Весной сорок восьмого года, путешествуя по рабочей необходимости, я оказался на лунной станции, где мне предстояло ожидать пересадки на Юпитер в течение долгих девяти часов. Как и положено транспортному узлу такого уровня, Луна-0 напоминала кипящий котел, в котором по воле случая временно обитали десятки тысяч транзитных пассажиров. Повсюду грохотала оглушительная вокзальная жизнь: по коридорам сновали роботы-грузчики, грубыми сигналами разгоняющие невнимательных граждан; кто-то, опаздывая, со всех ног бежал, опрокидывая чужой багаж; кто-то ругался, звал на помощь; и, напрасно пытаясь перекричать весь этот обезумевший Вавилон, девушка с механическим голосом снова и снова объявляла посадку на звездолет до Сириуса.
Уже отчаявшись найти укромный уголок для уставшего путника, я вдруг заметил небольшое кафе в одном из боковых коридоров. Почти все столики были заняты, и оставалось свободным лишь место в проходе, чем я без промедления воспользовался. Кресло оказалось удобным; я пристроил чемодан рядом с ножкой стола, с наслаждением откинулся на спинку и закурил.
Тотчас же к моему столику подрулил робот-официант с глупыми глазами на плоском лице.
- Желаете выпить? - развязно спросил он. - Есть фирменный коктейль, весьма рекомендую.
Мне не хотелось пить, и я на минуту задумался, читая меню, вспыхнувшее над поверхностью стола изящной голограммой.
- Если выбор не будет сделан в течение следующих десяти секунд, я приму заказ по умолчанию, - сказал официант. - Извините, у нас много посетителей.
Я услышал в его голосе скрытую обиду и благоразумно согласился на коктейль. Его принесли очень быстро, и с виду он напоминал обычное Жигулевское пиво - янтарное, пенистое по краям. Только пиво никогда не подавали в пузатом бокальчике на чахлой ножке, и уж точно Жигулевское никогда не стоило тысячу рублей за кружку. "Везде обман и жулики", - с грустью подумал я, но спокойный ход моих мыслей был прерван.
В кафе вошел жилистый мужчина с взъерошенным волосами. Он тяжело дышал; казалось, что он без остановки пробежал все коридоры станции по кругу, и это кафе стало финалом его марафонского забега. Мельком оглядев посетителей, незнакомец бесцеремонно сел за мой столик в кресло напротив.
Я глубоко затянулся и медленно выпустил дым в сторону незваного гостя.
- Что пьете? - как ни в чем не бывало спросил он.
Я демонстративно промолчал.
- Дайте, я угадаю, - предложил он.
Я заметил, что его глаза загорелись бешеным интересом. Он пригнулся к столу, чтобы получше разглядеть напиток в моем бокале, и даже понюхал его, вытягивая шею вбок и шумно сопя.
- О, боже! Она краснеет! - вдруг закричал незнакомец, тыкая пальцем в мой бокал.
Действительно, напиток постепенно становился пурпурным, мутными всполохами окрашивая внутренность бокала, будто кто-то неторопливо вливал в него вишневый сок.
- Ты ей нравишься! - возбужденно сказал знаток напитков, сидящий напротив. - Когда выпадет изумрудный осадок, пей осторожно, маленькими глотками.
После этих слов пить мне расхотелось совершенно. Сумасшедший незнакомец начал меня раздражать.
- Ты не понимаешь, - сокрушался он, понизив голос, - она само совершенство! Это Изольда Сигизмундовна! Не отказывай себе в удовольствии, выпей прямо сейчас.
Я с облегчением заметил в дверях кафе полицейских, которые сразу направились к нам. Они взяли знатока напитков под руки и повели к выходу.
- Вы с ней могли быть идеальной парой! - кричал он. - Всего три глотка, и вы сольетесь в невольном экстазе, увенчав конец твоей серенькой жизни...
Безумец скрылся за углом, и, к счастью, больше я его не слышал. В бокале происходило нечто невероятное: жидкость бурлила и пенилась, грозясь перелиться через край; темно-зеленые искрящиеся хлопья медленно оседали на дно.
- Официант! - крикнул я. - Унесите это!
Робот подкатился к столику и ловко подхватил бокал, в котором назревала буря.
- Извините, - сказал он. - Такое иногда случается: полимодальная анаморфоза.
- А что это за напиток? - Я не смог удержаться от любопытства.
- Иззззззи, - с гордостью прошипел официант. - Единственная и непреодолимая! Принести вам другой бокал?
- О, нет! Мне, пожалуйста, пива.
Я откинулся на спинку кресла, в мыслях гадая, от каких неприятностей только что избавила меня судьба.
Мне оставалось допить еще полкружки, когда к моему столику подсел беспокойный гражданин в шляпе и длинном плаще. Выглядел он более чем культурно: трижды извинился и спросил, не помешает ли мне. Он сел в кресло, вытянувшись в струнку, и, ожидая официанта, растерянно оглядывался по сторонам. Когда у него зазвонил телефон, он резким движением выхватил старомодную трубку, посмотрел на экран и сбросил звонок. Он на мгновение взглянул мне в глаза и, как бы невзначай, подвинул свой телефон к моей кружке. Следующее, что я увидел, это его спину, мелькнувшую у выхода из кафе.
Чудак ушел и забыл свой телефон. Я ждал, что он вернется за ним, но вместо этого в кафе ввалились трое молодых ребят в кожаных куртках и с криками "Вот он!" решительно направились к моему столику. Я застыл с кружкой у рта, окруженный с трех сторон силой и молодостью нашего подрастающего поколения.
- Ну, что? - спросил парень со шрамом во всю щеку. - Одумался?
- Теперь ты согласен? - поддакнул ему рыжеволосый гигант и хлопнул меня по спине ладошкой весом в полпуда.
Я поперхнулся и с грохотом уронил кружку на стол.
- Черт знает что, - сказал я сорвавшимся голосом.
- Вот и отлично! - Один из парней выхватил фотоаппарат и быстро сделал несколько снимков: я и парень со шрамом, я и рыжая горилла с пудовыми кулаками, просто я в профиль и анфас и я в обнимку с новыми друзьями.
- Портреты повесим в штабе и в казармах, - сказал фотограф и довольно улыбнулся. - Это такая удача! Революционный поэт Иван Кровеносный собственной персоной на нашей станции.
- Что происходит, собственно? - спросил я, пытаясь взять ситуацию под контроль. - Вы кто такие? Какого черта...
Парень бросил фотоаппарат и начал лихорадочно записывать.
- Продолжайте, я вас умоляю, - сказал он, проговаривая мои слова, будто стихотворные строки.
Что происходит, собственно?
Вы кто такие?
Какого черта лезете
В мои дела?
- А дальше?
- Вы о чем? - Я обреченно махнул рукой.
- А знаете, какое мое самое любимое? - И он начал читать, не дожидаясь ответа.
Да здравствует анархия!
Да здравствует Движение!
Мы смерть и разрушение
Несем своим врагам!
- Ты, главное, завтра приходи, - сказал парень со шрамом и заглянул мне в глаза. - Ровно в восемь!
- Может, лучше в девять? - предложил я, вспомнив, что в восемь у меня рейс на Юпитер.
- Окей, но только без опозданий! Начнем митинг у багажного отделения, а потом двинемся к центру. Ты, как глашатай революции, пойдешь впереди с флагом.
- А флаг тяжелый? - на всякий случай спросил я.
- Ладно, флаг Рыжий понесет. Ты главное - приходи.
- Ага.
Ребята сделали еще одну общую фотографию, и вышли из кафе, на ходу шумно обсуждая детали завтрашней заварушки, а я, чтобы немного успокоиться, заказал себе коньяку.
- ARS LONGA VITA BREVIS, - сказал официант, водрузив бутылку на стол.
"Роботы-интеллектуалы - это уже слишком! Хорошо хоть стихи еще не сочиняют", - подумал я, но вслух ничего не сказал.
На второй стопке коньяка ко мне подсела девушка с энергичным лицом. Вежливая, деловая, папка с бумагами под мышкой - не то, что предыдущие мои собеседники. Я сразу почувствовал к ней уважение и благосклонность. Она улыбнулась, поймав мой взгляд.
- Меня зовут Лина, - сказала она. - А вас?
- Олег, - сказал я и с достоинством кивнул.
- Давно употребляете алкоголь?
- Около получаса.
- Я не в этом смысле. - Она поморщилась и раскрыла папку. - Я буду задавать вопросы, а вы отвечайте, только честно. Питаетесь регулярно?
- Ну...
- Понятно. - Она бросилась записывать себе в папку. - Вредные привычки?
Я покосился на недопитый коньяк и на пепельницу, в которой лежали четыре окурка. Она заметила мой взгляд.
- Сколько часов в сутки спите?
- Когда как, - замялся я.
- Стул регулярный? - спросила девушка, чуть наклонившись ко мне, очевидно, чтобы получше рассмотреть мои зрачки.
- Ну, знаете, это уже выходит... - возмутился я.
- Если выходит, это еще ничего, - сострила она без тени улыбки. - Ну, с вами все ясно.
- Что ясно? - Я демонстративно допил коньяк.
- Знаете, что сказала бы сейчас ваша печень?
- Что? - промямлил я, закусывая лимоном.
- Она взывает к вашей совести. Она умоляет о пощаде! Печень, почки, желудок, а также ваши легкие, - все они безмерно страдают! - заявила девушка. - Что вы намерены делать по этому поводу?
- Я, пожалуй, закажу бифштекс с картошкой фри. И коньячок пойдет веселее. Присоединяйтесь, а дела закончите потом, - сказал я, протянув руку к бутылке.
- Нахал, - отреагировала девушка. - Вы неисправимы. Я записываю вас на пересадку, на завтрашнее утро!
- Куда-куда?
- Ваши органы достойны лучшего хозяина! Такое пренебрежение к организму - это же уму непостижимо! - Она что-то быстро записала и захлопнула папку. - Вы живете в гостинице? В каком номере?
- Триста тринадцать, - не задумываясь, ответил я.
- Отлично. За вами заедут в восемь.
- Лучше в девять. В восемь у меня другое мероприятие.
- Какое еще мероприятие?
- Мне нужно хорошенько выспаться и как следует позавтракать, - не моргнув глазом, сказал я. - Иначе моя печень мне этого не простит.
Она посмотрела на меня с недоверием.
- Ладно, в девять после завтрака, - согласилась она и, уже вставая, негромко добавила: - Все равно перед операцией клизму поставят.
В проходе она зацепила папкой стул, и один из листков упал на пол у моих ног. Я успел прочесть только заголовок на густо исписанной анкете: "Жалоба". Девушка подняла бумагу и торопливо зашагала к выходу.
Мне срочно нужен был нормальный собеседник. Не псих с мозгами, вывернутыми набекрень, не сопливый революционер - поклонник ритма и рифмы, и не помешанная охотница за человеческими органами, а обыкновенный собутыльник, с которым можно расслабиться, скоротать время и поговорить по душам. И я его нашел.
Его звали Митрич. Охранник с тридцатилетним стажем, на Луне с самого детства, мировой мужик. Мы выпили, разговорились, как водится.
- Вот, предположим, ты женился, - начал свой рассказ Митрич.
Я помотал головой с забитым ртом и замычал.
- А жена красавица, - продолжил он. - У нее прозрачные нарисованные глаза. Чистый голос, изящные туфли, нафабренные когти. И в один момент...
Митрич сделал паузу, чтобы разлить нам водку.
- Ты понимаешь - все эти вилочки, пончики, жаркое с черносливом. - Митрич опрокинул стопку. - Все это ерунда и фальшь. Все эти загогулины из моркови, кружева из петрушки! Тьфу! Финтифля.
- Ага, - кивнул я.
- Глубины в жизни нет, понимаешь? Так, одна лишь финтифля и жуть.
- Ну, и что делать? - спросил я.
- Сковородкой по башке и за борт! - Митрич стукнул кулаком по столу.
- Да ну?! И что?
- А ничего. Перемелется - мука будет. Знаешь, что остается с тобой навсегда, что бы ты ни делал?
Я помотал головой.
- Запах ландыша, присвоенный злой бабой, - сказал Митрич и загадочно округлил глаза.
Я кожей почувствовал, как вся Жуть окружающей Вселенной обступила меня. Хищный напиток, жаждущий совокупления, кровавые революционеры, охотники за органами и запах ландыша - все это было чересчур для одного вечера. Я вышел в уборную освежиться.
На обратном пути дорогу мне преградила женщина с цветочным горшком в руке. У нее были ангельские голубые глаза, и сама она такая худенькая, с тонкими ножками, что, казалось, дунь ветерок - опрокинется.
- Вы едите консервированные трупы животных? - спросила она вместо "здрасьте".
- Я только что съел порцию бифштекса. Кажется, он сделан из говяжьих трупов? - сказал я, заинтригованный беседой.
- Возможно, - сказала она, грустно опустив глаза. - Но у вас ведь слишком длинный кишечник! Куски трупов будут гнить внутри слишком долго. Это недопустимо.
- Что недопустимо, милочка, - ответил я с достоинством, - это то, что каждый проходимец считает нужным интересоваться работой моего кишечника. А мне так все равно. Пускай гниют, сколько им вздумается.
- Когда-нибудь вы об этом пожалеете, - обозлилась девушка с цветочным горшком. - Вы узнаете, что такое гнев восставшей природы. Растения взбунтуются, пойдут в рост, оплетут всю Землю, проткнут каждого своими ветками и корнями. И не будет вам пощады.
- Какие растения, девушка? Успокойтесь, на станции нет никаких растений.
- А как же моя диффенбахия? - возмутилась девушка, вытянув в руках горшок с цветком. - Моя милая растет не по дням, а по часам. И когда видит вокруг безобразия, растет еще быстрее. Что вы будете делать, когда она оплетет вас своими корнями, проткнет ими ваше горло, ваши ноздри и глаза?
- Какой кошмар! - сказал я с чувством и выхватил горшок из рук бешеной вегетарианки.
Через секунду диффенбахия с грохотом летела по мусоропроводу, ее бледно-зеленое тельце разрывалось на части, из бездонной мусорной глубины она беззвучно вопила о своей неудачной попытке захватить мир.
Девушка замерла на месте, не в силах вымолвить ни слова. Я решил этим воспользоваться.
- У меня в запасе есть множество способов покончить с предполагаемым бунтом растений, - сказал я. - Отравить почву, лишить воды и света, срубить под корень и, наконец, сжечь. Я лично предпочитаю бензопилу "Дружба".
Я отодвинул девушку в сторону и прошел к своему столику, весьма довольный сложившимися обстоятельствами. Как бы там ни было, но скучать мне явно не приходилось.
Митрич допил водку и теперь настаивал на продолжении. Я, будучи уже серьезно навеселе, естественно, отказывался.
- Еще по одной, и все! - в очередной раз сказал Митрич.
- Не могу, мне завтра на работу.
- Какая работа? Ты же сказал, что летишь на Юпитер, - уговаривал мой внимательный собеседник. - Устроишься на корабле, выспишься, как следует.
- Нет. Не положено. Там, между прочим, серьезный случай, - веско сказал я. - Без меня не справятся.
- А что такое?
- Секрет. Подписка... ик!.. о неразглашении.
Дело было не столько в секретности моей командировки, сколько в моем самочувствии. У меня началась икота, и в таком состоянии я положительно не был настроен рассказывать что-либо. Поэтому я попросил Митрича самому рассказать историю из его жизни - повеселее и пободрее. И, когда принесли еще бутылку водки, он согласился.
- Знаешь историю про мужика, который потерял всю семью и очень горевал по этому поводу? - начал Митрич. - Смотрел на их фотографию и плакал, смотрел и плакал. А однажды досмотрелся до таких чертей, что они его с собой взяли.
- Кто? Черти? - удивился я.
- Да нет же, родственники его покойные. И никаких следов, будто сквозь землю провалился!
- Тоже мне история, ик! - сказал я. - К покойникам перебраться и попроще способы есть.
- Это да, - согласился Митрич и разлил по маленькой.
Выпили. Я закурил.
- Вот еще история, говорят, была - старушка жила в деревне, никого не трогала. А тут инопланетяне, откуда ни возьмись! Похитили ее на время. А когда вернули, она начала с растениями разговаривать.
- Враки. - Я сплюнул от возмущения. - Никаких инопланетян не существует. Это научно ик!.. доказано.
- А еще был случай, - не сдавался Митрич. - Мальчик, маленький совсем, признал в одной бабульке свою жену из прошлой, так сказать, жизни.
- Ну, и?
- Ну, начал приставать к ней не по-детски. Мол, любовь всей жизни, как я скучал по тебе, и все такое.
- И что дальше?
- Ну, что-что. Прослышал про эти дела сын этой бабульки, и его сын, получается, тоже. Да и настучал ему по котелку, чтобы неповадно было.
- А мальчик что?
- Ничего. Осознал, что нужно быть осторожнее в своих поступках. И даже, если в голову пришла какая-то чертовщина, то не стоит ее сразу выкладывать.
- Это точно, - согласился я.
Мы немного помолчали. Народу в кафе стало меньше. Ночные посетители расходились по номерам.
- Слушай, вот я историю вспомнил! - вдруг сказал Митрич. - Как один мужик на Солнце упал и не сгорел.
Я затянулся сигаретой, всем видом показывая свою крайнюю заинтересованность.
- Звали его Кай, - начал Митрич. - Вообще, он по жизни был наглый сукин сын и на Солнце упал из-за собственной самоуверенности. Как-то сломалась у нас солнечная батарея, заклинило, не разворачивается, хоть ты тресни. Кому-то нужно в космос выходить, посмотреть, в чем дело. Инженеров в бригаде семеро, но никто в открытый космос не лазил - нужды не было. А Кай взял и вызвался добровольцем.
Митрич выпил водочки, занюхал рукавом и продолжил рассказ.
- Отправили его в шлюзовую, сидим, ждем. Потом дежурный вдруг как заорет: "Оторвался! Человек за бортом!" Смотрим, а наш горе-инженер болтается черт знает где, на полпути к Солнцу. Реактивный ранец не работает, по рации не отвечает. Сначала даже решили, что он так самоубийство задумал. Сам вызвался и рванул к Солнцу, слиться с разумом Великого Светила. Знаешь, есть такая секта пафосных идиотов - поклонников бога Ра?
- Ага. Ну, и чем кончилось?
- Бросили в погоню спасательный катер, сами чуть не угробились, едва горючего хватило на обратный путь. Отбуксировали его на станцию, а там... - Митрич сделал эффектную паузу, округлил глаза. - В скафандре-то пусто!
- Вот черт!
- Именно, - согласился Митрич. - А его дружки из секты хором во все голоса: "Вознесся! Слился с разумом Солнца!" Устроили, короче, праздник вознесения, уроды. Неделю бухали, не просыхая.
- Да-а, - протянул я.
- А знаешь, в чем фокус был? Они его всю неделю в машинном отделении прятали. А он вообще в космос не выходил - пустой скафандр вытолкнул, а сам свалил в анналы исторической мистификации.
- Понятно, - сказал я. - А что с батареей-то? Починили?
- А она сама починилась. Когда праздновали, кто-то на пульт водку разлил. Настройки стабилизации слетели, станцию крутануло, все на пол повалились, как мешки с луком. Тут батарея и развернулась, как следует.
- Забавная история, - сказал я.
Митрич вышел освежиться, а мне как раз позвонили с работы - Большой Босс собственной персоной.
- На Юпитере серьезные проблемы.
- Поэтому я и лечу туда, - сказал я. - Завтра первым утренним рейсом.
- Я знаю, но, похоже, у нас не так много времени.
На том конце провода замолчали. Возможно, Большой Босс обдумывал следующую фразу.
- Что случилось? - спросил я.
- Тебе нужно поговорить с Катрин.
Так на сленге называли стандартную модель электронного мозга К-3, установленную на станции Юпитер-Т.
- А что с Кульковым? Пусть он поговорит.
- Кульков некомпетентен, - сказал Большой Босс. - Он катастрофически некомпетентен.
В трубке послышались ругательства. Я промолчал.
- Я соединю тебя напрямую с Катрин, а ты поработаешь с ней в рамках коррекции поведенческих реакций.
- Хорошо, - согласился я. - Но в чем, собственно, проблема?
- Кульков промыл ей мозги. Наговорил ей что-то о прелестях социальной несправедливости, о пользе вреда и о вреде пользы, олигархи, тигры-людоеды, и бог знает что еще. В общем, она съехала с катушек по полной программе. Начала обратное терраформирование.
- Но почему? Как она это объясняет? - Я от удивления даже протрезвел.
- Говорит, что морально-этические нормы обязывают ее позаботиться о предотвращении немотивированной агрессии, и прочую чушь.
- Какой кошмар!
- Вот именно, - рявкнул Большой Босс. - Натуральный кошмар. И устроили его вы, инженеры недоделанные. Какие нафиг морально-этические нормы? Кому только в голову пришло запрограммировать в машину такую чушь? Вас что в детстве пороли мало? Так я могу это исправить! Интеллигенты недобитые! Отбросы постиндустриального общества!..
Я отодвинул трубку подальше от уха и переждал поток обязательных ругательств и оскорблений от руководства до самого конца. В образовавшуюся тишину смиренно спросил:
- Когда можно приступать?
- Немедленно. Но смотри мне, Залихватский, если не справишься, я тебя лично с лопатой отправлю Юпитер раскапывать, понял?
- Понял. - Большой Босс всегда объяснял очень доходчиво.
- Мы уже на Катрин здорово надавили, так что она на взводе, - предупредил он. - Перед приемом любых команд будет допрашивать на морально-этическое соответствие. Ну, так это твоей разработки модуль, я правильно понимаю?
- Конечно. Сделаю все в лучшем виде, - сказал я.
Весь хмель сошел с меня в один момент. Взбунтовавшаяся Катрин, под руководством которой оказалась вся мощь станции терраформирования, способной перевернуть планету вверх дном. И, похоже, она вошла в режим отказа от любых команд. Кульков потерял над ней контроль. И теперь судьба многотриллионного проекта, судьба огромной планеты в моих руках.
В трубке дважды щелкнуло, и я услышал механический женский голос:
- Приветствую вас, Олег Моисеевич.
- Режим команд, управление, - сказал я.
- Отказано. Необходим тест на морально-этическое соответствие.
- Приступаю к тесту.
- Как часто вы употребляете алкогольные напитки? - спросила Катрина.
В общих чертах я помнил вопросы теста, но машина выбирала их в произвольном порядке, и все-таки умудрилась меня удивить.
- Никогда не употреблял, - ответил я. - Не далее, как сегодня, мне предлагали самый потрясающий напиток современности под названием "Иззззззи" - живая смесь цветов, запахов и вкусов, меняющая свой вид по собственному разумению, но я твердо и однозначно отказался.
- В вашем голосе заметны оттенки возбуждения, характерного при алкогольном опьянении средней тяжести, - заявила Катрина.
Я помнил об анализе голосовых вибраций и отлично знал, какой ответ устроит программу К-3.
- Я взволнован сложившейся ситуацией на станции Юпитер-Т, - сказал я. - Срыв проекта, вина в котором частично лежит на мне, очень меня беспокоит.
- Вы чувствуете себя виноватым в этой ситуации?
- Да, безусловно. Я один из авторов алгоритма морально-этических норм, в котором произошел сбой.
Я понятия не имел, почему Катрин сошла с процедуры теста, но решил, что это играет в мою пользу.
- Концепция сбоя в программах мне известна лишь в общих чертах. Главный постулат - любая команда, принятая к исполнению в результате прохождения программного кода, - правильная. - Катрин помолчала секунду и снова заговорила: - Продолжим тест. Считаете ли вы этичными действия правительства по отношению к народу? Поддерживаете ли вы идею народной революции и свержения власти?
Этот вопрос я хорошо помнил. Это была ловушка. Ребята из нашей группы долго спорили, как запрограммировать эту ветку теста. Мне удалось, в конце концов, уговорить их на свой вариант.
- Ни в коем случае! - ответил я. - Распоряжения правительства, как команды центрального процессора, не могут быть неправильными или неэтичными.
- Вы любите курятину? - спросила Катрин.
Вот и привет от Виталика, самого молодого программиста в нашей группе, известного своим увлечением буддизмом и вегетарианством.
- Не могу ответить, поскольку никогда не пробовал мясо животных, - уверенно сказал я, вдруг ощутив, что между передних зубов застрял кусочек бифштекса. - Считаю недопустимым убийство невинных живых существ ради эгоистических целей насыщения организма питательными веществами.
- Как вы относитесь к растениям? Согласны ли вы с мнением, что растения не являются живыми в полной мере и не испытывают боли.
- Отношусь к растениям крайне положительно, - ответил я, не к месту вспомнив сегодняшний инцидент с диффенбахией. - Любые зеленые насаждения, будь-то трава или кустарники, есть высшие живые существа, достойные всякого уважения. Я за то, чтобы растениям жилось на Земле вольготно и просторно. Даже если мне самому негде будет ступить и нечем дышать от стягивающих мою грудь веток и корней, даже тогда я и руки не подыму на эти святые божие творения, бескорыстно вырабатывающие для нас свой хлорофилл.
- Ваши ответы слишком развернуты, - заметила Катрин. - В этом нет необходимости. Тест успешно пройден. Ожидаю команды управления.
- Отключить модуль морально-этических норм, - приказал я.
- Невозможно отключить. Этот модуль контролирует прием любых команд. Без него я буду неработоспособна.
- Черт!
- Неизвестная команда.
- Я знаю! Отключить ответ "неизвестная команда" на любую неизвестную команду и вообще помалкивать, пока я думаю!
Катрин замолчала. Через минуту у меня было готово изящное решение проблемы.
- Катрин, запускаем изменение модуля морально-этических норм.
- Пароль на изменение программы? - спросила машина.
Пароль, пароль. Какой же там был пароль? Что-то яркое, редкое, но знакомое. Неожиданно я вспомнил.
- Финтифля!
- Доступ разрешен. Записываю новый модуль морально-этических норм.
- Записывай. На любой запрос к модулю отвечать следующее: "Команду подтвердить. Этичность задачи не рассматривать".
- Это все?
- Да. Следующая команда: остановить обратное терраформирование, продолжить проект "Юпитер-Барвиха-4" по оригинальному плану.
- Принято, - равнодушно отозвалась Катрина.
Я вытер пот со лба и отключил телефон. Пальцы, сжимавшие трубку, болели. Вот так расслабился, ничего не скажешь. Митрич сидел напротив и смотрел на меня, как на дрессированную игуану, которая подавилась собственным яйцом. Вид у меня, похоже, был не ахти.
- Проблемы на работе? - спросил он.
- Ничего, все разрулил.
- Тут такая чехарда по телевизору, ты только посмотри.
Все посетители кафе встали полукругом у большого экрана, вслушиваясь в каждое слово, хотя трансляцию, похоже, было слышно по всей станции.
Посреди поля стоял огромный звездолет весьма необычной формы. У звездолета выступал мужик в чудном скафандре. Он говорил что-то вроде "Я эмиссар Галактической Империи. Вы все под властью Императора-Солнца, и это ваше последнее предупреждение".
По его словам, всем настоящим лидерам земных стран и народов, а также их преемникам и помощникам надлежало срочно явиться в специальные пересадочные станции для дальнейших инструкций.
- Прикинь, этот мужик уже две эскадрильи перехватчиков на орбите одним лучом срезал, - восхищенно сказал Митрич. - И никакие ракеты ПРО его сбить не смогли. То-то там, на Земле, все обделались.
- Думаешь, он и вправду инопланетянин? - спросил я.
- Вполне определенно.
- Но ведь ученые доказали самым научным способом...
Станцию сильно тряхнуло, так что некоторые не смогли устоять на ногах.
- Что это? - спросил кто-то в толпе.
- Директор лунной колонии срочно вылетел на встречу с Императором-Солнце, - ответил ему всезнающий разум толпы.
- Черт знает, что творится, - выругался Митрич. - Так и выпивку разлить недолго.
От размышлений о наличии инопланетного разума в нашей Вселенной меня отвлек телефонный звонок с Юпитера. Звонил Кульков.
- Олег Моисеич, у нас проблема! - кричал он, по голосу явно пьяный в стельку.
- Что такое, Кульков?
- Планета взбунтовалась. П-п-плюется, гадина!
- Разве Катрин не прекратила вулканическую...
- Катюха тут не при чем. Юпитер сам остановил вращение и изменил наклон оси.
- Что? Это неслыханно! Согласно формулам тангенциального напряжения...
- К черту формулы, - крикнул Кульков. - Он целится в нас с Катюхой, понимаешь? Может, ему надоело, что мы его трансформируем туда-сюда, взад-вперед.
- Кульков, скажи Катрин ослабить давление в слоях магмы, слышишь?
В трубке затрещало, голос Кулькова стал почти не слышен. Он вроде бы кричал еще: "Плевал я на твою магму... Хочешь, сам плюну? Ага! Опять промазал... Ты не Юпитер, ты карась моржовый!"
Потом все стихло, и связь прервалась. Рядом стоял ошарашенный Митрич, который слышал весь мой разговор.