-другому, но не сделала. Я прямо-таки увидела, как эта дверь закрывается и возможность уходит. Не смогла перебороть свой эгоизм.
  - У тебя ещё будет шанс! Слова, которые ты слышишь - незначительная часть, процентов пятнадцать от всего, что я передаю вам. Начинка моих уроков не в словах и даже не в смыслах. А в причинном поле, который возникает между нами.
  Он достал из своего чёрного кожаного рюкзака довольно странный предмет. Это был брусок дерева, неумело обструганный. Истерзанная, изрубленная и брошенная в начале пути к совершенству вещь.
  - Что это? - спросил Эс-эН. - Включите воображение.
  - Буратино! - предположил Марк.
  Братья захохотали, но сразу умолкли.
  - Я вложил в этот кусок дерева своё магическое намерение. Попробуйте увидеть форму моего намерения.
  - Это какой-то предмет силы? Может, лингам? - попыталась угадать Толокуцкая.
  - Не сомневайтесь, - усмехнулся Мастер.
  - Веретено! - воскликнул Гога.
  - Э! Как узнал? Мысли читаешь что ли? Правильно, веретено! - Мастер сделал удивленный вид. - Это инструмент регуляции биополей. Самая обыкновенная волшебная палочка. С помощью неё можно исполнить любое ваше желание. В разумных пределах, естественно. Если бы я выставил моё намерение на аукцион, во сколько бы вы оценили его?
  Наверное, никто не понял, что происходит и что требуется сделать. У меня закружилась голова, я вдруг с необыкновенной ясностью увидел фрагмент секретного механизма, который работал сейчас в этой комнате. Импульс энергии передавался от одного участника к другому. Пришла очередь Эли и Гоги. Эля ткнула Гогу локтем.
  - Тысяча рублей! - сказал он
  Тишина длилась с минуту, а может, и больше. Первым сообразил Рева:
  - Сто долларов, Эс-эН! Больше просто нет.
  Алсу презрительно усмехнулась.
  - Ну, что ж. Стартовая цена - сто долларов! - Эс-эН хлопнул в ладоши, обозначив начало торгов. - Кто больше?
  - Триста! - включилась Алсу.
  Присоединился Раджа и поднял до трехсот пятидесяти. Затем Толокуцкая дурашливым петрушечным голосом увеличила ставку до шестисот.
  - Восемьсот! - голос Алсу зазвенел клинковым боем.
  Раджа добавил ещё пятьдесят. Алсу довела до девятисот. Я услышал, Рева шепчет Севе: "Привыкла добиваться своего, барышня".
  - Девятьсот двадцать! - народный артист выбросил вперед ладонь, словно произвёл магический пасс.
  - Девятьсот пятьдесят!
  - Девятьсот пятьдесят долларов раз! - произнёс Эс-эН. - Девятьсот пятьдесят два! Девятьсот пятьдесят...
  Раджа молчал, чалма с павлиньим пером съехала набекрень.
  - Тысяча! - выкрикнула Эля.
  Гога поперхнулся.
  Алсу потянулась было оспорить ставку, но Эс-эН оборвал торг:
  - Продано!
  - Это нечестно! - не успев скрыть расстройство, воскликнула Алсу. Но осеклась и мгновенно закатала неугодные эмоции в асфальт.
  Эс-эН вручил Эле чудесную деревяшку и вновь, на втором слое, я успел уловить, что он, словно дядя, наклонившись, преподносит девочке в бантах облако сахарной ваты. А, между тем, Эля биологически лет на пятнадцать старше Эс-эНа.
  - У меня деньги не с собой, - промямлила она. - Я завтра вам завезу, можно?
  - Что ты! - засмеялся Мастер. - О чём ты говоришь? Не надо денег. Этот предмет силы принадлежит тебе по праву, бери и пользуйся на здоровье! Только пусть Гога его выточит и отшлифует, как следует.
  Эс-эН повернулся к Алсу и тихо сказал ей:
  - Ты опять упустила свой шанс. Потому что действовала, как привыкла.
  Какой изящный шутэн! Из глубоких щелей повеяло чёрной гнилью - у одного жадность и зависть, у другого подозрения и сомнения. Мы, ведь, типа, не такие!
  Мастер поднял указательный палец:
  - Вы живёте вполсилы. Какое там! В десятую часть силы. При этом любите поговорить о силе. В горячем котле нет холодного места! Не позволяйте себе быть холодными. Надо гореть! Холодный - это же ведь труп. Когда взаимодействуешь с силой, нужно совершать поступки силы. Эля поставила на Кон. Это поступок. Её ставка оправдана. Оглянитесь, вспомните, как двигалась ваша тень, когда ставка росла? В вашей жизни так мало поступков силы! Вы не знаете, не привыкли. Вас воспитали по-другому. Вдруг кого-то пробило на щедрость. Пожертвовал пару сотен. Но поймите, это не поступок силы. Поступки силы рождаются из высокого тона звучания. Из реализации себя на полную катушку. Когда ты поступаешь вопреки своей слабости, градус твоего огня возрастает, ты становишься горячее. Главное, не останавливаться. Подвиги - вот ваше топливо. Будьте к этому готовы. Готовность - уже значит быть в силе. Если ты не в силе, ты не готов. Зачем тебе вообще быть, если ты слаб?
  Он помолчал, пробежался глазами, проверяя, поднимается ли кто-то, возразит ли ему, затем сложил ладони у лба:
  - Да пребудет всё живое в мире и согласии!
  Группа простерлась ниц. Священный звук "ОС-С" охватил меня со всех сторон.
  
  Не фактор двигает Силой, а Сила двигает Фактором. Силу надо принимать всем Сердцем и во всей Полноте, не торгуясь по мелочам. Дух не терпит половинчатости.
  (Из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  Паспорт для дракона
  
  - Не беда, что ты васёк, - говорил Мастер Лёне Скакунову, - главное, что ты наш васёк.
  - Тяжело возле Мастера? - с улыбкой спросила Марго. Кому, как не ей это знать!
  - Тяжело! - честно ответил Лёня. - Но в самый раз!
  Ну, васёк и васёк. Он научился шить кимоно и пытался их продавать, но дело не пошло. Деньги, взятые в долг, улетели в трубу. Васёк.
  Однажды он через стенку услышал, как Маргарита сказала: "Лёня лучший! Жук в муравейнике". Мастер согласился: "Да, признаю, он достоин унаследовать ремесло". Утром Лёня сомневался, может это был сон? Но сохранил услышанное на острие своего духа.
  Лёня всего себя отдавал Школе и Мастеру без остатка, как того и требовала Традиция. И когда Школа начала развёртку в России, он стал основной тягловой силой. На его плечи легла организация переезда Мастера и Маргариты в Петербург. Лёня рисковал, обменивая сумы на доллары, грузил вещи в контейнер, искал жильё в Питере. Оказалось, Марго трудно угодить, но он всё это осилил, за что удостоился права жить с ними в северной столице. Они выделили ему место для сна в прихожей, на коврике, как псу, но он не роптал. Это честь - спать на коврике у Мастеров.
  Лёня продолжал служить им верой и правдой. Он приносил тяжеленые сумки с продуктами, мыл посуду, пылесосил и драил полы. А по вечерам жадно слушал, о чём они говорили между собой.
  Однако он не верил, что Мастер и Маргарита сверхъестественные существа. Незаурядные, обладающие доступом к изнанке мира, но люди. Маргарита, бывало, раздражённо кричала на Мастера или даже отчитывала его.
  В Питере Мастер резко сдал.
  - Кто я? - как-то задал он вопрос Лёне и, похоже, всерьёз ждал от него ответа.
  Лёня ответил:
  - Вы - Мастер.
  - Представляешь, маэстро, - произнес Эс-эН, - у меня даже российского паспорта нет! Первый же придравшийся мент будет считать себя вправе пить мою кровь.
  Эс-эН и Лёня однажды возвращались на метро с очередной бесплодной встречи домой. Сидячие места в вагоне оказались все заняты. Вдруг на лице Мастера появилась гримаса боли. В первые мгновения Лёня не мог понять, что происходит. Эс-эН буквально повис на нём, схватившись за его плечи, и просипел ему на ухо: "Если я сейчас не сяду, мне хана!" Лица пассажиров в вагоне казались, словно облитыми холодной субстанцией света, слегка припухшие, рыхлые, как мякиш батона. Лёне пришлось преодолеть отвращение перед контактом с этими существами, и он попросил какого-то парня уступить место.
  В другой раз Лёня делал Мастеру массаж и вдруг нащупал уплотнение. Опухоль бугристым грибом росла внутри шеи.
  - Что это, сэнсэй?
  - Это, Лёня, непреодолимые обстоятельства, - ответил Эс-эН. - Данность, с которой я ничего не могу поделать.
  Эс-эН тяжело заболел, да так, что туалет посещал только с помощью Марго.
  
  ***
  
  Лёня знал, что учиться надо не той запредельной мудрости, которую Мастер и Маргарита преподавали на семинарах, она бесполезна, а тёмному ремеслу, житейскому искусству войны.
  В Ташкенте Лёня возил сэнсэя на своей белоснежной "Ниве". В один из жарких солнечных дней они сделали хороший базар и возвращались домой. На перекрёстке Актэпэ зажегся красный, и Лёня остановился, пропуская автобус, забитый пассажирами.
  - В такую жару лучше не вылезать из дома, - сказал Лёня.
  - Маэстро, у них нет выбора, - ответил Эс-эН, и как только он произнёс эти слова, раздался оглушительный удар. Внезапно выскочивший грузовик врезался в этот автобус.
  От страшного столкновения из искорёженного металла на плавящийся асфальт высыпались люди, прямо, как горсть разноцветных драже. Рыдал малыш весь в крови. Пожилая узбечка кричала: "Вай дод!" Много неподвижных фигурок пестрело на дороге. Когда-то Лёня работал спасателем в горах, умел оказывать первую помощь. В душе он был настоящим героем. Его мышцы дёрнулись, но Эс-эН положил ему на плечо свою тяжёлую ладонь и сказал тихо и внятно:
  - Не надо, маэстро. Пусть все идёт по Дао.
  - Там люди гибнут, сэнсэй!
  - Я знаю. Добро творить опасно в нашем мире, маэстро. Понял меня? Поехали!
  Лёня кивнул, обливаясь холодным потом. И они поехали. Обогнули место аварии, не обращая внимания на стоны и мольбы о помощи, тихонько, легонько, своей дорогой.
  
  ***
  
  В Питере Мастер водил его по клубам боевых искусств и выставлял на поединки. Незадолго до очередной такой "прогулки" у Леонида поднялась температура до 40 градусов. Ни кашля, ни насморка, ни лихорадки. Сначала он вполне сносно себя чувствовал, активно двигался, храбрился, что готов хоть сейчас в бой. Но жар не спадал.
  - Все будет хорошо! Это у тебя вишуддха открывается, - уверяла Марго, но по её жестко сплющенным губам он догадался, что она встревожена.
  Он любил её и страстно желал. Она женщина Мастера и поэтому доступна лишь для благоговения.
  - Есть у меня одно волшебное средство, - сказала она.
  Блеснула гигантская игла, запахло спиртом.
  - Если в течение получаса температура не снизится, поставлю тебе иглу в макушку, - пригрозила Маргарита, положила иглу на стерильную салфетку и ушла.
  Из кухни повеяло ароматом свежезаваренного кофе, табачным дымом. Через полчаса, когда Марго вернулась, температура уже была тридцать семь. Лёня блаженно улыбался, проваливаясь в сон.
  С тех пор Мастер прекратил его водить по бойцовским клубам.
  
  ***
  
  Лёня не хотел уезжать из Ташкента. Он даже напомнил Мастеру слова из Учения, что прийти к вершине Духа можно не выходя из дома.
  - Маэстро, пора избавляться от местечкового сознания, - ответил Эс-эН. - Мы же здесь закрыты, живём как в тандыре, никакого масштаба. Вот топчан, речка, чайхона! Ты, как и всякий ташкентец, привязан к этому лукошку. Чтобы от него оторваться, надо открыться чему-то новому. Запекаясь в тандыре, местные и не подозревают, что Вселенная меняется, мир уже другой. Хоп-хоп, а жизнь вот она, кончилась, тебя достают из тандыра и отправляют на обед ангелу смерти.
  Лёня продал за дёшево свою прекрасную белую Ниву и приготовился к испытаниям.
  Мастер собрал своих верных учеников, чёрных поясов - элитное подразделение - и объяснил им их задачу: подготовить платформу для Школы в Москве.
  - Используйте всё, чему научились, - напутствовал он, - магию, кунг-фу, иглоукалывание. Это ваша аттестация на четвертую ступень.
  Четвертая ступень означала, что человек вернул себе волю. Это был идеал, Цельнолитный Дракон, хозяин своей судьбы, подлинный человек.
  Мастер же с Маргаритою отправились в Санкт-Петербург, потому что она так хотела. Она морщилась при слове Москва.
  Однако Питер не нравился Мастеру. Жители этого города защищались от Абстрактного своей унылой монотонной культурой.
  - У них здесь у всех стойкая светобоязнь. Представь, едем в автобусе, в кои то веки выглянуло солнышко из-за туч, а все бросаются шторы закрывать! Они разучились удивляться, маэстро, как они вообще живут? Зато у них есть музеи и театры, - жаловался Эс-эН. - Мокрицы!
  Маргарита, наоборот, находила здесь источники силы. Каждый вечер рассказывала что-нибудь интересное. Она была лекарством, она реально спасала этот город от проклятий и порчи, которые насылал на него Мастер. Он сгущал, она развеивала, он выносил приговор, она миловала.
  
  ***
  
  Мастер и Маргарита притягивали к себе маловероятные события. Лёня Скакунов убеждался в этом неоднократно. Иногда это были катастрофы, а порой чудеса. В присутствии наставников люди исцелялись от неизлечимых болезней, или кто-то из учеников находил деньги на улице, причём крупную сумму. Иногда особо внимательные наблюдали в небе НЛО.
  К числу маловероятных событий, Лёня относил и возвращение в Школу мерзавца - Кости Солнцева. Поэтому ждал момента, когда же это сработает, мечтал о возмездии. Чтобы верить в это приходилось прилагать большие усилия, так как столько зла в этом мире остается безнаказанным. И вот свершилось.
  Сигнал старенького кнопочного телефона раздался в час Цзы. Они дегустировали кофе, сваренный по новому рецепту, с кардамоном. Мастер поднёс трубку к уху, а затем положил её на стол и включил громкую связь. Голос Ревы поздравил Мастера и Маргариту с китайским Новым Годом.
  - Тебе тоже всего самого хорошего. Как план разверстки?
  Чувствовалось по голосу, Рева деморализован. Ни разу не засмеялся. Чёрным поясам приходилось туго в Москве. Чтобы свести концы с концами они помногу работали, все их силы уходили на минимальное самообеспечение. Один лишь Марк Ладов, по общему мнению, хорошо устроился. Но он, кажется, нашел себе иной центр притяжения в джунглях шоу-бизнеса.
  Близнецы разделились. Сева уехал ловить птицу удачи в Норвегию, Рева остался в Москве один и продолжил битву. Когда он заговаривал с кем-либо о Традиции, его не воспринимали всерьёз. Что же касается искусства кунг-фу, то здесь оно непопулярно. Бокс, самбо, рукопашка или система Кадочникова, вот что сейчас в тренде.
  Мастер предложил Реве зайти с другой стороны.
  - Москва как женщина в возрасте, она привлекательна связями и богатым опытом. Беда не в том, что ты мало имеешь, - продолжал Мастер, - беда в том, что ты не знаешь, как распорядиться тем, что имеешь.
  - Что же я имею? - кручинился Рева.
  - У тебя есть путь сердца. Всё получится.
  - Сэнсэй, я тут случайно встретил кое-кого, - вспомнил Рева. - Костю Солнцева.
  Лёня почувствовал, как прилив энергии захватывает его дыхание, ускоряет биение сердца.
  - Мы зашли в кафе поговорили, - продолжал Рева. - Глаза у него шальные. Но он пахнет удачей. Говорит, тоскует по Школе.
  - Что? Повтори, - попросил Эс-эН.
  - Тоскует. Вы ему снитесь и продолжаете его наставлять. Говорит, вы лучше всех! Спрашивал ваш телефон. Дать ему?
  Маргарита выкатила глаза.
  - Как считаешь, Румата, - Мастер назвал Реву сущностным именем, что бывало редко, ибо тот не дотягивал до него. - Он человек-дверь или человек-замок?
  - Думаю, человек -дверь, Эс-эН! - сказал Румата.
  - Тогда добро.
  Так Костя Солнцев вернулся в Школу.
  За долгие годы обида Лёни на Костю стала сильнее, хотя он и утверждал, что её давно нет. И боли тоже нет, осталось только отвращение. А сейчас из-под всех слоёв проступила та самая первичная реакция, дева-обида, как её величала Марго.
  Если к тридцати годам ты не обзавёлся врагами, значит, ты либо просветлённый, либо лицемер, любил повторять Мастер.
  Леонид не был ни тем, ни другим.
  Месть - это великая возможность войти в сердце мифа, учила Марго. Месть прекрасна! В ней сила мотивации, древняя энергетика подлинности. Её не случайно порицают контролёры. Красивые слова о милосердии и прощении не значат ничего! Когда месть необходима, её осуществляют. Но простой человек не имеет права мстить. Если бы за каждой подлостью следовал адекватный ответ, мир стал бы сейчас прекрасным местом.
  Но Леонид заметил в себе ещё кое-что, помимо обиды. Ревность!
  - Есть такой фильм, "Константин - повелитель тьмы" называется. Найди мне его в интернете, - попросил с задумчивым видом Мастер. - Там Кийану Ривз в главной роли.
  Пока Лёня скачивал фильм, Мастер включил на телефоне одну из своих любимых песен - "Камилло" и, приложив указательный палец к губам - тс-с-с! - и закрыв глаза, наслаждался песней, чуть нахмурившись.
  
  Rastaman Camillo!
  Life make him feel low
  so he'd sit and he'd start to smoke
  his way of life is no joke
  sit down he'd smoke his fire
  smoke one more make him higher
  
  Так Мастер колдовал ситуацию. Через песни и фильмы он проникал в магический мир, который назывался в Учении истинным миром, и концентрировал в нём своё намерение. Ведь по Закону Подобия, только истинные люди обладают способностями к волшебству. Получается, что чем больше ты совершаешь, правдивых, искренних действий и поступков, таких, как, например, месть, тем сильнее становится твоя магия.
  Наконец Эс-эН сказал:
  - Маэстро, ты должен кое-что осмыслить. Великое Дао устраивает непростые испытания. Костя Солнцев человек особый. Структура его энергетического тела такова, что он вроде живого талисмана, приносит удачу. Он не знает об этом, а мы знаем. Прошу тебя, наберись терпения. Всё образуется. Рано или поздно, ты получишь своё.
  - Не думаю, - буркнул Лёня.
  - Если бы в твоём распоряжении появился джин, какое бы желание ты загадал?
  Марго вмешалась:
  - Надо просить для тебя российский паспорт, Сашмунт. Только джину это по силам.
  Лёна Скакунов рассмеялся. Она достала длинный мундштук, вставила в него тонкую сигарету и закурила. Эс-эН без улыбки проговорил:
  - Знаешь, почему так мало истинных магов на Земле, Волк? Из-за неправильного отношения к Реальности. Паспорт это не что-то смешное, маэстро. Это предмет силы. Обладатели его и не подозревают, какой мощный инструмент им доступен. Это огромная милость, тот факт, что у вас он есть. Без него, ох, вы и нахлебаетесь...
  - Сашмунт! - одёрнула его Марго.
  - Прости, Риша. Сегодня я вредничаю.
  
  ***
  
  После переезда в Москву, Волк сопровождал Мастера в поездках на Рублёвку.
  Эс-эн говорил:
  - Смотри, они производят впечатление слабых и мягкотелых. На самом деле, они монстры обыденности. Они порвут тебя на части, зажарят и съедят! Знаешь, чего они ищут? Религию, которая бы легитимизовала их людоедство. Войди в их дом, усыпи их бдительность, в сердцевине их забытья виртуозно разделай их откормленные и ухоженные тела заточенным ножом своего намерения, да так, чтобы они ничего не успели почувствовать. Вот мастерство!
  - Угрюмый воин у вас за левым плечом имеет имя? - спросила Лея.
  - Можете звать его Волк.
  - Сурово.
  - Мирское имя для воина, как эхо, всё еще звучит, но вот-вот затихнет. Ну, что это за имена такие: Вася, Лёня, Саша? В них силы нет. В самый раз для юнитов.
  Дом Алекса и Леи был пуст. Комнаты, в которых гостю не к чему прислониться. Голые стены, высокие потолки, мебели почти нет. Породистая кошка не обращала на людей внимания, пока они не попадались у неё на пути, и тогда она внимательно смотрела на них снизу вверх своими агатовыми глазами и вынуждала уступить ей дорогу.
  - В доме часто устраиваются собрания, поэтому ничего лишнего, - объяснил Голубь.
  Эс-эН кивнул:
  - В обществе ведут борьбу два типа сознания. Первый не терпит пустоты и заполняет жилое пространство вещами, стремясь защитить ими себя. А второй тип, наоборот, избавляется от всего лишнего, ценит свободу.
  "Странно, - подумал Волк. - Столько денег и возможностей, а обустроиться нормально не могут".
  Беседы велись на кухне за стойкой, именуемой кухонным островком. Здесь Лёня ощущал себя, как в производственном помещении.
  Лея проводила чайную церемонию. Эс-эН сделал удивлённый вид, услышав, сколько стоит один блин пуэра - пять тысяч евро. Когда вышли с Волком покурить, поделился с ним своими мыслями на этот счёт:
  - Китайцы издавна обманывают белых васьков. А Голубь - типичный васёк. Лучше качественного индийского чая ничего быть не может.
  Когда вернулись на кухню, сказал Лее, прижав ладонь к сердцу:
  - Прости, хозяйка, этот чай слишком хорош для меня. Может, найдется у вас что-нибудь попроще?
  - У нас нет попроще, - напряжённо ответила Лея. - Хотя, погодите, у домработницы, кажется, есть в пакетиках. Будете?
  Ему выдали кружку с кипятком и пакетик чая. Волк, конечно, тоже попросил кружку.
  Чай оказался отвратный, с бергамотом. Но оно того стоило - противник был лишён артподготовки.
  Голубь и Лея пили пуэр. Но волшебство чайной церемонии улетучилось.
  Волк подумал: "Эта женщина, Лея, полагала, что знает искусство войны, но появился мастер войны, и теперь её самоуверенность тает на глазах".
  Эс-эН выдал Алексу и Лее психоэнергетические паспорта, удостоверяющие их духовный статус. Нельзя было понять, что они переживали в этот момент, как будто что-то не так было с их лицами. Эс-эН шепнул на очередном перекуре:
  - Если бы я вдруг вспрыгнул на стойку и насрал на ней, они бы никак не прореагировали.
  Когда Лея открыла свой паспорт, Волк увидал её сущностное имя - Моль. Ага! Заочный привет от Марго. Ученик счёл бы за честь. А как отреагировала Лея? Шут её знает. Они оба какие-то отмороженные! Может, это и называется, нет души?
  На утро Алекс рассказал о трудной, конфликтной ситуации с кем-то из своих партнёров. Эс-эН достал мешочек самоцветов, кинул камни на стойку, каждый размером с фалангу большого пальца, и, взглянув на то, как они легли, посоветовал "не действовать".
  Через неделю Эс-эН вновь кинул камни.
  - Твой личный камень, - сказал он Голубю, - попал на врата Ветра. Только что начался сезон Земли. Ветер стелется по Земле. Твой партнёр - Вода. Земля впитывает Воду, а Ветер иссушает её. Пора действовать.
  Спустя ещё несколько дней Алекс сообщил о победе. Его лицо порозовело. Казалось даже, что с барельефа вот-вот сойдет заколдованный юноша.
  - Сработало, Мастер, - сказал Голубь. - Он уступил почти по всем пунктам, и это совершенно на него не похоже.
  - Это ещё не победа. Тебе, можно сказать, повезло. До настоящей победы еще далеко.
  - Да, сэнсэй! - Алекс неожиданно сделал неумелый, но искренний поклон.
  Он почувствовал вещественную доказательность магической силы Мастера.
  - В других школах ходят вокруг да около, а здесь решается вопрос по существу, - высказался он на одном из собраний. - Никогда ещё я не встречал такого прямого и явного эффекта. Прошу вас принять моё подношение. Мы это уже обсуждали.
  Это был сертификат на владение двадцатью пятью процентами акций центра "Самади".
  Мастер не сделал никакого движения навстречу, лишь пристально наблюдал. Лея вибрировала подпиленной струной.
  - Вот скажи, Алекс, можно перепрыгнуть пропасть на двадцать пять процентов? - вдруг спросил Эс-эН.
  Голубь молчал.
  - А на если пятьдесят процентов перепрыгнешь, выживешь?
  Голубь раскрыл было рот, но Мастер остановил его мягким жестом - поднял ладонь.
  - Вы, наверное, думаете, явился Эс-эН непонятно откуда, кто он такой, всё мраком покрыто, степняк неграмотный, а только вот крутит-вертит, куда захочет. Так? - Эс-эН посмотрел на Лею.
  На верхней губе у неё образовалось воспаление, отчего лицо стало похоже на лицо старой императрицы Цы Си. В уголках её глаз вдруг углубились морщинки, и она выдохнула:
  - Однако же - аппетиты у вас!
  - Способность исполнять желания измеряется самоотдачей, - сказал Эс-эН. - Если ты исполняешь желания, Космос даёт тебе силы для этого. Не нужен мне ваш клуб. Это мелко. Я признаю только искреннее ученичество. Кто ты, Алекс? Ты настоящий? Ты искренний?
  Алекс, сжав и без того тонкий рот, переглянулся с Леей. Потом сказал:
  - Я хочу быть вашим учеником, Эс-эН, но пока мне не удаётся соответствовать. Не знаю, как исправить ошибку?
  - Как ему исправить? - Эс-эН поднял глаза на Лёню.
  Лёня ответил без колебаний:
  - Пятьдесят отжиманий.
  Алекс с готовностью лёг на пол и приступил к отжиманиям. Конечно же, отжимался он неправильно, и не на кулаках, как положено, но все жё это было хоть что-то.
  Лёня постеснялся сказать, но Эс-эН слишком был мягок с ними. Просто курорт, а не ученичество.
  
  ***
  
  Вскоре Голубь попросил у Мастера паспорт для оформления каких-то бумаг. Эс-эН, не задавая лишних вопросов, дал ему свой зелёный узбекский паспорт с длинношеей птицей Хуммо на обложке.
  - Это что такое? - спросил Голубь. - У вас нет гражданства?
  - Нет, - Эс-эН пожал плечами. - Как-то не срослось.
  - Это всё существенно осложнит, - посетовал Голубь.
  - Так в чем же дело? Реши этот вопрос, - буднично распорядился Мастер.
  Голубь кивнул головой:
  - Сделаем.
  И сделал же ведь.
  Примерно через месяц новенький, с красной обложкой, с золотым двуглавым орлом, самый настоящий российский паспорт лежал на кухонном островке перед Эс-эНом.
  - Вай, шайтан! - восхитился Мастер. - Как тебе это удалось?
  Счастливый Голубь расправил крылья, выпятил грудь.
  - Фирма веников не вяжет, сэнсэй, - гордо ответствовал он.
  
  Критерием продуктивности Воина является
  не факт отсутствия трудностей,
  а то, насколько безупречно он с ними справляется.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  Ухо коменданта
  
  Консьерж по-особому сиял. Сквозь его прозрачную улыбку я уловил извивающееся злорадство. Глаза над улыбкой горели холодным торжеством. Когда же Марта поворачивала ключ, дурные предчувствия зашелестели с придыханием в щелях и тёмных углах. Потянуло сквозняком.
  Мы вошли. Я зажёг свет. Мастер сразу нацепил свои падишахские тапочки с загнутыми носками и въехал в них к себе в спальню. Мы направились на кухню, и только я включил чайник, как послышался голос Эс-эНа:
  - Вы посмотрите на это! - в его интонациях присутствовали нотки, заставившие меня собраться.
  Мы поспешили на его зов - дверь в ванную комнату распахнута, из стенного люка тоненьким, но бойким фонтанчиком хлещет вода. На полу уже образовалось приличное озерцо.
  - Это что? - взволнованно произнесла Марта.
  Прыжком через лужу я мгновенно добрался до люка и перекрыл воду.
  - Это кармическая полиция, ребята. Костя, по твою душу, - изрек Мастер, усевшись на кровати и скрестив ноги. - Признавайся, что натворил?
  Я едва сдержался, чтобы не нагрубить ему. Может, это вы натворили?
  - Чёрт! Да вроде, ничего особенного, - гранитный монолит обреченности придавил меня к самому дну.
  - Кармическая полиция взыскивает с нарушителя все, что тот задолжал пространству. Тут важно осознать, в чём загвоздка, что тебе предъявляют.
  - Что же мне предъявляют? - вымолвил я.
  - А вот и увидим, - ответил Эс-эН.
  Раздался деликатный стук в дверь. Тот же самый консьерж, только теперь с аурой, как выстиранная ветошь, и с простецкой физиономией, сообщил мне, что вода весь день текла с потолка в холле, но жильцы пока ни на что не жаловались. Утром будет проведена детальная экспертиза и выставлен счет. Я кивнул, будем ждать. Если вода добралась аж до холла, сквозь девять этажей - это колоссальный ущерб! Мне вовек не рассчитаться.
  Утром принесли конверт, не дыша, я разорвал его и не поверил своим глазам. На всякий случай пересчитал нули. Не может быть! Консьерж объяснил:
  - Ни одна квартира не пострадала. Вода текла по шахте и выливалась только в вестибюле.
  Я радостно показал счёт Мастеру.
  - Дао уберегло меня! Эс-эН, займите мне пятьдесят тысяч на две недели.
  Эс-эН едва заметно качнул головой.
  - Не все так просто, маэстро! Это твой урок. Выучи его.
  - В каком смысле?
  - Заплатить деньги - это ход обыденного ума. А ты человек Школы. Школа отвела от тебя возмездие, поэтому ты должен отработать ситуацию. Мы не станем платить, ты своими силами починишь потолок, - решил Эс-эН.
  - Сэнсэй, я безнадёжный гуманитарий! Я не умею.
  - Определю тебя к Осману в послушники. Он всё тебе покажет. Вместе вы быстро справитесь.
  Меня словно заарканил коварный душитель тхуг, бесшумно подкравшийся сзади. Вот это шутэн! Что подумают соседи?
  - Ос, -поклонился я.
  
  ***
  
  Осман был опасен. В Ташкенте он преследовал Реву, хотел его убить. Ходили слухи, что из-за женщины. Но вмешался Эс-эН, и конфликт уладили.
  Как-то в качестве воспитательной меры Осман разбил послушнице лицо ударом "уракен" лишь за то, что она флиртовала с ним, и довольно загадочно объяснил это школьным товарищам: лучше пусть она поплачет сейчас, чем мы будем оплакивать её потом.
  В учебном поединке он чуть не воткнул Лёню Скакунова головой в пол. Лёня, извернувшись, спасся, а потом ходил и гордился, так как, по словам Мастера, это была инициация. Но однажды Осман допустил роковую ошибку - попёр быком на Эс-эНа.
  - Пришлось сломать ему ногу, чтобы обозначить в его подсознании черту, за которую нельзя заходить, - рассказал Эс-эН. - В тот момент он узрел реальность, какая она есть.
  В миру Осман был бригадиром ремонтников, что во многом определило рельеф его лексики. Хотя порой он мог выдать, например, такую сентенцию: бессмысленно искать истину в дискурсе, истина обретается в сердце.
  Осман завёз все необходимые материалы: гипсократон, шпаклёвку, инструменты. Мне пришлось общаться с завхозом. Тот оглядел нас и хмуро проворчал:
  - Сами что ли делать будете? Смотрите не насрите здесь.
  Мы смастерили козлы, занавесили рабочий участок. Мимо проходили рабочие из обслуживающего персонала. Все они усмехались, глядя на меня. Мол, никакой ты не жилец здесь! Ты такой же, как и мы пролетариат!
  - За что же мне это? - ныл я.
  - Ты мужик, вот и будь мужиком! - призвал Осман.
  Он снимал вспучившиеся квадраты гипсокартона и спускал их мне. Я внизу принимал их и укладывал на пол.
  - Сколько мы ещё будем здесь корячиться?
  - Можно и за три дня управиться. А можно, как бы, и за неделю. Не унывай! - сказал он.
  Мне хотелось заплакать.
  - Социум тебя корёжит, как бы. Это видно. Да на хрен его. Кто они - винтики и шпунтики в системе. Дом, конечно, богатый, как бы, - рассуждал Осман. - Но, если присмотреться - халтура. Кто-то сильно поднялся на приписках. Обман повсюду, сверху донизу в этом мироздании.
  - А что же есть правда?
  - Правда в том, что контролёры захватили человечество, как бы.
  - А ты их видел, этих контролёров?
  - Конечно, видел. Как гигантские пиявки. Присасываются к человеку и сосут из него светимость. Как бы. Я своих контролёров всех повывел. А вот тебя они днём и ночью доят, днем и ночью!
  - Повывел?
  - Один из них на моём хребте жил. Пророс внутрь меня, пидараз. Много чего мне по жизни напортачил. Я его схватил за хвост и тяну. Думаю, выну вместе с кишками. С кровью, с мясом! Чуть не сдох!
  - Ну и как? Вытащил?
  - Пришлось топором его рубить! Как только кусок щупальца извлёк, сразу легче дышать стало. А потом я стал видеть Птицу.
  - Птицу?
  - Да, Птицу. Она огромна! Больше, чем наша планета. Приближается к солнечной системе, как бы.
  Глаза Османа округлились и выдвинулись на меня из орбит, как два телескопа.
  - Сначала я её только видел. А потом начал слышать, что она говорит.
  - Да? И что она говорит?
  - Говорит, что летит к нам, чтобы решить нашу судьбу. Да! Тем, кто не хочет просыпаться, как бы, уготована страшная участь.
  Вдруг раздался устрашающий рык:
  - Дебилы!
  Рычал комендант дома, сухощавый, жилистый и весь какой-то дёрганный человечек, похожий на накаченного комара.
  - Кто вам разрешил трогать провода, тупорылые?!
   "Неужели это он нам"? - отстранено подумал я и, выдерживая спокойный тон, спросил:
  - Что, собственно случилось?
  - Случилось! Руки из жопы у тебя, вот что случилось! А ты ими ещё в провода лезешь. Вся противопожарка накрылась!
  - Сам ты тупорылый, - ответил Осман, стоя на козлах. - Мы всё правильно делаем.
  - Это кто там пасть раззявил?! Паскуда, а ну, слезай! - с этими словами комендант попытался схватить Османа за штанину. Тот отдернул ногу и топнул ею по пальцам коменданта.
  - За паскуду ты ответишь, - пообещал Осман и спрыгнул с козел.
  - Ты на кого поднялся, вонючка?! - орал комендант.
  - Я тебя сейчас казню, животное одночакровое!
  Комендант на мгновение завис, словно бы вникая в смысл этой странной фразы, но потом опомнился и ударил с места. Осман уклонился, и выполнив захват, со страшной силой бросил противника через бедро. Тело коменданта звучно приложилось к полу.
  -Уйй! - взвизгнул он и пару раз брыкнул ногами, целясь в лодыжку недруга. Осман схватил коменданта за ухо и дернул так сильно, что оно надорвалось. Брызнула кровь. Комендант завыл от боли. Боевой дух из него окончательно вышел.
  - Хватит! Всё! Стой! - взмолился он.
  Но Осман не собирался останавливаться, он придавил коменданта к полу, обхватив руками и ногами, и принялся его душить.
  - Ямэ! - закричал я. - ЯМЭ!
  Осман брезгливо отбросил от себя скрюченное насекомье тело коменданта, посмотрел на меня безнадежными глазами каторжника и пустился в бегство.
  
  ***
  
  Я ворвался на кухню.
  - У нас ЧэПэ! Осман ухо коменданту оторвал!
  Эс-эН, остался в неподвижности, Марта сидела с ровной спиной, не шелохнувшись, будто копируя Мастера. Они выслушали мою сбивчивую речь, и у Марты глаза сделались ромбовидными от беспокойства.
  - Кто такой этот коме-енда-ант? - растягивая слоги, спросил Эс-эН.
  - Старший по дому, - расстроенно, если не сказать трагично, произнесла Марта.
  - Кармическая полиция! - ляпнул я.
  Лицо Эс-эНа изменилось. В этом асимметричном движении я уловил готовность к жестокому необратимому действию. Или это запредельные нагрузки, которые на самом деле испытывает Мастер?
  - Ну вот, началось, - сказал он. - Это магическая атака!
  Троица кивнула. Её брови изогнулись арабской вязью. Эс-эН взял бумагу, карандаши и нарисовал корявый маленький парусник посреди волн. Этот рисунок приклеил скотчем к стене при входе на кухню. Затем схватил двух эбеновых кошек и деревянного слона и выставил их на открытый балкон.
  - Костас! Тебе боевое задание - раздобудь немного крови этого ублюдка.
  - Да как же?!
  - Не знаю, маэстро. Постарайся.
  Спустившись в холл, я обнаружил, что уборщицы уже сделали своё дело - пол влажно блестел и пах моющим средством, не было видно ни одного пятнышка крови.
  Вдруг из-за неприметной двери в дальнем углу лобби лающим кашлем донеслись ругательства. Я направился прямиком туда. Открыл дверь. Это был маленький туалет. Странно, дом такой большой, а для персонала предусмотрены тесные каморки. Комендант, стоя перед зеркалом, рассматривал своё ухо и промакивал рану ватными дисками. Несколько использованных дисков, бурых от напитавшей их крови, я увидел на раковине. Комендант покосился на меня злым чёрным глазом из-под треугольной брови и пригрозил:
  - Вы мне заплатите! Где этот чёрт?
  - Он не чёрт. Он мой пациент. У него неуравновешенная психика. Посттравматический синдром. Этот ремонт должен был стать трудотерапией. Нельзя было на него кричать.
  - Кто мне за противопожарку заплатит, а? Ур-род в жопе ноги.
  - Ну, простите!
  - Простите" здесь не отделаешься! Здесь пахнет уголовщиной!
  - Не надо уголовщины. Приходите к нам в гости, мы всё обсудим.
  - Всё будет по-другому. Вы зайдёте ко мне, и мы подсчитаем компенсацию.
  - Хорошо, - кивнул я, голос мой не дрогнул.
  Простым движением, совершенно не таясь, я взял с раковины пару использованных ватных дисков. Комендант как будто не заметил этого.
  - Во сколько зайти? - спросил я напоследок.
  - Не знаю... вечером зайдите, - он вдруг перешёл на "вы".
  Ухо его пострадало значительно. Наверное, он жаждет мести, подумал я и скользнул за дверь. Фу, фу, фу, как это всё нехорошо!
  Добытые мной кровяные ватные диски Марта залила водой, которая сразу же замутилась, а затем замесила на этой воде тесто. Эс-эН слепил из теста довольно уродливое ухо, будто борцовское раздолбанное, и что-то громко нашептал в него на тарабарском языке. Затем Марта испекла ухо в духовке и через полчаса оно, покрытое золотистой корочкой, лежало на тарелке в середине стола.
  - Это магия ребята, - сказал Эс-эН. - Пожелайте что-нибудь, всё, что угодно! Желание сбудется, главное, в это верить. Действует один только раз.
  Марта пожелала, чтобы комендант раскаялся и извинился за своё поведение. Я прошептал, чтобы он принёс нам в качестве компенсации бутылку коньяка.
  Вечером я выкурил последний кропалик гашиша. Вот было бы славно, приходит к нам комендант, весь такой одетый с иголочки, с повязкой на ухе, приносит коробку "Хенесси" и букет ромашек и начинает каяться.
  Я в этой квартире на птичьих правах, значит, со мной будет Марта. Она боится, что вся эта история дойдёт до её отца, текстильного короля дальнего Подмосковья, настоящего владельца квартиры, в которой мы живём, и тогда нас ждут большие перемены. Мастеру придётся переехать. И мне, наверное. А может, оно и к лучшему.
  Эс-эН раздумчивой и сомневающейся уточкой сложил губы.
  - Ты, - сказал он, - приоденься что ли.
  - Да у меня и нет ничего.
  - Как ничего, а дядин костюм? - вскинулась Марта.
  Я скрипнул зубами. У меня имелся богатый двоюродный дядя. Каждый раз, когда я, бедный родственник, навещал его, он одаривал меня своими шмотками с барского плеча. Они все были от известных производителей, стоили каких-то баснословных денег, но на два размера больше, чем требовалось. Выглядел я в них, как Маленький Мук. Каждый раз я чувствовал себя униженным, но отказаться не смел, потому что дядя злился, если я возражал. Однажды мы с братцем Хватом, накуренные, отнесли большую часть этих вещей на Арбат и отдали их местным бомжам. Марта убедила меня оставить лишь один костюм, в который я сейчас и облачался.
  И вообще это было похоже на приготовление к смерти.
  Тут я вспомнил старый советский фильм "Экипаж", в котором один из героев вылез из самолёта на высоте десять тысяч метров и стал латать молотком крышу. А потом с него сдирали бинты вместе с кожей.
  Перед выходом сэнсэй сунул мне котлету денег во внутренний карман и похлопал меня по нему:
  - Здесь сто тысяч - пригодятся.
  На ресепшене я спросил, как нам найти коменданта. Консьерж, другой, спокойный, помоложе и без усов, неопределенно махнул рукой, и мы покорно зашагали в том направлении. Там, в другом крыле здания, пустующем, гулком зале, пока Марта стояла у окна, я метался в поисках офиса. В конце концов, мне пришлось вернуться обратно, где выяснилось, что комендант задерживается, и надо ждать. Сколько ждать, неизвестно.
  Не являться же к сэнсэю ни с чем. Марта почему-то молчала, когда я обращался к ней, словно я был пустое место. Она уничтожала меня своим молчанием. А что, собственно, я хотел знать? Любит ли она меня по-прежнему? Почему она не разговаривает со мной? Что с нами не так? Человек, который задаёт так много вопросов, на самом деле не хочет ответов - такой вот парадокс. Он чего-то другого добивается, но не ответов. Марта как будто всерьёз вообразила себя чайкой Джонатаном Ливингстоном и улетела, а я остался на мусорном берегу и размахиваю руками. Она куда-то отдаляется, а я своими вопросами пытаюсь загарпунить её и затащить обратно.
  Отчаявшись, я поделился с ней своими ужасными подозрениями:
  - Мне кажется, Мастер сделал это специально. Шутэн такой над нами учинил. Слишком жирно мы живем.
  - Это паранойя!
  - Параноик - он. Он всё подстроил.
  - Как ты себе это представляешь?
  - Как как? Перед уходом открыл люк, свернул трубе шею и делов-то!
  Появился комендант в белой рубашке, в костюмных лоснящихся брючках, на ногах добротные ботинки. Сказал мирно:
  - Ну, пойдёмте.
  К уху его пластырем была прикреплена марлевая салфетка с проступившей зеленкой. Видимо, он даже в медпункт не стал обращаться.
  Мы садимся, два неуверенных просителя, перед его столом. На стеклянной полке стоит початая бутылка "Хенесси". Я глотаю слюну. Он чувствует наш страх, видит нашу шаткость, мы для него лёгкая добыча. Ему плевать на духовный поиск, душевные страдания. Он избегает мыслей о смерти, не смотрит на небо, не прислушивается к шёпоту звёзд. Потому не утруждает себя утонченной манипулятивной игрой, а как-то нехотя угрожает: милицией, судом, штрафами, позором. Знает, что мы заранее согласны на все его условия. А условия просты: за телесные повреждения он с нас не спросит, потому что он слишком крут для этого, но за противопожарку предъявит. Сколько? Сто тысяч. И ещё пятьдесят за ремонт, пусть работают профессионалы, а не психбольные.
  Киваю, да-да, конечно. Вынимаю из внутреннего кармана пачку наличных. Здесь сто. А пятьдесят я через десять минут занесу.
  - Занесёте, да, - рыгнул он, словно только что нами закусил. Ему не хватает только зубочистки, чтобы поковыряться в зубах.
  Мы вышли из его офиса, как из парной. Я вздохнул с облегчением. Деньги не мои, и мне не придётся больше отбывать трудовую повинность неизвестно за что.
  Возвращались молча, не глядя друг на друга. Как так случилось, что мы сделались бесправными перед этими людьми, почему они здесь всем управляют? И люди ли это? Может быть, комендант и подобные ему и есть те самые контролёры и операторы, проросшие в наш мир вот этими недолюдьми?
  А, может, на самом деле их не существует. Жизнь является маткой, а я в ней зародыш, и все они мне только кажутся. Они лишь гормоны, вещества, импульсы.
  - О чём ты думаешь? - спросил я Марту, не особо надеясь на ответ.
  Но ответ прозвучал:
  - Я думаю, почему колдовство не сработало? - сказала Марта.
  - Может, оно сработало, но вот таким образом. Могло быть гораздо хуже. Пустяками отделались.
  - Нет, нет, нет! У меня было конкретное желание, чтобы он извинился. Пусть даже не перед Османом, который сам не справился с эмоцией, а перед нами.
  - Не знаю, принцесса. Задай этот вопрос Мастеру. Мне интересно услышать, что он скажет.
  Вряд ли она осмелится это сделать. Но, может быть, он прочитает наши мысли?
  
  Воин понимает, что он часть мира людей. Но ему также ведомо, что мир людей - это его небольшая часть, и не позволяет этой небольшой части полностью захватить себя и своё внимание.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  Куда денется дырка от бублика, когда его съедят?
  
  - Почему колдовство не сработало? Вы не готовы к настоящей магии, - сказал Мастер. - Школа веками противостоит контролёрам. Я прилагаю огромные усилия, чтобы оставаться вне поля их досягаемости. Явный всплеск энергии не мог бы остаться незамеченным. Это всё равно, что тебя, Костас, выставить против боксера-перворазрядника, а тебе, Марта, поручить управление самолётом. Сможешь поднять самолёт?
  - Нет, не смогу!
  - Я переоценивал ваши возможности...
  Костас заметил в мусорном пакете кусочки уха и подумал: "Нет, не доросли мы еще до настоящего колдовства".
  
  ***
  
  У Костаса закружилась голова при виде Марты, которая мечтательно смотрела в потолок и улыбалась - расслабленное, чудесно похорошевшее личико.
  Он опустился на трон Эс-эНа и горестно вздохнул.
  - Не занимай место Мастера! - вдруг прорычала она.
  Лицо Костаса надулось, как резиновое, и тут же опало до прежних размеров, но теперь уже с растянутыми, опущенными уголками глаз и губ. Сжатым ртом он спросил:
  - Теперь это святыня?! А мне где сидеть?
  - Я тебе не мамочка. Найди своё место.
  Раньше Костас шантажировал Марту тем, что прекратит рассказывать ей волшебные сказки. И это срабатывало. Она пару раз даже ревела. Тогда он обнимал её, гладил по голове. Но теперь она плакать не станет. Есть тот, кто не только расскажет о волшебстве, но и научит.
  Костас подавленно молчал. В горле застрял клубок бессвязных упрёков.
  Эс-эН вошёл на кухню. Правой рукой он держал обратным хватом бокен. Костас вскочил, но Эс-эН сказал:
  - Сиди, сиди. Посмотрите. За эту форму любой самурай древности, не задумываясь, отдал бы два пальца.
  Он продемонстрировал несколько грациозных движений, рассёк ими пространство сверху, снизу, слева и справа, из порезов хлынула чёрная кровь и затопила комнату, затекла в Костино сердце, свернулась там и застыла холодным камнем.
  Марта встала и с легкостью воспроизвела эти движения. Она повторяла их и повторяла, вновь и вновь, как в каком-то кино про временную петлю.
  - Прежде чем изучать формы с мечом, необходимо переспать с ним в обнимку, - проговорил Мастер. - Слиться с ним. Но вот что я вам скажу - существует форма с-мечом-но-без-меча. В прошлой жизни я был непревзойдённым фехтовальщиком и не проиграл ни одного поединка. Но как-то раз мне повстречался даос. Он сказал: "Ты стольких погубил, а теперь попробуй, верни кому-нибудь жизнь"! Я признал своё поражение и последовал за ним. Он обучил меня своему тайному стилю с-мечом-но-без-меча. Теперь, когда кто-то смеётся надо мной, я применяю этот стиль. Профаны не способны увидеть мой меч.
  - А меня вы можете научить этому стилю? - спросил Костас.
  - Да, - после недолгого раздумья решил Эс-эН. - Сначала разгадай коан: куда девается дырка от бублика, когда его съедят?
  Костас услыхал гудение пустоты.
  
  
  ***
  
  На собрании Сущностного Круга Рева подошёл к Костасу сзади, положил горячие руки на его плечи и начал массировать, выжимая из них усталость. Волны тепла прокатились по телу, в глазах посвежело.
  - Ого! - воскликнул Рева. - Ну и хомут у тебя! Кто же тебя запряг?
  Костас едва удержался от того, чтобы не разреветься и не выдать своего мучителя, указать на него пальцем, вот он! Он меня запряг!
  Костас ответил:
  - Кармическая полиция.
  - А, ну да, слыхал! -Над головой раздался залп хохота.
  Но в следующее мгновение Рева почему-то перешёл на шёпот, продолжая воздействовать своими мощными ручищами на трапециевидную мышцу Кости:
  - У меня к тебе разговор деликатный. Ты ведь опекун Рады?
  - Ммм... Вроде был им. А в чём дело?
  - Она мне нравится. Очень.
  - Прекрасно! И причем здесь я?
  - Я хотел спросить, не будешь ли ты против, если мы с ней сойдемся?
  - Осталось выяснить, нравишься ли ты ей?
  - Похоже, что да.
  - Вы же взрослые, свободные люди. Конечно, я не против!
  - Отлично! Завтра переезжаю к ней, - Рева завершил сеанс массажа и похлопал Костаса по плечам. - Спасибо!
  Вот это новость! Рада курила на балконе. Костас подошел к ней и спросил, дёрнув подбородком в направлении Ревы:
  - Ты теперь с ним?
  - Да.
  - Смело.
  - Очень надеюсь на его порядочность. Что скажешь, он не ранит меня?
  - Не сомневайся. Румата - рыцарь.
  Рада вздохнула. "Наверное, это любовь, - думал Костас. - Но почему Румата просил разрешения? Он ничего не делает без согласования с Мастером, а, значит, это какая-то проверка".
  Марта и Тося резали морковь. Разделывать мясо Мастер доверил Севе. Своим собственным, остро наточенным ножом, привезенным из Норвегии, тот тщательно отделял жир и все плёночки. Куски мяса складывал в миску, остальное бросал кошке. Его большой палец на левой ноге высовывался через дырку в носке.
  - Много ей нельзя, - предупредила Марта.
  - Когда будете её кастрировать? - спросила Тося.
  - Ты что?! - возмутился Костас.
  - А что? Для неё же лучше.
  Странное животное человек, решает за других, кому что лучше.
  Тося пожала плечом и отвернулась.
  Когда все ингредиенты были правильно порезаны и разложены по мискам, Эс-эН сказал:
  - Вместе мы - плов. Вкусы все сконцентрированы в зирваке. Рис изначально безвкусный. Рис - это миряне. А зирвак - это вы, ребята. Братья - мясо, Лёня - нут, Рада - зира, девчонки - морковь, Марк - лук, Осман - чеснок.
  Мастер перечислил всех, даже отсутствующего Османа. А Костю не упомянул. Масло! Я масло, хотел крикнуть Костя, но взглянул на Марту и прочитал в её глазах стыд и разочарование, потом оглядел всех остальных. Красивые, сияющие, словно витязи в доспехах, и неожиданно для себя произнес:
  - Я - дырка от бублика. Мой бублик съеден, и я никто.
  Мастер взял в ладонь небольшой кусок сырого мяса и поднёс его ко рту Костаса.
  - Ешь!
  - Но я вегетарианец!
  - Ты - дырка от бублика! Ешь!
  Костас послушно взял зубами с ладони Мастера холодный и упругий кусок баранины и принялся тщательно его пережёвывать. Мастер кивнул:
  - Романтику надо приносить с собой. Не умеешь? Учись!
  
  ***
  
  Сначала он обжарил мясо. Затем высыпал в казан лук. После чего морковь.
  При этом наставлял:
  - Школа учит человека быть готовым встречать Реальность в любой её ипостаси. Ведь с человеком начинает что-то такое происходить, только когда он готов. Я имею в виду чудо. Почему так мало настоящих чудес? Потому что люди не готовы к ним. Почему вы не живёте в сказке? Потому что у вас нет готовности в ней жить. Почему нет счастья в жизни? Потому что вы не готовы быть счастливыми. Всё происходит по мере готовности.
  Плов тоже готовился. Наконец, настал черёд риса. Мастер подождал, пока вода выкипит, и закрыл казан крышкой. Ждать предстояло ещё минут сорок.
  Эс-эН посмотрел на Костю.
  - Готов ли ты сейчас решить свой вопрос?
  - Ну, наверное.
  - Волк тебе поможет.
  - Причём здесь Волк? Мой вопрос - это только мой вопрос.
  - Ошибаешься. Ваши тени сцепились, потому-то и вопрос у вас теперь общий.
  Сущностный круг переместился из кухни в большую комнату. Костас с Лёней поклонились сначала Учителю, затем друг другу. Мастер коротким горловым звуком подал сигнал к началу поединка.
  Костас следил за дистанцией, и чуть только его противник сдвигался, тут же уходил с линии атаки. Но нельзя постоянно избегать столкновений. Внезапно Костас оглох на одно ухо, пропустив тяжелую оплеуху слева. Он даже не увидел, откуда она прилетела, слепо ударил в ответ, провалился и получил шлепок по затылку.
  Эс-эН комментировал происходящее, складывая слова, как пазлы:
  - Удар проходит, если в энергетическом поле есть дырка, а дырки - прямое следствие праздности и самопотакания. Через них проникают в нас несчастье и смерть.
  Лёня развлекался. Щёлкал Костаса по носу, щипал за грудную мышцу, выворачивал пальцы, а сам ускользал, проделывая всё это с предельной серьёзностью.
  - Это игровой поединок, танец, - говорил Эс-эН. - Он усиляет причинность. И освежает память.
  Лёня потянулся вперёд, затем внезапно нырнул и произвел прямой удар в живот. Костас со стоном согнулся.
  - Дыши. Это тебе за Школу! Школа - единственное подлинное событие в твоей жизни. Поэтому ты вернулся. Дырявый, как решето.
  Перед отъездом из Ташкента он обещал Мастеру, что вернётся при первой же возможности, но сделал это только спустя семь лет, нахлебавшись нечистот в клоаке обыденности.
  Противники продолжили кружить. Лёня прощупывал Костаса ложными выпадами, изучал, как тот на них реагирует, и резко атаковал. Костас зажимался, шипел, как от ожогов.
  - Это тебе - за Малое Колесо!
   Уже в Москве он раскрыл секретную технику Малого Колеса одному предприимчивому авантюристу, рассчитывая на его протекцию в хитросплетениях московского эзотериума. И такой шаг оправдал себя, ведь именно в открывшихся новых обстоятельствах Костя познакомился с Мартой. Но только вскоре школьная разработка была опубликована в безжалостно искажённом виде и под авторством непричастного к традиции человека.
  Костас пошатнулся, пропустив от Лёни очередную одиночную хлёсткую пощёчину. Одиночные воспринимались сильнее, пронзительнее.
  Один из ударов разбил ему губу. Во рту стало горячо и вязко.
  - А это тебе за Лёню! Вспомнил теперь? - донёсся словно издалека голос Мастера.
  Костя окровавлено улыбнулся:
  - Не-а!
  Эс-эН остановил поединок:
  - Ямэ!
  Лёня Скакунов сделал поклон и отошёл в сторону. Он весь взмок. Непростое это дело, наказывать дырку от бублика. Костас опустился на пол, тяжело дыша.
  - Ты привык думать, что будет ещё много возможностей изменить свою жизнь. Это не так. Все попытки кончились, начался зачет, - веско произнёс Эс-эН.
  
  ***
  
   Мастер принёс из своей комнаты бутылку "Хенесси". "Какое совпадение, - подумал Костя. - Может, все-таки колдовство сработало? Или комендант с Мастером сговорились?" Мастер разлил по цуню (алхимическая доза!) всем ученикам. Провозгласил: за плов! Выпили.
  Плов ели руками, по старому обычаю. Девочкам это было в новинку, они не дрогнули, не отступили, похоже, соревновались перед Мастером.
  - Маэстро, - сказал Эс-эН Костасу, - советую тебе поехать в Ташкент. Там земля иная. А здесь ты ничему не научишься. Тебе надо окрепнуть. Нарастить мясо. Вон, прозрачный какой!
  Костас молчал. Сама идея показалась ему неожиданной: зачем куда-то ехать, когда эпицентр событий - Мастер и сама группа - здесь. А что в Ташкенте?.. Но даже не это заставило насторожиться Костаса, а то, что он почувствовал во всём этом некий коварный подтекст, какой-то очередной шутэн.
  Да, и к тому же денег на поездку нет.
  - А деньги я тебе выделю, - прочитал его мысли Эс-эН. - Там Марго, там Южное Крыло. Ласковое дитятко двух маток сосёт. Иной аспект Школы тебе раскроется. Я не тороплю с ответом. Подумай!
  - Вот везет! - воскликнул Рева. - А он ещё думать будет.
  - Соглашайся, - подсел Марк Ладов. -- Сядешь на Дархане и закайфуешь!
  - Я подумаю, - сказал Костя.
  
  ***
  
  Он стоял на краю скалы, внизу синела гладь озера. Весенняя зелень покрывала склоны холмов. Учитель, находившийся поблизости, извлёк из ножен ширасай - острейший клинок.
  - Ты забыл, маэстро, - ласково произнёс он. - Жизнь - это не масса возможностей, а узкий коридор факта.
  Костаса охватил ужас. Учитель взмахнул мечом.
  
  Костас проснулся, распрямившись, как стальная пружина, ударился носом о рукоять бокена, лежащего между ним и Мартой. Сердце билось, сотрясая всё тело, казалось, кровать ходит ходуном, как при землетрясении.
  За окном светало. Он поплёлся на кухню. Знал, что в холодильнике ничто его не обрадует, но всё же распахнул дверцу. Постоял, втягивал ноздрями сладковатый запах подгнивших продуктов, закрыл. Достал сигарету.
  Сделав пару затяжек, услышал, как скребётся Луча. Уже вчера она поднимала хвост и терлась о его ноги. Костас впустил её и она, ворвавшись на кухню, вонзила в его голень острые когти. Наблюдая узор клокочущей боли, он аккуратно снял с себя кошку и поместил её на кухонный шкаф, где она, как правило, ненадолго успокаивалась в период своей течки.
  Гашиш истаял ещё вчера, поэтому Костас собрался прожигать трубку с остатками смолы. На один день хватит! И уж точно, никуда сегодня не пойду, решил он.
  Вошёл Мастер в своём потёртом кимоно, с бокеном в руке, будто бы и не ложился вовсе, бодрый и свежий, гладко выбритый.
  - Я заболел, - сказал Костас.
  - Болей себе на здоровье, - понимающе усмехнулся Эс-эН. - Я знал, что так будет. Восстанавливайся. А вот Троица совсем заспалась, буди её скорей.
  Марта научилась спать по четыре часа в сутки, сидеть с ровной спиной, слушая Мастера, выполнять работу по дому, постепенно обретала новое "Я", стойкое, внимающее. Костас был свидетелем, как Мастер преподносил ей подарок за подарком. Индивидуальную мантру ей передал, начертал руну её души, сообщил время силы - утренние сумерки. Красиво!
  С тех пор Троица не спешила укладываться спать, пока не напитывалась энергией предрассветных сумерек. Она крутила форму с мечом, пролистывала конспекты наставлений или просто курила на балконе, наслаждаясь своим временем.
  А теперь спала, как убитая. Из полуоткрытого рта тянуло табачным перегаром. Костас присел на край дивана, положил руку ей на плечо, отметил, что оно похоже на камень, холодное и твёрдое, и слегка потряс. Марта открыла красные глаза, приподнялась:
  - Пошел вон!
  Такого ещё не было. Костя сжал зубы, ринулся назад.
  - Она послала меня, Эс-эН!
  - Эк, она с тобой неделикатно! Ты её прости, она на пределе своих сил.
  - Куда я денусь, конечно, прощу!
  Мастер отправился сам будить Троицу и вскоре она призраком скользнула в душевую.
  - Она вот-вот достигнет своей базы, маэстро, - пояснил Эс-эН.
  Воинской основой или базой назывался глубочайший уровень пробуждённости. На базу человек выходит в экстремальных условиях. Не остается ничего лишнего, только то, что действительно необходимо для выживания.
  - Значит, отношения со мной - лишнее? - с горестным вздохом спросил Костас.
  - Да пойми ты, злость побочное явление. Троица пока еще не привыкла, поэтому срывается.
  - А это не вредно, сэнсэй?
  - Очень вредно. Но трансмутация возможна только при таких условиях.
  
  ***
  
  Костас дожидался Марту в большой комнате. Он смотрел на улицу через французские окна. Напротив строился большой дом. Он подумал, что скоро Небо перекроют. Перспективу уже перекрыли контролёры. Одна радость, что окна французские.
  - Прости, - сказала Марта, промокая полотенцем мокрые волосы. - Удалось поспать всего два с половиной часа.
  - Я всё понимаю, - Костас поцеловал её в левый глаз, в радужке которого танцевали рыжие искорки.
  Из кухни донёсся истошный вопль Лучи.
  Костас поспешил на выручку. Эс-эН сидел в большом кресле с ногами и отмахивался черным поясом от кошки. Та норовила вонзить когти в его колено. Он отвлекал её поясом, хватал за шкирку и отбрасывал от себя. А она, упорная, снова и снова шла на приступ.
  Это зрелище Костаса развеселило. Он подхватил кошку и забросил её на шкаф, где она немного притихла.
  - Уходим с боем, - вид у Эс-эНа был диковатый.
  Когда за ними закрылась дверь, Костас вернулся на кухню, без малейших колебаний достал из шкафа бутылку "Хеннесси", откупорил её и сделал прямо из горлышка несколько жадных глотков. Затем он включил музыку, уселся на троне, положил ноги на стол и представил, как пройдётся по рядам Алайского базара, выберет скамейку в тенистом сквере, полюбуется фонтанами, купит в Уголке цыпленка табака. "Может, действительно рвануть в Ташкент? - думал Костас. - Кто я? Дырка или бублик? Бублик съедят. А дырка куда денется? Её ведь толком и нет. Пустышка. Но есть бублик, некая рамка, в которой дырка вдруг начинает существовать и идентифицироваться. Вот есть бублик, а вот есть дырка от него. Вот же она. Смотрите. Есть? Есть! Можно пальцем показать, она существует. Но лишь бублик делает её существующей. Вне своей рамки все мы просто ходячие дырки".
  Очень скоро не осталось ни одной капли благословенного напитка. Бутылка - это не то же, что дырка от бублика. Коньяк исчез, а бутылка осталась. В неё теперь можно что-нибудь налить. Например, чай, чтобы отсутствие коньяка не бросалось в глаза.
  Хихикая и приплясывая, Костас так и поступил. Позже, правда, рыдал. Взывая к небесам, раскаивался, жаловался, танцевал с кошкой вальс, объяснял ей принципы устройства мироздания, бурно жестикулируя, прожёг сигаретой в нескольких местах кухонную органзу.
  
  Неприемлемая на данный момент в твоей жизни ситуация является приемлемым продолжением Целого.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  Всё по Дао
  
  Эс-эН поставил условие, ехать я должен был непременно в плацкартном вагоне. До Ташкента 2780 километров - около трёх суток пути.
  - Это твоё упражнение, маэстро, - сказал Мастер.
  Может быть, существование бублика делает дырку несчастной? Может быть, бублик - это вселенское зло?
  Вагон качался, колёса стучали, а старый узбек ритмично попёрдывал на нижней полке. Ночь была холодная, жарко топили. Я лежал наверху в кромешной тьме, опасаясь свалиться, и мне представилась огромная швейная машинка, строчащая по складчатому полотну пути. В моем сознании прокручивалась лента нашей с Мартой истории, сшивались края выбранных эпизодов.
  Вот принцесса, с блестящими от масла губами, уплетающая мясо из общего блюда с пловом. А ведь до приезда Мастера мы вегетарианствовали. Голос Эс-эНа вязкий, тягучий, направлен в моё солнечное сплетение:
  - Рядом с тобой рвутся снаряды, а ты спишь. Тебя может разбудить только прямое попадание. Но существует другой путь - самому стать снарядом.
  Что же произошло, лебедь? Ты ведь любила меня! Помнишь Саяны прошлой зимой? Маршрутка остановилась посреди поселка, пассажиры разбежались стремительно и необратимо. Огромные звёзды парили в пустоте над головой. Мороз был градусов тридцать. Пальцы немели, под скальпом щекотали мурашки. Наша с тобой идея, ломиться в два часа ночи в дома местных жителей и просить ночлега, вовсе не казалась безумной. Мы сунулись в одну дверь, в другую - никто не открыл. Какая-то по счету дверь всё же открылась. Нас впустил бурят, сильно пьяный, и, как потом выяснилось, контуженный. Шрамы покрывали его лысую голову. Выбора не было, решили остаться у него до рассвета. Сидели тихо на разбитых табуретках, старались поменьше говорить. Но это не спасло. В какой-то момент он заподозрил нас в краже водки и схватил топор. Еле ноги унесли.
  А Испанию помнишь, лебедь? Ты любила меня безумно, была готова исполнить каждый мой каприз и оправдывала всякое моё сумасбродство. По прибытии в Аликанте, не успели мы заселиться, я затребовал гашиш. Ты пыталась урезонить меня, но я, несносный подонок, сыграл на всех твоих струнах и вынудил искать мне курево. По запаху мы вышли на правильного человека. Молодой африканец сидел в раскладном кресле на пирсе, курил и слушал музыку в наушниках. В ночи волнующе вздыхало Средиземное море. Ты запросто подошла к незнакомцу, сказала что-то ему на испанском, и он угостил нас хорошим таким куском, фестивальным! И слышать не захотел ни о каких деньгах. Любовь дышит свободой, лебедь. Вселенная даст нам всё, что мы захотим. Надо лишь довериться ей.
  
  ***
  
  Утром я опасался зацепиться с кем-нибудь взглядом, поэтому лежал на своей верхней полке и терпел, пока не переполнился мочевой пузырь, и тогда я вынужден был выйти в тамбур.
  Сменяющиеся виды за окном будто проворачивались во вращающемся барабане. Солнце тусклой голой лампочкой висело под низким потолком неба. Когда оно стало угасать, тошные пальцы необъяснимой тоски впились между моими ребрами.
  Плоские стены лесов сменились обманчиво просторными седыми степями, блеснула холодной синевой Волга.
  - Те, кто отнял у тебя твою Волю, без боя её не вернут, - сказал на прощание Мастер. - Хочешь мира, готовься к войне.
  Таинственные те. Кто отнимает волю? Кто делает из нас рабов? Чёрные маги? Контролёры? Общество? С кем конкретно придётся воевать?
  На границе Казахстана и Узбекистана казахские таможенники совершили набег на поезд и захватили нас в заложники на несколько часов. Грабили, в прямом смысле этого слова. Узбеков пинали, унижали, отбирали у них документы, сбрасывали с поезда тюки с их барахлом. Женщины плакали, мужчины молча сносили побои и оскорбления.
  Вот он контроль! Внутри меня клокочет гнев, но что я могу?! Вот как это, "с- мечом-но-без-меча"?
  Я сидел смирно, не поднимая глаз. Кроме меня, русских в вагоне не было. На всякий случай я всё-таки сунул под обложку паспорта двести рублей.
  - Цель поездки? - спросил таможенник.
  - Частная.
  - А именно?
  Интонация, взгляд - вот за что можно подцепить и трясти. Но я говорю кротко:
  - Друга повидать.
  Если оператор, который сейчас нас мониторит через эту вот машину, похожую на человека в форме, распознает во мне искателя свободы, мне конец.
  Но таможенник небрежно листает страницы паспорта, вытаскивает из-под обложки две сотенные купюры, кладёт их в карман и оповещает - мало! Добавляю еще столько же. Берет он их неохотно, как бы даже брезгливо, издевательски козыряет: счастливого пути!
  В Ташкент поезд прибыл глубокой ночью.
  - Тебя встретит послушник Пуктяй. Поживешь у него, - уверенно напутствовал Эс-эН.
  Выйдя на перрон, я ощутил, как воздушная подушка приподняла меня над землёй. Покачивалось мое энергетическое тело. Воздух пряный густой, поглаживал диафрагму, вызывая волны блаженства.
  Однако никого, похожего на послушника Пуктяя, на перроне и за пределами вокзала я не увидел, хоть и просеивал пространство с тщательностью золотого старателя. Вскоре я остался один на улице. Из глубины ночного города подул холодный ветер.
  Наверное, забыл про меня Пуктяй. Я ждал полчаса, может быть дольше, и уже стал замерзать. В кармане местных денег не было, а доллары запрещены. Да и жалко доллары таксисту отдавать. На двадцатку я тут неделю проживу. Эта ситуация учебная. Адрес есть, дойду пешком.
  Я взвалил тяжеленный рюкзак и зашагал, как пехотинец на побывке. Идти по московским меркам мне предстояло недолго - часа два.
  Вдруг рядом притормозил старенький, зелёного цвета "Москвич". Пожилой узбек с седой, аккуратно подстриженной бородой сверкнул золотым зубом.
  - Салям алейкум, уважаемый! Садись - подброшу. Куда тебе?
  Я в замешательстве молчал.
  - Денег нет? - догадался старик. - Садись, просто так довезу.
  - До Светланы. Если вас не затруднит.
  - Поехали!
  Кто-то наверху явно за мной присматривает.
  Машина двигалась по пустым дорогам. Я жадно разглядывал знакомые с детства, на диво хорошо освещённые улицы. Перед отъездом, семь лет назад, город казался мне чёрной дырой.
  Завязался разговор. Я рассказал историю о казахских таможенниках.
  - Да все знают, но молчат. Казахи узбеков ненавидят.
  - Почему ненавидят?
  - Верхушки территорию не поделили. А народ страдает, как всегда.
  - А почему молчат?
  - Слушай, кому говорить? Вон в Андижане, слыхал? Сказать захотели - так всех расстреляли.
  Я молчал. Что тут скажешь.
  - Если раба допустить к власти, он станет деспотом, - продолжал старик. - Свобода - трудное дело, опасное.
  Москвич вдруг задергался, двигатель чихнул и заглох.
  - А разве все мы - не рабы Создателя? - спросил я.
  - У Бога нет рабов. Зачем они ему? Разве музыка или стихи - рабы?
  Занятный старик.
  Он нашёл в багажнике кривую ручку стартера, вставил её в отверстие в бампере и крутнул несколько раз. Мне стало совестно, и я вышел из машины помочь. Но тщетно, двигатель не хотел заводиться.
  Пришлось толкать его машину от Саларского моста почти до самой до Светланы. Ещё немного, ещё чуть-чуть, подбадривал меня дед. Наконец, она завелась. Разгорячённый, взмокший я, поддавшись порыву, обнял старика и отдал ему двадцать долларов.
  - Спасибо, отец. Долгих тебе лет!
  - Хороший ты человек. Как тебя зовут?
  - Костя.
  - А меня - Хазрат. Я тебе вот что скажу - никому не отдавай свою добрую волю. Ни человеку, ни Богу.
  Он помахал мне рукой, развернулся, нарушая все правила, и поехал в обратную сторону. Во мне поднималась торжественная песня силы.
  
  ***
  
  Дом освещён был только со стороны трассы, изнутри же, со двора, молчаливо дрейфовал во мраке, точно призрак погибшего корабля. Не видно ни зги. Похоже, здесь никто не бодрствует ночью.
  Я задрал голову, взывая к звёздам, само их существование обнадеживало. Может, дождаться рассвета? Пусть ветер приведёт меня прямиком в квартиру Пуктяя. Я рассчитал - нумерация идёт слева направо - подъезд, этаж, сторона. Но все же рисковал разбудить ни в чем не повинных мирян. Хорошо, что кодовый замок не работал! Зияющая пасть подъезда поглотила меня.
  
  ***
  
  Послушник Пуктяй оказался молодым корейцем - небольшого роста, довольно плотным и ширококостным, и с узловатыми ногами. Мирское имя его было Егор. Крепко укоренившись в полу, он поправил очки на переносице и произнёс:
  - Костя, как добрался?
  - Отлично! Ночной Ташкент прекрасен.
  Я обратил внимание, что в комнате у Пуктяя были идеальный порядок и чистота.
  - Ночи уже холодные, - сказал Егор, экономными движениями подавая мне полотенце и шерстяное одеяло. - А вот днём бывает и до плюс двадцати.
  Наверное, гадает, будут ли от меня беспокойства. Я долго ворочался, но всё же заснул.
  Утром за чашкой кофе Егор рассказал мне, что преподаёт гражданское право в юридическом университете. До Школы он изучал методологию Щедровицкого, успел побывать адептом какой-то христианской секты, четыре года занимался самбо, практиковал ТМ. Казалось, что он набивает себе цену - я и то, и это. Мой интеллект, мой опыт, мой лиловый тюрбан. Лиловый тюрбан аурически светился вместо нимба на его голове.
  Егор никуда не спешил - работа в универе его не напрягала. Распорядок относительный. Шесть пар в неделю. И зарабатывал он вполне прилично для Ташкента.
  Я спросил его о Школе.
  - Да, Школа изменила все. Эс-эН - великий Маг. Интегральный путь человек - земля - небо. У Щедровицкого только мышление, у христиан только вера, в ТМ только медитация. А в Школе всё это объединяется: тело, сердце, разум. Например, кунг-фу - динамическая медитация. Такой красоты, продолжал Егор, он нигде, ни в каких других искусствах не встречал. Специфика стиля кунг-фу Лун дай в том, что, будучи в основе своей мягким стилем, ударяет твердо, как кнут. В этом стиле бой ведётся не для победы, не для самозащиты, не для утверждения себя. А для выстраивания нерушимого тела Джи, которое, как лодка, способно в посмертии отнести дух искателя к источнику силы. Источнику всего. Каждый приём - не просто приём, но магический жест, ибо в бою человек получает доступ к сокрытой области мира и сознания. Ось, круговорот, концентрация, сжатие и выход. Чувство оптимального расстояния, зеркальное приклеивание, терпеливое выжидание и освобождённая пружина.
  Егор разгорячился, он напоминал больного, а я, находясь рядом, рисковал заразиться.
  Однако, как только я предложил ему немного "поработать", он сослался на то, что скоро ему идти на работу, а для спарринга необходим другой настрой.
  - Может, Малое Колесо? - предложил я.
  Но он и от этого уклонился:
  - Я слышал, Мастер говорил, что Малое Колесо - индивидуальная практика. Может быть, вечером?
  Но вечером я принёс бутылку коньяка "Узбекистон". Мы продолжили беседу, выпивая и закусывая сладким узбекским лимоном. Следующий вечер проводили тем же способом.
  Подруга Егора с ласковым прозвищем Кимуля застала нас врасплох. Она рассматривала меня самурайскими глазами. Приехал и спаивает её парня, такого добропорядочного, с безупречной репутацией, чистой и отглаженной, как белоснежная рубашка. Хочет оставить на этой рубашке несмываемое пятно. Алкаш!
  Кимуля, будучи ученицей Марго, наверняка обо всем ей докладывает, и я поделился своими опасениями с Егором.
  - Нет, - покачал головой тот. - Она ничего не скажет. Корейские женщины не такие, как русские.
  Всё же он спрятал недопитую бутылку в шкаф. Голос у Кимули переливался медной напевностью, контрастирующей с невинной анимэшностью внешнего вида. В этом голосе звучала хрипотца трудного жизненного опыта.
  - У тебя есть какое-то определённой задание, или ты так просто развеяться приехал? - спросила она.
  - Есть задание.
  - Что же это? Если об этом можно говорить.
  - Я кое с кем зацеплен. Чтобы подняться на следующий уровень, мне необходимо осознать эти крючки, избавиться от них или преобразовать.
  - С кем?
  - С Волком. С Лёней Скакуновым.
  - Ого! - глаза Егора напряглись, как лучники в узких бойницах. - Ну и оппонентов ты себе выбираешь!
  - Тоже мне оппонент! Я его к Мастеру за ручку привёл. А он... Какая-то чёрная неблагодарность!
  - Волк - он вообще такой, - сказал Пуктяй. - У него от значимости крышу снесло. Ещё бы - лучший ученик. Он претендовал на статус сэмпая, всех сделал на татами. Оставался последний претендент - Марк Ладов. Все думали, что Лёня победит. Но Марк обыграл его по очкам. Волк вообще не понял, что случилось. Он посвящал тренировкам всего себя, ежедневно по несколько часов отрабатывал формы, был лучшим, но проиграл! Как так? И кому? Марку, который в додзо-то появлялся от случая к случаю. Лёня пришел с этим вопросом к Мастеру, а тот ответил ему, мол, всё по Дао! Через полгода Марк улетел в Москву, и Лёня фактически стал сэмпаем. Наступили тёмные времена. Мы пришли к Мастеру жаловаться на Лёню. А Мастер опять говорит: всё по Дао. Парадокс!
  - Мы ведь с ним когда-то дружили, - поделился я. - Он мне сначала таким славным парнем казался. Студент медицинского института. Говорил приглушённо, словно боясь нарушить покой больничной палаты. Альпинист-спасатель. Благородный, внимательный. Это ведь я рекомендовал его Мастеру. А теперь он относится ко мне, как к врагу.
  - Почему? - спросила Кимуля.
  - Скорее всего, - ответил я, - из-за ревности.
  - Какая может быть ревность!
  - Конкуренция между братьями за внимание отца, - кивнул Егор, - это естественная болезнь взросления.
  - Лёня, как и я, без отца, - заметил я. - Интересно, что и Марк, и близнецы - тоже! Тенденция, однако.
  - У меня есть отец, - возразил Егор. - Но он...
  - Что он?
  - Ничего. У корейцев всё по-другому.
  - Не сомневаюсь. Нарушаешь статистику.
  - Всё по Дао! - он пожал плечами.
  
  ***
  
  Рано утром пришёл Шавкат, давний друг Егора. Он принёс с собой свежеиспечённые лепёшки, банку каймака с базара и прохладный влажный аромат осенних листьев. Шавкат пару дней назад прилетел из Лос-Анджелеса.
  - Я здесь невесту выбрать хочу, - сказал Шавкат.
  - А есть из кого? - спросил Егор.
  - Обижаешь! Целый список! Человек сто. В интернете знакомился. И всех нужно успеть попробовать до отъезда.
  - Ого! И ты каждой написал? - удивился я.
  - Зачем? Одно письмо написал - рассылка автоматическая.
  - А я думал, тут до сих пор традиции. Девственность, калым и всё такое, разве нет?
  - Традиция традицией, а жёсткий петтинг никто не отменял. Зачем мне кот в мешке?
  - Ходят слухи, Константин, ты - большой знаток по сексуальной тантре. И пикапер. Любую снимешь в два счета, - вдруг произнёс Егор. - Тебе не составит труда преподать нам с Шавкатом практический мастер-класс пикапа?
  Я зачем-то кивнул, хотя это было совсем не так. Егор не унимался:
  - А что?! Мне нравится оттачивать навыки общения. Как подкатить прямо на улице, через что завязать разговор. Это же своего рода кунг-фу! И секс здесь вообще не главное. Интересен сам метод.
  - Если не секс, то что в качестве приза? - спросил я.
  - Чувство победы.
  Я мог бы сказать, нет-нет, слухи лживы, я не тот, за кого меня выставляют. Но заглотил наживку, мышцы моего лица напряглись в самодовольстве, мол, да, не без этого. А спустя несколько минут я почувствовал, что нахожусь на грани провала, вскоре буду разоблачен, и меня ожидает неминуемый позор.
  - Предлагаю все организовать в бассейне на Новомосковской, - азартно потёр маленькие ладошки Пуктяй. - Там много женщин, и к тому же сразу видно, что у них в наличии. Потом поведём их на "Бродвей".
  
  ***
  
  В отапливаемом бассейне, в тумане испарений, Егор морским скатом ринулся наперерез привлекательной пловчихе. Я не мог отдышаться после каждой дорожки. А он с легкостью проплывал её под водой на одном дыхании.
  - У неё подруга, и они не прочь прогуляться с нами по городу, - сказал Егор уже в раздевалке.
  "Как он это сделал?" - недоумевал я.
  Девочки оказались невероятно скучными собеседницами. Мы с Егором говорили о происхождения сознания, о смысле жизни, об эволюции. Наших новых подруг эти темы совершенно не волновали. Зато рассказы Шавката о русских и узбекских мафиозо в Лос-Анджелесе приводили их в восторг. Вскоре девочки, не удостоив нас даже взгляда, укатили куда-то на такси в объятиях развесёлого Шавката.
  Егор сказал:
   - Шавкат проживает отдыхающее воплощение и обречен на успех без особых усилий. Он уже миллионером там стал. Ему вообще не пришлось трудиться, всё само прёт, если человек заслужил.
  Побродив ещё какое-то время по ночному Ташкенту и осушив бутылку красного, мы с Пуктяем остановились около корейского кафе, которое было всё еще открыто, несмотря на поздний час. Покачивающийся, как на пружинах, хозяин пригласил нас войти.
  - Идём на повышение? - подмигнул я. - Нам, пожалуйста, кукси. И водки.
  Пуктяй грезил о будущем:
  - Я так себя вижу. Я - Мастер, сижу на подушке для медитации. Вокруг женщины, все мои ученицы, подносят к моим ногам цветы. Совершают пуджу.
  - Только женщин собрался учить? - осклабился я.
  - Мужчины тоже будут, но пусть они лучше смиренно стоят в отдалении.
  Мы захохотали. Хозяин кафе подошёл к нам с бутылкой, подсел за столик. Выпивали мы втроем до поздней ночи. Когда жена хозяина принесла счет, оказалось, что денег у нас нет. Пуктяй развёл руками. Как так? А с какой стати они должны были быть у него? Почему не у меня? Но у меня никогда нет денег - об этом все знают! Восток - дело тонкое. Нужно как-то правильно выкручиваться.
  - Решено! - из моих ноздрей вырвался пар. - Я остаюсь в кафе под гарантию, а ты едешь домой за деньгами.
  Вдруг хозяин кафе, повиснув на плече Егора, заявил, что мы теперь братья, поэтому ужин - это подарок, и порвал счет. Было слышно потом, как хозяйка чихвостит его на кухне.
  - Утром обязательно завезём ему деньги, - засовестился Егор.
  Для убедительности я несколько раз кивнул. Но ничего, разумеется, мы не завезли. Всё по Дао.
  Я проснулся ближе к вечеру. Сегодня начало семинара Маргариты, а мы не явились. Егор вышел из своей комнаты, тяжело ступая пятками, внёс своё опухшее, с щелочками глаз, лицо.
  - Это грубейшее нарушение дисциплины, - сказал он. - Нам нет оправдания.
  - Теперь ты не видишь иного выхода, как совершить сепуку? Мало ли какие у нас обстоятельства. Будем мы сегодня лечиться или нет? По чуть-чуть?
  - Нет, я воздержусь, - отрезал Егор, сгустился в маленькую, но тяжёлую тучку и, клубясь, поплыл в свою комнату.
  - Всё по Дао! - крикнул я ему вслед.
  
  Используй инерцию как способ движения, и тебе останется лишь вовремя маневрировать.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
  Прямое попадание
  
  Квартира, в которой Маргарита проводила семинар, уже несколько раз подвергалась милицейским проверкам. Соседи писали жалобы - неоднократно заходил участковый, интересовался, не секта ли, нет ли религиозной литературы, запрещённых препаратов, оккультной атрибутики.
  - Нет, просто друзья, собираемся, чай пьём, плов кушаем. Все взрослые, совершеннолетние, прилично одетые, соблюдаем тишину, спиртное, наркотики не употребляем.
  - Не шумите. Позже десяти не задерживайтесь.
  - Хоп! Хоп майли, хорошо!
  Соседи-миряне так и не привыкли к нашим сборищам. Адепты Южного Крыла Школы часто собирались здесь, это была одна из нескольких площадок в Ташкенте, которые использовались для занятий.
  Я украдкой рассматривал лица - почти все незнакомые, но некоторых все же я знал. Например, черноглазую донью Султаниху. Во время выполнения Малого Колеса она сидела рядом со мной. Движения её были щедры, размашисты, красивы. Я был ущемлён ею со всех сторон. За период моего отсутствия, она с первой ступени Послушника шагнула аж на третью и стала Йо-Джи, служителем Школы и опекуном младших учеников. Она демонстративно презирала меня.
  Маргарита, курившая на балконе, улыбнулась, наблюдая, как меня притесняют. Затем приглашающе махнула рукой. Я вспомнил, как она не раз говорила, держа тонкими пальцами длинный мундштук, что курение - это магия, а дым - это то, что нас объединяет в пространстве. Я без промедления направился к ней.
  Когда-то давно, в конце прошлого века, мы вместе отправились в горы: Эс-эН, Маргарита и я. До темноты успели поставить палатку и развести костер. Накрапывал дождик. По раскатам грома было похоже, что на нас готовился обрушиться ливень. Я торопился спрятать вещи под плёнку, а Маргарита, как ведьма-заклинательница покачивалась посреди стоянки, запрокинув голову и обратив лицо к небесам. Потом, не меняя позы, пошла по одной линии, ставя пятку вплотную к носку. Она сделала так шагов семь, что-то нашёптывая при этом тучам. Дождь прекратился. Гроза прошла стороной.
  Она называла Мастера Сашмунтом, а иногда просто Сашей. Он её называл Ришкой. Её аура была фиолетовая, как поле гиацинтов. Его - серебристая, как ковыльная степь.
  Она водила машину, Мастера я никогда не видел за рулем. Была одна тайна, волновавшая многих, почему у них не было детей. Об этом шептали разное. Одни считали, что таково их решение, другие, что виной всему автокатастрофа, в которой Мастер получил страшную травму. Потому-то мол, он и не садится за руль. А кто-то говорил, что на самом деле у них есть ребенок, которого они держат где-то вдали. Но я знал, что они сверхсущества - драконы, арлеги! Мне нравилось думать, что мы их дети, ведь арлеги не размножаются, как смертные.
  Однако, Марго - королева, всегда точно рассчитывала дистанцию, не терпела фамильярности. Как-то раз я подошел к ней сзади и она, не поворачиваясь, окликнула:
  - Сашмунт? - и вскинула на меня глаза.
  - Похож? - шутливо обронил я.
  Она будто живьём содрала с меня кожу. Я отпрянул.
  - Абсолютно не похож, - её лицо властительницы дёрнулось от отвращения.
  Сейчас, спустя семь лет, она ничуть не изменилась, изучала меня сквозь марево своими сапфировыми глазами, в лучах заходящего солнца накручивала на палец рыжий локон. Я затрепетал.
  - Москва сделала тебя слишком жёстким, - проговорила Марго. - Ты покрылся коркой, важничаешь, поэтому тебе тяжело. Смягчись, общайся из позиции, как будто чуть ниже, чем остальные, и Султаниха отступит.
  - Не замечал за собой подобного.
  - Так поступают все москвичи. У тебя даже акцент появился московский.
  Мы вернулись в комнату, и Марго вывела меня в центр круга всеобщего внимания.
  - Вот Костас, он - Стрелец. Его дом смерти находится в знаке Скорпиона. Через этот аспект происходит принудительное взыскание долгов со Стрельца. Например, Султанова, Лёня Скакунов - Скорпионы. С этими людьми у Костаса в Школе трения. Ему необходимо добровольно раздать все свои долги. Так что, делай выводы, Костас.
  
  ***
  
  Донья Султаниха продолжала допекать меня, как я ни старался смягчиться. Кажется, она только пуще распалялась:
  - У Костика улыбка неискренняя. Посмотрите!
  Что происходит, недоумевал я, что ей надо?
  У Султанихи был чёрный пояс, и она во всеуслышание вызвала меня на татами, сравнив при этом с Табаки, прихвостнем Шерхана.
  - Что я ей сделал! - стонал я на кухне у Егора.
  - А ты не знаешь? - проговорил Егор, - это же она о тебе слухи распускает.
  Слухи - это искусство войны, вспомнил я слова Мастера.
  - Да? И что говорит?
  - Хм. Что ты - сексуальный вампир. Иссушаешь женщину, а потом, когда все её ресурсы исчерпаны, кидаешь её. Все женщины, с которыми ты хотя бы раз переспал, энергетически тебя обеспечивают.
  - Тантра, пикап, вампиризм? Вы что здесь все, с ума посходили?
  - Не знаю, откуда она это взяла, но ей верят.
  - У нее у самой бешенство матки. Чернуха какая-то! Абсурд!
  Пространство сгущалось вокруг меня. Возможно, мне предстоит магическое противостояние с доньей Султанихой, про которую говорят, что она никогда не отступает и не ошибается. Однако, как оказалось, ситуация с ней послужила лишь подготовкой к нокаутирующему удару.
  От Мастера пришла смска: "Привет, дружище! Как твой процесс? Вспомнил что-нибудь?"
  "Возникли помехи, сэнсэй. Про меня здесь распускают мерзкие сплетни! Может, подскажите, что происходит?"
  "Это ты по поводу Султанихи? Уезжая, ты оставил в Ташкенте маленькую какашку. А вернувшись, обнаружил тонну говна. Оно выросло по эскпоненте, маэстро, чему удивляться?"
  "Не понимаю".
  "Как ты мог забыть такое? За что Лёня тебя презирает?"
  "Сэнсэй! Он всех презирает, злобный скорп! Я действительно не понимаю, в чём моя вина".
  "Пока ты в Ташкенте, Лёня часто наведывается к Марте".
  Внезапно потемнело в глазах. Внутри моего тела произошёл взрыв. Волна от него ударила в голову, я опустился на корточки и часто-часто задышал. Меня сплющивали и перетирали гигантские жернова хаоса. Я очутился в колбе, которая всё увеличивала и искажала, отчего внешние объекты казались мне гигантскими и угрожающими. Я почувствовал себя ребёнком, до которого вдруг дошло, что он брошен или потерялся. Моя диафрагма сжалась и прерывисто извергла глубинное рыдание наружу. Воющей, музыкальной струей оно исходило из груди, как из трубочек волынки.
  Я всё осознал. Несколько событий из разных эпох моей жизни вдруг соединились в одну цепочку. Это было похоже на отражения в зеркалах, поставленных друг перед другом, а между ними нахожусь я. Страшно было принять, что всё происходящее закономерно, и я получаю по заслугам. Мне полагается это пережить, так надо, возмездие неотвратимо. Я не хотел, упирался, но меня затягивало в воронку, проталкивало в тёмные теснины.
  Когда всё стихло, я отправил Марте смс: "Нам грозит опасность, будь начеку! Лёня Скакунов окучивает тебя, Лебедь, потому что ненавидит меня и хочет отомстить. Мне эти сведения предоставил Эс-эН. Все предельно серьезно".
  Ответ пришёл молниеносно: "Никаких сведений я тебе не предоставлял! Мне надоели ваши манипуляции!"
  Оказывается, смс ушло Мастеру.
  "Пожалуйста, сделайте что-нибудь!" - написал я. - "Марта - это единственное, что у меня есть!"
  "Проживай свою ситуацию сам. Марте не пиши. Я постараюсь что-нибудь для тебя сделать".
  
  ***
  
  Это были дни полнолуния. Гнёт усиливался. Казалось, я попал в западню, мне конец. Меня выставят из дома, из Школы, я ничего ни для кого не значу, не представляю никакой ценности. Марта меня не любит.
  Я приехал к дому, в котором прошло моё детство, долго бродил во дворе, затем выбрал удобное место в отдалении и, найдя окно бывшей своей квартиры, приклеился к нему глазами, не в силах был их отвести. Мне даже показалось, что в нём шевельнулась чья-то тень. Ребёнком я высматривал из него на горизонте горы со снежными шапками, в хорошую погоду их хорошо было видно. Помню, я воображал, что это окаменевшие старцы или богатыри из глубокой древности. Потом я выбегал во двор.
  Двор был моим эдемским садом. Уже в начале марта, а то и в конце февраля, в нём зацветало миндальное дерево, подобное невесте, белоснежное и безумно красивое. Распускались первые бутончики. Следующим зацветал урюк-жених. А уж затем все остальные деревья: черешня, персики, вишня, яблони. Дети играли в джами, в тук-ту-ка, в ножички, ничего не опасаясь. Взрослые играли в нарды, играли свадьбы. Вся жизнь представлялась игрою. Но однажды в наш эдемский сад ворвались дьяволы, а точнее, банда беспризорников, чумазых оборванцев, но не тех, что я видел в кино, а реальных - они преследовали какого-то мальчика. Догнав, они стали его избивать прямо перед нами. Били жестоко, стараясь попасть ногами по лицу, в живот, в пах. На нас обрушилась лавина ужаса. Мы застыли, словно кусочки мозаики, вмурованные в цемент. Впервые настоящая жизнь вторглась снаружи чудовищами хаоса. И хоть в своих играх я воображал себя героем, в тот момент ощутил, что я никто.
  Все это длилось, наверное, с минуту, не больше. Дьяволы подняли на ноги свою жертву и повели её вглубь района. Один из них, самый мелкий коротыш, отделился от своей компании и приблизился к нам. Хлопая ладонью о свой кулак с отвратительным звуком чпок-чпок, он погрозил: "если кто-то жаловаться пойдет, я его маму выебу!"
  
  ***
  
  Я позвонил Маргарите. Договорились встретиться в сквере Амира Тимура. Это место силы, экологическое сердце города. Сквер обладал аурой, похожей на шатёр, в котором смешивались ароматы таинственных измерений, тонкой влагой струилась свежесть, переплетались паутинки земляничного эфира и покрытых инеем прелых листьев, ощутимо тянуло подземкой - машинным маслом и тёплыми опилками. И ещё что-то витало, может быть - запахи ожиданий, предчувствий, поэтической браги.
  Я сел на скамейку и закурил. Вроде собирался дождик. Но я знал, что в присутствии Маргариты он не посмеет пролиться.
  - Привет Костас! - окликнула она меня. - Твои флюктуации заметны издалека, они тревожат птиц.
  Я посмотрел наверх - над нами кружили грачи.
  - Рассказывай! - она присела рядом, закурила. Её светлая куртка была похожа на оперение.
  Я стал рассказывать - путано, шершаво. В моём горле как будто натужно работал моторчик, тянувший лебёдку с тяжким грузом повествования. Мне даже показалось, что Маргарита меня уже и не слушает. Я прервал рассказ:
  - Вам надоело моё нытье?
  - Нет, продолжай! Наоборот, ты так успокаивающе жужжишь.
  Она улыбнулась. Вдруг я осознал, что никогда не видел её смеющейся. Она только улыбалась, словно не хотела ослаблять контроль.
  Я опустил глаза и продолжил.
  
  Фрагмент есть часть картины, эпизод - всего лишь следствие. Ищи причину, ищи корень. Частное всегда вытекает из целого.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  Вселенная - это женщина
  
  Костя мучился от любовной потери, а Лёня только что бросил педиатрический институт и гордился этим. Лёня наблюдал за Костей и клялся никогда никого не любить, так как это слишком похоже на болезнь. Будто бульдозер всю душу перепахивает, так Костя описывал своё состояние. Ну, на фиг! Лёня не понимал, зачем вообще влезать в отношения.
  Оба сидели у Мастера на кухне. Мастер сказал, что, накапливаясь, болевой опыт превращается в мудрость. Но это только в том случае, если человек проживает его в осознанности.
  Эс-эН вроде бы говорил одно, но каждому разное. Лёня слышал о физической боли, стремясь постичь секреты искусства кунг-фу. Костя чувствовал душевную боль. Он хотел быть счастливым.
  У Кости дар тантрический. У Лёни - боевой. В них эти дары существовали неочищенные, нераскрытые, только в качестве потенций. В Школе возникали разные ситуации, пробуждавшие эти дары. Костя учился спонтанному тантрическому танцу. Лёня постигал тонкости танца со смертью.
  
  ***
  
  Эс-эН ложечкой насыпал в чайник заварку, залил кипятком, взболтал чайник, и слил кипяток в раковину.
  - Это - грязь, - объяснил Мастер, - Всё лишнее - пыль, пена - смывается. Если после первой заливки, ошпарившись, связь не обрывается, значит, можно назвать это отношениями.
  Он залил кипяток повторно. Накрыл крышкой, привязанной к ручке. Чайник был тёмно-синего цвета с белым хлопком на боку и золотой каёмочкой.
  - Теперь ждём, - Эс-эН взял с полки спичечный коробок и поставил его на край стола. - Вот вам способ отработки прямого удара. Если сделаете всё верно, то будет вот так.
  Мастер ударил, остановив кулак в сантиметре от коробка. Коробок пошатнулся и опрокинулся от касания воздушной волны. Пока Лёня с Костей по очереди пытались повторить этот трюк, Мастер говорил:
  - Боль делает человека целым, потому что она обратная сторона наслаждения. Однажды, впустив в себя наслаждение, ты впустил и боль. Это важно, когда ты изолирован от Вселенной. Тебе кажется, что страдаешь лишь ты. Вместе с тобой страдает Вселенная, маэстро! Если ты почувствуешь это, ты познаешь обратную сторону боли.
  Мастер наполнил пиалушку, а затем вылил чай из неё обратно в чайник.
  - Это ритуал. Физико-ментальные существа видят в нём лишь способ заварки. Но это нечто большее. Слово "кайтар" происходит от слова "кайтмок" - что значит возвращаться. Душа человека непременно возвращается во Вселенную. А когда человек этого не понимает - он испытывает боль. Если болит зуб, Вселенная сворачивается до размеров зуба. Потому, что ты цепляешься за свою боль. Отпусти её. И это будет не потерей, а отдачей. И тогда ты увидишь, что Вселенная - это женщина. И у тебя с Ней взаимоотношения. Ты освободишься, вкусы твоей жизни раскроются, как у этого чая.
  Чай приобрёл насыщенный красный цвет и, казалось, густоту мёда. Никогда ещё Костя так не наслаждался чаем - каждый глоток насыщал ту область тела, которая нуждалась в нём, доставляя блаженство.
  
  ***
  
  Костя на этой встрече вообразил, что его дар стал пробуждаться. Лёня, услышав об этом, наклонил голову, что сделало его на мгновение похожим на недоверчивую ворону, и молвил тихим голосом:
  - Есть одна девушка, давно хочу к ней подкатить, да всё как-то не срастается. Можешь сделать так, чтобы она сама проявила инициативу?
  - Попробую, - Костя вопрошающе взглянул на небо, - но не уверен, что получится. Это не тантра скорее, а приворот. Всё осложняется тем, что ты не обладаешь сексуальным магнетизмом. Как ее зовут?
  - Сабина. Ты уж постарайся! - Лёня чуть заметно усмехнулся.
  - Раздобудь хотя бы её фотографию.
  - Хорошо. А что ты намерен предпринять?
  - Попрошу Вселенную!
  Костя и сам не знал, как он это сделает. Представил эту девушку, курносую, конопатую Сабину, и пожелал ей добра и любви, сказал, что Лёня мечтает о ней, потом вообразил их танцующими. Но всё это было поверхностным, зыбким. Гораздо надёжнее внутри в нём пульсировало восхищение перед великой госпожой Вселенной. Он знал, что Она не подведёт.
  Через пару дней ему позвонил удивлённый Лёня Скакунов:
  - Сработало! Вчера она пригласила меня на свидание! Ты смог.
  Костя возликовал:
  - Не я! Вселенная!
  Решили это дело отпраздновать. Приворожённая Сабина похожа была на плюшевого коричневого медвежонка. Лёня таскал её с собой, уютно прижав к себе подмышку. Костя отмечал, как тот ею управляет - движением плеч, оловянным голосом, игнорированием её вопросов.
  Они пили пиво "Алмалык" и гуляли по району. Костя здесь вырос. Вставным механическим сердцем этого района был кабельный завод, от которого расходились концентрическими кругами силовые линии беды. Он залёг чудовищем, на границе миров, и в детстве Костя воспринимал его непреодолимой стеной, за которой проглядывалась облачная, мистическая неясность. Одноклассники Кости умирали от рака в страшных мучениях. Порой на русскую школу нападала соседняя узбекская школа. Подростки калечили друг друга - камнями, арматурами, шариками от подшипников. Чудовищу нужна была жертва. Оно поднимало волну тьмы, которая выбрасывала на берег отряды каннибалов. Таштюрьма и психушка полнились местными каннибалами.
  Чем ближе к заводу, тем они страшнее. Жестокие подростки с ужасной судьбой казнили животных, избивали сверстников, насиловали малолеток. Взрослые вешались на ремнях, травились уксусом, резали вены бутылочным стеклом. Чем дальше от завода, тем безопаснее. Его владения ограничивались президентской трассой, у которой всегда было полно нарядных белорубашечных ментов.
  Костя не хотел идти в глубину, но Лёня тянул именно туда, под арки лиственных шевелюр, смыкающихся над дорогой. Лёня неожиданно быстро опьянел, его манило в самые тёмные проулки. Костя внезапно заподозрил, что всё это заранее продуманный ход. Женщина использовалась, как отвлекающий манёвр в очередном коварном шутэне.
  - Туда не надо! - Костя пытался звучать убедительно. - Пойдемте, я проведу вас другой дорогой!
  - Почему ты решаешь? - в голосе Лёни миролюбиво переливалась непреклонность.
  - Потому что я знаю эти места.
  - Базар йок, - поддался Лёня, но уступчивость эта оказалась ложной. - Мы же первопроходцы, верно? - он наклонился к Сабине. Потом они затерялись в боковой складке реальности.
  Костя не знал, что противопоставить им, не мог просто плюнуть и уйти домой. Отягощённый предчувствиями, он последовал за ними. "Я не владею инициативой, - злился на себя Костя, - почему он игнорирует меня?" Когда же попытался перелезть через ограду, за которой скрылась эта парочка, его сандалия зацепилась за острое навершие, отчего пространство качнулось навстречу и тут же отпружинило обратно. Падение было жестким, но он быстро встал и отряхнулся, как будто ничего не произошло.
  В свете полной луны, во внутреннем дворе мечети, где они оказались, Лёня прыгнул в фонтан, поманив Сабину, и та, немного поколебавшись, зашла в воду. Костя не дышал. Платье облепило тело Сабины. Лёня прижимал ее к себе и целовал в губы.
  - Иди к нам, Костя! - Лёня смеялся. - Все ограничения только в нашем уме. Вселенная безгранична!
  Из-за угла мечети вышел сторож с двустволкой.
  - Эй! Совсем стыд потеряли! - крикнул он. - Быстро вылезайте!
  - Простите! - трезво произнёс Лёня, выходя из фонтана. - Мы не знали. Это ошибка.
  - Что вы не знали, кафиры?
  "Забьют камнями, да скинут в арык", - промелькнула у Кости мысль.
  Лёня и дрожащая Сабина стояли смирные, как две помытые собачки.
  - Сейчас милицию звать будем. По статье пойдёте.
  - Отпустите нас, - вдруг заныла девчонка. - Мы, правда, не знали.
  Костя сложил ладони в молитвенном жесте:
  - Пожалуйста, проявите милосердие. Это я виноват. Мои друзья из Москвы не знают местных обычаев. Я не успел их предупредить. Они подумали, что это парк. Пожалуйста!
  - Кыш отсюда! - сжалился сторож. - Страха в вас нет.
  - Есть страх! - ответил Костя. - Есть!
  
  ***
  
  - Очень хочется чаю! - грустно сказал Лёня, когда сторож выпустил их через калитку на улицу.
  Они вышли на шоссе, и Костя заметил впереди две фигуры, двигающиеся из тени в тень сквозь пятна света. За фигурами тянулся жилистый хвост душегубства. Этот хвост щекотал ему кишки.
  Костя старался притормозить, но неумолимая сила, как во сне, влекла его к пропасти. Фигуры не оборачивались и не проявляли интереса. "Может, обойдётся?" - надеялся он.
  - Уважаемые! - окликнул их Лёня.
  "Не обойдётся! Ну, какой же он идиот!" - в отчаянии подумал Костя.
  Лёня ускорился и почти догнал незнакомцев.
  - Уважаемые! - продолжал нарываться он. - Пойдёмте чай пить!
  - Уверен? - резко обернулся один из них.
  - Иди, куда шёл, малой! - раздался сиплый голос из темноты.
  - Я абсолютно уверен! - улыбался Лёня. - Вселенная подарила нам такой прекрасный вечер! Посидим, побеседуем.
  - Слышал? Он сказал - вселенная, - каннибалы выступили из темноты.
  Один из них, старший, был учитель - опалённый беляк, чуть за сорок, с глубокими складками носогубного треугольника. Второй ещё пацан, ученик, ширококостный, подтянутый и весь, как на шарнирах.
  - О чём с тобой беседовать? - пацан ткнул Лёню двумя пальцами под дых, отчего тот согнулся и присел на корточки. - Твоя тёлка? Чё вся мокрая?
  - Может быть, мы всё-таки пойдем? - обратился Костя к старшему.
  - Поздно! - тот сплюнул сквозь зубы.
  Костя знал, что будет дальше. Помогая Лёне, шепнул ему:
  - Уходите.
  - А ты?
  - Я отвлеку их.
  Лёня кивнул. Костя повернулся к истязателям и добровольно отправился в ад.
  - Э, куда ты, вселенная? - крикнул меньшой вслед Лёне.
  - Разбирайтесь со мной, - Костя загородил дорогу, и сначала услышал глухой звук удара, только потом его голова мотнулась в сторону.
  Костя сложил руки в жесте мира:
  - Пожалуйста, не надо!
  - Ты вообще за свои слова отвечаешь? - молодой двигался вокруг Кости маятниковым ходом. - Сам же сказал, разбирайтесь! Зассал?
  Следующий удар направлен был в челюсть, но Костя успел закрыться предплечьем.
  - Твой друг на чай нас позвал, а сам слился. И тёлку забрал.
  - Невежливо это! - проговорил учитель. - Зато ты остался. Как думаешь, вернётся?
  - Не вернётся он! - раздражённо откликнулся ученик и провёл двоечку. Первым в грудину, вторым, боковым, в ухо. - Это только разминка. Я тебя здесь закопаю. Ты вообще, кто по жизни?
  Костя молчал. Ученик раздухарился и нанёс целую серию ударов. Костя не защищался, он упал и расшиб локоть. И вдруг услышал удивленный голос молодого:
  - Оба-на! Вселенная вернулся!
  - Теперь двое на двое, - сказал старшой. - Ну, что, сделаете хотя бы попытку?
  Молодой переключился на Лёню. Бил его пожёстче, тот был крупнее и тяжелее. Удары поставленные, видно, на их отработку ушло много времени и сил. "Вот оно - настоящее кунг-фу", - с тоской подумал Костя. "Ты кто по жизни", - доносились выкрики и звуки, как будто отбивали ковёр палкой.
  - Почему ты такой слабый, а? - с сочувствием произнёс старшой.
  - Насилие - это не моё.
  - А что твоё? Мужики должны регулярно пиздиться. Это как у баб месячные, у мужиков - махач. Мужик должен уметь защитить себя и свою семью. А сейчас такое время, не поймешь, кто перед тобой, мужик или баба, - он харкнул на асфальт рядом с Костей.
  Они сидели на корточках.
  - Если сейчас твой кент взметнётся, я включусь - предупредил он, наблюдая, как ломает его падаван Лёню.
  Костя рассматривал жёсткое лицо этого человека и просил Вселенную о пощаде, о милости. Вот, что ему стоит, взял, да и увёл бы своего бешеного ученика в дымную, дивную, пахнущую терпким исрыком, ночь. Тогда этот кошмар закончится.
  - Отпустите нас, - попросил Костя.
  - Я бы отпустил, но нельзя. Думаешь, мне охота торчать здесь с вами? Он неправильно меня поймёт. Таков закон, понимаешь?
  - Не понимаю.
  - Сейчас он тебе объяснит.
  К ним возвращался меньшой. Он присел перед Костей на корточки.
  - Теперь ты, - сказал он. - Ты мужик? Или ты баба?
  - Мужик.
  - А почему от тебя пахнет, как от бабы? - меньшой без замаха ударил Костю в переносицу. - Ещё раз спрашиваю, кто ты?
  - Я мужик! - сказал Костя. Из носа капала кровь.
  - Может, ты пидор?
  - Нет.
  - В рот возьмешь?
  - Нет!
  - Отсосёшь - отпущу. Дома зубы пастой почистишь. Давай! Будешь сосать?
  Костя молчал. Меньшой надел на средний палец правой руки кольцо с шипами.
  - Я не понял, молчание - знак согласия? Мне что здесь с тобой до утра в ромашку играть - мужик-не мужик? - сказал он и ударил в висок.
  Костя ощутил, как кровь пролилась и потекла по щеке и шее, но боли не почувствовал. Старшой неодобрительно прицокнул:
  - Это уже серьёзная статья. Спрячь! - приказал он.
  Меньшой огрызнулся, но всё же спрятал кольцо. Затем заставил их вывернуть карманы, забрал все оставшиеся деньги. Ещё пуще рассвирепел, продолжил поочередно бить, то одного, то другого.
  Казалось, прошла тысяча лет. Долго и мучительно собиралась в Косте энергия ненависти. Он поднял с земли и сломал ветку, зажал её между пальцами. Меньшой был лютым, несгибаемым, прямой силой его не одолеешь, разве что хитростью.
  - Ну, что возьмёшь в рот? - снова спросил он, нависая над Костей.
  - Да, - ответил тот.
  - Оба-на! Один определился! - меньшой расстегнул штаны.
  - Не здесь, - сдавленно произнёс Костя.
  - А! Ну, идём в кусты!
  Они направились в заросли.
  - Вставай на колени! - велел меньшой.
  Тут Костя одной рукой обхватил его за голову, а другой со всей силы ткнул остриём ветки в глаз. Костя много раз прогонял этот момент в уме. Ему казалось, что он способен на такое, но рука стала вдруг мягкой, и ветка лишь скользнула по веку, на пару мгновений дезориентировав противника.
  - Ах, ты, сука! - вскричал меньшой.
  Костя понял, что сейчас может умереть. Он извернулся, ударил, они схватились, покатились по земле. Затем, освободившись, Костя вскочил и побежал со всех ног.
  - С-сыкун! - закричал падаван ему вслед. - Не вернёшься, я твоего кента замочу!
  Костя остановился, забежав за угол здания. Стоял и собирался с силами, чтобы вернуться в ад. Внутри пузырилась красная, раскалённая жаба. Он сам был этой жабой, вывернутой наизнанку. Вдруг Лёня выскочил из-за поворота.
  
  ***
  
  Они шли очень быстрым шагом и дрожали оба.
  - Как только раздались крики, он отпустил меня, - сказал Лёня. - А ты правда... ну это... мог отсосать ему?
  - Ты с ума сошёл! Конечно, нет!
  Улыбка трещиной ползла по лицу Лёни.
  С тех пор Лёня стал другим человеком. Закрылся.
  
  ***
  
  У них был обычай стоять у додзо после тренировки и курить по одной, а потом ещё по одной.
  - Как Сабина? - поинтересовался Костя.
  - Мы расстались.
  - Почему?
  - Почему тебя это волнует?
  - Ну, ведь это же я притянул её для тебя. Ты попользовался ею. Ради этого я пускал в ход свой Дар? Это плохая карма.
  - Она и без всякого Дара притянулась бы, потому что хотела меня. Будь реалистом.
  Ах, вот оно что! Скоро ты познаешь истинную мощь тантрического Дара! Костя прикрыл ладонью глаза.
  - А что сказал сэнсэй? Ты ездил к нему? - вздохнул он.
  - Он сказал, мы ещё легко отделались. Кстати, всё это произошло из-за Сабины.
  - Какая чушь! Мы оба знаем, что мы вляпались из-за тебя!
  - Не факт. Мы пока не видим второй слой. Впрочем, я признаю свои ошибки. Всякая ситуация учебная, пространство дало нам урок. Нам не следовало брать Сабину с собой. Наш путь не для неё. Она привлекла нежитей. Мастер сказал, вся эта история - удар по твоей значимости.
  - По моей?!
  Что за вопиющая несправедливость! Похоже, Лёня интриговал за его спиной. Подмёныш выталкивает птенца из гнезда. Почему родители безучастно поглядывают со стороны?
  
  ***
  
  У Вероники были большие груди. Все мужчины в Школе инстинктивно уважали её за это. Костя не раз представлял, какие они, эти обильные пастбища, скрытые под натянувшейся тканью кимоно.
  Однажды Костя провожал её домой. От станции метро Буюк Ипак Йули, бывшей Максима Горького, они шли по улице, романтично задымленной жарящимися шашлыками. Он рассказывал Веронике эзотерические байки, цитировал Розу мира и делился впечатлениями от галлюциногенного опыта с травой дьявола, которую рискнул употребить в ещё дошкольные лихие времена.
  У музея ТУРКВО, среди пушек и танков, он целомудренно поцеловал Веронику в щёку. А когда дошли до её дома, она пригласила его на чашечку кофе. Они поднялись по лестнице, зашли в квартиру, а там обнаружили Лёню Скакунова. Он сидел на кухне и курил одну за одной. В его глазах нарастало смятение.
  - Ты что здесь? - спросила Вероника.
  Она была его мамой. Он давно отделился, но у него имелись ключи.
  - Тебя жду.
  - Иди домой.
  - Мне и здесь хорошо.
  - Тебе пора!
  - Почему ты меня гонишь?
  - Не гоню, а выпроваживаю. Иди же!
  - Типа, третий лишний?
  - Ну, пожалуйста, не идиотничай!
  Костя удалился на балкон, не желая слушать эти препирательства, и закурил, глядя с пятого этажа в тихую ночь. Наконец, Веронике удалось вытолкнуть сыночка за дверь, и она вернулась с утомленным лицом. Она поднялась на цыпочки, изогнувшись роскошным телом, чтобы достать турку. До Кости вдруг дошло с совершенной четкостью, что он не хочет эту женщину. Ну, вот нисколечко!
  
  ***
  
  Вероника оттягивала момент, полагая, наверное, что мучает Костю, дразнит его. В игре он попытался ускорить процесс, повалил её на четвереньки и даже стянул с нее трусы. Вид обнаженных ягодиц взбудоражил его. Но она вывернулась.
  Он не любил долгих прелюдий. Тем более, если речь идёт лишь о мимолётном приключении. Когда она разделась, и Костя уставился на её дряблый живот, она сказала, потряхивая им:
  - В нём я выносила двоих детей! - гигантские груди, качнувшись, ударились о его лицо. Он положил на них ладони, которые при этом показались ему какими-то детскими что ли, и выдал полагающийся по сценарию, томный стон.
  Ранним утром, словно вымазанный пахучим секретом невероятно производительных паутинных желез, он тихонько выбрался из квартиры на улицу и побежал. Быстрее, быстрее, изо всех сил, на ходу разрывая облепившие его нити любви.
  
  ***
  
  Она звонила раз по десять на дню - молчала и дышала в трубку. Караулила у подъезда, на тренировках проходу не давала, требовала, угрожала.
  Костя перестал ходить на тренировки и отсиживался дома. Он слышал, как выли скитавшиеся души бесприютных детей. Когда ребенка предаёт его собственная мать, его душа покидает тело и мыкается во тьме в поисках материнской любви, от одного огонька к другому, каждый раз обманываясь, обжигаясь или попадаясь в ловушки хищных существ.
  На площадке верхнего этажа, в доме, где жил Костя, ласточки свили гнездо в углу под потолком, который был весь в чёрных пятнах от прилипших к нему сгоревших спичек. Ласточки влетали в открытое окно и ныряли в горловину гнезда, бугристого, как обросшее ракушками днище корабля. Он знал, что это гнездо скоро зачистят, так решили соседи - надо было белить потолок. Ему было жалко ласточек, но он не мог спасти их.
  Он что-то сделал не с Лёней и не с этой взрослой женщиной, но сделал нечто с самим собой. Как будто самолично соскреб ласточкино гнездо ради какой-то пошлой побелки.
  Мама заметила Веронику, поджидавшую Костю во дворе, и сказала:
  - Кошмар! Сколько ей лет?
  - Полтинник, наверное, а что?
  - Грымза! Её надо в психушку сдать!
  Костя спустился во двор и повёл Веронику к троллейбусной остановке.
  - Тебе сорок пять, мне - двадцать пять, - сказал он - Но это неважно. Ведь Вселенной вообще миллиарды лет! Мы души, но не тела. У душ нет возраста. Дело не в возрасте. Всякая ситуация учебная. Прости, дорогая, но ты мне не нужна.
  Вероника разрыдалась. Он решил ждать, пока она выплачется. Но она залилась пуще прежнего и, резко оторвав лицо от ладоней, бросила вполоборота:
  - Ты чёрный человек! Будь же ты проклят! Пусть тебе будет в тысячу раз больнее, чем мне!
  Костя содрогнулся. Она пошла прочь. Он долго смотрел ей вслед, чувствуя, как печаль его души соединяется с первозданной вселенской глубиной и без следа исчезает в её безграничности.
  
  Никогда не отказывайся от возможности полюбить, ибо ты теряешь невероятную возможность.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  Факт существования
  
  Я сидел в кресле самолета и перелистывал конспекты ташкентских семинаров. Я был трезв, чист и спокоен.
  Есть Правь, но есть и Кривь. Линии Прави ведут правильными дорожками и выправляют судьбу. А кривые линии, ведут кривыми дорожками и судьбу искривляют. Ты кривые линии отбрасывай, а правильные улавливай.
  - Я улавливаю, Маргарита. Пытаюсь. Но у меня низкая самооценка.
  - Слово "самооценка" кривое само по себе, - отвечала Маргарита. - Если ещё раз его произнесёшь, я попрошу Османа отрезать тебе кончик языка.
  Спускаясь по трапу, я ощущал себя высоким и легким. Приятно пахло авиационным керосином. Лицо кольнул московский морозец. Таможню миновал довольно быстро благодаря российскому паспорту. Обладатели зелёных узбекских паспортов обречённо томились в отстойнике.
  Марты среди встречающих я не нашел. Таксисты набросились, пятнистыми гиенами окружили. Нет-нет, не лезьте, меня ждут.
  Но меня никто не ждал. Как ни старался я улавливать линии Прави, стало мне кругом кривое видеться. Бесовские рожи таксистов насмешливо кривились, словно говоря: "Что? Не встретила? Поехали - сто баксов".
  Усталые и раздражённые узбеки повалили на выход, с дыньками и разбухшими клетчатыми сумками. Толпа встречающих возбудилась, вспучилась и выперла за ограничительную линию.
  - Como estas, amigo? - вдруг услышал я голос Марты.
  - Bien, gracias!
  - Прости, в пробку попала.
  - Лебедь! - мы обнялись.
  Марта слегка напряглась и отстранилась, какая-то волна прокатилась по ней.
  - Зови меня лучше Троица.
  - Как скажешь.
  В машине мы закурили.
  - Ты изменилась.
  - Ты тоже изменился, amigo. Нас меняет Школа. Мы стали лучше. Сильнее.
  Марта обрела прямоту в осанке и движениях, в них появилась небывалая прежде смелость. Кончик ледяной иглы кольнул меня в сердце.
  В сизой, как помоечный голубь, Москве я испытал помутнение. Эта девушка за рулём - совсем не Марта. Такая уверенная, статная. В её ауре угадывалось отчуждение, еле заметное, словно тень от кромки меча.
  Войдя в дом, я обомлел - Луча сияла невероятным золотисто-персиковым окрасом. Я решил, что, наверное, колбочки и палочки в сетчатке моих глаз полны ещё ташкентской химией, и когда она обеднится, я вновь увижу кошку коричневой, как и прежде. Но, может быть, я так скакнул в осознании, что перенёсся в иную, более благополучную и яркую версию своей жизни?
  - Мастер уже неделю живет у Рады, - на лбу Марты озабоченно изогнулась морщинка.
  Я хотел сказать: "ну и что?" Вместо этого невнятно промычал.
  - Кофе будешь? - спросила Марта. - Заварю по-дикому.
  Троица насыпала молотый кофе в чайник с ситечком, залила кипятком и, пока напиток настаивался, показала мне форму с мечом. Бисеринки пота покрыли её лицо.
  - Что скажешь? Что не так? - почти крикнула Марта. - Нельзя подводить Мастера.
  Я встал и выполнил форму с-мечом-но-без-меча, как сам её понимал. Верно, Мастера подводить нельзя.
  - Мне страшно, лебедь, - сказал я, нарушив её условие.
  - Я не изменяла тебе. Мой хороший, не надо этого, не бойся! Он крутился возле меня, делал попытки, но он - дурак и урод. Я люблю тебя очень крепко. Верь мне, прошу, верь!
  Я не двигался, и безмолвно, с-мечом-но-без-меча, смотрел на нее из своей тайной масленичной глубины.
  - Почему ты молчишь? - Марта вдруг порывисто обняла меня.
  - Я верю!
  
  ***
  
  В доме Рады собрался Сущностный круг.
  - Ты, маэстро, чистый такой, словно с иконы сошёл, - проговорил Эс-эН, обнимая меня. - Южане тебя прокатали, не помиловали! А как с тобой иначе. Скажи, как?
  На кухне Сева и Рева лепили вареники. Гигантские пальцы ловко заворачивали в тесто картофельное пюре с жареным луком. Ладонь Ревы была размером с разделочную доску, на которой помещалось штук двадцать вареников сразу. Он отправлял их в кипящую воду. Тося, пританцовывая, выуживала что-то из холодильника.
  - Привет, Аsоль! - окликнул я её.
  - А, привет! - оглянулась Тося с помидором в руках. Она обняла меня, и я ощутил шевеление глубинного нерва в крестце.
  Троица, раскладывала на столе диковинки из Ташкента - лепёшки, сухофрукты, специи, курт, нават.
  Мастер задал коан: куда летит Белый Дракон?
  Раздался звук смываемой воды в унитазе, и из туалета показался Осман.
  - Вам виднее, куда Он летит, - Сева закинул в рот горсть кишмиша.
  - Какие же вы занудные и скучные существа! - вздохнул Эс-эН. - Не надо быть телепатом, чтобы прочитать ваши мысли. Вот Марк думает, машину купить. Покупай, Марк, хорошая цена! Лёня думает, как ему денег у Марка занять. Не займет он тебе, Лёня. Он машину покупает. Ты у Александры займи. У неё деньги есть.
  Лёня притворно поперхнулся.
  - Вот ты, Сева - отличный парень! И вареники твои... А ты знаешь, Земля уже пробудилась. Открываются космические врата, на нас изливается новая энергия.
  Сева перестал на мгновение жевать, полуоткрытый рот его всё ещё был наполнен черной кашей из кишмиша.
  - Высок ли тон вашего звучания? Если нет, эта новая космическая энергия раздавит вас.
  Мастер натянул свой шнурок, прицелился и выстрелил узелком Севе в лицо. Сева дернулся, но не смог уклониться.
  - Плохо! - лицо Мастера засветилось, как платиновое. - Не готов!
  Он повернулся к Троице и выстрелил в неё. Она уклонилась, ей это удалось. Мастер долго держал верёвочку в натянутом состоянии перед лицом Рады, а потом вдруг выстрелил. Узелок угодил точно ей в лоб.
  - Не готова!
  Эс-эН сухо засмеялся, смех его посыпался, как стальная стружка.
  - Вот ты, Сева, что поставил на Кон?
  - Как что? - вздрогнул Сева. - Самого себя - вот он я!
  - Вернёшься к себе в Норвегию, пойдёшь на завод, после работы сядешь перед телевизором, с пивком и - нормально. А ты, Марк, держишь наготове свой "чёрный чемодан"? Помните, сила у вас есть только за счёт Школы. Отклонитесь и всё, вы - банкроты.
  Эс-эН сдавил нас в тисках астрального захвата - вроде и не держит никого, а с места не сдвинуться.
  - Костя! - он пошевелил своими изогнутыми драконьими губами, словно беззвучно передал мне тайное послание. - Ты привёз с собой новые обиды?
  Взгляд Мастера был устремлён за линию горизонта, именно туда и направлялся Белый Дракон. Мастер повёл свой рассказ:
  - Проснулся я как-то среди ночи и не могу заснуть. И вот ведь штука, некому позвонить - все спят. Представьте, если бы вы узнали, что утром начнётся ядерная война, кому бы вы позвонили? Кто бы поверил? Мне раскрылась невероятная тайна! Я знал, слушать меня никто не станет, скажут, ложись спать. А я не могу больше спать. Это знание прячется от людей. Ибо невыносимо им станет жить, зная, кто они на самом деле. Сеть колоссальна, вырваться из неё обычным людям невозможно. Она есть ферма, человек выращивается внутри неё, как осётр. Таков космический промысел. Сами "фермеры" оставаясь в слепой зоне, замыкают жизненную силу человечества на себя. В итоге, сколько бы человек ни старался, по-настоящему не сможет здесь осуществиться. Его сетевое предназначение - быть ресурсом для сильных мира сего. Это прозрение обрушилось на меня, как меч, рассекло мой мир. Когда-то не очень давно, всего сотню тысяч лет назад, я летел в глубинах пространства, свободно странствовал, являл собой свет, творил свой путь и сам был Путь. Но однажды я услышал зов о помощи, потянулся за ним и увидел эту планету, опутанную Сетью, в которую попали существа, подобные мне. Когда-то они также являли собою свет, способны были творить свой путь и сами являлись Путём. Но, забыв об этом, они смешались во тьме, пропали в ней. Я дал обет спасти их, и вот я здесь. Из жизни в жизнь я собираю вас! Сеть захватывает вас тем, что обесценивает Факт Существования. И подменяет Его несущественными вещами. Пустышками. Карьерой, приобретательством, политикой и прочей вознёй. Факт Существования всё уравнивает, и нет никакой разницы, кто ты в этом мире - президент или маргинал, олигарх или нищеброд, умный или дурак. Факт Существования - это опора для странника, путь которого лежит в никуда. Все просто: чтобы освободиться из Сети, необходимо открыться Факту Существования. Это сразу сбросит с человека всё наносное, фальшивое, все его доспехи! Завтра важный день - мы проводим Инициацию. Соберитесь! Настройтесь! Спасение всех живых существ мне не по силам. Я могу лишь помочь тем, кто узнает меня и кого узнаю я. Завтра произойдёт отсев. Группа поделится на закрытых и открытых, это две совершенно разные генетические ветки. Закрытых легко определить, они пренебрегут Фактом Существования. Этим они прекратят свое существование.
  
  ***
  
  Нас тридцать человек, мы заперты в прихожей. Свет не зажечь: Рева выкрутил лампочку, ничего не объясняя. Чёрные пояса вместе с Мастером внизу на кухне переговариваются вполголоса. В прихожей тесно, двери заперты снаружи. Места не хватает; мы сдавлены, опираемся друг на друга. Пол ледяной, опускаться на него нельзя - яйца отморозишь. Повезло тем, кто успел занять диван.
  Я сползаю вдоль стены, устраиваюсь на корточках. Гога присаживается рядом.
  - В тюрьме так принято, - сказал он, - там все так сидят. Был у меня знакомый вор в законе, на Эс-эНа похож. Любого задавит, сломает в шесть секунд. Он очень долго может сидеть на корточках. Однажды просидел несколько часов в штрафном изоляторе. Рассказывал мне, вдруг его будто катапультой подбросило! Говорит, в космос вылетел. По орбите, как Гагарин, круг почёта сделал и опять в тело вернулся. А я ему: "Это, брат, кундалини!"
  Я не шевелюсь, молчу. Борюсь с желанием нагрубить ему. Воздух в прихожей сгущается от дыхания множества людей. Голосистая Татьяна Колокуцкая гогочет. Смех её на этот раз обрывается, едва начавшись. Со всех сторон раздаются голоса, просят её больше так не делать, но она не унимается и заводит русскую народную, которую тут же душат яростным шиканием.
  Татьяне, наверное, совсем худо, она плачет, кричит: "Отпустите, я на такое не подписывалась, у меня клаустрофобия! Мы здесь подопытные! Нас обманывают! Нас имеют! Очнитесь!" Но собрание хорошо подготовлено. Вздыхают, что поделаешь, это ведь Татьяна.
  Те, кто шикал и ругался на неё, теперь уговаривают: потерпи, немного осталось.
  Но никто из них не знает, сколько на самом деле осталось.
  Вдруг меня ударяет снизу катапульта и подбрасывает высоко над землей. На облаках, плывущих по синему небу, стоят группами школьные люди. Вижу Мастера и Маргариту, парящих в божественном ореоле. Эс-эН магическим жестом проклинает штрафников, те падают гроздьями с неба, их захватывают бесы, утягивают прямо в ад. Марго закрывает глаза и отворачивается с брезгливо сжатыми губами. У ног Мастера, слева от него, Лёня Скакунов держит в одной руке нож, в другой содранную человеческую кожу.
  Это длится мгновение. В моих глазах рябит, я изо всех сил пытаюсь навести резкость и с замешательством осознаю, что сижу на краю мусорного полигона.
  Свалка раздувается с невероятной быстротой, просачивается сквозь все миры, заполняет Вселенную.
  Пульс бьётся в висках, шепчет голосом подступающей боли: что ты здесь делаешь?! Внезапно щёлкает замок, дверь чиркает по просевшему косяку, волна свежего воздуха врывается внутрь и выводит меня из оцепенения.
  Рева лагерным надзирательским голосом объявляет:
  - Выходим по списку! Рада первая!
  Людская спрессованная масса исторгает вздох облегчения. Раздаются смешки; начинается возня и болтовня. Я напрягаю слух, пытаясь уловить, что же происходит внизу на кухне. Сначала слышен короткий диалог, Рада явно сопротивляется, спорит. Потом кто-то истошно орёт, доносятся глухие беспорядочные звуки ударов.
  Разговоры в каморке смолкают, затем слышится смех. Кажется, лучше вообразить себе, что происходящее всего лишь постановка, театр, всё это понарошку, прикол такой. Только я знаю, никакой это не прикол. Всё по-настоящему.
  Я оказываюсь в списке последним. Привилегия наоборот. Не рядовой я слушатель, не случайный пассажир. Покидаю прихожую с ощущением, словно обо мне забыли. Наверное, Дух Школы подшучивает над моими страхами. Снизу слышится оживленный гомон. Спускаюсь по лестнице торжественно, внизу на ступеньках сидит Волк.
  - Раздевайся, - устало говорит он.
  По моему телу пробегает судорога. Я раздеваюсь, складываю одежду на ступеньке.
  - Трусы тоже снимай.
  - Шутишь?
  - Хочешь отказаться? - он абсолютно серьёзен. В чёрном кимоно, держит бокен обратным хватом, прижав его к спине остриём вверх.
  Я снимаю трусы. Факт Существования, значит. Ладно.
  Передо мной занавеска, которая отгораживает кухню, полную молчащих людей. Наш разговор, как в театре, слышат все. Из-под занавески высовывается раструб свернутого ковра, перевязанного верёвкой.
  - Что делать-то? - не понимаю я.
  - Залезай в трубу! - отвечает с лёгкой усмешкой Волк.
  Влезаю в раструб и, извиваясь, продвигаюсь в пыльной тесноте. Мне нечем дышать. Кажется, ещё два рывка и расстояние будет преодолено, но вскоре труба сужается, здесь ковры плотнее стянуты веревкой. Я застреваю, дергаюсь, не могу больше преодолеть ни сантиметра. Тут на меня обрушиваются удары бокенов. Ощущаю прилив сил. Изворачиваюсь, толкая своё тело вперёд, борюсь и, наконец, вырываюсь на волю.
  Марта тут же набрасывает на меня простыню, обнимает меня. Чувствую, как тепло разливается в груди, счастье струится в моём позвоночнике, просвечивает из-под моей кожи.
  Мощная фигура Эс-эНа возвышается в центре кухни, точно гора. Правая рука поднята над головой, как занесённый меч, левая ладонь закручивает энергию.
  Эс-эН распорол воздух перед собой. Энергия всколыхнулась, поднялась волной, обрушилась на нас.
  - Выйдете сюда, пожалуйста, те, кто отказались от инициации, - произнёс он.
  Среди них, естественно, Татьяна. Бледные, перекошенные лица, на них почему-то смотреть было противно. Они показались мне отвратительными до тошноты. Я чувствовал презрение и гнев.
  - Эля! - сказал Мастер. - Ты же сама видящая. Вот скажи мне, что ты наблюдаешь в ауре тех, кто прошёл испытание?
  - Над каждым возвышается столб света, - она показала руками, какой в обхвате столб.
  - Верно! Все вы приняты в обучение. Теперь направь своё видение на тех, кто отказался.
  Эля долго рассматривала их расфокусированным зрением. Некоторых она сама привела в Школу, а с Татьяной, и вовсе, кажется, дружила.
  - Муть какая-то над головами, - произнесла сухо Эля. - Не вижу никакого свечения.
  - Верно! - подтвердил Эс-эН. - Откуда же оно возьмётся, если они духовно закрыты. У них в ауре такие шапочки, - он сделал округлый жест ладонью, словно огладил макушку, состроив при этом детскую, хулиганскую гримасу.
  Я буквально увидел эти шапочки, похожие на маленькие кукольные колпачки.
  Эс-эН сказал тихо, бережно:
  - Исчерпались причины вашего пребывания в Школе. Учение только повредит вам. Больше вас не задерживаю.
  - Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева! - воскликнул Рева.
  Мы засмеялись. Закрытые словно не понимали, что происходит. Они верили, что перед ними разыгралось какое-то представление, и уходили с улыбками. "А когда на тренировку?" - спросил кто-то из них. Скорее всего, как только до них дойдет, что их отсеяли, они постараются обесценить этот опыт. Так поступают все обыватели. Обесценивают всё, с чем соприкасаются, всё, что не укладывается в их клишированные умы. Все они мертвы ещё при жизни. Но нам бы хотелось, чтобы Эс-эН воскресил их и отправил страдать в ад. Мы хотели торжества справедливости.
  
  Воин всегда помнит, где он родился
  Он родился в Школе.
  И Школа - его Матрица.
  Пока существует Матрица
  Он несокрушим
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
  Аsоль
  
  Тося знала о себе, что она глубокая. И о других она знала что-то. Марта высокая. Рева плотный. Александра сердечная. Костя тонкий. Осман резкий. Марк легкий. А Эс-эНа, впервые увидав, она назвала светоносным.
  Тося родилась в Москве. Но выросла на юге, у бабушки. То солнечное и тихое место, наполненное радостью, дышало счастливым безвременьем. Тося спала с чудесами в обнимку, как с детскими игрушками, и не расставалась с ними, даже повзрослев.
  Её гладкая кожа пахла яблоками и светом, уста шептали слова, призывающие ветер, будто накрывали свадебный стол, а волосы такие же волнистые, как море, простирались до горизонта, откуда вот-вот должны были показаться алые паруса. Тося, бывало, уходила на морской берег и с полной серьёзностью высматривала корабль, надеясь не на судьбу, не на подачку богов, а веря в собственную силу, которая могла бы его материализовать.
  Москва же, старая хапуга, угнетала её. Тося жила в центре, на Новослободской, в однокомнатной квартирке, вместе с мамой, папой и старшим братом.
  Родители Тоси являлись убежденными вегетарианцами. Это означало, что еды в доме не было вовсе. В холодильнике плесневела морковка или корень сельдерея.
  Папа иногда творил зло. Он несколько раз пытался покончить с жизнью. То из окошка прыгнуть грозился, то таблеток наглотается, но медики его всякий раз спасали, и он возвращался. Дома он заваривал чай и принимался вышагивать километры на своих длиннющих ногах от стенки к стенке в маленькой комнатушке. Много чая мог выпить, пытаясь выдумать смысл жизни. Порой хватался за волосы, а порой начинал даже их выдергивать в исступлении. Потом жутко кричал на мать. Обзывал её дурой. Мать никогда не ругалась в открытую. Но она что-то делала, незаметное, неуловимое, вытаскивала из отца душу каким-то непостижимым крючком.
  Брат продавал наркотики. Ничего не боялся. И очень любил сестрёнку. Однажды он дал ей красную таблетку, на которой сделан был рельефный оттиск парусника. Она тут же эту таблетку приняла. Затем они вышли в подъезд и закурили на открытом и продуваемом балконе. Двадцатый этаж. Тося спросила у брата:
  - Почему они нас не любят?
  - Они не умеют, - ответил он. - Да и не нужна нам их любовь! Не знаю, сколько пройдет лет, но однажды твои мечты исполнятся, главное, верить в себя.
  С этими словами он вспрыгнул на тонкие перила и пошёл по ним, как канатоходец. У брата билось в груди бесстрашное сердце.
  Отец оставил их и ушёл к другой женщине, найдя себе, наконец, смысл. Как будто дело было именно в неправильности их семьи, и эта перспектива, навсегда остаться в неправильности, сводила его с ума. Эта женщина родила ему двоих детей, и он успокоился.
  Тося никогда не винила его. Но жить после его ухода стало легче. Каждую неделю, в пятницу вечером, брат давал ей таблетку экстази, которая переносила её в море запредельного счастья. Оттуда Тося черпала все знания о жизни, о том, кто такие люди и что ими управляет. Знание это накапливалось не в уме, но на уровне эластичности тела.
  Тося работала официанткой. Она была похожа на актрису Чулпан Хаматову. Именно это сходство и привлекло Марка Ладова. После знакомства Тося предложила Марку попробовать экстази, но тот выбросил таблетку в унитаз и запретил употреблять "эту гадость". Тося легко завязала, ведь Марк был её капитаном. Она верила, что настоящим, пока не познакомилась с Мастером. Марк дал ей прозвище Буратосик, наверное, за чуть вздернутый тонкий нос. Но она была Аsоль, и только настоящий Мастер мог знать об этом!
  
  ***
  
  Однажды Эс-эН, зевая и потягиваясь, произнес:
  - Какое-то томление повсюду разлито!
  - Что? - переспросила Рада.
  - Томление, - повторил Эс-эН.
  При свете белого ртутного фонаря на улицу, похожую на пустой гулкий зал, из дома Рады вышли, отворив железную дверь, Эс-эН, Костас, Аsоль и Троица. Окутанные легкой дымкой, они невысоко полетели над землёй. Скользя по воздуху, приблизились к машине, покрытой ледяной коркой. Троица завела двигатель, и некоторое время они, поддерживаемые невидимой силой, покачивались возле капота и курили.
  - Славная была битва! Теперь мне полагается золотой пояс! - сказал Эс-эН.
  Внезапно его охватило фиолетовое пламя:
  - Представляешь, Тосич, сегодня твоя мама предложила свой дом в качестве пожертвования.
  - Это дом на берегу Чёрного моря, - сказала Аsоль. - Там прошло моё детство!
  - Твоя мама святая женщина, но я не могу принять его.
  - Почему?
  - Потому что дело не в самих пожертвованиях, а в готовности жертвовать.
  "Как он великодушен!" - восхитилась Аsоль.
  ќ- А вы всё равно возьмите! - сказала она. - Мама не отстанет от вас!
  Они перебрались в машину. Костас и Аsоль затаились на заднем сиденье, как домашние питомцы. Вишенка тронулась с места.
  Вырулив на третье транспортное, Троица разогналась до ста двадцати, а раньше она выше восьмидести не ездила, да и то, только за городом. Справа выросли небоскрёбы Сити, как будто друза кристаллов.
  - Мы живём в открытом космосе, ребята, - сказал Мастер. - И привычные глазу объекты, вовсе не то, чем кажутся. Мы проезжаем мимо Цитадели Тьмы. - Он повернул голову в сторону сверкающих гигантов. - Это наши прямые оппоненты, чёрные маги! Ребята, будьте внимательны и осторожны. Они захватили здесь всё. Кто посмеет с ними тягаться?
  - А вы какой маг - чёрный или белый? - спросила Аsоль.
  - Я то? Белый, конечно! Я - тот, кто я есть! После моего ухода люди скажут, какой я маг.
  Аsоль проводила в зеркало заднего вида башни, которые и раньше притягивали её взгляд. Надо же, а ведь она мечтала, что когда-нибудь окажется там, на самом верху.
  - Существует три источника магической энергии, - продолжал Эс-эН. - Первый, самый доступный - это резонанс человеческих существ. Второй, природа - места силы, звёзды, стихии. А третий, ребята, источник самой высокой энергии - Абстрактное. Оно питает всё существующее своей безначальной энергией. Доступ к этой Силе имеют только Вершители. Или святые. Попробуй-ка, хлебни из хаоса, припади к безобразному Дао! Для него мы все, что соломенные собаки. Природные источники скоро будут недоступны, потому что человек отдаляется от природы. А вот за энергию резонанса человеческих существ ведётся война, и она будет только разгораться, беспощадная, кровавая, страшная. Если ты не воин - горе тебе! Если ты невежа, попадёшь на бойню. Ибо грядет Тьма!
  Он помолчал, потом повернул голову к Троице:
  - Ну, что запускаем наших?
  Марта нажала кнопку на проигрывателе, и "наши" грянули. Это была композиция Space "Танго в Космосе". Эс-эН слушал, закрыв глаза, и качал головой в такт музыке.
  
  ***
  Луча спрыгнула с подоконника и зевнула, потягиваясь. Эс-эН в чёрном кимоно сидел в огромном кресле и курил, медленно обводя взглядом кухню, словно он впервые это место видел.
  Потом закрыл глаза и принялся долго мычать, порождая в душе Аsоль страх и надежду. И вдруг резко хлопнул в ладоши перед своим лицом. Луча от неожиданности подпрыгнула на всех четырех лапах и стрелой ринулась из кухни.
  Костас уселся напротив Мастера и спросил:
  - Эс-эН, расскажите мне, пожалуйста, о моём даре.
  Аsоль удивилась, что он не боится так запросто спрашивать.
  - Дар это с одной стороны. А с другой - проклятие.
  - Проклятие?
  - Тут тонкая грань. Смотря как его применять. Тебе дана от природы способность, дан великий талант! Ты мог бы стать лучшим помощником, целителем и проводником.
  - А проклятье?
  - Ты знаешь. Все вы знаете, только притворяетесь, что не знаете свою тень, своё проклятье.
  - Тося, какой дар у Марка? - спросил Костас.
  Она широко раскрыла глаза:
  - Он очень талантливый музыкант и поэт. Ты это имеешь в виду?
  - Марк мог бы вдохновлять молодые сердца! - сказал Мастер. - Но вместо этого угождает толпе васьков.
  - А у тебя какой дар? - Аsоль накрыла своей ладонью руку Троицы.
  - Я - защитник учения, - Троица высвободила свою руку, - апологет.
  Прозвучало это настолько весомо, что Аsоль остро ощутила свою второстепенность.
  - Когда выучишься, станешь апологетом, - улыбнулся Мастер. - А пока ты хранитель, но и это уже немало.
  Троица предложила свои тонкие сигареты Аsоль, щелкнула зажигалкой и спросила:
  - А ты знаешь о своём даре?
  Аsоль ответила:
  - Мой дар звучит у меня в сердце. Он похож на колокольчик, который никогда не прекращает звенеть, и его звон разносится далеко-далеко, по всей земле, по всей планете. Это дар вселенской любви ко всем людям, ко всем живым существам.
  Некоторое время Троица ещё держала огонь зажжённым на вытянутой руке, но вскоре рука устала и пришлось положить раскалённую зажигалку на стол. Аsоль задорно хохотнула, взяла зажигалку и прикурила сама, выпустив дым через нос.
  Костас вдруг опустился на пол и отжался на кулаках десять раз.
  - Ещё десять, - приказал сэнсэй.
  - Ос! - произнёс Костас и продолжил отжиматься, уже с видимым трудом.
  - Упражнение только началось, - сказал Эс-эН.
  Костас остановился, но учитель опять не позволил:
  - Ещё десять!
  - Осс!
  Руки его дрожали, тело кренилось то вправо, то влево, глаза заливал пот, дыхание сбивалось.
  - А Марк каждое утро по пятьдесят раз отжимается, - подначила Аsоль.
  Костас стиснул зубы.
  - Маэстро, отожмёшься пятьдесят раз, и вторая ступень твоя, - произнёс Мастер.
  Костас подолгу отдыхал, упершись кулаками в пол и тяжело дыша. Аsоль устала на него смотреть. Наконец, он поднялся, руки его дрожали, он пошатнулся. Мастер усомнился:
  - Уже? Пятьдесят раз?
  Костас кивнул.
  - Эх, мы не считали! Увлеклись. Ну, что ж, по сути, ты на второй ступени, Костас! Осталась формальность - сдать аттестацию.
  Троица хихикнула. У Костаса сделалось бугристое лицо, как расплавленная свечка. Может быть, он думал, что его освободят от аттестации? Аsоль забавляла эта игра.
  - Дар должен быть подкреплён воинским духом. Иначе развеется по пустякам. Теперь ты ученик. С послушника спроса нет, а вот с ученика! Ребята знают, я их бил - ох, как бил! Девчонки, конец всему, лупил так, что живого места на них не оставалось! Но это вынужденная мера.
  - Зачем бить учеников? - спросил Костас пересохшим ртом.
  - Битиё определяет сознание, маэстро. Дар требует равновесия, а самый быстрый способ достичь его, это жёсткий бой, в ходе которого баланс обретается на бессознательном уровне.
  Мастер надолго умолк. С большим трудом давалось Аsоль просто присутствовать в метровых пустотах безмолвия. Её так и подмывало как-нибудь нарушить тишину, покашлять или хотя бы вздохнуть, но она не смела. Ей не хватало на это решимости.
  Мастер повернул к ней своё рельефное, как иероглиф, лицо:
  - Тося, а ты правда способна любить всех людей? -спросил он. - Не преувеличиваешь?
  - Моя душа выбрала этот путь! - ответила она.
  - А если человек причинит тебе боль, тоже будешь любить его?
  - Да! -твердо сказала Тося.
  Эс-эН встал со своего кресла, обошел стол и приблизился почему-то к Костасу, присел на корточки.
  - Ну, что, маэстро, готов?
  В следующее мгновение Эс-эН сжал ногу Костаса чуть выше колена с внутренней стороны и тут же отпустил. Костас дёрнулся от пронзившей его боли, вскрикнул. Потом Мастер проделал то же самое с Троицей, и она, как ни старалась, не смогла сдержаться, судорожно отстранилась от Мастера. Затем Эс-эН присел на корточки напротив Аsоль, поглядел ей в глаза, стиснул своей ручищей, словно пассатижами, её бёдрышко. Аsоль не пикнула, не моргнула. Её лицо не изменилось, но тело напряглось. Может быть, расширились от боли зрачки? Наконец, он убрал свою руку и проговорил тихо:
  - Вот я, узнала ли ты меня? Твой дар, как небесный камень чинтамани, способен исполнять желания, Аsоль! Но если не пробудить его, он съест тебя изнутри. Поэтому тебе необходима особая инициация. Предупреждаю, это может быть травматично.
  - Я готова! - сказала она.
  В тот момент она стала мерцающей звездой, которая доверилась Дракону, мечтая, что он украсит ею свою тиару. А если он просто проглотит её, как заведено в обычаях у космических драконов глотать звёзды? "Пусть проглотит", - подумала она. - "Значит, такова моя судьба".
  - Ну, пойдем что ли, - буднично произнёс он и повел Аsоль в свою комнату с видом жреца, привыкшего к жертвоприношениям.
  
  ***
  Тося вернулась на кухню, превращённая в жутковатую проволочную куклу. Села за стол, закурила. Сигарета в руке заметно дрожала, взгляд залип на одной точке. Костя подсел к этой загадочной девушке, обнял её за плечи.
  - Всё нормально, - произнесла она.
  Какая бестолковая фраза! Зачем она это сказала? Шурша носатыми тапочками, появился Эс-эН, уселся в тронное кресло и тоже закурил. Потом спросил Аsоль:
  ќ- Справляешься?
  Тося кивнула.
  - Ко мне претензий нет?
  - Нет, - она быстро замотала головой.
  - Точно?
  - Точно.
  - Вот и славно.
  Эс-эН покопался в невесть откуда взявшемся айфоне и поставил песню "Две звезды", которую пели дуэтом Алла Пугачева и Владимир Кузьмин.
  - Тосич! Тебе необходимо это проговорить. Расскажешь им обо всем, но завтра, после того, как проводите меня, - сказал Мастер. - Не раньше.
  Он затушил недокуренную сигарету и, напевая: "Две звезды, две светлых повести...", легкой походкой отправился к себе в комнату.
  
  ***
  
  На следующий день они проводили Мастера в Ташкент. Из аэропорта возвращались, варёные с недосыпа. Марта просила Костю говорить с ней, потому что могла заснуть за рулем. Тося всё никак не решалась рассказать о произошедшем. Уже дома, на кухне, Марта с раздражением сказала Аsоль:
  - Ты как-то намерена включаться? Мы здесь не для праздного безделья собрались.
  - Я не могу, - сказала Аsоль. - Сколько раз пыталась - не могу, и всё.
  - Что значит, не могу?! - Марта покраснела.
  - Как будто что-то не пускает! Как застряло внутри.
  - Может быть, завтра? А сегодня выспимся, - предложил Костас.
  - Давай я тебе лучше одному расскажу. А ты Марте передашь, - попросила Аsоль.
  - Это почему же? - Марта вскочила с места и резкими движениями наполнила чайник, включила его.
  - Прости, я при тебе не могу говорить почему-то.
  - Ладно, идите!
  Костя виновато улыбнулся. Они направились в комнату Мастера, где произошло таинство инициации. Там они встали с противоположных сторон кровати и уставились друг на друга. Костя молчал и ждал. Аsоль заговорила неожиданно ровной речью, почти без запинки выкладывая текст, будто давно его репетировала.
  - Он велел мне раздеться и лечь сюда, - она показала, куда именно, - на спину. Я запрокинула голову, чтобы она свисала с края кровати, вот так, - и она изобразила, как именно. - После этого он встал надо мной, сунул глубоко мне в рот свой член и двигал им, а потом кончил прямо в горло, - Тося ткнула пальчиком на межключичную выемку. - И сказал: "Ну ты, Тосич - сила! Будешь моей Шакти. Это и есть твой дар".
  Она беззаботно рассмеялась.
  Лицо Костаса вдруг побледнело, глаза помутнели, он пошатнулся и осел на кровать.
  - Что-то мне поплохело, Тосич, от недосыпания, наверное, или с голоду, - слабо усмехнулся он.
  "Эх, Костик! Какой же ты после этого воин Дао"? - подумала Тося.
  
  Ученик терпелив, вежлив, сдержан, дисциплинирован. Ученик следует требованиям осознанно, ибо понимает, что Школа никогда не потребует чего-то низменного. А требует Школа всего лишь следовать правилам.
  (из Кодекса Ученика)
  
  
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ В сердцевине Чёрного Лотоса
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  На грибной тропе
  
  Бабьим летом Костасу сделалось так худо, что он пошёл на крайние меры - позвонил шаману Панчо.
  Договорились устроить сеанс чертогона. Костас с лёгкостью превратился в Кота. Вместе с Шаманом Панчо на встречу явился братец Хват, обрадованный, что Костас вернулся на тёмную сторону силы и готов к великому беспределу.
  - Я хочу вернуть себе статус дырки от бублика, - объяснил Кот. - Устал нести тяжкую ношу - быть кем-то большим, чем пустое место.
  Братец Хват загоготал при слове "дырка". Панчо уважительно прицокнул языком и качнул головой.
  - Эк, тебя, батенька, плющит! - сказал он. - Все разрушаются, но мы делаем это, хохоча. Забей.
  И они втроем отправились в необъятное странствие.
  Сначала курили гашиш и пили пиво, потом перешли на коньяк. Костас виртуозно опорожнил мочевой пузырь на движущемся эскалаторе в метро, потом рисковал, любезничая с женщиной-милиционером, и ему удалось взять у неё номер телефона, после чего оскорбил таксистов и был ими не очень сильно побит. Его спутники присутствовали в этих событиях в форме призраков.
  Братец Хват пытался воздействовать на мир грубой силой - своровал носки в супермаркете, пристроился шаг в шаг вслед за парочкой, заставив их нервничать и всячески гадил по мелочам, то бутылку разобьёт, то машину на обочине толкнёт, чтобы сигнализация сработала. Или просто, невменяемый паразит, орал во всю душу, пока его не осекли коренастые районные патриоты, за что он в отместку швырнул в них ворованными носками. Всем троим пришлось удирать без оглядки, слепо несясь в дворовую тьму.
  Отдышавшись, Шаман Панчо разъяснил этимологию слова закадычный. Мол, тот, с кем заливаем за кадык, тот и закадычный, а слово товарищ, мол, если есть товар, значит товарищ, а если нет товара, то вовсе и не товарищ получается, а так - фанерка.
  - А какой у нас товар? - спросил Кот.
  - Чертовщина! - ответил Шаман.
  Несмотря на количество выпитого, самую важную чертовщину, сдвинувшую мир, Кот не вытащил.
  - Не-э ма-огу я тебе-э, Панчо, рас-сказать, - пьяно тянул Кот, - глаз у тебя чё-орный!
  Хотя глаз у Шамана был тоскливо-серый и мутный.
  Не мог Кот ни рассказать, ни позабыть. Изрезано было это веселье на слои, безвкусное, беспонтовое. Поэтому и необходимо было больше пить и курить.
  Утром Костас проснулся с ощущением катастрофы, на полу, и зашептал слова молитвы. Толстый слой пыли под красной тахтой, пошевеливался всей своей неровной поверхностью под лёгким сквозняком. Костас встал, проверил брюки, пальцы нащупали заветный кропаль. В туалете достал трубочку, раскурился. Мысли потекли ровно.
  - Загадочный ты, - подметил вчера Панчо, - тяжёлый. Пойдем на Тропу?
  - Боюсь, - Кот помотал головой. - Болотный тролль придёт!
  - Ну, возьми с собой кого-нибудь, - сказал шаман. - Новичок как оберег сработает.
  Кот вспомнил о Раде и при встрече позвал ее на Тропу. Об этом не должен был знать строгий блюститель школьного устава Рева, ведь он докладывает наверх.
  - Только вот в Школе это, мягко говоря, не приветствуется, - предупредил Костас.
  - Да, интересно! - отреагировала Александра. - Можно взять с собой Ольгу Смородину?
  - Можно.
  Ольга Смородина, вечная спутница Александры, сопровождавшая её в тягостном сансарном путешествии из жизни в жизнь, несла караул всю дорогу. Когда в электричке Костя собрался было выведать у Александры, какой у неё дар, вцепилась, а зачем тебе? Дарами помериться хочешь?
  На маленькой, лесной полянке в Абрамцево шаман распределил грибы по порциям. Александра спросила, а не начнется ли что-то непотребное? Шаман ей ответил, что грибы сами задают условия игры, тут трудно что-то прогнозировать. Но вообще, несовместимые состояния сознания - непотребство и грибной транс. Александра выразительно поглядела на Костю:
  - А то вот некоторые сразу раздеваются, как только сознание своё расширят.
  - А, - понимающе кивнул Панчо, - бывает разное. Тропа у каждого своя.
  "Какая же подлость!" - подумал Костас. После чего они съели примерно по семьдесят грибов. Шаман Панчо посоветовал расслабиться, принять горизонтальное положение на траве и подождать, пока псилоцибин всосётся в кровь. Женщины так и сделали, но бывалый Костя сидел на бревнышке и украдкой наблюдал за лицом Рады и видел, как оно, спустя несколько минут, стало хищным, черты обострились, стали как берёзовые сучки. Она прикурила сигаретку, и Костя увидел, что зрачки её глаз расширились, заполнив всю радужку.
  - Собери сухих веток, Кот, - попросил Панчо. - Как отпустит, костёр разведём.
  - А может, мне ещё сплясать перед тобою? - неожиданно ощетинился Кот, его тело сотрясала дрожь.
  - Придёт время, обязательно спляшешь, может, ещё и споёшь, - пообещал Шаман Панчо и отправился за хворостом сам.
  Кот ушел на поляну скитаться. Она специально была предуготовлена, словно кто-то постарался перед их приходом - примял шелковые, густые травы, сплёл из цветков девичьи венки, проложил тропки, закрутив их так, чтобы идущий по ним, куда бы не поворачивал, всегда оказывался в середине мира. Поляна дышала под ногами, она была единым живым организмом, каждая хохлатая кочка была самоценна, каждый пятнистый холмик неповторим, то вдруг высунется сухая коряга, то вылезет лысая голова камня. Кот шёл по тропе, спрашивал и сразу же забывал, о чём спрашивал, и что ему отвечали. У края поляны он вдруг обнаружил в тени разросшихся кустов, похожих на мохнатый полог, расстеленную куртку Шамана Панчо и рюкзак, из которого выглядывала бутылка коньяка. Самого Шамана поблизости не было видно. Ах, какой шайтан! - искушает! Кот сел на куртку, закурил. От одной затяжки дым струился изо рта как ниагарский водопад, расслаиваясь и превращаясь в кудрявые узоры. Вдруг Шаман вышел из кустов, застёгивая штаны. Произнёс, кряхтя: "Я смотрю на струю, хохоча, у меня голубая моча"! Открутил пробку, отхлебнул из горлышка и протянул бутыль Коту со словами: для стабилизации. Кот тоже отхлебнул. Потом Панчо спросил:
  - Почему твоя душа плачет?
  - Что-о? Иди к черту! Что ты об этом знаешь?
  - Знаю не я. Знает тот, кто в подвале связанный лежит и кричит. Ты чего-то боишься?
  - Боюсь?.. Упасть, наверное, боюсь.
  - Так упади!
  С этими словами он довольно сильно дёрнул Кота со спины, и тот повалился наземь.
  Мир вдруг перевернулся и началось!.. Началось всё, правда, уже давно, ведь мир этот каждое мгновение обновляется и никогда не умирает. Прошлое единственное, будущее множественное, а в настоящем совершается выбор... Кот услышал женские голоса, исполнявшие обрядовую песню. Они звучали издалека, казалось, у границы миров. Потом он увидел древних богов, которые хороводили, справляли свадьбу. Купол неба сиял бесконечной синевой, Кот лежал под качающимися золотыми и тёмно-зелеными деревьями и плакал.
  Тоненькая, нежная березка тянулась к краковястому дубу, льнула к нему, стремилась припасть к его груди, но высокая и строгая ель, хмуро и зорко следила за ними, чтобы их объятия не стали слишком тесными. Лучи солнца касались и дуба, и берёзы, заливая их благословениями. Белоснежные облака спускались на поле, как чудесные платья, потом вдруг превращались под дуновением ветра в простыни и покрывала, под которыми земля шептала таинственные фразы.
  Шаман Панчо отхлебнул благословенной сомы и предложил Косте. Тот сделал глоток и вздохнул одновременно с зевком и стоном:
  - О-о-ох!
  - Нахлобучивает?
  - Ещё как! Только что побывал на свадьбе Хорса и Лады.
  - Ты даже имена их знаешь, везёт тебе. Лада вроде как богиня любви? - циничная усмешка скользнула по лицу Панчо, бритвочкой, полоснула и угасла.
  Тут Кот увидел узника, который терзался на полу тюрьмы. Этот мученик знал нечто такое, о чём Коту знать строго-настрого воспрещалось. Случись такое, произошло бы нечто ужасное - катастрофа, стихийное бедствие или преступление, которое ничем нельзя искупить. Узник был тих, истощен и тёмен, от него исходил тяжёлый смрад.
  Кот схватился за коньяк, сделал несколько жадных глотков.
  - Чуть не сдох, - произнёс он, отдышавшись. - Жуть какая-то! Надо вернуться к богам!
  - Пойдем-ка, - сказал шаман. - Знаю я тут одно место с офигенными богами.
  И они пошли, огибая поляну по часовой стрелке и удаляясь от леса.
  - Люди в мире богов, как пыль на дороге, - сказал Панчо. - Оно тебе надо?
  Кот промолчал. Злость закипела в нём. "Не тебе решать, что мне надо или не надо!" - безмолвно забормотал он.
  Ольга Смородина стояла, как вкопанная, без движения. Кот подошёл к ней и помахал руками. Она вдруг улыбнулась, и ему стало ясно, что она добрая и приветливая. Ему захотелось поговорить с ней, но Панчо удержал его, потянул за плечо и приложил палец к своим губам: тс-с-с. Потом этим же пальцем показал на то, что она созерцала: смотри! Это было лиловое пятно, метров пять в диаметре, возникшее посредине поляны. Показавшееся вначале лиловым, оно отличалось не только цветом, но и текстурой. Здесь росли иные, чем везде вокруг, виды растений, другая была и поверхность земли. Вскоре пятно приобрело объём, осветилось изнутри, и Кот замер - перед ним флуоресцировала самоцветная янтра. Она была, как Млечный путь или огромная медуза в космосе, внутри неё жили миры.
  Вдруг Кот услышал, как всадник натянул поводья коня и крикнул: беги! Он с напряжением оторвался от янтры, сдерживая порыв бежать изо всех сил.
  - Панчо! - позвал он.
  И тут Костас понял, что никакого Панчо рядом нет, а есть его рюкзак, висящий на сучке кривой берёзы. Кепка его тоже висела, а из рюкзака заманчиво поблескивало горлышко коньячной бутыли. Спустя мгновение Кот с этой бутылью в руках побрёл, время от времени отпивая из неё. Рядом с ним двигался тёмный, как ночь, Мастер, за спиной которого изогнутые, точно мечи катаны, полураскрытые крылья - кожистые, драконьи. Мастер лепил одну за другой из ила причудливые фигурки неведомых зверей и закладывал их в голову Коту. Фигурки оживали в голове и мчались мыслями по поляне сознания. Ты живешь страхом - вот одна мысль, прыгающая, как кенгуру - боишься быть собой, боишься людей, боишься перемен. Ты раб - вот ещё одна, рогатой змейкой ползёт, шелестит в траве - поэтому ты нашёл меня. Рабу надобен властелин.
  Кот с отчетливой ясностью видел теперь, что Мастер - чёрный маг. Он понимал, что сам отдал ему волю, впустив в свою жизнь, предоставил все ключи, все пароли. А, главное, вручил ему Марту! И это осознание больно ударило поддых. Во всей вселенной чёрное искусство служит той же цели, что и белое - полетела птицей очередная мысль - захочешь свободы, я тебя отпущу.
  Кот растерянно оглянулся. Травянистый покров пучился и плыл под ногами, ноги вязли в нём, их всё труднее было передвигать. Кот упал и покатился по нему, стал бил кулаками, выгибаться, кричать, завывать, рвать в отчаянии траву. Боги! Как же вы допустили это? Я ведь думал, что он светлее всех, гений добра, проводник Небес, а он... Помогите! Где вы? Явитесь, боги! Но боги не отзывались. Кот разрыдался. Он захлебывался проклятиями, клокотавшими в его горле.
  
  ***
  
  "Надо только суметь притвориться добрым, тихо подойти, не вызвав подозрений. Сделаться кротким, не выдать себя", - думал он, спеша, спотыкаясь, к стоянке. Там уже горел костёр, Шаман Панчо говорил о чём-то женщинам, а те беззаботно смеялись. Кот присел рядом с Радой. Панчо умолк. Кот почувствовал на себе их внимание, оно пекло за ушами. Он раскачивался и сопел. Затем ровным голосом абсолютно трезвого и уравновешенного человека задал Раде сакральный вопрос:
  - Кто ты?
  - Я - друг, - мгновенно нашлась Рада.
  - А ты тоже друг? - Кот передвинул пудовые зрачки на Ольгу Смородину.
  - Что ты пристал? - напряглась она. - Иди, вон, к деревьям приставай!
  - Тут и не ко всем деревьям безопасно приставать, - сказал шаман Панчо.
  - Твоя проблема в том, что ты боишься женщин, - вдруг клюнула Рада. - И пока оно так, настоящая любовь для тебя недосягаема!
  - Знаете вы кто? - Кот улыбнулся и сделал жест фокусника: внимание! Ахалай-махалай! - Вы - две мандавошки.
  Шаман засмеялся и спросил его:
  - А ты тогда кто?
  - Я? - удивился Костя. - Я - Бог!
  - Хуёвый ты бог, - заключил шаман Панчо.
  - Да! - признал Костя. - Я - хуёвый бог, а это - две мои мандавошки!
  Затем он зачерпнул ладонями угли из костра и швырнул ими в шамана. Шаман отряхнулся. Кот поднял палку и замахнулся на него. Шаман снял очки, спрятал их в рюкзак, отнял у него палку и стал этой палкой нешуточно его избивать. Кот безумно расхохотался и пустился под этими ударами в пляс, не чувствуя боли, не защищаясь, а, как бы даже подставляя под них то спину, то грудь, то голову, словно это не палка, а банный веник.
  Александра и Ольга, сидя на брёвнышке, наблюдали это представление и, кажется, посмеивались, словно оно было частью программы.
  Утром Костя вынырнул из непроглядной тьмы, задыхаясь, и обнаружил себя всего в синяках и ссадинах в квартире Марты, лежащим на красной тахте в одежде.
  Он тут же схватился за телефон и набрал Панчо.
  - А хорошо вчера покуролесили, - сказал шаман.
  - Я... - начал было Костя, не ведая продолжения.
  - Да, ты, - подтвердил Шаман. - Забей.
  
  Ученик Школы, идущий по Тропе жизни, готов встретиться с собой в любом проявлении окружающего мира: в человеке, дереве, птице, травинке или камне. Он знает, что верное опознание себя в окружающем мире зарождает новую звезду, указывающую ему Путь!
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  Дар или проклятье?
  
  Здравствуйте, Мастер!
  Пишу Вам со дна, на котором, как мне кажется, я неплохо устроился. Лежу на нём и смотрю в бездонные небеса. Нет больше сил тянуться к свету, в этой жизни я пропал. Вижу лестницу, она недосягаема! А я низкий, неподъёмный, и мне всё нипочем. Таково Дао.
  Я уже десять раз перевернул мир. И сейчас так все перемешалось, что без поллитра не разобраться. Думал, если мир похож на молоко священной коровы, то скоро появится масло. Но иногда кажется, что я перемешиваю только дерьмо. Что появится из дерьма?
  Я погрузился в некое трансовое состояние и в нём пребываю. Пытаюсь избежать боли, которая всегда и везде со мной - внутренняя, глубокая. Порой она переживается, как душевная, но часто, как вполне себе телесная. Душевная, она похожа на скулёж собаки, хозяин которой помер. А телесная, она самая разная - в ногах, в животе, в позвоночнике; иногда тянущая или давящая, которая медленно нарастает, но бывает и острая, стреляет, пронизывая всё тело. Я хорошо её изучил.
  Мастер, Вы однажды сказали мне, что духовный путь - это сплошная боль. Что этот Дух - садист что ли? Неужели у Него для нас нет иного пути?
  Я нарушил все обеты. Пью и употребляю, чтобы восполнить потерю. Отношения с Мартой, вот, что я теряю: живя бок-о-бок, мы почти не общаемся. Я деградирую. Желание выпить возникает подспудно, как некая смутная тяга. Как будто просыпается другой человек. И этому человеку всё по фигу. И Школа, и всё самое святое, и моё собственное благополучие тоже.
  Похоже, я в большой беде. Я очень нуждаюсь в Вашей поддержке и помощи. Я верю Вам! Вы - мой Наставник. Мой дар - исцелять, но я сам болен, кто меня исцелит?
  Костас
  
  ***
  
  Я просыпался и, не шевелясь, не открывая глаз, говорил с Высоким Духом.
  - Страшно мне. Где я? Это чужое место и люди здесь чужие.
  - Так уходи! - отвечал Высокий Дух. - Есть путы, и есть Путь. Слова похожи, а по смыслу разнятся.
  - Не осилю. Шаток мост над бездной.
  - Нет моста, нет бездны. Есть только Путь. По нему иди.
  - Куда? Без цели, без направления.
  - Раз есть Путь, значит Он куда-то ведёт.
  Если бы ответы возникали спонтанно, но я их придумывал!
  Мы с Мартой лежали в одной постели, но не касались друг друга. Вид мягких густых волос на её ногах оказывал на меня снотворное действие. На мой вопрос, любит ли она меня, Марта не отвечала. Однажды я решился и предложил ей разойтись, но глаза её наполнились слезами. И я остался.
  Она о чём-то постоянно думает и что-то переживает. Но молчит - почему? Она похожа на чёрное тело, которое поглощает информацию, но не выдаёт.
  Марта молчит, упрямо сжав губы. Молчание её страшное, как террор.
  Но однажды она заговорила. И это меня не обрадовало. С довольной улыбкой потянулась и произнесла:
  - Как хорошо-о-о-о!
  - Да?
  - Проснулась и вдруг прочувствовала - всё моё! Это неоспоримый факт! Квартира моя! Машина моя! Школа тоже моя! Весь этот мир - мой!
  
  ***
  После отъезда Мастера ко мне повалили клиентки. Мы на это жили.
  Я завязал себя в тугой узел, но давление росло. Иногда братец Хват, приходивший ко мне раскуриваться, видел их. Смотри, какая жопа!
  Я суеверно полагал, что это коварная ловушка, устроенная Эс-эНом. Но с другой стороны, боишься упасть - упади, если любви и вправду нет? Зачем терпеть добровольное рабство?
  Как-то раз Марта уехала на Николину Гору повидать родителей, а ко мне явилась клиентка, одна известная писательница. Дав ей время переодеться, я удалился на кухню, а, вернувшись, узрел абсолютно голую женщину, возлежавшую на коврике. Её змеиное белое тело изгибалось внезапным бикфордовым шнуром. Ещё недавно на этом месте Мастер исполнял тайчи!
  Далее я двигаюсь, как во сне, словно качусь по рельсам фуникулёра. Опускаюсь на колени рядом с ней, моя прохладная сухая ладонь гладит упругую, как моцаррелла, грудь, едва касается сосков, встающих торчком. Слышу протяжный животный стон.
  Пульс бьёт по вискам.
  
  Первое правило Затвора Воина гласит:
  
  Отодвинь влечение за спину, скажи твердо: это не я.
  Желание парализует твою волю. Оно использует тебя, а затем оставляет опустошённым.
  
  Первое правило перетекает во второе:
  
  Усилием над собой воин запрещает желанию действовать прямым путём. Жёстко и бескомпромиссно ставит затвор.
  
  Её тело источает свет - я вижу волны света, струны лучей, сияние, текущее во всех направлениях. Скопление искр то рассеивается, то с гудением собирается, плещется озеро плазмы. Я вижу световые ручейки, текущие сквозь ауру. Я точно знаю, что надо делать: нажимаю, мну, растягиваю, поколачиваю, потряхиваю, расчищаю. Женщина обнимает меня, но я деликатно высвобождаюсь.
  Моя энергия направляется по струнам, вспыхивает, звучит, воспламенятся. Женское тело дрожит, кожа плавится под руками, тает. Я слышу ликование, похожее на крики чаек, приглушенные шумом прибоя.
  Когда всё закончилось, я ощутил себя стариком, дряхлым и раздражённым, полуслепым, позабывшим имена своих близких, и сильно испугался. А вдруг за это волшебство придётся платить своею душою?
  Затем мой страх принял земную форму, ведь эта женщина, испытавшая нечто невообразимое, теперь не отступит. Возможно, будет преследовать меня, домогаться.
  Однако, она выложила вдвое больше денег, чем обычно я беру за массаж, и сказала, что готова платить любую назначенную мною сумму. И не поскупится.
  - Я не шучу! - воскликнула она, сверкая глазами. - И вот ещё что! Можно я дам твой телефон подруге? Ей очень нужно!
  Мой Дар включился, женщины устремились ко мне отовсюду, они лишь следуют зову. Изучая свои возможности, я направил Дар на Марту и рефлекторно отпрянул! Что-то нехорошее произошло, жуткое. Марта была похожа на механизм. В ней щелкали колесики, поскрипывали пружинки. Меня как будто только что оскорбили, дали пощёчину.
  Может быть, я тоже механизм с минимальной степенью свободы? Кто я?
  - Ты трудный ребёнок, - отвечал мне Высокий Дух. - Придётся взрослеть.
  - В чём же смысл?
  - Хочешь обрести смысл, сначала утрать его. Путь порождает смыслы. И Путь поглощает их. Просто иди.
  - Но идти страшно. Я и не мечтал о свободе. Мне было хорошо и так.
  Дар развернул меня в направлении других женщин и наделил способностью освобождать их энергию. Речь идёт не об одной женщине или о нескольких, а о великом их множестве. Чем больше женщин ко мне обращалось, тем сильнее становился мой талант. С другой стороны, каждая из них оставляла во мне свои тяжелые изотопы. Перед сеансом я курил гашиш, а после - отхлебывал медицинского спирта. Где-то я читал, что спирт выводит радиацию из тела.
  Во мне разрасталась некая анестезированная область.
  
  ***
  На приёме клиентка с варикозными ногами. Я раздуваю тлеющие угольки в глубине её ауры. Она испуганно спрашивает: что это было?! Добавляю яркости в переживание. Наполняются росой травы, дышит туманом земля. Говорю: это энергия. Переворачиваю женщину на живот, устанавливаю её тело, словно оно из влажной глины, на четвереньки, снимаю с неё штаны вместе с трусами. Нет! - шёпотом вскрикивает она. У неё огромный геморрой, мне больно смотреть на него. Несколькими мощными вертикальными движениями довожу её до оргазма. Ни единого звука она не издаёт, только сжимает бедрами мою руку.
  А на кухне в это время сидит Марта и курит, наверное, систематизирует лекционный материал! Всё же я дико рискую. Чувствую себя так, словно иду по канату.
  Скучным голосом говорю:
  - Решишь, что тебе это подходит, звони, договоримся о следующей встрече. Деньги оставь в прихожей.
  - Я не плачу деньги за секс, - резко отвечает она.
  Я улыбаюсь и ласково, с пронзительной добротой, почти пою:
  - Ну и дура.
  Она заплатила. И потом ещё пришла. И ещё...
  Мой чудесный Дар, как луч проектора, оживлял картинки на экране моего ума.
  Сначала это были изящные полупрозрачные фигуры, танцующие в воздухе, но чем дальше, тем плотнее они становились, тяжелели, наливались дурманом и забытьём, а я превращался в ненасытную пасть.
  Я обладал скрытой властью, но не мог сполна ею насладиться. Я не знал, как, не понимал, зачем оно мне? Женщины приходили, когда Марта была на тренировке, я приходил к ним, когда на работе были их мужья, я назначал им встречи и в кино, и в парках. Я стал персонажем фривольных историй.
  Братец Хват весь извёлся. Слушай, как ты это делаешь? Почему они вьются вокруг тебя?
  Я совершенствовался. Через полгода мне достаточно было погладить руку, чтобы женщина испытала оргазм, а раньше для этого мне приходилось изрядно трудиться чреслами. У меня не было никакого методики, движение рождалось, и я следовал за ним!
  В благодарность женщины готовы были сделать для меня всё, что угодно, но я не знал, что мне нужно от них. Они много платили. Троица будто ничего не замечала. Она брала деньги, как ни в чём не бывало, и шла в магазин. Однако, она повсюду разбрасывала свои использованные прокладки! Я еле успевал их подбирать!
  Я прекратил отчислять десятину от своих доходов в кассу Школы. Как-то само собой так вышло! В нашем доме Мастер поделил пространство на сектора. На кухне был сектор Денег. Здесь на одной из полок лежали красные конверты, пухлые от растущих в них денежных котлет. На конвертах золотой краской отпечатаны были китайские двойные узлы удачи. В один конверт складывались вложения Сущностного Круга. В другом копились доходы от тренировок. В третьем же росла пачка твёрдой валюты из неведомых мне сакральных источников.
  
  * * *
  
  Дар меня мучил и наслаждал. Порой я плакал от ужаса, проснувшись ночью. А днём счастливо улыбался, и окружающие спрашивали, откуда у меня столько радости и почему она не заканчивается? Да потому что не человек я, а река! Чувствую свои исток и устье. Безмятежный в верховьях, насыщенный космическим флюидом, я постепенно набухаю в русле и с наслаждением извергаюсь в низовьях.
  Я почти забыл о конспирации, все мои похождения скрывались как-то сами собой без особых стараний. Марта, абсолютно уверенная в моей честности, неоднократно приводила мне своих подруг, которых я всех до единой облагодетельствовал.
  Я чувствовал себя висящим на волоске и знал, что Мастер держит другой конец этого волоска.
  Эс-эН - чёрный маг, и значит, мы все учимся чёрной магии. Интересно, сознают ли они это, понимает ли Марта? Я не хотел идти во тьму, ведь с самого детства всю свою жизнь я стремился к Свету.
  А кто сказал, что во тьме нет Света?
  - Где этот Свет? - спрашивал я.
  - Если ты не видишь его, это не означает, что его нет! - отвечал Высокий Дух.
  После каждого сеанса я трупом отмокал в горячей ванне, как в формалине.
  Я уже не видел энергии. Я превратился в трамвай, везущий толпу неудовлетворенных женщин к следующей остановке. Потом доставал из шкафа полуторалитровую баклажку медицинского спирта, отвинчивал крышку и несколькими жадными глотками отпивал обжигающую мои внутренности жидкость. Дыхание перехватывало, и тут же в теле расширялось ожидаемое теплое течение энергии.
  Однажды, испытав острый позыв к мочеиспусканию, я увидел снайпера, притаившегося в зарослях второго слоя. И этот снайпер выцеливал меня.
  И вот, я стою в туалете, покачиваясь, и смотрю вниз. Со стоном расслабляю уретру и выпускаю под напором струю насыщенного алого цвета. Белоснежная ёмкость унитаза покрывается багровой плёнкой.
  Что это?!
  Я не хочу этого видеть. В глазах моих темнеет.
  Опускаюсь на четвереньки и ощупью добираюсь до спальни. Меня трясёт.
  Укладываюсь без резких движений. Молюсь не шевелясь. Не надо всех этих чудес! Ничего не хочу! Спаси меня, спаси! Этих постылых баб - не надо! Вся эта грязь! Я стану послушным, прилежным, буду ходить по струнке!
  Исчезли мысли, осталась устремлённость к чему-то скрытому за огромной беспощадной массой этого мира, невидимому, но всегда присутствующему.
  
  ***
  
  Кажется, Марта почти не испугалась. Она собралась, и на дистанции, облитая холодным серебром, ободряла меня. Готовая к любому развитию событий, вероятно, она не утратила бы равновесия, даже если бы я забился в агонии. За этим её самообладанием чувствовалась направляющая рука Мастера. И хоть Марта варила для меня брусничный морс, я не был уверен, что она делает это не по заданию Школы. Нельзя было уклониться от предстоящего разговора с Мастером даже под предлогом болезни. Я закрылся в спальне с ноутбуком и сделал видеозвонок. На экране появился Эс-эН, седой и благородный, как ветеран войны.
  - Здравствуй, дорогой! - сказал он. - Ну, рассказывай, куда тебя понесло?
  Нельзя ему было знать о женщинах. Никак нельзя! И я поведал ему о своём увлечении спиртом и ежедневной практике выведения радионуклидов из организма. И вот, как следствие - кровь в моче. Что теперь делать, к врачу идти?
  - Думаешь, врач знает, что с тобой происходит, Костас? Может быть, у тебя камень в почке сосуд разорвал, а может быть, у тебя рак. Он мыслит линейно, шаблонно. Врачи - они ведь обычные люди, маэстро! Они невежественны и эгоистичны. В их головах каша. Современная медицина насквозь коррумпирована. Они все заботятся не о твоём здоровье, а о своей прибыли. Бессознательно. В конце концов, это ведь не духовный путь, а бизнес.
  - Как же быть? Мне страшно.
  - Ты нарушил все правила, все законы. Думаешь, я не знаю, что ты засомневался во мне и попытался выйти из-под моей крыши? Ну, куда ты собрался, маэстро? Сразу под обстрел попал. Даже думать не смей. Теперь любая твоя ошибка скажется на всех нас. Ты понимаешь меня?
  - Я ошибался, сэнсэй. Но всё равно, простите меня!
  - Мой учитель, мастер Го, как-то раз мне показал своё яйцо. Похабный был старик. Оно у него опухло, как кандаляшка! Показал и говорит, проведи тренировку - видишь, что у меня! Я испугался, к врачу надо! А он: к врачу не пойду. Тело само справится. Таков Путь! И что ты думаешь! Через неделю опухоль сошла, следа не осталось. Мы не знаем природу болезней, зачем они нужны, какой баланс ими достигается. Видимо, ты что-то не отдал на благое дело, потому в дурном это и восполняется! Иногда с нами что-то происходит не из-за чего-то, а для чего-то. Ты поверь. Вера - это всегда шаг в пустоту. Может быть, болезнь послана тебе для того, чтобы ты поверил?
  - Я верю! Хочу верить!
  - Вот и славно. Тогда вперед, маэстро! Пусть поможет тебе Небо!
  С тех пор я не жадничал. Ни рубля не утаил на благое дело.
  
  Не писайся от жалости к себе. Учись у Природы. Природа безжалостна, Животные безжалостны, Звёзды безжалостны, Солнце безжалостно, Ветер себя не жалеет. Лишь люди пищат на всю Вселенную, как им плохо. Ты - не люди, ты - Воин.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  А не позвать ли нам Тосю?
  
  Прежде чем помочиться, Костас несколько минут стоял перед унитазом, собираясь с духом. Затем опорожнял пузырь, с замиранием готовясь увидеть кровяную струю или почувствовать, как сгустки выстреливают через канал. Но нет - обычная моча. Струя была желтая, как солнечный зайчик, прозрачная, как лимонад и упругая, как мышца атлета!
  Это было похоже на то, как если бы узник, привязанный к пыточному столу, ожидал появления мучителя. А тот все не шёл.
  С началом болезни Костас залёг на все дни в кровать, сломал симку и выключил телефон, занавесил окна. Марта делала ему овёс на водяной бане, готовила кисленькие вегетарианские супчики, манты с тыквой, на рынке покупала домашнюю курочку. На втором слое Костя видел, что это не Марта ухаживает за ним, а Троица. Марта же, холодная, как утопленница, глядит на всё из-под воды.
  Шли дни. Страшно было Косте. Тени легли под его глазами. Он не мог ни фильм посмотреть, ни книжку почитать, ни выпить, ни покурить. И общаться с Мартой тоже не мог. Смотрел на неё и не видел, слушал и не слышал. Порой до него доносились её шаги, её скучные разговоры по телефону с родителями или с кем-нибудь из Сущностного круга. Но всё это было похоже на шелестение опавших листьев.
  Костас вынужден был исполнять данное обещание - он сделался послушным, прилежным, правильным и ходил по струнке. Прошло полгода. Алкоголь и гашиш казались ему теперь оторванными конечностями, оставленными на поле боя. Ежедневно Костас садился и медитировал, очищая и успокаивая свой ум.
  Он всё не мог поверить, что это сработало, и теперь он здоров. В чём подвох? Слишком уж просто всё, не может быть так! Для крови в моче должна быть веская причина. Такие причины не исчезают за мгновение. Ни за день. Ни за месяц. А приводят, как правило, на больничную койку, в инвалидное кресло или на стол к хирургу. И кто даст гарантии, что когда-нибудь, если Костя сойдет с верного пути, кровотечение не повторится? И что есть верный путь? Путь, определяемый Мастером и Маргаритой! Школой. Мастер и есть Школа. Над Мастером нет Бога. Мастер и есть Бог.
  - Нет никакого Мастера, - говорил Высокий Дух. - Нет никакого Бога. И Марты нет. Есть только здесь и сейчас, если ты проснулся. Но ты не проснулся. Поэтому Бог всё же есть.
  
  ***
  
   Мастер сообщил о своём скором визите, и Марта сделала эпиляцию. Костас прицепился - зачем это?
  - Ну, перестань!
  - Это ты перестань!
  Марта оставила без ответа докучливые притязания Кости. Когда-то она жаловалась, как это больно, какие это мучения! И Костя заявил, что не имеет ничего против её волосатости. Теперь же она идёт на такие жертвы ради того, чтобы взгляд Мастера мог приятно скользить по гладким поверхностям её ног. Как-то нечестно это.
  И Костя отомстил ей - сказал Мастеру:
  - Сэнсэй, вы должны знать, Троица вас хочет, как мужчину. Я совершенно не против, я рад. Я даже сочту за честь!
  Мастер курил на своём троне и глубокомысленно молчал, давая нам время осознать возникающие эмоции и смыслы, затем щелчком стряхнул пепел и проговорил, точно нитку протянул:
  - Ну что ты, маэстро. Я никогда на это не пойду. Ты мой друг и можешь быть уверен во мне. Иногда ученицы влюбляются в своих учителей. Это пройдет.
  Он лучился добротой. Его тихий голос, белый, как дымок от разгорающихся дров, вселял спокойствие.
  
  ***
  
  Костя никак не мог больше влиять на Марту. С каждым разом она закрывалась от него все надёжнее. И теперь, хотя он и жил под боком, но знал о ней немногим больше, чем её родители. Например, когда он был в Ташкенте, она кастрировала Лучу. Марта сама никогда бы на это не решилась, но таково было условие Мастера. Костас остался в неведении.
  Как только он ушёл на тренировку, Эс-эН посмотрел на Марту так, словно увидел диковинную стрекозу, у которой человеческое личико. Брови его задрались, глаза раскрылись от удивления, как два пиона. Затем он мечтательно поглядел в открытое окно, выдохнул в него дым и спросил:
  - В чём твой корневой вопрос, Троица?
  - Мой корневой вопрос...
  - Твой корневой вопрос исходит оттуда же, откуда ты растёшь. Откуда ты растёшь?
  - Я расту из своей семьи, наверное...
  - Скажи мне, если бы ты росла из своей семьи, появился бы в твоей жизни Костя?
  - Вряд ли! Он как бы из другой сферы человек, с другой планеты.
  - Твой корневой вопрос тянет тебя по жизни, тянет к вопросам, тянет к ответам. Он привёл тебя к Косте, а Костя - к Школе. Ты не представляешь, сколько скрытых сил было задействовано, чтобы соединить вас. Ваш корневой вопрос общий - это Школа. Вам друг за дружку надо держаться. А у вас есть какао?
  Какао не было.
  - Понятно. А не позвать ли нам Тосю?
  - Зачем? - не поняла Марта.
  - Для равновесия. А то у вас в доме перекос какой-то.
  - Не знаю, - неуверенно протянула Марта. - Не будет ли против Марк?
  - Не будет. Звони ей. Скажи, пусть заодно какао купит. "Золотой ярлык".
  
  ***
  
  На грудь легла свинцовая плита. Только вот слезы лить никак нельзя. Нельзя терять лицо. Послышался звонок раскрывающегося лифта. Костя и Тося ввалились в квартиру со смехом. Марта стиснула зубы.
  - А ты что такая замученная? - спросила Тося, улыбаясь большим ртом.
  - Дурацкий вопрос, не находишь?
  - Ты что! Я просто так спросила!
  Из спальни вышел Эс-эН. Он обнял Тосю, и они так стояли, наверное, с минуту.
  - Скажи: ах! - велел Мастер.
  - Ах! - повторила Тося.
  - Вот погляди, Троица, как у Аsоль глаза горят. Она счастлива! Это из-за того, что она дурочка! Правда же, Тосич, ты - дура? Скажи!
  - Я - дурочка! - кивнула она, продолжая улыбаться, хотя кончики бровей дрогнули в попытке нахмуриться.
  - Слово "дура" раньше не было бранным словом, пока его таким не сделала антишкола, - сказал Мастер. - Тося, не обижайся. Женщина эффективна в этом состоянии ума. А мужчина нет. Если он дурачок, это беда. А тебе, Троица, трудно, потому что ты пытаешься думать, как мужчина. Сеть подсовывает женщинам мужское мышление, а оно не работает. Оно губит женское, отравляет его. Попробуй стать дурой, хотя бы ненадолго.
  Марта поймала импульс энергии на полдороге между мыслью и словом. Хотела сказать: а Маргариту вы тоже дурой называете? Но вовремя сдержалась, ибо поняла, что это дерзкий выпад. Корневой вопрос - Школа. Значит, это учебная ситуация. А дура - это упражнение.
  
  ***
  
  - Тяжело тебе, Троица? Придавил я тебя? - продолжал Мастер. Это давление Джи. Если ты сможешь изнутри противостоять ему, вся суммарная масса этого давления станет твоей силой.
  - Это невозможно! - выдохнула Троица.
  На её глазах навернулись слёзы.
  - Ну-ну. От влаги металл ржавеет. Суши, суши!
  И действительно, слёзы моментально высохли. А потом опять наполнили глаза, когда Мастер с Аsоль уединились в спальне. Марта сидела с ровной спиной, уставившись в стену, дышала. Костя сел рядом, попытался обнять. Она скинула его руку.
  - Дурочка, - издевательски произнес он.
  Она рассмеялась сквозь слёзы.
  - Прости! Но ты совсем меня не уважаешь! - сказал он.
  - Ты сам себя не уважаешь.
  Она резко встала и закрылась в туалете. Сквозь шум воды донеслись трубные звуки высмаркивания. Выйдя из туалета, умытая и опухшая, она принялась варить какао.
  
  ***
  
  Мастер вернулся и включил свою музыку.
  
  Горят над нами, горят
  Помрачая рассудок,
  Бриллиантовые дороги
  В тёмное время суток.
  
  В руке у него оказалась бутылка "Хеннесси". Он передал её Косте и сказал:
  - Маэстро! Налей мне на полцуня!
  Костас вытащил пробку, и в ноздрях завихрился коньячный дух. Он проглотил внезапно набежавшую слюну.
  - А ты? - спросил Эс-эН, принимая стакан с напитком, - держишь ось?
  - Да! Даже странно, как я раньше был в этом?
  - Это правильно! - он пригубил свой коньяк.
  Тут вошла Тося с мокрыми волосами. Мастер сказал ей:
  - Тосич, сделай пельмени.
  - Пельмени?! - ужаснулся Костас. - В два часа ночи?
  Тося изогнулась, закатила глаза, промурлыкала что-то.
  - Нет, я не просил индийских танцев. Я сказал - пельмени. Русские пельмени с бульоном, с зеленью и со сметаной. Костас тебе поможет.
  - Поможешь Тосичу?
  Костас хотел сказать нет. Вместо этого он проговорил:
  - Конечно, помогу!
  Эс-эН неожиданно встал, взял другой стул, развернул его спинкой вперед и оседлал его.
  - Маэстро, умеешь ли ты правильно справлять нужду? - спросил Эс-эН.
  - Ну, как вам сказать...
  - Вот послушай. Правильно ходить по-маленькому надо так.
  И он выдал подробную инструкцию, как надо ходить по-маленькому.
  - А по большому ходить правильно надо таким образом...
  И он в подробностях разъяснил, как надо правильно ходить по большому.
  - Мастер - это тотальное явление в жизни ученика, - сказал он. - Школа проникает в каждую мелочь, иначе трансмутация не произойдет! Мастер учит всему. Даже тому, как надо справлять нужду... Ясно тебе?
  - Ясно, - застыдился Костас.
  Он вспомнил свои слова, когда на одной из встреч Сущностного Круга в отсутствии Мастера бравировал перед собранием: "Может быть, мне ещё и, как я справляю нужду с ним согласовывать?" В шутку так ляпнул. Вот же ж стукачи!
  Костас вышел из поля света и закурил. Вгляделся в лицо Марты - оно было изогнуто, как в кривом зеркале. Костас почувствовал, какое невероятное усилие она прикладывает, чтобы преодолеть, пройти, пробраться. Над изломанной в этом усилии бровью как будто вращался маленький буравчик и сверлил её лоб, и вот уже в этом месте образовалось тёмное пятно. Оно загустело, расширилось, как аномальная зона. Костас встряхнул головой. Пятно было настоящее и образовалось только что, в эти самые мгновения.
  Что-то страшное с ней происходит. Неужели Эс-эН не замечает? Или замечает, но по-другому нельзя?
  
  ***
  
  Он проснулся в середине дня с гудящей головой, словно с бодуна, хоть и не пил уже полгода. Марта тяжёлой льдиной спала рядом. Лицо её было обезображено похожими на ссадины пятнами. Они покрывали лоб и крылья носа, спускались на шею и грудь. Как будто наждачкой потерли то там, то тут. Дыхание её было безнадёжным, хриплым. "Что такое с тобой, Лебедь?" - взволновавшись, подумал Костас.
  Вечером доедали пельмени, поджаренные в сливочном масле и с яйцом. После ночного пиршества их осталось совсем немного, и Костас пожертвовал свою порцию Марте. Тося, видя это, отдала ему свою. Они немного поспорили, но потом договорились выуживать пельмени из одной тарелки втроём.
  Марта время от времени заходилась сухим перханием.
  - Эс-эН, - сказал Костас, - запретите ей курить.
  - Это не из-за курения, маэстро, - ответил Эс-эН. - Это даёт о себе знать чудовище. Троица потихоньку пробуждается, и оно полезло.
  - Какое чудовище? - спросил Костас.
  - Спящий разум не замечает чудовищ, маэстро. Но чем выше давление Джи, тем больше их обнаруживает человек. Они атакуют его со всех сторон, ибо пробуждение грозит им погибелью.
  На следующий день Троице стало ещё хуже, и кашляла она теперь уже со свистом в бронхах, захлебываясь и задыхаясь.
  - Троица, тебе сейчас предстоит принять непростое решение, - обратился к ней Эс-эН. - Ты достигла точки выбора. Что такое твой кашель? Это лай собаки, защищающей свою территорию. Джи давит, обшивка трещит по швам. Кожа реагирует, сигналит тебе: тревога, нарушение государственной границы, враги близко. Возникает аллергическая реакция на вещество свободы, поступающее в твой организм. Поверить в то, что нет никаких врагов, а есть только энергия Джи, очень трудно. Есть два варианта развития событий. Первый, это я сейчас снимаю с тебя давление, и ты сразу испытаешь облегчение. Симптомы исчезнут. Второй вариант, мы продолжаем. Мы вместе минуем точку невозврата, как бы ни было страшно, пройдём секретными тропами мимо чудовищ к Свету.
  - Второй вариант. Продолжаем, - не раздумывая, сразу ответила Марта.
  - Принимается, - Мастер сделал рубящий жест.
  После чего он взял Троицу за руку и повёл в большую комнату, где уложил её на полу на живот и стал ритмично постукивать по её спине, тщательно, сантиметр за сантиметром, двигаясь сверху вниз. В некоторых местах он усиливал стук, и Троица заходилась кашлем. Вибрации стука что-то расслабляли там, внутри грудной клетки, и кашель затихал. Тогда Мастер спрашивал её, чувствует ли она тепло? Получив утвердительный ответ, он продолжал дальше. Так он проработал всю поверхность спины до самого крестца. Потом посмотрел на Костю:
  - Уловил, что надо делать?
  Костас кивнул.
  
  ***
  
  Костас ежедневно простукивал Марту. Кашель значительно уменьшился, а через неделю исчез совсем. Остались только пятна. Они покрылись жуткой коростой. Троица, глядя в зеркало, научилась их не замечать. Мастер не упоминал, и весь Сущностный Круг, когда собирался, тоже их словно не видел. Никто не спрашивал об этой жути, как будто её и не существовало!
  А Костасу приснилась иная версия мира, где не было никаких пятен на коже Марты, где всё было по-другому, не так, как наяву... Белел летний день, Костас и Марта мирно беседовали друг с другом, их дети, смеясь, бегали из комнаты в комнату, дом был полон друзей. Ветер раздувал тюль, цветущая сирень вваливалась в окно, где-то играла мелодия тридцатых готов...
  Костасу совсем не хотелось выходить из этого сна, но когда он понял, что придётся, заплакал внутри себя горькими слезами, как будто не пробуждение предстояло ему, а смерть.
  На кухне слышались голоса. Всё те же темы, всё те же интонации.
  Костас сложил вчетверо одеяло, бросил на него подушку для медитации, зажёг свечу, сел, выпрямив спину, и сосредоточился на дыхании. Он услышал, как сзади шелохнулись занавески, и в комнату вошли Мастер и Тося. Он чувствовал каждое их движение. Она быстро скользнула в спальню. Эс-эН остановился.
  - О! - сказал он. - Маэстро! Да хватит тебе страдать ерундой! Иди лучше к Марте, кофе сварите!
  Костас не пошевелился. Уши пылали. В темечке бился пульс.
  - Ну, твоя воля! - вздохнул Мастер.
  Щёлкнул язычок замка. Как же так? Как это понимать? Мысль Костаса толкнулась в мембраны сознания, повисла в них, разрастаясь чернильным пятном. Что это? Проверка? Испытание? Шутэн? Может быть, они там тоже сядут медитировать?
  Костас внимательно рассмотрел эту другую наивную мысль и отпустил её. Извиваясь, как зелёная ленточка на ветру, она унеслась в бескрайнюю высь. Он вернулся к дыханию животом. Вдох-вы-ы-ыдох, вдох-вы-ы-ыдох...
  Вдруг из спальни донеслись звуки возни, шебуршание, затем отчетливые и размеренные шлепки плоти о плоть. Чуть позже к ним добавились сладострастные Тосины стоны, слегка приглушенные прижатой к влажному рту ладонью.
  Вдох-вы-ы-ыдох, вдох-вы-ы-ыдох.
  Шлепки ускорились, стали мощнее, звонче. Костас не отводил своих полуприкрытых глаз от огонька свечи. Вдох-вы-ы-ыдох.
  Внезапно шлепки оборвались, и послышалось приглушённое рычание. В этот самый момент огарок свечи вдруг разом оплыл, растёкся, и огонёк погас.
  "Кончил", - пролилась мысль. Костас тщательно рассмотрел расходящиеся круги от нее. Вдох-вы-ы-ыдох.
  Затем медленно распрямил ноги, дождался, пока онемение ослабнет, встал и зашагал на кухню. Марта сидела, уставившись в пустоту. Костас закурил. Луча тревожно навострила уши в сторону спальни. Марта закурила тоже. Мастер и Тося вплыли как-будто в украшенной праздничными цветами, императорской лодке. Эс-эН устроился на своём тронном месте, достал сигарету и с зевком произнёс, разглядывая Тосю, которая стояла перед ним в позе ученика, подобной стойке "смирно".
  - Тосич! Теперь ты можешь сделать нашивку на своём кимоно, две красные полоски - вот здесь, на рукаве, - он показал на плечо. - Я присваиваю тебе звание сержант. Отныне ты будешь сержантом в додзо. Поздравляю.
  - Осс! - поклонилась Тося.
  Марта ассиметрично улыбнулась.
  
  Продвинутый и осознанный Ученик понимает, что равенство людей - это фикция. В Школе нет равенства. Есть равнение на более ответственного, продвинутого, способного, честного и безупречного Ученика. Школа - это не институт демократии, а иерархия Силы, Осознанности, Ответственности и Безупречности.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  Шпильки и вилки
  
  Помню, в детстве, когда мне впервые позволили одному гулять во дворе, я нашёл в арыке полуразложившийся труп кошки, кишащий червями. Он был завёрнут в разорванный полиэтиленовый пакет. Я отпрянул - в ноздри ударил смрад, а в душу ворвался ужас. Вся красота этого мира с его тайнами, звёздными небесами, с залитыми солнцем улицами, шапками листвы и цветов, упёрлась вдруг в обезображенную кошачью морду.
  Тогда-то, наверное, во мне и зародилось сомнение. С тех пор оно непредсказуемо омрачало самые многообещающие события: праздники, свидания и путешествия. Оно вонзилось занозой в тонкую плоть моих заветных мечтаний. Годы шли, я пытался избавиться от него, но тщетно! Ни в чём и ни в ком я не мог быть теперь уверен. На своих двоих я шагал, как на ходулях, нелепо выбрасывая перед собою стопы, будто опасался, что на пути внезапно может возникнуть открытый люк.
  Всё изменилось с появлением Мастера. Эс-эН одним волшебным мановением исправил ситуацию. Он научил меня опираться на землю, слушать её, укореняться. Если падаешь - падай. Если идёшь - не стой. Если бежишь, то догоняй, а не убегай. Простые истины осветили путь, пробудили веру. Мёртвая кошка поблекла, истерлась и утратила свою магическую власть. Мастер стал гарантом смысла.
  Но недавние тектонические сдвиги повредили могильники, и вновь потянуло тухлятиной. Мастер производил необходимые для обучения встряски, наносил духовные удары, направленные на инертную часть учеников, чтобы пробудить их. Святые безумцы, юродивые и странствующие дервиши поступали похожим образом.
  Помню, в Москве выдалась дождливая неделя, но в тот день половина неба чернела, а на другой, чисто-голубой, не видно было ни облачка, и полоса границы пролегла аккурат над нашей квартирой. Над стеной дождя в прыжке изогнулась радуга сияющим телом небесной ныряльщицы. Мастер спросил, играю ли я в шахматы?
  - Предпочитаю нарды, - ответил я.
  - Вверяешь свою судьбу игральным костям? С каждым их стуком уходит удача!
  - А как же жребий? Вы же сами говорили?
  - Э, да ты совсем тунгус-паровоз! Жребий бросают, когда надо определить, за кого ты, за белых или чёрных. Здесь ты бессилен как-то повлиять на ход событий. Это выбор богов.
  Я кивнул, научите! В квартире шахматы нашлись - маленькие, Марта сама была не в курсе, откуда они. Может быть, рабочие забыли? Мне выпало играть белыми.
  - С чего начать? - спросил я.
  - Ходи е2-е4, не ошибешься!
  Лицо его стало большим, оно расширилось, выросло, заняло полкухни и качалось, как причудливый воздушный змей.
  - Не торопись, маэстро. Шахматы - это созерцательная игра. У меня был друг, который вообще никаких комбинаций не знал. Он просто подолгу созерцал поле игры. И всегда выигрывал!
  Значит, и мне надо научиться созерцать.
  - Маэстро, за этот дебют любой шахматист два пальца бы отдал не задумываясь. Это подарочный вариант тебе - драконий. Теперь я прекращаю подсказывать. Пытайся дойти сам.
  На его лице, когда он объявил мат, углубились носогубные складки, глаза удлинились, прищурились, как будто от удовольствия. Что за веселье от победы над неумехой?
  Редкий день обходился без шахмат. И каждый раз, проиграв, я наблюдал эти изменения в лице Мастера, и черви с кошкой шелестели в полиэтиленовом пакете.
  За игрой Эс-эН проговаривал:
  - О, этот камешек еще встанет у них поперёк пути! Они думают, это развлечение! Позабыли, кто они такие. Рева так разжирел, смотреть страшно! Будка - во! домик, машина, комфорт. Это не Путь! Этот дом - не его дом! Эта машина - не его машина! Эта женщина, Александра, я даже не понимаю, как он с ней живёт в физическом смысле. Она же старая! Дружить - это да, но тело! Как он может?
  Или:
  - А Сева в этой своей Норвегии. Он уже мыслит по-другому. Там Школа никому не нужна. Хочешь не хочешь, среда определяет мысли. Он, конечно, пока еще держится, за счёт поездок сюда, но долго это продолжаться не может. А если вдруг женится? Тогда вообще о саморазвитии не вспомнит. Как это огорчительно!.. А есть у нас, кстати, горчица? У нас сегодня что - шпикачки? А шпикачки без горчицы не так обаятельны!
  Побеждает тот, кто просчитывает игру. На один ход вперед, на два. Мастер способен проследить игру на три хода.
  Я уже знал, что такое "шпильки" и "вилки". Шпилька - это если, например, ферзь оказывается на линии атаки и не может уйти, потому что прикрывает короля. А вилка - это когда одновременно две важные фигуры находятся под боем. И тогда приходится выбирать, кем пожертвовать.
  - Есть такой приём, ферзевый гамбит называется, когда жертвуют ферзем. Это, как если бы ты, например, отдал Марту ради великой цели.
  Я вздрогнул.
  - В этом случае надо быть на сто процентов уверенным в том, что ты делаешь, - продолжил Мастер. - Ты чего зажался? Троица и сама рада принести себя в жертву во имя великой цели. Правда?
  - Осс, сэнсэй! - подтвердила Троица.
  - Маэстро, есть ещё вариант, - Дракон тёрся чешуёй о ничем не защищенные, округлые бока моей души, проникновенно заглядывая в самое моё сердце. - Называется китайская ничья.
  - Это как?
  - А вот так, - Эс-эН большой ладонью смёл фигурки с доски, все до единой.
  
  ***
  
  - Если хочешь, скажу, какая твоя основная проблема, Костас. Нет, если не хочешь, не буду говорить.
  - Сэнсэй! Скажите, ну, пожалуйста!
  - Твоя проблема, как большой камень на Пути, не дает тебе сдвинуться с места. Вот ты на этом месте и топчешься. А тебе чудится, что идёшь. Ты сомневаешься, маэстро. Если бы не это, ты был бы наилучшим. Сомнения не позволяют тебе стать цельнолитным драконом. И на чёрный пояс ты не сможешь сдать, потому что сомневаешься. Но не в этом корень проблемы. Дело в том, что не ты сомневаешься в Силе. Это Сила сомневается в тебе! Ты должен изо всех сил добиваться Её расположения. Заслужить, чтобы Сила обратила на тебя свой взор. Подобное тянется к подобному. Отбрось сомнения. Уверуй в Мастера, в Школу! В соратников. Они ведь твои единственные друзья, маэстро. Сейчас ты думаешь, а вдруг Эс-эН - шарлатан? А вдруг Школа - фикция? А вдруг Марта тебе неверна? Не можешь поверить, попробуй просчитать. Как в шахматах, на два хода.
  
  ***
  
  Он откинулся на спинку своего трона и некоторое время мычал. Затем он протянул руку, взял прислоненный к стене бокен и оперся на него, как на посох.
  - Тосич, пожалуйста, покажи своего Сокола.
  Тося поклонилась и приступила к выполнению формы.
  - Стоп! Мы же разбирали с тобой это движение. Ты по-прежнему делаешь его неправильно. Ещё раз.
  Вновь - поклон, начало.
  - Стоп!
  Мастер рассмеялся. В его смехе я услышал клацание кусачек.
  - Давай так. Я предлагаю тебе упражнение. То, как это вижу я. Ты будешь повторять эту форму столько раз, сколько потребуется, чтобы выполнить её правильно. Но за каждую неудачу я буду бить тебя рукояткой меча по голове. Согласна?
  - Согласна!
  - Приступай!
  Тося не сдвинулась с места, вспоминая рисунок движения. Он был, на мой взгляд, простым. Но она зависла.
  - Подойди ко мне! - велел он.
  Она приблизилась. Мастер ударил сильно, я услышал отчетливый деревянный стук, а потом на её голове ещё долго выпирала шишка, величиною с куриное яйцо.
  Эс-эН сказал:
  - В прежние времена Мастер мог убить своего ученика, который не способен был уяснить урок.
  Он покраснел. В каком-то смысле, Тося его передавила. Тося. Мастера.
  
  ***
  
  На семинаре он, с отеческой теплотой обняв, вывел меня в центр круга.
  - Посмотрите на ауру этого человека, какие цвета в ней преобладают? Зелёные и желтые, видите? - сказал учитель. - Откуда этот человек растёт? У него высокий лоб мыслителя. Но это мышление непрактичного философа. Посмотрите, какая слабая у него нижняя челюсть. Подбородок его говорит о слабохарактерности.
  Я переживал, что и вправду слабохарактерный! Вот бы мне челюсть, такую как у Севы! Уж тогда я развернулся бы!
  В тот вечер Тося хлюпала носом. Мы вернулись домой уставшие, на пределе. Мастер меня спросил, есть ли в доме какие-нибудь антибиотики. Конечно же, они были, но просроченные. Я нашёл их и положил на стол. Эс-эН извлёк из конвалюты пару таблеток, и, пододвинув их ножом к Тосе, сказал:
  - Пей!
  - Не буду! - вдруг заупрямилась она. - Это же вредно!
  - Ты должна выпить.
  - Ну нет.
  Я увидел возможность быть полезным Мастеру и подсел к Тосе.
  - Даже яд приму из рук учителя, - я взял одну таблетку, положил её на язык, запил водою из фильтра. - Это просто! Повторяй! Обезьянка смотрит, обезьянка делает.
  Она вдруг улыбнулась мне и приняла вторую таблетку. Тося была та еще обезьянка.
  - Какое мерцание сегодня в твоей ауре! - усмехнулся Эс-эН и вгляделся в мою глубину, в самое нутро, схватил в нем что-то, потрогал, пощупал, проверил, подёргал. - Чем недоволен?
  - Я? Всем доволен! Просто такой всеобщий декаданс словил.
  - Да разве ж у тебя декаданс? Вот у меня - декаданс!
  Тут я заподозрил, что ему неведомо значение этого слова, но не стал проверять, ибо это могло быть расценено так, словно я специально поймал его.
  Иногда я жаловался:
  - Мне плохо, я болею, ЭсэН!
  - Разве это называется "болею"! Вот я - болею!
  Порой я о чём-то вспоминал:
  - О, это был кайф!
  - Это кайф?! Вот у меня - кайф!
  И я тушевался. И правда, разве у меня может быть кайф?
  - Я вам завидую, Эс-эН! - однажды признался я.
  - Ну, какая у тебя может быть зависть. Те, кому, я завидую, их нет в живых. Морихей Уешиба. У него были золотые ученики. Они распространили его учение на весь мир! А вы - что за ученики? Не можете моё учение даже в пределах Москвы как-нибудь распространить! Ну, чем я хуже Морихея?
  Я поднаторел в шахматной игре, упражняясь с компьютерной программой. И в один внезапный миг осознал, что не испытываю затруднений. Эс-эН увидел, что через два хода ему угрожает мат. Мастер поднял на меня глаза, и на мгновение его душа открылась моей душе, уязвимая и трепещущая. Я не мог допустить, чтобы Мастер так облажался перед девочками. Поэтому позволил ему уйти из-под мата. Лицо Мастера налилось вишнёвой вязкостью. Я ужаснулся. Эс-эН раздавил в пепельнице окурок, поднялся и, не сказав ни слова, шаркая по-стариковски, удалился в свою комнату.
  Я, внезапно ослабев, лёг на пол, чтобы вернуть себе равновесие. В центре тела нарастал гул, неслась шершавая кровь. О, Боже! Я не могу. Я больше так не могу! На мгновение глазурь привычного мира разомкнулась и навь поглотила меня. Я увидел короткий, пронзительный сон, будто гора давит на мою грудь, ни продохнуть, ни крикнуть. Никто мне не может помочь, а самому не выбраться. Цепочки мыслей со всех сторон, как муравьи, потянулись ко мне, облепили меня, принялись жалить. Я вскочил.
  - Ты куда? - спросила Троица.
  - Хочу пройтись!
  - Не задерживайся! - нахмурилась она.
  
  ***
  
  Я вернулся за полночь. Смеялась Тося. Пахло пельменями. Я был синим-синим. То есть, пьяным до синевы. Еще полчаса назад меня обильно рвало. Когда я возник на кухне, Мастер с аппетитом наворачивал пельмени из огромной миски. Я сел напротив него. Эс-эН продолжал поглощать огромные пельмеши, прихлебывая бульончиком. Они были похожи на младенцев, исчезающих в огромной пасти великана.
  - У вас ук-ук-роп на подбородке!
  Эс-эН вытер подбородок ладонью.
  - Вот вы все здесь сидите, пельмени жрёте, - произнес я в пространство над столом. - А потом будете о высок-ком! Но это же всё гнилые понты! Вот если террористы вдруг возьмут нас в заложники... вы же обос...срётесь. Вот этими же пельменями и обосрётесь!
  Эс-эН резко встал и схватил меня за майку, ножка стола взвизгнула по полу, бульон выплеснулся из миски. Я рванулся назад, опрокинув стул под собой. Девочки разлетелись по углам. Эс-эН, сгорбившись, двинулся на меня в обход стола. Мы сделали пару кругов. Эс-эН пытался достать меня через стол, но безуспешно. Я нервно хохотнул.
  Наконец, Эс-эН двумя увесистыми оплеухами сбил меня на пол и насел сверху, занес кулак. Я решил не прикрываться.
  - Давай, давай! - обезумев, кричал я.
  Мастер сымитировал удар в голову, не коснувшись меня. Потом всё потонуло в клубящейся мгле.
  
  ***
  
  Наутро, отравленный биохимической атакой стыда, я боялся, что Мастер уедет от нас. И когда Эс-эН вышел из своей комнаты серьезный, в куртке, с кожаным рюкзаком на плече, в груди моей защемило.
  - Тьма наступает, ребята, - сказал он. - Я принимаю её удары на себя, отвожу их от Школы, от вас. Это не может пройти бесследно!
  - Простите меня, Эс-эН! - внезапные слёзы заволокли мои глаза.
  - Сэнсэй, куда вы? - ломающимся, как у подростка голосом спросила Марта.
  - Попробуйте обойтись без меня пару недель. В Москву приезжает Маргарита. Мы поживем с ней у Рады.
  Он надел ботинки и остановился у двери в коридоре и с горечью произнес:
  - У тебя нет ничего святого, маэстро.
  С тех пор мы никогда больше не играли с ним в шахматы.
  
  Будь вежлив, и тебе ответят тем же. Будь открыт, и тебе откроются. Будь искренен, и встретишь искренность. Если поступать дурно, окружишь себя дурными людьми. Поступаешь благородно, найдешь благородных людей. Делай добро, и ты почувствуешь, как в тебе рождается доброе. Поступай мужественно, и мужество поселится в твоей душе
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  Нисхождение в ад
  
  Лёня знал, что Марго не любила Москву. В этом городе и днём и ночью с берега на берег переправляются души, живые и мертвые. Мёртвых больше, чем живых.
  Марго мечтала возродить тайную доктрину в Питере, обустроить Звёздный храм в квартире с высокими потолками, улиточной планировкой и выходом на крышу, собирать в нём адептов и варить вместе с ними эликсир бессмертия. Но мантровая мельница Школы заработала в Москве.
  А москвичей портил столичный статус.
  Лёня стеснялся говорить при Марго ожесточённо, критиковать кого-то, например, Костю Солнцева. Если это прорывалось, она благородно морщила нос, и Лёня в ту же секунду стихал.
  Если приходил особо прочный каменный гость, сначала говорила она, а Эс-эН вставал за его спиной. Потом Мастер и Маргарита менялись местами, и она за спиной гостя бесшумно курила, слушала, иногда что-то подсказывала гостю, как будто помогала ему. Наставники иногда называли себя ловчими. Лёня видел, что они делали - подчиняли волю человека своей воле. И это правильно, ибо людей своя воля тяготит, мешает им жить.
  Марго ворвалась в дом Леи и Голубя, как молния, ослепительная, разящая. Фарфоровое лицо хозяйки потемнело. По нему блуждал отблеск стратегической мысли.
  - Не дорабатываете вы, Лея Митровна, - заметил Эс-эН. - Не хотите включаться. Почему?
  - Да? - всколыхнулась она. - Так. Тревожусь. Давно не видалась с детьми. Хочу позвать их сюда на недельку-другую. Предлагаю вам пока пожить на квартире. В Одинцово Алекс снял для вас апартаменты.
  Шёл дождик. Мастер и Маргарита курили во дворе. Лёня стоял с ними.
  Маргарита широко раскрыла глаза:
  - Какие дети, Сашмунт! Дети - это не наш профиль!
  Дети Леи от прежних двух браков, девочка и мальчик. Живут они вдали от матери.
  - Брошенные птенцы! - прищурилась Марго, заряжая мундштук очередной сигареткой. - Не станем же мы препятствовать воссоединению семейства. И потом, Одинцово? Сашмунт, это не серьёзно.
  На кухне Марго вдохновенно произнесла:
  - Ваша благопристойность, как макияж на лице трупа - не может скрыть признаков окоченения.
  - Как это понимать? - спросил Голубь.
  - Вы на грани развода, хотя на первом слое кажется, что всё в порядке.
  Лея рассмеялась.
  - На чем основывается ваше суждение? - спросила она.
  Тут же в коридоре прозвучал глубокий, продолговатый кошачий напев. Мастер вздохнул.
  - Я вижу структуру мифа, - ответила Марго. - За своим любимым великая богиня Иштар снизошла в преисподнюю. И чтобы спасти его, ей пришлось расстаться с атрибутами своей силы.
  - Вы о каких атрибутах говорите? - без интонаций проговорила Лея.
  - Их семь. Тиара - символизирует подавление, серьги - расчётливость, ожерелье - обман, нагрудник - защиту от чувств, набедренный пояс - манипулятивный секс, ножные и ручные браслеты - ложную покорность и платочек стыда - флирт! Душа снимает все свои одежды и только так она способна воссоединится со своим духом.
  - А вы сами, значит, прошли через это? - спросила Лея.
  - Я регулярно это делаю! Если упустите момент, потом будет во сто крат тяжелее, больнее. Спускаться в ад придётся так или иначе, со Школой или без. Это всё равно произойдет.
  Во время очередного перекура Марго сказала:
  - Ничего не выйдет. Пока он жертвенный агнец, всё под ней.
  - Ришка, он не жертвенный агнец, он - праздничный гусь! - отозвался Эс-эН.
  "В каком ужасном мире мы живём", - подумал Лёня.
  - Сейчас, пока мы здесь, она шепчет ему- возлюбленный мой! Разве ты не видишь, для чего сестра моя, Эришкигаль, хочет отнять у меня мои силы? Разве не понимаешь, что будет потом?.. Они наводят на наш дом порчу. Снимают часовых, убирают дозорных, подменяют наших посыльных. Потом они возьмут город без боя. Таммуз, сердце моё, на тебя покушается чудовищный Нергал! Очнись! Иначе он проглотит тебя! Ух, ушлая баба!
  Из глаз Марго источалась мудрая синь. Лёня всем сердцем любил эту женщину.
  - А что Голубь? - спросил Эс-эН.
  - А Голубь молчит. Что он может?
  
  ***
  
  Лёня был абсолютно уверен, что Мастер контролирует ситуацию. Энергия течёт туда, куда это необходимо Мастеру, орошает его поля, наполняет его резервуары. Сообщество спит и видит сладкий сон. Мастер один не спит. И в той мере, в которой это необходимо ему - не спят его ученики.
  Мастер готовит плов у Голубя. В кипящем масле жарятся куски мяса. Гости закатывают глаза: ммм, какой запах! Лёня знает, что это за мясо, он же его разделывал! Ученики не улыбаются и не разговаривают, в чёрной униформе шустрят, моют, чистят, прибирают. Они тоже знают - это человечина. Гости съедают свои порции и просят добавки. Рис рассыпчатый, блестит - рисинка к рисинке.
  Лёня стоит неподвижно, как истукан, аура вокруг него наливается свинцовой тяжестью. Он не спит третьи сутки. Он видит сон наяву, глаза открыты, а видения ложатся поверх реальности.
  Лёню выбивает из сна хлопок ладонью по спине. Мастер широко улыбается: не спать, Волк! Держать Ось!
  - Осс!
  Гости переговариваются о каком-то другом мастере, который набирает обороты. Некий Карл Мальчик - прокачивает народ по системе.
  - А был ли мальчик? - Эс-эН глыбой нависает над собранием. - Вы, - он указывает пальцем на откинувшихся на спинки стульев гостей, - духовность превратили в сферу услуг. Вы даже не представляете, что будет, когда Дух снизойдёт. Грядёт катастрофа, ребята! Достаточно одной пандемии, и вашему жалкому миру - хана! Шестерёнки откажутся крутиться. Фабрики встанут, бизнес разорится. Поможет вам ваш Мальчик?
  - А вы нам поможете? - Алекс Голубь серебрится, как ртутный столбик.
  - Я? - словно бы удивляется Мастер. - Вы же и сейчас все индивидуалисты, а когда обрушится дух на вас, сожрёте друг друга!
  "Возлюби мясо ближнего твоего", - подумал вдруг Лёня.
  
  ***
  
  В тот же вечер Эс-эН позвонил Троице и поручил ей арендовать новый зал. Оказывается, в Самади занятия теперь проводить нельзя. На вопрос, что случилось, Мастер только зубом цыкал:
  - Ц-ц-ц-ц! Как же мы упали, а! С уровня аджны до муладхары съехали!
  А через неделю позвонила Лея. Сущностный Круг томился на кухне у Рады. Айфон Мастера уже несколько минут мигал экраном.
  - Ответь, - велел Эс-эН Волку. - Меня нет.
  - Как нет? А где вы?
  - В ритрите. Скажи - из комнаты не выходит уже трое суток.
  - Понял. Алло!
  В трубке хрипела Лея. Не было никаких сомнений, откуда она звонила - из самого ада. Лёня не разобрал ни слова.
  - Что? Я не понял, - ошарашенно произнёс он.
  - Позови Мастера. Погибаю!
  Лёня застыл, не зная, что ответить, ведь, когда человеку так плохо, ему надо помогать, его надо вытаскивать. Но Мастер, кажется, ясно выразился.
  - Что с тобой, Лея?
  - Умоляю! Мне нужно с ним поговорить.
  - Понимаешь, он не выходит из комнаты уже три дня.
  - Достучись до него. Скажи, край мне.
  - Сейчас попробую.
  Он оставил телефон в зале с камином, а сам спустился на кухню и громко прошептал:
  - Сэнсэй, там такое! Плохо ей. Просит помощи у вас.
  - Молчит Мастер, не открывает, ушёл в глубокую медитацию.
  - Она там загибается, по голосу слышно, как из-под завала стонет. Может она... как это?.. суицидница?
  - Школа - беспощадная штука, маэстро. Это урок, пусть проживает. Ты знаешь, что говорить.
  Лёня вернулся наверх и сказал в трубку:
  - Лея, он не подойдет. Велел передать: это твой урок, проживай.
  Её сдавленный голос потонул во внезапной шумовой завесе, через которую прорывались проклятия, угрозы, ругань жителей ада. Мгновением позже всё исчезло.
  Лёня вернулся на кухню, полную дыма. Здесь присутствовал весь Сущностный Круг. Горели свечи. Марго произнесла с поэтической грустью:
  - Вы задумывались, зачем миру нужны чудовища? И откуда они берутся? То удивительно, непостижимо! Сколько бы мы в человека не вкладывали, всегда он превращается в чудовище. Чем ярче и сильнее Свет, тем чернее тень. Может быть, погрузить вас во тьму, лишить света, закрутить все гайки, затянуть все узлы? И тогда родится ангел?
  Эс-эН вдумчиво произвёл несколько магических жестов. Участники Круга повторили эти жесты, сидя на платформе в вакууме открытого космоса.
  - Волк, выясни всё, что там с ней происходит, - сказал Мастер.
  Он затушил окурок в переполненной пепельнице.
  - Осс! - поклонился Лёня.
  
  ***
  
  На следующий день Лёня позвонил Лее. Пришлось сделать несколько попыток, прежде чем она ответила. Он предложил встретиться, и она, поколебавшись, продиктовала адрес. Не мешкая, он отправился туда.
  Дом, расположенный на Юго-Западе Москвы, оказался хрущёвкой, с тёмным, пахнущим затхлостью и гнилыми трубами подъездом. Обшарпанную дверь отворила седая старуха. В полумраке тесной прихожей он засомневался, не ошибся ли адресом. Но уже на кухне Лёня признал императрицу и отвел глаза от её лица, покрытого сетью мелких и тонких морщинок, с ввалившимися щеками, набрякшими веками. Несомненно, это была Лея.
  В единственной комнате находились дети - брат с сестрой. Мальчик играл за компьютером, а девочка читала книгу, лёжа на раскладушке. Всюду валялись коробки с каким-то барахлом, одеждой, бронзовыми статуэтками яб-юм. А где же шикарная кошка? Вместо нее запертый в клетке сидел и что-то жевал, активно двигая щечками, жирный кролик. Когда Лёня попытался его погладить сквозь прутья решетки, тот извернулся и цапнул его за палец.
  - Ого! Злющий какой! - воскликнул Лёня.
  - Это крольчиха. Она вся на нервах.
  - Понял!
  - У меня остался неплохой те гуанинь! - сказала Лея. - Будешь?
  Он пожал плечами. На кухне Лея достала столик, маленький чайничек, две чашечки, поставила кипятиться воду, зажгла свечку.
  - Что у вас произошло? - спросил Лёня, потирая укушенный палец.
  - Марго оказалась права. Голубь отнял у меня предприятие. В Самади пришли рейдеры. Я стала бороться, а он объявил мне войну, лишил всего. Это ведь я его подняла. Была его мамочкой, а теперь стала ему мешать, и он выбросил меня на помойку.
   Лёня кивнул, принял миниатюрную пиалушку из ее рук и сделал глоток.
  - Что скажешь? - поинтересовалась Лея.
  - На ромашку похоже.
  Она усмехнулась.
  - Это урок, - сказал Лёня. - Когда ты в Школе, такие удары обретают смысл, ты можешь стать сильнее. Мастер сказал...
  - Мастер твой - комодский варан, однажды укусил тебя и теперь не спешит, знает, что далеко ты не уйдешь.
  Лёня опешил. Лея, поморщившись, вновь наполнила его чашечку и продолжила:
  - Я ни о чём не жалею. Моя воля осталась при мне. Я благодарна судьбе, что я не на твоём месте, Лёня.
  - А какое мое место? - осторожно спросил он.
  - Ты в секте. Ты раб.
  Лёня ошарашенно молчал. В нём бушевала буря.
  - Я тебя услышал. Пожалуй, мне пора.
  - Не уходи! Выслушай меня! Может быть, я - твой единственный шанс! - она издевательски расхохоталась.
  Ведьма! Как ей удалось перевернуть все с ног на голову! Лёня вырвался из подъезда её дома, будто из ловушки, но вдруг обнаружил себя в эпицентре мрака.
  В сердцевине Черного Лотоса, по преданию, таился Белый Дракон. Когда ученик достигает этой точки, его охватывает сильнейшее разочарование. Он теряет веру и падает в самое низкое состояние. Кажется, ситуация безнадежна, но в средоточии тьмы он собирает всю волю и сверх усилием пробуждает Белого Дракона, истинное "я". Такой человек никогда больше не собьется с Пути. Он сам и есть Путь.
  Лёня подумал, что настал тот миг и воззвал к собственным глубинам: "Проснись! Вставай, поднимайся!" Хотел зарычать, но не сделал этого. Попытался ударить себя, но мышцы не слушались. Устремился куда-то сознанием в поисках света, но отвлекся на неуместное воспоминание: Алсу с лицом, как у тибетской богини Тары, нежно взяла его руку и спросила, глядя ему в глаза: а у тебя сколько чакр открыто? "Зря я тогда отвернулся, надо позвонить ей", - подумал он и достал из кармана телефон.
  
  Жизнь - это не масса возможностей,
  а узкий коридор Факта,
  в котором ты находишься сейчас.
  Насколько ты справляешься с этим,
  настолько ты движешься вперед к возможностям
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  Дым неизвестности
  
  Москву мучил едкий зной. Прокисшим пивом пенилась духота. Все мысли сводились к одной - поскорее бежать из этого пекла. Столицу наполнил дым тлеющих торфяников. Он спустился в метро, просочился в торговые центры. Белая пелена дыма закрыла промежутки между домами, укутала высотки, выросла вокруг крепостной стеной, слилась с серым небом и серым асфальтом. В аптеках продавался кислород. Пригодный для дыхания воздух оставался лишь в закрытых домах с кондиционерами. Призрачные фигуры выходили из мглы и исчезали в ней, и где-то там чудился жуткий провал, в который мы все вместе с этим дымом текли.
  Эс-эН шагнул из туманного кружева с сигаретой в зубах, и дымок спирально закрученным проводом тянулся за ним.
  - Видишь ли, дружище, есть две разновидности мужчин-татар. Первая, это добрые, мягкосердечные, невероятно чуткие люди. Они легко прощают любую оплошность и умеют признавать себя виноватыми. Ты понимаешь? А вторая, это жёсткие, бескомпромиссные, нетерпимые к чужим ошибкам мстители. Если в детском саду кто-то причинил им боль, они пронесут это до глубокой старости. Даже на смертном одре они дождутся, когда смогут всадить нож в спину обидчика, - Эс-эН ковырнул в воздухе жёлтым ногтем. - Хотя тот человек давно, может, и не помнит своей вины. Так вот, что я хочу сказать, я и есть татарин второго типа. И мне приходится с этим жить. Ты понимаешь?
  "Зачем он говорит это мне? - недоумевал я. - И отчего мне так неприятно это слышать?" Я прыгаю в астрал, поднимаюсь над дымом. За полупрозрачным куполом неба просматриваются световые контуры ландшафта - просёлочная дорога, холмы, река. Тишина там ходит, спит, говорит. Я достигаю плоскости, которая дрейфует на орбите. Осман сидит на краю, свесив одну ногу в бездну, другую подогнув под себя, и стучит молотком, прибивает что-то? Что можно прибивать в космосе? Поднимаю руку в знак приветствия: Бог в помощь! Осман встаёт, обтирает ладони о комбинезон, спрашивает:
  - Сигареты есть?
  - Не прихватил.
  - Это плохо. И Бога нет, и сигарет. Пойдем, кое-что покажу!
  Мы приближаемся к прибору, похожему на гиперболоид инженера Гарина. Это телескоп новейшей модели.
  - Мне Алсу на день рождения подарила. Смотри!
  Я смотрю.
  - Что видишь?
  - Светящуюся точку.
  Осман отстраняет меня мощным плечом - грубовато, как это было всегда, и подкручивает ручки настроек.
  - Теперь смотри!
  Птица, самая настоящая, похожая на ястреба, висит, застыв в тёмном янтаре космоса. Она, должно быть, мчится с огромной скоростью, но отсюда выглядит неподвижной.
  - Знаешь, какая она большая? - говорит Осман. - Как вся наша Солнечная система!
  Вдруг платформа дрожит и кренится. Огромная Земля с её морями и материками падает на нас. Беды не миновать.
  
  ***
  
  Мастер и Маргарита переехали к нам. В доме Рады пахнет гарью, а у нас кондиционер. Марта расправила крылья, оторвалась от пола, поплыла по воздуху из комнаты на кухню и обратно, радостная, взволнованная.
  - Ну, рассказывайте! - произнесла Маргарита, занимая тронное место.
  - О чём? - спросил я.
  - Обо всём понемногу!
  Я прокашлялся, избавляясь от внезапного спазма, и заговорил о чём-то далёком, отвлечённом от той правды, которую, казалось, требовала от нас Маргарита.
  - Однажды я залез в ванну, включил воду. С детства обожаю сидеть в ванне, особенно когда вода ещё только начинает набираться. В теле бродит такой озноб, очень приятное ощущение. И вот сел я, значит, в ванну, включил воду и вдруг захотел что-то сказать Марте.
  - Что сказать? - вперилась в меня Марго.
  - Не помню, да это и не важно. Хотелось, чтобы она была рядом. Вся соль в том, что я намеревался позвать Марту, а крикнул: мамка! И, знаете, вот именно с этими интонациями: мамка! Требовательно так, капризно.
  Эс-эН расхохотался. Марго осталась невозмутима, только слегка улыбнулась, но глаза были напряжёнными.
  "Наверное, устала" - подумал я.
  - Ну, теперь не останься в долгу, - сказала Маргарита. - Если она для тебя, как мамка, то ты для неё будь папкой. Иначе это неравноценный обмен.
  - Когда человек любит, у него есть энергия, Космос ему даёт, - тихо ответил я, внутренне приготовившись к удару. - А если не любит, то жмётся. Такой человек требует оплаты, вознаграждения. Если любит по-настоящему, дарит всего себя без оглядки, без расчетов.
  На втором слое зашевелились посторонние, неизвестные мне смыслы.
  - Энергию никто, нигде и никогда просто так не даёт, - сказала Маргарита, и мышцы её шеи вдруг сжались и расслабились, как туловище экзотической белой змеи. - Истинная любовь - это так высоко! В Школе есть несколько волшебных вопросов, которые лучше не задавать, я берегу их всегда на самый крайний случай. Но они решают все проблемы. Потому что они бронебойные. Вопрос, любишь ли ты, самый безжалостный. Ибо, двуногие без перьев жаждут любви, но сами любить не умеют.
  Я знал это. Недавно она задала этот вопрос Гансу Кристиану. Тот был весь в соплях и в жиже, жаловался на свою молодую жену, скулил в трубу. А услышав этот вопрос, успокоился и даже немножко рассмеялся. Ведь знал уже ответ. Маргарита, похожая на птицу Алконост, раздувала хищные ноздри и завораживала меня своим пением:
  - Любовь не надо искать, ибо всё настоящее проистекает из Любви. Любовь не как поза, а как высшая степень простоты. Не нужно бежать от простоты, так как это самое настоящее внутри тебя. Призови свою силу из бездонной матрицы самого себя, следуй своему небесному граду. Ведь это так просто!
  Затем Марго попросила Марту показать ей, как здесь всё устроено. Они скрылись в дыму. Эс-эН тем временем достал коньяк. Мы выпили по цуню.
  - Поздравляю, Костас, - сказал Мастер. - В параллельно текущей реальности ты попал в больницу. Тебе поставили неправильный диагноз. Довольно быстро ты заболел по-настоящему. Врачебная ошибка уничтожила твой иммунитет. Ты стал инвалидом! А здесь, благодаря Школе, ты здоров и благополучен! Радуйся!
  Я приложил кулак к ладони - Осс! - По телу разлилось тепло. Эс-эН закурил и продолжил:
  - Пришло время собирать камни, а может, и булыжники. Ты уже взрослый, у тебя, Агапит, на груди появились седые волосы. Океан без суши не имеет смысла, мир - это океан, а суша - это ты. Будь ответственен за этот клочок земли.
  Внутри огромного, белого шара, материал которого - плотный, как пластик, свет, я свернулся калачиком, мечтая об истинном мире, любви и свободе. Этот световой шар сначала двигался медленно, и звучала внутри него прекрасная музыка. Но потом движение ускорилось, звуки инструментов слились в монотонный шум, а вслед за этим превратились в какофонию, а шар закружился с невероятной скоростью. Миллионы пушинок превратились в острые бритвы и в штыри. Бритвы кромсали мою плоть, штыри дырявили и дробили кости. И это был повторяющийся кошмар, преследовавший меня с раннего детства.
  
  ***
  
  Мастер вынырнул из тумана, как из-за кулис на сцену, и прошептал:
  - Они готовят площадку к высадке. Что-то вот-вот случиться!
  - Что случится? Война? - спросил я.
  - Война. Нашествие Тьмы.
  - Но как это будет?
  - Война - область недостоверная. Нет ясности, никто ничего не понимает! С каждым разом атаки тьмы становятся страшнее. Это происходит, потому что вы не безупречны. Мы в осаде, очнитесь! Вспомните, много жизней подряд мы держим оборону.
  Пока он это говорил, холод космоса вибрировал в трубках моих костей. Любовь Мастера беспощадна, как этот холод. Я призван защитить этот мир от Тьмы. Этот вот островок Света.
  - Антишкола знает все ваши слабые точки, - продолжал Мастер. - Они бьют туда, где есть слабина, в тот момент времени, когда вы не готовы. Под прикрытием дымовой завесы, на охоту выйдут чудовища.
  А я в уме приговаривал, когда же они выйдут, когда же начнут жрать нас?
  
  Твой внутренний порядок сопротивляется чудесному, ибо чудесное порядка не имеет. Учись принимать чудесное, и ты обретёшь чудесный беспорядок.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  Тот, кто решает за всех
  
  Ташкент вырос из тончайшей границы между солнечным счастьем и обморочным горем. Людям даны органы чувств, руки, ноги, гениталии, может быть, ум, но все эти дары должны остановить свою работу. Все исчезнет. Останутся только горячий зеленый девяносто пятый чай и безделье. Многие ташкентцы уверены, что это ощущение возникает из-за жары, в чиллю, но оно изначально в них сидит, с рождения.
  Наш Сущностный Круг расквартировали, окружили заботой и радушием. За неделю мы адаптировались. Наслаждаясь бездельем, базаром, холодными золотыми снами, вежливый гость-москвич мог бы спастись от безумия, насылаемого на чужаков дэвами этой древней земли. Только ему надо помнить об одной важной детали, ни в коем случае не переедать. И не пить водку. Даже вечером, когда будут предлагать пить её из пиалушек.
  Местные красотки ходят, кичливо качая бедрами, мужчины, ненасытно смотрят им вслед. Ташкентские мужчины считают московских мужчин холодными глупцами. Пахнет жареным жиром, резаной морковью, политой землёй. Звенят круглые листья тополей.
  Элегантный, как сорока, в белой рубашке и тёмных брюках, узбек Джасур катал нас по центру ночного Ташкента на своей "Тойоте".
  В моей груди разгоралось блаженство. Пятна уличных фонарей проползали по нам, Марта вжималась глубже в тень.
  - Смотри, красивое здание! Это театр Навои, его строили пленные японцы, - сказал я.
  - Строить его начали задолго до японцев! - прервал меня Джасур, - а японцы, если б не были в плену, ничего не построили бы.
  - А вот усадьба князя Романова, - вновь попытался я, - брата русского царя. Князя сюда сослали, представляешь.
  - Ага, за воровство. Брат царя, а вор, - влез улыбчивый Джасур.
  Я внимательно рассмотрел его в зеркале заднего вида: генетически близкое к средневековой персидской миниатюре лицо, с миндалевидными глазами и родинкой на щеке, хоть и безбородое, но с аккуратно подстриженными усами. Казалось, оно несло на себе печать давней и несчастной влюбленности.
  Я решил молчать, раз у нас такой прекрасный экскурсовод, но и он почему-то замолчал. Когда же я увидел немыслимое и невозможное, то, конечно же, не сдержался и вновь заговорил:
  - Кто-то потихоньку вынимает душу из этого города. И здесь идёт война. Нас преследует тьма!
  Любимый всеми ташкентцами сквер, наш оазис, был уничтожен. От вековых деревьев остались лишь пеньки, и было видно, что кто-то там до сих пор работал, старался, какие-то люди корчевали, рубили, пилили несмотря на позднюю ночь, усердные сосредоточенные, орудовали: кетменями, пилами, топорами. В центре облысевшего круга возвышался надменный всадник. Это выглядело похлеще чёртова тумана в Москве.
  - Да не-ет, какая война! - возразил Джасур. - Наш президент нажрался и на кураже приказал вырубить сквер. Утром пожалеет!
  
  ***
  
  Щёлкнул замок, дверь открылась, и в освещенной прихожей показался огромный кот Чомпа. Он взглянул на нас высокоразумными глазами, с достоинством повернулся и скрылся за углом.
  - Отнеситесь к нему с уважением, - наказала Маргарита, - в прошлой жизни он был брахманом, но проштрафился и теперь - кот.
  Маргарита заварила чай, накрыла чайник ватной бабой. Потом села за стол, вкрутила в мундштук тонкую сигарету, закурила, пустив дым в потолок. Эс-эН выпрямился на стуле, сжимая пальцами кончик нити, к другому концу которой был подвешен болтик, выполнявший функцию биолокационного маятника. Качнётся вправо - да, влево - нет. Какие вопросы задает ему Эс-эН? Да. Нет. Стулья Мастера и Маргариты основательные, с высокими и удобными спинками, для гостей же предусмотрены жесткие табуретки.
  На подоконнике трепетал нежнейшими, фиолетовыми "бабочками" -листьями, пышно разросшийся, холёный куст с тонкими, длинными стебельками.
  - Это ещё один наш друг, прошу любить и жаловать - мадам Баттерфляй! - представила его Маргарита.
  Этот их "друг" чинный, важный, слегка брезгливый, находился выше нас по шкале иерархических ценностей.
  - Он реагирует на ложь и недоброжелателей, его листья сразу вянут, - добавила она, как бы предупреждая, только посмейте мне соврать, только осмельтесь недовольствовать!
  Я смотрел на Мастера и не узнавал его, кто он, кто этот незнакомец? Большие, плоские, как оладьи, уши, седые сосульки волос, низкий лоб. Как внутри этого лба может зародиться светлая мысль?
  Эс-эН, поднялся из-за стола, подошёл к шкафчику, достал оттуда початую бутылку коньяка. Разлил по рюмкам, причём мне налил больше всех. Выпили. Мастер и Джасур лишь только пригубили свои напитки, я же махом опрокинул в себя всю рюмку. Мастер тут же подлил мне ещё столько же. Какой хороший человек!
  - Вот что мне нравится в Джасуре, это отношение к благородным напиткам - дома у него есть бар с внушительной коллекцией дорогого алкоголя! И содержимое бутылок у него из года в год не убывает. Вот у кого ты мог бы поучиться!
  Джасур загадочно улыбнулся в усы. Маргарита поставила на стол пиалушки с миндалём и грецкими орехами, а также кристаллы навата. Джасур рассказал, где готовят самый лучший плов. На улице Чапаната - там работает потомственный ошпоз. Обязательно туда поедем. А самую вкусную самсу? На Дружбе Народов. Весь город знает, её быстро раскупают и поэтому необходимо приезжать за ней до полудня. А чем отличается чучвара от пельменей? Всё ведал старина Джаз. Пельмени радикально отличаются от чучвары, ведь русский пельмень большой и грубо состряпанный, как валенок, а чучвара - миниатюрная, как итальянские равиолли, и слеплена на мизинчике, каждая является произведением искусства!
  Троица выкурила уже три сигареты подряд. Сидит с зелёным лицом, но старается соответствовать, это её испытание, которое она пройдет с честью. Способная ученица, вскоре ей откроется то измерение, в котором она, Мастер и Школа будут пребывать в единстве. Я чувствовал, как гудят её виски, как ноет затылок, как внутренняя боль изливается лавой в окружающий мир. И лава эта течёт, затопляя своею жижею террасу.
  Маргарита подходит сзади и встаёт почти вплотную к сидящей Марте. Она порывается встать, но руки Маргариты удерживают её. Прохладные ладони Маргариты, пахнущие специями, обхватывают голову Марты и прижимаются к пульсирующим вискам. Внезапно боль отступает - лицо Марты светлеет, глаза раскрываются от удивления.
  - Ты птица, - говорит Марго и наклоняется к Марте, её рыжина с проступающей сединой свивается прядями в кельтский орнамент. - Сделай вот так!
  Глаза Марго вылезают из орбит, наливаются яростью, нос заостряется, ноздри расширяются. И действительно, на мгновение она становится похожей на хищную птицу - орлана или ястреба. Марта смеётся, пытаясь воспроизвести эту птичью маску.
  - Тренируйся! - улыбается Маргарита.
  
  ***
  
  - В чиллю мир останавливается, - сказал Мастер. - Люди, как насекомые, застывают в янтаре. Старые мастера добровольно заточали себя в подземных кельях и, покинув свои тела, сражались с тьмой в зиянии Небес! Марта, ты по-прежнему желаешь достичь мастерства?
  - Да, сэнсэй! - незамедлительно ответила она.
  Эс-эН растянул губы.
  - Дух Школы будет испытывать тебя!
  - Так тому и быть. Я готова на всё!
  - Статус мастерства - это тяжкая ноша, - вдруг произнесла Маргарита. - Только по-настоящему свободный человек способен стать Мастером. Но по иронии судьбы он должен принести свою свободу в жертву чему-то большему - Истине.
  - В нашем мире всё перепутано, где свобода, а где рабство, - продолжил Эс-эН. - Сама жизнь Мастера на Кону. Знаешь, что такое Кон, Троица? - он посмотрел ей в лицо, - Это жертвенник. Свет и Тень играют с Мастером. Он единственный интересен этим силам, потому что осознает их игру, растождествлен с ними и способен сказать им "нет". Или "да". Чтобы стать Мастером, необходимо отказаться от свободы. Чтобы стать Магом, надо пройти Врата Смерти. Но чтобы стать Вершителем, надо пожертвовать всем. Отдать себя на растерзание, положить своё бессмертие в основу этого мира, отказаться от всех своих достижений, сгинуть в безвестности. Отдать себя в пустоту, в абстрактное, в Абсолют. Такая философия мало кому по плечу. Везде человек ищет свою выгоду.
  - Представляешь маэстро! - он повернулся ко мне. - Пришла ко мне Султаниха и заявила, что достигла ступени мастерства. Я ей говорю, не торопись! Мастера делает Школа. И знаешь, что она мне ответила? Её поле стало больше, чем поле Школы! Вот что делает с людьми значимость. Произошла элементарная штука. Тот, кто определился в обход этики, стал под своё начало всех затаскивать. Управлять ими. Получился тихий такой диктат. Не для развития Школы, а для личных амбиций. Султаниха ташкентцев потихоньку засовывала в карман, завязывала по узлам, раскладывала по полочкам. Она стала всех подбивать под структуру, кого уговаривая, кого утешая, кого поругивая, ссылаясь на Небесные инстанции и имея при этом на своей голове шапку - мою шапку. Султаниха вкусила власть и занялась манипуляциями. В итоге, мы с Марго возвращаемся и видим вместо поля смысла и любви - некрополь, сад мёртвых, зомбаков. Натуральная секта. Вот это шутэн! Султаниха не смогла осознать урок, пришлось с ней расстаться.
  Джасур, слушая, кивал и кивал, как какая-нибудь фигурка из опиумных курильниц.
  
  ***
  
  Маргарита определила для меня и Марты разные комнаты для ночлега. Я не спросил, почему. Она постелила мне на диване в проходной зале.
  - Учти, это место Чомпы. Он будет возражать! - предупредил Эс-эН.
  - С Чомпой договоримся, - буркнул я.
  - Ну, тогда успешных тебе переговоров, - Эс-эН погасил свет и вышел из комнаты.
  Пронзительный звук разбудил меня. Страшный звук. Из окна через террасу лился мощный свет уличного фонаря, и в белесом матовом ореоле брахман Чомпа сидел перед диваном и вскрывал мне мозг своей мантрой. Я зажал подушкой ухо, но Чомпа прыгнул на край дивана, и завыл прямо над моей головой. Я с ненавистью спихнул его на пол.
  Чомпа повернулся к дивану задом и, задрав роскошный хвост, окатил меня обильной струёй. Я зажмурился. За окном уже светлело. Он вновь прыгнул на кровать и затих, свернувшись клубком в ногах.
  Вдруг я обнаружил себя в соседней комнате, где на раскладном кресле спала Марта. Её лицо, в мягком окаймлении рассыпанных по подушке волнистых волос, неуловимо красивое, сосредоточенное, странно отливало перламутром. Было хорошо видно, как двигаются зрачки под веками, наблюдая перемещения картинок наведенного Мастером сна, текущего меж ее ресниц. Заколдована, похищена?
  А что это за звук такой? Грымк-Грумк! Как будто булыжники трутся друг о друга. Некоторое время я прислушивался, пытаясь определить источник звука, и тут увидел, как странно двигаются скулы у Марты, челюсти горизонтально смещались, подбородок ходил ходуном. Она скрежетала зубами!
  Я не мог сдвинуться с места. Звук сделался громче, словно работали гигантские жернова! Меня трясло. Мой взгляд не отрывался от зигзагообразно двигающегося подбородка. Чу! Скрежещет зубами великая пустота!
  - Кислый, свежий молоко! Каймок! - за окном высоким голосом пела узбечка, то приближаясь, то удаляясь.
   В утреннем воздухе едва угадывались нотки свежести, но волна зноя, наваливающаяся с Востока, монотонно давила их. Вместе с нею разливалась и затопляла пространство белизна, и я знал, что она и есть третий слой, истинный мир, эта неумолимая белизна. Я чувствовал, будто соприкоснулся со своим детством. Белизна являлась родиной для всех людей, и когда-то они в ней были слиты воедино - не спорили, не соперничали, не возвышались и не выясняли отношений. Физический мир почти уже растворился в ней, сохранились лишь его острова, отдельные образы, фрагменты того, что раньше казалось незыблемым. От одного фрагмента к другому тянулась извилистая линия, то ли путь, то ли поток, то ли просто небрежный мазок кистью.
  - Кислый, свежий молоко! Каймок!
  Я открыл глаза и усиленно потёр себе ладонями лицо, чтобы быстрее избавиться от остатков дурного сна.
  - Я рада, что вы пришли к общему знаменателю! - сказала Маргарита, погладив кота, дремавшего рядом со мной.
  - Сколько я спал? - я попробовал улыбнуться.
  - Всю свою жизнь! - послышался голос Мастера. - Пора просыпаться!
  Внутри дома работал кондиционер. Мастер и Троица сидели на терраске и курили. Я подсел к ним.
  До того, как я появился, они оживленно беседовали. Эс-эН спрашивал о чём-то, а Марта отвечала, но вдруг они резко замолчали. Чудилось, секретничают. Или творят таинство наставления? Ведь есть вещи, о которых можно говорить только шёпотом.
  Маргарита подала на стол тёплую ещё лепешку и пиалу, до краев наполненную свежим, почти жидким, каймаком.
  - Ты съездишь со мной на базар? - спросила она, поставив перед мной кружку, в которой ароматно дымился кофе. - В качестве носильщика и приятного собеседника?
  Настроение моё скакнуло под потолок. Я жадно набросился на чудесное лакомство.
  
  ***
  
  Под большим и круглым, изумрудного цвета навесом, поддерживаемым колоннами, слабенько продувал невнятный сквознячок, ленивый суховей. Мы обошли базар по периметру и в углу, возле переполненной чайхоны, остановились. Я пребывал в состоянии легкой рассеянности, а Марго высматривала кого-то. Пахло умопомрачительно шашлыком и самсой, слышались доверительные, почти ласковые воркования, как будто горляшки танцевали брачный танец: "долляр-рассийский, долляр-рассийский"... Неподалеку жилистые тележечники плевались насваем и шелухой от семечек.
  Марго поменяла доллары на туго набитый увесистый сверток местных сумов. Почему ей надо обязательно нагружать меня? Что мешает ей царственным жестом подозвать одного из этих тележечников?
  Мы купили зелень, персики, маленькую дыньку, потом Марго придирчиво выбирала копчёную курицу. Я зевал. Сумки тяжелели. Покупая топлёное масло, она сказала, что предпочитает топить сама, но сейчас совершенно нет времени! Я попросил корейских салатов, но Марго объяснила, что в это время года их лучше не брать - легко отравиться. Может, что-нибудь другое? Я заметил у продавцов специй свёрнутые полиэтиленовые мешочки с тёмно-коричневой массой и спросил:
  - Это мумиё?
  - Самый свежий, брат!
  Я понюхал товар - вроде пахнет, как надо. Решил взять. Потом мы купили пару блоков сигарет, лепёшки, шоколадную халву и двинулись обратно к машине. Острый запах кинзы и тандырный горячий дух, смешиваясь, щекотали ноздри.
  Хотя машина стояла в тени, в салоне находиться было невозможно, поэтому погрузив полные снеди пакеты в багажник, мы закурили.
  - Что ты скрываешь, Костас? - вдруг прямо спросила Марго. - Смотри на меня. Отвечай, что произошло?
  Я не отвёл взгляд, но смущённо улыбнулся.
  - Ты весь чёрный, - сказала она.
  Она коснулась кончиками пальцев моей грудины. А потом вдруг неожиданно плотно приложила прохладную ладонь к моему животу. Я ощутил внезапное распирание в паху, голова закружилась. Её синие глаза были похожи на две мандалы, дарующие бессмертие. Я захотел поцеловать её прямо в тонкие губы, жадно втянуть их в себя и ощутить ответное, встречное их движение, как будто уже делал это не раз. И движим я был вовсе не сладострастием, а невероятной нежностью и благодарностью.
  Возник сильнейший соблазн, рассказать всё! Но как мне сделать это, Марго, какими словами? Ваш муж - подлец, негодяй и предатель! Он изменил вам! Он недостоин вас! Вот так вот взять и вывалить в эти священные залы с лучами света, с образами луны и солнца, с птицами и с хрустальными колодцами чистейшей воды свой мешок мусора? Знаете ли, Марго, Эс-эН отымел Тосю, представляете, в нашей спальне, или даже изнасиловал, я сам ничего не понимаю, не могу это переварить!
  Я касался взглядом прекрасных изгибов её ушной раковины, тонкого природного изделия, и ощутил, что вот-вот не выдержу и скажу всё это, и пусть потом начнется ужас, это не существенно, я все сдюжу, все выдержу. Включусь по полной в эту безумную, опасную игру, в это роковое приключение и будь что будет! Но вдруг натолкнулся на ледяную, неприступную стену, понимая, что откровенность сейчас могла бы стать для меня способом самоубийства. Как если бы я на полной скорости врезался в скалу. Я встряхнул головой, сбрасывая наваждение, собрался.
  Э, нет, что-то здесь не то! Вы как будто ждёте, что я так поступлю, вы готовы к этому, Марго! Так нечестно! Вы давно определились и предугадываете мое поведение. Может быть, вы даже поспорили с Эс-эНом, буду ли я на него доносить вам, закладывать его. И вы, быть может, поставили на то, что буду. А он всё ещё верит мне. Потому что он проще вас. Он, по сути, колхозник, этот ваш Эс-эН. А вот вы - другое дело! И вы, наверное, недооцениваете меня? Но я давно научился распознавать шутэн. Он как уготовленная яма с кольями, я, пожалуй, её обойду.
  Все это мысли прокрутились с бешеной скоростью, и я произнёс охрипшим голосом:
  - Я боюсь, Марго! Мне страшно.
  - Чего ты боишься, Костас?
  - Я боюсь Мастера. Я боюсь, что он безумен! И ведёт всех нас прямиком в ад! Это же культ личности какой-то! Скажет, что белое это черное, и все за ним повторяют, как попугаи - да, да! Все с ним соглашаются сразу, или даже заранее! Никто не возразит ему, не скажет правду. Его поступки иррациональны, он давит на меня со страшной силой! Для него не имеют значения наша жизнь или смерть, у него есть цель, и он катит к ней, как танк, всех под собой подминая! Он тот, кто решает за всех! Разве так можно? Поймите, я не хочу быть бандерлогом, я человек! И я на пределе!
  Эти слова я специально произнёс с надрывом, чтобы убедительнее звучало.
  Марго, казалось, вздохнула с облегчением.
  - Ты просто раздвоён, расщеплен. Верь ему, это твой единственный шанс. Тогда станет легко! Ну, скажешь ты про белое, что это чёрное, ну что с того! Это игра, представление, мистериальный театр. Мастер не только не безумен, он сверхразумен, каждое его действие отточено до совершенства! Он опирается на поток, это самое реальное и надёжное, что вообще существует в нашем мире. И, да, сначала, кажется, это безумие, но потом ты увидишь, что это не так. Я живу с ним уже двадцать лет, он знает, что делает. Он человек знания. Он воин и непревзойденный маг. А ты болтун и кайфуша. Ничего страшного. Это пройдет. Стоит вам только выйти на три Джи, и всё встанет на свои места, Костас!
  Я улыбнулся и бросил сигарету в пыль. Мы направились к машине, а я всё повторял про себя, как мантру, что может и так, может и так, стараясь заглушить все остальные мысли. Но одна мысль, всё-таки проскользнула в сознании: интересно, а если применить свой дар на Маргарите? Сработает?
  
  Оставь Борьбу, оставь бесполезные сомнения. Всё происходит по Дао, отдайся Потоку Силы и будь счастлив.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  Мастерами кунг-фу не рождаются
  
  Снаружи казалось, что этот дом маленький, захудалый. В щель низенькой двери просматривалась лишь часть двора, узенькая дорожка, развешанные на веревках курпачи. Но те, кто допускался сюда - Сущностный Круг, особо приближенные ученики, призванные, - попадали в огромное пространство. Соседние дома были едва видны. Возникало впечатление, словно целый мир помещался здесь. Всё хитро устроено, наполнено присутствием чего-то необычного, но такого близкого и родного.
  Здесь проводились таинства посвящений. Утоптанная тренировочная площадка, столбы для отработки ударов и перемещений. Топчан, увитый виноградом. Очаг и большой чугунный казан на нём.
  Вечером жара смягчилась, и когда дверной звонок прозвучал условным сигналом, лица сидящих на террасе за столом осветились вспышкой аурической активности. Эс-эН отправился открывать. Троица последовала за ним.
  - Народ подтягивается, - с ленцой в голосе произнёс Костас.
  - Это что ещё такое за "народ"?! - прикрикнула Марго. - Чтобы я больше такого не слышала!
  Во двор один за другим входили ученики - их было человек двадцать, удостоившихся. Они, наверное, встретились заранее, чтобы высадиться на базу всем сразу.
  Троица наблюдала, как Эс-эН встречает самолично каждого, со всеми здоровается, с кем-то обнимется, с кем-то исполнит, как отъявленный рэпер, игровой ритуал приветствия. Пожимая руки близнецам, сначала одному, потом другому, продемонстрировал прием из джиу-джитсу, так что те, скорчившись, опустились на колени. Вот обнял маленькую Александру так, словно это его любимая сестрёнка, по которой он безумно соскучился. А вот - Троица вытянулась и застыла - он по-отечески, всей своей широтой укутал, как в мягкую шаль Аsоль, и та потерялась, исчезла! О небеса!
  Марка Ладова окружали ташкентские поклонницы. Аsоль подошла к Троице и с печалью шепнула:
  - Чувствую себя каким-то придатком!
  - Это твоё кунг-фу, Тося. Он ведь звезда! - сказала Троица.
  - Все думают, что Марк душа-человек, а на самом деле у него нет души.
  - Уважаемые женщины! - появилась Марго. - Двигаемся в направлении кухни!
  - А что мужчины? - спросила, готовая возмутиться Рада.
  - А мужчины... - начала было Марго, но остановилась.
  Если мужчина взялся готовить плов, женщина нарезает лук, морковь, перебирает рис, вся трудная и неинтересная работа достается ей. Мужчина только бросает подготовленные заранее ингредиенты в котел. Но в Школе было заведено иначе.
  - А мужчинам лучше не знать, о чём мы говорим, - заключила Марго.
  Лицо её осталось серьёзным. Женщины заулыбались. Внезапно слово Маргариты камнем летит в пресную заводь:
  - Какой ваш вклад в Школу? Что конкретно привносит каждый из вас?
  Пробудилась заводь, забурлила плавниками, запенилась. Сомы, сазаны, щуки выбросились на берег, рты пораскрывали, жабрами воздух захватывают, да без толку - ни единого звука издать не получается.
  
  ***
  
  Во дворе под навесом горела лампа, рядом с которой вились мотыльки. Все мужчины собрались вокруг Мастера. Он говорил:
  - Чтобы человека пробудить, нужно на него надавить. Я на вас давлю. А ваше сознание собирается, концентрируется. Но если я усиливаю давление, вы просто выскакиваете и всё. Вот где Джасур? Нет его, не пришел. Попробуй надави на него, он на работе, занят. Эта причина не прийти, поверхностная. Первый слой - работа, важные дела. Так срабатывает его регулятор. Джасур будет убегать. Якобы он такой весь в работе. В мыле. На самом деле он бездельник. Что он делает? Ничего он не делает. Изображает из себя делового человека. Когда надо, он спокойно спит до обеда. Когда надо, он себе организует досуг. У вас всегда есть выход, вы избегаете тотального давления. Вы соскакиваете. Ну, ничего, скоро наступят времена, не сможете соскочить! Некуда просто будет соскакивать.
  Егор с особым тщанием резал мясо, с изумлением разглядывая сухожилия, словно видел их впервые в жизни. Брезгливо поджав губы, он снимал скользкую белую пленку, и складывал ее в стороне, в кучку. Разъединял жир, мясо, хрящики и кости. В эмалированную миску аккуратно помещал красные куски свежей баранины. Затем вытер тыльной стороной предплечья пот со лба и произнес:
  - Давление болезненно... - он вдруг запнулся, будто почувствовав неуместность сказанного. Все почувствовали, зря он это.
  - Кто резал лук? - с явным недовольством спросил Эс-эН.
  Лук действительно был порезан слишком крупно, даже не порезан, а небрежно порублен. К тому же он застекленел.
  - Пятьдесят отжиманий!
  Ученики упёрлись кулаками в пол, сэмпай Марк Ладов начал отсчёт, косясь на улыбчивых женщин, курящих на лоджии. Костас отметил, что Марк отжимается коротенькими рывками, экономя силы. "Нет у тебя души, - подумал Костя, сам вкладываясь в усилие. - А у кого она есть, душа? Может быть, все души уже давно у Мастера в кубышке закрыты и засушены?"
  
  ***
  
  Мастер налил масло в котёл. Затем бросил в масло луковый вершок, и тот с нежным шипением закипел.
  - Когда сплошные хвосты - это не годиться, - сказал Эс-эН. - Без головы, без крыльев, без лап и туловища. Только хвосты, сливающиеся в один нескончаемый, беспонтовый хвост.
  Эс-эН извлек шумовкой потемневший луковый вершок и произвел закладку мяса. В раскаленном масле каждый кусок накрывался пузырящимся фонтаном. Когда миска опустела, Мастер тщательно размешал шумовкой мясо в котле. Шумовка скользила по стенкам котла с характерным, поющим звоном, от которого, как от священного гонга, пробуждалось на душе предвосхищение чудесного.
  - Ослик по кругу ходит механически. Он ничего не осознает и ничего особенного не проживает и не воспринимает. Просто прокручивается в нём лента одних и тех же картинок. Я о вас говорю. Это вы, - произнёс Мастер.
  Костя представил, что вокруг собрались такие очень внимательные и почтительные ослики и слушают. И спрятал свою улыбку. Мастер высыпал в казан лук. Опять возник этот поющий мистический гул от соприкосновения шумовки и стенок котла. Длинная пауза, тягучая пауза, в процессе которой ученики всё глубже погружаются в состояние учебного транса, каждое слово учителя обретает плоть. Священная варка.
  Дверной звонок выдал условный сигнал - два коротких один длинный. Лёня Скакунов впустил запоздавшего гостя. Это был Джасур, и он заметно прихрамывал.
  - Что такое, дорогой? - участливо спросил Эс-эН. - Что случилось?
  - Да вот, ногу подвернул, сэнсэй. Неудачно прыгнул.
  - О чём я и говорил! Контролёры не допустят вашего пробуждения. Свобода - это страшно! Духовное постижение начинается с черноты, невежества и эгоизма, и только всмотревшись в эту тьму чёрного лотоса, можно увидеть в его сердцевине белого Дракона. Это значит, испытать просветление.
  Он высыпал в казан нарезанную соломкой морковь.
  - И что же делать теперь, Джасур?
  Джаз смущённо пожал плечами.
  - Вставай. Готов подставить себя под давление? Где у тебя болит? Ага. Сейчас каждый должен нанести удар именно по этому месту, куда он показал.
  Сначала били кто в четверть силы, а кто, едва касаясь. Костас отодвинулся в тень и с отвращением закурил, мельком заметив, как у Мастера презрительно дернулся вниз уголок рта. Страшно было бить по больной ноге человека.
  Ногу Джасура задели покрепче, по его телу прокатилась дрожь. Затем Лёня Скакунов попал в болевую точку. Джаз побледнел, но, как пёс, поджав ногу, послушно терпел. Осман ударил жестко, Джасур повалился на землю. Мастер махнул рукой, что означало, хватит. Вроде ничего особенного не произошло, а ведь человека только что приструнили. Костя решил остаться пока в тени. Отсюда ему было хорошо все слышно и видно.
  Эс-эН включил на телефоне подходящий трек "Мастерами кунг-фу не рождаются". Подозвал Джасура, обнял его, спросил: "ну как ты? Не болит? Нет?"
  - Представляешь, москвичи всё грызут леденцы, сахар, сушки, сухари. Всё грызут, - продолжил он, как ни в чём не бывало.
  - Не может быть, - Джасур мотнул головой.
  К ним подошла Рада и поднесла Мастеру кружку горячего кофе. На топчане стояла пиалушка с белым, прозрачным наватом. Эс-эН пододвинул её к Раде:
  - Попробуй уникальный азиатский продукт.
   Она самозабвенно вгрызлась в кристаллы.
  - Я же говорил! - Эс-эН, смеясь, легонько толкнул Джасура, тот слегка поморщился. -- Москвичи всё грызут!
  - Как можно!? - вскричал Джаз.
  - А что такое? - недоумевала Рада с наспех сооруженной простотой.
  - Нават нельзя грызть! Во-первых, это вредно для зубов. А во-вторых, так невозможно прочувствовать все оттенки вкуса! Нават не грызут, его сосут!
  - Да? - не уступала она. - Я, пожалуй, погрызу.
  Джасур расхохотался.
  
  ***
  
  Мастер налил в казан из железного чайника горячей воды, после чего залез на топчан и уселся со скрещенными ногами перед хаотической рекой образов, подобно удильщику, и приготовился вытащить из неё чудесную рыбу, покрытую узорчатыми письменами древних богов.
  - Алмазы формируются под невероятно высоким давлением. А если ты не будешь, как алмаз, тебя просто раздавит в лепёшку, вот и всё. Или раскидает по кускам.
  Он закурил и осмотрелся так, словно никого не узнавал, словно вдруг внезапно оказался здесь, вырванный из каких-то своих сияющих пространств. Потом спустился с топчана и укоренил в зирваке очищенную головку чеснока. Растер в ладонях щедрую пригоршню зиры, от которой распространился сухой и ломкий аромат, и бросил в казан.
  - Воин постоянно на военном положении, - продолжил Эс-эН. - И никто его не заставляет. Он сам так решил, для него это естественно! Он добровольно подставляется под давление Неба, вызывает огонь на себя. Хотите повысить давление? Через спарринги, потому что в них оно присутствует. Попробуйте! Нет? Не хотите? Я годами не вылезал из такого режима. Каждый день. Как наркоман. Кого бы найти, с кем бы поработать? Вам ничего особо делать не надо, только спарринговаться, и всё у вас будет! Можете не сомневаться, - он открыл крышку и вгляделся в казан. - Зирвак готов. Через пять минут мне понадобится кипяток.
  Кто-то из учеников с готовностью ринулся наполнять чайник. Мастер слил воду из миски, и внимательно осмотрел мокрый рис, приблизив миску к лицу. Провел ладонью по влажной рисовой поверхности, копнул, как ковшом экскаваторным отяжелевшую белую, словно снег массу, разрыхлил её, удовлетворенно вытянул уточкой губы, кивнул. Выложил рис аккуратно на булькающий, пузырящийся зирвак, выровнял округлыми, мягкими движениями шумовки. Поднял левую руку ладонью вверх в призывном магическом пассе, и тут же, как по волшебству вовремя появился чайник с кипятком.
  Костас, задержав дыхание, наблюдал, как Эс-эН льёт воду на шумовку, и та с краёв стекает и расстилается по поверхности риса, словно чудное озеро по поверхности луны. Дождавшись, пока вода забурлит, Эс-эН проделал в рисовом куполе несколько сквозных отверстий всё той же шумовкой, до самого дна, и, закрыв казан плотно крышкой, уменьшил огонь до минимума, вытащив из очага почти все головёшки. Костас представил, что казан - это космический зонд, в котором находится послание к внеземным цивилизациям. Вот вскрывают инопланетяне эту штуку, а там плов!
  
  ***
  
  - Эс-эН, а можно ли, пока не достигнуто полноценной зрелости, - послышался робкий голос Егора, - использовать тренажёрные формы давления? В лабораторно-поисковом стиле, так сказать, чтобы ученик получал ровно настолько, насколько сам накопал?
  - Пробуйте, пытайтесь, дерзайте, - с издевательской ухмылкой ответил Эс-эН. - Если у вас есть на это время. А времени-то у вас и нет. Ибо идёт война. Если неправильное действие совершил, не туда свернул, расплата последует мгновенно. Пан или пропал. Не успел созреть, значит, будешь погибать молодым. Как поётся в известной песне.
  Вдруг он пронзительно крикнул! Засыпающие братья встрепенулись. Женщины и мужчины объединились, рассевшись на топчане и вокруг него. Слушают, качаются, едят, трутся об углы, но никто не разговаривает, никто не отвлекается. Сочный ачик-чичук разложили в салатницы, плов на ляганы.
  Костас набросился на плов с огромной жадностью.
  Мастер одну за другой разломил три лепешки и их, конечно же, не хватило на всех. Костас успел зацепить кусок лепешки и, макнув его в помидорную жижу салата, протянул Марте, но та ошпарила взглядом: не смей! Ну что ж! Съел сам.
  Ели молча и быстро, все были голодны. Большой казан опустошили за десять минут. Мастер сам едва притронулся к плову. Выглядел он каким-то опустошенным, усталым или даже растерянным. Какая же ноша его тяготит?
  - Не все из вас знают, что происходит. Мы с Маргаритой посоветовались и решили ввести эту информацию в Сущностный круг, так сказать, в общее поле, - сказал он.
  Он вздохнул.
  - Мы зажаты в блокаде, - выдавил наконец-то он. - В кольце тьмы. Нас окружает океан тёмной враждебной материи, хаос, безумие. Нам надо продержаться, подмога придёт. Она всегда приходит. Иначе восторжествует та часть универсума, которая зовется злом. Я приоткрою для вас завесу, и вы сами убедитесь, что это жуткая картина. Распространено стереотипное представление, словно наверху нас ждут райские кущи, свет, блаженство, боги, где амброзия льется через край, и бесперебойно работает рог изобилия. Чухня это всё! - он произнёс это громким шепотом, приставив ладони рупором ко рту. - Место, в которое поднимается все человечество - поле битвы. Дао - суровый учитель. Чем выше, тем меньше иллюзии. Если ты злодей, то стопроцентный злодей, без примесей. Если ты добрый, то, значит, добро твоё высочайшей пробы. Если ты герой - то этот героизм у тебя в крови, ты не можешь иначе! Если ты предатель, то самый вероломный, самый подлый! И это никак не изменить! Чернота там подлинно чёрная, а белизна абсолютно белая! Никаких полутонов. Никаких компромиссов. Буду с вами откровенным, впереди вас ожидает серьезная проверка. Наш ковчег не вместит всех желающих. А ведь, 2012 год не за горами! Кто-то говорит о конце света, а я говорю о конце тьмы. Здесь будет такое твориться! Но вытащить можно будет не всех. Только лучших, только светлых. Отбор начался.
  Костас ощущал холод, хотя ночь была душная и жаркая. Его пробирал озноб, колотило и скручивало где-то внутри позвоночника. Он бился в западне, в безвыходной страшной ситуации и не понимал, не мог себе объяснить, в чём дело. Ему отчаянно хотелось сбежать, но куда и где можно было укрыться, у кого спрятаться?
  У него в животе забурлил неусвоенный плов. Костас, переминаясь, поспешил в туалет, щёлкнул задвижкой и едва успел сесть на унитаз, как кишечник звучно выдал первую порцию своего содержимого. Мгновенно маленькое помещение сортира наполнилось удушливым газом. Костас горестно поглядел на лоток, в котором свернулась изящной улиткой кошачья какашка. Подтёрся и начал остервенело вычищать щеткой унитаз, похожий на ухо великана. Шуршание щёточных ворсинок заглушало разговоры снаружи. Быстрее, быстрее, чище, чище! Едва он закончил работу, как его вновь прихватило. Он опять сел и щедро нагадил. Унитаз стал магнитной точкой, камнем преткновения. Затем все повторилось в третий раз.
  Когда Костас вышел, его трясло. Лицо Марты, обеспокоенное? Нет. Сконфуженное? Стыдно тебе за меня?
  Словно какая-то гигантская тень выросла над ними и сделала неважными их отношения. Их собственное отошло, оставило после себя печальные низины и следы. То, что раньше им казалось великим, вдруг уменьшилось, и вроде бы они сами дали на это согласие. И в то же время было такое ощущение, что их цинично развели.
  
  ***
  
  После собрания Мастер сказал Костасу:
  - Сегодня ты уклонился от важного урока. Отказался от Силы.
  Глаза Мастера окружили морщинки сожаления. Костас поник.
  - Чистеньким остаться не получится. Путь к подлинной чистоте ведёт через грязь. Иногда, чтобы помочь человеку, надо его как следует встряхнуть. Вот, например, Егор, твой друг. Как ему можно помочь? Он первый кандидат на выбывание.
  - А что с ним не так? Как человеком управляет тьма? Она усиливает его значимость. Шепчет ему, какой он важный, какой великий! На собрании он поднял вопрос о реформе в Школе. Какое нужно иметь самомнение, чтобы так запросто об этом говорить? Он что же, пытается меня научить чему-то? Я его спрашиваю, по-твоему Школа должна работать на тебя, обслуживать твои интересы? И он на полном серьёзе мне отвечает: да! Представляешь? Натуральный Пуктяй!
  - Но что я могу?
  - Поколоти его в спарринге!
  - Как?! - опешил Костас. - Честно говоря, в спарринге я теряюсь, не знаю, что делать!
  - Вставай, я покажу.
  Они прошли в одну из просторных комнат. Встали друг перед другом, сделали обоюдный поклон, и лишь только он завершился, Мастер атаковал мгновенно. Костаса отнесло на стену, и он подумал с обидой, что если человека вот так лупить, чему он может научиться?
  - Понял, что произошло? - спросил сэнсэй. - Продолжаем!
  Константину совсем не хотелось продолжать, но все же пришлось поневоле вернуться в стойку, хотя ему мнилось, что он получил контузию глаза, потому что перестал им видеть, а слезы текли ручьём. Мастер теперь показывал медленно и комментировал:
  - Бей сразу после сигнала. Первый подготовительный удар - ногой в голень вот сюда, - Эс-эН четко обозначил область поражения под коленом, там у Кости расширялось пятно боли. - Второй основной - уракен в лицо!
  Костя закрыл голову руками.
  - Дальше добивающий. Теперь понял?
  - Не очень. А потом что? Он же не уйдет в нокаут.
  - Какой ты ласковый! Смотря как ты комбинацию наработаешь. Может и уйдет. Но если не уйдет, представь, что ты тореадор, а перед тобою маленький бычок. Дразни его, вынуждай атаковать в те моменты, когда это выгодно тебе и невыгодно ему! У тебя всё получится. Позволь телу действовать - оно знает больше, чем ты.
  - Вам легко говорить, сэнсэй!
  - Это будет твоей заявкой на чёрный пояс и третью ступень.
  - Хм...
  - Поработай у стены! - сказал Мастер и, пройдя на террасу, сел на свой стул. Закурил, покопавшись в телефоне, поставил музыку.
  Удар ногой, уракен, добивающий - киай!
  - Вес держи на передней ноге! - издалека поправил Костю Эс-эН, хотя будто бы и не смотрел в его сторону.
  
  ***
  
  Марго привезла их на своём жигулёнке, белом, как чалма имама, и припарковалась через дорогу от додзо. Костас попробовал улыбнуться, но губы закаменели.
  По краю школьного зала гости заняли все длинные скамейки и сидели также на полу. По углам стояли штативы с камерами и осветительные приборы.
  Сначала ташкентцы провели показательные выступления. Наконец раздался удар гонга и начались поединки. Костас неотрывно наблюдал за ними, чувствуя, как медленно, но неотвратимо скатывается к жерлу песчаной воронки, в котором раскрыла жвалы личинка муравьиного льва.
  Костас, как бы со стороны смотрел на себя, шагающего в центр зала. Лицо Егора застыло, на лбу и над верхней губой блестели бисеринки пота. Мастер все медлил и медлил. Мгновения тянулись, в них стерлись вдох и выдох, осталось сплошное усилие. Вдруг из горла Мастера вырвался пронзительный клёкот! Поединок начался! Удар ногой, уракен! Егор каучуковым мячиком отскочил и ринулся в контратаку, казалось, с огромной кинетической силой. Защищаясь, Костас хотел крикнуть: постой, я не хотел! Но Егор нападал со всех сторон, похожий на взбешенного хомяка. Выпады его были бестолковые, прямые, бесхитростные, но злые.
  - Жестче работайте! - потребовал Эс-эН.
  Костас то и дело выманивал разгоряченного Егора, а когда тот кидался, встречал его в лоб или ускользал в сторону. Наконец, медленный звук гонга красным японским солнцем вознёсся в зенит. После того, как Мастер объявил ничью, Костя положил руку на ледяное плечо Егора, но тот эту руку неприязненно сбросил.
  - Это не поединок, это грязная драка! - сказал Егор. - Ты пожалеешь!
  - Я уже жалею!
  
  Если тебя наказал Мастер, радуйся - с тобой работают, ты нужен. Когда Мастер наказывает ученика, он берёт за него двойную ответственность. Бойся, когда тебя не замечают, ты - никто, ты - пустое место, от тебя никакого толка.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  Свиток дракона
  
  В детстве я подолгу смотрел на горы из окна своей комнаты. В моём маленьком теле возникала щекочущая тревога - отзвук воспоминания о материке по имени Бог. Со временем горы исчезли под завесой смога, но я всё же знал, что они там есть, маленькие, фиолетовые конусы, с белыми верхушками, как головы старцев.
  Теперь, чтобы увидеть их, надо было преодолеть чуть ли не половину пути по бетонке.
  Мы застряли в пробке - небывалое дело! - на выезде из Ташкента. Постовые скользили глазами, как шариками ртути, по нашему микроавтобусу. Потом движение пошло свободнее. Маленькие глинобитные дома прятались в зарослях инжира, поля потрескались, как лица старух, на побелевшем от солнца деревянном столбе в гнезде, похожем на туркменскую папаху, стоял аист на одной красной ноге. Помятый, кирпично-зеленого цвета "Москвич-412", как уставший осёл, понуро плёлся по дороге, нагруженный тремя здоровенными тюками.
  Однообразие за окнами наводило на нас дремоту. Пейзажи сливались в сплошную охристую массу глины на гончарном круге. Река Чирчик широким синим полотном стелилась между гладких камней. Сколько раз ездил по этой дороге, всегда пропускал заколдованный момент перехода, и сейчас пропустил - вдруг справа и слева выросли холмы, а впереди показались горы. Птица духа радостно взлетела и потерялась в вышине, растворилась в пустоте. Где же ты, птица?
  
  ***
  
  Тысяча метров над уровнем моря. Мы остановились на мосту через горную речку Коксу, впадающую в Чарвак. А вот и Бурчмулла! Никитины прославили это место наивной песенкой, в которой даже если очень постараться, трудно уловить имперское пренебрежение к малым народам. Чуждое русскому слуху оригинальное название Бурчмулла само собой кувыркается на языке более привычной Бричмуллой.
  Мы спускаемся пешим ходом в глубину ущелья, идём вдоль берега по гравию. Потом дорога сужается. Здесь, у реки топчаны сдаются в аренду по внушительным ценам. Острые листья горного миндаля ворошит ветер. Тихая нефритовая вода набухает шелковыми волнами и мягко опадает, как прекрасная ткань под оглаживающей рукой. Хлопают крыльями куры, шелестит ветер. Таинственно поблескивают бутылки с водкой, опущенные в воду.
  Наша база на противоположном берегу, туда ещё переправиться надо.
  Узбечонок, показывая нам два передних зуба, работает вёслами. Я любуюсь Троицей, она как царевна лебедь в ауре кристаллического белого оперения, с нимбом, напоминающим кокошник, смотрит на меня вполоборота, словно вопрошает, словно требует от меня что-то . Мастер внушил ей, что она - ястреб, хищная птица. Ястреб бьёт лебедя клювом, терзает кривыми когтями, а лебедь ждёт, что появится царевич и выстрелит из лука. Но царевич отсиживается в тени, весь в сомнениях.
  Шумела маленькая тополиная роща, монетки листьев, белесых с одной стороны и тёмно-зеленых с другой, крутились в танце под напором ветра. В зарослях ежевики над обрывом примостилась сколоченная из досок будка туалета. К ней вела узенькая тропинка, на которой топтался часовой Рева. Дверь туалета распахнулась и оттуда показалась, посмеиваясь, Александра-Рада.
  - Так я давно не развлекалась! - сказала она.
  Вечером у костра Эс-эН, найдя меня глазами, призывно махнул рукой. Я уселся у его ног. Эс-эН наклонился и зашептал мне в ухо:
  - Маэстро, там возле топчана мой рюкзак, принеси его, пожалуйста, только аккуратно.
  Я нашёл в темноте кожаный рюкзак Мастера, бережно, с чувством необычайной важности и ответственности пронёс его на плече. Эс-эН взял его в руки и сказал: "Прикрой меня!" Я встал, заслонив его от любопытных глаз. Эс-эН отвернулся, ощутимо пахнуло алкоголем.
  - Наркомовские, - тихо произнёс Эс-эН.
  Я приложился к объёмной походной фляге и сделал несколько жадных глотков. Оторвавшись от горлышка, я вдруг ясно увидел тонкую работу Мастера. Как все изящно переплетено, как одно из другого исходит!
  Эс-эН вернулся к ученикам. Не делая никаких специальных жестов, простым фактом своего наличия, он заставил собрание умолкнуть. Казалось, что вот-вот начнёт, но хранил молчание. Внезапно с противоположного берега донеслись истошные крики.
  Над топчанами, скрытыми за листвой, горели голые лампочки, мотыльки отбрасывали гигантские тени. Женщина визжала: грязный ищщак! Мужчина рычал: джаляб онаньский! Разбилось стекло, попадали предметы, затем женщина стала вопить: вай дод! вай дод! После чего все стихло.
  Это была подготовка к уроку. В ней содержались предварительные смыслы. Мы явственно различали беззвучную мелодию высшей справедливости.
  Учитель заговорил:
  - Чтобы соответствовать космическим законам, недостаточно просто знать о них. Необходимо им соответствовать! В нашем мире в тени святого всегда прячется чёрт. А в высшей реальности - любой чёрт оказывается ангелом. Вы прибыли сюда, здесь территория Духа. У Духа нет тени. И у вас её тоже не должно быть!
  Я слушал голос Мастера и прикладывался к завещанной фляге, понимая, что нельзя так поступать, что потом мне будет стыдно и мерзко, но почему-то не мог остановиться.
  - Помню, я сидел на берегу этой реки, чуть ниже по течению, где камыши, и вокруг никого не было. Пели птицы. И я пел. Одна птица рядом уселась послушать, как я пою. Река замерла, камыши затихли, и всё вдруг остановилось. А мне на душе так спокойно стало, и миру, окружающему меня, так хорошо сделалось, как будто мы с ним были всегда самыми близкими и самыми верными друзьями. Чудесно! Ничего больше не надо! Тысячу лет назад это было, примерно, - продолжал Учитель. - Так прошлые воплощения выплывают. Сел отдохнуть, и пошло... Рука ко мне протягивается, а в ней кольчуга! Я в глаза ему заглядываю, а они серые, огнем полыхают... буддхиальные глаза... я ему поклон - такая честь, высочайший Мастер ко мне снизошел! Меч у него чуть изогнутый, уже чем катана, без цубы...
  Лицо Мастера, как лепесток мака, алое, плыло в ореоле искр и седых прядей дыма, над языками пламени. Из уст Учителя тянулись волокна света, пронизывая всех нас.
  - Наша Школа подверглась тогда жесточайшим гонениям. Мы вынуждены были скрываться в горах, но нас выследили адепты антишколы. Они пришли за Свитком Дракона - о, эта такая вещь, ребята! В нём прописаны законы высшей реальности, вся механика подлинного и ложного. Тот, кто владеет им, владеет Путём. Мы все тогда погибли, все до единого сложили головы, защищая этот Свиток. Но, прежде чем умереть, я успел его здесь спрятать, в этих горах, на территории Духа. Приготовьтесь к серьёзному испытанию. Даю вам неделю, на поиски свитка. Как вы будете это делать, решите сами. Используйте всё, чему научились.
  Сева и Рева зевали, растягивая чёрные дыры своих ртов. В горьком серебре дыма струилась прохладная канифоль, в окружающей тьме стрекотали сверчки и всхлипывала река.
  Шатаясь, я побрёл в темноту, почти наугад, и с наслаждением облегчился на девственно белеющий ствол тополя. На обратном пути встретил Лёню Скакунова. Он произнёс: "Тс-с-с!" и указал пальцем вверх. Прозрачный в полнеба треугольник проплывал над нами с огромной скоростью. Сквозь него звёзды виднелись чуть размытыми, словно смотрели мы на них через воздух, вьющийся над раскаленным асфальтом. У меня перехватило дыхание. Голова моя закружилась, и я, полностью счастливый, полетел в небытие.
  
  ***
  Утром падение продолжалось. Я бесконечно проваливался и падал внутрь себя. Головная боль пищала комаром, подлетающим к уху, тонко и звонко. Я расстегнул спальный мешок и выбрался из него.
  Солнце перевалило за полдень, жарко палило, благо, на территории местами имелась тень от деревьев. Марта и Тося сидели на берегу в мокрых купальниках и сушили волосы полотенцами. Что-то не так было в этой картине. За её шёлком и бархатом мне мерещилось что-то тёмное и наждачно-грубое. Ученики блуждали среди камней и деревьев, словно заключённые, вышедшие из урановых рудников.
  Егор, такой аккуратный, осознанный, сидел на топчане и шевелил в пространстве своими маленькими мускулистыми руками, складывая спальный мешок, сворачивая карематы. Приблизившись, я сделал поклон: Осс!
  - Можно к тебе? - кротко спросил я.
  Он приглашающе махнул рукой. Во всём его виде, в скупых движениях, молчаливости, надутости щёк проступало отчуждение.
  - Прости меня, Егор! - сказал я.
  Едва заметно Егор поморщился - не то!
  - Это Школа! - сказал он.
  Правильные слова, но сказаны они так, что стало ясно - не бывать уже прежнего доверия. Мне хотелось подкупить его каким-нибудь искренним исповедальным всплеском.
  - Ночью, - вспомнил я, - мы с Лёней наблюдали НЛО. Оно зависло прямо над нашим лагерем.
  Егор мимолётно улыбнулся и пожал плечами:
  - Утром я наблюдал Мастера. Они с Джасуром сели в лодку и переправились на тот берег. Скорее всего, поехали в Ташкент. Такой вот шутэн!
  - В Ташкент? - не веря, повторил я. - Он не мог.
  - Мог. Вон, спроси у чёрных поясов!
  Река огромной массой выдвигалась из-за поворота. Вода шла цельно, как массивная бирюзовая лавина, мирно текла могучим телом.
  Я зашагал к брезентовому навесу, под которым собрались черные пояса. Вдруг знакомая вонь, как от гниющей кошки, плашмя ударила по моему носу.
  - Кто у вас здесь умер? - спросил я.
  - Мясо стухло! - горестно сообщил Марк Ладов.
  - Как такое вообще могло произойти?! - негодовал Осман. - Кто-то за это должен ответить, как бы.
  - Не будем поднимать шум, - сказал Рева.
  - Моя вина, - каялся кто-то из ташкентцев. - Мне и отвечать.
  - У чукчей есть особое блюдо, копальхен называется, - улыбаясь глазами, серьёзно проговорил Сева. - Гнилая оленина. Суперделикатес! Пальчики оближешь!
  - Сейчас мы этим "копатьхером" тебя самого накормим! - пригрозил Осман.
  Сева примирительно показал ему раскрытые ладони.
  - Я могу вегетарианский плов приготовить, - предложил Марк.
  - Что это за плов такой - вегетарианский? Это не плов! - проворчал Осман.
  Я дождался, чтобы задать свой основной вопрос:
  - А кто-нибудь в курсе, где Мастер?
  На втором слое черные пояса вдруг разом подтянулись.
  - Мастер уехал в Ташкент, - ответил Лёня Скакунов. - Это что-то меняет?
  - Это как плов без мяса! - воскликнул Осман внезапно, словно обрадовавшись. Глаза его сверкнули.
  Я отвернулся. Странное дело, я страдал в присутствии Мастера, норовил всячески увильнуть из-под его давления, а тут чего-то вдруг загрустил. Ведь, он, скорее всего, лишь не хотел терпеть неудобств. А в городе он мог вкусно поесть, принять горячую ванну, спокойно сходить в туалет, посмотреть сериальчик.
  Осман положил руку мне на плечи, крепко сжал и почти вынудил меня идти с ним прочь от чёрных поясов.
  - Что приуныл, Костас? - спросил он.
  - Тяжко что-то.
  - Пить надо меньше. И всё образуется. Ты вчера всё спиртное выпил в одно лицо. О товарищах своих забыл! Как бы, ты не прав. Не пей ты столько, не пришлось бы сейчас страдать. По законам военного времени за такое к стенке ставили, как бы. Чего молчишь?
  Я высвободился и сел на корточки.
  - Эй! Плохо тебе? - Осман тряхнул меня за плечо.
  - Ничего, сейчас пройдет! Просто я ещё своего места здесь не нашёл.
  ќ- Твоё место - Реальность! - Осман присел со мной рядом. - А Реальность создаётся упорным трудом. Без труда Реальности не существует!
  Я мысленно выругался.
  
  ***
  Марта в купальнике ступила в воду, нырнула и поплыла. И тут я заметил, что река остановилась и, кажется, двинулась вспять! Из водохранилища поднималось говно. Оно покрыло реку сплошной и плотной бугристой коркой и неумолимо приближалось к Марте. Пахнуло канализацией. Я вскричал:
  - Марта! Плыви обратно! Быстрее! Марта!
  Но она не слышала! Я приготовился броситься в реку, но почему-то не сделал этого.
  Наконец, Марта обернулась и помахала рукой. Так машут политики, спускаясь с трапа самолета. Она улыбалась и с берега были хорошо видны два ряда её идеальных белоснежных зубов. Марта погребла к берегу, но поздно - жижа окружила её со всех сторон. Голова на мгновение ушла под воду и тут же всплыла над глянцевитой поверхностью с гримасой отвращения. Когда Марта выходила на берег, я протянул руку, но она яростно зашипела:
  - Зачем надо было орать!? Ты идиот?
  - Так я... Помочь хотел.
  - Не надо было орать! Выставил меня посмешищем!
  - У тебе говно в волосах, - сказал я.
  - Это не говно, - откуда-то сбоку подоспела Тося и принялась ловко вытаскивать из волос Марты неприглядные зелёные катыхи. - Это водоросли такие.
  
  ***
  
  Вечером в сумерках, ко мне приблизился Марк и заговорщически сверкнул глазами. Протянул мне объёмную сумку, шепча:
  - Спрячь! Только чтобы никто не видел!
  Я не пошевелился. Тогда он приоткрыл сумку и оттуда высунулась, тряхнув головой, курочка. Она раскудахталась, пробуя освободиться, но Марк тут же втолкнул её обратно и застегнул молнию. На его горле поплавком подпрыгнул кадык.
  - Ночью сделаем ей секир-башка, - шёпот Марка дьявольски клокотал и хрипел, - будет у нас... кхе-кхе... бульончик. Спрячь куда-нибудь. Ну не могу я тушёнку есть! У меня язва!
  Я сказал:
  - Нет.
  - Я же для всех вас стараюсь! Возьми! - Марк попытался эту сумку мне насильно впихнуть, но я убрал руки за спину.
  - Вот сам и прячь.
  - Ну, как хочешь! - выпалил он.
  Надо ли говорить, что курочки мы так и не отведали.
  
  ***
  
  Утром я ощутил, что из мира извлекли начинку, он стал безвкусным и невесомым. Стена омрачений заслоняла половину неба. Я вылез из спальника, побрёл вдоль этой стены к ручью. Пристроившись на корточках, умыл горячее лицо и закурил - сигарет осталось ровно пять штук.
  Гермес Кудряшкин поклонился, присел рядом. Это был послушник - молодой, полный неумеренного энтузиазма человек с маленькой, продолговатой головой и огромным неуклюжим телом. Он успел проявить себя в Москве, и Мастер отметил его, как духовно открытого. Кудряшкин усердствовал на тренировках и привлекал в Школу своих сокурсников. Он старался всяческим образом доказать Мастеру свою полезность и заслужил эту поездку.
  - Костас, пойдем в горы, - заговорил Гермес, энергично изгибая брови.
  - Зачем?
  - Свиток Дракона искать.
  - Свиток Дракона - это метафора, Гермес. Найти его можно, не покидая лагеря.
  - Ну, пожалуйста!..
  Я помедлил, размышляя, затем усмехнулся:
  - Пивка хочется, холодненького. И сигареты кончаются. Можем в Бричмуллу метнуться вместе.
  - Отлично! - обрадовался Гермес. - Я готов!
  - Тогда встречаемся во-о-он у той арчи через полчаса.
  
  ***
  
  Тропинка вывела нас на вершину холма, мы двинулись по его хребту.
  Гермес шёл за мной, рот его не закрывался:
  - Нам надо больше тренироваться. Мастер правильно наставлял - больше поединков. Хочу настоящего мяса. Давай, сходим на район, сцепимся с какими-нибудь гопниками. Испытаем себя!
  - Это дурость, - сказал я.
  Мы остановились. Тропа исчезла, но не оборвалась, а разветвилась на множество тоненьких, как волосы, и почти неразличимых тропок. А впереди зияла расселина. Через неё тянулся на другую сторону узкий перешеек. Гермес спросил:
  - Всё? Возвращаемся?
  - Ты ведь хотел испытать себя? - произнес я. - Какая здесь высота?
  - Ну, этажей пятнадцать, наверное. Не понимаю тебя, - насторожился он.
  - Одна ошибка и тю-тю, привет семье.
  - Всё равно не понимаю. Пути дальше нет. Поворачиваем?
  - Но, Гермес, как же так? Только что ты предлагал мне опасную авантюру. А когда представилась возможность - обосратушки?
  Я быстро, не глядя вниз, прошёл по перешейку. Достигнув цели, закурил, посмотрел на своего спутника. Гермес, скособочившись, начал движение, лицо его сделалось прозрачным, как медуза. Глаза его, и без того маленькие, превратились в мультяшные точки. Вдруг он зашатался, присел, вцепился в пучки травы. Я глубоко затянулся и, выпустив дымовое кольцо, протянул ему руку, но он не взялся за нее, а встал и сумел рывком преодолеть оставшееся расстояние.
  - Ну вот, точка невозврата пройдена, -- сказал я, - теперь только вперёд.
  Тропа повела нас по террасе. Почти вертикальная стенка была справа, слева же - полоса сыпухи метра в полтора шириной, затем обрыв. Ступать на эту сыпуху нельзя было ни в коем случае. Там, внизу, шумела речка Коксу. Гермес пыхтел. Тропа сузилась до ширины стопы.
  Я взмок. Моё тело льнуло к стене. Без лишних движений, я нащупывал каждый шаг. Со стеной хотелось срастись. Я ощутил себя маленьким, мимолётным огоньком, который вот-вот погаснет. За спиной гудела бездна.
  Внезапно, я услышал сиплый, придушенный страхом голос:
  - Костас!
  Я повернул голову и увидел, как по сыпухе медленно, но верно сползал к обрыву Гермес Кудряшкин. Камешки катились и сыпались за край. Искажённое отчаянием лицо Гермеса застыло гипсовой маской. Я сделал шаг в обратном направлении и протянул руку. Как только мои пальцы коснулись его пальцев, я отчётливо понял, что, если тот ухватится, как следует, мы вместе, вне всяких сомнений, полетим в ущелье. И любящая ладонь Вселенной не подхватит наши тела, не смягчит удар.
  - Держись! - сквозь сжатые зубы выдавил я, но чуть подобрал лопатку, чтобы рука не стала, не дай Бог, длиннее. Мне будто снился кошмар, это не могло быть правдой.
  Гермес тянется всем телом мне навстречу, но вдруг резко скользит вниз, сразу отдалившись на недосягаемое расстояние. Затем падает на четвереньки, бьётся подбородком и, загребая камни, со сдавленным вскриком плавно съезжает за край. Его руки вскидываются, и он летит в пропасть. Как в аквапарке, мелькает мысль. Я вжимаюсь в стену, не смея пошевелиться. Неужели это реально? Гигантская чёрная стена, катившаяся с Запада, заслоняет горы и небо - планета-подкидыш вытесняет нашу родную Землю, выпихивает её за край гнезда в чащу небытия.
  Я контужен взрывом горя. Мрак монолитный, обсидиановый наваливается на меня, и я вижу внутри него целый мир. В толще тьмы сжимаются толпы, бесчисленные человеческие фигурки слипаются в пластилиновый пёстрый ком. Там, в жесточайшей давке, бесплотные тени деловито снуют, выхватывая людишек по одному. Это не сон и не кино!
  И река, и горы, и Бурчмулла вдруг уносятся куда-то вниз, уменьшаются в точку. В следующее мгновение мощный космический водоворот проглатывает меня жадно раскрывающимся чёрным зевом. Плутаю, ощупью пробираюсь во тьме, натыкаясь на бесформенные ледяные глыбы. Но вот светится яркая полоса, я словно выныриваю и, внезапно пробудившись, с жадностью втягиваю ртом воздух.
  Гермес умоляет:
  - Костас, помоги!
  - Не шевелись! - тяну ему руку. - Сдвигайся ко мне по миллиметру!
  Вскоре он, мокрый и бледный, прижимается к глинистой стене рядом со мной! Эйфория переполняет меня.
  Мы выбираемся на асфальтовое полотно дороги. Улыбаюсь совершенно по-идиотски. На остановке автобус, из него выгружаются туристы. Я устремляюсь к ларьку в глубине улицы. Ноги мои дрожат и подкашиваются. Гермес плетётся за мной.
  Покупаю пару баклажек пива "Шымкент". Спрашиваю Гермеса:
  - Будешь?
  У благополучно спасённого мной послушника неожиданно свирепое лицо, ноздри раздуваются, маленькие глазки стреляют мелкой дробью из-под бровей.
  - Нет!
  - Почему ты такой злой?
  - Я вовсе не злой! - взвивается он. - Мы могли погибнуть! Верх безответственности - вот так вот рисковать жизнью, и не только своей, но и другого человека, тем более послушника! И всё из-за чего? Из-за какого-то пива!
  Я слушаю и киваю ему, да, мол, виноват, и, жмурясь на солнце, прихлёбываю просроченное, но невероятно вкусное пиво! В душе разливается умиротворение и благодать.
  
  Из всех решений лучшим является не самое эффективное, не самое выгодное, не самое целесообразное, а то решение, которое самое доброе.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  Тантра левой руки
  
  За день до самолёта в Москву Мастер поставил перед Костасом и Мартой дзенскую задачу - налепить вареников. Они почистили картошку, наполнили ведро! Минут пятнадцать Мастер наблюдал за их работой, а затем ушел в другую комнату и включил сериал. Пока картошка варилась в двух больших кастрюлях, Костас резал лук, а Марта в это время абстрагировалась, присоединившись к Мастеру. Костас, отметив это в чёрной бухгалтерии своего ума, в одиночестве пожарил лук, замесил тесто, сделал картофельное пюре, смешал его с жареным луком и приступил к лепке.
  Эс-эН что-то тихо сказал, и Марта вернулась на кухню, неестественно улыбчивая. Костас заметил, что цвет её лица стал фиолетовый, глаза ввалились, но улыбка была надежно зацементирована.
  Слепленные вареники они посыпали мукой, уложили в целлофановые пакеты и отправили в морозилку. За окном стемнело.
  Мастер поставил фильм на паузу, потянулся и вышел на террасу покурить. "Проклятый деспот!" - вдруг подумал Костас и с удивлением осознал, что кипит возмущением и одновременно внутренне по-прежнему готов заискивать перед этим человеком. А когда последний пакет с варениками отправился в морозилку, Костас признал, что Эс-эН всё-таки великий Мастер - заставил их сдвинуться, преодолеть пагубную инерцию, добыть из своих сердец свет.
  - Когда я говорю Дзен, подразумеваю Дао. Когда говорю Дао - подразумеваю Дзен, - произнёс Мастер
  Эс-эН вручил Троице чёрный пояс, повысив её до третьей ступени. Костас предполагал, что это шутэн такой. Но Троица так не считала. Теперь она находилась выше него в школьной иерархии и запросто могла бы приказать ему отжаться 50 раз.
  
  ***
  
  Эс-эН несколько раз посещал Москву, засеивал её, как плодородное поле, магическими диковинками, которые прорастали к следующему его визиту новыми последователями, а значит, новыми возможностями. Наступил 2012 год.
  Коста терзался - не успели освоить предыдущий материал, а сэнсэй привозит другой, ещё более объемный, энергоёмкий. В этот раз наставник привёз круглые семена бусенника в матерчатом мешочке и поручил девчонкам сплести фенечки с этими семенами. К вечеру были готовы три браслета. Два семечка означали вторую ступень, три - третью. А ещё он привёз закрытую пробкой большую бутыль с густой жидкостью красного цвета, как артериальная кровь. Мастер поднял указательный палец:
  - Эликсир малого бессмертия!
  Он спросил Тосю, уехала ли Валя?
  - Нет еще, - ответила Тося. И Мастер заиндевел.
  - Ну, она такая, инертная, - оправдывалась Тося, - она всегда такой была. Если что-то пообещала, сделает, но надо подождать. Она тормоз!
  - Значит, возьми её под контроль, - сказал Мастер. - Проведи её от пункта А в пункт Б. Это ведь элементарно. Зачем я тебе это объясняю?
  У Тоси и Марты чёрные пояса. У Костаса всё ещё белый, ученический, поэтому он сидел и помалкивал, отстающий и бесправный.
  Тут началось такое, к чему Костас не мог никак быть готовым. Сначала он не поверил собственным глазам.
  - Существует экстраординарный способ притянуть энергию, - тихо, с фирменной своей, глуховатой фонацией сообщил Эс-эН. - Но он потребует предельной осознанности. Необходимо перевести фокус внимания с физического тела на энергетическое, и тогда всё получится.
  - Что надо делать? - спросила Троица.
  - Вот ты сразу - что делать! Ты ещё спроси, кто виноват? Может быть, ничего делать и не придётся. Или придётся не делать. Потому что речь идёт о довольно рискованном действии. Оно стряхнёт всё наносное, все сетевые установки, которыми с детства вас напичкали. Девчонки, раздевайтесь!
  Они сняли всю одежду и нагие, как две статуэтки, предстали во всей своей красе. У Костаса вдруг защипало глаза. "Какой сочный пухлый лобок у Тоси, - бесстрастно подумал он. - Соски ирисками-барбарисками торчат. А Марта моя - вобла сушёная!"
  - Выполните форму Дракона, - сказал Эс-эН.
  Они не стеснялись, глубоко ныряли, высоко били по воздуху ногами, широко раскрывали колени, низко приседали в стойках. На мгновение Коста представил, что и ему сейчас, наверное, придётся также голым выступать, и заёрзал от холода, скомковавшегося в животе.
  Тела их блестели от пота. Мастер проговорил:
  - Теперь забирайтесь на тахту и становитесь на четвереньки.
  Марта повиновалась сразу. Тося нахмурилась.
  - Коленно-локтевую позу, Аsоль, прими, пожалуйста, - расставляя фразы, давящим тоном произнёс Эс-эН. - Прогнитесь в пояснице. Из копчика у вас растет энергоинформационный хвост. Длинный такой, метра полтора, два... Та-ак! Хорошо! Теперь начинайте им раскачивать из стороны в сторону... медленнее... От макушки к тазу амплитуда увеличивается. Та-ак... Выпячивайтесь смелее наружу, девчонки. Стесняться здесь некого. Это природа!
  Он посмотрел на Костаса:
  - Готов?
  Костас кивнул. Мастер прошептал:
  - Раздевайся, маэстро.
  Мастер сам уже снимал с себя одежду и складывал её аккуратно, по-армейски, на красной тахте. Костас спохватился:
  - Сэнсэй, вот с того пэнтхауса запросто могут наблюдать в телескоп за тем, что здесь происходит. И даже вести видеосъемку.
  - Не накручивай, маэстро, - усмехнулся Мастер.
  Затем, уже голый, он сделал два шага к окнам и резко задёрнул штору.
  В первые мгновения Костас, ослепленный наготою Мастера, затрепетал. Правая сторона тела наставника была прорыта ужасными шрамами. Из передней мышцы бедра когда-то вырван был кусок мяса, на этом месте теперь темнела яма величиной с кулак. Множественные рубцы бугрились над выступом подвздошной кости, глубокие борозды обвивали ногу. Что же ты пережил такое, Эс-эН? В область паха Костас не решился вглядеться, отвёл глаза.
  Мастер подошёл к Тосе, подсоединившись к ней сзади, несколько раз размеренно и мощно толкнул её тазом. При этом его молочно-белые, неожиданно гладкие, молодые ягодицы ритмично сжались и разжались. "Господи, какой ужас!" - подумал Костас.
  Потом Эс-эН сместился к Марте и принялся за неё. Внезапно остановился, повернул голову к Костасу и сказал, как ни в чём не бывало:
  - Представляешь, эта техника, маэстро, раньше была под большим секретом! За неё любой посвящённый отдал бы одно яйцо, не задумываясь.
  И возобновил движения, будто накачивал ручным насосом шину от велосипеда или вантузом прочищал трубу в раковине.
  Эс-эН вновь примкнул к Тосе.
  - Ты думаешь - это секс, маэстро? - сказал он. - Ошибаешься! Знаешь, что это такое? Это тантра левой руки!
  Он звонко шлёпнул Тосю по ягодице и вернулся к Марте. Костас услышал её сдержанный стон. Его сердце забилось сильно-сильно.
  - Здесь требуется высокоточная работа. Ты не представляешь, каких энергетических затрат это мне стоит, сколько сил отнимает у меня всё это!
  Мастер взобрался на тахту, положил руки на послушные девичьи головы с косичками, и приблизил их к своему паху.
  Посмотрев на Костаса, прикрывающего двумя руками свой втянувшийся стручок, произнес со скрытым укором:
  - Маэстро, ну и где теперь твоё либидо?
  Причем, слово либидо Мастер проговорил с ударением на последний слог. В ответ Костас зябко пожал плечами.
  Происходящее не укладывалось в его голове.
  - Неси бутыль! - велел Мастер.
  Костас не сразу понял, а когда до него всё же дошло, поспешил на кухню и вернулся с бутылкой красной жидкости в руках.
  Эс-эН нетерпеливым жестом показал - открывай! Костас вывернул пробку и подал бутыль наставнику. Наверное, Мастер хочет восполнить силы, подумал он, завороженно наблюдая происходящее.
  Но Эс-эН не стал отхлебывать содержимое. Он собрал толстым указательным пальцем со щеки Тоси перламутровый, густой эякулят и соскрёб его в горлышко бутылки. Эякулят пристал изнутри к стеклу. Эс-эН закрыл бутылку и пару раз сильно встряхнул ею. Эликсир вспенился, смывая семя.
  - Вот теперь готово! - сказал Мастер.
  Он посмотрел бутыль на свет лампочки, ещё раз встряхнул. Казалось, теперь он был опечален. Эс-эН прихватил сложенную одежду, удалился в спальню и закрыл за собой дверь. Костас поймал себя на том, что отчаянно завидует ему.
  
  ***
  
  - Тосич, ты случайно не знаешь, - сказал Мастер, - есть такие пирожки жареные с мясом.
  - Беляши?
  - Э, какие беляши!? - с презрением отмёл он. - Другие. Забыл!
  Он надолго замолчал, закатив глаза, копаясь в памяти. Сигарета тлела в его неподвижной руке.
  - Не могу вспомнить, а! - с досадой воскликнул он и повернулся к Марте. - Зови Османа. Он точно знает.
  Осман явился, как того и требовал Кодекс, незамедлительно.
  - Маэстро, - сказал Мастер, - представляешь, забыл, как называются пирожки... в детстве мама целый тазик могла нажарить, такие с мясом, а внутри бульончик.
  - Парамочи?
  - Точно! Тосич, сделаешь нам парамочи? Тебе Костаса определяем в помощники. Надо же ему как-то свою вторую ступень подтверждать! Чем глубже фундамент, тем прочнее конструкция.
  Марта скоренько нашла в интернете рецепт приготовления этих парамочи. Костас спросил:
  - Ну, как птица? Всё еще летит?
  Осман сделал вид, что не заметил насмешки:
  - Летит, - на полном серьёзе ответил он. - Она скоро нас всех накроет, вы зря расслабились вообще-то.
  - Эх, Осман! Я давно мечтаю, что б нас всех уже, наконец, накрыло!
  - Троица, сплети Осману браслет, - сказал Эс-эН.
  - Сколько шариков?
  - Три. Бог Троицу любит.
  Марта принялась за плетение.
  - Маэстро, я привёз эликсир малого бессмертия в Москву. Костас, найдется ли у вас баночка? Осману отлить грамм сто!
  Костас и Тося, стоявшие у разделочного стола, встретились взглядами. Глаза у Тоси были смешливые, озорные. Она не сдержалась и прыснула. Костас, посмеиваясь, ответил:
  ќ- Найдется, конечно!
  Они наполнили баночку из-под мёда красным, как киноварь коктейлем. Осман принюхался, сделал маленький глоток и бережно упрятал её к себе в рюкзак.
  - Вот вам всё ха-ха, а птица, между прочим, она оттуда каждого видит, никто не уйдёт от ответа. Всё тайное станет явным.
  - Что тайное, Осман? - с едва заметным даже для Костиного слуха недовольством спросил Мастер.
  - А то, что все люди сами не хотят про себя знать, то и тайное, что сами от себя скрыли.
  Троица подсела к Осману вплотную и повязала фенечку ему на левую руку. Осман залился краской. В глазах его переливался духовный свет. Зашкворчали парамочи в кипящем масле, повалил густой жареный дух.
  
  ***
  
  На следующий день ждали Раду и Реву. Эс-эН сказал:
  - Сейчас я на них давлю, встряхиваю слегка, немножко. Они едут и не понимают, что с ними происходит. Запускаем проект Урманский Лес! Необходимо больше энергии!
  Мастер уединился с девочками в ванной комнате. Оттуда, сквозь шум воды, доносился смех.
  Потом, когда они вернулись на кухню, Мастер сказал:
  - А, вы ещё не знаете, что такое Урманский Лес? Из какого кишлака вы понаехали? Школе необходим свой ретритный центр. Взлётно-посадочная полоса! Эх, вы всё еще сырые!.. Это магия, ребята, высочайшего уровня. Требуется ваша инициатива. Действие силы. Вот ты, Костас, мог бы сейчас подняться над собой и сделать нечто за рамками стереотипных представлений?
  - В каком контексте, Мастер?
  - Ты завис между слоями, Костас. Соберись! - он щёлкнул пальцами. - Аsоль?
  У Аsоль имелся безотказный приём на случай, когда она не знала, что ответить - уставившись впрямую, не моргая, сверлить взглядом.
  - Это не сработает, - тихо сказал Мастер. - Придётся использовать ум. Отвечай.
  - Я не могу понять, Эс-эН, - произнесла Тося, - как там будут садиться самолёты?
  - Какие самолёты?
  - Ну, обычные самолёты. Вы говорите, взлётно-посадочная полоса, но в лесу же деревья!
  Эс-эН тяжело вздохнул. Костас печально посмотрел на Тосю и заметил, что у неё почти отсутствуют мочки ушей. В одной из своих лекций Эс-эН указывал на эту особенность, как на признак слабого от природы интеллекта.
  - Интеллект - не главное, маэстро, - говорил Мастер.
  - А что главное, Эс-эН?
  - Главное - Душа. Она у Тоси белая, чистая. Эта девочка пришла к нам почти в бессознательном состоянии. Зато погляди, сейчас это совсем другой человек!
  Однажды она всерьез заявила, что Мастер скоро уйдет от Марго и женится на ней. Костас представил, что Эс-эН и Тося лежат голые на кровати. Мастер любуется молодым, полным жизненных сил девичьим телом, и воображает, что тоже молод, не обременён, свободен и всё еще в его жизни впереди. Рисует ей фантастические картинки, сам упивается своими фантазиями, и нет никакой старой, сварливой Марго и Школы, тяжелым ярмом давившей на его плечи, тоже нет. Костас сказал тогда ей, что Мастер говорил несерьёзно, но был отброшен взглядом, полным гневного безмолвия и презрения.
  - Думаешь, я с ней сплю? - прочитал его мысли Эс-эН. - Отбрось эти мысли! Ты ничего не знаешь. Даже не думай про это! Ты всё преломляешь через свою похоть и комплекс неполноценности.
  После этих слов он уединился с Тосей в своей комнате. Костаса трясло от ненависти. Тося вернулась через полчаса. Она мерцала, как блёстка, оторвавшаяся от концертного платья. Её голос чуть сипел:
  - А я, между прочим, съехала от Марка!
  - Куда? - встревожилась Марта.
  - К маме, - ответила Тося.
  Костас вспомнил тесную, провонявшую каморку, которая даром, что в центре Москвы. Жить в ней совершенно было невозможно. Пару раз они с Троицей заезжали туда и даже пили чай, брезгливо пристроившись на краешке раскладного дивана. Качающийся, весь в потёках унитаз, низкие потолки, простенький электрочайник, маленькая комнатушка, больше, чем наполовину забитая эзотерической литературой, оставшейся от отца Тоси, сбежавшего от семьи несколько лет назад. Книги были интересны, но даже они не могли удержать Костю здесь дольше получаса.
  - К маме, - повторил Костас. - Весело.
  - А как же Марк? - спросила Троица.
  - А что ему будет? Тренькает на гитаре целыми днями. Сам не желает подниматься и меня тянет вниз. Вы вообще не знаете, что он за человек! Он мне голой ходить по квартире запрещает! Я как прислуга убираю, готовлю, стираю. Это отнимает столько сил и времени, которые можно было бы посвятить собственному развитию. Я просто зря теряю с ним время. А ещё он маму свою из Ташкента пригласил. Ну, представляешь, Костя?
  Мастер вошёл на кухню, Тося умолкла. Эс-эН уселся на трон и сказал:
  - Я хотел поговорить с ним прямо, по-мужски. Так, мол, и так, прости, дружище, но у Тоси другой путь. Однако, ведь он не поймет! Он же безнадёжно плоский. Ему не нужна Тося. Ему не нужна Школа. Ему не нужен Дух. Ему позарез необходимо признание. Он же васёк!
  
  ***
  
  - По сигналу ты, Костас, скажешь, что тебе надоело твоё унылое, никчемное существование. Одинаковые мысли, одинаковые желания, одинаковые реакции на действительность. Ты недостоин Школы, Учения. Сокрушённо опусти голову! Вот так. Ты недостоин такого Мастера. Но, скажи, что всем сердцем хочешь удостоиться! Вот так спроси: что конкретно я могу сделать для того, чтобы заслужить ваше доверие? Запомнил?
  - Запомнил, - буркнул Костас.
  - Не нравится он мне, - Эс-эН повернулся к Марте. - Зависнет ведь.
  - Не зависну, - твёрдо сказал Костас.
  - Троица, а что ты скажешь? Ты скажешь, что вам всем мешает потребительское отношение к миру: что-то урвать от мира, что-то откусить от него. И это делает вас недостойными, одномерными существами. Достоинство означает вертикаль. А вертикаль - это отдача. Что ты лично можешь дать этому миру? Как ты можешь это сделать?
  - А что я скажу? - спросила Тося.
  - А ты не заботься! Нужные слова сами слетят с твоих уст. Как птички небесные.
  
  ***
  
  Рева и Рада казались тихими, прижатыми к полу, как испуганные мигранты. Рева был непривычно молчалив и собран. Александра шепнула Костасу:
  - Здесь столько магической энергии, аж воздух потрескивает!
  - Дорогие мои! - Мастер обнял Раду. - У вас сегодня особенное сияние! Похожее на... - он замялся, подбирая нужный образ, - на осенние звезды.
  - Правда? - нервно хохотнула Рада.
  Рева вильнул по рыбьи:
  - А мы едем-едем, едем-едем. Москва стоит!
  Расселись за круглым столом. Огонёк над свечкой неподвижным перстом указывал вверх.
  Мастер сказал:
  - У моего Учителя поле было - меня дрожь пробирала! Я, когда к нему отправлялся, просил Марго, чтобы она меня до подъезда довела. Сам не мог. Сила великая клокотала! В его присутствии материя существовала в ином виде. В виде плазмы. И вернешься ты живой или нет - неизвестно. Это такое ощущение - каждый раз, каждый раз! Причём, к этому не привыкаешь. Потому что привыкнуть невозможно. Иногда я пытался проскочить через это. Бесполезно. И непонятно было, то ли молиться, то ли мантры петь, то ли готовиться к бою! Никогда не знаешь, что случится дальше. От смешного до ужасного, всё могло произойти. Анекдот или драма. В сравнении с этим, все остальное - фикция. Только эта сила и существует. Если ты сам мираж, ты не сможешь жить в настоящем мире. Для тебя есть твой, иллюзорный, мир. Это твой удел. В нём и оставайся. А если ты претендуешь на настоящность, тогда соответствуй. Все прячутся по норам и молятся Богу, почему? Потому, что их тревожит настоящее, подлинное. Они скоротечные, зыбкие. Фьють и нету их.
  Костас спрятал фигу подмышкой. Он не верил ни единому слову учителя.
  Александра сидела неподвижно, сжатая и твердая, каменноликая.
  - Сила похожа на бездомного странника, Рева, - продолжил Эс-эН. - Она бродит по свету и стучится в дома людей. Она предлагает людям свои дары. Но люди не хотят открывать. Чтобы сила вошла в дом, необходимо пригласить её. Никто не слышит её стук - стук Великой Силы. Люди слишком мелки, не способны вместить её. Чтобы не быть мелкими, надо признать собственную глубину. А собственная глубина страшит людей. Потому что в этой глубине водятся монстры. Только Великий Герой достоин Великой Силы. Ребята, радуйтесь! Земля пробуждается. Когда она проснётся окончательно, это будет очень жёстко. Вы отстаёте катастрофически в прямом смысле этого слова!
  Губы у Александры тонкие, извилистые, как хлебный нож, сомкнуты плотно, лицо блестит, как отполированный паркет.
  - Я не против, чтобы вы устраивали свою жизнь, улучшали свои обстоятельства, делайте, что возможно! - играл и волхвовал Мастер. - Но при одном условии! Всё, что я даю, используйте сначала по адресу. Будет веселее и легче жизнь. Но ведь вы сразу эту энергию переадресуете на свою делянку, и тогда получается странная штука. Непонятная какая-то штука получается. Ведь, как ни крути, из всех вас я - самый не пристроенный в этой жизни. Но занимаюсь я с людьми, которые весьма и весьма пристроенные. Какой-то парадокс! Если я сейчас продолжу давать учение дальше, вы автоматически эту энергию замкнёте на собственное обустройство! Может быть, мне сразу назначить вам сумму? Ну, скажем, по тысячи долларов с каждого? Но тогда у вас будет повод меня упрекнуть! Ведь духовные знания не продаются. Они обретаются теми, кто достоин. Ну, так будьте достойными! Я должен давать высшие знания, уникальные методы только из-за того, что у вас красивая аура цвета осенней звезды? Так не бывает. Я должен давать учение только избранным, лучшим, достойным. Тогда всё будет по Дао. А сейчас я нарушаю установленные Традицией законы - даю учение недостойным. Карма падает на меня. Как-то нечестно, несправедливо! Что мне с вас взять? Только какую-то условную вашу плату. Это несоизмеримые вещи, ничего вы мне не способны предложить, кроме, как дать рубль.
  Тут Александру всё же проняло, она попробовала возразить:
  - Оставьте нам хоть немного причин для самоуважения. Мы всё же предоставляем вам возможность для самореализации!
  - Ну, каким образом Я могу реализоваться через вас, как такое возможно? Это бесплодные разговоры, Александра! Ведь речь идёт не о том, чтобы с вас содрать по аналогии с овцой. А о том, чтобы вы стали достойными.
  Он замолчал. Проводник Света, облачённый в это тело, спустился сюда, в этот чулан из мира огромных звёзд. Втиснулся в рамки законов этого чулана. Пауки затаились в тенях. Ты так высок, так совершенен, учитель! Ты приносишь себя в жертву за истину, ты сам стал истиной. Пусть у тебя всё получится! Прочь тени! Прочь!
  Марта дышала глубоко и взволнованно. В этот момент Мастер подал условный сигнал и Костас поднял руку:
  - Сэнсэй, у меня вопрос. Можно?
  - Конечно, говори!
  Костас исполнил свою партию. Впрочем, ему не пришлось играть, ведь слова Мастера всегда бьют точно в цель.
  - Это корневой вопрос, маэстро, - ответил ему Эс-эН. - И очень хорошо, что ты его поднимаешь. Для этого необходима смелость - касаться корневых вопросов. Ведь придётся включаться, ты осознаешь это?
  - Да, осознаю и готов включаться!
  - Тогда нет проблем.
  Эс-эН затребовал бумагу а-четыре и шариковую ручку, которые ему были незамедлительно предоставлены, затем начертил квадрат. За его границами на полях нарисовал магические иероглифы.
  - Это дверь в Урманский Лес. Волшебная страна. Область Духа. Но пока это просто квадрат. Когда в нём появится твоё имя, это будет означать, что намерение заработало. Пишем?
  - Пишем! - кивнул Костя.
  Мастер записал его имя в квадрат.
  Дальше Троица. Одна мысль - одно действие. Неразрывно. Слова вибрировали в её горле, выстреливали под напором небывалого вдохновения во Вселенную - слышишь меня? Это моя душа поет песню силы.
  - Нет возражений! - сказал Мастер и записал её имя. - Принята.
  Александра даже не колыхнулась.
  - Возьмите и меня! - подняла руку Тося. - Я с детства знала, что другие миры существуют. Мечтала путешествовать по ним. Мы очень плохо жили, не было денег, иногда не было еды! Я жила надеждой на иной вариант жизни. Но взрослые лишили меня этой надежды, они внушили мне, что я недостойна лучшего мира. Теперь я вижу перед собой возможность, которую нельзя упускать. А достойны мы или нет, мы сами решаем. Короче, я хочу с вами.
  Мастер сказал:
  - Заходи!
  
  ***
  
  Что-то пошло не так. Когда Рева и Александра уехали, Эс-эН сказал задумчиво:
  - Рева - какой-то первобытный лох. Тосич, двигаем. Нужно больше энергии!
  
  Используя жизненные обстоятельства, Мастер вовлёк тебя в учебную ситуацию, которая делает очевидными твои ложь, глупость, гордыню, похоть и тщеславие. Это шутэн, очнись от сна, отбрось самомнение! Твои прежние представления о мире и о себе давно устарели.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  Преимущества чёрной магии
  
  Порой Эс-эН выползал из логова, тёмный и страшный, отёкший, с демоническими тенями вокруг глаз больной старик. И тогда говорил непонятные вещи:
  - Слишком многим мы костью в горле встали. Нас будут скоро гасить. Так много конфликтов, это через чур!
  - Все обойдётся, - я всё еще полагал, что он нуждается в утешении.
  Мастер смотрел на меня с жалостью:
  - Ты, Костас, психотерапевт.
  Причём, слово это произносил так, что вместо буквы "в" слышалась "у". Психотерапеут. Марта хихикала.
  - Ребята, мы в осаде! Нельзя допустить, чтобы они оказались правы!
  - Кто они, сэнсэй?
  Не отвечая, он словно постепенно узнавал нас, вспоминал, где находится, и приходил в себя. Путешествия в недра земли, так он это называл. Возвращался он из таких путешествий параноиком. Троица беспрестанно варила какао. А я делал ему массаж. Потом он по обыкновению мучил нас невероятно длинными небылицами. Например, однажды он рассказывал всю ночь, как ему врачи ампутировали здоровую ногу, а очнувшись, он попытался ощутить эту ногу, но ноги нет, и вместо неё абсолютная пустота! Это невозможное ощущение, ведь только что здесь, в этом месте, продолжалось его тело, а сейчас, чуждое, холодное ничто! Возможно ли это, опираться на пустоту, как он опирался раньше на ногу?
  Нога, получается, у него потом отросла. И в самом деле, если ящерица способна отрастить потерянный хвост, то уж Дракон наверняка способен. Или нет? Что будет, если Дракону оторвать на фиг его хвост?
  В другой раз он поведал, что в прошлой жизни упал с горы в Хангае и разбил голову. Его спасли обитавшие в той местности бессмертные даосы. Они сделали ему сложнейшую хирургическую операцию и вживили в череп пластину из неизвестного металла, на которой была выгравирована карта Вселенной.
  - Я знаю все пути в этой Вселенной, ребята. Могу куда угодно провести. Проблема не в том, куда вести, проблема в том, кого вести.
  Однажды он заговорил о чёрной магии:
  - Чёрная магия, ребята, это подарок человечеству. И напрасно её демонизируют. Мол, придется расплачиваться. Раскрою один секрет. Если ты действуешь без посредников и безупречно добываешь энергию сам, то тебе не надо ни за что расплачиваться. Ты - вольный охотник. У тебя есть Право. Чёрная магия похожа на кольт. Бескомпромиссная, однозначная. Белая магия абстрактна. Слишком утонченная, прозрачная, она почти безвкусна. Пресная! Чёрная же магия обладает вкусовыми оттенками сочной отбивной котлеты. Вот, например, обманули тебя, подставили или даже предали! Ты делаешь вот так, - Мастер совершил несколько кручёных пассов, затем резко метущим движением словно бы опрокинул какое-то массивное тело, - бам! - и происходит ДТП! Сволочь наказана, больше такое не повториться. Что же предлагает белая магия? Прости, отпусти. Это бесполезно!
  Он внезапно обмяк, как будто что-то отняло у него много сил. Минут пять он молчал, уставившись в одну точку. Затем закурил, сдвинулся к краю своего трона и спросил:
  - Ты смотришь на меня, Костас, будто что-то понимаешь?
  - Может быть, я не понимаю, сэнсэй, но, всё равно, хочется слушать, уж очень красиво!
  - То есть ты хочешь сказать, что духовная информация, даже если смысл её непостижим, заурядностям, вроде тебя, доступна в аспекте красоты? Мудрость красива?
  - Можно и так выразиться, - кивнул я.
  - Принимается! Маэстро, запомни вот ещё что. Порой не остаётся иных средств на Пути, кроме чёрной магии. И тогда повсюду родятся чудовища. Эти страшные времена наступили. Грядет великая битва. В ней определится рельеф будущего мира. Готовься к серьёзным испытаниям. Ибо Путь беспощаден к слабакам.
  Спустя пару дней по странному совпадению произошло ДТП. Машина с Радой и близнецами перевернулась и улетела в кювет. За рулем сидел Рева. Дорога была скользкой. Рева развил высокую скорость, стараясь обогнать дымящую фуру, выехал на встречку и потерял управление. Сева, находившийся на заднем сиденье, по благоприобретённой им в Европе привычке законопослушно пристегнулся ремнём, и это его спасло.
  После этого на дом Рады, казалось, легла порча. Сначала у одной из собак обнаружилась эпилепсия. Кошмарные припадки случались в месяц по нескольку раз. В итоге собаку пришлось усыпить. Рева впал в уныние, начал тихо притеснять Александру. Он попивал пивко, оброс щетиною и безобразно располнел.
  Следующее событие заставило Александру кричать и рыдать. Они взяли с собой на дачу вторую собаку с разноцветными глазами, лайку по кличке Айз. Там он нашёл дыру в заборе и побежал по участкам. Спустя какое-то время его хватились, но было поздно - где-то в отдалении раздался хлопок выстрела. Они поспешили на звук и увидели труп Айза с отверстием в голове. Сосед-милиционер без колебаний застрелил псину, напугавшую его жену и детей.
  Дом Рады утонул в холодном, чёрном тумане. Не было недели, чтобы что-нибудь не случилось. То трубу прорвёт, то проводка сгорит.
  Затем, когда без всякой явной причины умер её любимый кот, в глубочайшим расстройстве слегла сама Рада. От страха и переживаний она не могла и пальцем пошевелить.
  Серия ударов завершилась нокаутом: Рева взял, да и ушёл от Рады, не сказав ни слова.
  
  ***
  
  Вскоре Мастер вызвал его на ковёр.
  - Ваша трудность в том, что вы не сверху, а снизу пришли, - сказал Мастер. - Вам всему надо учиться. Чему ты научился, Рева?
  Рева стушевался и отвёл глаза.
  - Вспомни! Есть тебе, что вспомнить! Когда вы с Александрой пришли весной на встречу, Костас призвал корневые вопросы решать, мы портал в Урманский Лес открывали. Я тогда сказал, подписывайтесь и заходите. Костас подписался, Марта подписалась. Даже Тося подписалась! И с того момента с ними работа ведётся вплотную, с полным включением, без перерыва. А ты не подписался.
  - Я не подписался?! - удивился Рева.
  - Нет! Троица, покажи бумагу. Где папка, где документы?
  - Есть у меня! - подтвердила Марта. - Могу принести.
  Эс-эН продолжил излагать суть дела:
  - Самый лучший, самый способный, самый первый - дурака свалял. Сделал вид, что не понимает, о чём речь. Вроде как мимо проходил, и вообще, это тебя не касается. Ты, может быть, думал, что это формальность какая-то, и тебя пронесёт. А сам косился на Александру, как она поступит. А она не подписалась. Почему?
  Рева качал головой в полной слепо-глухо-немой несознанке.
  - Он не помнит! - воскликнул Мастер. - А что Александра? Школа подвела её к выбору. Журавль священного в Небе или синица мирского в руке. Александра выбрала мирское. Вот такой вот выбор сделала, хотя больше всех о Духовном разоряется. Сколько красивых слов ею произнесено, сколько глубоких мыслей высказано. А теперь мирское её подвело, получается. Вот её и поймали! Это же классический шутэн! Ведь, у неё космические амбиции, ребята! Она претендует на высочайшие духовные достижения. Но, выбрав мирское, она погубила своё мирское. Парадокс! Я сам удивляюсь, как такое происходит? Ведь нарочно не придумаешь! Такой выбор стал приговором её отношениям с Ревой. Ведь Рева в её жизни появился не из мирского, а из священного! С этого момента у них и начались настоящие недовольства друг другом. Ссоры, ревность, претензии - и пошло, и поехало.
  - Знаете, Эс-эН, насчёт этого я вот, что скажу, - проговорил Рева. - Сначала наш котик поймал рыбку, вытащил из аквариума, убил и съел её. Из-за этого тоже истерика случилась. Потом убили Айза. Потом и этот котик подох. Я, честно говоря, испугался, подумал, следующим буду я!
  - А если Александра заболеет - у неё такой ком! Ты же мог, Рева, не сразу уйти, не в этот момент, надо было подождать, пока волна схлынет. Это же мрак! В самый тяжёлый для неё момент ты дёрнул. Оставил человека на грани жизни и смерти. Теперь мы Александру теряем, получается? Поэтому иди, Рева, к ней, разбирайся. Проси прощения, ругайся, топай ногами. Вы должны выработать с ней накопившийся потенциал. Наэлектризованный объект бесконтрольно может разрядиться во что-то. Куда искра пойдет? Хорошо - в землю. А если на голову кому-нибудь?
  Затем Мастер повернулся ко мне.
  - Теперь ты, маэстро. У вас с Радой особый контакт был. Поговори с ней. Пусть выплачется. У неё внутри тьма. Половинка души чернотой покрыта, а другая половинка светлеет. Одна половинка знает правду и понимает, что всё, что с ней случилось, для неё урок. А другая обвиняет, злится, ненавидит. Вот ты к светлой половинке и обращайся, напитай её своим теплом, своим добром. Мы не должны сейчас её терять! Как поняли?
  - Осс!
  
  ***
  Страшно было мне надеяться и верить. Но и друга-сообщника обрести хотелось. Притягивало робкое чаяние - а вдруг, а если, почему бы и нет?
  В прихожей ко мне подбежал, цокая загнутыми когтями по плитке, хрюкающий и похожий на пятнистого поросёнка жизнерадостный бульдог.
  - Знакомься, Сильвер, - представила она.
  - Какой славный! - я погладил его по квадратной, бархатистой голове.
  - У тебя новая собака?! - вырвалось у меня.
  - Не говори так, "новая"! Он ведь живой!
  - Прости.
  Она зажгла свечи, заварила кофе, на столе мерцали друзы кристаллов. Дом, похожий на склеп, и вправду был страшен: я видел и чувствовал, как над ним скручивалась тьма. Она погрузила в него свой хоботок и мало-помалу вытягивала жизненные силы.
  Мы закурили. Кофе был невкусный, но это неважно. Александра курила тонкие "Vogue", как и Марго, но без мундштука.
  - Не ожидал, что Рева окажется таким гадом, - сказал я.
  - Никто не ожидал. Не знаю, чем я заслужила такое к себе отношение!
  И как ей сказать? Знаешь, дорогая моя, вас на самом деле развели. На ваш дом порчу наслал Мастер. Так что ли? Она ни одному моему слову не поверит! Она себе не верит, а мне уж тем более.
  - Рева - трус и мерзавец! - полыхнул я. - Он просто использовал тебя.
  - Неблагородно так о товарище за его спиной говорить, - сухо заметила она. - Он чувствительный и легкоранимый человек. Он вообще-то ребёнок, травмированный в детстве. Оба они близнецы - травмированные.
  - Мы тоже с тобой травмированные, - перехватил я, - причём на всю нашу голову!
  Тут я достал из кармана флэшку - полюбуйся! Александра взяла её из моих рук и направилась к столику, на котором стоял ноутбук древний, массивный, пропахший нафталином и накрытый кружевным платком. То был целый ритуал, отвернуть платок, поднять крышку, включить. Загружался он с тарахтеньем.
  По Дао вышло так, что Рева принёс для Мастера сборник музыки и не позаботился стереть прелюбопытный документ, который я до кучи перенёс к себе на рабочий стол. То был отчет за первую половину 2012 года. В нём Рева развернуто отвечал на бронебойный вопрос Маргариты. Любил ли он Александру? И по всему выходило, что он исполнял свой долг перед Школой, любви нет, а есть привязанность и жалость. Ещё он признавался Мастеру и Маргарите в том, что привык к удобствам. И с содроганием представляет, как вновь придётся ему скитаться по съёмным квартирам и ездить на метро. Отношения же с Александрой называл в письме "исчерпавшими себя". И всякие тому подобные мутные откровения.
  Кроме этого, в отчёте Рева, совершая трогательные орфографические ошибки, доносил на меня. Он перечислил все мои неосторожные слова в адрес Школы и Мастера, и как мог обстоятельно описал мое аморальное поведение. Пока Александра читала, я курил. Затем она повернула ко мне несчастное лицо и слабым голосом произнесла:
  - Я ничего не понимаю!
  - А что тут непонятного? Рева никогда не действует без отмашки Эс-эНа. Мастер и Маргарита решили, что ваши отношения зашли в тупик.
  Она заплакала. Её ауру покрывалом окутал мрак.
  - Я, когда впервые увидела Реву без рубашки, удивилась! - сказала Александра, высморкавшись в салфетку. - У него не было живота! Все мои мужчины были с животами. Я понадеялась, что наконец-таки вышла из череды повторений. Но вскоре и у Ревы тоже вырос живот. Тут я поняла, что упустила свой шанс. Не случись того, что случилось, я зависла бы в своем сне, никогда не узнала бы своей глубины. Может, прав Мастер, что так поступил со мной? Может, все-таки он и есть Учитель подлинной жизни?
  - Да, он прав! - вскричал я. - Мы заслуживаем такого обращения! Нас поместили в противопаразитарный механический комплекс. Пока наши души кишат червями, нам не дадут выбраться отсюда.
  Александра выпрямилась и её глаза сузились.
  - Это проверка? Я тебя знаю, ты меня не поймаешь! Признайся, это всё большой шутэн?
  Я молчал. Она переплела пальцы и сжала их до белизны.
  - Мой юрист подготовил все документы - хочу передать свою дачу Школе под ретритный центр. А ещё я основала фонд Урманский Лес с начальным капиталом в тысячу долларов. Как думаешь, этого достаточно? Рева вернётся ко мне?
  Она вновь разрыдалась.
  - Что же мне делать? Я не хочу жить!
  Я подсел к ней, протянул салфетки и обнял за плечи.
  
  ***
  
  На очередную встречу Сущностного Круга в один из пасмурных холодных воскресных дней Рева приехал на машине, хоть и подержанной, но зато своей! Марк спросил его во всеуслышание:
  - Рева, откуда у тебя деньги на машину?
  Тот почему-то запнулся, покраснел и попытался скрыть заминку усмешкой:
  - Взял кредит!
  - Как?! В своём ли ты уме? - возмутилась Троица.
  Мастер совсем недавно предупреждал нас, ни в коем случае не брать кредит, ведь мы входим в эпоху отдачи долгов! Отдавать душой придется, жизнью своей!
  - Может и мне долг тогда вернёшь? - спросил Марк.
  - Верну я, верну, - буркнул Рева.
  В одну секунду с отчетливой ясностью предстала предо мной подоплёка этого момента. - Да будет у тебя всё! - наверное, сказал ему Эс-эН. - И квартира, и машина. И даже дача будет, если захочешь! Ты сильный, способный. Твой ресурс - Школа! У тебя Дар в конце концов. А машина у тебя, можно сказать, уже ЕСТЬ!
  Чудовище ты страшное, Рева. Одураченное, жалкое чудовище.
  
  Воин на Пути готов поделиться всем, что у него есть, за одним лишь исключением: он не делит своего Сердца и даже не отдает его взаймы на короткое время, так как Сердце воина - источник всех его даров!
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
  Ведьмуха
  
  Тося приехала с юга озорная, тембр её голоса обрёл густоту. Она привезла изумруды! Мы с Мартой с интересом рассматривали их. В Ташкенте, помню, был технический памятник - машина КАМАЗ у Автодорожного института, гружёная глыбами зелёного, бутылочного стекла - один в один вот с этими. Но Тося дышала персиковой беззаботностью.
  - Как съездила, Тосич? - спросил я. - Море, наверное, чудесное.
  - Прекрасно съездила. Родина моя! Только на пляж мы всего пару раз сходили. Не до купаний было.
  - Меня съедает тоска по Ташкенту, - сказал я. - Всюду мерещатся Юнусабад и Чиланзар. А где ты изумрудами разжилась?
  - На рынке купила.
  - Уверена, что это не подделка?
  Тося нахмурилась:
  - Хорошие камни, я проверяла.
  Аура Тоси струилась, как шелковая ткань. Но под ней виднелась гора, холодная и суровая. А на склоне горы каменная баба, палеотическая Венера с едва обозначенным лицом, грубым и перекошенным. Тося, оказывается, далеко не сентиментальный товарищ.
  - А вы, значит, всё-таки продали дом? - спросил я.
  - Сначала давали очень низкую цену, поэтому пришлось ждать так долго. Ещё бы подождали, но Эс-эНу срочно нужны деньги.
  - Да? А я думал, он отказался.
  - Что ты! Мама говорит, это надо нам, не ему! Отдавать Школе - это честь!
  
  ***
  
  В конце лета Мастер приехал внезапно. Он выглядел так, словно выбрался из преисподней.
  - Школа в большой опасности, - говорил он. - Мы приближаемся к точке великого поворота!
  Марта гнала на своей "вишенке" во весь опор. Москва готова дать бой!
  - Вы лучше меня знаете, что Тося небезупречна. Совсем невменяемая стала, маэстро, - почти стонал он.
  Голос его звучал жалобно, лицо сделалось розовым и влажным, как у капризного ребенка.
  - Такой патоген несёт, конец всему! - вздохнул он. - Наш цветок, мадам Батерфляй, почернел на глазах! Из-за неё скрючился, сгорел. Ведьмуха страшная она! Как чёрная дыра засасывает в себя всё, поглотить готова и Мастера, и Школу, и Путь.
  Великий Мастер притесняем девчонкой Тосей. Я не мог понять, как такое возможно. Почему он с ней не может справиться? Что с ним такое?! Может, подлянку готовит, шутэн? Отвлекает, притворяется, играет? А может, взаправду? Неясно!
  - Это еще не всё! - рассказывал Эс-эН. - Один мой ученик, Макс, помните? Смотрю на него, что-то исхудал, тревожный стал, бредовый какой-то. Лихорадит его, весь изъеденный он, аура на нём висит кусками. И чем дальше, тем хуже. Я насел на него, прижал к стенке и говорю, выкладывай давай! Оказывается, она его успела присушить! Он плачет по ней, стонет, страдает бедолага, говорит, не могу жить без неё. Она его мучает, жилу из него тянет. У них уже давно это длится, с той самой поездки в горы. Они по интернету сексом занимаются! Представляете, какая гадина?!
  
  ***
  
  Как-то раз он вызвал её к себе ближе к полуночи. Как только она приехала, он сразу же уединился с ней в спальне. Часа через два они появились, на вид прокисшие.
  - Тосич, деньги на такси дать? - предельно нежно предложил он.
  - У меня есть, - кротко ответила она.
  Когда за Тосей закрылась дверь, Мастер с видимым наслаждением закурил сигаретку.
  - Пытаюсь понять, Тося навсегда такая невменяемая, - сказал он, наконец, - или у неё трудный период? Дошло до того, что сегодня я назвал её сучкой. Она через постель пытается в Абстрактное влезть. Ну, не сучка? Я спрашиваю ее, ну в чем тогда твоя область ответственности? Каждый вкладывается, чем может. Кто душой, а кто телом. А она вкладываться и вовсе не желает. Она владычицей стать желает, понимаешь?
  - Понимаю, - кивнула Марта.
  - Она не одна такая, но нет у них на это ни силы, ни ума. Продвинувшись за счёт Школы, они хотят ею овладеть. Чудовище в них всегда побеждает, что бы я ни предпринимал. Чудовища хотят играть со мной. Что ж, я готов и поиграть.
  
  ***
  
  Я встретился с Тосей на улице. Чёрная, иссушенная страшная Аsоль. Как будто состарилась. Она тощими руками достала свой телефон. Смски были отправлены с номера Эс-эНа: "Не ждать от Мастера любви, внимания, приглашений. Полностью во всем повиноваться ему! Любить его, думать о нём, обожать его. Не домогаться, не звонить. Смирение и приятие!"
  Ого! Это слишком даже для него!
  - Он сказал, я должна это повторять в уме, как бы транслировать бегущей строкой. Как тебе?
  - Если ты будешь это повторять в уме, кукушка поедет.
  - Я и не собиралась.
  
  ***
  
  Мастер создал очередного монстра. Чтобы показать нам своё произведение, он созвал в доме Рады всех, кроме Аsоль. Разожгли камин. Расстелили курпачи. Расселись вокруг Мастера, который, как гора Меру, возвышался, верхушкой упираясь в полюс Вселенной.
  - Не всякий, имеющий человеческое обличье - человек, - сказал он. - Мы живём в мире, населённом разными видами существ. Среди них есть те, у кого нет своей души - нежити, нелюди и ведьмухи. Для полноценного существования они вынуждены подключаться к тем, у кого душа есть, к людям, и вытягивать из них жизненность, удачу, способности. Это жуть, ребята!
  Тут он развернул перед нами сравнительную характеристику типов существ. "Нежить" питается "жителями", подавляющим большинством населения планеты - заурядностями, не обладающими сколько-нибудь выдающимися качествами, но наделёнными душой. Нежить растворена внутри этого народа и потихоньку изъедает его изнутри.
  Выше стоят нелюди, соответствующие по уровню "людям", ярким талантливым существам, разумным, но мирянам по сути своей. "Нелюди" идут работать во властные, силовые или надзорные структуры, в которых специально созданы благоприятные условия для них.
  Ведьмухи же по уровню соответствуют духовным искателям, подвижникам и поглощают энергию осознания, то, что двигает ученика вверх по лестнице Миров. Так устроена Сеть, ребята. Только это знание табуировано!
  Внезапно Мастер сковал нас своим молчанием. Мы застыли, как древние насекомые в янтаре. Чёрная материя обволакивала янтарь, морщилась и кривилась, прорисовываясь контурами демонических ликов. Эс-эН перебирал в руке бирюзовые четки. Наконец, он проговорил:
  - Тося - такая ведьмуха. Она забирает у человека духовные заслуги, отнимает у него энергию постижения. Поэтому, сколько бы ты не готовился к чёрному поясу, никогда его не возьмешь. Стоит тебе накопить необходимую энергию, как приходит Тося и вытягивает ее.
  Я почувствовал, на себе взгляды товарищей. Вероятно, они полагали, что я стал одной из жертв Тоси. Слава Богу, мне не пришлось ничего подтверждать.
  Рева чуть дрогнувшим голосом, произнёс:
  - То-то я смотрю у меня группа разбежалась вся, прям не везёт!
  Как быстро ты переобулся, а ведь еще недавно: "Тосич да Тосич". Группа у тебя разбежалась потому, что ты посредственность, черная магия здесь не при чём!
  Тем не менее, Аsоль представлена была самой страшной для учеников ведьмухой. Сущностному Кругу настоятельно рекомендовалось держаться от неё подальше, ни в коем случае не звать на общие мероприятия, не отвечать на звонки и не переписываться. Я рвал на клочки невысказанные фразы и, давясь, спешно глотал их.
  - Я вас предупредил, знайте, если не прислушаетесь, пеняйте на себя.
  - Она тяжело заболела, Эс-эН, - сипло произнёс я.
  - Это такой крутой манёвр, не поддавайтесь, не верьте! Все, кто вокруг неё, страдают. Мама её страдает. Ученики мои страдают. А ей хорошо! Она прекрасно себя чувствует!
  - А я подозревал что-то такое! Чуял, что-то с ней не так! - это теперь Сева выслуживается.
  - Что ты там чуял? - обронил Марк Ладов.
  - Как бы то ни было, я ей помогу, если ей плохо! - сказала Рада.
  - Тогда не удивляйся, если начнёшь терять здоровье не по дням, а по часам.
  - Это угроза?
  - Это предупреждение. Будь бдительной Рада. Ты нужна мне! Тьма не дремлет. Чтобы вырваться из Сети, необходимо совершить квантовый скачок. Для этого скачка вы добываете энергию тяжким трудом. Вы накапливаете её годами, а некоторые десятилетиями. И вот появляется в Школе ведьмуха. Она выбирает самых успешных, самых светлых, самых перспективных и опустошает их всех, выпивает до дна, так что остаются только жалкие неудачники, банкроты. А я их потом выхаживаю и вожусь с ними, как с инвалидами.
  И вновь все посмотрели почему-то на меня, словно я был тем самым человеком, которого наглядно вот так вот сожрали с потрохами, и он стал инвалидом.
  И хотя я всё знал, в мой ум закрались сомнения, может, и вправду, Тося - страшная ведьмуха?
  - Не то слово - страшная! - угадал мои мысли Эс-эН. - Просто ужас, какая!
  
  Встреча со Школой - это сокрушительный удар по твоей обыденности. Если тебе дорога твоя обыденность, беги от Школы со всех ног!
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  Что есть настоящее?
  
  Мастер провёл несколько феерических семинаров, и посетителей стало так много, что их пришлось записывать в очередь. Он рассказывал им космические саги. Но позже, словно разочаровавшись в способностях слушателей распознавать вкус истины, начал их нещадно попирать. Как ни странно, это работало. Культурные, образованные люди буквально вымаливали у него порцию унижения. Ближайшим же ученикам такого добра хватало с избытком:
  - Вы не верите себе, ситуации, Духу. Ибо у вас нет воли. Вы не востребованы. Вы друг другу не нужны. И Духу вы не нужны. Вы ничему не служите. Вы - никто! Если товарищ ваш выпадает, вы за него не сражаетесь. Вы за него не болеете. Вы его не ставите в центр и не мочите целую ночь, чтобы привести его к осознанию, к оптимуму. Чихать вы хотели друг на друга. Вас, кроме собственной задницы, ничего больше не волнует. Вы все существуете только потому, что есть я и Марго, мы вас сновидим. У вас нет собственной причинности. Как только мы прекратим вас сновидеть, вы тут же станете плоскими рисунками, картинками сетевого мира. Бессознательными обрывками. Вы должны пробудиться в своих снах! Как можно спать, если смысл жизни не найден?! А если смысл жизни найден, то зачем спать?
  Он был как большой магнит, к которому бесконечной чередой тянулись гости. Он сидел в их окружении. Он был постовым и разводящим на шумном перекрестке, через который проходили потоки самых разных жизненных интересов. Он исполнял желания. Он разрешал людям то, что им запрещала Сеть: быть теми, кто они есть. Его мысль и энергия не имели границ. За считанные минуты избавлял от угрызений совести, от чувства вины, отпускал грехи, возвращал на путь истинный.
  Эс-эН мало двигался. Всё двигалось вокруг него, как будто он был осью огромного мельничного механизма. Каждый участник представлял собою деталь этого механизма - шестерёнку, пружинку или ротор. Тик-тук-крак - тарахтели лопасти мельницы, шы-бд-бд - грохотали жернова, перемалывая жизни. Но Костас видел, что происходило на втором слое. Ученики, лишённые всякой перспективы люди, практически рабы, раскручивали эту динамо-машину, чтобы кто-то мог пользоваться электричеством.
  Костас чуял, что в работе этого механизма происходят сбои. Внешне всё срабатывает, но внутри конструкция расшатана. Где-то на третьем слое реальности включился обратный отсчёт.
  Однажды Костас осмелился высказаться:
  - Я боюсь, что вы ведёте нас прямо в Ад!
  Просто выскочили слова из горла, вот и всё! Мастер презрительно сощурился:
  - Дух вне морали, маэстро, вне добра и зла!
  - Вот это меня и тревожит - отсутствие нравственных ограничений, - голос Костаса дрогнул. - Вам можно всё.
  - Ну, да. Я не святой, - ответил Эс-эН.
  Ах, вот оно что! Костас задохнулся от внезапной мысли: ведь он, как раз-таки воспринимал Мастера святым. Хотя тот никогда так себя не называл, но искусно притворялся святым, воином Света, спасителем.
  - А кто вы? Отвечайте! - потребовал Костас.
  - Я?.. Я, - Эс-эН как будто растерялся, отпрянул, но через секунду опомнился. - Я Мастер! Ты запутался, дружище! Ты погряз в иллюзиях. Выбирай настоящее! Выковыривайся!
  - А что есть настоящее, сэнсэй? - печально вздохнул Костас.
  
  ***
  
  Шаман Панчо и братец Хват обняли Кота с двух сторон и повели, то появляясь, то исчезая, и он даже засомневался, не фантомные ли они, но это уже не имело значения.
  Грибы были прошлогодние, сухие, застревали в горле. Запивали их горячим пуэром из термоса.
  - Не перемолотые! - ворчал братец Хват. - Ты же обещал!
  - Не капризничай, - одёрнул его Шаман Панчо. - Кушай, что дают!
  Кот видел перед собой выпуклое, увеличенное лицо шамана. Оно светилось, каждая морщинка на нём, невероятно четкая, колыхалась. Стёкла очков, как витрины с элитным алкоголем, запотели матовым фиолетом.
  Странники шагали по ползущей тропе, Кот исповедовался Шаману Панчо. Братец Хват бежал по лесу, обшаривая окрестности, разведывал вынюхивал, проверял, успевал появляться везде, раздваивался, растраивался и расчетверялся. Как Тарзан перепрыгивал с ветки на ветку и мощно орал, будучи живым оберегом от черной магии Мастера.
  - Мой враг силён, а я кто? Что я могу? Сесть на берегу и дождаться, пока его труп проплывет мимо меня.
  - Так ты дождёшься, что мимо тебя проплывет твой собственный труп, - ответил Шаман Панчо.
  На тропу наваливались карнавальные копны красных и жёлтых кустов. В толще пространства строились порталы из голых ветвей, закручивающихся тончайшими узорами. Лесное озерцо единой большой каплей устроилось в заросшей камышом впадине и переливалось отражениями облаков.
  Откуда-то выпрыгнул раздухарившийся братец Хват, и сказал:
  - Друзья! Кажется, я обосрался от счастья.
  - Маленький гадёныш, - ласково сказал Шаман Панчо. - Это всё в твоей голове.
  Они остановились перед злокачественным пятном, обезобразившим прекрасное тело. Повсюду валялись разбросанные на траве раздавленные и смятые банки из-под пива и консервов, некоторые были надеты на сучки деревьев. Осколки разбитых бутылок сливались с опавшими листьями и сухой серой землей. Пакеты от мороженного, пакеты от чипсов, пакеты от сушенной рыбы, просто какие-то рваные пакеты - шелестели на ветру, запутавшись в корнях.
  - Когда ты говоришь об Эс-эНе, - сказал Шаман, - то к нему вопросов не возникает. Он делает то, что должен делать. Он вообще-то крут. Людям это нравится. Они жаждут, чтобы ими помыкали. Они мечтают, чтобы кто-нибудь взял на себя ответственность за их жизни. Он будет обворовывать их, трахать их, пудрить им мозги. Он на своём месте. Им необходим Дракон, который будет ими выстилать свой путь, а иначе они загадят весь этот мир. А вот что касается тебя. Почему ты всё ещё там? Почему ты не ушёл?
  Они уже миновали свалку и вышли на берег реки. Приотпустило.
  - Там Марта, там всё, - отвечал Кот. - Куда мне с моими птичьими полыми костями и тонкой психической организацией?
  Шаман Панчо печально улыбнулся.
  - Если ты не можешь уйти и не можешь остаться, Кот, тогда тебе следует разворотить этот гадюшник изнутри. Я бы так и сделал, уж поверь. Твоя женщина, Школа, Мастер. Это стены. Взрывные устройства давно установлены, тебе лишь надо нажать кнопку, и стены падут.
  - Но как?
  - Да очень просто. Надо стать нелюдью.
  - Смотрите! - вдруг крикнул братец Хват.
  Медленное течение несло труп мужчины вниз лицом. Они втроем провожали его выцветшими от псилоцибина глазами. Труп тёк вместе с рекой, вместе с реальностью, как будто живой человек решил отдохнуть и расслабить натруженную спину. Он повис в воде, отдавшись воле волн. Безучастное тело увлекало вдаль необратимо, гармонично и плавно. Может быть, это был труп врага. Или труп Кости или труп прежнего мира, который еще не знает, что умер.
  
  ***
  
  - Маэстро, не знаю, что с тобой делать! - сказал Эс-эН. - Ты опять выпиваешь. В Москву скоро приедет Маргарита, она алкоголиков на дух не переносит. Может быть, ты на время к родителям своим переселишься?
  - Я не буду пить, слово даю.
  - Слова твоего теперь мне недостаточно. Давай лучше я тебя закодирую!
  - Ого, - заинтересовался Костас. - Конечно, кодируйте.
  Мастер распалил кончик моксы, взял его руку, зафиксировал её в жестком захвате и прижал раскалённый уголёк к поверхности кожи. Раздалось шипение.
  В окружавшей тьме заворочались невидимые механизмы, послышались протяжные крики и переговоры на каком-то нечеловеческом языке.
  В тот самый момент Костас понял - началось!
  
  ***
  
  Никто не хотел идти на битву с Драконом. Никто не верил в успех. Но Костас чувствовал, что некая сила неумолимо подталкивает его сделать это.
  В недрах тьмы копился очень мощный заряд, который должен будет разрядиться точнёхонько в Ось Школы, в самую её сердцевину.
  Костас не знал стратегии. Он мог лишь восхищаться красивыми словами "стратегия", "стратагема", "искусство войны", но сам был полнейшим профаном. Поэтому, как он оказался в гуще магической битвы, Костас не понимал. Если бы он мог, то, конечно, воспротивился бы этому, упёрся бы руками и ногами. Но он осознавал, что не в силах был что-либо изменить. Тело действовало самостоятельно, будто кто-то установил над ним контроль.
  Сначала Костас поехал в Новокосино. Там он приобрёл грамм амфетамина и, занюхав дорожку, сделался прохладным и целеустремлённым.
  Дома он, замирая от проходящих по нему волн, безупречно выждал момент, когда Марта сварит какао и незаметно подсыпал в кастрюльку полпакетика того пушистого, похрустывающего, как снег, средства. Спустя примерно час он заметил, что Марта и Мастер увлечены каждый своим процессом. Эс-эН торжественно произнес:
  - Энергия пошла!
  Костас уверился, что ни Эс-эН, ни Марта ничего не заподозрят, и даже не засомневаются в чистоте своей внутренней химии. Они просто не могут быть ничем загрязнены.
  А вот Тося сразу бы догадалась, в чём дело! Только Тося изгнана. Вокруг Мастера скоро останутся слепо-глухо-немые, во всём согласные с ним люди!
  - Врата Неба то открываются, то закрываются, на нас льётся космический дождь! - начал Эс-эН и осёкся.
  Затем, скрипуче рассмеялся и сказал:
  - Знаете, что я решил? Счастье в неведении. Хочу всё забыть. Хочу стать богатым и знаменитым. Подключите меня обратно, к Матрице.
  Потом Троица постелила на полу одеяло из овечьей шерсти. Костас наблюдал, как она легла на спину. Мастер, устроившись между её ног, увлеченно проминал подушечками больших пальцев её лонное сочленение. Вспомнив о Костасе, он распорядился:
  - А ты иди в другую комнату, иди! Отрабатывай форму алмазного архата!
  - Осс, сэнсэй! - поклонился Костас и с безумной улыбкой выскочил из кухни.
  
  ***
  
  В следующий раз, во время уборки, Костас обнаружил, что трон Мастера расшатан. С какой же силой надо ёрзать жопой, чтобы так расшатать столь массивное сооружение? Правильно было бы позвонить Осману, чтобы он приехал с инструментами и починил стул.
  Но Костас решил не звонить. Пусть случится то, что должно по Дао случиться.
  Этим же вечером собрался Сущностный круг. Мастер оделся сногсшибательно: ослепительно-белый сталинский френч, белая же наполеоновская двууголка и облегающие шелковые перчатки в тон. Мастер, поигрывая коротким посохом ханбо, одновременно напоминающим дзенскую палку и маршальский жезл, взгромоздился на стул. Костас затаил дыхание.
  - Каждый раз, когда я выхожу на семинар, вижу огромное, многоглазое, разноголосое чудовище, - начал Эс-эН. - Моя задача этого монстра приручить. Как это сделать? - Мастер закурил сигарету и медленно положил пять ложек сахара в свой чай с лимоном. - Нет ничего проще, формула такова: стимул - реакция - подкрепление. Вы не замечаете, что на самом деле происходит. Вот если сейчас с кем-то из вас, ну, например, с тобой, Сева, у меня возникнет противодействие, а я всегда предвижу такое, поэтому заранее я подготовил Троицу, она будет, сидя рядом со мной, просто кивать головой, когда я что-то говорю. А когда ты будешь говорить, она отвернётся, поморщится и так вот осуждающе покачает головой. И после этого все решат, что ты неправ, Сева. Когда я говорю о силе, знании, удаче, счастье, любви, я указываю на себя. А когда говорю о глупости, жадности, идиотизме, трусости - незаметно направляю жестикуляцию на того, кто это заслужил. На тебя. Это самые простые, но действенные приемы, ребята. Опробируйте их, поиграйте с ними.
  В этот самый момент стул с грохотом развалился, и Костас увидел лицо Мастера, осевшего припорошенным кульком внизу под столом.
  Товарищи пребывали в нокдауне. Никто не знал, как реагировать на такое! Эс-эН прирос к полу, точно какой-нибудь старичок-боровичок. Казалось, вот-вот обрушится на собравшихся страшная кара, но тут засмеялся Марк. Смех его вздулся подушкой безопасности и спас всех. Лицо Марка исказилось в сверхусилии, как лицо солдата, бросившегося на гранату.
  
  ***
  
  Но взрыв произошёл на следующий день. И это была вакуумная бомба, что-то вроде того. Головная боль была похожа на завывания сирены.
  Эс-эН спросил, заглянув прямо в глаза:
  - Что такое, кроет тебя?
  - Голова, - простонал Костас. - Какой-то ад сегодня!
  - Тебя пробили, маэстро, - Эс-эН встал за спиной сидящего Костаса, провёл ладонью над его головой. - Сифонит, как из трубы.
  Мастер сильными пальцами сжал мышцы его шеи у основания черепа, погрузился в углубления под затылком. Боль отступила, контуры предметов вдруг вспыхнули! Свечение усилилось, как спираль лампы накаливания.
  - Эс-эН! - в страхе воскликнул Костас.
  Но Мастер с дьявольским лицом продолжил исступлённо мять шейную мышцу, всё сильнее, всё яростнее: - Удавлю, сучонок! - Рядом стоявшая Марта взволнованно дышала. Тело Костаса вдруг разом обмякло. Эс-эН вовремя подхватил его подмышки, иначе оно брякнулось бы о крышку стола.
  - Нашатырь! - вдруг закричал Мастер.
  Островок реальности посреди небытия вырос выпуклой линзой. Костас возвращался постепенно, согреваясь, различая шевеления, голоса.
  - Что ты чувствуешь? - спросил Эс-эН, присев рядом на корточки.
  - Пустоту, - прошептал Костас. - Что случилось?
  - Я отправил тебя на третий слой, маэстро. Ты был там около двух минут. Помнишь что-нибудь?
  Костас честно попытался вспомнить, но его отвлёк темный страх, шуршащий на задворках сознания. Внезапно стало очевидно, что в руках этого человека сосредоточены жизнь и смерть.
  Костас покачал головой:
  - Не помню, сэнсэй!
  
  ***
  
  Когда приехала Марго, Марта приготовила пирог. Марго попробовала его и сказала, что он превосходен, но кое-какого ингредиента в нём явно не хватает. А именно - раннего Моцарта!
  Оказывается, тесто лучше всего готовить под раннего Моцарта, тогда оно структурируется и обретает некое воздушно-эфирное высоко-тоновое вкусовое волшебство.
  - Вы когда-нибудь ели музыку Моцарта?
  С того момента вся еда готовилась под Моцарта.
  Марго осмотрела рубец от ожога на руке Костаса и сказала:
  - Этот шрам выдан тебе, как знак отличия. Ты отмечен сакральной близостью, понимаешь?
  Костас кивнул. Он даже почувствовал гордость.
  - Тебе необходима мужская реализация. Ты должен состояться мужиком, - проговорила Марго. - Рыхлый ты какой-то, потерянный, Костас. Соберись!
  Костас сделал кислое лицо:
  - Не понимаю, я по-вашему не мужик что ли?
  - Ну да! - согласилась Марго. - Ты ещё только должен стать мужиком. Добытчиком, охотником. А сейчас ты сопля на палке.
  Костас подумал, что, может быть, Марго в чём-то права.
  
  ***
  
  Костас сжался в комок рядом с Маргаритой на заднем сидении "вишенки". Марта выруливала с территории автостоянки.
  - Ну, что Ришка, - Эс-эН развернулся вполоборота. - Пора выбрать машину. Приглядывайся, какая нравится?
  Марго с блуждающей улыбкой близоруко сощурилась, оглядывая ряды машин, будто и впрямь выбирала.
  Костас приспустил окно, закурил и открыл пепельницу. В ней скрючился окурок, раздавленный и распотрошенный.
  - Марта-а! - плаксиво произнёс Костас. - Чей это здесь окурок в пепельнице, кто тут курил?
  - Прекрати! Я там курил, - резко отозвался Эс-эН.
  - Что это? Ревность!? - выпучила глаза Марго. - Фу-фу-фу! Что б я такого больше не слышала!
  Костас скрестил руки, спрятав подмышкой фигу.
  
  ***
  
  Выстрелы из тьмы производятся в точно выбранный момент времени.
  Марго ударила, когда Костас, как ему казалось, по секрету от всех слегка накатил:
  - Что у тебя с Мартой? Давай-ка, выкладывай!
  - У меня-то? С Мартой? Небольшой экзистенциальный кризис. Мне порой кажется, что мои отношения с Мартой находятся в прямой зависимости от отношений со Школой.
  - А что не так со Школой?
  Костас надтреснуто рассмеялся:
  - Хотите знать, что меня напрягает? Контроль сознания. Я хочу сам определять, что мне нужно, а что нет.
  - Если бы было так, как ты говоришь, то у тебя бы даже мысли такой не возникло! - досадливо поморщилась Марго.
  Потом вкрадчиво спросила:
  - Любишь ли ты Марту?
  Костас вздрогнул. Он боялся этого вопроса, как огня!
  - Подумай, потом ответишь.
  В этот самый момент он понял, что развязка близка.
  
  ***
  
  Прохладным хрустальным утром кухню заливал солнечный свет. Костас включил на подзарядку телефон и обнаружил, что в нём стерты все записи, и обнулён список контактов.
  - Ты вообще помнишь хоть что-нибудь? - спросила Марта.
  - Прости, - сокрушённо произнёс Костас.
  - Ты звонил вчера Реве и говорил про меня гадости, - голос её двигался в пространстве безразличным незнакомцем.
  - Я не про тебя, я про Эс-эНа гадости говорил.
  - Ты идиот!
  Воспоминания стонали, как души неотомщённых. Вчера Костас купил бутылку водки и выпил её на улице в одиночестве. Потом он позвонил Реве и сказал:
  - Выслушай меня, самый лучший товарищ мой, Рева! Ты один меня можешь понять.
  - Ты там пьянствуешь что ли? Ну, говори, говори!
  - Мастер...
  - Что - Мастер? Говори!
  - Он не тот, за кого себя выдаёт. Он чёрный, страшный, злой колдун! Он всех выебал. И Марту выебал, и Тосю выебал, и меня тоже он выебал!
  - Как ты мог! - простонала Марта. - Сейчас Мастер придёт. Как он решит, так и поступим.
  Когда появился Эс-эН, у него было мирное, припухшее от сна лицо. Он сел за стол и, закурив, сказал:
  - Что же ты наделал, Костя?! Ты убил себя!
  Звучало это также страшно, как хруст дробящихся от удара костей.
  Следом на кухню вошла, кутаясь в новенький оренбургский платок, Марго. Она пододвинула стул и села по правую руку от Мастера.
  - Тебе предстоит труднейшее испытание в твоей жизни, - продолжил Эс-эН. - Сейчас Троица поможет тебе собрать вещи, и ты уйдешь из этой квартиры.
  - Куда же я пойду?
  - Не знаю. Мне начхать, куда ты пойдешь! - он всё еще поддерживал благодушную маску, но за ней клубилась ярость. - Поезжай к родителям. Посмотрим, что из тебя полезет. На вот, - он выложил на стол несколько купюр. - Бери, пригодится.
  Деньги Костас взял.
  Улыбка Марго, похожая на подкову, ужаснула его. Как если бы Джоконда вдруг злорадно изогнула губы. Порыв ветра развеял похмельную мглу, и он вспомнил, как, явившись поздно вечером пьяным, сел в одежде под включенный душ и, глотая сопли, смешанные со струями горячей воды, громко, так, чтобы слышала Марго, повторял одно лишь слово, подобное мантре: "Люблю, люблю, люблю!"
  
  Что нужно мне на Пути? Кусок хлеба, кружка воды, надёжный товарищ, достойная цель.
  (из Кодекса Ученика)
  
  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  Конец тьмы
  
  В метро я вновь увидел одноногого нищего. Он повернул на меня раструб своего капюшона, внутри которого находилась структура. Она была зеленого цвета, размером с планету, и когда я на огромной скорости сблизился с ней и пронесся низко над её пористой поверхностью, меня затошнило.
  Одноногий вышел из раскрытых дверей вагона, качнулась длинная костлявая спина, обтянутая болоньевой тканью.
  На своей кухне Троица сидит, зажатая двумя глыбами. Сначала Маргарита задаст ей инициирующий вопрос, а любит ли она? Затем Мастер разрешит ей ненавидеть меня. Это, как мертвая вода и еще более мертвая вода. Они с двух сторон налегают на нее. У Марты нет шансов. Суки, суки!
  Я всё еще надеялся и ждал, пока не получил смс: "Наши пути разошлись. Между нами была не любовь, а манипуляции и привязанность".
  Я тут же набрал ей.
  - Любимая! Я потерял тебя?
  - Да! Не звони мне, - её голос дрожал, - так будет правильно.
  Она отключила телефон.
  Я лёг на пол, свернувшись в позе зародыша, и заскулил.
  Я - чёрная точка на сияющей ледяной белизне.
  Я мог бы превратиться во что-то другое - в мушку, плавающую перед глазами Мастера. Или в кропалик гашиша на кончике сигареты. Или в родинку над губой Марты!
  О, дочь раджи, скучающая в дворцовом парке.
  Я хотел умолять Мастера простить меня, но знал, что он не вернет мне тебя. Он скажет, что взаимоотношения с тобой - это одно, а взаимоотношения с ним - совсем другое. Поэтому я прошу сияющую ледяную белизну. Помоги!
  Я не могу контролировать то, что со мной происходит, это выше моих сил. У меня нет больше любви. И нет чести. Нет причин жить. Я предал Школу. Всё бесполезно.
  Я недостоин шанса. Так тому и быть, я совершу прыжок в бесконечность.
  Из всевозможных способов суицида, я выбрал бы передоз морфина, наверное.
  Тут мои молитвы и размышления прервала вибрация мобильника. Мне звонил ангел Велимир. Оказывается, в моей жизни поблизости околачивался ангел!
  Как же я раньше этого не замечал! Понадобилась встряска, чтобы это стало таким очевидным. Я не мог внятно ответить на его вопросы, что со мной и куда я запропал. Ангелы, чёрт возьми, должны обладать подобной информацией. Им это по рангу положено.
  В конце концов, я, запинаясь, продиктовал ему свой адрес.
  Я завалился в синее BMW на переднее сидение, и с сопением наполнил салон алкогольными парами. Стекла запотели. Велимира окружило сияние цвета фисташкового мороженного. За его спиной, на некотором расстоянии от тела, колыхалась волна, похожая на серебристые крылья.
  - Рассказывай, - произнёс он.
  - Если я расскажу всё, то потеряю честь. Я могу лишь плакать и стенать. По крайней мере, так я никого не подставлю.
  - Да что произошло-то?
  Взор посланника сияющей белизны ясен, чист.
  Я не знал, с чего начать, слишком многое произошло. Ещё действовала запретительная печать на неразглашение. Но сейчас после всех этих событий, вдалеке от Мастера и Школы я с удивительной лёгкостью сломал её и выдал ангелу самые щекотливые школьные секреты.
  Он как будто не был удивлён.
  - Ты должен всем рассказать.
  - Мне не поверят.
  - Надо вытаскивать людей оттуда!
  - У меня не осталось ни одного контакта. Я даже позвонить никому не могу! Они удалили все номера.
  Велимир покопался в айфоне:
  - Ну, всех им не удалить! Не те времена.
  А я все ещё сомневался.
  
  ***
  
  Я стал обзванивать адептов Школы, рассказывать им свою историю и внимать тому, что они рассказывают мне. Никогда ещё я так много не говорил, никогда ещё не слушал людей с таким упоением. Я жадно ловил каждое их участливое слово, мои же слова пылали исповедальным огнем.
  Долгие чадящие разговоры по телефону наркотизировали меня. Трубка нагревала ушную раковину, которая потом ныла, словно укушенная слепнём. Череп гудел, будто наращивал дополнительный костный слой для защиты мозга от электромагнитных волн.
  Сначала адепты не верили мне. Кто-то пытался вразумить меня, что Марта выбрала "духовную карьеру", а моя задача - простить и отпустить, а главное - понять, ибо она птица высокого полета. Мне советовали сравнить себя с теми, кому сейчас действительно тяжело. Кого-то поразила неизлечимая болезнь, у кого-то погибли родные и близкие. Есть те, кто переживает в данный момент невообразимые страдания. От этих речей становилось легче, и я даже просил, чтобы рассказывали об этом побольше и пожёстче. Адепты старательно игнорировали мои сообщения об оборотничестве Эс-эНа, о его падении. Словно всем было абсолютно ясно, что я злословлю на учителя, так как не могу переварить духовный урок, который тот мне преподал. Меня упрекали в том, что я возвожу напраслину на Мастера, так как Школа разрушила мой быт, тогда как мы сами ответственны за то, что с нами происходит, ибо мы встречаем по жизни лишь то, что сами излучаем. Были и те, кто допускал, что рассказ мой правдив, но борьба бессмысленна, ибо я обречён на поражение. Он сильнее меня. Он сильнее всех.
  Мастер и Маргарита на собрании Сущностного круга... нет, они не стали объявлять меня нелюдем. Они просто мимоходом сообщили, что меня отправили в принудительный ритрит из-за моих проблем с алкоголем и наркотиками, что я потерял связь с реальностью, стал невменяем и морально разложился. Вот что сказали они. Как о чём-то несущественном в жизни Школы.
  Узнав об этом, я позвонил Тосе. Мне было непонятно, почему она стала самой страшной ведьмухой, а я не удостоился даже звания рядового нежитя.
  Встретившись с ней, я рассказал об участи, постигшей меня, а затем осторожно поинтересовался, готова ли она говорить людям правду, ведь её репутация может пострадать? Тося согласилась без малейших колебаний.
  Мы поехали сначала к Александре. Она задала Тосе единственный вопрос: было? И когда услышала энергоёмкое "да", просияла.
  - Вот те раз! А мы-то с Ольгой были уверены, что у него нет члена!
  После чего мы торжественно сожгли свои браслеты в камине.
  Александра стала нашей первой ласточкой. Она написала письмо Мастеру, в котором объявила о своем уходе из Школы.
  Второй ласточкой, или, точнее сказать, торпедой, как ни странно, сделалась Ольга Альбертовна. Она сама позвонила мне и потребовала объяснений. Такого я и вообразить не мог.
  Мы встретились в маленьком кафе на улице 1905 года. Она была невероятно обходительна. А когда я пообещал ей не пытаться вернуть Марту, живо описала мне, как "перевернулось" лицо её дочери при упоминании обо мне.
  Мне почудилось, что вот-вот Ольга Альбертовна обнимет меня и расцелует. Конечно же, я ничего не утаил и до хрипоты вещал. Она слушала меня, словно я зачитывал ей вслух какую-нибудь Рубину или на худой конец Улицкую.
  На прощание она произнесла две врезавшиеся в мою память фразы. Первая была: "Прав был отец - он ожидал чего-то подобного". А вторая: "Ты ведь даже гвоздя там не забил!"
  
  ***
  
  Слухи расползались невероятно быстро. Мы с Тосей приезжали в гости к адептам и за чаем, играючи, разрушали их Вселенную. Мне позвонил нетрезвый Марк и орал в трубку, какой мудак этот Эс-эН! Затем я говорил с Османом, и тот вполне миролюбиво заметил, что на моём месте, он "отвесил бы всем пиздюлей".
  Валя не поверила ни единому нашему слову. Ведь иначе неизбежен был бы болевой шок. Волна ошеломляющих известий докатилась и до Ташкента. Егор признался мне, что отравлен этой информацией. Он за несколько дней перечитал все тома Кастанеды, чтобы не утратить ощущение "таинственной изнанки мира". Он явно колебался - ведь вся эта ситуация могла оказаться колоссальным шутэном.
  Не совершил ли я огромную ошибку? Вдруг Мастер и Школа - настоящие? Враг вторгся в Цитадель Света, а я проводник Тьмы - изменник и глупец.
  Вдруг завибрировал телефон. Я взял его и прочитал сообщение: "Los amigos muertos y desaparecidos no tienen".
  Вал тьмы надвинулся на меня. Отчетливо прозвучал треск радиопомех. Я потерял сознание.
  
  ***
  
  Мне говорили, чтобы я успокоился. Предлагали поскорее всё забыть. А ещё до меня доносились перешёптывания за моей спиной - мол, я окончательно спился.
  И правда, что еще делать в зябкой Москве? - напиваться до бесчувствия. Я бродил по тёмным закоулкам и выл на светящиеся окна многоэтажек. Пару раз меня сажали в обезьянник, но я вёл себя смирно, и меня быстро выпускали. Эс-эН был прав. Мир полнится бестолковой нежитью. Упыри прочно обосновались в нём. Жизнь у людей бесцельная и мучительная. Куда бы я не посмотрел, везде низость и бедствие.
  В магазине у прилавка я внимательно просматривал ряды бутылок в поисках той самой, предназначенной для меня. И вдруг знакомая песнь "Tango in Space" озарила испитые лица покупателей лучами навсегда утраченной надежды. Я онемел и не мог пошевелиться, словно меня укусила Чёрная Мамба. Продавец поднял брови в ожидании, что я озвучу свой выбор, но, увидев мои глаза, полные слёз, не стал меня торопить.
  Потом я брёл по зимнему парку в забытьи, и, хотя светило солнце, мне казалось, что вокруг ночь. На первом слое это была почти непроходимая дорожка с горами полурастаявшего снега и ядовитой соли, съедающей обувь, но на втором слое я продвигался через завалы говна. Моё тело было тяжёлым, каждый шаг давался с огромным трудом. Сквозь первый слой проглядывала морщинистая душа мира. Она сладострастно корчилась в агонии.
  Я обнаружил, что стою возле какой-то деревянной конструкции неизвестного назначения. Наверное, я ударился о низко расположенную балку, чёрт бы её побрал! Ощутив дикую боль, я согнулся и сел на корточки, схватившись за голову. Волосы влажные, посмотрел на свою руку: она вся в крови! Кровь продолжала заливать мне лицо, её количество устрашало. Вся опасность сосредоточилась на втором слое. Собьёт случайная машина, или пырнёт ножом обдолбанный подросток, или с крыши на упадёт громадная сосулька. У меня не было ни малейших шансов выжить, я осознал это чётко. Эс-эН предвидел это, он хотел моей смерти. Покончить с собой у меня не хватит духу. Сопьюсь и сдохну постепенно, решил я.
  Мимо проходила молодая женщина с коляской. Она подала мне ворох салфеток. О, Сияющая Белизна, ты не оставила меня?
  
  ***
  
  Я просил у Сияющей Белизны чуда! Только чудо может спасти утопающего. Опять мои собутыльники конвоируют меня сквозь туман от одного славного местечка к другому, от рюмочной до закусочной. Мы оказываемся на Гоголевском бульваре. Туман рассеивается, и я останавливаюсь прямо посреди уличной выставки картин. Множество женщин уставились на меня из окон в стене сияющей ледяной белизны. Впервые вижу правдивый образ Богоматери - не гладкое сияющее личико божества, а усталое, скорбное лицо. А вот рыжая актриска со святой синью в глазах мечтает о чем-то. И обескровленная невеста, с лицом, точно холодная сталь, раскрыв веер, отворачивается не желает видеть меня. Коренастая жница с серпом в руке, напротив, смотрит прямо, точно я - неубранный колосок. Обнаженные плечи танцовщиц, кружащихся в голубых облаках. Это она - Сияющая Белизна, приоткрывается между мгновениями - невыносимо прекрасная! Ответь мне, что я делал не так, в чем я неправ? Я хочу искупить!
  Сначала я не вижу её тела, только контур! Затем появляется девочка как будто из тех картин, которые я только что видел. Она узнаёт меня, я замечаю признаки узнавания - её внимательный серьёзный взгляд. Я ощущаю в ней спасение! О, сияющая ледяная белизна! О, волшебство глубинное, безумное!
  - Что празднуете? - обращается она ко мне, и прохлада, исходящая из её глаз, наполняет меня.
  - Скорее оплакиваю!
  - Зачем же для этого пить? Алкашка всё опошляет.
  - Вы серьезно? Люди пьют, когда им больно.
  - Вы - человек? Я думала, ангел!
  Она смеётся, как невинное дитя! Мне кажется, кроме нас на улице только ожившие картины! "Какая же ты отважная, - думаю я, - горошинка с хворостинкой. Ты и есть мой единственный шанс".
  - Хватит пить! - велит она. - Пошли со мной.
  Я вдруг чувствую, что это позволено сделать только сейчас, именно в этот самый миг. Ведь раскрылся портал, и, главное, надо успеть проскочить через него. Другого шанса не будет.
  Но братец Хват мешает сосредоточиться, щекочет меня, виснет на шее. Я стряхиваю его. Он отвешивает мне пендель. Шаман Панчо отгоняет его. И втирает в меня бальзам ободрения:
  - У тебя накопилось много историй, Кот. Тебе надо книгу написать!
  Мои спутники - два расписных под хохлому чудика, тянут меня продолжить путешествие по извивающимся тропам бесконечного хаоса. Шаман Панчо как будто даже злится, что я не хочу идти:
  - Ну, на кой тебе эта синица, насрёт в ладонь и упорхнет, а вот журавль в небе, он никогда тебя не подведёт!
   Братец Хват стругает в трубочку гашиш прямо перед проходящим мимо патрулём. Я гляжу на двух товарищей и прозреваю в них свою скорую погибель!
  С мимолётной грустью говорю им:
  - Вы идите, а я остаюсь!
  - Друзья так не поступают! - щетинится братец Хват, мрачнеет, бычится.
  Шаман улыбается узкими, как маникюрные ножницы, губами и похлопывает меня по плечу.
  - Пиши, Кот! - произносит он голосом, поймавшего пулю. И перед тем, как скользнуть под складку реальности, два паяца жестикулируют и кривляются:
  - Пиши!
  
  ***
  
  Прошло семь лет. За это время я стал мирянином: женился, бросил пить и курить, у меня родилась дочь. Прошлое не томило меня, я им мог, при случае, щегольнуть, вот, мол, что пришлось пережить! Друзьям зачитывал главы из рукописи, которую по завершении собирался сжечь. Надо мной беззлобно посмеивались: как, вы, взрослые люди, позволяли водить себя за нос?! Ведь всё это, так называемое учение шито белыми нитками!
  Чётко помню, что, когда по телевизору объявили о смерти Брежнева, меня отпустили погулять. Красные и жёлтые листья чинар устилали асфальт, и я загребал их ногами. В воздухе витала неясная угроза. Мне было восемь, и я ещё не знал, что не от Брежнева зависит ход событий. Перемены происходят не от того, жив кто-то или умер. И уж если лёд тронулся, то чему быть, тому не миновать.
  Рассказали бы людям тогда, какое будущее уготовано им! Неправильно, наверное, спрашивать, как они, взрослые и вроде умные, позволяли водить себя за нос. Потому что все шито и крыто.
  Ведь как оно всё устроено - не освободишься, если ты не в тюрьме. Не станешь ценить воду, не побывав в пустыне.
  Мы точно соответствовали времени и месту, в которых разворачивалось действие силы. И если уж говорить о том, над кем в действительности разыгрывался колоссальный шутэн, так это был сам Мастер.
  Осенью, уже закончив писать свою повесть, я съездил в Ташкент. Он изменился невероятно, это был уже далеко не тот Ташкент, что я помнил. Его словно бы неудачно прооперировали, и в результате множественных пересадок живое существо превратилось в андроид. Местные поговаривали, что скоро не станет базаров, а будут одни супермаркеты. Парки - компьютерные симуляции, ровные, убранные, подстриженные. Здания снаружи, как дворцы небесных шахов, но что там внутри, под большим вопросом. Может там нет ни стен, ни этажей, а просто гулкие, ничем не заполненные тёмные пространства. Места силы, которые я знал и ценил, утрамбовали и закатали в асфальт.
  Я бродил по Чиланзару и случайно наткнулся на маленький, укрытый от проезжего чиновничьего взгляда, базарчик. Окунувшись в дурманящие ароматы свежей зелени и корейских салатов, я вдруг увидел его, и не сразу узнал. Моё тело замерло, будто на краю ямы с шипящими змеями. Это был неопрятный старикашка, с седой щетиной на ввалившихся щеках. Спортивные штаны пузырились на коленях, засаленная джинсовая куртка отливала желтизной. В руке сетка с картошкой. Он мгновенно узнал меня и буквально прожёг презрительной синевой своих глаз. Затем резким движением чиркнул ладонью по своему плечу, словно стряхивая вонючку, опустил чёрные очки и, повернувшись, медленно, в развалочку зашагал к выходу.
  Я поклонился ему в спину и сказал:
  - Ос-с!
  
  Школа - это нечто горькое, солёное, острое, удушающее, коварное, безжалостное. Школа - это конец тому миру, который ты знал! Школа - это монополия, где всё меряется Духом и Душой.
  (из Кодекса Ученика)
  
   (конец)
  
   2013 - 2020 г.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"