Акведук за окном всё тянулся и тянулся. Шедевру древних архитекторов было наплевать на прошедшие века, он явно собирался простоять ещё как минимум пару тысяч лет.
Мерный стук колёс успокаивал, настраивал на рабочий лад. Скоро станция, надо будет выходить, а значит, необходимо подготовиться. Профессор Его Королевского Величества Технической Академии Артуро Брейгель поднялся из глубокого кресла. Тяжёлая дверь легко скользнула в сторону. Прежде чем выйти в коридор, он задержался на пороге и бросил через плечо.
– Приберись тут. Вещи собери.
– Да, хозяин, – гулко откликнулся автоматон.
Медная бочка в углу роскошного купе первого класса грузно дёрнулась, приподнимаясь на трёхсуставчатых ногах. Огоньки глаз по периметру бочки загорелись жёлтым, из боков выдвинулись манипуляторы. Стрелка на большом датчике качнулась влево, чуть-чуть не дойдя до красной зоны. Механизм функционировал в штатном режиме. Профессор удовлетворённо кивнул и вышел в коридор.
Здесь царило странное возбуждение. По мягким коврам плавно, но быстро скользили молодые посыльные в тёмно-синей форме Трансконтинентального Экспресса. Одни тащили полотенца, другие – подносы с чаем. На каждом лице читались озабоченность и тревога.
У двери, ведущей в тамбур, проводник, Феликс-как-его-там, вполголоса выговаривал одному из стюардов. Профессор всегда испытывал некоторые трудности с общением. В частности, ему плохо удавалось запоминать имена и фамилии. К счастью, с его статусом на этот счёт можно было особо не беспокоиться.
– Любезнейший, что случилось? – профессор подошёл к проводнику.
Феликс повернулся к профессору и заискивающе улыбнулся. В этом самом престижном поезде двух миров кто только не ездил, но настоящие звёзды вроде господина Брейгеля встречались нечасто. Шутка ли – сам создатель паровозного котла едет на конференцию!
– Ничего-с, господин профессор. Княжне Анне из пятого нумера, видимо, стало плохо. Дверь не открывает.
Профессор посмотрел вдоль коридора. Двое стюардов затыкали полотенцами щель под дверью пятого купе.
– А это-с, чтобы водичка не прошла. Госпожа-с, видимо, пролила воду из ванной, которую мы ей вчера приготовили, так вот, чтобы не портить ковры…
– Прискорбно. Что ж, надеюсь, это просто мигрень. Один мой знакомый доктор говорил, что такое бывает от пребывания в замкнутом пространстве. Мы же проезжали ночью по тоннелю?
– Да-с, так точно-с, самый длинный тоннель в Эрлании, новое чудо света, гордость королевства. Его протяжённость составляет…
Брейгель нетерпеливо махнул рукой и поморщился. Он участвовал в проектировании, и все технические характеристики тоннеля были ему прекрасно известны.
– Ну вот видите, милейший, всё так и есть. Скажите, мы ведь идём по расписанию?
– Да-с, ваша честь, минута в минуту.
– Ну и чудесно, значит, я успею позавтракать. Нет-нет, в купе подавать не надо, я лучше прогуляюсь до вагона-ресторана.
В вагоне-ресторане было малолюдно. Профессор раскланялся с Андонадаром дар Нимросом, эльфийским провидцем из второго купе. Тот тоже путешествовал в одиночку, что, впрочем, было совсем неудивительно: оракулы известны своей привычкой оглашать пророчества, не обращая внимание на окружающую обстановку. Так принято у них дома, где дар пророчества считается божественным. Но, помилуйте, какому приличному человеку захочется услышать на людях детали своего прошлого или будущего! Это же не комильфо, пережиток прошлого!
Миндалевидные глаза эльфа прищурились и тут же распахнулись, лицо побледнело. Провидец сгорбился и уткнулся в тарелку. Брейгель выбрал столик подальше от Андонадара, махнул рукой официанту и сделал заказ.
Ожидая заказ, профессор успел ознакомиться с утренней газетой и выпить чашку крепчайшего кофе. Ничего нового он из прессы не узнал. Снова бунтуют туземцы где-то на востоке, котировки одних компаний падают, а других растут, на островах готовятся к войне, его королевское величество увеличил военный бюджет, а оперная дива Элизабет в очередной раз навестила молочные курорты.
Стейк был громадным. Трёхфунтовый кусок мяса сочился на тарелке кровью и паром. Профессор вонзил в него нож. Сталь вскрыла корочку с нежным хрустом, плоть под острой кромкой разошлась неохотно, но профессор подналёг и отправил первый кусок в рот. Острое наслаждение пронзило его, когда первые капли тёплой крови коснулись нёба. Руки отбросили нож и вилку, вцепились когтями в сочную плоть. Разодрать, растерзать, разгрызть! Зубы впились в мягкое, податливое. Прекрасная жидкость полилась в горло. Брейгель зарычал и сильно мотнул головой, отрывая кусок. Рыкнул и зачавкал, зажмурившись от удовольствия.
Округлившиеся глаза официанта остановили как красный сигнал секмафора. Артуро выплюнул недожёванное на тарелку, отбросил салфетку в бурых пятнах и быстро вышел из ресторана.
В полном смятении он шагал к своему купе. Что за притча! Откуда это взялось? После всего, что было ночью?
Контроль, надо держать контроль. Ради науки! Только и исключительно ради неё!
Изобретательскую потенцию необходимо поддерживать, только благодаря ей он продолжает одаривать мир новыми гениальными изобретениями. Но почему же это прорвалось так дико, спонтанно, не вовремя и неприлично? Что происходит?
Сам не заметив, как, он оказался в туалетной комнате своего купе. Вода в умывальном тазу была коричневой.
Профессор упёрся ладонями в стену и уставился в зеркало. Уставился на своё отражение. Он искал зверя в глубине зрачков, в неуловимых складках у губ, в новых седых волосках. И видел только себя.
А ещё – распахнутый в безмолвном крике женский рот и крючья, с хрустом вонзившиеся в плоть, и скальпель, как кисть безумного художника, выписывающий странные узоры на бледной коже. Красные лужи на полу. Подушки, набрякшие от крови.
Экстаз. Безумный, безудержный, высшая точка наслаждения и безграничной свободы.
Нет! Слышишь, нет! В саквояже лежит новейший шестизарядный револьвер, его холодная тяжесть манила, один выстрел и всё, больше не будет ничего, не будет кровавых ночей и страшного сладкого наслаждения.
Знакомый гулкий голос вмешался в мысли, привёл сметённое сознание к общему знаменателю.
– Хозяин, подъезжаем.
Акведук за окном кончился, аккуратные домики с черепичными крышами пришли ему на смену. Стук колёс замедлился, состав начинал тормозить.
Профессор тряхнул головой.
Если подумать, всего каких-то пару сотен лет назад тут шумели непроходимые леса, из-за каждого дерева неосторожному путнику грозили отравленные стрелы дриад. Сколько безвестных мучеников сгинуло тут ради этого акведука, ради торжества человеческой мысли? А теперь дриады, эльфы, гномы и прочие трудятся наравне с людьми на благо всеобщего прогресса. Паровые двигатели пришли на смену колесницам, запряжённым мантикорами. Наука торжествует, и всё благодаря таким, как он, профессор Брейгель. И если ценой ради этого торжества необходимо пожертвовать чьими-то жизнями, что ж, так тому и быть. Потому что альтернатива — оскотинивание и скатывание в первобытное царство.
Колесо прогресса хрустит по костям невежд.
– Ты пропустил пятно в ванной, – буркнул профессор, накидывая макинтош. – И не забудь убедиться, что трофей в надлежащем состоянии.
– Да, хозяин.
На перроне небольшого горного городка толпились встречающие. Среди них отдельной хмурой группой выделялись полицейские. Рядом с ними стояли двое в гражданском, один из них невозмутимо курил массивную трубку, а второй нервно притоптывал ногой и постукивал тростью. К ним-то и бросился проводник, как только поезд остановился.
Профессор бросил в их сторону презрительный взгляд. Этим недотёпам никогда его не поймать. Они даже не поймут, как он попал в купе княжны. Точно так же, как не поняли год и два, и десять лет назад. Куда им.
Кривая улыбка искривила тонкие профессорские губы. Зверь внутри довольно заурчал.
Профессор Его Королевского Величества Технической Академии Артуро Брейгель повернулся и пошёл туда, где над головами держали табличку с его именем. За ним грузно топал автоматон с чемоданами. В его недрах в потайном отделении лежало сердце княжны Анны.